В плотном потоке машин, уносивших своих седоков на свидание с природой, окученной в грядки, вишневый "Мерседес" уже второй раз рискованно подрезал углы на обгоне перед самым носом моей потрепанной дорогами и временем "копейки". Убегая вперед, его водитель привычно принимал влево, в надежде, что крайний ряд будет скоростным. Но на этом отрезке Ленинградского шоссе да еще летним вечером в пятницу разогнаться можно было только по правому краю, чего водила "мерса" никак не мог "догнать".
Выдав в пустоту салона "Жигулей" непечатную оценку умственных способностей владельца блестящей никелем и лаком дорогой заморской игрушки, я проводил "Мерседес" взглядом, когда он под красный зрачок светофора буквально перепрыгнул, присев на задние колеса, пешеходный переход у поворота на Головинское шоссе. Трель милицейского свистка с противоположной стороны Ленинградки лишь подстегнула иномарку, на багажнике которой в обрамлении неоновой подсветки среди бела дня горделиво сияли три семерки - одна после двух нулей в номере и две - как принадлежность автомобиля новоявленного Шумахера Москве.
Моя "копейка" давно не годилась не то что для "Формулы-1", но и для гонок по ухабам столицы. К тому же мне не нужно было торопиться в пустоту однокомнатной квартиры, откуда с голодухи сбежали даже тараканы. После месяца мытарств в поисках постоянной работы, что лишний раз подтверждало правоту бывшей супружницы в оценке моих способностей приспособления к жизни, я впервые почувствовал себя богачом, удачно пристроив несколько фотографий сразу в двух редакциях, а заодно и получив приличный гонорар как нештатник, объездив еще несколько изредка подкармливающих меня контор. Попутно же, делая наглую рожу, удачно "отбомбился", загнув несусветную цену за катание по городу кавказских "братьев наших меньших". А когда они расплачивались, у меня вдобавок "не оказалось" мелочи, что еще больше пополнило мой бюджет. И теперь мой путь лежал на "Петрашку" - уютный маленький рынок, контролируемый относительно равнодушной к ценам и разборкам азербайджанской мафией, где эти деньги опять вернутся к "лицам кавказской национальности". Зато я буду несколько дней предаваться обжорству.
Увешанный пакетами с покупками, я не сразу сумел добраться до своего восьмого этажа. К подъезду башни, куда бывший тесть определил меня на жительство после развода, было не протолкнуться - въезд на и без того микроскопическую стоянку перегораживала машина моей соседки.
Это уже вошло в систему. Мало того, что Яну не терпели все кумушки из подъезда по весьма прозаическим причинам. Ей, видите ли, всего двадцать с небольшим, а уже купила квартиру, машину, одевается - дай Бог каждому. А ноги-то, ноги! Всегда едва прикрытые короткой юбчонкой, они росли у Яны чуть ли не из-под мочек ушей. Мимо таких ни один мужик спокойно не пройдет. А главное профессия, если это можно назвать профессией, - жрица любви! И это она сама как-то сказала на многочисленные упреки матрон, выгуливающих своих чад на лужайке у дома.
Но Яна умудрилась обозлить еще и мужиков-автомобилистов. Едва она здесь поселилась и купила машину, не было, пожалуй, и дня, чтобы ей не гудели - машина постоянно стояла наперекосяк. Меня это, правда, мало волновало. С тех пор, как мы с Яной познакомились при столь же неприятных обстоятельствах, а потом узнали, что живем в смежных квартирах, вопрос с парковкой был закрыт. Обязанностей у меня, конечно, прибавилось, но они меня устраивали, особенно с тех пор, как я лишился постоянного заработка. Яна торжественно вручила мне второй комплект ключей от своей новенькой "восьмерки" с уговором, что я буду обиходить ее авто за определенное вознаграждение, но зато не буду мучиться с парковкой своей "тачки".
Была от Яны и еще одна несомненная польза. Уют, созданный в ее квартире, выпирал даже в холл в виде ворсистого коврика у порога. И я непременно им пользовался, всякий раз обещая себе разбогатеть и купить такой же. С богатством не выгорало, поэтому я в который раз тщательно вдавил свои пыльные башмаки в длинный ворс, одновременно пытаясь выудить из кармана ключи от своей квартиры, чему мало помогали висевшие на кисти пакеты. Изловчившись, я все же запустил руку в карман ветровки, но локтем ненароком толкнул дверь в квартиру Яны. Выпуклости обивки смягчили удар, но дверь плавно распахнулась, словно приглашая меня войти.
Такое с моей соседкой тоже случалось. Вернувшись после неизвестно где проведенной ночи, она частенько забывала запереться изнутри. Благо, что дверь в холле захлопывалась автоматически, а на четыре квартиры приходилось три жильца, которые посторонних к себе не приводили. Стоило мне или третьему обитателю нашего холла - божьему одуванчику Варваре Николаевне заметить непорядок и шумнуть в квартиру Яны, как она тут же появлялась у двери. Дальше порога нам была заказана дорога, а Яна, даже если и спала до того, появлялась свежей, благоухающей и... порочной. Дома она, вероятно, все время ходила в коротком прозрачном пеньюаре, который только подчеркивал ее прелести. Варвара после этого при встречах со мной несколько дней негодовала, а я только облизывался как кот на сметану. Ибо Яна не смешивала работу с удовольствием, а потому и не предлагала мне, всего лишь личному механику воспользоваться тем, чем наградила ее природа.
На этот раз Яна не откликнулась на мой зов. Потоптавшись у распахнутой двери, я бросил на пол сумку с фотоаппаратом, взвалив на нее пакеты с продуктами, и шагнул в полумрак квартиры, еще раз для приличия негромко прокричав имя соседки. Чего греха таить, мне хотелось застать ее врасплох, разомлевшую от сна, и тогда, быть может, наши отношения несколько продвинутся вперед. На худой конец, я сегодня был в состоянии даже заплатить за удовольствие, хотя потом опять бы сел на голодный паек.
Яна действительно не ждала моего появления. Она уже никого и ничего не ждала и не могла ждать. Зашторенные окна, едва пропускавшие свет тормозных фонарей убегающего на запад солнца, не мешали мне ориентироваться в квартире - планировка была зеркальным отражением моей. А желание поскорее увидеть женщину не давало отвлечься на изучение изысканного интерьера. Поэтому Яну я увидел сразу, прямо от порога комнаты. Она сидела в кресле - Мадонна в контровом освещении. Халатик-пеньюар, под которым по традиции ничего не было, распахнулся, обнажая торчащий сосок левой груди. К нему, еще возбужденному уже угасшим желанием из-под подбородка стекала узенькая струйка крови. В неверном свете напольной вазы-лампы, смешанном с отсветами за окнами, кровь можно было принять за пролитый лак для ногтей. Но всякие сомнения развеивал узкий клинок, торчащий из горла моей соседки. Похоже, что он проткнул шею насквозь, вошел в спинку кресла и теперь голова девушки как бы опиралась на резную рукоять стилета.
В тишине квартиры наверное было слышно, с каким грохотом отвалилась у меня нижняя челюсть. Я тупо уставился на покойницу, которую только что желал и не думал, что наши желания могут так сильно расходиться. Единственная мысль, которая сумела просочиться по заржавевшим трубам моего мыслительного аппарата, была кощунственным перед вратами смерти сравнением - "ночная бабочка" в коллекции сексуального маньяка. Но додумать эту мысль я не успел. Она взорвалась в моей голове, разбилась на тысячи мелких осколков, которые искрами брызнули из глаз, и все поглотила непроглядная темень...
...- Сейчас очухается,- слова вместе с резким запахом аммиака пробились сквозь вату в ушах и гул аэропорта в голове к моему потухшему сознанию откуда-то издалека.
Я попробовал открыть глаза, но потолок покачнулся и начал падать на меня. Пришлось крепко зажмуриться, а потом повторить попытку. Надо мной расплывалось чье-то лицо, которое заслонили руки и в нос опять шибануло нашатырем. Я попытался увернуться от тошнотворного запаха, но голову пронзила такая боль, что пришлось смириться, собираясь с силами. Чьи-то сильные руки подхватили меня под мышки и усадили в кресло. Когда комната немного замедлила свое кружение, я увидел прямо напротив себя Яну. Она сидела в той же позе, только глаза словно потухли - свет в них не отражался, а кровавая полоска на груди покрылась коркой, которая приглушила краски.
Понадобилось еще некоторое время, чтобы я начал осознавать и присутствие в комнате посторонних: кто-то монотонно бубнил, чьи-то тени скользили по стенам. Но даже задуматься о происходящем у меня не было сил - в голове опять заходил на посадку реактивный лайнер.
- Ну как, жить будем? - и без того неяркий свет в комнате померк, когда над креслом, в котором утопало мое обессиленное тело, склонилась чья-то голова. Из последних сил я навел резкость в готовых навеки закрыться глазах. Непокорные вихры, вздернутые в улыбке губы, открытый взгляд. На вид лет тридцать, модный прикид. В толпе такого ни за что не выделишь из общей массы. Как ответить на этот то ли вопрос, то ли утверждение, если я еще и сам не определился? За меня решил организм, который попытался вывернуть наизнанку желудок. Голова не давала, да и не могла дать никаких команд, но ноги сами спружинили, плечо подвинуло вопрошавшего и я ринулся в ванну. Правда, забыв, что квартира-то не моя, поначалу пытался ломиться сквозь стену, но инстинкт нашел верный путь.
Холодная вода принесла облегчение, и я уже почти безболезненно поднял голову к зеркалу над раковиной. Рядом с моей зеленой физиономией в нем улыбалось уже виденное лицо - парня, который интересовался продолжительностью моей жизни.
- Ну как, теперь лучше? - похоже ему нравилось понукать мной и не ждать при этом ответов на свои дурацкие расспросы о моем здоровье. Я продолжал играть роль англичанина, который ни за что не станет разговаривать с джентльменом, если до этого ему его не представили. Словно угадав мои мысли, парень протянул мне полотенце, оказавшееся весьма кстати - холодные струйки с головы уже промочили мне спину до самой поясницы, и представился:
- МУР, Денис Кожин, капитан. - И тут же, без всякого перехода атаковал меня, не столько спрашивая, сколько утверждая: - А ты - Митрич, если по батюшке, в быту Игорь Рунов, временно неработающий, проживающий по соседству, не был, не привлекался, не состоял. Почему оказался рядом с трупом - сейчас расскажешь. Или потом, когда придумаешь байку?
- А ты расскажешь, кто саданул меня по башке. Я потом тому гаду все ноги повыдергиваю - такой вечер испоганил, да еще девку симпатичную порешил. - Слова все еще отдавались болью под черепушкой, но мое состояние стремительно улучшалось - еще не обожгли тот кирпич, которому суждено проломить мою непутевую голову.
- Вообще-то я от тебя хотел услышать, что здесь произошло. Потому как, если бы знал, тебя, увечного, не спрашивал бы. Ну что, здесь поговорим или в гости пригласишь, чтобы мы экспертам не мешали?
Я жестом пригласил нового знакомца проследовать вон из ванны, из которой еще не скоро выветрится запах ее обитательницы. В коридоре с ноги на ногу переминались понятые - Варвара-одуванчик (вот откуда у Дениса "досье" на меня) и председательша нашего ЖСК дородная Раиса Ивановна, окривевшая после того, как въехала своим "Жигулем" под стоящий на обочине КаМАЗ, и по причине инвалидности ушедшая с работы на общественную должность. Дамы с испугом пропустили меня, конвоируемого муровским опером. У порога все так же валялись мои пакеты, обещавшие приятный ужин в гордом одиночестве. При воспоминании о еде меня опять замутило. Пока я торопливо отпирал дверь, Денису пришлось выполнять еще и обязанности носильщика - по совместительству с конвойными функциями.
Я довольно долго приводил себя в порядок, так что опер успел осмотреть мою квартиру и удобно обосноваться на кухне. И даже кофе себе приготовил. Пока он прихлебывал из чашки, я выложил ему все вплоть до того момента, когда искры посыпались у меня из глаз.
Кожин слушал не перебивая. Потом, словно сжалившись надо мной, морщившимся после каждого его шумного глотка, решительно отодвинул чашку.
- Ну а в квартиру-то зачем полез?
- Попробуй догадаться с трех раз, представив, что у тебя такая соседка.
- Я женат, - развел руками Денис. - Так у тебя с ней что-то было?
Мне хотелось прилечь, а Денису, похоже, и так было ясно, что дело - явный "висяк", и никакие расспросы по горячим следам ничего не дадут. Поэтому, еще раз выслушав мой рассказ о несбывшихся надеждах и оставив свой номер телефона - "Звони, если что вспомнишь" - на обороте предупредительно выписанной повестки о вызове к следователю, больше ни о чем не спрашивая, он ушел, с кривой ухмылкой пожелав мне спокойной ночи.
Вспомнив чей-то мудрый совет "дневные раны сном лечи", я доковылял до своего диванчика. Уже засыпая, сквозь гул в голове, я несколько раз пытался поймать за хвост какую-то мысль, не дававшую мне покоя. Но она все ускользала, а организм устал бодрствовать.
На другой день, ближе к обеду следователь, мужик лет пятидесяти, с мешками под глазами и желтушным лицом хронического язвенника, подписывая мне пропуск, тоже предлагал звонить, но номер телефона не дал. Зато в ходе допроса не деликатничал подобно вчерашнему собеседнику. Хромов И.П., как значилось на двери его кабинета, знал свое дело туго, и вскоре мне стало казаться, что я действительно видел чью-то тень перед тем, как у меня сыпанули искры из глаз. Никогда прежде не бывая в квартире Яны, я даже "узнал" искусную подделку под индейский тотем, которым меня, как выяснилось, и звезданули. Иван Палыч, играя в дружелюбие, рассказал, что на мореном дереве хорошо сохранились "пальчики". Да только ночной поиск по картотекам ничего не дал - такие еще не значатся в анналах МУРа. Но они совпали с отпечатками на стилете, поэтому вопрос с убийцей закрыт. Осталось установить кто он и найти его.
На мой, все еще болезненный взгляд, делать это никто не будет. Правда, вслух я ничего не сказал, только мысленно посочувствовал покинувшей сей бренный мир ночной бабочке Яне, чей дух не будет отомщен. Но от этого нынче привидения в домах не заводятся...
- Может, хоть мои отпечатки проверите? - попытался я поддеть следователя.
- Зачем же, Игорь Дмитриевич, убийца левша, - я машинально потрогал шишку на голове, которая действительно оказалась за левым ухом. - А у вас во всем доме нет ни одного леворукого. Так что искать будем в других местах - там, где вращалась гражданка Макарова.
- Кто-кто?
- Соседка ваша. Иль не знали?
- Иван Палыч, я же говорил вам...
- Знаю, знаю. - Следователь вышел из-за стола и протянул мне подписанный пропуск. Но прежде, чем я откланялся, он придержал меня за пуговицу куртки: - И все-таки, подумайте, когда вы заглянули в комнату, не было ли там следов того, что кто-то что-то искал?
Я только развел руками - все начиналось сначала, а мне хотелось отдохнуть. Но отдыхать мне, видно, было не судьба.
Измученный пересадками - не хотелось рисковать после сотрясения остатков мозгов и ехать в центр на машине, я едва добрался домой. Но стоило мне захлопнуть за собой дверь холла, как тут же выскочил лучик света из квартиры Варвары. Опасливо взглянув на опечатанную дверь напротив, старушка преградила мне путь:
- Игорек, не могли бы вы заглянуть ко мне на минутку?
Я никогда не умел отказывать ни женщинам, ни детям. А потому молча проследовал мимо Варвары Николаевны в ее жилище. Тут, в отличие от квартиры напротив, мне доводилось уже бывать. Варвара часто обращалась с мелкими просьбами - то розетка забарахлит, то с антресолей что-то ей уже невмочь достать. Всю жизнь она прожила одна, близких родственников не осталось, а может, они просто не общались с ней. Но меня всегда приятно поражало, что ее комнатушка не была этаким филиалом дома престарелых. Здесь не было мусора по углам, старческого бардака и стойкого запаха тлена, которым обычно грешат квартиры одиноких пожилых людей.
Варвара провела меня не на кухню, как обычно, а в комнату и жестом пригасила в кресло у окна. Его пружины болезненно всхлипнули, когда я тяжело опустился на продавленное сиденье меж двух облезлых подлокотников. Старушка присела на край диван-кровати, сложив иссохшие руки на коленях.
- Вас сегодня вызывали в ДОПР?
- Куда? - я не сразу понял, что Варвара, начитанная и вполне благопристойная старуха, мыслит на старорежимном лексиконе. И ДОПР для нее был не допросом, а домом предварительного заключения. - Меня вызывали в прокуратуру, на допрос к следователю, который ведет дело по убийству нашей Яночки.
- И что вы им сказали, Игорек?
- А что я мог сказать? Ничего не видел, ничего не слышал, получил по башке, очнулся - нет, не гипс - милиция и труп в кресле напротив. В связях с убиенной не состоял, друзей ее не знал, версиями не располагаю. Вот, пожалуй, и весь разговор. Да и нужен им был он только для того, чтобы поскорее дело свалить в архив - кто в наше время ищет убийц?
- Не скажите, молодой человек, который вас вчера увел, очень даже симпатичный милиционер. Он всех так внимательно слушал...- Тут Варвара явно чего-то недоговаривала.
И точно, выдержав паузу, словно ожидая моих возражений по поводу личности юного сыщика, она на одном дыхании выложила мне:
- Я-то, старая дура, ему не все сказала. А теперь вроде как пособницей убийцы получаюсь. Побоялась, что потом затаскают по судам. А он-то совсем не такой, как те, кто допрашивал меня в сорок шестом...- Таких подробностей я не знал. Варвару допрашивали? В сорок шестом? Но ведь тогда уже, вроде, не сильно сажали. Да и по поводу репрессий она ни разу ничего не говорила.
- По лагерям я не сидела, - словно прочитав мои мысли, после паузы обронила бабулька. - А вот жених мой там и сгинул. - Она опять замолчала, заново, наверное, переживая былое. Я тоже молчал.
- Ой, да что это я, - спохватилась Варвара. - Не знаю как и начать, Игорек, вот и плету невесть что. А я же убийцу Яночки видела и никому не сказала...
Выпалив это признание Варвара уставилась на меня, нервно теребя подол старомодного платья мышиного цвета. Мне пришлось дважды набрать полную грудь воздуха, прежде чем с губ сорвалось невнятное мычание.
- И милицию я вызвала, когда в квартиру Яночки заглянула, и о вас все молодому человеку рассказала, а вот о главном промолчала, - признание придало Варваре уверенности и она торопилась дорассказать. - Я-то вечерами на балконе сижу, всех вижу, все знаю, что в доме творится. А вчера до вашего приезда засиделась, ждала, что вы мне с радиоточкой поможете. Когда кабельное проводили, телевизионщики провод оторвали наверное. А я привыкла в шесть просыпаться, а теперь по утрам тишина. Так вот, я сидела, а к дому машина подъехала. Не наша, а какая марка не знаю. Яркая такая, как малина спелая, и блестит вся. Пассажир из нее к нам в дом зашел, стройный такой парень, молодой еще. Минут через десять, я на часы-то не смотрела, и вы подъехали, Яночкину машину переставили. Пока я с вязанием управилась - рядок оставался, пока до двери доковыляла, слышу - дверь в холле хлопнула. Думала, что это вы, Игорек, выглянула, а у Яночки дверь нараспашку и пакеты ваши валяются. Заглянула, а там,.. - старушка содрогнулась при воспоминании об увиденном, помолчала и продолжила свой рассказ: - Я бегом домой, что делать - не знаю. Испугалась, а потому не сразу и сообразила, что убийца-то дверью перед моим носом хлопнул. И вдруг как осенило меня: кинулась на балкон, а там внизу опять эта машина, только с другой стороны заехала. Но как сел в нее бандит этот я не видела - он уже дверцу закрывал, одну руку и заметила. Машина укатила, а я в милицию, по "02" звонить стала... Быстро они однако приехали, сказали не трогать ничего...
- Парня-то этого вы хоть разглядели?
- А как же, молодой, высокий, костюм приличный...
- По таким приметам можно пол-Москвы обвинить в убийстве гражданки Макаровой, - на манер следователя назвал я покойницу. На Варвару фамилия Яны впечатления не произвела - то ли вчера при осмотре места происшествия слышала, то ли еще раньше знала. Но моя оценка примет ее явно смутила.
- Что же теперь делать, Игорек? - старуха явно ждала от меня некоего чудодейственного рецепта - уж больно ей не хотелось оказаться укрывательницей убийцы.
- Звонить надо, мне ваш красивый милиционер телефончик оставил, - я похлопал себя по карманам в поисках бумажки с номером Кожина. - Сейчас и сообщим ему вновь открывшиеся обстоятельства, а то они там уже небось дело в архив списали.
Пока я рылся в карманах, меня вдруг осенило:
- Варвара Николаевна, а машина-то часом не "Мерседес"?
- Не знаю, Игорек, может и так, не разбираюсь я в них. Красная, блестящая вся. Когда второй раз я ее увидела, номер хотела разобрать, да куда уж с моими-то глазами. Но вот вокруг номера у нее рамка такая светящаяся была, фиолетовая...
Это было уже кое-что. Хоть и много в Москве иномарок, но в один день, в одном районе и примерно в одно и то же время два вишневых "Мерседеса" вряд ли встретятся - уж больно редкий для этой марки цвет. От удара моя головушка стала соображать медленнее, но не настолько же, чтобы не уловить связь между двумя фактами - обгонявшей меня машиной и автомобилем, появившемся у дома на несколько минут раньше моего возвращения. Номер первой был мне известен, пусть и поищет милиция в этом направлении, решил я, поднимая трубку. Варвара притихла, прислушиваясь к зуммеру - телефон Кожина не отвечал.
- Попозже перезвоню, - я опустил трубку на рычаг и собрался уходить, освобождая продавленное кресло.
Варвара тоже поднялась и, как давече следователь, придержала меня:
- Игорек, а вам Яночка ничего не давала на хранение?
Этот вопрос менее чем за сутки я услышал уже в третий раз - в разной форме мне его задавали и сыщик, и следователь.
- Видите ли, меня об этом вчера милиционер несколько раз спрашивал. Вот я и подумала...
Мысли Варвары меня интересовали мало, поскольку буквально на ровном месте вскочила своя мыслишка.
- А машину они вчера не осматривали?
- Не знаю, при мне о машине разговора не было...
Я резко высвободился от удерживающей меня Варвары и шагнул на кухню, откуда дверь вела на балкон. Наблюдательный пункт у старухи был оборудован неплохо - плетеный стул на высоких ножках позволял видеть все внизу, не перегибаясь через ограждение балкона. Но я перегнулся, пытаясь разглядеть машину Яны, которую сам поставил так, что ее немного прикрывал угол дома. "Восьмерка" была на месте, но левая ее дверца оказалась распахнутой, а из салона торчал чей-то зад, обтянутый грязными джинсами. Довольно-таки грубо оттолкнув последовавшую за мной соседку, я бросился к выходу из квартиры.
Ждать, пока лифт доползет до восьмого этажа, было некогда. Перескакивая через две-три ступеньки, я пулей пролетел все шестнадцать маршей между этажами, а на приступке первого все-таки поскользнулся. Но и прихрамывая, у машины я оказался прежде, чем грабитель завершил свое грязное дело.
- Может, помочь чем? - я потянул оказавшегося тщедушным мужичка за портки, пытаясь извлечь его из машины.
Дернувшись, как после удара током, воришка попытался дотянуться до противоположной двери. Да только джинсы оказались хотя и грязными, но добротными, а я лишь крепче вцепился в них. И тут случилось то, чего предвидеть я никак не мог. Резко перевернувшись на спину, мужик двумя ногами двинул меня в грудь. Боль в вывернутой неожиданным кульбитом руке была куда сильнее, чем довольно-таки вялый тычок ногами, смягченный разношенными кроссовками. Мне пришлось разжать пальцы, чем противник не замедлил воспользоваться. Вцепившись руками за руль, он еще раз двинул меня ногами, целясь в подбородок. Я отпрянул, но не устоял на ногах.
Случись это будним вечером, за моей спиной непременно оказалась бы чья-нибудь машина. Но между моей "копейкой" и машиной Яночки в эту субботу была пустота - дачники давно разъехались. Поэтому, хватаясь руками за воздух, я со всего размаха въехал затылком в правое крыло своих "Жигулей". Второе за сутки сотрясение мозга напрочь лишило меня желания и возможности продолжать схватку. Затуманенным взором из положения лежа на спине я проводил своего победителя, суетливо покинувшего салон "восьмерки" и скрывшегося за углом дома. Но портрет его все же успел "зарисовать".
Желание отлежаться под колесом, куда меня поверг не столько удар, столько его внезапность, напрочь отбил срывающийся на блеяние голосок Варвары:
- Игорек, Игоре-е-ек...
Медленно встав на четвереньки и дождавшись остановки карусели в голове, я поднялся и помахал рукой перепуганной соседке, а потом, стараясь не прикасаться к рулю, за который перед решающим ударом схватился грабитель, осмотрел машину. В ней не прибавилось ничего с тех пор, когда мне пришлось в последний раз менять запаску. Варвара все еще следила за мной с балкона, и я картинно развел руками - ничего, мол, нет.
Только вечером, после многочисленных попыток дозвониться, мне удалось достать Кожина. Мой рассказ он прервал на полуслове: "Сейчас приеду". Но еще час опер добирался, потом минут сорок выпытывал подробности встречи с вероятным убийцей Яны у Варвары.
В моей кухоньке Денис расположился как у себя дома. За кофе и сигаретой я рассказал о своих приключениях, потом мы вместе еще раз осмотрели машину, оставшуюся без хозяйки.
- Может, к делу это отношения и не имеет, но поискать этого парня все же стоит попытаться. И "Мерседес" твой тоже заодно поищем, - Кожин вызвал по телефону криминалиста, который, судя по разговору, долго упирался и не хотел ехать на ночь глядя на московскую окраину. Невольно подслушивая эту перепалку, я даже зауважал Дениса, который, вопреки моему первому мнению, не собирался сдавать дело об убитой девушке по вызову в архив.
Засидевшись накануне допоздна, воскресным утром я поднялся против обыкновения довольно поздно. Прихлебывая остывший кофе, набросал текст заметки о происшествии, участником которого был сам. В понедельник заброшу эти строчки в "КоммерсантЪ", начал я планировать свою будущую неделю. Потом попрошу Дениса подбросить мне еще несколько таких новостей, договорюсь, чтобы первым пару раз щелкнуть затвором фотоаппарата в его очередном деле... Прорвемся! Ох, не права, получается, была моя жена, когда говорила, что я ни к чему не приспособлен. Или это удар по голове на меня так благотворно подействовал?
Из мира грез меня вывел телефонный звонок. Звонил Кожин.
- Ну ты сядь, старик, а то, не дай Бог, опять грохнешься. - Денис опять "нукал", но в голосе не чувствовалось радости от того, что он собирался мне сообщить. - Пальчики твоего второго крестника, ну этого, из машины, мы установили. И его самого тоже нашли...
- Ну вы даете, вот это оперативность, - я невольно перенял привычку моего собеседника. - Уважаю МУР!
- Без твоего уважения перебьемся. А ворюга твой - так, мелкая сошка, "шестерка". Был слесарем в таксопарке, а у нас с условным сроком числится как спец по вскрытию машин. За верткость и умелый подход к любой тачке проходит под кличкой "Трамблер", - я невольно потер грудь, куда этот "Трамблер" выдал мне искру на зажигание. Верткий слесарь, однако, действительно похож на прерыватель-распределитель: росточком мал, тщедушен, а крутанулся лихо.
- И что "поет" этот слесарь-ударник?
- А ничего. Искра в землю ушла.
- Не понял, вы ж его нашли.
- Мы нашли его труп. Точнее, труп никто не искал, прошел в сводке происшествий еще до того, как мы дали его в розыск. Ну что замолчал? - В ответ я промычал что-то невнятное.
- "Трамблеру" выдернули "центральный провод" - полоснули ножом по горлу. - Подбросил мне после паузы Кожин новую информацию. - Сечешь?
- Честно говоря, пока нет...
- Таких как он, убивают только по пьяни, пузырем по башке или кухонным ножом в брюхо, - пустился в объяснения Денис. - А тут аккуратно так, левой рукой, кстати, полоснули - и нет свидетеля...
- Свидетеля чего? - все еще не врубился я.
- Верняк по убийству твоей соседки проходит этот покойник. У нее что-то искали, а ты помешал довести дело до конца. Машину и мы зевнули, и те, кто порешил твою любовь, тоже не сразу заметили. Наняли "Трамблера", а он дело завалил да еще и засветился. Значит, мог вывести на заказчика. А тот ему - приговор, без обжалования и с немедленным исполнением. Так что сопли не распускай, штаны в горсть и к нам - на опознание. Будем закрывать дело с попыткой ограбления машины. Да, а пока будешь собираться, вот тебе еще одна информация - твоего "Мерседеса" в Москве нет.
- Что значит нет? Укатил за кольцевую?
- Нет, это значит, что по учету автомобиль с таким номером не числится. Все, до встречи, - и в трубке пошли гудки отбоя.
Воскресенье было безнадежно испорчено. Опять поездка, свидание с покойником, протоколы, допросы. И с "мерсом" открытый вопрос. Ошибиться в номере я не мог, значит "Мерседес" есть. Номера нет, значит я не правильно истолковал семерки в нем. "007" - известное дело, агент с лицензией на убийство. И это был вызов - вот он я какой неуловимый. А мне померещилось, что за рулем был Шумахер... Не гонщик, а Джеймс Бонд доморощенный правил "мерсом". И теперь уж точно ясно, что он со смертью Яны связан. Вот, значит, что пытался мне втемяшить Денис...
Опознание затянулось до вечера - то патологоанатомы чего-то там ковырялись, потом куда-то вызвали следователя, потом мы с Денисом пили чай. Да и домой мне возвращаться не хотелось. Виталька уже, наверное, устал ждать меня, и заезжать к жене за сыном, чтобы выслушивать ее очередные упреки, не имело смысла. А потому, пока не стемнело окончательно, я вначале поскитался по Москве, сжевав на ходу пару хот-догов, потом пил пиво на Речном и наблюдал за рыбаками, пытавшимися выудить рыбу там, где ее отродясь не было.
Вечерняя прохлада - на календаре конец июня, а солнце никак не прогреет столицу - все же заставила меня направить стопы к дому. На часах было уже минут двадцать заполночь, когда я подгреб к своей двенадцатиэтажной башне. Но дом не спал, а походил на растревоженный термитник. У подъезда и на балконах торчали почти все наши жильцы, а у поворота к дому сгрудилось с полдюжины машин с зажженными фарами. Кое-как мне удалось протиснуться вперед, со словами "Я здесь живу" сунув в лицо пытавшемуся загородить дорогу милиционеру еще не успевший истрепаться паспорт, полученный взамен удостоверения личности офицера.
В неровном свете фар, очертившем полукружье у самой стены дома, распласталось сухонькое тельце в знакомом старомодном платье. Мышиный его цвет при таком освещении, перемежавшемся вспышками блицев и тенями сновавших у дома милиционеров, отливал бархатом, который отродясь, наверное, не числился в гардеробе тихой старушки, мирно доживавшей свой век. И надо же было этому веку оборваться под балконом собственного дома...
Варвара лежала на спине - довольно странная поза для смерти после падения с балкона восьмого этажа. Но упала она сама, наблюдая, как обычно, за чем-то или кем-то, или помогли ей упасть именно так? После того, как вокруг меня замельтешил призрак в белом балахоне и с косой на плече, я склонялся ко второму варианту. Я не испугался, но смотреть на мертвую Варвару все же не было сил.
Повторно преодолев падкую на чужие несчастья толпу, теперь уже в обратном направлении, удаляясь от очерченного фарами круга смерти, я поднялся к себе на этаж. Дверь холла оказалась нараспашку, дверь справа опечатана, дверь слева вскрыта слесарем. Еще две квартиры - моя и вечно отсутствующего четвертого жильца, которого я знал только по рассказам преставившейся Варвары, хранили настороженное молчание. Подпиравший косяк Варвариной квартиры сопливый сержантик сделал грозное лицо:
- Назад, куда прешь!
Несмотря на молодость, это у него получилось неплохо. Быстро они там, в ментовке учатся буром переть.
- Живу я здесь, - опять пришлось извлекать паспорт из заднего кармана джинсов. Сержант выхватил документ и отступил в глубину холла, туда, где тусклый свет "сороковки" без плафона был поярче. Руки у него оказались что грабли: мусоля паспорт, он никак не мог найти страницу с пропиской. И пока мент делал умное лицо, из квартиры Варвары вынырнула знакомая голова:
- Кто тут еще? А, это ты, ну проходи, - Кожин вышел в холл, пропуская меня в квартиру очередной покойницы на моем этаже. - Отдай ему документы, - это уже сержанту, который все еще не установил мою личность.
В коридорчике с ноги на ногу переминались Раиса Ивановна, которой по долгу общественной нагрузки полагалось быть в курсе всех происходящих в доме событий, и мужик лет сорока в потертой ковбойке. Судя по сумке с инструментами у его ног и мощному фонтану перегара - слесарь ЖЭКа, вскрывавший квартиру.
Полнейший разгром в комнате, которую я оставил накануне чисто прибранной, рассеивал все сомнения по поводу смерти Варвары. Здесь что-то судорожно искали, а когда не нашли, выбросили старуху с балкона. И даже не попытались придать видимость самоубийства. То ли торопились, то ли плевать хотели на результаты расследования.
- У вас что, за всех покойников один опер отвечает? - обратился я к Денису, который из-за спины наблюдал за моей реакцией на погром.
- Адресок больно знакомым показался, когда дали команду группе на выезд. Вот я и увязался. - Кожин, сунув руки в карманы, прошелся между грудами одежды и книг на полу. - И чувствую, не ошибся. Все одно к одному: девица-"Трамблер"-старуха-погром. Очередь за тобой, я так понимаю.
- А я здесь причем? - мое возмущение было насквозь фальшивым. Со смертью Варвары я и без подсказки опера понял, что тоже "засвечен".
Даже не подозревая, насколько я близок к истине в своих рассуждениях, беру под руку Дениса и подталкиваю его к выходу - "Поговорить надо". Кожин бросает своим "Буду по соседству" и мы протискиваемся мимо Раисы Иванны и слесаря. Последний икает в нашу сторону, а домоправительница провожает меня таким взглядом, будто все несчастья на нашем этаже - моих рук дело. Мне не до обид, а то бы можно было выдать что-нибудь по поводу ее ежедневных объявлений, вывешиваемых у лифта.
Дверь еще не успела распахнуться во всю ширь, как Денис, оттолкнув меня, ринулся в ее зев. В этот раз я просто не успел обидеться. Чутье оперативника сработало лучше, чем взгляд хозяина оценил обстановку. Войдя вслед за Кожиным, я соляным столбом застыл на пороге, когда он щелкнул выключателем. Не будь у меня другой планировка квартиры, можно было бы сказать, что мы вернулись к Варваре. За время моего отсутствия уютная пещера холостяка, в которую я даже не приводил своих случайных подружек, превратилась в берлогу бомжа.
Денис напрасно сунул руку под курточку - туда, где еще в первый раз я заметил "сучье вымя" пистолета. Посторонних в квартире не было, но следов они после себя оставили как на выпасе.
- Стой здесь, - резким тоном бросил он мне, заглянув в ванну и другие закутки. - Порядок будешь наводить после того, как мы здесь все осмотрим. Или, может сразу скажешь, что здесь искали?
Мы несколько секунд смотрели друг другу в глаза. Он - настырно-вопрошающе, я - тупо-тоскливо. Потом Кожин скользнул мимо меня, обошел сержанта-цербера, торчащего у двери Варвары, и крикнул в глубину квартиры:
- Ребята, освободитесь - перебирайтесь в полста пятую. Тут тоже есть работенка.
- Блин, капитан, мы так не договаривались, - возмутился кто-то из-за двери. А Раиса Иванна пискнула что-то вроде "Ой, да когда же это закончится". Едва Денис повернулся ко мне, как она высунула голову и с еще большим осуждением, чем несколько мгновений назад, посмотрела на меня. Я уставился в стену напротив, прислушиваясь к глухому бурчанию криминалистов, работавших в квартире Варвары. Сержант, переступив с ноги на ногу, перебрался к опечатанной двери, взяв меня под наблюдение. Денис, не предлагая мне, закурил и, приняв позу аиста - спиной и одной ногой упираясь в стену, щурясь, следил за кольцами дыма, тянущимися к лампочке, потеряв ко всему окружающему всякий интерес.
В результате "великого стояния" к себе домой, следом за экспертами я попал около часа ночи. Ничего ценного не пропало - телевизор, видик и магнитофон были только передвинуты. Последняя моя ценная вещь - флотский кортик - тоже был в наличии. Вот только ножны валялись на диване, а клинок тускло мерцал посреди письменного стола. На нем были аккуратно нанизаны листочки моего незавершенного репортажа для газеты, и этот "шампур" с бумажным "шашлыком" мои "гости" глубоко вогнали в столешницу.
Проследив мой взгляд, Денис подошел поближе к столу.
- Можешь полюбоваться, - он коснулся пальцами верхнего листа. На нем поверх текста довольно изящно был изображен обглоданный череп, и булат кортика проходил аккурат через пустую глазницу. - Черная метка, - прокомментировал Кожин, - начитались Стивенсона, козлы.
Я не успел ответить сыщику - требовательно заклокотал телефон, громкость звонка которого оказалась на максимуме. Мы с Денисом переглянулись. По всему выходило, что трубку брать мне, Кожин только вплотную приблизился к аппарату, чтобы тоже слышать разговор.
- Парень, - надтреснутый голос в трубке с первого слова не оставлял сомнений в том, что звонивший имел прямое касательство ко всему случившемуся. - Молчи и запоминай: тебе ничего не будет, если сам вернешь то, что пропало из квартиры твоей соседки. Завтра тебе скажут, куда это принести. Привет ментам...- и в трубке включился биппер отбоя. Я растерянно посмотрел на Дениса, который все слышал.