По бурным волнам энергично подпрыгивал небольшой кораблик. Своей неказистостью и потрёпанным видом он вполне гармонировал с безрадостным тоскливым фоном: со свинцовым небом и имеющей схожий цвет водой - так что на расстоянии даже непонятно было, где одно переходит в другое. В команде судна состояло самое отребье общества. Кое-кто, наверняка, бежал от закона. Горькие пьяницы, заядлые картёжники и завзятые драчуны. Они охотно пускали в ход кулаки и иногда с не меньшим азартом ножи. Отчаянные люди, которые, если б не морское дело, могли бы преуспеть в разбое. Капитан у них был подстать. Настоящий морской волк. Сильный и храбрый, но при том свирепый и беспощадный. Всё время он, как и помощник его, ходил с револьвером. Предосторожность не лишняя: от матросов всего можно было ожидать. Однако, и без оружия он был грозен. Поговаривали, что однажды капитан забил до смерти человека. И едва ли это было выдумкой. С такими мощными руками и огромными кулаками ему не требовалось много ударов, чтобы вырубать самых крепчайших, закалённых в драках, сорвиголов. Капитана ненавидели и боялись. Но с помощью угроз он требовал и добивался дисциплины. Он был, пожалуй, худшим из худших. И только такой человек мог возглавить это судно. Недаром, безжалостный капитан носил прозвище "Акула". Многие матросы носили на себе следы его гнева. У кого был подбит глаз. У кого вспухла губа. Особенно доставалось юнге, расторопному, но ещё не схватившему всех морских правил и законов, и, значит, не вкусившему лиха. Что ни день этот несчастный получал затрещины и пинки.
Отправляясь в долгое плавание, матросы в последний раз навестили проституток. Положено было перед отплытием хорошенько гульнуть, что всегда сопряжено у моряков с попойкой и девками. Не обошлось без историй. Одного матроса пырнули ножом. Другие затеяли массовую драку. Впрочем, это были обычные вещи.
На корабле, таким образом, собрались морские волки, гиены и шакалы. Джейкобсон, помощник капитана, пьяница со всеми признаками начинающегося цирроза. Ещё полгода подобной жизни, пять, шесть загулов и ему можно будет спокойно отправляться на тот свет. Изначально он щедро был одарён природой выносливостью и здоровьем, что позволило ему столь долго прожить с такими привычками. "Сэми Сэм" был грубее прочих матросов, смекалистее и напористее их, потому и выбился в боцманы. Место своё ценил и по приказу начальства готов был порвать любого.
- Филлис!
Матрос вздрогнул от этого окрика.
- Ты что разучился стоять на своих двоих? Петляешь как сучка в период течки. Или, может быть, настолько перебрал на днях, что до сих пор отойти не можешь?
Дружный хохот подтвердил, что шутка капитана оказалась удачной. Без таких хохм и издёвок они не мыслили совместного житья. Филлис пробурчал что-то себе под нос - очень тихо, справедливо опасаясь возможного гнева. Тщательно выверяя, куда ставить ногу, прокрался от греха подальше в камбуз. Чтобы уж там вволю поматериться, дать волю своим чувствам.
Сам "Акула" не смеялся, он скалился. Его едкого чувства юмора боялись не меньше, чем страшных кулаков. Кэп только расходился. Поводив по палубе зло прищуренными глазами, намечал следующую мишень.
- А ты, Шэппард.
В мгновение ока улыбка покинула лицо окликнутого матроса.
- Ты что недостаточно повеселился накануне? Морда у тебя опухла, как задница свиньи.
Шэппард, хмыкнув вместе со всеми, проглотил "остроту".
В поддевании или, вернее, в издевательстве соблюдалась строгая иерархия. Капитан мог высмеять кого захочет. Но помощнику и боцману от него доставалось значительно реже, чем другим, только если совершали какую-нибудь оплошность, достойную по его мнению осуждения. Помощник высмеивал всех, кроме, естественно, капитана и того же боцмана. Они составляли верхушку и зависели друг от друга. Боцман подшучивал над матросами. Матросы издевались как могли над юнгой. Юнге ничего не оставалось как терпеть. Единственно, на кого он имел право сорваться, это на кошку, которую держали, чтобы боролась с крысами.
2
Плавание проходило по-намеченному, как неожиданно кто-то крикнул.
- Смотрите, лодка!
Прямо по курсу, словно нарочно идя на корабль, плыла лодка. Без вёсел. В ней сидел человек. Не шевелясь. По безмятежности и покою, в которых он пребывал, можно было заключить, что мёртвый. Однако он повернул голову на окрики и даже что-то ответил. Должно быть, это был потерпевший кораблекрушение. Иначе, откуда бы ему ещё взяться в лодке посреди океана?
Матросы ждали, что решит капитан. В принципе мог ведь отдать приказ пройти мимо. И такой приказ никто бы не оспорил.
- Чего рты разинули? Сбросьте ему лестницу.
Человек в лодке посмотрел на лестницу, будто думая, подниматься ему или нет, затем неспеша взобрался. При чём совсем не производил впечатления обессиленного, просто был нетороплив.
Спасённого обступили. Его внимательно оглядывали, даже разглядывали. Откровенно, с нескрываемой иронией. Как "сухопутную крысу", случайно попавшую в чуждую ей стихию, как изнеженную "белоручку", которая теперь только мешаться будет под ногами. Олмс не утерпел и пошутил насчёт дистрофии. Человек и вправду был худ, даже тощ. С острыми чертами лица, орлиным носом, резко выступающими скулами. Был бледен. Очевидно, не один день дрейфовал. Тем не менее без щетины и вообще вид имел довольно бодрый. Так и не скажешь, что долго мыкался по океану.
- Кто вы такой? Как вас зовут? Чем занимаетесь? - приступил к расспросу кэп. Даже не удостоив потерпевшего взгляда, он его уже заранее презирал.
Человек как-то странно улыбался. Вынужденное одиночество, должно быть, не прошло бесследно. Наконец ответил на чистом английском, но без принятого в высшем обществе растягивания гласных и без грубого кокни.
- Я - просто потерпевший кораблекрушение человек. Плыл себе, пока вы милостиво не изволили меня подобрать.
- Повредился в уме, - веско заметил боцман.
- Откуда вы плыли? Как назывался ваш корабль, - словно говоря с глухим, кричали ему вопросы.
- Корабль?.. Да, я плыл на корабле.
Выражался он несколько необычно. Совмещая старинные обороты и современную речь.
- Благодарю вас за спасение моей скромной персоны. Весьма любезно с вашей стороны...
- Имя ваше как?! - перебил его "Акула".
- Имя? - незнакомец надолго задумался. То ли вспоминал, то ли выдумывал.
- Точно свихнулся, - со смешком буркнул Олмс.
- Неважно, - капитан не любил терять попусту время на такую никчёмную вещь, как болтовня, - поскольку все мы здесь делом занимаемся. Это не прогулочная яхта. Нам пассажиры не нужны. Пока приходите в себя. Это, похоже, вам необходимо. А потом поступите в качестве юнги. Будете выполнять мелкую работу, мыть палубу, помогать на кухне - чистить картошку, рыбу, мыть посуду. На другое вам силёнок не хватит.
Человек ничего не ответил. Он только расплылся в одной из своих странных улыбок.
3
Ричардс, здоровенный детина, неуверенно мялся на месте. Так что капитан не сразу заметил его.
- Чего тебе, Ричардс? Мнёшься там, как целка впервые в жизни, увидевшая член.
Ричардс никак не отреагировал на шутку.
- Сэр, я по поводу этого новенького. Странный он какой-то, очень странный. Пожалуйста, уберите его из моего подчинения. Прошу вас, сэр.
- Что такое?
"Акула" грозно сдвинул брови, готовый уже выйти из себя, ожидая только более выраженного повода.
- Странный он... Не могу я... Страшно рядом с ним... Боюсь я его...
- Что ты мелешь?
- Сэр, истинный крест. Если б вы последили за ним. Он не ест, не пьёт... Может по нескольку часов смотреть, не моргая. Страшный у него взгляд. Боюсь я.
- Ты боишься этого полоумного мозгляка?
- Он не полоумный... Тут что-то другое... Я даже не знаю. Да вы спросите остальных. Его все сторонятся.... Он даже не спит, - шёпотом внушительно прибавил Ричардс.
- Какая чушь.
4
Капитан решил разобраться, выяснить кто всё-таки такой его новый юнга.
- Кто вы? Отвечайте нормально, чёрт побери. Без всех этих штучек. Глядите, не советую будить во мне дьявола.
"Пассажир" от этой угрозы улыбнулся как от удачной и безобидной шутки. Любого другого на его месте бросило бы в трепет.
- Я - потерпевший кораблекрушение мореплаватель. Которому посчастливилось, что его подобрали такие во всех отношениях замечательные люди.
- Проклятье. Вы что не можете путно выражаться?
Опять последовала улыбка. Угрюмый взгляд капитана не производил должного эффекта.
- Откуда вы? Неужели, вы ничего не помните?
- Когда знаешь слишком много, бывает, что-то забудешь.
- И вы что забыли своё имя?
Капитану на удивление долго удавалось сохранять терпение. Он сам себе поражался, почему до сих пор не пустил в ход своего главного средства убеждения - свои кулаки.
- У всех есть имена.
- Очень верное наблюдение. Я бы даже добавил, у всего в этом мире есть имя. Другое вопрос в том, насколько принятое людьми наименование соответствует названному объекту.
Поняв всю тщетность расспросов, капитан ещё раз напомнил юнге о его месте и обязанностях.
Но и здесь "странный человек" обманул ожидания. - Никогда ещё не доводилось быть юнгой. Это ужасно забавно.
Капитан только фыркнул. Посчитав, что ещё успеет надрать новенькому уши, повернулся и ушёл
В спину ему понёсся чудной лепет.
- Очень увлекательная беседа. Не часто попадаются такие интересные собеседники. Вы - весьма занимательная личность, господин капитан.
"Акула" и на этот раз сдержался.
5
- Смотрите, смотрите! - кричал во всё горло "Сэми Сэм".
Вокруг корабля по воде сновали десятки акул. Их кривые плавники то появлялись, то исчезали. Вода бурлила. Считать их было без толку. Двадцать, тридцать, может быть, даже больше.
Матросы замерли. Иные, в совсем недавнем прошлом богохульники и погрязшие в распутстве грешники, истово закрестились. Это было что-то невиданное. Не бывало такого прежде.
- Дьявольщина.
- Что это?
"Отчаянные люди", моряки, прошедшие огонь и воду, испуганно переглядывались.
- Мы все умрём, все, - нелепо улыбаясь, причитал "Сэми Сэм". Он, казалось, готов был заплакать. А ведь был сущим "цербером".
Новенький также подошёл к борту, посмотрев на акул, невинно заметил:
- Так много акул. Даже странно. Насколько мне известно, акулы обычно так себя не ведут. Очень странно, не так ли? Что это с ними? Будто предчувствуют смерть.
6
Когда капитан, как он всегда делал, обходил ночью палубу, на него пахнуло спиртом.
- Что за чёрт?
Кулаки его инстинктивно сжались.
По запаху без труда выследил, где находится источник. Его левая рука, надёжный боцман, "Сэми Сэм" едва держался на ногах.
- Ах ты, мразь.
Схватил его за грудки, прикидывая уже, куда будет бить.
- Кэп, это не то... Я не... Я... Сэр, вы видели, как он спит? Он же не спит, не спит. Всю ночь сидит с открытыми глазами, уставится в одну точку и смотрит. Так и сидит. Всю ночь... Все от него перебрались в другой кубрик... Все боятся с ним рядом находиться... Я тут наблюдал за ним, так он... Он повернул ко мне голову... и посмотрел прямо на меня. В упор, словно не замечая, но при этом как будто и насквозь видя... Что это за взгляд... Ужас.... Господи, что же это такое? Господи...
Капитан отпустил его. Таким своего боцмана он ещё не видел.
- Что с вами, со всеми? Дрожите все в страхе, как... как...
Он даже не смог никак пошутить по этому поводу.
7
Сэм стал совсем плох. Игнорируя все запреты и опасность их нарушения, снова напился. Он поминутно крестился, то пел псалмы, то грязно ругался.
- Это дьявол, дьявол, говорю вам. Морской дьявол. Он вышел из самой пучины, со дна. И туда нас утянет. Умереть неприкаянными - вот что нас ждёт, - то, что он говорил, более напоминало бред помешавшегося умом, - Господи, прости все прегрешения наши вольные и невольные.
Он никогда не отличался религиозностью, тем чуднее было слышать такое от него. Его загрубевший язык, более привычный к брани, с трудом произносил слова молитв. Его пытались схватить, чтобы облить водой или вовсе запереть в трюме от греха подальше. Но не так то легко было справиться с "Сэми Сэмом". Всё больше народу подходило посмотреть и послушать.
- Дьявол, дьявол... Мы все будем прокляты... Нет, лучше смерть. Лучше смерть!
С этими словами, оттолкнув двух матросов, он прыгнул за борт, перед этим размашисто перекрестившись. Акулы, давно поджидавшие добычу, рьяно набросились на него. Несчастного разрывали на части. Спасти его было невозможно. В перерывах между отчаянными криками, свидетельствовавшими о переносимых мучениях, умирающий взывал к Богу и проклинал дьявола.
8
За ужином все сидели мрачнее тучи. И лишь "пассажир" сохранял приподнятое настроение. Прочие старались сесть как можно дальше от него. Его боялись. Поспешно сторонились, если он шёл навстречу. И никто не решался взглянуть ему прямо в глаза, даже капитан.
- Это такая удача попасть в столь прекрасное общество, - не обращая внимания на переполненные страхом взоры, произносил длинный тост "новичок", - такая дружная команда. Все настолько сработались и сжились друг с другом, стали как единый организм вместе с кораблём. Изумительно. И такая неповторимая атмосфера.
С шумом распахнулась дверь. Ворвался капитан. Он был пьян. Матросы впервые видели его в таком состоянии. В одной руке он держал бутылку рома, в другой револьвер. Недолго думая, он выстрелил в говорившего, в упор, несколько раз. В голову, в грудь. Но тот не отреагировал, даже тоста не прервал. Пули не причинили ему никакого вреда.
- Как я говорил, команда и корабль образуют единое тело. Их жизни тесно связаны.
Капитан, не говоря ни слова, повернулся и ушёл.
"Пассажир" же, как ни в чём не бывало, продолжил разливаться в дифирамбах команде.
Этим же вечером капитан застрелился. Джейкобсон, пошедший благодаря этому по повышению, не обрадовался новой должности.
9
Что бы ни происходило, какие бы ужасы ни творились, но кто-то должен стоять за штурвалом. Хотя, конечно, ночная вахта теперь была большим, требовавшим мужества испытанием. Поскольку добровольно никто не хотел идти на это, бросали жребий. Не повезло Симмонсу.
Рулевой молился, вспоминая все молитвы, какие только знал.
Прямо перед ним сидел тот самый "пассажир", виновник уже нескольких смертей, сведший "Сэми Сэма" с ума, заставивший самого "Акулу" покончить самоубийством. Тот, кого все боялись. Из-за ночной темноты его не было видно. Неясно обрисовывался лишь силуэт. И только два глаза светились красным в сгустке мглы. Это то и пугало Симмонса. От страха у этого дюжего молодца зуб на зуб не попадал.
"Пассажир" сидел, не шевелясь и смотря прямо в упор. Час, два. Это продолжалось бесконечно долго. Неожиданно он встал и стал приближаться... Глаза загорелись ярче...
В тиши раздался душераздирающий крик. Никто в команде не спал в ту ночь. Все слышали это, но никто не решился выйти посмотреть, что же случилось. Страх сковал людям волю.
10
Утром за штурвалом уже стоял "пассажир".
На осторожный вопрос, что сталось с Симмонсом, спокойно ответил, что тот "сошёл". Потом, весело шутя, сообщил, что изменил курс.
- Вам понравится. Потрясающий вид. Красиво, я бы даже сказал, впечатляюще. Место называется "Адские клыки". Гряда скал, вокруг которых особенно бурное течение. Не один корабль там погиб. Самое интересное, что лишь часть их торчит из воды. Очень легко наскочить ненароком на них. Замечательное место, - добродушно посмеиваясь, говорил он.
Кривые скалы, в самом деле напоминающие клыки, уже показались в видимости. Акулы неистовствовали. Не оставалось никакого сомнения, что чужак ведёт всех к гибели.
Здоровенные мужики, упираясь баграми, не могли оттащить его от штурвала. Даже сдвинуть не получалось. Словно он весил многие тоны. Словно был сделан из камня. Его били топором по голове. Стреляли в него. Тщетно. Лучезарно улыбаясь, он продолжал рассказывать о опасности "Адских клыков" и о том, как всем там будет хорошо.
Выхода не было. За ночь обе шлюпки были сброшены. Прыгнуть за борт? Там акулы. Изменить курс было невозможно. Бешено усилился ветер. Небо потемнело. Того и гляди, мог подняться шторм. Матросы в беспорядке бегали по палубе. Некоторые падали на колени и молились. Один решился всё-таки выпрыгнуть. Долго не смолкали его крики. Это был конец...
Лишь юнге удалось выжить. Пока акулы были заняты, он умудрился уцепиться за одну из скал. Сдирая ногти и раня пальцы, с трудом взобрался на неё. Спасшись от акул, пережив налетевшую бурю, он ещё несколько дней вынужден был провисеть на отвесном уступе. Пока, наконец, его не подобрало проходившее мимо судно. Однако всё это не прошло для него бесследно. Став свидетелем гибели своих товарищей, бедняга повредился в уме и совершенно потерял дар речи. Так что он никому не мог рассказать о том, что погубило их корабль. Море сохранило свою тайну.