Все говорит за то, что нам всем надо проще жить. Меньше заниматься самоисследованиями. Больше тратиться на собственные удовольствия. Не жаться, не скаредничать.
В фигуральном смысле, конечно.
И, тем более,не так, как вот я сейчас, - занимаясь любовью и эротикой с Мессалиной-Клавой, размышляю много и о разном, совершенно не относящемся к делу.
Например, о дураках.
Не надо искать смысла в том, чего нет на свете, и в природе не существует просто. Не домысливать.
То, что видишь, то и есть. А чего не видишь - того и не существует.
По-моему, это все какой-то древний грек еще советовал.
Интересно, а этот грек, когда трахался, закрывал глаза? И что-нибудь при этом чувствовал? Или окружающий мир для него переставал существовать? По его же теории? А может быть, он импотентом просто был? Или - голубым? По мальчикам все шлялся?
***
Я вот, например, часто закрываю глаза, когда в таком приподнятом состоянии нахожусь. Но это не мешает мне и чувствовать.
Где-то я даже вычитал, что если женщина или мужчина занимаются любовью с элементами секса с открытыми глазами - значит они друг другу не доверяют.
Возможно, что-то в этом есть, но все же, по-моему, это чушь собачья.
Правда, и я закрываю глаза далеко не всегда.
Сейчас, например, я любуюсь, как Клавдия надо мной колдует. Со знанием дела. Сразу виден почерк мастера.
Это зрелище - очень сильно меня возбуждает. Добавляет энергии.
А если бы сейчас передо мной был крокодил, или стиральная доска из кордебалета с пучком на макушке, я бы, конечно, глаза закрыл. И постарался бы на этом месте, у себя между ног - кого-нибудь другого вообразить.
Может быть, даже Нинон... Нет, думаю, не Нинон.
Я бы уж представил себе кого-нибудь другого. Покруче. Из коллекции прошлых лет, так сказать.
***
Но с Клавдией это явно лишнее. Смотрите во все глаза, и наслаждайтесь. И ни в чем себе не отказывайте.
Эх, хороша блондиночка!
Я ее разворачиваю на себе, - хотя она и упирается немного, стараясь не выпустить моего друга из губ, и тоже начинаю нежно целовать ее, ласкать, погружаясь в нее, языком, целую гладкую попку.
Мне даже наплевать на то, что мы знакомы всего несколько часов, и прежде, чем ее целовать, стоило бы узнать ее побольше. Но чего же не сделаешь ради нашего синхронного орального плавания!
***
Увы, при этом посторонние мысли все равно лезут в голову.
С чего, почему? Совершенно непонятно.
Абсолютно ни к месту. Закрывай, не закрывай глаза...
Вот есть, например, Клавдия, уже минут как пятнадцать припавшая ко мне своими нежными губками и работающая язычком, глубоко и проникновенно, всхлипывая и причмокивая, принимающая меня. И вся вздрагивающая, когда мой язык тоже достигает возбужденной цели.
Чего еще надо?
Почему бы на сладком процессе не сосредоточиться полностью?
А посторонняя лабудень в голову лезет. Про каких-то дураков... Про бестелесных менеджеров. Еще о чем-то.
Просто, черт знает, что такое! Так эти мысли спокойно и кончить не дадут! А хотелось бы,
и желательно - одновременно с Клавой.
***
Ребята в бане рассказывают, что в этом и есть наивысший кайф - одновременно кончить... Все равно, что победный гол на пятой добавленной минуте забить...
Хорошо все это, но я бы и сравнивать так не стал.
Победный гол посимпатичнее будет.
Хотя синхронное завершение процесса - тоже замечательно.
Клавдия на сей счет придерживается своего мнения:
- Мне так неудобно, - говорит она. Ты меня очень отвлекаешь... Не знаю, кого вперед кончать, тебя или себя? Потом, попозже поцелуешь...
И поворачивается на мне, чувствительно задев мой лоб коленкой, лицом к моему разгоряченному другу.
Решительная какая! Уж больно она в сексе самостоятельная...
Это, конечно, хорошо, но и чуткости бы ей не помешало. Нюансов не чувствует. Как все женщины.
***
А ведь бывают же такие люди, думаю я тем временем, - не заморачивающиеся на мелочах.
Я даже таких счастливцев знаю.
Вроде нашего - Бодрякова.
Ему говорят - ты дурак. Полный, набитый.
Окончательный.
А ему - как с гуся вода. Даже ушами не ведет.
Мелочь-то какая - дураком обозвали.
Приперся в очередной раз за чем-то ко мне, а я как раз собрался на финальную беседу с Владимиром Владимировичем.
И мне совершенно было не до него.
И я в очередной раз его послал. Вежливо, конечно, со сдержанной улыбочкой.
А он мне, - ведь без особых затей человек, - и выдал: первое, что он сделает, так нашу шайку-лейку - то есть, нас с Нинон, - разгонит.
- Надо будет более профессиональных сотрудников подобрать, - сказал многозначительно. Как будто уже стал Семен Семенычем.
- Флаг в руки, - только и ответил я. - До сих пор удивляюсь, как вам свое место сохранять удается. Невелико, конечно, место, но и тут желательно, хоть какой-то результат получать. А что-то с результатом у нас - неясно. Я бы сказал - туманно.
- А вот это - совершенно не вашего ума дело. Насчет моих результатов, - ответил Бодряков. - Есть, кому мои результаты оценивать. По достоинству.
- Представляю, сколько терпения надо иметь, чтобы их сначала отыскать, а потом уже и оценивать. По достоинству. Как вы метко выражаетесь, - заметил я ему вслед.
***
У гуся перья жиром покрыты. Вода их и не смачивает - скатывается себе шариками вниз, да скатывается.
Такому гусю еще раз уточняют - ты дурак, гусь...
А он и это уточнение - мимо ушей.
Отряхнулся, и дальше поковылял. По своим дурацким гусиным надобностям.
И Бодряков поковылял. Не оцененный мной по достоинству.
Впрочем, это действительно не мое дело, его оценивать.
Желательно о своей шкуре печься.
Между прочим, мысленно себе гуся представляя, - я что-то не видал еще у гусей ушей... А они вообще-то у них существуют?
Или, я неправильно гуся себе воображаю? Или - это я в школе плохо учился?
Или - и то, и другое - все сразу?
Мне кажется, у Бодрякова уши на месте. Не знаю, насколько мытые, но, во всяком случае - виднеются, и даже выпирают. Но не краснеют...
Странный какой-то гусь. Ушастый. Новая порода.
Мне вот скажи: дурак, ты, лопоухий!... Я обижусь. Оскорблюсь, как минимум. Может быть, в драку полезу.
А гусю, который такими глупостями, как чужое мнение, не заморачивается, все равно.
***
В общем, думаю я, нежно подставляя своего дружка под Клавдиины влажные и глубокие ласки язычком и губками, будешь жаться и темные мысли думать, домысливать и фантазировать бог весть что про самого себя и про окружающих, и жизнь-то пройдет мимо, и нечего вспомнить будет.
В минуту тягостного прощания с земной юдолью.
Если, конечно, конструктор предполагает на закуску этакое прощание. Подведение итогов, и планирование дальнейшей загробной жизни.
Не о Бодрякове же в такие минуты думать? Не о гусях же?
А Клава-то старается... Ей процесс доставляет не меньшее удовольствие, чем мне. А может быть - даже и большее. И даже не дает она мне теперь к чему-нибудь более классическому перейти. Отводит мои руки, когда я пытаюсь посадить ее на себя - нет, ты у меня вот так кончи, в ротик.
Ну ладно, в ротик, так в ротик.
Если уж вам так хочется.
***
Правда, думаю я свои мысли дальше, ничего конструктор такого, кажется, и не предполагает. Вроде прощания с земной юдолью и обзора жизненного пути в последние минуты. Или размышлений о Бодрякове и гусях-идиотах.
Не забивает он себе голову такими мелкими несущественными вещами.
Мне, например, совершенно ясно, что никакого подведения итогов не будет. Не предполагается.
Все будет весьма простенько и со вкусом устроено: кувырк, милый, и в деревянный ящик. Извольте - с комфортом, в новом костюмчике на живую нитку, и в ботинках на картонной подошве, в которых по земле разгуливать не рекомендуется.
Но конструктора можно понять.
Если бы конструктор обо всем на свете думал - сколькими бесполезными с его точки зрения мелочами ему пришлось бы себе голову забивать? Просто ужасный ужас!
Жителей-то у нас здесь, в нашей земной юдоли, шесть или семь миллиардов. А может быть, даже и больше.
Попробуй-ка, удержи все это у себя в голове... Кто и как с жизнью прощается. А кто тем временем оральным сексом занимается...
Не до планирования всех этих превратностей судьбы, вроде прощаний или эротики с Мессалиной.
Ни один суперкомпьютер, - даже куча суперкомпьютеров - не справятся с такой нагрузкой.
***
Проблема, размышляю я, решена гораздо проще, отводя волосы Клавы в сторону - чтобы они ей в ротик не лезли.Она благодарно смотрит на меня снизу вверх и еще глубже натягивается на меня.
Есть бесплотные менеджеры-управленцы без числа, без массы покоя, без рода и падежа.
Структурированы они по секциям, директориям, департаментам, странам и континентам. Есть и канцелярия, и бюрократия есть, и все функционирует прекрасно!
И еще как функционирует! Нужно только вокруг оглядеться...
Не зря же каких-нибудь пару-тройку сотен лет назад теологи самым серьезным образом вычисляли, сколько на кончике иглы может уместиться бесплотных конструкторских менеджеров? Ангелов, то есть.
Так сколько? Тысяча? Миллион? Бесконечно много?
Или - один всего лишь, брыкающийся, не дающий другим менеджерам себя с этого кончика согнать?...
Великая же честь - на кончике теологической иглы постоять... Или - повисеть, если иглой вдруг укололся.
Спорили до хрипоты, чуть ли не до кулачного боя. А я так думаю - не глупее нас они были.
Вот счастливые люди - сколько у них свободного времени было о таком интересном предмете спорить!
А квантовая механика еще была не изобретена. Поэтому они еще не знали, что нечто, похожее на бесплотного менеджера, - без массы покоя, - может быть сразу и здесь, и там, и везде. И нигде при этом.
Как и куда на дело посмотреть - там он и будет. Или его не будет.
***
Вообще, все очень неплохо задумано - если что не так, конструктор не виноват. Валите на исполнителей, на бюрократов, на письмоводителей и так далее.
Это они, собаки, любую здравую идею до абсурда довели, со своей неординарной логикой и с претензиями на полную самостоятельность и автономность.
Удивительно, почему такие мысли ни к месту лезут в голову именно ночью, когда занимаешься сексом с эротикой и даже любовью с красоткой-блондинкой?
Нет бы, о чем-нибудь другом думать...
- Ты устал? - спрашивает Клавдия, оторвавшись от меня на мгновение. - Весь мокрый прямо... Я тебя затрахала, что ли?
- Да что ты, Клава, - говорю я и тяну ее, запустив пятерню в ее волосы, обратно. - Я еще полон сил и энергии. Видишь, что с моим другом творится? Не гнется даже, как лыжная палка...
- За Клаву я тебя сейчас укушу как следует. Чтобы неповадно тебе было...
- А сумочка твоя далеко? - спрашиваю я.
- Что-что? Кажется, у тебя крыша слегка едет... причем тут моя сумочка?
- Откусишь... и сразу в сумочку убирай, чтобы я у тебя его не отнял. Можно потом в банке с формалином хранить, знакомым показывать. Как трофей...
Клава быстро припадает ко мне, и кусается. Довольно больно.
- Ой, - говорю я, - я же пошутил.
- И я тоже, - муркает Клава с набитым ртом. - Ох, ну и хорошо же...
***
- А я твой добрый ангел,... - говорит мне низким голосом Клавдия чуть позже - после моего очередного бурного извержения. Сквозь полуопущенные от удовольствия веки я вижу - при свете работающего телевизора, - как она со вкусом облизывается.
Телевизор включен по ее просьбе. Ей не нравится заниматься любовью в темноте.
Мне тоже.
- А ты мой сладкий демон, - продолжает она.
- Приятно познакомиться, - отвечаю я, чувствуя, что этот мой фонтан уже последнее, на что я сегодня способен. - Я, правда, думал, что у ангелов нет таких шикарных данных. Как у тебя, Кла... Клавдия.
- О чем ты говоришь? Как раз только у ангелов и бывают такие... формы аппетитные. Или - тебе что-то не подходит.
- Да что ты, все мне подходит, и даже с избытком. Ложись на животик. Я тебе спинку поцелую.
- Хорошая мысль... Откуда в тебе столько сил? Я думала, Аля врет насчет тебя, сладкий мой демон...
Аля, думаю я, просто не умеет ничего. Или не хочет. Интересно, а Нинон тоже такой французский поцелуй может сварганить? Который и мертвого оживить может? Губищи у нее ничего. Подходящие. Но что-то подсказывает мне, что Нинон в постели может вести себя совершенно аморфно. Упиваясь своими собственными прелестями. И мало обращая внимания на желания партнера.
Партнер может и погодить...
***
- А почему ты говоришь - сладкий, а? Разве демоны сладкими бывают?
- Ты сладкий на вкус. Значит - бывают. Будто кофе с кусочком лимона. Тебе об этом еще не говорили?
- Нет..., - говорю я, искренне пытаясь вспомнить, говорили или не говорили мне уже такое. Кажется, все-таки, еще не говорили. В обозримом прошлом.
- Демоны - они такие, - отвечаю я, - цитрусовыми вовсю питаются. И кофе хлещут с утра и до вечера.
- За это им полагается дополнительная премия, - говорит Клавдия несколько загадочно, и ложится возле меня на живот. - Ну, давай, целуй, А массаж ты не умеешь делать заодно? Тайский?
- Это как? - спрашиваю я. - Как женщины его делают, знаю, а мне чем его делать прикажешь?
- А ты сам догадайся. Ну, давай же...
И уже минут через десять мы опять изображаем радостную лошадь и наездника в мыле.
***
- А я себе ангелов несколько другими представлял, - замечаю я, сладко потягиваясь позже, в предвкушении впадения в нирвану. На сей раз я действительно иссяк и обессилел.
- Какими, интересно?
- Как-то, знаешь ли, менее сексуальными, что ли. И более целомудренными. И бесплотными.
Я кладу руку на упругую попку Клавдии, провожу ладонью по нежной шелковой коже.
- Ангелы бывают разными, - отвечает Мессалина. - Некоторые из них похожи на меня. С повадками кошки. Ты гладь, гладь, пожалуйста. У тебя руки просто волшебные. Демонские. И целуй!
...Вот на этой волшебной ноте я и впадаю в нирвану. Даже не завершив поцелуя.
***
Моя ночная Мессалина нашла отличный способ меня поразить, как говорится, - не отходя далеко от кассы. Прямо - в мое большое сердце.
В то самое, что - выше живота и слева... хотя и есть другие версии на этот счет.
У некоторых, сомневающихся.
Спросонья - после бурной ночки с французскими поцелуями и обильными фонтанами, выплескивающимися на простыни, а также с прогулками по острову Сите, разграбленному коммуняками - в окрестностях Нотр-Дам-де-Пари и поломанной Эйфелевой башни, - я весьма невразумительно шлепаю по квартире. Пытаясь сообразить, что тут, и к чему, и почему?
Полощется ранее утро. Мышцы болят. Будто на мне всю ночь возили воду.
- Перетрах, - заключаю я вслух глубокомысленно охрипшим со сна и курева голосом. - Такой кобеляж, да в вашем юном возрасте, мил человек...
По причине глубокой лени, я не заканчиваю фразы, наливаю себе чашку неприятного на вкус растворимого кофе без запаха.
Да, собственно говоря, я и не знаю, как эту фразу можно было бы закончить.
К кофе нужна хоть какая-нибудь завалящая сигарета.
Вместо одной сигареты я нахожу целую, невесть откуда взявшуюся пачку "Беломора"...
Уж не Клавдия ли оставила мне такой царский подарок?
Мое внимание привлекает сердечко.
Сердечко перевернуто вверх ногами, как редиска, - ботвой вниз, хвостиком вверх.
Под сердечком нарисована летящая вертикально вверх стрелочка амура. Она целится точно между красных аппетитных половинок.
Стрелочка очень походит на оперенный и очень даже воодушевленный мужской член.
***
Этот, летящий на крыльях эротической любви член, и замершее в предвкушении пронзания им сердечко, оформлены ярко-красной губной помадой. На зеркале в прихожей.
Кажется, сегодня не Валентинов день, чтобы получать такие прелестные штучки от девочек,... - думаю я. С другой стороны, чем оттирать теперь зеркало?
Ниже, под сим высокохудожественным творчеством Клавдии, кусочком пластыря, - найденного художницей, очевидно, в моей аптечке в ванной, - приклеены две сто долларовые бумажки. И дописано красивым почерком:
"Спасибо за дружескую и своевременную помощь. Навеки твоя по выходным и будням Клава.
Хочешь еще - звони! Только Клавой не называй! Откушу, однако!".
Все это она сконстролила пока я спал, как убитый, после нашего разнообразного галопа,
закончившегося моей полной и безоговорочной прострацией.
Затянувшись папиросой, я кашляю от крутого дыма и давно забытой горечи этого самосада. Слезы умиления навертываются на мои, еще не открывшиеся до конца глаза.
Какая прелесть! Сколько любви и фантазии...
Судя по отработанности и художественной достоверности, стрелы из колчана Амура рисовалось уже не раз. С большим знанием дела. И с большим внутренним аппетитом, даже, я бы не побоялся сказать - экспрессией.
А мое зеркало в прихожей, похоже, уже не первый подобный холст.
***
- Ничего бизнес! - говорю я вслух не очень весело. Отклеиваю от зеркала, мусоля между пальцами, две зеленые бумажки. - И доходный какой...
А действительно, очень даже ничего бизнес: пару часиков безудержной любви с элементами эротики, и может даже секса - и две сотни... поди, плохо...
Можно и не работать. Забить на все - и только удовольствие получать.
Стать, как лабораторная крыса, у которой в центр удовольствий в мозгу вделаны электроды. А ей необходимо лишь на педальку вовремя нажимать.
Нажал, и оргазм готов.
И вся любовь.
А с чувством юмора у нее все в порядке. Хоть и блондинка. Страпаролы начиталась. И кино насмотрелась - совсем не нашего кино. Не отечественного.
Наши до такого еще долго не додумались бы.
И деньги ей некуда девать - это тоже есть... Показать, видимо, хотела, что все она может запросто купить. Попутно в душу плюнуть слегка. Так, мимоходом - чтобы свое место знал.