Marco (Марти Хелл) : другие произведения.

Французские поцелуи. Курс немолодого бойца - 7.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Марти Хелл
  Продолжение.
  Начало:
  http://proza.ru/texts/2007/05/12-89.html
  
  Все говорит за то, что нам всем надо проще жить. Меньше заниматься самоисследованиями. Больше тратиться на собственные удовольствия. Не жаться, не скаредничать.
  В фигуральном смысле, конечно.
  И, тем более,не так, как вот я сейчас, - занимаясь любовью и эротикой с Мессалиной-Клавой, размышляю много и о разном, совершенно не относящемся к делу.
  Например, о дураках.
  
  Не надо искать смысла в том, чего нет на свете, и в природе не существует просто. Не домысливать.
  То, что видишь, то и есть. А чего не видишь - того и не существует.
  
  По-моему, это все какой-то древний грек еще советовал.
  Интересно, а этот грек, когда трахался, закрывал глаза? И что-нибудь при этом чувствовал? Или окружающий мир для него переставал существовать? По его же теории? А может быть, он импотентом просто был? Или - голубым? По мальчикам все шлялся?
  
  ***
  Я вот, например, часто закрываю глаза, когда в таком приподнятом состоянии нахожусь. Но это не мешает мне и чувствовать.
  Где-то я даже вычитал, что если женщина или мужчина занимаются любовью с элементами секса с открытыми глазами - значит они друг другу не доверяют.
  Возможно, что-то в этом есть, но все же, по-моему, это чушь собачья.
  
  Правда, и я закрываю глаза далеко не всегда.
  Сейчас, например, я любуюсь, как Клавдия надо мной колдует. Со знанием дела. Сразу виден почерк мастера.
  Это зрелище - очень сильно меня возбуждает. Добавляет энергии.
  
  А если бы сейчас передо мной был крокодил, или стиральная доска из кордебалета с пучком на макушке, я бы, конечно, глаза закрыл. И постарался бы на этом месте, у себя между ног - кого-нибудь другого вообразить.
  Может быть, даже Нинон... Нет, думаю, не Нинон.
  Я бы уж представил себе кого-нибудь другого. Покруче. Из коллекции прошлых лет, так сказать.
  
  ***
  Но с Клавдией это явно лишнее. Смотрите во все глаза, и наслаждайтесь. И ни в чем себе не отказывайте.
  Эх, хороша блондиночка!
  
  Я ее разворачиваю на себе, - хотя она и упирается немного, стараясь не выпустить моего друга из губ, и тоже начинаю нежно целовать ее, ласкать, погружаясь в нее, языком, целую гладкую попку.
  Мне даже наплевать на то, что мы знакомы всего несколько часов, и прежде, чем ее целовать, стоило бы узнать ее побольше. Но чего же не сделаешь ради нашего синхронного орального плавания!
  
  ***
  Увы, при этом посторонние мысли все равно лезут в голову.
  С чего, почему? Совершенно непонятно.
  Абсолютно ни к месту. Закрывай, не закрывай глаза...
  
  Вот есть, например, Клавдия, уже минут как пятнадцать припавшая ко мне своими нежными губками и работающая язычком, глубоко и проникновенно, всхлипывая и причмокивая, принимающая меня. И вся вздрагивающая, когда мой язык тоже достигает возбужденной цели.
  Чего еще надо?
  Почему бы на сладком процессе не сосредоточиться полностью?
  
  А посторонняя лабудень в голову лезет. Про каких-то дураков... Про бестелесных менеджеров. Еще о чем-то.
  Просто, черт знает, что такое! Так эти мысли спокойно и кончить не дадут! А хотелось бы,
  и желательно - одновременно с Клавой.
  
  ***
  Ребята в бане рассказывают, что в этом и есть наивысший кайф - одновременно кончить... Все равно, что победный гол на пятой добавленной минуте забить...
  
  Хорошо все это, но я бы и сравнивать так не стал.
  Победный гол посимпатичнее будет.
  Хотя синхронное завершение процесса - тоже замечательно.
  
  Клавдия на сей счет придерживается своего мнения:
  - Мне так неудобно, - говорит она. Ты меня очень отвлекаешь... Не знаю, кого вперед кончать, тебя или себя? Потом, попозже поцелуешь...
  
  И поворачивается на мне, чувствительно задев мой лоб коленкой, лицом к моему разгоряченному другу.
  Решительная какая! Уж больно она в сексе самостоятельная...
  Это, конечно, хорошо, но и чуткости бы ей не помешало. Нюансов не чувствует. Как все женщины.
  
  
  ***
  А ведь бывают же такие люди, думаю я тем временем, - не заморачивающиеся на мелочах.
  Я даже таких счастливцев знаю.
  Вроде нашего - Бодрякова.
  
  Ему говорят - ты дурак. Полный, набитый.
  Окончательный.
  А ему - как с гуся вода. Даже ушами не ведет.
  Мелочь-то какая - дураком обозвали.
  
  Приперся в очередной раз за чем-то ко мне, а я как раз собрался на финальную беседу с Владимиром Владимировичем.
  И мне совершенно было не до него.
  И я в очередной раз его послал. Вежливо, конечно, со сдержанной улыбочкой.
  
  А он мне, - ведь без особых затей человек, - и выдал: первое, что он сделает, так нашу шайку-лейку - то есть, нас с Нинон, - разгонит.
  - Надо будет более профессиональных сотрудников подобрать, - сказал многозначительно. Как будто уже стал Семен Семенычем.
  - Флаг в руки, - только и ответил я. - До сих пор удивляюсь, как вам свое место сохранять удается. Невелико, конечно, место, но и тут желательно, хоть какой-то результат получать. А что-то с результатом у нас - неясно. Я бы сказал - туманно.
  
  - А вот это - совершенно не вашего ума дело. Насчет моих результатов, - ответил Бодряков. - Есть, кому мои результаты оценивать. По достоинству.
  - Представляю, сколько терпения надо иметь, чтобы их сначала отыскать, а потом уже и оценивать. По достоинству. Как вы метко выражаетесь, - заметил я ему вслед.
  
  ***
  У гуся перья жиром покрыты. Вода их и не смачивает - скатывается себе шариками вниз, да скатывается.
  Такому гусю еще раз уточняют - ты дурак, гусь...
  А он и это уточнение - мимо ушей.
  Отряхнулся, и дальше поковылял. По своим дурацким гусиным надобностям.
  
  И Бодряков поковылял. Не оцененный мной по достоинству.
  Впрочем, это действительно не мое дело, его оценивать.
  Желательно о своей шкуре печься.
  
  Между прочим, мысленно себе гуся представляя, - я что-то не видал еще у гусей ушей... А они вообще-то у них существуют?
  Или, я неправильно гуся себе воображаю? Или - это я в школе плохо учился?
  Или - и то, и другое - все сразу?
  
  Мне кажется, у Бодрякова уши на месте. Не знаю, насколько мытые, но, во всяком случае - виднеются, и даже выпирают. Но не краснеют...
  Странный какой-то гусь. Ушастый. Новая порода.
  
  Мне вот скажи: дурак, ты, лопоухий!... Я обижусь. Оскорблюсь, как минимум. Может быть, в драку полезу.
  А гусю, который такими глупостями, как чужое мнение, не заморачивается, все равно.
  
  ***
  В общем, думаю я, нежно подставляя своего дружка под Клавдиины влажные и глубокие ласки язычком и губками, будешь жаться и темные мысли думать, домысливать и фантазировать бог весть что про самого себя и про окружающих, и жизнь-то пройдет мимо, и нечего вспомнить будет.
  В минуту тягостного прощания с земной юдолью.
  Если, конечно, конструктор предполагает на закуску этакое прощание. Подведение итогов, и планирование дальнейшей загробной жизни.
  Не о Бодрякове же в такие минуты думать? Не о гусях же?
  
  А Клава-то старается... Ей процесс доставляет не меньшее удовольствие, чем мне. А может быть - даже и большее. И даже не дает она мне теперь к чему-нибудь более классическому перейти. Отводит мои руки, когда я пытаюсь посадить ее на себя - нет, ты у меня вот так кончи, в ротик.
  Ну ладно, в ротик, так в ротик.
  Если уж вам так хочется.
  
  ***
  Правда, думаю я свои мысли дальше, ничего конструктор такого, кажется, и не предполагает. Вроде прощания с земной юдолью и обзора жизненного пути в последние минуты. Или размышлений о Бодрякове и гусях-идиотах.
  Не забивает он себе голову такими мелкими несущественными вещами.
  
  Мне, например, совершенно ясно, что никакого подведения итогов не будет. Не предполагается.
  Все будет весьма простенько и со вкусом устроено: кувырк, милый, и в деревянный ящик. Извольте - с комфортом, в новом костюмчике на живую нитку, и в ботинках на картонной подошве, в которых по земле разгуливать не рекомендуется.
  
  Но конструктора можно понять.
  Если бы конструктор обо всем на свете думал - сколькими бесполезными с его точки зрения мелочами ему пришлось бы себе голову забивать? Просто ужасный ужас!
  
  Жителей-то у нас здесь, в нашей земной юдоли, шесть или семь миллиардов. А может быть, даже и больше.
  Попробуй-ка, удержи все это у себя в голове... Кто и как с жизнью прощается. А кто тем временем оральным сексом занимается...
  Не до планирования всех этих превратностей судьбы, вроде прощаний или эротики с Мессалиной.
  Ни один суперкомпьютер, - даже куча суперкомпьютеров - не справятся с такой нагрузкой.
  
  ***
  Проблема, размышляю я, решена гораздо проще, отводя волосы Клавы в сторону - чтобы они ей в ротик не лезли.Она благодарно смотрит на меня снизу вверх и еще глубже натягивается на меня.
  
  Есть бесплотные менеджеры-управленцы без числа, без массы покоя, без рода и падежа.
  Структурированы они по секциям, директориям, департаментам, странам и континентам. Есть и канцелярия, и бюрократия есть, и все функционирует прекрасно!
  И еще как функционирует! Нужно только вокруг оглядеться...
  
  Не зря же каких-нибудь пару-тройку сотен лет назад теологи самым серьезным образом вычисляли, сколько на кончике иглы может уместиться бесплотных конструкторских менеджеров? Ангелов, то есть.
  Так сколько? Тысяча? Миллион? Бесконечно много?
  Или - один всего лишь, брыкающийся, не дающий другим менеджерам себя с этого кончика согнать?...
  Великая же честь - на кончике теологической иглы постоять... Или - повисеть, если иглой вдруг укололся.
  
  Спорили до хрипоты, чуть ли не до кулачного боя. А я так думаю - не глупее нас они были.
  Вот счастливые люди - сколько у них свободного времени было о таком интересном предмете спорить!
  
  А квантовая механика еще была не изобретена. Поэтому они еще не знали, что нечто, похожее на бесплотного менеджера, - без массы покоя, - может быть сразу и здесь, и там, и везде. И нигде при этом.
  Как и куда на дело посмотреть - там он и будет. Или его не будет.
  
  ***
  Вообще, все очень неплохо задумано - если что не так, конструктор не виноват. Валите на исполнителей, на бюрократов, на письмоводителей и так далее.
  Это они, собаки, любую здравую идею до абсурда довели, со своей неординарной логикой и с претензиями на полную самостоятельность и автономность.
  
  Удивительно, почему такие мысли ни к месту лезут в голову именно ночью, когда занимаешься сексом с эротикой и даже любовью с красоткой-блондинкой?
  Нет бы, о чем-нибудь другом думать...
  
  - Ты устал? - спрашивает Клавдия, оторвавшись от меня на мгновение. - Весь мокрый прямо... Я тебя затрахала, что ли?
  
  - Да что ты, Клава, - говорю я и тяну ее, запустив пятерню в ее волосы, обратно. - Я еще полон сил и энергии. Видишь, что с моим другом творится? Не гнется даже, как лыжная палка...
  - За Клаву я тебя сейчас укушу как следует. Чтобы неповадно тебе было...
  - А сумочка твоя далеко? - спрашиваю я.
  - Что-что? Кажется, у тебя крыша слегка едет... причем тут моя сумочка?
  - Откусишь... и сразу в сумочку убирай, чтобы я у тебя его не отнял. Можно потом в банке с формалином хранить, знакомым показывать. Как трофей...
  
  Клава быстро припадает ко мне, и кусается. Довольно больно.
  - Ой, - говорю я, - я же пошутил.
  - И я тоже, - муркает Клава с набитым ртом. - Ох, ну и хорошо же...
  
  ***
  - А я твой добрый ангел,... - говорит мне низким голосом Клавдия чуть позже - после моего очередного бурного извержения. Сквозь полуопущенные от удовольствия веки я вижу - при свете работающего телевизора, - как она со вкусом облизывается.
  Телевизор включен по ее просьбе. Ей не нравится заниматься любовью в темноте.
  Мне тоже.
  
  - А ты мой сладкий демон, - продолжает она.
  - Приятно познакомиться, - отвечаю я, чувствуя, что этот мой фонтан уже последнее, на что я сегодня способен. - Я, правда, думал, что у ангелов нет таких шикарных данных. Как у тебя, Кла... Клавдия.
  - О чем ты говоришь? Как раз только у ангелов и бывают такие... формы аппетитные. Или - тебе что-то не подходит.
  - Да что ты, все мне подходит, и даже с избытком. Ложись на животик. Я тебе спинку поцелую.
  - Хорошая мысль... Откуда в тебе столько сил? Я думала, Аля врет насчет тебя, сладкий мой демон...
  
  Аля, думаю я, просто не умеет ничего. Или не хочет. Интересно, а Нинон тоже такой французский поцелуй может сварганить? Который и мертвого оживить может? Губищи у нее ничего. Подходящие. Но что-то подсказывает мне, что Нинон в постели может вести себя совершенно аморфно. Упиваясь своими собственными прелестями. И мало обращая внимания на желания партнера.
  Партнер может и погодить...
  
  ***
  - А почему ты говоришь - сладкий, а? Разве демоны сладкими бывают?
  - Ты сладкий на вкус. Значит - бывают. Будто кофе с кусочком лимона. Тебе об этом еще не говорили?
  - Нет..., - говорю я, искренне пытаясь вспомнить, говорили или не говорили мне уже такое. Кажется, все-таки, еще не говорили. В обозримом прошлом.
  
  - Демоны - они такие, - отвечаю я, - цитрусовыми вовсю питаются. И кофе хлещут с утра и до вечера.
  - За это им полагается дополнительная премия, - говорит Клавдия несколько загадочно, и ложится возле меня на живот. - Ну, давай, целуй, А массаж ты не умеешь делать заодно? Тайский?
  - Это как? - спрашиваю я. - Как женщины его делают, знаю, а мне чем его делать прикажешь?
  - А ты сам догадайся. Ну, давай же...
  И уже минут через десять мы опять изображаем радостную лошадь и наездника в мыле.
  
  ***
  - А я себе ангелов несколько другими представлял, - замечаю я, сладко потягиваясь позже, в предвкушении впадения в нирвану. На сей раз я действительно иссяк и обессилел.
  - Какими, интересно?
  - Как-то, знаешь ли, менее сексуальными, что ли. И более целомудренными. И бесплотными.
  
  Я кладу руку на упругую попку Клавдии, провожу ладонью по нежной шелковой коже.
  - Ангелы бывают разными, - отвечает Мессалина. - Некоторые из них похожи на меня. С повадками кошки. Ты гладь, гладь, пожалуйста. У тебя руки просто волшебные. Демонские. И целуй!
  ...Вот на этой волшебной ноте я и впадаю в нирвану. Даже не завершив поцелуя.
  
  ***
  Моя ночная Мессалина нашла отличный способ меня поразить, как говорится, - не отходя далеко от кассы. Прямо - в мое большое сердце.
  В то самое, что - выше живота и слева... хотя и есть другие версии на этот счет.
  У некоторых, сомневающихся.
  
  Спросонья - после бурной ночки с французскими поцелуями и обильными фонтанами, выплескивающимися на простыни, а также с прогулками по острову Сите, разграбленному коммуняками - в окрестностях Нотр-Дам-де-Пари и поломанной Эйфелевой башни, - я весьма невразумительно шлепаю по квартире. Пытаясь сообразить, что тут, и к чему, и почему?
  
  Полощется ранее утро. Мышцы болят. Будто на мне всю ночь возили воду.
  
  - Перетрах, - заключаю я вслух глубокомысленно охрипшим со сна и курева голосом. - Такой кобеляж, да в вашем юном возрасте, мил человек...
  По причине глубокой лени, я не заканчиваю фразы, наливаю себе чашку неприятного на вкус растворимого кофе без запаха.
  Да, собственно говоря, я и не знаю, как эту фразу можно было бы закончить.
  
  К кофе нужна хоть какая-нибудь завалящая сигарета.
  Вместо одной сигареты я нахожу целую, невесть откуда взявшуюся пачку "Беломора"...
  Уж не Клавдия ли оставила мне такой царский подарок?
  
  Мое внимание привлекает сердечко.
  Сердечко перевернуто вверх ногами, как редиска, - ботвой вниз, хвостиком вверх.
  Под сердечком нарисована летящая вертикально вверх стрелочка амура. Она целится точно между красных аппетитных половинок.
  Стрелочка очень походит на оперенный и очень даже воодушевленный мужской член.
  
  ***
  Этот, летящий на крыльях эротической любви член, и замершее в предвкушении пронзания им сердечко, оформлены ярко-красной губной помадой. На зеркале в прихожей.
  
  Кажется, сегодня не Валентинов день, чтобы получать такие прелестные штучки от девочек,... - думаю я. С другой стороны, чем оттирать теперь зеркало?
  
  Ниже, под сим высокохудожественным творчеством Клавдии, кусочком пластыря, - найденного художницей, очевидно, в моей аптечке в ванной, - приклеены две сто долларовые бумажки. И дописано красивым почерком:
  "Спасибо за дружескую и своевременную помощь. Навеки твоя по выходным и будням Клава.
  Хочешь еще - звони! Только Клавой не называй! Откушу, однако!".
  
  Все это она сконстролила пока я спал, как убитый, после нашего разнообразного галопа,
  закончившегося моей полной и безоговорочной прострацией.
  
  Затянувшись папиросой, я кашляю от крутого дыма и давно забытой горечи этого самосада. Слезы умиления навертываются на мои, еще не открывшиеся до конца глаза.
  Какая прелесть! Сколько любви и фантазии...
  
  Судя по отработанности и художественной достоверности, стрелы из колчана Амура рисовалось уже не раз. С большим знанием дела. И с большим внутренним аппетитом, даже, я бы не побоялся сказать - экспрессией.
  А мое зеркало в прихожей, похоже, уже не первый подобный холст.
  
  ***
  - Ничего бизнес! - говорю я вслух не очень весело. Отклеиваю от зеркала, мусоля между пальцами, две зеленые бумажки. - И доходный какой...
  
  А действительно, очень даже ничего бизнес: пару часиков безудержной любви с элементами эротики, и может даже секса - и две сотни... поди, плохо...
  Можно и не работать. Забить на все - и только удовольствие получать.
  Стать, как лабораторная крыса, у которой в центр удовольствий в мозгу вделаны электроды. А ей необходимо лишь на педальку вовремя нажимать.
  Нажал, и оргазм готов.
  И вся любовь.
  
  А с чувством юмора у нее все в порядке. Хоть и блондинка. Страпаролы начиталась. И кино насмотрелась - совсем не нашего кино. Не отечественного.
  Наши до такого еще долго не додумались бы.
  
  И деньги ей некуда девать - это тоже есть... Показать, видимо, хотела, что все она может запросто купить. Попутно в душу плюнуть слегка. Так, мимоходом - чтобы свое место знал.
  Зачем тогда, интересно было бы спросить ее, она просила меня угощать ее вчера пивом с начесом, пахнущим на весь кинотеатр?
  И билеты на vip-места в кино - зачем было брать?
  
  Нет, не жалко, конечно - особенно, после такого последовавшего ночного угощения...
  Но уж вела бы себя сразу естественно. Как настоящая провинциальная купчиха: "за все уплочено, извольте в койку!"
  И я бы - что-нибудь в этом же роде: "Уи, мадам, любой каприз за ваши деньги"... Без всяких там прелиминариев - вроде кино.
  
  ***
  "Хочешь еще - звони! Только, Клавой не называй!" - прочитал я еще раз вслух.
  И поразмышлял немного - хочу ли я еще? Или - не хочу еще?
  Даже вопросительно провел рукой по трусам.
  
  Оказалось, что, вообще-то говоря, если бы не надо было идти на работу - мой друг не отказался бы от новых приключений... Он у меня, оказывается, вот такой. Неудержимый. Даже - безо всяких долларов на зеркале.
  
  Действительно, неплохо ведь повеселились, и этот лихой банкет вполне можно было продолжить. Кажется даже, я в ударе был - если сегодня ноги еле ходят после французских поцелуев.
  
  Но все же, я решаю повременить - звонить Клаве.
  Надо получше проверить наши чувства. Хотя бы до обеда проверить. Или - до завтра.
  Крепкие ли у нас чувства?
  Настоящие ли?
  Или - это еще все же не любовь, а простое обиходное эротическое влечение моего непутевого друга с нижнего этажа...
  Пусть чувства немного отстоятся. Осядут.
  Да и на работу пора было собираться. По месту основного нефте-керосинового заработка.
  
  Но если свидимся, думаю я, я ей эти две сотни припомню. Испачканное зеркало - тоже.
  Помаду ведь не так-то легко со стекла стереть. Размазывается, и не стирается.
  А до прихода уборщицы еще три дня, кажется.
  
  Я нахожу в ванной губку, набрызгиваю на зеркало стеклоочиститель, и размазываю плохо оттирающиеся надписи и рисунки.
  Какая прилипчивая это штука - эротика. А секс - еще прилипчивей, - думаю я. Все зеркало изгваздали...
  
  ***
  Мой житейский опыт подсказывает, что подобные вещи вообще лучше сразу ликвидировать. По мере их обнаружения.
  Иначе, посмотришь на них, а потом и забудешь - в суете-то буден.
  Забудешь, а тут, не очень кстати, кто-нибудь, да и зайдет. Нечаянный, и не совсем из нужной оперы явившийся. И что-нибудь не то и разглядит - если глазастый.
  Точнее - глазастая.
  
  А разговоров-то потом... Просто не оберешься... Упреков. Подозрений.
  Наслушаешься бесплатных арий на тему мужской верности на весь оставшийся одинокий вечер.
  И еще - на несколько дней вперед.
  
  Это, кстати, относится не только к помаде на зеркале, но и ко всему другому, попадающемуся на глаза после прелестной ночи, - выражаясь словами Страпаролы. К волосам на подушке, если встречаешься, скажем, попеременно, то с брюнеткой, то с шатенкой, пусть даже - крашеной, вроде Али. А то - с блондинкой, вроде Мессалины-Клавы, кажется, почти натуральной. Согласно эротического графика моего верного друга, так сказать...
  
  Хотя тут-то все, как раз, чисто, любезная Александра. Ты сама ее мне удружила.
  Интересно, какой у них между собой будет сегодня обмен информацией? Не встанет ли Аля на дыбы - после рассказов Клавдии? Не захочет ли опять семью покинуть, сбежать от своего гулящего, но такого родного урода?
  
  Но все же - лучше обирать все следы.
  То же самое относится и к не смытой помаде на рюмках или чашках. И к забытой пачке дамского "Вога". К резинке для длинных волос на подзеркальнике в ванной.
  К лишнему влажному полотенцу, небрежно брошенному на стиральную машину...
  Я и не говорю уже о всяких деталях и детальках личного дамского обихода, вроде упаковки от тампонов, и других мелочах яркого эротического безумства.
  А уж появление чьей-то непонятной зубной щетки в подстаканнике - это вообще повод для третьей мировой войны.
  
  Лучше, как говорится в шпионских боевиках, сразу по прочтении все и съесть, и чем-нибудь запить... Чтобы не стошнило.
  Увидал - немедленно убери. Не ленись и не доводи дело до греха.
  И - совесть твоя опять будет чиста, и опрятна.
  Стоит, честное слово - стоит быть внимательным, и не ленивым в таких мелочах.
  
  ***
  ... - Давно хотел с вами познакомиться..., - сказал весьма радушно Владимир Владимирович Передряго, поднимаясь из-за своего полированного стола, и выходя мне навстречу. Стол был пуст, только в центре его лежал прозрачный файл. Видимо, с моими бумажками.
  Такое карикатурно-фальшивое начало нашей встречи мне совершенно не понравилось.
  
  Рукопожатие у него было мощным, как будто он сразу же решил повредить мне ладонь, и больше уже не возвращаться к этому мелкому вопросу.
  - Присаживайтесь, - он широким жестом обвел свой кабинет. - Куда вам удобно, туда и садитесь.
  А сам грузно сел в кресло для посетителей перед своим столом - чтобы, видимо, подчеркнуть неформальность момента. И показал на такое же кресло напротив.
  - Сюда удобно?
  Я сел туда, куда он мне указал.
  Он потянулся, взял со стола прозрачный файл.
  
  ***
  - Да, - сказал он задумчиво, - давно хотел с вами познакомиться. Но вот все дела, дела... Вы какого года рождения?
  
  Как будто он этого сам не видит, - подумал я, внутренне хмурясь, но изображая на лице улыбку лучезарного идиота, увидавшего вживую перед собой - настоящее божество.
  И назвал год и дату рождения.
  
  - А мы с вами ровесники, - улыбнулся искренне Передряго. - И оба - Водолеи... Хороший знак, не находите? Легкий, воздушный, талантливый. Креативный, как сейчас модно выражаться.
  - Да, ничего, знак, - ответил я, не зная, как реагировать. - Креатива у нас много. Иногда даже - чересчур. У меня, то есть.
  - Что вы имеете ввиду? - сразу же отреагировал он.
  Я пожал плечами, не зная, как дальше развить тему. В каком направлении. В уме крутился Бодряков, которого минутами ранее я послал. Неужели этот сукин кот уже успел и сюда накапать?
  
  - Так что вы имеете ввиду - насчет излишка креатива?, - продолжал он, делая вид, что даже задумался над моей фразой, сказанной просто так, чтобы что-нибудь сказать. - А, понятно...Согласен с вами, девушки нас любят. Вас девушки любят? Да можете и не отвечать, и так ясно, что любят. Старый конь бороды не испортит. То есть борозды, извините...
  
  - Я, вообще-то, не в таком смысле, - сказал я, якобы смущаясь.
  - Да ладно, что вы скромничаете. Какие могут быть секреты между двумя мужиками? Вы ведь не женаты?
  - Да, извините, не женат, - сказал я, ощущая за это даже некоторую вину.
  - Это бывает, - сказал он, - и даже неплохо иногда бывает. Для водолеев это почти норма. А то ведь с этими женами, семьями... Черт ногу сломит, как все запутывается иногда.
  - Я тоже также думаю, как и вы, - сказал я.
  
  ***
  - Нет, согласитесь, действительно - хороший знак Водолей, - продолжал он. - Была бы моя воля, я бы только водолеев на работу распорядился бы принимать. Глядишь, и дела бы веселей пошли. Согласны?
  
  Я кивнул. Это ведь действительно было бы забавно - одни водолеи, куда не плюнь.
  
  - А то - как бизнес делать? С кем? С рыбами или с баранами?... простите, с овнами?... Могут ли они с партнерами по бизнесу на равных общаться? С французскими, например...
  Овны - они и есть овны, вроде вашей Нинон. Завиться барашком - и попой покрутить. Или - еще чем там продефилировать. А вот по специальности... Или у нее такая специализация - покрутить? Вы, случайно, не в курсе?
  - Нет, - сказал я, - насчет какой-то другой специализации Нины Моисеевны я не в курсе. Отличный специалист. Химик, по-моему, по автомобильным маслам. Грамотная и знающая.
  
  Он улыбнулся плавному ходу собственных мыслей:
  - Да-да, конечно, кто ж сомневается. Специалист - хоть куда. Масла, что называется, от зубов. Результаты аттестации - просто замечательные, насколько я помню. Комиссия была в восторге.
  
  Еще бы, - подумал я, не в восторге быть. Когда Нинон перед ними во всей своей красе блеснула, и поразила глубокими знаниями предмета. И спереди, и сзади.
  
  - Так вы москвич? Или?... - вернулся кадровый босс к нашей теме.
  
  ***
  Это настоящий допрос, понял я. Самый, что ни на есть, натуральный. Это мы уже проходили. Помним, кушали и давились.
  Только зачем все это ему нужно? Все это представление?
  Не проще ли просто сказать - вы уволены, напишите, пожалуйста, заявление по собственному.
  Совершенно не обязательно вести со мной такие вот беседы.
  
  То, что он знал отдельское прозвище Нины Моисеевны - Нинон, говорило о том, что тут дело было не только в моем увольнении.
  
  - Да, москвич, - сказал я. - Родился на Таганке. На Большой Коммунистической. И жил там первые лет двадцать своей жизни. Дальше биографию рассказывать?
  
  - О! Таганка! Трудное послевоенное детство... Почему-то я так сразу и подумал - вы наш. Московский. Мы с Вами почти земляки. Я сам - с Солянки. Знаете, рядом с Таганкой? Недалеко, в общем. Хорошие места были, черт возьми... - Передряго мечтательно закатил глаза. Тюрьму-то помните? Как это там, у Высоцкого-то?...
  
  - Владимир Владимирович, - сказал я, - какая тюрьма? Ее снесли сто лет назад, в середине прошлого века еще... У Высоцкого это был, по-моему, художественный вымысел...
  
  - Помню, помню, конечно, что снесли... Но дух, дух! Настоящий, московский... Сейчас тут москвичей и не осталось-то вовсе. Вот я просматриваю личные дела... Иногда, в целях профилактики... и по долгу службы... Одни приезжие, одни приезжие у нас трудятся..., - делано сокрушенно сказал он. - Кто с Бугульмы. Кто с Биробиджана, кто из Перми, кто с Урала, с Кавказа даже есть... Совершенно не знают творчества Высоцкого. И москвичи совсем обленились... Не хотят карьеру делать. Вообще работать не хотят. Вы, кстати, не ксенофоб?
  
  - А что это такое, Владимир Владимирович? - уточнил я на всякий случай.
  Передряго внимательно посмотрел на меня, будто оценивая:
  - Ну, если не знаете, значит и не ксенофоб. Что вы заканчивали? Наверное, по профилю, "Керосинку"? Или, все же, Менделеевский?
  
  - У меня незаконченное высшее, - сказал я, понимая, к чему он подбирается.
  - Знаю, - заметил Передряго, не меняя дружеского тона. - В армию отправились, хотя у вас и отсрочка была. Как у студента дневного отделения. Почему?
  
  - Захотелось вдруг вот выполнить свой гражданский долг, - сказал я. - Взять, да и выполнить.
  ***
  Наш разговор стал меня напрягать. Я не понимал, зачем он все ходит и ходит кругами, когда все можно было бы решить всего лишь парой фраз.
  
  - И как - выполнили? С честью? Да, мало таких вот сознательных студентов было в наше время... Просто по пальцам сосчитать. Впрочем, сейчас их еще меньше. Это очень похвальное желание. Родине всегда нужны сознательные солдаты. Защитники. Вы же сознательно, я так понимаю,... Правда, сознательно? Или не очень - сознательно?
  
  - Конечно, - сказал я, - вполне сознательно. И даже очень. Обстоятельства так сложились, что для несознательности было не подходящее время.
  - Ну и ладно, - сказал Передряго. - Пусть будет так, если обстоятельства так сложились. В партии не состояли?
  - Нет, сказал я. - Чего не было, того не было. Не довелось. По семейным обстоятельствам, опять же. Другие, более достойные кандидатуры были.
  - И сейчас не состоите?
  - Да нет, кажется.
  - Кажется?
  - Нет, точно. А в какой сейчас надо состоять?
  
  - В той, - сказал Передряго, - в которой сердце подсказывает. Вам оно ничего не подсказывает?
  - Нет, сказал я, - ничего. Молчит на этот счет. Будто воды в рот набрало.
  - Значит, лучше беспартийным ходить.
  
  ***
  - Эх, эти обстоятельства... - продолжал он, - А как складываются сейчас обстоятельства? Что у нас с карьерным ростом? Вы собираетесь расти, или уже решили остановиться? Вам ведь до пенсии еще далеко... Лет десять, а то и больше. Говорите, не стесняйтесь. Со мной можете, как с доктором, я на вашей стороне. Какие у вас цели, желания?...
  
  - Спасибо, Владимир Владимирович, - сказал я почти искренне, - что вы на моей стороне. Я постараюсь - как с доктором. Можно задать вам вопрос?
  - Конечно, - сказал Передряго. - И даже не один. Что вас интересует?
  - Вы сказали, что вы на моей стороне. Если я вас правильно понял?
  Передряго кивнул, обратившись во внимание.
  - А это значит, есть и такие, которые - не на моей стороне?
  
  - Поймали, - засмеялся кадровый босс. - Ой, поймали... А у кого из нас нет недоброжелателей? Трудно, как вы знаете, всем угодить. Но, между прочим, если вы на Семена Семеновича намекаете, то тут вы не правы. Он о вас очень лестного мнения. Можете мне на слово поверить. Характеризует вас как грамотного и трудолюбивого человека. Я думаю, с позиции члена правления он будет вас опекать, следить за вашей судьбой.
  
  ***
  - Значит, это не он? - спросил я.
  - Что - не он? - не понял Передряго. - А... конечно, нет. У нас много дружественных нам организаций, откуда мы можем черпать сведения о наших сотрудниках. Это очень полезно.
  А вообще, люди у нас в коллективе разные. Не все и все понимают правильно. Не все в зеркало по утрам смотрятся. Хотя - стоило бы.
  У всех за спиной что-нибудь, да есть. Вроде - ошибок молодости. Полезно было бы об этом и вспоминать иногда. Время от времени, так сказать... Даже у меня, наверное, что-нибудь можно найти. Вопрос в том, нужно ли?
  
  - Я думаю, таких любителей немного - что-нибудь у вас искать, - сказал я, и пожалел об этом.
  Босс нашей доморощенной разведки очень внимательно и серьезно посмотрел мне в глаза, но потом сразу же и заулыбался:
  - Нет, конечно, немного. А вы - довольно проницательная личность... Это хорошо. Полезное для карьеры качество. Если его не выпячивать. Но вернемся к нашим баранам.
  
  ***
  Передряго пошуршал листочками в файле, потом встал из кресла, обошел меня и сел за стол, раскладывая перед собой бумаги.
  
  - А вы - начитанный господин, - ведь так? - спросил он.
  - Откуда вы это взяли? - удивился я.
  - Ну, как же, как же... Апулей, "Золотой осел", дюймы разные... Страпарола... Это из вашей последней переписки, как вы догадались, наверное. С некоей Сексуальной. Прямо камасутра... Читается, как боевик.
  
  Отпираться было глупо.
  - Ну, да, - сказал я. - В редкие минуты отдыха...
  - В редкие минуты отдыха лучше делать производственную гимнастику, - сказал Передряго, вдруг став сердитым. - Для мускулатуры и легких. А вы вместо этого? Тут ведь не одна Сексуальная, так сказать... Прикажете вам почту только оставить, а интернет отрубить? Или еще более крутые меры принять? У вас ведь напротив такой экземпляр сидит, Нинон, вот с ней и делайте... производственную гимнастику.
  Кроме того, я не верю, что вы такой половой монстр, как пишете.
  
  - И правильно делаете, Владимир Владимирович, что не верите. Я же просто - посмеяться немного. Смех - не хуже гимнастики, значительно продлевает жизнь.
  - Далеко не всякий, - парировал Передряго. - Да-а-леко не всякий. Я не хочу больше получать такое от сисадминов. Так что мне прикажете делать? Как реагировать?
  
  - Я все понимаю, - сказал я. - Прекрасно понимаю, но для этого можно было бы меня и не вызывать. Просто известить о том, чтобы я написал заявление, и все. Я ж конфликтовать не буду... Уже научен. По совокупности, так сказать, провинностей перед родиной. И партией...
  
  - И о чем же вы хотите написать заявление? - спросил, будто не понимая, о чем речь, Передряго. Прекрасный актер, подумал я. - Я чего-то не понимаю, что вы имеете ввиду?
  
  - По собственному, - сказал я, поднимаясь из кресла.
  - Я не уловил, - сказал Передряго, удивившись совершенно искренне. - Как это - по собственному? Вас разве не предупредили, зачем я вас вызвал? О предмете нашей беседы?
  - Нет, - сказал я. - Сообщили, что хотите посоветоваться. Ну я понял - наши пути расходятся.
  - Вот, странно... Видимо, Семен Семенович в силу загруженности забыл с вами поговорить...
  - О чем? - спросил я.
  - О том, что он вас рекомендует на должность начальника управления. В связи со своим переходом на другую работу. А вы, чудак человек, что решили?
  Ну, не Бодрякова же назначать - согласитесь...
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
  
  
  
  љ Copyright: Марти Хелл, 2007 Свидетельство о публикации Љ1705260071
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"