И я плыву вместе с нею - сквозь время и пространство, располагающиеся вокруг меня. И одновременно, - текущие, очевидно, сквозь меня куда-то вдаль.
Правда, не совсем понятно - куда и зачем?
Наши ученые, например, установили, что через сколько-то там миллиардов лет солнце погаснет. Выработает все топливо, сожмется и взровется.
Вот, какая печальная перспектива...Подумать только, все что нажито непосильным трудом - и коту под хвост.
Печально и грустно. И зачем туда течь?
На такой фоне, и я сейчас, кажется, плыву, а может быть, тоже просто теку - не совсем в правильном направлении.
Конечно, я не взорвусь, выработав топливо, как солнышко, но прямо по курсу у меня опять наблюдаются очередные рифы.
В личной жизни - как водится.
***
Моя подруга Аля умеет иногда весьма тактично меня утешить, подбодрить, и даже развеселить.
Стоило мне зачем-то рассказать ей, что у меня на службе грядут перемены, как она моментально реагирует, - и, приблизительно, так:
- А разве ты мало получаешь?
Чисто женская постановка вопроса. Она как будто сразу в самый корень смотрит.
Хороший, прагматический взгляд. Очень свойственный женщинам в таком юном и жадном до всего возрасте.
- Всегда, милая, хотелось бы большего, - говорю я.
- Зачем? У тебя скоро будет совсем неплохая пенсия! Тысячи три, не меньше... Так что - и не расстраивайся понапрасну. Не поздно ли тебе лезть куда-то наверх, командовать-то? Береги сердце. Мне кажется, оно у тебя иногда слишком громко стучит.
Ты этого не замечал?
Здорово все это звучит... Заманчиво.
Интересно, в ее возрасте я был таким же? Бескомпромиссным?
***
Что же это она меня в пенсионеры так сразу? - размышляю я чуть позже. - Ведь в постели она говорит мне совершенно обратное... Как ей хорошо говорит, и что натрахалась до упада, - говорит она мне обычно... Натрахалсь так, что больше и не хочет. ...Ой, поправляется она тут же - больше и не может...
И прижимается ко мне доверительно.
А мне маловато как раз...
- Так не хочешь, или не можешь? - спрашиваю я, обычно, ее.
- Хочу, хочу... Но устала очень...
- Так отдохни немного, и мы...
- Нет- нет, пора уже домой собираться...
Какая-то нестыковка в ее речах происходит.
Не поймешь... То одно сейчас, то совершенно другое - в постели.
Прямо - противоположное.
***
Что же касается моей грядущей когда-нибудь шикарной пенсии в три тысячи рэ - мне до пенсии...эх...грести еще, и грести...
Да и сам я туда не очень тороплюсь подгребать.
В силу природной лени.
***
Кстати: кто быстрее помрет - падишах, моя будущая замечательная пенсия, или осел - тоже еще неизвестно. Скорее всего - осел.
То бишь - я.
Если все же я, то падишаху, моей шикарной - с Алиной точки зрения - пенсии в три тысячи рублей, придется искать себе другого клиента.
Я буду не в претензии, пусть ищет и обрящет.
Мне это будет уже все равно. Плохо мне верится в загробную светлую жизнь. Совсем не верится.
Особенно на фоне установленных учеными фактов. Насчет взорвавшегося солнца.
Ученые зря врать не будут. Зачем им врать-то?
***
Когда я иногда размышляю о смерти, фантазирую, какие могут быть варианты, то мне начинает казаться, что самый хороший вариант - умереть на женщине. Вот ведь классная и достойная смерть!
Геройская.
Из всех - возможных вариантов, самый интересный.
Подумать только: умереть не на какой-нибудь завшивленной амбразуре во славу, например, какого-то усатого параноика, неизвестно за что и почему. А на целой женщине... На полном эротическом скаку - как всадник пасть на поле боя!
Мечта!
Если сама по себе смерть может быть классной мечтой...
***
Как там, в "Войне и мире" - про князя Болконского, лежащего на поле брани? То ли на Бородинском, то ли, под Аустерлицем?
То ли еще на каком-то, - похожем.
Что-то там у графа про это написано было - про достойную смерть.
Очень близкое, - если память не подводит будущего пенсионера.
Правда, мне кажется, там Болконский не совсем помер, потом он, кажется еще и на ком-то даже женился, бедолага.
Или кто-то от него сбежал, что ли?
Или, все же, я его с Петро Безухим путаю?...
Давно я читал "Войну и мир"...
Очень давно, и с пятое на десятое.
Можно утешиться, что, - положа руку на сердце, - мало кто сможет сказать про себя, будто внимательно прочитал Толстого. От корки и до корки. Хотя бы не всего даже, а "Войну и мир".
И я - не исключение.
Там же половина написана по-французски...
И это - несмотря на то, что я, после того, как Мари-Анетт выслали отсюда, выучил самостоятельно французский язык.
Правда, никогда не пишу об этом в анкетах. Ни к чему это. Как говаривал один знакомый реаниматор, держа меня за запястье ледяной рукой и, не мигая, глядя в в глаза, излишнее знание укорачивает жизнь.
И делает ее совсем не комфортной.
***
Интересно, а что в этот момент думает та самая дама, также лежащая на все том же поле брани, только, в отличие от всадника, лицом вверх и обхватив всадника тренированными ногами за поясницу?
Та самая, - на которой всадник внезапно пал. От натуги, что ли? Или - просто от полового бессилия в желании удовлетворить дамочку.
Упустив поводья и полетев кувырком с лошади лицом прямо в жидкую грязь?
- Нам такой вялый хоккей не нужен, дорогой, - говорит, наверное, в такой момент дама раздраженно. - Слезай к чертовой матери! И презерватив свалившийся не забудь!
И размыкает слегка затекшие ноги.
Говорить-то она говорит, а сама еще до конца не понимает размеров лежащего на ней молчаливого счастья.
Но это все - не про нас с Александрой. Правда, Аля?
А у нас тут что?
Да рифы у нас - прямо по курсу, вот что!
И весел нет, пообломались весла. Нечем даже от камней оттолкнуться.
А грохот разбивающейся о скалы воды - все ближе, все сильнее.
***
Оказывается, в представлении моей тридцатилетней девочки я уже пенсионер. Почти что.
Буквально без пяти уже минут.
Или - без семи, если ей так нравится больше.
И сердечко у меня в представлении моей тактичной девочки уже не слишком хорошее, поношенное сильно.
Барахлит насосик. Стучать начал - шестеренками, чавкать стал дырявыми мембранами.
Как только это она все слышит и чувствует - про мое сердечко? Не иначе, вроде Нинон сделалась - экстрасенсом.
А я вот про свой насос ничего такого и не знаю. Стучит, и стучит себе - как обычно.
А некоторые утверждают, что его вообще у меня не слышно. Как будто у его там и нет вовсе - в моей грудной клетке за ребрами. Чтобы меня задеть - видимо, за живое.
И напрасно.
К сожалению, довольно бесчувственный малый. Жизнь научила такие мелочи побоку пускать.
Кстати, давление у меня тоже - совершенно нормально-повышенное. Привычное. В висках не стучит, и слава богу.
Не дождетесь, как говорится.
Интересно, думаю я, если я так уже ей нехорош, что это Аля со мной тут делает? Какие положительные перспективные ожидания она может связывать с таким конченным человеком, как я?
Круглым пессимистом. Не романтиком. Чересчур для нее резвым... - если ей верить.
***
Меня такие наши встречи тоже уже не очень устраивают.
Раз в неделю, да не регулярно, да с ее спешкой в семью, - у меня так и спермотоксикоз наступить может. Глубокий и ядовитый.
А зачем мне это надо - на девушек с голода без разбора бросаться? С затуманенной ядом головой?
Не привык я так. Люблю, чтобы голова была чистая и свежая.
Если приспичило, то пусть девушки сами первые шаги навстречу делают. А не приспичило - так и плывите дальше мимо.
Хоть я и кандидат в пенсионеры, после всего этого нашего с ней, так сказать, эротического секса, тянет что-то меня еще одну девушку себе завести - более любвеобильную.
Менее семьей загруженную.
Надо будет продумать и такой вариант. По-восточному.
Как продумаю, Александра, скажу прости-прощай, милая.
Пошел твой пенсионер вразнос - налево.
И вряд ли вернется.
***
- А что бы ты еще хотел от меня услышать, что? - переспрашивает Аля, точно попадая в интонации нашей полуфранцуженки Нинон.
Она осматривает внутренности моего пустого холодильника, и его ледяная пустота окончательно портит ей настроение:
- Я тебе предлагала в магазин зайти, что-нибудь купить, и даже приготовить. На романтический ужин. Вроде мяса или курицы.
А ты почему-то уперся...
- Ты же знаешь, Александра, какой я замечательный романтик. Обычно, даже и романтически не ужинаю, - берегу свою последнюю фигуру, - говорю я. - И еще боюсь птичьего гриппа - если ты о курице.
- Зато я - ужинаю. И фигура, в отличие от твоей, у меня совершенно не портится. Разве у меня плохая фигура? Плохая, да?
- Почему же? Бывают, конечно и лучше... Но и у тебя тоже - ничего...
- В каком месте? - живо поворачивается она ко мне.
Я успокоительно похлопываю Алю по джинсовой попке. И хочу, как бы невзначай, вспомнить о шестом номере Нинон, например.
Но она перебивает меня:
- Тебе что, фигура дороже любимого человека?
- Ну, что ты, что ты, Аля, как так можно... Конечно, сначала человек, а потом уже фигура. Тем более, любимый, - говорю я примирительно и немного фальшиво.
Хотя у меня-то как раз в последние годы - все наоборот.
Сначала забористая фигура, а там, глядишь, и любимый человек проклюнется. Или - не проклюнется.
***
Без постельного антуража, считаю я, дружбы между мужчиной и женщиной, по-моему, и не бывает. Не складывается никакая дружба с любовью. Блеф это все. Только если у голубых такая дружба бывает - в силу их слезливости и жеманности.
Но это как-то - фу...
Так уж природа сделала, - наша мать.
А мать лучше уважать, не сердить ее и не перечить ей понапрасну.
Она все равно по-своему все обустроит.
А то, что не по ней, быстро и жестко наладит. Да так, что все не рады будут.
- Кстати, главный санитарный врач тут выступал, - говорит Аля, которой наш диалог о дамских фигурах, романтизме и птичьем гриппе явно еще больше добавляет хорошего настроения. - Он сказал - дайте, мол, ему, гриппозную курицу, он ее съест. В присутствии свидетелей.
- Знаешь, Аля, я не такой смелый... Я вообще - живых куриц не очень люблю есть, и даже немного побаиваюсь. Ты разве этого не замечала?
- Он имел ввиду - что сварит ее сначала. Давай, сейчас куда-нибудь пойдем, пиццу хоть какую-нибудь съедим... Я же после работы...
- Пойдем, - говорю я без энтузиазма. - Потом ты начнешь домой торопиться... И никаких у нас эротических сношений, никакой у нас любви...
- Но кто же занимается этим на голодный желудок? А терминология у тебя, дорогой...
- Самая правильная: из брошюрки о здоровом и безопасном сексе. В нашей поликлинике.
- Ты в последнее время, кажется, только о сексе и думаешь. А на меня тебе наплевать. Не находишь, что это не очень нормально?
***
Ну, вот, я дождался...
Конечно, нахожу.
Я еще нахожу вот что: что этот диалог вполне пригоден для замужней пары, прожившей под одной крышей уже минимум, как лет десять. Для супругов, осточертевших друг другу до безобразия.
Неладно все в нашем с Алей королевстве.
Ох, не ладно...
Но винить мне некого - только если самого себя.
***
В последнее время я стараюсь заводить отношения только с замужними девушками. Желательно, из проблемных семей.
Такая хорошая сложилась у меня традиция, надо это признать чистосердечно.
Одни девушки, насытившись, уходят. Другие девушки приходят. Голодные до романтики - за порогом собственного холодного дома.
А общий баланс сохраняется.
У такого нынешнего стиля жизни есть много преимуществ.
Например, редко, кто из моих текущих замужних пассий начинает покушаться на мое спокойное холостяцкое одиночество. Что уже само по себе - очень важно.
Люблю я в собственном доме тишину и покой.
Не люблю я этого постоянного беспокойного мелькания перед глазами. Мелькайте на здоровье, но где-нибудь в другом месте.
Кроме того, семьи, дети, - куда же они, эти постельные романтики, от них сбегут?
Пусть - и не очень любимые, - но все же и мужья имеются. Как же их бросишь, бедолаг?
Это похоже на ситуацию с каторжником.
Проклинает каторжник ядро, прикованное к ноге. Но без него уже и жизни себе не представляет...
Вот преимущество номер один - такого незатейливого ритма жизни.
***
Да и сам роман я всегда могу оборвать на самом интересном месте словами: в семью, милочка, в семью!
Могу так сказать: тебе разве не стыдно - перед несчастным рогатым мужем, который с горя пьет и даже, кажется, поседел? И готовится к самому худшему?... Даже налево с горя отправился... Судя по твоим разговорам.
А дети! Дети! Ты об этом подумала, радость моя?
Это же цветы жизни на родительском кладбище! Хочешь кладбище без цветов оставить - чтобы сорняками поросло?
Это же все-таки кладбище, и его надо уважать.
Вот так иногда конце концов такие романы приходится иногда разруливать... Когда от романа слегка устаешь, и сам роман вдруг начинают приближаться к опасной точке дамского закипания: все бросить и начать жизнь сначала. Со мной, например.
Но - стоит ли она, эта новая жизнь, того, чтобы начинать ее сначала - хочется мне спросить? С таким аморальным типом - как я?
Да естественно, - не стоит она этого. Так что - в семью, пожалуйста.
Прекрасный, по-моему, способ. Бескровный.
Вто уже целых два преимущества.
***
Еще один приятный момент.
На фоне их проблемных мужей, я выгляжу в глазах этих милых романтичных дам - просто отъявленным ангелом. Особенно - на первых порах нашей близости. Когда все происходит страстно, с всхлипыванием, и громкими возгласами радости. Которые настораживают, кажется, соседей. И они стучат по батарее, или даже в стену.
А при встрече, утром, у лифта, спрашивают:
- У вас какое-то несчастье, да? Кто-то ночью так убивался и рыдал...Мы уж думали зайти...
- Нет, - говорю я. - Это были слезы радости. Женский оргазм, знаете ли... Он шумным бывает. С вами такого не случалось?
И молодая соседская пара спускается вместе со мной в лифте, стараясь не встречаться с моим изучающим их взглядом.
***
Я даже сам начинаю немного верить в свою ангельскую сущность.
Иногда у меня даже чешется спина между лопаток. Как будто я вспотел и не помылся. Хотя - ванная мое любимое место в квартире. И у меня есть щетка с длинной удобной ручкой - самому себе тереть спину. Которой я постоянно и усердно пользуюсь.
А спина все равно время от времени чешется.
Значит, все просто - там режутся крылья.
Но, натеревшись досыта щеткой, глядя изогнувшись, в зеркало, я убеждаюсь: все что-то они никак не вырастают.
Жалко, однако.
Крылья бы производили на некоторых, отдельных, с извращенным эротическо-сексуальным вкусом, сильное впечатление.
Недаром же некоторые любят инвалидов и уродцев. У кого-то чего-то не хватает, а укого-то и что-то лишнее даже - вроде крыльев.
Очень их это возбуждает.
...А от усердной моей щетки, вижу я, кожа краснеет и начинает потихоньку облезать. И я думаю. надо какой-нибудь крем для тела купить.
***
Наверное, даже, фантазирую я, я похож иногда - для романтичных замужних особ на распахнутую форточку. В тяжелой и душной атмосфере быта. От которой болит голова, и лицо делается совершенно деревянным - как у снулой рыбы.
А тут вот есть рядом форточка - из которой тянет свежим морозным ветерком. Почему бы и не подышать полной грудью, выпуская на улицу теплый пар?
Это уже три, четыре, пять и шесть вместе взятых преимуществ! Со счета сбиться можно - право слово.
***
Оказывается, есть и другая точка зрения. О которой, кстати, никого тут и не спрашивали, -между прочим.
Выясняется, что для Али-Александры я уже далеко не тот самый Буцефал, которого - хоть в сенат, хоть в постель, хоть с друзьями на вечеринку...
Не, не тот уже Буцефал.
Совсем уже не тот - по мнению Али.
- А что это ты вдруг надулся? - спрашивает она, и захлопывает дверцу холодильника с видом раздраженного водителя, в сердцах хлопающего плохо закрывающейся - по определению - дверцей отечественного тазика.
Неужели сейчас затеется разговор про любовь и про то, что пора начинать жизнь сначала?
- Я не обидчивый, - говорю я. - Просто интересуюсь, что это ты в нашей компании с пенсионером делаешь? При живом молодом муже.
- Я и сама это не очень-то понимаю, - размышляет Александра вслух. - Как будто мне на шею еще что-то повесили... Довольно тяжелое.
Вот так-то, - думаю я. - Шеи ей жалко. Подумаешь, какие-то жалкие девяносто с чем-то килограммов...