Аннотация: Посвящаю всем погибшим детям в каких либо военных действиях и не важно с какой стороны.
Хлопок, вспышка... У меня в одной руке котелок гречневой каши, от которой исходит горячий пар, а в другой тёплая буханка круглого хлеба. Я стою в одной футболке и домашних шортах посреди холодной, заснеженной улицы. Чувствую колючий воздух, вдыхаемый лёгкими, и меня начинает трясти от холода. Окна домов удивлённо смотрят на невесть откуда появившегося гостя своими черными глазницами сквозь тягучий туман. Возле ног лежит скрученное полено, я пытаюсь рассмотреть его. Хочу закричать, но не могу, это не полено... а замёрший иссохший подросток. Его открытые зрачки покрыты слоем льда, и они смотрят на меня. Наконец я делаю шаг вперёд и иду к своей цели. Там меня ждут...
Я шагаю к подъезду дома и захожу в открытые ворота. Света нет, только луна и звёзды на небе. Почти наугад ногами прощупываю бетонные ступени и поднимаюсь на второй этаж. Вот тут, за этими дубовыми дверями, надеюсь там ещё живы и меня ждут... начинаю пинать по дереву. Гулкий грохот раздается по всем этажам, эхом отскакивая от стенок.
- Дядя... это ты? - прожурчал неуверенно тихий, детский голосок.
- Да... - скрипнул замок и дверь открылась.
- Мы думали, что ты уже не придёшь...хм... - всхлипнул комок из одежды и тряпок, где-то в этом ворохе проступило худющее лицо, перемазанное сажей и грязью. В руках у него горит огарок свечи.
- Куда я денусь... - кашу с хлебом я тащу на кухню. В квартире потеплей, но все равно холодно. Я сажусь на деревянный стул, возможно, он последний остался в целом доме, остальные ушли на растопку "буржуйки" - Где малой?
- Спит, вчера мы "керзачи" нашли, полдня варили и ничего, даже вкусно было... - я вижу жадный взгляд на принесённую снедь, но знаю так же, что до утра её никто не тронет. Котелок и буханку я кладу на стол. Боюсь спросить, с кого стянули эти самые "керзачи", - ...а три дня назад за нами бежал дедушка с ножом, но он был очень слаб и упал. Санитары его потом погрузили в сани...
Пока мне ребёнок рассказывает о пережитом за неделю, я смотрю на обклеенное газетами окно. Лицо Сталина грозно смотрит на меня сквозь свои кустистые брови.
- ...А ещё вчера бомба упала на соседнюю улицу и теперь нет школы... - в словах почувствовал нотки злорадства, я глянул на мальчика. На меня смотрел череп, обтянутый кожей, улыбался ли он или нет, нельзя было разобрать. Оох, эти блестящие, большие глаза, они смотрели на меня, как на бога. В груди закололо, и к горлу подступила горечь.
- На, ешь! - из кармана я вытащил красное яблоко и протянул пацану, - и не спорь!
- Но... - мальчишка хотел возразить, ведь, по его мнению, это яблоко можно растянуть на пару дней, знаю наперёд его слова.
- У меня есть второе, для брата! - я вытащил из другого кармана ещё один плод, - этот ему, утром пусть ест! Ну а с кашей да хлебом ты знаешь что делать... Ну всё... мне пора!
- Дяденька, спасибо! - малыш подошёл ко мне и обнял. Меня окутал аромат дыма, нечистого тела и мочи. Думаю, с этого момента, смесь этих запахов будет ассоциироваться с Питером. - Ты ещё придёшь?
- Конечно, малыш! Через неделю... чего бы мне это не стоило...
И быстро вышел из квартиры, по щекам катились слёзы. Месяц, ещё месяц осталось им продержаться, а значит, ещё четыре раза мне предстояло сделать эти вояжи. Ну и холод, я поежил плечи. Приходилось терпеть эти ограничения по весу, выбор небольшой: шорты да каша с хлебом, либо теплая куртка с подкладом...
* * * *
Хлопок, вспышка... Я очутился в белой комнате, в своём двадцать втором веке. На стуле висит моя одежда. Не торопясь, стал одеваться... как же тут тепло и хорошо. Надо мной магнитный диск перемещения останавливал своё вращательное движение.
- Норм, всё норм... - пробубнил я, натягивая штаны. И в самом деле, меня немного подшатывало. Но после питерского холода, всё остальное было не важно.
- Тогда прошу оставить свою подпись при выходе из стартового зала, мы не несём ответственность за ваше физическое состояние, и у вас нет претензий к корпорации "Петля"...
- Окей! Оставлю!
За дверями меня встречает "временщик", один из работников корпорации. Он с любопытством на меня смотрит и подмигивает.
- Макс, ну ответь, куда ты "прыгаешь"?
- Отстань, Андрей, куда надо!
- Ты же понимаешь, что уже пятьдесят лет своей жизни сжёг за эти двадцать прыжков? Вот даже представить не могу, ради чего можно стирать свои года?..
- Ради будущего... - я вижу эти детские голодные глаза перед собой... Они должны выжить, чего бы мне это не стоило...