Аннотация: В конце концов, что же это такое? У тёмных эльфов боги есть (Ллотх хотя бы), у аркшей - есть (вот только не признаются), даже у мастера есть всемогущий кубик, а у меня? Непорядок... исправление следует.
Кажется, я опять отключилась.
Тьма... она сглаживает все отличия и съедает все краски, ведь цвет - тот же свет, отразившийся в твоих глазах. Тьма, ты всепрощающа и терпелива, ты покровом ложишься на все ошибки и просчёты, и когда уйдёт, закатившись под плащ Эрлы, солнце - появишься ты.
Эрла, моё второе имя - я не верю в тебя. Но когда темнотой скрыто всё, в то же время оставаясь тем, чем было, когда оживают, бродя за кромкой костра, полуночные кошмары - поневоле придвинешься к огню поближе.
И моя ли вина, что в бреду мы чаще всего обращаемся к единственному, что может послужить опорой - к прошлому?
- Вначалебыло время, и Рэм, владыка его, - но не было их, потому что нет Времени для всех, а только "здесь" и "сейчас", и не можем мы увидеть часы, отмеряющие срок - песчинкой упадёт душа в нижнюю чашу; кто знает, когда случится это?
И, не в силах узреть конец свой, в гневе захотел разбить Рэм часы - но лишь отколол постаменты, на которых покоились они.
И стало одно основание Светом, а другое Тьмой, и не было ничего иного. И нарекла себя Тьма Эрлой, и взяла Свет в мужи себе.
И сказал он: "Я есть Эрл, Глаз Света, Ты Эрла, Глаз Мрака".
И стал глаз Эрла солнцем, а Эрлы - Луной, и бродят они с тех пор, слепые, над миром...
Не нужны им глаза - истинно зрячи Верховные, и горе возомнившим себя стоящими над светом и тьмой, ставшими подобно богам! Несвободна душа человеческая - бликом света в темной болотной воде, тенью тучи на ослепительном солнце - от Тьмы и от Света, но свободна в выборе своем.
Так сказал Эрл, и Эрла плакала от слов его смоляной черной слезой, окропив нарождающийся мир.
Увидел Эрл плач нареченной своей -и вспыхнул глаз его слезой огненной, и упала она, смешав Тьму и Свет, ложь и правду, боль и радость...
Негодующе пищал младенец, выпутываясь из двух пеленок - черной и белой.
Гулко отражался голос от сводов храма; метались летучие мыши, разводимые при храме, способные видеть днем - пестрые, вторящие своим писком свертку на каменном постаменте.
- Стал плач Эрлы первой водой - черной, как уносимые ею прошлогодние листья, как горе матери, потерявшей ребенка, как смола на бревнах погребального костра - и слеза Эрла взметнулась очищающим огнем, алым первоцветом, золотыми колосьями под палящим солнцем, и рыдали деревья багрянцем.
Тучей взметнулась вода - и снег укрыл землю, зелёным льдом сковал, останавливая неумолимое Время.Смерзся песок в его часах, перестал сыпаться.
Изумрудом затянуло лицо Эрлы, прекрасно оно стало, как из камня выточено - но мертво...
И было так секунду и десять тысяч лет, пока не упала одна песчинка в часах Рэм.
Отразился огонь во льду - сверкнул молнией, искрой страсти стал, вспыхнувшей идеей, клинком, рубящим мир надвое. Спала маска Эрлы, разлетелась на тысячи капель - живых породила...
И был в каждом из них лёд, и была вода - Эрлы.
И был огонь, и была молния - Эрла.
Свет и тьма есть в тебе, приходящая в этот мир - так выбери же сама, хоть нарекаю я тебя по роду покрова Эрлы - Цу Эрль...
До этого ребёнок орал, никак не желая проникаться торжественностью момента - но сейчас вдруг успокоился и деловито потянул в рот хвост косички из четырёх ленточек, которой были скреплены пеленки. Задумчиво пожевал беззубыми деснами, попробовав поочередно синюю, алую, изумрудную и, на закуску - жёлтую.
Выплюнул - показалось невкусно - и опять зашёлся в плаче.
- Эрлом и Эрлью! - совсем уж не по церемонии высказался немолодой крепкий мужчина, беря на руки свёрток. Девочка мгновенно умолкла, распахнув светло - зелёные глазищи. Впрочем, смотреть ей было не накого - храм по случаю урожайной осени пустовал, и только Глава спешил предъявить ребёнка богам: видите, мол? Приняли к сведению? Ну и отстаньте от меня!
- Эрлом и Эрлью! Вот уж повезло Кэлле - так повезло! Характер уже сейчас чувчтвуется... -и, укачивая, Рахри понёс ребёнка обратно. Отдать "счастливым" родителям.
Да так и застыл в начале улицы, обозревая толпу.
Разумно не приближавшуюся к краю карстового провала, где ещё вчера было несколько домов.
В одном из которых уже второй день медленно оправлялась после родов под присмотром заботливого мужа Кэлла Цу Эрль.
Девочка, засунув в рот палец, с интересом наблюдала за суетящимися взрослыми, туда-сюда что-то таскающими, переругивающимися и до ужаса похожими на муравьёв-переростков в разворошенной кучею
Что такое "муравей", она ещё не знала.
Так же, как и не знала того, что ей слишком часто придётся становиться последней: ребёнком в семье, заговорённой в старом храме, прошедшей обряд Стихии... с воли Эрлы, не последней из клана.
Но на это я теперь могу только надеяться.
Что-то капало, звонко отдаваясь в ушах. Кап - и эхо разлетается по гулким коридорам, идут круги по воде, замирая у каменных берегов подземного озера. Кап - и ещё один неощутимый слой растворённого камня лёг на сталагмит, строя полупрозрачные занавеси, арки, переходы. Кап...
Вытянув вперёд руки, я двинулась на звук, уже не обращая внимания на ставшую привычной боль.
Воняло, кстати, в этом видении гадостно. Словно кто-то задался целью во что бы то ни стало съесть подтухшее мясо и теперь старательно его варит, не обращая внимания на негодование окружающих. А варево то и дело убегает на огонь, добавляя к бесподобному букету ароматов ещё и нотку едкой гари.
Чему бы это гореть в пещерах?
Преграда выросла на пути внезапно - как выскочила из темноты. Каменная стенка мне до груди, из-за которой солнцем на заре выбивается долгожданный слабый свет. Вот только горизонт привычки бить по рукам не имеет - в отличие от камней...