Это отчаянно грустная глава. Для тех, кому не терпится узнать, чем заканчивается эта история, рекомендую пропустить третью главу, чтобы не трепать себе нервы, не впасть в депрессию, наконец, просто не уснуть. Я в двух словах опишу ее содержание и можно листать дальше.

Вот они: боль, отчуждение, непонимание и возвращение. Получилось чуть больше, но это и есть краткое содержание главы. А с оставшимися я выпью водки.

В бутылке пол литра, эта третья стопка. Значит, мы с вами перевалим сейчас через экватор истории. После третьей всегда становится грустно. Это такой момент, когда в памяти начинают всплывать пласты, сознательно упрятанные в дальние уголки. Это то, о чем больно помнить все время, но и забыть нельзя. Иногда после третьей хочется петь. Тягучая застольная песня, позволяет расправиться вечно зажатой душе, раскрыть крылья и на раскатистом звуке растрясти темные уголки своей памяти. Через песню как бы соединяешься с печальной историей своего народа, и на этом фоне свои собственные беды уже не кажутся столь фатальными.

Близился новый год. Оставалось до него чуть больше двух недель. На работе гонка - план давай, хоть удавись! Не будет плана - не будет премий. Кругом мат-перемат, всем хочется перед праздником денежку дополнительную получить. Состояние дикое, умом вроде бы понимаешь - вот он праздник, уже скоро, а в душе пустота. Однако есть какое-то волшебство в круговороте времени. Ведь каждый год происходит одно и то же. Все ждут, вот закончится этот трудный год, а в следующем будет лучше. Желают друг другу и здоровья, и счастья, и радости, и любви, и успехов, и богатства! Все благодаря этому носятся, ищут подарки, ждут и готовятся к празднику. И я тоже в круговерть эту попал. Работал, крутился, придумывал, какие подарки подарю жене и тестю с тещей. А в тот год еще одна забота появилась, решил я Михалычу какой-нибудь презент сделать, если и не на новый год, то хотя бы на Рождество. По рабочему графику получалось так, что новый год я должен был встречать в кругу семьи. Это должно было компенсировать все моральные издержки. Но часто бывает так, что само предвкушение праздника оказывается гораздо ценнее и интереснее самого праздника. Мне не повезло в двойне, я лишился даже предвкушения празднования нового года. Вся моя новогодняя суета закончилась в один миг. Пришел я домой после очередной ночной смены, в голове была одна мысль: "Поспать маленько, и бежать подарки искать для родных и любимых". В коридоре я наткнулся на чемодан с колесиками и выдвижной ручкой, его нам подарил Леркин отец перед поездкой в Сочи. Лерка сидела на кухне одетая и накрашенная, разглядывая свои ногти.

- Вот тебе раз, - удивился я, - и куда это ты собралась?

Она зло и с вызовом подняла голову.

- В Москву на курсы к Михаилу Ивановичу!

- Не понял.

- Чего не понял-то? - взвизгнула она, - я еду на курсы к Михаилу Ивановичу Горину! И не вздумай меня останавливать!

- А как же я? - спросил я.

- Илюшка! - Лерка вскочила с табуретки и кинулась мне на шею, - я люблю тебя! Только ты не думай чего плохого, просто не могу я больше здесь! Илюшка, ты ведь умный, ты сможешь меня понять!

Она буквально повисла у меня на шее, из ее глаз на ту же шею потекла солёная вода, подкрашенная черной тушью. На один короткий миг мне все стало ясно. Как будто во вспышке молнии мне удалось рассмотреть лежавший передо мной ландшафт. Я понял, что сбывается пророчество Михалыча. В этот короткий миг я осознал, что люблю Валерию, что не хочу ее терять. Я с силой обнял ее за талию, пытаясь этим жестом передать ей свои чувства. Было еще что-то в этой вспышке, но я не успел рассмотреть, а свет уже потух. Она вскрикнула и уперлась мне руками в плечи.

- Отпусти меня, мне больно.

- Извини, - ответил я, ослабляя объятия, но еще не отпуская совсем.

- Илюшенька, милый, пойми меня! Ну, не могу я больше здесь! Меня на работе затравили, хотят уволить. Я отпуск взяла. Мне нужно на курсы, я не понимаю, как дальше жить. Может быть Михаил Иванович объяснит.

- А как же я? - снова спросил я.

- А ты тоже возьми отпуск!

- Ну, тоже скажешь! - отпуская ее совсем, возразил я, - можно подумать, это так просто сделать?

- Сейчас же не лето?

- Ну и что!

- А после Нового года?

- А ты меня подождешь? - спросил я, наверняка зная ответ.

- Я тебя там подожду, ты ведь приедешь? - она с надеждой посмотрела мне в глаза.

Скажи-ка, дорогая, а почему втихаря? Как будто убегаешь?

Ничего не втихаря! Просто все вчера решилось. Ты вечером на смену ушел, потому и не знаешь! Михалыч твой разлюбезный слухи по городу распускает, вроде бы у нас не клуб саморазвития, а бордель. Надоело быть белой вороной, в которой тычут пальцем, перешептываются и всякие гадости говорят. А вчера вечером вызвала меня наша начальница, и давай душеспасительные беседы со мной вести. Я сначала спокойно попросила ее не вмешиваться в мою личную жизнь. А она начала на меня кричать, обозвала меня дрянью. Я сорвалась и высказала все, что думаю о ней. Потом больше ничего не оставалось кроме, как написать заявление об увольнении по собственному желанию. Так эта старая мымра испугалась и подписала мне отпуск с сегодняшнего числа.

И что ты дальше будешь делать?

- Ну, Илья, не мучай меня! Говорю же тебе, достали меня все, в печенках сидят! Я с ней работать не смогу, особенно после сказанного, она меня все равно теперь съест. Буду другую работу искать.

- Да, дела, - опускаясь на табурет, проговорил я, - это что получается? Ты за вечер все решила, собралась, билеты купила. Ты хоть знаешь, где сейчас Горин?

А чего там знать, Инка постоянно с ними созванивается. Они сейчас в Подмосковье зависли на целый месяц.

Не по-людски как-то! Сама все решила, со мной не посоветовалась, я тебе муж или кто?

Я бы еще о многом ее спросил, но раздался телефонный звонок. Лера взяла трубку, послушала и подтвердила, что выходит.

- Ну вот, машина пришла, мне пора. Поможешь чемодан до такси донести?

- Присядем на дорожку? - Лера села в прихожей, голову отвернула, стараясь на меня не смотреть. - У тебя тушь потекла.

- Ах, черт, - она подскочила к зеркалу и стала уголком платочка вытирать вокруг глаз небольшие потеки туши. Я тем временем снова накинул на себя тулуп, приготовившись нести чемодан.

- Ты хоть позвони, как доберешься.

- Конечно, милый, - она снова улыбалась, ее здесь уже не было.

С отъездом Валерии проблема поиска подарков отошла на второй план. Правда, появилась другая проблема - я остался сам с собой, один на один. О, ужас! Не знаю, как меня терпят другие люди? Я себя терпеть длительное время не могу. То есть, остаться одному не надолго - это очень приятно. В тишине подумать о чем-нибудь, посмотреть футбол или бокс, книжку почитать - милое дело! Но чтобы совсем одному? Поначалу я пытался себя успокоить, искал положительные моменты в своем полухолостяцком положении. Но чем дальше продвигался в своих размышлениях, тем более одиноким я себя чувствовал. Такая очевидная мысль, что Лера меня бросила, пришла не сразу, но стоило ей возникнуть, как избавиться от нее стало невозможно. Словно мошкара, она постоянно крутилась рядом и грызла меня. Можно было пойти к Михалычу, поплакаться в жилетку. Но что нового мог он сказать? Он и так меня предупреждал, что из-за Горина наши дорожки с Валерией разбегутся в разные стороны. В результате напряженного поединка одиночества, здравого смысла и совести, было принято Соломоново решение - "Утро вечера мудренее!", что в переводе на общепринятый означало покупку одной бутылки водки с закуской, дабы скоротать время до утра.

Через три дня заинтересованная общественность в лице Михалыча, участкового, и соседей вскрыли дверь в квартиру и вырвали меня из хищных беличьих лап. В итоге я все-таки удостоился сурового взгляда Михалыча, сопровождавшего сакраментальное: "Я же тебя предупреждал!". Мой нетрудовой подвиг был отдельно отмечен им, за него я получил справедливую характеристику: "Бестолочь!".

Бестолочь или не бестолочь, но как оклемался, я сразу пошел в управу просить отпуск. Управа лишь подтвердила диагноз, поставленный мне Михалычем. Я просил, ругался матом, взывал к состраданию, наотмашь бил на жалость - все было бесполезно. О нет, только не подумайте о наших кадровиках плохого. Они не черствые люди, у них тоже есть сердца, и оно не скрыто от нас под броней. У них тоже есть душа, и эта душа умеет чувствовать чужую боль как свою собственную. Поэтому с криками и матерной бранью я был изгнан из здания управы, кадровики больше не могли терпеть мою боль, а отпустить меня не могли, ибо Михалыч успел предупредить их относительно меня. Делать было нечего, пришлось окунуться в работу с головой. Про себя я решил, что не буду разговаривать с Михалычем, вроде как обидевшись на него. Я тренировал злобный взгляд и презрительную усмешку, которой собирался отреагировать на его попытки со мной заговорить. Но получилось так, что это он со мной не разговаривал.

Через неделю после отъезда позвонила жена, судя по голосу, она была совершенна счастлива. Она рассказала, как добираться до подмосковного пансионата, в котором проходили занятия Горина. Передала приветы от самого Михаила Ивановича и его товарищей, сказала, что меня все ждут. На этой оптимистической ноте она почти закончила разговор, добавив напоследок, что из пансионата звонить невозможно, а мотаться в Москву неудобно, поэтому сразу поздравила меня с наступающим Новым годом и Рождеством.

Впервые за долгое время я надолго остался один. К этому трудно привыкнуть сразу. Я не имею в виду те маленькие радости женатого мужика, к которым он привыкает быстро и перестает замечать, типа готовых ужинов, выстиранной и выглаженной одежды и прочего. Оставшись один, начинаешь это делать самостоятельно. И поначалу это даже интересно, потому что кое-что получается гораздо лучше, чем у жены. Но каждый день? Но я не про это. Главное, появляется масса свободного времени в голове, она не занята общением с женой. Она вообще ни чем не занята! Это здорово беспокоит, начинаешь вспоминать, а чем ты раньше занимался в свободное время. А потом в какой-то момент понимаешь, что жир в первую очередь в мозгах заводиться и только потом на животе. Я пытался смотреть так называемое интеллектуальное кино, читать умные книги. Результат был один - я засыпал.

Душа ныла, мозги отказывались соображать. Единственное, чего мне хотелось, это поехать в тот подмосковный пансионат, где Михаил Иванович Горин проводил свои знаменитые тренинги. Проснувшись после очередного неудачного киносеанса, я понял, что мой единственный шанс поехать в тот пансионат заключается в том, чтобы ударным трудом доказать, что имею право на внеочередной маленький отпуск по личным делам. Идея мне показалась удачной. Выйдя в очередную смену, я сообщил начальству о своей готовности работать за семерых, подменяя больных и уставших, выходя в самые неудобные смены. Мой энтузиазм был принят к сведению и использован по полной программе. Теперь домой я возвращался только для того, чтобы спать, думать стало некогда. Трудился я в таком режиме вплоть до Рождества. Этот праздник казался мне той временной чертой, за которой я мог уже надеяться на то, что меня отпустят. На всякий случай я решил посетить рождественскую службу в нашем храме и при случае попросить прощения у Михалыча. Он приветствовал мое появление на службе, после которой мы церемонно попросили друг у друга прощение и прилюдно лобзались по христианскому обычаю.

Михалыч не обрадовался моему желанию после праздников поехать на тренинги к Горину. Но с другой стороны, что он мог сделать? Мог, конечно, еще меня задержать, но он прекрасно понимал, что от этого стало бы только хуже. Поэтому он снова зазвал меня в свою сторожку, где я уже не раз угощался чаем напополам с разговорами неспешными и нравоучительными. И в этот раз Михалыч долго возился с чаем, готовясь сказать нечто важное.

- Илюша, ты поезжай, я попрошу за тебя, отпуск тебе дадут, - начал он в тот момент, когда я уже решил, что никакого конструктивного разговора у нас не получиться.

- Спасибо большое, - с чувством ответил я.

- Только вот что, - не обращая внимания на мои слова, продолжил он, - ты это, побереги себя. Помни, кто ты есть. Ты - православный! В тебе есть Бог, Он с тобой всегда. Только Он тебя никогда не оставит, понимаешь? У тебя там будет много искушений. Значит такова твоя судьба, - сказал он так, будто разговаривает сам с собой, совсем понизив голос до шёпота. После долгой паузы он продолжил:

- Да, много у тебя искушений будет. Ты должен укреплять свою веру. Вспомни как Дьявол искушал Христа, и как Он отринул все. Трудно это, слаб человек, но если не усомнишься в вере своей, то устоять сможешь, по краешку полыньи пройдешь, не провалишься. Но стоит тебе на миг забыть о вере твоей, о Боге твоем, поймают тебя черти в сети свои. Самое страшное, что с тобой может случиться - это предательство. Это самый страшный грех, Илья! Вот Иуда предал Христа, так его прокляли в веках. Теперь всех предателей Иудами зовут. Он совершил самое ужасное преступление - предал Учителя, предал Веру, предал Спасителя! Ты понимаешь, почему предательство такой страшный грех? Да потому что, предавая кого-то, ты прежде всего предаешь себя, предаешь свою жизнь, делаешь ее бессмысленной.

Таким было напутствие Михалыча. Напоследок он меня благословил и отпустил с миром. После праздников я снова пришел в отдел кадров, в этот раз без стонов и криков мне выписали внеочередной отпуск на десять дней для решения семейных проблем, а в бухгалтерии для меня нашлись деньжата для поездки. В тот же день я выпорхнул из своего тесного мирка и отправился на поиски. Что именно я искал? Жену, Валерию Прекрасную, тренинги великого и ужасного Михаила Ивановича Горина? Не знаю, скорее всего я искал ответы на вопросы. Мне очень хотелось примирить внутри себя Михалыча с его истинной верой и Михаила Ивановича с его здравым смыслом и научно-исследовательским подходом.

Не прошло и суток, как я ступил на такую манящую, но зыбкую почву тренингов Михаила Ивановича. Внешне все выглядело очень похоже на то, как это было у нас. Различия в деталях не столь существенны. Вместо школьного спортзала - спортзал пансионата, вместо школьной доски - планшет, на котором Горин писал фломастером. Формулы выглядели тоже очень похожими на школьные, или в крайнем случае на институтские. Разительное отличие было в ощущениях, которые я испытывал. Дома все было как-то теплее, душевнее. Здесь никому не было дела до меня. Есть - хорошо, нет и забыли. Справедливости ради стоит сказать, что в первый день по приезду проблески внимания к моей персоне все же были. Больше всех, конечно, обрадовалась Лерка, она целый день не отходила от меня ни на шаг, Горин приветствовал меня рукопожатием, другие члены его группы, заметив меня, либо кивали издалека, либо также пожимали руку при встрече нос к носу. Сначала я не обратил внимания на эти нюансы, лишь немного пообвыкнув, почувствовал вокруг себя пустоту. Хотя это было странно, людей вокруг было гораздо больше, чем на занятиях у нас дома. Причем большинство этих людей уже бывали на тренингах Михаила Ивановича, а значит были опытны в тех практических вопросах, которые интересовали меня. Лерка меня в первый же день познакомила с некоторыми из адептов учения Горина. Оказалось, что Горин преподавал не просто некие практические дисциплины, связанные с саморегуляцией, самоорганизацией человека, но и являлся Духовным Учителем большого количества людей. А раз есть Духовный Учитель, то должно существовать и Духовное Учение, то есть некая мировоззренческая система, согласно которой должны жить люди. Наши новые знакомые являлись последователями этого учения. Я многого не понимал тогда, и бестактно спросил прямо в лоб, а в чем, суть этого Духовного Учения? Бесполезно спрашивать у идущего по пути человека, в чем суть пути? Что он может ответить? Суть пути в том, чтобы по нему шли, и все. Можно было бы, конечно, спросить у них о цели их пути, но я их сбил с толку, да и сам сбился. Разговор у нас не сложился, что не способствовало моей интеграции в общую атмосферу тренинга.

Зато Лерка прогрессировала прямо на глазах. Она сказала, что теперь видит ауру, пишет стихи и собирается начать рисовать. Стихи, правда, показывать она наотрез отказалась, считая их еще не достаточно хорошими. С большим удовольствием отметил я прогресс в сфере интимных отношений. Она показалась мне гораздо более раскрепощённой, наши занятия любовью снова стали непредсказуемо интересными, яркими, как это бывает только в начале отношений. Утешив друг друга до изнеможения, мы еще подолгу валялись в постели. Она мне рассказывала о том, как происходит обмен энергиями во время занятий сексом.

Впрочем на этом приятные ощущения от тренингов закончились. В меру сил мы с Лерой посещали занятия, которые проводил Михаил Иванович и члены его группы. Здесь в полной мере я почувствовал свою отчужденность. Лекции были захватывающе интересны, но стоило лекции закончиться, она забывалась сразу же, не оставляя никаких следов. Михаил Иванович был вечно занят, не было даже секунды, чтобы он находился один. К нему все время подходили, что-то спрашивали, что-то показывали. Он внимательно смотрел, вникал, разговаривал, отвечал. Я сначала пытался подобраться к нему поближе, стоял в очередях на аудиенцию. Надеялся при удобном случае поговорить с ним по душам, рассказать ему про Михалыча, посоветоваться. У меня ни разу не получилось дождаться, когда он освободиться. После нескольких неудачных попыток пробиться к нему, я оставил надежды на задушевные разговоры с Гориным. Тогда я попытался поговорить с членами его группы. Их стало чуть больше по сравнению с составом, приезжавшим к нам, но к моему большому огорчению не было Лены, студентки, которая так отчаянно занималась со мной. Я спросил у Семена про нее. Он ответил мне на бегу, что Лена на сессии и вернется только в феврале. Больше у него спросить ничего не удалось. Он являлся ответственным лицом, организатором тренингов, поэтому постоянно носился, решал административные вопросы, и просто посидеть, поговорить с ним было нереально. По очереди я подходил ко всем, пытался задавать вопросы. Усталые улыбки, вымученные ответы, общие фразы - все, что я смог добиться. Все это только увеличивало мою отчужденность, хотя Лера и пыталась всячески меня растормошить, я все больше замыкался в себе.

Однажды Лера задала мне очень интересный вопрос.

- Илья, а ты хотел бы попасть в группу тренеров Михаила Ивановича?

Вопрос был не новый, время от времени Лера задавала его мне. Впервые я задумался над ним в день нашего знакомства с Гориным, после посещения закрытого занятия и знакомства с группой тренеров. В глубине души я был восхищен ими, они представлялись если не полубогами, то по крайней мере людьми посвященными в глубокие тайны мироздания. Конечно, у меня как у ребенка сразу же появилось желание быть с ними, быть таким же, как они. С другой стороны, я не мог не заметить той огромной дистанции, которая разделяла нас. Постепенно восторженность уступала место трезвым размышлениям, которые не оставляли места мечтам и фантазиям. Однажды воздвигнув несокрушимую преграду между собой и миром, в котором жил Михаил Иванович, я сам поверил в нереальность попадания в его тренерскую группу, что делало вопрос бессмысленным.

- Не знаю, - мой ответ был не важен, вопрос был лишь поводом для разговора.

- А я бы хотела, - мечтательно сказала она, - представляешь, как это интересно! Иметь возможность ежедневно общаться с Михаилом Ивановичем, ведь с ним не соскучишься. Потом выездные тренинги. Новые города, новые лица! Не то что у нас дома - скукотища смертная.

- А он разве набирает себе новых людей?

- Точно не знаю, но мне кажется, что Михаил Иванович расширяет деятельность своего учебного центра. Кстати, ты знаешь, что почти все тренеры из группы самостоятельно проводят тренинги? Чаще всех Андрей и Семен.

- Что за тренинги?

- В принципе по той же программе, что и Горин. Их тренинги имеют статус подготовительных. Они работают как бы на разогреве, подготавливая народ к приезду Горина так, чтобы тому не надо было начинать все рассказывать с самого начала. Мне кажется, что я бы смогла работать тренером.

К счастью тренинг подошел к концу без особых приключений. В последний день тренеры выглядели очень уставшими, но довольными. Михаил Иванович выступил перед слушателями с короткой речью, в которой всех поблагодарил за хорошую работу и учебу, добавил, что программу тренинга мы все успешно выполнили, потом пригласил всех приезжать еще. Пока я размышлял над непростым вопросом: "Зачем я потратил кучу денег и времени на этот тренинг?", Лерка со слезами на глазах бегала со всеми прощалась, обменивалась адресами и телефонами.

По возвращению домой Валерия сделалась тихой и спокойной. Она перестала посещать занятия в клубе. Вместо этого она занялась рисованием. Мне пришлось купить ей мольберт, разные краски, холсты, бумаги, кисти и прочие художественные причиндалы. Она с головой ушла в это занятие, я старался сильно не мешать. Сначала я думал ей помочь, на полном серьезе предлагал учиться рисованию, или хотя бы брать уроки рисунка и живописи. Но все мои предложения воспринимались в штыки, Лера полагала, что я покушаюсь на ее свободу самовыражения. Когда же я пытался шутить по поводу художественной ценности ее работ, она в упор не понимала моей иронии, и обычно сильно обижалась. Тогда я просто перестал обращать внимание на ее художества.

Постепенно между нами возникла стена. Внешне все выглядело вполне благопристойно, но мы почти совсем перестали разговаривать. Я себя успокаивал тем, что не только со мной Валерия перестала делиться своими чувствами, мыслями, но и с Инной, и со своей мамой. Когда теща не на шутку встревожилась, мне пришлось ее успокаивать, оправдывая Леркину замкнутость периодом творческого и духовного роста. Теща мне не поверила, но вопросы задавать перестала. Я пару раз пытался вызвать Леру на откровенный разговор. В полном соответствии с версией придуманной мной для тещи, она односложно отвечала на мои вопросы. Суть ответов сводилась к тому, что ей сейчас интересно только то, чем она занимается, а все остальное скука смертная.

Так мы дожили до апреля. Весна в тот год была ранняя. Снег бодро таял, ручьи текли, вороны каркали, что грачи прилетели. Солнце слепило, многократно отражаясь в лужах, ручьях, снеге. Недостаток витаминов и большая солнечная активность творили с людьми чудеса. Я надеялся, что с остатками снега оттает и моя жена. Что сказать? Я был беспечен, глуп и наивен. В один прекрасный солнечный день она объявила мне, что уезжает, поскольку Михаил Иванович пригласили ее в свою группу стажером. Это известие застало меня врасплох. Больше всего на свете мне хотелось ей врезать. Это было натуральное предательство с ее стороны. Я так ей и сказал, едва сдерживая гнев и обиду.

- Нет, предательство - это существовать во всем этом, - сказала она, обводя руками нашу небольшую квартиру, - понимаешь меня? Предательство - это просрать свою жизнь, не попытавшись, хоть что-нибудь сделать! Предательство - жить без любви, врать каждый божий день, себе и другим.

- Вот значит как? Без любви говоришь?

- Да, Илюша, так! Ты хороший, добрый, но скучный до невозможности! Это же рехнуться можно, изо дня в день одно и то же, неужели ты не видишь этого? Наша жизнь, словно улица Ленина в нашем городе, с закрытыми глазами можно пройти, все известно заранее - каждый дом, каждая выбоина, каждая рожа! Не могу я больше, ты прости меня! - Она вдруг громко, в голос разрыдалась, закрыла лицо руками и отвернулась от меня.

Я уселся на тахту и замолчал, осознавая услышанное. Гнев ушел, осталась холодная мерзкая змея обиды. Она ползала внутри меня, тыкалась в разные места, покусывала, требуя выхода. На карнизе за окном висела сосулька. Солнце срывало с нее каплю за каплей, но она росла на глазах. Мне показалась, что моя жизнь похожа на эту сосульку. Она тоже обрастает слезами, но когда-нибудь неминуемо обрушиться под тяжестью невыплаканного горя. Прошел час или два, Лера прекратила рыдать, села рядом со мной.

- Илья, я понимаю, ты сейчас в шоке. Пожалуйста отпусти меня с миром. Я не знаю, что и как сложится. Может быть, через месяц меня выпрут из стажеров, и я вернусь с поджатым хвостом, пойму как не права была, буду ползать на коленях и умолять тебя простить меня. Ты просто пойми меня, но не могу я больше здесь. Ты вот себя нашел, Михалычу помогаешь, богоугодным делом занимаешься. Тебе есть зачем жить, а мне незачем! Я хочу себя найти, сделать что-то стоящее.

- Ну, хочешь летом весь отпуск на эти тренинги потратим, - неожиданно для себя я сделал слабую попытку удержать ее.

- Нет, не держи меня. Я все решила. Сегодня мне подписали заявление об увольнении. Завтра я улетаю.

- Значит завтра. А родителям сказала?

- Нет, - она потупилась, всплеснула руками, - я не знаю, как им объяснить! Илья, помоги мне, пожалуйста. Объясни им как-нибудь, скажи, что я сразу позвоню, как устроюсь.

Она улетела и вернуться не обещала.

Для меня настали трудные времена. Мне стало трудно понимать окружающую действительность. Возможно я никогда ее не понимал, теперь же совсем растерялся. Конечно, Михалыч предложил мне свое весьма целостное видение ситуации. Оно было простым и однозначным как таблица умножения. Но человека, вкусившего плодов дифференциального и интегрального исчисления, не может устроить таблица умножения. Мне хотелось понять, почему это происходит со мной, что и как можно сделать, чтобы изменить ситуацию, и надо ли ее менять? Таким образом, несколько месяцев я находился в полной прострации. Почти ни с кем не встречался, не пил, забросил проект воскресной школы, с которым помогал Михалычу.

"Помощь" пришла с неожиданной стороны. Уже началось лето, до начала моего отпуска оставалось две недели. Я сидел дома и не спеша раздумывал, чем бы заняться в отпуске. В некотором смысле работа меня спасала, она создавала хоть какой-то ритм в жизни, был коллектив, ощущение, что я кому-то нужен. А наступающий отпуск вызывал тревогу, я не знал, куда себя девать. Можно было по накатанной дорожке съездить в Турцию, или в Крым, но мне и раньше трудно было на пляже больше получаса провести, а теперь тем более.

Мои размышления прервал звонок в дверь. Я уже успел забыть, как он звучит, поэтому не сразу сообразил, что следует пойти и открыть дверь. За дверью меня ожидало настоящее открытие, на пороге стояла Инна. После секундного замешательства я предложил ей зайти. Раньше она у нас иногда бывала, поэтому ориентировалась в квартире хорошо. Инна сбросила босоножки и прошла в комнату, оглядевшись на холостяцкий беспорядок, она аккуратно присела в мое кресло. Несмотря на то, что лето только началось, она радовала глаз равномерным загаром. Были и другие детали, цеплявшие взгляд, в частности глубокое декольте, которое почти не оставляло простора для фантазии.

- А Леры нет, - сказал я, чтобы как-то оторвать взгляд. Она засмеялась, бездумно обнажив ровные мелкие зубы.

- Я знаю, - она встряхнула головой, чтобы поправить безукоризненно залаченную прическу, - я к тебе пришла.

- И зачем?

- Что, Илья, даже чаю не предложишь? - она еще раз огляделась вокруг, - ой, да ты совсем охолостячился, бедненький, совсем отвык от женской руки? - все это было сказано с милой улыбкой и почти участливо.

- Как ты сам-то? Измаялся, небось, один?

- А что?

- Мне кажется, мы могли бы друг другу полезны.

- Каким образом? - я был искренне удивлен.

- Дело в том, что я прошла серию тренингов у Горина, он официально разрешил проводить мне тренинги по его авторской методике. Но он сказал, что мне потребуется группа помощников. Вот я пришла к тебе за помощью. Ты мужик умный, образованный, мог бы, например, читать лекции.

- Опять Горин?

- Кстати, Лерка тебе привет передавала. Просила сказать, что у нее все хорошо, - Инна сказала это чуть изменившимся голосом и как-то странно на меня глянула, определенно ей была интересна моя реакция на известие о Валерии.

- Как она там?

- Нормально, старается. Хотя, мне кажется, тяжело ей, но вида не подает.

- Ладно, понятно, а мне зачем помогать тебе?

- Я подумала, тебе будет интересно, - она хищно облизала губы, - сможешь проявить свои лучшие качества! Ты же сейчас холостой, правильно я понимаю? А я тебе предоставлю точку для приложения твоих сил, и обещаю - ты не пожалеешь!

Я на негнущихся ногах подошел к ней, поднял ее из кресла и за руку пару раз повернул ее вокруг.

- Что ты делаешь?

- Желаю поподробнее рассмотреть точку приложения сил.

Она остановилась и сделала вид, что смущена, как будто я ей сделал неприличное предложение. Она положила руку мне на плечо и проникновенно посмотрела мне в глаза.

- Знаешь, Илья, я тоже одинока, никто в этом городе меня не понимает.

- Я тебя отлично понимаю.

- Поэтому я и пришла к тебе, - она сделала еще одно микроскопическое движение вперед, а мне в голову пришло красивое слово - "изыди". Трехмесячное воздержание - отличный повод поддаться искушению, правда, на другой чаше весов оказался приторный запах ее духов вкупе с ее раздражающей наглостью. Не без труда, но морок отступил.

- Ничего не выйдет, - сказал я Инне, отпуская ее руку и отстраняясь.

- Как? - пришел ее черед удивляться.

- Мне не интересны ни ты, ни твоя точка!

Она еще секунду недоверчиво рассматривала меня, постепенно теряя человеческие черты. Что может сравниться с отвергнутой женщиной? Я не знаю. Но хотя бы раз в жизни это стоит сделать, чтобы заглянуть в глаза бездне. Инна набрала в легкие побольше воздуха и сорвала стоп-кран.

- А-а, Лерка говорила, что ты - мудак! Я, дура, ей не поверила, пришла еще к нему! Ах ты, паскуда такая, козлина рогатая! Так тебе и надо!

Мне стало весело от внезапности перемены ее настроения.

- А чего тебе Лерка про меня говорила? - спросил я, когда она уже выбегала в прихожую. Она резко обернулась, зло посмотрела и выпустила порцию яда.

- А вы два сапога пара! Она, та еще сучка, а ты козел винторогий! Ты еще не знаешь, почему она от тебя слиняла? Ну, так я тебе скажу! Она осенью вокруг моего Игорька крутилась, отбить пыталась. Я-то мозги ей вправила, а она к Горину на тренинги сбежала. А ты думаешь, эта стажерка хренова, чем там занимается? - Инна злорадно засмеялась. - Что скажешь, не интересно?

Я вскипел резко, как современный чайник.

- Да, пошла ты! И лучше заткни свою пасть, Блядина Вавилонская! - Это было самое приличное из ругательств, которыми была устлана ее дорога из моего дома. Я так кричал, что соседи, вообще-то привыкшие ко всякому, вылезли посмотреть на бесплатный цирк. Инна пыталась уйти с высоко поднятой головой, но когда соседские пацаны засвистели ей в след, она не выдержала и побежала прочь.

Прогнать, я ее прогнал, но как бы там ни было, разжечь интерес к Леркиной жизни Инне удалось. Понять, что правда в ее словах, а что ложь, было невозможно. Эта невозможность разобраться дико бесила. Я просто места не мог себе найти, чтобы успокоиться. Пришлось прибегнуть к испытанному средству в изобилии содержащему алкоголь. Выпитое притупило реакцию, но процесс было не остановить. Визит Инны не только разбудил ревность, но и возбудил похоть. Следующим пунктом программы по борьбе с собой значился кабак. Там я снова пил, танцевал, домогался, разговаривал по душам до тех пор, пока меня не подобрала сердобольная душа. События той ночи оказались сильно фрагментированы. Например, я помню, как глупо и нелепо выглядели мои ухаживания за женщинами. С жалостью и робкой надеждой одни из них повела меня к себе. А следующее, что возникает в памяти странная пеналообразная комната с высокими окнами, низкая тахта под окном, я сидел на ней в расстегнутой рубашке, трусах и носках. Моя новая подруга принимала душ. Потеряв нить событий, я не знал, что мне следует делать дальше - одеваться или раздеваться? Она успела выйти и уложить меня в постель раньше, чем я опять ушел в небытие. Потом помню мне долго свербела мозг одна мысль: "Только бы не облажаться!". Дальше провал.

Утро было фантастическим. Поскольку тахта располагалась под окном, то все утро мне в лицо светило солнце. Я проснулся рано, но глаза не мог открыть по многим причинам, поэтому целиком переключился на тактильные ощущения. Прямо под правой рукой нащупывалась мягкая приятная женская грудь. Остальными частями тела мы почти не соприкасались, наверное подруга из-за жары отодвинулась. Вслед за рукой приятная истома протянулась по всему телу. Я попытался повернуть голову так, чтобы спрятаться от назойливого солнечного луча. Движение получилось резким и от этого внутри головы покатился огромный стальной шар, который в конце своего движения с грохотом ударился о череп с внутренней стороны виска. Искры, полетевшие из закрытых глаз, едва не прожгли подушку, зато ко мне частично вернулась память. А вместе с ней забилась в судорогах идиотская мысль: "Только бы не Инна!". С величайшей предосторожностью я приподнял голову, чтобы посмотреть на лежащую рядом со мной женщину. Она была симпатичной, но лица я не узнавал. С чувством облегчения голова упала на подушку, при этом стальные тиски, кажется, покатились в поисках стального шара. Облегчение оказалось иллюзией. Я застонал от боли в голове и чуть не разбудил ночную подругу. Она пошевелилась, а потом перевернулась лицом ко мне, уютно уткнувшись головой в мое плечо. И вдруг мне стало по-настоящему плохо. Плохо не от головной боли, которую можно терпеть, а от боли в том месте, где у нормальных людей кошки скребут. Рядом лежала чужая женщина, чужая настолько, что я ее имени не мог вспомнить. Я с ужасом представил, себе всю неловкость, которая возникнет, если она сейчас проснется. Мне надо будет как-то к ней обращаться, как-то прощаться с ней. А если она не захочет прощаться? А если я ей наобещал с три короба? Мне бы тут же аккуратно встать и смыться, пока она спит, но на меня напало какое-то оцепенение. Я лежал и будто бы наслаждался этим ужасом, смаковал подробности. Но проснувшийся разум подбросил спасительную мысль: "Скажи спасибо, что это не Инна!". Это меня взбодрило и позволило аккуратно встать, одеться и уйти, не прощаясь.

Утро было прекрасным. Воздух свеж и напоен запахами молодой листвы. Солнце уже поднялось над горизонтом, но еще не слишком высоко, поэтому свет отдавал краснотой и по-особенному струился сквозь молодую зелень. Я шел домой пешком, мучаясь головной болью. Мне было стыдно. Отказ от лечебной бутылки пива был сознательным наказанием самого себя за вчерашнее беспутство. Проблема была в том, что этого наказания было мало для меня. Совесть требовала крови. В какой-то момент мелькнула страшная мысль про завал на шахте, но здравый смысл еще не настолько был подавлен душевными терзаниями, чтобы не отмести этот бред. И вот тогда я решил зайти в церковь. Вид мой был ужасен, от меня дурно пахло, но я решил заодно проверить терпимость сограждан и слова Михалыча по поводу того, что церковь примет меня всегда. Вопреки ожиданиям ничего особенного на службе не произошло. Катарсис не случился, никаких слез радости искупления грехов. Народ во время службы старался стоять подальше от меня и не попадать в зону выхлопа. Но не было и разочарования, и чувства, что я зря потратил время. Ближе к концу службы мои мысли воспарили к предстоящему отпуску. Меня осенило, надо поехать на Соловки! Это такое восхитительное чувство, когда тебя осеняет! Все сразу становится ясно и понятно, ничто больше не требует объяснений.

Оставшееся время до отпуска прошло быстро и в приятных хлопотах, связанных с подготовкой к поездке на Соловки. Яркие решения порождают яркие эмоции. Это коснулось не только меня самого, но и всех знакомых, которые узнавали, что свой отпуск я собираюсь провести вдалеке от традиционных туристических маршрутов. Появились две ярко выраженные группы: более многочисленная группа, крутящих пальцем у виска, и малочисленная - держащих фигу в кармане. Если с первыми все было понятно, то вторые меня удивляли и здорово веселили, они хлопали меня по плечу и говорили, что если бы не обстоятельство N, то они с радостью составили мне компанию. Впрочем я не нуждался в попутчиках, впервые с момента отъезда Валерии, я чувствовал себя самодостаточным.

У Высоцкого была такая песенка:

Пословица звучит витиевато:

Не восхищайся прошлогодним небом,

Не возвращайся - где был рай когда-то,

И брось дурить - иди туда, где не был!

Я снова надышался свежим ветром, нагляделся в огромное небо и был просвечен суровым северным солнцем. Сойдя на берег, я с радостью отметил, что остров живет, строится, монастырь не помолодел, но выглядел лучше, чем я помнил. Песню Высоцкого я вспомнил, когда увидел на берегу трех человек. Наверное у каждого в жизни бывали моменты, когда казалось, что небо обрушилось, все вокруг сговорились, весь мир восстал против, а судьба - это выжившая из ума старуха. Вот и у меня под песню Высоцкого случилось подобное мельтешение мыслей. Дело в том, что этими тремя, оказались Михаил Иванович, Андрей и Лена. Они очень приветливо помахали руками и пошли мне на встречу. По ходу они здорово веселились, особенно Михаил Иванович и Лена. При приближении стали слышны отдельные фразы и понятны некоторые жесты.

- Я же говорила, он приедет! - кричала Лена и делала смешные взмахи руками.

- Ну вот, Андрюха, проспорил ты, сегодня угощаешь нас коньяком! - Михаил Иванович был очень доволен собой. Он немного напоминал рыбака, сумевшего поймать большую рыбину, и с чувством превосходства в сотый раз рассказывал историю ее поимки.

- Ладно-ладно, согласен, - отвечал Андрей, поднимая руки вверх.

На последних метрах Лена уже не выдержала и пританцовывая с разбегу раскрыв руки-крылья прыгнула ко мне в объятия, запросто поцеловав меня в небритую щеку. Андрей и Михаил Иванович тоже встретили меня как родного, обнимали и пожимали мне руку, говорили мне, какой я молодец, что приехал. У меня было такое впечатление, что они просто с утра стояли и ждали, когда же я приеду на Соловки. Не выдержав, я спросил.

- А вы что, меня ждали?

- Конечно, ждали!

- Меня ждали?

- Да! - ответила Лена.

- Нет! - ответил Андрей.

- Видишь ли, Илья, - Михаил Иванович взял меня под руку, - мы здесь не на экскурсии, мы делом занимаемся. Думали, что втроём справимся, но не получилось. Вот мы и подумали, здорово будет, если кто-нибудь знакомый приедет нам на подмогу. Теперь ты понимаешь, почему мы так радовались, когда тебя увидели?

- То есть вы ждали кого-то, кто вам поможет?

- Ну вот видишь, Лена тебя ждала, а Андрей кого-то другого.

- А с чего вы взяли, что я буду вам помогать? Я может по своим делам приехал!

- Да все сюда по одному делу едут, даже если об этом ничего не знают. Но ты не спеши отказываться, пока предложения не получил! Разговор серьезный будет, а сейчас устроиться надо, пообедать, да? Ты ведь в гостинице собирался остановиться, ну так пойдем.

- Мы пошли в гостиницу, одноместных номеров не было, поэтому они мне предложили оставить пока рюкзак у них, а пока я размышляю, пойти пообедать. Обедали в кафешке при гостинице. Несмотря на то, что гостиница не пустовала, кроме нас других посетителей в кафе не было. Михаил Иванович спокойно покушать мне не позволил, уже после второй ложки флотского борща, он заговорил так, как будто продолжает вчера прерванный разговор.

- Вот ты говоришь - христианство.

- Да не говорил я ничего про христианство, - возмутился я, но Горин так посмотрел на меня, будто мне следует устыдиться и перестать спорить.

- Но христианство не было естественным выбором для нашей страны. Оно приходило очень долго и трудно. В итоге оно ассимилировало язычество. Многие христианские праздники были увязаны с языческими, а в тех местах, где были священные языческие места стали появляться христианские монастыри, храмы. Здесь нечему удивляться. Это Святые места, или места Силы, если угодно. С научной точки зрения здесь имеет место сильное искривление электромагнитного поля Земли, благодаря этому здесь возможны различные аномальные эффекты, или как принято называть их в народе - чудеса.

- Какие чудеса?

- Разные чудеса, Илья. Скажи, ты приехал сюда как паломник?

- Ну, вроде да.

- Вот ты скажи, Илья, как такое происходит? Жил ты своей понятной размеренной жизнью, а потом тебя срывает с места, и ты ничего сделать не можешь с собой, куда-то мчишься сквозь мглу навстречу неизвестности. Да то же самое, что и со всеми паломниками, которые выходят в путь, понимая, что есть в мире Бог или некая Сила, приводящая этот прекрасный и яростный мир в движение. Это такая непростая стадия прорастания человека в пустой телесной оболочке, когда понимаешь, что дальше уже не можешь жить так, как прежде, но еще не знаешь, как начать жить по-другому. Вот тогда ты и становишься паломником, тогда идешь к священным для тебя местам или к людям, олицетворяющим для тебя праведность. Есть даже культура, где паломничество возведено в культ, то есть является одним из столпов веры. У мусульман это называется хадж. Каждый правоверный мусульманин в течение жизни должен совершить хадж. И ты представь, уже больше тысячи лет ежегодно тысячи людей совершают паломничество в Мекку к мусульманской святыне Кааба, совершают ритуальный обход против часовой стрелки вокруг Священного Камня. Обрати внимание, хадж совершается в строго определенное время, существуют строгие правила, попросту говоря, технология, последовательность действий: семь раз пройти, помолиться, прикоснуться и так далее. Ну, не спроста же? Ведь есть же во всем этом смысл?! А ты знаешь, что в основание Каабы заложен Черный Камень - метеорит размером около тридцати сантиметров. И ходят люди вокруг него из века в век и просвещаются, причем в прямом смысле этого слова. Идет от камня какой-то невидимый свет, который пронизывает человека, заставляет клетки изменяться, мутировать. Если человек смог оставить семью, дом, дела, суетные мысли, правильно и своевременно совершить все обряды, то в человеке обязательно происходят невидимые глазу изменения. К чему это я? В мире существуют особенные места, и во все времена, при любых властях, верованиях и культах туда стремятся попасть люди. Ты ведь сам на Соловки приехал, никто тебя на аркане не тащил? Правильно, здесь Священное Место. И мы здесь не просто так. Понимаешь, сюда как магнитом тянет, но не всех, а только людей, которые готовы к просвещению, уже вышедших в путь, тех, кто смог отрешиться от суеты и пойти за зовом сердца. То, что мы здесь с тобой встретились, и чудо, и не чудо одновременно. С точки зрения банальной человеческой логики - чудо! С точки зрения объективных взаимодействий нашей группы и Священного места - еще одно проявление результативности нашей работы, подтверждение правильности пути.

- Стоп. Соловки - Святое место, все замечательно. Получается я приехал, потому что помощь моя нужна? А как это увязывается с тем, что решение ехать сюда, я принял две с половиной недели назад? А с вашей точки зрения моей свободы воли в этом вопросе не существует? Если приехал, будь любезен, да?

- Илья, ты не кипятись. Насильно тебя никто не заставляет ничего делать, только если сам захочешь. А свобода воли - это очень странная материя. Вот даже христианская церковь ее признает. Но странная она какая-то. Вот смотри, есть ли свобода выбора у ребенка, который рождается в этот мир?

- Я слышал, что дети выбирают себе, где им родиться.

- Я тоже слышал. Но я плохо представляю себе эту свободу воли, которая приводит к воплощению в обреченном на голодную смерть африканском ребенке, или в инвалиде по рождению, у которого слюни текут и улыбка на лице замерла идиотская навсегда. Вот ты скажи, как надо выбирать, чтобы родиться с телом человека, а жить всю жизнь растением? Получается, что свобода в этом вопросе если и существует, то сильно ограничена. Можно и поглубже копнуть, Адам с Евой согрешили, а почему все последующие поколения вынуждены расплачиваться, а как же свобода? Получается, что всех нас посадили в тюрьму, раскидали по разным камерам опять же без нашего ведома и согласия. Обрати внимание - у всех пожизненное заключение, причем первые лет пятнадцать-двадцать вообще не понимаешь, что к чему, а некоторые и до конца жизни понять ничего не могут. Пока ты ребенок, какой у тебя выбор есть? Снова ты ничего не выбираешь. Ешь, что дают, делаешь, что говорят, учишь то, чему учат. Если тебе не повезло, и родители твои пьют и ругаются матом, то выбора у тебя нет, ты научишься пить и ругаться матом. А тебе хотелось в белой рубашечке с бантиком на худой длинной шее на скрипочке играть, как соседский мальчик Сима? Ну так у нас же свобода воли, попробуй, отними у Симы его скрипку, достань смычок и проведи им по струнам! Что, не получается ничего? Может быть, есть свобода отомстить за свое унижение мальчику Симе, разбив эту чертову скрипку ему об голову. Симе тоже не легче, не он выбрал себе занятие - играть на скрипке, у него получается, но он совсем другого хочет. Вот и вся свобода воли.

- Но у меня же сейчас есть выбор? - спросил я Горина с вызовом, за которым стояла безысходность.

- В известном смысле, да. Но ты не спеши принимать решение. Ты еще не знаешь, в каком деле нужна помощь твоя. По нашей информации на Соловках существует некая, условно говоря, природная система, которая помогает отойти в мир иной неупокоенным душам. В упрощенном виде система состоит из электромагнитного вихря, который собирает души, фильтра и, собственно, канала, по которому души могут уйти на небо. Предваряя твои вопросы, сразу скажу, что на Земле существует много геомагнитных аномалий, здесь находится одна из них, при желании все это фиксируется соответствующими приборами. Фильтром являются естественные природные условия здешнего места: воздух, вода, земля и комплекс излучений как подземных, так и космических. Путь, по которому души уходят, это все тот же комплекс излучений, что формируется здесь. Может быть, ты не знаешь, но у нас сложилась большая экологическая проблема. В двадцатом веке произошли две мировые войны, гражданская война, коллективизация, индустриализация, голодоморы и прочие трагические события, которые способствовали появлению большого числа душ невинно убиенных, не отпетых, не проживших положенного срока и не способных в силу ряда обстоятельств уйти самостоятельно. Они в большинстве своем болтаются здесь, создавая проблемы ныне живущим. Окружающий нас мир намного больше и влиятельнее, чем мы привыкли думать. Я имею в виду невидимый мир, в наличие которого кто верит, кто нет. Но мы в отличие от большинства знаем о нем, сознательно взаимодействуем с ним.

- Но ведь наука не подтвердила наличие этого невидимого мира.

- Это проблема науки и людей по странному стечению обстоятельств считающих себя учеными. Современная научная парадигма, требующая повторяемости эксперимента морально устарела, поскольку применима только к энергетическим взаимодействиям, но как только мы переходим к информационным, она не работает. Еще один древний грек заметил, что нельзя в одну и ту же реку войти дважды. Если мы говорим об информационных взаимодействиях, мы не можем сбрасывать со счетов временную составляющую. Представь себе ни один человек не способен абсолютно точно повторить свое собственное движение рукой. И что нам делать, если оставаясь в рамках старой парадигмы мне нужно будет повторить эксперимент, связанный с информационным отображением моего движения рукой, которое производит Марина с завязанными глазами? Я спрашиваю, что делать, если я каждый раз по-разному рукой своей двигаю, соответственно Марина вносит свои искажения и тоже каждый раз немного по-разному движется? Что там говорить, что даже в рамках замкнутой системы "Я - Марина" мы повториться ни разу не можем! А если при этом учитывать влияние зрительного давления зала, время суток, геомагнитный фон в данной конкретной точке и многие другие факторы? Конечно, в рамках энергетических взаимодействий обычно всеми этими факторами пренебрегают в силу их несущественности, но в нашем случае они влияют. Так что возвращаясь к неотошедшим душам, которых здесь целая прорва, из-за невозможности самостоятельно уйти и перевоплотиться, они создают большие проблемы.

- А что за проблемы?

- Самые различные. Некоторые пытаются вселиться в живущих людей. Бывает, устанет человек, опустошит его жизнь бесполезная, и пока он слаб, в него вселяется другая душа. Получается, знал ты одного тихого спокойного человека, а он вдруг другим становится, мгновенно переключается из одного состояние в другое. В зависимости от того, какая душа верховодит, может стать агрессором, насильником, а может вернуться обратно тихий семьянин. А потом все удивляются, он же был таким тихим мальчиком, букашку не обидит. Да он то и не обидит, только рулит теперь не он. Есть и другие варианты, например, призраки, приведения. Тоже ничего хорошего. Все бы ничего, когда это единичные случаи, это всегда было. А вот когда массовые, тогда это начинает влиять на большие территории, на большое количество людей, вот тогда возникает проблема. А естественная система, которая здесь на Соловках существует, функционирует все хуже, не справляется с потоком. Мы приехали посмотреть на то, как это все работает, подумать нельзя ли сделать что-то для улучшения ситуации.

- Ну, вы хватили! - сказал я от неожиданности громко, так что официантка в кафе оторвала голову от телевизора, - не хотите ли вы сказать, что втроем собираетесь починить Священное место?

- Во-первых, задачу мы перед собой поставили исследовательскую, чтобы чинить что-либо, неплохо бы разобраться с тем, как оно работает. Во-вторых, конечно, нас здесь трое, но это не значит, что нас вообще трое, сейчас в Архангельске идет тренинг, который проводит Семен, мы всегда можем получить поддержку от туда. В-третьих, первоначальная информация о том, что исследовательскую миссию может выполнить и один человек не подтвердилась. На месте стало понятно, что минимальная группа, которая может безопасно пройти туда и вернуться - четыре человека. И я буду очень удивлен, если ты скажешь, что наша встреча с тобой случайность. Нет, если ты откажешься, то мы рискнем втроем. Выбора-то у нас нет, поскольку сейчас самое благоприятное время. Ждать дальше у моря погоды возможности нет, потом будет поздно. Вот такая у нас с тобой свобода выбора.

Я посмотрел на них. Никто не ел, все смотрели на меня, смотрели так, будто от моего решения зависит их жизнь. Впрочем, в тот момент я был уверен, что так оно и есть. Я сидел за одним столом с людьми, которые в своей жизни уже сделали самый важный выбор, они выбрали не самую простую, не слишком комфортную жизнь. Они были среди тех, кого Бог позвал, а они встали и пошли, пошли, несмотря на косые взгляды и шепот за спиной. Вот они - как на ладони, Лена - красивая хрупкая девочка. Андрей - умный взгляд, открытое лицо, весь такой правильно скроенный, с таким можно идти в разведку. Михаил Иванович - в глазах мудрость веков, человек, который много чего видел, и знает наверное почти все, но он до сих пор способен улыбаться и удивляться. Он, конечно, прав - свобода воли странная вещь, вроде бы она есть, но выбора нет. Я же жить не смогу потом, если их сейчас брошу.

- Да, я с вами! Конечно, разве может быть иначе? Только скажите, почему я?

- Каждый человек является излучателем, но в зависимости от множества факторов спектр излучения у всех людей индивидуален. Если рядом поместить двух человек, мы получим два излучателя, излучение которых, при соблюдении определенных условий, могут сочетаться, рождая интерференционные картины. Если откроешь курс школьной физики, то быстро вспомнишь и про когерентность источников, и про фазовый угол, но сейчас это не столь важно, просто у тебя, подходящий спектр излучения.

- Для чего подходящий спектр излучения?

- Как для чего? Для Соловков, конечно! Это остров тебя сюда притянул, это ему ты нужен, понимаешь?

Последний, вполне избыточный аргумент добил меня, заранее выжег всю мою нерешительность. Мое присоединение к группе было церемонно и торжественно отмечено тут же в кафе. Я значительно позже понял, к чему была церемония. Именно, тогда я окончательно и бесповоротно изменил свою жизнь, связав ее с Михаилом Ивановичем Гориным.

На следующий день мы вышли в маршрут по острову, нашей целью была гора Секирная. Именно там, по словам Лены, находилось место, наиболее благоприятное для работы с системой, которую описывал Горин. По дороге Михаил Иванович рассказал интересную историю про название горы. Секирной ее назвали, чтобы люди запомнили - Соловки земля монахов. Однажды два ангела спустились на остров, чтобы поймать и наказать жену рыбака, которая уговаривала мужа переселиться на Соловки. Ангелы высекли женщину на горе и отпустили, повелев ей, всем рассказать, что на Соловках селиться могут только монахи.

По дороге я немного нервничал, поскольку плохо себе представлял, что же от меня требуется на самом деле. Горин находился в прекрасном расположении духа, казалось, что он мог часами рассказывать всякие интересные истории. Я выбрал момент и спросил его, что мы будем делать, и как это будет проистекать? После небольшой паузы он ответил.

- Перестань дребезжать. Мы, признаться, тоже к черту на рожон не каждый день лазим, мне хотелось бы, чтобы ты немного расслабился. Ну, да ладно, я постараюсь объяснить максимально просто. Помнишь сказку про Али-Бабу и сорок разбойников? Там в горе были спрятаны сокровища, проход в гору открывался по паролю, нужно было сказать волшебное слово: "Сим-сим, открой дверь". Мы находимся примерно в таком же положении как и герои этой сказки. Есть гора, в ней спрятаны сокровища, мы можем открыть проход внутрь, но мы не знаем, насколько свободно можно вернуться, есть ли пароль на выход и так далее. Что мы делаем? Мы с Андреем обеспечиваем проход. Чтобы у тебя было представление, можешь вообразить себе, что Лена говорит "Сим-сим, открой дверь", открывается проход, она заходит, а мы с Андреем делаем так, чтобы проход не закрылся. Чтобы Лена смогла вернуться, она будет разматывать клубок с веревкой, ты будешь держать другой конец этой веревки, но сам останешься у входа. Понятно?

- Понятно, но как-то это по-детски, несерьезно что ли?

- Еще как серьезно! А сказочку тебе представить будет легче, она ведь знакомая и понятная. Или тебе проще будет, если я на тебя вывалю математическую модель предстоящего процесса? От тебя требуется просто сидеть на месте с закрытыми глазами, держать за руки Лену и представлять, что тебя с ней соединяет веревочка. При этом ты не должен отвлекаться и засыпать, а то мы Лену можем потерять.

До Секирной мы добрались часа за три. Но на саму гору подниматься не стали. Лена указала направление, и мы отошли в сторону от обычных туристических маршрутов. Все это было похоже, как будто бы мы ищем удобную лужайку для пикника. Все разговоры закончились, мы шли медленно, поднимаясь в гору, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и приглядываясь к окружающей природе. В тот момент, когда мне показалось, что конца не будет этому походу, Лена остановилась и взволновано показала Горину рукой чуть в сторону и ниже направления нашего движения. Там оказалась ровная небольшая полянка очень удобная для отдыха. Я подумал, что сейчас будет привал, но Горин пояснил, что мы нашли оптимальную позицию для нашей работы. Сначала мы все же отдохнули, повалялись на травке, перекусили припасенными бутербродами, попили водички. После этого Горин заставил нас встряхнуться, мы подвигали руками и ногами, сделали небольшую дыхательную гимнастику. Потом он усадил нас с Леной друг напротив друга, мы взялись за руки и закрыли глаза. Горин еще раз напомнил мне, что я должен представлять, что должен делать и чего не должен. Сначала ничего не происходило. Лишившись зрительного канала получения информации, я сосредоточился на остальных. Место было открытое, нас обдувал свежий ветерок, поэтому гнус почти не донимал, зато было слышно огромное количество звуков. Ветер звучал везде: в траве, в деревьях, в волосах, в одежде. В моих руках уютно лежали холодные тонкие руки Лены. Долгое время ничего не происходило, потом я вдруг почувствовал, что в руках моих просто кости обтянутые кожей, то есть вроде бы руки те же, но жизни в них нет. Я испугался, что уснул и проворонил Лену. Вспомнил про клубок с веревкой, представил его. В темноте моего сознания отчетливо вспыхнула картинка - идущий от меня красный шнур. Конца шнура видно не было, он уходил в темноту колодца. Все остальные чувства пропали, даже море звуков теперь превратилось в шорох разматывающегося шнура. Минула целая вечность прежде, чем остановилось движение. Я подумал, что все закончилось и обрадовался, потому что устал от внутреннего напряжения. Но на другом конце шнура что-то дернулось раз, потом еще раз, как будто Лена попросила меня продолжить разматывать шнур. Тут я чуть не поддался панике, шнур-то кончился! Потом мне показалось, что шнур двинулся дальше, только продолжение шнура было мною, я распускался как бабушкино вязанье. Все те сложности и трудности, которые были до этого, оказались ерундой по сравнению с этим новым ощущением. Исчезло все, остался лишь вопрос - хватит ли меня? Уже в полуобморочном состоянии я почувствовал, как Лена убрала свои руки. Я открыл глаза, Андрей поднимал Лену. Рядом лежал Михаил Иванович с полуприкрытыми глазами. Я посмотрел на Андрея, он кивнул в ответ, давая понять, что все в порядке, но надо уйти с этого места. Кое-как я тоже поднялся на ноги, после этого мы вместе подняли Горина. Кряхтя и цепляясь друг за дружку, мы прошли сотню шагов, уйдя в сторону от полянки. Когда полянка ушла из зоны прямой видимости, Андрей махнул рукой, и мы все повалились на землю. Здесь было не так уютно, ветра не было, весь гнус с окрестных мест слетелся вкусно пообедать нами. Сил отмахиваться не было, я уткнул лицо в мох и провалился в сон. Спать долго мне не пришлось, сквозь мареву сна я рассмотрел милое слегка покусанное лицо Лены. Она тормошила меня, пора было идти домой. Короткий сон почти восстановил мои силы и по дороге домой мой овладело любопытство. Я обратился с вопросом к Михаилу Ивановичу о том, как все прошло. Но он был слишком уставшим, чтобы говорить, поэтому просто махнул рукой и предложил мне самому составить информационное заключение по проекту. Аналогичным способом от меня отделались и Андрей с Леной. Никаких информационных заключений я составлять не стал, сил хватило лишь донести голову до подушки.

Утром я проснулся в хорошем настроении, принял душ и спустился на завтрак. Вся компания уже сидела в кафе, бодрые и веселые как будто день назад не было марафона зомби от Секирной до поселка. После завтрака мы пошли прогуляться к озеру. Михаил Иванович рассказал, что благодаря моему участию в проекте, удалось не только детально исследовать здешнюю систему отхода душ, но и чуть-чуть повлиять на характеристики вихря. Он полагал, что теперь система должна будет работать немножко лучше. И хотя я не видел никаких вихрей из не отошедших душ, мне искренне хотелось, чтобы он был прав. Горин помечтал даже провести здесь двухнедельный тренинг, тогда можно было бы отстроить систему под сегодняшние задачи, но посетовал, что вечно не хватает времени. Кроме того, побочным результатом вчерашнего эксперимента стало появление в Лене качества этой системы в миниатюре. То есть Лена теперь по желанию могла раскрутить аналогичный вихрь, облегчить неотошедшую душу и дать ей уйти на небо. Это показалось мне совсем фантастическим, я засомневался. Тогда Горин прочитал целую лекцию, суть которой сводилась к тезису Гермеса Трисмегиста о том, что внизу подобно тому, что наверху и наоборот. Существование большой системы, оправдывало существование малой. Так было в теории, а для того чтобы почувствовать это на практике, он посоветовал мне развивать свою чувствительность.