Несмотря на то, что Санёк благоразумно предлагал вначале докончить пузырь, а уж купаться потом, Петрович разбежался и плюхнулся в море. От живота в разные стороны поплыли круги и пятна жира. Рыбы брезгливо поморщились и бросились врассыпную. Одна из них оказалась недостаточно юркой или просто запуталась в водорослях, и он успел накрыть её своей пятернёй. Рыба тихо пискнула, наверное, матюкнулась на родном рыбьем языке и, вдруг, превратилась в русалку. Русалка была, как полагается, с хвостом, зелёными волосами и фиолетовыми накрашенными губами. На мгновение Петрович онемел похлеще любой рыбы, но когда заметил, что держит её совершенно неприличным образом поперёк груди, пришёл в себя и очень удивился происходящему. Вроде как они с Саньком ещё столько не приняли.
- Отпусти меня, старче, в синее море, - взмолилась русалка. В её голосе звучала тоска и житомирский акцент.
Собственно, Петрович как раз собирался это сделать - подержался немного и хватит. Но на её фамильярное "старче" сильно обиделся. Себя таковым он отнюдь не считал. Что с того, что его уже не один год выпихивали на пенсию, а внуки ходили в техникум? Он был ещё хоть куда. Каждый месяц Петрович красил волосы и не пренебрегал удовольствием погладить кладовщицу Катю по выпуклым местам.
Поэтому в ответ он только сильнее прижал русалку к животу, автоматически оценив, что у Кати грудь покруче будет.
- Эй, мужик, завязывай лапать, люди смотрят!-возмутилась русалка,- отпусти по- хорошему, я тебе желание выполню.
- Желание моё простое, его в таком положении удобней всего выполнять, хе-хе, - грубо пошутил Петрович.- Знаю я эти обещания, только отпущу - ты фьють, где я потом тебя искать буду? В Турции?
Старый греховодник льстил сам себе. Даже его законная Зоя Николаевна знала, что водка сильно подорвала здоровье мужа и его безбоязненно можно было отпускать в дом ли отдыха или на склад, к Кате.
- Дальше ликёро-водочного все равно не уйдёт, - говаривала она.
Тем временем русалка теряла терпение:
- Ну, мужик, ты долго ещё меня тискать будешь?
Ему вдруг стало стыдно: "Bроде как приличная девица, ну, и что с того, что топлесс,- к месту вспомнил он мудрёное заморское словцо,- чего я к ней привязался?"
- Ладно плыви в своё синее море, - смилостивился он.
Русалка взмахнула хвостом, моментально отскочив на безопасное расстояние, заложила крутой вираж и повернулась к Петровичу:
- Так и быть, раз уж я обещала, то постараюсь выполнять твои желания. Запомни заклинание:"По щучьему велению по моему хотению". Повтори!
- По сучьему велению, - неуверенно начал он.
- "По щучьему", тетеря глухая. Что у тебя только творится в голове? Ладно, будешь говорить желания вслух, я услышу, - русалка почти без всплеска ушла под воду.
- Эй, - робко позвал Петрович.
- Ну что ещё? - русалка уже успела отплыть за буйки.
- Я когда-то у Пушкина читал сказку о рыбаке и рыбке, так там никаких русалок не было, рыбка все желания выполняла.
- По правде говоря, деда там тоже не было, Александр Сергеевич меня лично выловили. Но не мог же он своей Наталье сказать, дескать, с русалкой шуры-муры крутил. Вот ты своей Зое Николаевне правду скажешь?
Петрович молча вернулся на берег. Санёк, обидевшись на друга за несвоевременное купание, выдул всю бутылку и кемарил на полотенце, задрав к небу длинный нос. Нос светился ярче, чем маяк на соседней горе, и сбивал пароходы с курса. Такое свинство со стороны соратника расстроило Петровича. Чуть ли не со слезами на глазах он уселся рядом на песок и, свесив живот ниже трусов, принялся разглядывать отдыхающих. Те, в свою очередь, старались вежливо обойти приятелей на безопасном расстоянии. Вдруг в толпе волейболисток он увидел знакомые зелёные волосы и фиолетовые губы и вспомнил про русалку. Конечно, её необычное появление ему почудилось, но уж очень хотелось выпить. Петрович с видом провинциального фокусника замахал над бутылкой руками и начал:
- По щучьему велению...
- Дед, ты что, джина из бутылки выманиваешь? - зеленоволосая подбежала к нему с целью постебаться перед подружками,- так там не джин, а водка.
Он глянул на посудину. Бутылкa была полная. У Петровича отвисла челюсть. Как зомби он потряс драгоценную поллитровку и опустошил на треть прямо из горлышка. Водка была настоящая с лимонной добавкой. В мозгах тут же просветлело.
- Ты куда хвост спрятала?- Петрович подозрительно покосился на её зелёные пляжные брючки.
- Что ты за человек, вместо благодарности - угрюмое старческое брюзжание.
- Так за что благодарить-то? За несчастную бутылку? Да я её одним глотком сейчас прикончу.
- Боюсь, что не прикончишь, - девушка улыбнулась зелёными веснушками и прочертила в воздухе петлю Мёбиуса.
"Да, что-то я читал про бутылки, которые сами всё время наполняются, наполняются, наполняются. Неужели и мне такое счастье подвалило?" - подумал он. Но бутылка не наполнилась. Петрович разочарованно отхлебнул совсем маленький глоток с надеждой продлить удовольствие. И всё. Пить больше не хотелось. Ни водку, ни коньяк, ни даже пиво. Более того, на песке вдруг появилась внушительная цифра, означавшая число дней, потраченных на пьянство. Он понял, что это приговор: с пьянством завязано навечно.
- С бытовым алкоголизмом надо бороться радикальными методами, - объявила русалка.
- Я тебя об этом не просил, - угрюмо пробурчал Петрович.
- Если настаиваешь, я верну тебя в общество пьяниц опять, - зеленоволосая ехидно подмигнула.
Нет, назад в пьяницы ему не хотелось. Mоментальное очищение от водки дало побочный эффект: мозги прочистились совсем. Ему вдруг стало жаль время, потраченное на водку, домино и телевизор.
- Слышь, государыня-рыбка, коль скоро ты начала заботиться о моей душе, так может позаботишься о теле тоже? Для ориентировки он стал представлять себе фигуру Сильвестра Сталоне и соседа - боксёра. Живот послушно приподнялся с песка и втянулся в трусы. И хотя его тело не покрылoсь канатами сухожилий, как на фотографиях культуристов, зато к нему вернулась давно забытая упругость. Под кожей запрыгали мускулы, разгоняя по углам остатки жира, и в дополнение ко всему чёрная шевелюра, вначале робко, а потом все стремительней, пробилась через лысину и растеклась по плечам густыми волнами. Декорирование закончилось пластической операцией носа.
Русалка выхватила из воздуха зеркало и поднесла к лицу Петровичa. Из зеркальных глубин на него смотрел греческий герой, только он никак не мог вспомнить какой. В детстве ему приходилось читать про героев Эллады, но так как он вёл жизнь вовсе не героическую, истории эти постепенно забылись. Тем не менее, заржавевшие извилины дёрнулись, и Петрович выдавил:
- Ну я теперь выгляжу как Одиссей.
- Точнее, как Эсхил, но это не название водки, так что не пытайся вспомнить. Ты можешь узнать об античной истории гораздо больше, но тогда мы должны кое-что уточнить в нашем договоре. Согласен?
Петрович на минуту представил как он гладит млеющую Катю и рассказывает ей об Эсхиле. Собственно, к чёрту Катю, с такой внешностью и к директрисе не грех подкатиться:
- Конечно, согласен! Давай свои условия!
- Ты не догадываешься, - вкрадчиво начала девушка, - почему Пушкин почти в каждом стихотворении упоминает греческих богов?
- Умный был шибко, читал про это, за что и пострадал.
Русалка и не ждала от него более умного ответа:
- Да, Александр Сергеич были гениальным, второго такого не найти. Недосмотрела я его. Жаль, - oна глянула куда-то внутрь себя. Глаза её сделались васильковые и мокрые.
-Ладно, - продолжила она, - давай начнём с другого конца. Но вначале послушай сказку. Жили были существа. Греки называли их богами, так как существа умели делать многое такое, что не умели сами греки. Правда, греки тоже умели делать многое, что не умели сами существа. Но греки об этом не знали. Существа жили в своём Олимпийском пространстве, и люди считали, что боги питаются амброзией. На самом деле они питались верой. Пока греки верили в них, строили им храмы, ваяли изваяния, боги были непобедимы. Но постепенно богов стали забывать. На Олимпе пришли к власти богини Раздора. Дошло до того, что Персефона, жена Аида, обозвала Цербера сиамским щенком. А Сциллу в Лох Несском озере детвора ловила сетями. Боги начали стареть и умирать. Поскольку меня, Афину Палладу, боги считали самой мудрой, мне поручили найти решение. Однажды, я забралась в сети к Александру Сергеевичу, и потом, - тут она запнулась, -потом мы договорились, что он будет писать свои поэмы, упоминая нас. Когда он, а затем его подражатели заговорили о богах, наши дела резко пошли в гору. Однако после революции темы в творчестве поменялись, и теперь мы опять в загоне.
Русалка - Афина перевела дух после длительного монолога, а потом выпалила:
- Мы бы хотели, чтоб ты продолжил его дело.
Петровичу стало жалко красавицу Афину, дa и других богов тоже. Помочь им он не мог:
- Как я сумею написать что-нибудь дельное, если по физкультуре у меня была тройка, а по остальным предметам ещё хуже? Я в жизни прочёл меньше десятка книг, - он покраснел и уточнил, - меньше пяти. Я даже не знаю, кто такой Эсхол.
- Эсхил, - настойчиво поправила его Афина, -это как раз не проблема. Эликсир знаний и вдохновения я тебе сейчас выдам, - в её руках появился фиал.- Пост из муз будет дежурить возле тебя круглосуточно. Ты, конечно, не Пушкин, но я уверена - у тебя получится, - тут Афина так многозначительно к нему прижалась, что Петрович понял:
- Точно получится.
Тем временем Санёк постепенно возвращался из блаженного сна, в который его погрузили Морфей, усталость и пол-литра "Экстры". Он никак не мог въехать в реалии суровой действительности, только таращил стеклянные глаза на выпирающие афинские прелести.
- А с ним-то что будем делать? - новоиспечённый писатель махнул головой в сторону Санька.- Все-таки дружбан. Может его тоже каким-то образом можно к славе пристроить?
В руках у Афины появился второй фиал:
- Дружбан так дружбан, пусть тебе помогает. Будете как Ильф с Петровым.
- Может, как Ильф с Петровичем? - засомневался Петрович, но сам взял фиал у Афины и благородно протянул Саньку первому:
- Эй, Санёк, "Абсолют" шведский будешь? Им как дыхнёшь на гаишника, он тебе свой жигуль сам отдаст. Bместе с радаром.
Говорить Санёк ещё не мог, но идею понял - сёрбанул всю ёмкость зараз прямо из рук друга и потянулся за добавкой. Тут до него что-то дошло. Он икнул. Лицо приняло сосредоточенное выражение. Санёк встал и поднял руку, готовясь прочесть вслух давно наболевшее. Мудрая Афина первая сообразила, что это наболевшее никак не будет связано с греческими богами, поэтому объявила:
- Идите и пишите! С издательством и прочими мелочами я помогу. Петрович, ну-ка выпей ты тоже,- и протянула ему эликсир.
Всю зиму он писал роман о греческих богах. Собственно что-то новое сочинять не пришлось. Описал свои летние приключения на море, да добавил пару романтических линий известных Олимпийских секс-символов, Зевса и Афродиты. Весной Петрович отослал материалы в издательство и уже через неделю получил официальное письмо о том, что книга принята к печати на условиях, о которых он даже не мечтал. Потом начался бум. Народ встал на уши и никак не хотел возвращаться в первоначальное положение. Все дружно ринулись читать Петровича. Телефон не умолкал. Почтовый ящик был забит письмами с просьбой, мольбой, требованием прислать новое гениальное творение. Почти все форумы на интернете сводились к теме "Мама, я Петровича люблю", а у него вдруг обнаружились два внебрачных сына, один из которых был эфиоп, а другой знавал лично Розу Люксембург. Были заключены договора на перевод романа на многие иностранные языки. Спилберг начал съёмку нового фильма "Jew-russiac Парки"* по мотивам романа великого писателя, и, наконец, в Питере Церетелли установил бронзовый памятник, изобразив его лихо сидящим на вздыбленном бронзовом Пегасе на краю скалы. Надпись на скале гласила "Петрович I". Памятник стал любимым местом сбора группы питерских геев "Всех отпегасим".
Жена Петровича, Зоя Николаевна, глядя на метаморфозы, происходящие с мужем, только тихонько ойкала, крестилась и старалась спрятаться в ванной при его появлении. Однажды она зашла в кабинет мужа без стука. Богинеобразная золотоволосая красавица, сидевшая у него на коленях, вежливо растворилась в воздухе, а к Зое Николаевне пришлось вызывать дантиста, вправлять на место вывихнутую челюсть.
Санёк не появлялся. Впрочем, сейчас Петровичу было не до того. На Новый Год он с семьёй переселился в одну из башен Кремля, купленную им по случаю и перестроенную под дорический ордер. Новые русские от зависти ломали пальцы. Особенно завидовали часам: ходики Петровичу заменяли часы на Спасской Башне в проёме окна. Теперь ему было где творить. Он готовился к новому роману. Идеи, втёртые телами муз в спальне, постепенно перетекали в большую литературу.
Писатель смотрел, как рабочие вешают на стенку большое полотно модного художника с ностальгической фамилией Петрович - Водкин, когда шум за окном, привлёк его внимание. Он вышел на балкон. Пьяненький мужичок в сопровождении девиц с телами нараспашку вывалился из ресторана напротив. Компания, как положено, орала "шумел камыш" и размахивалa бутылками с пятизвёздочной метаксой. "Вот кому на руси жить хорошо," - позавидовал Петрович и собрался было вернуться в комнату.
Но тут из ресторана с крикaми:
- А заплатить? Вы заплатить забыли! - выскочил бармен и устремился вслед за толпой.
Мужичок оглянулся по сторонам и что-то крикнул бармену. Бармен тут же застыл, из его ног в сугроб вонзились корни, а сам он покрылся зелёными виноградными ветками. Девицы завизжали от восторга.
- Дионисий! - так вот почему внешность мужика показалась Петровичу знакомой.
Страшное подозрение охватило его. Он бросился к телевизору, который из-за отсутствия времени не включал уже больше года. По телевизору показывали новости. Эти новости ошарашили его ещё больше:
- Вчера в Брагинском райoне полуголый антисемит ворвался в местную синагогу и с помощью топора убедил кантора спеть арию Арея. Потом заставил женщин танцевать сиртаки, а тех, кто помоложе начал записывать в гетеры в принудительном порядке. Вовремя подоспевший раввин сумел успокоить хулигана.
Случайная видеокамера зафиксировала, как бог войны Арей собственной персоной выходил из синагоги с могиндовидом на шее и просил окружающих называть его толи Арейчик, толи Арончик.
- Закончилось расследование по делу жены участкового Ткаченко. Со слов Ткаченко, когда он пришёл домой, то застал жену в неприличной позе, занимающейся любовью с лебедем. На вежливое замечание Ткаченко, лебедь превратился в мужика, стукнул Ткаченко в ухо и сбежал через унитаз в образе золотого дождя. Ткаченко госпитализирован в райoнный психдиспансер.
Петрович отвернулся от телевизора и закрыл лицо руками:
- Я - идиот! Как Афина меня провела! Захиревшие боги не просто выздоровели, но вернули себе власть и скоро всех превратят в рабов.
В ответ на обвинения Афина усмехнулась:
- Дедал по извилинам женских мозгов лабиринт для Минотавра строил, а мужскими мозгами только в боулинг играть можно. Да, город в наших руках, но договор я не нарушала. Тебе-то вообще грех жаловаться, живёшь в прямом смысле у богинь за пазухой. Может быть, ты хочешь переселиться из Кремля в Мавзолей? Так мы тебе Дантеса быстро пришлём.
Петровичу стало обидно и страшно, только он один был виновен в происходящем. Не писать о богах? Слишком поздно. Люди уже в них поверили, а благодаря творимым ими чудесам будут верить ещё больше. Жутко захотелось выпить. Петрович позвонил по заветному телефону.
Похоже на Санька никакие волшебства не действовали - он был навеселе:
- Петрович! Сколько лет! А мне как раз не с кем добавить, а главное - разговор один есть. Важный.
Через полчаса обледеневший Санёк ввалился в кабинет:
- Бррр, ну и холодища, - объявил он. - Хорошо, что водка даже при минус 32 не замерзает, если держать её в нужном месте, - Санёк вытащил из-за пазухи две запотевшие бутылки.
- Мы с тобой, Санёк, столько важных тостов пропустили, что пока не наверстаем не имеем права расходиться, - чуть повеселевший Петрович выдвинул из-за дивана целый ящик бутылок с яркими буржуйскими этикетками,- после новоселья осталось. Но выпить он так и не смог. Почувствовав запах разливаемого алкоголя, его живот возмутился настолько, что пришлось бежать успокаиваться в туалет; свою часть договора Афина выполняла свято. С позеленевшим лицом и окончательно упавший духом писатель сполз с унитаза:
- Ладно, Санёк, видно конченный я человек. Что там у тебя за дело? Может, я вправду смогу помочь, связи, сам понимаешь, имеются. Eсли хочешь, завтра вся страна заговорит о тебе, как о Пугачёвой или Стивене Кинге.
Санёк сочувственно глянул на друга и перешёл к делу:
- Как ты помнишь, я ни с кем никаких договоров не заключал. Но эликсир пил. Поэтому не мог не писать. Только о чем? Про богов не хотелось, не моё это. Мне, например, титаны гораздо симпатичнее, они всегда помогали людям. Прометей дал людям огонь, Атлант поддерживал небо, чтоб нас не раздавило. Они, как ты знаешь, старше богов и сильнее. A по пьяному делу вообще гоняли Зевса со всей его командой вокруг Олимпа. Короче, пока ты отрабатывал свои особняки, машины и евроремонты, я кропал совсем про другое, - Санёк бережно положил на стол рукопись и погладил, как ребёнка, рукой.
Петрович бегло просмотрел несколько страниц. Потом ещё и ещё. Когда писатель поднял голову, его лицо буквально светилась. Он встал, обнял друга, потом подошёл к телефону и набрал Калифорнию. Английский у Петровича был не супер, но достаточный, чтобы общаться со Спилбергом:
- Привет, Шлосберг, ой сорри, Спилберг, ты не будешь возражать, если мы сценарий немного подредактируем. Спасибо, я не сомневался, что ты меня поддержишь. Да, название давай поменяем тоже. На какое?- Петрович ещё раз посмотрел на обложку рукописи, - а давай назовём "Титаны. Борьба".