Марны Владимир Иосифович : другие произведения.

История Л

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История, потому что это о прошлом. А почему Л? Так это многозначительная закорючка из памяти, как подпись. С этой буквы начинается имя героини истории, но есть и другие действующие лица. Их взаимоотношения, по которым люди судят о них, тоже могли характеризоваться словом на букву Л.
  
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ.
  
  История, потому что это о прошлом. Память человеческая работает не так, как электронная. Стоит только потянуть за одну из нитей, как клубок начнется раскручиваться в настоящем времени, совершенно не так, как это было тогда, когда это записывалось. И нитей этих и путей множество. Стиль, конечно - ретро. Объективный фокус не последователен, что-то слишком детально, что-то в тумане. Свой не профессиональный аппарат автор, по собственному усмотрению-то наводит на многочисленные мелочи, то пытается охватить всю панораму событий. Естественно, все субъективно, и писано белыми нитками, и никакими правилами писания этого не замаскировать. Зачем же тогда читать? - спросит орел, пролетающий над гнездом кукушки. Так орлы не читают, им некогда. Но тогда и поклевать, что-нибудь из живо трепещущейся мелочи тоже не придется. Жива истина. Она в мелочах, по которым душа чувствует, даже, если это не вышло наружу, правда это или ложь. А почему Л? Так это многозначительная закорючка из памяти, как подпись. С этой буквы начинается имя героини истории, но есть и другие действующие лица. Их взаимоотношения, по которым люди судят о них, тоже могли характеризоваться словом на букву Л. Буквой, а не словом, потому что нельзя называть этим великим Словом то, что только витиеватым зигзагом возникло, обозначило нечто, подразнило, и пропало в истории.
  
  
   ПОРТРЕТ В РОСТ.
  
  За домом садилось солнце. Лучи от красноватого шара освещали проспект, по которому то и дело проезжали без устали шумящие машины. Одна сторона зданий светилась в заходящих солнечных лучах, другая блестела уже темнеющими окнами.
  В этот редкий момент в упор освещенная солнцем по тротуару шла девушка. На ней были джинсы, темно синяя кофточка с коротким рукавом и туфли на высоком каблуке. Джинсы отдавали именно той синевой, которая говорила об их качестве, и были модными; их грубый шов прилегал в том месте, где надо, так, что звездно-полосатый лейбл на обтянутом заду был вполне законным. Стройная и длинноногая шатенка шла гордо, как-бы совершая необходимое движение, и не смотрела по сторонам. Это так примитивно оборачиваться на других, пусть, даже, на нее смотрят. Некая западная кинозвезда, да, именно сейчас, она представляет себе западную кинозвезду на фестивале, с их отшлифованными движениями. Походка ее становится вычурной и, как у моделей, четкой, даже очень вычурной. Она молода, похоже, недавняя школьница, но простите, вот какой-то мужчина провожает ее взглядом, и она воспринимает это на счет своей красоты. Вообще-то, она мила, но ее личико нельзя назвать академически красивым: у нее маленькие глаза и чуть обиженно выпяченные губы, но линия губ красивая. Темные волосы сегодня завязаны сзади хвостиком, и видны белые чуть неправильной формы ушки с золотыми сережками.
  Ой, мы чуть ее не упустили - она на мгновение поворачивается, в профиль ее лицо становится почти детским, и скрывается в темном подъезде дома. Кто же там живет?
  Дверь открывает мальчик: " А, Люда! Привет".
  -Привет, Алик.
  -Наташа еще не пришла из института.
  - Ну, так я ее подожду. Можно? - с улыбкой она взглянула на хозяина - ты один дома?
  - Проходи, один, я делаю уроки.
  Людмила прошла в коридор, скинула свои туфли и босиком проследовала в распахнутую дверь одной из комнат (это была двухкомнатная квартира). На диване лежала раскрытая книга.
  -Что читаешь?- посмотрела Людмила на обложку.
  - Географию, мы сейчас Индонезию проходим.
  Люда с улыбкой взглянула на человека, который учит уроки.
  - Может, ты и в математике разбираешься?
  - Разбираюсь, у меня пятерка по математике.
  -Вундеркинд,- сказала Люда и присела на единственный стул около письменного стола, на котором лежали горкой учебники, какой-то листик чистой бумаги, ручка. Алику ничего не оставалось, как сесть на диван. Люда посмотрела на него, как на что-то необыкновенное, но далекое и малоинтересное.
  -А, столицу Индонезии ты хоть знаешь?
  -Знаю - Джакарта, - обиделся немного Алик.
  - А, Филиппин? - Люда призывно улыбнулась кончиками губ. Алик тоже улыбнулся, и принял этот вызов:
  - Манила, а ты знаешь столицу Аргентины?
  - Буэнос-Айрес, а Бразилии?
  -Бразилиа, а Боливии?
  -Лима, а Эфиопии?
  -Аддис-Абеба, а Швейцарии?
  Лица Людмилы и Алика немного напряглись, но с губ их, вот-вот, готова была сорваться улыбка. Люде, даже стала нравиться эта неожиданная игра. Они наговорили столько столиц, что даже прониклись некоторым уважением друг к другу. И, если Алик был отличником, то Люда.... Те, кто ее, более-менее близко, знал, были бы ни мало удивлены наличием в ее голове таких знаний, не говоря уже об учителе географии.
  Люда училась плохо, у не на всех уроках, когда она вынуждена была сидеть тихо, всегда был отсутствующий вид, и, казалось, слова учителей проносились мимо ее ушей. Не очень-то хорошо училась и Наташа, сестра Алика. Мать их, учительница английского языка, постоянно ругалась из-за этого с Наташей, доставалось тогда и Люде. Но подружки, все равно, большей частью своего времени, где-то бегали. Однажды, мать Наташи узнала по запаху, что ее дочь курит. Был грандиозный скандал. Мать Наташи пожаловалась матери Люды, но та стала защищать свою дочь, и, тем самым, окончательно настроила мать Наташи против Люды. Но Люда не обращала на это внимание, а мать Наташи, как интеллигентная женщина, только злилась и не высказывала своего мнения Люде в глаза.
  В это время послышался хлопок двери, какая-то возня в коридоре, и в комнату вошла Наташа.
  - Привет,- неподдельно обрадовалась она, увидев подругу, и недоуменно взглянула на брата, стоящего посреди комнаты и размахивающего руками, что это он тут делает.
  -Пойдем в спальню,- обратилась она к Люде.
  Люда при Наташе, как-то сразу перестроилась на новый лад, и они ушли. На столе остался разрисованный лист бумаги, на котором Люда изобразила женские глаза, остров с пальмой, безбрежный океан и уходящие дымки парохода.
   Раньше, когда родители после развода, еще не разменяли свою квартиру, Наташа с Аликом и Люда (она была одна у своих родителей) жили в одном доме. Люда была заводилой в детской компании, и была капризной и своенравной девчонкой. Алик мог еще помнить худую, подвижную, вечно занятую чем-либо Люду, в коротком ситцевом платьице, с бесконтрольным подолом. Иногда, Люда становилась доброй, и тогда девчонки брали с собой и Алика. В такие моменты они устраивали что-нибудь грандиозное. Шли, например, в соседнюю поликлинику, и, беспардонно, глазели в окна. Попытки их отогнать наталкивались на упрямство, и не имели успеха. Особенно они докучали в зубном кабинете, окна которого были довольно часто открыты летом. В окне перед раскрытым ртом посетителя, вдруг, появлялись три вопросительные детские мордочки с вытаращенными глазами. Поскольку у посетителей, довольно часто, рот предварительно был уже открыт, то открывать рот приходилось уже врачам. Среди врачей был и один молодой человек в белом халате, к которому Люда была неравнодушна. Детям у одного нерасторопного пациента удалось узнать фамилию этого врача. И Люда собственноручно выписывала ее мелом на заборе поликлиники, делая при этом три ошибки.
  А однажды, Люда съела пол бутылочки сладких таблеток от зоба, которые одно время принимала ее мать. Алик видел тогда, как приезжала скорая помощь, переполошившихся родителей Люды, и как Люду несли на руках в машину.
  Усадив Люду прямо на материну кровать, Наташа достала сигареты, и они прикурили. Наташа открыла форточку и сама уселась на низком пуфе перед зеркалом, свободно подобрав платье. Пепельницей служила крышка из-под пудры.
  Как жизнь?- улыбнулась приветливо Наташа, и посмотрела на руку Люды , с зажатой между пальцами сигаретой. Кольца не было.
  - Я развожусь,- Люда холодными прищуренными глазами посмотрела на Наташу, и вдруг - взорвалась:
  - Ненормальный, скотина! Только на пакости и способен. Не могу видеть эту мерзкую противную рожу. Придурок!
  По мере того, как Люда поносила чем-то так насолившего ей мужа, глаза ее яростно засверкали. Потом их, вдруг, заволокло слезным туманом, и на ее выразительном лице появилась такая неописуемая тоска, вперемежку с печалью, что слеза не удержалась и выкатилась из глаз. Но через мгновение она затянулась сигаретой, взяла себя в руки, и смахнула слезинку со щеки.
  -Может, еще помиритесь, - решила успокоить ее Наташа. С тех пор, как отец ушел от них, когда Наташа достигла совершеннолетия, прошло немало лет, и развод перестал быть для нее чем-то потусторонним и особенно трагичным. Однако Наташа, в силу давней и устоявшейся привычки была всегда в курсе Людиной жизни, и известие об окончательной ссоре, не было ей безразлично. Люда нерегулярно, когда ей хотелось, приходила к Наташе поболтать о своей жизни, чтобы совместно, используя рассудительность Наташи (Наташа была старше ее на год), решить, как быть. Впрочем, советы Наташи были ей до лампочки, она все равно поступала по- своему. При этом, жизнью Наташи Люда никогда не интересовалась. Они говорили всегда о Людиной жизни. Тем более, что приходила она всегда тогда, когда было о чем поговорить.
  - Ну его к черту! - Люда уже переборола жалость к себе, и теперь, как от назойливой мухи, отмахнулась от мужа. Люда затараторила о том, каким взглядом сопровождают ее мужчины на улице.
  Наташа могла бы много рассказать о Люде. С некоторых пор, еще до переезда, она неожиданно, для себя, начала присматриваться к себе и к Люде. Сделалась обидчивой, задиристой, злой, ей стали не нравиться ее прежние почти детские и простые платья. Часто, глядя в зеркало, она, почти, ненавидела свою с несколько тяжеловатым подбородком физиономию. А Люда, казалось, почти не изменилась. Только как-то вытянулась - большие и недетские ноги уживались в ней с живым детским личиком и маленькой грудью. А в остальном, оставалась она прежней - подвижной, вечно занятой чем-то, не терпящей сомнения и противления. Правда, похождения их стали тогда нести ярче выраженную сексуальную направленность. Об этом Наташе стыдно вспоминать, ибо она, как подруга и существо одного пола, была, зачастую, и сама участница всех Людиных похождений, на которые Люда была настоящий мастак. Об этом не стоило бы и говорить, но, в конце концов, так получилась, что только любовь стала их интересовать больше всего. И, если Наташа из чувства долга, занималась еще кое-какими, никак не любовными делами, то Люда, которой кажется совсем не знакомо чувство долга, во всякий не только будничный, но даже и в не подходящий момент, готова была заниматься только делами, связанными с любовью. Она стала неисправимая кокетка. Откуда это у нее взялось, но на уроке, особенно, если его вел учитель, а если, -учительница, то перед мальчиками, ей было куда важнее поставить себя при ответе, чем дать правильный ответ. Каким-то врожденным шестым чувством она улавливала малейшие намеки, касающиеся любовных взаимоотношений, а поскольку с ними многое связано, то и многое другое. К географии она относилась по-особенному, потому что ей нравился учитель географии. И вкус у нее был настоящий - учитель был интеллигентным и понимающим человеком, а не только - молодым, и нравился многим девочкам. Люда выделяла, и кокетничала только с видными и привлекательными людьми мужского пола. Наташа не сомневалась, что главной целью Люды в жизни была любовь (о себе, так конкретно, она сказать не могла), и представляла Люда ее вместе с веселой, разгульной и беспечной жизнью. Наташа часто завидовала Люде, потому что у нее, казалось, все есть - природа, и жизнь сами приготовили ее, для любви.
  Наташа слушала подругу так, что казалось, она готовилась все это пересказать. А Люда беззаботно лепетала о том, что мама поговорила с отцом, и тот устроит Люду к себе на работу, и что следующим летом она тоже будет поступать в институт Ин.яз.; и что, даже, она разговаривала с одним негром по-английски; и что мама скоро уедет на целый месяц в дом отдыха (она уже ездила посмотреть на место предстоящего отдыха), а отец уедет к себе на родину, и она останется одна в квартире - пригласит к себе друзей и заживет.
  Наташа смотрела на беззаботную, с вьющимися, завязанными в хвостик волосами головку, на плотно облегающие круглый живот американские джинсы, на яркую кофточку, напоминающую лето, солнце и воскресенье. Она не очень-то верила, но завидовала этой легкой, беззаботной, красивой, и как она думала, счастливой жизни подруги.
  Как-то, само собой, получилось, что с некоторого времени Наташа перестала мечтать, когда почувствовала, что многое в этой жизни совсем не для нее. Зато теперь, она могла сочувствовать другим, но чаще, завидовать.
  
  
  
  
   ПРЕД.ИСТОРИЯ.
  
  В зале поблескивал голубой свет телевизора. Освободив ноги от диктатуры высоких каблуков туфлей, и облачившись в не модные, но удобные тапочки, Люда прямо пошла на кухню. Яркий свет, отражался от белой кухонной обстановки. Мама Люды занималась, каким-то незаметным кухонным делом, а может, и просто сидела за столом, в раздумье.
  -Ну, что - устроил он (имелся ввиду - отец) меня на работу?
  -Да, лаборанткой, на 60 рублей.
  Люда улыбнулась, представив как она будет получать 60 рублей , и делать с ними, что захочется. А еще несколько дней назад, она и сама приняла в штыки материнскую эпопею, которую мать начала разворачивать за воскресным обедом, когда все, неожиданно, оказались за одним столом, и только приступили к супу. Отец тогда пытался было сопротивляться по другой причине. В его голове никак не укладывалось, что дочь он должен устроить именно на свой завод. Теперь, на работе ему придется решать не только производственные, но и семейные проблемы. Характер своей дочери он прекрасно знал. Он сопротивлялся, и возможно, только поэтому мать тогда настояла на своем.
  Люда же согласилась из-за неизвестных будущих впечатлений. Она устраивала новую жизнь. До сих пор, она никогда не работала, но уже побыла замужем.
   Эпопея замужества была первым чувственным скачком во взрослую жизнь. Взрослую, потому что она предусматривала не только взаимоотношения с родными мамой и папой, а выход в свет с его социальными порядками и общественным сознанием. В обществе принято требовать соответствия взятой на себя роли и соответствующего поведения (замужество, как и женитьба - это, как раз, претензия на общественную роль), и там не церемонятся с каждым - только указывают, что и как надо. Требовался целый набор целенаправленных действий и качеств, и прежде всего сознательности, а также: силы воли, решительности, ответственности и много еще чего, необходимого зрелой личности. У каждого свои недостатки. Если чувственной энергии у Люды всегда было с избытком, решительность она заменяла авантюризмом, то вот ответственность и осознание своих поступков всегда были ее Ахиллесовой пятой. Эти, столь необходимые элементы, разумной деятельности могли бы удержать ее от того, что произошло.
  Люда страстно мечтала о любви, и в глубине души, неосознанно, верила в свою исключительность. Тем более, она же видела, как на нее смотрели представители мужского пола. С ее авантюрным характером ей и самой хотелось поиграть с ними в кошки-мышки.
  Он был не самый сильный представитель дворовой компании. Наиболее сильные хотят повелевать и девчонками, а это делало невозможным их контакт с Людой, не терпящей подчинения. Иногда Люда встречалась, вернее, сталкивалась с ними в подъезде или во дворе, где они обитали. И каждый раз ее пугала эта неуправляемая, во много раз превосходящая ее сила давления устрашающей, и неизвестно на что способной дворовой компании. Она чувствовала, что это не с папой разговаривать.
  Так вот, этот не самый сильный представитель, амплуа которого было подчиняться в компании ( о чем она, впрочем, не имела ни малейшего представления - для нее они были все одинаковы, и отличались только по внешнему виду ) подкараулил ее, однажды, в подъезде. Заряженный агрессивной дворовой компанией, он начал приставать к ней: приобнял за плечи, с улыбочкой стал говорить ей всякие скабрезные слова, но, между прочим, и в своей любви признался тоже. Получив отпор, он переменил тон, и они (ей самой хотелось - он был рослым, и не дурной наружности парнем) договорились о свидании, вечером во дворе (жили-то в соседних подъездах).
  Люда не подвела, как только стемнело, тайком надушилась мамиными духами, оделась в кофточку, и ничего не говоря домашним, вышла во двор. Кавалер ждал ее в тени акаций возле подъезда. Говорить им было особо не о чем. Они пошли к кустам сирени возле ограды с поликлиникой. Там была скамейка, которую перетащили пацаны из своего законного места у подъезда возле дома. Здесь, подальше от посторонних глаз, было место для дворовых заседаний и время препровождения, с пивком, куревом, и прочими развлечениями. Никого не было. Они уселись на скамейку, и он предложил ей курить и даже слегка выдвинул сигарету, из пачки "БТ", которую достал из кармана. То, что она покуривает, он знал, потому что видел, как она с подругой (это была Наташа) прятались за углом дома и курили. Да и вообще,они выросли в одном доме (их родители заселились в дом, с момента его постройки, работали на одном предприятии, и были знакомы) и знали имена друг друга, и им не требовалось спрашивать: "как тебя зовут?". Люда знала, что его имя Павел, старше ее на два года и учится в Политехническом техникуме. Она уважала его, как представителя дворовой компании (которая, кстати, была уже на грани распада: многие ее представители уже вышли из школьного возраста, и уже работали или учились, и жили другими интересами, а новое поколение было слишком перевоспитанным), но ею двигали другие интересы. Время игры с Аликом в доктора естественно закончилось, она стала взрослой, и ее уже манила та таинственная мужская сила, которая способна, как он предполагала, прийти и изменить жизнь женщины (с некоторых пор она узнала и приняла свою женскую природу), и сделать ее счастливой. Она, даже, стала читать, а вернее, вычитывать отдельные места из понравившихся ей романов, про любовь, и не пропускала картинки в журналах, и всего того сексуального, что подбрасывала ей жизнь.
  Она смотрела на фотографии обнаженных натурщиц в журналах, и в ее глазах они были представителями того таинственного и запретного мира, который ее манил. Потому она и была тут.
  Он же, потому и подкараулил ее в подъезде, потому что она, с тех пор как подросла и приобрела женские чары, ему и, не только ему, стала нравиться. Он представлял себя владельцем этой общественной ценности, и, чуть ли, не героем - готов был на все. Даже, чуть ли, и на женитьбу. Страсти его разгорались, и, пользуясь темнотой, и ее близостью, он стал целовать ее, и распустил руки.
  Она не сразу отстранила его, ей тоже хотелось неизведанного. Но не так же! Она сказала: " Сначала женись?" - сама не поняла, откуда это у нее вырвалось. Ей хотелось не замуж, а хотелось чего хотелось, но не этого же! Он уцепился за ее слова: " А, что - и женюсь!". Женитьбу он представлял, как сплошной разрешенный секс.
  Так получилось, что их взаимоотношения начались, как-то наоборот. Сначала прозвучали итоговые слова, а потом уже начали разворачиваться приводящие к этим словам действия. Они стали встречаться. В одной из их встреч, это было у нее дома, когда родители отсутствовали, она решилась. Выпив предварительно мамину противозачаточную таблетку, она подмылась в ванне и готова была принять неизбежное, ей самой это нужно было, чтобы тайное стало явью. Ему она ничего не сказала. По обыкновению, он думал, что на последнем рубеже все и окончится. Но ее поведение было, на этот раз иным. Он не был к этому готов, но пошел до конца, и конец получился смазанным. Она даже боли, особой не почувствовала, и крови почти не было. Она знала: это была, как первая сигарета - сначала противно. Потом он попытался повторить попытку, но сначала надо было пойти подмыться, а после всех процедур и обозрения простыни, которой, прямо поверх покрывала, была предварительно застелена кровать в ее комнате, стали приходить в голову иные мысли.
  На этот раз мать ничего особого не заметила. Она знала, что Люда встречается с Павлом, которого тоже знала. Лучше - пусть с ним, чем с неизвестно кем. Дочь уже взрослая.
  Свидания же их стали проходить несколько в иной форме. Раньше они часто ходили в кино, и, даже однажды, ездили за город на соревнования по конному спорту (старший брат Павла был жокеем, он и способствовал этой поездке). Потом их свидания сводились в основном к поиску уединения, которое в их положении было не всегда возможным, бывало, что и в подъезде встречались, и обычно, кончались сексом.
  Люда пыталась получить - это возведенное в культ чувственное удовольствие; Павел старался, но где-то на подходе все обрывалось. Понимание происходящего было не свойственно как ее, так и его натурам. Сознание не сильная сторона их личностей. Они катились по инерции. И, однажды, у Люды случилась длительная задержка. Тест на беременность показал две полоски. И тут стало не до шуток. Первой об этом узнала Людина мама. Она решила - надо к врачу, и отвела Люду к своему знакомому гинекологу. Он подтвердил беременность, назначил кучу анализов, и категорически не рекомендовал аборт, опасный последствиями в ее возрасте (ей тогда еще не исполнилось и восемнадцати). Мать была в шоке, Люда в ожидании чего-то неизвестного. Решили действовать - свадьбе быть. Павел известие воспринял без энтузиазма, но и помнил о своей недавней решительности, да и мысль, что не надо будет прятаться по подъездам, его привлекала. Но перспектива отцовства настораживала, он был просто не готов к этому. Его родители, поначалу, восприняли новость - в штыки. Но, потом, поразмыслив о последствиях для их сына, и узнав, что он согласен, решили: в конце года, когда Люде исполнится 18 лет, свадьбе быть. Родителей Люды они знали, хорошие люди, почему не породниться, если уж так получилось. А внука, или внучку, они помогут вырастить, им даже немного хотелось этого.
  В общем, процесс подготовки к свадьбе пошел. У Люды уже немного округлился животик, и она стала регулярно посещать врачей, особенно гинеколога. Когда она, в очередной раз пришла в поликлинику, то ей сказали, что заведующий (это и был знакомый мамин гинеколог) на комиссии призывников, но просил передать, чтобы она обязательно его нашла. Люде указали дорогу в дальнее здание на территории поликлиники, где и принимали призывников военкома. В коридорах было многолюдно, с какими-то бумагами сидели, стояли и галдели молодые парни, примерно ее возраста, а из одних дверей в другие, то и дело пробегали раздетые до одних трусов, но тоже с какими-то бумагами в руках, призывники. На нее глядели с недоумением, и было ей как-то стеснительно, но глаза ее возрадовались неожиданной картине. Люда нашла номер указанного кабинета, дверь была открыта, и заглянула туда. Там картина была еще более шокирующая: за столом в белых халатах сидели двое мужчин (один, из них был ее доктор) и чуть поодаль средних лет женщина, делающая вид, что смотрит в документы, а перед ними стоял со спущенными трусами парень, тщетно пытающийся прикрыть свое достоинство; о чем-то говорили. Все взглянули на Люду; она покраснела. Доктор узнал ее, махнул рукой, указывая на дверь: "Подожди там, я сейчас". Голая физиология, заставила обратить внимание на свое бренное тело, и это не предвещало ничего хорошего. Вышел доктор, это был солидный, уже под пятьдесят, мужчина в очках, отвел Люду немного в сторону и сказал: " Анализы не хорошие, надо будет сделать УЗИ, и было бы хорошо, чтобы вы пришли на прием с мамой. Надо поговорить".
   Новости были обескураживающие: надо было делать чистку, и чем раньше - тем лучше. Мама была в шоке. Люде ничего особо не объясняли. Мама заплатила, и доктор все сделал. Люда прочувствовала всю темную сторону, привлекающей ее раньше, физиологии и "прелесть" неизбежных процедур. Весь этот негатив стал ассоциироваться у нее с будущим мужем, который, однако, ничего не подозревал, и новый поворот событий принял, даже, с некоторым облегчением. Между тем, приближался намеченный день свадьбы, на которую уже настроились. Родственники с обеих сторон решили свадьбу не отменять, не только спиртное уже было закуплено, но сделать свадьбу по скромнее, и особо не афишировать. Все так и было: дальних родственников не приглашали, и даже платье Люде взяли на прокат.
  Замужество оказалось сплошным " не-то". Кроме некоторого количества волнительных минут, ничего из ожидаемого, оно не принесло ей. Это было сожительство под покровом родителей. Сожительство двух эгоистов. Ее чувственность, испытавшая уже физиологический шок, и едва оправившаяся, не могла быть удовлетворена человеком, черпающим знания из дворовой компании. Все шло к злому отчуждению друг от друга, и не прошло ни для нее, ни для него без последствий. Она стала искать способ удовлетворения своей растревоженной чувственности. Она уединялась в спальне перед зеркалом, теперь эта была их с мужем комната, к закрытым дверям которой ее родители уже привыкли, и беспокоили только, когда надо было кушать. Люда не умела готовить и не стремилась к этому, она вообще не хотела делать ничего не связанного с ее желаниями. И совсем не беспокоилась насчет этого, и по привычке, во всех вопросах полагалась на свою мать, кроме собственной чувственности, конечно. Тут она полагалось только на себя.
  В трусиках и без лифчика она критически смотрела на себя в зеркале: детское личико, тонкая шея, в обрамлении спадающих на худые плечи густых и не мытых почти черных волос. Взгляд ее живых глаз, из под черных бровей, скользнул по выразительным губам, не долго задержался на небольших белых грудках, одна из которых показалась ей чуть больше другой, прошелся по округлому животику, который уже вновь стал нормальным, и который она погладила рукой. Главное, что ее беспокоило, было скрыто внизу в ложбине крепких, диссонирующих с хилым верхом, фигурных, как у скульптуры, длинных ног. Это оно периодически заявляло о бедственном своем состоянии, требовало не только ухода, а и неких, более кардинальных, действий. Ласковых прикосновений, этому органу было недостаточно. Она приспустила трусики и увидела в зеркале то, что можно было увидеть, потом освободилась от трусов совсем. Волосы на лобке, возможно, следовало бы подбрить. Но, для кого ей стараться, мужа своего с некоторых пор, она не воспринимала всерьез. Он не был импотентом, но удовлетворив свою страсть, с некоторых пор, переставал интересоваться супругой, и пребывал в состоянии "после того". А в последнее время он все чаще пропадал не только на занятиях в техникуме, а и с друзьями, или еще где-то. Бывало, что и ночевал у своих родителей. Люду, в отличие от ее матери, это не беспокоило. Чувство ревности, не свойственно было ее детскому, полноценно не созревшему я. Ее больше беспокоили свои фантазии, которые все чаще стали приходить в постели перед засыпанием, вместе с воспоминаниями приходило чувство ожидания какого-то нереального мужчины. Он сквозь стены должен прийти к ней: гладить, целовать и дать ей нечто - то, о чем она и сама имела смутное представление.
  И, однажды, это, может не совсем то, но случилось. Позвонил домашний телефон, Люда сняла трубку. Это был старший брат Павла - Роман. Он сказал, что едет в конюшню ипподрома на своей машине (он был женат и жил отдельно), и предложил Люде с Павлом составить ему компанию. Ответ Люды, что Павел на занятиях, был скорее, для Романа более ожидаемым, чем неожиданным, он предполагал, что его нет дома. Он знал, что Люде нравятся лошади, она с интересом смотрела на них, гладила, пыталась кормить их хлебом с руки. Ей очень хотелось, она этого не скрывала, прокатиться на них верхом. Роман обещал ей, что когда-нибудь, это ей устроит. Соблазн был велик, и не только из-за лошадей. Люда и Роман, с тех пор, как увиделись, стали смотрели друг на друга с интересом. Интерес этот был телесный, даже физиологический. Ведь не секрет, что всех людей по их телесному организму, можно описать характерными признаками того или иного животного. Недаром, ведь, в астрологии существует зодиакальный круг животных. Не в курсе, под каким созвездием родился Роман, но он ассоциировался в глазах замечающих, с лошадью, вернее с жеребцом. Люда была тоже из разряда парнокопытных - этакая молодая лань, рога которой лишь прорезались. Павел был же, скорее, из породы собак, которые либо кусаются, либо лижутся, они с Людой не очень-то подходили друг другу.
   Роман сказал:
  - Ну и хрен с ним, поехали вдвоем. Ты - не против?
  -Конечно,- без раздумий с энтузиазмом ответила Люда.
  -Ну, тогда я заеду.
  В его голосе Люде послышалось, что и зайду.
  -Хорошо.
  Даже очень хорошо, пропела про себя она, и засуетилась, пытаясь скорее привести себя в порядок, чем собирать вещи в дорогу.
  Когда раздался звонок, и Роман предстал на пороге, Люда встретила его в домашнем халатике, и с улыбкой на все лицо.
  -Дома, кто-нибудь есть?- осведомился он.
  -Никого, и не скоро придут.
  - Проходи, - сказала она, и остановилась перед ним, даже не пытаясь делать попытку собираться в дорогу. Он стоял перед ней и смотрел ей в глаза. Прелюдия их отношений, как началась, когда впервые они рассмотрели друг друга, так, периодически поддерживаясь при случайных встречах в каких-нибудь гостях, не угасала, но в силу объективных препятствий, так ничем не и кончалась. Они оба поняли, что ломать комедию теперь не перед кем, да и не стоит. Она прильнула к нему всем телом, он объял это хрупкое тело своими большими и сильными руками, и они задохнулись в поцелуе.
  "Под халатом у нее ничего нет", - он это понял. Сам же он не успел снять даже туфли. Летом он обычно ходил в рубашке, без пиджака, и сумку-портмоне носил в руках. Она тянула его за собой. Быстро избавившись от обуви и портмоне, которое он кинул на стул, и на ходу успев даже расстегнуть одной рукой несколько пуговиц рубашки, другая рука удерживалась ее нетерпеливой рукой, зовущей его в спальню, он проследовал за ней. Страсть вспыхнула мгновенно, она даже не успела повернуться к нему лицом. Он задрал халат, наклонил ее на кровать, и - оказался в ней. Для нее, так - это было впервые. Нечто, большое и грозное непреодолимой силой, сзади вошло в ее нутро, и заполнило пространства доселе слабо изведанные. Сопротивляться было бесполезно. Стихия делала, что хотела - парализовала ее, она даже не могла вскрикнуть и замерла в ожидании чего-то неизбежного и нарастающего..., и, вдруг - все рухнуло, она дико крикнула, вздрогнула и ослабла. Он даже испугался немного - не ожидал такой сильной реакции.
  -Эй! У тебя все нормально?- похлопал он ее по щеке. Он, даже не успел и кончить. Казалось, было не до этого.
  Она пришла в себя, перевернулась на спину и благодарно, но криво улыбнулась, даже, не обращая внимания, на стоящего перед ним со спущенными штанами мужика, причиндалы которого в недоумении слегка обмяли.
  - Иди сюда, позвал он.
  Она послушно подползла к нему, руки его подтолкнули стать на колени, и он выставил перед ее лицом свое достоинство -
  "бери" -был приказ- "ну!".
  Так с ней, еще никто не разговаривал. Воля была ее подавлена, и она делала, что приказывали. Новые ощущения стали даже почти нравится, как вдруг фонтан мерзкой слизи обдал ее нёбо и горло, и он поперхнулась; задыхаясь, вскочила, и побежала в ванну. Он пошел за ней.
  Она в каком-то коматозном заторможенном состоянии сидела на краю ванны. Ему это не понравилось - это не предвещало ничего хорошего. Он слегка тронул ее, немного погладил голову и сказал:
  - Никуда мы уже не поедем.
  Она, понимающе, кивнула головой. Он подошел к кранику, слегка обмылся рукой, вытерся полотенцем. Она безучастно смотрела куда-то мимо.
  -Приведи себя в порядок,- сказал он.
  Она согласно мотнула головой:
  -А когда ты следующий раз придешь?
  -Будет видно - когда. Ты только никому не проболтайся. Особенно, Паше. Угу!?- он взглянул на Люду.
  -Хорошо.
  -Ну, я пойду. Не провожай. Пока.
   -Пока.
  Без поцелуя на прощанье, он прошел в коридор, обулся, взял свою сумку, и хлопнул дверью.
  Люда с трудом поднялась, закрыла на два оборота замка дверь в прихожей, прошла в свою комнату, плотно закрыла за собой двери и повалилась на измятую кровать. На душе была пусто. Ей ничего не хотелось. Состояние апатии, которое уже было знакомо ей, особенно после эпопеи с абортом, сменило эйфорию и безудержную активность, присущую ей с детства. Позитивный характер, привлекательный в глазах окружающих, нежданно сменялся непонятным (докторам понятным - энергия не бесконечна) негативным антиподом: слабостью и пессимизмом. Близкие люди, особенно - мать, с тревогой замечали эти ее перемены (Люда замыкалась в себе: лежала целыми днями в кровати, бывало - отказывалась от еды), но до поры, пока это состояние продолжалось недолго, никак не реагировали, да и не знали, что делать. На этот раз, ее это состояние несколько затянулось, уже вторая неделя пошла. Паша, кстати, вечером, в день описываемых событий, так ночевать и не пришел. Мать решила, что Люда с Пашей поссорились, но потом поняла, что дело в чем-то другом. Она даже подумывала обратиться к врачам.
  Люда, допустив в свой интимный мир Романа, который впрочем, стал избегать общения с Людой, совсем перестала обращать внимание на мужа, и не захотела с ним объясняться. Он перестал существовать для нее, сделался незначительным. Вскоре, и все поняли, что их брак - это недоразумение. Родители Паши считали, что Люда - не может быть нормальной женой, для их сына; а родители Люды, наоборот - считали, что Паша - не нормальный муж. Развод назрел, он и случился.
  Люда, сбросив с себя груз этой "любви" (вместе с Пашей канул в небытие и Роман), ожила, пришла в себя, и стала строить новые планы.
  А, между тем, общественные дела, втягивающие ее в свой оборот, двигались другими людьми. Завтра она должна была идти на работу.
  - Когда идем ?-подошла она к отцу, подремывающем на диване, в зале перед телевизором.
  - Когда? Утром встанешь вместе со мной, и пойдем.
  Отец сказал это таким тоном, как будто, она должна знать, что и так - ясно.
  Люда ухмыльнулась, и скрылась в спальне. В постели, вместе с воспоминаниями, защемило чувство ожидания какого-то нереального мужчины, который сквозь стены должен прийти к ней. Глаза ее повлажнели, и, поверив в него, она заснула.
  
   ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ.
  
  Темным утром, с отцом они ехали в транспорте, а потом шли по аллее вместе с другими людьми в цех на работу. Отец не повел ее сразу в отдел кадров оформляться, предварительно он уже обо всем договорился, а сначала завел в лабораторию, и, представив ее начальнику - не молодому мужчине в очках и синем халате, ушел по своим делам. Отец был начальником цеха, и дел у него было полно. Мужчина - начальник, раз улыбнувшись, сделал серьезную физиономию, и начал рассказывать, чем Люда будет заниматься, потом, чем они вообще тут занимаются, при этом несколько раз сбился и смотрел на нее сквозь свои очки в черной оправе. Она не слушала его, вернее, слышала и не воспринимала, по школьной привычке, пропуская все наставления мимо ушей. Начальник показался ей сухим школьным учителем, и она стала рассматривать увешенные плакатами стены ее нового обиталища, столы с приборами, на которые во время своей речи то и дело указывал рукой начальник. О будущей своей работе она не беспокоилась, если она не справится, то всегда найдет защиту под крылышком своего отца, которого однажды помянул начальник. Пока начальник вводил ее, как ему казалось, в курс дела, по одному начали приходить сотрудники лаборатории. Поздоровавшись с начальником, и вопросительно взглянув на Люду, привычно устраивались на своем рабочем месте. Она больше не смотрела на приборы и стены, а открыто, почти неприлично, стала смотреть на людей. На нее тоже пару раз взглянули, но сделали вид, что работают. Интерес к новым людям (она была любопытна) явно перевешивал сдерживающие силы приличия, и Люда не стала независимо сидеть на своем рабочем месте, на которое, в конце концов, указал ей начальник. Встав из-за стола, она подошла к рыженькой девушке, сидевшей за соседним столом, и затеяла разговор. Тему, для разговора, ей не надо было придумывать - она вытекала из ситуации: "Вы давно работаете?".
  Девушка ответила, что работает уже год, и учится на вечернем отделении в институте. Люда не стала проникаться за ее институт уважением к ней, а скорее наоборот, рассказала ей, что ее папа начальник, и что она уже была замужем, и тем самым возвысила себя на недосягаемый (для этой девушки) пьедестал. Другая чернявая, более старшая по виду девушка, услышав, что новенькая была замужем, тоже подключилась к разговору. Даже, державшаяся несколько особняком, женщина средних лет, что-то делающая с прибором за своим столом, повернула свою завитую голову к Люде, и тоже сказала пару слов. Рассказывая о себе, бес стеснения, и по привычке, ставя себя в центр внимания, Люда стала отвоевывать жизненное пространство в новом коллективе. И вскоре, когда прошло, конечно, немало дней, уже не занимала той самой низкой ступеньки в женском коллективе, предоставленной ей служебной лестницей. Используя более важную в женском коллективе лестницу личной жизни, потеснила с пьедестала женщину средних лет (чем вызвала ее скрываемое недовольство), и сделалась выше обеих девушек. Но хоть как-нибудь проявить себя в работе, она, естественно, не могла, да и не желала. Поэтому, в коллективе о ней сложилось двоякое мнение. Начальник свое мнение никак не высказывал. Во время работы Люда всегда только помогала другим.
  Люда сидела, и записывала цифры, которые говорила ей рыженькая девушка, ее звали Света, когда в комнату зашел парень. Сказав "здрасте", и безучастно взглянув на Люду и прочих (начальника не было за столом), он установил в центра заготовку, которую принес с собой, и, взяв стойку с индикатором, стал замерять биение. Все это он делал степенно, не торопясь и со знанием дела. Независимость, так и пыжилась из всех его движений. Люде это понравилось, она еще и раньше заметила этого парня, когда периодически, чтобы отвлечься и развлечься, прогуливалась по цеху. Во первых - он был молодым, а во вторых - видно было, что следил за своим внешним видом (у него была красивая ухоженная прическа), и в третьих - не приставал к девушкам (к Люде тоже), когда они проходили мимо. Люда стала воздействовать на него, как и на всех тех, кто нравился ей. Еще с детства, посредством плача, она привыкла добиваться всего, что ей хотелось. По мере взросления, средства достижения цели совершенствовались
   (многому она научилась у матери), и став взрослой, она уже имела в своем репертуаре весь набор женских воздействий: от кокетства - к показному "не разговариваю", которыми она беззастенчиво пользовалась. В самом начале, как она правильно чувствовала, нужно привлечь внимание. Дотронувшись до волнистых своих волос рукой, как-бы поправив прическу, она пристально взглянула на парня; и, поняв, что он почувствовал ее взгляд, тут же отвернулась, сделала независимый вид, и, закинув ногу за ногу, стала чирикать что-то на бумаге. И без этого, коротенькая ее юбчонка еще больше задралась, но она не стала ее поправлять, зная, что у нее красивые и стройные ноги. Бедный парень не мог не видеть ее ног. И когда она заметила, что он смотрит, она взглянула на него, одернула свою юбчонку, и приняла скромную позу, как бы уличая его в чем-то, и делала виноватым. После этого парню самому захотелось как-то заговорить с ней, чтобы прояснить задетое отношение, но говорить было не понятно о чем, потому что собственно ничего и не было. Парень попытался найти тему, для разговора, но все ему казалось плохо, не соответствовало собственному своему образу о себе, которому он придерживался, и он молчал, занятый рефлексией своего сознания. Люда же и так не могла жаловаться на недостаток внимания к себе со стороны представителей мужского пола. Молодая, с неуловимой симпатичной остротой в лице, она то и дело должна была отбиваться от пристающего, полу шутя, полу серьезно, расплывающегося в улыбочке или говорящего солености ей вслед, рабочего мужского люда. Это льстило ее самолюбию, но и надоедало. Она не привыкла быть игрушкой в руках других, поэтому сама выбирала себе чем-либо привлекающих ее людей, и воздействовала на них. Обычно, это были скромные и не активные люди, которые не приставали к ней, и она сама проявляла активность, может быть, лишь только для того, чтобы убедиться, что и они ее тоже любят. Основной причиной здесь, конечно, было самолюбие, которое ни в коем случае не должно страдать. Оно-то не всегда позволяло ей действовать напролом, без уверенности в успехе. Но теперь она была уверена. Встав, и как-бы проходя мимо, она улыбнулась и поинтересовалась: "Что это он такое делает, хитрое? "Как, что? - меряю биение, разве ты не знаешь?"- хотел сказать он. Но заколебался между "ты" и "вы", и сказал только:
  -Меряю биение.
  -А, зачем?- задала ему Люда детский вопрос.
  -Я работаю на станке, а детали, понимаешь (после детского вопроса ему было легче перейти на "ты") получаются не всегда годными.
  Люда весело смотрела на его лицо, пытающееся что-то объяснить.
  Он попытался объяснить, что детали нужно проверять, чтобы... Но
  Люда не стала его слушать, а сама принялась объяснять, что она совсем недавно работает, и отца не забыла помянуть, но про замужество свое умолчала. Потом, она вдруг вспомнила, что куда-то шла, и, сделав независимый вид, вышла из комнаты.
  Девушки, оценившие достоинство, с которым она вела разговор, сказали, что это Игорь Тюриков, токарь и серьезный парень.
  "Тю" - плечами и ухмылкой отреагировала она: "Скоро он будет мой!". Девушки сделали вид, который означал: " Ну, посмотрим".
  Игорь отнес ее к разряду только что оперившихся маменькиных дочек. Но уже дома, ворочаясь в постели перед тем, как заснуть, он почувствовал что-то неуловимое и противоречащее этой его оценке в неожиданно представившемся ему образе Люды. Он не мог знать, что представший в его воображении образ был результатом того эффекта и той информации, которую она успела за короткое время общения в него вложить. Но чувство, что у обыкновенной маменькиной дочки не могло быть того умения подавать себя, хоть неосознанно, но вносило сумятицу в его понимание. Он решил, что если она сама ищет контакта, то чего-то ему отказываться. На то, чтобы самому проявлять активность, он еще не был готов.
  На другой день, когда по делу Игорь зашел в лабораторию, Люда была одна, сидела за столом начальника, и рассматривала какой-то иллюстрированный журнал. Как старому знакомому, улыбнувшись ему. Надо сказать, что все, что она делала, она делала естественно, и вся ее нарочитая деятельность выглядела довольно натурально, как в хорошем театре, когда актеры так хорошо входят в роль, что забывают о своих сознательных усилиях. Люда никогда и не смогла бы сознательно чего-нибудь добиться, так как рассудочность ей совсем была несвойственна. Все ее правильные с точки зрения рассудка действия были врожденными или интуитивно заимствованными подражанием из окружающей среды. Вместо рассудочности мысли у нее было чувство, говорившее ей о правильности действия.
  -Все в цеху,- сказала она, приподняв журнал, как бы приглашая его посмотреть журнал вместе.
  Он подошел, и поинтересовался. Это был польский цветной иллюстрированный журнал. Она показала ему цветастую обложку, и, склонившись вместе над журналом, они, вернее она начала журнал листать. Ему было приятно быть так близко к ней, видеть и не видеть вырез ее халата, и говорить что-нибудь о более или менее выделяющейся картинке. Видимо, просмотрев журнал раньше, Люда с улыбочкой открыла страницу, на которой красовалась обнаженная женщина, и взглянула на Игоря: " Что - нравится?!". Игорь сделал вид, которым спонтанно старался изобразить невозмутимость вместе с видом бывалого знатока и ценителя: "Ничего!". " Девушка без предрассудков"- подумал он про Люду. Он не любил девушек с рассудком, всегда очень правильных, очень боящихся, как-бы чего не вышло и поэтому совершенно пассивных. Их строгий вид всегда напоминал ему о морали, о чувстве долга, который они видели в следовании традиции, и почти не проявляли ни одной живой эмоции. Они воздействовали на его, и так постоянно загруженное сознание. Он готов был уважать их, старался не причинять беспокойства, но никогда не воспринимал их, как женщин, то есть - чувственно. Здесь же было нечто крайне противоположное. Он не решался дать этому оценку, но чувствовал уже сильное притяжение. Игорь был воспитанным парнем, и придерживался убеждений, в общем-то, почти не отличающихся от убеждений тех рассудочных девиц, которых он, в конце концов, уважал. Он старался действовать согласно своим убеждениям, но его рано проснувшийся рассудок, уже терзал его. Он никак не мог найти ту точку зрения, с которой все было бы ясно. Возможно, это и помешало ему так сдать экзамен, чтобы пройти по конкурсу в институт. Он тогда решил не искать легких путей, и пошел честно трудиться за станок; во второй раз он тоже чуть не дотянул (много работал и мало учил), а на заочное отделение не пошел, потому что надо было идти в армию. Однако, и в армию его не взяли, из-за выявленных проблем с давлением, дали отсрочку. Сознательная самооценка его была уязвлена, чуть ли не до комплекса неполноценности. Во всяком случае, его молодая зреющая личность была уже в некоторой степени деформированной. Но он старался: занимался музыкой - так освоил гитару, что даже друг из группы "Корчи", играющих на танцах в лесопарке по выходным, приглашал его к себе. Это тешило его самолюбие, но он еще не оставил идею с институтом, занимался самообразованием, читал книги, стремился ни в чем не отстать от сверстников, и главное - был уверен, что любви то он уж точно не упустит.
  Игорь, испытывая чувственную потребность, и не имея опыта, чтобы оценить, решил лучше присмотреться к Люде. Но достоинства своего не терять, он старался держать высокий порог самооценки.
  Люда же, чувствуя потребность общаться, сама подходила к нему поговорить. Она нисколько не заморачивалась ни какими ( ни его, ни своей) самооценками, и он, благодарный ей за это, старался быть с ней, как можно деликатнее и мягче. Часто она говорила такие нелогичные вещи, что кого-нибудь другого он давно - бы уже поставил на место, ей он только слабо возражал, и иногда удивлялся. Однажды, она сказала ему, что была замужем, и у нее ребенок (насчет ребенка она немного соврала). Тут-то он позволил себе не поверить. Но она доказала ему, что была замужем, доказала несомненно - показав паспорт. И это доказательство так сильно подействовало на него, что он вообще стал сомневаться в правильности своего видения мира. Сама ничего не подозревая, Люда как-бы пробила брошь в его сильно охраняемом "Я", и, поселившись в его сознании, сделала его уязвимым.
  В планах Игоря стала незаметно присутствовать Люда. Идя на работу, Игорь размышлял, что он ей скажет, как будет держать себя с ней, и представлял, как должна, по его разумению, вести себя Люда, и если все будет так, то тогда может быть... То, что Люда уже побывала замужем, нисколько его не смущало, а, как раз - притягивало: она представлялась адептом тайны, которая его волновала.
  А, что же Люда? Она стала ощущать постоянную и дружескую заинтересованность в ней Игоря, и, привыкнув, начала испытывать их отношения на прочность, воздействуя на чувство его достоинства. Вообще, делала она это больше от скуки, ей тягостны были застывшие чувственные отношения, а поскольку в условиях их встреч на работе развивать их было почти некуда, а постоянные встречи на работе не давали им угаснуть, то она при случае стала их обострять. Игорь, ревниво, стал замечать, как она, точно так же, как с ним, весело и игриво разговаривает почти с каждым, зацепившим ее мужчиной. (А таких охотников было не мало). Большинство Игорь не принимал всерьез, да и по ее виду было видно, что они ей безразличны. Но ее поведение, как она разговаривала с молодым специалистом, симпатичным технологом, зачастившим в последнее время в лабораторию (видел он, как и при встрече в цеху, они не проходили мимо) трудно переживалось Игорем. Ему, почему-то казалось, что то все интимное, действительное и выдуманное, которое он ощущал, и которое возникло, у них с Людой, теперь обсуждается там. Его интимный мир как-бы раскрывается нараспашку, а значит - его вообще нет, все стремления, желания его - все пропадает, все рушится. Но потом его отпускало - он не находил явных доказательств.
  Между тем, провидение поместило Люду в очень благодатную, для нее, почву. В технологическом бюро завода, которое с недавних пор расширилось, и располагалось на втором этаже цехового здания, на одной лестничной площадке с лабораторией, где и бывала на работе Люда, было два или три молодых специалиста. Как правило, это были в основном молодые люди, начинавшие свой жизненный путь с образования, развивающего, как известно, больше умственные способности, и связанные с ними интеллектуальные чувства, прочие чувства и эмоции вынуждены были отодвигаться на второй план. Мало кому удавалось тут угнаться за двумя зайцами. Тех, кто не справлялся со своими чувствами и эмоциями, никто не держал. В результате чего, чувства их в большинстве своем костенели, а эмоции проявлялись в соответствии с врожденным характером, спонтанно. Иных чувств и эмоций требовал их организм. В общении между людьми же они привычно сталкивались с закостенелостью, холодностью и инертностью. Искренние живые чувства обществом загоняются вглубь, и отпускаются на самотек.
  Люда же была человеком, который жил эмоциями и всю жизнь занималась только своими чувствами. К тому же она была общительной и привлекательной девушкой. Эти специалисты, не только молодой технолог, сразу ощутили в ней глоток свежего воздуха, неожиданного оказавшегося в смрадной атмосфере заводского цеха, и каждый в меру своей испорченности хотел общаться с ней. Она же имела уже опыт общения с мужским полом, пережила уже серьезные бури и потрясения, уже выработались некоторые рефлексы поведения. К тому же она интуитивно чувствовала, как правильно строить свое поведение и воздействовать на других. Рыбаки сами попадались, в раскинутые ею, сети - точно таким же способом, как Игорь. Но отношение к ней все же оставалось двойственным - во всем остальном, что не касалась личных отношений, она была никто. И подобно некоторым специалистам в своем деле, не стеснялась подчеркивать свою некомпетентность в иных делах. Видел это и Игорь, и это его смущало. Но он ничего не мог поделать со своим навязчивым желанием внести ясность в собственное мироощущение. В очередной раз он пошел лабораторию, и чуть ли не при всех (были девчонки) выложил, что так дальше нельзя, давай, что ли, встретимся после работы; может быть - в кино сходим. В нем горело желание положить определенность этому неизвестно, как нахлынувшему на него состоянию.
  Люда сначала, невольно, напряглась, когда он решительным шагом направлялся к ней, а потом с легкой улыбочкой в уголках рта выслушала его речи, и игриво подхватила его порыв насчет кино:
  " А что, девочки, сходим после работы в кино?".
  Черненькая сразу же отказалась, сославшись на занятость, а рыженькая Света (она воспринималась в сознании Люды где-то рядом с подругой Наташей) пожала плечами, что вроде бы и не против.
  Люда подвела итог: " Ты, Игорь, пригласишь Сережу, и все сходим". Игорю очень не понравилось, что Люда обратилась к девчонкам, но когда она помянула еще и Сережу (это был тот самый технолог), Игорь возмущенно покраснел, но сдержался. (Он уже выговорился). На том и порешили.
  "Что же - Сережу, так Сережу"- наступил на свое горло Игорь. И, как только выпал удобный момент, когда Сережа шел по цеху, Игорь подошел к нему, и хмуро сказал: "Пойдешь с нами в кино после работы?", и кивнул на стоящих в сторонке девчонок. Видно было, что это они его послали. Сережа замялся, слишком неожиданным было предложение, и отказался. Это была первая победа Игоря, Люда оценила решительность, с которой он действовал.
  Как только пришло время конца работы, Игорь, стараясь сохранить прежний решительный вид, пошел в лабораторию. Во время умывания и одевания Игорь позавидовал парням весело и беззаботно направляющимся домой. Но он приучил себя не отступать перед трудностями. Сейчас же основная трудность состояла в умении себя держать, чтобы не терять уважения, хотя бы к самому себе. Люда встретила его без особого внимания - копалась в сумочке, будто бы что-то там искала. Света молча сидела за своим столом и ждала. Наконец Люда закончила свою возню с сумочкой и встала. Они сгруппировались вместе и пошли. Что-то искусственное было в их компании, им всем было немного неловко, особенно, пока шли до проходной в людском потоке. Они старались говорить о чем-нибудь отвлеченном, не ради смысла, а ради общения. У Люды это получалось лучше всех, она постоянно так разговаривала, больше словами, чем смыслом, а вот Игорь прескверно себя чувствовал под взглядами, идущих с работы товарищей. Но он держал вид по дороге, в трамвае, и когда покупал, как джентльмен, билеты в кинотеатре, и в буфете - они ели бутерброды с соком, а потом мороженое. Легче стало только в темном зале кинотеатра. Справа от него сидела Люда, и он постоянно чувствовал ее присутствие, но не забывал уважительно обращать внимание и влево, там сидела Света. То, что было на экране, его мало интересовало. Справа была Люда, и то, что экран принял на себя ответственность по развлечению Люды, окончательно раскрепостило Игоря, он даже было принялся разговаривать шепотом с Людой, которая ему что-то сказала. Чем навлек на себя недовольные реплики сзади.
  Смеркалось, когда они вышли из кинотеатра. Света сказала, что еще не поздно, но ей надо идти. Улыбнувшись, попрощалась, села в трамвай и уехала. Люда посмотрела на Игоря (возможно, она подумала: "чем это не парень?") взяла его под руку и они пошли. В автобусе они представляли собой возвращающуюся домой молодую пару. Люда играла это, а Игорь был просто доволен. Возле дома, когда они направлялись во двор, Люда сменила пластинку, и для нее Игорь был теперь кем-то вроде ее бывшего Павла, она шла точно так, как с ним, к скамейке за кустами сирени. Она даже немного хотела встретиться с дворовыми друзьями бывшего мужа. Но никого не было.
  Игорь с Людой сели на скамейку, это было даже лучше, что никого не было. Игорь знал, что сейчас должно что-то случиться. Люда почувствовала себя школьницей - девочкой, которой хотелось целоваться. Было уже почти темно. Дом, превратившись в большую и темную гору, стал постепенно светиться окнами. Мир сузил свои границы, и казалось, сконцентрировался теперь только на их скамейке. Игорю не впервой было это делать, но он просто все не находил способа, чтобы перейти к этому, и молчал.
  " Поцелуй меня" - просто сказала Люда, и повернула к нему лицо. Игорь, благодарный и немного пристыженный, что не он первый, хотел, как можно нежнее, и дотронулся до краешка ее губ, она подставила все губы. Он поцеловал и почувствовал пухлую их упругость... "Еще". Они целовались, он осторожно упирался рукой в ее острые ключицы, а другой рукой приобнял ее худые плечи. "Еще"...
  Потом, обнявшись, они сидели молча. Перед ними встали их проблемы - будущее. Игорь сказал, что хочет совершенствовать свою игру на гитаре, ну а вообще-то - поступить в институт, у него сейчас много дел, готовиться надо.
  Люда, слушая его, думала о своей несчастной жизни. В эту минуту ей не нужен был даже тот невероятный мужчина, который все чаще по ночам стал "приходить" к ней. Она остро почувствовала, что у нее, теперь никогда не будет той большой любви, которая, усмехнувшись, махнула на нее рукой, когда она выходила замуж. Она не такая, как все (это сказал ей и Игорь), и ей чего-то не хватает, что есть у всех (Игорь этого не говорил). И она пришла к мысли, что у нее вообще ничего не будет. На глазах выступили слезы.
  " Людка!- ты чего?" - опомнился, вдруг, Игорь. Он, тоже, витал где-то в облаках.
  Ночью к Люде вновь пришел тот обожаемый мужчина, и она плакала. Но это были другие слезы, не такие, как при Игоре. Игоря она не имела ввиду.
  На другой день, идя на работу, Игорь думал уже не, как это случайно встретится с Людой, чтобы не задеть своего самолюбия, а думал даже, что он обязан, теперь встретится с ней, чтобы не дать зачахнуть тому общему нечто (сформировать это он не мог), которое вчера возникло между ними. У них с Людой теперь был, как бы, мирок с двумя дверями, куда вход был открыт только ему и только ей. Когда на проходе Игорь столкнулся с Людой, они, как старые знакомые улыбнулись друг другу, и заговорили обо всем и не о чем, только конечно не о том мирке, возникшем между ними. Люда наивно вдруг стала рассказывать о том, как признавался ей в своей любви грузчик, носящий ящики в столовой, где она обедает, как только он увидит ее, так сразу подходит "старый чёрт". В ее речи, похожей на щебетанье, было вера в то, что Игорь разделит с ней ее приятные воспоминания, и желание похвастаться, мол, какая я - меня все любят, и детская непосредственность. Игорь вдруг понял, глядя на ее увлеченное лицо, худую белую шею, острые ключицы, что перед ним совершенно нерасчетливый, наивный человек, который совсем пропадет, если его не опекать; она не может, без помощи других, и, если ее не пожалеть, то ее затрут и она пропадет. В общем, это дитя, наивное, искреннее, но не приспособленное, и живущее за счет других. Конечно, он не думал так словами, но он самодовольно улыбнулся, и сказал, что-то вроде - мол, молодец, хорошая девочка, я тебя в обиду не дам. Люда посмотрела на него отталкивающе, и он оставил свой несколько даже нарочитый самодовольный вид. Их разговор остановился. Сказав, что-то смягчающее и отвлеченное, они разошлись. Да ведь и надо было. В общем-то, хоть и нельзя было сказать, что что-то случилось, да и ничего не случилось, но Игорю стало казаться, что их отношения несколько ухудшились. Игорь стал думать об отношениях. Они зависят, конечно же, от обстановки - надо же было прекращать разговоры и идти работать. А, еще от психологии сильно зависят: если сильно смеешься - то скоро плакать будешь. Вчера было им, что делать, а сегодня они не нашли общего языка. Настроение само по себе держаться не может - не хорошо, так плохо; все законно. А вообще - то, ничего не случилось. Надо сменить обстановку.
  Между тем, наступало лето, и на их заводе тоже. Комсомольский актив в очередной раз вспомнил о походах выходного дня или, проще - вылазок за город. Коллективные вылазки на природу регулярно, из года в год, организовывались, для желающих работников предприятия, в основном, это были молодые люди. И хоть мало уже оставалось заядлых туристов, которые считали как-бы своей обязанностью организовывать эти мероприятия, но активисты нашлись.
  Игорь, услышав о мероприятии, сразу же подумал про Люду. Люда живо одобрила, и они сразу же записались на поездку. Целых пять дней они жили предстоящим выездом на природу. Теперь им было что ждать и о чем говорить.
  Перед днем отъезда, в пятницу Игорь отпросился с работы пораньше, чтобы успеть приготовиться к предстоящей поездке. Много трудов ему стоило, чтобы разыскать через знакомых, почти незнакомых ему людей, у которых есть палатка, и еще больше трудов уговорить их одолжить ее ему на выходные дни. В фирме проката палаток уже не было. Ночевать с Людой, как придется, в общественной палатке, которую брали в поход организаторы поездки, он не представлял нормальным. Теперь, эта старая брезентовая палатка, стоявшая в углу коридора под вешалкой, была его помощницей в тех предстоящих действиях, которые должны продвинуть его отношения с Людой. Он пытался представить себе эти их будущие отношения, но всякий раз возникающее осознание неизвестности, делало его неудовлетворенным, и волновало его. Люда не была похожа ни на одну из тех девушек, которых он знал, и знал наперед, как они себя поведут, и как ему себя с ними вести. Впихивая в разбухший рюкзак сопротивляющиеся вещи, Игорь знал только одно, что он будет честен. Рюкзак был уже полон, а много вещей предстояло еще туда втиснуть. Это только с первого взгляда кажется, что на природе много вещей не надо. Может там надо меньше вещей, чем дома, зато уж обязательных, чтобы обеспечить хотя бы минимум из тех многочисленных потребностей, к которым мы привыкли. А, когда рядом женщина, со своими повышенными потребностями, и которая, быть может, и вас оценивает через эти свои потребности, тогда надо быть, как можно приспособленным и деловитым. Помимо суеты сбора, смутные чувства ожидания новых событий, в которых он должен будет быть основным участником, владели Игорем.
  Люда же, прибежав домой, бросила в большую дорожную сумку пару теплых вещей, потом подумала, и, выдвинув ящичек тумбочки, что под зеркалом, взяла пакетик каких-то загадочных таблеток, в белой упаковке, и, выдрав из блока четыре штуки, положила их в косметичку. Еще мгновение, порывшись в косметичке, Люда задернула молнию, и тоже, бросив в сумку, побежала на кухню пить молоко. Она была ко всему готова, но знала наверняка, что будет делать только то, что ей захочется.
  
  
   ПОЕЗДКА.
  
  В восемь часов утра от проходной завода участники мероприятия должны были уже отъезжать. Организаторы выезда, от заводской администрации это был комсомольский секретарь Вячеслав -недавний молодой специалист, выслужившийся в начальство (он договаривался насчет заводского автобуса, и был главным ответственным), и бывалый турист Боря, из конструкторского отдела, худощавый мужчина лет за тридцать, ответственный за все остальное, стояли уже возле автобуса. Накануне, они предупреждали, чтобы не опаздывали - мол, ждать не будем! Когда подошел Игорь, за полчаса до отъезда, пару человек, помимо организаторов, уже занимали свои места в автобусе. Это был небольшой ПАЗик.
  " О, у тебя гитара и палатка!" - встретил Боря появление Игоря - "Пригодится - положи палатку на заднее сидение". Борис ощущал себя и был командиром, а Вячеслав был вроде комиссара. В походе без командира нельзя. Постепенно, стал подтягиваться народ. Некоторых товарищей Игорь вообще впервые видел, например даму с ребенком, девочкой лет семи. Других знал только в лицо - молодую пару, кажется, они были из конструкторского отдела. Ну а технолога Сережу, как же без него - знал. Человек пятнадцать должно быть, услышал он от Бори. Люда задерживалась. Место рядом с собой Игорь занял, и нетерпеливо поглядывал в окно. Где- то около восьми часов, наконец-то, она появилась. В летней сиреневой курточке, джинсах и с дорожной сумкой через плечо. Люда заняла место возле него, и Игорь подумал, что можно уже и ехать. Но она не была последней пассажиркой. Последней была секретарша главного инженера, дама в соку, приятная во всех отношениях. Интересная подобралась компания, оглянул всех взглядом Игорь, когда автобус отъехал. Но главным объектом его внимания была, конечно же, Люда. На остальных он смотрел периферическим зрением.
  Они выехали за город, и направились в сторону заводского профилактория, он располагался в километрах тридцати от города. Неподалеку от него было озеро, почти сплошь застроенное заводскими профилакториями, служебными дачами, и даже был один дом отдыха. Но были оборудованные места с пляжами и для обычных горожан. Немного поодаль от озера, была поляна в лесном массиве, место знакомое и пристреленное Борей - они направлялись туда. Главное, чтобы погода не подвела - было единодушное желание большинства пассажиров автобуса.
  И погода не подвела. Наступал довольно солнечный день, отдельные облачка не в счет, днем, по прогнозам, температура должна была быть 22-24 градуса. Некоторые смельчаки даже и купаться планировали. С бодрым настроением духа они и приехали на место. Договорились с шофером, чтобы приехал завтра в пять вечера, выгрузились и стали обустраиваться.
  Сначала, надо было установить палатки. Их было четыре: три казенных, взятых организаторами поездки, две больших и одна малая, и одна палатка, которую взял Игорь, небольшая двухместная. В туристских походах, однако, в такую палатку обычно помещаются четыре человека. Боря скомандовал: "Мальчики ставят палатки, девочки собирают хворост". Игорь выбрал место, для своей палатки чуть поодаль от остальных, поближе к лесу. Помогать ставить ему вызвался технолог Сергей. Игорь невольно подумал, что он напрашивается в жильцы (это не входило в его планы). В поставленную палатку Игорь перенес свои и Людины вещи. Надо было еще по указанию Бори помочь женщинам заготовить нормальных дров для костра. Той жалкой кучки уже собранных сухих веток и хвороста, возле кострища, которое чернотой не до горелых поленьев и углей, выделялось посередине поляны, явно было не достаточно. Игорь взял казенный топор и пошел за крупным сухостоем. Все он делал степенно и со знанием дела. Женщинами - это не осталось незамеченным. Но первое место вожака в их, стихийно сложившемся, вроде первобытного племени, семействе, до поры до времени, занимал по праву Боря. Общественное признание его даже больше привлекало, чем амурные дела, то, зачем ездит в походы большинство остальных особей мужского и женского пола. Впрочем, он тоже держал ухо востро, и не пропускал случая, может, в силу опытности, не так уж этого и жаждал. Боря направил с ведром за водой представительного мужчину, это был, высокий крепкий блондин лет двадцати семи приятной наружности - тот самый конструктор со своей невестой (или уже женой, уж очень они демонстративно держались вместе), которого знал в лицо Игорь. Фонтанчик с питьевой водой был на пляже, метрах в ста от их теперешнего обиталища. Кстати, и дощатый туалет типа М-Ж, был там же. Ну, а главное дело - питание, Боря и незнакомая женщина, в теле, лет за тридцать взяли на себя. Она и еще семейная пара, примерно такого же возраста, были знакомыми Бори, и возможно, даже не заводскими работниками, Игорь их видел первый раз. Муж занимался костром, а жена помогала с едой. Еда была закуплена заранее за предварительно собранные деньги (кое-что выделил и профсоюз). Возле кострища располагался дощатый столик с деревянной скамейкой, вторая скамейка была поломана, от нее остались только одни пни. Сумка с припасами в виде сухого пайка стояла уже на столе. А большая кастрюля, с замаринованным заблаговременно шашлыком, была еще в тени возле палатки. Боря объявил, что перекус и закусь, как у кого, будет скоро, а ужин с шашлыками вечером. Женщины приглашаются делать бутерброды, - дал указание Боря - а мужчины должны заняться костром.
  В суете необходимых дел благоустройства коллективного быта их на природе, Игорь несколько упустил из виду Люду. Она уже переоделась в короткие лосины и фиолетовую с вырезом футболку, и не очень-то стремилась выполнять Борины указания. Она больше присматривалась к снующим около нее людям, обоих полов, и встречи с Игорем не искала. Когда они встретились, Игорь оценил ее новый вид, а отвлеченному взгляду, сосредоточенному явно не на нем, не придал значения. Из всех мужских представителей предстоящей тусовки Люда выделяла двоих: блондина -конструктора ( это был тип Тельца и Лошади по гороскопу), и комсомольца Вячеслава ( он чем-то напоминал ей не безызвестного Романа, которого она не могла забыть). Игоря и Сережу она тоже выделяла - это были ее друзья. Игорь своим поведением немного напоминал ей бывшего мужа, и поэтому, в этом качестве она его не видела.
  Обратить внимание на представительного мужчину стандартного вида, коим был блондин-конструктор (Андрей,- Люда слышала имя, от его дамы) было делом нехитрым, на его обращали внимание большинство женщин. Труднее было обратить его внимание на себя. Тем более, мужчины, не отходящего от своей женщины. Но Люде - это было не впервой. Другое дело был Вячеслав, он сам обращал на Люду внимание, не смотря на постоянное присутствие рядом с собой приятной во всех отношениях дамы - секретарши.
  Меж тем время уже шло к полудню. Приехавший народ, сегодня проснулся довольно рано, поэтому многие уже и проголодались, кто не успел перекусить в индивидуальном порядке. Наконец,
  Боря позвал всех кушать в сопровождении ударов ложки по алюминиевой миске. Все собрались вокруг с единственной скамейкой стола, застеленного целлофановой пленкой. Бутерброды с колбасой и салом, порезанные огурцы и помидоры, и даже пару открытых банок консервов " Килька в томате" не были главными продуктами этого не шведского стола. Главными - были напитки: бутылки с плодово-ягодным вином, ну и пару бутылок минералки и газировки, для непьющих товарищей. Непьющими оказались, конечно, ребенок, девочку с мамой усадили на скамейку, рядом с присевшей поварихой, две подруги из бухгалтерии, и на удивление - Люда, не изъявившие желание пить "чернила". Вячеслав попытался уговорить Люду, но вскоре оставил эту попытку. Борис начал разливать алкоголь в небольшие пластмассовые стаканчики, приговаривая: " Давайте свои кружки, я же говорил взять кружки!". На костре, из небольшой части заготовленных дров, в большом алюминиевом котле скоро должен был закипеть чай. Боря раздал тару с напитками, мама девочки тоже взяла стаканчик, и наконец, настал торжественный момент. Боря произнес тост: " За - знакомство! Поехали!". Все слегка переглянулись, чокаться пластмассовой посудой с такой разношерстной публикой было проблематично и неудобно. Выпили, как будто причастились. Живо все взялись за еду. Разговорчики пошли, общение. Игорь с Людой стояли возле Сережи, который сам подошел к ним вместе с сопровождающими его дамами, из бухгалтерии.
  -Что делать собираетесь? Пошли в волейбол с нами? Я мяч захватил, - обратился он к Люде.
  - Мяч, скептически молвила Люда, - Мы купаться будем. Да? -обратилась она к Игорю.
  - В самый раз после выпивки,- съязвила дама из бухгалтерии, которая стояла подальше, вторая - чуть ли не за ручку держалась возле Сергея, который заметил, что:
  -Вода, наверно, холодная.
  - Ну и что? Слабо? - разгорался у Люды некий задор.
  Игорь понял, что хоть - ни хоть придется ему купаться, хорошо еще, что он захватил с собой плавки.
  -А ты купальник взяла?- обратился он к Люде.
  - А как же!
  "Больше пить не буду" - решил про себя Игорь, и на призыв Бориса - повторить, как и Сергей тоже, не привлекая внимания, отказался.
  Выпивка закончилась, и все пошли переодеваться.
  -Мы с вами ! Можно? - сказала дама с дочкой, которая со своей скамейки слышала разговор, и на ходу обращалась к Игорю и Люде.
  - А почему нельзя !? Пляж - для всех, никто не запрещает - сказал Игорь, и ощутил непонятную странность компании и непредсказуемость происходящего. Возле палатки Люда, предупредив его, чтобы побыл тут, полезла переодеваться. Шорохи в палатке его интриговали, но, как джентльмен, он отвернулся.
   Люда появилась в голубом купальнике, и произвела на его впечатление. Закрытый купальник плотно облегал тело и подчеркивал талию, а изгиб открытой спины плавно линией подчеркивал достоинства ее женской фигуры. Да и небесно голубой цвет гармонировал с ее темными распущенными волосами.
  "Ну как?" - беззвучной улыбкой спрашивала она. " Класс - дама с обложки!" - улыбкой на улыбку отвечал ей Игорь.
  Песчаный пляж встретил их солнцем, выйдя из тени деревьев, они сразу ощутили его ласковые лучи. Голубая гладь озера, с легкими волнами, вымывающими прибрежный песок, манила к себе. Ветер чувствовался, и было не жарко, градусов 25 максимум, в начале лета земля еще не прогрелась. Купальный сезон у большинства народа не начался, поэтому из посторонних, почти ни кого не было, так - пару рыбаков с удочками стояли по колено в воде поодаль. Ну, а свои почти все, за исключением Бори и его компании, были уже на пляже. Конструктор со своей невестой, оба в темных очках, загорали на покрывале, расстеленном на песке, девочка возле берега строила песчаный замок, мама ее в купальнике и шляпе была рядом, а Сергей с двумя дамами стояли на бережку и пробовали босыми ногами воду. Все обратили внимание на Люду и Игоря. Вслед за ними, как раз, подошел и Вячеслав в плавках и полотенцем через плечо.
  " Давай купаться!" - чуть не приказным тоном сказал всем Вячеслав, и целенаправленно, оставив полотенце на берегу, направился к воде. Вода несколько остудила его пыл. " Градусов семнадцать!"- объявил он, но решительно пошел в воду, нырнул - вынырнул, и довольный сам собой призывно махнул рукой публике: " Давай!".
   Люда зашла по колено в воду, съежилась и остановилась. Игорь пошел за ней, но не остановился, а зашел по пояс и немного помявшись, нырнул и поплыл кролем. Все оценили его поступок. Люда, кивнула в сторону Игоря, и сказала Сереже:
  -Давай и ты.
  Сережа, уже оценивший всю прелесть воды
   ( сводило пятки), отрицательно мотнул головой.
  - Что - слабо!? - прокомментировала Люда.
  - Чего ради. Давай лучше мяч погоняем, - предложил тот Люде, и навел на Люду фотоаппарат, который держал в руках.
  -Нет, нет, нет! - замахала Люда руками, и отвернулась - Не надо.
  Сереже было не понятно такое поведение Люды, но настаивать он не стал. Тратить кадры пленки фотоаппарата, на что ни попадя, не принято было тогда, когда мобильников не было, и черно-белые фотографии сами печатали в ванной комнате. Однако, он уже приготовился, и Сергей навел фотоаппарат на стоящего по пояс в воде Игоря, с довольной физиономией, поправляющего руками свои мокрые волосы. ( Впоследствии, получился аля "портрет работы Пабло Пикассо", когда изображение и восприятие имеют косвенную связь).
  - Ты же тоже не купаешься. Пошли в мячик поиграем, - еще раз предложил он Люде.
  Несмотря на то, что он явно положил глаз на Люду, его дамы поддержали его. Встали в кружок, Люда тоже, ей захотелось покрасоваться в красивом купальнике, и стали играть вроде, как в волейбол, переадресовывая мяч друг другу. Вскоре , к их кружку присоединились и, вышедшие из воды, Игорь и Вячеслав. Им согреться еще надо было. Загорающих товарищей тоже пытались пригласить, Люда кивала головой конструктору, но отреагировали только мама с дочкой, которой уже надоело копаться в песке и тоже захотелось порезвиться. Вялая перетасовка неумелых товарищей вскоре стала надоедать, и Сергей предложил сыграть в футбол. Неожиданное предложение вызвало неоднозначную реакцию. Стройная девушка с завивкой сразу же согласилась ( она со всем соглашалась, что говорил Сергей, и открыто держалась его, не давая ему ни малейшей попытки демонстрировать независимость), ее звали Элла, подруга Эллы тоже согласилась из солидарности, а все остальные взглянули на Сергея с недоумением. И тут, как раз, подошла пассия Вячеслава секретарша, дама видная приятной наружности и телосложения, хоть и не большого роста. Она была в лосинах и майке, в вырезе которой виднелись тесемки от лифчика. Купаться она не собиралась, решила проверить, чего это Вячеслав долго задерживается.
  " Мальчики против девочек" - призывал Сережа. Такой расклад секретарше понравился, и она сходу заявила: " Я тоже буду". По такому случаю и остальные женщины, в том числе и Люда, согласились. У мальчиков никто не спрашивал, однако Вячеслав изъявил желание быть судьей. Мужчин осталось двое, и сговорились: мужчины и дети - против женщин. Девочку, ее звали Катя, с помощью мамы уговорили побыть в мужской компании и постоять на воротах. Обозначили на песке ворота из камней, и понеслось. Надо было видеть, что это был за футбол. Никто, кроме Сергея, играть не умел, в том числе и Игорь, может чуть лучше, чем женщины, но слабо. Дамы бежали напролом и били куда попало. Сергей, увертываясь от нападавших, выходил на свободное место, и бил издалека. После очередного гола, дамы обиделись и начали возмущаться: " это не честно, мы так не играем!". А Катя была довольна, что ее команда выигрывает. Секретарша, с Эллой своими телами оттеснили Сергея от мяча (судья больше следил за тем, как в пылу борьбы Людин купальник заголялся, и показывались скрытые кромкой купальника места ее тела), а Люда пользуясь попустительством Игоря, ударила по мячу и случайно попала в ворота - гол! "Ура!" - закричали хором дамы, и этим огорчили Катю (она увидела, что мама против нее). " Не огорчайся, счет все равно в нашу пользу" - успокаивал ее Игорь, и этим заслужил доверия девочки. После гола, разгоряченные, решили, что все - хватит.
   Немного отдышавшись, три дамы: секретарша, Люда и мама, которая оставила девочку на попечение Игоря, пошли подальше покурить. Из мужчин, похоже, курил один Борис и возможно, его друг, но их тут не было. Вячеслав не курил принципиально, берег здоровье, а Игорь и Сергей этим не баловались.
  Тем временем, солнце уже сместилось к западу. Загорающая пара еще раньше покинула пляж. Рыбаков тоже не было видно.
  Появился Боря с пустым ведром, и попросил Игоря и Сергея принести воды, этим и ограничилось их участие в подготовке ужина.
   Вода тонкой струйкой, несмотря на закрытый кран, сочилась из фонтанчика.
  Возле палатки Люда сказала Игорю:
  - С нами будет ночевать мамаша с девочкой.
  -Как это?! - вырвалось у Игоря.
  -А, что ты хотел? У них там слишком много народу, и они попросились.
  -...
  -Чего ты? Будешь спать среди женщин. Как султан в гареме - пошутила Люда.
  Игорь понял, что, как ему грезилось, не будет.
  - "Все пропало - гипс снимают" - отшутился он, чтобы не показывать, как это ему не нравится.
  От приготовления шашлыка Игоря и прочих благодушно освободили. Шашлыком занимался сам Борис и приближенные к нему люди. Вячеслав не участвовал в делах, но в процессе приготовления своими глазами и носом принимал участие. Он стоял возле догорающего костра и смотрел, как жарятся шашлыки на привезенных алюминиевых (их не хватало), и на выструганных из палочек шампурах на импровизированном, сделанном из подручных камней и кирпичей, мангале. Запах был обалденный. Впрочем, Вячеслав не упустил в дыму костра возможности пообщаться с Людой, которая тоже среди прочих стояла возле костра. Как только отошла секретарша, которая была между ними, он подошел поближе к Люде и сказал:
  - Такие запахи, что прямо хочется !
  - Чего - шашлыков? - спросила Люда.
  - Нет. Хочется "большой и сильной любви",- съязвил он известной фразой из кинофильма.
  - И - что?
  - " Приходи на сеновал, когда стемнеет " - продолжил он двусмысленной цитатой из фильма.
  - А, где у нас сеновал?
  - В малой палатке, вестимо.
  - Запросто, только хвосты мешают.
  - А мы, как Штирлицы ... - не успел договорить Вячеслав, потому что подошла секретарша.
  - Все будет "окей" - через паузу дополнил он.
  - Что -"окей", спросила секретарша.
  - Вечерок классный, - слукавил Вячеслав, и кивнул на шашлыки.
  Люда тоже чего-то ждала от необычного вечера, но окончательно, чего ей хочется, она не определилась.
  День отходил, и постепенно темнело. Игорь лежал с гитарой в своей палатке, и уязвленно перебирал струны. Зашла Катя, свои вещи с мамой они уже перенесли, и это был теперь и их дом. Гитара сразу же заинтересовала ее, и она попросила:
  - Дядя Игорь, научишь меня играть на гитаре?
  -На, попробуй - безразлично сказал Игорь ( он никак не мог сосредоточиться на происходящем), и протянул девочке гитару.
  -А, как? - спросила та.
  Игорь стал показывать Кате простейшие аккорды, и пришел немного в себя. Девочка благодарно смотрела на Игоря, и они даже немножко стали друзьями. Бренчанье слышно было и за пределами их палатки. Мама услышала, пришла и, умиляясь, благодарно посмотрела на Игоря. То, что руки у него растут с того места, не как у ее мужа, она оценила, еще по приезду.
  Позвали к ужину. Снятые с шампуров шашлыки уже аппетитно красовались в двух больших мисках на столе рядом с прочей едой, и, конечно же, выпивкой. Костер, от подброшенных новых колотых дров и поленьев, вновь разгорелся и радовал глаз. Брать еду и устраиваться возле костра пригласил Борис: " Три кусочка на брата" - сказал он про шашлык, и добавил: " Тару с собой ".
  Когда, удовлетворивший свою насущную потребность в пище и питье, выпито было больше чем в обед, тому, кто хотел, наливали из фляги напиток покрепче, чем вино ( Люда тоже не отказалась на этот раз), разгоряченный народ вспомнил о зрелищах.
  "Тащи гитару - спой нам" - накинулись на Игоря. Игорь пошел в палатку, взял гитару, вернулся на свое место возле Люды, устроился, и начал играть нечто инструментальное. Ждали не этого. " Высоцкого давай!"
   "Так, я не пою" - пытался отнекиваться Игорь, но, все же, начал:
  " Если друг оказался - вдруг
   И не друг, и не враг, а так;
   Если сразу не разберешь -
   Плох он, или -хорош..."
  Люда встала, ее не вдохновляло его пение, и отлучилась, вроде, как по нужде. На ее место подвинулась секретарша, она любила песни у костра.
  - А, Визбора можешь?" - спросил друг Бориса.
  -Не а.
  -Давай - я, - предложил он. Друг, как и его жена, были заядлые туристы, и без песен Визбора не представляли себе сидение у костра. Он взял протянутую ему гитару и запел:
  " Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены
   Тих и печален ручей у янтарной сосны
   Пеплом несмелым подернулись угли костра
   Вот и окончилось все - расставаться пора"
  Игорь посмотрел в сторону темных кустов. Люда не появлялась. Впрочем, не все, как и Люда, были любителями песен, которые сгруппировались вокруг гитаристов, и слушали. Некоторые товарищи уже разбрелись, кто куда, по своим делам. Конструктор со своей дамой стояли, слушали краем уха, и просто смотрели, как горит огонь. Мамаша ушла укладывать дочку спать. Люда пропала - курит, решил Игорь. Игорю, оказавшемся в кружке любителей песен, неудобно было (сам певец) покидать их компанию. Идти на поиски Люды он стеснялся, да и не по кустам же ее искать.
  Товарищ пел:
  " Милая моя, солнышко лесное,
   Где, в каких краях,
   Встретишься со мною?".
  Другая мелодия звучала, сейчас в душе Игоря. Песня Гребенщикова, как никогда, была близка его настроению. Он взял гитару, и запел:
  "Хочу я всех мочалок застебать,
  Нажав ногой своей на мощный фуз,
  И я пою крутую песнь свою,
  Мочалкин блюз.
  ...
  Я мен крутой, я круче всех мужчин,
  Мне волю дай любую соблазню.
  А ну-ка, мать, беги ко мне в кровать,
  Лишь дай допеть мочалкин блюз.
  Лишь дай допеть мочалкин блюз.
  Лишь дай допеть мочалкин блюз."
  
  Пока он пел, происходили судьбоносные дела.
  Люда, возвращающаяся из кустиков, приостановилась покурить.
  И перед ней предстал Вячеслав, собственной персоной, и в веселом настроении.
  -Люда!- он, как будто ее искал: ну, как насчет сеновала, - бесцеремонно, спросил он?
  -А что! - его хмельной напор, она приняла за страсть. Алкоголь, хоть она выпила немного, все же действовал. Она после Романа, впервые ощутившая настоящую страсть, тщетно потом ее искала и жаждала.
  - Пошли.
  Вячеслав приобнял Люду за плечи, и они, скрываясь в темноте, по краю, освещенной костром поляны пошли в его палатку.
  Согнувшись, Люда заползла в палатку, и Вячеслав за ней. Он даже не дал ей разогнуться. Едва застегнув палатку, набросился на нее сзади, и стал целовать в шею. Она не ожидала такой прыти -
  " Подожди". Но он не слушал ее, стал стаскивать с нее лосины и стянул, вместе с трусами, до колен. Она повернула свое детское личико, и представшая пред ним в ночном лунном свете, просвечивающемся сквозь ткань палатки, картина сильно подействовала на него. Два противоположных лика предстали перед ним. Он быстро достал своего немного озадаченного друга, а там его еще не ждали. Получилось хреново, но получилось, как получилось. Песня из "Мцыри", которую так жаждала она, не была спета. Он попытался зайти к ней спереди, но она, оттолкнула его, и - " в груди ее родился тот ужасный крик, как будто с детства ее язык к иному звуку не привык...". Вырвавшись из палатки, она привела себя в порядок, и пошла прочь.
  Это, кстати, а может - некстати, видел Сергей, который в это время отлучался по своим делам.
  Люда, не заходя к костру, пошла сразу в палатку. Там уже спала Катя. Люда легла поверх спального мешка с другой стороны палатки. Она никак не могла прийти в себя.
  Через некоторое время появился Игорь:
   - Вот ты где? Где ты была так долго?
   - Мне плохо!
   - А, что случилось?
   - Голова болит, наверное, лишнее выпила,- соврала Люда.
   - И, что теперь?
   - Выпила таблетку (что таблетка была не от головы, она слукавила). Мне уже лучше - успокоила она его.
   - Ладно. Сейчас схожу за гитарой и будем укладываться, - сказал Игорь, и ушел.
  Появилась Катина мама и сообщила:
  -Все расходятся, и взглянув на Люду, предложила : может, пойдем- покурим ?
  Люда уже начала приходить в себя ( главное - она посчитала, что перед Игорем она оправдалась), и согласилась.
  Когда пришел Игорь, женщин не было. Он озадаченно посмотрел на смятый спальник, который он, когда брал с собой, предполагал разделить с Людой. В рюкзаке еще было полушерстяное старое одеяло, которое, если подстелить, то можно было бы и, вообще - раздеться. Но все, похоже, пошло не так. Концепция изменилась: на ночь нужно было теперь не раздеваться, а одеваться. Игорь стал доставать из рюкзака вещи, которые хоть как-то можно было использовать, как постельные принадлежности. Сам рюкзак по обыкновению заменял подушку. Сняв джинсы, в которых спать было неудобно, он натянул спортивные штаны, носки и свитер, и устроил ложе рядом со спальником.
  Зашли женщины, от обеих пахло выкуренным.
  - О, ты уже устроился,- сказала мамаша. Она, как - то, сказала Игорю, когда он витиевато к ней обратился, это было во время игры в футбол : "Зови меня просто - Ирина".
  - Хозяйский парень, - похвалила она Игоря, глядя на Люду.
  Люду волновали другие вопросы. Она знала, что Игорь будет приставать, и не решила, как себя вести - сама не знала, что ей самой хочется, тем более, в такой неопределенной обстановке.
  - Не мешало бы и зубы почистить?! - продолжила свой монолог Ирина, которая уже достала одеяло из своего рюкзака и организовала себе ложе, возле дочки мирно сопевшей в своем спальнике.
  - А, ты не забыла свою зубную щетку? - спросил Игорь у Люды.
  - Можно и пальцем, если паста есть, - отреагировала та.
  -Паста есть, - заверила Ирина.
  - Ну, тогда - идем к фонтанчику, - предложил Игорь.
  И все, стараясь не шуметь, чтобы малышка не проснулась, отправились на пляж к фонтанчику. Свежий воздух, и ночная прохлада по лесной дороге объяли их странную компанию. На пляже было светлее. Бледный лунный свет освещал пляжный песок и светлую дорожку посреди темных вод озера, от металлической трубы фонтанчика на песке, даже виднелась тень.
  - И, тишина! - вспомнил Игорь очередную цитату из фильма. Иллюзии, которые всякими фильмами и телепрограммами забивали головы людей (а ведь тогда не было еще интернета) были всем понятны. Игорю представилось ночное купание: его и двух его спутниц, что-то вроде праздника Купалы, из фильма Тарковского - "мочалкин блюз"( это из другого фильма), и телесная свобода. Игорь вздохнул:
  - Холодновато.
  - А, то и покупаться можно было бы ! - хитро посмотрела на него Люда, Ирина чистила зубы и ухмыльнулась.
   Укладывались спать в тишине, не раздеваясь, только сняли обувь. Наоборот, даже, что могли - одели. Люда натащила на себя длинный теплый свитер. Игорь лежал между двух женщин, их тела он чувствовал с обеих сторон. Палатка не позволяла дальше отодвинуться. Если, кто-то поворачивался, то все чувствовали. Ирина, наконец, повернулась к нему задом, и он повернулся к Люде, которая тихо лежала в спальнике, но явно не спала. Игорь слегка приобнял ее поверх спальника. Она не реагировала. Тогда он проник рукой к ней в спальник и положил руку на ее живот. Она повернулась к нему лицом и шепнула в ухо: " Засыписься - котик". В ответ он стал целовать ее, и придвинулся так, что сквозь спальник даже стал ощущать выступы и изгибы ее тела. Страсть его разгоралась. Но, что дальше? Дальнейшие действия, без ее, хотя бы, немого согласия, были не возможны. В другой обстановке Люда может быть и допустила бы его в свои интимные хоромы, это было ей не впервой, он напоминал ей бывшего мужа, но для этого надо было договориться. Может быть - выйти из палатки, и где-то приспособиться. Но говорить с этим мальчиком об интимном, и тем боле, допускать его в свои сокровенные желания она не собиралась. К тому же, в свете последних событий, ей было что скрывать. Однако, остановить его напор, как-то надо было. Растревожил ее сегодня и Вячеслав, она еще не успела успокоиться. Она стянула с себя лосины вместе с трусами и повернулась к нему задом. Неожиданный поворот событий заставил его забыть про конспирацию. Стоял другой вопрос - Гамлетовский: "Быть или не быть!". Еще школьником он принимал участие в эротических инсталляциях, но это было давно и не серьезно, там было все по-другому. Он расстегнул замок, и оказался в спальнике. Прижавшись к Люде, он не помнил даже, как оказался в ней. Было неудобно, но забывать совсем конспирацию было тоже нельзя. Глубже проникнуть не получалось. Он старался, она даже стала немного постанывать, и неожиданно, как началось, так и закончилось. Стало мерзко, и вытереться не чем было, только рукой. Он почувствовал характерный запах, надо было вылезать из палатки. Люда безучастно смотрела на него. Он, как мог, привел себя в порядок, и, стараясь не шуметь, выполз наружу. Вслед за ним выползла и Люда. Далеко не отходя, она присела рядом. Ему казалось, что все происходило, было во сне. Он не мог дать адекватную оценку этому. Люда ничего не говорила, и он подумал, что она недовольна. Она же, после этих бурь, в стакане воды, начинала ощущать признаки знакомой апатии. Они по одному тихонько заползли в палатку, и притворились, что ничего и не было.
  Заснуть, конечно, Игорь не мог. Какие -то тяжелые мысли, еще не успевшие окончательно созреть после неожиданных впечатлений, кружили по его мозгу, и не находили себе пристанище. Наконец, когда он почти заснул, он ощутил на своем животе руку. "Люда" -вздрогнул он. Нет, это была не Люда. Другая женская рука - Ирины, лежала на его животе и плавно поглаживала. Он не реагировал. Рука медленно начала ползти вниз, и потихоньку проникла уже под резинки - сначала, трико, а потом и трусов. Ему было приятно, но, когда естественно встал, не только моральный вопрос, но и верности (он не хотел изменять Люде), он слегка отодвинул руку. А тут, как раз и дочка заворочалась, мамаша вынуждена была повернуться к ней. Ритмы движений, в тесноте палатки доходили к Ирине, и так возбудили ее воображение, что она не могла успокоиться. И ничего поделать с этим было нельзя. У каждого свои грабли. С мужем не то, специально ехала - и тут облом. С тяжелыми мыслями о своей несчастной доле засыпала Ирина. Под утро, так же, только заснули Игорь и Люда, но у каждого были свои черти.
  Утреннее солнце осветило сначала верхушки деревьев, а потом добралось и до палаток их лагеря. Как спалось в других палатках - об этом история умалчивает. Но некоторые люди уже вышли на свет Божий, и занимались, кто чем: своим туалетом, снуя с полотенцем на плече, от палаток к пляжу и обратно, а Боря с дамой из бухгалтерии уже разожгли костер и колдовали над кашей. Катя проснулась довольно рано, и не дала поспать своей мамаше. Они тоже отправились к озеру. Люда, а с ней заодно и Игорь, пытались доспать, и вышли из палатки, одними из последних, но Игорь вышел из палатки раньше. " Доброе утро!" - встретил Игорь слегка помятое личико Люды, когда она показалась из палатки. Он чувствовал себя немного виноватым. Люда только улыбнулась непонятной улыбкой, и отправилась по своим делам.
  Меж тем утро, и особенно предстоящий день, обещали быть добрыми. Светило солнце, ветер, который был вчера, стих и уже чувствовалось тепло.
  Каша в большом котле была уже почти готова, оставалось добавить только тушенки, непременного атрибута туристской каши. Скоро должна была закипеть вода для чая. Боря позвал завтракать. Когда все собрались, Люде показалось, что на нее все смотрят. Все на нее не смотрели, на нее, не скрывая этого, смотрел Вячеслав. Когда
   она, с миской каши в руках отошла немного в сторону, к ней со слащавой улыбкой, подошел Вячеслав, и предложил растворимый кофе, вместо чая, который был для всех. Люда отказалась, и их разговор принял непонятный характер. Игорь и Сергей, которые не получили еще своей порции , стояли рядом. Они видели, как Люда сказала что-то Станиславу, видимо, что-то нелицеприятное, махнула рукой, и отошла подальше. Сергей сказал:
  - Знаю я этого типа, любителя кофе - живет по соседству в общежитии. Один в комнате устроился. Выкинул казенную кровать, купил в комиссионке диван, и женщин водит. В коридоре слышно, как скрипит его диван.
  Увиденное и услышанное, какой-то непонятной ревностью отозвалось в желудке Игоря, и он спросил:
  - А, что общего у него с Людой?
  -Не знаю,- сказал Сергей - но я видел вчера, как Люда выходила из его палатки.
  Это был удар - ниже пояса! Такого Игорь не ожидал - побледнел, еле сдерживая себя. Теперь, ему стало ясно, какая голова болела у Люды. Но она же его посылает подальше, - был слабый аргумент против. Игорь не знал, как себя вести. Его Люда не посылала, но была недовольна, и он догадывался от чего. Впрочем, он пытался делать вид, что ничего не произошло. Но это у него плохо получалось, и было видно. Когда они подошли к Люде, то Игорь молчал, а Сергей с Людой говорили о погоде, и решили, что надо - на пляж. Действительно - свежий воздух, солнце грело, и других желаний в воскресенье, вроде, не должно было быть, но они были, у каждого свои. Может быть, только Катя неискренних желаний не имела, взрослые же свои желание понесли с собой и на пляж. Может быть, поэтому все особой активности не проявляли, и разбились на кучки по интересам. Но на пляже собрались почти все. Наиболее смелые сразу пошли купаться, но их было немного, вода еще не достаточно согрелась. Купались Вячеслав, Борин друг с женой, и конструктор. Вода освежает, и смывает чуть ли не грехи. Люда не стала, как вчера, агитировать Игоря, который сидел на травке возле берега, и задумчиво смотрел на купающихся, а сама полезла в воду. Плавала она неважно, поплескалась возле берега, и быстро вышла. Вытираясь полотенцем, она стояла неподалеку от Игоря. Ее голубой купальник намок, еще плотнее облепил ее тело, и Игорь не мог отвести глаз от выпуклости лобка, и ему показалось, небольших темных волосиков, слегка выглядывающих из-за кромки купальника. Таковы человеческие условности - на пляже и не такое можно увидеть. В другой обстановке, на работе, он вспомнил, как смотрел на ее ноги, достаточно было и короткой юбки, чтобы у противоположного пола вызывать подобные ощущения. Но сейчас, он все видел по-другому. Ревность не покидала его сердце.
  Подошел Боря и начал настойчиво уговаривать Игоря сходить, с кем-нибудь, в поселковый магазин неподалеку, что бы купить хлеба, колбасы и главное - вина к предстоящему обеду. Деньги, с пьющих товарищей и не пьющих, Боря собирал еще с утра. Игорь согласился, предполагая, что хоть какая-то деятельность отвлечет его от навязчивых мыслей. Уговорили составить ему компанию и Сергея, и они оправились в близлежащий поселок.
  Остальной народ развлекался, кто чем: Катя строила замки в песке, ее мамаша загорала рядом, а компания Бориных друзей устроилась играть в карты.
   Пригласили конструктора с невестой, и Люду. Вячеслав с секретаршей где-то отсутствовали. Играли в дурака , три на три. В одной команде Боря, жена друга и повариха. В другой друг, конструктор ( Люда помнила - его звали Андрей) и Люда. Невеста Андрея играть отказалась, и только смотрела на играющих товарищей. Страсти разгорались, Борин друг и Андрей играли хорошо, Люде везло в карты, и Боря с компанией проигрывали. Раздавала, чаще всего, жена друга: она становилась на колени, оттопырив зад, и по одной карте по очереди давала. Боря съязвил: "Смени позу, а то все время проигрываем". "А нам нравится такая поза" - отшучивалась та, и смотрела на мужа. Все за ухмылялись. Люда смотрела на прилегшего напротив ее в одних плавках Андрея. Тело его, как у крупного лося, с рыжеватыми волосами, вызывало у нее определенные ассоциации. Она видела, что и он на нее украдкой посматривает, и нарочно заигрывала, чтобы позлить невесту, сидящую рядом. Игра ее даже немного взбодрила. Она жила настоящим, которое отличается от прошлого и будущего, только продолжающимися действиями.
  Время перевалило за полу день. Значительно потеплело. Многие уже решились, и пошли купаться. Когда из магазина вернулись Игорь и Сережа, большинство народа были уже в воде, или на бережку. Люда стояла на бережку в компании Андрея и его подруги, и они о чем-то беседовали. Видно было, что они только что искупались. Сергея тут же позвала к себе Элла, которая, похоже, только его и ждала. С подругой они сидели в тени на лавочке под грибочком, и все новости уже обсудили. Игорь остро почувствовал, что Люда его не ждет, и не стал подходить к ней. Он разделся, и бросился в воду. Вода лишь немного охладила его, но не потушила огонь, который уже начал пожираться его мысли и чувства, и стремился добраться до самого его "я". Ему было уже все ясно, но больно, и сил, пока все это еще было здесь и теперь, сделать, что ни будь кардинальное, не было. Надо было отвлечься, и он стал обучать плаванию Катю, которая пыталась плавать по-собачьи, возле берега. Катя была очень довольна, что мама, наконец-то, разрешила купаться, и, что дядя Игорь ее учит. Катя была одна тут среди взрослых, и своей детской, но женской душой чувствовала некоторую свою обособленность от остальных, мама не в счет, она иногда тоже оставляла ее одну. Нечто подобное она чувствовала теперь и в Игоре, который тоже был сам по себе. Это их сближало. Но может быть, историку сей истории, чьи глаза и уши торчат везде, хотя сам он до сих пор еще никак не обозначил себя, это только показалось. Раз показалось, значит так и есть. Согласятся с этим и большинство женщин, которые, уже, начиная с утра, успели обсудить события ночи и действующих лиц этих событий. Ничто не могло произойти в лагере - незамеченным.
  Время шло, приближался обед, а там и собираться было уже пора. Мысли о расставании с этим чудесным воздухом, озером, солнцем, песочком, и главное с "ничегонеделанием", начала уже посещать наиболее тревожные головы. И неизбежное случилось.
  Обедали тем, что осталось, и тем, что прикупили в магазине. Вино, это было "чернило" под смелым названием " Солнцедар", почти все пить отказались. Игорь, после некоторого колебания, решил, что оно не способно исправить его настроение, тоже пить не стал. Ну, а тем, кто остался (это была в основном Борина компания) досталось больше, и они вскоре пришли в веселое настроение. На Люду смотрели, на этот раз все, кроме Вячеслава и Игоря. Командование на себя взял Вячеслав. После обеда он распорядился собирать палатки и главное - убрать за собой мусор. По этому случаю разожгли даже небольшой огонь, в уже погасшем, было, костре. Люда и Игорь официально вроде не ругались, но вели они себя, как супруги после ссоры. Все "понимали" их поведение. Когда все было собрано, Игорь присел на рюкзак и заиграл какую-то импровизацию, собственного сочинения, на гитаре. Его слушала одна Катя, всем было все равно.
  За полчаса, до назначенного времени, приехал автобус. Все уже свыклись с отъездом и даже обрадовались его появлению. В автобусе Ирина попросила Катю сесть с дядей Игорем, Катя, без уговаривания, согласилась. Люда села с Ириной, и они всю дорогу беседовали. Когда приехали к проходной завода, ( Ирина с Катей вышли раньше) Люда подошла к Игорю и сказала: " Пока, котик ", и махнув всем до свидания, пошла на автобусную остановку. Игорь, даже, ничего толком ответить не успел. Еще один груз взвалил он на свои плечи и понес с собой.
  На завтра, в понедельник, который, как известно, день тяжелый, участники поездки чуть ли не до обеда, вообще-то, кто как, в меру своей общительности, делились впечатлениями, особенно женщины. Игорь работал, а конструктора и технологи, как и прочие представители не рабочего персонала, были замечены в беседах, которые они вели в цеху, встретившись по пути, якобы по делу. Пошли слухи, которые, конечно же, дошли и до женского персонала лаборатории. Люда, как главный фигурант слухов, в их распространении не участвовала, и ни на какие самые хитрые попытки девочек услышать от нее подробности, не реагировала. Однако, она была замечена в цеху, когда о чем то долго беседовала с конструктором Андреем. После обеда, Люда вообще отпросилась у начальника с работы, якобы по личным обстоятельствам. Зная ее родственные связи, начальник не мог отказать.
  На следующий день она вообще не явилась на работу. От своего начальника девчонки узнали только то, что она заболела. Это они объясняли и многочисленным посетителям, в том числе Игорю, технологу Сергею и прочим, которые интересовались, где она? Наиболее настойчивых товарищей, они оправляли к начальнику цеха.
  Между тем, выяснилось, что Люду видели на остановке автобуса с Андреем, который, оказывается, тоже отпрашивался с работы в понедельник.
  Комментировать слухи, конечно, последнее дело, но у знающих кое-какие обстоятельства людей, не могло не разыграться воображение. Живое воображение автора сей истории легко, конечно, могло представить картину соответствующих событий. Но каленым железом надо гнать из истории субъективизм. ( Если это история, как заявлено в начале, а не рассказ, который слишком сквозит интимными подробностями). В истории главное - факты, а не то, как их субъективно трактуют. Однако, если предметом истории является субъект, который только видится, как объект, то без предвзятого отношения, не получается.
  Впрочем, обратимся к фактам. Люда заболела. Это было не просто хандра, как хотели думать раньше. Мать видела, что это серьезно, и обратились к врачам. Неожиданно выяснилось, что в крови у Люды не хватает одного редкого металла - лития. Оказывается, вот в чем корень зла по науке. Диагноз гласил тогда: "Маниакально-депрессивный психоз". Необходимо было достать очень дорогое импортное лекарство. Отец тоже принял в этом участие. Решили, что Люде надо взять отпуск, если не положено, то - за свой счет, подлечиться, отдохнуть, а там видно будет. Мать даже ради дочери готова была скорректировать свои планы, и взять Люду с собой в дом отдыха.
  Целых два летних месяца, а может и больше, Люду на работе не видели. Игорь пытался выкинуть Люду из головы, но у него это не очень - то получалось. Его так и тянуло, особенно, когда он проезжал мимо ее дома, выйти, может, он думал, встретится с ней, где ни-будь во дворе, или возле лавочки, где он сидел когда-то с ней. Зачем? - он не знал. Но он держал себя в руках. Игорь принял предложение, влился в группу "Корчи", зажигал с ними на танцах, и серьезно занялся музыкой. Люду мать на танцы не пускала, впрочем, ей было не до того. Впоследствии, Игоря пригласили в профессиональный эстрадный ансамбль, он уволился с завода, и пошел по музыкальной стези, даже иногда мелькал в телевизоре. Косвенно, сама не ведая, Люда этому способствовала. Впрочем, ей было все равно. Ее жизнь шла своим чередом.
  
  
   С ДРУГОЙ СТОРОНЫ.
  
  Сергей с пакетом шел напрямик через пустырь, весь перепаханный бульдозерами, по изрытой и брошенной строителями дороге, заваленной камнями, кучками песка и глины. В пакете кроме докторской колбасы была еще бутылка молока, так что хлеб плохо туда помещался, и он держал его под мышкой. Из магазина это был кратчайший путь до общежития, где он, как заселился молодым специалистом, так, и до сих пор не женившись, второй год обитал там.
  Красноватая под лучами заходящего солнца просторная пустошь напомнила ему каньоны из недавнего американского фильма " Генералы песчаных карьеров". Мелодия из этого фильма ему нравилась, и, вообще, стала популярной и звучала по радио, и он частично запомнил ее. Сейчас, она ожила в его памяти, и куда-то звала. Но куда? После работы его ждали только казенные коридоры общежития и не уютные апартаменты, которые он, к тому же, делил со случайными людьми.
  Винить не кого. Еще повезло, что общежитие дали. Все в собственных руках человека: карьера, личная жизнь, семья и прочее. Не деловой он человек, все пытается что-то понять, а на деле идет накатанной дорогой, куда ведут. Толи дело Вячеслав, этот пострел - везде поспел. Многое что в жизни, а может и почти все, требует не понимания, а дела. Вся природа на бессознательных рефлексах держится. Вот, человек человека сделать может, а понять - нет.
  В свете последних событий, по ассоциации от Вячеслава он вспомнил Люду, она с недавних пор стала главным объектом его внимания. Вячеслав же мало его интересовал, с ним было все ясно. Люда естественно интересовала Сергея, как девушка, но не только в этом было дело. Он все больше по мере общения с ней никак не мог осознать нечто неуловимое, тайное, что было в ней, и это его привлекало. Его тянуло узнать ее поближе. А тут еще слухи разные пошли.
   Общежитие встретило его темной прохладой коридоров и рядами чужих дверей. Двери его жилища были заперты. Никого не было. Сережа открыл ключом двери, и унылая комната встретила его привычным видом запыленного окна с тумбочками у подоконника и железными кроватями у стен. На стене над его кроватью висел красно белый плакат, изображающий абстрактно земной шар и толпы народа, с поясняющей надписью "миру-мир". Сергей, взгромоздив, что было в руках, на тумбочку, повалился на кровать и с удовольствием вытянул ноги. Ничего не хотелось, даже кушать. Он взял старую газету с тумбочки, и принялся читать. Читать было приятней, чем чистить картошку, которую по дороге он намеревался пожарить себе на ужин. Наконец, он пересилил себя, встал, отрезал, чтобы жарить, сало, которое лежало на подоконнике, завернутое в бумагу. Потом, все же решил: " ну его...", положил сало обратно, и поужинал колбасой с хлебом и молоком.
  И, как выяснилось впоследствии, правильно сделал. Через некоторое время, когда Сергей после ужина, уже лежал на кровати, пришел его сожитель Петя. И не один. С ним была Ирина !? Он сразу ее узнал, это была та самая знакомая по недавней поездке мамаша (с дочкой). Для нее, это тоже была полная неожиданность. Она даже сконфузилась. Но Сергей не подал вида, что узнал, и она тоже отвела взгляд. Петя поселился недавно, на место друга Сергея - Жени, который женился (Сергей был свидетелем на свадьбе) и переехал жить к жене, вместе с ее родителями. А Петя, как раз, наоборот - развелся. Петя работал мастером в кузнечном цехе, он был нормальным простым парнем из рабочей семьи, а его жене, выскочившей за него замуж, потом уж стало слишком казаться, что он не достаточно интеллигентный, для нее. Потом, от Пети Сергей узнал, что Ирина, оказывается, тоже работает в тех бюро кузнечного цеха. Петя даже некоторыми подробностями поделился. Мастера цеха, в том числе и Петя, зная недовольство Ирины мужем, которое она не слишком скрывала, нарочно разводили такую рекламу своим способностям, что, в конце концов, не смотря на неминуемую, на работе, огласку, она решилась познать прелести настоящего секса. Пете, это только и надо было.
  Сергею, хоть - не хоть, надо было куда-то идти. Во времена отсутствия всеобщей мобильной связи, можно было бес предупреждения явиться к друзьям в гости, и никто не посчитал бы это предосудительным. Сережа решил идти к Жене, давно не виделись, и было о чем поговорить. С Женей они сошлись характерами, оба любители поговорить на философские темы, от физики и космических проблем, до психологии и религии. Женщин они, конечно же, тоже обсуждали, чаще всего, когда оказывались вдвоем в своем временном жилище. Женя был активнее Сережи, вплоть до того, что даже на бальные танцы записался, и так их описывал, что и Сережу, в конце концов, уговорил ими заняться. Сережа помнил: фойе на втором этаже заводского Дворца Культуры, солнечное воскресное утро, паркет, музыка, маэстро Кац, девушки, у всех прямые позвоночники и виноватая улыбка на лице. Парней брали без разговора, лишь бы согласился. Сережа помнит, каким неуклюжим он себя чувствовал. Женя тоже был не многим лучше. Бальные танцы: вальс, фокстрот, квит-степ и прочие шли не очень, но модный танец шейк они с Женей выучили. Потом, в колхозе, когда их послали, как было принято, с работы
  ( Женя окончил университет и работа в конструкторском отделе специалистом по расчетам) на уборку урожая, на танцах они решили продемонстрировать свое умение. Специально поперлись в соседнюю деревню, чтобы зажечь. Ну, и конечно, еле ноги унесли, и чуть не заблудились ночью на лесной дороге, освещенной только далекой луной и кажущимся блеском волчьих глаз.
   Женин дом был не очень далеко, и Сережа шел пешком. Вот и его подъезд. На втором этаже квартира.
  - Они куда-то ушли - сказал, открывший двери младший брат Жениной жены, и на правах хозяина поздоровался с Сергеем за руку.
  - Ну, что же, ладно, передай "Привет".
  Спускаясь, на лестнице Сергей подумал, что может, это даже к лучшему. Не осознанность его мыслей, которые почему-то крутились вокруг Люды, явно не способствовали умным беседам. Может быть, поэтому ему и к Элле не хотелось идти. Он решил:
  " Тогда - кино, ну и что, что один ". Сергей на трамвае доехал до Дворца Культуры, там было и кино. По дороге так задумался, что чуть не проехал. Начал продираться вперед, больно задел ногу о чью-то сумку, и еле выскочил. На афишу не особо обратил внимание и сразу пошел к кассе. " Билеты только на 22-00" -прочел он объявление. " Поздновато, завтра на работу" - подумал он, вышел на улицу - деловито движущиеся машины, озабоченно шагающие люди. И тут, Сергей повернул голову и взглянул на афишу. Рядом с нарисованной цветной афишей кино висела небольшая печатная афиша. Было написано: "Мужчина и Женщина, лекция для мужчин и женщин отдельно. Начало в 20-00. Вход свободный. Читают...". Дальше Сергей читать не стал. Его заинтриговало - почему "отдельно"? Он взглянул на часы, было - 10 минут восьмого. " То, что надо" - подумал Сергей - "можно еще и выпить, что - ни будь". "Гастроном" - прочел он вывеску на соседнем доме, и пошел в магазин. В отделе " Кафетерий" продавался коктейль. Сергей выбил в кассе 15 копеек, и стал в очередь. Его взгляд остановился на девушке в модном плаще. Она не была красивой, но свежий цвет лица, роскошные слегка рыжеватые волосы и чуть приметные веснушки делали ее привлекательной, и он, задумавшись, смотрел. Уставшая за день продавщица, старалась по быстрее выработать остаток сиропа, и очередь двигалась. Рыжеватая девушка забеспокоилась и несколько раз обернулась, прошив очередь взглядом. Сергей, было, принял это на свой счет, но тут появилась с чеком ее подруга, высокая, худая и очень молодая девушка. Сергей подумал, что они еще школьницы. Они взяли переполненные стаканы и, оттопырив губы, начали осторожно пить. Наконец - привычное движение руки, и Сергей получает стакан, отходит в сторону и, тоже оттопырив локти и вытянув губы, начинает пить. Девушки глядят на него, и он глядит на девушек. Но вот они допивают, ставят стаканы и безвозвратно уходят. Смотреть стало больше не на кого.
  " Как глупо, в ожидании, бессмысленной суете и мелочных делах проходит жизнь. А, может жизнь и состоит из мелочей, а все эти встречи, контакты, страсти и борьба, бомбы и революции, цели и достижения - все это дьявольщина. Правда жизни - в мелочах". Сказав, про себя, эту, ни кем не воспринимаемую, не понятую и ни кому не нужную, в том числе и собственному "я", мысль, Сергей пошел слушать лекцию. С выражением на лице, которое как бы говорило: "Ну, ну, что за глобальные глупости они там собираются нести?" Времени было еще достаточно, и он решил пройтись по скверику, немного окружным путем. Все скамейки, вдоль главного прохода в скверике были заняты. Молодежь балдеет: симпатичная беленькая девушка берет не докуренную сигарету из рук парня, и деловито пускает дым. Поодаль тоже сидит компания, они так все похожи, что Сергея даже удивляет, почему они на разных скамейках. Дальше тоже все занято. Парень посадил девушку к себе на колени, положил руку на ее колено, и решает, что - дальше. Девушка симпатичная, и это почему-то неприятно трогает Сергея. Он сворачивает с аллеи и видит, что прямо на него идет группа парней. Он сторонится и пропускает их. Дохнув перегаром и сигаретным дымом, они развязно проходят. Становится, как-то неуютно. "Им никакие лекции и подавно не нужны, все руководящие указания они прослушали во дворе, и теперь знают, что делать" - подумал Сергей и кратчайшим путем направился в Дворец Культуры. В фойе, перед распахнутой одной из дверей, стояла женщина и приглашала заходить на лекцию.
  -Мужчины и женщины вместе? - спросил Сергей.
  - Ну, конечно! Это же не баня, - улыбнулась она, взглянув на Сергея.
  В небольшом зале народу было немного. Человек тридцать, не более. Как обычно, женщин большинство. Сергей сел подальше, от сцены, на которой были трибуна, стол с графином с водой, покрытый красной скатертью, и еще четыре пустеющих стула.
  " Как на собрание попал" - с неприязнью подумал Сергей. Наконец, на сцене включили дополнительное освещение, и появились: женщина, которая стояла на входе, и за ней следовали мужчина и женщина. Женщина ведущая стала рядом с трибуной, а мужчина и женщина, надо понимать - лекторы, присели за столом.
  " Товарищи!" - провозгласила ведущая - " Нам всем, можно сказать, повезло, что перед нами выступят заслуженные лекторы общества Знаний, кандидаты психологических наук ... (она назвала фамилии имена и отчества лекторов) с очень интересной темой:
  " Что такое Мужчина" и "Что такое Женщина". Лекции предназначены, для разных аудиторий, - мужской и женской. Но, думаю, что знания и о собственном поле, будут не бесполезны всем. С этим согласились и наши уважаемые лекторы, и пришли вместе. Теперь, я хочу предоставить им слово!".
  Раздались жидкие аплодисменты. На трибуну вышла лектор, это была женщина средних лет, в очках, со вкусом, но строго одетая.
  Забегая вперед, скажу, что в зале были люди, которые записывали. Одна из них, очень знакомая Сергею особа, сидела в первых рядах, и он ее до сих пор не видел. От нее тексты лекций попали к Сергею, который, критично настроенный, конечно же, не записывал. Ну, а дальше тексты, которые тут приводятся, стали достоянием истории.
  Вот первый : " ЧТО ТАКОЕ МУЖЧИНА. Лекция для женщин.
  Сестры ! Подруги!
  Вспомним старую, как мир, истину: "Мужчина управляет Вселенной, а женщина управляет мужчиной".
  Давайте же узнаем, что такое мужчина, вспомним, если забыли, некоторые азы. Биология говорит нам, что это, прежде всего, существо, не способное рожать детей. Существо, обделенное целым куском хромосомы, в великом деле продолжения рода - только обслуживающий персонал. Но без мужчин, увы , пока обойтись нельзя. С этим приходится смириться, но будущее за нами.
  Подруги! Сама природа сделала мужчину носителем комплекса неполноценности. У него отсутствует главное природное начало - таинственность. Ничто не исправит врожденный недостаток его психики - неспособность к спокойному самодостаточному ожиданию. Природа женственна, а мужчина, как всякий, кому предназначено быть исполнителем, не успокаивается, пока не находит способа вообразить себя всемогущим творцом. Сколько глупых легенд сочинил он, чтобы уговорить себя в этом : он-де и Бог, и первый человек, и патриарх, а мы происходим из ребра его. А все потому, что он не рожает детей. Мы-то с вами знаем, подруги, что мужчина - это просто наш упрямый и слегка дефективный ребенок, которому в глубине души хочется быть послушным. Соответственно своим исполнительным функциям, он ложное, а потому элементарно управляемое существо. Наши древние сестры постигли это задолго до Клеопатры, но сегодняшнее поколение сбито с толку эмансипацией, оглушено грохотом его техники. Мы упускаем из виду свою незримую и надежную опору, мы словно запамятовали, что существует великий рычаг управления мужчиной - его самооценка. Ни наша внешность, ни возраст, ни интеллект, ни даже, так называемая, сексапильность, при всем их кажущемся значении, сами по себе не играют никакой роли. Пока легкая, но твердая рука пребывает на рычаге, женщина может быть спокойна, как богиня.
  Нужно ли напоминать вам подруги, простейшие сведения из ученика физики? Всякий рычаг имеет два плеча. Нажимая на одно плечо, (нужно только знать на какое именно) можно поднять вес, сколько угодно, превышающий наши физические возможности. У рычага самооценки тоже два плеча, и только два: пряник и кнут - одобрение и неодобрение, поощрение и наказание. Больше ничего - дайте мне точку опоры, и я переверну мужской пол.
   И точка опоры есть! Никогда не забывайте, подруги, что стремление к вере в свою значительность исчерпывает содержание мужской психики. Это его религия - значительность, набирающая очки по разным видам мужского многоборья. Его мускулы, его кошелек, его известность, его положение, перспективы, его творчество, его хобби - все то, что он называет самовыражением; а также, уверенность, вера в себя и прочее - все это законная наша добыча. Как бы щедро ни подкреплялась его уверенность всевозможными успехами, она всегда неустойчива, требует все нового и нового питания, постоянного подкрепления. Ибо мужская уверенность- всего лишь фантазия! Всего лишь (запомните - это важно!) некое представление о собственном образе в глазах идеальной избранницы. Он жаждет, он добивается, чтобы мы эту фантазию разделяли. Почему же не пойти ему навстречу? И, что еще остается? Он сам просит, он требует, чтобы им управляли!
  Помните, подруги, всякое поползновение мужчины освободиться от женской власти - знак, что рычаг самооценки не отрегулирован. И значит, ищется другая рука, более чуткая. Заметьте: даже самая необразованная представительница нашего пола начинает свои атаки на мужскую психику с попытки ухватиться за самооценку. Всякая начинает сразу с двух сторон, нажимая сразу на два плеча: и хвалит, и ругает, причем и то, и другое - незаслуженно! И правильно- умницы! Хватайте его за самооценку! Это наш инстинктивный природный прием, но одного инстинкта мало. Нужно терпеливо учиться овладевать техникой. В наше время, особенно в периоде брачных уз, техника муже управления опасно хромает. Всеобщая ошибка - нажатие преимущественно на отрицательное плечо, злоупотребление кнутом в ущерб прянику. В результате - пренебрежение семейными обязанностями, пьянство, измены и множество других неприятностей. Я не говорю вам: "Берегите мужчин" - нет, сестры, я призываю вас: будьте грамотными. Пусть он бережется от себя самого - помогите ему, только, в этом. Мы давно знаем, что, несмотря на все громовые проявления, мужчина создание хрупкое, пол слабый, воистину. Как мало, он вынослив к боли. Как любит, жалеть себя. Почему же мы об этом забываем? Почему вместо его самооценки, уподобляясь ему, заботимся о своей? Куда годится диспетчер, который пудрится и красит губы вместо того, чтобы следить за приборами? Что это за врач, рука которого не на пульсе пациента, а на своем собственном?
  Подруги, матери, сестры - храните свое достоинство! Достоинство тайное, не нуждающееся в рекламе. Не забывайте, что мужчина ущербен, но никогда не напоминайте ему об этом. Пусть он играет в свои игры - подсовывайте ему игрушки. Пусть распускает перышки - подставляйте зеркальце, и все перышки наши. Помните ежечасно, что наша самооценка неуязвима. Мы вне всяких оценок, мы - начало и конец, жизнь и смерть, мы его судьба. Он же уязвим, сверху донизу. Его душа - сплошная ахиллесова пята, растеньице, нуждающееся в беспрерывном поливе. В постоянно растущем, никогда не исчерпаемым, всегда еще чего-то ожидающем и подразумевающем восхищении. Помните подруги: даже прирожденный подкаблучник, привыкший к режиму кнута, при случае может взбрыкнуть и сломать свой рычаг. Если уж вы решили, что данный мужчина ваш, то не нужно бояться передозировать пряник. Потребность одобрения - наркотическая потребность, она растет по мере удовлетворения, она никогда не удовлетворяется, знайте это. Щадите же его ревность, будьте предельно осторожны с разного рода примерами. Даже косвенный намек на то, что кто-то из представителей его пола что-то может - защитить ли диссертацию, вымыть ли посуду, - вызывает, по меньшей мере, реакцию напряжения. Игра на мужской ревности - тончайшая гомеопатия, требующая высокой квалификации. Оружие это надо иметь наготове, но пользоваться лишь при крайней необходимости. А в повседневности следует беспрерывно, горячо, убедительно доказывать мужчине, что только он, единственный и неповторимый, несравненный и беспрецедентный может все, что захочет. Может невероятное, может, еще раз может, ибо есть царь и Бог. И он щедро оплатит вам, если не достижениями, то привязанностью. Он сам, уверяю вас, сестры, сам захочет всего, чего вы хотите, и сверх того!
  Никогда!- ни малейшего раздражения, ни нотки агрессивного недовольства! Оставьте это ему. У нас, женщин, раздражительность есть признак недостатка женственности, у него - проявления недостатка духовности. Упаси Боже, применять сарказмы, иронический тон! Всякая критика допустима лишь в контексте неустанно растущего одобрения. Признавайте его заслуги заранее, давайте ему авансы на мелкие расходы самолюбия. Похвалите за то, чего он не сделал ( но, разумеется, сделает) - и все будет в порядке, он будет рыцарем, и домработницей. Однако, не поймите дело так, подруги, будто мужчина должен привыкнуть к нашим восторгам и принимать их как должное. Отнюдь! При хорошем отлаженном рычаге одно лишь уменьшение дозы пряника оказывается хорошим кнутом, который, иногда, следует применять и профилактически. Мужчина должен знать, за что вы его перехваливаете, но не должен знать, за что не дохваливаете. Не надо ставить двоек - достаточно просто не поставить отметку. Мимолетная сдержанность, мягкий холодок, выжидательная пауза - поверьте, сестры, в 99% этого достаточно, чтобы вызвать в душе мужчины священную панику. Ему ставят ноль, ноль без палочки - что может быть страшнее? Знаки же крайнего неодобрения - упреки, слезы, истерики и так далее - должны применяться лишь в аварийных положениях, и оформляться так, чтобы демонстрировать нашу знаменитую слабость. Да, вплоть до унижения, которое всегда нас возвышает. Учтите же, подруги, что, даже дойдя до полного понимания сути нашей над ним власти, мужчина все равно не в силах освободиться. Наоборот, понимая всю безнадежность этой затеи, он отдается нам с гордостью осознанной необходимости, и, очертя голову, бросается со своей творческой скалы в первозданное лоно матриархата, озабоченный лишь тем, чтобы прыжок вышел лихим.
  Будьте же артистическими царицами! Учитесь властвовать собой, чтобы владеть им в то самое время, когда он чувствует себя вашим властелином. Будьте гордыми и спокойными, сохраняйте уверенность в своем превосходстве и благородной миссии - мозгом и руками этого существа. Мы создали цивилизацию, увы , несущую на себе все отпечатки его несовершенств. Сколько же еще предстоит!"
  
  Сергей слушал, и лекция, поначалу, стала его раздражать, в ней была плохо скрываемая агрессия. Лекция раздражала не только его одного. Один лысый пенсионер, не дожидаясь продолжения, демонстративно, прямо в зале, одел свою шапку и вышел. Еще несколько человек, среди которых была и женщина, тоже ушли. Но , чем дальше Сергей слушал, тем больше она его интересовала, то что говорилось, во многом было правдой. Однако, была и некая, не понятая им до конца, общая направленность и скрытая цель, которую он пока не мог сформулировать (может быть, поэтому он захотел потом перечитать лекцию еще раз). Эти общие посылы, он чувствовал, были ложными.
  Лектор закончила. Лекция была одновременно: скрытой и откровенной. Наступило молчание, потом раздались редкие аплодисменты. Народ не знал, как себя вести. Мужское меньшинство решило остаться в ожидании сатисфакции, женское большинство из любопытства.
   На трибуну вышел лектор - мужчина и продолжил:
  
  " ЧТО ТАКОЕ ЖЕНЩИНА Лекция для мужчин.
  Джентльмены! Всем известно, что мужчина строит, а женщина заселяет, мужчина открывает - женщина преображает, мужчина изобретает - женщина приспосабливается. Творческое содружество - спору нет.
  Но не все еще постигли, что в мире со времен творения происходит и война полов. Странная схватка - не на смерть, а на жизнь! В этой тайной битве каждая сторона, стремясь к победе, хочет быть побежденной. И инициатор этой войны, агрессор - существо природно миролюбивое, кроткое... Спокойствие, джентльмены. Взглянем в лицо истины и оставим пыльные предрассудки, будто цель женщины - найти мужа, опору, защитника, отца детей или жертвенного любовника, рыцаря или фантастического самца. Все это, может быть, и так, но это совсем не предел, точнее - это не цель, а средство. Средство - для чего? - спросите вы. О, если бы знать, джентльмены, если бы знать.
  Женщина никогда не ответит на этот вопрос, ибо всегда знает, чего хочет, но никогда не знает, чего ей хочется. Когда она под властью мужчины - она борется за свою свободу. Когда господствует, ей хочется подчиняться. Ни с какой данностью она не смиряется, ее влечет только не существующее. Наверное, ее единственное настоящее желание - быть всегда нам необходимой, но всегда по-иному, всегда в разных ролях. Если наша мужская принципиальная неудовлетворенность адресуется к строю Вселенной, а в объятиях прекрасных мы находим покой и теряем себя, то неудовлетворенность женщины относится, как раз, к сфере взаимоотношений с мужчиной. Вселенная же, судя по всему, ее устраивает. Мы, мужчины, всюду, немного, чужие, в нас есть что-то от бродячих собак. Но внутри мы, как раз, существа домашние. У женщин же - кошачий дар превращать в жилье любую точку пространства. Женщина в мире уютна, но у нее нет дома в душе. Там, в глубинной внутренней точке, она чужая самой себе, и ее тревога утоляется только поглощением наших душ. Любовный боец древнейшей закалки, она жаждет нашей неостановимости, бесконечного мужского продолжения, развития, новизны на всех уровнях. Без конца: борьба за власть над мужскою душою и за мужское сопротивление этой власти. Так, джентльмены, и крутится колесо фортуны. И самое неинтересное, для женщины, существо- мужчина сдавшийся, предсказуемый, как механизм. Прирученный, попавшийся в его же расставленные силки- сие домашнее насекомое холится и лелеется, а при возможности украшается многоярусными рогами.
  Ну, а материнство?- возразите вы- разве это не конечная цель, разве не здесь замыкается круг женских желаний?
  Джентльмены, не принимайте желаемое за действительное - это , как раз, начало! Новый фронт все той же войны, продолжение все той же междоусобицы господства и подчинения. Покориться, чтобы победить, победить, чтобы покориться - в этом и состоит, джентльмены, врожденная женская непостижимость. И нам остается лишь принять вызов. Но в чем же, спросите вы, в чем конкретно должна заключаться наша стратегия и тактика в этом нескончаемом поединке? Ответ прост, джентльмены. Сражайтесь ее же оружием: позвольте женщине побеждать, но никогда не давайте полной уверенности в победе. Признав женщину непостижимой, отразите ее тайну себе, станьте ее зеркалом. Пусть и она твердо зная, что вы ей принадлежите - ей, только ей!- в то же время не знает, чего от вас ожидать, в чем ваша преданность выражается сегодня, и в чем завтра. Да, она любима, всегда любима, но как и когда проявится эта любовь - пусть всегда остается загадкой. Пусть ее уверенность в вашей силе и самодостаточности, пусть она всегда чувствует, что и в самых страстных проявлениях служения и поклонения, вы отдаете себя не ей, но чему-то высшему. Научитесь подчиняться ей радостно, гордо и властно. Подчиняясь, ею повелевать, так, чтобы и в самых твердых словах приказа слышалось благоговение. Самую пылкую нежность умейте выразить и в виде веселой злости, и небрежной уверенности, и терпкой шутки. О ритуальных знаках внимания, к которым женщина, якобы так требовательна и чувствительна, обо всех этих поздравлениях, подарках, цветочках я говорить не хочу. Вы и сами понимаете, что все это несерьезно - лишь скидки на бедность духа. Так, пользуясь поводами, напоминают нам, беспросветно забывчивым, что знаком внимания должна быть каждая минута общения, подарком вся жизнь целиком.
  Помните, джентльмены, что женщина по натуре искренне, несравненно искренне, чем мы, в том смысле, что она может жить только в соответствии со своими чувствами. Но помните и то, что искренне выражать свои чувства женщина, за редким исключением, не в состоянии, ибо весь аппарат выражения нацелен у нее на одно - воздействовать на нас. И этой всегдашней целью тяжело искажен. Да, уста женщины лгут, но ее поступки всегда правдивы. Нам же гораздо легче говорить правду, чем поступать по правде. Положа руку на сердце, джентльмены, я бы предпочел искренность в делах, а не в словах. Повторяю, речь женщины не слова, но поступки. Прекрасно это чувствуя, женщина не придает никакого значения своим словам. Но зато значение наших слов непомерно преувеличивает. Как говорят : "Любит ушами". И в этом ее всегдашняя ошибка. Имея это в виду - при общении с женщиной будьте в речах строгими, а в поступках смелы.
   Изучайте своих подруг, изучайте на всех уровнях, как книгу между книг, не имея и в мыслях, что это изучение может когда-нибудь закончиться. И помните: на свете живет и здравствует великое множество перевоспитанных мужчин - мужей, любовников, поклонников, кавалеров; но со времен творения еще не было ни одной перевоспитанной женщины. Помните, джентльмены, не было и не будет! Не надейтесь на безнадежное."
  Эта лекция тоже была во многом правдивой, но тоже иезуитской. И самое главное, какая должна быть игра с открытыми картами, никто не сказал. Народ поднялся со своих мест, озадаченный. Похлопали, для приличия, и начали расходиться. Сергей пошел на выход. Впереди выходили две девушки. У одной были распущенные по плечам волосы, фигура второй показалась ему знакомой. Он догнал их. Девушка с распущенными волосами оказалось довольно обыкновенной старой девой, а вторая - это была Элла! Вот вам объективная реальность.
  -Привет! - окликнул он. Элла обернулась:
  - О! Сергей!- но по реакции он понял, что она его давно заметила.
  -Ты был на лекции, как ты сюда попал?
  -Случайно, надо было как-то провести время.
  -Ну, и как тебе лекция? - спросила Элла и раскраснелась.
  -Бьюсь об заклад, что ты сюда ходила с тайной целью, - вместо ответа сказал Сергей.
   - А, что мне делать? Ты же не хочешь! - раскраснелась еще больше Элла.
  - А, что на мне свет, что ли, клином сошелся?
  -Может, и сошелся!
  -Ладно, не начинай снова. Я тебе уже много раз говорил.
  - Что ты мне говорил? Полную чушь, что " любовь навязчивое состояние ума ..."? Пропадешь ты без меня.
  Они подошли к перекрестку. Подруга Эллы моча шла, слушала и никакого участия в разговоре не принимала.
  -Вам куда?- спросила она у Сергея, неожиданно.
  -На трамвай, но можно и на автобус,- сказал Сергей, и тут же обругал себя за проклятый мягкий характер.
  Все пошли на автобусную остановку, и замолчали.
  -Похолодало, - сказала Элла, взглянула на небо и поежилась.
  -М-да, - промямлил Сережа.
  -У меня скоро отпуск...
  -Хорошо тебе, - неискренне сказал Сережа, - а у меня работа, и отпуск прошел.
  Когда подруги заговорили о своих каких-то делах, Сергей шел рядом, и думал о своем дурацком характере. Они подошли к остановке, и стали ждать автобуса. Сергей, неожиданно, для себя самого, вдруг, сказал:
  -Я пойду на трамвай, до свидания.
  -До свидания,- сказала Элла.
  Он сидел сзади и видел, как в трамвай зашли Элла с подругой, но подходить к ним не стал, а когда трамвай был на его остановке, вышел через заднюю дверь.
  Элла смотрела, как он переходил улицу, повернул за дом, и скрылся по пути к своей общаге.
  
   ТОК-ШОК.
  
  Наступал конец лета. Производству нет дела до конкретного человека. Люди - это работники, которые должны в первую очередь работать и выполнять производственные планы, которые
  спускаются сверху и, несмотря ни на что, должны быть выполнены.
  Завод должен работать, независимо от времени года, суток и прочих разных обстоятельств. Битва с бесконечными планами идет вечно. Ушедших работников заменяют новые люди, и всегда в цехе стоит производственный гул, что-то движется, гремит и, возможно, даже нависает.
  Сергей шел по цеху со скучным выражением лица, до конца очередного рабочего дня было еще много времени, и ничего, кроме обеда, он не ждал. Сергей отметил про себя, какие разные лица встречались ему в отпускной период в цеху; сразу видно, кто недавно пришел из отпуска: на их загорелых лицах еще не совсем сошла отпускная улыбка, и серые лица тех, кто в отпуске еще не был, или, как он сам, уже отпуск забыл. Попадались и новые лица. Игорь недавно уволился, и на его станке работал уже новый товарищ.
  И тут, это было неожиданно, перед лестницей, когда он уже собирался подниматься к себе в тех бюро, он столкнулся с Людой.
  Она тоже была рада встрече. Лицо ее светилось улыбкой, и они ощутили, каждый, конечно, разные, свои ассоциации общих событий, которые вновь оживились из памяти. Сергей не преминул, конечно, спросить, как и где Люда пропадала почти целое лето. Люда сказала, что была в очередном отпуске, а потом брала отпуск и за свой счет, чтобы поступать в институт, поступить не хватило балов. Про болезнь она не упомянула, и Сергей не стал расспрашивать. Ему одного ее присутствия было достаточно. Появлению Люды на работе, вновь, рады были и другие многие ее знакомые.
  С ее появлением, не только металлическим станочным смрадом и запахом заводской столовки стала наполняться атмосфера безлико-казенных коридоров и подсобок слесарно-ремонтного цеха завода. Тонкий запах женского ее присутствия все более превращал принудительную рабочую обстановку этих помещений в нечто противоположное: место встреч и привольных разговоров, арену, где разыгрывались сценки из спектакля, имя которому - "сочетание" (первоначальное внимание), а там и далее по страстному кругу.
  Удивительные происки судьбы могли происходить с людьми тогда при советской власти. Наступало время сельхоз. работ. И вас не очень-то и спрашивали согласия. " Не Бог, не царь и не герой, а чей-то собственной рукой" могли изъять из собственной семьи, привычного образа жизни и переместить в деревню. К какой-нибудь бабке спать на древней железной кровати, хорошо, если одному, хорошо, если без живности и мышат в трухлявых стенах. Приходилось вести первобытно общинный образ жизни, днями пребывая в бескрайних колхозных полях, а вечерами собираясь у стойбища, роль которого брала на себя общественная кухня. Все были вместе, все были на виду. Некоторым даже нравилось жить такой большой семьей. Много открывалось всяких возможностей.
  Люда со Светой из лаборатории оказались среди избранных. Сергей тоже попал в их число, впрочем, он не сильно и сопротивлялся. Зарплата сохранялась, питание бесплатное, да и отгулов можно подзаработать. В собранном по воле начальства и провидения коллективе были разные люди. С некоторыми Сергей вообще сталкивался впервые, других знал по работе ( в новых обстоятельствах они, обычно, раскрывались по-другому), а были и те, с кем он уже ездил ранее, и знал, чего от них ждать. Каждый, как это бывает в подобных коллективах, по какому-то не понятному общему наитию и мнению занимал то или иное место, и играл видную или второстепенную роль. Кроме начальника, который назначался администрацией, и его роль командира была предопределена заранее. Люду, по приезду на место, определили при кухне. На повара она явно не тянула, но как помощница, сойдет. Работником в поле ее также не видели. Сергей же без всяких поблажек, которых он и не считал себя вправе требовать, был отправлен в поле, где и был главный фронт борьбы за урожай.
  Кстати, когда приехали и увидели местный колхоз, то нашлись остряки, которые ему сразу же и название дали: " 40 лет без урожая". Возражение, что урожай, мол, в поле имеется, было отвергнуто умниками, контраргументом, что колхозу ничего не останется, а все пойдет в закрома страны. Новая обстановка, поначалу, способствовала приподнятому настроению. Но вскоре бесконечные поля, на которых с каждым шагом надо было кланяться картошке, только что выкопанной и вытрясенной картофелекопалкой из земли (Белорусская национальная забава), навели такую тоску, спина тоже наклоны не приветствовала, что даже посидеть на ведре считалось за удовольствие. Отдыхали, после обеда, лежа на траве, где-нибудь под забором, пока колхозный грузовик еще не приехал за своими "шефами". Ну а душу отводили по вечерам, после ужина. Тут каждый, какая у кого душа, по-разному. Самогон пользовался большим спросом, ну и, конечно же, оторванность от семьи у особей обоего пола тоже сказывалась. Атмосфера, по началу, насыщенная всякими потенциальными интимными, еще не совсем созревшими желаниями, была накаленной. Люда, чувствовала себя, как рыба в воде, и была в центре внимания.
   Как мухи на мед липли к ней даже почтенные мужики (оторвались от семьи)- вдруг чего и им перепадет этакого. Она бы, кажется, всех готова была полюбить, да не писаные законы стаи требовали исполнения неких ритуалов, которые не сразу исполняются (не было ясности, кто на что способен), да и роль неофициального вожака еще не утвердилась.
  Сергей смотрел на всю эту знакомую катавасию, и то, что она во многом вертелась вокруг Люды, больно трогала его сердце. Черт там правил бал, и он не хотел быть одним из участников. Главная цель которых, соблазнение. Как в анекдоте: " обманом принудил к сексу; а в чем состоял обман?; сказал, что понравится".
  С Людой было иначе. В один из дней, после обеда, Сергея по просьбе колхозного бригадира направили на зерносушилку, надо было лопатой подкидывать зерно в лоток зерносушилки, само оно уже при малом уклоне, когда зерна мало, плохо поступало. Управлял там всем колхозный механик, который еще не пришел с обеда. Обед у колхозников длится долго. Все уехали в поле, и Сергей сидел под навесом на зерне с лопатой, и радовался, что повезло. Работа, хоть и пыльная, но без наклонов.
  Ток был рядом с кухней. Люда, случайно или нет, как к старому знакомому, пришла поговорить. Сам Бог прислал ее к нему. Сердце ему подсказывало, что не просто так она уделила ему свое время. Он чувствовал, что пришла она к нему, как к другу, не как к этим соблазнителям, раненые им не нужны. И ему представилась возможность убедиться в этом на деле. Она указала, демонстративно похлопывая себя по животу, мол, там "Терра- инкогнито", и все тут. Мужчина и женщина не могут просто разговаривать, бес игривого лавирования вокруг темы собственных взаимоотношений, если, конечно, взаимоотношения не предопределены заранее. Но разговоры тут были излишни. Он встал и обнял ее, их лица встретились. Он, она ждала этого, поцеловал ее. Они легли на зерновую россыпь колхозного тока; и доступ к телу был ограниченно открыт. Если бы за этим банальным фактом стоял черт, то все было бы слишком пошло и ничего-бы не было. Но Бог не хотел еще совсем отдавать его (их) в руки черта, мутящего разум. Так и парили они между этими двумя владыками. Он, казалось, совсем забыл о себе. Пальчиком она указывала, куда ее целовать: то в глазик, то в шею. Ничего вокруг, казалось, тогда не существовало. Казалось, они парили в облаках, а не лежали на зерне колхозного тока. Облака эти плыли. И вдруг, если бы это было ожидаемо, то может быть и вовсе не произошло, - его поразил внезапный удар тока, прошедший через нее в его коленку. Через ток прошел ток, мощность толчка невероятная. Разряд возник у нее в голове и прошел по телу, и этого оказалось достаточно; как отрыжка - "йек", и всё. Он, тогда поднял голову, и увидел ее подружку (это была Света), идущей по дорожке в туалет за сараями и непрерывно оглядывающуюся. Как выяснилось потом, "удар тока" поразил и ее. "Ну ты даешь!", одобрительно отозвалась она (не ожидала). И они, поднявшись, налегке, пошли к людям. Все хорошо на этот раз сложилось, Бог миловал.
  На завтра Люда подошла к нему и прямо сказала: " Мы со Светой всю ночь проплакали ". Людино лицо было печально. Сергей знал, что не он был причиной слез Люды.
   Он чувствовал, что то, чем она живет, вышло из-под контроля ее, и живет в ней само - по себе. И эта физиология ( похоже, что есть и физиологические причины, влияющие на ее состояние) уже больше, чем страсть.
   Однажды, начальник (официальный вожак) собрался на денек домой. Девчонки на кухне понимали: как же, мужику без женской ласки. " А не езди",- встряли они в разговор, " мы тоже можем, одна Люда чего стоит". Ее чертова бесстыжая улыбка окончательно убедила его, и он милостиво перенес свой отъезд на другое время. Не видя и не замечая ничего вокруг, она побежала домой, кровь ударяла в виски, черт правил бал. Не обращая никакого внимания на бабку она (" гэта б...") сняла с себя все нижнее, натянула платье, фуфайку и была такова. Уже спускалась ночь, все расходились по хатам, но ее вояж к стогу сена, конечно же, не оказался не замеченным. И в его хату стучали девки, которые все видят, и до всего им есть дело. Потом, сидя на завалинке с одной из них, он удивлялся ее пониманию его (о не способности к официальным отношениям). В словах было сочувствие, но надрывающееся сердце оставило ее без внимания. Еще один недостаток: решительности, приведет, потом, его к жизненным затруднениям. Меж тем, наутро, шеф пребывал в некоторой задумчивости, а она вообще была в некоторой депрессии; даже ночевать, не пошла к бабке, и до утра провела в подсобке на кухне. Открытие бездонного ее сосуда (она не знает меры и теряет над собой контроль), похоже, не радовали шефа (надо держаться от всего этого подальше), но появившееся близость мешала официальным отношениям. "Герой", конечно, найдет правильную манеру держаться. Даже по инициативе "благодарных" женщин она пойдет, потом собирать ему по рублю на подарок (оказывается, он был хорошим руководителем), да черт с ним. О ней же пошли слухи. "Страстная женщина", говорил ему один друг. "Мульти - лучше такую делить со всеми, чем пользоваться бревном одному". Пресловутое общественное мнение, которым манипулирует черт. Никакая любовь не заменит ей лекарства и не спасет от ломки, а только подольет масла в огонь, сжигающий ее изнутри. Эта отрезвляющая новость (открытие) сидела у него в голове, когда она, вяло, прощалась с ним, (наступал момент депрессии, и сделать ничего было нельзя). Потом он узнал, что по приезду домой она пыталась отравиться (наглоталась таблеток), и попала в реанимацию. Он не хотел верить слухам, пошел в больницу, и в регистратуре узнал. Все оказалось правдой. Потом отец сам принес ее заявление об увольнении, и забрал трудовую.
   И "остался у меня на память, о тебе, портрет твой, портрет твой, работы Пабло Пикассо". Впрочем, никакого портрета не осталось. Она мечтала быть фотомоделью, и не хотела, чтобы ее снимали всякие любители.
  Прошло достаточно времени. Пока жив человек, его история продолжается. Сергей женился, но еще продолжал работать на заводе. Однажды, его послали в Волгоград в командировку. В аэропорту его провожала жена. Он попрощался с ней, прошел паспортный контроль. Это было в зоне вылета перед самой посадкой в автобус, который подвозил пассажиров к самолету.
   "Ба!" - он увидел Люду. Она немного изменилась: повзрослела, слегка поправилась, но это была точно - она.
  - Привет!- слегка дотронулся до ее плеча Сергей. Она обернулась.
  - О!- она его узнала, и знакомая улыбка озарила ее лицо.
  - Ты куда? Как жизнь?
  - Лечу к мужу. Он в Волгограде у своих родителей - А ты?
  - Я в командировку,- Сергей посмотрел на Людин животик, который выглядел более выпуклым, чем раньше. Но ничего подозрительного он не заметил.
   - Может, встретимся? - неожиданно, сказал Сергей, несмотря на то, что, как и где это могло произойти, он и сам не представлял себе. Мобильных телефонов тогда не было.
   Она назвала адрес куда ехала. Это было в районе тракторного завода, куда он, между прочим, и был командирован. Однако записывать было некогда, все двинулись в автобус. В самолете их места были далеко друг от друга. Он пытался восстановить в памяти ее адрес, но потом, до него дошло - зачем? В небе они летели вместе, а на земле расстались навсегда.
  
  28.04.2021.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"