Марков Сергей Владимирович : другие произведения.

Сказка для детей "новых русских"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фантазия на тему картины Васнецова "Три богатыря"

Возможно, всё было так или сказка для детей "новых русских".

Глава первая, в которой рассказывается о том, что родственные души всегда найдут друг друга и ...

1

  
   Огромный бородатый мужик, в драном армяке, подпоясанном мохнатой пеньковой верёвкой, в заплатанных полосатых штанах, растоптанных лаптях огромного размера, такого большого, что казалось будто бы обе ноги левые или правые, короче говоря, не разобрать, суконной шапке надвинутой почти по самые глаза, сидел за столом в кабаке и тупо вертел в руках меч стражника, казавшийся в его большущих грязных ладонях чем-то вроде зубочистки.
   Ещё несколько мгновений он рассматривал железяку с удивлением, как будто не понимая, как меч оказался у него в руках, затем легко, словно спичку переломил его и бросил на пол. Обломки, глухо звеня об грубый деревянный пол, отлетели и успокоились рядом со своим хозяином, княжеским стражником, который уже давно лежал ничком и не подавал признаков жизни.
   Он уже давно пришёл в себя, но, будучи человеком разумным продолжал делать вид, что находится в глубокой коме. Ещё он клял своего начальника, которому взбрело в голову зайти в этот кабак, что не было ничем предосудительным, стражники не ангелы, но та рьяная глупость, с которой он бросился задерживать этого бандюгана, нет, это никуда не годилось. Вместо того чтобы тихонько уйти или, в крайнем случае, послать за подмогой, этот молодой болван устремился вязать руки мирно сидящему и пьющему мужику. Ну и что, что он разогнал всех местных завсегдатаев, слегка попортил мебель и морду кабатчика, значит, было за что. Ничего, когда у начальника срастутся обе ноги, возможно, он станет умнее. Читать объявления о разыскивающихся татях надо внимательнее, особенно те строки, где говорится о том, что задерживаемый склонен оказывать сопротивление властям. А теперь лежи тут и жди, когда эта рожа напьётся до зелёных соплей и уснёт или ему просто надоест интерьер и он уйдёт отсюда в поисках лучшей доли.
   Кабак, в котором происходило дело, напоминал скорее склад старой испорченной мебели или небольшое поле боя. В центре лежал вышеупомянутый стражник, ещё пара его коллег вяло, постанывая, валялись по углам на груде обломков от столов и скамеек. Один из стражей порядка застрял в окне и теперь свет в помещение попадал только через широко открытую дверь, в которую сбежало остальное "войско", а перед дверью валялась внушительная дубовая скамейка. Именно этой скамейкой сидящий за единственным целым столом мужик очищал помещение.
   За стойкой, на которой стояла всего одна, но зато очень, ну очень большая бутыль с мутноватой жидкостью, спрятался кабатчик. Половину лица у него теперь занимал свежий кровоподтёк, постепенно приобретающий тёмно-фиолетовую окраску. Он с тоской глядел перед собой, и что-то бормотал себе под нос, толи молился, толи подсчитывал убытки. Рядом с ним расположился миловидный молодой человек, в щегольском костюме. Он единственный из находившихся в кабаке в момент инцидента не пострадал. Теперь же юноша с аппетитом жевал мясной пирог и пил прямо из горлышка дорогое вино. Он с сочувствием смотрел на кабатчика, который вначале их сидения даже попытался отобрать бутылку, но, увидев перед носом крепкий кулак молодого человека с внушительным перстнем на мизинце, понял, что его лицо легко смогут сделать симметричным, и смирился с неизбежным.
   Доев пирог и допив вино, молодой человек с сожалением поставил бутылку рядом с собой и, поковыряв в зубах, подёргал своего соседа за рукав. Потревоженный кабатчик вздрогнул, словно от боли и, повернувшись к юноше, посмотрел на него с укором.
   -- Чего тебе Алёша?
   Молодой человек, которого звали Алеша, с трудом сдерживая смех при виде лица своего соседа, покачал головой и задал вопрос.
   -- Что ты про всё это думаешь Порфирий?
   -- А чё думать.
   Мужик с разбитой мордой к разговору был не склонен и попытался закончить общение, но юноша был настроен решительно и, отставать не собирался. На его лице было написано искреннее любопытство. Почесав спину о стойку, он покачал головой, не одобряя нежелание кабатчика разговаривать, глубоко вздохнул и повторил свой вопрос, но уже по другому.
   -- Ты баклан отвечай, когда тебя спрашивают, а то я тебе уши, то в момент обрежу.
   Голос Алёши стал до противности елейным и в тоже время холодным, словно поздний осенний дождь.
   Кабатчик вздрогнул, он понимал, что угрозу молодой человек осуществит легко, и при этом совесть его по ночам мучить не будет.
   -- Извини Алёша, я не прав.
   -- Угу, -- коротко промычал молодой человек.
   Он только что достал из кармана штанов яблоко и теперь с увлечением его жевал.
   -- Что ты хотел узнать?
   Алёша прожевал, проглотил, и как ни в чём не бывало совершенно нормальным, и даже немного доброжелательным голосом задал свой вопрос.
   -- Ты этого мужика знаешь?
   Лицо кабатчика скривилось, будто он проглотил лягушку.
   -- По рассказам, а вот теперь познакомился с ним поближе, -- и мужик, морщась, потрогал пострадавшую часть своего лица.
   -- Давай, не тяни, рассказывай.
   -- Значит так, -- рассказчик на мгновение задумался, видно собирался с мыслями или просто думал с чего начать, -- значит так, лет пятнадцать назад на Муромской дороге появился разбойничек. Ильёй его кликали. Сначала он в ватагу Соловья-разбойника входил, но потом что-то они там не поделили, толи деньги, толи власть, сейчас уж никто и не скажет. Так вот Илья, дикой силы человек, выбил Соловью зубы, забрал у него дочку, говорят, даже женился на ней, а она невероятной красоты была. Так вот дальше он сам один разбойничать стал, ему компания то и не нужна совсем была, сам видишь, какой бычара. Жил совсем неплохо, купчишек тряс, мужичков богатеньких тоже вниманием не обходил, обычный такой тать. Дом построил, сын у него, кажется даже родился, ну просто идилия. Мужик днём на большой дороге трудится, потом и кровью хлеб насущный добывает, потом идёт домой, в семью. Да, кстати по воскресениям и праздникам не грабил, это у него не принято было, вот. Богобоязный разбойник был. Только выпить любил очень.
   -- А кто не любит? - Перебил рассказчика Алёша и с тоской посмотрел на пустую бутылку.
   -- Это верно, -- полностью согласился с ним кабатчик. - Тольку Илью пьянство то погубило. Он к тому времени на большую дорогу то уже и не выходил, сами приносили за право проезда по дороге. Словом это варяжским называется, когда сами то приносят, только я запамятовал.
   -- Рэкет, -- рассеянно пробормотал молодой человек.
   Он очень внимательно слушал рассказ кабатчика, мозг его постоянно готовый к размышлениям и постановкам различных хитроумных комбинаций усиленно работал. Думал, как всё это приспособить на свою пользу.
   -- Звали его теперь Илья Иванович Муромский, а для братвы просто Илья Муромец, -- продолжил рассказ кабатчик.-- Жена у него уже по дому не работала, сынуля у самых умных монахов обучаться грамоте стал. Он даже по субботам в бане с командиром Муромской дружины мылся, жёны их по базару вместе ходили. Поторговывать потихоньку начал. Купцы и мужики с ним смирились, тем более что других разбойничков в Муромских лесах больше не было. Илья любую конкуренцию на корне пресекал.
   Алёша покачал головой, лицо его продолжало выражать интерес.
   -- И что дальше то было? Почему он сейчас здесь, а не на месте Муромского воеводы?
   -- Так я же говорю пьянство.
   -- Что пьянство?
   -- Ну, нажрался он как-то по поводу воскресения, что-то у него там заклинило, и он решил вспомнить ремесло и снова на дорогу вышел.
   -- И что?
   -- Да ничего бы и не случилось, только он с налитых шар напал не на купеческий караван, а на обоз, который Муромский воевода в Киев отправил, к князю. И это бы ничего, да только с тем обозом в столицу, какие то послы с востока направлялись. Илюша товар забрал, послам морду набил, охрану кого разогнал, кого покалечил. Ну, естественно княжеский указ воеводе, чтобы он с разбоем на дорогах покончил, а не то, мол, его самого закатают куда надо.
   -- Даже так? - Алёша снова покачал головой.
   -- Ещё бы, -- подтвердил рассказчик, -- князь тогда был крут. Воеводе делать было нечего, собрал он человек сто и под утро как-то, когда Илья после хорошей пьянки спал на сеновале его и взяли. Правда, стражников он покалечил не меряно, но, тем не менее, повязали.
   -- Судили?
   -- А как же. Как раз попал он под указ о борьбе с разбоем, и закатали мужику страшно сказать тридцать лет и три года, вот такие пироги с котятами. Жена его помыкалась, какое то время, а потом говорят, выскочила замуж за какого то южного человека, их сейчас на Руси много всяких понаехало, кто, чем занимается. Говорят, живёт припеваючи, а сына Ильи этот то ли хан, то ли князь ихний усыновил.
   -- Круто, -- молодой человек присвистнул от удивления.
   -- Я же говорю, тогда не сейчас.
   Некоторое время оба молчали. Первым нарушил молчание молодой человек.
   -- Так вроде по разбою амнистия не предусмотрена?
   -- На читай, если грамотный.
   -- Чё ты сказал рожа, кхе, -- Алёша ухмыльнулся, сам то очень грамотный, -- давай сюда бумагу.
   Кабатчик достал откуда-то из-за спины помятый лист пергамента, расправил его и протянул Алёше.
   Молодой человек расправил лист на колене и стал внимательно его читать. На пергаменте был нарисован достаточно похожий портрет Ильи Муромца, под ним был начертан следующий текст.
  
   Разыскивается особо опасный разбойник, сбежавший из Новгородских лагерей.
   Особо опасен, даже без оружия, а если подберёт дубину то тогда вааще. Склонен к оказанию сопротивления властям.
   Награда за поимку 1000 гривен.
  
   -- Так, значит, рожа кабацкая давай не жмись, гони мне ещё вина.
   -- Пожалей Алёша, не разоряй.
   -- Ты чё гнида несёшь, твоё оно что ли.
   -- Так с меня ведь спросят за убыток то.
   -- Не гнуси, спишешь на то, что Илья, мол, разбил, -- молодой человек был настроен решительно, -- а то я тебя...
   Кабатчик испуганно затряс головой, соглашаясь с неоспоримым аргументом Алёши. Потом, не поднимаясь, встал на четвереньки и куда то уполз. Вернулся через пару минут с парой бутылок дорого вина и протянул их Алёше.
   -- Спасибо дядя.
   Молодой человек встал во весь рост, затем одним махом перемахнул через стойку и широко распахнув объятия, пошёл к Илье, выговаривая на ходу очень громко.
   -- Илья Иванович, дорогой наш человек, какими судьбами в наших краях, дорогой.
   Илья поднял мутный взор на приближающегося к нему Алёшу, на какой то момент в его взгляде появился интерес, который снова сменился тупой злобой. Он взял юношу за грудки одной левой рукой, поднял, а правой размахнулся, собираясь отправить его в глубокий отрубон.
   Лицо Алёши побледнело, он живо представил, что его ждет, если Муромец приложится своим кулаком к его голове. Перспектива не улыбалась.
   -- Что же ты Илья Иванович так друзей то встречаешь, давай лучше выпьем.
   -- Выпьем? - переспросил Илья.
   -- Ага, -- Алёша протянул одну бутылку Муромцу.
   Илья ещё пару секунд подумал, затем поставил Алёшу на пол, взял у него бутылку, присосался и не отрывался пока не опростал до дна, затем посмотрел на стоящего перед ним молодого человека, поковырял в носу и, обняв Алешу, навалился на него всем своим могучим телом. Уткнувшись прямо в грудь, он горько зарыдал.
  

2

  
   Дня за два до выше описанных событий, на границе Киевского княжества, там, где чумацкий шлях, вырвавшись из редколесья, попадает на ровную, словно стол степь Таврии и так и тянется до самой Тмутаракани, чтобы окончится возле "Гнилого" моря. Там ещё лет полтораста назад вовсю хозяйничали совершенно неразумные Хазары, о которых теперь помнили только глубокие старики. Так вот, на одной из опушек небольшой рощи собралась совершенно непонятная, да и вообще подозрительная компания.
   Если бы эту компанию увидели крестьяне из окрестных деревень или жители небольших городков, которых много появилось здесь после того, как это место стало достаточно безопасным. То они не просто бы удивились, они бы пришли в ярость, и этой тёплой компании вряд ли бы поздоровилось. Но это было исключено и, поэтому на поляне делили добычу довольные подельники. Компания была достаточно интересная, чтобы рассказать о ней поподробнее.
   Естественно самым экзотическим существом на поляне был Змей. Большая темно-коричневая рептилия размером с двухэтажную избу и о трёх головах. Звали его Змей Горыныч ХХХIV, но друзьям позволялось называть его просто Горыныч, а враги они, когда вежливыми то были. Так вот Змей, сидя на полянке мирно о чём-то беседовал с самым настоящим богатырём. Вернее сказать беседовала только средняя голова, а две крайние обедали. Перед правой лежала туша коровы, утащенной по случаю из ближайшей деревни, а перед левой стоял достаточно вместительный бочонок с чем-то, скорее всего хмельным. Это было понятно по довольно блестевшим глазам головы, когда она вылезала из своего "стакана".
   Богатырь был самый настоящий, с бородой, аккуратной причёской под горшок. Рядом с ним лежал его богатырский меч. Кольчугу по случаю жары он снял, и она валялась небрежно брошенная за спиной. Там же в куче лежало копьё, шлем, булава, мешок с припасами и всякая другая мелочь.
   Неподалеку, на краю опушки пасся богатырский конь. Это был здоровенный битюг белой масти, расседланный по поводу отдыха. Конь неодобрительно косил фиолетовым глазом на Змея. Как всякий вегетарианец он с неодобрением относился к тем, кто ест мясо. За себя он не боялся, во-первых, рядом был хозяин, а во-вторых, только здорово больной на все головы Змей решился бы напасть на боевого богатырского коня. Огромные острые копыта, которые раскалывают самые крепкие доспехи, острые зубы, которыми битюг не раз вырывал куски мяса из вражеских коней на поле боя, так вот всё это гарантировала его от посягательств любого хищника. Просто конь очень сильно не одобрял своего хозяина имеющего деловые отношения с Горынычем, тем более со Змеем Горынычем ХХХIV. Этот представитель рептильно-летающего племени отличался особым умом и хитростью, что выделяло его среди даже мудрого Змеиного племени. Но в тоже время животное понимало, что времена теперь настали сложные, и каждый зарабатывал на жизнь как мог. Конь ещё раз неодобрительно фыркнул и с головой ушёл в процесс поглощения клевера неизвестно как выросшего в большом количестве на этой опушке.
   Тем временем между богатырём и средней головой разгорался спор. Человек вначале замахал руками, потом успокоился и, достав кинжал, стал что-то чертить на земле. Змей непонятно откуда достал очки, водрузил их на нос средней головы, которая наклонилась к земле, и тоже стала внимательно рассматривать начерченное человеком.
   -- Не пойдёт, решительно не пойдёт мой уважаемый компаньон, -- голос у средней головы был глухой и слегка занудный как у завуча в школе проработавшего много лет на воспитательной работе.
   -- Почему Горыныч? - казалось человек был искренне удивлён, -- ты посмотри внимательно, я ведь здесь всё указал.
   -- Не буду, -- Горыныч снял очки и обиженно уставился в сторону.
   Правая и левая голова, ощутив беспокойство, оторвались от своего занятия и уставились недобрым взором на богатыря, при этом левая непрерывно икала. Средняя голова подмигнула им обоим и, головы снова принялись выпивать и закусывать. На лицо были преимущества трёх ртов и одного желудка.
   -- Понимаешь, Добрыня, -- средняя голова решила продолжить процесс переговоров, -- тридцать процентов это как-то несерьезно, что ли. Мне даже начинает казаться, что ты как это заокеанское слово то, -- Горыныч почесал кончиком своего огромного подвижного хвоста у себя в затылке, -- а вот, вспомнил, расист.
   -- Ты это брось! - Богатырь был искренне возмущён.
   Его ещё никто так не обзывал, при этом используя не нашенские слова. Он никогда не делал различия между людьми нечистью всякой, головы рубил вне зависимости от их количества и национальности. А племя крылатых Змеев уважал давно, за ум, силу и долгожительство. Но просто так, без спора он сдаваться не собирался.
   -- Давай Горыныч разберёмся по совести, -- продолжил разговор человек.
   -- Давай лучше по честному, -- фыркнула в ответ средняя голова и при этом из ноздрей у неё вылетело две струи дыма. При этом в воздухе ощутимо запахло сероводородом.
   Богатырь недовольно поморщился и не только от запаха. Если Змей начинал пускать дым, это говорило лишь об одном, здорово нервничал и обижался. А от невинной струйки дыма, до пламени, которое может, за раз изжарить барана было всего ничего.
   Добрыня нервно покачал головой.
   -- Аргументируй свои претензии уважаемый, -- голос богатыря принял официальный тон.
   -- Ну, во-первых, у меня была самая опасная работа, -- начал говорить Змей. - Думаешь, если бы я попал в руки мужиков, то они меня бы в зоопарк утащили.
   -- Да нет, порубили бы в капусту, -- не смог не согласится Добрыня.
   -- То-то же.
   Горыныч начал успокаиваться, теперь из ноздрей лишь иногда случайно появлялась незначительная струйка и при этом она не пахла. Дальше Змей говорил не торопясь, размеренно, короче говоря, аргументировал.
   -- Во-вторых, сколько раз ты меня убивал, а? Представляешь, как это отразится на репутации нашего племени, а это сам понимаешь стоит дополнительной суммы. В третьих, -- голова недовольно пожевала губами, так вот в третьих, ты думаешь это так просто сдерживать пламя в четверть силы. Ты думаешь, чего это они так жрут и пьют, -- голова указала на своих крайних собратьев, -- не догадываешься.
   -- Нет, -- Добрыня был искренен в своём неведении.
   -- Изжога, так и до язвы недолго дожить. Здоровью то какой урон. Нет, идея то, конечно, что ни говорить, до конца твоя и с мужиками ты торговался, но семьдесят на тридцать это не справедливо.
   Добрыня задумчиво почесал бороду, поморщился, пора было в баню. Вздохнул, задумчиво посмотрел по сторонам и, широко улыбнувшись, произнёс.
   -- Ладно, шестьдесят на сорок тебя устроит?
   Средняя голова расплылась в улыбке настолько широкой, на сколько это позволяло строение рептильной головы. Крайние продолжали пить и есть. Выпито было уже много, а так как желудок общий, то и средняя голова начала потихоньку пошатываться и речь её стала напыщенной и многословной.
   -- Теперь, многоуважаемый Добрыня Никитич, ты поступаешь по справедливости, и я расскажу всем своим родственникам, что с этим человеком можно иметь дело.
   -- А вот этого не надо.
   -- Че...чего не надо?
   -- Говорить никому не надо.
   -- Почему? - в голосе Змея Горыныча появились растерянные нотки.
   -- Просто не надо и всё.
   Добрыня понимал, что на трезвую голову Горынычу никогда не придёт мысли, распространятся о том, что подельничал с человеком, и не просто с человеком, а с бывшим княжеским дружинником. Братва бы не одобрила.
   -- Ну не надо так не надо.
   Добрыня встал, потянулся, подошёл к коню, наклонился, там под седлом лежал мешок с деньгами, его доля. Ещё раз вздохнул, отсчитал несколько монет и отнёс их Змею, который уже держал наготове большой кожаный кошель. Добрыня высыпал в него монеты. Горыныч спрятал кошель в карман на брюхе.
   -- Выпьешь? - Искренне поинтересовался Змей.
   -- Да нет, спасибо, я, пожалуй, поеду. Сам понимаешь, в городе дано не был.
   -- Понимаю, понимаю. Езжай, конечно. Эх, молодо, зелено.
   -- А ты?
   -- А я, -- Горыныч расправил спину, -- а я посплю до ночи, а потом полечу на Кавказ, давно бабушку не видел. Днём сейчас опасно летать стало, какой-нибудь деревенский изобретатель самострел смастерит и подобьёт в полёте. Времена!
   Добрыня собрался, оседлал коня и потихоньку под уздцы повёл его с поляны.
   -- Счастливо Горыныч.
   -- Бывай Добрыня, если что пошли весточку, если смогу, то помогу.
   Когда Добрыня ушёл, Змей встал в полный рост, расправил крылья, потянулся, затем завернулся в эти самые крылья как в плащ солдат на привале и через мгновение две его головы спало, а одна караулила сон. Скоро они поменяются, а потом поменяются ещё раз и так выспится весь Змей Горыныч.
  
   Заночевал Добрыня Никитич в прошлогоднем стоге сена. Расседлав, и отпустив коня пастись, он забрался на самый верх, постелил по себя попону и улёгся.
   Сон не шёл.
   Низкое июльское небо блестело огромным количеством звёзд. Полная луна золотым глазом освещала землю, проливая на окружающий мир призрачный свет. Редкие облака медленно ползли в вышине, иногда одно из них закрывало луну и казалось, что глаз подмигивает.
   Сон так и не приходил.
   Добрыня вытянулся во весь рост, скрестил руки за головой, потянулся и снова попытался заснуть, но за место сна пришли воспоминания.
   Жизнь протекала перед глазами медленной рекой, которая то несла свои воды тихо и спокойно протекая сквозь степь, то бешеным аллюром проносилась сквозь скалы и в её порогах гибли воспоминания.
   Много лет назад молодой Добрыня пришёл в Киев, он горел желанием совершать подвиги во славу Руси и князя Владимира. Действительность оказалось совершенно другой. Дружинники чаще всего просто занимались тем, что вышибали дань из всяких там Вятичей, Кривичей. Иногда, правда, гонялись по лесам за разбойничками, но только за теми, кто на княжескую казну покушался.
   Нет, конечно, место для подвига было, но только года шли, Добрыня ставший Добрыней Никитичем, одним из воевод князя, старел, умнел и вместо подвигов предпочитал богатую добычу. И добычи было много, особенно Добрыня приподнялся после того, как дружина князя после долгой осады взяла измором город греческий один, Херсонес-Таврический. Глупые греки, не понимали, что делиться то надо, а то защиты от власти никакой не будет. Они ещё в Византию жаловаться пробовали, запущенные какие то.
   Добрыня довольно усмехнулся, это были приятные воспоминания.
   Но всему хорошему рано или поздно может придти конец, так и с Добрыней произошло. К тому времени он был уже начальником Киевского гарнизона. Чего бы ни жить и не богатеть, но ... Короче говоря, продал как-то Добрыня Никитич лес, который шёл на починку городских ворот, а тут как назло печенеги на разборку к Киеву подкатили. Еле отбились тогда. Ну, князь Владимир поинтересовался, отчего ворота такие дырявые, а доброжелатели естественно ему всё и объяснили. Пришлось Добрыне под покровом ночи бежать из города, правда, он прихватил с собой месячное жалование всего гарнизона.
   Несколько лет бродил Добрыня по Европе, ища приключения, да проматывая украденное. Нанимался ко всяким там королям да герцогам, благо платили неплохо. Иногда, что греха таить и на большой дороге приходилось себе на жизнь зарабатывать. Не бедствовал однако.
   Но подкосила Добрыню Никитича извечная болезнь русских эмигрантов - ностальгия, и он решил вернуться. Вначале в Тьмутараканское княжество, благо они Киеву преступников не выдавали. Но с каждым месяцем тянуло Добрыню домой всё сильнее и сильнее. И он решился. Деньги к тому времени у него почти все кончились, разбойничать на Руси в те времена не так просто было, тем более в княжестве, где всем заправляли купцы, которые чаще всего в прошлом были сами отъявленные бандюганы.
   Потихоньку Добрыня добирался до дому, то, охраняя купеческие караваны, то, просто охотясь на зверя лесного.
   Как-то, когда Добрыня сидел на поляне и, поджаривая оленью ногу, предвкушал ужин, на поляну выбрался Змей. Это и был Змей Горыныч ХХХIV. Самый настоящий, о трёх головах, только выглядел он плачевно. У левой головы были выбиты передние зубы, у правой подвязан глаз, хвост кровоточил, при этом Змей хромал на правую заднюю лапу и по земле за ним волочилось левое крыло. Более или менее оставалась, цела средняя голова, если конечно не считать наливающегося свежей кровью носа.
   Он потом рассказал, что до этого жил за горами и долами не нашими, а сюда в гости к бабушке летел. Увидел по дороге купеческий обоз, ну и решил немного разжиться и развлечься, а обоз как назло с медами и водкой оказался. Короче говоря, здорово охрана тогда помяла Горыныча, чудом живой ушёл.
   Добрыня, со свойственной все русским богатырям добротой хотел вначале добить Змея, естественно чтоб тот не мучился, но в последний момент передумал и даже отдал ему остатки оленя, затем вправил крыло. А когда Горыныч оклемался, предложил ему халтурку одну, мужиков окрестных пугать, чтобы потом он, Добрыня за определённую сумму брался их от Змея избавить. Змей подумал, подумал и согласился. Так они дурили мужикам головы целый месяц, но как говорилось ранее, всему приходит конец, да и к Киеву подельнички подобрались достаточно близко. Решили они расстаться. Тридцать гривен конечно деньги небольшие, но при полном безрыбье и рак рыба. Какое то время, если скромно жить, этого капитала должно было хватить.
   Постепенно пришёл сон и сморенный воспоминаниями Добрыня уснул. Ему снился родной дом, мама и его первая девушка. Особенно интересный сон был про...
   Конь, который очень хорошо чуял настроение хозяина, почувствовал, что хозяин уснул, удовлетворённо потряс гривой, прислушался, хозяин храпел во всю. Конь тихонько заржал и, из ночного тумана к нему приблизилась гнедая кобыла.
  

3

   Двое мужчин чуть пошатываясь пробирались по ночным городским улицам, вернее шатался один, здоровый и бородатый, а молодой поддерживал тушу своего попутчика. Как вы уже догадались, это шли Илья Муромец со своим новым другом. Алёша вёл загулявшего разбойничка к себе домой, а в голове его уже роились всякие интересные мысли, как он с помощью такого богатыря начнёт укреплять своё благосостояние. Кстати сказать, у молодого человека ни разу не возникло желание отвести полусонного Илью в ближайший участок и получить обещанную государством награду.
   Илья же опираясь на заметно прогибающегося под такой тяжестью Алёшу, что-то бормотал себе под нос, да пару раз пытался запеть, но, слава богу, слов он не помнил и поэтому быстро замолкал. Голос у него был тяжёлый, хриплый, как у похмельного вурдалака и окрестные собаки, услыхав такое пение, дружно начинали выть. А одна домашняя кошечка, выбравшаяся первый раз из дому, глупая, она поверила уговорам одного старого уличного ловеласа с ободранным хвостом, так вот она, услышав, Ильюшин, рык сорвалась с забора и упала в ведро с помоями. Свидания не получилось. В будущем несчастное бедное создание так никогда и не принесло ни одного котёнка. Фригидной стала.
   Проходя по одной, наиболее тёмной улице Илья услышал шум, состоящий из звуков рожков, женских криков и грубой мужской брани, да к тому же оттуда явно несло сивушным духом. Илья встрепенулся, оживая на глазах, взгляд его принял осмысленное выражение, и он целеустремлённо потянул своего спутника на эти приятные звуки. Алёша упирался, как мог, уж больно ему туда идти не хотелось. Причины на это были очень веские.
   В этом притоне обычно ошивалось Лихо Одноглазое со своей гоп компанией, а у молодого человека с этими представителями на ниве бандитского фронта были определенные разногласия. Не так давно он кинул Лихо на определённую сумму денег, и как донесли до Алёши доброжелатели, этот не последний представитель городского дна пообещал при встрече спустить с молодого человека шкуру. А он слов на ветер не бросал, нельзя ему было.
   -- Илья Иванович, -- прошипел Алёша от натуги, пытаясь удержать Илью.
   -- Чего тебе отрок? - просипел Муромец, не оборачиваясь.
   -- Давайте мы туда не пойдём.
   -- Почему? - Спросил озадаченно Илья, не переставая тянуть Алёшу на встречу с его смертью.
   -- Плохо там, меда палёные, люди грубые, да и поздно уже. Пойдём ко мне домой Илья Иванович, баньку истопим, кваску попьём.
   -- Ты паря мне друг? - голос Муромца приобрёл угрожающие нотки.
   -- Конечно Илья Иванович.
   -- Тогда не зуди, водки я хочу и к людям, давно я с людями не общался. Понимаешь паря.
   -- Дык, это.
   Алёша растерял все слова, ему живо представился Лихо, в окружении своих душегубцев играющий на барабане, который был сделан из его, Алёшиной кожи.
   Муромец, видя такую нерешительность своего компаньона, проблему решил просто. Он подхватил молодого человека под мышку и решительно направился к вовсю гудящему притону. Алёша подёргался, подёргался, но тщетны были его попытки. Молодой человек затих, наверное, молился, как ему казалось перед неминуемой гибелью.
   Тем временем события развивались своим чередом.
   Подойдя почти к самим дверям шалмана, Илья с Алёшей узрели одного индивидуума, который с трудом держась, перила крыльца, мочился в траву, которая бурно росла вокруг злачного места. Увидев подходивших, он широко раскрыв рот прямо со спущенными штанами метнулся обратно.
   Алёша грустно вздохнул и достал из-за пазухи нож, пропадать, так не в одиночку, такой у него был девиз по жизни. Тем временем на крыльцо высыпала ватага из человек пятнадцати, если не больше, попрыгали на землю и стали окружать наших знакомых. Илья на такое гостеприимство взирал с удивлением провинциала, с интересом и совершенно спокойно. Алёша же наоборот, заметно нервничал.
   Возглавлял это общество мужичонка небольшого роста, весь какой то скрученный, в дорогом, заляпанном вином кафтане с премерзостнейшей улыбкой на лице, от которой впадали в неистовство даже княжеские сборщики налогов. При всём при этом он был ещё и одноглазым. На месте правого глаза у него была чёрная повязка, а левый очень недобро поблёскивал из-за спутанных сальных волос. Холодом от его взгляда могильным несло.
   Алёша опять зябко передёрнул плечами и спрятал нож в рукав.
   -- Ну, здравствуй голубь, -- проскрипел Лихо, -- не думал я, что мы так скоро увидимся, ой не думал. Ты знаешь, я и мои ребята, очень рады тебя видеть.
   "Ребята" радостно заржали, они просто балдели от остроумия своего атамана.
   -- Знаешь, Лихо, -- начал говорить молодой человек, тщательно подбирая слова, -- я в том случае, возможно, был не прав, так это сам понимаешь издержки профессии. Извинения примешь?
   Банда настороженно затихла. Главарь же только пробурчал в ответ что-то невразумительное. Алёша, ободрённый молчанием, продолжил.
   -- Завтра на трезвую голову, мы спокойно сядем, всё обсудим, и я думаю придём к разумному решению. А то видишь, я сегодня не один. Человек в наших краях со мной новый, наши разборки его не трогают. Так мы пойдём?
   Лихо засмеялся. Смеялся он долго, со всхлипыванием. Банда вначале не смело, затем всё сильнее и сильнее смеялась вместе с главарём. Отсмеявшись, Лихо вытер набежавшую слезу и уже жёстким голосом произнёс.
   -- Ты чё Рабинович, в натуре не понял. Ты меня кинул, я тебя за это обещал порвать. Знаешь, дорогой, у меня такая работа, что обещания выполнять должен, а то кредитов лишусь. Так, что уважаемый Алёша Рабинович молись, если есть кому. Да, ещё вот что я тебе хочу сказать, мне тебя очень не хватать будет. Но работа есть работа. А этот лапотник, -- Лихо указал пальцем на Муромца, -- этот пусть ползёт отсюда. Мы разбойнички честные, тех, кому не должны, не трогаем.
   И дальше обращаясь уже к Илье.
   -- Вали отсюда мужик!
   Муромец до этого стоявший столбом и пытавшийся понять, о чём речь идёт, услышав Алёшину фамилию, встрепенулся и с интересом посмотрел на молодого человека.
   -- Ты паря чё хазар?
   Алёша недовольно подёргал плечами.
   -- Нет, Илья Иванович.
   -- Тогда почему тебя этот кривой так назвал?
   -- По злобе и скудоумию Илья Иванович. Ты бы шёл отсюда, а то они и тебя за одним отоварят.
   Алёша окинул взглядом начавших сходиться городских татей. Выражения их лиц оптимизма не внушали.
   Илья ещё раз окинул взглядом окружающий мир, устало вздохнул и произнес, обращаясь к своему обретённому приятелю.
   -- Ты паря, это, того.
   -- Что Илья Иванович, -- с остатками надежды переспросил Алёша.
   -- В общем, ты, если что, так падай на землю.
   После этих слов Муромец схватил первого попавшегося ему под руку разбойника и запустил его в бросившихся на него татей. Затем выдернул из ближайшего забора дрын и двумя взмахами разогнал гоп компанию. При этом половина из нападавших осталась лежать недвижимыми.
   В притоне наступила настороженная тишина. Все ждали, зайдут ли победители или нет.
   Тем временем Алёша оседлал Лихо, приставил ему остро отточенный нож к горлу и ласковым, но твёрдым голосом втолковывал своему недавнему оппоненту следующее.
   -- Повторяй за мной баран. Алёша Попович. Запомни раз и навсегда Попович, а не Рабинович.
   Лихо, сдавленным голосом прохрипел в ответ.
   -- Я всё понял, тебя зовут Алёша Попович, гадом буду. Отпусти!
   Муромец смотрел на Алёшины потуги в воспитании с явным неодобрением.
   -- Кончай его паря, скорей, и пойдём выпьем, душа просит.
   -- Не Илья Иванович, я лучше придумал, -- и дальше уже обращаясь к Лиху, -- с этого дня половину того, что ты с лавочников собираешь, будешь приносить ко мне домой, каждый месяц, первого числа. А не принесёшь, то тогда тобой сам Илья Иванович Муромский займётся, ты понял.
   Лихо посмотрел на Илью Муромца, затем выражение лица его приняло смесь страха и восхищения, и он согласно замотал головой. Выбора у него всё равно не было.
   Алёша Попович встал, поднял Лихо за воротник и, пнув под седалище, отправил его под крыльцо, а сам вместе с нетерпеливо переминавшимся с ноги на ногу Ильёй отправился выпивать и закусывать.
   Дальше был дым коромыслом, море выпитого и естественно ...
   Там и встретил новоиспечённых друзей вернувшийся с вечера в город Добрыня Никитич.
  

4

  
   Пройдя накануне вечером через так называемые "Золотые ворота", Добрыня с удивлением отметил, что с момента его бегства их так и не отремонтировали. И вообще в городе, царил какой то бардак. Двое ленивых дружинников чуть ли не в ржавых кольчугах вяло, переговариваясь, стояли на воротах и, главным их делом был сбор подати. При этом множество восточных людей безропотно отдавали им помимо обязательного сбора в казну ещё и дополнительную плату. Добрыня даже плюнул с досады. Когда он был начальником гарнизона, всё это происходило значительно цивилизованнее, такого беспредела, что теперь творился на улицах столицы не было. Но Добрыне это было на руку, теперь никто не искал находившихся в розыске государственных преступников.
   Оставив коня на первом приличном постоялом дворе, Добрыня пошёл бродить по городу, избегая центральных улиц, там его всё-таки могли узнать. Он искал себе дом. Ведь о том, чтобы вернуться в свои хоромы не могло быть и речи, да и, скорее, всего, они уже были заняты.
   Чем больше ходил Добрыня Никитич по Киеву, тем смурнее становился его взгляд. Изменилась столица, ой изменилась. Порядка никакого не было. Городская стража скорее напоминала бандитов, да и замашки у неё были те же самые. Да и бандитов хватало. А сколько в городе всяких там печенегов, хазар недобитых бродило, так просто жуть брала. Киев любой мог захватить почти без боя. На базарах своих товаров то почти не было, кругом одна заморщина.
   Оружием свеи и немцы торговали, ляхи водкой и вином, причём умудрялись продавать какое то Саке, которое, скорее всего, гнали из репы недалеко от границы, а сами выдавали за питьё дорогое, заграничное. Хитрые византийцы шныряли всюду и предлагали свою валюту. Везде бродили наглые викинги и задирали нашенских. Это была княжеская гвардия.
   Засел Добрыня Никитич в одном из кабаков и стал медленно заливать свои впечатления сивухой, да думу думать. Но сивуха, была какая то не очень хорошая, и решил Добрыня направится в один знакомый притон, который он в бытность свою специально не закрывал, так как содержатель этого притона за умеренную плату и возможность торговать спиртным, выдавал городским стражникам некоторую информацию про своих клиентов.
   Вот к нему и направил свои стопы Добрыня Никитич. Но так сложились обстоятельства, он по дороге отобрал выручку у одного греческого валютчика, что попал он в этот притон только под конец веселья, почти под утро. Пришлось попетлять по огородам, уходя и от стражников и от коллег обиженного им коммерсанта.
   Отдышавшись перед входом, Добрыня открыл дверь и, степенно вошёл, удивляясь тому, что перед входом не ошивалась какая ни будь шестёрка, из местной шпаны и вообще непонятная тишина стояла нынче в притоне.
   Веселье тем временем было на излёте. Алёша Попович утомлённо сидел в самом углу просторной комнаты, с обеих сторон к нему прилипли две девицы интересной внешности и сомнительной репутации, у одной под левым глазом лиловел подаренный вместе с гонораром кем-то из недавних посетителей большой синяк, но это девицу совершенно не волновало. Алёша слушал своих пассий в пол уха, ему было сильно не до них, мутило, сосредоточенно икая, молодой человек то и дело проваливался в неглубокий и не приносящий облегчения сон. Всем своим видом, показывая только одну мысль, "Ну почему я не умер вчера?".
   Илья Иванович Муромский в отличие от своего молодого друга выглядел значительно свежее, перед ним на грубо сколоченном столе стоя початая четверть с мутной жидкостью и богатырских размеров кружка. Бросив в очередной раз неодобрительный взгляд на разомлевшего и больше не поддерживающего компанию Поповича, Муромец пожал плечами, налил себе полную кружку из этой самой четверти и немного поморщившись задумчиво выпил. Поставив кружку на стол, он подхватил из стоявшего рядом с бутылкой блюда горсть квашеной капусты, и стал меланхолично жевать, периодически сплёвывая на пол укроп.
   Тем временем вошедший и оставшийся стоять у входа Добрыня осматривался. Кроме выше перечисленных в помещении находилось несколько чуть тёпленьких тел, упокоившихся до утра на полу. Одни из них не выдержали борьбы с "Зелёным Змием", другие попали Илье под горячую руку. У дальней стены, за стойкой копошился сам содержатель "малины", старавшийся не выделяться после того как к носу его поднёс кулак сам Илья Муромец, и медленно растягивая слова, спросил его чем это пахнет. Мужик с дуру сказал, что у него кончилось что выпивать и чем закусывать.
   Увидев Добрыню, хозяин радостно заулыбался, он сразу признал богатыря и решил, что теперь у него появилась защита. Надо сказать, что Добрыня Никитич припёрся в этот притон при полном параде, кольчуга его блестела недавно начищенная, шлем тот же просто сиял даже в свете тусклых свечей горящих и дающих слабый свет. На поясе у него болталась булава и висел огромный богатырский меч. Короче говоря, ник то бы не узнал в нём того, кто ещё недавно сам был не против ограбить зазевавшегося купца на большой дороге. Выглядел Добрыня настоящим, стопроцентным стражником княжеским и с виду выдавал в себе чин немалый и силушку не мерянную.
   Муромец собиравшийся потребить очередную порцию "лекарства против страха" увидев вошедшего так и замер с кружкой у рта. Алёша в углу проснулся и от неожиданности, да и от испуга перестал икать. Девицы почувствовавшие возможную драку тихо и незаметно испарились.
   Илья отставил посуду в сторону и выжидательно посмотрел на Добрыню, оценивая его боевые качества.
   Добрыня тоже очень внимательно рассматривал сидящего перед ним мужика. Будучи раньше на государственной службе он знал историю бандита из Мурома и не мог понять, как он оказался здесь, когда отбывать ему ещё в лагерях оставалось бог весть сколько. Да власть ныне пошатнулась.
   Тем временем лицо Ильи наливалось краснотой и гневом, он обернулся в сторону хозяина и заорал громовым голосом.
   -- Что сука легавых навёл!!! Да я тебя паскуду на клочки порву!!!
   Хозяин притона, усмотрев в этом крике явную угрозу своему здоровью, а может и жизни, тихо обмочился от страха и, упал в обморок.
   Алёша Попович потеряв остатки хмеля стал потихоньку, по стеночке пробираться за спину к Добрыне вытаскивая из-за голенища сапога свой ножичек.
   Добрыня Никитич стоял усмехаясь. Он полностью отдавал себе отчёт в том, кто есть такой Илья Муромец, тем более не один, но что-то мешало ему достать оружие и начать драку или выйти и испарится в утреннем тумане и никогда больше не видеть никого из присутствующих.
   -- Перестань орать, округу разбудишь, -- произнёс принятый за служителя закона совершенно спокойным голосом. - Если бы я был, как это ты говоришь, -- Добрыня чуть поморщился, он не любил жаргона, -- легавым, то разве бы пришёл сюда один. Скорее всего, сейчас, вслед за мной уже вломилось бы достаточное количество народу. Ведь так?
   -- Ну, -- промычал Илья, задумчиво теребя бороду.
   -- Баранки гну, -- прервал раздумья Ильи Добрыня Никитич. - Я тут мимо шёл, дай думаю забреду на огонёк, с людьми хорошими пообщаюсь. Зашёл, а тут такая компания.
   Илья Иванович Муромский, не смотря на всю свою звероподобную внешность и дурную славу, дураком не был, он уже смекнул, что вошедший богатырь и сам не в ладах с законом, но чтобы убедиться в этом решил его проверить.
   -- Выпьешь со мной голубь, -- произнёс он, ласковым тоном наливая до краёв свою кружечку содержимым бутыли.
   -- Отчего же не выпить то раз предлагают.
   Добрыня встал, поклонился Илье и Алёше, который так же незаметно снова спрятал ножик за голенище и присел с краю лавки.
   -- За здоровье присутствующих.
   Добрыня Никитич одним махом, не закусывая, осушил поднесённую ему кружку, только занюхав рукавом. Крякнул то ли от удовольствия, а может быть от ещё чего и уселся на лавку напротив Ильи.
   После такого номера, все подозрения на счёт так неожиданно пришедшего гостя испарились и веселье продолжилось с новой силой. Этот загул навсегда вошёл в историю Киев града, только официальные власти потом вычеркнули рассказ про него из летописей, но народная молва помнит. Гуляли три дня и три ночи, стража занятая более важными делами чем поддержание порядка по притонам не ходила, а местные жулики понимали, что власть в их среде меняется и то же выжидали.
   К концу загула хозяин притона был рад только одному, что он остался жив и его заведение случайно не сгорело.
   К утру третьих суток самый разумный и молодой Алёша Попович сумел уговорить своих старших друзей покинуть этот притон и пойти к нему домой. Обессиленные они согласились. И стали они жить у Алёши.
   После того, как похмелье прошло, дорожная грязь была смыта наступило первое число следующего месяца. Лихо одноглазое без напоминания принёс наложенную на него предприимчивым Поповичем дань, а там и другие потянулись. Потом местные купцы попросили защиты от заграничного рэкета, наши друзья были патриоты и естественно не смогли оказать добропорядочным торговым людям, процент с прибыли был не самым грабительским, да и выбора они никому особенно то и не давали. Так помаленьку, потихоньку зарабатывали друзья авторитет и капитал. И зажили бы они счастливо и богато, постепенно превращаясь в добропорядочных купцов если бы, если бы..., но про это дальше.
  

Глава вторая, в которой рассказывается о том, как трудно править государством на старости лет, и как иногда при этом приходится изворачиваться.

1

   Владимир Красно Солнышко, Великий Киевский князь, покряхтывая, ворочался с боку на бок в своей широкой кровати, не смотря на раннее утро спать, совершенно не хотелось. В княжеской опочивальне было сыро и холодно, как впрочем, и во всём дворце. Слуги, чувствуя полный разлад в государстве и, то, что их господин уже не тот, что в молодости, совсем обленились и обязанности свои выполняли спустя рукава.
   Владимир посильнее закутался в тёплое меховое одеяло, и попытался снова заснуть.
   Знобило. Заломило старые раны, сильно болело левое колено, которое князь зашиб в молодости гоняясь по дворцу за дворовой девкой своей бабушки, княгини Ольги.
   Князь сел на кровати, потянулся, взгляд его упёрся в здоровый дебелый бок девки Путятичны спящей здоровым молодым сном и не подозревавшей о проблемах мучавших её князя. И такая злоба посетила князя, что он с силой толкнул спящую в бок, стараясь причинить по больше боли. Ущипнув девку, князь Владимир несколько успокоился, хоть ему не одному тяжко в это утро будет. Но Путятична, как бы смеясь, повернулась на бок, сладко потянулась и села на кровати совершенно не стесняясь своей наготы. Потёрла бок, где краснотой стал расплываться синяк, она зевнула и, спросила.
   -- Чё надо то, а?
   Князь, несколько успокоившийся, при виде молодого здорового тела снова закипел, лицо его покрылось ровной краснотой, глаза побелели, и он заорал.
   -- Пошла вон дура!
   Путятична фыркнула, белозубо улыбнулась и, стащив с кровати одеяло, завернулась в него и нагло стуча пятками по деревянному полу выбежала из спальни.
   -- Гаврилу позови,-- крикнул ей вслед князь.
   А сам устало слез с высокой кровати, когда искал туфли, наткнулся на ночной горшок, выругался, горшок живо напомнил князю о его предстательной железе. Подхватил со спинки кровати парчовый халат и, зябко кутаясь в него, подошёл к окну опочивальни.
   Утро только предъявляло свои права миру, слабая, ещё не уверенная в себе заря только только появилась на востоке. Над Днепром стоял туман. Первые рыбаки отплывали от пристани. То там, то здесь вяло перебрёхивались собаки, они тоже ещё хотели спать.
   Вдруг неожиданно пробивая пелену сна, закричал, первый петух, а вслед за этим, первым в радости пробуждения заголосили его собратья по всему городу. Подбадриваемое этими криками солнце медленно, затем всё уверенней и быстрей стало подниматься над горизонтом, прогоняя туман.
   Князь стоял перед окном и предавался воспоминаниям о молодости, о тех временах, когда он был в силе и не растратил её ещё на всех этих своих баб, девок, женщин. Много их было, очень много. Через много много лет историки будут спорить о количестве наложниц великого Киевского князя Владимира Красно Солнышко. Сойдутся на том, что было их примерно восемьсот. Вот и сохрани здоровье при такой активной личной жизни. А тут ещё бывшие жёны всё воду мутят, ведьмы проклятые. Вот до чего додумались ведьмы, объединились и...., да лучше про это и не думать.
   Бог с ними с жёнами то, нашлась бы и на них управа, да только главной заботой князя стали иноземцы. Да не ляхи со свеями, и даже не наглые викинги, которые постоянно шастают через Киев в Византию и обратно. К ним князь относился спокойно и равнодушно, они всегда оставались в государстве Киевском только гостями, пускай наглыми и бесцеремонными, но только гостями. Также и не беспокоили князя и хитроумные греки, тем более после того, как он копьями дружины загнал половину Киева в Днепр и окрестил, остальная половина полезла сама. Пример был подан больно заразительный.
   Да, чего ради женщины не сделаешь.
   Беспокоили князя люди восточные. В городах стали оседать хазары, остатки тех, кого до конца не "усмирил" Вещий Олег. Печенеги те так не просто грабили, как раньше, они теперь своей доли от Киева захотели, а их главарь посмел назвать себя царём и даже стрелку назначил великому Киевскому князю. Мерзость, какая. А воеводы его, так те просто или ничего не делают, или по наглому ездят в степи к этому Калину. Дети сволочи, за материнскими юбками прячутся. Эх, где теперь Добрыня, на него единственного князь всегда мог положиться. Зря он тогда хотел его наказать, ну и воровал подлец, так кто из княжеского окружения не ворует. Нет таких. Разве, что Гаврила.
   Князь, уходя в воспоминания всё дальше и дальше, умиротворялся, мысли его теперь текли медленно и печально, без обычной желчи. Лицо его приняло благообразное выражение, краснота почти совсем сошла, остался лишь лёгкий румянец на щеках, что придавало ему очень молодое выражение. Да и вообще не смотря на возраст, князь Владимир очень неплохо сохранился. Вот только приступы беспричинной ярости всё больше и больше беспокоили главу государства Киевской Руси. И это безобразная краснота всё чаще и чаще уродовала княжеское лицо. Кстати Красным Солнышком его именно за это и прозвали, потому что в приступах гнева он мог испепелить кого угодно. Это потом благодарные потомки всё переиначат. Мол, Красным Солнышком его прозвали за то, что он Русь крестил. Но это потом.
   Из воспоминай, князя вывело вежливое покашливание за спиной. Это явился Гаврила, княжеский постельничий. Он единственный, кто искренне продолжал любить и почитать своего князя. Он помог умыться и одеться своему господину, затем еду.
   За завтраком проблемы насущные снова овладели князем Владимиром. Кусок в горло не лез, пока этот поганец Калин-царь жив. У него теперь рассвет, дисциплина в войске, платит он им хорошо. Говорят даже, что они и со Змеями дружат, а это, сколько же надо казны иметь то?
   Чем больше думал князь, тем больше становилось его уныние. Похоже, дела его были плохи, и только чудо могло спасти князя. Но чуда не предвиделось. Он сам всех волхвов разогнал из-за той принцессы греческой. А богу, тому дела то нет до земных разборок.
   Оттолкнув от себя блюдо с рыбой, по случаю среды, князь сердито бросил Гавриле вставая из-за стола.
   -- Пошли гонцов за Волчьим Хвостом, и пускай Варяжко позовут тоже. Я буду в тронном зале.
   Гаврила потупил взор, но с места не тронулся.
   Князь снова стал наливаться нездоровой краснотой но, обрывая приступ гнева, подёргал себя за бороду и спросил заинтересованно.
   -- Что стоишь столбом?
   -- Так это, -- замямлил Гаврила.
   -- Что это?
   -- Так они ещё в субботу в степь на охоту уехали. Теперь пока неделю у Калина не пображничают то, вряд ли вернутся.
   -- Даже так, -- в голосе князя было столько тоски, что верный Гаврила чуть не расплакался. - Эх, где теперь Добрыня, он бы помог.
   -- Так это, в городе он, уже с месяц как в городе.
   -- Да ну, -- князь был и удивлён и обрадован одновременно, -- и не боится совсем. Вот дела.
   -- А кто теперь княжеской то власти боится? - голос Гаврилы был глух и слегка дрожал.
   -- Это верно, -- ответил князь вздыхая. - Слушай меня внимательно. Пойдёшь в город сам, только не смей никому поручать и призовёшь Добрыню ко мне. Так, мол, и так не сердится больше князь, а наоборот просит придти и кланяется. Дело, мол, есть к нему важное.
   -- Так ты государь не обессудь, а Добрыня может и не придти.
   -- Это почему?
   -- А зачем ему. Он с двумя друзьями такое дело хорошее имеет.
   -- Купцов охраняет. Дело прибыльное. Купцы устали от печенежского рэкета, так они сами к нему за помощью идут, а эти трое не отказывают. У них теперь шайка не малая собралась. Так что, какой ему резон к тебе ходить, да и решения они все вместе принимают.
   -- Кто они?
   -- Добрыня с друзьями.
   -- А друзья его кто такие?
   -- Личности очень известные в уголовном мире. Во-первых, это сам Илья Иванович Муромский.
   -- Илья Муромец! - воскликнул князь удивлённо. - Так он же должен ещё...
   -- Сбежал, -- прервал князя Гаврила. - А второй тот конечно менее известный, но опять же более хитрый. Алёшей Поповичем его кличут.
   -- Рабинович, так вот как его теперь зовут. Молодец парень, времени зря не теряет.
   Князь повеселел. Видно посетила его очень удачная мысль.
   -- Ты Гаврила всё же сходи, поговори с Добрыней. Скажи ему, чтобы он приходил ко мне с друзьями своими. И знаешь нечего нам с этим светиться, пускай приходят завтра после заката. Проведёшь мимо охраны, тайной дверью. А я уж найду, как их уговорить сослужить мне и Киеву службу нужную
   -- Воля твоя князь.
   Гаврила поклонился и тихо исчез. Князь с повеселевшим лицом пошёл искать Путятичну, захотелось в постельку и силы, как ни странно появились.

2

  
   Добрыня Никитич чистил своего коня. В просторной полотняной рубахе, таких же штанах, закатанных по колено, с непокрытой головой он выглядел бы как простой мужик, если бы не могучие мышцы и аккуратно подстриженная борода.
   Конь удовлетворённо косил на хозяина фиолетовым глазом и вздыхал. Коню нравилась такая спокойная жизнь. В большой конюшне он был один, его хорошо кормили, вдоволь поили, часто мыли и отпускали попастись на воле. Не жизнь - малина. Но что-то в последнее время коню снова захотелось ощутить себя под седлом в гуще боя.
   Добрыня только начал расчёсывать гриву, как у него за спиной раздалось осторожное покашливание. Развернувшись, он увидел скромно стоящего у входа Гаврилу, который, переминаясь с ноги на ногу, стоял и не знал с чего начать разговор. Добрыня тоже остолбенел от неожиданности но, быстро взяв себя в руки, поднял с пола вилы и ласково спросил незваного гостя.
   -- Чё те надо прыщ княжеский,-- и так легонько покрутил вилами возле носа княжеского посланца.
   Гаврила такому приёму не удивился. Страшно было, но он взял себя в руки и ответил достаточно спокойным голосом.
   -- Меня это того, князь послал. Он Добрыня Никитич, тебя простил давно, и теперь помощи просит.
   -- Помощи! - Добрыня уселся прямо на солому, наваленную в углу конюшни. - Какой такой помощи ему от меня потребовалось?
   -- Ну, он это сам тебе скажет. Только он просил передать, что в должности он тебя восстановит. И ещё просил передать, что и друзей твоих не обидит.
   Добрыня задумался. С одной стороны ему было наплевать и на князя и на порядки в Киеве, но с другой стороны на прежней то должности, да с нынешним опытом так можно развернуться, что мало не покажется.
   -- Ладно, приду. Ночью, небось, он меня увидеть хочет.
   -- Он всех приглашает, всех троих.
   -- Сиди здесь, а я пойду с братвой поговорю. Может быть, и срастётся.
   Добрыня, закончив дела в конюшне, пошёл в дом. Обитали они все трое в Алёшиной избе доставшейся ему по наследству от покойных родителей. Правда, за последнее время друзья прикупили ещё пару домишек по соседству, так на всякий случай. Но продолжали жить вместе.
   У окна просторной горницы, за столом сидел Илья Муромец и сосредоточенно жевал квашеную капусту и мочёные яблочки, запивая всё это кислыми щами. Накануне Илья был делегирован на дружеский ужин с купеческой общиной, которую наши друзья подрядились защищать за определённый процент с прибыли. Теперь пожинал последствия.
   -- Где Алёша, спросил вошедший Добрыня.
   Муромец с трудом повернул голову в сторону печи и произнёс усталым голосом.
   -- На печи, спит каналья.
   -- А что так долго?
   -- Да он только под утро вернулся, кобель несчастный.
   -- Ну ладно тебе Илья Иванович, дело то молодое, сами такими были.
   -- Я не был.
   -- А чего так?
   Лицо Ильи, заросшее до самых глаз диким волосом, с пробивающейся сединой расплылось в широкой и печальной улыбке.
   -- Женился рано.
   -- Ааа, -- понимающе протянул Добрыня. - А теперь, где жена? Не дождалась?
   -- У одного печенежского негодяя живёт и сын с ней.
   -- Что, увёл в полон?
   -- А я точно не знаю, как всё начиналось то. Только дошли до меня слухи, что живут они теперь в законном браке. Я после этой новости и рванул с севера, почти побег не подготовив. Чуть не словили. И в Киев только из-за неё припёрся.
   Добрыня подошёл к печи, засунул руку за занавеску и потянул Алёшу за пятку.
   -- Вставай оболтус, -- с любовью в голосе произнёс он.
   Вскоре из-за занавески появилась лохматая, заспанная голова Алёши Поповича.
   -- Что, пожар? - С удивлением пробормотал парень.
   -- Да нет.
   -- Если нет то, что тогда будить?
   -- Дело важное наклёвывается. Всем вместе обсудить надо. Давай слезай, потом доспишь.
   Алеша, недовольно ворча слез с печи, прошлёпал к лавке и, усевшись за стол, взял из блюда мочёное яблочко, аппетитно его откусил и приготовился слушать.
   -- Значит так мужики, -- начал Добрыня свой рассказ, сам, предварительно откусив изрядный кусок у самого большого яблока лежащего на блюде.
   И поведал Добрыня Никитич своим корешам о предложении князя Владимира. И как ни странно, они согласились. Муромец потому, что ему вообще наплевать на всё было. А Алёша Попович из-за любопытства, да и ещё он увидел в этом предложении огромные финансовые возможности и все, вытекающие со временем естественно, последствия.
  

3

  
   В громадном зале, где некогда князь закатывал такие пиры со своей дружиной, слава о которых шла далеко через границы и все эти западные корольки, графы и герцоги понимали, что если за один раз можно накормить такую прорву народа, то нападать на таких себе дороже будет. И не нападали.
   Так вот в этом зале было пусто, царил полумрак. Несколько тяжёлых бронзовых подсвечников с воткнутыми и горящими свечами естественно не могли осветить всего помещения. Во всю гуляли сквозняки. Ветер, прорываясь сквозь щели, играл с пламенем свечей, отбрасывая на стены причудливые тени.
   За столом сидели трое друзей-подельников. Перед ними стояло угощение из разных там мясных, рыбных блюд, фруктов и так далее. Короче говоря, князь решил встретить гостей так, как давно никого не встречал. Только что-то не ладилось во всей этой конспирацией.
   Друзья сидели молча. Добрыня, наблюдая всю это убожество, вспоминал прошлое и, сердито хмурясь уставясь в одну точку сердито сопел. Муромец мрачно жевал всё, что ни попадалось под руку, пару раз он отхлебнул из дорого стеклянного кувшина, но видать заморское питьё не впечатлило и Илья брезгливо поморщась больше к вину не притрагивался. Он был трезвый и поэтому злой. Алёша Попович, впервые попавший в такую, пускай и поблекшую роскошь, напрягая зрение, пытался разглядеть в слабом свете свечей убранство стен.
   Все трое не проронили ни слова. Это молчание и сумерки, стоявшие в зале создавали мрачную картину, а трое сидящих за столом ни чем не напоминали тех весёлых татей, которые за короткое время умудрились подчинить себе половину Киева. Теперь они выглядели, словно мрачные заговорщики, вынашивающие недобрые замыслы.
   Ждали князя. Молчание становилось всё напряжённее и напряжённее.
   Вдруг из потайной двери за троном появился князь. Он был не один. Сопровождали его Гаврила и та девка, с которой он спал сегодняшней ночью. Остальных своих царедворцев Владимир решил в свои планы не посвящать. Что поделаешь, измена за каждым углом.
   Князь по такому случаю оделся просто, понимая, что разбойнички это не иностранные послы и пыль им в глаза пускать не надо.
   Увидев князя, Добрыня встал, сказывалось жилка полученная на государственной службе. Муромец продолжал сидеть, только бросать огрызки на пол стал демонстративнее. С Поповичем творилось что-то странное, встретившись взглядом с Путятичной, он застыл столбом. Глаза приобрели шальное выражение, а в углу полуоткрытого рта появилась струйка слюны. За всю беседу он не сказал ни единого слова, а только пялился на девушку и тупо ей подмигивал. Надо отдать должное Путятичне в том, что она тоже не осталась равнодушна к молодому красавцу.
   -- Здрав будьте гости дорогие! - Князь заговорил первым. - Спасибо вам, что откликнулись на зов вашего несчастного князя. Не бросили его в трудную минуту.
   -- И ты будь здоров князь, -- откликнулся один лишь Добрыня Никитич.
   Алёша продолжал пялиться на девку и толку от него не было никакого, именно это предусмотрел Владимир, когда брал её с собой. Илья поморщился и демонстративно высморкался.
   -- Какая у тебя к нам князь просьба?
   -- Понимаешь Добрынюшка, постоять надо не только за меня, князя вашего, а за всю землю русскую, чтобы она не ушла под иноземцев проклятых.
   -- Что я тебя не пойму князь, -- Добрыня осторожничал.
   -- Так что здесь непонятного то Добрынюшка. Калин-царь, прохвост этот никаких законов не признающий назначил мне встречу у днепровских порогов, по вашему стрелку забил, там где батюшку мово порешили.
   Князь сморщил лицо, будто бы собираясь заплакать от горя и бессилия.
   -- И что?
   -- Так не с кем мне туда идти Добрынюшка. Дружина моя, сам видишь ни на что не годная стала, воеводы мои куплены. Коррупция по иностранному всё это называется. Не пойти, так этот поганец совсем всё заберёт. А пойдёшь, и мало что оставит и ещё поиздевается.
   -- А нам то что до этого, -- усмехнулся Добрыня, -- мы законов не нарушаем, кидняков не устраиваем и на чужую территорию не лезем. Так что не наша это разборка князь. Понятно. Кто тебя заставлял кинуть родственничка этого Калина в своё время, -- добавил Добрыня, намекая на впрямь не очень красивую историю первой женитьбы князя Владимира.
   -- Так это когда было то.
   -- Так память то вещь долгая, вот теперь и расплачиваться время пришло. Не наша это разборка князь.
   Князь тяжело вздохнул, встал, плечи его опустились и он замогильным голосом спросил Добрыню.
   -- А за державу тебе разве не обидно Добрыня Никитич.
   Вот этим князь и сделал не сговорчивого своего бывшего дружинника. Ведь в душе этот прожженный тать всё-таки оставался княжеским дружинником и государственным деятелем.
   -- Ладно, князь поможем. - Произнёс Добрыня, вставая суровым голосом.
   Илья Иванович Муромский до сих пор молча наблюдавший и одобрявший Добрыню встал во весь свой богатырский рост и, нависая над сидящими, прорычал.
   -- Ты это чего за всех то решаешь Добрыня. Мы так не договаривались, всё вместе решать должны. На фиг мне эта разборка с басурманами, когда свои то хуже, -- И Муромец внимательно и злобно посмотрел на князя.
   -- Прав ты Илья Иванович, ой как прав свои то как ты говоришь значительно хуже чужих быть могут. Но ведь за державу постоять надо.
   -- Иди ты князь знаешь куда, -- голос Ильи наливался злобой, -- меня держава вон куда отправила, так еле убёг и охраняли нас там такие, такие, -- Муромец задохнулся от негодования.
   -- Прав ты Илья Иванович, ой прав, -- тут голос князя стал ещё более елейным, -- но ведь всё равно убёг. Да к тому же у тебя к Калину счёты личные.
   -- Какие такие личные счёты у меня к этой образине.
   -- А ты разве не знаешь?
   -- Ты это того, не темни князь, а тоя знаешь и осерчать могу.
   -- А я и не темню. Жена твоя, Марьюшка, состоит в законном браке с Калином. А сын твой так вообще в заморских странах обучается, готовит его Калин на замену себе.
   Илья молча плюхнулся на скамейку и застыл.
   -- Так ты со мной Илья, -- спросил его Добрыня.
   Муромец махнул рукой, соглашаясь со всем. Алёша Попович под улыбку Путятичны, словно под водочку согласился на всё.
   -- Вот и ладненько подбил итого встречи князь. Теперь пейте, гуляйте, если хотите. А не хотите, так Гаврила проводит в оружейную и коней, поди, надо. Он вам всё и расскажет. И князь теперь уже один тихонько покинул компанию.
  

Глава третья, начало легенды.

1

   -- Да попали мы так чисто конкретно, -- голос Алёши был визглив и резок, -- у этого Калина народу не чета нашему, да и...
   -- Помолчи чудо, -- оборвал эту тираду Добрыня, -- сам то молчал когда базар был, так что обратной дороги нам нет.
   -- Ну, я это, -- голос Поповича стал тихим и виноватым,-- а ладно, что теперь делать. Надо думать, как живыми из всей это котовасии выбраться. Ты что думаешь Илья Иванович.
   -- А чё думать то, пойдём и морду этому засранцу набьём, вот и всё.
   -- А у него народу сам знаешь сколько?
   -- Ну и хрен с ним, пойдём и набьём.
   -- Ладно, мужики, дело будем делать так, -- начал Добрыня, -- разборка, как известно через неделю. Так?
   -- Так. - Дружно подтвердили мужики.
   -- Так вот есть у меня один знакомый Змей Горыныч, очень интересная кстати личность. Надо послать к нему гонца, чтобы он с тыла на Калина и его команду зашёл. Естественно заплатить прилично придётся, но думаю, у князя казны ещё много осталось.
   -- А пошлём кого? - Заинтересованно спросил Попович.
   -- А вот над эти ты подумай, тебе голытьбу то Киевскую лучше знать
   -- Не, так дело не пойдёт. Через купцов передадим. Пиши послание Добрыня.
   На том и порешили.
  

2

   Впереди голая степь. Шары перекати поля несутся подгоняемые разгулявшимся ветром, шумит ковыль. Небо клубится тучами. Тёмный лес за спиной, в котором спряталась ватага возглавляемая Лихом одноглазым. Справа в низине затаился Змей Горыныч ХХХIV, естественно за очень приличную сумму.
   В центе три друга, теперь три богатыря. Они ждут, когда на горизонте появится этот самый Калин-царь со своей бандой. Описывать я их не буду. Кто хочет посмотреть, так пусть смотрит на картину Васнецова. Конечно, там всё приукрашено, ну и пусть. История вещь непонятная и непонятая и её пишут и тем более пересказывают все кому не лень.
   Дальше уже почти всё рассказано, поэтому не буду надоедать больше никому и закончу прямо здесь.
  
   г. Екатеринбург Май 2000 г.
   0x08 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
   19
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"