Она промолчала. Не потому что, что была согласна, а потому что знала - спорить бесполезно. Когда он говорит таким тоном, ничего хорошего это не предвещает.
- Ты меня слышала?
- Не кричи, - тихо сказала она. - Что ты предлагаешь?
Он скинул перчатки, толкнул ногой стол и вместе с креслом откатился почти к двери.
- Утилизировать, - он похлопал по карманам, нащупал сигареты и сунул одну в рот.
- У него такие глаза, - зачем-то произнесла она вслух. - Он понимает.
- И что?
Старик равнодушно выпустил вверх струйку дыма. Она постаралась скрыть, что ее в который раз уже наизнанку выворачивает от этого табачного запаха, улыбнулась, но улыбка не получилась, вместо этого ее лицо просто дернулось.
- Я думаю, он способен к развитию, - сказала она. - Я бы продолжила эксперимент.
- Я...я, - безжалостно передразнил он ее нервный тик. - Будешь на моем месте - продолжишь. А я сказал - утилизировать. Все. Точка. Финиш.
Он ткнул недокуренную сигарету в какую-то стеклянную кювету, встал и вышел.
Она вернулась к боксу и, положив ладони на стекло, нашла в себе силы посмотреть внутрь.
Круглый. Желтый. Глазастый. Определенно реагирует на свет и движение. Ей вспомнился рассказ Брэдбери, в котором женщина родила пирамидку, но в другом измерении это был человеческий ребенок. У нее не было детей. За глаза ее звали старухой. Она набрала нужный код и открыла бокс.
- Я не могу этого сделать, - сказала она вслух кому-то. - Ты можешь думать обо мне все, что хочешь.
Весу в нем было около двух килограммов. Он затих в ее руках, смотрел очень внимательно. Она подошла к окну, положила свой груз на подоконник и нажала кнопку. Рама пришла в движение и, совершив оборот, столкнула его вниз.
- Беги, если можешь, - прошептала она.
Лаборатория стояла на холме, и под уклон он довольно быстро набрал скорость. Когда кончилась трава и начался серый камень, катиться стало легче. Правда, и температура окружающей среды резко понизилась. Что-то серое, в серебристом меху, скользнуло тенью через его дорогу, потом пересекло его путь еще раз. Он сжался, стал плотнее и при следующем контакте отшвырнул мелкого непрошенного попутчика далеко в сторону.
Темнело тоже быстро. В темноте, к которой он так и не привык в лаборатории, была опасность. Животное гораздо больше погналось было за ним, но напуганное искрами статического электричества, испускаемыми им при подпрыгивании на неровностях дороги, тоже отстало. Это было кстати, потому что скорость его движения упала, уклон стал меньше. Теперь он мог рассмотреть окружающий ландшафт. Приятного в нем было мало, нагромождения камней, куски застывшей лавы, чахлые кустики чего-то колючего. Что-то черное и огромное напало на него сверху, прижало и полоснуло бок острыми когтями. Он сорвался с когтей за счет крутящего момента, напавший, сам того не желая, оказал ему огромную услугу, отшвырнув на несколько метров вперед, где был крутой обрыв. С обрыва чудовище сигануть вслед за ним не посмело, только смотрело и выло от разочарования.
Когда он остановился, ему показалось, что снова взошло солнце. Ослепительно рыжее, даже огненное. Он замер. Рыжее существо приблизилось, принюхалось к запаху от разорванного бока, лизнуло его языком, шершавым и жестким. Он не сопротивлялся, существо ему нравилось на глубоком уровне, можно было бы сказать инстинктивном, если бы у него были инстинкты. Когда оно толкнуло его носом, он почувствовал тепло его дыхания, такое же тепло было в лаборатории. Он потянулся к нему, позволил взять себя в зубы. Слюна зверя вступила в реакцию с его составом, моментально изменив молекулярную структуру тела. Он встроился существу в язык, слюнные железы, кровь и дальше проник в мозг, примитивный и напуганный. Но с этим он легко справился, успокоил и взял под контроль все синапсы. Тело рыжего существа отвечало всем его запросам, а он был очень способен к развитию.