Аннотация: Рядовые рвались вперед, но толстые ржавые цепи, тянущиеся от ошейников, удерживали их. Пять цепей сходились в железном кулаке комиссара исполинского роста. Позади еще четверо красных ехали верхом; ребра лошадей торчали сквозь гнилую шкуру.
Красные.
Деревня тонула в серости промозглого осеннего дня. По единственной улице со скрипом, перемешивая грязь, листья и навоз, ехала раздолбанная телега, груженая и накрытая перепачканной мешковиной. Разбрызгивая грязь, она миновала глубокую лужу. По воде поплыли рыжие глиняные разводы. Лошадь с чавканьем выдергивала ноги. Телегой правил толстый мужик в засаленной телогрейке.
- Требуха-то гниловата, токмо червям на прокорм.... - бормотал он себе под нос. - Тпру! - резко натянул он вожжи и подался вперед, всматриваясь вдаль.
Деревня была небольшой - дворов двадцать. Дорога пронзала ее насквозь, шла через посеревшее поле и исчезала из виду в черном лесу. На полпути между лесом и деревней мужик увидел их.
Кляча рванулась, телегу тряхнуло, под полотнищем что-то перекатилось от одного борта к другому.
Мужик дергал вожжи, разрывая лошади рот, та хрипела, неуклюже пятилась и тут же рвалась вперед, яростно размахивая хвостом, стряхивая с драных боков опарышей. Желтые червячки, извиваясь, падали в грязь и тут же тонули в ней.
Телега развернулась поперек улицы, увязла в глубокой луже и застряла.
- Едрить твою! - мужик спрыгнул.
Заглянул под мешковину, плюнул на землю и убежал.
Телега осталась стоять посреди улицы. Лошадь шумно фыркнула хозяину в спину, дернула гнойным обгрызенным ухом, махнула хвостом и понуро опустила голову. Стылая вода стекала по ее брюху и ногам, оставляя блестящие дорожки на забрызганной грязью шкуре.
Из ближайшего дома выскочила растрепанная баба. На ходу вытирая о фартук запачканные тестом руки, она бросилась в свой сарай. Послышалось громкое кудахтанье кур, визг свиней, шуршание сена.
Из крайнего дома, кособокого, с просевшей крышей, вылез мужичок в драном тулупе и наползшей на глаза помятой шляпе. Постоял, пошатываясь, сделал шаг вперед. Движения его были тяжелыми, скованными.
- У-у-у! - хрипло закричал он. - Наши-и-и! - он сорвал с головы шляпу и помахал ею.
Рука его резко дергала в воздухе зажатой шляпой, заскорузлые и распухшие, с синими ногтями пальцы впивались в материю, комкая.
Из сарая вылезла баба, под мышкой она держала что-то обмотанное в холстину. Исподлобья она метнула взгляд на мужичка, плюнула наземь и скрылась в доме. Стукнула тяжелая дверь, лязгнул замок.
Мужичок сделал шаг вперед, попробовал надеть шляпу, но та выскользнула из рук, упала на землю. Словно не заметив, мужик шагнул еще. Обмотанная тряпьем нога втоптала шляпу в грязь.
Тем временем, красные подошли к околице.
Первыми, низко согнувшись, касаясь распухшими руками земли, шли пятеро рядовых; форма их истлела и висела лохмотьями, раздувшиеся босые ноги торчали из драных штанов.
Медленно поворачивая головы, они осматривались по сторонам и принюхивались. Лица их были оплывшие, в сочащихся сукровицей язвах, черные рты жадно хватали воздух, роняя желтоватую пену. Рядовые рвались вперед, но толстые ржавые цепи, тянущиеся от ошейников, удерживали их. Пять цепей сходились в железном кулаке комиссара исполинского роста. Позади еще четверо красных ехали верхом; ребра лошадей торчали сквозь гнилую шкуру.
К начищенным хромовым сапогам красного комиссара не липла грязь, в глазах горел отблеск чистого пламени преисподней; фуражка со звездой аккуратно сидела меж рогов, черные кожаные крылья плащом укрывали тело.
Крайний слева шумно потянул носом и зацепился взглядом за телегу; высунул язык, пробуя воздух на вкус; зарычал, оскалил редкие острые зубы, торчавшие из гнилых десен. Рванулся вперед.
Комиссар дернул цепь на себя. Рядовой опрокинулся на спину, забарахтался загребая жирную грязь, заскулил, кувырнулся назад через голову, вскочил на ноги и занял место в строю.
К ним навстречу, приволакивая правую ногу, шел деревенский мужичок. Тулуп его распахнулся, обнажая голый синеватый живот с грубым швом посередине. Толстая черная нитка кое-как скрепила кожу, не давая вывалиться внутренностям.
- Ах-р-р! - захрипел он, валясь на колени. - Свобода-а-а! Я с ва-а-ми!
Комиссар равнодушно скользнул по нему взглядом, его больше интересовала деревня. Из разных дворов повыползали несколько таких же неуклюжих мужиков. Они молча стояли на дороге. Ждали. Деревня замерла.
Мужик в тулупе поднял с земли острую палку, криво нацарапал у себя на лбу звезду и встал в строй с рядовыми; пригнувшись к земле, он жадно клацал зубами, роняя слюну.
Красные дошли до телеги, преграждавшей путь. Запряженная в телегу лошадь, вскинула голову, всхрапнула, закатывая бельма глаз, дернулась, но не смогла сдвинуться с места.
Рядовые зарычали и замахали длинными руками, подгоняя лошадь. Та хрипела и визгливо ржала, телега дергалась; под колесами чавкала грязь.
Комиссар ослабил цепи. Рядовые бросились к лошади. Крайний слева запрыгнул ей на спину, впился зубами в круп и вырвал кусок плоти. Обнажилось серое мясо. Боец пальцами разрывал плоть, пожирал ее и расшвыривал вокруг. Мертвечина легко отрывалась целыми пластами. Показались желтые кости. Лошадь визжала и била передними ногами, брыкалась; на ней повисли еще двое рядовых, остервенело вгрызаясь ей в задние ноги.
Остальные раскачивали телегу. Последнее усилие, и она, вместе с лошадью, завалилась на бок. Не успев вовремя соскочить, двое бойцов повисли на борту, а сидевшего на лошади придавило тушей. Медленно, роняя грязь, вращалось колесо. Дергала обглоданными ногами лошадь.
Мешковина слетела и из телеги вывались четыре раздувшихся трупа. Троих притопило водой в луже, только спины виднелись. Четвертый упал ближе к забору, на пожухлую траву. Молодой парнишка с почерневшими лицом, свалявшимися серыми волосами, в белой рубахе, запачканной кровью, и со следами от пуль. Его белесые глаза смотрели в хмурое небо.
- Поработить хотели! - глядя на трупы, качнул головой комиссар. - Не позволим!
Рядовые оставили лошадь. Разбрызгивая воду, они влезли в лужу и перевернули трупы лицами вверх. Впившись пальцами, разорвали животы и просунули туда руки. Бойцы шарили внутри, доставая тухлую требуху и жадно поглощая ее; разматывали кишечники, выкидывая их в грязь. Кишки плыли по луже, сплетаясь в замысловатый узор.
Комиссар оглядывал дома, подолгу всматриваясь в каждый. Наконец, он зацепился взглядом за добротный дом со свежей соломой на крыше и большим пристроенным сараем. Четверо верховых позади отряда замерли, лишь лошади скалили зубы, шумно фыркали да с чавканьем переступали на месте.
- Враг! - комиссар указал на дом когтистым пальцем.
За его спиной распахнулись крылья, изнутри они оказались красными. Комиссар взмахнул ими - словно алое знамя затрепетало над отрядом.
- Вра-аг... враг! - кинулся к нему приставший к отряду деревенский мужик. - У-у-у! - он грозил кулаком дому. - Это вс-се он! И меня тож-же он-н! Туда... туда... Я покажу!
- Слышь, комиссар, - негромко сказал один из верховых, - сдается мне, бандиты тоже там.
- Очистим округу от белой сволоты, - кивнул комиссар.
Он коротко свистнул и дернул цепи. Рядовые резко вскинулись - лица их были перемазаны глиной и мутной коричневой жижей - вскочили и заняли место в строю.
Единым прыжком они перепрыгнули через полуобглоданную лошадь. Та еще дергалась. Комиссар наступил на лошадь. Брюхо ее лопнуло, вывалились зеленоватые, раздутые газами потроха. Лошади красных, нервно пофыркивая и косясь на разорванные трупы в луже, переступили через них. Одна улучила момент и на ходу урвала кусок метвечины. Довольно помахивая хвостом, сочно хрумкая, жевала.
Двор был огорожен высоким забором с крепкими воротами.
- Открывай! - крикнул комиссар.
В ответ со двора громко закудахтала курица, глухо взвыл пес, позвякивая цепью.
Рядовые заколотили в ворота, принялись пинать и царапать когтями, отрывая щепу. Один ухватился за край и полез вверх, скребя доски ногами.
Едва он перевалился через край, ворота открылись. Двое из верховых спешились и встали рядом с комиссаром, тот спустил рядовых.
Почувствовав свободу, бойцы бросились ломать дверь в дом; ржавыми хвостами тянулись за ними цепи.
- Не пущу! - крикнули из дома, послышался звук передвигаемой мебели.
Комиссар шагнул на крыльцо, и пнул дверь. Она треснула посередине, слетела с петель. Сквозь трещину был виден тяжелый дубовый стол, его подталкивал давешний мужик в сальной телогрейке.
- Контр-ра! - прорычал комиссар, снова пиная.
Дверь вместе со столом влетела в сени. Стол прижал мужика к стене. Зазвенело битое стекло, поднялось облако пыли.
- Берите, что хотите и уходите! - взвизгнул мужик.
- Где белые? - комиссар полоснул когтем по бревенчатой стене, оставив глубокую борозду.
- К-какие белые? Их давно здеся нету... - просипел мужик. - Вы ж всех прогнали!
- Белые бандиты. Здесь они. Точно знаю - здесь, - комиссар перегнулся через стол, схватил его за шиворот, вытащил и, держа на весу, поднес к лицу. - Не скажешь, сам узнаю.
- Ищите... нету никого... - всхлипнул мужик, он обмяк и мелко задрожал; штаны его намокли, и запахло калом.
Рядовые по одному протиснулись вслед за командиром в сени и скрылись в доме. Послышался бабий визг, грохот посуды, трещала мебель.
Комиссар брезгливо принюхался, прислушался к происходившему в доме и поволок мужика на улицу. Тот безуспешно цеплялся за бревна стен.
- В последний раз спрашиваю - где?!
Мужик молчал, рот его открылся, слюна стекала по трясущемуся подбородку. Комиссар перехватил его за ноги, размахнулся и с силой ударил о дом. Кровь забрызгала стену и залила лицо мужика. Комиссар ударил еще раз, голова треснула, показался нежно-розовый мозг. Красный ловко перехватил тело за шею, просунул коготь в трещину, оторвал кусок черепа с волосами, зачерпнул мозг и принялся есть. Затем выковырял глаз - водянисто-бледного оттенка, за ним болталась алая бахрома - задумчиво отправил в рот. Пожевал, оглядываясь по сторонам.
Дом его больше не интересовал. Сарай тоже не привлек внимания. Белых там не было. Где же...
Погреб! Память хозяина дома, полученная со съеденным мозгом, точно подсказывала - бандиты прячутся в погребе.
Комиссар пересек двор, спустился по ступеням, распахнул тяжелые, окованные железом дверцы и, пригнувшись, вошел. Погреб был тесным, и остальным красным пришлось ждать снаружи.
В пустом погребе было темно и сыро, под ногами плескалась лужа, пахло плесенью. Осклизлые полусгнившие деревянные полки поросли белыми поганками, такие же грибы покрывали стены и свешивались с потолка.
Комиссар сорвал со стены целую семью грибов, сжал в кулаке, пропуская фаршем меж пальцев и разглядывая. В погребе стояла тишина.
Красный зарычал и принялся крушить грибы. Он срывал их со стен, выдирая с кусками земли; тянулись длинные нити мицелий. Комиссар в остервенении топтал их ногами. Белесые кусочки прилипли к сапогам. Многие грибы лопались и распыляли споры. Мутное облако, похожее на туман, окутало комиссара. Он заметил это и выскочил из погреба.
- Ну, что там, комиссар? - спросил его ждавший снаружи сослуживец.
- Порядок. Все гнездо вырезал. Деваться им теперь некуда, щас полезут. Нельзя дать им уйти!
Все красные бойцы собрались перед погребом. Рядовые окружили комиссара.
- Я вот все думаю, товарищ комиссар, что есть большее зло - белые или вон эти? - сослуживец кивнул на валявшийся у крыльца труп хозяина.
- Без белых, эти не подняли бы мертвеца, а белые сами по себе тоже ничего не могут. Кто они? Пшик один!
- А чем тогда мы отличаемся?
- Разговорчики! - прорычал комиссар. - Под трибунал отдам!
В раскрытом проеме погреба клубился плотный туман из спор, выстреливая тонкими щупальцами.
- Им теперь одно - смерть! Не дайте себя опутать, - скомандовал комиссар и принял у одного из сослуживцев факел.
Из тумана послышался визг, нарастающий, становящийся все тоньше. Трое рядовых упали; они катались по земле, зажав уши руками, хрипели, рычали, крутились, пытаясь зарыться, подобно червям. Один с такой силой стиснул свою голову, что кость треснула, трещина прошла через лицо, брызнул сгнивший мозг.
А визг все нарастал. Не выдержав, мелкими осколками разлетелись оконные стекла.
Внезапно визг смолк. Комиссар покрепче ухватил факел. Туман вылетел из погреба, повис над красными, распался на части и ринулся в атаку.
Клочки тумана бросались на рядовых, те рычали, пытались сгрести их, разорвать, но хватать было нечего; споры разъедали плоть бойцов, оседали мучнистой пленкой и прорастали мицелиями. Тонкие нити тянулись вглубь мертвых тел, но бойцы вырывали их вместе с кусками собственного мяса.
Комиссар размахивал факелом, пытаясь коснуться врага огнем, но споры уворачивались.
- Долго не выдержат! - ревел комиссар.
Подтверждая его слова, клочки тумана, один за другим начали вспыхивать. Вместе с ними загорались и рядовые, они катались по земле, пытаясь сбить огонь. Один оказался возле дома; огонь жадно лизнул деревянную стену, вскарабкался по ней; занялась соломенная крыша.
Рядовые догорали, их тела распадались кучками углей.
Пламя перекинулось на соседние дома; выбегали люди, но живой огонь кидался на них. Алое зарево взметнулось к небу.
Комиссар раскинул мощные крылья и взлетел. Он кружил над деревней, принимая ее под красное крыло.