* * *
Я ненавижу свой успех!
За то, что бегал лучше всех
И в беге был неудержим,
Я был поставлен головным.
Упряжка. Плеть. И рвись, рвись, рвись...
Вперед! А я стремился ввысь.
Я выл, когда хотелось петь,
Бежал, когда хотел лететь.
Я ненавидел скрип саней
И жавшихся к огню друзей,
Очерченный кострами круг
И пищу из хозяйских рук.
Я рвался не вперед, а ввысь
И слышал сзади визг и свист.
Вся свора за моей спиной.
Вся свора гонится за мной.
Я - головной. Я запряжен.
Я на победу обречен.


ИЗГОЙ

Кажется, вечность свернута в миг.
Падает сердце в медленный крик.

Мозг мой израненный, втиснутый в бред...
Поздно! Не думать! Выбора нет.

Снежные смерчи, огненный дождь.
Все уже кончено? Да, началось!

Я вне закона, я за чертой.
Как там, дома? А-а-а, это за мной!

Не имеете права! Я не пойду!
Кто крикнул "Браво!" в первом ряду?

Улицы, люди... Все - как всегда.
Подчищены будни, сомкнулась вода.

Только в эфире, далекий, чужой,
Тешится голос моею судьбой...


	* * *
В моих жилах восточная древняя кровь,
Ятаганом отточенным выгнута бровь.

Мои кудри, как горные ночи, черны,
И в горах моя родина, край Наири.

В моей памяти скорбные лики отцов,
В моей памяти пламя турецких костров,

И огромные горы из вырванных глаз,
И безумный от горя бредет Комитас.

Тает след Наири в Араратском снегу,
Да, история мира, у нас ты в долгу!

Нас размыло волнами на твоих берегах,
И стихи мы слагаем на чужих языках.


СЕРЫЕ ДУШИ

- Смотрите! Он идет! Вот он!
- Мама, покажи мне! - Вот он!
- Он убил. Он будет казнен.
- Да, да, я сам видел, это он.
- Он убил? Убил человека он?
- Да, он. Он будет казнен!

Но, Господи, Ты, Всеблагой и Всесущий,
Да не поверишь Ты серым душам!
Слушай!
Я убил негодяя. Он бил ребенка.
Ребенок таращил на всех глазенки,
Кричал и звал и тянул ручонки...
А серые души стояли кругом,
Молчали, мычали, ревели, рычали
И вдруг закричали: "Бей сапогом!"
Я вырвал ребенка, в траву уложил.
Он был еще тепленький, он еще жил.
А негодяя я убил.
А серые души стояли кругом,
Молчали, мычали, ревели, рычали
И вдруг закричали: "Хватай его!"
Ребенка они унесли и добили,
Судье и родным они заплатили,
А меня на рассвете казнили.
И вот я пред Тобой, Господи!
Великий, Всеблагий, Господи!
Ты видел, Ты знаешь. Суди.

А серые души стояли кругом,
Молчали, мычали, ревели, рычали
И вдруг закричали: "Гони его!"

Я - голову в руки и ноги унес.
У врат оступился, разбил себе нос.
И Сатана мне водки поднес.
Потом угостил меня добрым пинком
И на прощанье махнул мне хвостом.
А серые души стояли кругом.


	* * *
Все течет, Гераклит, не меняясь.
Роли розданы, маски стары,
Исчезая и вновь появляясь,
По законам предвечной игры.

Сотни раз разверзалась завеса,
Обнажая распятую боль,
И, отвергнув навязанность пьесы,
Ни одну я не выбрала роль.

И пустынной дорогой печали
Я пошла, улыбаясь, меж двор.
И как равной мне в зрительном зале
Безымянный кивнул Режиссер.


	* * *
Когда боги сходят с пьедесталов,
Смертные сходят с ума.


СУД  ИИСУСА

Кто без греха, пусть первый бросит камень!
Кто без греха? И камень полетел.
И, застонав, блудница пала наземь,
Но ей помочь никто не захотел.

Смешалось с кровью и слезами миро,
Земля и Небо затаили дух,
И трепетало будущее мира -
Спаситель выбирал одно из двух.

Вот он, аскет, впал в смертный грех гордыни.
Стал палачом неправедный судья.
И истекает кровью Магдалина, 
А камень на нее направил я.

Молчали все, молчал аскет безгрешный,
И рассыпалась грань добра и зла...
Но, встав из праха, худшая из женщин
Смиренно к Иисусу подошла.

Росою слез Ему омыла ноги
И, улыбнувшись, вытерла косой,
И развела руками все тревоги,
И примирила с собственной душой.

Так Иисус познал сомнений муки,
Так Иисус ввел ближнего в соблазн,
Пред Ним Его судья умоет руки,
И отрекутся лучшие друзья.

Потом Его поймут и возвеличат,
Ему воздвигнут храмы на земле
И чуть иначе перескажут притчу
О камне, женщине, добре и зле.



	* * *
Федерико Гарсиа Лорка,
Я твое повторяю имя,
В нем печали и боли столько,
Сколько ночь оставляет иве,

А любовь оставляет взору,
Устремленному вслед любимой,
Федерико Гарсиа Лорка,
Я твое повторяю имя.

Это песня птицы-надежды -
Федерико Гарсиа Лорка.
Так рука возникает между
Занесенным ножом и горлом.

Это плачет бездомный ветер -
Федерико Гарсиа Лорка.
Это строчка, внесенная смертью
В мировую поэму скорби.


МЫ - ПОКЛОННИКИ

Ах, успех-успех-успех!
Сотвори для нас кумира.
Грязь и грезы, смех и грех,
Балаганная порфира.

Его лица на мешках -
Ослепительные зубы, 
Сувенирчики в лотках,
Или лучше клок из шубы.

Мы заполним все дворцы,
Стадионы, клубы, залы,
Поднесем ему цветы,
А в цветах гадючье жало!

А потом его в отель,
Почерневшего от яда,
Отвезем и скажем вслед:
"Спился. Так ему и надо!"

Ах, успех-успех-успех,
Балаганная порфира,
Ах, успех-успех-успех,
Сотвори для нас кумира.


	* * *
Не сотвори себе кумира,
Ведь сам его рассыплешь в прах,
Когда проступят пятна мира
На солнечных его губах.

Какая боль с тобой расстаться!
Но прочь! Довольно воспевать!
Прощай потребность восхищаться
И здравствуй жажда восхищать.


	* * *
Чаруй, шалунья Ипокрена,
Игрою бликов золотых,
Разбрызгивай хмельную пену,
Пой сладострастней, чем Сирена,
Мани в глубины вод своих,
Все звезды отражая в них!
И пусть хулят. Не слушай их -
Гремела бочка Диогена 
Куда как громче всех пустых,
А Диоген святей святых!


ЛЕДИ КАРОЛИНА ЛЭМ

Пасторальная картина "У реки":
Юный Лэм и Каролина. Две руки.
Лорд цветы перебирает и с волной
Ей, играя, посылает: "Ангел мой!"

Леди ловит лилию,
Леди длит идиллию...

Вдруг в усмешке зазмеился тонкий рот, 
Взгляд блуждавший притянул водоворот.
Долго тлевший в потаенных странных снах
Адский пламень засверкал в ее глазах!

Все, что было ей дано,
Леди бросила на дно.


	* * *
		ЭЛЬМАРУ БАГИРОВУ

Здесь, на коротком тигрином пути -
Взад-и-вперед-и-не-можешь-сойти, -
Когда устанешь о прутья биться,
Как хорошо на тебя набрести!
Как среди леса на светлый ручей.
Ветви раздвинуть, к воде наклониться,
Руки омыть и с собой унести
Светлую прелесть улыбки воды,
Звон отпирающих двери ключей...
Благодарю, сероглазый Ручей!
Долго еще не помыслю топиться...
Ну а напиться - нигде не найти
Здесь, на коротком тигрином пути.


ВЕНЕДИКТУ ЕРОФЕЕВУ

Брат мой, ты просто не знал, ты не знал, что она излечима,
Эта дурная болезнь, эта вселенская хмарь.
Пятна проказы скрывал под изыском словесного грима.
Но, колокольчик узнав, пряталась всякая тварь.

Брат мой, ты просто не знал, ты не знал своей роли в финале.
Самозабвенно играл, путая стигму и стих.
А режиссер между тем лишь менял аккуратно детали:
Гвозди и крест - на топор или на шило под дых.

Брат мой, ты просто не знал, ты не знал, что она излечима.
Просто приди и присядь. Просто давай помолчим.
Выйдет Вселенная к нам. И мы примем ее и обнимем.
Чтобы открылося нам, надо открыться самим.