Аннотация: Говорите, технический прогресс ничего не меняет, люди остаются прежними? Нет, пожалуй, общество всё же меняется и довольно сильно. А человек? Не знаю...
Виктор Яглом к своему облегчению обнаружил, что в Центре адаптации пожилых других посетителей нет. За массивным столом, куда, как обычно, были встроены информационный центр, цветной принтер, и, судя по еле уловимому запаху, ароматизатор-успокоитель для публичных помещений, сидел единственный чиновник. Чиновник неторопливо начал читать вслух заранее заполненную анкету. Фамилия. Имя. Род занятий. Полифункциональное оборудование, которое адаптируемому будет разрешено использовать в технологически облегчённой зоне. На этом пункте чиновник споткнулся.
- Компьютерный центр с многомерным представлением данных?
- Я физик-теоретик и собираюсь продолжать работу с помощью удалённого доступа.
- Тот самый Виктор Яглом? - на длинном лошадином лице промелькнуло любопытство и, кажется, даже сочувствие.
Он действительно был тем самым. Несколько его работ в области квантовой физики были использованы для построения компьютеров нового типа. После этого о Викторе написали десятка три популярных статей и с полтысячи опусов, где читателю вообще не пытались объяснить ничего, кроме ряда деталей его биографии. А может и с тысячу, он не знал. Последний раз журналисты допрашивали его, когда он присутствовал при родах своей новой официальной партнёрши. Хотя как раз тогда ему очень хотелось избежать постороннего внимания. Но что поделаешь... Меняется всё - от экономики до устройства письменного стола, только людское досужее любопытство остаётся неизменным.
- Простите, Вы не поспешили с решением? При постоянной интеллектуальной работе гибкость и приспособляемость сохраняется дольше. В конце концов, даже молодые не могут проследить за всеми технологическими новинками. Вполне достаточно уметь, при необходимости, разобраться в инструкции и не совершать действий, угрожающих вашей безопасности.
Иначе говоря, не делать глупостей. В технологически облегчённую зону, попросту - к мастодонтам, уходили обычно те, кто несколько раз случайно задев ручку, обжигался кофе из встроенной в кухонный стол кофеварки. Или блуждал по городу, будучи не в состоянии воспользоваться подсказками пешеходных дорожек. Или перерывал все свои вещи от портмоне с личными картами до компьюфона, пытаясь определить, откуда доносится очередной звонок. Для такого надо было прочно забыть, что телефон встроен везде - детектор сам определял, достаточно ли хозяин близко, чтобы включить сигнал, а когда тот подходил, соединял его с позвонившим.
- Видите ли, я хочу продолжать занятия наукой. А в моём возрасте уже нельзя растрачивать усилия на пустяки. В конце концов, мне не так много и нужно.
Это была правда. Но, конечно, не вся правда. В его возрасте работают уже не в одиночку, а с учениками. И с учениками, если они по-настоящему толковы и самостоятельны, приходится часто встречаться и много спорить, лучше всё-таки вживую, а не через сеть. А все ли смогут регулярно наведываться к мастодонтам? Да и его компьютер - это необходимый минимум того, что нужно сейчас теоретику, но всего лишь минимум.
Что бы ни говорил чиновник о гибкости его ума, Виктор понимал, что уже через несколько лет ему будет очень неуютно вне технологически облегчённой зоны. Новые приспособления, призванные облегчить, улучшить, продлить жизнь появлялись в большом мире каждый месяц. Пока ещё было не поздно отказаться от своего решения и забрать анкету. Но Виктор знал, что этого не сделает.
Его новая квартира показалась ему неожиданно приветливой. Кресла, которые не подстраивались под позу сидящего, не перестраивались в кровать или массажёр, не рвались сообщить, что температура тела повышена на полградуса по сравнению с нормой. Окна, которые надо было закрывать занавесками, а не настраивать на режим полной или частичной непрозрачности. Пожелтевшие бумажные книги - от них пахло пылью и солнцем. Как в детстве, когда во время длинного летнего дня он успевал и гулять, и читать, и слушать рассказы старых Ашота и Майи.
Как ни странно, его суперсовременная прежняя квартира обходилась обществу гораздо дешевле, чем эта незамысловатая обстановка. Во-первых, за счёт унификации. Получив стандартное кресло-кровать, каждый оказывался обеспечен сразу и тренажёром, и массажёром, кровать при необходимости перестраивала свою форму и жёсткость для профилактики остеохондроза или варикозного расширения вен. Каждая такая вещь была продуктом массового производства, а, значит, очень недорога. Но основные возможности создавало то, что находилось в общем пользовании. Все виды транспорта - и ездящие, и летающие - вела по городу единая компьютерная сеть, заранее разруливая заторы. На каждой улице стояла кабинка, позволявшая сразу же определить вес, кровяное давление и ещё сотню медицинских параметров, сразу же сохранить их в индивидуальную карту, передать на работу, а в случае серьёзного недомогания вызвать медицинскую помощь прямо к кабине. Люди не захотели выбирать между окончательным истощением ресурсов и отказом от комфорта. Они предпочли устроить райский сад, где всё давалось почти даром. Вот только не для всех это сад подходил.
Инструктор, молодой и застенчивый, посетил его на третий день.
- Согласно инструкции мы должны предложить поселившимся в зоне освоить уход за детьми. Но Вы, конечно, и так заняты...
- Почему же? Вы помните, кем было сказано, что вся наша наука - детская игра по сравнению с детской игрой? Может быть я всю жизнь мечтал учить шестилеток перед школой основам наук. Сразу же заложить правильные понятия...
Виктор опять немного лукавил. Нет, собрать какую-то группу из пяти-шестилетних и познакомить их с тем, что раньше называли естественной историей, было бы занятно. Простые опыты и наблюдения сможет показать даже он, с его корявыми ручками теоретика. Но прежде всего ему нужен был сертификат на право ухода за детьми. Виктор, конечно, знал, что если как воспитатель в официальных бумагах и значился один человек, реально у мастодонтов каждого ребёнка воспитывали трое-четверо, благо, и жили тут обычно долго. Это занятие скрашивало старикам разлуку с близкими, а взаимопомощь делала его посильным. Конечно, большинство занимались ещё какой-нибудь удалённой работой. Виктор уже успел обойти соседей и прикинуть, кто ещё мог бы войти в такую коммуну. Однако осложнения с официальными органами ему были не нужны. Сертификат он получит.
Своего школьного учителя физики они считали редкостным занудой. Знакомство с наукой тот начал аж с Аристотеля. Четыре причины любого явления. Материя. Форма. Действие. Цель. И в новой науке, которая, скрепя сердце, признала случайность, и в мире, наполненном современными технологиями, причины оставались теми же. Материя с её свойствами, пусть это даже свойства сверхтонкой нити, способной выдержать нагрузки в несколько тонн. Форма, пусть даже это паттерн сложнейших наноструктур, увидеть который можно лишь с помощью немыслимых ухищрений. Действие, пусть даже описанное на интуитивно не очень понятном языке квантовой механики. Но для пользователя всё это становилось слишком сложным и слишком неочевидным. Для него оставалось одно - цель. Назначение. Функция. Нужный набор кнопок, пусть даже их трудно запомнить.
Беда в том, что общество, состоящее в основном из пользователей, могло высосать Землю ещё эффективнее, чем пристрастие к индивидуальным гаджетам вместо хорошо продуманных общественных сетей. Человек не может отвечать за свои поступки, не понимая мира, в котором живёт.
Раньше представления о причинах явлений могли сложиться даже в голове деревенского пастушонка. Но для этого ему надо было хоть раз увидеть, как плотник сколачивает стол, табуретку и кровать. Почувствовать, как одна булавка легко сгибается в рыболовный крючок, другая ломается, третья послушно гнётся, но так же просто и разгибается. Мир с полифункциональными предметами, легко меняющими назначение и геометрию, не слишком подходил для того, чтобы в нём мог вырасти ребёнок, способный думать и понимать. С годовалого возраста матери обычно оставляли детей в технологически облегченной зоне, время от времени навещая. Когда малышам исполнялось пять-шесть, матерям рекомендовали приходить к детям чаще и знакомить их с современной техникой. Лет с семи ребёнок переселялся от мастодонтов к матери, в мир таких заманчивых и сложных вещей, и начинал ходить в школу, где его тоже мало-помалу адаптировали к текущим реалиям. Связь матери с его отцом к этому времени обычно успевала сойти на нет. Иногда от ребёнка успевала отвыкнуть и мама, тогда ему подыскивали приёмную. В нынешнем мире почти не бывало трагедий - какие трагедии возможны в раю?
Виктор начал укладываться спать. Здесь это было просто и быстро - огромный, несокрушимый диван неизменно и непреклонно занимал целую треть комнаты, и его не надо было ни раскладывать, ни настраивать. Он вспомнил, как Ашот читал ему на ночь сказки. Виктор тогда был уже большим, пятилетним, мама стала приходить чаще, и он наслаждался ощущением неожиданно наступившей полноты, законченности своей семьи и жизни. Он не понимал тогда, что скоро будет видеться с Ашотом, Розой и Майей лишь урывкам, во время редких визитов к мастодонтам. Ему ещё повезло - Роза была родной матерью его мамы, и навещали они, собственно, её. К остальным, как Виктор понял потом, они заходили за компанию.
Но тогда ещё Ашот каждый вечер его укладывал. Чаще всего Виктор просил ещё раз прочитать перед сном "Кошку, которая гуляла сама по себе". Там было то же ощущение полноты мира, маленького мира ребёнка. Огонь. Дом. Мужчина. Женщина. Собака. Кошка.
Ах да, он же совсем забыл. У мастодонтов разрешено держать животных. Он обязательно заведёт собаку. Нет, сначала кошку, чтобы собака привыкла к ней ещё щенком. Виктор уже забыл, что это такое, когда кожу щекочет чья-то пушистая шерсть. Но всё-таки не сейчас, года через два...
Он получил сертификат месяца за три и теперь мог только дожидаться, изнывая от нетерпения. День. Два. Неделя. Наконец старый, встроенный в стол телефон сказал то, чего Виктор ждал. Здесь люди почти не звонили друг другу - проще было зайти.
Ева была дизайнером высшего класса. Согласно контракту, она всегда носила приспособления, которые позволяли визуализировать только что пришедшую ей в голову идею. Сумочку на улице. Компьюфон в гостях. Массивные солнечные очки на пляже. Идея тут же отправлялась в сеть, и если кто-то решал, что её стоит реализовать, с Евой соединялись. Обычно минут через десять или пятнадцать. Хрупкая бледнокожая Ева жила так, как жили её тёзка и Адам, первый человек, когда они ещё не были обречены на труд, на грязное и приблизительное воплощение идеи в материю. Стоило ей о чём-то подумать - и оно обретало плоть.
Его последняя любовь. Несчастная женщина из райского сада. У Виктора и до этого были дети, но про них он едва помнил. Ева, полюбив его, страстно захотела родить от него ребёнка. Ей мешало собственное детство, которое не было счастливым. Возможно, ей не повезло с воспитателями. А скорее всего, Ева была из тех девочек, которым нужен отец. Чей-то любящий и восхищённый взгляд, чья-то вечная готовность защитить дочку. Виктор наконец дал это ей самой. Но оставить ребёнка в технологически облегчённой зоне, одного, незащищённого, как оставили когда-то её, казалось Еве немыслимым. Она понимала, что может найти там хороших и заботливых воспитателей. Но понимала умом, не сердцем.
Виктор всю жизнь учился отвечать за свои поступки. За то, что он даёт обществу и берёт от него. За своих коллег. За своих учеников. Но теперь он впервые понимал, что он и только он отвечает за одного-единственного человека. За эту маленькую, быструю в движениях женщину. Он знал одно - Ева сможет доверить ребёнка ему. Остальное уже не имело значения. "Ты будешь навещать нас хотя бы раз в неделю?" - спросил он. Чаще Ева не могла. Но Виктор хотел верить, что за этот разрешённый раз в неделю она будет держаться до его смерти. В конце концов, когда-то были семьи, которые так и жили.
Ева стояла в дверях, немного располневшая, с прежней чуть виноватой улыбкой, её движения стали плавными. Младенец у неё на руках уже не был красным и сморщенным, каким помнил его Виктор. Он подумал, что к сыну ему придётся привыкать заново.
- У меня остался месяц отпуска, - сказала Ева. - Мы будем вместе... и сначала я смогу тебе помогать.
Малыш осмотрел Виктора, и, похоже, решил, что этот человек ему нужен. Ребёнок потянулся к бороде и крепко за неё ухватил. Охнув, Виктор начал осторожно выпутывать его руки. Он определённо пока не умеет обращаться с детьми. И не знает, как пройдут ближайшие шесть лет, и что будет потом. Виктор чувствовал себя незащищённым человеком прошлого, которому приходилось в одиночку строить планы на долгий срок. И всё-таки... теперь ему начинало казаться, что в той жизни были свои достоинства.