Мартовский Александр Юрьевич : другие произведения.

Потайная тетрадь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга вторая из сборника "Возвращение Муркотенка". Муркотенку всегда удавались сложные правительственные задания. Но иногда даже он стоял перед выбором.
  АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
  ВОЗВРАЩЕНИЕ МУРКОТЕНКА
  КНИГА 2. ПОТАЙНАЯ ТЕТРАДЬ
  
  
  ВСТУПЛЕНИЕ
  Не успел я окончить очередное сказание о координаторах и насладиться плодами очередного шедевра, как постепенно и даже незамедлительно навалились усталость и разочарование. Есть такие спутники в жизни каждого человека, которые обязательно поджидают его после выдающихся подвигов. Не знаю, зачем они поджидают, но после встречи с усталостью и разочарованием тебе кажется, что раньше не было ничего, что ты валял дурака, и не было никаких подвигов.
  - Ты решил отдохнуть, - удивился Владимир Александрович Мартовский, - Идея не правильная. Она не соответствует высокому рангу героя нашего времени, выдающегося творца и врачевателя закоснелых душонок. Ты допускаешь ошибку. Еще не время потворствовать своим слабостям. Мир находится в неустойчивом состоянии, его качает из стороны в сторону. Твое добровольное предательство правильной стороны может оказаться той самой последней, или критической каплей, когда мир качнется неправильно и попадет не в ту сторону.
  Не скажу, чтобы мне очень понравилась речь Владимира Александровича. По сути, он говорил то же самое, что сидело далеко в глубине моего внутреннего 'я' и не контролировалось рецепторами моего мозга. Однако мне не понравилась речь Владимира Александровича. Не каждый день, не каждый месяц, даже не раз в году появляются шедевры на русской земле. Хотя земля у нас плодовитая, но вот с литературой в последнее время не очень. Так что следует быть немножко повежливее с очередным шедевром Александра Мартовского всем его критикам, в том числе Владимиру Александровичу.
  - Я старался, - вот и все, что выдавил мой дурацкий язык вместо множества обличительных фраз, уничтожающих эпитетов, всяких там воплей и вздохов в защиту моего поруганного шедевра.
  - Очень старался, - вторая попытка оказалась ничуть не лучше чем первая. Не понимаю, почему на меня так действует менторский тон Александровича. Другим товарищам я бы просто набил морду. А вредный пацан Вовочка, которого мы называем не иначе как Владимир Александрович Мартовский, легким поворотом головы или единственным словом пресекает любые поступки величайшего раздолбая вселенной по имени Александр Мартовский.
  - Значит, мало старался.
  Нет, что-то не так на русской земле. Вроде бы твои усилия направлены для победы добра в смертельной схватке со всякими гадостями. Не важно, в какой форме представлена побеждающая поступь добра, важно, что это улучшает и развивает русскую землю.
  - Да куда уж больше, черт подери!
  А вот отсюда неправильный шаг. Нельзя так общаться с Владимиром Александровичем. Только факты, подтвержденные аргументами, воспринимает Владимир Александрович и принимает их в разработку. Пустые вопли безжалостно отсекаются и выбрасываются, чтобы не было никаких обид на необъективность столь правильного товарища.
  - Ты не имеешь права на отдых.
  - Как это не имею?
  - Пока что не заслужил.
  Надо же куда мы заехали. Вроде бы лучший писатель второй половины двадцатого века и герой нашего времени кое-чего заслужил. Не только хороший пендель под зад или кучу помоев. Все-таки творчество Александра Мартовского противостоит желтой прессе и прочему хламу тысяч и тысяч продажных товарищей. Сегодня, как вы понимаете, ложь громоздится на ложь, мерзость следует следом за мерзостью, подлость не прячется по углам, действуя больше в открытую, что совершенно не свойственно ей ни при каких обстоятельствах. Короче, зло хорошо подготовилось к походу на русскую землю, устроило здесь настоящий шабаш, чувствуя свою безнаказанность. И все-таки еще не отступило добро, не пустилось в повальное бегство под тяжелой артиллерией недругов. Держится неуступчивое добро благодаря немногим бойцам, а среди них Александр Мартовский.
  Улыбается Владимир Александрович:
  - Вот видишь, папуля, ты сам себе все объясняешь.
  Ерепенится и ругается Александр Мартовский:
  - Но почему, прошу ответить на последний вопрос, у меня нет права на отдых?
  Даже дело не в отдыхе. Настоящий боец не отдыхает вообще никогда. Его жизнь измеряется отрезком пути от одной схватки до другой схватки. Слишком многоликое зло на русской земле, чтобы с ним разобраться богатырским ударом бесповоротно и окончательно. Ты ударил, следовательно, убил одно зло. А за этим убитым злом стоит еще зло, и еще, и еще. Конца не видать того последнего зла, что пришло на русскую землю.
  - Глупый вопрос.
  Что еще может ответить тебе Александрович? Он не так давно вступил во взрослую жизнь. Его жизненный путь только начинается на русской земле, ему придется долго и больно спасать от всякой сволочи русскую землю. А ты всего лишь запас прочности, на который еще какое-то время сможет рассчитывать товарищ Вовка.
  Туча шкуру гнилую напялила,
  Не заметив под шкурой проплешину,
  И к проплешине этой добавила
  Все послания доброму лешему.
  Полетели такие послания,
  Что комками, что жидкими хлопьями.
  На дорогах, деревьях и зданиях
  Много крепких печатей нашлепали.
  А еще под печатями крепкими
  Схоронили регалии чудные:
  То ли в слякоть прогнившими репками,
  То ли яркими в хлам изумрудами.
  И придется теперь отдуваться по полной программе.
  
  НАЧАЛО ТЕТРАДИ
  Давным-давно, во времена более чем успешного процветания координаторского движения в Центральный компьютер попали замысловатые импульсы. Центральный компьютер идентифицировал импульсы как сигнал одной из энергетических станций второго кольца. Про энергетические станции второго кольца и так была масса нареканий, как бы неудачный эксперимент. Но на данном этапе существовали энергетические станции, и с этим приходилось мириться. Вы же понимаете, вселенная у нас, что гигантский мусоропровод. В мусоропроводе можно кое-чего подобрать. Например, немного энергии. Так вот энергетические станции второго кольца существуют для сбора энергии, как вы уже догадались, и не имеют никакого отношения к информационному сбору.
  Теперь немного поразмышляем. Почему сугубо энергетическая станция переключилась на информационный канал? Что должно было произойти внутри элементарной и сбалансированной системы, чтобы собранная энергия для сугубо производственных надобностей использовалась не по назначению? Можно, конечно, облегчить задачу, выдвинув предположение о секретной кодировке энергетических станций, якобы действующей при особых условиях. Тогда наводящий вопрос, какие должны быть условия, чтобы сработал секретный код? Опять же какой недорезанный негодяй поставил секретную кодировку на самую обыкновенную станцию? И зачем? Неужели ради рождественского прикола, чтобы досаждать всем диспетчерским службам координаторского сообщества?
  - Чертова хренотень, - при подаче сигналов схватился за голову младший диспетчер.
  - Влипли, - более авторитетно отреагировал диспетчер с более крупными звездами.
  - Еще как, - ответили компетентные службы менее компетентным товарищам.
  Дальше произошла беседа на диалекте, понятном службистам и не имеющим ничего общего с миллиардами диалектов вселенной, что находятся за пределами Координаторского центра. Произошла такая беседа, после которой беседующие товарищи падали в изнеможении на отведенные субординацией кресла и откисали в изнеможении несколько суток до следующего сигнала.
  - А я говорю, баловство.
  - Нет, просто гнусная станция.
  - Сдана с недоделками перед новым годом.
  Худо-бедно, выходки автономной структуры, то есть структуры вневедомственного подчинения, отозвались амальдегидным осадком в анналах компьютеров, дистрибьюторов и компиляторов самого высокого уровня. Опять же амальдегидный осадок изгадил и испохабил ячейки дорогостоящей памяти, тем самым значительно увеличивая стоимость прочих программ, не попавших в компилятивное поле системы. И это показалось не самым лучшим решением руководству Координаторского центра. Нет, и не может быть подобных решений в координаторской среде, даже если в программу прокрался несанкционированный вирус. А то, что в программе вирус, так на это попробовали сделать упор лучшие координаторы. И в том числе Муркотенок.
  
  НЕМНОГО ФИЛОСОФИИ
  Стоп. Попробуем разобраться. На некий неопределенный период вырубились правильные информационные системы. Такое ощущение, что прошла паразитная программа, направленная на жесткий хак внутри самой базы. Кому-то понадобилось ослепить мозги и сердце координаторского движения, и жесткий хак с одной удаленной станции задачу выполнил буквально на двести процентов. По логике вещей, такого не могло быть, потому что системы Координаторского центра все равно обнаружат наглого хакера, а по космическим законам за жесткий хак есть только одно наказание, то есть смерть в безвоздушном пространстве.
  Что мы имеем на деле?
  - Жирная тарахтелка, - отключился от терминала младший диспетчер.
  - Не очень то жирная, - решил его более старший товарищ.
  Ну и выпил стакан молока Муркотенок:
  - Мне без разницы.
  В конечном итоге, терпение у диспетчеров лопнуло. Что у самого младшего из товарищей, что у самого старшего. И пошли они с очень понурыми мордами в маленький кабинет на сто четырнадцатом этаже, где временно поселился боец Муркотенок. По дороге пришлось пережить парочку неприятных секунд. Это когда черная кошка пересеклась с делегацией. Тут не выдержали нервы у младшего диспетчера. Он разрыдался.
  - Что случилось? - задал конкретный вопрос более старший товарищ.
  - Это точно черная кошка? - сквозь слезы ответил ему младший.
  - Никаких сомнений, что черная кошка.
  - А может она серая?
  - Нет, она точно черная, и она принадлежит Муркотенку.
  Еще на десять или двенадцать секунд прихватили корчи младшего по званию. Никого не хочу обидеть, но данный субъект охал и корчился не по инструкции, что было на самом деле весьма жалкое зрелище. Зато его более старший товарищ остался невозмутимым до самого конца, и только отвел взгляд в сторону черной кошки.
  - Может убить кошку? - неожиданно младший диспетчер вытер на мордочке слезы.
  - Как же ее убить, если она принадлежит Муркотенку?
  - Вот так и убить. Сделаем вид, что ничего не случилось.
  На несколько секунд мысль показалась заманчивой. Всех достала черная кошка, которая принадлежит Муркотенку. Неизвестно, где и на какой планете подцепил Муркотенок столь вредное и капризное животное, но только известно, что встреча с черной кошкой сулила несчастье. При чем несчастье глобального характера. Ибо по мнению диспетчерского состава вышеупомянутая кошка была катализатором черной энергии. Никто не знает, где катализировала энергию кошка между двумя катаклизмами, и где она пряталась в спокойный период. Могу убедить вас на двести процентов, что не часто сотрудники Координаторского центра встречали черную кошку. Но если они встречали черную кошку, которая принадлежит Муркотенку, за этим незамедлительно происходили жуткие катаклизмы в масштабе целой вселенной.
  - Животных надо беречь, - с сомнением высказал старший диспетчер слова самого Муркотенка.
  - Разве это животное?
  Оба товарища еще раз посмотрели на черную кошку. Самая обыкновенная кошка. Никаких признаков мутации в сторону астрального кольца. Чуть ли не на семистах двадцати трех планетах, входящих в кольцо первого уровня, бегают и резвятся подобные кошки. Не говорю, что кошки там белые. Они всякие, в том числе один в один такие же, как черная кошка, которая принадлежит Муркотенку. Только маленький штрих, от встречи с любой из тех кошек не реагирует пространство кольца, астрал остается без изменений.
  - Все может быть, - решил подстраховаться старший диспетчер.
  - А я попробую, - младший из товарищей достал бластер.
  - И ты не подумал про Муркотенка?
  - Да кто такой Муркотенок?
  Младший товарищ поднял бластер и прицелился в кошку.
  - Интересно, кто он такой?
  Младший товарищ нажал на курок:
  - Имел я в зад Муркотенка.
  Есть дорога на свете такая,
  Что не очень дорога прямая,
  Что умеет подстроить сюрпризы
  И чертовски груба и капризна.
  Но приводит такая дорога
  Прямо к логову господа бога,
  Да еще проникает нахально
  Под великие плюхи и тайны.
  Где ложится гнилыми зубами,
  Где грохочет кривыми костями,
  И еще всякой дрянью грохочет,
  Будто вырубить господа хочет.
  Только в грохоте более звона,
  Или карканья старой вороны,
  Или капелек влаги из носа,
  Чем ударов крутых и серьезных.
  Здесь совсем неуместны удары,
  Как совсем ненужны комиссары,
  Ибо происков целые тыщи
  Разрешает дороге всевышний.
  Чтоб она потолкалась под богом,
  А затем заглотила убого,
  Что в толкучке сией подобрала
  И какие узрела начала.
  Чтоб обратно поход повернула
  И себя самое обманула,
  И признала добычей похода
  От божественной силы отходы.
  Чтобы белое сделалось черным,
  Чтоб конечное стало бездонным,
  А бездонное стало конечным,
  Надругавшись над истиной вечной.
  И такая пошла свистопляска,
  Что с кишок отлетела замазка,
  И никто не сумел бы проведать,
  Где основа у глупости этой.
  Ну, и закономерный финал. Кошка сделала ноги. А два недавних антагониста, какими могут быть только товарищи по работе, с удовольствием стали друзьями. И понеслись вприпрыжку на сто четырнадцатый этаж, в маленькую каморку, где должен сидеть Муркотенок.
  
  ЗДРАВСТВУЙТЕ, ТОВАРИЩИ
  Собственно говоря, кто такой Муркотенок? Да, кто он такой в тот незабвенный период, когда вселенная была молодая, и не достиг еще всемирной известности величайший боец всех времен и народов. Очень хочется рассказать нечто хорошее про молодого бойца Муркотенка. Видите ли, дорогие мои, после книги, которая называется 'Оттепель' я решил прекратить рассказы про мордобоев и поставить жирную точку. Что-то мне не понравился Муркотенок. Что-то во время Оттепели не тем занимался боец. То ли новая должность его подпортила, то ли возраст пришел, когда теряют бойцы профессиональные навыки. Впрочем, с должностью очень легко устроить сюрприз. За ошибки в планировании и высокий непрофессионализм разжаловали Муркотенка в младшие координаторы. А как быть дальше? Если выглядел боец Муркотенок не совсем, чтобы гипервселенской развалиной, но как-то неубедительно и на очень нетвердую троечку. Вот поэтому я попробовал с ним разделаться координальными средствами. Был Муркотенок, нет Муркотенка.
  И тут меня подловил Александрович:
  - Слушай, большая ошибка с твоей стороны так фривольно обращаться с национальным богатством.
  Я чуть не скончался от смеха:
  - Где это национальное богатство?
  Ничего не скажу, хороший боец Муркотенок. Даже слишком хороший боец. Его присутствие стабилизировало вселенную тысячу лет, а его отсутствие дестабилизирует вселенную, по крайней мере, еще на сто тысяч. Пока не придет какой-нибудь новый боец. Необязательно такой непримиримый и настолько неистовый как Муркотенок. Но все равно нужен для вселенной боец на время отсутствия Муркотенка.
  Может, поэтому пропустил мои глупости Александрович:
  - Так, у нас дезертир.
  Я чуть не скончался на месте:
  - Какой еще дезертир?
  Посмотрел на меня совсем ласково Александрович:
  - Я ожидал нечто подобное. Экспериментальным путем доказано, что сильные энергетические системы приобретают энергию в то время, когда слабые энергетические системы ее теряют. Отсюда выводы, к какой энергетической систем относишься ты, папочка?
  Не слишком, чтобы мне поплохело в свете вышеперечисленных событий. Но как-то стало не по себе. Все-таки чувство неправоты по отношению к Муркотенку оно никуда не исчезло. Жил себе боец Муркотенок. Боролся со вселенским злом Муркотенок. Бил позорных врагов Муркотенок. Вдруг через какую-нибудь тысячу лет его пустили в тираж и практически вычеркнули из всех списков лучших мордобоев вселенной. А ведь можно было немного поднапрячься теоретически и оставить по-прежнему мордобойствовать Муркотенка.
  Знаете, очень хороший совет. Почему не угодил Александру Мартовскому правильный борец со злом Муркотенок? Уточняю в который раз, всегда правильно боролся со злом Муркотенок, всегда его побеждал. На определенном этапе подобное дело очень приветствовал Александр Мартовский. Как вдруг все изменилось, то есть все изменилось координальным образом. В некоторой мере трусливо, даже подло поступил Александр Мартовский, вычеркнув из списка живых выдающегося бойца Муркотенка. Вот какая странная вещь, все могло поучиться чертовски тихо, даже гладко, если бы не вмешался в процесс молодой интеллектуал Владимир Александрович и в какой-то мере не спас Муркотенка:
  - Нет, так дела не делаются.
  Засуетился Александр Мартовский:
  - А как они делаются?
  После чего получил вполне реальный ответ:
  - Сам знаешь как.
  И стало стыдно Александру Мартовскому. Вы можете мне поверить, можете остаться при своем мнении, но стало стыдно Александру Мартовскому. Что кажется невероятным при любых других обстоятельствах, а в нашем случае имеет смысл. Видимо не утратил последнюю совесть Александр Мартовский, видимо не дошел в гиперпространственном цинизме до необратимых высот, вот и стало ему стыдно.
  - Это серьезное обвинение, - я попытался слинять от ответа.
  Но на самом деле уже получил неплохой шанс Муркотенок. То есть он получил шанс еще раз вернуться в свою мордобойную вселенную к своей любимой мордобойной профессии младшего координатора. И вернуться в совсем неожиданном качестве. Потому что неожиданно подумал Александр Мартовский, что много сказано про взрослого, даже про опытного бойца Муркотенка, но очень мало про молодого координатора без роду и племени, каким по существу и являлся боец Муркотенок до встречи с другим величайшим мордобоем всех времен и народов Че Бэ Ивановичем.
  - Может ты и прав, - неожиданно я согласился с младшим представителем рода Мартовских.
  - Я всегда прав, - констатировал факт Владимир Александрович.
  Но это уже не имело никакого значения, потому что получил крохотный шанс на новую жизнь боец Муркотенок.
  Найдется дырка
  В небесной манне,
  Да в ней подтирка
  Для разной дряни.
  Что надо срежет,
  Сотрет что надо
  С любой одежды,
  С любого зада.
  Любую дуру
  В оправу вставит,
  А клочья шкуры
  Себе оставит.
  На эти клочья
  Стечет экстазом,
  Отрыжкой сочной
  Приправит разум.
  Отрыжкой бурной
  Затмит пол света.
  И станет дурно
  От тряпки этой.
  Короче, у меня возникла идея, среди всякого хлама и рухляди отыскать 'Потайную тетрадь' бойца Муркотенка.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕТРАДИ
  Плохой и хороший диспетчеры пришли к Муркотенку:
  - А ну собирайся немедленно!
  - А ну выметайся немедленно!
  - Родина в опасности!
  - А ты даже вшей не ловишь.
  Что-то они не понравились Муркотенку. Как бы сказать поточнее, не понравился Муркотенку младший диспетчер, который плохой. Опять же не понравился Муркотенку старший диспетчер, который хороший. Черная кошка уже пробежала в маленькой комнатке Муркотенка и кое-чего промурлыкала на ушко самому справедливому из мордобоев вселенной. Почему-то почувствовал Муркотенок, что справедливость попала под перекрестный огонь, после чего ее потоптали разные гадики.
  - Разрешите спросить, на каком основании вы заявились сюда со своими дерзкими воплями?
  Встал во весь свой могучий рост Муркотенок. И коснулся башкой потолка. И в потолке организовалась вполне заметная вмятина.
  Теперь наводящий вопрос: а вы знаете, какие потолки в Координаторском центре? Нет, вы не знаете. Теперь наводящий ответ. Центральная база координаторов предназначена для руководства и координирования жизнедеятельности весьма значительного сегмента вселенной. На тот период координаторское сообщество контролировало четыре галактики плюс несколько приблудных звездных систем. К примеру, ту самую звездную систему, откуда пришел информационный сигнал с неправильной информацией. Соответственно, координаторское сообщество нуждалось в защите. Вы понимаете, любой контроль включает в себя ответную агрессию от объектов, которые не желают, чтобы их контролировали. Со стороны может показаться, что Координаторский центр раздавит любую агрессию. Но в действительности это не совсем так. Только хорошо защищенная база раздавит любую агрессию. А плохо защищенная база ничего не раздавит, скорее ее превратят в кучу мусора и бесполезных обломков.
  Отсюда выводы. Муркотенок уперся башкой в потолок где-то на уровне один метр семьдесят два сантиметра. Отчего стошнило плохого диспетчера.
  - Ну вот, - обиделся Муркотенок, - Теперь убирать.
  Достал метелку, достал совок, подвинул в сторону плохого диспетчера, чтобы тошнило в мусорный ящик.
  - Вы знаете, что у нас нарушают права человека? Младший координатор якобы не человек. Ему не положена механическая уборщица. А заодно ионизирующие декомпрессанты и киборг третьего класса.
  Муркотенок еще раз подвинул плохого диспетчера, чтобы слить мусор в мусорный ящик.
  - Нет, я никуда не поеду. И не буду спасать вселенную. И не надейтесь на мою помощь, пока не появится вот здесь в этой самой комнате киборг третьего класса.
  Муркотенок забрался на колченогий стул, после чего демонстративно продолжил крошить монстриков в своей любимой игре 'Правильная лощина'. Ой, простите, я забыл рассказать, что до прихода высокопоставленных гостей Муркотенок крошил монстриков, оттачивая на компьютере мастерство мордобоя. Больше того, приход высокопоставленных гостей несколько отвлек от работы товарища Муркотенка, и вышеозначенный Муркотенок зевнул одну из подлых штучек противника, что привело его к гибели.
  - Вселенная в страшной опасности! - в ярости возопил Муркотенок. Никакие реанимационные меры не помогли возродить компьютерного героя, ибо компьютерный Муркотенок просто и основательно откинул лапы в компьютере. Что еще больше взбесило реального мордобоя вселенной. Реальный Муркотенок мяукнул и сорвал со стены бластер:
  - Никакой пощады врагу.
  Вот тут-то в его комнату въехал киборг третьего класса.
  
  А ЧТО МЫ ИМЕЕМ С ГУСЯ?
  Даже в то древнее и чертовски несовершенное время координаторское движение достигло определенных высот, особенно в области межгалактических перелетов. Поэтому без какой-либо суеты и других неприятностей Муркотенок добрался в нужную точку пространства. Его задача казалась предельно простой, предельно решаемой за каких-нибудь десять минут, и называлась такая задача 'Проект Бэ'. А, по сути, в данном сегменте пространства должна была произойти самая разобычная очистительная операция. То есть операция из тех очистительных операций, которые изобилуют на страницах координаторского учебника, которые заучиваются, даже зазубриваются за обыкновенными партами на все случаи службы и все случаи жизни. Опять-таки для которых не надобно интеллекта и никаких мордобойных качеств из арсенала молодого бойца Муркотенка. Задача решается примерно так. Лапы координатора знают свою работу гораздо отчетливее мозга координатора. Они выполняют свою работу без рассуждений, без осмысления происходящего. Просто и весело выполняют свою работу вышеозначенные лапы координатора, будто делают нечто обыденное, нечто сходное с чисткой оружия либо обедом в самых нормальных не экстремальных условиях.
  Это нормально. В соответствии с параграфом координаторского устава о космической, гиперкосмической, энергоемкой и информативно аккумуляторной технике любая морально замусорившаяся техника не имеет морального права на длительное существование. Моральный износ обязательно переходит в физическую непригодность испорченной техники, что в соответствии с мощностью декодера интеллектуального импеданса вполне однозначно космический катастрофе на неполный полупериод эклиптингования и однозначно гиперкосмической катастрофе в последующие полупериоды. Следовательно, реконструкция взбунтовавшейся техники недопустима ввиду слишком большой вероятности катастрофы.
  Однако, согласно другому параграфу, степень готовности техники к уничтожению должна быть не ниже смертельной отметки. Иначе, еще не готовая техника может случиться объектом невосполнимой потери для конкретного сегмента вселенной. Уточняю, почему оно так. Не каждый сегмент вселенной является носителем полной таблицы Менделеева. Есть очень богатые сегменты, вроде земного сектора, есть столь же бедные, почти нулевые сегменты, куда элементная база доставляется со значительными потерям. Где, повторяю для авантюристов и прочих потрохов, любая зачистка, или очищающий ядерный взрыв, могут привести опять-таки к поразительным катаклизмам внутри пространства и к несвоевременному обрыву идиоматических линий элементарных структур. Как говорится, намечается коллапсационная нестабильность вселенной.
  Третий параграф без лишнего извращения примиряет первые два параграфа. Или простым языком, выдвигает тот самый смертельный барьер, до которого неприкосновенна система, но за которым более чем прикосновенна система. При чем вышеприведенный параграф выдвигает настолько точно и прочно барьер, что придраться к нему невозможно:
  - Все под твою ответственность, координатор.
  В данном случае координатору предоставляется безразмерная (можно только приветствовать) бесконечная честь подключить к извратившейся станции или системе собственные энергетические комплексы. Затем либо насытить станцию дополнительной таблицей Менделеева, либо приговорить ее к стопроцентной чистке. А что такое стопроцентная чистка, вы уже знаете. Это когда от некоей материальной системы или станции не остается в означенной точке пространства ни малого мокрого места, ни дохлого атома. Дабы в освобожденном пространстве исключить побочные факторы несвоевременного тарифицирования новой системы и перейти к открытию более правильной станции.
  Но самое интересное впереди:
  - Вот какого хрена прислали сюда Муркотенка?
  Очень хороший вопрос. Как отмечалось, подобную операцию трудно считать мало-мальски приличным шедевром координаторского искусства. Описанная сотни и тысячи раз самыми наиничтожными из разничтожных популяризаторов координаторского движения, подобная операция не имела ни единого шанса попасть в 'Потайные тетради' борца за свободу вселенной. Но повторяю, она ничего не имела в одном единственном случае, если бы оказалась такой же хрестоматийной или обезличенной операцией, как прототипы ее из учебников.
  Тут что-то такое смутило бойца Муркотенка.
  Распилился котяра
  В старой плошке хвостом:
  'Не такой я и старый,
  Как сказали о том.
  Как меня записали
  В развороты хламья,
  И на этих скрижалях
  Оболгали меня'.
  Тут ответила плошка
  На порочный распил:
  'Во разъехался крошка
  И чего учудил.
  Коль тебя затянули
  Бюрократы-клещи,
  Не показывай дули
  И вообще не пищи'.
  Согласился хвостатый,
  Хвост загнал в уголок:
  'Если надо, то надо'.
  И отринул порок.
  Не знаю, по какой серьезной или пустяковой причине опять задумался величайший боец всех времен и народов, прежде чем пить молоко за спасение целой вселенной.
  
  ЧТО-ТО НЕ ТАК
  Никогда Муркотенок не относился к законопослушным гражданам. Никогда он не действовал по указке. Никогда не принимал порочных решений. Ни в старости, ни тем более в молодости. Все делал правильно Муркотенок, согласуясь со своим непорочным чутьем или решая вопросы на одной интуиции. Так получилось и в этом случае. Добравшись в течение нескольких миллисекунд до запланированного места, Муркотенок заложил абсолютно хрестоматийный заряд под дефектную установку. Он не прибавил к заряду ни микрограмма излишней энергии и не убавил опять-таки то же самое в энергетическом эквиваленте. Порционность заряда была окончательно соблюдена, больше того, соблюдена амбулаторными дозами. Время подрыва было рассчитано при наименьшей структуре допусков и присадок. Коготь, попавший на чрево взрывного устройства, не дрогнул от слишком привычного прикосновения с холодным металлом.
  - Прекрасно, - сказал Муркотенок, запуская собственные микрочасы единым усилием разума.
  - Более чем прекрасно, - повторил все тот же товарищ, - Я успею вернуться на базу, проветрить одежду, вычистить, а тем более смазать оружие. И возможно успею простирнуть в дихлофосе носки и удалить из носков микрочастицы космической пыли.
  - Так должно быть, - снова сказал Муркотенок, - Скучная операция завершится в положенный срок, закроет очередную страничку в учебниках.
  Упоминание про учебники как-то совсем не понравилось Муркотенку. Следовало обойти потихоньку учебники, то есть представить, что их вроде бы нет, в то время, когда они есть. Это уже творческий процесс. Любой творческий процесс нравится Муркотенку. Потому что творческий процесс дает свободу выбора в микросекундах, а нетворческий процесс свободу выбора не дает. Единственный фактор, который может примирить творчество с догматизмом сам результат. Именно тот результат, когда родится как бы из ничего новое солнце.
  Вот-вот, не одно уже солнце создал Муркотенок. Вроде бы пора привыкнуть к технологическим методам создания новых объектов, но так и не привык Муркотенок. Понимаете, дорогие мои, он так и не привык к созданию нового солнца. Посему в последний момент передумал великий боец и убрал боевой коготь от ядерной кнопки. Следовательно, стал недосягаемым выход в гиперпространство для Муркотенка. Следовательно, возврат на базу откатился в очень неопределенное, может быть, в отдаленное будущее. Ну, и всякое прочее.
  - Кажется, не повезло, - первая мысль засвистела в ушах Муркотенка.
  - Кажется, программные глюки, - свист повторила вторая из мыслей.
  - Снова придется мириться с носками, - последняя мысль была самой невыносимой из прочих.
  Что мы имеем с гуся? То есть, что мы имеем в конечном итоге? А то самое, что Муркотенок вернул коготь на кнопку и произвел взрыв по всем правилам через двадцать восемь микросекунд после расчетного времени.
  - Теперь не придется...
  Во всех остальных отношениях взрыв получился гораздо слабее хрестоматийной его версии. Он, то есть этот застопорившийся взрыв, не только не уничтожил проклятую станцию, но раскрутил в непредсказуемом направлении, вогнал в резонанс и опять-таки сделал гигантской иголкой пространства. Иголка воткнулась в некое дистрибьютивное место, не предусмотренное программой, порвала и перепортила кое-какие энергетические связи. Больше того, выползая обратно все та же иголка повытащила из дистрибьютора самую, что ни на есть отвратительную образину неустановленного образца. От одного вида каковой образины в ступор вошел Муркотенок.
  - Черт подери, ну и как оно называется? - Муркотенок за следующие десять секунд так и не вышел из ступора.
  Скользкая, совершенно безликая тварь незамедлительно обросла волосами, жесткими словно железные прутья. Тремя секундами позже на тонкую корку волосяного покрова посыпались экзообразования, очень похожие на когти и зубы. И еще та же самая образина подсела под выдающегося борца Муркотенка и дожевала его выдающиеся носки непонятно каким образом. Короче, скончались носки. А образина вот она здесь, даже не хрюкнула от своей наглости.
  - Я не черт.
  - Ну, а кто?
  - Я всего лишь Черчака.
  И с приятной гримасой для дураков и дебилов устроила лекцию.
  
  ЛЕКЦИЯ ОБРАЗИНЫ
  Хорошо известно, что зло и добро тесно взаимосвязаны, или являются проявлением разных форм нетленного духа на тленной материи. Существуя в параллельных мирах, зло не может дыхнуть без добра, как добро не способно прожить без злодейства. Если в некоем сегменте вселенной главенствуют радость и счастье, или светлые краски, то в параллельном сегменте антивселенной главенствует черная ночь и беснуются самые жуткие выродки мрака. Точно так же, если в обычной вселенной рождается гений, в антивселенной вылезает на вольную волю Черчака.
  Пена алая, алая, алая
  От лучей отрывается дозами.
  Отрывается дозами малыми
  И течет на воздушные простыни.
  Дальше мается, мается, мается
  Эта пена в воздушном убежище.
  Пропадает и вновь появляется
  На привычном материи лежбище.
  Бездарь чертова, чертова, чертова
  Появляется в некоем качестве,
  Что невидимо может отчетливо,
  Но никак не зовется чудачеством.
  Будто темная, темная, темная
  Полоса по красотке ударила,
  Растворилось нутро ее томное:
  Черным сделалось алое зарево.
  Наконец, продолжая двустворчатое исследование обычной системы и антисистемы, не трудно заметить пропорциональные соответствия между любыми предметами и явлениями. Доброе слово с одной стороны для другой стороны получается гнусным ругательством. Добрый поступок не всюду принимается с распростертыми объятиями, и может быть очень поганым поступком. Гений опять-таки блещет умом лишь в одной ипостаси, но потрясает дебильностью в царстве черчатины. Красота не всегда однозначная величина, как вы опять понимаете. Точнее, она имеет такую октаву оттенков, которая чертовски сходна с уродством, то есть, больше волнует своими пороками, чем ослепляет достоинствами.
  К общей картине просто добавить разъединение и сочленение мысли, разобщение и комплектацию чувства, поломки в материальной среде, восстановление материальной среды, прочие великолепные вспышки рассудка, например, его падение в бездну. Любая мелочь, известная в антивселенной, интегрирует свою противоположность в обычной вселенной. Любая мелочь обычного мира занимает центральное место антисистемы и не боится последствий. Но, прорвавшись через терминал пространства, сломав временные барьеры, отринув законную награду величиной со среднюю галактику, все та же центральная величина превращается в нечто ничтожное, тогда как Черчака становится гением.
  И еще для обычной вселенной редкостны вспышки великого разума. Вселенная больше рождает уродов, кособоких и недоделанных, однояйцевых и перепорченных, не понимая какую услугу оказывает подобным деянием для параллельного мира. Параллельные особи отличаются внеземной красотой, ну и опять-таки тягой к наукам, искусствам, порядочности и добродетели. Или тебе не понятно, они отличаются именно в те благословенные годы, когда негодяи вселенной кончают друг друга, скатываясь без всякой на то причины в пучину разврата и омерзительного бесчестия. Соответственно, светлый период в анналах вселенной становится истинным бедствием для параллельного мира. Погибают науки, хиреют искусства, катятся в пропасть прекрасные особи, извращаются целые миры и народы. Антимир переходит на грань разврата, где весьма незначительного толчка может оказаться достаточным для устранения и кончины несчастной системы.
  Однако кончина не происходит. Гениальный Совет, состоящий вообще исключительно из добродетельных антитоварищей, то есть из любителей высшей науки и высшего разума, этот Совет производит набор своих эмиссаров из оставшегося мусора. А уже на следующем этапе отправляются эмиссары по разным забегам антивселенной в самое, что ни на есть горнило вселенной, где трудятся до тошноты над выводом гнусного мира из склепа добра на привычные ему ипостаси.
  Или снова не нравится?
  Конечно, не нравится. Если ничтожный Черчака, самый последний, самый забитый, самый оплеванный в собственной антивселенной, только такой вот Черчака имеет крохотную возможность побороться с вселенскими силами. Чем ничтожнее, чем инфантильнее будет натура его на отрогах антисистемы, тем сильнее почувствует гений его параллельная антисистеме вселенная.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕТРАДИ
  Муркотенок оставил оружие. За испорченные носки следовало наказать гаденькое существо, но Муркотенок только протяжно вздохнул и задумался. При этом его очень приятная мордочка стала еще более приятной, даже приобрела некоторый налет мысли:
  - Почему не взорвался энергетический узел второго кольца?
  Муркотенок похлопал когтями по раскаленным панелям, затем прокалил свои когти до нужного уровня и начертал в неостывшем металле коагуляцию равносторонних фигур, похожих скорее на бледные отпрыски чьего-то поврежденного разума, нежели на фигуры из старозаветных учебников.
  - Почему не заглохла система?
  Черчака тем временем выкарабкался из-под инфернальной дыры, а так же вытащил иглоподобные лапки и иглоподобное тельце иглами наружу. Иглы получились не очень приятными, по крайней мере, чуть хуже, чем богоподобный лик Муркотенка. Но иглоподобный товарищ как-то не посмотрел на себя в зеркальце, а бесцеремонно расположился на тех же ступенях, что сам Муркотенок, и так же приплюнул на те же фигуры:
  - Тяжелый момент.
  Хочет детка узнать,
  Чем питается тать.
  Да боится в ответ
  Поступить на обед.
  Вместо бочки с вином,
  Вместо миски с дерьмом,
  Иль другого куска
  Для себя чудака.
  Деткой быть не грешно,
  И не очень смешно.
  Но неверный вопрос
  Может вызвать понос.
  Иль накликать беду
  На чужую балду.
  А за этот разврат
  Никогда не простят.
  Плевок проскользнул по фигурам несколько дальше, чем ему полагалось по определению. Сие показалось не совсем уместным в сложившейся ситуации. По крайней мере, Муркотенок не оценил последнюю выходку маленького товарища. Больше того, покраснел Муркотенок. А краска она такая капризная вещь... Краска застряла в ушах мордобоя вселенной. Уши немного распухли от краски, следом распухли усы, да так, что едва не залезли в глаза острыми кончиками. Однако вовремя хлопнули веки и отогнали усы, как говорится, на прежнее место.
  - Значится, тяжелый момент?
  - Да будет так.
  - А если мы тяжесть убавим?
  Вытащил из-за пояса здоровенный тесак Муркотенок.
  
  ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ
  Нет, вы не думайте, никого не стал рубить Муркотенок. Есть в его характере не только хорошие черты, но и не очень хорошие. К не очень хорошим чертам относится пренебрежение к маленьким и убогим товарищам. Видите ли, не рубит маленьких и убогих товрищей Муркотенок. А если и вытащил из-за пояса здоровенный тесак, так оно по единственной причине, чтобы чуть подточить коготь.
  Это понравилось маленькому придурку с иголками:
  - Какой у тебя страшный коготь.
  Отчего улыбнулся боец Муркотенок:
  - В деле он много страшнее.
  Короче, договорились ребята. Сидят, ногами болтают, беседуют. Беседа у них на самом высоком уровне. Даже если отбросить тот факт, что слишком часто звенит Черчака иголками:
  - Следуя за гениальностью новоприобретенного разума в молекулярных границах вселенной, иногда хочется сопоставить мельчайшие детали обеих миров и на основе такого сравнения выстроить стройную пирамиду нынешней катастрофы. Именно катастрофы, случившейся вопреки ожиданиям как для обычной структуры, так для ее параллельного образа.
  - А по буквам?
  - Могу сказать популярнее, впервые для вашей, следовательно, и для нашей вселенной случилось анахроистическое совпадение. Правители материального мира почувствовали угрозу своей репутации со стороны некого элемента вселенной. Подобный элемент загрузил материальные датчики материальной вселенной по собственной инициативе, что привело к стиранию информационной среды и разбазариванию мирового пространства. То есть появилось несанкционированное зло, более соответствующее антивселенной, и вселенная треснула.
  Впрочем, не все понятно здесь Муркотенку.
  - Не понимаю, - так и сказал Муркотенок.
  - Еще популярнее, - не удивился маленький философ, - Зло из обычной системы вопреки всем расчетам и научным теориям принесло неприятности антисистеме. Истекающая информация, непонятная в некоей мере правителям материального мира, явилась губительной информацией для параллельной вселенной. При разгадке ничтожного компонента ее в параллельной вселенной могли наступить необратимые, непредсказуемые процессы, ведущие к разорению многих ингредиентов обоих миров по причине опять-таки непредсказуемости данных процессов.
  - Теперь понимаю. Ваше зло - это наше добро.
  - Только в одном случае, если зло и добро вытекают не слишком великими порциями. Так же если они контролируются, если они подотчетны обеим системам вселенной и антивселенной. Так же если они переходят поочередно друг в друга, страдают пороками обтекаемости, но не страдают пороками максимализма. Наконец, если зло и добро могут со временем изменяться, но не взрываются, высвобождая метагалактики неподотчетной энергии. Что опять же ведет к катастрофе.
  Представляете, очень задумался Муркотенок.
  - Значит, ваше добро - наше зло?
  Стопроцентной взаимностью ответил иглообразный Черчака:
  - Видимо так, если смотреть на предмет в малых дозах. Вы побеждаете нас, мы разбираемся с вами. Хорошая субстанция потихоньку кончает плохую субстанцию. Плохое вещество немного справляется с малой частицей хорошего. Только в вечной борьбе или вечной возне существует вселенная, как соответственно существует и антивселенная. При разрушении вечной борьбы и искоренении вечной возни наступит апокалипсис, одинаково смертоносный обеим системам, их бесконечному пространству и остальным катализаторам вечности.
  Захотелось ударить Ивану,
  Да удар нанести не сумел.
  Потому что попал на нирвану
  Размахнувшийся к черту пострел.
  Потому что в нирване сопатой
  Увидал мордобойный герой
  Только чистые морды лопатой,
  А злодейских мордах ни одной.
  - Значит, снова непроходимый момент?
  - И какой еще трудный. Мы оказываемся в положении демона, возжелавшего абсолютной, непререкаемой власти. Это в таких условиях, когда ангелы откинут концы, исчезнут навеки.
  
  ИСТОРИЯ ДЕМОНА
  Старому Карабуту дьявольски надоело скитаться среди живописных холмов, и не менее живописных лужаек, покрытых более чем живописными деревьями. Неужели всю жизнь так и быть демоном? А еще Старому Карабуту дьявольски надоело копаться в душенках паршивых людишек паршивой планетки Земля, ну и как полагается, презирать этих самых людишек, мало чем отстоящих в развитии от земляных червяков, но отстоящих опять-таки в худшую сторону.
  Сел Карабут на пенек и возопил:
  - Червяки копошатся в грязи, но выходят небесно лазурными из состояния грязи, дабы в дальнейшем подняться по новым ступеням развития и продолжить развитие в более мыслящих формах.
  Встал Карабут все с того же пенька и возопил куда громче:
  - Люди погрязли в душевных грехах, копошатся во всяком дерьме, не имея надежды исправиться, а только надежду скатиться все ниже, все глубже в разверстые пропасти мрака. Чтобы добраться до самого дна и возрождаться в более низменных формах.
  Старому Карабуту дьявольски надоела такая хреновина. Он разжирел, отупел, обалдел при общении с родом тупых человечишек. Его многомудрые знания, представляющие собой многожильные мощности, были совсем не нужны в данном секторе материальной вселенной. Представители данного сектора не нуждались в услугах чудовища. Они опять же сами были чудовища, еще вот какие чудовища, способные в мерзости переучить Карабута. Чем обижали гнилое его естество много больше, нежели отказом выделывать мерзость.
  - Не повезло, - сказал про себя бедолага.
  - Не повезло, - повторил старый прихвостень, - Если в других секторах академическая наука злодейства имеет обширное поле деятельности, то здесь маленькая кривая площадка. Если в других секторах академики зла развиваются, расширяются, паразитируют и дефилируют на предметах собственной мысли, то здесь нет никаких условий для совершенствования адского гения. Ибо здесь не надобно гения. Даже не надо сзывать на злодейства злодейские особи. Эти особи сами достигли вершины в злодействе.
  Было обидно и горестно Карабуту. Особенно за тот малый народ, над которым он властвовал долгие-долгие годы. Что написано в летописи:
  - Очень обидно.
  Словно специально народ создавался в прекрасных, кажется райских условиях. То есть народ создавался по меркам добра, самым чистым и праведным божеским словом. Выпил бутылочку пива, вышел на улицу, попытался отлить Большой Бо, но ничего не получилось (твою мать, простатит), и сказал Большой Бо слово. А кто такой Большой Бо? И что за подкожный вопрос? Скромно скорчил мордашку товарищ по имени и фамилии Карабут. Вы не знаете про Большого Бо? Все знают про Большого Бо. Очень ответственный и по-своему великий товарищ. У него множество имен. Даже на Земле у него множество имен. Кто-то называет его Создателем, кто-то называет его Мерилом Вещей, кто-то сравнивает его с Вечностью. Но для посвященных он только Большой Бо. У него есть начало, как у всех нас, у него когда-нибудь будет конец. И ему свойственны кое-какие слабости. Потому что он падок на мелкую лесть. А в мелкой лести преуспели созданные существа. Вы не ошиблись, в ней преуспели людишки.
  
  ВЫВОДЫ
  Так что мы имеем в конечном итоге? Нет, я не хочу рассказывать, как прокололись добрые ангелы, что мечтали увидеть прекрасный богоподобный народ, соответствующий только светлой стороне своего Создателя. Опять же я не рассказываю, насколько обиделись злобные демоны, получив в свои лапы целый народ без особых усилий. Так было, но так не должно быть. Вместо трудов праведных по насаждению зла, демоны погрязли в тупости и разврате, потому что в определенный момент их лишили работы.
  И что у нас получается? Бардак у нас получается. Я не боюсь запрещенного слова 'бардак'. Потому что он есть. А хотелось бы нечто другое. И этого нет. И вообще вокруг одна бяка.
  Вывод добра:
  Выльются потоки
  Ни каленой лавы,
  Ни гнилой осоки,
  Ни шуги кровавой.
  Из грудей открытых
  Выльются елеем
  Добрые молитвы,
  Добрые затеи.
  Раззудятся пасти
  Воплями холуев,
  И заменят счастье
  Счастьем аллилуйи.
  Вывод зла:
  Голосок подкислый
  Будет брякать в зале.
  Но другие мысли
  Застучат в подвале.
  На смолу и серу
  Променяют гимны,
  Песни изуверов
  Оградят от схимны.
  Да направят песни
  В адово жилище,
  Восхвалять чудесный
  Запах пепелища.
  Нейтральный вывод:
  Сон за все в ответе,
  В золоте отлитый.
  Дорогие дети,
  Вы побольше спите.
  Каждый ваш поступок
  Так или обратно
  Наплодит ублюдков
  И на солнце пятна.
  Ручки повязали,
  Ножки подогнули.
  Спрятались печали.
  Ша, вокруг заснули.
  В прежние времена как-то более эффективно действовал Большой Бо. Его апология слова вполне ублажала любую из противоборствующих сторон, что райских товарищей, что адские призраки. Однако сия апология не ублажила тот самый народ, что произрос первородным началом из слова. Народу не понравилось слово. Ну, что ты поделаешь, самое обыкновенное слово, то самое, которое всегда и везде говорил Большой Бо, в данном случае не понравилось. Оно почему-то показалось тому самому народу не тем самым словом. Не знаю, почему проигнорировал вышеозначенное слово народ, но ему не понравилось 'слово', а захотелось ему нечто большее.
  
  ТАКАЯ ФИГНЯ
  Нечто большее выползло пакостным гноем из чистых и светлых луговин, от звонких ручьев и прекрасных дубрав, от холмов и откосов. Сия материя брызнула гноем и съела, точнее, сожрала всю душу народную. Не осталось в народной душе больше добра, не осталось в ней зла, осталась одна бесконечная, нет, беспробудная мерзость.
  - Мы поставлены богом над миром, - возмутился народ.
  - Нет, мы поставлены богом над целой вселенной, - опять же он возмутился.
  - Нет, мы выше какого-то вшивого бога и целой вселенной, - очередные вопли из того же источника.
  Плюс еще вопли:
  - Мы сами подобны богам только тем, что способны сродниться с пылающей славой.
  Дальше слава поперла кусками и пачками. Недобитый народец надраил свои тесаки, натачал чурбанов из вполне реального дерева, наделал из вышеозначенной хреновины страшные морды. Впрочем, мало кого интересуют страшные морды без комментариев. Так появились вполне реальные комментарии, которые стали приниматься на веру:
  - Это убийца невинных.
  - Великая слава ему!
  - Это развратник и клоун.
  - Извечная слава!
  - Это трусливая тварь.
  - Нет ослепительней славы!
  Короче, страшные морды расселись по лучшим местам и составили конкуренцию Большому Бо, с его недоделанным словом. Если честно, страшные морды ограбили Бо, как большого придурка, отвратив целый народ от его пресветлого лика и поставив под сомнение сам акт создания. Мы знаем, что акт был. И Большой Бо знает. И каждый здравомыслящий товарищ, родившийся на задворках вселенной. А целый народ с планеты Земля такого не знает. Как уже говорилось, товарищи выгнали к дьяволу Бо, а заодно отказались от демонических услуг и показали кукиш самому Карабуту.
  Это уже перебор. Карабут не какая-нибудь позорная шлюшка с панели. Умный демон, воспитанный и ученый, даже слишком ученый для нашего времени. Ему бы в академиях читать лекции по демонологии и адской генетике. А он вместо этого получил щелчок по носу. Ладно бы только один щелчок. Но в конечном итоге Карабут остался без любимого дела и без куска хлеба.
  - Слава! - вопили его номинальные подопечные.
  - Слава!! - визжали его упущенные жертвы.
  - Слава!!! - выли луженными глотками денно и нощно в объятиях идолов все те же ребята и те же девчонки, не замечая кого привечают такими безумствами и оскорбляют в своем ослеплении.
  Карабут попытался подмазать злодеев великим повидлом из знаний. Те опустили в помойку повидло. Карабут попытался скотов урезонить на Страшном Суде. Точнее, стал подсовывать им всевозможную чертовщину, даже дошел до такого кощунства, что дьявольское отродье посетило грешную Землю. А дальше? На любой здравомыслящий народ слуги дьявола всегда оказывают правильное влияние. Чуть появился черный козел с огненными глазами, как бегут отщепенцы в лоно Большого Бо, и просят защиты. Но это бегут среднестатистические отщепенцы, имеющие возможность исправиться. Здесь же никаких шансов исправиться, точно забыли про Бо. Вместо того чтобы сделать ноги от черной немочи, гадостные товарищи обожествили подземное зло. Затем они же причислили обожествленных демонов к собственным идолам, поместили их в непотребные капища, напоили кровью детей, накормили костями и плотью, сделали той же субстанцией славы.
  - Мы боимся.
  - Нам надо бояться.
  - Чем больше боишься, тем более сладостна слава.
  На каждую выходку ошалелого, отмордованного, обескураженного Карабута славолюбивые отроки отвечали более мерзостной выходкой. А еще они отвечали потоками страха и крови. А еще развратными действиями, сродственными с самым, что называется, отвратительным кровосмешением, какового не видывал свет и нельзя отыскать в преисподней.
  - Извечная слава!
  Плюс бездарные до тошноты заклинания:
  Силы могучие,
  Силы крутые:
  Ветры шипучие
  Плюньте на выю.
  В каждое брюхо,
  В зад под костями
  Каждую плюху
  Вбейте гвоздями.
  Больше породы
  Бросьте под ноги:
  Похоти кодлу
  Сделайте богом.
  Чтобы чесалась,
  Чтобы свербила
  Этака малость,
  Этака сила.
  Тут Карабуту стало совсем тошно. Заболел бедолага с тоски, не токмо от старости. Можно добавить, заболел жестокой смертельной болезнью. Но чтобы совсем не слететь с катушек пошел на последнее средство:
  - Нужна власть.
  И комментарии:
  - Абсолютная и неприкаянная власть.
  А, избравши последнее средство, Карабут отправился к самому богу.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕТРАДИ
  Муркотенок поморщил усы. Затем почесался когтями в координаторском загашничке и, не вычесав ничего кроме капель металла и прочего мусора, спрятал когти в пушистые лапы:
  - Бесполезная информация.
  - Как сказать, - отпарировал посланник антивселенной, - Истина всегда находится где-то рядом, но не точно в том месте, где нам хочется ее видеть. Видимо такие особенности предполагает истина. Чтобы слабые умы и умы изначально порочные прошли мимо. И только достойный товарищ сумел бы приблизиться к истине.
  - Какая-та чушь получается. И ни одной мало-мальски существенной мысли.
  - Не совсем, не совсем.
  Из шерсти пришельца закапали черные капли. Как вы понимаете, Черчака не относит себя к умам изначально порочным и слабым. Его порочность и слабость в нашей вселенной не больше чем капли. Эти капли тихо закапали на тот самый металл, который они растворили, разбили и разорвали точно стекло и бумагу. А еще появилось в металле множество маленьких дырочек, переходящих в бездонные отверстия, и множество бездонных отверстий, переходящих опять-таки в дырочки. Металл задышал сквозь отверстия и попробовал затянуться сквозь дырочки, да что-то такое не вышло в первой попытке. Ничего страшного, за первой попыткой последовала вторая попытка, и тут кое-чего вышло. Нежная кромка некоего невообразимого вещества раскрутилась воронками.
  - Мысль бывает бездумной, - заметил пришелец, - Но несущественной или бесполезной она не бывает вообще никогда. Потому что сама не приходит чистенькая и голенькая. Потому что вокруг нее образуются всевозможные продукты созидания и распада.
  Ну, не знаю, как там у нас с пользой, но черные капли высохли на иголках. А за ними закрылся металл. Не прошло десяти секунд по вселенскому времени, как нормальный и очень привычный нам мир вернулся в свое нормальное русло. Даже у Муркотенка пропала чесотка в разных несанкционированных частях тела. Усы обмякли, глаза ослабели, язык вывалился. Ну и само тело несколько сонно склонилось на бок под напором флюидов вселенской расслабленности. Нет, не думайте, что расслабился Муркотенок. Это вселенная проявила расслабленность и зависла в данной точке пространства, но ничуть не расслабился Муркотенок. Повторяю, у него свои методы.
  
  НЕМНОГО О МЕТОДАХ
  - Я продолжаю, - заметил пришелец, - То есть продолжаю известную теорему антагонизма системы и антисистемы. Вышеозначенная теорема не имеет никакого отношения к нашему случаю. Все дело в том, что мы попали в цейтнот. Энергетическая станция второго кольца, что находится у нас под ногами, оказалась одинаково вредной для каждой из приведенных субстанций. То есть она вредная во вселенной. Но и антивселенная благодаря второму кольцу испытывает определенные неудобства. По законам логики так не должно быть. Как мы уже говорили, масса злодейства, переходящая по элементам к платформе представленной станции в антивселенной должна соответствовать массе добра, уходящей назад от платформы в недра вселенной. Но этого нет, почему захромала на обе ноги философия.
  - Оставим к чертям философию.
  Ухмыльнулся лукаво Черчака:
  - Спасибо за комплимент. Но, даже оставив по вашему указанию философию, мы замечаем непредсказуемое стечение обстоятельств, при каковом два антипода стремятся к единому целому, то есть к уничтожению станции. Весьма удивительный факт. Как вы припоминаете, для обычной и параллельной вселенных гораздо выгоднее, гораздо разумнее заниматься работами над добром или злом в малых пропорциях. И вдруг такой факт. Отбрасываются малые пропорции, мы обращаемся к катастрофе, где не нужны будут службы добра, окажется бесполезным, даже бессмысленным зло, уйдет в отставку вселенная и выбросят на помойку параллельные миры со всеми их составляющими.
  Муркотенку последний вывод не очень понравился:
  - Да оставим опять философию.
  Но его уже не слушал Черчака:
  - Это нам не поможет в свете сложившихся фактов. Факты теперь таковы, что два антипода столкнулись в едином пространстве. Один антипод, ваш покорный слуга, направлялся размазать на части пространство. Другой антипод по имени Муркотенок направлялся размазать на части пространство. Оба включили часы, оба пристроили в нужное место заряды. Оба отмерили время и мощность с весьма подобающим для процедуры сией педантизмом. Только один антипод отработал свою процедуру в собственной экосистеме. А другой антипод сделал шаг через грани пространства и отработал свою процедуру в чуждой, несвойственной для антипода вселенной. Этот другой антипод был опять-таки ваш покорный слуга, но параллельная вселенная перевернула все его плюсовые индексы на знак минус.
  - А в результате?
  Чувствует Черчака, что не такой дебил Муркотенок. Что притворяется хитрый боец и самая совершенная машина для убийства внутри вселенной. И это понравилось маленькому уроду из антивселенной.
  - А в результате два сокрушительных взрыва свернулись в единый момент. То есть произошла самая тривиальная коагуляция по самой тривиальной причине - представитель обычного мира дернул бездумно за кнопку, но и представитель параллельной вселенной повел себя не лучшим образом. Нет, он не дергал дурацкую кнопку, он не воспользовался техническими приспособами, презираемыми в антивселенной. Но сила великого разума, противостоящая никчемной механике, в данном случае оказалась все тем же коагулятором мирового пространства. Вот поэтому не отреагировало мировое пространство на две совершенно одинаковые, хотя и противоположные силы. Механическая волна напоролась на умственную волну и погасила ее. Умственная волна застряла в механической волне, да так никуда и не вышла. Короче, мы с вами сидим и болтаем ногами по совершенно живехонькой станции.
  Два удара нашли друг друга,
  И не очень-то крепко нашли,
  Да застряли с тупого испуга,
  Задержались в анналах земли.
  И на них обломились анналы
  Тучей мрачных и дьявольских стрел:
  Правый сделался левым ударом,
  Ну а левый совсем поправел.
  И это чистая правда.
  
  НИКАКИХ ГВОЗДЕЙ
  Если вы думаете, что первым не выдержал подобную галиматью великий боец Муркотенок, вы ошибаетесь. Первым не выдержал Владимир Мартовский.
  - А ты случаем не запутался? - был таким его ядовитый вопрос.
  - Нет, не запутался, - был таким ядовитый ответ Александра Мартовского.
  Хотя тетрадь старая, некоторые записи стерлись, некоторые восстанавливались по памяти, и автор мог ошибиться. Как вы припоминаете, Муркотенок никогда не отличался любовью к литературе и писал, как кура лапой. Поэтому его 'Потайная тетрадь' попавшая неисповедимыми путями к Александру Мартовскому, оказалась не лучшим литературным источником, разве что набором санкционированных и несанкционированных ругательств.
  - Черт тебя в задницу! - на следующей странице выругался Муркотенок.
  - Не черт, а Черчака, - заметил с улыбкой пришелец.
  - А я говорю, черт!
  Вот вам те самые образчики литературной речи, которые просто обязан использовать Александр Мартовский в своей компиляции 'Потайной тетради', чтобы не оказаться слишком далеко от истины. И с этим вроде бы согласен Владимир Александрович. Для него 'Потайная тетрадь' есть непререкаемый первоисточник, попавший неисповедимыми путями в нашу вселенную. Зато компиляция Александра Мартовского не совсем чтобы непререкаемый источник. Не раз ошибался Александр Мартовский в своих компиляциях. То ли по недостатку интеллекта, то ли по природной лени, но ошибался. И на ошибках его ловил Владимир Александрович.
  - Пусть будет черт! - не спорит игломордый пришелец.
  А Александр Мартовский все спорит и спорит:
  - Почему бы в определенной точке вселенной не встретиться двум антиподам?
  Вот именно, почему? Вселенная вечная и бесконечная, есть в ней разные точки. Тем более есть в ней точки входа из антивселенной и точки встречи для двух антиподов. И не обязательно, чтобы во время встречи один антипод соединился с другим антиподом до такой степени, что взорвалась бы к черту вселенная. Разные есть антиподы. Для Муркотенка в антивселенной найдется какой-нибудь Антимуркотенок, а для Черчаки в нашей вселенной найдется Античерчака. Не обязательно, что в точках встречи тусуются Античерчаки и Антимуркотята со злобными мордами, поджидая для соединения и дальнейшего взрыва своих антиподов.
  - Ну и что?
  Моя мысль явно не понравилась Владимиру Александровичу. Два противоположные знака, то есть Муркотенок со знаком плюс и Муркотенок со знаком минус ему очень понравились. Владимир Александрович сделал упор на те обстоятельства, что только таким образом можно уничтожить величайшего бойца во вселенной. Придет Муркотенок со знаком минус из параллельной вселенной, встретится с Муркотенком со знаком плюс из нашей вселенной. Пожмут друг другу руки товарищи, и бац... Гиперкосмический взрыв, нет Муркотенка из нашей вселенной, нет его дружка из антивселенной. Вообще ничего нет, то есть нет никакой вселенной, и антивселенная встала раком.
  - Какой же ты кровожадный.
  Зря я попробовал урезонить гениального товарища. Владимир Александрович сам знает, какой он, в комментариях не нуждается. Встреча героя Муркотенка из нашей вселенной и антигероя Черчаки из параллельного мира все равно ему кажутся притянутой за уши. По его разумению:
  - Нечего делать какому-то придурку с чернильными иглами в нашей вселенной, потому что у нас есть Муркотенок.
  Я попробовал доказать, что работа для каждого в нашей вселенной найдется:
  - Если не справился со злом Муркотенок, может справиться какой-то Черчака.
  Но получил по мозгам:
  - Муркотенок не может не справиться.
  Очень рассвирепел Владимир Александрович. Глаза горят, слюна брызжет. Любого паршивца порвет на части, если тот усомнился в бойцовских качествах величайшего мордобоя всех времен и народов по имени Муркотенок.
  То, что было - давно отшумело
  И конечно прокисло давно,
  Завалялось в помойках без дела,
  Опустилось на самое дно.
  И конечно опять завалялось,
  Будто не было были такой.
  Ну, а если чего и осталось,
  То скорее под древней трухой.
  Время старые почести скрыло,
  Время выжгло победы дотла,
  И последние светлые силы
  Поглотила пожара зола.
  Впрочем, я вовремя сделал ноги:
  - Может, вернемся к 'Истории демона'?
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ ДЕМОНА
  Старому Карабуту не очень хотелось увидеться с Большим Бо. Некоторые особенности прошлых свиданий оставили неизгладимый след в памяти впечатлительного товарища. Но не получалось и уклониться от встречи.
  - Была не была, - решил Карабут.
  По большому счету он относился вполне уважительно к старику Бо. Он понимал его немочь, он понимал его силу, а так же умел примиряться к любым немощно-силовым вариациям его отвратительного характера, обходил подводные камни. Кстати насчет подводных камней разговор особый. Как вы опять понимаете, не обладая энергией высшего божества, Карабут очень надеялся когда-нибудь, может в весьма отдаленном будущем добраться до вышеозначенной энергии. А еще надеялся Карабут:
  - Старикан сегодня не тот.
  И товарищи Карабута были с глазами:
  - Заматерел старикан, ничего не знает, не видит, не слышит.
  И даже чужие товарищи:
  - Большой Бо стал отцом подхалимов.
  А что такое быть подхалимом в преддверии встречи с Большим Бо, Карабут хорошо знает на собственной шкуре. Лучше с Большим Бо не ругаться, не переводить отношения в область открытого мордобоя. Все равно старикан выйдет с чистенькой мордой, а тебя в какой-нибудь подворотне отделают ангелы. Карабут вспомнил про этих малолетних хулиганов, его передернуло. Нет, не хочется, чтобы отделали ангелы. Пускай почешут свои кулаки на других рожках да ножках. Мы же придем на ковер во всеоружии подхалимажа.
  И что опять получается? Да ничего особенного не получается. Быть подхалимом куда проще, чем вкалывать на благо отечества. Не самые умные товарищи вкалывают, пока не откинут рога и копыта. Но что такое благо отечества? Да ничего особенного. Большой Бо легко докажет, что всякое благо идет от него. На крайний случай есть ангелы.
  Теперь несколько слов про выдающийся ум Карабута. Считаю, что ум Карабута и впрямь выдающийся. Не всякий товарищ, будучи в откровенной оппозиции Большому Бо, может продержаться так долго на своем месте и так успешно заниматься оппозиционной деятельностью, как вышеозначенный Карабут. Все-таки научился вываживать рыбку в мутной воде один старенький демон. А рыбка являлась не меньше, чем сам Создатель вселенной.
  Есть плохая новость:
  - Другие не клюнут.
  Но есть и хорошие новости:
  - Бо заглотит крючок, ему не спастись от самой топорной наживки.
  Карабут потрудился на славу. Многомудрая речь, состоящая из многочисленных междометий во славу всевышнего, была своего рода литературным шедевром. Если бы опубликовали подобную речь в прозаическом виде, то она получила бы как минимум Пукеровскую премию. Но Карабут никогда не гнался за мелкой наживкой, хотя бы по той причине, что изобрел денежки. Слава новомодного Пукера его не прельщала в свете разворачивающихся событий. И хотя Пукеровская премия есть почти пропуск в божественный рай, не туда летел Карабут от грязных задворков своей оппозиции. Он летел с совершенно конкретной целью. А какой, читай дальше.
  
  ПОСЛЕДСТВИЯ МЕЛКОГО ПОДХАЛИМАЖА
  - Мы довольны, - сказал Большой Бо.
  - Мы довольны, - то же самое подтвердил Создатель вселенной в письменной форме, когда опустился к великому грешнику.
  - Грех не является некоей постоянной субстанцией, - выдавил грешник на всякий случай, чтобы не выглядеть стопроцентным придурком.
  - Грех ничем не является, - подтвердил Большой Бо, - Постоянная субстанция не есть грех, но упорство в грехе. Точнее, то состояние, при каковом греховное существо способно исправиться, но не желает исправиться. Не знаю, что у него за греховные мысли под куполом, но упорствующий во всем греховодник не желает отбросить поганые мысли свои и поступки. Он настолько запутался в происках плоти, что ушел далеко-далеко от духовных утех, что лишил себя света божественной истины.
  - Да будет так, - фальшиво вздохнул Карабут.
  Но его не расслышал дедушка Бо, занятый собственной новомодной теорией:
  - А что такое истина? Да, что такое она? Все мы знаем, истина не происходит от производных греха. Греховному существу свойственно заблуждение. Но не свойственна истина. Чем далее этот осколок судьбы окунается в бесповоротное заблуждение, тем сильнее он же уходит от истины. Чем далее отодвигается истина, тем сильнее пододвигается беспросветная тьма. А свет отдыхает.
  В данном месте гнилой Карабут очень ловко прикрылся хвостом, то есть спрятал гнилую улыбку.
  Острый ножик
  Жало точит,
  Складку кожи
  Срезать хочет.
  А под складкой
  Хочет мяса,
  Да в припадке,
  Да с приплясом.
  А в приправу
  Крови жаждет,
  Чтоб в канаву
  Справить жажду.
  Да по телу
  Разгуляться.
  Кончить дело
  И нажраться.
  Не представляю, насколько позорные планы старого демона соответствовали чаяниям Создателя вселенной, но одно доподлинно ясно, Карабут продвигался к своей цели.
  
  ЕСТЬ СОМНЕНИЯ?
  Нет, ничего личного. В данной точке пространства гнилой раздолбай очень ловко прикрыл под улыбкой позорные зубы. Отвлекусь на пару минут, чтобы описать эти позорные зубы, потому что они походили на здоровенные и кривые клыки. В свою очередь здоровенные и кривые клыки вызывали откровенную зависть Большого Бо, доходящую до скрытой обструкции. Дело в том, что у Большого Бо зубы сточились, сгнили и выпали. Как правовестник добра он не мог пользоваться зубами при вкушении пищи, он вливал пищу в свой праведный ротик через узкую трубочку.
  При чем товарищи ангелы, верные слуги Большого Бо, обзавелись комплектом подобных трубочек для себя лично. Так как трубочки все время портились от соприкосновения с зубами, то товарищи ангелы выбили себе зубы в конечном итоге. Двойная польза, черт подери. Во-первых, тренировка на реальном материале. Во-вторых, патриотизм и мелкий подхалимаж перед Большим Бо. У тебя нет зубов, у нас нет зубов, ни у кого нет зубов. И вдруг такие страшные, такие здоровые зубы. По сути мелочь, но сия мелочь могла поставить под срыв всю операцию, повредить наивной невинности Бо и его счастливому торжеству во вселенной. Короче, зубы исчезли, и с этим мы до конца разобрались.
  - Человек слишком мелочное животное, - продолжил ораторствовать Большой Бо, - Человек слишком мелок, слишком глуп при работе с грехом, при общении с грешной материей. Упиваясь известным аперитивом то ли мелочной силы, то ли могущества, человек направляет потуги свои больше к дьяволу, нежели к господу. Человек вызывает врага своего из отрогов самой преисподней, отдается ему, отдается опять, проникает мозгами в саму его мерзостную сущность и снова ему отдается. Но, только оставшись наедине с дьяволом, затраханный и обесчещенный человек замечает, как сильно обманут. Как дьявольски сильно обманут.
  И опять расшалившийся нехристь отвесил изящный пассаж, поклонился раз пять, раз пятнадцать присел, помахал здоровенным, пускай немного облезлым хвостом, топнул парой костяшек по полу, точнее по облаку и чуть-чуть не испакостил облако:
  - Вам премного обязан.
  - Да что вы? - ответил господь.
  - Очень премного обязан за истину. Мы ведь с вами почти что коллеги, хотя отрицаем в приличном обществе свое тождество, даже немного ругаемся или поносим друг друга на людях.
  - Что вы, что вы? - опять изумился номинальный Создатель вселенной.
  Но гнилой проходимец приклеился к благостной ручке всевышнего и сделал это так без чертей хорошо, что совсем успокоил товарища:
  - Не отрицайте, Создатель, единства наших целей. Мы работаем вместе, мы вместе таскаем бессмертные души. То есть таскаем работников нашим садам, нашим котлам, нашим пашням, а так же великим, точнее, бескрайним плантациям. Таскаем, не забывая в процессе работы о собственных принципах.
  - Как это так?
  - Божественные плантации требуют самых покорных рабов. Почти что слепых и, конечно, оглохших. Ну, а если рабы с ушами и зрением, то несомненно умелые в сокрытии данных пороков за фарисейскими вспышками лести. Божественная работа требует полной покорности, полного уничтожения личностных качеств души, если не гибели самобытности каждой души, абсолютной и всепоглощающей ее деградации в ноль, в абсолютную точку.
  - Странный ход.
  - Как посмотреть. Мы же с вами не малые дети.
  
  ЛЕКЦИЯ ДЕМОНА
  Высшему разуму необходимы помощники. Разум может любить тишину, разум может любить красоту и наслаждаться науками в собственном чреве вселенной. Для него ничего не стоит самая сложная интеллектуальная задача, придуманная самим Создателем для равновесия той же вселенной. Разум готов похоронить равновесие ради сомнительного удовольствия разобраться с очередной задачей, то есть открыть еще одну тайну.
  Все согласны, не существует границ перед разумом. И все-таки кое-что есть. Я уточняю, есть такая Единственная субстанция, недоступная разуму, как вершина величия. Именно, это вершина величия. Разум способен себя восхвалять, но не способен упиться подобным величием. Ибо самовосхваление болтается где-то по смехотворным низинам, когда нам нужна вершина и только единственная, которая есть вершина величия.
  А вот здесь мы проехали. Разум гордый и вредный, он бросается к собственным ногам, он корчится от собственной боли. Зато ничтожный жучок, не обладающий разумом, не бросается к собственным ногам, но только к ногам своего властелина. Данный поступок, каким бы болезненным не был по прихоти разума, приводит крохотное существо на вершину величия, недоступную разуму.
  Теперь наводящий вопрос:
  - Вам интересно?
  Я знаю:
  - Вам более чем интересно?
  Но в дальнейшем получится куда интереснее. Мы обращаем свой взор на планету, рожденную в муках. Планета родилась от боли чистого разума. Но сумела опуститься до состояния жучка, чтобы затем взойти на вершину величия. И это здорово. Если бы новорожденная планета пошла по пути разума, она никогда бы не достигла вершины величия. Разум ее оказался с щербинкой. Или не понимаете, что разум, не достигший величия, всегда ущербный и злой? Его главная задача достигнуть величия. Но, отрицая теорию жучка, он не может достигнуть величия. А тут целая планета достигла величия. И множество мелких, ничем не примечательных жучков копошатся в сточных канавах, помойках и прочем дерьме, чтобы планета чистого разума не потеряла величие.
  У потрепанной букахи
  Недобитые сопелки
  Отражаются во прахе,
  Как слезинки-недомерки.
  И выходит это славно,
  И выходит это мило,
  Если надо - богоравно,
  А не надо - прямо в жилу.
  По слезинкам собирая
  Отразившуюся жижу,
  Вырастает, вырастает
  Из пеленок, кто пониже.
  И конечно, кто повыше
  Отправляется на мощи,
  Если праведную жижу
  Неумеренно полощет.
  Следующий вопрос:
  - Вам неприятно?
  И следующий ответ:
  - Конечно, приятно.
  Если представить подобных жучков, воспевающих только одно божество, только одну крайность, и не знающих прочих, весьма соблазнительных крайностей, то это не может не нравиться. Но крайностей много. Они вылезают из малых щелей, они пробиваются через закрытые двери, они прогрызают очки в черепах и становятся важным созданием мозга. Крайностей много, что скверно с одной стороны. Но с другой стороны, каждая крайность является первой дорожкой опять-таки на вершину величия.
  Дело в том, что запутавшиеся в крайностях жучки все равно придут к своему единственному и неповторимому богу. Вот распутавшиеся с крайностями жучки придут к разуму. И что с этого? Получается вовсе не здорово. Пришедшие к разуму жучки перестанут искать вершину величия, перестанут стремиться на небо. Больше того, они почувствуют себя равными единственному и неповторимому божеству. Возможно, назовутся богами, станут себе поклоняться. И тогда вместо одной вершины величия на планете возникнут мелкие холмики. В которых умрет разум.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ ДЕМОНА
  - Хорошо, - ответил господь, - Черный ангел сегодня себя превзошел и, похоже, приблизился к истине.
  - Хорошо, - записал свои мысли номинальный директор (или зицпредседатель) вселенной, - Мы согласны прислушаться к умным словам, даже скрепить договор на взаимовыгодных условиях. Рынок, черт подери, такая штука, где условия должны быть взаимовыгодные, а прибылью приходится делиться. Поэтому мы согласны.
  Вот теперь Карабут отвернулся, вот теперь показал свои здоровенные зубы. Дело оказалось куда проще, чем предполагалось в начале. Большой Бо сущий младенец. Он еще тупее, чем его описали в детских книжках. Он еще наивнее, чем ему приписали некие наглые личности. Даже усовестился на пару секунд Карабут. Обманывать Большого Бо, что ребенка обманывать. Лучше бы он метал молнии, разрушал скалы, низвергал вселенский потоп на грешную Землю. Подобными вещами иногда развлекается Бо, чтобы окончательно не сдохнуть со скуки. Вот тут-то он настолько гадок, настолько мерзостен Карабуту, что его вопреки всем законам вселенной очень хочется и должно подставить.
  Короче, договорился с совестью гнилой Карабут. Совесть очень хорошая шутка, но у демона она только в проекции. Если бы демон пошел на поводу своей совести, следовало ожидать массу катаклизмов в самых отдаленных точках вселенной. Совесть вообще-то такая роскошь, на которую не имеет права даже Большой Бо, а любой мало-мальски приличный товарищ из ада давно продал и пропил свою совесть.
  - Начинаем, - предложил обормоту господь.
  - Все готово, - ответил счастливый избранник судьбы, - То есть готово для вашего вечного блага.
  И показал далеко-далеко вниз, куда-то под самое облако:
  - Видите, там копошатся жуки, извращают сущность свою отвращением к вашим разумным законам. Они уже настроили множества маленьких холмиков. Но холмики эти настолько маленькие, что развалятся в прах, если с ними чуть-чуть поработать.
  - Мы уверены?
  - А как же иначе? Плод созрел. Самобытный народ развратился до крайней, кажется, неописуемой степени. Он же пойдет на любые грехи, он же в стремлении к новым грехам сбросит в бездну наскучивших идолов. Только надо его подтолкнуть, только надо с ним поработать немного. Как правило, именем вашим господним. Это очень понравится грешникам. Это будет приятная пища в самом сердце греха. А приятность сама по себе подсластит процесс свержения идолов.
  В данном месте счастливый избранник судьбы бросил взгляд на счастливую Землю. Взгляд его затуманился. Кровь, боль, подлость, разврат, вопиющее безбожие, денежки... Никакой любви к ближнему своему, даже к собственным детям. Любовь к детям переводится на количество денежек, которое можно от них получить абы как за красивые глазки. В остальном одна нелюбовь, безбожие в квадрате и кубе, вечные муки и злоба.
  Господи, как хорошо! Кто мог подумать, что есть такая планета людей в нашей тихой и светлой вселенной?
  
  АПОЛОГИЯ СЛАВЫ
  Нет, не все так идет по-дурацки на грешной Земле. Там копошатся жуки в очень нужном для нас направлении. Их маленькие холмики не просто добыча, приносящая прибыль. Их стремление к власти не просто болезнь, разрушающая разум. Их апология славы не обыкновенная блажь. Господи, как хорошо, когда кто-то душу готов заложить за кусочек такой ерунды, которой на деле является слава. Здесь, ей богу, есть чем поживиться.
  Начало:
  Тварь выходит из проклятой грязи,
  Тварь макушкой поганой вылазит,
  Пробивает пространство макушкой,
  Отметая иные игрушки.
  Морщит лобик немного вспотелый,
  Морщит несколько скользкое тело.
  Морщит хилые-хилые лапы,
  Примеряется хапать и хапать.
  Примеряется к новым усладам,
  Примеряется к новым наградам,
  Примеряется к игрищам новым
  И полетам души бестолковым.
  Ищет самые верные меры,
  Ищет веру и жаждует веры,
  А вдобавок долины и кручи
  Для натуры гнилой и ползучей.
  Ей бы света немного поболе
  И немного поболее воли.
  Ей бы вечности целой вселенной,
  Ей бы плоти вовеки нетленной.
  Ей бы мощи великого бога
  И великой свободы немного.
  Так она показала бы миру,
  Что не тварь, а великая сила.
  Первая апострофа:
  Призраки лопочут,
  Призраки коптят.
  Порожденье ночи
  Посылает ад.
  С пламенным экстазом,
  С дьявольской трухой
  Бьются метастазы
  В пропасти ночной.
  Чертовщина эта
  Давит на умы,
  Что не знают света,
  Что не знают тьмы.
  По стезе загробной
  Что способны плыть.
  И тонуть способны,
  И способны гнить.
  Испаряться в лаве
  Вроде как вода.
  И себя восславить
  Всюду и всегда.
  Продолжение:
  Есть на свете такая порода,
  Что не ведает тени свободы,
  Что и крохи свободы не знает,
  Горько сопли да вопли пускает.
  Льются книзу поганые сопли,
  Льются к небу поганые вопли.
  Покрывается язвами небо,
  Как червями прогнившая репа.
  Покрываются гноем низины
  От зловонья такой образины.
  Из низин выбираются тени,
  Из низин выползает презренье.
  И от неба на скользкие плеши
  Отвратительным холодом чешет.
  Валит самой поганой отравой,
  Неуместной с потасканной славой.
  Но порода не слышит обвала.
  Ей обвала подобного мало,
  Чтобы кончить свои возлиянья,
  Чтобы кончить презренные дани
  Шкуре склочной, пустой и продажной,
  Но для данной породы отважной.
  Шкуре злобной, коварной, слезливой,
  Но для данной породы счастливой.
  Вторая апострофа:
  Лживая докука
  На любых устах
  Лучшая наука,
  Лучшая мечта.
  Капелька елея
  На ведро слюды
  Не испортит клея
  Из такой бурды.
  Только лучше смажет
  Подлому рабу
  Шелудивой кашей
  Подлую губу.
  Отпадет губища
  В рабский канифас,
  Ежели не тыщу,
  То единый раз.
  И такое вставит
  Славе на крючок,
  Что очко поправит
  Оскверненный бог.
  Окончание:
  Здесь порода желает трудиться
  И о кручи мозгами разбиться,
  Насадить на долины и выси,
  Как на пики, заветные мысли.
  В голове перерезать основы,
  Облизать под хвостом у коровы.
  И ползучую вызвать порнуху
  Бронебойным ударом по брюху.
  Чтобы в отблесках гнойных реалий
  Оставаться подобием твари.
  Поклоняться любому позору
  И другому бездарному вздору.
  Если слава ломается в двери,
  Если тысячи лживых поверий
  Для нее подходящая тина
  И отрыжка из брюха скотины.
  Если с каждым коварным ударом
  Слава будет возвышенным даром
  Для ничтожной, для квелой душонки,
  Что трусливей душонки мышонка.
  И бравирует трусостью этой
  Перед целой вселенной и светом.
  Что сама себя тащит за щеки
  Выше бога, в великие боги.
  А выводы делайте сами.
  
  ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ ДЕМОНА
  Язык Карабута едва не достал до Земли. Вроде бы Земля далеко, но у товарища вывалился такой здоровенный язык, что оказалась Земля рядом. И вот политическим образом поступил хитроумный товарищ. То есть взял и попридержал свой язык для другого более подходящего случая.
  Почему бы и нет? Земля красивая, рабы вырастают в достаточных количествах. Никакие природные катаклизмы пока что не повлияли на рост рабской силы. Существует не просто надежда, что в ближайшем времени переметнутся рабы от лобызания идолов в распоряжение дьявола, потому что так и должно быть на планете Земля. Сама атмосфера Земли, я повторяю, очень красивой и романтической планеты, склоняет любую душу к красивым и романтическим прелестям ада. Потому так должно быть. Красивый снаружи ад всегда переплюнет занудный и очень докучливый рай, в котором нет никакой романтики.
  Карабут поперхнулся, после чего сглотнул огненную слюну. Нет никаких сомнений, что плодятся рабы и вырастают другие рабы. Если планета предрасположена к романтическому рабству, так оно и будет при любых обстоятельствах. Поэтому пускай вырастают рабы, строят свои смехотворные капища, запугивают друг друга детскими сказками. По большому счету не такие они детские сказки. Это боль, это яд, это кровь изъязвленного сердца. Слишком уж захотелось рабам повторить свои сказки в реальной действительности. Не знаю, какого черта им захотелось. Но такие рабы могут рваться и могут прорваться сквозь цепи действительности к пылающим звездам. На звездах они настругают еще капища. Не пройдет каких-нибудь сто миллионов лет, как все звезды станут одним огнедышащим капищем. Больше того, задохнутся в адском чаду звездные системы, скопления и галактики.
  Здесь улыбнулся кривой Карабут, точнее, обратил внимание Большого Бо на паршивую кучку распутных товарищей.
  - Вы заметили? - робкий и якобы подобострастный вопрос.
  - Я заметил, - не менее робкий ответ. Хотя и ежу понятно, что Большой Бо слеп аки крот, то есть вообще не способен заметить ежа перед собственным носом.
  - Облизнитесь, - добавил опять демон, - Перед вами племя людишек, что спешат под ваше крыло, воскуряют вам фимиам, желают вам угодить до последней крайности. Вот только никто не подскажет, как это сделать.
  - И это все мне? - улыбнулся благообразный старик, - Я согласен. Скорее показывайте, где ставить подпись.
  Дальше дело десятое. Хлопок в ладони, из облака выскочил ангел с окровавленным мечом и листком небесной бумаги. Ну, где окровавил свой меч верный служитель добра, нас не очень-то интересует. Ангелы, как и полагается добру, вечно сражаются с омерзительным злом, но сражаются они не одними подушками. В данном случае нас заинтересовал небесный листок бумаги. При виде подобной роскоши пустил слюни Большой Бо. Затем поставил какую-то закорючку внизу листка, в том самом месте, где ему указал ангел.
  - Вы свободны, - широким жестом отпустил Большой Бо своего соратника по оружию.
  А Карабут незаметно сунул в протянутую белоснежную ручку пару серебряников.
  - Значит, вам все понравилось? - переспросил Карабут, ставя витиеватую загогулину на тот же листок бумаги.
  - Я прочитал документ и продумал, - надул свои жирные губки жирный Создатель вселенной, - Вы меня что, за дурака держите?
  - Как же иначе? - Карабут скрепил свою подпись печатью.
  Странное дело, если еще секунду назад листок был небесного цвета, то неожиданно его цвет поменялся, и чуть не издохла бумага. Гниль, позорище, кровавые пятна, смрад разложения, комья дерьма - все отразилось в этой бумаге, как только ее коснулась печать Карабута. Но Большой Бо опять ничего не заметил. Видите ли, кроме проблемы со зрением у него еще были проблемы со всеми прочими чувствами.
  - А условия? - снова заметил Большой Бо.
  - Как всегда.
  - То есть как в прошлый раз.
  - Воистину так.
  Карабут пустил по ветру бумагу:
  - Все души мои до первого праведника.
  
  ВОЗВРАЩАЕМСЯ К ТЕТРАДИ
  Муркотенок достал из кармана две палочки колбасы, из которых одну предложил своему собеседнику.
  - Благодарствую, - тот надломился в ответ, - Но Черчаки не жрут колбасу натощак по причине известной болезни желудка.
  - Это к лучшему, - координатор прикончил единым глотком и свою и запасную к ней палочку, - Все-таки неприкосновенный запас координатора. Выдается только на особо важные задания в очень ограниченном количестве. А я люблю палочки.
  Посидели, помолчали. Тем временем колбаса прошла пищевод, после чего попала в бездонный координаторский желудок. О чем незамедлительно сообщил желудок легким урчанием и сытыми бульками. Есть контакт, с удовлетворением подумал Муркотенок. А то ведь хрен его знает, какой свежести наши армейские деликатесы. Может, они завалялись на складе.
  Еще помолчали. Теперь уже точно пошел процесс пищеварения.
  - Муркотенок не знает болезней, - мяукнул координатор, предчувствуя всякие радости, соответствующие процессу. Еще немного, начнут слипаться глаза, затем окунется в сладкую дрему величайший боец во вселенной.
  - Муркотенок не знает болезней, - мяукнул Черчака, - Потому что ни когда не пробовал пищи Черчаки.
  И достал из кармана чугунные дули. Каковые легко размолол меж зубами. Только хруст, только визг, только капли расплавленного чугуна брызнули во все стороны.
  - За любезность любезность, - добротная дюжина дуль заблистала у самых усов Муркотенка.
  - Спасибо, приятель, - сыто моргнул Муркотенок.
  - Куда там, мне жалко истратить запас, но компания лучшего в мире бойца того стоит.
  Дули снова попали в нутро образины, где моментом проделали праведный путь от твердого до расплавленного состояния, и от расплавленного состояния до самых мельчайших частиц, в некоторой мере, более компактных, чем атомы.
  - Не стесняйтесь, - достал Муркотенок большой кусок сыра.
  - Не стесняйтесь, - пришелец подсунул кубик из платины.
  Оба втиснули зубы в дефицитную жрачку, некоторое время вожделенные хруст и чавканье глушили все прочие звуки вокруг станции. Еще хочу добавить для самых тупых, контакт состоялся.
  - Вы склонны к обжорству, - заметил пришелец из антимиров.
  - На взаимных началах, - добавил его параллельный приятель.
  - Вы мне льстите в святой простоте.
  - Отдаю дань приятному обществу.
  Не судите превратно
  По чужой голове,
  Что она преотвратная,
  Если в липкой смоле.
  А ищите с душою
  Самый точный ответ,
  Что под этой смолою
  И чего вовсе нет.
  А это уже хорошая новость.
  
  ЕЩЕ ПРО КОНТАКТ
  Досточтимое пиршество на просторах вселенной несколько раскрепостило обстановку туманности, начинавшую концентрироваться над невзрываемой станцией. Вне сомнений высококалорийные продукты первой необходимости добавили по галлону энергии каждому из взрывателей, но дело не в этом. Как вы понимаете, тяжелая и непростая работа на благо вселенной или на благо антивселенной не располагают к контактам. А это в свою очередь мешает работе. И надо что-то делать с дурацкой станцией.
  - Время бежит, - пояснил Муркотенок.
  - Бежит недостаточно быстро, - поправил его оппонент, - То есть недостаточно быстро для астигмации временного отрезка в разрезе вселенной. Я хотел заметить, насколько важна наиболее полная и исключительная астигмации для нашего эксперимента. И как мы должны согласовать свои действия, чтобы продолжить эксперимент по разрушению энергетической рухляди.
  - Маленькая поправка, по полному разрушению.
  - Именно так. Только полное или абсолютное разрушение есть настоящее разрушение в каждой из сигнулярных проекций, сумма которых обязана будет равняться нулю. В противном случае мы получим неконтролируемый выброс энергии в саму бесконечность.
  - А нам это надо?
  - Конечно же, нет. Неконтролируемый выброс всегда кончается плохо. За него голосуют разве что отвратительные подонки из антивселенной. Этим ребятам нравится всякий неконтролируемый выброс, связанный с вечностью. А в результате мощный сполох материи вместо вечного существования той же материи.
  - Нам это точно не надо.
  - И какие отсюда выводы?
  - Мы сделаем все без ошибки.
  Заговорщики методично включили свои счетоводческие устройства. Подключение переросло в попытку хакерской атаки на блокпосты государственного контроля. Что с одной стороны подвесило сеть внутри нормальной вселенной и раскрепостило антисеть внутри параллельного аналога. А затем потекли цифры. Ибо от них, то есть от цифр, зависело само вычисление лучшего момента подрыва системы. Лучший момент при любом подпространственном эффекте или внутри полупространства вселенной должен был соответствовать уровню разной материи. И здесь, как ни странно, нашлась информация:
  - Направление косинуса.
  - Корреляция синуса.
  - Выход детерминанты коагулятора.
  Счетчики заработали, как полагается, а вот результат оказался совсем из другой оперы. Некий неведомый шум помешал разложению коагулятора, сдвинул детерминанту на ничтожную долю процента, очистил саму корреляцию и скоррелировал грязный мешок вместо воздушного синуса.
  - Что за мешок?
  Эта штуковина выпала из подпространства к ногам счетоводов, раскрылась и развернулась на триста шестьдесят градусов, затем треснула. Не скажу, что получился обворожительный треск, но кое-что получилось. Вот тут на поверхность энергостанции второго кольца вывалился крохотный шарик из кожи, шерсти и мускулов. Можно добавить, настолько крохотный шарик, что плюнуть некуда. Вышеозначенный шарик, не успев появиться на свет, молниеносно пробрался к центральным системам энергостанции, вытянул из облаток своих длиннопалые клещи и охватил ими, словно опутал весь комплекс.
  - Что за бред? - возмутился Черчака.
  - Что за дичь? - продолжил мысль Муркотенок. И едва не нажал на курок лазерной пушки.
  Налетел импичмент
  На горячую кашу,
  Переделал в момент
  Эту кашу в парашу.
  Наползла чепуха
  На бутылку кефира,
  И осталась труха
  От хорошего пира.
  Недотрога глазок
  Утащил у котлеты,
  А подбросил в залог
  Два дырявых билета.
  От такого добра
  Быстро скуксился леший.
  Заиграла метла
  Всем пилюлей навешать.
  Тут случилось нечто непредвиденное, чему нет названия.
  
  НУ И ДУРАКИ ЖЕ ВЫ ВСЕ
  Шарик мирно залился слезами:
  - Нет, не бред и не дичь, а порыв ослепленной, разбитой души к недрам великой святыни.
  Чего-то я не понимаю. Ничего вроде сверхъестественного не произошло, и вот у нас появилась святыня. Да еще святыня великая. Ежу понятно, никакая это не святыня, но самая обыкновенная железяка. Ее создавали обыкновенные руки обыкновенных рабочих. Так и написано в технических условиях на энергетическую систему, создана на планете Мурс. Вот и вся, между прочим, история железяки, которая в одночасье стала святыней.
  Муркотенок отставил к чертям свою пушку:
  - Мне это не нравится.
  Затем немного подумал, затем повертел у виска коготком, затем так же точно убрал коготок и повесил на шарик наклейку:
  - Болван.
  Но несчастный вообще ничего не заметил:
  - Гибнут святыни, святыни уходят. Мир покрывается мраком, мир покрывается плесенью. Дико и жутко пустеет наша вселенная, всюду черные дыры и плеши. Еще несколько триллионов лет, и не останется ни одной мало-мальски приличной святыни, кроме кучки взбесившихся атомов.
  Далее слезы забили такими ручьями, что чуть не снесли Муркотенка.
  - Полегче, любезный, - заметил Черчака, пробравшись поближе к источнику слез, - Много полегче, любезный.
  И кажется, видом своим прекратил никому не интересное действо:
  - Я успокоюсь, сейчас успокоюсь, дорогие товарищи. Ваша аура переполнена добротой куда в большей степени, чем мелочной или мстительной злобой. Но не спешите с убийством святыни. Дайте вас убедить в бесполезности данного акта.
  Слезы тем временем испарились на кромке металла. Больше того, слезы остудили металл почти до абсолютного уровня. А вы знаете, что такое абсолютный уровень? Ах, вы не знаете. Ну, тогда про абсолютный ноль вы чего-нибудь слышали? Ах, вы не слышали. Так вот, этот самый абсолютный ноль подморозил когти на голых ногах Муркотенка. Чуть ранее Муркотенок снял свои армейские ботинки, а сверху на ботинки положил теплый армейский платок (неприкосновенный запас), чтобы слегка проветрить на галактическом ветерке когти. Ну, и проветрил, черт подери. Когти слегка побелели без теплой и надежной защиты. Однако не стали сигнализировать дальше про неудобное, точнее, неудобоваримое свое состояние, и никакого сигнала не поступило в координаторский мозг по такому пустячному случаю.
  - Убеждайте, - сказал Муркотенок.
  - Убеждайте, - добавил пришелец из антимиров, - Только помните, время конечно, мы не потерпим запутанных к черту историй.
  - Да, мы не потерпим, - сказал Муркотенок.
  - И отпустите, пожалуйста, станцию, - антитоварищ поставил клеймо на своих отношениях с гаденьким плаксой.
  - Да, отпустите станцию, - сказал Муркотенок, - Мы с вами в танке не горели, в лодке не тонули, в друзья не записывались.
  Шарик крякнул и хрюкнул:
  - Ну, что за дурацкая жизнь?
  Но последовал доброму совету более старших товарищей и отпустил станцию.
  
  ОТКРОВЕНИЯ ПЛАКСЫ
  Я родился не то чтобы гнусным уродом, но каким-то не очень удобным осколком своего общества. Во мне внутреннее уродство общества отражалось, как в зеркале. Поэтому общество сделало меня козлом отпущения. А чтобы жизнь не показалась в горошинку, по выходным я еще подрабатывал мальчиком для битья, где получал свою долю затрещин. И так все юные годы, переходный период, еще несколько лет, пока не пришла зрелость.
  - Старая кляча пошла колдовать, - говорили товарищи.
  - Злой нечестивец вселился в поганца, - твердили родители.
  - Надо покончить с повадками дьявола, - вторили прочие потрохи, кто встречался со мной на узкой дорожке.
  Мальчик для битья это не совсем профессия, скорее легкая подработка, если тебя не принимают на серьезную работу. Например, наш президент неоднократно подрабатывал мальчиком для битья. Видите ли, президентский пост несет в себе множество подводных камней, за которые легче уцепиться мальчику для битья, чем гордой и свободолюбивой натуре. Поэтому президент может подрабатывать мальчиком для битья, чтобы в будущем обходить подводные камни на профессиональной основе. И натура его не особенно гордая, ибо должность обязывает.
  Но я не отношусь к президентскому сословию. Должность меня никуда не обязывала, скорее обязывали душевные муки и голод. А еще очень хотелось капельку понимания, чего опять-таки не было. Вот почему первое время я страшно расстраивался, натыкаясь на новый образчик непонимания и глотая новую погань.
  Первое время я плакал такими большими слезами, что наполнял двести бочек за пару минут, плюс еще одну маленькую корзиночку. Окружающие товарищи более или менее могли выдержать двести бочек, но маленькая корзиночка видимо им показалась уже чрезмерной, этого они не могли выдержать. Отсюда новые пинки, более основательные зуботычины, работа козлом и подработка мальчиком в сверхурочное время. Постепенно моя слезливость повернула на убыль. То ли я повзрослел, как говорилось чуть выше, то ли еще некая причина, но постепенно моя слезливость стала ломаться, падать и иссякать с неподобающей скоростью. Бочки не наполнялись на треть, не говорю уже про маленькую корзиночку. То есть не было больше корзиночки, и подобный облом еще больше ярил все тех же товарищей. Ну, не понимали товарищи, что изменился штатный козел и плакса. Не хотели они понимать очевидную истину, а хотели, чтобы жизнь продолжалась как раньше, чтобы страдала по выходным одна и та же, для всех привычная морда и жопа. Нет, дорогие товарищи, бывший мальчик взрослел, крепчал, учился властвовать над разбитыми чувствами. А еще появилась возможность склеивать чувства, их же перелицовывать и выворачивать наизнанку, чтобы все бывшие поражения и неудачи со временем превращались в победу.
  Но почему? Не могу ответить на данный вопрос. Видимо, так должно быть. Окружающие товарищи не замечали во мне перемен. Выбранная ими тактика казалась единственно верной. Вот придурок, больше того, убогий придурок. Вот мы, гениальные и чертовски благонадежные товарищи. Опять же придурок, можно добавить, чудовище, при чем из наиболее мерзких, не имеет ничего общего с нашей командой. Пусть и остается такое чудовище вечным чудовищем. Только стояли где то там на пороге грядущие перемены. Каждый изгой понимает, насколько нужны перемены, а я как изгой понимал в квадрате и кубе подобную истину. Ну и дальнейшие мои постуаки. Во-первых, работа на измор. Во-вторых, масенькая надежда, которую несла с собой малая работа. И это надежда когда-нибудь выйти из мрака. В-третьих, еще одна соответствующая надежда, вдруг все изменится. Жертва не только выйдет из мрака, но устроит свой собственный мрак для бывших мучителей, чтобы в дальнейшем кривлялись от боли мучители, и балдела над этакой поганью жертва.
  Почему бы и нет? В нашем мире случаются повороты на сто восемьдесят градусов, худший материал становятся лучшим, живые уроды завидуют мертвым. С другой стороны, в моем положении выбирать не приходилось. Я стоял перед самой обычной или совсем примитивной дилеммой: либо сразу отдаться на милость жестокого общества, занять место шута и скота, как оно хочется обществу, либо вступить на дорогу войны. А что такое дорога войны? Сами знаете, что она такое. Приходится жилы выкручивать, кости выламывать, и вообще заниматься не самыми чистыми делами в чистых перчатках. Опять же только один результат, когда проклятое общество приползет к тебе на карачках, а ты наплюешь ему в рожу.
  Сложная задача, черт подери. Обладая несколько необычной наружностью и таким же точно умением складываться и раскладываться в геометрические фигуры, я не то чтобы чувствовал, я ощущал принадлежность свою к индифферентному нематериальному миру, миру монстров и миру чудовищ. Вот тут пришла в голову весьма интересная мысль, если ты не такой как они, то и будь не таким как они, то есть будь таким, каким нужно. Я подумал, раз я не такой, значит так нужно. А если так нужно, то я попробовал проникнуть за загородку обычных явлений и попасть к этим самым чудовищам, чтобы обучиться у них искусствам мрака. Или набраться от них неких таинств кабалистической магии, вполне достаточных для подчинения грубых скотов и их извращенных душонок моему паронормальному гению.
  Даже кисонька самая скромная
  Не всегда расстается с искусами
  И забравшись в колодца бездонные
  Наслаждается призраков мусором.
  Будто в этих колодцах находятся
  Не покрытые саваном призраки,
  И не духи поганые водятся,
  А ключи для могущества кисоньки.
  Дальше совсем легко разобраться, как я грыз землю, рвал облака, заливал водой солнце ради поставленной цели. Долгие поиски по анналам вселенной прибавляли мыслительной массы в моей голове. Мыслительная масса в свою очередь прибавляла мне малых и даже великих способностей. Способности в свою очередь загоняли меня в экосферу трансэнимации и тетрагуляции, куда очень часто заносит парапатический разум.
  Не уверен, понимаете вы меня или нет, но я стал парапатиком. И следуя этой древнейшей науке перевоплощения из одного естества в совершенно противоположное естество, а так же из одного состояния в совершенно неадекватное состояние, научился выделывать над своими врагами кое-какие веселые штуки. Слезы мои высохли. Представляете, я теперь плакал разве что в целях самоконтроля и тренировки, по очень большим праздникам.
  Так прошло то ли несколько дней, то ли несколько лет, что не суть. Я запугал округу малыми и огромными призраками, живыми и неживым покойниками, флюидами магнетизированных полей и пришельцами из далекого космоса. Бывшие мои угнетатели не то чтобы испугались, но до смерти испугались. Вот тут бы их и брать тепленькими. Однако по собственной дури я не насладился плодами сией операции. А скорее утратил не только плоды, но ничтожную из разничтожных надежд на продолжение парапатических опытов.
  
  ЛЕКЦИЯ ПЛАКСЫ
  Истинный парапатик обязан чувствительно относиться к собственному призванию. Больше того, он обязан войти всеми своими чувствами в окружающую среду, стать частью самой природы, даже если такая природа суть принадлежность внешнего мира. Иначе никак. Любая ошибка, любая оплошность или погрешность в расчетах и действиях парапатика имеет сама по себе непозволительное значение, даже если не влечет к безобразным последствиям для реального и нереального мира.
  Для тупых и дебилов повторяю по буквам. Связавшись с духовной основой вселенной, крохотный разум одной единицы вселенной медленно наполняется крохами многоступенчатого сонсонарного разума всех остальных единиц. Одна единица медленно, но неизменно теряет градацию своего эго, а так же теряет свои особенности, далее личностные и иные сокрытые качества, становится не единицей в лучшем фрагменте, но колесиком мощного механизма. И что из этого? Именно то, от чего мы ушли. Отработанная единица получает большие возможности механизма, взамен на которые расстается со всеми свободами.
  Вроде бы все хорошо. Как говорится, в золотой клетке нахрена не нужна свобода. Но истинный парапатик не знает границы физической оболочки. Ему абсолютно подвластны любые тела, любые, пусть самые сложные, формы материи. Проникая из формы в ее антиформу, а из антиформы в ее форму, такой парапатик легко управляет материей, становится чуть ли не повелителем материального мира. И все же он остается рабом. Самым презренным, самым ничтожным рабом в мире без плоти и крови, в царстве духовной энергии.
  Для натуры простой и старательной
  Сбросить рабство чертовски желательно.
  Отделиться от рабства заборами,
  Отделиться научными спорами.
  Отделиться вселенскими кроками
  И энергии бурной потоками.
  А возможно головку ученую
  Сунуть в самую бездну копченую.
  Закопать ее с умными думами,
  Чтобы больше о рабстве не думала,
  А считала в своем ослеплении,
  Что питает великого гения.
  Как ни прискорбно, но следуя истинному призванию парапатика, надобно согласиться, что ничего не дается вселенной задаром. Чем более возрастает могущество над телами, тем более распаляется разум по клеткам, по составляющим, по нукленоидам и флематоидам. Тем более заполоняются ячейки разума чуждой волей и чуждой энергией. Тем более превращается организм в механизм, ну и как следовало ожидать, новые взлеты на поле материи не приносят великие радости.
  Радости медленно, но уверенно уменьшаются. Гиперкосмическая энергия, гиперкосмические поля и ферменты полей пожирают последние клетки души, сводят духовный баланс парапатика в абсолютную точку. Превращается данный субъект не иначе как в сгусток энергии. Мощный, всесокрушающий, но совершенно бессмысленный сгусток энергии. Способный лишь действовать, но не способный вообще разобраться, для чего он заварил эту кашу.
  
  НОВЫЕ ОТКРОВЕНИЯ ПЛАКСЫ
  Пользуясь силами парапатической мощи, я немного сумел покуражиться над округой. Шутки мои были злыми и жесткими, но вполне в духе злых шутников и придурков, что оказались их жертвой. Вы понимаете, если с придурком действовать интеллектуальными методами, он ничего не поймет, даже не испугается. Его крохотный мозг практически застрахован от интеллектуальной атаки на голову. Там такая толщина черепной коробки, что добраться до мягкой ткани практически невозможно. Поэтому я остановился на страшилках первого уровня, называется 'Атака живых мертвецов'. А что такое атака живых мертвецов? А это когда из земли поднимается всякая гадость и никак не желает вернуться обратно.
  Вот тут бы мне и поставить точку. Скелетоны и зомби сделали свое дело. Так хорошо сделали, что несколько придурков откинули копыта от ужаса. Но мне показался недостаточным процент откинувшихся придурков. Всего семь с половиной процентов. Хотелось как минимум сорок. Вот отсюда началось мое продвижение в бездну. Я придумал для мертвецов сложную программу мутации. Ну, чтобы раз в сутки происходило частичное или полное превращение одной оживленной формы в другую, еще более оживленную.
  Ну, это еще ничего. Тупорылые мои соотечественники приняли мутировавшую мертвечину просто за новую напасть, навалившуюся на их прекрасный и очень правильный городок за какие-то непонятные грехи и ошибки. Если раньше наиболее активная часть населения вооружалась чем бог послал, и устраивала мордобой с мертвецами и зомби, то теперь на первое место вышли духовники:
  - Где-то спряталось зло.
  - Где-то его очаг.
  - Найдите и уничтожьте.
  - Награда - десять копеек.
  И что удивительно, мутировавшая мертвечина подняла авторитет этих неизлечимых придурков, возомнивших себя знатоками души, на недосягаемые вершины. Даже самый тупой из моих соотечественников заметил, что убитые и изрубленные на куски мертвецы возрождаются снова и снова, но только в другой форме. А это было уже слишком.
  - Мы, значится, бьем его, бьем.
  - Он, значится, не умирает.
  Само собой теория 'сконцентрированного зла и грехов тяжких' пришлась ко двору на двести процентов.
  - Вот избавимся от сконцентрированного зла...
  - Вот избавимся от грехов тяжких...
  Блин, и откуда берется подобная гадость?
  
  ВСЕ О ТОМ ЖЕ
  Постепенно мои мертвецы переросли первый уровень, окрепли, развились, стали настоящими машинами. Видите ли, в одной очень старинной книжке я прочитал про машины для перекачки крови. Понимаете, чертовски нужная вещь, а шороху куда больше, чем от тривиального зомби.
  Короче, посидел я, подумал, потренировался и выпустил в свет два десятка машин, снабдив их комплектом необходимых приспособлений, чтобы кровь качалась, а придурки пугались. Ладно бы, мои машины походили на нечто такое из области механики. Но дурацкая романтичность и воображение опять сыграли со мной злую шутку. Вместо обыкновенного хлама из проводов, пластмассы, железа я создал упырей, вурдалаков, инкубов, суккубов, прочую литературную дурь. Ну, чтобы совсем соответствовать книжке.
  Господи, почему мы все такие наивные? В который раз спрашиваю, почему? Здоровенная железяка со шприцем никого не пугает до смерти. Всегда найдутся охотники покопаться внутри железяки, понять ее принцип действия. Зато литературный персонаж пугает и очень пугает. Обыватели всех мастей, возрастов и комплекции прутся на литературную приманку поодиночке и толпами. Им даже подыхать нравится:
  - Ой, меня укусили!
  - Ой, я сейчас превращусь!
  - Ой, тащите осиновый кол!
  Смотреть тошно. И главное, мои кровоперекачивающие машины не были предназначены для убийства. Мне просто нравилась сама атмосфера страха, нависшая над бывшими соотечественниками. Пускай получат, чего заслужили. Мне нужен был страх. Страшный страх, жуткий страх, смертоносный страх. Мне нравилось, когда придурки умирали не от потери крови, но умирали от страха. Именно это нравилось мне, именно это являлось основой моего гениального плана. Я хотел сделать страх главным культом моей правильной родины. Пускай на правильной родине живет правильный страх. А вместо этого:
  - Где святая вода!
  - Тащите животворящий крест!
  Точно, вы догадались. Вместо этого все те же тупые духовники. С их бочками и цистернами всеразъедающей кислоты, с их ядовитыми крестами и такими же ядовитыми пулями. Господи, почему же так не везет? Моя ученая мысль напоролась на непроходимую тупость. Мои выдающиеся творения оказались бессильными против мракобесия тупизны. Больше того, самые ничтожные из моих соотечественников получали все новые и новые бонусы, успешно пользуясь своей тупостью (то есть святой водой, животворящим крестом, осиной и пулями из серебра) против моего гения.
  Господи, почему так? Не знаю, сказать не могу. Я замудрствовался лукаво, я закопался во внешних эффектах, я забыл о простых мерах защиты от дурака. Вы же знаете, технику следует защищать. А я поспешил пустить свою технику в дело без всякой защиты. И оказалось, что всякая ерунда, как тот же осиновый кол или маленький серебряный крестик, стала для меня тупиковой формой. Ибо влияние осиновой кислоты и серебряного яда были губительной суспензией для сложных молекулярных биосхем, составляющих систему управления моей техники. Вот и получается, что для одного лекарство, то для других яд.
  Короче, весь труд к дьяволу.
  
  РУССКИЕ НЕ УМИРАЮТ
  Не помню, где я прочитал столь простую истину. Но сдаваться как-то было еще рановато. За вторым этапом последовал третий этап, за третьим четвертый, ну и так далее. Машины ужасов усложнялись, спецэффекты от них усовершенствовались. И знаете, никакой метафизики, только точный, практически миллиметровый расчет. Чтобы никакой халтуры, чтобы никакой тупой отсебятины. Если имитируется лязг цепей, так это и есть лязг цепей, не мяуканье кошки. Если имитируется мяуканье кошки, так это и есть мяуканье кошки, не шелест рваного савана. Если есть шелест рваного савана, так опять же он только шелест, не утренний вопль петуха. Вы понимаете, я не халтурил, я очень старался. И это следующая ошибка.
  С придурками невозможно стараться. С ними лучше халтурить. Ибо придурки воспринимают любую истину за придурство, а любую халтуру за истину:
  - Нет, неправильный какой-то вопль. Так петухи не кричали.
  - Шелест неправильный. Так саван не хлопает.
  - Кошка так не мяучит. Что-то похоже на пьяные бредни.
  - Я уже не упоминаю про цепь. Знаете, какая вааще цепь? Ах, вы не знаете?
  И несколько конкретных примеров с повизгиванием:
  - Это вам ржавая цепь.
  И несколько хрюков:
  - А это не ржавая.
  Последний вопрос, как здесь работать? Нет, ответьте мне, как? Я не визжал горлом, даже не хрюкал точно кастрированный поросенок. Я использовал самую настоящую цепь, и уже ей наяривал, как оно полагается. А в ответ...
  - Лажа какая-та.
  Или еще хлеще:
  - Так не бывает.
  Кажется, гений материального мира не может схватить по башке, просто физически не способен к такой операции. Это верно, если серьезно работает гений над поставленной им задачей в независимости от условий задачи. И вообще, необходимо относиться к черной и белой наукам с полным сознанием и ответственностью. Ну, а если относиться сюда как к непотребному дурашеству? Есть результат. Кое-кто опять же откинул копыта, процент откинувших вырос в большую сторону до восьми целых и восьми десятых. Только благодушествовать рано, черт подери. Не пришло твое время.
  И что мы имеем в который раз? А то самое мы имеем, заигрался гиперпространственный гений, пошли кое-какие ошибки. Нет пока еще ничего страшного, но ошибки пошли. То петух загремит цепями, то матерый котяра зашуршит саваном. И как-то развеялся страх. Величайшая в мире трагедия тихо и скромно переквалифицировалась в комедию. То есть взяла вот так и переквалифицировалась, как будто так и положено по сценарию. Тупые придурки перестали бояться, но стали корчить позорные рожи.
  Вот вам смешно, твою мать! Я даже ругаюсь, потому что всем стало смешно. Ставка сделана на страх, на кошмар, на выход из-под контроля, на прочие отрицательные эмоции. Смех не является отрицательными эмоциями. Вы понимаете, он не является. Сие суть явление положительное, при чем положительное явление противостоит любому невыносимому ужасу и лишает ужас его невыносимой силы.
  Пора пугаться, опять-таки черт. Но никто не пугается. Вот не пугается, хоть ты тресни. Вместо этого святые мощи, кол, смола, серебряный крестик. Придурки носятся, как полоумные, со своими крестами. Их еще более тупые духовники волокут неразбавленную злобу и желчь под названием 'святая вода' и этой дрянью поливают придурков.
  Господи, ну почему я такой уродился? Желчь, смола, осиновый кол. Неужели нет ничего лучшего для одной крохотной экосистемы внутри вечной и бесконечной вселенной? Видимо нет. В самый последний период парапатизма, слишком уверенный в собственных силах, я перепутал заклинания. Нечто подобное случается раз в тысячу лет только с особо одаренными товарищами. Нет, ничего не скажу, время от времени перепутываются заклинания, но чтобы они перепутывались с точностью наоборот, такого практически не бывает. А со мной такое произошло. Пускай оно произошло единственный раз, но и этого оказалось достаточно.
  Некий маленький червяк
  Не послушал маму
  И попал себе впросак,
  Выбравшись из ямы.
  В этой яме парень был
  Небывалой шишкой.
  Всех крушил и молотил
  Собственным умишком.
  Всех ломал и шпиговал
  Умными речами,
  А по случаю кончал
  В этой самой яме.
  Да заелся идиот,
  Пренебрег советом,
  Раззудил гнилой живот
  Погулять по свету:
  'Если надо, целый свет
  Разорву на клочья
  И прикончу этот бред
  Хваткой своей волчьей'.
  О победах чудака
  Пресса доложила,
  Как от первого пинка
  Он обгадил рыло.
  Короче, до своей фатальной ошибки я еще мог принимать человеческий облик. Как вы уже догадались, получалось оно не очень. Выглядел я ни каким-то красавцем, об этом уже было рассказано выше. Но после фатальной ошибки я превратился в нечто неописуемое и непонятное, чем являюсь по сей день. В таком виде, как вы опять понимаете, восторжествовали духовники:
  - Вот оно исчадие ада.
  - Вот откуда все наши беды и глюки.
  - Бей демона!
  Колья, серебряные пули, животворящий крест, кровавые глазки фанатиков, никакого страха, одна ненависть. Пришлось мне покинуть сей подлый и мерзкий мирок, который по большому счету я очень любил, но который так и не стал моим домом.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕТРАДИ
  В следующую минуту в окрестностях станции наступило неловкое, в некоей степени демоническое молчание. Муркотенок уперся когтями в усы, скорчил несколько добрых и вовсе неудобоваримых гримасок, чмокнул губами и выругался. Как-то так вышло, что мощная лапа бойца всех времен и народов залезла в его же армейский мешок и достала оттуда все самое лучшее. Ядерный счетчик, электронную зубочистку, кусок колбасы. Муркотенок слегка помахал колбасой перед собственным носом, с шумом в ноздри втянул ее аромат, и отдал колбасу рассказчику:
  - Остудись.
  Тот сожрал колбасу на одном дыхании, как будто так должно быть. Никакой благодарности, никакой застоявшейся мишуры или пошлых поклонов. Просто сожрал за единый глоток, будто выполнил важную миссию.
  - Э, я так не играю.
  И Черчака достал свою дулю. Добротную железяку, чуть-чуть побольше других, с добротной насечкой, на ней даже фирма стояла. Блин, самая настоящая фирма! А Муркотенок козел. Но эту мысль при себе оставил Черчака. Не умеет Муркотенок делать подарки, как представитель вселенной. Зато Черчака умеет делать подарки, как противоположная ипостась. Рассказываю, как делаются подарки. Тихо, мирно, незначительная грустинка в глазах, слюна скатившаяся по подбородку на волосатый живот, чтобы там и исчезнуть:
  - Только так я играю.
  Плакса засунул в глотку подарок Черчаки. Машина, пустой механизм, движения деревянные. Почти машинально засунул чугунную дулю товарищ, прихрустнул и раздавил, словно не прочувствовал всей прелести дорогого подарка.
  - Хорошо, - Муркотенок поправил усы.
  - Очень хорошо, - Муркотенок убрал свои когти, - Мы прослушали долгую и потрясательную историю разбитой, изломанной, искалеченной жизни. Но, прослушав такую историю, совершенно не уловили связи ее с нашей станцией.
  - Точнее не скажешь, - продолжил идею Черчака, - Если была данная связь, то она промелькнула воздушным дымком, где-то там растворилась сознательным и несознательным призраком, сгинула в атмосфере, выплыла в стратосфере, поднялась до ближнего космоса и полезла почти за пределы нам неизвестной вселенной. А еще она оказалась метеоритным дождем, горстью пыли, крохотной стопочкой атомов, что атакуя наши мозги, не пробили в них самой крохотной дырки.
  - Твоя правда, - идею поймал Муркотенок, - Мозг остался нетронутым. Существуя в неких абстракциях или под очередным косинусом гиперпространства, данная связь слишком стыдливо упряталась в капище мыслей и символов. Мысли сокрыли ее под своей шелухой. Символы переложили ее на другую структуру, совсем непонятную нам, а еще из сериала тех недалеких структур, каковые умеют держаться только на грани реальности.
  - И на грани противоположной реальности нереальности, - опять подключился Черчака, - Ибо на грани есть самая верная грань, каковая проходит по краю антисистемы. Она такая незаметная, кажется, тонкая грань, что при любом колебании антисистемы вступает в дело система, а при любом колебании системы, наоборот, выходит из подсознания антисистема. Опять же генерируемый переход не является контролируемой величиной, всегда величина неконтролируемая и при этом опасная.
  - Кажется так, - Муркотенок добавил перчинок в общественный соус, - Мы предполагаем из самых тупых, самых бездарных источников хрестоматийной учености совершенную, нет, абсолютную невозможность покоя и равновесия. Равновесие не способно держаться на неконкретном пределе конкретнее заданного времени, как не способен покой сохранять больше заданных величин свои качества.
  - И тогда, - у Черчаки хватило энергии выпить настой Муркотенка, - То есть только тогда происходит разрыв застоявшихся качеств, или ломаются, нет, погибают структуры. А если ломаются, нет, разлетаются бренные атомы, вырывая систему из субэкстрата блаженства, то попадает система в кипящее крошево.
  Атом по атому
  Стукнул уныло
  Чревом залатанным,
  Свернутым тылом.
  'Что это выдумал,
  Вылез откуда?' -
  Стукнул обидами
  Старый зануда.
  Да и обиженный
  Был не из квелых.
  Мордой бесстыжею
  Скушал крамолу.
  'Где это плачется
  Старая дева?'
  Так заартачился -
  Лопнуло чрево.
  В данном месте плакса сделал совсем уж несчастную мордочку. Плакса выпустил клешни и снова сомкнул, отхвативши при этом немного ворсинок своей шерсти и, конечно же, немного крупинок своих мускулов.
  - Погодите, друзья.
  Муркотенок сглотнул многомудрую фразу, не успевшую вывернуть свет на потоки проснувшейся истины. Он же отправил обратно подобную фитюльку в желудок, где заставил ее подождать до удобного, более светлого случая.
  - Мы тебе не друзья.
  И Черчака сглотнул многомудрую фразу. То есть сглотнул, но в желудок ее не пустил, а оставил проветриться на фибриляторах, заменяющих ему органы чувств в ожидании какой-нибудь более подходящей лазейки.
  - Не на тех наехал.
  Неловкое молчание.
  - Все равно погодите.
  Плакса сложился до уровня шарика, покатился кругами по центру площадки, повертелся направо-налево, попрыгал то низко, то несколько выше ну самого верхнего вывода станции. Снова спустился в низы, снова поднялся к вершинам, пока не закончил сии пертурбации и не вернулся в состояние мешка в соответствии с полным покоем уже устоявшихся атомов.
  - Теперь можно.
  В данном месте прорвало Черчаку.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ ДЕМОНА
  Как известно, малое вещество не всегда котируется ниже великой материи. Берем великую материю за великую пакость, а малое вещество за малое благолепие, и сделали выводы. Главной подход, чтобы не зашкаливали выводы не в ту сторону. А то ведь как получается. Наше любимое благолепие настолько малое благолепие, что утонуло в куче помоев. Вроде бы оно есть, вроде бы его нет, потому что со стороны ничего не видно с положительным знаком, а помои очень и очень просматриваются.
  Здесь вся причина наших ошибок. Если удается отделить крохотную беленькую овечку от множества козлищ, то это уже путь. Не утверждаю, что правильный путь, но кое-какие проблески просматриваются, способные перерасти в свет, тепло и блаженство. Там и до победы недалеко. Пришел свет, ушел мрак. Наступило тепло, отступил холод. А про блаженство с любой буквы говорить не приходится. Для блаженных овечек и так уготовано лучшее место на небесах. Опять же, если для прочих придурков котел, щипцы, сковородка.
  Нет, я понимаю, в абсолютном меньшинстве сковородка. Весьма прозаичный или непотребный предмет. По голове бьют маленькой сковородкой. Сажают задом на большую сковородку. Все равно никакой поэзии, только проза. Вот щипцы и котел связаны любой точкой с поэзией. Если взять за определенное место щипцами и поместить в котел определенный предмет, то окажется в глубоком тазу сковородка.
  Или еще не дошло, дорогие товарищи? Кажется, вся причина в расчете. А так же в ошибках, вкравшихся сюда неизвестно по какой причине. Малая, даже ничтожнейшая неточность перед лицом пространства и времени, по сути не переросла в точность, которую мы от нее ожидали. Следовательно, получился какой-то неверный расчет и опять-таки неожиданный во всех отношениях. Короче, не отделилась овечка. Должна была отделиться, но не отделилась она от толпы отвратительных козлищ. Должна была отделиться, потому что так правильно. Но вышло не так, и оказался побитым господь, а невинные души отправились к дьяволу.
  Солнце светит выше тучи
  И оно намного круче,
  Чем осколки разной дряни,
  Порожденные в тумане.
  Солнце, может, одиноко,
  Но когда своим потоком
  Раздает вокруг награды,
  То других наград не надо.
  Если солнце души сушит,
  То к нему стремятся души,
  Как стремятся к преисподней
  Вместе с именем господним.
  Ну, и заслужил свой стакан Карабут вместе с маленьким маринованным огурчиком.
  
  ПОД ОТКОС
  Карабут возвратился к любимым товарищам (человеческая формация) после сделки с дедушкой Бо. Опять-таки пользуясь авторитетом более старшего товарища, его политической мощью и целой армией праведных ангелов, Карабут без особых мучений разделался с капищем идолов. Хочу отметить, мешали ему эти идолы. Вроде бы какая разница, поклоняются его подчиненные идолам или нет? Чем бы дурак не тешился в своей дурости, лишь бы не забывал платить дань... Но прошла пора идолов. Новый мир, новый свет, новое счастье. Капища никому не нужны по той самой причине, что они устарели, что не приносят прежних доходов в бездонный сундук Карабута.
  Вот мы и разобрались, почему не нужны капища. Потому что нужен доход, поэтому не нужны капища. Доход с дани более или менее постоянная величина, не подлежащая налогообложению никакой инстанцией, даже со стороны небесной канцелярии товарища Бо. Дальше куда проще. Есть возможность сломать идолов, как же ей не воспользоваться? Теперь понимаете, почему пришел Карабут и первым делом сломал идолов? А еще перепортил само место, где эти идолы безбедно существовали на радость все тех же людишек.
  - Именем господа нашего.
  Вроде бы мелкий штришок, но с большими яйцами. Ибо вышеупомянутый штришок очень и очень отразился на чувствах народа, как вы опять понимаете. Вспыльчивый, лживый, непостоянный народец, умеющий больше кричать и ворчать, без борьбы отвалил своих идолов. То есть ребята сами схватились за камни, ножи и дубины, еще за какую-то рухлядь, чтобы в безотчетном угаре крушить и ломать, что было когда-то им дорого. Или я ошибаюсь? Или все это мусор и хлам, и не было ничего святого для подопечных товарища Карабута? Возможно и так, то есть вообще ничего не было. Мы создаем идолов, мы же их превращаем в помои. У нас, можно сказать, плюрализм. Пускай не самый крутой плюрализм, но для идолов более чем достаточный. Вчера навешивал идолу самый красивый венок и приносил самые красивые жертвы, а теперь бац его по башке. Где ты, ласковый мой? Где ужасная сила твоя? Почему не порвал меня в клочья? Или ты забоялся? Или старенький Бо для тебя страшнее, чем мой заржавелый топор? Или пора ставить новые идолы?
  - Слава господу!
  - Вечная слава!
  Дальше слезы восторга, горячие объятия и чертовски сладкое слово 'свобода'. Не знаю, откуда взялось подобное слово. То есть не знаю его первый вариант применения, что есть факт. Но оно взялось с каких-то там непонятных небес, оно принесло с собой совершенное понимание святости жирного Бо. Мол, свободная душа поднимается над грешной землей и парит среди грешных образов так называемой 'несвободы'. Мол, свобода всегда лучше пахнет и издает более мелодичную музыку, чем ее антипод. Мол, после безоглядного рабства (например, рабства идолов) всегда наступает свобода. Хотя погодите, не все так чисто и гладко.
  Я повторяю, дедушка Бо все равно, что святой и главный из идолов. Но среди любого народа находятся всякие потрохи, которые утонули во мраке, то есть не очень любят свободу. Скорее, не по убеждению, а в силу своей испорченности подобные извращенцы отрицают все новое и признают только старое. Следовательно, они отрицают Большого Бо, не потому что Бо им не нравится, а потому что имидж у них такой. Я ничего не боюсь! Я на всех наплевал! Вы, позорные шавки, боитесь и опозорили нацию! А вот я не боюсь! Потому что я не позорная шавка! Наконец, Большой Бо просто отстой и дерьмо. Что он против меня? Что он может сделать со мной? Слышите, я закричал:
  - Слава кровавому капищу!
  И что сделал Бо? Он обдристался от страха.
  
  ЕСТЬ ПЛАН
  Нет, не думайте, что такие ублюдки разгуливали свободно в зачет своей исключительной удали. Они были частью плана, не больше того. Карабут рассчитал всю систему до мельчайших деталей. Следовало именно так рассчитать систему, и Карабут ее рассчитал. На основе людских пороков, с важной добавкой упрямства, злобы, бесчестия. В результате господь оказался в больших дураках, получил от народца одни лишь шиши, вместо сладких, как говорится, благоухающих пряников.
  Но почему, твою мать? Да потому что работал сам на себя Карабут, а не на какого-то дядьку. Славолюбивые идолопоклонники спускались потоками в ад, прямо в самый огромный, самый смердящий котел, в самое мерзкое варево. Вы представляете, они сами спускались, тащили детей и родных, и просто хороших знакомых. Короче, тащили туда все самое ценное. Не желая потворствовать создателю нашей части вселенной по такой ничтожной причине, что создатель стал разрушителем:
  - Вот мы жили недавно.
  - Приплелся какой-то кривой господин и испакостил нашу вселенскую славу.
  Карабуту, конечно, хватало работы в данных условиях. Разрастался народ, разрасталось число дураков, иногда забывающих принципы предков и предающих подобные принципы только ради предательства, только по гнусной натуре своей подлецов и предателей. А с такими товарищами конструктивный разговор происходит всегда по одной схеме:
  - Вы записались на прием к господу?
  - Видите ли...
  - Значит, не записались, как я понимаю, и правильно сделали. Все равно не примет Большой Бо подобную рухлядь.
  И для понимающих, или как они еще называются, для любознательных боголюбов, особая лекция:
  - Для вас, дорогие товарищи, Большой Бо предвидел особую роль, самую низшую, самую горькую роль среди прочих народов, прочих осколков и прочих отбросов планеты Земля и своего божественного царства. Не важно, что эти другие народы не стоят мозолей на ваших ногах или самого крохотного геморройчика в вашей заднице. Так решил Большой Бо. А кто такой Большой Бо? Ах, вы не знаете, кто такой Бо? Очень занятно. Все знают, что Бо создавал в свое время нашу вселенную по своему собственному проекту, да вроде бы создал ее такой, какая она есть. Ах, этого вы тоже не знаете? Тогда говорю популярно, старый козел Бо никогда не занимался созданием нашей вселенной. Старый козел Бо жрет, пьет и гадит на нашу вселенную, которую создали до него более проницательные молодые козлы. А кто это сделал, я не скажу, скромность не позволяет.
  Ну, и как полагается, личный контакт всегда имеет значение. Вы можете сказать, что каждый маленький человечек такое чмо, ради которого не стоит стараться. Но все равно приятно:
  - А я знаю дьявола.
  - А дьявол знает меня и он меня любит.
  - А еще он любит мою душу.
  Отсюда новые выводы. Время летит стремительно, вселенная катится по кругу. Души падают в бездну великими пачками. Ну и соответственно, души попадают в любимый котел, где их ожидает неизгладимое счастье вариться всем вместе. Опять же своя философия:
  - Лучше с обществом пухнуть в аду, чем без общества киснуть на небе.
  Там кончаются годы, века и тысячелетия. Власть Карабута окрепла в цепях и граните, в железе и меди. Власть Карабута поднялась повыше небес, даже выше власти верховного бога и зицпредседателя нашей вселенной.
  - Что за бред?
  В данном месте великий господь соизволил проснуться.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕТРАДИ
  Что-то мы сегодня какие-то нервные? Что-то мы переели и перепили без разрешения? Зря раскричался пришелец из антимиров. Обстановка не требовала личных разборок в одном конкретном месте, в очень конкретное время. Сидим на космическом солнцепеке, болтаем ножками, радуемся. Вопрос, чему радуемся? Ответ, а черт его знает чему. Такая у нас работа. Не дает наша работа вообще радоваться. Слишком ограниченные радости на работе. А тут повезло. А тут радуемся.
  Вроде как маленький отпуск за счет работодателя. Что такое, товарищ работодатель, вы обманули с работой? Инструмент тупой. Приборы зашкалило. Документация не полная. Вместо штампа стоит дырка. Нам так хочется разглядеть штамп. Может, над дыркой наиболее важный кусок информации. Ах, скоро будет другой штамп? Ну, когда будет другой штамп, тогда и поговорим. Вот давайте радоваться, дорогие мои, пока никто не отнял нашу радость.
  Или еще лучше. Давайте чего-нибудь такое сделаем. Ну, чего-нибудь гипервселенского масштаба. То есть чего-нибудь такое, чтобы осталось в веках, чтобы воспринималось всегда и везде, как смычка двух противоположных систем, как проникновение одного параллельного мира в другой параллельный мир, и всякое прочее. А чтобы нам такое сделать? Ничего в голову не приходит. Вроде бы голова светлая, вроде бы голова радостная, но ничего не приходит, совсем ничего. Тогда запасной вариант. Предлагаю вам песню.
  Начало песни:
  Я хватаю огромные глыбы
  И с откоса крутого пинаю
  Прямо в брюхо раздувшейся рыбы,
  Прямо в царство гнилых негодяев.
  Чтобы рыба глотала каменья,
  Да за ней негодяи глотали.
  Поддавались поганые тленью,
  Исчезали, опять исчезали.
  Припев:
  Чертовы думы
  Зависят от шума.
  К дьяволу гадок
  Чертов порядок.
  Продолжение песни:
  Я желаю устроит пожары,
  Да над бездной и в логове бездны,
  Чтобы жизнь пролетела не даром,
  Чтобы жизнь оказалась полезной.
  Очень хочется рыбу зажарить,
  Пропитать ее паром и гарью,
  Изничтожить в беспамятстве жало
  Этой явно взбесившейся твари.
  Припев:
  Лучшей вони
  Воин достоин.
  Блеф аромата
  Не для солдата.
  Окончание песни:
  Можно так же сродниться с потопом
  Из кислотного праха и стали,
  Да при этом поганку ухлопать,
  Чтоб ее никогда не видали.
  Чтоб не дергала жабрами плюха,
  Не рычала своим поддувалом,
  Да еще не рычала на ухо
  И в очко никогда не рыгала.
  Припев:
  Есть для скотины
  Только дубина.
  Миска с икрою -
  Пища героев.
  И как вам такая песня?
  
  ГОВОРИТ МУРКОТЕНОК
  С песней как-то получилось не очень. Перешел установленные границы приличия известный нам представитель из другого мира. Чтобы поставить на место товарища, пришлось взорвать несколько гранат у него под ухом. Самая обычная операция. Все знают, что от взрыва гранаты глухие обретают слух, а незрячие видят солнце. Про зрячих товарищей и товарищей с идеальным слухом ничего сказать не могу, возможно, на них граната не действует. А вот со всякими уродцами полный порядок. Рекомендую, средство верное, его еще в прошлом веке запатентовал Муркотенок.
  - Я немного увлекся? - пришел в себя пришелец из другой вселенной.
  - Ты немного увлекся.
  - Извините меня.
  - Извиняю.
  Теперь самое время объяснить увлекающемуся товарищу, что не мы пальцем сделаны. Даже в нашей вселенной, такой простой и понятной есть свои принципы. Начнем с того, что настоящее состояние вселенной является только крохотной перемычкой между прошлым и будущим. Кому-то казалось, что в настоящем времени спрятана соль самого существования вселенной, но это не так. Настоящая величина не больше, чем перемычка. Перемкнуть ей кое-что можно, а вот удержать кое-что или законсервировать на определенном этапе нельзя. Настоящее состояние никогда не находится в равновесии. Нет у настоящего времени такого расстояния, как равновесие. А что у него есть? Ничего у него нет. Оно медленно переходит из одного состояния в другую форму, а из другой формы в новое состояние, не повторяясь ни при каких обстоятельствах. Но возрождаясь и исчезая, опять исчезая и возрождаясь вовне обстоятельств.
  Быстротечность подобного процесса имеет свои недостатки. В первую очередь недостатки связаны с твоей собственной нерешительностью. Ибо нерешительный субъект обычно не успевает поймать настоящую величину по причине, что слишком долго он колебался, и это самое настоящее нечто прошло мимо. Вот если бы он колебался чуть меньше, то есть был более решительным субъектом, возможно, ему бы удалось поймать настоящее нечто. Или, по крайней мере, был шанс с положительным результатом, где нерешительный субъект мог добиться успеха.
  - Значится так, - подвел итог Муркотенок, - Ни одно существо во вселенной не живет вечно. Существо само по себе пришло из прошлого, чтобы уйти в будущее. Смерть была начальной стадией для подобного существа, она же будет его кончиной. Только перемычка между смертью и смертью есть жизнь. Вот если бы заморозить эту перемычку до бесконечности, тогда получится бесконечная жизнь. Но если разморозить эту перемычку на каком-то этапе, тогда получится все равно смерть. Всем понятно?
  - Ага, - ответил Черчака.
  
  А НАОБОРОТ?
  Видите ли, быстротечность все того же процесса между смертью и смертью имеет свои преимущества. Благодаря каковым преимуществам худшее состояние не всегда завершается отрицательным результатом. Зато нечто плохое перерастает в нечто хорошее, нечто чертовски плохое становится просто плохим, и наступает удача после большой задницы. Не успел оглянуться, как бездна схватила текущий момент, измельчила его, нарядила в шутейный наряд, а затем уже сделала детской историей.
  - Вы схватили по уху?
  - Так ухо давно заросло.
  - Вы схватили по глазу?
  - Синяк рассосался под глазом.
  Конечно, ухо не сразу приходит в порядок, и так же не сразу приходит в порядок синяк. Призраки настоящего держатся цепко за прошлый период. Но по мере передвижения прошлого в настоящее состояние гибнут опять-таки призраки. Ухо перестает быть причиной какой-нибудь ерунды, например, мировой революции, глаз не причисляется к гибели целых народов. Вне всякого вмешательства со стороны само время затирает последнюю память об революционном ухе и всенародном глазе.
  - Ишь чего захотел?
  - У нас проблемы.
  Более дальнее прошлое непременно отражается в будущем, где уравниваются две ипостаси в правах: холеный разум с бестолковой материей, знакомая энергия с незнакомым веществом, понятная душа с неизведанной плотью. Будущему состоянию, так или иначе, приписываются определенные функции, каковые по известной тупоголовости разума берутся из более чем извращенных анналов того самого прошлого, где им совершенно необязательно соответствовать истине. Однако есть результат. Повторяю, не всегда результат отрицательный. Прошлое состояние прикрывает собой текущий момент вроде большой кожуры или какой-нибудь другой оболочки. А когда наступает момент, надежды его забываются, становятся прошлыми шутками, переползают в разряд небылиц, будто их не было. Умные особи просто живут. Глупые особи ищут провидцев:
  - Этот чудак отгадал нашу кость.
  - Пусть копается дальше в догадках, пускай поколдует над будущим.
  Если карту достать из кармана,
  То, возможно, такая фигура
  Сразу вылечит старые раны
  И повяжет обрывки от шкуры.
  Обалдеют без меры обрывки
  От великой картежной науки.
  Снимешь с карточной пакости сливки -
  И забудешь про прочие муки.
  Это может не очень-то умно
  Строить глазки по поводу сплетен.
  Много вони и всякого шума
  Нам приносит мистический ветер.
  Человек - настоящая обезьянка,
  Отчего он всегда и обманывается.
  А что мы имеем отсюда? То самое мы и имеем. Провидцы приходят, провидцы уходят. Кое-кто поднимается на вершину сознания, кое-кто поскальзывается и падает с этой скользкой вершины. Но все, то есть все без исключения пришлые особи, исчезают в небытие, показывая самый пристойный прогноз на будущее чем-то вроде детской удачи. В худшем случае они остаются в нашей памяти дрянью и мусором.
  - Дар не вечен, - вздыхает тупая часть человечества.
  - Надо жить настоящим, - уходят от вздохов немногие гении.
  Тут опять появляется настоящий момент, та самая пресловутая перемычка между прошлым и будущим, на которой повисла целая вечность и которой служит вселенная.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕТРАДИ
  Сильные вопли и философские выкладки саккумулировались на единичной, точнее единственной плоскости, взаимно скрестили свои флюиды и уничтожили столь же взаимно друг друга. Черчака взвинтил до пределов шумовую субстанцию. Координатор эту субстанцию успокоил собственной философией. По сути мы возвратились к исходной точке, откуда все начиналось до прихода товарища плаксы.
  Хотя с другой стороны плаксивый товарищ почувствовал общую атмосферу конструктивизма и даже проникся политикой параллельных миров, хотя этого никто от него не требовал. Видите ли, не для каждого товарища параллельные миры суть реальность. Если ты отрицаешь саму реальность, чего можно от тебя ожидать? То есть нельзя ожидать ничего хорошего. Ну и плохое нельзя. Потому что ты овощ по определению.
  - Мы уклонились от цели, - заметил неправильный плакса.
  - Верно подмечено, - мягко послал его Муркотенок.
  - Мы уклонились от места, - добавил все тот же любитель воплей и слезок, - Что, впрочем, можно исправить.
  - Как знать, - здесь подвернулся Черчака, - Изложите свою версию, пожалуйста, в письменном виде, в трех экземплярах.
  Может, мне показалось, может, и нет, но в следующее мгновение по платформе скользнул небольшой холодок. Мягко разгладились иглы на некоей слишком колючей спине, мягко поникли усы на известной и очень пушистой мордашке. А еще что-то засело внутри одного черепа, где мозгов было более чем достаточно, и вылетело из другого черепа, где с мозгами проблема. Следом платформа пришла в движение. Присутствующим товарищам показалось, что она вздохнула подобно живой, точнее, глубоко ранимой душе. И точно так же дышать перестала платформа, превратившись обратно в наросты металла. Те же товарищи почувствовали единственный в своем роде металл без души, без морали, без счастья. Наваждение какое-то, черт подери! Наваждение лопнуло в луже материи.
  - Я согласен, - смирился плаксивый обрубок ненужного никому вещества, - Задавайте вопросы.
  
  ЕСТЬ КОНТАКТ
  Муркотенок погладил холодный металл и отнесся к задаче с великим вниманием:
  - Эта станция есть полено в глазу некоторых высокопоставленных товарищей. Но если бы дело касалось только высокопоставленных товарищей, мы могли бы прийти к компромиссу. По сути, забирая из чрева вселенной энергию, эта станция не фабрикует энергию в нужные емкости. Вроде бы и работа совсем никакая, но выполняется она через зад. Энергия из вселенной уходит вообще неизвестно куда, при чем нарушается закон сохранения энергии. Чего по определению быть не должно. Во вселенной законы не нарушаются по определению, энергия не может исчезнуть бесследно.
  - Не согласен, - ответил плаксивый дебил, - В исчезновении энергии есть определенная польза.
  Здесь едва не обиделся Муркотенок:
  - Какая такая польза? Не вижу никакой пользы.
  И совсем оборзел плакса:
  - Не видите, потому что не знаете вектор пользы, как не постигли само направление пользы. Вышеозначенное направление в некоей степени связано с парапатической личностью (то есть бывшей парапатической личностью). А личность совершенно безвременно уединилась в чисто энергетической среде, отмежевалась от реального мира и сконцентрировала несчастную душу свою на существующей станции.
  - Это еще не причина.
  - Ну, как посмотреть. Если личность пытается сбросить оковы вселенной для блага вселенной иногда не мешает пойти на уступки.
  - Если только забыть про приказ. Но приказ есть приказ, его пока что не отменили.
  Муркотенок фыркнул и хрюкнул как-то совсем неестественно, затем вернулся на место:
  - Фигня получается.
  Муркотенок подергал за дуло родной автомат, сунул коготь туда же в то самое дуло, вырвал когтем десятка четыре ничтожных, почти незаметных окалин. И остался стоять, как стоял с автоматом наперевес. Нерушимая скала, непреклонная твердыня, невообразимая мощь, охрененный и обожаемый идол:
  - А наплевать.
  Место товарища из нашей вселенной медленно занял Черчака. Не шумный, не грозный, не разъяренный, далекий от всполохов ярости. Занял с приятной, даже философической фамильярностью:
  - Вы не правы, мой ласковый.
  - Чего же не прав? - удивился опять-таки плакса.
  - Вы не правы хотя бы по той причине, что спутали время полета со временем увядания в окончательной точке по имени станции. Что это такое, не мне вам рассказывать. Вы допустили ошибку, то есть окончательно запутались, потому что у вас на часах не то время. Можете на меня обижаться, но отвечу со всей обстоятельностью, вы потеряли свое время, и захотели попасть не в свое время.
  - Я имею такие права.
  - Не всегда, не всегда, мое золотце. Занимаясь науками, вы передвинули горизонты познания не по своей воле. А еще проникли в святые святилища разума, стали не столько проводником, сколько приемником мощного импульса гипервселенской энергии. Однако не посчитались с предложенным импульсом, разбазарили, прокутили энергию на бестолковые процедуры, ну и другие придурства. Неужели не ясно, вы выставили себя в дураках и, соответственно, отразили гиперпространственный разум не в той плоскости. За что получили по слишком нахальной башке. Если точно, вам дали по морде.
  - Я пострадал.
  - Вы пострадали за дело. Только страдание не прибавило вам хотя бы немного ума, а отобрало последние крохи. Ну и кое-что на счет вашего выдающегося таланта. Ваш талант скончался в самом зародыше. Его худшие производные сконцентрировались на соответственной энергосистеме, чем испортили эту систему. Больше того, пошатнулся баланс невиновной в любом варианте вселенной, а следом пошатнулась антивселенная. Ну, и вытекающие отсюда последствия.
  Разум скудеет со временем
  И расплывается в темени.
  Очень легко расплывается,
  Словно гниет и ломается.
  Сколько над ним не уродуем,
  Сколько не машем свободами,
  Сколько не блещем указами,
  Что-то не ладится с разумом.
  Только истории пошлые,
  Только забытое прошлое
  В прорве находят убежище,
  Делая разум посмешищем.
  Черчака спокойно скрестил свои иглы и так же спокойно вернулся на место. Он же выпустил несколько капелек желчи на грубый металл, ну и заодно выдавил несколько легких слюней, чтобы желчь показалась не слишком искусственной и театральной. Короче, отвернулся товарищ из параллельного мира от бедной плаксивой души, будто забыл про плаксивую душу. Совсем отвернулся для более важной беседы о более важных материях.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ ДЕМОНА
  Всемогущий господь разозлился на подлого Карабута. Что за хрень? Что за дичь? Что за дурацкие яйца? Всемогущий господь опустился, точнее, приблизился к самой жестокой, самой ответственной степени ярости. Ну и как вы понимаете, он приблизился во всех своих ипостасях: на воде, под водой, на земле, под землей и на небе. При таком приближении вышли к чертям ипостаси, то есть низверглись на грешную землю. Точнее, вскипела вода, вздыбилась и заходила комками земля, небо покрылось тяжелыми мертвыми тучами.
  - Черт задери!
  Тут отругнулся господь. Да так отругнулся, как мог заругаться лишь самый последний ублюдок, подлец и подонок самого гнусного общества. И что самое интересное, наш идеальный дедушка Бо не заметил кощунственной ругани.
  - Всех порешу!
  - Так им и надо, - подтвердили с лихвой подхалимы.
  Ну и соответствующая эмоциональная озвучка. Как вы понимаете, не один величайший правитель, тем более правитель целой вселенной не может обойтись без озвучки. Подхалимы достали из старых загашников груду мечей, плюс доспехи, плюс прочие очень правильные штуковины. То есть полный джентльменский комплект всякой хрени, абсолютно необходимой для духоборческой процедуры искоренения ада.
  - Бейте тимпаны!
  - Дудки играйте!
  - Вейся победная музыка!
  У подхалимов ну просто повыросли перышки. В некоем месте до нужной черты защемило от треска и зазудело от гула. А еще появились большие надежды на ангельский мордобой и такие же точно надежды на корчи, на обуздание мерзкого адского чудища.
  - Почему мы считаемся с адом? - решили архангелы, - Получается слишком неравной игра. В наши сети идут только кислые хлюпики, дураки и лгуны, а все лучшее ад подпалил сковородкой.
  - Почему мы считаемся с дьяволом? - прикипели к решению прочие ангелы, - Если будем в дальнейшем считаться, у нас не останется малой букашки, ни то, что ничтожной души. Всякая сорная травинка, всякая отвратительная пылинка отправится в ад, а мы будем драить больничные стены.
  - Почему, почему? - разозлился господь и отправил на Землю ужасную молнию.
  
  ХВАТИТ ПРИКАЛЫВАТЬСЯ
  Ничего не скажу. Молния была и впрямь ужасная. И попала она куда положено в конечном итоге. Эта молния попала в некоего пьяненького правителя самого большого на Земле государства, отскочила от него в сторону, и после множества несанкционированных кульбитов, которые были все мельче и мельче, некая крохотная искорка наконец добралась до цели. Ну, и естественно кого надо прикончила. Даже не личность, всего лишь мелкого, нудного, недобитого червяка в облике человеческом, который в данный момент катался на яхте. Если хотите, мелкую, нудную, червоточивую душу, которая пересчитывала денежки. Впрочем, божественный гнев принес пользу. Ибо тот самый червяк отправился к праотцам много раньше, чем умудрился нагадить. То есть много раньше, чем присосался к нему гнилой Карабут, или сделал ничтожную червеподобную особь настоящим созданием дьявола.
  Песня молния:
  Иногда получается очень неплохо,
  Если мы исправляем дурную эпоху,
  Если мы переводим эпоху из блуда
  Через дырку игольную вместе с верблюдом.
  А за дыркой такой отрезвляем умело,
  Чтобы эта эпоха внезапно созрела,
  Распустилась внезапно такими цветами,
  Чтобы эти цветы оказались плодами.
  Припев:
  Лучшая пилюля
  На любой роток:
  Бомба или пуля,
  Или молоток.
  Продолжение песни:
  Люди больше похожи на скользкую гниду,
  Их ошибки не очень заметны для виду,
  Их пороки сокрыты скорей в оболочке,
  Все равно, что запрятаны прелести в бочке.
  И не просто проведать такие ошибки,
  Ибо их затирают благие улыбки,
  Ибо их затирают дубовые споры
  И набитые лживой трухой наговоры.
  Припев:
  Для трухи хорошей
  Есть один совет:
  Это дать по роже
  И слинять в клозет.
  Окончание песни:
  Разговоры приводят незримо к провалу,
  И приводят незримо к гнилому оскалу
  У врагов чистоты, у врагов совершенства,
  У противников вечной идеи блаженства.
  На противников этих не стоит равняться,
  Просто надо единый разок постараться
  И решить все проблемы ударом полена,
  Чтобы с этим поленом исчезли проблемы.
  Припев:
  Чтобы не ишачить,
  Не чинить прорех:
  Надо зад отклячить
  И прикончить всех.
  Тут закончилась небесная трескотня.
  - Вот он праведник! - взвыли архангелы.
  - Вот он гений! - задергались прочие ангелы.
  Многомудрый поддельный директор вселенной подпрыгнул повыше небес, ну и, конечно же, много выше самых высоких, самых небесных надстроек собственного апоплексического рая. Затем, кое-как успокоившись, дедушка Бо позвал на ковер Карабута.
  
  ЛЕКЦИЯ ГОСПОДА
  Грехи не являются в одиночку, как не являются добродетели. Грехи, задержавшись на некоем уровне, продолжают накапливаться рядами, когортами, складням. Больше того, грехи нашпиговываются друг на друга, чуть ли не во всех направлениях, и представляют в конечном итоге приятный букет. Вы угадали, тот самый букет, что не выдерживают вообще никакие насесты и уровни бытия, чему нет места на божественном пастбище.
  Здесь происходит расплата. Повапленный греховодник за все получает сполна, могу отметить, даже более получает, чем заслужила подобная тварь за свою отвратительную, чертовски позорную, греховодную жизнь. Причем этот гад получает без снисхождения, какой-либо мелкой отсрочки на будущее и сообразуясь с законами божества, а не своей греховодной душонки.
  Бездна становится ложем ему. Деготь становится пищей его. Напитком становится та же смола. Ну и если продолжить сравнение в аллегорической форме, то сера становится чистым нектаром по той совершенно ничтожной причине, что другого нектара не будет. А котел, самый жаркий, самый зловонный котел становится лучшим и неизменным жилищем. Больше того, коммунальным жилищем, каковое приходится без разговоров, без воплей делить с миллиардами, триллиардами, сиксилиардами других грешников. Ну и как вы догадались, ничего опять же не будет.
  - Так справедливо, - представляю вам хор подхалимов.
  Естественно, справедливо. Греховное существо, восставшее на дедушку Бо, на Создателя своего, лишается полностью права на лучшую долю. Ну и надежды на право оно так же лишается. Нагрешившись за несколько лет этот потрох и поц поступает на вечные муки к наместникам господа. Точнее, он поступает к жестокому, но справедливому дьяволу. А от дьявола нет снисхождения, то есть нет ничего, кроме серы и дегтя, смолы и блевотины.
  - Опять справедливо, - цитата из прежнего источника.
  Тем более справедливо не только карать за грехи, но любить, но почитать добродетели. Пускай невозможно найти добродетели в лоне земли, хотя бы по той причине, что грязь порождает нечто достойное только в единственном варианте, когда приложилась сюда рука господа. Если не приложилась рука, то грязь черта лысого порождает. И все-таки мы договорились, едва пожелает господь, как выйдут на свет добродетели.
  - Это истина, самая верная истина, - больше источники не комментируются.
  Создатель карает, Создатель наносит увечья. Создатель врачует увечья и к ним прибавляет награды. Пускай не всегда награжденный товарищ достойнее бедного выродка, но все равно свое дело знает Создатель.
  Непривычно по первому разу
  Разобраться, решить и понять,
  Где скрывается злая зараза,
  Где укрыта сама благодать.
  Где души окопалась удача
  И, естественно, правда видна -
  Прояснить не простая задача,
  Даже если задача одна.
  Опять же кощунственно бочку катить на Создателя. Более чем кощунственно, черт подери, сообразуясь с законами вечной и бесконечной вселенной. Ибо во вселенной пороки не суть абсолютные числа, а абсолютные числа сами не суть добродетели. Если сегодня сажают на сковородку за определенный порок, то это не значит, что завтра за тот же порок не пришлют тебе тысячу девственниц.
  
  ОКОНЧАНИЕ ИСТОРИИ ДЕМОНА
  Карабут поклонился создателю. Карабут поклонился до самой земли, а возможно еще ниже. Он поклонился с глубокой, почти что убийственной страстью. Хрен его знает, чего впереди, что за поганка подначила господа. И со стареньким Бо иногда развлекаются эти поганки, то есть превращают его в отвратительного зануду. А отсюда конец всего бизнеса.
  - Я желаю заметить, - сказал Карабут, и даже слегка наложил в штанишки от страха.
  Но господь, вот же вредный старик, сделал вид, что вообще ничего не заметил:
  - Ты желаешь, поганая тварь! Да подумай сначала, откуда вообще появились желания. Сначала был хаос, затем еще и еще хаос, затем еще хаос. Над всей этой дрянью носился господь. То есть я над всей этой дрянью носился. А ты, что ты делал в то благодатное время, когда носился над дрянью господь? И не надо корчить гадкую морду. Тебя не было, ты ничего не делал.
  Тут бы Карабуту слегка оправдаться. Но вредный старик снова сыграл на опережение, не дал ему оправдаться:
  - Ты затеял дурную игру в непомерной погоне за душами. Не надо было этого делать. Это уже лишнее, даже с позиции нашей морали. Я может старый дурак, но мораль еще есть на земле и на небе. Кто затеял дурную игру, тот практически испохабил мораль своим отрицанием. Мол, я играю, потому что морали нет, потому что не может быть во вселенной подобная тупость. А если не так, то идите вы все далеко. Я медведь, всех в жопу переть. И никаких комментариев.
  - Это грешники, - в миг попытался себя обелить Карабут.
  Только поздно, господь был чертовски разгневан:
  - Может и грешники. Но прогуляйся по раю, несчастный слепец, прогуляйся по райским беседкам, райским садам и плантациям. Найди в самых милых беседках, в садах и плантациях хоть единую чистую душу и кинь в меня камень.
  А еще был чертовски упрямый господь:
  - Все мы грешники, страшные грешники. Каждый товарищ вскормлен гнильцой и пропитан гнильцой от утробы своей матери. Каждый с гнилью сроднился от кончиков пяток по самые уши. Впрочем, так должно быть. Однако живут, существуют однако сады. В них гуляют, пускай не особенно чистые души. Там страдают, пускай не особо разумные особи. Потому что нельзя в нашем деле без рая. Или еще не дошло, твою мать! Нужен рай, очень он нужен для самой тупой и отстойной вселенной.
  Гнев смешался с упрямством:
  - Наш рай опустел.
  И упрямство ответило:
  - Рай извратился от происков демона.
  Дальше горний правитель позвал недорезанных слуг, разных там лизоблюдов и подхалимов. Короче, всякую сволочь от подлизателей до подмывателей его божественной задницы. Вот он позвал взбеленившихся слуг и указал им на демона:
  - Вы хотите войны?
  Подскочили от радости слуги:
  - Конечно, хотим.
  А еще подлизались столпы лизоблюдства:
  - Желаем всегда.
  И подхалимы едва не наделали в тапочки:
  - Мы желаем во славу господа нашего.
  Если можно ударить по капищам,
  И ударить еще из засады,
  Вне сомнений корявые лапищи
  Загудят, как правителям надо.
  А особенно, если правители
  Сберегут от ответных ударов
  Головешки своих небожителей,
  Можно врезать по капищам даром.
  Это будет не самое страшное
  И не самое подлое зрелище.
  Если вспомнили время вчерашнее
  И надели поддельное вервие.
  Человек произошел не от слова,
  А от молекулы бестолковой.
  Дальше горний начальник отправил всю свору на прежнее место. Затем настучал по щекам дупнутой молнией, выбросил нимб со своей плешивой башки и остановился в паре парсеков от собеседника:
  - Ты стремишься к войне?
  Собеседник сломался под градом суровых ударов:
  - Ни за что, ни куда не стремлюсь.
  Но господь еще гневался:
  - Ты желаешь ввергнуть вселенную в хаос и тем самым вырвать с корнем, что нам дорого? Или мы нашли злополучного праведника?
  - Или мы...
  Тут с престола слетел Карабут. В самый мощный и самый зловонный котел. Так приятно, так гордо слетел, как умеют слетать одни карабуты. А, попавши в котел, заполнил зловонной тушей его и прогнал из котла трусливых, злокозных, бесчестных любителей славы на небо. На вечное, чистое, доброе небо. В объятия господа.
  
  ТЕМ ВРЕМЕНЕМ
  Я захлопнул тетрадь и решил возвратиться в анналы родной философии. Но это не очень понравилось Владимиру Александровичу. Можно, конечно, любить философию. Можно ей заниматься в свободное от работы время. Но при всем своем уважении к точным наукам, почему-то не очень уважает Владимир Александрович какую-то там философию. Слов много, толку мало, и вообще, не такая точная наука под названием 'философия'. Так и сказал Владимир Александрович, ей не хватает точности. А его дорогому папаше вроде то же чего не хватает? Нет, с папашей полный порядок. Если чего не хватает Александру Мартовскому, так это хорошего такта, не приплетать куда ни попало свою философию. Плюс кое-какие детали.
  - И это все? - удивился Александрович.
  - Вроде так, - я почувствовал в сердце обиду.
  - Не густо, не густо.
  - Но достаточно.
  - Это смотря для кого и смотря по какому поводу.
  Я почувствовал, что обида не самая маленькая. На циничных губах заиграла слюна, совершенно не соизмеримая с ликом философа. Там же отразилась безмерная ненависть к творчеству. К разным полетам и разным падениям творческой души в разных творческих безднах с одной единственной целью угождать всяким вредным товарищам, которые не считают себя философами.
  - Может, хватит? - я повысил начальственный голос.
  - Твои проблемы, - отозвался на голос Владимир Александрович, - И решать их только тебе. А земля русская, покрытая всякой дрянью и гадами, она подождет. Вот именно, она подождет конец света.
  Ешкин корень, ну что за пацан? Что за мысли блуждают в его голове?
  - И почему это должен настать конец света?
  Ответ сам напрашивается.
  - Не знаю. Но будет так, если мы не спасем русскую землю.
  
  ОКОНЧАНИЕ ТЕТРАДИ
  Яркая звездочка вспыхнула над горизонтом и покатилась черт его знает зачем и с такой головокружительной быстротой по самому краю вселенной.
  - Она приближается, - заявил Муркотенок.
  - И приближается к собственному концу, - ухмыльнулся Черчака, - Она отыскала ту малую точку из множества незначительных или абстрагируемых степеней, где наступит конец, не взирая на все пожелания звездочки.
  - Видимо так.
  Оба взгляда застыли в одном направлении к горизонту. Мощный координаторский взгляд просочился сквозь время и мелкие его проблески. Он же дошел в пучинах пространства до сути вещей и, похоже, оставил на дальних задворках пространство, чтобы прожигать, потрошить обреченную звездочку.
  - Видимо правда.
  Оба взгляда застыли в одном направлении. Тонкий прищур гноящихся впадин антитоварища выбрал не самый правильный из переходов вселенной, зато самый легкий, откуда истекали мощные потоки флюидов. Этот взгляд выскользнул через дыры во времени и через мелкие происки оставленного пространства почти точно так же, как поступил до него Муркотенок. Плюс много бонусов антивселенской мощи.
  - Появилась звезда.
  - Обломилась звезда.
  - Как указано в 'Книге законов' с рождением вещей звезды задрожала от страха вселенная. Ужас выполз из гнойных щелей, вытащил кровавые когти свои, приготовился рвать и топтать, мять и крушить все, что еще не вернулось в первоначальное состояние хаоса.
  - К черту хаос!
  - Как указано в 'Книге решений', в прочих талмудах и прочих загадочных книгах, что-то произойдет во вселенной. Ибо пророчество отвечает на самый важный вопрос, при рождении вещей звезды антимир заметался гораздо сильнее вселенной. А еще антимир заметался в жестоких предчувствиях разложения собственной антиструктуры и гибели дуализма веществ перед властью единого абсолюта и бога.
  Оба взгляда легли к горизонту. Погладили горизонт, приласкали его, приложили к слепящему фетишу собственной неповторимости, затем отложили куда-то в сторону.
  - Время подходит, - сказал Муркотенок.
  - Подходит, - ответил его оппонент, - 'Книга мудрости' предполагает решиться на самый отчаянный шаг, неповторимый, непредсказуемый, но соответствующий самой обстановке. Ибо гибель вещей звезды предрешена до ее рождения. Ибо рождение вещей звезды есть реальность. Здесь же 'Книга законов' идет на согласие с мудростью и восхваляет сей шаг для вселенной последней вселенской надеждой. А 'Книга решений' слагает свои полномочия тем же единым порывом души, благостным антимирам и приносящим смерть политике абсолюта только единственно во вселенской вселенной.
  - Время подходит, - сказал Муркотенок.
  - Подходит, - ответил его оппонент, - Все великие книги, источники, первоисточники, пророчества и предсказания отливаются в нынешнем времени, и так должно быть. Мы отдаем, а точнее, мы отпускаем пространственно-временную связь на произвольную пляску стихий, на выбор некоей малой структуры, способной решиться на выбор в текущий момент, то есть решиться на правильный выбор.
  Взгляды ушли с горизонта и обратились к энергостанции второго кольца, этакой груде металла и прочей трухи, этакой груде ошибок и прочего мусора, этому центру вселенной и антивселенной. Взгляды пронзили все вышеупомянутые структуры, исколесили их выдающиеся черты и особенности, но возвратились назад, не обнаруживши ничего сверхъестественного.
  - Пусто.
  - Пустее придумать нельзя.
  - Мы остались одни.
  - Это может быть к лучшему.
  Тишина на рассвете приводит к рассвету.
  Тишина на закате приводит к закату.
  И пускай недоходчивы истины эти,
  Ты, возможно, до них доберешься когда-то.
  И поймешь, что труднее всего одиноким
  Оказаться среди тишины и распада,
  Где тебя ожидают вселенной истоки,
  Где вселенная рядом, воистину рядом.
  Где на некую малую долю минуты,
  А возможно на меньшую, меньшую долю
  Ты сумеешь отбросить вселенские путы
  И впитаешь по крохам вселенскую волю.
  Плюс минута молчания.
  
  СВЕРШИЛОСЬ
  Муркотенок достал интегратор, приклеил к нему восемь компилятивных зарядов, при чем на положенном расстоянии от интеграционного компилятивного центра, а так же с точностью до половинки микрона в выборе антипозиции компилятива дурной энергии. Далее подключил интегратор к одной из консолей потенциального обеспечения энергоресурсов. Далее проинтегрировал путь релятивистского импульса от центральной консоли к прочим консолям, сделал поправки на интеграцию в области гектопаскалей и наносекунд. Наконец, проверил двадцатую степень двадцатого корня компилятивной воронки и отошел от работы своей в самодовольном экстазе самодовольного монстра.
  - Оно может быть к лучшему.
  Черчака достал металлический эллипсоид. Затем разогнал эллипсоид до состояния неустойчивого качания. Затем раскрутил ту же самую вещь до состояния неустойчивого скольжения, выправил полуоси качания, вывинтил полуоси скольжения и окунул готовую машину под кожух коагулятора станции. Следом поправил две риски на кожухе, выдвинул несколько тумблеров из коллаптической области в область потенциометра, изменил семь углов от семи гравитационных полей. И отошел от конъюктитуры последнего уровня в самодовольном порыве самодовольного ангела.
  - Лучшее движется к лучшему.
  Взгляды снова скрестились на яркой звезде, на последних порывах, последних потугах ее предсмертного величия. Взгляды снова скользнули в обрез горизонта, параллельно друг другу в той самой неискажаемой разделительной плоскости, где никогда не встречаются наша вселенная и антивселенная.
  - Я выполняю приказ, - отрубил Муркотенок.
  - Я выполняю задание, - выдал туда же Черчака.
  - Приказам перечить нельзя. Они исходят от самых глубин естества, от начальных истоков начальной вселенной. В них живет, к ним стремится вселенная, выбирая единственный путь вместо множества разных капризных игрушек. Такая отдача приносит всегда результат, даже если не всех потенциальных заказчиков ублажила вселенная.
  - И задание сложно отбросить в помойку для малых капризов своих или какой-нибудь там необузданной прихоти. Над заданием трудятся сотни умов, что в просторах вселенной, что в недрах ей параллельной антивселенной. Над заданием трудятся самые светлые головы, чтобы не было лишнего мусора.
  В данном месте сломалась звезда. Просто сдохла в потоках непреодолимого счастья.
  Черчака вырвал рычаг.
  Муркотенок нажал кнопку.
  
  КОНЕЦ СКАЗКИ
  Ведь это идея, прийти и спасти русскую землю. Вот просто взять ее и спасти. То есть не так, то есть сначала прийти в самую нужную точку на русской земле, откуда начинается спасение. А затем уже взять и спасти русскую землю.
  - Почему бы и нет? - даже не удивился Владимир Александрович Мартовский, - Русская земля спасается, если на ней есть хотя бы один праведник.
  - Разве такой праведник есть?
  Чувствую, глупый вопрос. Точнее, чертовски глупый вопрос. Это чувствую по реакции Владимира Александровича. По циничной ухмылке на его тонких губах. И он чувствует, что чертовски глупый вопрос, и что это я чувствую.
  - А разве нет?
  Чего-то внутри меня екнуло. Может, какая-та всепланетная глупость из моего далекого детства. Или кучка глупых картинок сегодняшней жизни, которую уж никак не сравнить с детством, тем более не назвать праведной. Я подумал про русскую землю. Про всякую мерзость, что сегодня укоренилась на ней, жрет, пьет и гадит на всю катушку. Я подумал и содрогнулся, нет, не такая у нас земля. То есть она должна быть другая, и действовать мы обязаны как-то иначе, чтобы вычистить гадость с нашей земли, чтобы осталось все только хорошее, а гадости не осталось.
  И захотелось мне нечто такое сказать, ну нечто личное, только для Владимира Александровича:
  - Видишь ли, сынок, твой отец никакой не праведник.
  И улыбнулся Владимир Александрович:
  - А кто говорил, что ты праведник?
  - Да, вроде бы мне показалось.
  - Ах, тебе показалось.
  И снова улыбнулся Владимир Александрович:
  - Не о тебе речь, извини папа. Ты нормальный мужик. По жизни тебя все боятся. Но нужен не ты, нужен другой праведник.
  Маленькая пауза. Владимир Александрович отобрал у меня карандаш и запустил его в стенку:
  - Неужели еще не дошло, нужен сейчас Муркотенок? Очень нужен такой настоящий борец против мрака и мрази, против вылезшей и разожравшейся сволочи.
  Черные-черные шкуры
  Льют разложившийся гной,
  Портят любую структуру,
  Гадят в структуре любой.
  С каждым порывом алкают
  От экскрементов собак.
  К черному-черному раю
  Тянут взбесившийся мрак.
  Будто под стягом господним
  Сами себя сознают.
  Сами себя в преисподнюю
  Мордой поганой суют.
  Мордой гнилой и орастой
  Славу скребут по дерьму:
  'Мы никому не подвластны!
  Нас не сломать никому!'
  Я подобрал карандаш. Сел, задумался, и решил простить Муркотенка.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"