Мартовский Александр Юрьевич : другие произведения.

Смерть поэта - 1

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Петербург конца двадцатого века. Сущий ад, одно из самых диких и отвратительных мест на планете Земля. Но и здесь найдется немного любви и простого человеческого счастья.

  АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
  СМЕРТЬ ПОЭТА - 1
  
  
  КНИГА ПЕРВАЯ
  
  
  "Не житье на Руси людям прекрасным; одни только свиньи там живущи".
  Николай Гоголь. Письма
  
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  Это историческое произведение родилось не абы как, но в одну из бесконечно черных, бесконечно жестоких ночей, когда выходил я из комы, обессиленный неизвестно каким по ранжиру приступом сумасшествия. Ничего необычного. Ночь, мрак, выход, где его не было много часов подряд и казалось, больше не будет. Наконец, робкое подобие света из ниоткуда. Свет наплывает, свет очищает, свет выворачивает наизнанку твою исстрадавшуюся душу. Кто сказал, что страдает душа, если волевая душа? Никто не сказал. Но даже человеческая воля нуждается в поддержке. Даже твоя воля. Организм сломался, физическая часть распалась на атомы. Что-то еще существует. Неужели одни атомы? И снова ваша неправда. Свет возвращается в раздавленный, искореженный организм, воля берет управление и покровительствует слабому телу.
  Черт подери, хорошо! Я в позе мыслителя и параноика. Мысли разбросанные, однако они есть. Мысли вроде жидкого теста, они не совсем воля, скорее нечто убегающее и неуловимое. Но повторяю, они есть, они рядом, они в этой комнате. Мысли почти книги. Люблю книги. Как только выхожу из комы, еще больше люблю книги. Ибо книги всегда рядом, всегда поддержка и пропуск в реальные миры. Книги мой разум. Если хотите, это единственное связующее звено между мной и моим человечеством. Трудно сказать, кто из нас двоих более сумасшедший, я или пресловутое человечество. По крайней мере, я осознаю свой провал в никуда и умею сражаться. А человечество? Неужели оно что-то мыслит или осознает? Только безумная оргия безысходности, кретинизма и мрака. Наконец, книги.
  Не спорьте, пока хорошо. Мы одна вселенная. В конце концов, начинка одна и та же. И кто описал нормального человека на русской земле? Разве существует нормальный человек на русской земле? Или сие существо без перьев, на двух ногах, с плоскими ногтями? А как же воля? А как же мысль? Пожалуйста, не кричите, товарищи. Все мы подвержены приступам безумия. Безумие есть чума двадцатого века, покрывающая собой остальные приступы и болезни. Безумный мир, безумный век, безумное человечество. Сами почувствовали, насколько каждый из нас или вас без ума, насколько погрузился в бесконечную и неописуемую бездну безумия. Или пока не почувствовали? Чтобы постигнуть хотя бы в деталях бесконечную и неописуемую бездну безумия, то следует возвратиться из бездны. Неужели кто-то возвращается из бездны? покажите мне этого кто-то. Погружающихся товарищей миллионы и миллиарды, а возвращающихся нет. Может быть, одна единица, именно в данной комнате, среди книг и своих убегающих мыслей.
  Стыдно признаться, выход из бездны не то чтобы в радость, но содержит внутри торжество маленькой и разбитой души маленького и злорадного человечка. Никто не способен вернуться из бездны, а я вернулся из бездны. Вам не дано, а мне повезло хотя бы единственный раз. Вам никогда не вернуться из бездны.
  Ничего не скажу, мучительный выход. Заходить всегда проще. Ночью стукнуло, и зашел в бездну. Даже не заметил, как это зашел. Сначала полоса затишья, затем легкие волны, затем удар, и все развалилось. ты зашел. Мир сумасшествия твой, больше того, он единственный существующий мир. Там такие же или очень похожие на тебя сумасшедшие. Можешь их отрицать, можешь их презирать, плюс потоки сарказма, ненависть, горечь и боль. Повторяю опять, ничего нового и необычного. Мир сумасшествия как продолжение умирающей жизни или действительность обыкновенного человека и русского. Русский товарищ всегда сумасшедший товарищ, сегодня он сумасшедший в квадрате. Русский товарищ заходит, чтобы не выйти уже никогда. Выход никак не для русской души, только вход. Даже в своем сумасшествии русский товарищ за новые входы, чтобы войти. И не надо подсовывать выход.
  Впрочем, идея понравилась. Вышел, очистился от грехов, все равно, что покаялся или сбросил нечистоплотные тряпки на пороге горней материи. Или что-то еще в чистом виде непостижимое, на выходе ставшее частью твоей обновленной души. Вроде бы новые роды души, или робкий рассвет после адского мрака, или пепел столетий из бездны, или угли, которые сам породил, но пока не использовал. Я уточняю, если идея понравилась, значит понравилась. Духовное очищение лучший стимул для тела. Очищается твой организм, вот эта косточка или та, вот это ребрышко или то, вот эта капелька или какая-та неучтенная гадость. Ты на пороге реальной действительности, ты уже здесь. Оно точно, что здесь, никто не докажет, что там, среди безумных, самодовольных, разложившихся, извращенных, продающихся и потерявших способность к мысли товарищей. Человечества там, двадцатый век там, окружающая среда на той самой помойке. Ты здесь. Один на миллиард, или два, или пять миллиардов затюканных человечков. Нечеловеческая воля, нечеловеческая жажда, нечеловеческий полет и возврат. Чего бы ни было, но ты возвращаешься, ты вернулся.
  И еще:
  - Человек должен действовать так, чтобы на широкой-широкой площади при скоплении тысяч и тысяч других человеков опростать свою бренную плоть до последней корки, словно великое чудо.
  Это ты говоришь:
  - Смотрите, любуйтесь, всяко мое, все во мне. Я ничего не боюсь, я ничего не стыжусь, я человек и лучшее, что создавалось вселенной.
  И последний совет:
  По угодьям шагая
  К разогретым мечтам,
  Не спеши в негодяи
  Перекраситься сам.
  Сохрани, что осталось
  От несчастной души.
  Эту малую малость
  На базар не спеши.
  Среди скотского ада
  Постарайся сберечь
  Лучше лучшей награды
  Эту малую вещь.
  После подобного выхода почти невозможно что-либо внушить человеку.
  
  ***
  Теперь, когда величайший писатель двадцатого века известен стране, когда мое скромное имя без всякого на то повода появилось в школьных учебниках, как нарицательное имя, средства массовой информации просто харкаются моей скромной персоной. Хуже того, всякие потрохи от пера фамильярничают своим кумовством с "лапушкой Громовым". Мол, мы первые разглядели великий талант и открыли товарища лапушку. Не забывайте, что это сделали мы на кончике собственного пера и не верьте другим потрохам. Спокойно, ребята, никто не забыт. Собственных первооткрывателей помнит поименно лапушка Громов. И не только помнит, но попытается рассказать, как оно было по правде.
  История - большой анекдот. Слава - анекдот еще больший. Общественный интерес вовсе из анекдотических случаев и клиника невыносимая. Кто ты такой? Спрашиваю, черт подери, что ты такое? Ни одного осколочка правды. Страна, общество, человеки, газеты, школа... Список опять же невыносимый, благодаря которому выхолостили правду. Вроде двадцатый век, вроде запротоколировано каждое мгновение бытия человеческого, а в моей биографии единственный пункт нельзя опровергнуть - родился тогда-то и там-то. Остальные пункты - досужий вымысел очень многих структур. И главное, этот вымысел при живом классике Громове.
  Да не стесняйтесь, товарищи, не я первый в классическом списке. Человечеству нужна легенда, человечество получило легенду. Лапушка Громов не совсем чтобы человек. Лапушка это символ, он не имеет права равняться и походить на тебя, на него, или прочую накипь. Он особенная ипостась, то есть всегда отличается от прочей накипи. Каждая минута его жизни особенная. Только лапушка громыхает, больше никто. Только вокруг лапушки собираются грозовые тучи, и может шибануть молнией. Не следует повторять ошибки и промахи вышеупомянутого товарища. Его подъем не по силам обыкновенному человечку, его удача чертовски тяжелая для нормального человеческого существа. А что значат промахи без подъема и вне удачи? Тем более, что ожидает твою драгоценную особу после любой из дурацких ошибок в стиле лапушки Громова?
  Вот и я говорю, исключительность раз, исключительность два, исключительность три. Как становятся писателем на русской земле? Пускай каждый знает, никак не становятся. Сие необычный сплав, сие божественный дар и множество элементов не по человеческим правилам, тем более не в человеческой власти. Научитесь сначала погромыхать, дорогие товарищи. Громовых несть числа на русской земле, но лапушка только один. Он единственный на русской земле, как утверждают учебник, средства массовой информации и некоторые доброхоты, которых принято расспрашивать с хор-рошей бутылкой в зубах. Лапушка точно один. Другого подобного индивидуума не ищите и не найдете не только в любимых пенатах. Нельзя повторить Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Куприна и Толстого. Нельзя повторить многих великих и потрясающих русских товарищей. Нечто подобное получилось с лапушкой Громовым. Он в одном экземпляре, его нельзя повторить. Любая попытка закончится неудачей. Ни в коей степени громыхнешь, но обделаешься по самое не могу, и из штанишек не лучшим образом завоняло.
  Дурацкая ложь! Сам позабыл, где теперь правда, где остальные материи. Не герой, но неистовый извращенец прячется под личиной лапушки Громова. В девятнадцатом веке получился бы неплохой нигилист. Но в двадцатом веке получился всего только лапушка. Желчь души, боль сердца, кровь из печени. Шокирующая литература стала уделом товарища. Человечество пожелало, чтобы его шокировали, товарищ удовлетворил человечество. Ценой собственного рассудка получилась подобная благодать, но она получилась на уровне неподдельной вселенной. Громыхающий шок лапушки. Никто не может, ты можешь. Никто не в силах, тебе хоть бы хны. На всю вселенную у тебя единственного иммунитет против шока. Истинный монстр этот лапушка Громов. Человечество застыло, человечество в панике, дико и страшно, не преодолеть шокирующий барьер внутри реальной действительности образца двадцатого века. И опять хоть бы хны. Ты преодолел, ты всегда стоял над барьером или поблизости от наиболее шокирующей его оболочки. Отечество наше прекрасное, народ наш вселенский, жизнь на все сто процентов искрометная и обалденная, плюс еще кое-что. Вот это кое-что из шокирующего арсенала товарища Громова.
  Я не оскорбляюсь. Один неповторимый товарищ, других подобных товарищей нет, не было и не будет за всю историю человечества. Разве еще Диоген в своей бочке. За ним бочка, за тобой гром, можно две или три молнии. Все равно неповторимость присутствует. В наше мертвое время, на грани разложения и вселенского идиотизма, перед лицом ничтожнейших обезьянок, которые величают себя человечками. Или еще не дошло? Обезьянки устали от имени человека. С этим покончено. Человека нет, не ищите, пустая попытка. Вокруг одни недобитые существа с обезьяньими мордами. Громов в курсе, они вокруг. Самые настоящие, самые обыкновенные, самые человекоподобные существа. Никакой мысли, животная инстанция, смерть, боль, недоверие, злоба. Не так чтобы очень обидно. На человекоподобное существо не обижаются. Можешь меня любить, можешь затем казнить. Ты обезьянка, то есть никто. Все твое жалкое существование пронизано порочными или животными инстинктами на уровне идиота. Обезьянка опять-таки идиот, только хуже, она идиот порочный. Дайте, хочу, это мое... Ну, что такое мое? А что такое хочу? Наконец, опять дайте.
  Мне повезло. Величайший талант на несколько лет. Здорово всех нокаутировал лапушка Громов. То есть здорово нокаутировал лапушка человекообразный обезьянник. Пускай теперь разбираются человекообразные товарищи. Как же так? Был талант, нет его. То есть сначала нет, а затем был. Так не бывает, должно быть всегда, то есть всегда есть. Отсутствующий талант не талант, он не совсем чтобы на ровном месте отсутствует. Он не приходит из ниоткуда, он не шляпа, не пальто и не галстук. Повторяю, пускай разбираются обезьянки, а я позлорадствую. Ничего не было, что-то было, и нет ничего. Мы договорились, покуда талант нарастает, ты отбрасываешь наносные и мусорные его части. Но с другой стороны, покуда талант удаляется, ты приобщаешься к роскоши и теряешь лицо. Вчера одинокий борец за свободу и справедливость. Сегодня набежали толпой режиссеры, актеры, буржуи, политиканы, учителя, глава государства и прочая сволочь. Вчера на вершине вершин, сегодня спустился в дерьмо, сегодня сам сволочь. Но никто не заметил про сволочь. То есть никто не заметил, что грохот всего лишь искусственный гром, что не существует сегодня того настоящего лапушки Громова.
  А что существует? Да не все ли равно. Что-нибудь всегда существует. Поддельные мысли, поддельная жизнь, поддельная смерть. Существует то самое, что остается после покойника. И опять никто не заметил. Не было времени. Сегодня самое главное - время. Его всегда нет. Но старого грохота, который не гром, этого предостаточно, этого хватит на тысячу обезьяньих поколений. Когда-то давным-давно громыхнул некий странный источник энергии вроде лапушки Громова, а обезьянки все еще прячутся по углам, все еще помнят и воют. Значит, на тысячу лет. Пользуйся, мой дорогой, подвалившей энергией. Для чего тебе человеческое сумасшествие? Вот именно для этого, чтобы пугать и давить обезьянок. Пользуйся, покуда пугаются они. Шоковая терапия лапушки Громова висит в воздухе, стелется по земле и всякое прочее. Хотя очень хочется, чтобы шокировала не терапия, но нечто забытое, черт подери. Скажем, нечто из очень глупого детства.
  
  ***
  Мне исполнилось чуть более двадцати лет, когда впервые увидел поэта. Увидел живьем. Никаких ограничений вроде ящика, журнальчика, картинки или рекламной обертки. Я и он. Могу поправить, он и я. Живой поэт, действующий, да что вы товарищи, самый реальный поэт из самых реальных поэтов. Не важно, какая его фамилия. Кто отличает поэта у нас по фамилии? Время Пушкина далеко позади, и не ближе время Лермонтова, Некрасова, Маяковского. Нынче поэт с маленькой буквы поэт. Для него не существует больших букв, только маленькие буквы, только они существуют. Ничего сверху, я называюсь поэт, я - поэзия и духовность в едином лице. От поэзии запах духовности, от духовности нечто покруче пахнет поэзией. Ни за что не пройдешь мимо, видит бог, ни за что. Если раз напоролся на поэтическую эманацию вещества, это от тебя независимо, это выше тебя, каким-то десятым чувством попал на поэта.
  - Знакомься, мой мальчик, - кто-то ко мне обратился из родственников, - Иван Иванович Райский, наш человек.
  И еще кто-то добавил:
  - Мы вроде одна семья, не стесняйся, мой мальчик.
  Стало немного легче. Не такие страшные джинсы сидят на поэте, не такая ужасающая рубашка его, не такие свирепые тапки. Если наш, значит наш человек. Можно потрогать, можно попробовать, можно чего-то оставить на память и даже совсем сокровенное. Эти джинсы как светоч поэзии. Эта маечка или рубашка все равно, что огонь вдохновения. Эти тапки из будущего, что еще не пришло в наше прошлое. Наконец, шевелюра поэта. Роскошные усы, роскошные кудри - все шевелюра. Вьется и ниспадает волнами на широкие плечи. Плечи точно широкие, не то, что твои плечи. Но он поэт, ему положено отражаться в волнообразных процессах ниспадающего бытия среди широких просторов духовности. Чтобы все тот же широкий или необозримый простор порождал все ту же духовность.
  - Здравствуй, здравствуй, герой, - дальше можно не мыться, не бриться и умереть. Поэт потрепал мальчика по щеке. Вероятно, хотел потрепать по руке, но слишком дохленький мальчик. Поэтическая ладонь не смогла опуститься столь низко и зацепила за щеку.
  Нет, это не оплеуха, вы ошибаетесь. Мир поэзии, запах поэзии, гармония поэзии. Ваше бездуховное начало далеко от любого духовного начала. Разные полюса, разные долы и веси. На что имеет право поэт, на то не имеет права простой смертный товарищ. И что значит смертный товарищ в собственной агонизирующей простоте? Его не хватают за щеки поэты, с ним поэзия не знакомится, та самая непоэтическая эманация вещества, следовательно, противник всякой поэзии. Он чертовски простой, или слишком нормальный товарищ, в нем ничего героического. Погавкал и в будку. Дальше, какая поэзия?
  Перейдем к делу. На сегодня достаточно, мне повезло. Много лет не везло. Мальчик на побегушках и только, теперь повезло. Не люблю, ежели перебарщивает с везением, впечатление портится. Упала одна драгоценность, я ее подобрал. Зачем еще и еще? Мне одной много, я не настолько скаредный коллекционер драгоценностей, чтобы рассчитывать на две драгоценности. С парочкой драгоценностей хлопот не оберешься, они доведут до истерики. Но сегодня особенный день. Поэт приоткрыл свои кладовые, поэт не прошел гоголем, поэт запускает руки и ноги (сами решите, куда) и рассыпает вокруг драгоценности. Ты удосужился дружбы поэта.
  Впрочем, какая там дружба? Маленькая конторка, лапушка Громов всегда на подхвате. Начальство у нас из занятых, оно не заметило поэта, или сделало вид, что не заметило. Может, поджилки трясутся рядом с поэтической личностью, но вид получился. Посидите, товарищ, почитайте журнальчик, поизучайте проспект или поспрашивайте вон того пацана. Хотя того пацана можно не спрашивать. Он пацан, он туго соображает. Только-только вошел в подходящий возраст для скудоумия. Но все равно располагайтесь, товарищ, будет время - с тобой побеседуют.
  Да я бы с удовольствием отдал жизнь за поэта. Поэт такой здравый, такой холеный и вовсе не кровожадный по существу. Ему не нужна моя жизнь, ему ничего не нужно от лапушки Громова. После мощной работы ума, после сотен и тысяч бессонных и вдохновенных ночей, после исследования тщеты человеческой, чего можно ожидать от поэта? Он вдохновлялся, исследовал и не спал. Что для него, что для подобной махины какой-то там лапушка Громов? Сами догадались, для подобной махины лапушка Громов только кусочек материи, только тряпка. Подтерся, отбросил, забыл. А что для Громова этот поэт? Вот тут вы не догадались.
  Мы разговариваем:
  - Материя против разума.
  - Да, да. Она против.
  - Материальный мир слишком грубое зрелище для кристально чистой души.
  - Да, да. Оно зрелище.
  - Разум легко опошлить материей.
  - Да, да. Так и есть, точно так, я согласен.
  Неужели это мы разговариваем? Вышеупомянутый титан мысли или эта потрясающая экосистема и сопливый уборщик в почти такой же сопливой конторе, цена которой не больше, чем сопли. Поверить трудно. Чей-то желудок ради еды готов разрушать непреходящие ценности. Сегодня еда вкусная, разрушение как бы оправдано в пользу желудка. Но завтра еда никакая, только каша и хряпа, разрушение опять же оправдано. Так называемый материальный мир, или уничтожитель духовного порыва и взлета, или противник поэзии. Не надо быть гиперпространственной величиной, достаточно лапушки Громова, чтобы понять, откуда подобная гадость. Человеческое существо не волнуется за умирающую душу. Человек не поэт, он потерялся в духовном контексте и выбрал материальные блага. Так легче, так проще, даже теплее, если не очень ругаться на выбранные блага. Но поэт все-таки выбрал нечто иное.
  Его речь:
  - Замолчите, амебы!
  Скорее призыв, а не речь. Когда кричит непоэт, можно смутиться и попытаться одернуть товарища. Но поэт, он иначе кричит. Я повторяю, из поэтического ротика выливается самая светлая речь, самая вдохновенная и несравненная. Ты ее впитываешь, то есть впитываешь речь, ты ей наслаждаешься, ты за нее просветлился. Опять повезло! Выносил помои, вытирал чужие следы, убирал отхожее место для местных товарищей. Остальные товарищи гадили и не убирали отхожее место, но они не то, что халявщики. Ты мальчишка, ты не дорос, чтобы гадить как остальные товарищи. Но в тебе что-то есть. Оно точно, твое что-то. Притягательное, интригующее, из ряда необычных величин. Иначе откуда взялся поэт, и какого черта заметил подобную мелочь?
  Еще одна речь:
  - Береги свою душу!
  За речью следует взгляд, он больше чем речь. Он приносит к тебе недосказанные и недопонятые материи. Ты почти просветлился, ты многое не понимаешь, но вскоре поймешь. Это без взгляда поймешь. В двадцать лет разрешается проявить тупость, и в двадцать один год, и в двадцать один с половиной. Ты старательный лапушка, ты поймешь. Для других товарищей тайна, другим не понять, они слишком простая эманация вещества, они слишком застряли в своей материальности и своих тряпках, чтобы отвлечься минут на пять на поэзию. Но ты не тряпка. Не всегда внешность определяет внутренний смысл. Ты не обязан быть тряпкой. Опять же грязное ведро, и этот мусор, и прочее, чем ты занимаешься, оно не отсюда. Сегодня занимаешься, завтра нет. Завтра новая вселенная, новая жизнь, новый взгляд, принадлежащий только поэту.
  Повторяю, мне повезло.
  - Счастье в душе, - поэт говорит тише.
  - Конечно, в душе, - я уверен, нечто подобное случилось со мной.
  - Без души ты мертвяк, - и снова встреча с поэзией.
  Господи, сколько времени мы так прообщались, как мне повезло! Не знаю, не определил точное время, выпал из реальности и пространства. По сути, времени не было, и пространства, и меня самого. То есть не было ни в одном субъекте реальной вселенной. Мое пространство другое пространство. Мое время другое время. Господи, зачем ты мне услужил столь удивительным образом? Слишком величественная услуга, слишком неожиданная, к подобной услуге я не готов. Неужели не чувствуешь, господи, какой еще крохотный перед эдакой глыбой лапушка Громов? Только двадцать лет с хвостиком. Никакого опыта. Только двадцать и все. Или не чувствуешь, твою мать? выхватил, бросил, вот вам поэт, вот получите, черт с вами!
  - Иван Иванович, к директору.
  Нас разлучили. Но все равно благодарю тебя, господи!
  
  ***
  Дальше картина не настолько ясная, она с накладками. Мой рассказ, то есть рассказ лапушки Громова расходится с официальной версией литературного фонда, союза россиянских писателей и прочих "громологов", или тех, кто исследует литературное наследие товарища лапушки. Кучка исследователей, якобы подстрекаемая самыми чистыми чувствами, выволокла из перегнивших могил кучку моих обаятельных предков: одного великого полководца, десяток священнослужителей, две или три сотни купцов и других нечистых на лапу товарищей. Наконец, по побочной линии десятиюродных дядюшек, тетушек, тещенек и золовок был извлечен на поверхность некий маститый владелец пера, в чью честь еще и сегодня кое-кто кое-где поет дифирамбы.
  Вот так-так. Оказывается ничего сверхъестественного. Пресловутая наследственность суть рецессивный признак товарища Громова. Не божественный дар, не вселенская рулетка, не награда за чистую и беспорочную жизнь. Только признак. Был один мастерюга, точно знаем, что был. От него разговоры и пляски. Он рецессивная сторона рода Громовых. Фамилия его не Громов, а Шишкин, но все равно. Гены великого мастера пера причудливо складывались и сложились через ответвления поколений. Вполне достойные гены. Уже прослеживается связь между прапрадедушкой Громова и Русской Литературой с большой буквы. Мол, прапрадедушка Громова закончил три класса церковно-приходской школы, имеется аттестат. Что опять же три класса церковно-приходской школы? Это вам не булка с изюмом и не стакан перед сном с горячительной жидкостью. Плюс доказанные контакты прапрадедушки Громова с товарищем Шишкиным.
  Только не надо кривить губки, или чесать носик. Мол, взяли мальчика с восторженным характером и посадили на шишку. Или на Шишкина, что опять все равно.
  Я не согласен. Но самого лапушку никто не спросил. Для твоих гениальных лапок негоже мараться. Есть ребята помельче, они зарабатывают хлеб литературным анализом. Даже Пушкин не сумел воссоздать историю собственного гения, за него постарались ребята. Так и здесь, отойдите в сторонку товарищ Громов, не путайтесь под ногами. Мы работаем качественно. Мы прорвались в глубины веков, ни одного непроверенного факта, каждая сплетня имеет право на жизнь. И главное, что талант просто так не рождается. В древности предполагали талант выходящим из грязи. Слепил грязь, размешал, подогрел - и готово. Мы за научный подход против поспешных слепков. Факты, сплетни, непрекращаемый поиск, луч света сквозь толщу льда и многое всякое, чего не сразу размешивается, тем более лепится, но стоит его подогреть, как оно на своем месте.
  Прадедушка Громова был не дурак и собирал книги. В эпоху прадедушки русские ребятишки собирали презренный металл. Еще мебель, ковры, зеркала, тарелки, миски и сундучки, всякую хреньку поаляповатее и произведения лавочного искусства особо крупных размеров. Среди подобного хлама иногда попадались дельные вещи, но черт его, слишком уж иногда. И мы понимаем, какую литературу собирал прадедушка Громов. Но для исследователя наша версия тот же бардак. На Руси собиратель литературы почти всегда отщепенец. Вот если бы стеклышки, железячки и деревяшки... А то книги. Сие дело на сытый желудок или здоровый рассудок не собирается. Русские ребятишки и так самые умные из всех пацанов и девчонок планеты Земля. Зачем тебе книги?
  Вот и вы в панике. Прадедушка взял за живое. Прадедушкин мозг не совсем обычный, скорее совсем необычный продукт ушедшей эпохи. Если бы выкопать трупик прадедушки, покопаться в его черепке и доказать кое-какие аспекты общей теории про лапушку Громова. Но никто не знает, где трупик, значит, не выкопать, не покопаться, не доказать. Хотя постойте, можно и так доказать. Общепризнанный факт, прадедушка собирал книги. Дальше чуть напряглись. Товарищ, собирающий книги, не обязательно захламляет полки или использует их для какой другой надобности. Иногда он читает. Вы представляете, товарищ читает. Не просто купчишко, спекулянт, кидалово простого люда. Да пускай кидалово простого люда, если это во благо, если читает товарищ. Дальше из рода фантастики. Раз читает, прости меня господи, отчего не писать? Можно и написать, невелика премудрость. Туда письмецо, сюда записочка, поперек наставление. Только попробовал и написал. Вот это да! Что за прецедент для зарождающейся династии русских писателей Громовых!
  Идем еще дальше и больше. За знаменитым прадедушкой не менее знаменитый дедушка из тлена веков. Истинный коммунист, сторонник Ленина, убежденный сторонник Сталина, агитатор и организатор первых репрессий, отличный стрелок (не распространяюсь про мишени), и многое в том же духе. Ну, кажется, обломилось несколько громоманских пряников, из ряда вон дедушка. То есть из высшего ряда, где читают, пишут и гениальничают. Партийный кругозор, партийные мозги, партийный интеллект. Мода на партию прошла. Есть установка, что партийные достижения из преисподней и от антихриста. Бывший партиец не может быть человеком, только монстр, только губитель русской земли, только кровавая и ублюдочная аномалия.
  Ничего подобного. Я думал, "громоманы" успокоились, напоровшись на дедушку лапушки Громова. Очень зря. Может, для Пушкина или Лермонтова совсем неподходящий дедушка. Сама красота не может вздыматься из грязи, хотя в природе очень и очень может. Особенно, если циничная красота, если громыхающая и подавляющая красота, если шокирующая эманация добра и разрушитель привычной вселенной. Вот именно, если это продукт лапушки Громова.
  Опять виноват. Добро и зло в одной упряжке. Ненависть порождает добро, любовь порождает зло. Если вычеркнуть дедушку партократа, то получится Пушкин. Если вписать дедушку, то получится Громов. Время Пушкиных позади. Даже маленький мальчик согласен, что Пушкины не получаются в наше время, зато Громовы еще как получаются. У многих русских товарищей партократический дедушка. Мы замазались в ленинизме и сталинизме. Кто не пытал, того пытали и запытали, третьего не дано. Палачи сейчас благоденствуют, запытвнных дундуков просто нет. Ты есть, значит, ты из пытывших товарищей, или кто-то в родне палач. Не имел палача под боком, другие пришли палачи и запытали твой род аж до седьмого колена.
  Так что не трогайте дедушку Громова, он причислен к лику святых. Партийный работник не дворник, не бабка с гавенной тряпкой. Опять в некоем роде читатель. Во-первых, читает Ленина. Во-вторых, читает Сталина. В-третьих, читает и разбирает кляузы того же дворника или бабки с гавенной тряпкой. Но самый кайф впереди. Партийный работник еще пишет. Конспект на Ленина, конспект на Сталина, конспект на бабку и тряпку. Здорово пишет, опять черт. Прадедушке такое не снилось. Партийный работник чуть ли не гипервселенский творец, ибо творчество его многотрудное, ибо фантазия его беспредельная. Если не верите, то почитайте тот пресловутый конспект, сгноивший тряпку и бабку.
  Следующий шаг, совсем хорошо. Интеллектуальное поле накапливается. От одного предка к другому предку, от одного корешка на другой корешок. Ничего не отбрасываем. При формировании писателя не существует мелочей неинтересных и бесполезных. По одной мелочи формируются уши писателя, по следующей мелочи - мозг, по последней - извилина, ответственная за гений писателя. Трудиться приходится всем, то есть всем предкам. Лентяев, филонщиков, мудозвонов не программируйте и не найдете в компании Громовых. Разноплановый образ лапушки Громова не совсем поэтический образ. Вот у Пушкина совсем поэтический образ. Зато у Громова ничуть не меньше грязюки, чем вдохновенного вещества. Возможно, и больше. Таким рожден лапушка Громов.
  Последний в цепи родитель великого лапушки. Его идеализировали при жизни. Его канонизировали с листа. Его внесли в Интернет, как пример всего русского, национального и выдающегося в нашей России. Каков он на самом деле, сказать не могу. Все-таки это родитель, все-таки этот родил. Как родил, уже другой разговор. Может в силу точных инженерных расчетов, может по глупости залез на родительницу, и родил. Минутой раньше, минутой позже мог появиться другой Громов, но появился шокирующий и громыхающий лапушка. Значит, вовремя сделал дело родитель. Благословляю стакан, глупость и прочее, что послужило причиной для родов. Еще благословляю стихи, в количестве сорока четырех единиц, что сочинил в своей жизни товарищ родитель.
  Вот вам самая прочная цепь. Прадедушка действовал из фантазии, дедушка из предположений, но сохранился опыт последнего Громова, что перед лапушкой. Прекрасные строки, обворожительная канва, профессиональный ритм и рифма из особо правильных. Чего только нет. Юбилей, коммунизм, спуск на воду, дата начальника, чужая женщина, электрический кабель, пивная кружка, сигаретная пачка и просто плевок. Шокирующий материал здесь не нашел подходящее место. Даже плевок из категории "просто", в нем ничего от шока и лапушки Громова.
  Но не надо так придираться. Лапушке повезло. Его обалденный талант развивался по всем правилам. Некоторые "громоманы" считают, что этот талант развивался в тепличных условиях. Пускай себе корчится лапушка. Его дело пописывать, наше дело почитывать и комментировать гениальные строки. Впрочем, можно и не почитывать, главное комментировать. Нас много, имя нам легион, наши комментарии важнее самого текста. Что этот текст мимо нас? Он ничто. Язык товарища темен. Только злоба, только ярость, только вселенская мизантропия на головы всего человечества, только шокирующая волна или гром. Грома даже крысы пугаются. Мы не крысы, по крайней мере, сумели откомментировать лапушку.
  И вообще, кто-то пишет, кто-то не пишет. Есть школа для наших детей. Есть положительные образы, на которых дети становятся лучше, по крайней мере, так запланировано сверху. Есть отрицательные образы, которые не всегда работают с той или иной степенью точности. Кое-чего работает, кое-чего затерялось в пути, кое-чего смутило наши любимые чада. Если положительная сторона таланта никогда не раскрывается до высочайшего уровня, то есть вообще никогда, так отрицательная сторона очень и очень раскрывается, она по силам Какому-нибудь лапушке Громову. Разок матюгнулся, разок старичка оплевал, пасквиль или два против великой страны, президента, парламента, жирных буржуев. Так оно по-громовски, никаких усилий, одни матюги. Был ничем, и вот получился талант. Выполз из ничего, и вот величайшее из величайших светил нашей мерзкой вселенной. Существовала вошка, теперь сундук с медом.
  И не надейтесь, товарищи. Вам остается клацать зубами:
  - Талантливых родичей нет.
  А у меня от подобной картинки весьма обострилась болезнь, застарелая и неизлечимая форма психоза.
  
  ***
  Скажу откровенно, чего бы там не писали "громологи", как бы не кривлялись по детской своей простоте, вся вышеупомянутая беллетристика, все эти цветики-недоцветики, мотыльки, собачки и кошечки просто бред сумасшедшего. Необходимо бредить, и получается бред. На словах, на бумаге, на пальцах. Но в настоящей жизни не получается. Оно может и правильно по мелочам, но только попробовал из мелкой бредятины настругать нечто крупное, как уже не совсем правильно. Всяк в тебе подозревают талант. Тетя Фекла, дядя Вася, бабушка Капитолина и дедушка Моисей. Все до единого подозревают, черт подери! Открыл рот, почесал нос, ножку поднял... Какой талантище! Какая величина! Какое необъятное в необъятном и необъятнее целой вселенной! Это нынче подозревают талант, раньше бы обмолвились хоть единым словечком. Раньше щемящая пустота, раньше не то, что словечко, но по любому счету слова. Тупорылый мудак! Недоносок из недоносков! Один урод среди неуродов! Никакой ответственности генотипа за развитие особи, сплошь безответственность! Собственно говоря, в двадцать лет с хвостиком я и не подозревал, что владею этой самой божественной штукой.
  Рыцарь тявкнул
  На злодея,
  Сгинь козявка
  Поскорее.
  А уродец
  Взвыл в ответе,
  Не плюй в колодец,
  Нынче ветер.
  Первая встреча с Иваном Ивановичем, малоизвестным, вернее совсем неизвестным поэтом, на самом деле была номер первый в истории лапушки Громова. Никакой фальши, никакой злобы, никакого кривляния и жестов в сторону публики. Номер один, если хотите, первый толчок. Пошла масса.
  Я задумался, что есть человек? Не обязательно Иван Иванович. Для меня он был сверхчеловек. Еще точнее, господь бог, пускай с маленькой буквы. Разве про бога задумываются? Разве его осуждают, тем более разбирают по косточкам? Опять ничего подобного. Бог - это вершинная величина, а человек в любом варианте величина низинная. Человек может заставить задуматься. Его ничтожество, его претензии, его слабость против вечности. Противоречивый товарищ. Слабому товарищу желательно пробиться в сильные товарищи, оттого растет слабость. Иначе не может быть. Человек ничто и никто. Вечность ням-ням человека, как не кривляется несчастный, она его ням. Материальная эманация плоти не совсем материальная эманация духа. Данную проблему затронул Иванович, скажем, затронул едва, но все равно проблема затронулась. Повторяю, хватит кривляться по пустякам. Слабое тело не превзойдет сильный дух, если слабое тело в руках человека.
  Можно пойти дальше. Но вслушайтесь в первые мысли лапушки Громова. Не правда ли, весьма необычные мысли? Простой человек, тем более уборщик так не подумает. Что тебе духовная эманация, если существует материальный аспект. Кто-то испортил воздух, вот тебе дух. Материя это не воздух, но мясо. Неужели не любишь мясо? Человеческий инстинкт его любит. Человек самое кровожадное и плотоядное из животных. Человек за мясо держится более тигра и льва вместе взятых. Какой еще дух, если есть мясо? Вгрызаюсь, грызу, мало, мало и мало. Чуть попробовал думать, протухла материя. Мысли не портятся, их можно раскладывать целую вечность по полочкам или ящичкам. Другой вопрос, если забыл это чертово мясо.
  Я не философствую. Двадцатилетний громов еще не философ и не поэт. Он уборщик, он тряпка. И что-то такое в нем есть. Не обязательно гены из чистого золота, но что-то в образе той обезьяны, которая обожглась, однако не убежала. Огонь кусачий, шкура подпорчена, а любопытство выше того и другого. Ей богу, сумасшедшая обезьяна. Прочие животные убежали, она нет. Первый признак, дух преобладал над телом. Почему это жжется огонь? Почему он горит? Почему вообще существует? и да вперед сумасшествие! Благодаря одной обезьяне, которая не убежала, существует теперь человечество.
  Нет, никакой "громомании". Толчок свыше мне не совсем нравится. Гораздо больше нравится пресловутый поэт Иванович, что Иоанн-креститель для лапушки Громова. Очень и очень нравится. Но сколько было подобных крестителей, но сколько путалось под ногами поэтов Ивановичей, а лапушка он один. Уникальная в своем роде структура, возвеличившая так или иначе русскую землю:
  - Я люблю русскую землю.
  И еще много возвышенных слов:
  - Вечность русской земли.
  - Поэзия русской земли.
  - Ее широта и духовность.
  Вот только не надо смеяться. Существует особая словесная комбинация, она называется поэзией. Я повторяю, поэт всего лишь осколок поэзии, или выжимка из особой словесной комбинации. Ибо поэт манипулирует словами. Если слова исчезли, значит, скончался поэт. Жесты, мимика, взгляды опять не отсюда, они не передаются по поэтической линии. Только слова. Иногда единственное слово, по которому узнаешь поэта. Если присутствует узнаваемое слово, то узнается поэт. Если оно отсутствует, то ничего не узнаешь. То есть совсем ничего. Даже бархатный голос, даже пена и слюни, даже неистовый блеск неистовых поэтических глаз не влияют на эффект узнавания. Сколько раз повторять, для поэта духовная энергия концентрируется в словах. Прочая энергия бездуховная, если желаете, она наносная. Поэт, потерявший словесную связь, еще не совсем покойник, что-то осталось, что-то из прошлого. Но быстро кончается прошлое. Сегодня еще теплится прошлое, и мертвые строки пытаются выжать последнюю каплю духовной энергии. Но завтра никаким усилием воли, никакими подачками, никакими деньгами и блатом не собрать потерявшего слово поэта.
  Теперь ближе к истине. Необычный день. Кажется, самый необычный из всех необычных довелось пережить лапушке Громову. "Громологи" сие мероприятие исключили из громоманской истории. Что еще за Иван Иванович? Откуда подобное животное? Его не было, не должно быть и не надо. Торжество человеческого духа не нуждается в каких-то Ивановичах. Опять повторяю, эти Ивановичи тысячами и миллионами шастают по любимой русской земле. Зашел в магазин, потолкался на остановке, застрял в туалете, который общественный туалет, повсюду Ивановичи. То есть повсюду поэты от бога. То есть одухотворенные, неистовые, оперирующие словами товарищи. Неужели так много поэтов вокруг? Можете поверить, это почти правда. В сложный период родная земля плюется поэтами. Русский характер перестает не то чтобы говорить, но даже мыслить униженной прозой. Пускай маромои мыслят униженной прозой. Для них шуршание денежки, надуваловку и обдираловку представляет собой поэзия. Но мы говорили про русский характер на русской земле. Страдает родная земля. Корчится от боли родная земля. Истекает кровью родная земля. Какая, мать твою, проза спасет несчастную землю? Проза вообще никого никогда не спасала и никого никогда не спасет.
  Нам не нужна проза. Мы взяли курс на поэзию.
  
  ***
  Я запутался. Если бы дали кусок мяса в нужный момент, тогда понятно. Кровожадный хищник опять-таки бьется за мясо. Никакой путанки, только обжираемся, только девиз "Даешь мясо!" Но тут не совсем то. Двадцатилетний лапушка Громов есть худенький мальчик лет на семнадцать, почти подросток. Мясо ему не давали, и он не вырос до солидного юноши. Мясом его не пичкали, и он остался, как был доходяга. Тридцатилетний лапушка Громов тот же двадцатилетний худенький мальчик, только морщин стало больше, а волос стало меньше. Сорокалетний лапушка все равно, как есть мальчик. Вот бы сейчас ему мясо. Но раньше не дали, сейчас уже поздно. Двадцать лет разницы - удивительный срок, порождающий не только поэзию.
  Я не уверен, что дело в куске мяса. Можно подобным образом поставить на первое место кусок хлеба. Если с мясом проблемы, или совсем его нет, самое время найти другой заменитель. На заправку, подпитку и ужин, на сон грядущий. Хлеба достаточно. Пожалуй, это пустяк. Но человеческое обезьяноподобное существо, отошедшее от мяса, перестает выделять свою злость в окружающее пространство и накапливает злость где-то внутри. Раньше злость или черная энергия расходовались на мясо. Но ты отошел от подобной хреновины, но на столе твоем хлеб. Человек не животное, хотя бы номинально, человек расправился с внутренним скотством посредством отказа от плотоядия в сторону травоядия. Вот только природа не поддержала на сей предмет человека. Ты плотоядная, видит бог, на все сто процентов плотоядная пакость. Твое человеческое естество обязано рвать, разгрызать, добивать трепещущую жертву. Ах, какая еще трепещущая жертва в двадцатом веке? Никакой жертвы, в лучшем случае труп. Значит, придется рвать, разгрызать, добивать труп. Нехорошо издеваться над трупом. Но ничего не поделаешь, в этом твое человеческое существо, в этом природа твоя. Наплевать, если труп и есть мясо.
  А кто сказал, что поэты питаются воздухом или травой? Думаю, товарищ Иванович не питается воздухом и небольшой любитель травы. Его плечи, его руки, его волосатая грудь они вопиют против подобной пищи. Что такое трава для Ивановича? Поэтическая система почти всегда агрессивная система. В ее умиротворенности есть плотоядие. Хищные плечи, зверские руки, наконец, волосатая грудь. Какой поразительный экземпляр перед нами! Какое совершенное животное! Ну, точно убийца и точно самец! Вся его сила прельщать, а прельстивши добить жертву. Потрясающий экземпляр русского человека образца девяносто первого года.
  Теперь беллетристика:
  - Перевелись таланты на нашей земле.
  На повышенных тонах:
  - Обмельчала, изгадилась Русь.
  И еще выше:
  - Всюду посредственность.
  Можно кое-чего добавить. Есть традиции, есть мораль, есть обряды и только наше искусство любить и ломаться по-русски. Но в случае с лапушкой Громовым это излишняя добавка, как вы понимаете, перебор. Травоядное существо не то чтобы друг плотоядного хищника. Травоядное существо есть пища, если не научить подобную тварь как следует защищаться. Копыта, рога, реакция, шок. Сегодня может быть дружба, но завтра оно все равно пищу. Сегодня сытые плотоядные хищники. У них в достатке мясо, мясо и мясо. Ты понимаешь, что не твое мясо. Кого-то другого, более слабого, более беззащитного и неинтересного товарища. Достаток привел за собой интерес. Я плотоядное существо, но друг травоядной твари. Мне хорошо. Мне рыгается. Я позволяю на этот период почистить мне зубы, я друг. Но завтра кончилась пища. Больше нет травоядных друзей, больше некому говорить:
  - Творите больше, быстрее, сильнее...
  Да и не хочется говорить. Хочется жрать. Хочется мясо, мясо и мясо. Тут опять это чмо со своим хлебушком. Рога, копыта, всяк остальное не суть оружие травоядного существа. А поэт, как вы соглашаетесь, живой организм. Дружба дружбой, но время пришло кушать.
  
  ***
  В последние дни девяносто первого года кушать хотелось особенно сильно. Страна хоронила путчистов и перестройщиков с веселой улыбочкой на лице. Долой перестройку! Долой горбача! Дайте новую жизнь! И вообще, как нам все надоело! Ничего страшного. Обыкновенный народ, вполне человеческая страна. Точно, что надоело. Дни, месяцы, годы. Сколько намучились в прошлом с этой дьявольской перестройкой и ее недоношенным путчем. Перестройка как мама, путч всего лишь ребенок. Мама беременная, мама грозилась лет пять или шесть на шикарные роды, наконец, родила. Чего родила? Ну, сами знаете, родила путч. Какая мама, таков и ребенок. Мама может еще обманывать окружающую действительность. Подмазалась да подкрасилась, вот и обман. Ребенок, он не обманывает. По крайней мере, в первые дни. Слишком розовенький, слишком голенький, слишком сама правда этот ребенок.
  Коммунизм побежден? Или нет? Рано радуемся, товарищи. После августа девяносто первого года наступил сентябрь девяносто первого года. После сентября, как и следовало ожидать, навалился октябрь. Это в августе коммунизм побежден вместе с путчем и перестройкой. Общество у нас гадостное. Империя из самых дерьмовых. Земля в язвах. Достала такая земля, тем более язвы. Пора кого-нибудь победить, например, коммунизм. И вот победа, и коммунизм в ранге побитой собаки со своей плесенью.
  Вроде бы не так плохо, как кажется. Много гнили, много трухи, много дерьма. Наконец, пресловутое словечко "нельзя". Самое пресловутое из самых пресловутых словечек. То нельзя, се нельзя, ничего нельзя. Мы устали стоять в очереди? Ну, когда разрешат? Ну, когда можно? И вот разрешили проигнорировать очередь. Можно нигде не стоять, нынче все можно. То есть практически все. Ни в одной существовавшей когда-либо стране, ни в одном государстве не найти подобное "можно". Если не против, это плацдарм для другой жизни, для новой свободы. Ноги быстрые, руки крепкие, душа умная. После августа девяносто первого года точно на месте душа. Никакого скотства, никакой партийности, и притеснять тебя не положено. Кажется, не понимаете, дорогие товарищи? Можно только вперед после августа девяносто первого года, в мир удивительных грез твоего детства, в рай на земле или на другие прекрасные земли, а палки в колеса нельзя. Этот враг, который сует палки.
  Вот вам поэзия образца девяносто первого года. Точнее, поэзия августа девяносто первого года. Мы измучились, мы изголодались, мы хлебные хищники, дайте мясо и мясо. Даже масла не надо. Масло потребуется в другой раз. Вот напитаемся мясом и вернемся на масло. Любители масла - не совсем хищники, скорее, средняя часть. Любители масла смирились с реальной действительностью. Но мы не за это пахали и били кровавые звезды. Истинный крест, много крови вокруг. Звезды кровавые, погоны кровавые, флаги кровавые, все кровавое, и мы сама кровь. Дайте, черт подери, переступить через кровь! Никто никогда ничего не дает. Сами взяли, сами прорвались, сколько здесь нас - изголодавшихся почитателей мяса и обожателей крови.
  Можно сказать, пустота. Можно добавить, хаос. Можно склониться к беззаконию и анархии. Настоящие пацаны и девчонки прикончили коммунизм, но им ничего не досталось. По большому счету, не было ничего и ничего не досталось. Действовали товарищи на стопроцентном энтузиазме, уничтожая строй от лукавого. Сатанинский строй, сатанинская партия, сатанинское скотство. Не просто действовали, но слишком активно действовали настоящие пацаны и девчонки. Мы свалили коммунизм не для того, чтобы упиться или нажраться. Есть ребята поплоше. Есть любители балычка, икорки, стерлядки, которые ежедневно кушают мясо. Они сидели и выжидали, они никого не свалили и не прикончили. Стыдно валить вину на убогого. Здоровье не то, чтобы противостоять коммунизму, и голова не такая, чтобы бороться и убиваться. Август девяносто первого года в который раз не сентябрь. Август для настоящих пацанов и хлебных девчонок. Это они главный враг сатаны. Нет лукавого, спрятался, сдох, не успел сохранить коммунизм, который прикончили словно букашку.
  Зато есть ребята поплоше. Сентябрь девяносто первого года только начало последующей спекуляции и уголовщины. Но я говорю "можно". Спекуляции "можно" и уголовщине. Настоящие пацаны и девчонки своим покойницким коммунизмом надуховились на целую жизнь. Теперь не мешайте, пожалуйста. Есть другие ребята, которые не надуховились. Они и раньше, не то чтобы вели духовную жизнь, но спекулировали и разворовывали русскую землю. Коммунизм являлся незначительным тормозом на пути вышеупомянутой прослойки. Они всегда спекулировали, они всегда разворовывали. Извините, товарищи, наша специальность заключается в умении извлекать прибыль на пустом месте, мы рождены, чтобы коммунистическую сказку покрыть пылью. Наконец, вы в курсе, которая пыль. Вот именно, она самая уголовная и воровская. Контора, товарищество, малое предприятие, среднее предприятие. Братство, ограниченные права, никакой ответственности, банда, малина, мафия. Я уточняю, в сентябре девяносто первого года коммунистическая сказка покрылась пылью. Каждый свободный товарищ новообразовавшегося свободного государства от недобитой сопли до профессора получил право купить и продать, отдаться и предлагаться. И это не проституция, это нормальная жизнь, или вершина твоей и моей вселенской свободы.
  Больше того, есть вершина, есть добравшиеся до вершины товарищи, есть герои. В августе девяносто первого года геройская молодежь, геройские тридцатилетние, цивилизация технарей, посев и урожай образца восьмидесятых годов. В сентябре это дело забыли. Никакой цивилизации технарей, никаких восьмидесятых годов. В строй вернулись прежние кувшинные рыла, то есть шестидесятые годы. А кто придумал снести коммунизм? Нет, не имеет значения, кто коммунизм уничтожил. Ибо уничтожали подобную накипь руки и ноги, ориентируясь соответственно на голову. Хватит расхваливать руки и ноги, пора приниматься за голову. Ежу понятно, откуда торчит голова. Сие вполне конкретный предмет, соответствующий тому времени, когда ходили под стол ваши руки и ноги, когда пресловутая цивилизация технарей находилась в пеленках.
  Вот и ладненько, мы договорились, кто придумал снести коммунизм. Без излишнего мордобоя и кровопролитных зуботычин наша истина заняла свое законное место. Нет, не ваша дурацкая или поддельная истина образца восьмидесятых годов, но наша выстраданная и настоящая истина. То есть истина, на которой возродили шестидесятые годы. Ну, и какая она истина? По сути ничего страшного. На небесах сияет божественная цифра шестьдесят, плюс более или менее правдоподобный треп про шестидесятые годы. Мы - интеллектуалы из шестидесятых годов. Мы - культура русской земли. Мы - лучшая кость или плоть дорогого отечества. Остальные товарищи находятся в подходящем для них месте, то есть в параше, или там, где находится коммунизм, то есть в заднице. Мы предрекли абсолютный конец коммунизма, опираясь на слово. После нашего слова коммунизм не сумел оклематься. Легкая и безболезненная смерть. Благодаря нашему слову, то есть слову из шестидесятых годов, коммунизм добивали точно ребенка.
  Что еще можно сказать по данному поводу? Много гениев выплеснула в сентябре девяносто первого года родная земля. Ну, кто мог подумать, что среди гениев выползет лапушка Громов?
  
  ***
  Благословенной памяти Николай Владимирович Громов, дядя лапушки Громова, находился в нашей семье под запретом долгое время. Его фотографии были вырезаны, подарки разбиты и уничтожены, редкие письма пропитаны спиртом и сожжены без остатка. Ну, ладно фотографии, ладно письма - оно какой-никакой криминал. Но вот та ложечка, или то блюдечко, или этот стаканчик... Зачем разбиты? Для чего без остатка? Коснулись чьи-то крамольные пальчики ложечки, прилипли чьи-то крамольные губки к стаканчику, так для этого мыло. Мыло в России дешевое, из бобика делалось. Не нравится мыло из бобика, возьмите мыло из шарика, все равно дешевое мыло, намыливаем, не жалко. Или опять не согласен? Бац молотком, бац в унитаз. Что это за Николай из династии Громовых? Нет Николая. Что это за Владимирович? Нет никакого Владимировича. Не было, и нет. Ни духа, ни отпечатков, ни мысли самой, что когда-то могла быть. Все вырвано, уничтожено, огонь, унитаз и помойка.
  - Громовы, - говорили в семье, - Всегда отличались великой порядочностью и любовью к своей родине.
  Вы понимаете, под порядочностью разрешается ставить чего угодно и как угодно, но под любовью стоит одна родина. Это не старый слюнявчик, не спичечный коробок, не целлофановая обертка, но родина. Здесь неуместны вопросы или ответы. Устав родины, закон родины, порядочность родины. Наконец, разобрались, если расплывчатое слово соединить с конкретным и неизменяемым понятием, то есть с родиной, то даже расплывчатое слово переформируется в конкретное понятие. Не было ничего, и вот оно есть. Вокруг родина.
  - Громовы, - следующий оборот, - Никогда не совершали бесчестных поступков, не опозорили себя за всю историю русской земли ни единого раза.
  Совсем хорошо. Наши ребята честные, следовательно, законопослушные ребята. Закон создается для блага каждого гражданина и всех разом представителей русской земли. Если один гражданин нарушает закон, значит, закон не создается, а нарушается. Очередное следствие есть хаос. Паршивый закон лучше великолепного хаоса! Больше того, противник закона не то чтобы из честных товарищей. Несправедливое бесчестие в любом варианте покрыло пятнами честь. После пятен не просто отмыться.
  - Громовы, - разговор до бесконечности, - Они идеал.
  Что такое русский идеал, ведает каждый идеальный товарищ. Если сегодня ты идеал, то и завтра ты идеал, тем более послезавтра. Идеальный товарищ любит дедушку Сталина в период развития сталинизма. Идеальный товарищ берет сталинизм за одно место и выворачивает его с корнем в период разоблачения культа личности. Идеальный товарищ восхищается дедушкой Брежневым, если другие товарищи им восхищаются. А другие товарищи не совсем русский народ. Это государственная политика, это разрешенная пропаганда, это коммунистическая культура и маромойская идеология несуществующих масс. Короче, что по закону, по госту и по стандарту, то всегда идеальный товарищ. Другое дело, законы меняются, и даже госты, черт подери. Что для отца правильное, то для детинушки сущий яд и зараза. Но семья состоит из отца, бабки, дедки, дядей и тетей и, конечно, в ней не последний детинушка с его аллергией на яд и заразу.
  - Громовы это семья.
  Ну, вы соглашаетесь, идеальный товарищ прикончил брежневщину и побежал в одной колее с перестройкой, когда приказали прикончить и побежать. Он не рассуждает, он идеал. Если страна продалась коммунистам, в громовских рядах сплошь коммунисты. Папа, мама, братец, сватья и сват. Даже детинушка коммунист, пока еще в проекте, но это только пока. Подрастет детинушка, выдадут билет, заплатит необходимые взносы. Разве что к означенному времени попал коммунизм на панель. Но тогда и Громовы на панель, все как один кончать коммунизм. Мы всегда его отрицали, мы всегда его презирали, мы ему не товарищи. И никакой лабуды. Честные, отзывчивые, человечные Громовы. А главное, законопослушные Громовы. Закон сегодня такой, завтра сякой. Но послушание всегда такое, а не сякое сегодня и завтра. Нам приказали, мы побежали. Не надо песен. Громовы представляют закон. Бабушки, дедушки, лапушки. Все как один. Разве что дядя. Он не один. Запрещенный, непредсказуемый, груз проклятий, суд, тюрьма, столько лет. А может что-то еще? Я не знаю, что там еще, но запрет нельзя нарушать. Только нарушил запрет, началась настоящая брань от любого из истинных Громовых.
  
  ***
  Я не говорю - предрассудок. Я не утверждаю - ошибка. Я не отмечаю - ненависть. Очень трудно судить неизвестно о чем, дьявольски трудно. Многие годы, подстегиваемый любопытством, я пытался разобраться и выяснить до конца. Ну, понимаете что? Вопиющее безобразие дяди и впрямь вопило не по правилам. Даже маленький Громов пытался. Почему безобразие? Все мы правильные, все мы праведные, все человеки, произошли от общего обезьяньего предка. Дядя не человек. Впрочем, обязан быть человеком. Физиологически очень точная копия. Но физиологическая копия еще не перпетум мобиле. Дядя может походить на тебя, на меня и на каждого Громова, как дурная пародия, а как человек отличается. И это уже кое-что, чтобы заинтересовало такого неисправимого извращенца, как лапушка Громов.
  Но начинаю с прежнего уровня. Я из любопытных товарищей. Мое любопытство худший порок. Другие пороки пожалуй скромнее и реже. Этот худший порок, этот неисправимый. Очень хотелось знать, то бишь больше, чем очень. Вот дядя Николай Владимирович, вот тайна. Дядя не сам создавал тайну, тайна возникла помимо его желания, она его личность, его образ жизни. Наконец, тайна возникла при загадочных обстоятельствах. Никто не помнит, откуда ее начало, тем более не ответит, докуда ее финал. Начальная часть тайны предполагает финальную часть. Дядя не просто потрох и поц, он носитель тайны, то бишь всей без остатка, то есть начальной части ее, самой середины и прочих внутренностей.
  Опять правильно. Вам разрешается прятаться, мне разрешается открывать тайну. Но открывать гораздо труднее, чем прятаться. Значит, на помощь фантазия. С фантазией не труднее открывать тайну, только наоборот. Фантазия штука приятная. Благодаря фантазии открываешь, чего и не было, или получаешь, чего вообще никогда не предвиделось. Вот ваша тайна, вот фантазийный подход к вашей тайне. И еще, кто такой дядя Николай Владимирович? Снова спрашиваю, кто он такой? Какого черта сочетаются дядя Владимирович и закон? Какого черта он же и честь семьи Громовых? Ах, эта честь! Семья Громовых, династия Громовых, государство в государстве и государство честных людей. Прежний вопрос, какого черта?
  Еще легче. Закон - это деньги, вещи и льготы. Неужели ворует Николай Владимирович? То есть берет и ворует. Пришел в гости, кое-что присмотрел, кое-что тихой сапой отправил в карман. Не отвечаю за крупную вещь, но мелкая тоже вещь, а несколько мелких вещей они вещи. Возможно, ворует Николай Владимирович. Вполне возможно. Среди Громовых воровство хуже убийства. Громовы это русская нация. Русские никогда не воруют. Пускай маромои воруют, русские ни за что никогда. Вы встречали русского вора? Ах, и вы не встречали! Знал заранее подобный ответ лапушка Громов. Вы не встречали, я не встречал. Русский товарищ сама честность, русский не может украсть, даже взять. Иду по улице, нечто лежит, скажем, рубль, червонец, стольник, кусок и лимон. Наплевать, что лежит. До меня полежало и после меня в том же духе. Я иду по улице, я не заметил, я мимо прошел. Уверенной походкой прошел, потому что я русский товарищ.
  Еще один факт. У русской нации чистые руки. А у дяди какие они? Дядя руки свои не показывает, дядя их подозрительно прячет. Чистые руки чего прятать, с ними полный порядок. Вот с грязными руками чего-то не так. Думаю, у дяди грязные руки. Это только моя фантазия, но фантазия больше чем факт. Мне захотелось увидеть руки, я их увидел, они грязные. Вы придумали нечто другое, но оставьте нечто другое опять при себе. Я придумал про грязные руки. Есть вражда, есть семья, есть запрет и есть руки. Это уже хорошо. Дядя протягивал руки. Он просто больной человек. Он не мог удержаться и не удержался. Однажды, дважды, четырежды, сто двадцать пять раз и чуть ли не с каждым из Громовых. Он нарушил закон, отчего получился запрет. Хотя постойте, вот пришла в мою голову новая версия.
  И как это я не подумал, закон у нас мафиозный. Можно быть негодяем, можно героем, нарушая закон. В тюряге гноят не одних негодяев. Впрочем, там всякого материала достаточно. Но и приличных парнишек гноят. Есть государственная мафия. Нынче ребенок в курсе, она есть. Пойти против мафии куда хуже, чем воровать. Громовы никогда не шли против мафии. Они не воровали, но и не шли. Если мафия государственная, считайте, она государство. Это не глупость. Громовы за государство. Вы понимаете, что означает идти "против", следовательно, разберетесь, что означает идти "за". Я уже говорил, насколько законопослушные Громовы. Они не ослушаются, они не погрешат, они не полезут. А мафия опять государство. Даже сказать страшно. Точнее, для настоящего Громова страшно сказать про государство, которое мафия. Но Николай Владимирович не настоящий Громов. Мы убедились в правильности моих слов. Николай Владимирович по сути изгой, отщепенец, подлец и всякое прочее в том же роде.
  Я, возможно, нахожусь далеко от истины. Мне приспичило найти причину многих явлений на русской земле. Ничего не случается просто так, была же причина. Почему-то уверен, она была. Неуклюжая уверенность. Пускай, мафия. Пускай, государство. Пускай, еще кто-то и что-то. Но даже в период развивающегося коммунизма абсолютно честному человеку можно было спастись от оков государства. Трудно, но можно. И случаи такие перечисляются, хотя по пальцам. И честность русская на лицо, хотя не всегда. Вот и выходит, может, я поспешил? Может, не было никакой причины? То есть не было никогда. Сплетня, словечко, шумок... И все затерялось. Причина настолько мала, что ее просто забыли.
  Чашка упала,
  Треснула ложка.
  Вытащил жало
  Толстый Тимошка.
  Крикнул с порога
  Милому брату.
  Дурень убогий,
  Ты виноватый.
  А с виноватым
  Кончены пени.
  Этому гаду
  В морду поленом.
  Другое дело, путч завершился, перестройка екнула и подохла, в нашей семье своя перестройка. Ну, как понимаете, перестройка после основной перестройки. Мы еще не достроили и не перестроились до конца. Но это не суть. Когда-нибудь перестроимся до конца, когда-нибудь все иначе, нежели в прошлые годы. Государство амнистировало, государство разрешило, после августа девяносто первого года государство не совсем, чтобы мафия. Каждый товарищ скажет, другое у нас государство. Никто не скажет, какое. Но другое - есть факт. И почему не последовать за государственной политикой одной отдельно взятой семьи, которая семья в государстве и которая может простить одного отдельно взятого отщепенца, даже если он дядя?
  
  ***
  А началось все в два или три слова.
  Разговор сей не самый занимательный, но придется его прокрутить хотя бы еще потому, что ему не оставили места в анналах истории. Не представляю, кто редактировал историю лапушки Громова, но кое-какие детали успешно исчезли. При чем настолько успешно исчезли, словно их никогда не бывало. А я предупреждал. Официальные историки всегда перебарщивают. Для них факты всего лишь сырой материал. Невозможно исследовать абсолютно все факты, но возможно исследовать наиболее интересные или судьбоносные факты. Вот и получилось, что в истории лапушки Громова кое-что приплюсовали, а кое-что вымарали. Можно сказать, по инерции. Во-первых, вымарали одного отщепенца Николая Владимировича. Во-вторых, вымарали все, что связано с отщепенцем. Скажем, всякие бестолковые мелочи, вроде тапочек, галстучков, плюшек и разговоров. Здесь не бордель. Здесь решается человеческая судьба. Здесь Россия в новой одежде. Зачем тебе аморальная Россия? Зачем тебе рвань? Никаких поблажек для сволочи! Если вымарали отщепенца, значит, так надо. Если забыли, значит, на то имелись причины. Повторяю, история лапушки Громова не абы какой набор анекдотов, но полноценная история, которую проходят по школьной программе. И здесь культивируется осторожность.
  Мама моя, какая еще осторожность над гробом коммунистического общества? В августе девяносто первого года, тем более в сентябре разрешается быть отщепенцем. Или еще удивительнее, в августе девяносто первого года отщепенец лучший из всех человеков, почти народный герой. Это тебе не мелочь. Лет через пять получится мелочь из вышеозначенного товарища, но в девяносто первом году - герой, больше того, получил бонусы на самом, что ни на есть государственном уровне.
  Приветствуйте героя! Каждый законопослушный представитель русской земли не может отмазаться от приветствия. Если чуть-чуть уважаешь закон, это уже не закон, это долг. Лучшие люди приветствуют, и ты в том числе. Или решил отойти от категории лучших людей, или стошнило? То же мне умник! Лучших людей стошнило не меньше, однако приветствуют. Льготы, награды, парламентеры - оно к услугам героя, который вчера отщепенец. Зато сегодня герой. И не важно за что отщепенец. Зато сегодня герой. И не важно за что отщепенец: то ли украл, то ли Россию спасал. Свалили всех отщепенцев в одну кучу, засыпали льготами, бежим на ногах и несем на руках. Ноги подгибаются, руки ломаются. В каждой семье чтобы точно находился герой и точно народный. А для Громовых кто еще может сюда подойти. Только дядя.
  Семья послала парламентера.
  - С добрым утром, - этот парламентер Юрий Владимирович. Его приветствие выглядит многозначительно. Нынче утро отчизны твоей, оно всегда доброе.
  - Всего хорошего, - ответ отщепенца. Опять же не самый обычный ответ. Так прощаются нормальные люди, но кто его знает, как говорят отщепенцы.
  Короче, встретились братья по матери и отцу где-то на Невском проспекте за рюмочкой коньяка. Юрий Владимирович это тот самый любитель стихов, о котором мы говорили в родословной лапушки Громова. Николай Владимирович, ну сами вспомнили кто. Человек улыбчивый, мягкий и славный. Его улыбка - улыбка змеи. Его мягкость в стиле гепарда. Его слава, вы догадались какая. Короче, встретились братья. Первое рукопожатие из сухих и холодных. Первые взгляды из недоверчивых и недобрых. Первые вопросы вообще лабуда. Отщепенец спросил про здоровье, законопослушный товарищ спросил про болячки. Отщепенец затронул погоду, законопослушный товарищ полез в географию. Отщепенец наехал на родину со стороны, и смешался законопослушный товарищ.
  Сегодня все новое, сегодня наоборот. Вчера подобный разговор никак не мог состояться, ибо вчерашнее слово хуже гранаты и бомбы. Сегодня граната хуже, чем слово, сегодня можно базарить по любому вопросу. Весь период от Октябрьской революции до Августовского путча рассекретило государство. До Октябрьской революции мы пока не добрались, а после путча прошло слишком мало времени. Но между двумя судьбоносными периодами на русской земле найдется немало интересных деталей. Тема не то чтобы благодатная, однако, вполне джентльменская. Коммунистические проститутки, коммунистическое дерьмо, кровавые монстры и ад коммунизма. Теперь в самый раз, теперь можно. Скоро будет нельзя, скоро вернутся назад коммунисты и приберут отщепенцев. Но сегодня пользуйся реальной свободой, сегодня базар во весь голос. Это и можно и модно. А кто самый модный, тот обязательно лучший товарищ. И не уточняю про Николая Владимировича Громова.
  Зато Юрию Владимировичу пришлось попотеть. Как официальный представитель семьи Громовых, Юрий Владимирович обязан выглядеть на высшем уровне, то есть обязан заткнуть отщепенца. А ты попробуй заткнуть отщепенца. Николай Владимирович болтает все равно, что вареньице лопает, в этом деле настрополился за предыдущие годы, в этом деле большой мастер. Зато Юрий Владимирович чайник. Приходится перестраиваться по ходу беседы. Дежурных фраз нет, палочка-выручалочка отсутствует, опыт нулевой. Разве что набралась в голове гадость. Или не то говорю, не гадость, но гордость в голове Юрия Владимировича, реальная гордость за величие семьи Громовых. Великая семья, законопослушная семья, патриотическая. Всегда, везде и во всем опора своего народа, правительства, государства. Но как докажешь сие ренегатствующему товарищу?
  Нет, Николай Владимирович не ехидничает. Он снизошел до отринувших его Громовых. Громовы всегда служили себе. Громовы держались за зад. Ах, не пинайте! Ох, не ругайте! Чтобы зад уцелел, можно отрезать некоторые бесполезные члены, например, Николая Владимировича. Почему бы и нет? Что значит один член, даже самый разумный, деятельный и прогрессивный против целой династии Громовых? Вопрос четкий. А что значит один город, например, город Санкт-Петербург против целой России? Вопрос некорректный. Николай Владимирович не забрался так далеко в своей значимости, он не такой извратившийся отщепенец, всего-навсего ренегат. Город Санкт-Петербург, конечно же, более значимый член, даже если династия Громовых посчитала себя за Россию.
  Но ничего личного. Сводим счеты в другом месте. Первый коньяк, следующий коньяк, еще следующий, и повторить. Это первый коньяк на отвлеченную тему, а второй вроде шпильки во всемогущество Громовых. Зато с третьим номером совсем иная история. Юрий Владимирович расслабился. Братские чувства. Поздно вспомнил про братские чувства Юрий Владимирович. Столько лет пролетело зазря, но все-таки вылезли братские чувства. Ты наш, мы от одного папы и от одной мамы, нас нельзя разделить, мы неразделимый узел, и всякое прочее.
  Я не утверждаю, что получился содержательный разговор, ибо разговор более чем содержательный. Проба пера или нечто из подобной оперы. Как попробовал, так и пошло. Двадцать лет корчились, тридцать лет дулись товарищи Громовы, а ведь это все коммунизм. Да-да, свалим ситуацию на коммунизм, который покойник. По крайней мере, в сентябре девяносто первого года коммунизм не воскреснет и не ответит на запланированное предательство семейства Громовых чем-нибудь нехорошим. До августа девяносто первого года разговор с отщепенцем - это предательство. Родственные чувства обязаны умолкнуть, если родина приказала. Но после августа девяносто первого года противоположный приказ. Дайте себе волю, товарищи Громовы, раскрепоститесь, сбросьте коммунистический ад. Нечего бояться, то есть совсем нечего. Вы единоутробные братья, вы созданы друг для друга, вы не имеете права находиться по разные стороны баррикады. Сегодня одна сторона для всех патриотов и русских. На другой стороне коммунизм, который отринула родина.
  - Наша Россия, - так говорит отщепенец.
  - Она наша, - а это законопослушный товарищ.
  Вот и славненько, вот и договорились. Россия для русских товарищей. Русские товарищи свое не упустят. Русская нация обязана наверстать прошлое. В прошлом обман и разврат. Только обманывали, затем развращали русский народ, затем по новому кругу. Кругов много, круги бесконечные. Думал, что выберешься на поверхность, но не выбраться никогда, если за спиной коммунизм. Зато сбросили коммунизм, и что-то иное стоит за спиной. Не знаю, какое иное, но что-то хорошее все-таки есть. Август девяносто первого года сплошь что-то хорошее. Мы подобрели, мы поумнели, мы отделались от надоедливой коммунистической обезьяны, мы стали похожи на человека, или на человечка, что так же неплохо, ибо человечек есть крохотный человек, а все люди братья.
  Кажется, пятый коньяк:
  - Россия не продается.
  А может шестой:
  - Ни пяди врагу.
  Нет, все-таки пятый:
  - Россия для нас и для наших детей.
  Или шестой:
  - Мы не корявыми нитками шиты.
  Уже ближе к теме. Юрий Владимирович на правах более старшего по рождению берет власть в свои руки. Он очнулся. Если хотите, прозрел. Пять или шесть коньяков достаточное средство, чтобы каждый русский товарищ прозрел. Нашу страну грабили. Наш народ унижали. Мы с вами рабы. Но русский народ самый лучший народ во вселенной, он ненавидит и презирает рабство. Как единственный представитель народа ненавидит и презирает, так и весь народ в целом. Кончай раболепствовать! Вчера выше всех маромои. Вчера застой и кончина страны. Сегодня долой маромоев. Только русский народ, только русская нация, только страна патриотов и истинных русских. У Юрия Владимировича этого не отнять. Папа, мама, дедушка, бабушка, прапрапра - все Громовы русские. Даже Николай Владимирович, даже отщепенец и он русский. Отрицаю всяк маромойское чмо, принимаю только свое, то есть Россию для русских товарищей и дальше, даже если такое свое - отщепенец и младший брат Николай Владимирович Громов.
  Впрочем, на седьмом коньяке разошлись. Перебор. Дело сделано, и разошлись. Николай Владимирович предложил открыть предприятие. Юрий Владимирович притащился домой на зубах и выдал идею семье за свою. В результате, как вы понимаете, восторжествовала Россия.
  
  ***
  Теперь предприятие. Сказано-сделано. В моду вошел менеджмент, никаких нареканий. За подобной штучкой самообразовался маркетинг, не отрицаю маркетинг. И должности самые настоящие. Не то же самое, что работяга, уборщица, дворник. Прежняя должностная структура проявили себя не с лучшей стороны при коммунизме. Один начальник и сто работяг, один специалист и рота уборщиц, один директор и бесконечный ряд дворников. Хватит, оно в прошлом. Предприятие нового типа не может быть унизительным для человеческого достоинства. Предприятие нового типа имеет штат нового типа. И самое главное, ни одной унизительной должности в новый штат. Директор, заместитель по коммерции, заместитель по науке, заместитель по планированию, заместитель по кадрам, главный бухгалтер, главный инженер, ведущие специалисты отделов... Черт подери, для себя же стараемся! Сплошь и рядом собрались чистокровные Громовы. Ты не смотри на фамилию. По фамилии Иванов, или смешнее того, Иванова, но на самом деле он Громов.
  Предприятие просто не образовывается, тем более в сентябре девяносто первого года. Деньги как смерть коммунизма. От количества денег зависит более или менее верная смерть. Коммунизм не любил деньги в их чистом виде, хотя в грязном виде очень и очень любил. Все коммунисты имели грязные деньги. Чистых денег, естественно, не хватало на всех. Вот столько-то разрешается иметь денег, далее уголовщина, предательство родины, грязь. Но коммунизм имел деньги, не допуская к ним Громовых. И ничего страшного, если Громовы сами себя допустили в запрещенный мир коммунизма.
  После сентября этот мир разрешенный. Дворник получает столько-то, директор столько-то. Я не виноват, если директор. При коммунизме мне уготовили роль дворника. При коммунизме еще больший запрет на директора, чем на запрещенного дядю. Путч разрешил дядю. Вон он красуется среди Громовых. В нашей дружной семье это узник семейного табу. Среди возрождающихся нищих снова и снова он. Наконец, никакой нищеты. Громовы достойны самого лучшего будущего, что существует в России. Будущее Громовых есть будущее России. Что такое директор для будущего России? А заместитель директора? А инженер, даже если он главный? Только звук, только первая ласточка, только первый аванс накануне победной поступи по России.
  Значит, правильно рассудил дядя:
  - Бер, пока берется, и награждай, пока награждается.
  Его речь на открытии предприятия своего рода шедевр. Столько духовности вы еще не слыхали, и столько штампов, черт подери, в одном флаконе. Но штампы новые, они не принадлежат старой России, они прямая противоположность проигравшего коммунизма, они еще не приелись, опять-таки черт. Укрепим! Возродим! Разовьем! Это не пресловутое "догоним и перегоним". Дядина речь, что вылизывание зада Америки. Он ей богу вылизывает зад. В каждой фразе Америка есть пример для России. При чем наиболее верный пример. Американская форма жизни. Американский менталитет. Американское чудо. Американские наука и техника. Американская молодежь.
  Не много ли для начала Америки? Дядя сказал, в самый раз. Слушатели поддувало раззявили. В поддувало хорошо поддувает. Ничего подобного не происходило по сегодняшний день. Америка и Россия - братья навек! Раньше враги, раньше антагонисты, раньше "догоним и перегоним". Но сегодня единокровные братья. Россия как младший брат. И никто не спорит. Мы протянули руку младшему из Владимировичей, мы простили позорного отщепенца, он среди нас, а Америка простила Россию. В прошлые годы Россия нагадила этой Америке. Чертов коммунизм чуть ли не предшественник ядерной войны. По крайней мере, война в космосе все назревала и назревала, и могла иметь место, если бы не август девяносто первого года, если бы не простила Америка.
  А так пожалуйте в нашу семью. Хорошо, когда братья сходятся. Хорошо, когда семья полная. Я повторяю, самая полная получилась семья Громовых на предприятии Громовых. Сначала старшие братья, затем средние, затем младшие и шантрапа. На радостях берем всех и каждого. Ты из нашей семьи, но обожаешь Россию, значит берем. Ты оттуда же, но обожаешь Америку, снова берем. Старшему старшее, младшему младшее, шантрапе что осталось от эдакой красоты. На всех директорских и бухгалтерских мест не хватает. Собственно говоря, и не надо. Или исчезнет профессия работяги и дворника. Но это уже по моей части.
  На радостях Юрий Владимирович предложил:
  - Пристроим мальчишку.
  И Николай Владимирович не отказался:
  - Пускай поучится на посылках.
  Короче, мы начали делать деньги.
  
  ***
  Затем появился поэт. Не так чтобы в первый день, даже не в первую неделю и первый месяц существования великого предприятия Громовых. День, неделю и месяц предприятие расшвыривало свои капиталы. Благо не жалко. Благо не совсем чтобы свои капиталы. Кое-чего удалось отхватить от агонизирующей коммунистической системы и ее развалившейся экономики. Бывшие коммунисты, бывшие комсомольцы, бывшие функционеры с надранной жопой принесли определенный доход предприятию Громовых. Принцип известный, или быстренько вкладываемся в какое-нибудь предприятие, или рвем волосы. А с другой стороны, предприятие Громовых не благотворительная организация, не приют для нищих, не папа Карло или еще зверушка какая. Пока под рукой шуршит денежка, нам на три буквы поэты.
  Но денежка это денежка. Сегодня она деньги, завтра она воздух. Хочется многого. После спичечного коробка хочется зажигалку, после зажигалки блок сигарет, после блока кожаные штаны, после штанов шубу, после шубы почти лимузин, а еще после... Не остановиться. Раз захотел, дальше никак. Еще один раз, кажется, самый последний, но снова никак. Двести два раза, триста двадцать семь тысяч раз, один миллион. Повторяю, мы русские товарищи. Не затем снесли коммунизм, чтобы смеялось и разговлялось нерусское быдло. Наша денежка она наша. То есть вчера ваша денежка, теперь наша, теперь она деньги.
  Хотя потерпите чуть-чуть, на начальном этапе я мог не заметить поэта. Предприятие Громовых выдержало директора, его заместителей, разных начальников, главных специалистов и прочую хрень. Но мальчик на побегушках это уже чересчур для предприятия Громовых. Наплевать, что оклад мальчика в сорок четыре раза меньше оклада директора и в четырнадцать раз меньше любого другого оклада. Ты только мальчик, вытащили из дерьма, вытащили в новую жизнь, дали возможность прибарахлиться на девяносто девять рублей. Да где еще видывал девяносто девять рублей в твоем возрасте? Да не придуривайся, как тебе повезло. По гроб жизни обязан, до самой смертной доски и до смердящего савана. Зато на грани твое предприятие.
  Это не фарс. Атлет толкнул штангу весом в четыреста килограммов - и ничего. Прибавьте к рекордному весу еще килограмм, даже половинку килограмма и четверть - атлет не толкнул, он надорвался. Так и предприятие. Каждого выдающегося товарища вынесло, каждого накормило, с его коробками, шубами, лимузинами. Но лапушка - перебор. Он та самая четверть, свалившая геркулеса. Предприятие не могло его вынести. Николай Владимирович чувствовал, что не могло, а по доброте душевной отмахнулся и уступил. Юрий Владимирович чувствовал то же самое, но отцовские чувства преодолели. Все-таки своя плоть. Пускай омерзительная, пускай бестолковая, но от плоти и крови своя. Мы иногда допускаем ошибки. Громовы предупреждали, не бери лапушку. Этот пацан наша погибель. Внутри его что-то есть. Не сразу усек что, но все равно не бери. Девяносто девять рублей не ахти какие деньги, если на дело. Но кормить пацана за так за дармак - это не дело, это разврат. Громовы в курсе, где он разврат. А у нас все такое солнечное, все наплевательское, как пить эйфория.
  Подход верный:
  - Дети должны работать.
  Педагогика на все сто процентов:
  - Не будь добреньким, иначе разврат.
  Лапушка высосал деньги из предприятия. Лапушка чуть не довел предприятие до нищеты и банкротства. Не следовало с ним церемониться. Громовы утверждали, не следовало. Но родительская любовь, но родительская нежность, но глубокие родственные связи и глубокие родственные чувства... Об этом в "громомании" не говорится ни слова, но помните, оно есть. Чтобы сохранить для предприятия каждого Громова, пригласили поэта.
  
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Вот я и очистился. Роды поэта, первый шаг, экскурсия в прошлое, накануне поэзии. Стало легче и проще, ибо самое непубликабельное пятно из биографии лапушки позади. Лапушка он и есть лапушка. Зачем какое-то пятно? Тем более это пятно "непубликабельное". Ни одна сволочь не публиковала и не опубликовала подобную хрень по причине ее бесперспективности для читателя. Вот если бы про любовь, даже лучше, про жесткий секс, тогда можно разговаривать о перспективе. Но лапушка в двадцать лет с хвостиком не совсем секс, тут его не накроете. Громыхать пока рано, а расточать чего-нибудь в самый раз. Только вот "громоманы" ошибаются. Может, я расточал деньги, может, бросал на ветер эти великие и потрясающие девяносто девять рублей в сентябре девяносто первого года, но еще больше и еще круче я расточал свою душу.
  Августовская революция изменила младшего Громова. Все-таки первая революция в его жизни. Возможно она последняя, но это не факт. А что первая - это факт, и какой факт! Двадцать лет с хвостиком не время для революции. Я согласен, еще ребенок, еще пацан лапушка Громов, еще душа не на месте, однако кое-чего не хватает для пресловутой души. Рублей оно точно хватает. Даже девяносто девять рублей, даже в конце девяносто первого года. не успеваю тратить, не успеваю жрать, не успеваю жить. Да что вы такие мрачные? Солнце взошло, русская земля расцвела, русская душа отправилась на далекие звезды и голышом бежит по вселенной. Мрак еще впереди. Мрак еще будет. Он всегда будет. Его первостатейная задача - давить солнце, землю, душу и звезды. Но сегодня душа расцвела. Ты не участвовал в революции, ты никого не свергал, ты ничто и никто, тебе только двадцать. Но, черт подери, это тоже твоя революция.
  Надоело быть маленьким. Двадцатилетний мальчишка в какой-то мере мужик, не совсем чтобы обломки и мусор. Душа поэтическая. Самосознание вполне подходящее для поэта. Пожалуй, не замечает мальчишку поэт. Он находится в других сферах или вселенных, он проскочил мимо такого сокровища, он углубленный в другие сокровища. Но ты замечаешь, перенимаешь, и не только поэзию. Революция девяносто первого года всего лишь толчок. Для тридцатилетнего технаря она революция, но для тебя не больше, чем дрожь или эхо. Революция толкнула, и ты не совсем, чтобы проскочил мимо, как этот поэт. Многие двадцатилетние мальчишки не заметили девяносто первый год. Сон глубокий и ум тормозной. Но ты заметил, но ты проснулся, но ты глазенки протер. Рядом поэт. Представляете, он проходил и прошел, когда с тобой получилась вся революция.
  И еще. Россия устала, Россия обмякла, Россия сравнялась по тупости с западом, ну с той пресловутой Америкой, которая нам не указ. Не знаю тупость тупее Америки, и не узнаю вообще никогда. Тупость заразительна, тупость не излечивается, тупость в крови и до самой до смерти. Америка, как страна обезьян. Нечего притворяться, все обезьяны оттуда. Ничего дельного не найдется в Америке, только так-кой большой обезьянник! Мы хотя и строили коммунизм, но мы его не построили. Это в Америке построили коммунизм, это там. Флаги, гимны, Макдональдс и кола. Чем вам не коммунизм? Средний человек, средний интеллект, средняя судьба, усредненное счастье.
  Не спорьте, у нас революция, а у них проституция. Америка не вдохновляет отправиться к звездам. Вот в грязь она вдохновляет. Денежная грязь течет из Америки. Денежные болванчики снова оттуда. Средний человек и денежный болванчик одно и то же. Захотел сделаться чем-то средним, так возлюби Америку и возлюби деньги. Душа твоя труп, а ты усредненная серость. В просторечии обезьяна. Никакой поэзии, никакой культуры, опять ничего. У нас математика, физика, химия, геология, астрономия, философия. У них телевизор, видик, компьютер. Подумать жутко, некое железное гавнецо заменило душу всего человечества. Жует, жует человечество гавнецо, на выходе жвачка. Или снова компьютер. Уникальная обездушенная система средней величины из дерьмовой Америки.
  Зато революция тридцатилетних технарей возможна только у нас. Присоединяйтесь, ребята! Чувствуйте себя как дома! На всех наберется хор-р-роший душевный пряник. Мы ничего не жуем, мы взбалтываем и встряхиваем ваши пряничные души. Если встряхнули единожды, то другой человек, по крайней мере, не усредненная серость. Ибо серость сколько не встряхивается, результат отрицательный. Нет предпосылок для положительного результата. Средний болванчик, что смертник. Я уточняю, духовный смертник. Зато в двадцать лет с хвостиком ты человек. Имеешь право на собственный взлет и блуждание в личной, не усредненной вселенной.
  Слушаем поэта:
  - На кой тебе запад?
  Обожествляем поэта:
  - Россия одна.
  Поворачиваемся на вопли поэта:
  - Только в нашей России осталась духовность.
  Э, оставьте свои лозунги. Двадцатилетний мальчишка не продается вот так за гроши. Вся Америка продается, может весь мир, за исключением одного маленького, дохленького и недоразвитого зверька. Он не продается, потому что он маленький, тем боле дохленький и недоразвитый. Этот мальчишка как символ России. Все богатства Америки для него, что хлам на помойке. Жрите, гадьте, и снова в рот. Гавенные ваши богатства. Если вас не тошнит из прямой кишки, то повезло. Мальчишку тошнит. Хочу быть подальше от вас, от продуктов вашей восхитительной жизнедеятельности и от прочего денежного дерьма. Как можно дальше. И как можно ближе к России, к поэту.
  Поэт таки здорово говорит:
  - Наша Россия нищая, закомплексованная держава, в тисках негодяев и сволочи. Сволочь не относится с любовью к России, но мы за большую-большую любовь. Мы есть частичка России, мы ее будущее. То есть мы ее новое будущее. Не бывает старое будущее. Только новое будущее. Молодая культура русской земли и молодая поэзия нашей России.
  Лапушка развесил уши. До последней копейки готов проставиться лапушка на поэзию. Пускай его маленький вклад увеличит процветание земли настоящих поэтов, и пускай разорвется от злости Америка. Я не гавенный американец, я русский. Если душа русская, к ней не подмажется нация маромоев и торгашей. Русский товарищ мелко видит Америку. Вот маромои и торгаши со всех сторон облизали Америку, согласны жопу порвать за Америку. Только не надо утрировать. И ничтожество имеет право на жизнь. Так вот, дорогие товарищи маромои, превращайтесь скорее в ничтожество, отправляйтесь в Америку. Никто не задерживает. Духовная деградация вашей касты не революция образца девяносто первого года. Лучшие силы России снесли коммунизм. Лучшее поколение восьмидесятых годов придавило поганую гадину. Америка же ее возродила. Американский коммунизм еще похлеще нашего русского. Как-то не так называется американский коммунизм, но поэта не проведешь. Сегодня в ударе поэт, полюбивший Россию.
  Мне нравится этот парень:
  - Привычный путь легче. Продался, надел цепи, подцепил суррогат культуры. Американизация во всем спасает твой разум. Был разум, и разума нет. Ты не страдаешь, не развиваешься, не поэтизируешь, не уносишься ввысь. Ты никто. Американская шваль, американская подстилка, американчик вонючий.
  И поэзия нравится мне:
  - Поэзия превыше всего. Сие национальное богатство России. Сие национальный долг всего русского перед остальным миром. Ты не выполнил долг, отвергая поэзию. Деньги, тряпки, железки не есть долг. Найдутся миллионы америкашек, способные сделать деньги, тряпки и прочее, не хуже, чем русский товарищ. Поэзию так не сделать, черт подери. Она не делается, то не делается никогда. Она от бога эта поэзия.
  Если бы я так умел? Смешной громыхало. Двадцать лет с хвостиком, девяносто первый год, душа из яйца. Нет, я совсем ничего не умею. "Громоманы" идеализировали лапушку Громова. "Громология" не есть наука. Метущаяся душа двадцатилетнего товарища, его первый опыт и чуть ли не первый поэтический вздох, они больше науки. Это уже нечто запредельное. Это великое благо. Или великое чудо, черт подери. Через годы поймешь, как тебе повезло. Не упустил благо, не осквернил чудо. На узкой-узкой тропинке много разных людей. Люди умные, люди опытные, люди во всем неподсудные и спецы. Ты никого не заметил, тебе повезло. Душа сохранилась в ее младенческой чистоте до встречи с поэтом.
  - Не сдавайся, мой мальчик, - снова поэт.
  - Я попробую, - не сдается неистовый Громов.
  Ты еще лапушка, но что-то канючит внутри. Не хочу быть лапушкой, не хочу, не хочу... Все мы лапушки, все мы маленькие, все для чего-то родились на русской земле. Но не время искать, зачем мы родились. Земля требует, земля в опасности, земля несчастная. Вот будет счастливая земля, ну когда-нибудь будет. Я понимаю, пока земля несчастливая. И ты понимаешь. Или не понимаешь, черт подери? Или это слова? Поэт не может без слов выражать свои чувства. Поэт во всем чувства. Нашел, подхватил, бросил слово на русскую землю. Точно не понимаешь? Никаких комментариев. Поэт бросил слово, слово пошло, слово носится по земле. Прошу тебя, забудь про поэта. Он несущественное звено. Существенное звено только поэзия, только слово:
  - Не сдавайся, черт подери!
  Сам не знаю, как оно получилось. Октябрь девяносто первого года, ноябрь девяносто первого года и декабрь. Самые чистые, самые светлые месяцы моей жизни. Раньше чужая жизнь, то есть она не моя жизнь. Кажется, не было раньше лапушки Громова. Всего лишь сгусток материи, куча костей и мяса. Еще зомби, инопланетянин, марионетка и механизм. Коммунистическая формация может гордиться тем несуществующим лапушкой. Без августа девяносто первого года, без революции тридцатилетних технарей, без ненависти поэта и без любви всего русского подходящий у нас механизм. Для коммунизма более чем подходящий. Тут не совсем чтобы так. Поэт, поэзия, грохнула новая жизнь, и в чистых слезках Россия.
  В общем, не обессудьте, если маленький мальчик попробовал сам подражать своему идеалу.
  Хлопья снежные
  Падают, падают.
  Чувства нежные
  Радуют, радуют.
  Чувства знойные
  Льются потоками.
  Мысли стройные
  Корчатся строками.
  Может, вышло
  Не очень красиво.
  Строки чистые,
  Строки не лживые.
  И еще, не надо шуметь, если лапушка так полюбил это время.
  
  ***
  Да, чего вам, родные мои?
  В нашей России немало талантов: самых разнообразных, непредсказуемых, черт его знает каких. Если ты русский товарищ, значит талант. Если звезданутый американец, значит дерьмо. Русская нация не имеет ничего общего с пресловутой Америкой, не какая-нибудь усредненная обезьяна и не дерьмо. Не трогайте русскую нацию, не задевайте за кровоточащие места. Сумасшествие русского товарища выше твоей гениальности. Твоя гениальность начитанная и надуманная, русское сумасшествие от истоков земли. Такая гениальная земля и такие же гениальные на ней русские.
  Может, американец задумал машину. Я не спорю, хитрая бестия. В Америке наловчились чего-то задумать и всех ослепить своим фокусом. Ах, какие яркие винтики! Ох, какие непередаваемые шурупики! надо же, откуда такой болтик? Американская зараза пошла. На то подрядилась каждая обезьяна в Америке, чтобы пошла зараза в глаза. А русский товарищ вообще ничего не умеет. Я насчет заразы в глаза. Если русский товарищ задумал машину, зачем ее рекламировать на весь мир? Вот тяну свою репу, вот гружу свою свеклу, вот капуста туда и сюда. Для того задумывалась машина.
  Слишком общественная Америка. Личностей там ни на грош. Душа обезьяноподобного американца есть путешествие в ад. Американские по сути общество или публика. Согласен отправиться в ад, если при этом есть публика. Если публики нет, таким образом, отменяется путешествие. Что ли придурок? Что ли мутант? Может, самоубийца какой появился в Америке? Русские самоубийцы и так заполонили планету Земля. Чуть ли не ежедневно спускаются в ад. То есть без всякой публики, но для здоровья полезно. Русскому товарищу сказали, полезно. Не помню, кто подобную ересь сказал. Возможно, и не было никого. Почудилось или послышалось, товарищ не разглядел, тем более не расслышал и, между прочим, спускается.
  Да что вам американская молодежь? Жопа жирная, голова пустая. Американские старики не лучше, но хуже. Вот только нация на девяносто девять и девять десятых процента она молодежь. Если бы нация состояла из стариков, если бы действовала по старинке и не мешалась своим молодецким задором, тогда возвращаемся в патриархальный образ Америки. Но патриархальный образ России опять не Америка. Патриархальная Россия это Толстые, Тургеневы, Пушкины. Патриархальная Америка это всякие Смиты и Джонсы, и прочая сволочь. Зато на сволочь нам наплевать. Воспоминания о Толстом весьма приятны для молодежи. Наш мужичок, наша гордость и серость, и что пожелаете. Воспоминания про Джонса и Смита с непередаваемым душком. Не хочу быть Джонсом и подружкой его не хочу. Вот если бы Лев Николаевич взялся за дело. Вот если бы его сила и мощь... Теперь понимаете, какого черта печалится русская нация?
  Нет, с Америкой вашей у нас не прошло. Американская обезьяна все еще раскачивается на ветке и не имеет ничего общего с русскими корнями. Я добавляю, не надобно нам дерьмо из Америки. Это мнение не одного поэта, это мнение каждого нормального русского. Вы не ослышались, каждого, черт подери! Русский товарищ не восхваляет Америку. Только ублюдок, только предатель, только злокозненный маромой восхваляет Америку. Ему можно, он маромой, то есть нерусский товарищ. Русский товарищ под дулом пистолета будет молчать. Канай себе раком Америка, да по крутому бережку. В нашей лапотной, пьяненькой и беспортошной России только таланты, гении и человеки живут. У тебя же одни вонючки да сволочь.
  Вот тут под каждым словом готов расписаться неистовый лапушка Громов.
  
  ***
  Пошли дальше. После поэта семейное предприятие Громовых кое-как выстояло и не упало со всем своим грузом выдающихся родственников. Это качели. На одной стороне Громовы, как не пернуть, все до последнего. На другой стороне пресловутый поэт. Не верится, разводишь ладони. Громовых тьма в обновленном городе Петербурге, они не любят, не уважают поэта. Твое дело стишки. Прочистил горлышко и понесло, Нет же, из подобного горлышка кое-какое залетело к нам перышко. Один поэт против династии Громовых. Повторяю для идиотов, один поэт прокормил династию Громовых. Машины, дачи, дубленки, хрусталь, золотишко, кожа и красная рожа - это для всех Громовых из щедрых ладоней поэта.
  Сам не поверил. Пришли инвестиции. Предприятие Громовых процветает, в том числе один гаденький мальчик на девяносто девять рублей. Греция, Швеция, Канары и ваша, мать ее мама, Америка нынче раскручиваются на предприятии Громовых. Белая кость. Куда хочу, туда полечу. Николай Владимирович слетал. Юрий Владимирович слетал. Понимаете, не слетел, а слетал. Даже лапушка Громов на месте. Пожалели лапушку, оставили лапушку, сохранили обузу такую, что для нового времени вовсе неясный поступок и прецедент против надвигающейся демократии. Время теперь новое, или некоммунистическое время. Не котируется предприятие, сохраняющее всяких лапушек из коммунистического времени. Что за кумовство на нас наехало? Щелкнул пальцами Николай Владимирович, хлопнул клювом его старший брат. Точно, в который раз кумовство, разоряет страну омерзительный лапушка.
  Хотя в декабре девяносто первого года можно получить по ушам за девяносто девять рублей.
  - Пора повышать зарплату, - верный взгляд Николая Владимировича.
  - Очень пора, - верный ответ старшего брата.
  - Государство у нас тоталитарное, - братья советуются.
  - Режим не из самых покладистых, - проходит беседа на уровне.
  - Ей богу, пора повышать, - вот резолюция и печать на ответственном документе.
  Не спорю, на предприятии Громовых нет сторонников тоталитарного государства и человеконенавистнического режима. Громовы человеколюбы, они возлюбили Николая Владимировича не меньше, чем его брата. Ненависти нет, ненависть в прошлом. Русский характер быстро прощает и забывает. Ты проштрафился, ты отработал и отсидел положенный срок, будь же как все, не вечно платить за грехи. Это в Америке восемь пожизненных сроков, или сто пять, или пятьсот двадцать восемь. А у нас отсидел положенный срок и сполна заплатил за грехи. Мы тебя любим не меньше, но больше.
  Кажется, пронесло. Будут деньги, будет и любовь. Или как там поется? Главный враг человека его государство. Если государство тоталитарное, если режим человеконенавистнический, то разрешается отстаивать остальные права человека, ну те самые права, что еще есть у него. Во-первых, право на труд. Во-вторых, право на деньги. И пускай государственная машина гадит в самом муравейнике. Я человек, я создание господа и вселенной, я звучу гордо. Вы покусились на лучшее в человеке, то есть во мне, вы покусились на деньги.
  Николая Владимировича не возьмешь за грудки. Пусть берет в рот государство. Есть другие плательщики, они не совсем человеки, они созданы, чтобы их шпиговали, терзали, доили. Николай Владимирович не дойная козочка. Товарищ практически доказал, он человек. Какая еще козочка? Вокруг отдаются козлы, тем более отдаются тоталитарному государству. Николай Владимирович не для того создавал предприятие Громовых, чтобы его захватило врасплох государство. Не выйдет. Или джентльменское соглашение на негосударственное предприятие, или шиш. В этом тверд отщепенец Владимирович.
  Ей богу, он человек. Отдайте ему денежки! Ибо денежки отдаются в лучшие руки, а государство получит хрен лысый промеж глаз. Полоса обдирания кончилась. Раньше нас обдирали, теперь обдирается государство. Вместе с младшим Владимировичем сильное несгибаемое предприятие Громовых. Первый номер. Не за так товарищ сидел. Кое-чему научился и кое во что влез своими непростыми мозгами. Умеет приманивать деньги товарищ. Вот если бы деньги поэта проскочили мимо Николая Владимировича... Да чего вы себе позволяете? Ваша упадническая философия раздражает. Все "если" да "если". Я говорю, никаких "если". То есть вам говорю, "никаких". Деньги поэта, малые или большие, не могут проскочить мимо Николая Владимировича. Или они ничто, или они пустота. Проскочившие деньги сожрет государство.
  - Тяжелая жизнь, - шепчутся родственники по углам.
  Разве не чувствуете, затарились товарищи родственники, кошелек не поднять. Житуха по правде тяжелая. Еще в кошельке прежняя порция, опять пришли деньги. Государство в глубокой заднице благодаря Николаю Владимировичу, оттого опять деньги. Американский метод труда. Американский метод распределения. Американское предприятие в русском стиле. Юрий Владимирович только вздыхает. Вот братишка его Николай не потратится на какие-нибудь вздохи и охи. Работает на износ младший Владимирович. Работает, можно сказать, за все предприятие Громовых. Американский кризис почти на носу. Сегодня не подловил тебя кризис, но завтра и послезавтра... Некогда тратить деньги. Я повторяю, только работа. Лучше, когда надорвался за кошелек. Хуже, когда кошелек невесомый, и невозможно разобраться, где прячутся деньги.
  Никакого мошенничества, снова работа. Почему появились долги? Почему от моих щедрот? Почему на моем горбу? Видит бог, ничего никому не должен Николай Владимирович Громов. Государство не баловало Громовых за их принципиальность и законопослушие. Теперь черед Громовых. Жизнь ради мерзкого монстра? Здоровье на благо все той же свиньи? Подыхаешь и прозябаешь? Нет, с Николаем Владимировичем не подохнешь, и не надейтесь, товарищи. Прошлое научило, как жить, тем более подыхать. Хороший трудяга Владимирович. Уточняю, чертовски хороший. Ну и что, если младший в семье среди братьев и вся слава для старшего брата? Разрешается для старшего брата. Он нашел такого Владимировича, он приобщил к семейному бизнесу, он использовал и назвал, наконец, нашим. Слава, конечно же, вещь. Это в период коммунистической интеграции или коммунистического строительства. Но сегодня не та интеграция и чего-то не слышно строительный стук или бряк. Юрий Владимирович - слава. Николай Владимирович - труд. Теперь разберитесь, кто из них выше, когда потекли по рукам денежки.
  
  ***
  Время бурное, время подъемное. Громовы жиреют и пухнут. Не сказал, чтобы туда же записали поэта. Поэт "несет в клюве", как выражается старший из Громовых. Пускай выражается, если для предприятия не помеха. Дурак ничего не несет. Дурак это лапушка со своей тряпкой и наглостью двадцатилетнего прилипалы. Но вы прослушали, какой год. А я запомнил, год не старый, но новый. На пороге нового девяносто второго года, что значит тряпка? Или сегодня иначе не поздравляются, кроме как поздравляются тряпками? Я не уверен. На пороге богатый поэт при зарплате в двести двадцать рублей, и всего только вдвое беднее товарищ лапушка.
  Да не шумите, грозы не видать. Не громыхает над родиной петербуржцев, разве что махонько капает. Петербуржцы опять же русские товарищи на двести процентов. Это у американизированных москалей вместо капели снегопады и грозы. У нас ничего. Жирный буржуй есть предательство Петербурга. Жирный буржуй не петербуржец. Истинные петербуржцы ссыхаются, сворачиваются, сморщиваются. Каждый морщатый товарищ почти петербуржец. Зато каждый жирный буржуй только буржуй, или пощечина настоящего петербургского вкуса.
  Нравится быть жирным, до Москвы самолет довезет. Можно подсесть на поезд, но самолет надежнее, успеешь смыться, пока не забрали. Дяди и тети, снохи и золовки, сваты и сватьи, теща, племянник, свекровь, домочадцы... Повсюду жирные Громовы. Николай Владимирович жирный Громов. Юрий Владимирович в полтора раза жирнее Николая Владимировича. Можно подумать о пище духовной, но не получается на предприятии Громовых. Только лапушка тощий Громов. Сам не понимаю, как оно получилось. Сам еще в панике, какого черта не разожрался, не разжирел лапушка. Опять этот выдающийся интеллект. Громовы не выделяются, даже Николай Владимирович с годами истинный Громов, преодолел тюремную баланду, но лапушка выделяется. До чего же тощая задница! До чего же мощи торчат! Смотреть противно, выдави лучше глаза. Зачем подобная дрянь, то есть глаза, всяк они не помогут стать истинным Громовым.
  А если пойдет за Москвой Петербург? Да что вы, ребята? Петербург не пойдет за Москвой. Надоедливые москали! Американизированные недоноски! Буржуйский загривок и морда! Чувствует бог, не пойдет. Любая задница чувствует. Петербург - особенный город. Москали всегда расходились с нашей Россией. Москва - вроде обезьяна на поводке (сравните с Америкой). Дернул за поводок, и Москва ла-ла-лай. Пряники, бублики, жир и настойка. Прыгают москали, мудохаются и изображают, что им приказали старшие братья. Нет, не из Петербурга старшие братья. Петербург не старший, не младший, он сам по себе, он Россия. На берегах Невы зародилась Россия, здесь Россия продержится, сколько продержится Петербург, здесь она скурвится и умрет. Нет сегодня новой России. Только американизированные москали, только непродающийся Петербург тощих, морщатых и сумасшедших до остервенения русских.
  "Громомания" против. Громовы это корень русской земли. Дедушка Громов, прадедушка Громов и прапрадедушка. Все отсюда, все петербуржцы, тем более русские. Я утверждаю, что Громовы из москалей. Можно застрять в Петербурге на двадцать веков и не сделаться русским, тем более петербуржцем. Можно прожить два-три года, и снова не сделаться. Петербург опять же непредсказуемый город. С лапушкой есть нечто общее. Не знаю, в чем оно общее. Может в этих фонтанах, может в глухом переулке, может в той ямке на площади. Лапушка сам по себе ямка. Появился, так его так, расползся, теперь под ним площадь. Зато разжиревшие москали всегда вызывают протест или нечто гадливое на камнях и костях Петербурга.
  - Лишние деньги, - трясется поэт.
  - Деньги в любом варианте нелишние, - отвечают единым фронтом жирные Громовы, но без лапушки.
  - Так возьмите нелишние деньги, может, самую малую часть и употребите немного иначе, - снова поэт.
  - На благотворительность что ли? - не поймут его Громовы.
  Я не сомневаюсь, они никогда не поймут:
  - Благотворительность хороша в единственном случае, если она реклама, - так рассуждает Юрий Владимирович.
  - И если она деньги, - так поправляет бывший изгой Николай Владимирович своего беспорочного брата.
  Но почему деньги? Вот эти самые деньги из вашей москальской Америки не проникли в наш Петербург и на нашу прекрасную Русь. Они вчера не проникли, тем более не проникли сегодня, тем более завтра и никогда. Плевал я на деньги. Лапушка Громов плевал, то есть лапушка плевал на всех Громовых. Если найдется один праведник в городе, вы припоминаете, только один, значит выживет город. А если один лапушка?
  Снова договорились.
  - Помогите культуре, - с мольбою поэт.
  - Всяк в свое время, - со злобой старший Владимирович.
  - Будет на что помогать, - по-тюремному крысится младший.
  - А сейчас не на что?
  - Конечно же, так...
  Вот и заткнулся поэт. Не били, не матюгали, за яйца не распластали. Если сытое брюхо, можно подумать о пище духовной. Если теплая шкура, можно вернуться к раскладке души. Если все при тебе, можно разок или два или три заглянуть в заатмосферные дали. И никаких долгов государству. Вы понимаете, это уже окончательный результат. Жизнь без долгов, судьба без долгов, мечта на все государство. Я не уточняю, мечта поэта. Иван Иванович он исключение. Жирный поэт не может быть петербуржцем, что нами доказано на двести процентов. Иван Иванович - жирный поэт, но он исключение, и он может:
  - Пока находится русская культура в когтях нищеты, ты не имеешь права на сон или ужин. Русская культура особенная культура. Она не чужая культура, она брошенная культура. Если ее не подобрать, то уже не подобрать никогда. Разве не ясно, что никогда. Или сегодня, или погибла культура.
  Глупый, конечно, подход. Можно сказать, подход поэтический, но все равно глупый. Изобилие в отсутствие коммунизма, коммунизм по американскому рецепту, новая платформа "нового" русского или антипетербуржец в реальной жизни, еще кое-что. Пожалуй, я понимаю поэта. Маленький мальчик, неразумный глупышка, идиотик двадцати лет с хвостиком, враг всего денежного и наносного. Короче, абсолютная тупость, ярлык вешать некуда. А вот понимает поэта. В глазах огонек, на губах молоко. Или снова не так? На губах молоко и всякое прочее...
  Не беспокойся, мой ласковый, родственники на страже. То есть они не абы как, но следят за твоей нравственностью. Нравственность только формируется, они следят. Детская натура наивная. Детские мыслишки игривые. Все играется, играется, играется поганое дитя, а родственники работают в поте лица, эти следят. Дабы не пережрался подлец. Жирному товарищу можно, тебе страшно. Пережрался и сдох. Вечно полуголодный желудок не выносит изобилие пищи и не вынесет, черт подери. Так что не лезь со своей поэзией, не подыгрывай товарищу Райскому (идиотская фамилия), и вообще... Старшие товарищи знают, что делать. Культура, Россия, помощь, Санкт-Петербург. Они знают.
  Ты читаешь о любви
  Бесподобные сонеты,
  Губы сочные твои
  Так похожи на котлеты.
  И ретивый язычок,
  Что мелькает за зубами,
  Словно злой окорочок
  Вызывает в сердце пламя.
  Это пламя лабуда,
  С ним не надо стыковаться.
  Или скурвится еда,
  И окажешься засранцем.
  Ну, и так далее. Доброе славное время. Настоящие и никакие иные ребята. Мы без претензий к предприятию Громовых. Какого черта долбать и гнобить новое дело на русской земле? Какого черта бежать за новыми фетишами? Все известно. Новый год, новая жизнь, новый рывок по России жиреющей и несдыхающей сволочи. Кто жиреет, он не сдается. То есть он ни за что не сдается. Жир как признак современной борьбы. Пускай в Петербурге мы тощие товарищи, но это не повод закрыть Петербург для жиреющей сволочи. Сволочь не уступит Петербург. Как же так? Небритая физиономия, немытые уши, рваная маечка, драные тапочки, брюки без молнии и взгляд гавнюка. Ты считаешь, якобы гиперпространственный взгляд. Сволочь с тем не согласна. Свинячьи глазки, свинячьи губки, свинячья гузка вместо самой рожи - вот это и есть взгляд, который гиперпространственный с позиции жирной сволочи. В Америке смотрят подобным образом, значит, не ошибается жирный товарищ, если вне критики дорогая сердцу Америка.
  Прекратили показывать мне за спиной фигуру из трех пальцев. Первые, кажется, неказистые попытки молодого лапушки Громова или первая проба пера есть антигений, проникнутый плесенью Петербурга. Если выбросить плесень, то нет ничего. Антигений не совсем гений. По крайней мере, не согласилась вся ожиревшая нация Громовых. Они против, они решительно против. Они не понимают такую поэзию, они наплевали на подобное чмо, они не переделают свое ожиревшее "я" на фоне мерзких стишков про Россию. Вот тебе крест, вот еще истина, вот пилюля в твой подлый желудок. Громовы кое-чего понимают в культуре. Существует культура от сердца, есть поэзия от души, есть нечто, чего не ищите среди недоношенной молодежи типа лапушка Громов. Механическая деятельность, гиперболизирование, экзальтация, стихослагательство через пустоту, антикультура. Это нормальная культура по версии Громовых. Тут совершенно другое дало.
  Впрочем, Громовы размягчились. Помогли одной мелочевке, поможем другой. Мы сама доброта. Прокормили поэта, прокормим поэзию. Цветастые фразы еще найдут себе применение, еще отзовутся шорохом солидных купюр. Ты хотел, ты просил, ты мечтал о выходе предприятия в жизнь. Ну, ладно. Не плачь, мой птенец. Директор согласен во всем. Директор завел секретаршу.
  
  ***
  Но что бы там не случилось, семейный корабль лихо рулил по демократическим параллелям и так же лихо одолевал барьеры правительственных беспорядков, благодарствуя твердой руке Николая Владимировича.
  Нет, не подсовывайте сюда поэта. Только рука. На руке золотое кольцо с печаткой и еще два серебряных перстня без печатки. Кому-то покажется поэтическим сочетание два к одному против золота, да Николай Владимирович не занимается поэзией. Если берешь руль, значит рули. Выпустить руль еще гаже и омерзительнее, чем никогда за него не браться. Ты переоценил свои хилые силы. Они даже не силы, но нечто аморфное, неспособное выдержать руль. Вот у Николая Владимировича полный порядок со способностями. Золотое кольцо и два серебряных перстня доказывают, насколько здесь полный порядок.
  - Вы опоздали на десять секунд! Вы - маленькое гаденькое насекомое, с которым мы не имеем и не желаем иметь ничего общего!
  Так работает бывший отщепенец Владимирович. Только так. Если работать иначе, опять же выпустил руль. Никто тебя не поддержит, рядом позорные суки и гады. Они готовы ухватиться за руль, ты только его отпусти. Они не умеют рулить, однако готовы. Главное, это руль. Остальное потом. То есть, никого не интересует, насколько трудно рулить, пока не нарулишься:
  - Подотритесь Бумажкой своей! Это прекрасное доказательство, кто здесь человек, а кто дерьмо на бумажке!
  Так командует младший из братьев. Может по паспорту он и младший, зато польза от него не в пример остальным Громовым. Никто так не командует, никто так не работает. Чувствуется воля нового человека, нового борца и "нового" русского:
  - Прекратите визжать! Здесь предприятие высокой культуры!
  Плюс много-много других пряников. Это не частная лавочка. Николай Владимирович не только работник нового типа, не только сам человек, он знаток человеков. Какой-нибудь знаток поэзии не может быть знаток человеков. Вляпался в поэзию, заелся поэзий, жизнь потерял. Как вы догадались, жизнь прошла на всякие штучки и дрючки. Иван Иванович не может знать ничего. Про цветочек не может, про ветерочек не может, про тучку не может, тем более про человека. Его цветочек поддельный, его ветерочек из мусора, его тучка с гнильцой, его человек хуже всех. Он точно не может. Николай Владимирович на означенном деле попал в Большой Дом. Вон какое пухлое дело! Вон сколько всячины на бывшего отщепенца династии Громовых! теперь вам ясно, что есть "много может" Николая Владимировича?
  Впрочем, остальная шушера на месте.
  - Какой нахал! - вылетают пачками маленькие грязные насекомые из кабинета Владимировича.
  - Деньги в клюве! - глумится Владимирович.
  - Какой придурок! - красная морда у вылетающих.
  - Без денег дерьмо! - бывший политзаключенный на страже.
  - Какая скотина!
  Ну, не продолжаю, во всем облажался поэт. Он занимается инвестициями в предприятие Громовых. Он приводит нужных людей, которые готовы расстаться с деньгами. А в результате его нужные люди всего лишь маленькие грязные насекомые. Не нужны маленькие грязные насекомые предприятию Громовых. К ним отношение соответствующее. Приведите, Иван Иванович, настоящего человека, его посадят рядком да накормят ладком на предприятии Громовых. А ты куда нас привел? То есть не та реплика. А ты кого притащил? Вот это правильно, вот это та реплика. Приводишь всякую шушеру, обманываешь кормильцев своих, нарушаешь трудовой договор и опошляешь статус семейного предприятия. Или дурак? Предприятие семейное, ты здесь на птичьих правах. Вчера залетел, сегодня вылетел. Не думай, что за красивые глазки принимает семья. Или ты справился с работой, которую на тебя повесили, или вылетел без выходного пособия. тут у нас живо выбрасывают всяких паршивцев, тем более никому неинтересных поэтов.
  - Мы тебе доверяли!
  Запутался, кто изошел в крике. То ли красная морда за дверью, то ли всякая мелкая сошка из династии Громовых. Кажется, что кричит сошка. Юрий Владимирович, хотя и старший по возрасту, в криках перешустрил Николая Владимировича. Если час подержать приведенную шваль перед дверью, то синяя рожа становится красной, и уже никаких вопросов, кто есть шваль. А если часа полтора? Или два? Или два часа сорок пять минут? Хочешь денежки, вот она дверь. А не хочешь, чего нас морочишь?
  Так называемая работа с людьми. Так считает Юрий Владимирович. Ты испытал человека на прочность, интеллигентность, культуру и интеллект. Не он испытатель, а ты. Появляешься на час или два с опозданием, выражаешься похабнее похабного и гнуснее гнусного маромоя, да еще под градусом. Если человек наш, все нормально, он проглотил, он не заметил твои причиндалы. А если чужой человек? Наглеет, борзеет, звереет чужой человек, впадает в амбиции. Что это за дерьмо? Просто сволочь какая-та, просто эгоцентрист, просто враг династии Громовых.
  Нужна плетка, черт подери! Я повторяю, очень и очень нужна. Пускай прогуляется плетка по спине Ивана Ивановича. Он не Громов. Он на предприятии из милости. Он никто и ничто. Подобных работников следует перевоспитывать при любом подходящем случае. Чтобы не заносились товарищи работники. Чтобы понимали собственное место в общем строю. Чтобы прочувствовали, насколько им повезло, и какая благосклонная судьба привела их на предприятие Громовых. Протянули тебя по спине. Спасибо, товарищи Громовы! Дали разок ниже пояса. Личное спасибо Николаю Владимировичу и его старшему брату Юрию Владимировичу. Тратят собственное время на перевоспитание стопроцентного придурка, у которого голова забита всякой рухлядью, в том числе и поэзией.
  Наконец, риторический вопрос:
  - Деньги есть?
  Плюс риторический ответ:
  - Денег нет.
  А все-таки деньги есть. Не понимаю откуда, но есть. Удивительное, черт подери, время!
  
  ***
  После Нового девяносто второго года российское демократическое законодательство показало свои когти. Мы не для этого снесли коммуняг и их завонявшийся коммунизм, чтобы сразу нарваться на когти. Впрочем, а что такое четыре месяца демократии? Сентябрь девяносто первого года, октябрь, ноябрь и декабрь. После Нового года никакой демократии, одна дерьмократия. Не то чтобы не повезло. Не встречал никакой подлянки, сравнимой вот с этой человеческой подлостью. Мы уничтожили коммунизм для будущего русской земли. Хочу работать, хочу зарабатывать, хочу развлекаться и попросту жить, на что заработал. Мы ничего не просили чужого, даже коммунистического барахла не просили. Пускай коммунисты заберут коммунистическое барахло и в этом кривляются. Против наших принципов коммунистическое барахло. У нас свое, свое и свое барахло. Нам не надо, чтобы сюда просочилась еще демократия.
  А она просочилась. Впрочем, лет через шестнадцать-семнадцать некто из "громоманов" разберется, что не было никакой демократии. Сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь девяносто первого года так или иначе косили под демократию. Дальше косьба перешла на другой уровень. Не получается вечно косить нечто несуществующее в природе. Ибо, как доказали товарищи "громоманы" образца двадцать первого века, русская земля по природе своей не приемлет никакой демократии. Таким образом, в девяносто первом году осчастливленный революцией человечек разбрасывается словами. Ибо словами нетрудно разбрасываться. Человечек на то человечек, что изобретает слова, помогающие дурить других человечков. Вот он и изобрел демократию. Все-таки звучит солидно, могу добавить, звучит высший класс. Афинская демократия, Римская демократия, Американская демократия... Наконец, дошло до России. Вы утверждали, Что Россия тоталитарное государство. Вот и неправда ваша. По всей вселенной тоталитарный режим, зато у нас демократия.
  - Наелись? - хороший вопрос.
  - И наигрались, - достойный ответ.
  Чего-то быстро мы наигрались. Всюду дерьмо. На лицах, на душах, на самой возвышенной и сокровенной материи. Не уточняю про низменные и безобразные помои. Ошибочка вышла и глупость какая-та, я не могу разобрать. Какого черта мы наигрались? несколько капель, несколько крошек, один поцелуй. Вот именно, тот последний поцелуй, что подарила своим детям Россия. Ты думал он первый поцелуй, а он оказался последним, ибо других поцелуев не последовало, ибо за этим поцелуем сплошное дерьмо и трупный запах разлагающейся России.
  Или кто-то хотел искупать в дерьме коммунистов? Самого гавнюка искупаем. Революция девяносто первого года только отсрочила коммунизм. Вместо русского коммунизма появился американский коммунизм и его более непристойные формы. Четыре месяца это срок настоящего счастья и срок демократии. Дальше то самое, что предлагал коммунизм, пока не сменил свою вывеску. У коммунизма известное счастье, черт подери, вместо твоего неизвестного мусора. Вывеска ничего не значит. Может, для маленьких мальчиков, или для глупеньких девочек она что-нибудь значит. Не возражаю, облизывайте, ощупывайте, откусывайте пресловутую вывеску, если сие пошло коммунизму на пользу.
  Выжившие в тот период товарищи стыдятся той демократии. Кучка дерьма, дерьмократические потуги, оболванивание и одерьмовливание России. Они чертовски стыдятся и предпочитают не вспоминать про начало девяносто второго года. Больно, дико и глупо. Мы боролись за другую Россию. А за эту Россию боролось всякое чмо и дерьмо. Например, недоразвитый лапушка Громов.
  Ничего не понимаю в который раз. Почему недоразвитый лапушка Громов? Или по единственной причине, что он не боится и не стыдится собственной памяти. Разные картинки исчезли и стерлись из памяти товарища лапушки. Но переходный период с девяносто первого на девяносто второй год остались на месте. Я не боюсь вспоминать. Не всегда побеждаешь, чаще проигрываешь, и после каждой победы наступает расплата. Но все-таки перед каждой расплатой существовала победа. Это уже кое-что. Светлое прошлое гораздо чаще переходит в мрачное настоящее, чем в светлое будущее. Но и мрачное настоящее ориентируется не только на мрачное будущее. Определенная часть человеческого "я" так и тянется к светлому будущему. Семьдесят лет коммунизма, четыре месяца демократии, дальше черт знает что, скажем, опять коммунизм. И все-таки были четыре месяца.
  Я не злорадствую. В январе Нового девяносто второго года коммунисты, которые демократы, или точнее, дерьмократы, они завыли на коммунистов, которые коммуняги. Следовало не выть, не кривляться, не вколачивать матюги в разжирелую грудь и под женоподобные сиси. Да что вы, родимые? Нет никакой разницы между теми коммунистами, которые коммуняги, и теми, которые дерьмократы. Разницы нет! Тупость, вонища, жирок, предательство русской земли. Различаем по ленточке на кармане или по кокардочке на фуражке. Если выбросил ленточку или задвинул кокардочку, следовательно, не различаем. Вот они жирные суки на русской земле. И те и те коммунисты.
  Я не ругаюсь. Девяносто второй год - начало грызни между жирными. Жирных товарищей много, а России мало, на всех не хватает. Вот и пошла эта пьянка:
  - Кто был на площади?
  - Я был на площади.
  - Да не дергайся, ты на горшочке сидел и со страху подгузник описал.
  - А сам то чего? Сам обделал штаны и ботинки.
  Опять коммунизм, только без денег. Русский образец двумя ногами за деньги. Каждый год продукты дешевеют, и зарплата растет. Американский образец поддерживает только баксы, деньги он не поддерживает. У вас есть баксы? Или у вас? Или у тех уродов, которые рядом? Значит, нет. Чувствовал, что их нет. Откуда баксы? у Коммунистов кое-что есть. Коммунисты хватали некоммунистов и отбирали у них баксы. Поэтому есть. А мы некоммунисты: или не было никогда баксов, или сливали по недоразумению в партийный карман. Мы имеем деньги, но ни за что баксы. Мы приготовлены к счастливому будущему России, а к несчастливому будущему не подготовлены. Несчастливое будущее есть баксы, американцы, холуйчтво перед всяческой засраной сволочью и дерьмократами в том числе, что вознесли до небес баксы.
  В январе девяносто второго года так и было, хотя не хочется верить. Четыре месяца свободы избаловали русский народ, особенно русскую молодежь. Старики не почувствовали эти месяцы. Они охрипли в разборках против порушенного коммунизма. Для стариков безвозвратно подох коммунизм, как сменилась вывеска на политическом уровне. Стариковский коммунизм это Коммунизм с большой буквы. Демократический коммунизм не то же самое, что коммунизм с большой буквы. Ибо с большой буквы только коммунистический коммунизм. Август девяносто первого года навсегда уничтожил понятие "коммунистический" в отношении коммунизма, но повторяю, самого коммунизма не уничтожил. Больше того, чертовы дерьмократы дорвались до большего, чем коммуняги с их несгибаемым коммунизмом. А молодежь опьянела в потоках свободы.
  Наконец, государственная программа.
  - Воруют, - по Чехову.
  - Воруют, - сказал президент.
  - Воруют, - решили министры.
  - Воруют, - это из органов.
  - Воруют, - мы сами сказали.
  Ну, точно вернулись к дедушке Сталину взамен коммунизма. И выбора нет. Или устраиваем стомиллионную сталинщину, то есть в тюрьму сто миллионов, или вечное воровство. Мы решили терпеть воровство. Не для того существует свобода, чтобы опять сталинщина. Хотя старики четырьмя лапами за дедушку Сталина, за его тотальную или стомиллионную посадку. Умные старики. Патриотические старики. На старенького товарища сталинщина не распространяется. Хватают молодого товарища, тащат молодого товарища, его же кончают. Это так задумали старики. Но мы молодые товарищи, нам кончаться не хочется ради свихнувшейся старости. Вот если бы хватали старика, тащили старика, кончали старика... Это истинный вор. Ежу понятно, что может, чего не может старик. Но с другой стороны это твой папа, твоя мама, твоя бабушка или твой дедушка. Как-то не хочется хватать, тащить и кончать папу, маму и дедушку. Даже тещу не хочется. Позор на всю жизнь. Надо же, в личном деле отметка про родственника под судом. Мне одного Николая Владимировича довольно, а тут вся семья под судом. То есть все Громовы.
  Молодежь объявила амнистию в девяносто первом году. Сбросили, растоптали тоталитарный режим, конец коммунизму. Нечего кривляться и возвращаться в коммунистическое недоброе прошлое. Свобода это свобода, а что если рубль у нас ненормальный, так он всегда ненормальный. Сегодня больше, завтра меньше, послезавтра никто не берет рубль. В первую очередь молодежь не берет. Есть материальные ценности. Я за Россию, я за культуру родимой земли, я за духовное превосходство над американской и прочей парашей. Лучше оставаться босым и голым, но оч-чень духовным товарищем. Лучше перейти на воду и хлеб, чем жирная морда, жирное брюхо м стопроцентный дебил. Оно и получается, не отреагировала в девяносто втором году молодежь по полной программе. На рубль не отреагировала, на его корчи и смерть. Был да сплыл рубль. Как-нибудь жили. Как-нибудь проживем.
  Зато сволочь отреагировала.
  
  ***
  Постепенно талант мой окреп. Он как производная эпохи лжи, надувательства, воровства и разврата. В другую эпоху я только лапушка Громов, а нынче производная, нынче талант. Остальные товарищи получили возможность мучить и грабить Россию. Это президент, министры, буржуи, ублюдки и органы. Я получил право на этих товарищей. Хотел сказать, на талант, но как-то само выскочило про товарищей и соответствующее право. Жизнь обыкновенного человека связана со многими факторами. Тем более если над обыкновенным человеком находятся человеки необыкновенные. Во-первых, президент. Во-вторых, министры. В-третьих, четвертых и пятых прочая сволочь и шушера. Но и обыкновенные человеки находятся над необыкновенными человеками. Ты можешь меня оболгать, зато у меня талант. Ты можешь надуть и ограбить, зато у меня мое право. В развратную эпоху асериканизации русской земли появились не только собачки на русской земле, не только буржуйский жирок, но и удивительный талант под названием "лапушка Громов".
  В прошлые эпохи развивающегося, недоразвитого и особенно победившего коммунизма не больно дозволялось поэтизировать о человеческих проблемах. Если официальный поэт, значит хвалил коммунизм. Вот остальное не дозволялось. Разрешаю быть очень талантливым. Разрешаю после работы. Разрешаю после всего, что обязан проделать в течении дня. Хоть жопа порвалась для родины. Иначе не разрешаю. Твоя родина, это она. Родина рожала, родина воспитывала, родина требует, и ты обязан. У нас девяносто девять процентов талантливых русских товарищей. Есть и официальные поэты. Официальный поэт опять же официальный работник. Твоя передовая есть тряпка. Его передовая есть карандаш. Ты управляешься с тряпкой, пока не вычистил последнюю грязь самых невычищенных загашников родины. Официальный поэт управляется с карандашом. Его задача немного сложнее, но в результате вычищается такая же грязь в самых невыносимых загашниках родины. Поэт отработал задачу, доказал свою принадлежность к понятию "родина". Плюс время убрать карандаш, то есть взяться за какой-нибудь более материальный предмет. А что у нас более материальный предмет? Угадали, более материальный предмет - тряпка.
  В эпоху разврата нет никакой родины. Долг отсутствует. Работа сведена под корень. Делаем, чего делаем и вовсе не делаем. Я - разврат, ты - разврат, он - разврат. Никакой системы, нулевая централизация, полная пустота. Разрешается за любое дело, тем более за безделье поставить товарища раком. Впрочем, сама жизнь одни кувырки. Сегодня кувыркнулся в поэты, завтра кувыркнулся в пропойцы, послезавтра почти президент или, по крайней мере, маленький президентик маленькой прачечной с двумя трусами и двумя бабами.
  Кто-то сказал, что семья почти родина. Ваши проблемы, товарищ. Попал в семью, и пропал. На рассвете семья, на закате семья, до обеда семья, после обеда она же. Если американизированный коммунизм, пользуемся, по крайней мере, американизированной видимостью свободы. Не то соберется семья, придумает законодателя и надзирателя, плюс собственный ритуал или режим, а тебе стоять раком.
  - Перепишите ваше дерьмо.
  - Ах, дерьмо не переписывается?
  - Значит, перепечатайте в трех экземплярах.
  Если ты лапушка, то над лапушкой бабушка. Я не распространяюсь про других родственников по привычке не говорить пошлость. Но бабушка это потомственный инженер. Она развивает таланты самого бесполезного и неталантливого представителя династии Громовых. Ты считаешь, что ты талантливый Громов, но бабушка так не считает. Как инженер высочайшего уровня вышеупомянутая мученица на страже спокойствия пресловутой династии. Ее дело стеречь и беречь. Короче, она не халтурит. В ее годы это не так просто. Во-первых, блокада. Во-вторых, голодное детство. В-третьих, седины или морщины, или все разом. В-четвертых, радикулит, как производное предыдущих трех номеров. В-пятых, горшок, который приходится драить. Опять никакого значения, чья тряпка драит горшок, если над тряпкой находится бабушка. Может руки младшего Громова драят горшок, но душа, вы понимаете, какая душа в этой тряпке.
  Я не спорю. Я никогда не спорю. При коммунистах насмотрелся на правильных бабушек. Не отделаешься, не спрячешься, не убежишь от правильной бабушки. Все равно поймает. Ужасные испытания детства передаются по наследству. Если бабушка испытала блокаду, значит каждый последующий наследник обязан чего-нибудь испытать. Внучок на сто сорок процентов обязан. Он продолжающее звено в семейной машине. Он сохранит традиции, если его заставить почувствовать прошлое семейной машины и пережить блокаду за бабушку.
  Не факт, кто окажется долгожителем и переживет более слабых товарищей. Чаще это внучок, но в Петербурге, в нашем городе стариков это может быть бабушка. После гибели коммунизма шансы почти равные. Внучков становится меньше, бабушек становится больше. Абсолютная победа старости над молодостью пока за горами, но можно представить, насколько приятная морда у старости, что положила в гроб молодость.
  Хотя разговор не про это. Не городи чепуху! Сегодня прекрасная жизнь на земле. Молодым всегда хорошо, даже если вынесли вперед ногами, старикам всегда плохо. У старика нет будущего в твоем прекрасном сегодня. Ибо ты живешь будущим, а старик живет прошлым. Ты еще можешь увидеть солнце на развалинах русской земли. Старику не до солнца даже в президентских хоромах. Блокада, голод, кошмары, гибель души. Молодежь возрождается как феникс из пепла, старики не возрождаются никогда. Они погибли во время блокады, то есть духовно погибли. Полный отлуп и капут. Или не ясно, они еще большие трупы, чем молодежь между досками гроба. Старики всегда находятся между досками, даже если там не находятся. Или снова не так? Война, разруха, сталинизм, коммунизм. А главное, длинная жизнь без надежды. Черт подери, какая длинная жизнь! Какая нескончаемая! Какая бесталанная! И ты еще что-то несешь? Да заткни непотребную харю куском отборнейшего дерьма. Твой талант всего лишь талант молодежи. Любой талант есть талант молодежи. А что такое, мать ее, бабушка Громова?
  Николай Владимирович сюсюкается:
  - Не надсаждайтесь, товарищ мама.
  Точнее сказать невозможно, бабушка когда-то была мамой. Когда-то она любила, затем разлюбила, затем полюбила опять Николая Владимировича, и получила место потомственных инженеров. Но все равно мама. Отголоски блокады, холод, разруха, потери и гибель родных. Не знаю, сколько погибло родных? Среди Питерских Громовых никого не погибло. Правда, один мальчонка повесился. Но это уже в наше время. Ровесник лапушки Громова, вот и повесился. Все поколение такое дрянное. Много с мальчонкой нянчились бабушки, папы и дяди, поэтому и повесился. Если бы обходился без няньки тот самый мальчонка, если бы зарабатывал собственное счастье собственными руками, да блокада, которой не видно конца... Но не всякое поколение получает столь удивительный бонус в виде блокады. Бабушкино поколение получило свой бонус, потому что его заслужило. Поколение лапушки в полном дерьме. Вы уже разобрались, чего стоит лапушка Громов.
  Юрий Владимирович милуется:
  - Берегите себя, товарищ мама.
  Опять она мать. Не надо перебарщивать и перетягивать всякую хренотень с сортирными шутками. Мать всегда мать, что для непутевого сына, что для праведного. Другой блокады не будет и другой матери то же. Вот насчет молодого поколения, или таланта, или какой-то дурацкой любви к точно такой же дурацкой России... Это было всегда, это есть, это будет. И не кривляйтесь, товарищи, над святыней русской земли. Потомственный инженер заслужил себе сытую старость:
  - Впереди голод!
  А ты заслужил только пулю в желудок со своим извращенным талантом.
  
  ***
  С другой стороны, сочинять можно. Тряпка регулируется руками, ни в коей степени головой. Руки занятые, но голова свежая. Если протирать унитаз без всесокрушающей ненависти, душа радуется. Вроде по самые яйца в дерьме. Вроде чертовски гадливые на предприятие Громовы, умеют нагадить не в унитаз, но куда-нибудь рядом. Вроде к дерьму привыкаешь. Что опять же дерьмо настоящее против дерьма духовного? Кто-то сказал, в дерьме настоящем скрывается много заразы. А не надо жевать пирожок, орудуя тряпкой. Сначала работа, после которой убирается дерьмо. Затем гигиена, после которой освобождаются руки от тряпки. Затем пирожок. Ты честно работаешь, и заработал свой пирожок. Настоящее дерьмо тебя не коснулось, но и духовное дерьмо прошло за другим унитазом.
  Э, только не воспринимаем стихи за дерьмо. Стихи зарождаются не только в тепличных условиях. Они зарождаются, когда зарождаются, иногда весьма необычным образом. Например, во время любовного соития, когда сошлись унитаз с тряпкой. Нет, это не какие-то сантехнические стихи. Просто стихи. Самая обыкновенная вспышка поэзии. Я люблю этот мир. Я люблю его всполохи света и мрака. Я уважаю полет по вселенной и уважаю падение в бездну. Место работы лапушки Громова не самое отвратительное место на русской земле. Есть места отвратительнее и мерзлее, если подумать о той же блокаде, которая превратила поэзию русской души почти в непотребную прозу. Лапушка Громов на предприятии Громовых практически отказался от прозы. В любом варианте он не блокировал громоподобную душу свою и "громоманам" не следует обижаться, что в конечном итоге им подложили позорную прозу.
  Впрочем, есть выход:
  - Маешься от безделья?
  Бабушка слабенькая и слепенькая:
  - Когда же работа?
  Бабушка любит поспать не только в домашних условиях, но и на пресловутой работе. Сие отрицательный фактор. Чуть утратила бдительность бабушка, и позорный товарищ слинял. При старом строе нечто подобное недопустимо в рабочее время. При новом строе все допустимо. Петербургские скверики, два-три деревца, три-две травинки, одна скамеечка. Ну, точно, поганец слинял, окунувшись в поэзию. Его мысли против работы. За это стрелять. Но сегодня не то, что стреляют, даже не вешают. Нехорошо обошлись с бабушкой Громовы. То есть вовсе нехорошо, когда за ничтожные четыре тысячи рублей на нее повесили подобный кирпич и обузу.
  Разрешается посочувствовать старенькой:
  - Опять дерьмократия!
  И еще разок посочувствовать:
  - Мало в жопу мальчишке заглядывали.
  Бабушка человек настоящий, она не то что страдает, но точно переживает за разваливающуюся державу. Факты сегодня безжалостные, держава разваливается. Разврат, издевательство, воровство. Молодежь развратилась без твердой руки. Молодежь издевается над своими радетелями и наставниками. Молодежь ворует рабочее время. Бабушка против воров. Выскочит недоделанный вор, и пошла куролесить поэзия. Не разрешаю поэзию в рабочее время. Ты профессиональный уборщик, ты имеешь востребованную специальность, в которой не помешает время от времени совершенствоваться. Неужели оглох? Неужели еще не дошло, что значит прекрасная специальность в годы всеобщего раздолбайства? Это хлеб. Это развлечения. Наконец, деньги, те самые сто десять рублей, что платит предприятие Громовых лапушке Громову.
  Нет, с лапушкой не договориться. В двадцать лет с хвостиком любит скверики лапушки. Вытащил бублик, употребил без воды, стукнуло в голову. Сухой бублик весьма опасная материя. Желудок сопротивляется бублику без воды, зато в голове сплошная водянка. Потекли мысли, очень шустрые мысли, остановить невозможно. Какая сякая работа! Не погибнет и не утонет в дерьме династия Громовых без лапушки Громова, и грязь не утонет, тем более бабушка. Я существую иначе, я нужен России, я ее непременный фантом, и что-нибудь в том же роде. Работа опять подождет. Зачем наводить чистоту, если к вечеру еще большая грязь? Другое дело поэзия.
  Нет, я не критик и не любитель жирно покушать за чей-либо счет. Нерасторопный мальчонка вряд ли кого обогнал из великих и потрясающих Громовых. Громовы перестроились, американизировались, вычеркнули русские корни из собственной родословной, постепенно заменив их на финско-польские корни. Что еще за финско-польские корни? Об этом нет никакой информации. Просто Николай Владимирович посчитал, что на текущем этапе куда солиднее выглядят финско-польские корни. А лапушку Громова как всегда не спросили. Кто такой лапушка Громов? Быдло, дрянь и дерьмо, почему-то присосавшееся к династии Громовых. Есть интересная версия, будто зачал Юрий Владимирович пресловутого лапушку в весьма неподъемном состоянии. При чем весьма неподъемное состояние получилось по некоему скверному поводу. При чем некий скверный повод соответствовал солидным неприятностям в карьере старшего Владимировича. Кажется, проворовался означенный товарищ. Его обещали посадить, или приравнять к отщепенцу младшему брату. Не представляю, что выглядело предпочтительнее на отчетный период, но обширную депрессию заработал Юрий Владимирович, а заодно утерял бдительность, и получился лапушка Громов.
  - Не стоило так нервничать, - говорит бабушка, она же по совместительству мама Владимировичей.
  Конечно, не стоило. Справедливый советский суд обелил все того же товарища. Разговоры о воровстве оказались подлой подставой завистников. Громовы восторжествовали в который раз. Затем полгода лечился от пьянки Владимирович по различным санаториям и профилакториям нашей необъятной родины. Лечился и вылечился. Но с лапушкой Громовым получился облом. Дело такое паршивое, не удалось в отсутствие Юрия Владимировича избавиться от товарища лапушки.
  - Маркетинг, - сказал младший брат.
  - Чего-чего? - вскинулась бабушка.
  - Отдыхайте, товарищ мама, - поправился младший брат, то есть Николай Владимирович, - Я употребил не какое-нибудь нерусское ругательство, но обыкновенную научную терминологию конца двадцатого века. Этот маркетинг придумали американцы как будто специально для нашего обновленного государства. Ибо в Америке маркетинг оказался не самой прибыльной работой. Но учитывая специфику предприятия Громовых, мы сумел исправить основные ошибки наших учителей из Америки. Видите ли, товарищ мама, предприятие Громовых исключительно занимается маркетингом.
  - Ага, - с трудом выдохнул старший брат, или Юрий Владимирович, - Мы не работаем по старинке кайлом да лопатой. Мы инвестировались в маркетинг.
  - Гмы-гмы, угу, - пришла в нормальное состояние бабушка.
  Оба брата удалились в свои кабинеты, чтобы не нарушать идиллию рабочего дня. Николай Владимирович забыл слить дерьмо. Юрий Владимирович не стал сливать чужое дерьмо, но нагадил в корзинку.
  - Как есть маркетинг, - почесал затылок лапушка Громов, когда вернулся с прогулки.
  Ничего страшного. Снимаю картуз перед столпами учености. Всего за несколько месяцев товарищи Громовы проникли в саму суть американской экономики, там хорошенько покопались и выудили на поверхность самые действенные технологии для государства Россия. Высший пилотаж для лапушки Громова. К сожалению, в стихах подобную фишку не отразить. Ну, не поднялся товарищ лапушка в январе девяносто второго года до реалистической поэзии. Его поэзия скорее футуристическая, чем реалистическая. Как уже говорилось, не на том огороде подыскивает поэтические образы товарищ лапушка.
  Очень зря. Девяносто первый год взорвал русскую землю. Так называемая цивилизация технарей сломала ненавистный коммунистический режим и погибла под его обломками. Пресловутые технари послали подальше науку и технику, ради которых снесли коммунизм. Или это показалось, что технари снесли коммунизм ради науки и техники. На деле они просто захотели покушать в возрасте тридцать лет, и ради лишнего куска мяса снесли коммунизм. Но первоначальная ставка делалась на науку и технику.
  Очень жаль. Лапушка Громов никакой не технарь, тем более не знаток науки и техники. Лапушка даже не выбрал профессию в надлежащие восемнадцать лет, потому что усиленно прятался от армейской службы. Папа Юрий Владимирович приказал прятаться. Мол, армия не для таких слизняков. Мол, в армии настоящие парни с характером. К тому же настоящих парней зачали в нормальное время, никак во время депрессии.
  Повторяю, лапушку зачали во время депрессии. Появился на свет очень странный товарищ, не соответствующий своему времени. Науку и технику нельзя поручить такому товарищу. Представляете, во что превратит науку потомок депрессии? Или во что превратит технику? Нет, ничего вы не представляете. Цивилизация технарей здорово погуляла в восьмидесятые годы. Цивилизация технарей здорово досадила братьям Владимировичам. Младший брат попал на крючок, как отщепенец и враг государства. Старший брат с крючка сорвался, но получил душевную травму. А кому отвечать за душевную травму? Есть кому отвечать за душевную травму. И пускай эта пакость торчит перед глазами всегда, как напоминание о тщете человеческих усилий даже в самое светлое и самое счастливое время.
  
  ***
  Не спорю, начало девяносто второго года порушило многие надежды на русской земле и закопало многие потрясающие мечты на глубину в тысячи метров. Но даже подобная хрень не изменила русский характер, то есть не изменила русский характер на самую малую капельку. Настал девяносто второй год. Почему ему не настать? Вполне подходящее время, чтобы закончился суетный девяносто первый год и настал другой год, скажем, не такой суетный. Почему это не такой суетный? Без комментариев. Все годы суетные на русской земле, все жестокие, беспросветные и похабные. Но некоторые годы считаются за счастливые годы, а другие годы считаются за светлые годы. Если светлые и счастливые годы совпали, то наступило самое светлое и счастливое время на русской земле. Или нечто похожее на тот балаган, что получился в случае с предприятием Громовых.
  Представьте картину, в конце девяносто первого года провело пресловутый маркетинг предприятие Громовых. Некоторые инвесторы вложились в предприятие на основе рекомендаций Ивана Ивановича Райского, известного в узких кругах, как известный поэт. Инвестиции жесткие, почти немыслимые, под сорок процентов. Следовательно, на каждый миллион рублей, инвестируемый в девяносто первом году, предприятие Громовых обязалось выплатить миллион четыреста тысяч рублей в девяносто втором году. Что, холодок в тапочках? Да как подобные деньжищи выплачивать? Совершенная правда, подобные деньжищи не выплатить никогда. Ибо почти восемьсот тысяч рублей от каждого инвестируемого миллиона ушли на зарплату и прочие потребности самих товарищей Громовых.
  Лапушка охренел, когда убирая блевотину в кабинете Николая Владимировича натолкнулся на кое-какие секретные бумаги. Вы только не подумайте, что шпионил против Громовых лапушка. Никак не шпионил двадцатилетний мальчик, но выполнял работу, то есть делал уборку. Вышеозначенные бумаги неким образом оказались на полу в пресловутой блевотине. Первое побуждение товарища уборщика - вместе с блевотиной вынести бумаги. Черт его знает, чего нажрался Николай Владимирович, если так наблевал. Может, враги попытались извести конкурента. Может, враги подсунули конкуренту опасную заразу. А если зараза опасная, то несут в себе опасность бумаги. Лучше их вынести вместе с блевотиной.
  Ну, не такой дурак лапушка Громов. Работает на уникальном предприятии, увлекается поэзией, по некоторым вопросам есть мнение. То есть товарищ лапушка просмотрел сначала бумаги. И ужаснулся. Мама моя! По бумагам не просто в глухой, но в очень глухой заднице предприятие Громовых. По бумагам Громовы практически спустили многомиллионные инвестиции на всякую лабуду и сомнительные развлечения. Например, командировку в Лас-Вегас никак не назовешь производственной командировкой. Очень походит на сомнительные развлечения подобная хрень. А если еще подкопаться, что почти миллион не рублей, но долларов, просадили в Америке братья Владимировичи...
  Стоп, товарищи. Какой год на дворе? Ага, девяносто второй год. Ничего не стоит просадить миллион баксов образца девяносто первого года и остаться еще с прибылью. Если, конечно, ты просадил не все до последнего баксы. Но кое-чего из самого ничтожного остаточка перевел в обыкновенные рубли и расплатился рублями за инвестиционную политику образца девяносто первого года.
  - Поэзия денег, - цитирую Юрия Владимировича после Лас-Вегаса.
  - Просто маркетинг, - цитирую Николая Владимировича на тот же период.
  Теперь понимаете, почему господа технари из цивилизации технарей не пустились в науку и технику образца девяносто первого года. Это были неправильные технари, даже чертовски неправильные технари. Они увлекались не только наукой и техникой. То есть они должны были увлекаться только наукой и техникой, чтобы жизнь положить за науку и технику. Но они увлекались не только наукой и техникой. Нечто поэтическое выросло на русской земле в пресловутые восьмидесятые годы. Или точнее, оказалась с поэтической гнильцой цивилизация технарей. Должна была оказаться совсем без гнильцы цивилизация технарей, но оказалась с гнильцой. И растворилась в поэзии денег.
  - Деньги надо бы заслужить, - прополоскал тряпку лапушка Громов после блевотины из кабинета Николая Владимировича.
  Но это слова в пустоту. Всего-навсего частное мнение. Как уже говорилось, никогда не увлекался наукой и техникой товарищ лапушка. В институт не пошел. Отмазку от армии по невропатологии для лапушки сделали. Зачем династии Громовых какие-то проблемы с одним депрессивным товарищем. За последние двадцать лет никто из династии Громовых не служил в армии. Кто сказал, что настоящие мужики служат в армии? Не смешите мои тапочки. Настоящие мужики очень занятые мужики, они не занимаются всяким дерьмом, они отмазались от дерьма чуть ли не в детские годы. Чтобы дерьмо не путалось под ногами, чтобы дерьмо не лезло в глаза...
  Отбрось убогий
  Писк естества,
  Коль создан богом
  Для торжества.
  Кончай канючить
  О злой судьбе,
  Пожалуй, лучше
  Заткнуться тебе.
  Ударь по морде
  Десяток душ.
  Вот лучший орден
  И лучший куш.
  Короче, мы разобрались с поставленным вопросом. Только не надо мне говорить, что спрятал заблеванные бумаги в карман неблагодарный лапушка Громов.
  
  ***
  Директор предприятий Громовых вызвал к себе в кабинет уборщика Громова:
  - Тут пропали кое-какие документы с моей личной подписью.
  Пожал плечами уборщик Громов:
  - Не видел никаких документов.
  Подобный ответ не понравился директору предприятия Громовых:
  - А что вы конкретно видели, товарищ уборщик?
  Скорчил невинную мордочку уборщик Громов:
  - Конкретно я ничего не видел. Но если вам очень хочется, товарищ директор, могу описать кое-какие детали.
  Ответ неправильный в сложившейся ситуации, заволновался товарищ директор:
  - Повторяю еще раз. В моем кабинете находились кое-какие бумаги с моей личной подписью. Эти бумаги содержали определенную коммерческую тайну, очень интересную для врагов нашего предприятия. Эти бумаги пропали не просто так. Есть подозрение, что за ними охотились враги нашего предприятия. Следовательно, не просто так пропали бумаги.
  Вторично пожал плечами товарищ уборщик:
  - Хорошо, рассказываю кое-какие детали. Есть надежда, что мой высокоинтеллектуальный рассказ поможет вернуть бумаги. Потому что во время уборки мне попадалось много бумаги. В основном бумага была загаженная и заблеванная. Создается такое впечатление, что бумагу использовали для большой и малой физиологической потребности, непосредственно не выходя из кабинета.
  В данном месте вспыхнул товарищ директор:
  - Нас не интересует, товарищ уборщик, какое у вас создается впечатление. Вы работник не того уровня, чтобы делиться своим впечатлением. По большому счету, вы вообще никакой работник. Если вам не нравится подобный подход к работе, можете прямо сию минуту сдать ваше ведро и тряпку.
  В третий раз пожал плечами товарищ уборщик:
  - Мне все нравится. Я люблю такую работу, я просто обожаю ее. Нельзя не любить такую работу. Она несет в себе развивающее начало и помогает лично мне самоопределиться и самоутвердиться в непростой жизни. Но простите, товарищ директор, вы задали конкретный вопрос и получили на него конкретный ответ. Не вижу причины сомневаться в конкретном ответе.
  Минута молчания. Казалось, что должен взорваться товарищ директор. Но не взорвался товарищ директор. Только налил коньячок из пузатой бутылки в пузатую стопку и все это дело выкушал без особенной радости:
  - Хорошо, товарищ уборщик. Вы человек невнимательный, детали не замечаете и легко можете спутать важный документ с туалетной бумагой. Для вас любой важный документ суть туалетная бумага. Но на предприятии Громовых не только сидят на горшке товарищи Громовы. К вашему сведению, товарищи Громовы еще много и плодотворно работают. Вы можете отрицать, что это не так по своей неучености и скудоумию. Но повторяю, товарищи Громовы гордятся своей работой. Больше того, товарищи Громовы стремятся принести как можно больше пользы предприятию Громовых. Отсюда работа.
  Улыбнулся нахальный уборщик:
  - Я очень рад за товарищей Громовых.
  Чем разозлил не на шутку своего собеседника:
  - Извините, товарищ уборщик, за неуместный вопрос. Почему это столь неуместная радость написана на вашем тупом личике? Что вы такое услышали или вынесли из нашего производственного разговора, чтобы ерничать и кривляться, как на футболе. За вашу неуемную радость вас вполне может отфутболить предприятие Громовых.
  Еще минута молчания. Еще одна пузатая рюмка того же напитка. Не представляю, откуда достает коньячок Николай Владимирович, но коньячок у него отвратительный. От одного коньячного запаха мутит лапушку Громова. Хотя Иван Иванович говорил, что восхищается коньячными запасами Николая Владимировича. Однажды Николай Владимирович вызвал к себе Ивана Ивановича и попотчевал его потрясающим букетом. Мол, за последнюю успешную сделку. Как вы догадались, коньячок понравился Ивану Ивановичу. При чем настолько понравился, что не побрезговал Иван Иванович донести информацию про коньячные запасы до лапушки Громова.
  А вот это была ошибка. Или точнее, первое поэтическое расхождение между матерым поэтом Ивановичем и начинающим поэтом Громовым. Ничего поэтического, божественного или восхитительного не заметил в пузатой бутылке лапушка Громов. Только вонь, очень похожая на вонь из унитаза. Может быть, поэтическая вонь, но все равно вонь, от которой едва не вытошнило лапушку Громова.
  Ага, источник блевотины мы обнаружили. Употребляя выпивку из запасов Николая Владимировича чертовски легко заблеваться. А еще легче сделать чего-нибудь совсем нехорошее, на что может потребоваться бумага. При чем туалетная бумага большой дефицит на предприятии Громовых. Товарищ директор почему-то считает, что мыло и туалетную бумагу обязан покупать товарищ уборщик на честно заработанные денежки. Якобы в зарплату уборщика заложена расходная статья на мыло и туалетную бумагу. Может правильно считает товарищ директор, может неправильно, но товарищ уборщик опять-таки при свеем мнении. Меньше гадьте, дорогие товарищи. Ибо не будет ни мыла, ни туалетной бумаги.
  Диалог продолжается после минуты молчания:
  - Не хочу отнимать ваше драгоценное время, товарищ директор.
  - Вы на работе, товарищ уборщик.
  - Вот поэтому я собираюсь заняться уборкой, товарищ директор.
  - А чем вы занимались раньше, товарищ уборщик?
  - Раньше я занимался все той же уборкой, убираю лично ваши следы жизнедеятельности. Это вошло в нехорошую привычку, товарищ директор, не доносить следы жизнедеятельности до специально предназначенного места. Зачем мы арендуем специально предназначенное место, если следы жизнедеятельности разбросаны там и сям в кабинете. Ваш кабинет, товарищ директор, гораздо больше напоминает специально предназначенное место для следов жизнедеятельности, чем специально предназначенное место.
  - Что за бред, товарищ уборщик?
  - Это не бред, вы мне на две недели задержали зарплату, товарищ директор.
  Вот с задержкой зарплаты вовремя всунулся лапушка Громов. Весьма расчетливый ход, подсказанный все тем же Иваном Ивановичем. Почему-то на предприятии Громовых не задерживают зарплату сотрудникам без подходящего повода. Но для Ивана Ивановича и для лапушки Громова подходящий повод опять же находится. Бабушка Громова получает четыре тысячи минута в минуту на предприятии Громовых. Иван Иванович получает двести двадцать рублей примерно через неделю после бабушки Громовой. Лапушка Громов получает сто десять рублей примерно через неделю после Ивана Ивановича.
  Короче, если тебе захотелось нагадить товарищам Громовым, самое время задать вопрос про зарплату. Видите ли, товарищи Громовы, вы люди богатые, вы можете обойтись без зарплаты. Зато лапушка Громов не может обойтись без зарплаты. И не потому, что умирает от голода лапушка Громов. Тощему лапушке кушать не хочется с такой интенсивностью, как остальным товарищам Громовым. Тощий лапушка может до семи дней обходиться вообще без еды. Только вода из-под крана. Но вот какая хрень получается. Товарищ лапушка сочиняет стихи. Память плохая у вышепредставленного товарища. Стихи абы как не держатся в голове. Поэтому необходимы карандаш и бумага. На ваш взгляд недорого стоят карандаш и бумага. Но за красивые глазки их не дают. Поэтому необходима зарплата.
  Поморщился Николай Владимирович:
  - Ладно, замяли разговор. Мы все были неправы в сложившейся ситуации. Но повторяю в очередной раз, пропали очень важные документы. Как мне кажется в очередной раз, враг овладел документами. Я согласен удовлетвориться таким фактом, что документы были использованы для определенной нужды в определенное время. Но разговор с товарищем уборщиком есть совершенно точное доказательство, что не были использованы документы, а значит они пропали.
  Почесал переносицу товарищ уборщик:
  - Выходит так.
  Что не понравилось пуще прежнего Николаю Владимировичу:
  - Ладно, подойдем к вопросу с другой стороны. Расскажите, пожалуйста, товарищ уборщик, что вы думаете о нашем менеджере низшего звена Иване Ивановиче Райском.
  
  ***
  Хороший вопрос, своевременный вопрос. Ожидал подобный вопрос лапушка Громов. Невозможно не ожидать нечто подобное при сложившихся обстоятельствах. Как уже говорилось, Иван Иванович не относится к династии Громовых. На какой-то помойке или в каком-то поэтическом клубе подобрал Ивана Ивановича младший из братьев Громовых. Открою секрет, младший из братьев Громовых так же писал стихи в молодые годы, как его старший брат. Но стихи младшего брата не нашли положительный отклик в сердцах слушателей. Зато они нашли отрицательный отклик в сердцах одной службы, где не только картошку сажают. Официальные представители данной службы заинтересовались Николаем Владимировичем. Опять же интерес оказался настолько впечатляющим, что очень шустренько оказался Николай Владимирович в местах не столь отдаленных.
  Злые языки утверждают, что Николай Владимирович оказался в местах не столь отдаленных по весьма прозаической причине, он растратил казенные деньги. Но это не так. На Николая Владимировича повесили растрату за те самые неформатные стихи, которыми баловался Николай Владимирович. Вот Юрий Владимирович баловался исключительно форматными стихами, на него в конечном итоге ничего не повесили. Может, хотели повесить, но не повесили. Зато Николай Владимирович зашел на опасную тропинку, попахивающую государственной изменой. Ибо его неформатные стихи призывали к свержению существующего строя. Как вы отнесетесь к строчкам типа "и последние станут первыми". Ах, это известная цитата из какой-то замудренной книги. Вот и не угадали, дорогие товарищи. Это точно цитата, но цитата из известного стихотворения "Ералаш" Николая Владимировича.
  Если честно, то за стихотворение "Ералаш" следовала расстрелять его автора. Какой такой ералаш во время коммунистического строительства на русской земле? Никаких ералашей. Перед нами исключительный образец плановой экономики. Советское государство встает, работает и ложится в кровать только по плану. Но пришел один извращенец с черной душой и попытался доказать, якобы нет никакого плана. Государство доказывает, есть план. Извращенец доказывает, нет плана. При чем со ссылками на мировую систему капитализма. Мол, в мировой системе капитализма рыночная экономика, там любой план регулируется на рынке.
  Фу, дядя Коля совсем оборзел со своей любовью к неформатной поэзии. Почему бы не согласиться на плановую экономику социалистического государства и не открывать по пустякам ротик? А вот хочу открывать ротик. Мне этот ротик закрыли без какого-либо пристойного повода. Плюс пришли товарищи с протокольными рожами и забрали стихи. Видите ли, товарищ растратчик казенного имущества, при коммунистическом строе первые товарищи всегда останутся на первых ролях, а последние товарищи всегда останутся торчать в заднице. Это вам не пещерный капитализм, где одним ударом дубинки можно поменять свой общественный статус. Наш коммунизм опять же плановое явление. Если запланировали первого товарища провести на первую роль в государстве, то обязательно проведется на первую роль первый товарищ, а последний товарищ туда обязательно не проведется.
  Все успокоились, вопрос закрыт. Николай Владимирович отошел от неформатной поэзии, но не отошел от некоей группы поэтов, в которой до определенного момента влачил жалкое существование Иван Иванович Райский. Насколько было жалкое существование, это с большим апломбом поведал Николай Владимирович своему непутевому племяннику:
  - Видите ли, товарищ уборщик, когда я подобрал поэта на улице, означенный индивид валялся совершенно нетрезвый в собственной блевотине и других нечистотах, очень смахивающих на человеческий кал.
  Подобная информация несколько смутила лапушку Громова:
  - Извините, товарищ директор, но по моим наблюдениям, Иван Иванович очень достойный семьянин и ведет трезвый образ жизни. По крайней мере, в нетрезвом состоянии он не появляется на работе.
  Загадочно усмехнулся Николай Владимирович:
  - Это сейчас не попадается.
  После чего высокие договаривающиеся стороны перешли к прозе жизни, ибо без предупреждения или предварительного звонка просочился в кабинет Николая Владимировича его старший брат Юрий Владимирович.
  Обмен мнениями:
  - Бумаги нашлись?
  - Нет, не нашлись.
  - Какие шансы, что бумаги найдутся?
  - Практически никаких шансов. Но есть интересная зацепка, подсказанная нашим тупеньким мальчиком. Бумаги, скорее всего у поэта.
  Как-то странно посмотрели друг на друга братья Владимировичи. Затем они странно посмотрели на лапушку Громова. Что за ерунда получается? Не давал никаких зацепок, не говорил ничего про поэта лапушка Громов. Вроде бы нравится поэт товарищу лапушке. Но это слишком личностное, это обсуждению не подлежит. Должен же кто-то нравиться лапушке. Так почему не поэт. Весьма впечатляющая фигура, весьма одиозная. Или опять не о том говорит лапушка? Хотел обелить поэта в глазах предприятия Громовых. Но почему-то не обелился поэт, но почему-то он очернился.
  Почесал репу Юрий Владимирович:
  - Я никогда не доверял этому поэту. Слишком скользкая тварь, никак не ухватишь, не подкопаешься. Такое ощущение, что пришел из ниоткуда поэт. Нет у него предыстории, нет знаменитых родственников, даже трудовая книжка отсутствует. Вроде бы работал, вроде бы столько леи скрывался товарищ.
  Почесал жирный загривок Николай Владимирович:
  - Ничего страшного, я немного знаю поэта. Он из хорошей семьи, но не доучился в молодые годы по причине прогрессирующей тупости. Образования у него нет. Кажется, незаконченные девять или восемь классов. Но это не значит, что отвернулась семья от неудачливого товарища. По крайней мере, последние лет пятнадцать работал поэт на подхвате. То посудомойкой, то дворником, то грузчиком, то уборщиком унитазов.
  Оба брата многозначительно посмотрели на лапушку Громова. После чего продолжили разговор на поставленную тему:
  - Что-то много расплодилось вокруг уборщиков унитазов.
  - Вполне нормальное явление для русской земли. Почему-то товарищи русские всегда стремились убирать унитазы. Спорт, что ли какой, кто больше уберет унитазов. И это ничего, если бы товарищи русские стремились убирать качественно. Но о качестве не идет речь. Ибо речь только о количестве убранных унитазов.
  Юрий Владимирович фыркнул в кулак:
  - А как быть с трудовой книжкой?
  Теперь Николай Владимирович почесал репу:
  - Никак не быть с трудовой книжкой. К нам пришел без трудовой книжки поэт. Мы его якобы оформили на договор, но на самом деле мы его не оформили. То есть не существует никакого поэта по фамилии райский на семейном предприятии Громовых. Следовательно, не нам заводить трудовую книжку.
  Юрий Владимирович приложил палец ко лбу:
  - Мудрое решение.
  Николай Владимирович бросил недружелюбный взгляд в сторону лапушки Громова. Покатилась обыкновенная лабуда, к которой и так приобщился товарищ лапушка за время работы на предприятии Громовых:
  - Будь осторожен, сынок, выбирая себе временных друзей. Никакие временные друзья не заменят семью в твоей непростой жизни. Почему друзья называются временные? Потому что они по натуре предатели. В любой момент могут оборвать дружбу и разбежаться. Друзьям не нужны причины для очередного предательства. Самая основная причина, ты перестал приносить для друзей пользу.
  Лучше бы здесь помолчал товарищ уборщик:
  - Иван Иванович неплохой человек. Он честно работает на предприятии Громовых.
   Но не помолчал товарищ уборщик, и получил весьма законную отповедь от более старших и более мудрых товарищей.
  - Иван Иванович обыкновенное чмо, - практически выругался младший из братьев Громовых.
  - Мы его в дерьме подобрали, собаку, - не практически, но точно выругался старший из братьев.
  - Он нам по гроб жизни обязан.
  - Он без нашей помощи имеет потрясающий шанс подохнуть, словно дерьмо на помойке.
  - Но мы подобрали, и кажется сожалеем об этом, потому что нарушил все главные и второстепенные заповеди засранец Иванович.
  Повторяю вам, точно следовало помолчать гадкому лапушке Громову. Но вошел в полосу сумасшествия и не помолчал лапушка:
  - А почему засранец Иванович? Неужели не слил за собой в унитазе.
  
  ***
  Стоп товарищи "громоманы", хватит прикалываться на счет сумасшествия одного совершенно безобидного товарища. Вы заметили, насколько тихо буянит или сумасшествует лапушка Громов? Ах, вы не заметили, не было времени на подобную чепуху. Вы и так разбазарили время, собирая всевозможные непотребные анекдоты про лапушку Громова. Неужели в том заключается исторический процесс, чтобы собирать всякие непотребные анекдоты? Исходя из многолетнего собственного опыта, констатирую факт, все правда. Много чего интересного рассказал или сделал за собственную интересную жизнь лапушка Громов. Но почему-то собирались всегда, а тем более распространялись одни непотребные анекдоты.
  Давайте посмотрим на проблему с другой стороны. Вышеупомянутый товарищ в двадцать лет с хвостиком вошел в неуправляемый возраст. Не желает, чтобы им управляли, товарищ лапушка. Однако на русской земле сложилась весьма непростая обстановка на начало девяносто второго года. Только всеобщее подчинение, связанное с бескорыстным желанием могли разрядить обстановку. Но повторяю, ничего не желает товарищ лапушка. Он вышел из детства, он нарастил русский характер. А что такое русский характер? Мы много раз говорили, что такое русский характер. По большому счету весьма омерзительная бяка.
  Теперь крупный план. Биография лапушки Громова почти не имеет крупных особенностей. Сочиняли ее мелочный людишки, оттого мелкая биография, даже мелочная. Есть места серые, есть места черные, есть цветные и очень цветные места. На данный момент мы разбираем очень цветные места. Много цветов, много плодов, много звездочек или блесточек. Короче, расслабился лапушка Громов на начало девяносто второго года, выпустил наружу некоторые национальные признаки. Не расслаблялась, но концентрировалась дорогая отчизна на начало девяносто второго года, а товарищ лапушка очень и очень расслабился. Больше того, расскажу вам совсем тупой анекдот в звездочках, блесточках, завиточках про означенного товарища. Видите ли, не только расслабился некто производственный рабочий и уборщик производственных помещений на предприятии Громовых, но решил коренным образом изменить жизнь.
  Вопрос на засыпку, как коренным образом изменить жизнь? Вы считаете, что наиболее коренной образ дать по морде директору предприятия, наложить кучу под дверью, уволиться. Это не так. Не дал по морде директору лапушка Громов, не наложил кучу под дверью и не уволился. Он сделал куда большую гадость, или куда большее гадостное предательство, на которое не рассчитывало предприятие Громовых.
  Ах, вы считаете, что пресловутое злокозное насекомое пошло самым, что ни на есть демократическим путем, то есть началась распродажа секретных бумаг с предприятия Громовых. И опять не попали. Недоказанный факт, что состыковался с врагами предприятия Громовых подлый похититель секретных бумаг лапушка Громов. Какие такие враги? Не знаю никаких врагов, мое дело ведерко и тряпка. Сколько раз повторять, не настолько прожженный интриган лапушка Громов, чтобы копать под собственного отца Юрия Владимировича и под любимого дядю Николая Владимировича. "Громоманы" раскручивают версию про большую интригу. На деле маленькая каверза и очень мелкая месть. Мол, если дядя трясется за всякие заблеванные бумаги, то пускай потрясется несколько лишних минут. В надежном месте его бумаги, но очень приятно, что это жирная туша трясется.
  Короче, сделали ставку на русский характер.
  От зари до зари
  Надо лихо гудеть,
  Надо жрать сухари
  И невзгоды терпеть.
  И не ведать звезды
  В этом мире иной,
  Чем большие труды,
  Чем начальник родной.
  Он тебе голова,
  Он желудок тебе,
  И для жизни права
  На потливом горбе.
  Коль прикажет лизать,
  Что навалит в штаны,
  То поймешь благодать
  Лучше милой жены.
  Вот мы и намекнули на главное событие в жизни лапушки Громова образца девяносто второго года. Никого не убил, не подставил и не обгадил товарищ лапушка. Этот иуда, мерзавец, пархатый урод и предатель родителей просто взял и женился.
  
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Начинаю простой и совершенно неинтересный разговор о любви в интерпретации лапушки Громова. Конец девяносто первого года, сидит себе в скверике лапушка Громов. Ничего не чувствует, ни на кого не засматривается, пишет. На противоположной скамейке сидит девушка в стиле лапушки Громова. Ничего не чувствует, ни на кого не засматривается, читает книгу. Девушка худенькая, среднего роста, большие очки, никаких запоминающихся признаков. Просто девушка.
  Давайте, не будем придуриваться, что лапушка посещал в определенный момент определенную скамейку, чтобы вдохновляться одной девушкой. Ничего подобного не было. Как уже говорилось, лапушка посещал в определенный момент определенную скамейку по причине всеми известного раздолбайства. ну, не тянуло работать лапушку. Не хотел вышеупомянутый товарищ работать в стиле "новой" России. Наплевал вышеупомянутый товарищ на "новые" русские ценности. А какие "новые" русские ценности? Почему-то я не вижу подобные ценности? И почему они "новые"?
  Отвечаю популярно на поставленный вопрос. "Новая" Россия мало чем отличаются от "старой" России. Так называемые "старые" русские товарищи мечтали жить при коммунизме. Это когда ничего не делаешь или делаешь в меру слабых своих сил по чуть-чуть, а денежки идут. При чем не какие-то жалкие рубли и копеечки, но миллионы и миллиарды зелененьких. Вы уже догадались, основная цель коммунизма по теории "старых" русских товарищей, это удовлетворить возрастающие потребности каждого русского и даже нерусского человека в государстве Советский Союз. Очень хорошая цель, но попахивает простой человеческой тупостью или дешевым популизмом. Невозможно удовлетворить возрастающие потребности каждого русского и даже нерусского человека в государстве Советский Союз. Это доказали революция девяносто первого года и весь последующий период дерьмократии на русской земле.
  Кстати, после революции девяносто первого года государство Советский Союз распалось на множество маленьких дохленьких и пустых государств. Все маленькие, дохленькие и пустые государства здорово погорели после распада государства Советский Союз. По общему мнению, не погорело только одно государство, и это государство Россия.
  Ничего не понимаю опять. Прочие государства проиграли, одно государство выиграло. Так не бывает в нормальных условиях. Так не могло получиться с позиции "старых" русских товарищей. А мы отметаем позицию столь устаревшей накипи. Если бы обновленное государство Россия ориентировалось исключительно на устаревшую накипь, то к середине девяносто второго года мы могли получить еще десяток-другой государств, но уже на территории обновленного государства Россия. Этого не произошло, как говорится, спасибо "новым" русским товарищам.
  Повторяю вопрос, что представляет собой "новая" часть обновленной России? Вопрос правильный, вопрос принят к рассмотрению. Разрешается даже покопаться в мозгах вышеперечисленных товарищей, но ничего существенного там не откопается. "Новые" русские те же самые "старые" русские, пропитанные идеями коммунизма. Или пресловутый коммунизм от дерьмократии. Только коммунизм от дерьмократии более реалистическое течение по сравнению с его погибшим предшественником. "Старые" русские коммунисты строили коммунизм для себя, а проповедовали для всех и для каждого. За что поплатились в конечном итоге. Ибо пришел этот "каждый" и потребовал отчитаться в проделанной работе "старых" русских товарищей.
  Коммунисты новой формации выбросили из своего течения коммунизм для всех и для каждого. Нет, они не выбросили окончательно и бесповоротно семьдесят лет коммунистической пропаганды. Только ограничили коммунизм определенными рамками. Видите ли, дорогие товарищи, русская земля вполне годится для коммунистического строительства, но ресурсы ее ограничены. Только один миллион коммунистов способна прокормить родная земля. Если прибавить к одному миллиону хотя бы еще одного коммуниста, то надорвется родная земля, откинет ласты и ничего не получится.
  Так появилась теория "золотого миллиона", тесно связанная с теорией "новой" России. Теория очень известная и распространенная после девяносто второго года. Больше того, жизненная теория, доказавшая собственную жизнеспособность на практике. Печальный факт, но в "золотой миллион" не попали товарищи Громовы. Радостный факт, лапушка Громов так же туда не попал. Что поделаешь, если в "золотой миллион" набирали проверенных товарищей с проверенным коммунистическим прошлым. Вопрос на засыпку. Если строится коммунистическое светлое будущее, из какого оно строится прошлого? Чувствуется весьма прозаический ответ на столь подковыристый вопрос. Коммунистическое светлое будущее строится исключительно из коммунистического светлого прошлого. В коммунистическом светлом прошлом у нас присутствовало более четырнадцати миллионов проверенных коммунистов. Кое-кто из проверенных коммунистов оказался в других государствах после распада Советского Союза, чтобы там создавать свою собственную "золотую тысячу", или "золотые десять тысяч". Но осталось достаточно проверенных коммунистов, чтобы появилось "новое" поколение на обновленной русской земле в обновленном государстве Россия.
  Повторяю, это "новое" поколение никак не относится к лапушке Громову. Товарищ лапушка никогда не верил в коммунизм. То есть не верил в ту удивительную халяву, что за так за дармак с неба падают калачи и пряники. Товарищ лапушка жил в своем удивительном мире, несколько отгороженном от государства Советский Союз. Поэтому с распадом государства Советский Союз практически не изменился описанный нами товарищ. Ну, распалось государство Советский Союз, и что из этого следует? Опять-таки ничего. В государстве Советский Союз ведро и тряпка ждали лапушку Громова. В обновленном государстве Россия получил те же самые ведро и тряпку лапушка Громов. Если кому-то хочется поспорить, якобы в обновленном государстве Россия несколько отличаются ведро и тряпка от подобных предметов в уничтоженном государстве Советский Союз, на данную тему можно поспорить. Но, пожалуйста, без лапушки Громова.
  Видите ли, дорогие товарищи, лапушка Громов углубился в новое для себя ремесло. Он всецело отдается поэзии каждую минуту и каждую секунду, свободную от ведра и тряпки. Свободных минут и секунд, конечно же, не хватает, ибо чертовски капризная штука поэзия. Или ты отдаешься ей целиком, отказавшись на сто процентов от жизни вне этой поэзии, или с тобой сыграет почти неприличную шутку поэзия.
  Примечательный факт для всех "громоманов". Так и не отдался поэзии целиком известный нам лапушка Громов. Кто-то же должен убирать унитаз, и вычищать следы корпоратива из кабинета начальника. Очень неправильно не отдался поэзии лапушка Громов. Половинчатое решение должно было провалиться с заметным пшиком и треском. Ты чего о себе возомнил? Ты решил не отдаться поэзии до последнего атома своей грешной души? Значит, сюрприз и не надо пенять на поэзию.
  
  ***
  Скверик. Красота неописуемая. Сидеть холодно лапушке Громову, тощее место примерзло к скамейке, и стихи не абы как сочиняются. Вариант нормальный, не пришло вдохновение. Должно было прийти в намеченный час, но не пришло, где-то нагло пропало, торчит себе в теплом углу, греется. Начинает нервничать лапушка Громов, очень недоволен истинным положением вещей. Вдохновение шло и не пришло. Оторвался от листа бумаги лапушка Громов, зыркает по сторонам, вглядывается в прогорклую синеву, может быть, не случилось ничего страшного, на подходе его вдохновение.
  Так их глаза встретились. Блуждающий взгляд лапушки. Робкий взгляд девушки с книгой, что сидела на противоположной скамейке. Встретились и разбежались. Затем опять встретились и разбежались опять. Затем опять и опять встретились, но почему-то застряли в определенной точке пространства, не разбежались.
  - Что вы читаете, девушка? - дернулся грешный язык нашего любителя поэзии.
  - Меня зовут Лена, - ответила девушка, - А как вас зовут?
  Скорчил дурацкую рожицу все тот же любитель поэзии:
  - Как зовут меня, не помню. Но все зовут меня лапушка.
  Порозовело личико девушки с соседней скамейки:
  - Ну, тогда зовите меня Мохнатенькая.
  Порозовело личико лапушки Громова:
  - Лапушка и Мохнатенькая - выглядит здорово.
  Если вы думаете, что после этого девушка встала и отвалила куда-то подальше, игнорируя одного полудурка напротив, то вы глубоко ошибаетесь. Девушка встала и пересела на скамейку лапушки Громова. Очень странный поступок, даже удивительный поступок в конце девяносто первого года. Ибо в конце девяносто первого года изменились товарищи девушки относительно товарищей юношей. Взяли и изменились в одночасье. Словно прочувствовали, прошлая совковая жизнь позади, дурашливые или романтические отношения закончились. Никогда больше не получит юноша девушку за красивые глазки. Еще раз повторяю, "старый" Советский Союз в заднице. "Новая" Россия не желает попасть в задницу, и поэтому там ни за что не окажется. А кто у нас красный фонарь на борту корабля? Угу, угадали, это есть наши прекрасные, милые девушки.
  - Все-таки, что вы за книгу читаете? - неожиданно почувствовал вдохновение лапушка Громов, - Может это поэзия?
  Совсем хорошо улыбнулась Мохнатенькая:
  - Да, в своем роде поэзия. Написал Платон. Называется "Государство".
  И что вы думаете, быстренько покинул скамейку и сделал ноги лапушка Громов? Ничего подобного. Открыл грешный ротик все тот же товарищ:
  - Я, конечно, недавно в поэзии. Немного читал Пушкина, немного читал Лермонтова. Мне очень понравилась печальная история Антония и Клеопатры. Вот только автора не запомнил. Извините, с памятью своего рода проблема. Может, автор Платон. У него красивое поэтическое имя.
  Почти рассмеялась, но не рассмеялась Мохнатенькая:
  - Нет, там другой автор. Но вы правы, история очень печальная, хотя не совсем соответствует истине.
  Вроде как смутился лапушка Громов:
  - Значит, не было Антония и Клеопатры?
  И смутилась Мохнатенькая:
  - Почему же так сразу? Были Антоний и Клеопатра, только другие Антоний и Клеопатра.
  Едва не потерял дар речи лапушка Громов:
  - Что за другие Антоний и Клеопатра?
  Еще больше смутилась Мохнатенькая:
  - Были злобные такие старички, что заслужили свою печальную участь.
  Затем они расстались. Юноша пошел на свою работу, девушка пошла на свою работу. Никаких телефонов, адресов, никакой информации в век информации. Если вы думаете, что на этом закончилось романтическое приключение лапушки Громова, то глубоко заблуждаетесь. Приключение никак не закончилось. Это не могло вот так взять и закончиться, не смотря на природную тупость лапушки Громова.
  
  ***
  Что опять же природная тупость лапушки Громова? Если хотите, поговорим об этом. Конец девяносто первого года очень подходящее время, чтобы разобраться во многих проблемах на русской земле. Советский коммунизм оставил нам тысячи отвратительных пережитков, с которыми еще придется бороться долгие годы. Или не бороться, но лелеять и развивать до отвращения, до блевотины. Самый первый из пережитков пресловутое русское пьянство. Не удалось с трезвыми песнями и плясками построить обновленное государство Россия. И вот по какой причине. Не бывают трезвыми песни и пляски на русской земле. Не бывают, что факт. Только очень пьяные песни и очень-очень нетрезвые пляски.
  Успокоились, проехали. Не относится к пьющим товарищам лапушка Громов. Во-первых, здоровье не позволяет. Во-вторых, финансовые возможности не те. Наконец, чего-то не хочется. Причина опять же простая. Нет ничего в песнях и плясках. Это скорее сексуальный разгул пьяной души. Захотелось маленькой глупенькой обезьяне по-человечески трахнуться. Ну, не желает маленькая глупенькая обезьяна трахнуться как обезьяна. Необходимо выполнить определенный ритуал. То есть довести человеческий вид до стопроцентного обезьяньего состояния. А тогда можно даже не трахаться. Пьяные песни и пляски кого угодно оттрахают до самых печенок.
  Но повторяю, лапушка Громов не поет, не танцует, не пьет и не трахается. Поэзия как единственная страсть все того же товарища. И это не очень плохо на конец девяносто первого года. Ибо в девяносто втором году вырастут цены на любую страсть, кроме поэзии. Вот на поэзию цены точно не вырастут, скорее, опустятся до нуля. В девяносто втором году в славном городе Санкт-Петербург практически исчезла поэзия. Как исчезла поэзия? Так взяла и исчезла. Не очень верится, что в городе поэтов сама по себе исчезла поэзия. А она исчезла не сама по себе. Ибо сама по себе не исчезла поэзия. Нашлись весьма весомые причины, чтобы поэзии настал абсолютный капут. Вот какие причины, мы и рассмотрим чуть ниже.
  Сначала вопрос, что необходимо для бурного развития поэзии? Чего-то не слышу ответов. Ах, какой-то пузатый товарищ подсказывает замогильным шепотом, что для развития поэзии нужен презренный метал или денежки. Ответ неправильный. Мы насмотрелись, какая поэзия развивается на презренном металле, почему-то больше смотреть не хочется. Оглашаю правильный ответ, для развития поэзии необходимо иметь перед глазами некий вдохновитель или ускоритель поэзии, который в просторечии называется "муза". Кто-то сказал, что бывает "муза" мужского пола. Вынужден отослать подальше непонятливого товарища, не на три известные буквы, но все равно далеко. "Муза" бывает исключительно женского пола. А так как муза женского пола не является ускорителем и вдохновителем женской поэзии, то в принципе не бывает женской поэзии. Просто набор слов, от которого ни холодно, ни жарко, но почему-то в сортир хочется.
  Стоп. Первое предупреждение для лапушки Громова. Ты женскую поэзию не тронь. Многие товарищи мужчины хорошо накушались на так называемой женской поэзии. Они еще не закончили сытный обед и могут начистить морду, если кусок пошел не в то горло. Простите, извините, погорячился лапушка Громов. Никаких вопросов и предложений к женской поэзии, разговор идет исключительно о мужской поэзии. Мы договорились, что для мужской поэзии нужна муза. И где взять эту музу? Самый человечный, самый законный вопрос, где ее взять? Самый человечный, самый законный ответ, нечего суетиться, если муза женского рода.
  Подойдем к проблеме с другой стороны. Город Санкт-Петербург это город красивых девушек. В городе Санкт-Петербург чуть ли не каждая девушка может выиграть конкурс на звание "музы". Вроде бы так, да не совсем так. После революции девяносто первого года удивительно изменились девушки на русской земле. Если бы они только похорошели да поумнели - еще пол беды. Но они подурнели и отупели на американский манер, плюс вообще отказались от конкурса на звание "музы". Ибо вышеупомянутый конкурс элементарно уступил место другому конкурсу на звание "куклы".
  Снова ничего не понимаю. Товарищ муза вдохновляет сильную часть человечества на подвиги. Ради музы очень хочется совершить подвиг. Кое-кому подвиг представляется в виде стихов или какой еще музыки. Кое-кому подвиг представляется в виде нормального мордобоя уродов и сволочи. Это не суть. Мы исследуем некий странный духовный подъем, что возникает в подкорке головного мозга мужской особи под влиянием музы. И что совершенно уничтожается под влиянием куклы. Есть, конечно, определенные особи, настроенные на товарища куклу. Но подобное барахло почему-то мужскими особями не назовешь. Язык не поворачивается назвать весь этот жир с гавнецом вперемешку за мужскую особь. Ну, не проходит подобная смесь элементарный экзамен на звание мужика. Зато лапушка Громов экзамен проходит.
  И вот почему. Лапушка Громов никогда не настраивался на куклу. Господа "громмологи" особенно подчеркивают вышеозначенный факт. Истинная поэзия ни в коей мере игровая поэзия. Только жизнь, только страсть, только настоящие, никак не поддельные чувства. Теперь представляете, сколько фальши содержит в себе кукла. И это еще ничего, если бы кукольная болезнь распространилась на отбросы человеческого общества, то есть на самых тупых обезьянок. Но кукольная болезнь распространилась куда глубже и дальше. Миллионы девушек стройными рядами пошли в куклы. Зачем вы, девушки, туда идете? Почему вас привлекает перспектива быть тупыми игрушками в чьих-то жирных руках?
  Ага, мы произнесли ключевое слово. Это слово "жирные". И не важно, жирные у нас руки или ноги. Но посчитали товарищи девушки, что жир является признаком благополучия на русской земле. А с другой стороны, жир избегает всего светлого, чистого и возвышенного. Муза не может быть жирной. Но и жирные руки не смогут схватить музу. Зато куклу могут схватить. Кукла на собственных кукольных ножках рулит прямо в жирные руки. Она неплохо туда рулит, визг стоит по вселенной. Это не просто жирные руки, но будущее благополучие, но надежда на усовершенствование твоей кукольной внешности, но куча так называемого бабла, которое к концу девяносто первого года стало единственным божеством для России.
  Или я ослышался, или разговор перекочевал в область религии? Нет в конце девяносто первого года практически никакой религии. Хотя есть дохленькие попытки переделать "музу" из женщины в бородатого мужика тридцати трех лет. Сами понимаете, дорогие мои, время для женщины-вдохновительницы кончилось. Женщины больше не вдохновляются поэзией и мужиков на поэзию не вдохновляют. Хотите, товарищи сильный пол, вдохновляться, несите сюда свои денежки и вдохновляйтесь опять-таки на здоровье. Ваша кукла знает тридцать три способа раздвигать ноги. Ах, вам показалось, что этого мало - тридцать три способа. Неправильно показалось, или по причине вашей непродвинутости в обновленном государстве Россия.
  Объясню популярно. Есть простой способ раздвигать ноги, им владеет любая муза. Для поэзии этого хватает с избытком. Шизонувшийся поэт никогда не обращает внимания на способ, но всегда обращает внимание на музу. Почему такое лицо печальное? Ты, наверное, страдала и очень сильно в последнее время? А я ничего не сделал, чтобы облегчить твои муки. Но я исправлюсь, я обязательно облегчу твои муки. И вот самый первый, самый правильный шаг в означенном направлении. Не пострадать ли нам вместе?
  Вы еще не смеетесь, а зря. Товарищ кукла проходит с гордо поднятой головой мимо товарища музы. Проходит и фыркает. Ну, что это за дерьмо? Ну, что это за походка? У меня каблуки не ниже десяти сантиметров. Мои каблуки подтягивают в нужном направлении ягодицы, что делает возможным применение пресловутых тридцати трех способов раздвигать ноги. С такой куклой любой кукловод за три года не наиграется, комбинируя так или эдак те самые способы. Ну, вы понимаете, что из двух способов можно скомбинировать как минимум четыре способа: первый способ, второй способ, первый плюс второй способ, второй способ плюс первый. А из тридцати трех способом можно скомбинировать миллион способов, или на каждый новый день новая комбинация.
  Хотя мы немного перестарались с количеством дней, пригодных для комбинирования. Это муза вдохновляет поэта своим единственным способом ежедневно, а в молодые годы утром и вечером. Кукла не рассчитана на подобную производительность. Необходимо соблюдать режим, рекомендации врачей, прическу и боевую раскраску. Кукла приходит в боевую готовность не чаще одного раза в неделю. Но кукловоду чаще не требуется. Ибо товарищи кукловоды очень занятые товарищи. Они не растрачивают себя на какую-то дурацкую поэзию, они на сто процентов большие и очень большие деньги.
  Следующая пословица что-то такое про время, из которого делаются деньги. Товарищ поэт со своей дурацкой поэзией давно утерял чувство реальности, и выпал из времени. Вот послушайте стандартный диалог между поэтом и его музой.
  - В Древней Греции, - сказал лапушка Громов, - Не умели выражаться прозой, но выражались гекзаметром.
  - Не совсем так, - сказала Мохнатенькая, - Древние греки были большие выдумщики. Вот они и придумали про гекзаметр.
  - Но все-таки там выражались гекзаметром.
  - Все-таки выражались, но это не единственный случай в истории человечества, когда поэзия приветствовалась в быту.
  - А какие еще случаи?
  - Например, в средневековой Испании очень ценили сонет.
  - А еще случаи?
  - Например, при дворе Екатерины Великой очень поощрялись стихи патриотического содержания. Посредственный стихоплет имел определенные шансы на придворную должность.
  - А мне говорили, что там поощрялись гвардейцы. Например, у Баркова...
  - Ой, не надо цитировать, я Баркова читала...
  Или что-то не так? Или поэт не участвует в диалоге с собственной музой? Пришел, вдохновился поэт единственным способом. Спасибо, товарищ муза, за вдохновение. Теперь отвали в сторону и не путайся под ногами. Вдохновленный поэт обязан много и плодотворно работать. Его работа не измеряется на деньги. Его работа не измеряется на время. Его работа это чистая эманация эфирной энергии. Почему-то не эманирует эфирная энергия без товарища музы. И с товарищем муза, но мужского пола, она так же не эманирует.
  Есть компетентное мнение, якобы мужской пол превосходит по всем позициям слабую, взбадмошную, истеричную женщину. Мохнатенькая упоминала некоего писателя Вересаева, доказавшего на четыреста процентов столь компетентное мнение. Но не вдохновился товарищем Вересаевым лапушка Громов и потерял так называемый "поэтический темп". Кто мог подумать, что в девяносто втором году чуть ли не поголовно исчезнут музы женского пола? Глупость какая-та, ахинея, несусветный бардак. Не исчезают так просто товарищи музы. До девяносто второго года от них нисходило вдохновение сумасшедшими квантами, и вдруг вдохновение сделало "йок", то есть иссякло. Появилась единственная муза мужского пола.
  - Ой, опять этот бородатый мужик, - на очередной встрече поэта с музой высказался лапушка Громов.
  - Не бородатый мужик, а Иисус Христос, - поправила поэта Мохнатенькая.
  - Точно, он самый, - обрадовался поэт, - Все забываю нерусское имя.
  - Это библейское имя, - поправила на носу очки все та же Мохнатенькая.
  - Точно, библейское имя. Я где-то слышал про библию, якобы в этой книге собрана вся мировая мудрость.
  - Очередная легенда, хотя и очень красивая. Мировую мудрость невозможно собрать в одной книге. Мировая мудрость не собирается и не компилируется никакими выдающимися учеными, тем более выдающимися толковниками.
  - А кто такие толковники?
  - Вопрос многоплановый. Но говорят, они придумали библию.
  Теперь понимаете, насколько близко в девяносто первом году подобрался к поэзии лапушка Громов. Очень и очень близко он подобрался к поэзии. Даже очень, очень и очень. Но сам того не заметил по причине природной тупости. Хотя с другой стороны, ему сопутствовали всевозможные намеки и подсказки. Некая девушка в больших очках буквально толкала товарища лапушку в объятия истинной музы. Ага, в объятия того самого бородатого мужика (имя запамятовал), который единственный и неповторимый мужик во всех четырех измерениях, и стал, как минимум, единственной и неповторимой музой для пяти последующих поколений России. А для лапушки Громова единственной и неповторимой музой стала Мохнатенькая.
  По сердцу гуляет
  Шальная тоска.
  И в сердце ломает
  Душевный угар.
  Ломает-корежит
  Хорошим пинком,
  Не пыжься до дрожи,
  Не будь дураком.
  Не будь негодяем
  В завалах грызни.
  Остатки от рая
  Сумей сохранить.
  Теперь понимаете, почему захотел жениться на музе столь необычный товарищ?
  
  ***
  Э, за всеми интеллектуальными и поэтическими разговорами мы забыли про настоящего поэта Ивана Ивановича Райского. Зря мы забыли про настоящего поэта. Неверный политический ход и оплошность на грани фола. Абы как не появляются настоящие поэты на русской земле. Они есть производная от определенного процесса по производству настоящих поэтов. Если процесс работает, то появляются поэты на русской земле. Если процесс тормознули или прикрыли некие нелюди, то не появляются и не могут появляться поэты.
  Про нелюдей, тормозящих процесс, прошу поподробнее. Здесь больше чем специалист товарищ Иванович:
  - Для чего существует родная земля? Ответьте, пожалуйста, на вопрос. Неужели она существует для такой мелочи, чтобы некая часть человечества сумела нажраться?
  Лапушка Громов согласно кивает в ответ:
  - Конечно же, не для этого.
  Признаю очевидный факт. На определенном этапе настоящий поэт собрал аудиторию из одного человека, из того самого лапушки Громова. Возможно, товарищу поэту хотелось собрать более многочисленную аудиторию, но не собралась более многочисленная аудитория. Здесь солидная контора. Здесь солидная работа. Солидные работники работают, а не растрачивают на всякую хрень рабочее время. Только лапушка Громов не относится к солидным работникам и растрачивает на всякую хрень рабочее время. Начальству не нравится подобный подход к работе, но по причине естественной занятости начальство не может совладать с махровым отщепенцем лапушкой Громовым.
  Слушаем дальше поэта:
  - Тысячи лет родная земля была источником особой энергии. Не боюсь ошибиться, если назову особую энергию "поэтической энергией". Известный факт, что другие земли оказались бесплодными в отношении поэтической энергии или, как Древняя Греция, почти молниеносно исчерпали такую энергию. Только родная земля, то есть наша родная Россия не исчерпала такую энергию, а приумножила и вывела ее на недосягаемый уровень.
  Взгляд на лапушку Громова, следует что-то ответить.
  - Конечно же, чистая правда.
  После многочисленных дебатов с собственной музой не такой уже телепень лапушка, способен поддержать любой высокоинтеллектуальный разговор. По крайней мере, поэт удовлетворился ответом:
  - Есть нелюди, которые ненавидят высокий уровень. Они привыкли к своим обжиральным помойкам и прочей мерзости. Они предпочитают не заглядывать в будущее дальше очередной бутылки и очередного куска мяса. Нелюди жрут, нелюди пьют, нелюди гадят. Их не интересует поэтическая энергия, сконцентрировавшаяся на родной земле. Для них это совсем неродная земля, а место, где можно упиться и обожраться. Они с удовольствием уберутся отсюда в другие земли, если закончится мясо и выпивка. Но пока не закончились мясо и выпивка, они будут гнобить русскую землю.
  Следующий выразительный взгляд в сторону кабинета директора предприятия Громовых. И этот выразительный взгляд перехватил лапушка Громов. Ничего необычного не промелькнуло во взгляде. Товарищ лапушка натренировался на любые взгляды, как на выразительные, так на невыразительные. Его специально тренировала Мохнатенькая. Поэт не может существовать в замкнутом мире. Поэт не может скрываться от реальной действительности. Поэт не имеет права на личную жизнь. Его сила не от какого-то господа бога, а от русской земли. Поэт обязан обнять целиком прекрасную русскую землю со всеми ее достоинствами и недостатками, и оттуда черпать свою силу.
  Фу, вздохнули свободно. Хотя бы в чем-то совпадает позиция "музы" с позицией настоящего поэта Ивановича. Не кривя душой, может участвовать в поэтическом диалоге лапушка Громов:
  - Собаке собачья смерть. Пусть ужрутся и упьются поганые нелюди.
  Вроде опять хорошо, удовлетворенную мордочку скорчил Иванович:
  - Бедная поэзия совсем не поэзия. Бедная поэзия есть обман чувственности и профанация божественного дара, который не абы как, но по соизволению господа нашего снизошел на поэта. Ничего не имею против, поэт всего лишь избранное существо, но существо избранное самим богом. Факты о том говорят. Если родная земля избрана богом для определенной поэтической миссии, оно не значит, что все существа на родной земле автоматически становятся богоизбранными поэтами. Кое-кто и впрямь избирается богом, но куда большая часть переходит в раздел нелюдей.
  Самое время кивнуть головой и согласиться. Однако чуть-чуть задержался с кивком лапушка Громов. Чего-то не то глаголет поэт. Куда-то его занесло не в ту сторону. Появились опасные всполохи сумасшествия в гладкой и патетической речи. Точно, не то глаголет поэт. Сполохи сумасшествия научился профессионально распознавать лапушка Громов, при чем на самой зачаточной стадии. Так проще подавить сумасшествие и затолкать его внутрь. Сиди, не развивайся, не высовывайся наружу, не морочь голову хорошим товарищам:
  - Правда, опять правда.
  Политически грамотно выразился лапушка Громов. Какая разница, что поэта занесло в сторону, не соответствующую твоим принципам? Мохнатенькая Леночка научила справляться с кое-какими принципами непутевого лапушку. Иногда не попер на принцип, и прослушал кучу весьма удивительной информации. Как, например, в случае с поэтом Ивановичем:
  - Есть ли господь на русской земле, вот в чем вопрос. Компетентные источники утверждают, что господь покинул опозоренную землю. Извините, товарищи коммунисты, вы опозорили мою землю, я ее покидаю. Сие есть мое наказание, очень страшное, практически невыносимое наказание для человечества. Если вы думаете, что покинутая земля разольется млеком и медом, бог вам в помощь. Но однозначно предупреждаю, покинутая земля не разольется млеком и медом. А чем она разольется, вам не понравится.
  Вот видите, правильно говорила Мохнатенькая, правильно поступил лапушка Громов. Одно неосторожное слово могло потушить поэтический пафос и перевести поэта в разряд обыкновенных матюжников. но не сказал неосторожное слово лапушка Громов, а закатил глазки и сказал нечто весьма и весьма осторожное:
  - М-м-да...
  Чем удовлетворился поэт, кажется, по самые яйца:
  - Не всегда правильно утверждают компетентные источники. Или точнее, они утверждают с долей правильной вероятности. В некоторых кругах очень хочется, чтобы господь покинул русскую землю. Ибо все мерзости коммунистического строя проще списать на нерадивого господа. Если бы не повел себя товарищ господь, как капризная девочка, мы могли получить коммунистический строй с человеческим лицом. Но девчачьи капризы известного нам товарища убрали человеческое лицо и устроили для нас коммунистический обезьянник.
  Еще один взгляд в сторону кабинета директора. Наконец, нечто членораздельное выдавил из себя лапушка Громов:
  - Плохо жить в коммунистическом обезьяннике. Страшно жить среди надуховившихся обезьянок.
  Это была ошибка, которую не заметил поэт. Ибо поэт находился в таком состоянии, что перестал реагировать на окружающую среду, в том числе на какого-то лапушку Громова:
  - С полной ответственностью я утверждаю, господь не покинул русскую землю. Угроза была. Прямая угроза. Типа, сильно вы расшалились, товарищи, ожидается полный пипец. Но господь не покинул русскую землю. Сие невозможно по определению. Господь существует в любом из созданий своих. Он существует имманентно и непреднамеренно. Только при таком способе существования господь является всеохватывающим существом нашей вселенной. Есть версия, что господь гораздо старше вселенной. Очень правильная, очень научная версия. Господь не только старше, но больше вселенной. Теперь подумаем над таким вопросом. Если вечная и бесконечная вселенная, то насколько больше вселенной возлюбленный нами господь и почему он не может покинуть русскую землю?
  Кажется, мы попались? Не самый сложный вопрос, но вопрос не для слабых мозгов лапушки Громова. Пора пригласить Мохнатенькую с ее эрудицией и учеными книгами. Мохнатенькая быстро разберется с любым вопросом. Вечность и бесконечность вселенной ее любимый конек. За три секунды докажет Мохнатенькая, насколько вечная и бесконечная вселенная больше и толще какого-то мелкого господа. Не уточняю про вопрос старшинства. Любая бесконечная величина не соотносится с понятием "возраст". Поэтому невозможно измерить вселенную на пресловутое старшинство, а затем сравнить ее с каким-то божком местного масштаба.
  Мы точно попались. Нет Мохнатенькой, нет никаких аргументов у лапушки Громова. Товарищ поэт умудрился подняться чуть выше обыкновенной своей поэзии и затронул практически нерешаемый вопрос для лапушки Громова. Не хочу поднимать бучу, насколько подобный вопрос решаемый для самого поэта. Очень может получиться, что для самого поэта более чем нерешаемый вопрос. Но поэт класса Ивана Ивановича не коллекционирует нерешаемые вопросы. Для него нет нерешаемых вопросов. Все вопросы решились давно. Если чуть-чуть продержаться, хотя бы пару секунд, то поэт не выдержит и разродится ответом.
  Впрочем, идея для лапушки Громова:
  - Беру тайм-аут.
  Счастливая идея, черт подери. Поэт удовлетворился собственной гениальностью. Поэт в прекрасном расположении духа. Поэт берется за ручку двери, той самой двери, за которой кабинет директора предприятия Громовых. Определенное время, скажем, несколько долгих и напряженных минут поэт не брался за пресловутую ручку. Причину вы знаете. Поэт не брался за пресловутую ручку не потому, что уделал штанишки от страха перед непререкаемым величием господина директора. Он просто встретил одну неученую тварь с отвратительной тряпкой в руках, и приобщил эту пакость к поэзии:
  - Господь бог не покинул русскую землю во время шабаша коммунизма. Он всего лишь эманировал в некую энергетическую субстанцию, неизвестную прочим мирам и землям, и занялся штамповкой поэтов.
  Все. Испытание поэзией закончилось. Иван Иванович дернул ручку, он в кабинете директора.
  
  ***
  Прошу не ругаться, не строить гнусные мордочки, не поносить последними эпитетами молодого уборщика, который вместо запланированной уборки унитаза решил вычистить дверь в кабинет директора. Дверь и впрямь не совсем чистая, от нее несет прелой мочой и харкотиной. Давно пора вычистить дверь, как никак за ней скрывается основная ценность предприятия Громовых. Плюс кое-какая информация:
  - Здравствуйте, товарищ директор.
  - Садитесь, товарищ менеджер. Думаю, вы пришли по серьезному вопросу или принесли с собой пакет предложений, о которых мы говорили неделю назад. Мне понравился наш предварительный разговор. Я согласен провести пакет предложений через нашу бухгалтерию, но несколько на более жестких условиях. Все-таки девяносто второй год за окном. Приходится учитывать особенности развития современной экономики и ужесточать условия буквально с каждой неделей.
  - Мы об этом обязательно поговорим, товарищ директор. Пока разрешите личный вопрос.
  Пауза, кряхтение, кажется, что-то наливается в стопки:
  - Между нами нет личных вопросов, товарищ менеджер, только общественные, только производственные вопросы. Вы понимаете, предприятие Громовых попало в непростую полосу экономики. Если бы наша экономика удержалась на очередной отметке и не деградировала вместе с деградацией коммунизма, подобный разговор не состоялся бы ни при каких обстоятельствах. Но наша экономика деградировала вместе с деградацией коммунизма, что имеет непосредственную связь с личными проблемами и вопросами каждого сотрудника предприятия Громовых. Я повторяю, на ближайший год ничего личного, только работа. А если у вас определенная недостача в средствах, тут не моя сфера. Ничем не могу помочь. Пожалуйста, обратитесь в бухгалтерию.
  - Я уже обращался в бухгалтерию, товарищ директор.
  Чмоканье, чавканье, бульканье, тяжелый вздох, полный надежды:
  - И что вам ответили, товарищ менеджер.
  Повторное чмоканье, чавканье, бульканье, но никаких вздохов:
  - Мне ничего не ответили, товарищ директор. Бухгалтерия не отказала моей личной просьбе. Там попросили обратиться в последнюю инстанцию, то есть к вам, товарищ директор.
  - Да, гмы, они правильно попросили. Я последняя инстанция. Но вы представляете, товарищ менеджер, какая это ответственность и обуза являться последней инстанцией? Я не то чтобы принимаю судьбоносные решения, но любая моя ошибка может повлиять соответствующим образом на благосостояние предприятия Громовых. Думаю, вы меня понимаете, товарищ менеджер.
  Еще пауза. Лапушка Громов успел выжать тряпку, слить воду и приступить к чистовой уборке той самой двери в кабинет директора. Таким образом, не упустил ни одного слова из судьбоносного диалога лапушка Громов.
  - Все правильно, товарищ директор, никто не собирается оспаривать вашу роль на предприятии Громовых. Но позвольте напомнить одно обещание, данное одному поэту при приеме его на работу на предприятие Громовых.
  - Хорошо, согласен, я позволяю.
  - Это было весьма конкретное обещание, заключенное в рамки весьма конкретных сроков. Один поэт искал спонсора для своей судьбоносной поэзии. Спонсор нашелся в виде предприятия Громовых. Так называемое предприятие Громовых согласилось спонсировать судьбоносную поэзию того самого поэта. При чем разговор шел не о безвозмездной спонсорской помощи. Предприятие Громовых выторговало за помощь определенные услуги со стороны поэта, и оно получило определенные услуги все без остатка на данный момент. Осталось отдать поэту ту самую помощь.
  - Видите ли, товарищ менеджер...
  Нечто не очень устойчивое упало на пол и разбилось.
  - Не утруждайтесь, товарищ директор, не стоит убирать осколки. Уборщик уберет после нашего судьбоносного разговора. Для того и существует уборщик, чтобы убирать осколки. Существо низшего уровня никогда не постигнет тонкости горней поэзии. Только настоящий поэт имеет право подняться на горнюю вершину и оттуда рассыпать свой талант по вселенной.
  - Может и так, товарищ менеджер. Ой, простите, товарищ поэт.
  - Не притворяйтесь, товарищ директор, в определенное время вы так же принадлежали поэзии. Именно по данной, а не по какой-либо иной причине один поэт согласился на спонсорские услуги предприятия Громовых. Соглашение получилось успешным. Многие предприятия, которые возникли в конце девяносто первого года, откинули ласты в начале девяносто второго года. Но удержалось на плаву предприятие Громовых. Мне приятно подумать, что удержалось на плаву предприятие не без помощи одного поэта.
  - Ну, знаете. Как бы сказать.
  - Я все знаю, товарищ директор. Небезызвестный поэт сильно изменился за последнее время. В этом есть определенная заслуга предприятия Громовых. Но и предприятие Громовых сильно изменилось за последнее время благодаря менеджерской работе поэта. Ничего не имеет против менеджерской работы поэт. Однако статус поэта определяется ни какой-нибудь менеджерской работой, он определяется только поэзией. Как бывший поэт вы со мной согласитесь, товарищ директор.
  Еще пауза. Почти бесконечная пауза. Лапушка Громов устал прижимать к двери тряпку. Очень неудачное положение для двадцатилетнего мальчика. Стоишь, значится, с тряпкой, прижимаешь ее к двери. А на твоей мордочке распустились такие удивительные мысли и чувства, что прямо сейчас вызываем наряд из Скворешника. Э, не надо наряд из Скворешника. Полный порядок с товарищем лапушкой. Никуда не отлетела его перевернутая душа, находится на своем месте, то есть в перевернутом и недоразвитом теле товарища лапушки. Если кому и нужен наряд, так это ребятам за дверью.
  - И сколько, товарищ поэт?
  - Четыре тысячи двести семнадцать рублей, чтобы издать книгу.
  
  ***
  Опять правильно, поэт издал книгу. Эта книга хранится среди туалетной бумаги, в залежах разного хлама и мусора. Хранится, как одинокий маяк, без посвящения, без размашистой подписи автора, без отпечатков его и поэтических слезок. Другие книги с размашистой подписью, даже есть слезки и пальцы. Но эта не другие книги, она первая. Разве предвидел товарищ поэт, что только первая книга останется в непростой истории лапушки Громова, а другие книги исчезнут. Нет, не предвидел поэт. Слишком крохотная величина этот лапушка в марте девяносто второго года, ничуть не большая величина, чем в августе девяносто первого. Другое дело Николай Владимирович, Юрий Владимирович и прочие Громовы. Все еще силища, черт подери. Как же для них не прогнуться, не подписаться:
  - С трепетом и почтением...
  - С глубокой признательностью...
  - С искренней любовью...
  Даже для племянников, даже для сосунков, даже для ути-пути в колясочке подписался поэт:
  - С наилучшими пожеланиями...
  - С верой в таланты...
  Ко мне последний попал экземпляр. Сохраняю его для потомков. Экземпляр на самом деле из последней папки, хотя книга поэта первая. Так получилось, что во время презентации книги забыл настоящий поэт про лапушку Громова. Он все-таки настоящий поэт, вот издал свою первую книгу в три печатных листа. Благодарные потомки, слава, фанфары, вселенная распростерлась у ног. А кто такой лапушка Громов? Я вас спрашиваю, кто такой лапушка? Жмется скромно в сторонке. Язык присох к горлу. Глазки бегают, как шустро подписывает экземпляры поэт. Мне бы так же подписанный экземпляр. Извините, товарищ, вы опоздали к раздаче. Рука устала подписывать, да и нет для вас экземпляра, разве что экземпляр на полу. На четвертой странице попорченный шрифт, на двенадцатой дырка, на сорок первой пятно от картошки и пряников. Вполне читаемый экземпляр, точно для лапушки Громова.
  Смотрю, переворачиваю страницы, ухмыляюсь над шрифтом, пятном или дыркой. Какая прекрасная жизнь! Какие дрянные стихи! Это невозможно читать, разве за очень большую зарплату. А от души невозможно. Но кто тебе запретит переворачивать страницы. Это твое прошлое, твоя молодость, первый восход и первый лучик в мире поэзии. Сама книжица дрянь. Она для истеричных старушек, она не поэзия. Иван Иванович слишком много работал над текстом. Иван Иванович перегорел. не следовало так много работать. Все-таки поэзия не коняга, все-таки ее не взнуздаешь хорошим пинком, даже если на каждой странице пегасики. Нет, только без грубостей. Может, подобрался редактор с душой на бессмертное творение Ивановича. Может, именно так воспринимается поэзия образца девяносто второго года. Пегасики бегают, пегасики прыгают, пегасики корчатся, курвятся и подыхают. Хорошая мысль, если именно так воспринимается поэзия образца девяносто второго года. А если серьезно? А если не было никакой шутки? Перед нами труд целой жизни какого-нибудь выдающегося художника "новой" России.
  Странная складывается картина. Иван Иванович много работал над книгой, но его стихи потеряли лицо. До пресловутой книги были просто стихи. В душе что-то лопнуло, за душой накипело, вот и получились стихи. Иван Иванович положил первый грунт, а уже на грунт положил душевные краски. Но грунт высох лучше, чем краски. Вот краски не высохли и даже не очень легли в нужной плоскости. Получилась дикая размазня. Сколько не подкрашивал и не ретушировал краски Иванович, общая картина выглядела только грязнее, дряннее и гаже.
  Я не ругаю Ивановича. Видит бог, лапушка никого не ругает. Если стихотворение провалялось лет двадцать, то изменился Иванович. За двадцать лет жизнь изменилась по всем параметрам. Сама родная земля изменилась, даже вселенная стала чуточку хуже. Опять же за этот период родился и вырос лапушка Громов. Зачем вы наехали на столь древнее творчество? То есть наехали и ругаете почем зря. Нет ничего неизменного в нашей вселенной, все изменилось. Разве что не изменился Иванович. Разве что сохранил первобытную красоту, чистоту и духовность. Мы еще ничего не сказали про неизменяемую духовность. Ах, как-то не было времени покопаться в анналах любимой земли, чтобы вытащить оттуда подобную бяку.
  Только обойдемся без нравоучений. Наша Россия очень чувствительно реагирует на всякие гадости. Например, на жуков, пиявок и крыс. Нравоучения вроде бы не относятся к гадостям. Это со стороны товарищей, которые нравоучают русский характер, оно не относится. Но со стороны самого характера, который нравоучается, совершенно противоположный подход. Вы мне прочитали мораль, теперь разрешите набить вашу жирную морду.
  А кто сказал, что нравоучает книга Ивановича? Никто не сказал, что нравоучает книга Ивановича. Побойтесь бога, дорогие мои, перед нами самая обыкновенная книга. Так называемый сборник стихов, прорвавшихся в наше сложное будущее из такого же сложного прошлого. Никто не думал, что стихи к нам прорвутся из прошлого. Но стихи оказались живучими и преодолели столь непростой путь. Теперь они не совсем чтобы прошлое. Как утверждает Иванович, его поэзия проложила дорожку к обновленной и возрождающейся России. Следовательно, вместо прошлого получилось очень пристойное будущее. Автор немного переборщил с этим будущим, но будущее получилось в стиле привычного прошлого. Штампы, вопли, словесная труха, стоны и слезы. Только не надо утрировать в очередной раз, что мы получили похоронную музыку по умершему и давно захороненному таланту Ивана Ивановича.
  Хватит злорадствовать. Книжица три листа или сорок восемь страниц без обложки. Вступления нет, зато есть заключение. Подписано еще одним неизвестным поэтом из богоизбранных товарищей. Никто его не знает, никто никогда не узнает, но бог по неизвестной причине совершил выбор. Поэтому пришлось раскошелиться за подпись, хотя заключение придумал Иванович.
  Но не читаем подобный шедевр эпистолярного жанра. Три ночи промучился над заключением Иванович и вымучил джентльменский набор на все случаи жизни. Во-первых, страдающая молодость и непризнание божества. Во-вторых, божественный дар на алтарь для любимой России. В-третьих, поэзия от самого бога. В-четвертых, раскрывающийся и распускающийся талант. В-пятых, дебильные чинуши и гады. В-шестых, враги и предатели. В-седьмых, гонения на поэта за русскую нашу поэзию. Дальше, насквозь изолгавшийся мир. В-девятых, улучшение мирового пространства с помощью бога и духа. Еще дальше, изгоняю бесов и прочую сволочь. Наконец, справедливость восторжествовала, ее результат эта книга.
  Затем идет критика. Или не совсем критика. Так повелось, чтобы в одном заключении лед и пламень, хорошее и плохое, цветочки и ягодки. Если биография поэта удручает, то критика радует. Мы заглянули в душу поэта. Мы доказали, душа есть. Некто подумал, ее нет. Особенно после стихов. Почитал эти самые, так называемые стихи, и подумал. Но в критике душа есть. Стихи без цели, без смысла, без существа. Зато критика разъясняет само существо, а заодно и все остальное. Кое-какие стихи надо читать с первой строчки, кое-какие стихи удались в середине, а кое-какие вовсе не надо читать, они памятник или дань времени. Весьма разумная критика. Недаром деньги заплачены и подпись поставлена, если даже все это придумал Иванович.
  А вы сомневались? Не хорошо, дорогие мои, оч-чень не хорошо. "Громомания" все равно что болезнь. Или только про лапушку Громова пишутся удивительные шедевры в эпистолярном жанре? Неправда ваша, существуют другие поэты на русской земле. Не каждому поэту удается воспроизвести по двести поэм и стихов в течение года. Лапушка он один. Зато книжица в сорок восемь страниц все равно, что победа для каждого. И вы не кричите, снова прошу. Чем больше стихов, тем пишется проще и легче. Налетело вдохновение, отрыгнулось сонетом. Отлетело вдохновение, отрыгнулось двустишием. А если задержалось вдохновение, у нас сразу поэма.
  Чего вы хотели? Лапушкины стихи создавались буквально росчерком пера. Раз прикоснулось перо, и больше не трогаем. Не стихи, скорее порыв стихии. Никакой подкрутки, никакой переделки. Не урезать, не заковать, не исправить. Слишком своеобразная стихия лапушка Громов. Зато трехлистовые гении вроде Ивана Ивановича лишены преимущества своеобразия. Прелесть, духовность, красивость испортили гениальный язык. Это не язык, но тарабарщина. Читаешь и не понимаешь, тем более не чувствуешь. Слова есть. Вот они перед глазами. Прыгают, мельтешат, пытаются ложиться на спинку. Однако почти нулевой результат. Бессилие, умирание, трупный запах поэта.
  Как же так? В книге Ивана Ивановича черным по белому сказано про спасительный образ Ивановича. А вы заменили спасительный образ на запах, к тому же весьма неприятного качества. И вот вам не книга, но книжица. Больше того, величайший боец, интеллектуальнейший русский товарищ, просто гений, дар господа нашего и Поэтический Дар с большой буквы - все это никто и ничто. Заключение книги стало надгробным словом Ивановичу.
  
  ***
  Но не стоит язвить. Поэт заплатил деньги за книгу. Эти деньги могли оказаться в семье. Как вы припоминаете, первоначально они предназначались для Громовых. Но устроил революцию поэт, повел себя подло и гадко, не в соответствии с моральным обликом культурного петербуржца. А в соответствии с моральным обликом базарной бабы. Почему это все средства на предприятии Громовых предназначаются только для Громовых? Какого черта только для них? Желаю не только для них. Я не жертва аборта, не раб, не подстилка, не мусор в корзине и не тампон под твоей секретаршей. Я имею право на общие деньги.
  Смелый шаг в начале девяносто второго года. Все бы товарищи так шагали, пускай изредка по большим праздникам, и никакой американизации России. Я пожелал, я заслужил, я наградил себя за труды, ну а вас наградил раком.
  - Сделанного не вернешь, - Николаю Владимировичу очень кисло в своем кабинете.
  - Почему меня не спросили? - еще кислее выглядит Юрий Владимирович, наш досточтимый бухгалтер.
  - Поэт утверждал, что спросили.
  - Когда спросили, был неформальный отказ.
  - Какой такой неформальный отказ?
  - А не пойти ли тебе на три буквы, товарищ?
  Ответ правильный, очень реальный ответ и по существу. Не хочется объясняться Николаю Владимировичу со старшим братом Юрием Владимировичем, очень не хочется. В какой-то момент уступил Николай Владимирович, отошел от семейных принципов и допустил непростительную ошибку. Дело не в деньгах. Жаль деньги. Четыре тысячи двести семнадцать рублей в девяносто втором году на дороге не валяются. Но еще жальче отступиться от принципов под воздействием совершенно ничтожной внешней причины.
  - Какая была причина, - поинтересовался Юрий Владимирович.
  - Я вроде как обещался поэту, - покраснел при этом Николай Владимирович, или наоборот побелел, смотря с какой стороны подступить к его разжиревшей роже.
  - Не следовало давать безответственных обещаний.
  - Сам знаю, что не следовало. Но на тот момент Иван Иванович Райский практически находился в невменяемом состоянии. На его память можно было положиться, как на полностью отсутствующий элемент. Я не заметил никакой угрозы с этой стороны и дал обещание.
  - Ну, так следовало отменить обещание.
  Кажется, впервые братья не договорились друг с другом. Юрий Владимирович покинул кабинет директора с гордо поднятой головой, а Николай Владимирович капитально заблевал кабинет, после чего вызвал по переговорному устройству бабушку Громову:
  - Срочно раздобудьте уборщика.
  Ну, и бабушка Громова точно и в названный срок раздобыла уборщика:
  - Будь хорошим мальчиком, говори правильные слова и улыбайся.
  Никаких претензий. Николай Владимирович не такой омерзительный тип, как могло показаться со стороны. Он немного косит под первого президента обновленного государства Россия. Лучше бы он не косил под первого президента, а следил за своим желудком. Но кто в обновленном государстве Россия следит за своим желудком. Точно не президент номер один. Опять же, если первое лицо в государстве не следит за своим желудком, то нам, простым смертным так же разрешаются определенные вольности. К тому же на предприятии Громовых работает штатный уборщик.
  - Вы меня вызывали, товарищ директор.
  - Был такой вызов.
  - А вы знаете, товарищ директор, что рабочее время закончилось четыре минуты назад. По правилам внутреннего распорядка даже уборщик имеет право на личное время. Россия еще не вошла в эпоху всеобщего рабства. Пока еще не отменили трудовое законодательство и кое-какие права для того же уборщика.
  Если честно, не очень уверенно высказал приведенную выше реплику лапушка Громов. Ну, и вонища стояла в директорском кабинете. На первый взгляд директор не только залил коньяком компьютер и наблевал на бумаги, но сделал чего и похуже прямо в директорские штаны, которые еще называются джинсы.
  - Вам компенсируют несколько лишних минут, товарищ уборщик.
  - Мне полевать на компенсацию, товарищ директор. Не для того произошла революция девяносто первого года, чтобы капитал поглотил труд. Лучшие умы русской земли боролись в девяносто первом году за освобождение труда от происков капитала. Если бы коммунизм того периода не встал на откровенные капиталистические рельсы, чтобы откровенно эксплуатировать трудящихся, революция могла не произойти. Но коммунизм опроверг марксистско-ленинскую теорию о труде и капитале, после чего занялся эксплуатацией.
  В данный момент я даже услышал, как заурчал желудок Николая Владимировича, готовясь к очередным нехорошим поступкам:
  - Чего-то вы темните, товарищ уборщик.
  - Я сама искренность, товарищ директор. В девяносто первом году государство Россия вышло из одной истории и вошло в другую историю. Бывшие приверженцы коммунизма, и вы в том числе, почему-то не осознали, что завершилась одна история, но начинается другая история. Большая неудача, товарищ директор. На обновленной русской земле невозможно жить и работать по правилам ушедшей истории. Я констатирую факт. Кто живет и работает по правилам ушедшей истории, тот на деле не живет, не работает, но занимается некоей предосудительной деятельностью, имеющей определенный статус на русской земле.
  - И что это за статус, товарищ уборщик?
  Жалко потерянное время. Если так дальше работа пойдет, то задержится не на четыре минуты, но на сорок четыре минуты лапушка Громов на предприятии Громовых. Но с другой стороны, если отказаться от противостояния эксплуатации и пойти на поводу эксплуататоров, можно создать прецедент, в результате которого каждый день придется задерживаться на предприятии Громовых.
  Нет, подобная возможность мне очень не нравится. Иван Иванович в самом зародыше погасил прецедент и получил книгу. Никого не интересует, какие суровые испытания вынесло предприятие Громовых, чтобы поэт получил книгу. Существовала некая договоренность между предприятием и поэтом. Товарищ поэт должен был получить книгу по данной договоренности, и он получил книгу. Опять никого не интересует, что руководству предприятия Громовых не понравились действия поэта, предпринятые им для получения книги. Главное, что договоренность существовала, и что она принесла положительные плоды, а не какой-то там прецедент, по которому можно легко и безболезненно отменить любую договоренность.
  Смахнул пот лапушка Громов. Что поделаешь, если борьба только начинается на русской земле. Так объяснила на очередном свидании Мохнатенькая Леночка. Очень многие поэты не получат свою книгу, а очень многие лапушки будут работать по две смены за одну и ту же зарплату. Умная девочка Леночка, учится в институте на инженера, когда-нибудь принесет пользу умирающей науке и технике. Под ее влиянием так же задумался об учебе лапушка Громов. В двадцать лет с хвостиком ты еще не потерянная величина. Трудно учиться на инженера, очень трудно учиться в девяностые годы. Это понимает лапушка Громов. Но еще труднее вообще не учиться, а стоять с тряпкой перед каким-то засранцем.
  - Все, кончаем базар, товарищ директор.
  Так или примерно так завершил очередной трудовой день лапушка Громов.
  
  ***
  Ничего страшного. В тот день дерьмо убрала секретарша. Высоченная губастая девка не из династии Громовых. Кажется, Николай Владимирович выписал секретаршу из какой-то не очень отдаленной деревни, где прошла его очень отдаленная, запретная молодость.
  В первой половине девяносто второго года очень мало отводится места для секретарши Николая Владимировича. Высоченная губастая девка несколько раз пыталась наехать на лапушку Громова, но не наехала. Или точнее, наехала, но не растоптала товарища лапушку. А все почему? В первые месяцы девяносто первого года в несколько ненормальном состоянии находился означенный товарищ. Его состояние можно назвать сумасшествием, можно назвать эйфорией. На самом деле оно называлось любовь, если вообще существовала любовь образца девяносто второго года.
  Мохнатенькая Леночка поставила свой диагноз:
  - Поэзия и любовь находятся рядом.
  Как полагается в подобном случае, согласился лапушка Громов:
  - Любовь питает поэзию, а поэзия питает любовь.
  Очень нежно и как-то задумчиво посмотрела Мохнатенькая:
  - Древние греки выдумали поэзию для любви, потому что не могли любить без поэзии.
  Это понравилось, даже очень понравилось лапушке Громову:
  - Я очень мало знаю про Древнюю Грецию. Мне хочется знать очень много про Древнюю Грецию.
  Как всегда загадочно улыбнулась Мохнатенькая:
  - Есть книги.
  Надеюсь, вы понимаете, о каких книгах пошла речь? Это книги иного рода, чем книга Ивана Ивановича. И дело не в классическом оформлении без пегасиков. Человечество всегда создавало книги. Много странных мыслей носилось в воздухе. Кое-кому из странных товарищей удавалось отловить эти мысли, а затем оформить соответствующим образом, чтобы с ними могло ознакомиться прочее человечество. Плохо оформленные мысли обычно исчезали и превращались в пыль. Хорошо оформленные мысли переоформлялись и переиздавались в течении многих веков, и таким образом вошли в девяносто второй год, чтобы с ними впервые ознакомился лапушка Громов.
  Кажется, полная ерунда. Почему человечество потратило столько усилий на ничтожное насекомое с несколько заторможенной и порушенной психикой? А кто сказал, что человечество напрягалось исключительно для этого насекомого? Просто так получилось. Странными путями идет человечество. Еще более странными путями развивается человеческая мысль. Иногда кажется, что вовсе не развивается человеческая мысль, что она деградирует. Но на деле мысль развивается. То есть развивается, используя самые непредсказуемые каналы, например, ничтожное насекомое типа лапушка Громов.
  Это несправедливо по отношению к выдающимся человекам, признанным человеческим обществом. Выдающийся человек вкалывал, как Буратино, наделал кучу омерзительных подлостей, прогулялся по головам и телам, чтобы признало его общество. Результат известный. Общество умилилось, общество восхитилось, общество признало выдающегося человека. Даже поставило его в пример прочим не очень выдающимся и вовсе не выдающимся человекам. Но вот с мыслью полный облом. Какие-то бессмысленные оказались мысли у выдающегося человека.
  Повторяю, ерунда высочайшего уровня. Неужели выдающийся человек за все свои труды праведные получает всего лишь возможность выделиться из общества? Посмотрите на данного товарища, повторите его подвиги и получите точно такую возможность. Или не получите точно такую возможность. Выдающийся человек уже выделился из общества и возможность реализовал. В своем роде была единственная возможность. Ее реализация прошла успешно. Проигравшим на данном этапе товарищам предлагается кусать локти и рвать волосы. Когда-нибудь через тысячу лет повторится очень похожая, практически идентичная возможность. Но сегодня у нас в наличии выдающийся человек определенного уровня. Больше нам таких человеков не нужно.
  Что это напоминает? Правильно угадали. Это напоминает возвращение к обезьяне. Ибо обезьяна единственное на планете Земля существо, которое учится и развивается на конкретных примерах. Или подражает конкретным примерам. Чтобы развивать обезьяну, необходимо создать нечто очень и очень конкретное, лучше всего выдающееся. Если обезьяна заинтересуется созданным типажом, можно рассчитывать на положительный результат. Но не забывайте, товарищи, нечто выдающееся должно быть легко достижимым для обезьяны.
  Теперь перешли к мысли. Сие очень странная субстанция, по настоящему так и не адаптировавшаяся в человеческом обществе. Если присмотреться повнимательнее, то число мыслящих человеков стремится к нулю, но по каким-то странным причинам до нуля не доходит. В любую эпоху, в период самой страшной реакции и мракобесия найдется хотя бы одно существо, способное мыслить. Существует теория, что в период рассвета человеческого общества мыслящее существо приравнивается к выдающемуся человеку. Но это вовсе сомнительная теория, требующая практически невозможных усилий и телодвижений от человеческого общества.
  Мохнатенькая ответила на вопрос:
  - Платон обрисовал государство мыслителей, в полной уверенности, что обрисовал реальное государство.
  И это понравилось лапушке Громову:
  - Неужели ошибся Платон, самый мыслящий из человеков своей эпохи?
  Мохнатенькой так же понравилось:
  - Нет, Платон не ошибся, он немного исказил факты.
  Тут есть над чем подумать:
  - А зачем Платон исказил факты?
  - Не зачем, но почему. Нелепая гибель Сократа стала тому причиной.
  - Неужели настолько нелепая гибель?
  - И закономерная, между прочим, если учитывать, что общество, уничтожившее Сократа, было на вершине своего интеллектуального развития.
  Что бы вы там не утверждали, но очень плодотворно проводят время молодые влюбленные. Несколько неформатный ум лапушки Громова впитывает несколько неформатные мысли Мохнатенькой Леночки. И не только впитывает, но пытается развиваться. Надо же, как повезло! В период деградации русской земли еще кому-то хочется развиваться.
  А кто сказал о деградации русской земли? Никто не говорил о деградации русской земли. Официальная версия, что наконец-то родная земля преодолела гадкий застой и сдвинулась с мертвой точки. А кто продвигает официальную версию в массы? Известно, кто продвигает, наши возлюбленные средства массовой информации. Что еще за средства массовой информации? Не было на русской земле никакой массовой информации в период коммунистического строительства. Неужели за несколько месяцев появилась какая-та информация?
  Не горячитесь, дорогие товарищи, не все так просто на русской земле. Как уже не раз говорилось, мыслящая часть человечества читает книги, но и остальная часть нечто такое читает, скажем, массовую информацию. И не только читает, но расплачивается за прочитанное. Девяносто второй год весьма урожайный год на всякого рода читателей. Были среди этих читателей любители Платона, но куда в большем количестве были любители массовой информации, или так называемой "желтой прессы".
  Не понимаю, почему пресса всегда "желтая"? Может, это зависит от качества бумаги, на которой печатается пресса? Ибо для прессы выбирается бумага самого худшего качества, каковая бумага желтеет буквально через несколько дней и приходит в совершенную непригодность для внутреннего употребления. Специалисты по гигиене и медицине утверждают, что внутреннее употребление или употребление по назначению "желтой прессы" опасно для здоровья. Как минимум желудочное расстройство вам обеспечено. В более застарелых случаях можно подхватить рак, и вообще лишиться желудка.
  С другой стороны, книги издаются на хорошей бумаге. Только в девяносто втором году некоторые книги, дублирующие "желтую прессу" по интеллектуальным параметрам, издавались на бумаге высокого качества. Что поделаешь, закон рынка. Зачем использовать дорогую бумагу на предмет одноразового действия. Девяносто второй год это год исключительной экономии, когда приходится экономить на всем, в том числе на бумаге. Простите, товарищи специалисты по гигиене и медицине. Хорошая книга, или книга, изданная на хорошей бумаге, не может использоваться повторно в гигиенических целях. Никто не спорит, бумага хорошая, расстройство желудка не ожидается. Но бумага не очень мягкая, ее придется долго жумкать или жевать, чтобы не получить некое иное расстройство.
  Таким образом, население обновленного государства Россия сделало соответствующий выбор. Девяносто второй год никак не назвать годом мыслящей книги. Никто не спорит, когда-нибудь мыслящая книга прорвется сквозь завалы дешевого хлама. Это произойдет когда-нибудь не сегодня, даже не завтра, но обязательно произойдет, опираясь на особенности человеческого существа. Ибо не всегда человеческое существо стремится к дешевой бумаге и выдвигает на вершину общественной лестницы самых тупых человечков. История человеческой цивилизации пестрит примерами противоположного свойства. Каких-нибудь триста лет назад Петр Первый вытащил из дерьма совершенно бесперспективное государство Россия. Мы, конечно, представляем, что первый президент обновленного государства Россия не совсем чтобы Петр Первый. Как бы это выразиться помягче, на пропитой физиономии первого президента интеллект не просматривается. Но у России все еще есть шансы.
  Маленький мальчик
  Хуже злодея
  Спрятал в сарайчик
  Злые идеи.
  Только старуха
  Гада словила.
  Взяла за ухо,
  И заложила.
  Я не утверждаю прямую связь между книгой поэта и грешной любовью грешного мальчика Громова. Но что-то подобное есть. Наступила черная полоса на предприятии Громовых.
  
  ***
  Весна, красотища немереная, одурманивающий запах и много других пряников. Какая разница, что за окном девяносто второй год, или год официальных миллионеров и миллиардеров. Именно в этом году денежки совершенно официально дешевеют с такой скоростью, что вчерашняя гопота может проснуться самым настоящим миллионером, а какой-нибудь мелкий бухгалтер типа Юрия Владимировича Громова может подсчитывать самые реальные миллиарды.
  Чего это мы вспомнили старшего брата Владимировича? Неужели к слову пришлось? Сидел себе вышеозначенный товарищ, никого не трогал, сначала подсчитывал обыкновенные рубли да копеечки, затем перешел на миллионы и миллиарды. Нет, так не бывает. По крайней мере, так не бывает на русской земле. Если мы вытащили из небытия одного очень мелкого и малозначимого бухгалтера, то поговорим об его бухгалтерии.
  Переговорное устройство, официальный запрос к бабушке Громовой:
  - Распорядитесь насчет уборщика в бухгалтерию.
  Официальный запрос происходит исключительно в рабочее время, за два часа до официального окончания работы на предприятии Громовых. Не такая простая штучка Юрий Владимирович, как могло показаться со стороны. Ушел и обмозговал прежние накладки в работе предприятия Громовых, сделал выводы.
  Бабушка Громова работает как часы. Покинула предприятие Громовых, доковыляла до известного сквера и на известной скамейке обнаружила лапушку Громова, чуть ли не в объятиях тощей очкастой девицы брачного возраста. Ага, посмотрим, чем это занимаются голубки. Заодно и послушаем. Вынужден разочаровать вас, любезный читатель, ничего интересного не увидела бабушка Громова по причине старческой слепоты, ничего интересного не услышала по причине старческой тугоухости. Вроде бы на правильные ключевые слова ориентировалась бабушка Громова, но прозвучали другие слова, очень похожие на ругательства:
  - А что такое Атлантида, если не секрет?
  - Атлантида есть остров в Атлантическом океане, описываемый Платоном.
  - Следовательно, Платон посетил этот остров.
  - Не думаю. Скорее, Платон напоролся на определенные литературные источники, подтверждающие существование острова в глубокой древности, или занимался фантастикой.
  - Значит, Платон занимался фантастикой, он первый фантаст?
  - Такое возможно.
  Не обнаружив никакой крамолы в действиях молодежи, бабушка Громова поступила наиболее деликатным образом, то есть подхватила за шкирятник своего драгоценного внука и, не обращая внимания на несанкционированные вопли товарища, доставила столь драгоценный груз по назначению, то есть в бухгалтерию предприятия Громовых. Контрольное время: восемь минут четырнадцать секунд имеет все шансы попасть в книгу рекордов Гиннеса.
  Лапушка Громов пришел в себя и разволновался разве что в кабинете Юрия Владимировича:
  - Я требую объяснений.
  Но встретил холодный взгляд якобы проницательных глаз Юрия Владимировича, и перестал чего-либо требовать.
  - Садитесь, товарищ уборщик, разговор будет долгий и непростой, и не обязательно на производственную тему, но избежать его не получится.
  Кое-какие слова из лексикона Юрия Владимировича приободрили товарища лапушку:
  - Если разговор не на производственную тему, прошу уволить меня от ненужных подробностей. На производстве должен быть разговор исключительно на производственную тему.
  Не выгорело, видимо решительно настроился Юрий Владимирович:
  - Видите ли, товарищ уборщик, вы, я, и все мы являемся членами единой семьи, единого клана Громовых. Семейная или клановая принадлежность особенно ценится в наше время. Человек со стороны, или человек, не принадлежащий клану, может легко перепродаться или совершить предательство. Мы не настолько окрепли в сложившейся обстановке, чтобы еще ориентироваться на предательство. Ибо предательство стоит определенных денег, но каждая копейка на счету и используется исключительно во благо семьи Громовых. Поэтому мы не можем оплачивать даже самое дешевое предательство.
  В данном месте почесал затылок лапушка Громов:
  - Извините, товарищ бухгалтер, про предательство я уже говорил с товарищем директором, и на данную тему мне почему-то общаться не хочется. Мой скромный вклад в экономику предприятия Громовых никак не окупит даже самое дешевое предательство.
  Ответ неправильный в сложившейся ситуации, но он почему-то не затронул отцовские чувства Юрия Владимировича. И тем более не затронул его профессиональные чувства.
  - Извините, товарищ уборщик, не все так просто в обновленном государстве Россия. Некоторые потенциальные предатели до поры до времени не подозревают, что они предатели. Некоторое предательство так и не совершается в силу определенных обстоятельств. Бывает наоборот. Никто не ожидает предательства, но совершилось предательство.
  - Дело известное, всяко бывает.
  - А вы помолчите, товарищ уборщик. Незнание современной действительности пока не дает право относиться спустя рукава к современной действительности. Гораздо проще провести профилактику какого-нибудь действия или процесса, чем в дальнейшем копаться в дерьме, разгребать дымящиеся обломки и рвать на себе волосы. Предательство очень неприятная гадость, если оно совершается на духовном уровне. Но вдвойне неприятно предательство, если оно влечет за собой материальные потери и угрожает благосостоянию твоей семьи, твоего клана, твоего рода.
  В данном месте я разрешаю пропустить около десяти страниц стенографического текста. Юрий Владимирович видимо покопался в толковом словаре и других первоисточниках, после чего дал развернутую характеристику такому явлению, как предательство. Напрасная трата душевных сил и энергии. Под влиянием одной девушки несколько отошел от энциклопедических понятий товарищ уборщик:
  - Давайте, по существу.
  Подход правильный, подход государственный, но так не разговаривают с родным отцом, тем более, если родной отец для тебя вышестоящий начальник. Как вы уже догадались, русская земля утонула в патриархальных традициях. Обновленное государство Россия всякими закулисными способами пытается выбраться из махрового патриархата. Девушки совсем озверели, чувствуя некое идеологическое ущемление в правах. Мол, патриархат давно устарел и является тормозом для развития свободной женщины. Господин президент молчит по данному поводу. Его веское слово могло положить конец всем бессмысленным дрязгам. Но президент засосал очередную бутылку и забил весьма внушительный болт на те самые дрязги. Какая вам разница, дорогие сограждане, есть патриархат на русской земле, или это страшилки из прошлого, пока есть на русской земле непочатая бутылка.
  Нет, так не поступают с родным отцом на предприятии Громовых. Если родной отец уделил одной маленькой вошке кучу внимания, да еще в рабочее время, обязана просто укакаться от умиления одна маленькая вошка. Но констатирую факт, никто не укакался в данный момент на предприятии Громовых. Моя констатация факта есть работа специалиста. Как вы опять догадались, товарищ уборщик лучший специалист по вопросам дерьма. Следовательно, никакое дерьмо не проскочит мимо проницательного зрака вышеупомянутого товарища. Но на данный момент что-то не намечается дерьмо на предприятии Громовых.
  Вздрогнул Юрий Владимирович:
  - Разве так разговаривают с отцом?
  Лапушка Громов поставил ведро и положил тряпку:
  - Я хочу добраться до сути.
  Что в очередной раз вызвало негативную реакцию:
  - Нет, так не разговаривают с отцом. Так нельзя разговаривать.
  Лапушка Громов поднял ведро и поднял тряпку:
  - Я все равно не добрался до сути.
  Ну, как объяснить старшему Громову, что время завуалированной речи а-ля шестидесятые годы давно в прошлом. В девяносто втором году не стоит подражать гнилым традициям прогнивших и протухших шестидесятников. В девяносто втором году не настучат и не посадят за неосторожное слово. И не потому, что на русской земле появилась свобода слова. Не было никакой свободы, не откуда ей появиться, вот только рук не хватает, чтобы каждую вошку хватать и сажать за каждое неосторожное слово. Поэтому закрыли ротик, открыли глазки, сосредоточились на каком-нибудь конкретном предмете. Например, для глубокого сосредоточения подходит ведро, для поверхностного сосредоточения подходит тряпка. Ведро и тряпка более чем конкретные предметы, с ними следует дружить. Посмотрите, товарищ отец, на ведро. Неужели в вашей голове еще много осталось поносных словечек? Тогда посмотрите на тряпку. После тряпки словесный понос обязан испариться или исчезнуть. Только чистые, только конкретные мысли.
  - Я попробую выражаться конкретнее, товарищ уборщик.
  - Конечно, попробуйте, товарищ бухгалтер.
  - Это будет нелегко, товарищ уборщик.
  - Но все равно попробуйте.
  Тяжелый вздох, обреченный взгляд, отвисшая челюсть:
  - А не пора ли вам жениться, товарищ уборщик?
  
  ***
  Опаньки. Попали в самое яблочко. Не такой застарелый придурок старший из братьев Владимировичей, как показалось в конце девяносто первого года. Соображает и чувствует основные взгляды на жизнь современной молодежи, с учетом интересов предприятия Громовых.
  - Чего-чего? - переспросил лапушка Громов.
  В голове появились странные глюки. Вполне реальное ощущение, что крыша поехала. Нет, нельзя допускать на ключевые позиции глюки. Никогда ни при каких обстоятельствах не делал выдающийся отец столь странного предложения ничтожному сыну. Кажется, произошел сбой программы. Кажется, очередной глюк, не имеющий ничего общего с реальной действительностью. Много ценной информации получил за последнее время лапушка Громов. Голова не выдержала, голова треснула, вот и произошел глюк. Но это всего-навсего очередной глюк. С очередным глюком легко справиться, если определить его природу и докопаться до самых истоков.
  - Я не повторяю дважды вопрос, - огрызнулся Юрий Владимирович.
  Очень хорошо. Ну, просто великолепная открывается картина перед лапушкой Громовым. Предприятие Громовых зашло в какой-то тупик. Сие раздражает Юрия Владимировича и раздражает настолько, что Юрий Владимирович предлагает жениться товарищу лапушке. Но для чего жениться столь ничтожному работнику на предприятии Громовых? Ага, хитрозадый ход в стиле династии Громовых. Ничтожный работник женится и привлекает еще одного ничтожного работника на предприятие Громовых. Наводящий вопрос, зачем на предприятии Громовых еще один ничтожный работник? Неужели наличие еще одного ничтожного работника спасет предприятие Громовых? На дворе девяносто второй год, самое убойное время для ничтожных работников. Практически все предприятия избавляются от ничтожных работников, чтобы абы как продержаться. Только предприятие Громовых решило привлечь еще одного ничтожного работника.
  Думай, Громыч, думай. Все не так просто в Датском королевстве. Юрий Владимирович, хотя и отец, но хитрозадая бестия. Его план как-то связан или не связан с планами Николая Владимировича. Если на данный момент полное единодушие братьев Владимировичей, следовательно, пропал лапушка Громов. Но интуиция подсказывает, что действует по собственной инициативе Юрий Владимирович. Слишком нервная, слишком напряженная обстановка. Нечто непонятное творится на предприятии Громовых. Юрий Владимирович разработал собственный план и копает под младшего брата. В плане две ключевых фигуры, это братья Владимировичи. Товарищ уборщик фигурой не является, однако попал в план. Зачем-то необходимо женить уборщика. Взять его и женить с помощью одной ключевой фигуры вопреки другой ключевой фигуре.
  Думай, Громыч, пожалуйста. Ничего, что твоя голова никакая, ты очень крепкий пацан, благодаря Мохнатенькой ты научился думать. Ага, еще одна ключевая фигура. Появилась Мохнатенькая. Ее присутствие не имеет никакого отношения к предприятию Громовых. Товарищ уборщик не распространялся перед начальством насчет Мохнатенькой Леночки. Однако бабушка Громова выследила влюбленную парочку и все знает. Бабушке не докажешь, что Мохнатенькая просто друг или поводырь лапушки Громова в мире поэзии. Бабушка слепая, бабушка глухая, но не настолько тупая, чтобы поверить в очевидную ложь. Бабушка могла доложиться Юрию Владимировичу о привязанностях лапушки Громова. И это не есть предательство, всего лишь обмен информацией. Тогда какого черта распинался Юрий Владимирович насчет предательства?
  Думай, Громыч, черт подери. Мохнатенькая не является зарубежным шпионом или шпионом каких-нибудь конкурентов предприятия Громовых. Нет никаких конкурентов. Предприятие Громовых это обыкновенная посредническая контора очень низкого уровня. На народном языке, это воровская контора, которая помогает отмывать грязные воровские деньги. Допустим, Мохнатенькая - зарубежный шпион. Но тогда почему лапушка Громов? Куда разумнее взять в оборот Ивана Ивановича с его обширными связями. Допустим, Мохнатенькая работает на обширные связи Ивана Ивановича. И снова хренотень получается. Лапушка Громов это тупой уборщик с ведром и тряпкой, ему никак не подвластны грязные воровские тайны предприятия Громовых
  Ах, промелькнул лучик света. Лапушка Громов разжился кое-какими заблеванными бумагами. Нет, мы ушли в сторону, неправильный промелькнул лучик света. Заблеванные бумаги, которыми разжился товарищ уборщик, суть принадлежность Николая Владимировича. Они имеют чертовски прямое отношение к Николаю Владимировичу и чертовски косвенное отношение к его старшему брату. На всех бумагах подпись Николая Владимировича. При чем настолько откровенная подпись, что можно легко ужучить Николая Владимировича. Скажите, товарищ директор, кое-каким компетентным органам, что такое вы здесь подписали?
  Мама моя, дело принимает скверный оборот, дело совсем не в Мохнатенькой. Вляпался Николай Владимирович. Здорово вляпался товарищ директор с заблеванными бумагами. А товарищ бухгалтер имеет кое-какую информацию про товарища директора и про заблеванные бумаги. Надо же, прячет глазки товарищ бухгалтер. Не желает встречаться с собственным сыном на уровне взглядов. И опять, при чем здесь предательство? Никого не предавал лапушка Громов, взяв на хранение заблеванные бумаги. Лежат себе и лежат бумаги, каши не просят. Следовательно, предательство задумал Юрий Владимирович. При чем очень злобное, очень коварное предательство по отношению к младшему брату Николаю Владимировичу. А совесть грызет. Он же тебе младший брат. Предавать младшего брата плохо и скверно. Подобное дело против законов господа нашего.
  Стоп. Зачем мы сюда приплели господа? Обыкновенная воровская история. Предприятие Громовых пришло в упадок. Воровать не получается в прежнем стиле, но воровать хочется. Предприятие Громовых само по себе не спасется. После книги сильно расслабился товарищ поэт, можно добавить, исчез с горизонта. Очень понимает вышеупомянутого товарища лапушка Громов. Иван Иванович боролся за книгу. Иван Иванович получил книгу. Очередной вопрос на засыпку. Зачем товарищу поэту работать дальше на предприятии Громовых? Ответ правильный, послать подальше предприятие Громовых. Благодаря кратковременной слабости Николая Владимировича Иван Иванович сорвался с крючка. Вот почему разозлился Юрий Владимирович. Неизданная книга была крючком для Ивана Ивановича. Ради неизданной книги работал Иван Иванович на предприятии Громовых. То есть тащил деньги в клюве. Но книга прошла через издательство, а так же прошла презентацию. После чего сделал ноги Иван Иванович.
  Успокойся, Громыч, думай помедленнее. Цепочка из фактов выстроилась в правильную сторону. Юрий Владимирович единожды участвовал в предательстве Николая Владимировича. Юрий Владимирович избежал законной посадки, пожертвовав Николаем Владимировичем. Никто не знает, что произошло в натуре между братьями, но что-то нехорошее произошло. После чего Юрий Владимирович отмазался от всех обвинений и начал новую жизнь, а Юрий Владимирович отправился в места не столь отдаленные.
  Сердце стучит медленнее. Да и глюки не такие настырные. Нечеловеческий подвиг совершил лапушка Громов. Сумел-таки удержать сумасшествие в рамках. не вырвалось сумасшествие из-под черепной коробки товарища лапушки. Ничего не вырвалось, черт подери. Цепочка логических построений оказалась прочнее корабельного каната и удержала внутри сумасшествие. Это хорошо, даже очень хорошо. Но есть какая-та неточность или ущербность внутри цепочки. Как-то не укладывается новомодный господь с действиями Юрия Владимировича.
  А может, очень и очень укладывается. Чего-то Юрий Владимирович зачастил в церковь. Покупает дешевую свечку чуть ли не ежедневно, дает нищим копеечку. И это Юрий Владимирович, самый известный Жлобина в Санкт-Петербурге. Ой, простите, не ту формулировку применил лапушка Громов. Юрий Владимирович никак не жлобствует, но охраняет интересы предприятия Громовых, отсюда его профессиональная скупость в деньгах. Если разбрасываться на пустяки, то не останется на зарплату даже копеечка. А какая зарплата на предприятии Громовых? Вот у товарища уборщика сто десять рублей. Это одиннадцать тысяч копеечек. Представляете, что получится, если зарплату лапушки Громова раздать по копеечке нищим? Сколько же нищих получится?
  Только никаких расчетов. Расчеты ведут к сумасшествию. Цифровое сумасшествие самое сильное из сумасшествий, которое когда-либо испытывал лапушка Громов. Извините, товарищ цифра, сегодня мне не до вас. Сегодня не будет расчетов. Глубокий вдох, глубокий выдох. Глубокий вдох, опять выдох. Не маячьте перед глазами, товарищ цифра, лапушка Громов сделал потрясающее открытие на предприятии Громовых. Начинается большое мочилово. Или еще точнее, начинается братоубийственная война. Как в предыдущем случае, младший брат утерял бдительность. Старший брат не такая лохушка, воспользовался расслабленным состоянием младшего брата. Подход правильный и неправильный одновременно. Стоило договориться между братьями, поискать компромисс. Неужели все так плохо на русской земле? Неужели не осталось никаких компромиссов? Неужели церковная свечка милее, чем плоть от плоти твоих родителей?
  - Я жду, - заскрипел костяшками пальцев Юрий Владимирович.
  Жуткий скрип. Панический скрип. Едва не сорвался в истерику лапушка Громов. Но повторяю, сегодня здорово держится лапушка. Никакое сумасшествие не прорвется на уровень подсознания и не заставит встать на колени товарища. Как говорила Мохнатенькая, русский человек не стоит на коленях, даже если стоит на коленях. Русский характер не поддается закабалению и унижению ни при каких обстоятельствах. Вы надели цепи на русский характер. Вы искупали русский характер в дерьме. Вы жируете и вытворяете всякие гадости. Разрешите несколько слов про русский характер. Очень скоро закончатся всякие гадости, вы захлебнетесь собственным жиром, потому что забыли про русский характер.
  - Я согласен, - сказал товарищ уборщик.
  - Вы точно согласны? - несколько странный вопрос, - Вы не передумаете, увидев невесту?
  - Я не передумаю, - сказал лапушка Громов, - Я знаю невесту.
  Секундная пауза. Несколько раз в лице переменился Юрий Владимирович. Несколько раз хрюкнул, крякнул, издал непотребные звуки, затем нажал кнопку на переговорном устройстве:
  - Товарищ Громова, введите невесту.
  Открылась дверь:
  - Входите, товарищ Будкина.
  
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Вот так мы и поженились. Лапушка Громов и Мохнатенькая Леночка, в скором будущем Мохнатенькая Леночка Громова. Если вы думаете, что Юрий Владимирович соединил два влюбленных сердце в одно большое горячее сердце, вы глубоко ошибаетесь, вы совершенно не знаете русский характер. Опять же в своих логических построениях увлекся лапушка Громов и кое-какие истинные цепочки заведомо заменил подделкой и фальшью.
  Что касается Николая Владимировича, все правда. Предприятие Громовых, наконец, напоролось на мель и благополучно легло на дно, так же благополучно управляемое Николаем Владимировичем. По некоей схеме можно было принести в жертву Николая Владимировича и спасти предприятие Громовых или, по крайней мере, притормозить его утопление. Но схема оказалась недействительной, потому что добровольно сложил директорские полномочия Николай Владимирович, после чего отправился на юга заливать понижение по службе самым прозаическим пивом и самой прозаической водкой.
  С той поры лапушка Громов больше не видел Николая Владимировича, и какое-то время не видел его высоченную губастую секретаршу Марину Михайловну. Не срослись отношения между товарищем уборщиком и товарищем секретаршей. Что-то могло получиться по коварному плану Юрия Владимировича, но отношения не срослись. Лапушка Громов практически не разглядел секретаршу в тот самый период, только ее высоченный рост, только вывернутые страстные губы. А при благоприятных обстоятельствах товарищ секретарша могла поменять свою деревенскую фамилию Будкина на известную фамилию Громовы, нянчить детей и штопать носки для лапушки Громова. Но уточняю, получились неблагоприятные обстоятельства. Коварный план Юрия Владимировича против Николая Владимировича вышел пустышкой и не сработал. По-джентльменски легло на дно предприятие Громовых. Обошлось без кровавых жертв, и кое-кто свалил с прибылью.
  Ой-ой, все мы подозревали, что слинял с прибылью Николай Владимирович. Иначе, какого черта за ним увязалась высоченная губастая секретарша? Николай Владимирович давно не мальчик. С желудком у него проблемы. И такие же точно проблемы с прочим хозяйством. В девяносто втором году на российский рынок пришла капиталистическая медицина. Господа капиталисты вроде как научились лечить всякие желудочные болезни и подправлять неисправное хозяйство. Мы товарищи не злые, будем надеяться, что Николай Владимирович не попал в разряд безнадежно больных пациентов и, в конечном итоге, подправил неисправное хозяйство. Надежда слабая, но реальная, учитывая повышенный интерес высоченной губастой секретарши к Николаю Владимировичу. Плюс личные качества Николая Владимировича. Не пропал означенный товарищ во время коммунизма, удержался на стыке двух эпох, скорее всего, не пойдет в бомжи после девяносто второго года. Или всплывет в каких-нибудь залежных краях под псевдонимом Микола Вольфович Спичка, но уже без слишком заметной секретарши.
  Оно правильно. При чем до тошноты правильно, что не удался коварный план Юрия Владимировича с коварной женитьбой лапушки Громова на секретарше Николая Владимировича. Несколько припозднился товарищ интриган. Во-первых, Николай Владимирович чуть ли не в тот же день готовился сделать ноги. Многие ценные документы были уничтожены. Другие документы были спрятаны. Женитьба дело не быстрое. Еще не факт насколько невеста собиралась участвовать в интригах Юрия Владимировича против Николая Владимировича до штампа в паспорте. Или какая хрень получается. Девушку привлекли к шпионажу за непосредственным начальником. Девушка собрала компромат на непосредственного начальника. Но время реального жениховства пока не подошло. Компромат использовали, девушку послали подальше.
  Повторяю, никто не пострадал. Разве что Юрий Владимирович лишился законно наворованных капиталов. Но почему-то ни капельки не жалко родного отца лапушке Громову. Это называется пережиток коммунизма. Слишком глубоко укрепилась коммунистическая мораль внутри одного не совсем нормального мальчика, чтобы выбить из него данную пакость за несколько месяцев. Правда ваша, не выбивается коммунистическая мораль за несколько месяцев. И за несколько лет не выбивается. Лучше не трогать коммунистическую мораль, лучше оставить, как есть. Может быть, после первого коммунистического президента придет второй коммунистический президент. Зато после второго коммунистического президента придет первый некоммунистический президент. На самом деле к нам придет президент номер три, но это будет товарищ весьма и весьма далекий от коммунизма. Вот при нем откинет ласты коммунистическая мораль и уже никогда не вернется в нашу Россию, если после первого некоммунистического президента придет второй некоммунистический президент. Но ведь может прийти президент с очень бурным коммунистическим прошлым.
  Короче, лапушка Громов не прослезился по поводу реальных убытков Юрия Владимировича. Все предприятие Громовых понесло реальные убытки за отчетный период. Даже товарищу уборщику вместо ста десяти рублей выплатили тридцать четыре рубля, так называемую треть от зарплаты. Чего вы хотите, товарищ уборщик, предприятие перешло на осадное положение. Лучшие сотрудники согласились на треть плюс шесть окладов, и отправились бомжевать, кто в Грецию, а кто в Турцию, пока не выправятся дела предприятия. Вам очень здорово повезло на текущем этапе. Вы никуда не отправились бомжевать, вы остались в городе Санкт-Петербург, то есть лучшем городе на планете Земля, и можете дальше работать.
  Премного благодарствую за хлеб, за мясо, хотел залупнуться лапушка Громов. Но не повернулся гадкий язык, и вот по какой причине. Словно специально все предприятие Громовых отправилось по своим делам, чтобы не путаться под ногами у одного противного мальчика. До свидания, товарищи Громовы! Живите счастливо, товарищи Громовы! Передайте от меня привет Греции! Ах, вы отправляетесь в Турцию? Передайте от меня привет Турции! Ах, вы отправляетесь все-таки в Грецию? Ну, передайте куда-нибудь мой горячий русский привет. И не возвращайтесь, пожалуйста.
  Как уже сообщалось чуть выше, задумал жениться и поженился лапушка Громов.
  
  ***
  Маленькое отступление в стиле ретро. Между августом девяносто первого и январем девяносто второго года Юрий Владимирович сделал три крупных покупки. Во-первых, он купил кусок земли где-то под Выборгом, за двенадцать соток двенадцать тысяч рублей. Во-вторых, он купил кусок земли где-то под Гатчиной, за шесть соток пятнадцать тысяч рублей. В-третьих, он купил кусок земли в шестнадцати километрах от Васкелово, за десять соток восемнадцать тысяч рублей. Если учитывать возросшие цены на землю с января девяносто второго года, то нежданно-негаданно Юрий Владимирович превратился в крупного землевладельца.
  Так ли это, мы рассмотри чуть ниже. Но сначала справка о прежнем землевладении Юрия Владимировича. До трех земельных покупок Юрий Владимирович владел участком шесть соток и половиной дома в поселке Михайловская. Участок шесть соток и половина дома достались Юрию Владимировичу совершенно бесплатно от бабушки Громовой. На данном участке росли яблони, вишни, крыжовник, клубника, красная и черная смородина. За время владения Юрием Владимировичем яблони и вишни погибли, крыжовник, клубника, красная и черная смородина выродились. Половина дома так же пришла в упадок по причине невозможности договориться с владельцами второй половины, каковые владельцы не были Громовыми.
  Идем дальше. Первый участок под Выборгом Юрий Владимирович купил исключительно ради спортивного интереса. Очень давно здесь располагался финский хутор, и кропотливые чухонцы вели свое кропотливое хозяйство. На август девяносто первого года от финского хутора осталась горстка камней, при чем особенно неподъемных. Ну, это такие камни, которые не сумели поднять и унести русские жители из близлежащего поселка. Учитывая грузоподъемность русских жителей, можно представить, какая собственность под Выборгом досталась Юрию Владимировичу.
  Идем еще дальше. Я немного погорячился, называя шесть соток под Гатчиной. На самом деле шесть соток находятся в десяти километрах от Гатчины. Без машины туда добираться проблематично, хотя не так проблематично, как добираться под Выборг. Однако у Юрия Владимировича есть машина. Та самая пресловутая "шестерка", которую Юрий Владимирович называет "супермашина". Почему Юрий Владимирович отзывается только возвышенными эпитетами о своей машине, судить не берусь. Некто лапушка Громов полный профан по машинным делам, и такой же точно профан по земельным участкам. Но Юрий Владимирович великолепный знаток земельных участков. Поэтому он заплатил тройную цену в девяносто первом году за шесть соток земли, заваленных строительными отходами.
  Дальше никуда не идем, остановились и смотрим внимательно на последний участок Юрия Владимировича. Этот участок отхватил оборотистый товарищ буквально за несколько дней до Нового девяносто второго года. Потрясающая сделка, очень выгодная сделка. Раньше в окрестностях участка находился ракетный дивизион. Затем товарищей ракетчиков убрали за ненадобностью (мол, у нас нет врагов после августа девяносто первого года), а землю продали. Результат известный. Юрий Владимирович отхватил овраг, заполненный химическими отходами и небезызвестным нам строительным мусором.
  Пока рано делать выводы. Я имею в виду выводы глобального порядка. Если изучить географию земельных участков Юрия Владимировича, то просматривается некий глубоко законспирированный план. Наш дорогой товарищ очень неплохо подстраховался на все случаи жизни. Например, Финляндия потребует от России вернуть незаконно аннексированные земли и передвинуть границу на начало советско-финской войны, как уже под Выборгом наблюдается Юрий Владимирович. Извините, товарищи финны, я имею такие же финские корни и даже слегка изъясняюсь по-фински, хотя вынужден в повседневной жизни использовать русский язык. Это расплата за ваше поражение в советско-финской войне и за тяжелое советское прошлое.
  Относительно шестнадцати километров от Васкелово так же есть интересные наработки. Глухой лес, болото, можно легко заблудиться, но можно и спрятаться. В случае непредвиденного конфликта с той же финской стороной и непризнания финских корней Юрия Владимировича, можно переждать неприятное время практически в тылу врага. Ягоды, грибочки, прочая хренотень. Короче, правильно рассчитал возможности Васкеловского участка Юрий Владимирович, врагу придется здорово потрудиться, выковыривая в тылу новоявленных партизан. Только, пожалуйста, не подтрунивайте над партизанской деятельностью главы дома Громовых. Некоторые уроды, не подстраховавшись нужным участком земли, еще наплачутся кровавыми слезами в обновленном государстве Россия.
  Все, поднимаю руки. Выборг и Васкелово суть две путеводные точки на карте выживания династии Громовых. Но немного заковыристый вопрос. А Гатчина сюда затесалась каким манером? Финны на Гатчину не претендуют, исконно русская земля. Финны до Гатчины не дойдут, ибо сначала растворятся и удавятся в Санкт-Петербурге. Вот вы и ответили на вопрос. Гатчина очень удачное место именно потому, что скрывается за Санкт-Петербургом. Если начнется финская экспансия на русскую землю, а она обязательно начнется, то расчетливый Юрий Владимирович бросит Санкт-Петербург и укроется на участке шесть соток. Я соглашаюсь, шесть соток очень мизерный участок для спасения династии Громовых. Но мы не забыли про первоначальные шесть соток в поселке Михайловская. Шесть соток тут, шесть соток там. В результате получается двенадцать стратегически расположенных соток.
  Уф, спина вспотела у лапушки Громова. До чего же хитрозадый папаша Юрий Владимирович. Всего за несколько месяцев между августом девяносто первого и январем девяносто второго года провернул три потрясающие земельные авантюры. За отчетный период Юрий Владимирович выкопал настоящий бункер в поселке Михайловская. Глубина бункера три метра. Остальные размеры - два на четыре метра. Толщина бетонных стенок почти пол метра. Над бункером находится металлический гараж. Чтобы попасть в бункер, необходимо сначала попасть в металлический гараж, а затем по приставной лестнице спуститься на три метра. Место засекреченное, копалось не профессионалами. Точнее, за рабочую силу были использованы руки лапушки Громова. Таким образом, о наличии бункера не знает ни одна живая душа, кроме его владельца Юрия Владимировича и пресловутого лапушки Громова.
  Подумал про бункер, и внутри все похолодело. Как-то не чисто обстоит дело с этим бункером. Внизу одна кушетка, один горшок, один телевизор, и куча припасов. Не будем допытываться, к какой войне готовился Юрий Владимирович, закладывая секретный бункер на бывшем бабушкином участке. Но факт существует, бункер закладывался для одного человека. При определенных условиях в данном бункере один человек может продержаться несколько месяцев, если по нему не шандарахнут ядерной бомбой. Опять же учитывается прямое попадание ядерной бомбы. При непрямом попадании, скажем, если ядерная бомба упала на соседний участок, мы имеем те же несколько месяцев.
  Вытер холодный пот лапушка Громов и обратился к Мохнатенькой Леночке:
  - Вот такая нехорошая получается история. Я единственный свидетель личной выживаловки Юрия Владимировича.
  Как-то странно посмотрела Мохнатенькая на товарища лапушку:
  - В самом деле нехорошая история.
  Подобная констатация не очень успокоили единственного свидетеля личной выживаловки Юрия Владимировича:
  - И что мне делать?
  Следующий ответ снова не из самых успокоительных:
  - Надо запастись терпением.
  От подобного ответа поперхнулся и долго кашлял лапушка Громов:
  - Месяца через три я сойду с ума, размышляя о личной выживаловке Юрия Владимировича.
  Здесь улыбнулась Мохнатенькая:
  - Ну, так долго ждать не придется.
  Ответ куда лучше, по крайней мере, перестал потеть лапушка Громов. Мохнатенькая много читала, Мохнатенькая знает все, она легко откопает лекарство против происков династии Громовых. Эти тупые Громовы не представляют, с какой силой связались, когда им перешла дорогу Мохнатенькая. Очень тупые, очень бесполезные Громовы, вымирающая династия. Лапушка Громов вполне подходящий осколок вымирающей династии Громовых. Но лапушке не дадут умереть до конца, ибо он случайно столкнулся с Мохнатенькой.
  - Я не совсем понимаю, как мы уладим проблему.
  Пожала плечами Мохнатенькая, передразнивая любимую привычку товарища лапушки:
  - И понимать нечего. Через два месяца мы поженимся, и переедем жить в мою коммуналку.
  
  ***
  Ах, да. Я не рассказывал про быт лапушки Громова до его судьбоносной женитьбы на Мохнатенькой Леночке. Страшно извиняюсь, не бейте меня ногами по ушам. Кто мог подумать, что вызовет интерес какой-то никчемный быт какого-то никчемного лапушки. Но по мере повышения моих дивидендов в литературном мире, никчемный быт совсем перестал быть никчемным. Некоторый "громоманы" сделали очаровательное предложение, повесить табличку на улице Правды, на том самом доме, где пролетели нетворческие годы лапушки Громова. И табличку повесили. Другие "громоманы" сделали еще более очаровательное предложение касательно музея лапушки Громова на улице Правды. Но тут обломилось. Якобы слишком накладно выселять шесть семей из одной коммуналки.
  Не будем ругать расшалившихся товарищей. По большому счету, комната бабушки Громовой, где прошли детство и юность лапушки Громова, никак не подходит для тематического музея "Русская литература двадцать первого века". Вот для музея какого-нибудь Достоевского комната бабушки Громовой подходит на триста процентов. Но мы не занимаемся исследованиями дореволюционного Петербурга. Наша цель более конкретная цель, и она должна соответствовать обновленной России после августа девяносто первого года.
  Привожу факты. Юрий Владимирович Громов отказался от младенца Громова практически с самого первого дня его рождения и передал означенного младенца бабушке Громовой. Людмила Андреевна Громова, или супруга Юрия Владимировича, не возражала против подобной передачи. Ибо ей предстояло турне по странам ближнего зарубежья, где особенно не погастролируешь с капризным и не совсем адекватным младенцем. Бабушка Громова поворчала и взяла на воспитание товарища лапушку, предварительно оговорив материальные расходы (десять рублей в месяц) и срок воспитания, равный сроку турне Людмилы Андреевны.
  Неправильно оговорила срок воспитания бабушка Громова. Людмила Андреевна так нагастролировалась в турне по ближнему зарубежью, что домой не приехала. Юрий Владимирович остался женатым холостяком, совершенно не приспособленным к воспитанию младенцев. Долго и нудно ругалась бабушка Громова в сложившейся ситуации. Даже пригрозила в сердцах выбросить в окошко младенца. Но когда немного остыла бабушка Громова, то младенца не выбросила, а купила клоповый диванчик.
  Затем началось счастливое детство. Хилое телосложение и невысокий умственный уровень как бы стали визитной карточкой лапушки Громова. В школе не шибко шикарно учился означенный товарищ, но переходил из класса в класс с посредственными оценками. За процессом перехода зорко наблюдала бабушка Громова. В восьмидесятые годы бабушку боялась и уважала вся улица Правды и прилегающие к ней окрестности. Несколько местных хулиганов испытали на себе силу мордобоя бабушки Громовой. Учительский состав Славянского лицея, где ошивался лапушка Громов, вряд ли мог рассчитывать на мордобой (люди интеллигентные), но и революция не устраивалась.
  Выглядело примерно так. Прямо в директорский кабинет Славянского лицея приходила бабушка Громова. Здравствуйте, товарищ, отчитайтесь, пожалуйста, о проделанной работе. Становился по стойке смирно директор Славянского лицея и отчитывался. Очень хорошо, если выслушивала молча отчет бабушка Громова, разворачивалась и уходила. В данном случае несколько успокоительных таблеток и четырехчасовой отдых приводили в порядок директора Славянского лицея. Но не всегда выслушивала молча отчет бабушка Громова, разворачивалась и уходила. на тот момент начинало лихорадить Славянский лицей, учителя дружно ложились в больницу.
  Вы только не подумайте, что очень склочная бабушка. Сие треп негодяев и прочие досужие враки. Просто бабушка Громова выросла из другой социальной среды. Так называемая белая кость и голубая кровь. В другой социальной среде наставляли бабушку определенного рода добродетелям, практически искорененным в наше время. Честность, порядочность, принципиальность, отрицательное отношение к порокам, ну и так далее. Открою не самый секретный секрет. В молодые годы, чтобы спасти династию Громовых от раскулачивания и дальнейшего уничтожения, бабушка Громова вышла за некоего партийного работника (о чем упоминалось в начале книги) и очень долго была его официальной женой, секретарем, оруженосцем, дознавателем и запасным стрелком по врагам народа. Сколько врагов народа отстрелила бабушка Громова так же покрыто мраком. Но благодаря вышеозначенной тактике династия Громовых выжила и не подверглась репрессиям.
  Э, только не читаем мораль. С двухсотпроцентной уверенностью констатирую факт, не испортила младенца бабушка Громова. Скорее, защитила столь слабое и нежизнеспособное существо от всех превратностей реальной действительности. При других обстоятельствах имел нехилые шансы окочуриться лапушка Громов. Представляете, какая потеря для России? Лучше бы окочурился первый президент, известный пьяница и вредитель. Все равно от первого президента наплакалась и накувыркалась Россия. Ну и на место первого президента можно поставить любого из русских товарищей, да еще со знаком плюс. Сами догадываетесь, любой из русских товарищей оказался бы не такой занозой для русской земли, как этот первый президент обновленного государства Россия.
  А что получается с лапушкой Громовым? По всем прикидкам или научным расчетам в единственном экземпляре товарищ лапушка. Ничего подобного не предвидится, не имеется и не будет вообще никогда на русской земле. Лапушка Громов для своего времени практически то же самое, что Пушкин для своего времени, или Достоевский для своего времени. Есть, правда, небольшая разница. Свое время не оценило Пушкина на должном уровне. Опять же можно сказать про заниженные оценки Достоевского в девятнадцатом веке. Зато двадцать первый век оценил сполна лапушку Громова. И в этом немалая заслуга его первой воспитательницы бабушки Громовой.
  
  ***
  Я немного отвлекся от начала девяносто второго года. Страшный год, омерзительный год на русской земле. Литература в параше, культура в параше, жрать нечего, работать негде, а жрать и работать хочется. страна наша богатая стала бедной. Старики вышли на панель и вырывают последние копеечки из государства. Работающему товарищу совсем ничего не осталось. Наше вам с кисточкой, товарищ. Сначала обеспечивается нищая старость, затем приходите сюда со своей никчемной работой.
  Мы говорим, рубли деревянные. Нет, они не из дерева, они из мусора. Это мозги деревянные в начале девяносто второго года. Та самая нищая старость стала в позицию против никчемной работы. Какого черта работать, если жрать нечего? Какого черта плодить бесполезные моральные и материальные ценности, если они никак не отражаются на желудке. Человеческое существо всего лишь биологическая субстанция. Если не подкармливать биологическую субстанцию определенный период времени, то ожидается стопроцентная гибель биологической субстанции. Погибать никому не хочется. Особенно не хочется погибать в старческом возрасте. Жизнь вроде только наладилась, ты не занимаешься никчемной работой, можно сказать, выскользнул из оков рабства, а тут такие пошли пряники.
  Гадкий девяносто второй год, омерзительный девяносто второй год. Первый президент обновленного государства Россия хорошо постарался, чтобы его запомнили с бутылкой в руке и со звериным оскалом на морде. Следующий президент обновленного государства Россия или так называемый президент россиянского государства постарался еще больше, чтобы убрать бутылку из руки президента номер один и стереть звериный оскал с его морды. Но не получилось. Видите ли, дорогие товарищи, если бы президент номер два подсунул вместо бутылки авоську с картошкой, чего-нибудь да могло получиться. Но президент номер два подсунул авоську с такой очень странной материей, которая называется книги.
  Батюшки, матушки! Оказывается президент номер один самое читающее лицо в обновленном государстве Россия. Никто из предыдущих русских правителей не читал в таком количестве и такого качества книги. Вы же понимаете, что товарищ президент имеет доступ к любым книгам. Какой-нибудь лапушка Громов имеет доступ к определенной книжной номенклатуре и совершенно не ориентируется среди мировых шедевров. Какая-нибудь Мохнатенькая Леночка ориентируется среди мировых шедевров, но доступ ее ничуть не выше, чем у лапушки Громова. А первый президент обновленного государства Россия как имеет неограниченный доступ, так и ориентируется в мировых шедеврах.
  Выводы однозначные. Подошел к буфету с закусками - и не нажрался. Подошел к бутылке с ее содержимым - и не напился. Так не бывает на русской земле. Просто некоторые уроды и потрохи пытаются доказать, что на русской земле случаются всякие извращения, в том числе самый читающий президент всех времен и народов может вообще не читать книги. Аргументация примерно подобного уровня. Первого президента публично признали самым читающим президентом. Какого черта распыляться и прогибаться товарищу, если признание у него в кармане. Вот и я говорю, какого черта? Первый президент по сути умнейшая голова в обновленном государстве Россия. Следовательно, он же умнейшая голова на планете Земля. Следовательно, он же товарищ номер один в галактике Млечный Путь и вообще во вселенной.
  Повторяю, никаких претензий к товарищу президенту. При других обстоятельствах товарища президента могли уравнять с господом богом. Сие вполне нормальный расклад для России. Первый президент имел тысячу шансов превратиться в господа бога в том же девяносто втором году, но проявил удивительную скромность и не превратился в господа бога, а превратился всего лишь в читающего президента, большого любителя книги.
  Подобная метаморфоза совершенно не понравилась бабушке Громовой:
  - Плохо этого урода в детстве воспитывали.
  Бабушка Громова повесила над кроватью портрет президента:
  - Но ничего, мы ошибку немного исправим.
  Далее самая простая процедура в стиле бабушки Громовой. Каждое утро товарищ бабушка плевалась и обливала помоями портрет президента:
  - И чего ты сегодня задумал, старый урод? Неужели новую гадость против нашей России?
  Бабушкины плевки очень были похожи на молитву, только с обратным знаком:
  - И когда упадет кирпич на твою позорную голову? И когда ты провалишься в яму, где переломаешь руки и ноги? И когда ты подохнешь от пьянства?
  Ничего особенного. По версии ответственных товарищей из окружения первого президента всего лишь старческим ворчанием занималась бабушка Громова. Ну, в плохом настроении проснулась старушка. Ну, встала не с той ноги. Ну, ворчит, потому что не понимает своим отупевшим умом божественное величие и красоту первого президента обновленного государства Россия. На то есть причины.
  Пакостный туман
  И сплошная муть,
  Как стальной капкан
  Стягивают грудь.
  Сердце на пласты
  Вместе с головой
  Из-под пустоты
  Раздирает боль.
  То ли это мрак,
  То ли гной в крови,
  То ли это шаг
  К радостям любви.
  Вот-вот, совершенно правильно выразился лапушка Громов в одном из детских стихотворений про бабушку Громову. Много и страшно страдала бабушка при коммунизме, а поэтому ей никак не войти в демократию. Только лапушка Громов не очень много и не очень страшно страдал, а поэтому его с распростертыми объятиями ожидает обновленное государство Россия.
  
  ***
  Я хотел рассказать про свадьбу лапушки Громова. Но ничего не рассказал за другими событиями, и не расскажу дальше. По сути не было никакой свадьбы, но небольшой переезд из коммунальной квартиры бабушки Громовой в коммунальную квартиру Мохнатенькой. Сначала молодожены зарегистрировались в соответствующей организации, что находится рядом с Домом Журналистов. Затем переехали с улицы Правды на Свечной переулок.
  Не скажу, чтобы очень обрадовалась подобному мероприятию бабушка Громова. Даже немного всплакнула и прочитала длиннющую нотацию перед портретом первого президента:
  - Вот видишь, старый пердун, до чего ты довел русскую землю. Не гадала одна старенькая бабушка, что на старости лет останется прозябать в одиночестве. Очень рассчитывала побороть одиночество одна старенькая бабушка, и почти добилась успеха в неравной борьбе. По крайней мере, существовала надежда, что не останется прозябать в одиночестве одна старенькая бабушка, а потратит остаток своей никчемной жизни на одного никчемного мальчика, к которому почему-то она привязалась.
  Несколько тягостных секунд, после чего оттерла бабушка Громова президентский портрет от сморчков и харкотины:
  - На каком-то этапе появилась возможность для спокойной и радостной старости в случае с одной старенькой бабушкой. Следовало помочь этой бабушке, дать ей нормальное жилье и другие почти несущественные мелочи с позиции государства. Чтобы одна старенькая бабушка дожила свой век на руках одного никчемного мальчика и, возможно, еще понянчилась с правнуками. Но ты, завистливая старая задница, ничего не сделал для одной старенькой бабушки. Ты напился и наблевал в ее душу.
  Повторяю, длинный, малоинтересный монолог перед лицом картонного президента. Если бы президент как-то отреагировал на монолог или попробовал оправдаться, тогда могла получиться вполне занимательная дискуссия. Но о чем это я говорю? С самой революции девяносто первого года в несколько странном состоянии, можно сказать, в невменяемом состоянии находится первый президент обновленного государства Россия. В таком состоянии невозможно вступить в дискуссию или хотя бы выслушать бабушку Громову. А портрет такая хреновина, может и выслушать:
  - Извиняюсь, старый козел, если чего не так сказала по стариковской привычке одна старенькая бабушка. Мы привыкли общаться с князьями да боярами, а с президентами общаться не привыкли. Если бы президент был боярского роду, у нас могло получиться другое общение. Но такое время настало на русской земле, что приходят к власти президенты холопского роду. При чем это не древний холопский род, пропитавшийся традициями земли русской. Бывали случаи, когда холопы из древнего рода превращались в князей да бояр, после чего берегли и лелеяли русскую землю. Бывали и другие случаи. Это когда приходили чужеродные холопы на Русь, вставали на царство, творили кровавую мессу.
  Успокоились, дорогие товарищи. Не наезжаем на бабушку, не пристаем со своим лубочным патриотизмом и не навешиваем ярлыки на человека, разменявшего восьмой десяток в начале девяносто второго года. Не собираюсь спорить, очень многие дедушки и бабушки на тот период буквально уписывались да укакивались от одного президентского имени. Но не относится сюда никак бабушка Громова:
  - Ладно, остаемся мы с тобой, старая кляча, куковать безрадостную и бесполезную старость. Еще не факт, кому из нас хуже, кому из нас лучше. Старость чертовски противная штука. Она раздражает самим своим существованием и невозможностью от нее отвязаться. Очень прилипчивая старость. Лекарств против нее никаких, разве что водка.
  В данном месте бабушка Громова переключила внимание с захарканного портрета первого президента обновленного государства Россия на одну очень скромную любительскую фотокарточку, перед которой всегда стоял стакан с водкой. Небольшими порциями водка испарялась из стакана, после чего бабушка подливала новую водку. И так в течении почти тридцати лет, с того самого момента, когда не стало дедушки Громова.
  Ну, вы догадливые товарищи, сразу догадались, что на скромной любительской фотокарточке еще сравнительно молодой дедушка Громов. Сначала навязанная любовь, затем идеал всей жизни бабушки Громовой. Ты зачем так рано ушел, дедушка, не достроив свой коммунизм, не добив ползучую сволочь? В конечном итоге, оклималась ползучая сволочь, повылезала на божеский свет и устроила богомерзкую дерьмократию. Не стоило так рано уходить на заслуженный отдых. Понимает бабушка Громова, чертовски много вкалывал дедушка для любимой России, чертовски переутомился, отчего ушел на заслуженный отдых. В какой-то степени проявила слабину бабушка Громова, не удержала дедушку от преждевременного ухода. Следовало удержать дедушку, следовало не отпускать дедушку. Но проявила бабушка Громова слабину, и ушел дедушка Громов.
  - Прости, любимый, - вот и все, что сказала бабушка Громова скромной любительской фотографии, перед которой всегда стоял стакан с водкой.
  Затем подвалила молодежь, раскрасневшаяся после регистрации и разрешенных поцелуев на свежем воздухе. Одновременно защемило сердце одной старенькой бабушки и некая неземная благодать разошлась по коммуналке на улице правды.
  - Все-таки вы уезжаете? - очень мягко спросила бабушка Громова.
  - Все-таки уезжаем, - очень мягко ответил лапушка Громов.
  - Зря-зря, - как бы сама к себе обратилась бабушка Громова, - Кто же присмотрит теперь за моим мальчиком?
  - Вы не беспокойтесь, бабушка, - очень мягко ответила Мохнатенькая, - Я постараюсь присматривать за вашим мальчиком. Чтобы ему было тепло и уютно. Чтобы он никогда не забывал бабушку.
  Еще помолчали. Если честно, говорить было не о чем. Начиналась новая эпоха в развитии русской земли. Начинался новый этап в истории лапушки Громова.
  - А я все-таки рада, - неожиданно поворчала бабушка Громова, - Что ничего не вышло у грязного интригана Юрки со здоровенной губастой сучкой. Надо же чего напридумывал Юрка, женить моего мальчика на здоровенной губастой сучке, которая побывала перед этим подстилкой чуть ли не всего Петербурга.
  - Но ничего не вышло, - то ли сказала, то ли прошептала Мохнатенькая.
  - И не могло выйти, - стукнула кулаком по столу бабушка Громова, - Я держала под контролем ситуацию. Просто было интересно, как отреагирует на губастую сучку мой мальчик. А он отреагировал в своем стиле. Весь побелел и хлопнулся в обморок.
  
  ***
  Громовы уехали. Все предприятие Громовых (или трехкомнатная квартира на Васильевском острове) перешло под юрисдикцию бабушки Громовой. Бабушка открывала квартиру утром, и закрывала ее вечером. Между утром и вечером квартира (или предприятие Громовых) была открыта для посетителей, которых по очереди принимали Иван Иванович Райский и лапушка Громов.
  Если говорить насчет посетителей, они никак не стремились к нам пачками, и часто не имели никакого отношения к предприятию Громовых, но очень и очень соотносились с товарищем Райским.
  Это не парадокс, это обыкновенная экономическая стратегия образца девяносто второго года. Громовы заплатили за пол года вперед за квартиру на Васильевском острове. Кабинет директора, кабинет бухгалтера, общая комната, и так далее. Громовы не досидели в квартире целых три месяца и сделали ноги. Как только Громовы сделали ноги, в квартире объявился Иван Иванович. Не имея никаких распоряжений насчет Ивана Ивановича, бабушка Громова не посчитала нужным выгнать товарища. До тридцатого июня девяносто второго года мы имеем оплаченную квартиру на Васильевском острове. Иван Иванович числится менеджером на предприятии Громовых. Денежные расчеты и прочие штуки не интересуют бабушку Громову. В девять часов утра открывается квартира на Васильевском острове, приходит товарищ уборщик и убирает квартиру. Затем приходит менеджер и занимается производственными вопросами. В восемнадцать часов закрывается квартира. Ну, и если товарищ менеджер опаздывает на работу, а обычно он опаздывает, то товарищ уборщик решает производственные вопросы.
  Дальше несколько слов об эффективности подобной системы. Со стороны кажется, что работает предприятие Громовых. На деле работает некое иное предприятие, сформированное Иваном Ивановичем. Это предприятие пока пустышка, никаких документов, никакой бухгалтерии, мелкие суммы передаются из рук в руки, самая обыкновенная наличка в рублях и копеечках. Выражаясь народным языком, работает на собственный карман товарищ Иванович. Ну и заодно привлечем к процессу Лапушку Громова:
  - Видите ли, товарищ уборщик, мы существуем в очень непростое время, когда решается вопрос быть или не быть нашей России. Как уже говорилось не раз, русская земля самая необычная земля во вселенной. Ибо каждая молекула и каждый атом русской земли состоят из чистой поэзии. Некоторым материалистам может показаться несусветной ересью, что нечто состоит из поэзии. Но посмотрим в самую сущность проблемы, а что такое поэзия?
  Здесь разрешается закатить глаза и промолчать. Иван Иванович очень занятый человек и не отвлекается на всякие пошлые "охи" и "ахи":
  - Человечество разбиралось, но так и не разобралось в нескольких судьбоносных вопросах. И самый судьбоносный вопрос из судьбоносных вопросов это вопрос о поэзии. Представьте атом, товарищ уборщик. Самый обыкновенный атом из школьной программы. Представили, вот и хорошо. На самый обыкновенный взгляд в самом обыкновенном атоме нет ничего поэтического. Ну, летает себе и летает самый обыкновенный атом. Повторяю, совсем никакой поэзии. А если чуть-чуть изменить взгляд? Я вас уверяю, товарищ уборщик, если чуть-чуть изменить взгляд, даже в самом обыкновенном атоме может появиться поэзия.
  Опять разрешается закатить глаза и издать какой-нибудь звук, типа:
  - Как интересно.
  Если звук получился преждевременным и не понравился товарищу поэту, то в данном месте заканчивается разговор о поэзии. Но могу вас уверить, дорогие товарищи, скорее всего, будет продолжен разговор о поэзии. Товарищ поэт воспламенился поэзией:
  - Или возьмем молекулу, товарищ уборщик. Вы представляете, что такое молекула, товарищ уборщик? Ах, вы не совсем представляете, вы плохо учились в школе и никогда не подходили к молекуле подобным образом. Ваша школьная молекула скорее являлась кучкой взбесившихся атомов, посаженных на цепь и запертых в клетке. А ведь кучка взбесившихся атомов есть своего рода поэзия. Представляете, уважаемый товарищ, кучку взбесившихся атомов? Блеск, взрывы, сплошная эманация жизни. Нет, вы еще не дошли до осознания кучки взбесившихся атомов. Даже единственный атом для вас является почти вселенской проблемой. А тут не единственный атом, но нечто зависимое и независимое одновременно от наиболее высокоразвитой части вашей души. Вы можете осознать это нечто, или кучку взбесившихся атомов, посаженных на цепь и запертых в клетке. Но можете осознать как поэзию.
  Следующий этап уже не зависит от лапушки Громова. Но так же он не зависит от самого поэта. Заклинился, вдохновился поэт. Любая неинтересная вещь под рукой может превратиться в нечто уникальное и разбередить поэтические чувства:
  - Посмотрите на это ведро, товарищ уборщик. Что напоминает ведро в состоянии абсолютного покоя? Ничего не напоминает ведро в состоянии абсолютного покоя. Самое обыкновенное ведро, самое непоэтическое ведро. В некоторой степени это ведро кажется мерзостью, когда в нем находится мерзость. Вот почему вы решили, товарищ уборщик, что ваше ведро воплощенная мерзость. Господи, дай мне силы стерпеть подобное надругательство над одним из творений твоих! Вы удивились, мой добрый товарищ, что при других обстоятельствах простое ведро является творением господа. Нет, не какой-то там человек сотворил столь удобную вещь, как ведро. Но всемогущий господь посредством поэзии вдохновил человека, и получилось творение.
  Самое время остановиться, потому что Иван Иванович утратил самоконтроль и перешел к божественной теме. Куда интереснее, когда Иван Иванович не переходит к божественной теме. Однажды Мохнатенькая послушала велеречивые сентенции поэта и предупредила лапушку Громова:
  - Играешь на гране фола.
  Смутился лапушка Громов:
  - Не совсем понимаю.
  Но не смутилась Мохнатенькая:
  - Твой Иванович очень опасный маньяк. Его умственные способности ужасно заторможены. Его мысли застряли между полушариями мозга. Эти мысли давно не контролируют себя. Им тесно и больно, им очень хочется вырваться из мозговой ловушки. Но они не способны вырваться из мозговой ловушки. Причина пока не ясная, разве что оба полушария повреждены и не действуют.
  Округлил глаза лапушка Громов:
  - Мертвый мозг, как у президента?
  Обнадеживающе помахала ручкой Мохнатенькая:
  - Не совсем так. Я уже говорила, есть небольшая область в мозгу, где концентрируются и разгоняются мысли. Но это очень скромная область, и она в определенный момент может закрыться, как закрылись прочие области.
  Затем Мохнатенькая указала на блуждающий взгляд Ивана Ивановича. Но пожал плечами лапушка Громов:
  - Ничего не вижу особенного, нормальный поэтический взгляд.
  И пожала плечами Мохнатенькая:
  - Не совсем нормальный поэтический взгляд, но взгляд в пустоту.
  Здесь опять разволновался лапушка Громов:
  - Что за взгляд в пустоту? Никогда не слыхал про подобную бяку.
  Опять улыбнулась Мохнатенькая:
  - При любых обстоятельствах человеческий взгляд отличается от животного взгляда своей объемностью и наполненностью. Это не значит, что взгляд у животного соседствует с сумасшествием. Ибо сумасшествие не является нормальным состоянием для животного. Но при определенных условиях сумасшествие является нормальным состоянием для человека. А взгляд в пустоту это всего только признак.
  Хорошая улыбка у Мохнатенькой, успокаивающая улыбка, и слова ее успокаивающие. Практически успокоился лапушка Громов:
  - Ты же знаешь, что вышла замуж за сумасшедшего.
  Отрицательный кивок головой:
  - Нет, я не вышла замуж за сумасшедшего, но вышла за гения.
  Тогда наводящий вопрос и много других наводящих вопросов:
  - А чем отличается гений от сумасшедшего?
  - Кое-чем отличается.
  - А все-таки.
  - Если рассматривать мозг сумасшедшего, то в нем существуют мертвые области. Мозг гения состоит исключительно из живых областей, но недоступных в естественном состоянии. Если мысль попадает в мертвую область, то начинается разрушительный процесс, на представленном этапе уничтожающий личность самого сумасшедшего. Если мысль попадает в недоступную область, то начинается нечто невообразимое, недоступное нормальному человеческому сознанию.
  Как всегда хорошо и доходчиво объяснила Мохнатенькая нехорошую и недоходчивую тему для лапушки Громова. Теперь понимаете, почему лапушка влюбился в Мохнатенькую? Ну, как же не влюбиться в такую умную девушку? Ах, все равно не понимаете. Тогда дослушаем судьбоносный монолог про поэзию. Или попытаемся дослушать означенный монолог, пока мозги у поэта работают:
  - Мир вокруг, созданный господом богом. И человек, как венец творения. Очень странная и интересная взаимосвязь прослеживается между двумя составляющими. Для чего господь создавал мир? Неужели не для того, чтобы в этом мире жил человек? Сначала создавались условия для прихода в мир человека. Затем пришел человек и не принял условия. Почему ему захотелось все переделать и перепортить по образу и подобию своему? Очень странный, очень страшный вопрос. На вопрос никто не ответит, только поэзия.
  
  ***
  Книжная тема не самая щекотливая на русской земле. В последний раз повторяю, книгу ненавидят ублюдки и потрохи. Книга есть высшее достижение человечества. Выше не было, выше не будет никогда. Телевизор это гавно, радио снова гавно, и газеты, и видик. Даже музыка очень маленький червячок перед книгой. И это правильно. Книга возбуждает невозбудимых. Книга успокаивает неистовых. Книга заинтересовывает дураков. Книга просвещает тупиц. Книга, как крайний метод от сумасшествия, боли, болезней. Никакие методы уже не в силах помочь, ты на грани духовного истощения, ты умираешь. И вот книга, и вот зачитался, и вот прошла боль. Надо же, не проходила, а нынче прошла. Выполз из гроба покойник, опутанный книгой.
  Теперь перехожу к основному вопросу. Иван Иванович занимался ни какой-нибудь ерундой на развалинах предприятия Громовых. Иван Иванович попробовал возродить книгу. Как вы уже догадались, подобная идея не очень понравилась бабушке Громовой:
  - Как возродить книгу, если вокруг столько книг: хоть Толстой, хоть Тургенев или сам Пушкин?
  Пришлось успокоить бабушку Громову методами лапушки Громова:
  - Дорогая бабушка, Иван Иванович никак не покушается на классическую литературу. Его сфера деятельности больше относится к нашему времени. Иван Иванович положил глаз на современную книгу.
  Все равно изругалась бабушка Громова:
  - До интересной мы жизни дошли, слушать не хочется. Профессиональные издатели и литераторы убирают мусор на улице, а профессиональные мусорщики издают книги.
  Трудно разговаривать с бабушкой Громовой:
  - Дорогая бабушка, Иван Иванович не относится к профессиональным мусорщикам. Он из хорошей семьи. В его семье было много издателей и литераторов. Иван Иванович имеет навыки книжной работы.
  Результат отрицательный, но все-таки результат.
  - Что творится в нашей России? - сплюнула бабушка Громова и пошла в общую комнату, довязывать маленькие носочки для будущих правнуков.
  Как говорится, очередной сдвиг, не самый фатальный у бабушки Громовой. Ну, подвинулась бабушка на будущих правнуках. Еще не успел жениться и насладиться семейной жизнью лапушка Громов, как подавайте сюда правнуков. не то чтобы одного правнука: мальчика или девочку. Подавайте сразу двух правнуков: и мальчика, и девочку. Бабушка Громова в едином комсомольском порыве работает на два фронта. На кресле справа разложены вязаные вещи для мальчика. На кресле слева разложены вязаные вещи для девочки. Хорошо это или плохо, лапушка Громов пока не решил. По крайней мере бабушка Громова трудится в поте лица и совершенно не обращает внимания на книгоиздательскую деятельность Ивана Ивановича.
  Явный плюс для русской культуры, точнее, для русской поэзии. Не абы какие книги собирается издавать Иванович. Фантастику он точно не собирается издавать. Почему оказалась под запретом фантастика, прекрасно говорится в очередной поэтической речи Ивановича:
  - Слишком большую волю взяли маленькие и позорные человечки. Ну, не нравится столь отвратительным существам любоваться божественной благодатью и наполнять свой душевный сосуд милостью божьей. Задумали маленькие и подлые человечки множество маленьких и подлых миров, отличных от реальной действительности. Видите ли, дорогие товарищи, если какой-нибудь из маленьких и подлых миров существует в моей голове, значится, он доподлинно существует. А в доказательство передаю человечеству мракобесную книгу, которую мы называем фантастика.
  Лапушка Громов не сразу проникся идеей Ивановича:
  - Вроде бы как фантастика похожа на сказку.
  Но оказался очень упертым Иванович, почти таким же упертым, как бабушка Громова:
  - Нет, фантастика совсем не похожа на сказку. Это скорее бесовское проникновение в наш мир всякой нечисти через сознание маленьких и позорных человечков. Как уже говорилось неоднократно, всякая нечисть и бесы заперты господом нашим в другом мире. Но запоры не настолько прочные, чтобы удержать навсегда и бесповоротно бесовское проникновение из другого мира в наш мир. Если бы человеческое сознание полностью находилось на стороне добра, мы вообще бы никогда не услышали про нечисть и бесов. Но человеческое сознание весьма часто находится на стороне зла, тем самым приоткрывая калитку в наш мир из кошмарного бесовского мира.
  Спор односторонний, практически проигрышный. Опять же не настолько увлекся фантастикой лапушка Громов, чтобы противостоять в споре Ивановичу. Гораздо проще согласиться с Ивановичем:
  - Мы закроем калитку.
  И хотя подобное согласие выглядит смехотворным ребячеством, но полностью удовлетворился Иванович:
  - Нет такой литературы - фантастика. Нет, и никогда не было. Горстка мракобесов, обуянных дьяволом, сумела обойти все человеческие и божеские законы, и навязать свое мракобесие человечеству. Посмотрите, уважаемые товарищи, какого величия достиг человек, отказавшись от бога. Если раньше единый господь был единственным мерилом добра, то сегодняшний человек ориентируется на собственные ощущения и измеряет добро исключительно силой своего многократно возросшего разума. Не это ли самый прямой путь к дьяволу.
  Как вы легко догадались, поставленный вопрос совершенно не требует ответа. Мы живем в городе Санкт-Петербург. Наш город есть город высочайшей культуры. В нашем городе поддерживаются исключительно добрые традиции, и искореняется зло в любом его проявлении. Противники нашего города развели ахинею, якобы Петербург построен на кладбище. Или точнее, город стоит на костях сотен тысяч его первых строителей. Некто антихрист по имени Петр Первый задумал дьявольский город своего имени и построил дьявольский город, воспользовавшись услугами дьявола. Всю свою историю Петербург оставался злобной язвой на теле земли русской, в городе происходили страшные вещи.
  Э, да это вранье какое-то. Если хотите, так называемая фантастика. Или ублюдочные потуги мракобесов извратить реальную действительность, чтобы мрак просочился в наш город. Мракобесы всегда кучковались вокруг Петербурга, испуская завистливые стоны и вопли. Как бы это ухватить кусочек добра и изгадить. Ибо существует общеизвестная истина про город высочайшей культуры и самый светлый на земле город. Другой истины не существует, что доказал на словах и на деле Иван Иванович:
  - Если посмотреть на город Петербург со стороны, перед нами один из наиболее молодых городов русских. Однако бытует мнение, что это старческий, пронизанный гнилью и разложением город. Откуда подобное мнение? Хороший вопрос. Некогда подвязался в нашем прекрасном и поэтическом городе фантаст Достоевский, родоначальник всех мракобесов. Удачно манипулируя словами из библии, данный товарищ завладел обширной читательской аудиторией, и очернил ненавидимый им город. Произошло беснование очень высокого, чуть ли не вселенского уровня. Как-то неожиданно город испортился, потускнел, потерял свои лучшие краски. Фантаст Достоевский только силой данного ему мракобесия едва не превратил во вселенское зло самый чистый и самый божественный город. Так появился город контрастов.
  Вы только не подумайте, что, создавая издательство нового типа, Иван Иванович запретил все прочие типы, и совершенно отказался от литературного прошлого. Это не так. Иван Иванович всего лишь пересмотрел прежние установки коммунистического государства. Литературное прошлое так или иначе пришло к нам из коммунистического государства. Пресловутая фантастика сформировалась в коммунистическом государстве. Но и классическая литература определенного образца сформировалась в коммунистическом государстве. Иван Иванович доказал непререкаемую истину, насколько мракобесная литература сформировалась в коммунистическом государстве.
  Петербург Достоевского всего лишь частный пример. Господа коммунисты притянули за уши господина Достоевского, чтобы прикрыть свои отвратительные делишки. Если в городе Петербурге культивировалось мировое зло до Октябрьской революции семнадцатого года, то любые действия коммунистов в означенном городе можно классифицировать как добрые действия. Чего не делаешь со злом в абсолютной форме, зло улучшается. Абсолютную форму зла невозможно ухудшить. Отсюда такое пристальное внимание к Петербургу Достоевского. Фантаст Достоевский нафантазировал нереальный Петербург в форме абсолютного зла. Господа коммунисты потратили неимоверно много усилий, чтобы искоренить абсолютное зло, и в конечном итоге сумели доложить об успехах. Мол, посмотрите на город Ленинград, который никак не назовешь злым городом. Наш Ленинград не имеет ничего общего с Петербургом Достоевского. В Ленинграде существует только добро, при чем в абсолютных и исключительных формах.
  Слушаем очередную версию Ивана Ивановича:
  - Коммунизм скончался. Город Петербург вернул себе настоящее имя. Но возврат настоящего имени допустил в Петербург мракобесие. Казалось бы, с уничтожением коммунистической заразы, должно искорениться навсегда мракобесие. Что представлял из себя коммунистический Ленинград? Он представлял из себя город, лишенный бога. А что опять же город, лишенный бога? Очень хороший вопрос. Если душа существует от бога, то отсутствие бога в душе превращается автоматически в бездушие. После чего проникает мрак и прочие бесы.
  В данном месте долго и нудно кашлял Иванович, вроде как наглотался мрака и пострадал от пакостных бесов:
  - Город Ленинград суть перевернутый город. Ориентируясь на мракобеса Достоевского, дьявольские коммунисты сумели не только исказить истину, но перевернули истину на сто восемьдесят градусов. Город Петербург, то есть блаженный город церквей и православной религии, превратился в центр зла и мракобесия. Город Ленинград, то есть город злобных безбожников, превратился в центр добра на русской земле. Восстановленный город Петербург пока еще не превратился в нечто конкретное или цельное, но почему-то подразумевается прямой противоположностью городу Ленинграду. Извините, дорогие товарищи, город Ленинград это один город, а город Петербург совершенно другой город. Мы опять возрождаем Петербург Достоевского и вместе с ним мракобесие.
  
  ***
  Все, совсем потерял ориентацию лапушка Громов. В голове каша. Невозможно разобраться, что происходит на русской земле, что реальность, что омерзительная фантастика. Быстренько направляемся за комментариями к Мохнатенькой Леночке Громовой. Слава богу, Мохнатенькая не скупится на комментарии:
  - Сейчас переходный период, русские люди запутались. Очень хочется просто нажраться, напиться и лечь спать. Но с другой стороны, хочется лечь человеком, а не ужравшейся и упившейся обезьяной. Вот почему запутались русские люди.
  Ничего не скажу, обрадовала Мохнатенькая. По ее комментариям спокойная жизнь кончилась. Лапушка Громов только вошел в сознательный возраст, чтобы наслаждаться жизнью на русской земле, а наслаждаться никак не получается. Если спокойная жизнь кончилась, то она кончилась, вот и весь сказ. Впереди совершенно иная жизнь, то есть жизнь неспокойная. Или жизнь во множестве вариантов и со множеством неизвестных. Не представляю, как хороша иная жизнь, но привычной жизни больше не будет.
  Отсюда вполне нормальный подход к любимому городу. Извините, товарищи новоявленные петербуржцы, время коммунистов прошло. Не желает лапушка Громов жить в коммунистическом Петербурге. Он же не желает жить в Петербурге Достоевского. Для товарища лапушки нужен совершенно другой город. Нет, ни нечто среднее между городом коммунистов и Петербургом Достоевского. В отличие от Ивана Ивановича очень уважает Достоевского лапушка Громов. Но Петербург Достоевского это уже перебор. Пусть останется Достоевскому Петербург Достоевского, а для лапушки Громова будет другой Петербург, например, Петербург лапушки Громова.
  Ага, мы догадались, о чем пойдет разговор. Конечно же, разговор пойдет о поэзии. Только поэтический Петербург несет в себе развивающее и воспитательное начало. При чем такой Петербург развивается исключительно в сторону добра, а воспитанию подлежат его жители, то есть все петербуржцы.
  - Интересная теория, - сказала Мохнатенькая.
  - Это не теория, - почти возмутился лапушка Громов, - Но сама жизнь.
  - Значит, сама жизнь? - несколько странно посмотрела Мохнатенькая на одного весьма странного мальчика, но больше ничего не сказала.
  Можно было поговорить насчет моих новых привязанностей. Например, почему город Санкт-Петербург превратился в исключительный поэтический город. Или это включилось воображение одного весьма странного мальчика, или существуют не странные, но реальные факты. Я, конечно, за факты. Например, такое-то количество поэтов с августа девяносто первого года по май девяносто второго года сочинило такое-то количество стихотворений. Среди сочиненных стихотворений столько-то процентов было посвящено любимому городу. Опять же стихотворений, посвященных любимому городу, присутствует абсолютная эманация добра, и отсутствует какое-либо зло. Вы понимаете, исключительно добрые стихотворения, ни одного злого стихотворения.
  Но это фантастика! Ой, простите, не хотел употреблять мерзкое слово, являющееся синонимом мракобесия. Просто нет никакой информации у лапушки Громова. Поэты есть в Петербурге, этих поэтов, как грязи, но информации нет. Почему это нет информации. Мы живем в обыкновенном государстве Россия, мы вышли из коммунистического хаоса и получили великолепную возможность построить новую жизнь не по коммунистическим принципам. Когда-то Платон ратовал за управление государством философами. Лапушка Громов пока не дорос до подобных вершин философии, он не ратует за управление государством поэтами. Но сегодняшнее управление государством так же не нравится лапушке Громову.
  А кому оно нравится, черт подери? На вопрос отвечает Мохнатенькая:
  - Государство это очень серьезная машина со многими производными. Государством должны управлять профессионалы, способные рассчитать движение машины и всех ее производных на несколько ходов вперед. Государством не должны управлять маньяки, алкоголики и духовные уроды.
  Теперь соображаете, почему лапушка Громов не привязал к управлению государством никого из поэтической братии. Если не соображаете, снова прислушались к Мохнатенькой:
  - Товарищ поэт не обязательно является маньяком, алкоголиком и духовным уродом. Однако поэтическое искусство требует некоей обособленности от общества и экзальтации. Товарищ поэт в силу вышеупомянутых обстоятельств способен на некоторые неадекватные поступки. Глава государства не имеет права на некоторые неадекватные поступки. Как уже говорилось, глава государства есть механизм, управляемый машиной под названием государство. Едва застопорился механизм или сделал что-то не так, слетело в ответ государство, пошли судить его производные.
  Правильно мыслит Мохнатенькая. Но мыслит она в государственном масштабе. Если бы Мохнатенькая управляла обновленным государством Россия вместо первого президента алкоголика, то могла выстоять на начальном этапе земля русская. Но в девяносто втором году государственная машина давно разбилась в кювете, надобность в управлении государством отпала, ибо вовсю действовали пресловутые производные.
  - Я не мыслю в масштабах целого государства, - попробовал исправиться лапушка Громов.
  - Похвальная черта, - согласилась Мохнатенькая, - Лучше навести порядок в своем маленьком муравейнике, и только затем ориентироваться на государство.
  - А что означает свой маленький муравейник? - очевидный вопрос.
  - Если честно, он означает твою семью.
  - А если хочется помечтать?
  - Он означает родной город.
  
  ***
  Дальше последовало несколько судьбоносных событий на начало лета девяносто второго года. Во-первых, бабушка Громова оказалась права насчет правнуков, или хотя бы одного правнука. Во-вторых, мы потеряли бабушку Громову.
  Очень жаль, при всех недостатках нормальная была бабушка. Не так чтобы часто ругалась и руки прикладывала к воспитанию одного непутевого мальчика. А когда проведала о намечающемся прибавлении в семействе Громовых, собрала сорок тысяч рублей (практически всю сумму, заработанную на предприятии Громовых) и подарила одному непутевому мальчику. Мол, деньги совсем не нужны старикам. Зачем старикам деньги, тратить все равно некуда? Просто лежат деньги, просто приходят в негодность и дешевеют. При чем дешевеют до такого состояния, когда им остается оклеить обои.
  В данном месте едва не прослезилась Мохнатенькая:
  - Как же так, бабушка?
  Но старушка на сто процентов проявила белую кость и голубую кровь:
  - И не надо благодарностей. Я ведь то же хочу поучаствовать в рождении правнуков.
  Господи, ну почему ты такой жестокий? Ну почему не дал немного пожить бабушке Громовой. Совсем немного, самую малость, чтобы поучаствовала одна очень странная бабушка в рождении правнуков, или хотя бы в рождении одного правнука. А ты позавидовал и не дал, в который раз проявляя свою омерзительную натуру.
  Смахнула скупую слезу Мохнатенькая:
  - Нет, и не было никогда господи. Это досужая сказка, чтобы прикрыть человеческую мерзость и оправдаться бессовестным обезьянам, которые называют себя "человек", в любом самом бесчеловечном поступке.
  Ничего не ответил лапушка Громов, разве что нежно и осторожно обнял одну нестандартную девушку в больших очках, чтобы случайно не повредить продолжателю рода этих ублюдочных Громовых.
  Попутно возникает вопрос, зачем продолжать династию или род, попорченные скверной? Может лучше прикрыть лавочку и не продолжать ничего? Мертвый род иссякнет сам по себе, скверна уйдет, чтобы не путаться под ногами. Более чистых, более праведных товарищей, склонных к добру и готовых поднять из помоев Россию. Хорошее предложение, черт подери, очень хорошее предложение на фоне отвратительного девяносто второго года, который есть явная смерть для России. Но простите, дорогие товарищи, где вы видели более праведных товарищей, склонных к добру и готовых поднять из помоев Россию? Увы, я подобное чудо не видел.
  Следовательно, приходится ориентироваться на династию Громовых. И в первую очередь на будущих Громовых, потому что настоящие Громовы не подлежат перевоспитанию и развитию ни при каких обстоятельствах. Громовы полностью развились и перевоспитались за предыдущие годы. Прекрасный тому пример Юрий Владимирович Громов, объявившийся на предприятии Громовых, чтобы принять последний вздох бабушки Громовой.
  А что вы думаете? Хороший сын, ответственный работник, вот кто такой Юрий Владимирович Громов. Не валял дурака все текущие месяцы, после краха и разорения предприятия Громовых, но упорно шевелил мозгами, просчитывал самый ничтожный шанс, чтобы так или иначе восстановить предприятие Громовых. Шанс на самом деле ничтожный. Катастрофическое удешевление денег не есть удачная платформа для вытаскивания из дерьма затонувшего предприятия. Если бы Юрий Владимирович сумел зацепиться за денежную жилу, что-то еще могло получиться в сложившейся ситуации. Но как мы уже говорили, Юрий Владимирович потратил личные капиталы на землю.
  Хороший сын, выдающийся представитель династии Громовых. Не сравнить с недоделанным лапушкой. Какая жалость, что плохо потрудился Юрий Владимирович над своим недостойным отпрыском. На то были причины, но причины не оправдывают Юрия Владимировича. Вот и приходится кувыркаться. С одной стороны, безупречная жизнь. С другой стороны, крохотное пятнышко в виде недостойного отпрыска. Только такая хреновина получилась в девяносто втором году, что крохотное пятнышко может перечеркнуть безупречную жизнь. Кто вспоминает про безупречную жизнь на пороге вселенской катастрофы, поглощающей нашу Россию? Другое дело, крохотное пятнышко. Никакими силами не отмазаться и не отмыться от подобной заразы.
  Стоп, товарищи. Неужели кто-то наехал на Юрия Владимировича? Более чем дурацкий вопрос. Никто не наехал на Юрия Владимировича. Главные злодеи на предприятии Громовых заняты мелким злодейством. Иван Иванович Райский пытается воссоздать книжную индустрию из осколков предприятия Громовых. Маленький придурок лапушка пускает сопли и слюни. Во-первых, не настолько придурок лапушка, если получил возможность размножаться. Во-вторых, складывается робкая дружба между означенной мелочью и той самой поэзией. Вы не ошиблись, родные мои, поэзия не отринула лапушку Громова. Нет, пока лапушка не настоящий поэт. Он только робкий ремесленник, соприкоснувшийся с магией стиха. В-третьих, лапушка понимает поэзию.
  Ах, не надо поэзию понимать. Поэзия не требует понимания, поэзия совершенно из другой области. Эта Мохнатенькая Леночка Громова залезла в поэзию со своей логикой и пытается навести порядок в голове лапушки Громова. Сколько же людей пытаются навести пресловутый порядок. Юрий Владимирович истинный ангел на фоне открывающейся картины. Юрий Владимирович вообще не наводит порядок. Зачем наводить порядок, если кругом беспорядок? Все равно беспорядок ворвется в твою упорядоченную жизнь и порушит порядок. Нет, только придурки и извращенцы бегают с тряпкой во время ядерного взрыва. Не занимается подобной лабудой Юрий Владимирович. Только непрерывная работа на благо династии Громовых.
  Вот мы и подошли к судьбоносному событию номер два. Или почему умерла бабушка Громова. Никаких вопросов, бабушка Громова умерла из-за лапушки Громова. Если бы бабушка Громова сохранила сорок тысяч рублей, заработанных на предприятии Громовых, и передала в дальнейшем сохраненные рубли Юрию Владимировичу, судьбоносное событие номер два могло и не состояться. Получив сорок тысяч рублей, Юрий Владимирович заткнул бы очередную проплешину в благосостоянии династии Громовых. Но не получил сорок тысяч рублей Юрий Владимирович. А проплешина уже существовала в натуре. Очень нужны были Юрию Владимировичу те самые сорок тысяч рублей, которые израсходовал на всякую ерунду (то есть на будущее потомство) недоделанный и недоразвитый лапушка. Так неосмотрительно пожелала бабушка Громова, чтобы израсходовал сорок тысяч рублей сумасшедший придурок.
  Неужели до вас еще не дошло? Юрий Владимирович борется и страдает за всех Громовых. Не за бабушку Громову или какого-то недобитого лапушку. Юрий Владимирович человек общественный, для него является ценностью любая единица из династии Громовых. А что надо сделать, чтобы не погибла династия Громовых? Какие же вы недогадливые, черт подери! Вот лапушка Громов опубликовал первый стишок по одному из литературных каналов Ивана Ивановича. Очень простенький, очень детский стишок. Нечто связанное с городом Санкт-Петербургом. Публикация прошла незаметной, потому что прошла она в некоей заводской многотиражке. И хотя к публикации товарища лапушки прилагалась солидная аннотация Ивана Ивановича, других откликов не было.
  Точно не помню, о чем расписался Иван Иванович. Кажется половина статьи посвящалась выдающемуся творчеству маститого поэта Ивановича. Посмотрите, дорогой читатель, как в наше неспокойное время относятся маститые поэты к творческой молодежи. Ну, не обязательно все маститые поэты, но один поэт точно относится. Он выявляет, направляет и продвигает творческую молодежь. Заметьте, он не себя продвигает, но совершенно неизвестную ему молодежь, ориентируясь исключительно на поэзию. А что у творческой молодежи не все хорошо получается на начальном этапе, так это отрадный факт. Есть возможность учиться поэзии. Опять же учитывая, что учителем творческой молодежи является маститый поэт, у нас появилась надежда, что когда-нибудь научится поэзии творческая молодежь. Короче, успехов тебе, лапушка Громов!
  И это в тот судьбоносный момент, когда Юрий Владимирович продал дачу в поселке Михайловская, чтобы выручить династию Громовых.
  
  ***
  Бабушка старенькая, бабушка впечатлительная, сердце не выдержало. Такая хренотень получается, что приобреталась земля в поселке Михайловская вместе с дедушкой Громовым. Но не пожил дедушка на земле в поселке Михайловская, не довелось. Зато остались кое-какие следы того самого дедушки. Например, полусгнивший туалет и развалившаяся скамейка под окошком. Никто не спорит, что совершенно смешные следы, но они почему-то согревали голубую кровь бабушки Громовой. Ну, и соответственно раздражали Юрия Владимировича.
  Как же так без борьбы отказался Юрий Владимирович от единственного обжитого участка из коллекции прочих земельных участков? Отвечаю, нужда заставила. Юрию Владимировичу позарез потребовались сорок тысяч рублей, которые спустила на лапушку Громова бабушка Громова. Так называемый вопрос жизни и смерти. Если бы не раздобыл к определенному сроку сорок тысяч рублей старший из братьев Владимировичей, его ждала неминуемая смерть. Так и сказали очень серьезные люди, или сорок тысяч рублей к определенному сроку, или неминуемая смерть. А сорок тысяч рублей можно было раздобыть к определенному сроку только за землю в поселке Михайловская.
  Ну, что за государство у нас такое, что за мерзостное у нас государство. Хорошие люди находятся под ударом всякой бессовестной сволочи. Ежу понятно, насколько хороший человек Юрий Владимирович. Опять же только бессовестная сволочь может наехать на хорошего человека и угрожать хорошему человеку смертельной расправой. Ах, кто-то не верит в мои сентенции? Ну, этот кто-то товарищ Мохнатенькая. Что за вреднющая девушка, желает во всем разобраться:
  - Откуда взялись серьезные люди, которые могут убить за сорок тысяч рублей?
  Юрий Владимирович не отвечает на провокационный вопрос:
  - Уберите от меня эту очкастую дуру, и что она делает на предприятии Громовых?
  Отвечает на провокационный вопрос лапушка Громов:
  - Это не дура, но моя законная жена. Мы зарегистрировались законным браком и ожидаем законного ребенка.
  Как вы думаете, на подобную новость должен реагировать очень хороший человек, чудом избежавший смерти? Вы правильно думаете. Очень хороший человек, чудом избежавший смерти может реагировать только в исконных русских традициях. Пятиминутный поток мата.
  Констатирую очередной факт. В течении пяти минут молодая семья Громовых очень тихо покинула предприятие Громовых. Даже дверь за собой прикрыли товарищи. Очень тихо прикрыли дверь без картинных скрипов и стуков. В полном распоряжении Юрия Владимировича предприятие Громовых.
  - Как ты думаешь, мы трусливо сбежали? - уже на улице поинтересовался лапушка Громов.
  - Нет, - ответила Мохнатенькая, - Мы культурно ушли, чтобы не накалять обстановку.
  - Но я показал себя слабаком? - еще раз поинтересовался лапушка Громов.
  - Нет, - снова ответила Мохнатенькая, - Слабаком и к тому же полным уродом показал себя Юрий Владимирович.
  Тишина. Спокойное дыхание надвигающегося лета. Впрочем, как всегда не ошиблась Мохнатенькая. Лучше бы Юрий Владимирович не занимался делами предприятия Громовых. Правильно поступили другие Громовы, скрывшись в неизвестном направлении. Утонуло и утонуло никому ненужное предприятие. Законы обновленного государства Россия позволяют создать миллион таких предприятий. Создал предприятие, утопил предприятие, создал еще предприятие. И чего Юрий Владимирович привязался к предприятию Громовых. Хочу спасти именно это конкретное предприятие. Другое предприятие засуньте в задницу. Чужой земли мне не надо.
  - Хороший человек Юрий Владимирович, - попытался сказать очередную глупость лапушка Громов.
  - Нет, - в своем стиле ответила Мохнатенькая, - Он плохой человек, он очень плохой человек. Он само воплощение зла, при чем настолько вопиющее воплощение зла, что невозможно с ним находиться рядом, и не испачкаться.
  Пожал плечами лапушка Громов:
  - Не понимаю.
  Пожала плечами Мохнатенькая:
  - Зло существует в различных формах. Но самая страшная форма так называемое "лживое зло" или "ложь во спасение". Я не представляю, чего спасает Юрий Владимирович, но он пропитался наиболее отвратительной ложью. В нем нет ни одной правдивой молекулы. Нет, и не может быть, потому что Юрий Владимирович ненавидит правду, как можно ненавидеть страшного врага, и он готов всегда оболгать правду.
  Ответ понравился лапушке Громову:
  - Что останется на русской земле, если оболгать правду.
  Вопрос понравился Мохнатенькой:
  - Русская земля сама правда.
  Вот на такую тему можно разговаривать часами. Русская земля Достоевского. Русская земля Толстого. Русская земля Пушкина. Русская земля Петра первого. Никто не спорит, в каждый период была своя правда. Таким образом, в девяносто втором году своя правда. Никто не знает, какая она правда образца девяносто второго года. Но очень легко разобраться, какая ложь насела на правду. Я не утверждаю, что ложь образца девяносто второго года особенная ложь. Ни в какие годы, ни при какой правде не бывает особенная ложь на русской земле. Ибо ложь есть обратная сторона правды. Если легко определить правду, следовательно, легко определить ложь. Примерно по такому принципу прощупала и определила Мохнатенькая Юрия Владимировича.
  Сел на излюбленную скамейку лапушка Громов:
  - Но почему оказался слабаком и лжецом Юрий Владимирович.
  Села на излюбленную скамейку Мохнатенькая:
  - Вопрос не по существу. Юрий Владимирович считает себя очень крутым бизнесменом, способным закопать и уделать любого противника. Сие произошло потому, что Юрий Владимирович до определенного момента не встречался с серьезным противником. Ему попадалась всякая мелкая сошка вроде Ивана Ивановича и несколько странных друзей Ивана Ивановича. Таким образом, обнаглел и распальцевался Юрий Владимирович. Типа, я всех урою, я все куплю. Но реальная действительность не урылась и не купилась перед таким смехотворным ничтожеством, как Юрий Владимирович. Отсюда проблемы.
  Прекрасная погода. Хочется жить и любить. А еще очень хочется чувствовать себя человеком. Нет, не взбесившимся кусочком материи, обиженным на все человечество. Самым простым человеком.
  - В трудное время мы живем.
  - Ничего не поделаешь, человечество всегда испытывает трудности. Слишком много наплодилось человечков на планете Земля. Планета маленькая, а человечков много, места и вкусных пряников на всех не хватает. Теснятся человечки, пихаются человечки, лезут по головам, давят друг друга. Не в почете такие вещи, как сострадание и милосердие. Не желают сострадать человечки, потому что давят друг друга. Как же сострадать кусочку материи, который предназначен для давки? А никак сострадать такому кусочку. Лучше прикрыться спасительной ложью, чем проявить милосердие. Вот и прикрылся спасительной ложью Юрий Владимирович.
  - Но существует еще христианское милосердие.
  - Очень сложный вопрос. Не может быть христианское или нехристианское милосердие. Само наличие отличительных признаков (милосердие относится к христианству) есть ложь, продуманная для благополучия определенной группы людей. Если ты принадлежишь к определенной группе людей (в нашем случае к христианству) на тебя распространяется милосердие. Если не принадлежишь к определенной группе людей, на тебя распространяются муки и пытки.
  - Это тупик.
  - Что правда, то правда. Чтобы выжить в тяжелых условиях, человечество распределилось на многочисленные группировки, классы, религиозные секты и конфессии. Самым худшим вариантом в перечисленном списке является распределение по религиозному принципу. Так же не очень хорошо, когда человеки делятся по убеждениям, скажем, на коммунистов и капиталистов. Лучше всего национальный подход к существующей проблеме. Все-таки нация несет в себе культурные, исторические, общественно политические ценности. Куда проще договориться внутри нации, чем внутри класса или церкви.
  Честно скажу, как-то спокойно рядом с Мохнатенькой. Душа отдыхает, никаких позывов к гениальности. Даже позывы к поэтическому творчеству самые миролюбивые, без агрессии. Не выносит агрессии Мохнатенькая. Она за любовь, равноправие, человечность и мир во всем мире. Кажется глупостью, когда думаешь про мир во всем мире. Какой еще мир, если пропитано агрессией человечество. За примерами ходить далеко не надо. чуть ослабело обновленное государство Россия, благодаря воровской политике собственных правителей, как много сволочи набежало на русскую землю.
  Посмотрел на солнышко и умилился лапушка Громов:
  - Если бы мы имели дело с разумным человечеством, а не с дебильными обезьянками, то любой неприятный вопрос выносился бы на открытое голосование, и решался во время дебатов.
  Посмотрела на лапушку Громова и умилилась Мохнатенькая:
  - Так было в Древнем Риме в период его рассвета, но никогда не будет в России. Любые дебаты на русской земле обычно заканчиваются прозаической склокой и кровопролитной дракой.
  Повторяю в стотысячный раз, чертовски приятно беседовать с Мохнатенькой:
  - Люди дерутся и погибают из-за всякой ерунды.
  Ответ почти предсказуемый, потому что этот ответ из самых нестандартных ответов:
  - Не люди, но обезьянки. К сожалению, человеческое самосознание находится на зачаточной стадии. Если человечество выживет на зачаточной стадии, то через многие тысячи лет начнется почти разумная стадия. Или такая стадия, на которой открытое голосование и уравновешенные дебаты займут превалирующее место. То есть не будет мордобоя и крови.
  Самое время вздохнуть и сказать с грустью:
  - Неужели через тысячу лет?
  Тогда ответит с такой же грустью Мохнатенькая:
  - К сожалению, мы не доживем до разумного человечества, или до настоящего человеческого человечества, состоящего из вида человек разумный. Наше человечество относится к обезьяноподобному человечеству со всеми вытекающими отсюда последствиями. А что такое обезьяноподобное человечество? Это никак не разумное и даже не полуразумное человечество. Скорее, куча плохо контролируемых группировок, желающих растоптать или поработить друг друга.
  Очень неинтересная тема про рабство. Особенно неинтересная в хороший солнечный день. В славном городе Санкт-Петербург слишком мало хороших солнечных дней даже на пороге лета. ну, что поделаешь, если капризное солнышко обходит стороной наш город. Желательно, чтобы солнышко почаще заглядывало в наш город. Но не заглядывает солнышко в наш город ради какой-то своей непонятной цели, зато заглядывают тучи и дождик.
  А сегодня явно солнечный день, что оценил на триста процентов Лапушка Громов:
  - Чем же так привлекательно рабство?
  Пожала плечами Мохнатенькая, имитируя любимый жест товарища лапушки:
  - В рабстве нет ничего привлекательного. Сильную личность тошнит от любого ничтожного рабства. Но на русской земле существуют всякие личности. При чем сильные личности не относятся к большинству. Гораздо больше дохлых и мерзких уродов, таких как Юрий Владимирович и Николай Владимирович Громовы. Откуда взялись подобные уроды уже не вопрос. Они просто взялись, потому что они взялись. Но мы не будем ориентироваться на дохлых и мерзких уродов. Мы пойдем своим собственным путем. Куда-нибудь далеко-далеко к солнцу и звездам.
  Мысли стучат убогим
  И похоронным звоном,
  Словно зовут в дорогу
  По каменистым склонам.
  Словно крушат засовы
  Между двумя сердцами,
  Словно взрастают снова
  И умирают сами.
  Если не нравятся мысли,
  Можно их вовсе не слушать,
  Между мирами зависнуть
  И облегчить душу.
  Совершенно мальчишескую улыбку состроил на своем мальчишеском лице лапушка Громов:
  - Мы точно пойдем далеко-далеко. Пускай улыбаются солнце и звезды.
  
  ***
  Простите, уважаемые товарищи. Не бейте меня ногами, не плюйте в лицо. Я слишком отвлекся на счастливую молодежь и оставил наедине бабушку Громову и ее непутевого сына Юрия Владимировича.
  Ой, простите еще раз. Я назвал Юрия Владимировича непутевым сыном? Я, кажется, страшно ошибся. Готов понести любое наказание за страшный поклеп и несправедливость. Юрий Владимирович прожил непростую, но многотрудную жизнь. Юрий Владимирович поставил на место массу уродов и перевоспитал еще большую массу придурков. Юрий Владимирович может отчитаться на сотне листов практически за любой из своих судьбоносных поступков. А как насчет того странного расследования, когда посадили Николая Владимировича? И за этот поступок с чистой душой может отчитаться Юрий Владимирович.
  Теперь несколько слов про бабушку Громову. Когда перестал матюгаться Юрий Владимирович, бабушка Громова уже была мертва. Но сие обстоятельство как-то не заметил добропорядочный сын и благодетель династии Громовых. Тихо сидела за своим вязаньем старушка. На коленях спицы. В правой руке вязаный тапочек для мальчика. В левой руке вязаный тапочек для девочки. Тихо и умиротворенно выглядела старушка. Со стороны сплошная идиллия. Вот сидит бабушка, немного задумалась, не шумит, но почтительно слушает справедливые речи своего справедливого сына.
  - Сколько же дерьма наплодилось на русской земле?
  Так или примерно так рассуждает радетель и благодетель династии Громовых:
  - Несчастная земля русская. Забытая и испохабленная земля русская. Что творится вокруг, что за мерзость вселенского уровня? Дети совсем перестали бояться родителей. Да чего это я говорю? О каком страхе идет речь, если обыкновенное уважение превратилось в страшную редкость. Дети не боятся и не уважают родителей. Дети готовы уничтожить родителей. И не просто уничтожить, но насрать им на голову. Чтобы произошел сей позорный процесс самым позорным и мерзким путем. Чтобы в муках и корчах скончались родители.
  Повторяю, уже не ругается Юрий Владимирович. Почтительная беседа почтительного сына с престарелой матерью:
  - Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Испокон веков повелось на русской земле, что дети почитают и любят родителей. Пониманье и сыновья любовь как визитная карточка земли русской. Это омерзительные маромои не понимают, не любят родителей. Только земля русская не воспитывалась на маромойских традициях. Спорить не буду. Омерзительные маромои всегда суетились рядом, чтобы отхватить какой-нибудь плохо лежащий кусок, а заодно подкинуть свои маромойские мерзости. Но правильное воспитание и патриархальный уклад спасли от маромойской напасти нашу любимую и дорогую Россию. Или это только казалось, что Россия спаслась, сохраняя свои традиции? Если судить по сегодняшней молодежи, так только казалось.
  Еще раз повторяю, монолог Юрия Владимировича приводится не целиком, но только в отдельных фрагментах. Привести монолог целиком не представляется возможности по многим причинам. Не велась запись. Не было свидетелей, кроме бабушки Громовой. Бабушка Громова находилась в таком состоянии, что не смогла сохранить монолог для потомков. Однако же монолог сохранился. Очень предсказуемый Юрий Владимирович. Речь его опять-таки предсказуемая. Из года в год на любом общественном мероприятии толкает одну и ту же речь Юрий Владимирович. Все товарищи, желающие выучить речь, имеют на то массу возможностей. Например, лапушка Громов, как минимум двенадцать раз слышал речь Юрия Владимировича, и ее выучил.
  Только прошу не ссылаться на сумасшествие лапушки Громова. Существует подобный недостаток, никто его не отменил. Именно из-за сумасшествия не приводится полностью речь Юрия Владимировича. Сумасшествие такая хитрая штука, что накатывается волнами. Сначала слабая волна, с которой вполне может справиться лапушка Громов. Затем более сильная волна, с которой проблематично справиться. Затем вселенский потоп, с которым справиться невозможно. Представим такую картину. В двенадцатый раз слушает лапушка Громов судьбоносный монолог Юрия Владимировича. В двенадцатый раз смакует наиболее сильные моменты. Память прекрасная, моменты туда укладываются словно кирпичики. Разбудите ночью товарища лапушку, в невменяемом состоянии он повторит начало речи Юрия Владимировича.
  Сидит, слушает лапушка, наслаждается речью. Затем накатилась первая волна сумасшествия. Приходится бороться с волной, сознание раздваивается. Начинается вполне реальная борьба с сумасшествием. Судьбоносный монолог Юрия Владимировича все еще укладывается в голове лапушки. Можно сказать, по инерции. Но сознание вяло реагирует на судьбоносный монолог. Случаются пробелы, выпадают значимые куски, местами образуется каша, непереводимая на русский язык. Начинает сбиваться и путаться лапушка. На выручку приходит многочисленность повторений. Если повторяют двенадцать раз самую омерзительную бредятину при не самых удобных обстоятельствах, ты все равно запомнишь бредятину.
  Зато следующая часть речи есть мрак и помои. В первую очередь сказывается напряженное состояние слушателя. Но точно так же сказывается разгоряченное состояние оратора. Не секрет, что на третью часть сильно распаляется Юрий Владимирович. То есть становится похожим на самую настоящую обезьяну Юрий Владимирович. Нецензурная брань обязательна. Русский мат просматривается через каждое третье слово. Еще не дошел до интеллектуальной границы Юрий Владимирович, или до той границы, где русский мат суть каждое первое слово. Но для лапушки Громова количество мусорных словечек зашкаливает. На третьем этапе превращается в овощ товарищ лапушка. Никаких шансов повторить судьбоносную речь Юрия Владимировича с этого места.
  А может и не надо повторять судьбоносную речь полностью? Ибо существует информация, что не довел до конца судьбоносную речь Юрий Владимирович перед бездыханным телом бабушки Громовой. Скрипнула дверь, появился Иван Иванович.
  
  ***
  Немая сцена. Первым пришел в себя знаток человеческой психологии Юрий Владимирович:
  - Здравствуйте, Иван Иванович.
  Куда больше времени потратил на адоптацию Иван Иванович:
  - Здравствуйте, Юрий Владимирович. А где лапушка Громов?
  Очень подлый, очень нетактичный вопрос. Но благодаря нечеловеческой выдержке и другим восхитительным качествам, справился с нетактичным вопросом Юрий Владимирович:
  - Товарищ уборщик взял отгул по семейным обстоятельствам.
  Некоторое разочарование отразилось на племенной рожице Ивана Ивановича. Даже зашевелил усами Иван Иванович:
  - Очень жаль, мы договаривались обсудить некоторые общие проблемы.
  Зато посуровело праведное лицо Юрия Владимировича:
  - Какие такие проблемы?
  Но уже успокоился и прикрылся обычной броней Иван Иванович:
  - Эти проблемы не касаются предприятия Громовых. Эти проблемы из области поэзии. Поздравляю, Юрий Владимирович, ваш сын имеет определенный поэтический дар. Его дар пока очень робкий и слабый, но после определенной огранки с моей стороны он может распуститься и занять не последнее место в нашей поэзии.
  Не сдержался и фыркнул Юрий Владимирович:
  - Еще один поэт в нашей семье. Теперь понятно, почему изменился мальчишка.
  Появилась некоторая заинтересованность в поэтическом взгляде Ивана Ивановича:
  - Что значит, изменился мальчишка?
  И тут по второму кругу прорвало Юрия Владимировича:
  - Ничего не возражаю против поэтического дара. Возражаю, что поэтический дар попал в недостойные руки. Опять же недостойные руки используют не по назначению поэтический дар, спекулируют поэтическим даром, наживаются на поэтическом даре, а в результате страдает поэзия.
  Пожал плечами Иван Иванович, повторяя излюбленный жест лапушки Громова:
  - Товарищ уборщик еще ребенок. Его сознание почти чистый алмаз. Можно на чистый алмаз наносить любые узоры, и эти узоры со стопроцентной уверенностью не отторгнет сознание.
  Здесь едва не взорвался Юрий Владимирович:
  - А как вам понравится факт, что этот чистый алмаз практически довел до смерти родителя?
  Дальше прорвало запруду, и потекла информация. Это была вполне конкретная информация о последних сложностях предприятия Громовых, и почему Юрий Владимирович расстался с выживаловкой в поселке Михайловская.
  Вы угадали, были нужны деньги, очень были нужны деньги, проклятые деньги. Юрий Владимирович собрал шестьдесят тысяч рублей (очень маленькие деньги) и отправился в казино, чтобы выиграть миллион рублей (нужные деньги). Гениальный Юрий Владимирович долго тренировался на детской рулетке и разработал схему игры, по которой обязан был выиграть. В первом раунде оказалась правильная схема. Выиграл тысячу рублей Юрий Владимирович. Во втором раунде схема опять сработала. выиграл две тысячи рублей Юрий Владимирович. Затем завершилась мелкая игра, и началась крупная игра. После чего проиграл шестьдесят тысяч рублей Юрий Владимирович. Взял в долг еще сорок тысяч рублей, и их проиграл. После чего появились серьезные или очень серьезные люди.
  Пошевелил усами Иван Иванович:
  - Серьезная ситуация.
  Но ничего не сказал против лапушки Громова, что довело до крайности Юрия Владимировича:
  - Вот и я повторяю. Если бы правильный человек занимался поэзией, то из этой поэзии могла получиться польза. Даже поэзия приносит пользу в умелых руках. Ибо поэзия в умелых руках превращается в профессиональную поэзию. А что такое профессиональная поэзия? это такая поэзия, за которую платятся деньги.
  Несколько изумился Иван Иванович:
  - А как поэтический дар? А как божественное слово?
  Что ничуть не успокоило Юрия Владимировича:
  - И сколько денег, товарищ поэт, принесло вам божественное слово?
  Получился диалог профессионалов:
  - Божественное слово не пересчитывается на деньги.
  - Значит, вы тунеядец, товарищ поэт. Забрали у предприятия Громовых конкретную сумму. Покакали конкретную сумму на конкретную книгу. Затем спустили конкретную книгу в сортир. Ибо книга не принесла ни единой копеечки.
  - Я не спускал конкретную книгу в сортир.
  - Неужели нашлось еще применение для вашей поэзии?
  К сожалению, профессионалы не поняли друг друга. Иван Иванович закатил вдохновенные глазки, надул вдохновенные губки, картинно повернулся вдохновенной спиной и так же картинно рванул на выход из предприятия Громовых.
  - Кстати, - уже в спину Ивану Ивановичу крикнул Юрий Владимирович, - Ваша книга, товарищ поэт, издана на чертовски жесткой бумаге. В следующий раз выбирайте более мягкую бумагу.
  Хлопнула дверь. На пороге появилась Марина Михайловна Будкина. И как ни странно, в тот же момент заметила мертвую бабушку Громову.
  
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  Мелкая жизнь, глупая жизнь. Мелочей куча, они такие же мелкие и бестолковые. Не заметил и наступил на очередную мелочь. Не остерегся, и подтолкнул эту мелочь разбиться. Сам виноват. Ну, конечно же, сам. Не ищи виноватых товарищей, если кроме тебя не осталось вообще ни единой души. Или невмоготу ходить в одиночестве? Или превращаются в смысл жизни совершенно бессмысленные поиски? А почему бессмысленные поиски? Мелочь хорошо смотрится среди мелочи, глупость хорошо вертится среди глупости. Было скучно и гадко, было тошно и омерзительно на душе. Что было, того уже нет. Не пора ли выйти на крупные поиски? Например, крупная жизнь. Или не получается? Как же так крупная жизнь? Если ударила крупная жизнь, все равно, что убила. Если достала своей крутизной, то навсегда без возврата.
  Нет, это уже из другой истории, не имеющей отношения к истории лапушки Громова. Я опять же люблю укрупняться, но чтобы поставить на жизнь, и попасть на помойку... На это я не готов. Хорошая штука, но не готов. Пускай продолжает светить мое петербургское солнышко. Пускай продолжает шуршать моя петербургская травка. Пускай неприветливое петербургское лето входит в мелкую и неприветливую петербургскую действительность образца девяносто второго года. В конце концов, петербуржец я или нет? По документам я петербуржец. Не какой-нибудь навороченный москаль или деревня. Хотя москаль и деревня одно и то же, но я петербуржец. Не желаю соответствовать чужому крупному имени, а желаю соответствовать своему мелкому. Это для распальцованных москалей Петербург мелкий и завалящийся городишка. А для нас петербуржцев он наш Петербург. Держу при себе свою родину и не выискиваю, какой Петербург, мелкий он или крупный на самом деле.
  Так с историей лапушки Громова. Мелкая, но поучительная история, прекрасно вписывающаяся в крупную и не поучительную историю обновленного государства Россия. Кто-то из "громоманов" надуховился сверх меры и с бодуна обозвал лапушку Громова "героем нашего времени". Принимаю мелкую лесть, но при этом хочу доложиться, ничего не имеет общего с Юлием Цезарем лапушка Громов. Юлий Цезарь так же ходил в "героях нашего времени", пока не проснулся антигероем. И Петр Первый ходил в "героях нашего времени", пока его не очернили церковники. И дедушка Сталин замахивался на героизм, но дедушка Хрущ очень быстро прикрыл подобную лавочку. Вот кто никогда не был и никогда не будет "героем нашего времени", так это первый президент государства Россия.
  Видите ли, дорогие товарищи, на определенный период может быть только один "герой нашего времени". Первому президенту просто не повезло. Он неоднократно выдвигался в герои, и его неоднократно прокатывали. При чем прокатывали по вполне достойной причине, якобы уже существует "герой нашего времени". Вы думаете, первый президент не возмущался на подобную несправедливость? Очень и очень возмущался первый президент, оттого было выпито непомерное количество водки. Тут и святой потеряет голову. Почему первое лицо в обновленном государстве Россия не претендует на звание "герой нашего времени", зато маленькое и бесполезное насекомое носит звание с удивительной нежностью, и не подавится?
  Ответ в начале главы. Видимо девяносто второй год слишком мелкое, слишком неинтересное время, чтобы выбрать для времени фигуру мирового масштаба. Вот и подвязалась известная мелочь, пресловутый лапушка Громов.
  Не печалься, господин президент, у тебя есть водка, очень надежный товарищ в любых обстоятельствах. Водка никогда не предаст. Она выбрала именно тебя, самую крупную и самую колоритную фигуру на русской земле. Или еще не дошло, именно тебя, а ни какого-то мелочного "героя нашего времени" выбрала водка. Между прочим, "герой нашего времени" не обязательно положительная величина. Читаем Лермонтова и укрепляемся в уверенности, насколько отрицательная величина "герой нашего времени". Зато господин президент всегда положительная величина. Читаем желтую прессу образца девяносто второго года и укрепляемся во мнении, насколько господин президент положительная величина. Ах, некто лапушка Громов не читает желтую прессу. Но это хороший знак. Отрицательная величина настолько боится столкнуться с положительной величиной, что залезла в свою мелочную норку, и там занимается мелочным героизмом.
  Первый президент почти сдался под тяжестью аргументов. Спасибо тем, кто любит меня. И дополнительное спасибо тебе, желтая пресса. Вроде как крупные величины получили заслуженный пряник, а мелкие величины в глубокой заднице. Но что-то угнетает товарища президента. Если бы мелкие величины совсем вымерли, президентское спасибо могло оказаться не просто заслуженным, но очень заслуженным пряником. Однако мелкие величины не вымерли, и даже не очень смутились, попав в справедливую немилость к главе обновленного государства Россия. Почему оно так? Или все дело в обновленном государстве Россия? Получилось обновленное государство Россия вполне приемлемым государством, как для друзей президента, так и для врагов президента. Непорядок, черт подери. Ну, просто омерзительный непорядок.
  Деток нарастили
  На лихое горе,
  Дали деткам крылья,
  Дали деткам воли.
  В капище богатых
  Провели без ложи,
  А они сопатым
  Продались за грошик.
  А они опять же
  Шкуру проиграли,
  Что для вящей правды
  Мы наторговали.
  Посоветовался первый президент с очередной бутылкой водки и задумал вместо обновленного и неправильного государства Россия создать правильное россиянское государство.
  
  ***
  Марина Михайловна Будкина уволилась на предприятии Громовых и перешла в личные секретари Ивана Ивановича. Очень вовремя состоялся означенный переход, как раз в тот момент, когда потребовалось Ивану Ивановичу подмазать Одного ответственного человечка в Смольном. Никак не подмазывался один ответственный человечек в Смольном, никак не ставил необходимую подпись на бумагах Ивана Ивановича. Все находились причины, чтобы не ставить подпись. Похудел, озверел, лишился покоя Иван Иванович. Все равно не ставилась подпись. И тут, словно в сказке, возникла Марина Михайловна.
  Уважаемые товарищи, не злопамятный лапушка Громов, не имеет никаких претензий к Марине Михайловне. Просто в определенный момент под неправильным градусом пересеклись судьбы вышеупомянутых товарищей. Не разобрался в прекрасных качествах Марины Михайловны лапушка Громов, но и не заметила Марина Михайловна тонкую поэтическую натуру одного уборщика на предприятии Громовых. Непростительная ошибка с той и другой стороны, которая лечится временем или вовсе не лечится. В нашем случае время сыграло положительный фактор. Нескольких месяцев оказалось достаточно, чтобы незаметный уборщик на предприятии Громовых превратился в более или менее заметного деятеля культуры и личного менеджера Ивана Ивановича. А с другой стороны, секретарь на предприятии Громовых поменяла место работы, но не поменяла секретарскую должность.
  Про выдающиеся подвиги лапушки Громова на пути от уборщика до менеджера мы рассказывали в рабочем порядке. Теперь разрешите чуть-чуть уклониться в сторону и рассказать про выдающиеся подвиги Марины Михайловны. Кто, собственно говоря, Марина Михайловна? По первоначальной версии, здоровенная губастая девка, выписанная Николаем Владимировичем Громовым из мест не столь отдаленных. Досужие сплетники дополнили первоначальную версию несколькими подробностями. Например, Марина Михайловна приблудный ребенок Николая Владимировича. Но более детальное исследование отметает подобную чушь. Во-первых, Марина Михайловна не настолько робкая девочка, чтобы попасть в период отсидки Николая Владимировича. Во-вторых, Николай Владимирович часто запирался в своем кабинете с Мариной Михайловной, чтобы сыграть с ней в шашки.
  Повторяю вопрос, что же тогда Марина Михайловна? Ответ где-то рядом с версией досужих сплетников. Скорее всего, Марина Михайловна не является ребенком Николая Владимировича, но является ребенком некоей третьей стороны из мест не столь отдаленных. Некая третья сторона так или иначе имела связи с Николаем Владимировичем. Отсюда вполне человеческая просьба, по старой дружбе пристроить ребенка.
  Как мы уже разобрались, моральный уровень Николая Владимировича ничуть не уступает моральному уровню Юрия Владимировича, а по определенным показателям превосходит моральный уровень Юрия Владимировича. Нет, Николай Владимирович не ангел, от пресловутой отсидки не отвертеться никак. Но Николай Владимирович своих в беде не бросает (намек на Юрия Владимировича), что увидели в случае с Мариной Михайловной. Следовательно, Марина Михайловна носит честную фамилию Будкина и не претендует на фамилию Громовы. Если не считать каверзную бяку, подстроенную интриганом Юрием Владимировичем. Но те времена далеко позади. После знаменательного Случая с бабушкой Громовой испарился Юрий Владимирович, мы его недрогнущей рукой вычеркиваем из истории лапушки Громова. Что касается Николая Владимировича, означенный товарищ имеет право еще на несколько полновесных страниц, прежде чем окончательно уйдет в вечность.
  Как уже говорилось, после неудачного сватовства к лапушке Громову, Марина Михайловна не сумела принять правильное решение и подалась на юга за Николаем Владимировичем. Не будем допытываться, почему проявила непростительную слабость Марина Михайловна. Все-таки она девушка с хорошей внешностью и приличным гуманитарным образованием, полученным в институте Культуры. Такой девушке самое место в Петербургской культуре, но никак не рядом с беглым отщепенцем Николаем Владимировичем.
  Сделали ставку на неопытность. Скажем, Марина Михайловна пожелала посмотреть чудесные страны и напитаться воздухом странствий. Лучшим проводником в столь познавательном путешествии показался Николай Владимирович. Как вы уже догадались, за немногие месяцы секретарства на предприятии Громовых культурная Марина Михайловна вдоль и поперек изучила некультурного Николая Владимировича.
  Пункт первый: манера поведения. По сути Николай Владимирович надутый индюк, зациклившийся на собственной личности. Если разговаривать с Николаем Владимировичем исключительно об Николае Владимировиче, другие разговоры не требуются. Настолько Николай Владимирович увлечен персоной Николая Владимировича, что расслабляется и засыпает под разговоры про Николая Владимировича. Больше того, душеспасительная беседа на заданную тему в дальнейшем оборачивается хорошими подарками.
  Пункт второй: мужские проблемы, или так называемая "неспособность", не пугают Марину Михайловну. Как северная женщина Марина Михайловна не отличается яростным темпераментом и согласна на длительный тайм-аут с Николаем Владимировичем. Все-таки Николай Владимирович годится в отцы Марине Михайловне. Тело его мягкое, обрюзгшее, плоть не упругая. Никакой не Шварценеггер Николай Владимирович. Обыкновенная разновидность стареющего ловеласа, пораженного той самой "неспособностью".
  Пункт третий: как перевести "неспособность" в "способность"? Это симбиоз двух первых пунктов. Если ничего не получается у Николая Владимировича, то лучше перейти к первому пункту, или заняться душеспасительной беседой про Николая Владимировича. Если есть крохотная надежда, что чего-нибудь получится, то лучше снова перейти к первому пункту. Николай Владимирович, как всякий неспособный представитель обезьяньего вида, может получить тяжелую моральную травму, когда мероприятие оборвется на половине пути. Как вы уже догадались, пункт второй, или проверка на способность, в случае с Николаем Владимировичем, выполняется тогда и только тогда, когда существует уверенность в результате. Крохотная надежда еще не уверенность, отсюда пункт первый.
  Кто-то поднял руку и пытается разродиться вопросом. Спрашивайте, товарищ. А почему не послала Марина Михайловна столь ничтожное чувство на три буквы? Неправильно спрашиваете товарищ. На дворе девяносто второй год, или начало беспробудной нищеты в государстве Россия. Многие здоровенные губастые девки прицепились к неспособным мужикам, чтобы не умереть с голоду. И это не есть расхожий штамп из анналов желтой прессы, но есть печальная истина. Марина Михайловна в какой-то момент дала слабину и не нашла себе лучшего покровителя, или более способного мужика, чем Николай Владимирович. Марина Михайловна хорошо заботилась о Николае Владимировиче, пока не растрынькал капиталы вышеозначенный товарищ. Даже четыре раза устроила результативный секс Марина Михайловна.
  
  ***
  Чтобы заткнуть досужих уродов и недоносков, приведу факты, изложенные в дневнике Марины Михайловны. В двадцать первом веке на волне "громомании" опубликовала дневник Марина Михайловна. Не скажу, чтобы подобная публикация вызвала эффект разорвавшейся бомбы, но Марина Михайловна подтвердила статус культурного петербуржца и вошла в мэрию одним из советников по культуре при самой госпоже мэр. Это был не лучший период в жизни Ивана Ивановича, когда его под давлением общественности разжаловали из самозваных адмиралов и удалили от сладкой особы госпожи мэр. Марина Михайловна на волне культурной славы встретила Ивана Ивановича, но не признала его. Точно так же Иван Иванович не признал Марину Михайловну. Лучшие представители петербургской культуры образца девяносто второго года даже не раскланялись во время той малозначимой встречи. Марина Михайловна пошла своим путем с гордо поднятой головой, и как побитая собака засеменил к выходу разжалованный до мичмана и обесчещенный Иван Иванович.
  Ох, простите товарищи, опять увлекся историческими байками лапушка Громов. Если все дальше заглядывать в будущее, то в конечном итоге мы доберемся до смерти всех без исключения героев нашей истории. Некоторые герои умрут чуть раньше, некоторые герои умрут чуть позже. Опять же в соответствии с характером, смерть одних героев будет величественной и показательной, смерть других героев подлой и мерзостной. Поэтому возвращаемся в девяносто второй год и нахально используем выдержки из дневника Марины Михайловны.
  Выдержка первая. Николай Владимирович проснулся в четыре часа утра и долго стоял на балконе в одежде Адама. Весна в южных широтах выдалась более чем прекрасная. Звездное небо просто насытилось звездами. Затем проскользнул метеор, где-то на половине пути от Полярной звезды к горизонту, и Николай Владимирович загадал желание. Нетрудно представить, какое было желание. Ибо оно шевельнулось несколько ниже пупка и удивило младшего из братьев Владимировичей. Надо же, сказка про метеор вовсе не сказка. Николай Владимирович едва загадал желание, как начинает сбываться желание. Подобную возможность никак нельзя упустить. Молодым жеребцом ворвался в гостиничный номер Николай Владимирович, и на максимальной скорости бросился к отдельной кровати, где почивала сном невинного младенца Марина Михайловна. Затем Николай Владимирович положил свои причиндалы на лицо Марины Михайловны. Возможно, следовало положить причиндалы в другое место. Но настолько явственно проявилось желание, что испугался не успеть Николай Владимирович в поисках другого места. И положил свои причиндалы, куда положил. Марина Михайловна в полной отключке взяла в рот подобную роскошь, и осуществила желание.
  Выдержка вторая. Очень много ели и пили товарищи путешественники в одном маленьком, забытом богом ресторанчике на берегу Черного моря. Как вы понимаете, человеческий организм это не помойное ведро, способное длительное время сохранять внутри отходы с выпитых и съеденных килокалорий. Поэтому на определенном этапе почувствовала тяжесть в мочевом пузыре Марина Михайловна. Как вы понимаете, в девяносто втором году на берегу Черного моря еще существовали забытые богом ресторанчики, без каких либо удобств для любителей "выпить и покюшать". Или точнее, удобства находились в редких кустах, чуть дальше от ресторанчика, чуть ближе к Черному морю. Дивный вечер, приятная прохлада, никаких иных посетителей или досужих придурков, способных испортить дивное настроение Марины Михайловны. Кошачьей походкой пробралась чуть ближе к Черному морю Марина Михайловна. Сняла ненужные тряпки. Ох, хорошо! Ну, просто дьявольски хорошо! Такое ощущение, что фонтан раскаленного олова пошел на природу. Слишком долго, то есть непозволительно долго сдерживалась Марина Михайловна. Зато теперь хорошо. Тянет и тянет раскаленное олово, вызывая ответный фонтан удовольствий. Сзади неожиданно подкрался Николай Владимирович. Твердой рукой приподнял Марину Михайловну, и не взирая на раскаленный фонтан, засадил ей совершенно в другое место.
  Выдержка третья. Уже Азовское море. Мелкое, но теплое. Много потайных местечек, где можно лежать обнаженной в воде примерно таким образом, что легкая рябь ласкает волосы между раздвинутых ножек. Определенное время так пролежала Марина Михайловна. Затем ей стало немножечко грустно и захотелось вступить в философскую беседу с Николаем Владимировичем. Видите ли, Николай Владимирович, мы очень долго путешествуем вместе. Но почему-то вы избегаете тесных интимных отношений со своей спутницей? Игриво зашевелил бровями Николай Владимирович. Я избегаю таких отношений по очень серьезной причине, потому что после таких отношений могут родиться дети. На максимальную ширину раздвинула свои очаровательные ножки Марина Михайловна. На предприятии Громовых некто Николай Владимирович не отказывался от тесных интимных отношений. И тогда не родились дети, ибо в нужный момент успевал вынуть свое хозяйство вышеупомянутый товарищ. Здесь задумался Николай Владимирович. Вроде все правда. Мы, конечно, не рассказываем, сколько было тесных интимных отношений на предприятии Громовых. Но что-то было, черт подери, и очень заинтересовался Николай Владимирович. При чем настолько заинтересовался, что на следующем этапе лежал на Марине Михайловне и запихивал свое разбухшее хозяйство в то самое интимное место. Получилось, опять черт! Засунул хозяйство Николай Владимирович, продвинул до максимума, отдышался, продвинул до минимума. Опять отдышался, продвинул до максимума, продвинул до минимума. А дальше сдулось и вывалилось хозяйство. Но Марина Михайловна была начеку. Быстренько вылезла из-под Николая Владимировича и доделала дело губами, попутно пуская в ход свои аккуратные, но очень острые зубки.
  Выдержка последняя и очень короткая. Деньги кончились, собрала вещички Марина Михайловна. Постояла на пороге грязного кемпинга ноль звездочек. Затем подошла к железной кровати, на которой мирно посапывал и похрюкивал Николай Владимирович. Не такая сука Марина Михайловна, чтобы скрыться, не попрощавшись со своим благодетелем. Откинула одеяло, вытащила маленький сморщенный хрен Николая Владимировича, и профессионально сделала дело руками.
  
  ***
  А теперь, дорогие товарищи, если вы думаете, что я расскажу о большой и чистой любви в маленьком внутреннем мире лапушки Громова, то глубоко ошибаетесь. Маленький внутренний мир лапушки Громова закрыт на бесконечное количество замков и спрятался от реальной действительности. Обещаю, некоторые новости и события из этого мира будут просачиваться в реальную действительность, поскольку относятся к реальной действительности. Но события, которые не относятся к реальной действительности так и не выйдут из маленького внутреннего мира лапушки Громова.
  Зачем? Кого сегодня интересует простая чистая любовь без морального уродства. Революция девяносто первого года провозгласила свободу на все виды человеческой деятельности, в том числе на моральное уродство. Как следовало ожидать, многие виды человеческой деятельности оказались скучнейшей рутиной и ничего не выиграли от свободы образца девяносто первого года. Кого интересует, как работает инженер на государственном предприятии? Даже самого инженера не интересует, как он работает. Вот почему коммунистическое искусство с его высосанной производственной темой загнулось еще задолго до революции девяносто первого года.
  Предлагаю реальную картину из прошлого. Инженер работает на государственном предприятии. Много мелких и крупных производственных вопросов, постоянная угроза не выполнить план и не получить премию. Характер инженера портится. Бывший восторженный мальчик или бывшая романтическая девочка превращается в обыкновенную брюзгу и зануду. Но на дворе восьмидесятые годы. В разгаре цивилизация технарей. Инженерная работа достигла максимального пика в своем развитии. План опять же корректируется в сторону увеличения. Лозунг "Догоним и перегоним Америку" пока никто не отменял. Задаю особенно некорректный вопрос, как догнать эту пакостную Америку?
  Извините товарищи, но цивилизация технарей оказалась не самым паршивым пережитком коммунистического строя. Именно в цивилизацию технарей мы догнали и перегнали Америку по большинству показателей в области науки и техники. Например, наша оборонка дошла до такого уровня, что могла одновременно уничтожить десять Америк. И это хорошо знали в Америке. Сидела, молчала, сопела, не залупалась Америка в восьмидесятые годы.
  Странная штука цивилизация технарей, удивительное явление на русской земле и вообще во вселенной. Никто не предполагал, что цивилизация технарей не выживет после революции девяносто первого года, но так называемые пережитки цивилизации технарей еще многие десятилетия подпитывали и поддерживали умирающее россиянское государство.
  В том же ключе можно говорить о культуре образца восьмидесятых годов. По официальной версии в восьмидесятые годы не было вообще никакой культуры. Родная земля полнилась и подпитывалась выдающейся культурой шестидесятников, этих титанов человеческой мысли. Якобы господа шестидесятники нащупали единственно верную взаимосвязь между русской землей и русской культурой. Правда, никто не комментирует факт, что среди культурных шестидесятников попадается очень мало русских фамилий. Зато много воплей, что не в фамилии дело и вовсе не в национальности. Ибо пока русские уроды пили и вытравливали собственную природную связь с русской землей посредством водки, другие национальности подняли культурные пласты и приобщились к русской культуре.
  Очень распространенная версия после революции девяносто первого года. Товарищи восьмидесятники из цивилизации технарей элементарно исчезли, их вроде бы не было. Товарищи шестидесятники оттеснили поколение семидесятых годов и подсунули обновленному государству Россия собственную версию культуры. Ничего не скажу, сопротивлялось обновленное государство Россия подсунутой версии. Видите ли, дорогие товарищи, девяностые годы не совсем то же самое, что шестидесятые годы. Очень хочется в девяностые годы иметь собственную культуру, гармонически вытекающую из предыдущего поколения, то есть из поколения технарей. Как вы уже догадались, технари не только развивали науку и технику, и не только поднимали инженерную тему.
  Все согласны, отечественная фантастика получила грандиозный толчок именно в цивилизацию технарей и окрепла чуть позже в девяностые годы. Таким образом, отечественная фантастика могла составить конкуренцию устаревшей культуре шестидесятников. И составила. Но чего только не делают деньги. Как вы опять понимаете, господа шестидесятники почувствовали, что теряют большие деньги, то есть очень и очень большие деньги. Началась борьба за культурную среду самыми грязными, самыми подлыми методами. Поколение восьмидесятников было вымарано из русской истории, как проклятое и потерянное поколение. Успехи августовской революции шестидесятники занесли на свой счет. Мол, еще в шестидесятые годы мы подготовили революцию. Не наша вина, что революция завершилась так поздно. Были на то причины.
  Дальше самый интересный вопрос. Никто из пресловутых шестидесятников не удосужился объяснить, какие были причины. Хотя причины неосуществления революции в шестидесятые годы весьма элементарно и обстоятельно разъяснялись в восьмидесятые годы. Задаю вопрос, что нужно для революции? Сам же себе отвечаю. Верхи не могут управлять по-старому, низы не хотят жить по-старому. В шестидесятые годы ничего подобного не было. Верхи прекрасно управляли по-старому, низы прекрасно жили в свое удовольствие. То есть не было никаких предпосылок для революции. А что было? Сама история отвечает на этот вопрос. В шестидесятые годы имелась в наличии группа уродов, пораженная любовью к Америке.
  Стоп. Неужели нечто подобное возможно на русской земле среди природных русских товарищей с русским характером? Еще как возможно, благодаря всепрощаемости и интернациональности русского характера. Нерусские народы любят только себя и ненавидят остальные народы, в первую очередь русский народ. Зато русский народ любит и привечает другие народы и ненавидит себя, то есть свой народ собственный. Как такое безобразие получилось, не представляю, но именно такое безобразие получилось в шестидесятые годы. Русский народ пил и праздновал смерть омерзительного коммунизма, а господа шестидесятники под шумок пропихнули вместо русской культуры свою маромойскую пакость, облизавшую попу Америке.
  Цивилизация технарей здорово потрепала маромойскую пакость. Русские пацаны и девчонки совершенно осознанно послали подальше маромойскую культуру образца шестидесятых годов и накинулись на собственную культуру, на возрождающуюся фантастику. По сути цивилизация технарей это фантастика. Мы увидели доказательство, как в одной отдельно взятой стране можно построить потрясающий мир счастливых людей, увлеченных работой. Что очень не понравилось в свою очередь пресловутым шестидесятникам. Какая такая работа? культурный человек любыми способами избегает работы. Работа есть разрушитель культуры. Ибо культура базируется на вдохновении, то есть на кратковременных вспышках человеческой деятельности, а работа есть рабский труд, после которого вспыхивать невозможно.
  С другой стороны, вдохновение очень дорогая штуковина, за него приходится долго и страшно расплачиваться. Вот почему господа шестидесятники стали предателями родины. они расплачивались за вдохновение. С них попросили страшную цену, и как очень мужественные товарищи, они согласились. Что такое предать родину. Весь народ трудится, пытаясь ликвидировать последствия страшной войны. Никто не спорит, последствия настолько страшные, что каждый труженик на счету. Но господа шестидесятники не желают трудиться. Они прозрели, они ловцы вдохновения. Ничего не произойдет на русской земле, если обычное быдло продолжит влачить свое жалкое существование среди дымящихся развалин. Но погибнет земля русская, если лишится нерусского вдохновения. А чтобы сберечь землю русскую, разрешается любое предательство.
  Теперь тот самый вопрос, почему не получилась революция девяносто первого года? Вроде бы очень правильная революция. Верхи не могут управлять по старому, низы стремятся к новой жизни. Цивилизация технарей вывела русский народ на максимум его духовного и интеллектуального развития именно в восьмидесятые годы. Как не стараются маромои шестидесятники, их маромойская культура лежит на помойке. Восьмидесятые годы отвергли позорную маромойщину предателей родины, но так и не определились с собственной культурой. Неприятность ситуации заключается в более медленном развитии культуры по отношению к науке и технике. Опять же куда более высокими темпами обновляется наука и техника в погоне за пресловутой Америкой. Вот культура вторичный продукт в восьмидесятые годы. Что-то не хочется тратиться на вторичный продукт, мы отдали его на откуп недоразвитым маромоям, а сами занимаемся первичным продуктом. Да здравствует наука и техника!
  Опасная ошибка, приведенная в конечном итоге к распаду обновленного государства Россия и возникновению россиянского государства. Не буду рассказывать, что представляет собой россиянское государство, в котором живут и благоденствуют исключительно россияне, и нет места для русской нации. Хочется поговорить про тот незначительный период, когда восьмидесятые годы еще могли побороться с культурой шестидесятников. Это начало девяносто второго года, или начало тотального разрушения и уничтожения русской земли. Вот в чем вопрос, могли ли выстоять восьмидесятые годы против культуры шестидесятников? И стопроцентный ответ. Шестидесятники оказались сильнее. Они умели выбирать сторонников, они призвали на помощь церковь.
  
  ***
  Что представляет собой церковь? В начале девяностых годов это группа людей, в основном бывшие коммунисты, которые сумели сориентироваться в обстановке и перекрасились. Как вы понимаете, коммунизм весьма гибкое течение. Вот почему коммунизм прекрасно себя чувствовал, как при кровавом уроде Сталине, так и при пьяненьком чудаке Брежневе. Конечно, кое-кого пришлось снести на помойку. В первую очередь особенно упертых уродов русской национальности, которые не желали колебаться с линией партии. Но профессиональные коммунисты не пострадали. Смерть коммунизма это еще не конец света, спускаем билет в унитаз, идем в церковь.
  По существу, кто такой Иисус Христос? Есть утверждение, что Иисуса придумали последователи Платона. Кто такой Платон? Есть утверждение, что перед нами духовный обоснователь коммунизма. Сложили те и другие факты, получается более чем любопытная связь между христианской религией и коммунизмом. Недаром дедушка Ленин утащил массу постулатов из христианской религии и положил их в основу ленинского коммунизма.
  Тогда очень много вопросов. И первый из них, почему при коммунизме загнобили церковь? Если посмотреть на столь неоднозначный вопрос с позиции девяносто второго года, то может вполне показаться, что при коммунизме загнобили церковь. Но при более детальном рассмотрении начинается головная боль. При коммунизме загнобили не всякую церковь. Например, православная церковь неплохо выглядела даже при дедушке Сталине. Некоторые умные церковники согласились стучать на прихожан, то есть приняли непосредственное участие в красном терроре дедушки Сталина, и сохранили свою церковь.
  Как продуктивно стучали церковники на прихожан, это уже не вопрос. В период всеобщего стука стучать полагается и поощряется. Только последний придурок отказывается стучать. Не настучишь ты, настучат на тебя. По такому принципу существовала средневековая церковь и пресловутая инквизиция. Подобным образом сохранилось православие на русской земле в период коммунистического строительства. Опять же православие нельзя назвать бедной падчерицей идеологической машины коммунизма. Есть факты, как жировали товарищи попы при Брежневском коммунизме, и насколько трудно было попасть в церковь.
  Теперь понимаете, почему церковь заняла место идеологической машины после революции девяносто первого года? Или не понимаете? Или верится в сладкую сказочку, что вернулся господь на русскую землю и раздал своим верным приверженцам самые лучшие пряники? Ах, точно верится в сладкую сказочку. Путь сладкой сказочки предоставляет надежду. Может когда-нибудь товарищ господь заглядится и на твою чертовски праведную фигуру, может когда-нибудь вручит поощрительный пряник. Путь истины уничтожает надежды. Ибо товарищ господь никогда не заглядится на твою чертовски праведную фигуру, а пряники кончились.
  К сожалению, в истории лапушки Громова мы пытаемся идти путем истины. После определенных рассуждений становится ясно, что цивилизация технарей не имела права на жизнь. Слишком юная, слишком негибкая цивилизация. Право на жизнь зарабатывается многочисленными хитрожопыми ходами, но никак тупым пробиванием стенки. Цивилизация технарей все-таки пробила стенку, то есть снесла коммунизм, но на этом ее ресурсы закончились. Никто не подумал, что стенка является сдерживающим фактором для проникновения зла в нашу Россию. Все подумали, что стенка не пропускает добро, а про зло не подумали. Что поделаешь, молодая цивилизация технарей. Очень буйная, очень нетерпеливая цивилизация.
  Опять же технари нацелились на добро. Если ты нацелился на добро, то постепенно теряешь чувство действительности. Всепоглощающее добро перекрашивает зло в добропорядочные формы. Когда вокруг тебя существует добро, существование зла кажется диким и нереальным. Какое такое зло? Рядом прекрасные, культурные, высокопорядочные люди. Но вспомнили про шестидесятые годы. С позиции россиянского государства в шестидесятые годы жили и творили исключительно прекрасные, культурные, высокопорядочные люди. Они же исключительно по красоте душевной предали свою родину.
  Опять стоп. В шестидесятые годы жили не только предатели родины, но честные патриоты, положившие жизнь за Россию. Однако подобных товарищей классифицировали, как позорное быдло и чмо. Ты продался коммунистическому молоху, ты поддерживал омерзительных коммунистов, ты не пожелал надуховиться новой маромойской культурой на русской земле, ты находился в рядах гонителей маромойской культуры. Кто же ты после этого? В девяностые годы мы узнали ответ. Лучшая часть человечества подалась за бугор предавать родину, худшая часть человечества (то самое быдло и чмо) осталась вытаскивать из дерьма порушенное коммунистическое государство. Почему быдло и чмо не дали сдохнуть коммунистическому государству? На этот вопрос так же ответили девяностые годы.
  Прошу минутку внимания. В девяносто втором году выдающиеся предатели родины и их прихвостни из среды выживших коммунистов бросились разворовывать русскую землю. Никакой пощады врагу. Русская земля обязана сдохнуть. Так приказали наши духовные вожди из Америки. Дается один год на стопроцентную американизацию русской земли и ее превращение в сырьевой придаток Америки. Очень маленький срок, но товарищи предатели родины должны постараться. Русская земля непредсказуемая земля. Отлежится, расправит плечи, возьмет вас за пухлые задницы, уроет Америку. Только один год. Чертовски насыщенный год, чтобы процесс разрушения русской земли стал необратимым процессом. За один год, дорогие предатели родины, вам придется нагадить гораздо больше на русской земле, чем нагадила последняя война с фашистами. Иначе ваша деятельность не имеет никакого смысла. Русская земля очухается, русская земля восстанет из руин, вы не спасетесь даже в Америке. Ибо в руины превратится обожаемая вам Америка.
  Нет, так нельзя. Где справедливость? Практически тридцать лет гадили предатели родины, а в результате позорный конец. Какая-та сопливая шушера снесла коммунизм, после чего будет наслаждаться спокойной и праведной жизнью на зависть все той же Америки. Нет справедливости. Или все-таки есть справедливость? несколько месяцев, то есть до января девяносто второго года наслаждалась сопливая шушера делами своими. А в это время предатели родины не спали, не ели, работали. План называется, не допустить возврат коммунизма.
  Видите ли, дорогие товарищи, всякое быдло и чмо не верит в возврат коммунизма. Революции девяносто первого года оказалось достаточно, чтобы снести коммунизм. Есть, конечно, определенные возвращенцы, которые пожелали вернуть коммунизм после августа девяносто первого года. Но их абсолютное меньшинство. Главные уничтожители коммунизма поставили крест на означенной общественной формации. Коммунизм можно вычеркивать из истории планеты Земля. Был, подох, не вернется.
  Теперь послушаем предателей родины и прочих перекрасившихся товарищей. Они утверждают, что коммунизм никуда не пропал. Ибо остались предпосылки для коммунизма в виде государственной формы собственности. А что опять же государственная форма собственности? Или у нас одни уроды собрались? Кому надо читать лекцию про форму собственность? Большое спасибо, уродов нет, лекция отменяется. Но не отменяется коварный вопрос с собственностью. Как и до революции девяносто первого года, после революции девяносто первого года основная собственность в обновленном государстве Россия находится в руках государства. Если мы не отдадим основную собственность в частные руки, то никогда не построим россиянское государство.
  Ага, становится хорошо на душе. По крайней мере, политика предателей родины и отщепенцев совпадает с политикой первого президента. И это не случайность. Шустренько сориентировались предатели родины с проталкиванием первого президента. На тот момент быдло и чмо находилось в эйфории, можно было протолкнуть любого президента. Быстрее подсуетились товарищи шестидесятники и протолкнули президента шестидесятника, а заодно идеологию шестидесятников, культуру шестидесятников, церковь.
  Только не надо ругаться насчет грязной сволочи, не возлюбившей церковь. Как уже говорилось, цивилизация технарей и молодежь восьмидесятых годов не ориентировались на церковь. Если бы проиграли предатели родины, если бы победило быдло и чмо, церковь могла оказаться в глубокой заднице. Что доказали последние месяцы девяносто первого года, совершенно проигнорировавшие проблемы церкви. Что отразилось в знаменитой книге Ивана Ивановича под общим заголовком "Не ломайте кресты". Трудно сказать, сколько пострадало крестов в конце девяносто первого года. Разграбление и оболванивание русской земли шло такими сумасшедшими темпами, что кресты наверняка пострадали. Но это не повод идти в церковь.
  Зато государственная собственность перекочевала в карманы воров. Преступность возросла тысячекратно. Люди умирали от голода и блатного ножа миллионами. Более оборотистые товарищи бросали все и драпали за бугор. Первый президент пел, плясал, гукал, пукал и веселился самым непристойным образом. Что с вами происходит, ребятишки? Не вы ли хотели ужраться свободой? Так получайте свободу в самых отвратительных ее формах и проявлениях. Посмотрите, как много свободы вокруг. Посмотрите, насколько свободный у нас президент. Зачем такие кислые мордочки? Все равно когда-нибудь придется откинуть копыта. Мы товарищи смертные. Мы заключены в смертную оболочку. Наша оболочка должна умереть. Ах, не совсем должна умереть оболочка? Существует еще нечто, что не умрет никогда. Кто это сказал про нечто, что не умрет никогда? Посмотрели вокруг, обнаружили, кто подобную дурость сказал.
  Появился повод идти в церковь.
  
  ***
  Все правильно. Цивилизация технарей не пошла в церковь, но отдельные технари пошли в церковь, тем самым сделавшись горячими противниками воспитавшей их цивилизации. Не знаю, насколько это спасло бессмертные души бывших товарищей технарей, но предательские шестидесятники получили прекрасную возможность изничтожить ослабленного врага, и этой возможностью воспользовались.
  К сожалению, цивилизация технарей не была личностным явлением на русской земле. Выращивались и воспитывались не отдельные личности, но общая масса. Общий интеллект массы (или толпы) во время цивилизации технарей превосходил интеллект любой отдельно взятой личности на много порядков. Опять же любую личность в цивилизации технарей можно было заменить безболезненно на другую личность.
  На лицо махровый коммунизм. Масса - все, человек - ничто. Возникает следующий вопрос, почему цивилизация технарей снесла коммунизм, из которого черпала в свою очередь жизненные соки и силы? На вопрос не трудно ответить, рассматривая коммунистическую систему со стороны, то есть без лозунгов и воплей коммунистических идеологов. Очень громоздкая, очень неповоротливая система. Если жизнеспособность системы зависит от ее мобильности, то по данному пункту коммунистическая система находилась на последнем месте и требовала всевозможных подпорок. Дедушка Сталин подпирал коммунистическую систему кнутом. Дедушка Брежнев использовал пряник. В период цивилизации технарей сама цивилизация технарей служила подпоркой для коммунистической системы. Как только убрали подпорку, система рухнула, добивать ее не понадобилось.
  Теперь вы понимаете, что предатели родины рубили на корню не коммунистическую систему, а ту самую цивилизацию технарей с ее потрясающей наукой и техникой. Вот почему первой жертвой воровской клики стали государственные предприятия и инженеры, работавшие на государственных предприятиях. Не хочу спорить о квалификации многих инженеров, попавших в мясорубку. Будущее доказало, в массе инженеры обладали квалификацией высочайшего уровня. Что касается личностных качеств, уже отдельный вопрос. Как говорилось, цивилизация технарей опиралась на массу. То есть на те винтики и гаечки, из которых складывался весь механизм. Предатели родины не стали вытаскивать из механизма единичные винтики и гаечки. Подобный метод вряд ли бы привел к уничтожению цивилизации технарей. На место одной порушенной гаечки практически немедленно находилась другая гаечка. На место одного порушенного винтика вставал другой винтик. Предатели родины, подстрекаемые из Америки, поступили самым простым образом, они разрубили весь механизм на отдельные части. А теперь попробуйте собрать нечто путевое из подобного мусора.
  Мне не хочется думать, что могло получиться при другом президенте. После смерти дедушки Брежнева Америка долго готовилась к наезду на коммунизм. Дедушка Брежнев оказался хорошим мужиком, но недальновидным политиком. Дедушка Брежнев пил, гулял, веселился и не мешал делать то же самое прочим товарищам. Но за веселой жизнью как-то забыл добренький дедушка подготовить себе приемника.
  Преступная халатность, черт подери. Русская земля это не какой-нибудь балаган, где можно наблевать, а уберут свиньи. Никто не спорит, человек живет трудно и больно на русской земле. Поэтому блевать хочется, а убирать не хочется. Но с другой стороны, дедушка Брежнев являлся вдумчивым политиком, завел много друзей, намылил жопу Америке. Во время Брежневского коммунизма тихо сидела Америка, не выпендривалась и писала в штанишки. Если бы дедушка Брежнев подготовил приемника, к девяносто второму году могла вообще превратиться в серенькую мышку Америка. Но повторяю, товарищ дедушка понадеялся на русское авось, и откинул ласты, не подготовив приемника.
  Восьмидесятые годы - удивительные годы на русской земле. Цивилизация технарей пыжилась и развивалась, а бездарные правители или наследники Брежневского коммунизма вели могучее государство Советский Союз к позорному краху. С появлением товарища Меченого вроде бы возникла надежда, что крах не состоится. Но никто не продумал маленький факт, что товарищ Меченый долго и упорно ошивался в Америке.
  Я не люблю, но понимаю Америку. Понимаю ее за удивительную хитрозадость и исключительную живучесть. В глубокой жопе находилась Америка при дедушке Брежневе. Но чуть ли не мгновенно расправила перышки и вырвалась на свободу Америка, как не стало веселого дедушки. Затем началась тотальная травля русской земли, где Америка использовала малейшую возможность, от Афганистана до товарища Меченого. Опять же на товарища Меченого ушли сумасшедшие деньги (те самые доллары). результат мог оказаться нулевым и даже отрицательным для Америки. Но не отступилась Америка. Просчитали их идеологи будущую напасть для России и дали добро вложить в это почти безнадежное дело сумасшедшие деньги (опять-таки доллары).
  История повторяется. Ленин устроил Октябрьскую революцию на деньги немецких промышленников. Товарищ Меченый развалил коммунистический строй на деньги американских империалистов. Разрешите, очередной вопрос. Неужели настолько зомбировали означенного товарища, что он отказался практически от божественной власти, чтобы вылизать жопу Америке? Вопрос грубый, но правомочный. Товарищ Меченый потерял как минимум двадцать лет царской власти на волне своей дупнутой перестройки. Он же потерял дорогую жену, которая умерла от горя после потери царской власти. Официальная версия утверждает, что главная перестройщица государства Советский Союз умерла от рака. Но это не правда. Жена товарища Меченого умерла от горя. Рак поразил практически нежизнеспособное тело.
  Страшная история, черт подери. История многих смертей, постигших Россию благодаря хитрозадой Америке. Но и Америка оказалась в глубокой заднице. Если вы припоминаете, государство Советский Союз было оплотом стабильности в своем регионе. Всякая мелкая сволочь сидела тихо, не рыпалась, но только поглядывала на советские самолеты, подводные лодки, пушки и танки. Государство Советский Союз распалось, стабильность исчезла. Что обошлось во многие тысячи жизней и многие миллиарды долларов той же Америке.
  Есть такая мудрость про труп твоего врага. В разных странах мудрость звучит по-разному. Если в Китае долго смотреть на текущую воду, то она принесет труп твоего врага. На русской земле труп врага является траурным событием. Этот ублюдок спрятался в смерти, и не получил по полной программе за свои гадости. На американской земле труп врага есть общенародный праздник. Вот почему американцы не могут успокоиться, пока не перебьют всех врагов до последнего. А что такое перебить всех врагов до последнего? Правильно угадали, оно то самое и есть, что перебить всех врагов до последнего. Начинаем с мелких врагов, но не забываем о крупных врагах. Все-таки не каждый день превращается в мусор такой потрясающий враг, как советское государство.
  Только не надо жалеть товарища Меченого. И без него на русской земле много крови и боли. Уже в девяносто втором году появилась определенная категория проституток, которые рулят на дорогих автомобилях и давят всякую шваль, чтобы не путалась под колесами. Самое правильное название для этой категории "дьяволицы". Но подобное название может дать только церковь. А какая у нас церковь? Опять угадали, у нас церковь всепрощающая. Льва толстого она простить не может, потому что не может простить никогда. Зато под всепрощение попадает определенная категория проституток, которые рулят на дорогих автомобилях.
  Чем вам, собственно говоря, не нравятся проститутки. Очень престижная работа с января девяносто второго года. Ах, вам не нравятся дешевые проститутки, отдающиеся за кусок хлеба? Но дорогие проститутки очень и очень нравятся. Уничтожение инженерной прослойки выкинуло миллионы девушек за грань нищеты. Некоторые девушки сумели пристроиться на престижную работу и получили дорогой автомобиль. Но они никогда не принадлежали к инженерной прослойке. Куда подевались девушки, которые принадлежали к инженерной прослойке и потеряли работу в девяносто втором году, остается тайной. Как вы понимаете, это не очень молодые девушки, в возрасте за тридцать лет, несколько потускневшие и посеревшие от инженерной работы. Они не очень смотрятся рядом с дорогим автомобилем. А нужны такие девушки, которые очень смотрятся рядом с дорогим автомобилем. И это уже новое поколение образца девяностых годов. Кто-то назвал его поколением "пепси", но я бы назвал его поколением "проституток на дорогих автомобилях".
  
  ***
  Должен вас разочаровать, не удалась авантюра с Мариной Михайловной, на которую сделал ставку Иван Иванович. Нужный человек в Смольном не повелся на Марину Михайловну, На ее самобытную красоту и богатые прелести. Есть подозрение, что нужный человек в Смольном больше бы повелся на лапушку Громова. Но в девяносто втором году о таком повороте событий как-то не думалось в силу коммунистического воспитания и других пережитков, что нам остались после коммунистического общества.
  Таким образом, не зарегистрировал Иван Иванович самостоятельное предприятие в сфере культуры, и пришлось ему разыскивать обходные пути, которые в конечном итоге привели в Москву культурную команду Ивана Ивановича.
  Вопрос интересный. Чем петербургская культура отличается от московской культуры? Два русских города, населенные в основном русскими товарищами. Тут русская культура, там русская культура. Тут русская душа, там русская душа. Тут уничтожили коммунизм, там еще как его уничтожили. Кто-то сказал, что в Москве собираются более удачливые люди. ибо сама удача притягивает человека к Москве, а сама неудача его оттуда выталкивает. Если не хочется копаться в вопросе, можно удовлетвориться подобным ответом. Иван Иванович положил средства и силы, чтобы влиться исключительно в петербургскую культуру. Но удача в городе Санкт-Петербург не заметила Ивана Ивановича. Зато в нелюбимой и обливаемой грязью Москве удача не оттолкнула поэта.
  Мы пока не делаем выводы. Хотя выводы напрашиваются в стиле Ивана Ивановича:
  - Слишком много маромоев расплодилось на русской земле. Эти маромои избрали местом своего обитания славный город Санкт-Петербург. Почему маромои избрали Санкт-Петербург? В предыдущие годы здесь относились неправильно к маромоям. Не притесняли, не гнобили, не выгоняли в их маромойские земли. Вокруг последнего царя-батюшки окопалась маромойская кодла. Царю нравилось получать деньги от этих уродов, и он не подумал, что на маромойских деньгах лежит печать дьявола. Деньги они всего лишь деньги. Какая еще печать дьявола? А вот такая оказалась печать, что пережил страшную боль и смерть недальновидный царь-батюшка за свои прегрешения.
  Затем последовала обширная лекция на тему "не ломайте кресты", после которой ушел просветленный и одухотворенный лапушка Громов. Не скажу, чтобы одухотворение вызвало вдохновение в поэтической области, хотя старался Иван Иванович. На данный момент не проникся религией лапушка Громов. Глубоко в подкорке головного мозга сидела школьная зараза. То есть химия, физика, биология и астрономия с математикой в едином стакане. Не был первым учеником в школе товарищ лапушка, и сто первым учеником не был. Но глубоко в подкорку головного мозга проникла школьная зараза, где и угнездилась на веки вечные.
  Следующий вопрос. Что за команду подобрал себе неуемный Иванович? С одной стороны, Марина Михайловна, по большому счету, проститутка-неудачница. С другой стороны, сумасшедший лапушка Громов. Ну, с Мариной Михайловной еще можно чего-нибудь сделать. Достаточно посадить на дорогой автомобиль Марину Михайловну. Откуда возьмется дорогой автомобиль? Ну и ерунду вы спросили по собственной дурости. Иван Иванович серьезно занялся культурой. Иван Иванович через Москву вышел на петербургские улицы. Иван Иванович выгонит маромойское отребье с петербургских улиц или, по крайней мере, это дерьмо заколотит в подвалы. Вот тогда и возьмется дорогой автомобиль, а на него мы посадим Марину Михайловну.
  Сдаюсь. Неуемная энергия Ивана Ивановича достигла своего апогея к середине девяносто второго года. Невозможно спорить с Иваном Ивановичем по самым пустяковым вопросам. Тем более невозможно с ним спорить по вопросам серьезным. Дорогой автомобиль не является пустяком. Петербургская культура должна быть культурная. Петербургская культура должна быть обворожительная. Петербургская культура должна быть вдохновляющая. Поэтому автомобиль не относится к пустякам, а первоочередный вопрос в культурной программе Ивана Ивановича.
  Есть и другие первоочередные вопросы. Если Москва согласилась поддержать петербургского поэта, оно не значит, что в Москве сплошные придурки, влюбленные в петербургскую поэзию. Пока еще улыбается Иван Иванович и не открывает секрет, по какому поводу согласилась Москва. Слишком много работы ожидает культурную команду Ивана Ивановича. При чем грязной и неблагодарной работы. Могут пригодиться любые навыки в грязной и неблагодарной работе. В том числе навыки ведра и тряпки, которыми в совершенстве владеет лапушка Громов.
  Это мне нравится. То есть всякие тайны и непроходимые секреты нравятся лапушке Громову. Особенно нравится Марина Михайловна рядом с дорогим автомобилем. Потому что Марина Михайловна не обыкновенная проститутка, презирающая быдло и чмо. В чем абсолютно уверен лапушка Громов, никогда не наедет Марина Михайловна на всякую шваль, чтобы не путалась под ногами. Ибо Марина Михайловна прошла через голод и боль, она понимает, сколько стоит ремонт дорогого автомобиля.
  
  ***
  К середине девяносто второго года выяснилась абсолютная несостоятельность и невменяемость первого президента обновленного государства Россия. Опять же не лучшим образом выглядело правительство, состоящее сплошь из народных избранников. Точно так же улеглась народная любовь к первому мэру Санкт-Петербурга. Хотя народная любовь к первому мэру Санкт-Петербурга продержалась несколько больше, чем народная любовь к первому президенту государства Россия.
  Не знаю, почему так получилось, но так получилось. Первый мэр производил впечатление культурного человека. культурный Петербург позволил себе избрать в первые мэры не какое-нибудь ничтожество с тугим кошельком, но культурного человека. Это хороший признак, подмеченный не только Иваном Ивановичем, но и всеми культурными петербуржцами. Если учитывать, что в Петербурге живут исключительно культурные петербуржцы, то избрание культурного мэра не вызывает вопросов. Зато вызывает вопросы охлаждение к культурному мэру.
  Предлагаю немного подумать, дорогие товарищи. Перед нами культурный город. По нашим понятиям самый культурный город на планете Земля. Есть уроды, не признающие наш город культурным городом. Например, в городе Одесса петербуржцев называют не иначе, как "серые" петербуржцы. Но к середине девяносто второго года город Одесса считается заграницей, и мнение местных жителей не учитывается. Поэтому не отклоняемся от темы и продолжаем работать по версии "культурный город".
  Как уже говорилось, культурному городу нужен культурный мэр. На конец девяносто первого года первый мэр считался культурным мэром, и он же таковым не считался на середину девяносто второго года. Что такое случилось, дорогие товарищи, между концом девяносто первого года и серединой девяносто второго года, чтобы культурный мэр потерял доверие собственных культурных почитателей? Кажется, ничего не случилось особенного. Обыкновенные проблемы русской земли пришли на петербургскую землю. Но это обыкновенные проблемы, или бытовые проблемы, от которых на тот период стонала Россия. И все-таки что-то не очень хорошее случилось на русской земле, если товарищ мэр стал ассоциироваться с товарищем президентом.
  Лучше честным и свободным
  Бить червей в корыте,
  Чем ужраться до икоты
  С вором-паразитом.
  Вороватая косушка
  Не насытит брюхо.
  Только треснет черепушка
  От зубов до уха.
  Нет, никто не намекает на трудовую деятельность первого мэра Санкт-Петербурга. Но именно эта трудовая деятельность застряла в горле петербургской культуры.
  
  ***
  Что же представляет из себя петербургская культура? Театры, дворцы, библиотеки, своеобразный ландшафт, исторические места и петербургские дворики. Почему-то вспомнились петербургские дворики из знаменитого Петербурга Достоевского. Вы угадали, те самые дворики-колодцы, которые очень любил Достоевский. Но на середину девяносто второго года как-то не очень ассоциируются дворики-колодцы с петербургской культурой. Вот с петербургским бескультурьем они ассоциируются. Заходишь в подобный дворик-колодец, попробовал продержаться несколько секунд, пока не стошнило. И получил стопроцентное удовольствие от отсутствия какой-либо культуры.
  Но с другой стороны, именно петербургские дворики стали препятствием для первого мэра Санкт-Петербурга. Вроде бы следовало изменить петербургские дворики, вычистить их, обновить, привести к мировому уровню. Чем и занялся первый мэр Санкт-Петербурга. Что опять же не понравилось городу. И не только коренным жителям петербургских двориков, но вообще всему городу. Извините, товарищ мэр, как-то странно идет окультуривание города. Вы несколько раздобрели, раздались в размерах, ваша рожа лоснится, что попа у бегемота, но превращаются в рухлядь и хлам петербургские дворики. То есть превращается в рухлядь и хлам любимый нами Петербург Достоевского.
  Очень трудно противостоять Достоевскому. Некоторые противники Достоевского, в том числе Иван Иванович, попробовали поддержать первого мэра в его противостоянии Достоевскому. Дорогие товарищи петербуржцы, невозможно постоянно находиться в прошлом, жить в прошлом. Сие непростительная оплошность, благодаря которой город Санкт-Петербург скатится в самый низ мирового рейтинга по культуре и превратится в пресловутую деревню. Вы же видите, что получилось с Москвой. культурный и самобытный город давно скатился и превратился в деревню.
  Аргументы не подействовали. Если вы хотите разозлить петербуржца, то поговорите с ним о Москве. Первый мэр и его поклонники допустили неисправимую ошибку. Они устроили длительную и беспочвенную дискуссию о Москве, тем самым настроив мозги петербуржцев не в лучшую сторону. Поползли слухи другого противнее. Якобы первый мэр занимается разворовкой нашего любимого города по указу из самой столицы. То есть он не просто ворует на собственный карман, что еще могли понять петербуржцы, но он планомерно выкачивает культуру из Петербурга и передает ее в Москву. Таким образом, в культурном Петербурге культуры становится меньше, а в некультурной Москве культуры становится больше. Если учитывать аппетиты московских чиновников, то очень скоро культурный Петербург станет не просто некультурной деревней, но настоящей помойкой.
  Я говорю, поползли слухи. Мэр посчитал ниже собственного достоинства опровергнуть подобную низость. Кто самый культурный человек в Петербурге? Правильно. Самый культурный человек в Петербурге это самый первый человек в Петербурге. А кто самый первый человек в Петербурге? Опять правильно. Никто не может занять конкретное место, предназначенное под конкретного человека. Этим конкретным человеком при любых обстоятельствах является первый мэр Петербурга.
  Дальше несколько слов про товарища президента, который пил, чудил, писал в штанишки и вообще вел себя омерзительно с точки зрения любого среднестатистического петербуржца. Про товарищей москалей разговор не ведется. Возможно, в Москве обожали первого президента обновленного государства Россия. Но в Петербурге только сумасшедшие старики смотрели с надеждой на товарища президента. Чувствуете, какой раскрепощенный старик. Как он радуется жизни и показывает всем нашим грубым да надутым уродам, что жизнь продолжается.
  Мы не опираемся на стариков, готовых вылизать мочу из штанишек первого президента. Мы опираемся на того среднестатистического петербуржца, которому почему-то не понравилась перекачка петербургской культуры под бдительным контролем товарища президента. Что еще за бдительный контроль? кто это нас контролирует? Вот это пьяное чмо контролирует нас, петербуржцев? Ах, это не пьяное чмо, но законно выбранный нами же президент. Не правда, петербуржцы не выбирали настолько позорного президента. Тогда посмотрите статистику. Что говорит статистика выборов? Она говорит, петербуржцы выбирали и выбрали именно этого президента.
  Спор зашел в тупик. Если бы спорили о разворовке жратвы и питья, первый мэр Петербурга имел миллион шансов отмазаться. У нас ни какое-то чмо, но культурный мэр. Куда ему разбираться в продовольственных вопросах. Культурный мэр разбирается исключительно в культурных вопросах. Здесь его не обойти по кривой и не подставить московской мафии. А так получилось, что первый мэр Санкт-Петербурга полный профан по любым вопросам. Больше того, он входит в московскую мафию на правах младшего брата, и по указке московской мафии перекачивает в Москву культурные ценности из Санкт-Петербурга.
  Вам еще не поплохело, товарищи. Ситуация критическая для русской культуры. Если лишить Петербург его ценностей, то окончательно исчезнет русская культура. Поклонники мэра колошматят себя в грудь, божатся, крестятся, что никуда не исчезнет русская культура. Мы просто избавимся от наносного хлама прошлых веков. Чтобы не валялся наносной хлам под ногами и не мешал глубокому проникновению лучших образчиков культуры на благодатную почву.
  Опять же нам не нужна чужая культура. Мы очень лихо избавились от "Бременской коллекции" и отослали ее обратно на родину. вы ничего не знаете про "Бременскую коллекцию"? И не надо вам ничего знать. После войны это чужеродное барахло попало в Санкт-Петербург, как компенсация за зверства фашистов. Послушайте, хороший совет. Нам не нужна компенсация. Любая компенсация может положить пятно на величайший подвиг советского (в том числе и русского) народа. Поэтому мы отказываемся от компенсации и возвращаем "Бременскую коллекцию" на ее законную родину.
  Что, какая-та тварь скривила позорные губки? Вы хотите отнят у несчастных бременцев кусочек истории? Несчастные бременцы достаточно пострадали в войну. С одной стороны они пострадали, совершая фашистские зверства. С другой стороны они пострадали за зверства фашистов. К девяносто второму году кое-какие вопросы мировой истории получили другую трактовку. То есть они получили в России другую трактовку. Коммунистическая история подверглась ревизии. Как вы опять догадались, ревизию провели под контролем наиболее компетентных историков из Америки. Ревизия прошла успешно, по крайней мере, оказалась довольной Америка. Ну, и на зверства фашистов наслоились прочие зверства, или так называемые зверства победителей.
  Кто-то говорил про горе победителей. Правильный товарищ, правильно говорил. Извините, товарищи побежденные, вы проиграли войну. Таким образом, закройте ротик и не устраивайте вонь. Товарищи победители получили стопроцентное право на ваши души, на ваши тела, на ваше имущество. Впрочем, в свете демократии образца девяносто второго года больше рассматривается ваше имущество. Тела так же рассматриваются, особенно женские тела, которые стали призом для воина-победителя. Но души никак не рассматриваются. Кого интересует душа побежденного урода. Ничуть не лучше вели себя фашисты на русской земле. Мы так же не из дерьма сделаны. Сопли не распускаем, на врагов не умиляемся. Получили фашист гранату. А если надо, хорошую бомбу.
  Тем более, что появилась некая версия про уменьшенные потери Советского Союза в войне и про увеличенные потери фашистской Германии. Американские специалисты подсчитали, что в среднем на одного убитого фашистского солдата приходится сорок семь убитых советских солдат. Официальная разница пять к одному ( а не сорок семь к одному) за счет мирного населения, которое хорошенько прошерстили советские солдаты в период советской оккупации Германии.
  Не лучше обстоят дела с техникой. На один подбитый немецкий самолет приходится восемнадцать советских самолетов. На один немецкий танк - тридцать два советских танка. На один немецкий военный корабль - восемьдесят четыре советских корабля. На одну единицу немецкой колесной техники - сто семнадцать единиц советского транспорта. В последние два случая еще можно как-то поверить, если причислить к нашим потерям рыбацкие лодки, велосипеды и гужевые повозки. Но первые два случая (с самолетами и танками) кажутся чистой фантастикой. По неофициальным данным у немецкой стороны было ничуть не меньше самолетов и танков, чем у советской стороны. И вдруг такая колоссальная разница.
  Для дураков и дебилов, сомневающихся в американской правдивости и компетентности, предлагаю обратиться к тем же американским источникам. Кто победил в последней войне? Ответ коммунистической истории: Советский Союз и другие страны. Ответ американских источников: Соединенные Штаты Америки. В последнем варианте другие страны практически не упоминаются, ну разве как мелочь пузатая, которую постоянно вытаскивает из дерьма Соединенные Штаты Америки. Отсюда колоссальные потери в танках и самолетах немецкой стороны. Не стоило вам, ребятишки, нарываться на бравых янки.
  Э, я чего-то совсем запутался. Вроде разговаривали про первого мэра, про удивительную культуру города на Неве. Затем незаметно опустились до "Бременской коллекции" и заглянули в такие дремучие дебри, что очень просто запутаться.
  Великая отечественная война почти поворотный столп в советской истории. Именно Великая отечественная война уничтожила сталинизм со всеми его мерзостями. Как ни угнетал дедушка Сталин русский народ, этот народ возвысился удивительным образом после победы над фашистской Германией. Простите, дедушка Сталин, вы обыкновенное дерьмо, случайно попавшее в нашу Россию. Во время Великой отечественной войны вы показали себя ублюдком и трусом. Ваше трусливое и ублюдочное окружение пило, жрало и веселилось, когда народ боролся с фашистской Германией. Благодаря вашей трусости и дебилизму мы едва не проиграли войну. Или такое ощущение, что вы заранее поставили на проигрыш. Простите, дедушка Сталин, сколько вам заплатили фашисты? Ах, не желаете отвечать? Ах, давно откинули ласты? Ваше право, черт подери. Только кровь и боль русской земли давно ответили за подобную погань.
  
  ***
  Культурный город Санкт-Петербург. Очень светлый, очень радостный город. Настоящий живой организм, которому соответствуют настоящие чувства. Вам почему-то не нравится, что какому-то городу соответствуют настоящие чувства? Опять жаль, если не нравится. Значит, вы не прониклись красотой и культурой именно этого города. Другие товарищи, может не такие умные и не такие культурные, почему-то прониклись, а вы не прониклись. У них видимо не хватило ума, чтобы противостоять местной ауре. Очень слабые и несамостоятельные перед нами товарищи.
  Тогда наводящий вопрос. Неужели вокруг только "серые" петербуржцы? неужели ушли в никуда самые обыкновенные петербуржцы, без налета всепоглощающей серости? Случай с товарищем мэром еще не ответ на вопрос. Даже "серые" петербуржцы остаются частичкой великого города. На подсознании они чувствуют боль города, страх города, его любовь и его ненависть. Ибо "серые" петербуржцы опять-таки настоящие петербуржцы. Товарищ мэр никакой не петербуржец, только машина для перекачки культурных ценностей из Петербурга в Москву. А из Москвы куда-нибудь далеко-далеко, чтобы перекачанные ценности никогда не вернулись обратно.
  Снова не понимаю. Русская земля - богатая земля. Город Петербург - культурный город. выпивки и жрачки более чем достаточно на русской земле, по крайней мере, хватит прокормить миллиард человек. Вот почему китайцы так рвутся на русскую землю. Здесь они могут наплодить еще миллиард маленьких, пухленьких, косоглазеньких херувимчиков. Русская земля выдержит, всех сохранит и прокормит.
  То же самое можно сказать о культуре. Не обязательно о русской культуре. Город Санкт-Петербург просто ошизел от культуры мирового уровня. Эта культура с ее непревзойденным уровнем подпитывает русскую культуру. Кто-то сказал, что товарищи русские очень любят подражать всем мировым культурам по отдельности и одновременно. Видимо так. Любят и очень любят подражать товарищи русские. Но подражают они несколько иначе, чем подражает человекообразная обезьяна. Ибо человекообразная обезьяна только копирует понравившийся ей предмет. Зато товарищи русские пропускают понравившийся предмет через собственное самосознание. А что получается? Мать моя, такая хрень получается, что говорить страшно.
  Старые мысли
  Дрянные-дрянные
  В горле закисли
  Ликом России.
  Самым похабным
  Старым запоем
  Старые раны
  Вылились гноем.
  Чтоб в паутине
  Делишек счастливых
  Взрезать скотине
  Слабые жилы.
  Разбегайтесь козявки
  И лучше не гавкайте.
  Все. Контрольное время вышло. Мы добрались до середины девяносто второго года. Пора двигаться дальше.
  
  ***
  Что я еще забыл рассказать в этой книге?
  Ах, я забыл рассказать, как мы похоронили бабушку Громову. В общем, рассказывать не о чем. Мы похоронили бабушку Громову на деньги, оставшиеся от бабушки Громовой у лапушки Громова. Похоронили тихо и скромно. На похоронах присутствовали четыре человека, назову их всех поименно. Лапушка Громов. Мохнатенькая Леночка Громова. Марина Михайловна Будкина. Иван Иванович Райский.
  
  
  КНИГА ВТОРАЯ
  
  
  "Мы не вправе делать несчастными тех, кого бессильны исправить".
  Вовенарг. Размышления и максимы
  
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
  Самое везучее время для человека это период его человеческой юности. Где-нибудь между двадцатью и тридцатью годами. Человеку чертовски везет в это время. Покуда не установился, не задубел, не покрылся пылью под броней своих недостатков. Хотя достоинства еще хуже, чем недостатки. Побултыхало там или сям, глядишь, ты почти законченное чудовище на обломках, где был человек: прекрасный, неистовый, развивающийся и горячий.
  Ну, и ладно, удачливость молодого поколения есть повод для зависти старых уродов. На самом деле никакой это не повод. Просто молодое поколение стремится к большим величинам и наслаждается малой малостью, а старое поколение стремится к сплошной ерунде и воет от целой вселенной. Да и вообще, что такое "наслаждаться малостью"? А это та тучка, тот кустик, или травинка и деревце. Это и есть малость. Вздох чище, кровь горячее, мысли неистовее, помойка ушла на последнее место. Ну, я немного прибавил. Все-таки нашу родную помойку хотелось бы чуть освежить. Но освежить ее на самую малость, чтобы сюда попадали тучки, кустики, ласточки, солнце.
  И так навсегда. Пока молодой, значит везучий товарищ. Тело твое по сути храм молодости, а душа содержится в храме. Если храм созидающий и цветущий, душа не может быть жалкой и грязной. Две взаимосогласованные или исключающие величины. Грязный храм исключает прекрасную душу. Храм молодости не исключает. Это тот вариант, когда в городе Петербурге нарушены всякие принципы и приличия. Вспомнили, что есть такой город на русской земле как Петербург? Если не вспомнили, я напомню. Серый город. Смрадные улицы. Серое небо. Серый налет на домах. Серые человечки. Слякоть и старость. Вот именно, старость! Город для стариков. Тут их до неприличия много. Вокруг старики, одни старики, сплошь и рядом они, так и прется невыносимая старость.
  Не напоминайте про Петербург, не хуже вас понимаю, какой это город. Даже блеск его серый, вроде поддельный. Памятники, дворцы, музеи, проспекты. Чем больше, тем хуже. Блеск, уходящий в гиперпространство, та же помойка. Да что я опять говорю? С помойкой можно еще разобраться. Солнечный лучик, мартовский котик, детская улыбка, влюбленный взгляд молодого товарища. Где ты, черт подери? Все так сложно и чисто. Петербург счастья, Петербург солнца, сияющий Петербург. Ну, а с блеском, уходящим в гиперпространство, на недосягаемой высоте чувствуешь себя просто тварью.
  Никаких претензий к любимому городу. Вся наша жизнь чепуха. Наши помыслы слишком порушились, наши мысли чертовски убогие, наши чувства грубы и безлики, даже наша большая любовь сродни завалявшейся ветоши. Куда не направишь критический взгляд, всюду чего-нибудь рвется, дымится и ниже пояса. Не каждый потомственный петербуржец способен перенести упражнение ниже пояса, когда хочется пояс подтягивать выше и выше. А ты сидишь в своей норке, ну что там еще? А ты подглядываешь, как мимо норки ползет человечество.
  Короче, обыкновенное стадо ползет. Тварей масса. Скотов считать, не пересчитать. Индивидуальное или личностное восприятие на нуле, общественные или чужеродные глюки падают неисчислимыми пачками. Эта лужа нам не подходит! Это лужа, что ваша судьба! Я повторяю, общественная судьба. Даже деньги становятся общественные, побывав единожды в луже. Ты подумал, что деньги сработали личность. На самом деле не так. Откуда пришли, туда и уйдут деньги. Никто не заставит их действовать в личном пространстве, только по собственной воле срабатывается личность. Ты подумал, что личность срабатывается по воле богов или бога. Да хватит на бога грешить! Воля собственная, точнее, общественная воля, или воля всех тварей.
  В норке как-то виднее. Берегу молодость, радуюсь солнышку, спрятался. Снаружи чего-то не так. Ну, и ладно. Вот отсидим молодость, вот отрадуемся, вот принесут билет в старики... Я еще слишком слепенький, или маленький, чтобы тянуться за стариками. В старческом городе, на загаженной улице, в общественной луже невозможно тянуться за стариками. Как-нибудь в другой раз. Если мне повезло, что я петербуржец, я обязан подобную фишку использовать. Если мне повезло, что я молодой, то снова обязан. Если мне повезло, что люблю многое и довольствуюсь малостью, то вы не думайте, что вовсе не повезло, или какая бяка.
  Взгляд старика упирается в лужу. Никаких ограничений. Просто за одной лужей другая лужа, за другой лужей еще другая лужа, за этой другой еще и еще. Суть горизонт старика. Выполз из лужи, уперся обратно. Нет, она не старая лужа. В том заковырочка, она новая лужа. Новая лужа всегда кажется интереснее. В старой луже не так булькает. Старичок любитель побулькать. Дайте мне новую лужу! Взгляд из старой субстанции в новую жизнь. И попробуйте доказать, что перед вами не любитель всего нового. Конкретный пример, вон где старая лужа, вон которая булькает.
  Не убедил. Кипы фекалий, гавнецо, мусорок, денежный порошок. Только начинаешь задумываться, чувство такое, не убедил. Санкт-Петербург это мой город. У него слишком цепкие щупальца. Отсюда не побежать. Петербуржец либо погибает, либо остается. Петербуржец в его подвале гораздо выше непетербуржца в любом из дворцов. Это если молодой петербуржец. Старый петербуржец давно погиб. Старый петербуржец как есть попрыгунчик. Он может пуститься в бега, ничего страшного. Он может вернуться, опять ничего. Его нет. Поскольку несуществующее ничто исчезло или вернулось обратно, все равно его нет. Я не понимаю, когда несуществующее ничто подтасовывают к существующему что-то. И для меня те же фекалии разговор про старого петербуржца.
  Или опять не так? Петербург моложе Москвы, но обстоятельства сделали Петербург самым старческим городом мира. Не говорю про Россию, насчет России и так понятно. Молодой город есть город для молодой поросли. Старику завидно. Почему "молодой" петербуржец, хочу, чтобы "старый". Старик ненавидит молодежь поголовно и ненавидит любой молодой город. Старик это гений, а молодежь это скот. Но опять же скот с позиции старика. Из подвала, из норки, оттуда, где радуются солнышку молодые товарищи, все выглядит совершенно иначе. И получается совершенно иначе. То есть получается, как должно получиться. Только "молодой" Петербург, только "молодой" петербуржец, и вообще молодежь в ее двадцать лет с хвостиком на рассвете везучей, счастливой, юной России.
  Запутаться невозможно. Скоты гуляют стадами, только человек одиночка. В нашем городе он всегда одиночка. Чуть проскочил в стадо, и потерял человеческое лицо. Главный старик. В нашем городе старик всегда главный. Ну, вроде компенсация за разложение и смерть. Если подох, а еще разложился, будь номер один в старческом городе. И этот старик ненавидит личность, как все человеческое. Он любитель стадо, он почитатель масок, если желаете, он фетишист. Его фетиши это смрадный, загаженный, серый и старческий город.
  А как же насчет чистого, светлого и невинного города? Да никак. Ты обнаглел, ты пустился за счастьем, ты по грязюке канючишь за стариками. Не надо канючить за стариками, все равно не поможет. Поди разберись, где запрятано счастье.
  Течет вода,
  Огонь горит.
  Блестит слюда,
  Стоит гранит.
  Ревет буран
  Среди холмов.
  Грызет туман
  Собачий кров.
  Кусает кость
  Отпетый жмот.
  Голодный гость
  Скребет живот.
  Трещит мошна
  У дурака.
  Всегда нежна
  Моя строка.
  Среди небес
  Кипит лазурь.
  Придумал бес
  Такую дурь.
  Тут ничего не исправить. Сумасшедшее небо, сумасшедшее солнце, сумасшедшие мысли, улицы, голоса и огни, и все остальное, то есть практически все сумасшедшее в городе Санкт-Петербург. Можешь не верить, можешь ломать и крушить сумасшествие, но ничего не поделаешь - это твой город.
  
  ***
  Так получилось, что из вселенной обыкновенных жмотов, застоявшихся жуликов и негодяев, я практически мановением пальчика переметнулся в другую вселенную. Другое дело, что значит другая вселенная. Может для вас она на копейку не значит. Мир торговли, кооперации и надувательства - вот что значит для вас переход между любыми мирами, или переход из обыкновенной в другую вселенную. Соответственно, мир культуры, литературы, искусства утратил какую либо значимость. Но я и не спорю. В то время, когда торговая культура, кооперативная литература и надувательское искусство стали основной линией не то чтобы поведения, но даже самой жизни на русской земле, собственно говоря, не о чем спорить. Если сбежал от предыдущего скотства, покинул своих жуликов, отступил от идеологии раболепия и нищеты мысли, значит, тебе повезло. Да что я все про личные ощущения? культурные торгаши, литераторствующая кооперация, искусственное ворье. Вот о чем должен заботиться лапушка Громов.
  И Николая Второго не надо пристраивать вроде иконы на грязной стене:
  - Заплатил за грехи тяжкие!
  Вместо Николая Второго Иван Иванович Райский номер один:
  - Грехи придется оплачивать!
  Глаза его жгучие, то есть глаза Ивана Ивановича. Что-то такое в глазах про судьбоносный момент, про Россию, про справедливость, про русский характер. А еще про скудоумие русской земли и оборзевание русской сволочи. Хотя постойте, сволочь не может быть русской. Иван Иванович точно определил. Эти Громовы они сволочь. Дальше еще круче. Эти Громовы они нерусские. Ах, среди них затесался товарищ лапушка? Договорились, лапушка точно русский, потому что не точно Громов. Глаза Ивана Ивановича просветили и доказали, оно так. Никогда не ошибается Иван Иванович, тем более его глаза. Лапушка есть ублюдок, но ублюдок в лучшем понимании означенного слова. Громовы таких не пригуливают. Просто ошиблись разок, просто ослабили контроль за правильным производством нерусских Громовых, и вот готов среди Громовых один русский товарищ, да и тот лапушка.
  - Они еще пожалеют, - смеется поэт.
  - Я и не против, - сами знаете, откуда идея.
  - Как пить пожалеют, - сказано хорошо.
  - Не наши это заботы, - и снова не худшим образом сказано.
  Иван Иванович вроде зациклился на маромойстве семейства Громовых. Он это так не оставит. Он открыл тайну, которую невозможно пустить на самотек. Громовы паразитировали на святынях. Громовы оболгали все русское. Они страшнее врага. Они и есть паразитизм, уничтожающий русскую духовность. Если не выявить Громовых, то есть не разоблачить перед всей Россией, то немало таких же нерусских ублюдков появится снова и снова в России. Дальше не продолжаю, вывод ужасный. В двадцать первом веке у нас не останется ни одного нормального или природного русского.
  Теперь о деньгах.
  - Деньги делают человека, - первый тезис Ивана Ивановича.
  Второй тезис он как-то забыл, разворачивая первый тезис. Но первого тезиса более чем достаточно. Деньги играют ведущую роль в определении и становлении человеческой личности. Деньги это кумир. Не имеешь деньги, значит, ничего не имеешь. Но деньги надо иметь, а не только их лапать жгучими взглядами. Глаза твои жгучие обязаны сочетаться с денежной помощью. А если в наличии только глаза, если помощи нет? Значит, вырви глаза, чтобы не прожигали дыры в твоей безденежной шкуре.
  Можно еще пофилософствовать насчет перехода хорошего духа в нехорошую материю. По тезису Ивана Ивановича деньги делают русского человека. Он этого не сказал, но и так ясно. Где появляются деньги, там всегда чуть-чуть запахло Россией. Русский умелец правильно понимает и чувствует деньги. Взял копеечку, нарастил на копеечку две, а на две копеечки нарастил еще две копеечки. Вот таким образом поколения русских товарищей по копеечке на копеечку что-то выклянчивают или наращивают. Кому-то, пожалуй, не нравится подобная тактика. В первую очередь она не нравится маромоям из Громовых, но русские товарищи точно наращивают. Их копеечка еще никогда никого не испортила. Так признался Иван Иванович. Русская копеечка даже облагородила молодежь. Вот маромойская копеечка не облагородила молодежь, но испортила и убила чуть ли не лучшее в нашей России.
  Еще о маромойской копеечке. Иван Иванович разъярился. Всякие кары на лысину Громовых. Как обкрутили Ивановича? Как испоганили русского человека? Всякие кары на череп поганых уродов. Как оно перетак? Русский товарищ всегда доверчивый. Ты показал документ, что ты русский, я и доверился. Можно и не показывать документ. Сказочка на словах, что ты русский, вполне удовлетворила русского человека. Давай по стопарю, затем по копеечке, и худо-бедно взялись за русские деньги.
  Маромой начеку. Мастер заманивать русских товарищей. Никакой этики и эстетики, понимаете, совсем ничего нет. Главное, чтобы русские деньги перетранслировались в маромойские деньги. Ибо я повторяю, русские деньги развивают Россию, а маромойские деньги наоборот. Какого черта для маромоя Россия? Его родина ниже и глубже. Пускай маромой родился в России. Это пока ничего не сказало для нас. Если русский товарищ родился в России, он сбережет свою милую русскую землю. Для маромоя не существует милой русской земли. Только дойная корова, только грязные маромойские деньги.
  Иван Иванович в ударе:
  - Я докажу всю правду про Громовых.
  Парень, что надо:
  - Я растопчу эту сволочь.
  Он такой, он докажет. Дело пошло не только на принцип. Маромойская политика на русской земле погубила не одного человека. Нынче маромойская политика привилегированная политика. Деньги, деньги, грязные маромойские деньги. Высший эшелон власти допустил маромоев до власти. Так нельзя. Сталин не допускал маромоев до власти. Но Сталина отравили те же самые маромои, а после Отца Народов ни одного прозорливого отца не было. Или маромои, или их приспешники, или слепые котята. Вот котята были чаще всего. Пускай бегает и резвиться нерусская сволочь, ничего страшного не получится. Власть моя, хочу - допускаю, хочу - обратный пинок. Ан, нет. Допустить то ты допустил, но застряла нога и обратный пинок не выходит.
  
  ***
  Лапушка Громов в команде Ивана Ивановича. Ну, никак не расстанутся представители русской поэзии: он со мной, а я с ним. Ну, точно вцепились друг в друга. Или мы слишком культурные люди? Или идея одна? Да не думаю, что идея одна. Лапушка Громов не маромой, но он истинный Громов. Никто не подкидывал лапушку в мафию Громовых. Не нашлось такого урода, чтобы преподнести сюрприз известной русской фамилии. И вообще, помешался на своих маромоях Иванович. По злобе душевной или по какому недоразумению записал в маромои известную русскую фамилию. Не согласен с маромойским происхождением Громовых лапушка Громов. На сто процентов не согласен с предыдущим товарищем. Громовы не маромои, но русские. Про маромоев отдельный рассказ. Точно известно, они не Громовы, и это слабое место Ивановича.
  Таким образом, Громовскую тему замяли. Иван Иванович пошел дальше:
  - Правительство у нас не совсем русское. В сентябре девяносто первого года никто не следил за формированием правительства. Надо бы побольше русских ребятишек засунуть во власть. Но когда уничтожается коммунизм, как-то не думаешь, куда и кого засунуть. Главное, убить коммунизм. Главное, его уничтожить. Коммунизм есть маромойщина или ядро всемирного жидомассонства. Уничтожил ядро, уничтожил большую часть маромоев. Меньшая часть разбежалась, и это страшная часть. Но когда уничтожена большая часть, не всегда на примете часть меньшая.
  Слышите, ни одного слова про Громовых. Исправился товарищ Иванович:
  - Маромойский коммунизм пускай отъезжает в Америку. В Америке сплошь маромои и сплошь коммунисты. Россия только для русских. После сентября девяносто второго года от русской России не отбрыкаться. Если ты русский, если ты наш, самое время поднимать на руинах Россию. Или катись колбаской на хлеба забугорные. Границы открылись, Америка ближе Москвы. Накормят, напоят, геморрой подотрут друзья маромои.
  Чувствуется духовная подготовка Ивановича:
  - Год девяносто первый считаю за первый шаг русской духовности. Год девяносто второй считаю за шаг следующий и главный. В девяносто первом году уничтожено ядро маромойства, но в девяносто втором году появилась книга, предвосхищающая рассвет величайшей культуры всех времен и народов. Эта книга только первая ласточка. Если не будет других ласточек, первая ласточка так же закроет культуру России, как может сделать ее величайшей культурой всех времен и народов. "Предвосхищение" - вот основной момент. Появилась книга, предвосхищающая Золотой век для России. Только не надо поддаваться на маромойскую пропаганду. Если пошел на поводу маромоев, это даже не век Пушкина.
  Затем мы поговорили про Пушкина.
  - Сегодня нет Пушкина, - сказал лапушка.
  - Нет и не надо, - будто отрезал Иван Иванович.
  Дальше кадровая политика:
  - Россия держится на настоящем материале, а все мы ребята настоящие. У русской нации только одно брюхо, у маромоя два или несколько. Русский товарищ сожрет малую частицу того, что сожрал маромой. Русский товарищ отдаст последний кусок для своей родины. Он согласен поголодать какое-то время, чтобы в порядке была родина.
  Кадровая политика Ивана Ивановича совсем измучила лапушку Громова. То ли пора убежать, то ли пора спрятаться. Бедный товарищ обжирает богатого. Богатый товарищ обжирает другого богатого. Другой богатый товарищ обжирает еще одного или группу товарищей. И беднота, которая всех обожрала, становится эталоном богатства. Как же, как же? Был бедняк, теперь самый богатый товарищ. Не стоил половинки копеечки, теперь твоя стоимость миллионы рублей. А вот так! А куда смотрело начальство? Страна поручила подобрать правильные кадры. Нет никаких Громовых в списке. Все-таки разочек сорвался Иванович на дурацкой семейственности. Одного раза более чем достаточно. Громовская гопота истратила русские миллионы. Семейная система приказала долго жить. Подбираем бойцов по любви. Иначе властвует бедный товарищ, он маромой. А маромой всегда против России.
  Дальше принцип любви. Я его наполовину проспал. По крайней мере, ту часть, где говорилось о бедности маромоев. Первая реформа на русской земле - вышвырнуть всякую рвань из России. Но не получится вышвырнуть с первой попытки. Кому нужны маромои? Кто их возьмет? Даже Америка закрывается в ужасе. Более мелкие страны сидят за спиной у Америки. Простите, мы здесь не при чем, обращайтесь к нашим американским боссам. Даже на пушечное мясо никто не возьмет маромоев. Где вы встречали настолько трусливое, подлое и бесполезное мясо.
  Иван Иванович озверел:
  - Мы культура!
  И почти взахлеб:
  - Мы русское предприятие!
  Никаких намеков на товарищей Громовых. Уже хорошо. Иван Иванович разбирается в причинах зверства. Маромоев не выгнать за пределы России, но их можно прижать. Ни одной человеческой должности для маромоя. Грузчик, пожалуйста. Скотник, пожалуйста. Дворник и продавец, это по правилам. Но человеческой должности ни одной. Сначала проходишь тест с циркулем, это который тест на русский характер. После уже ничего не проходишь. Русская наука, русская культура, русская жизнь. Маромоев не учить и в школы не пускать. Разгребаем дерьмо, перетаскиваем грузы. Плюс ежедневная лекция, что здесь не Советский Союз, а наша Россия.
  Наконец, финиш:
  - Культурное предприятие - культурные русские.
  Иван Иванович положил список на стол:
  - Культурные русские - высшие сферы.
  А кто в этом списке:
  - Высшие сферы - и кое-какая загадка.
  Ну, правильно, кое-какая загадка там есть в этом списке. Иван Иванович Райский, лапушка Громов, и кто-то еще. А кто этот кто-то? Никак не думал, что встретимся в будущей культурной жизни, закрывая двери умершего предприятия Громовых. Вот не думал, а встретились. Земля русская, список на три лица. Лапушка Громов, Иван Иванович, и это лицо. Раз, два, три. Кто мог подумать, что третьим у нас секретарша Марина Михайловна Будкина?
  
  ***
  На предприятии Громовых как-то не проявила себя Марина Михайловна по причине духовного конфликта с общей бездуховной и приземленной массой. Только Иван Иванович оказался выше омерзительной бездуховности, царившей на предприятии Громовых. Что поделаешь, если поэзия стучит в твое сердце? Ничего не поделаешь. Поэзия не абы какой мусор и хлам, от которого можно отмахнуться по причине все той же бездуховности. Поэзия слишком гулко стучит, следовательно, нет вариантов, кроме единственного варианта, чтобы открыть для поэзии сердце. Вот и открыл для поэзии сердце теперь уже официальный поэт и автор судьбоносной книги Иван Иванович Райский. Вот и вошла в открытое сердце поэзия, то есть Марина Михайловна Будкина, здоровенная деваха с сочными губами.
  - Глубокая душа, - подытожил Иванович.
  - Нам повезло, - споткнулся и еще раз подытожил.
  - Подобные люди сегодня редкость, - это еще раз.
  Здесь попробовал чего-то сказать в поэтическом стиле лапушка Громов:
  - Красота - величайшее дело.
  Сам не понимаю, какого черта попробовал? И что это накатило в судьбоносный момент для России. Неужели лапушка моралист? Никогда не замечал, чтобы соседствовали рядом мораль и лапушка Громов, то есть чтобы состыковались они. Никакой ты не моралист. Скорее, крыша поехала. В начале семейной жизни еще не такое случается. Хотя не разводит семейственность лапушка и отказался от мафии Громовых, но обручальное кольцо и не таких героев обламывало. Другие краски. Другой воздух. Другой бантик в девичьих волосах. Другое соприкосновение миров внутри вечной и бесконечной вселенной. Насчет другого соприкосновения понимает и соглашается лапушка Громов. Но почему другой бантик, черт подери? Нет, ответьте немедленно на вопрос про другой бантик. Или никак не проникнуться товарищу лапушке поэтическим образом Марины Михайловны:
  - Уважаю, когда вокруг красота.
  Плюс весьма странные намеки с дальним прицелом:
  - Наша русская красота.
  Лапушке показалось, что он предельно ясен и точен. Будь русским до кончиков ногтей, будь честным до самой смерти, люби русскую землю и не пользуйся чужими объедками. Русский товарищ голодает, но не пользуется чужими объедками. Русский товарищ умирает, но снова не пользуется. Разве не об этом проповедовал Иван Иванович? Пару минут назад только об этом шла речь. Россия, отчизна русских людей, долой маромоев. Лапушка ничего не прибавил, чуть ли не слово в слово цитирует Ивановича. Ну, если не в слово, так мысль она точно Ивановича. Из прилежных учеников лапушка Громов.
  И Марина Михайловна приняла слова лапушки на свой счет с положительным знаком:
  - Хорошие вы мальчишки.
  Больше ни черта не сказала Марина Михайловна. За мальчишками слезки. Радуется, умиляется ангел небесный Марина Михайловна. Ну, точно ангел. Поглядишь, чище ее нет. Слушать не надо, и щупать, и под рентгеном. Да что там прошлое ангела во плоти? Ты думаешь, падший ангел? Может не так. Даже пот по спине. Хорошо, что надел обручальное кольцо лапушка. Хорошо, что язык его филькина грамота. А если бы выразил мысль этот глупый язык? А если бы мысль дошла до Марины Михайловны? Ну, успокоились, больше никаких мыслей. Человек очищается через радость, человек возрождается через умиление, через новый круг жизни. Начинается новый круг, то есть новый круг жизни Марины Михайловны. Просьба, не лезть через круг со всякими бесполезными подсказками. За истекший период правильно оценила себя и переоценила Марина Михайловна. Перед нами не человеческая, даже не совсем русская красота. Перед нами не человек, но во всех отношениях ангел.
  - Это не мафия Громовых, - наконец сорвался Иванович, - Это культура.
  На предприятии Громовых разрешалось поэтизировать всяким козлам и придуркам, едва вступившим в поэзию. На предприятии Громовых мог величаться поэтом недоделанный и недоразвитый лапушка Громов. Совершенно некомпетентное предприятие, никак не связанное с русской культурой. Другое дело, предприятие Ивана Ивановича. Стопроцентная компетентность. Иванович величайший друг "компетенции". Только вчера выучил столь поэтичное слово, только сегодня опробовал на одном некомпетентном товарище. И получилось, черт подери. То есть получилось очень и очень правильная "компетенция", связанная с русской культурой.
  Будем приучаться разговаривать культурными фразами.
  - Есть товарищи компетентные, - взгляд Ивана Ивановича в сторону Марины Михайловны.
  - Есть товарищи некомпетентные, - взгляд Ивана Ивановича в сторону лапушки Громова.
  Иван Иванович, как руководитель культурной организации, сразу поставил заслон некультурной мафии Громовых. Без выражений, без скобаризма, тем более без самодеятельной похабщины. Русский мат разрешается. Академия наук его разрешила официально, следовательно, он разрешается. Похабщина запрещается, это не русский язык. Новоиспеченный руководитель всего русского в городе на Неве помогает русским товарищам вернуться к культурной России. Мы отфильтруем русский язык, мы его подготовим к серьезной миссии среди других языков, мы разделаемся с нерусским мусором внутри языка и еще сделаем много интересных вещей, о чем в свое время.
  Иванович говорит:
  - Во-первых, скромность.
  Лапушка слушает:
  - Во-вторых, всеохватывающая программа.
  Марина Михайловна фиксирует:
  - В-третьих, компетентное понимание темы.
  Эта девочка, то есть Марина Михайловна, она настоящий клад, она по трем пунктам прошла. Скромность, программа и понимание темы в одном флаконе. Каждый компетентный товарищ увидит, культурная девочка. Про некомпетентных товарищей разговор никакой. Захотелось сидеть по макушку в дерьме, твои сложности. Отправляйся в дерьмо, не позорь возрождающуюся русскую культуру на предприятии официального поэта Ивана Ивановича.
  
  ***
  Но мы отвлекаемся от основной линии нашей истории. Лапушка пока не дорос до полноправного представителя русской культуры. Разговаривать можно, дальше опять не твоя компетенция. Вытащил тряпку, кое-чего подобрал или там отодрал. Вот твоя компетенция. Хочешь немного поэзии? Оно не вредно. Но не забывайся, мой мальчик, поэзия начинается с прозы. Сначала проза, сначала тряпка. Если действовать как-то иначе, тогда не выйдет поэзия, ибо не подготовлена проза. В двадцать лет с хвостиком еще на подходе поэзия, прижатая прозой. Есть более опытные товарищи, которые своевременно перешагнули через прозу и договорились с поэзией. Верх расточительства отказаться от помощи и опыта более опытных товарищей.
  - Гмы, гмы, - прикрыл ротик лапушка Громов.
  Впрочем, что еще за фигня получается? За культуру, за будущее русской земли, за развитие всего человечества, за духовный рост или взлет над вселенной, за все это разрешается пострадать. Какое там разрешается? Обязан страдать и пострадать по полной программе. Твой человеческий долг. Ты русский, ты человек, можно сказать, предтеча будущей русской культуры. Ах, ты не самый главный предтеча по версии Ивана Ивановича, но спутник предтечи. И это великое предназначение, что предтеча тобой не побрезговал, одарил своей мудростью, выбрал в спутники. Может ты дурачок, но сегодня ты трудишься для России, а вчера для придурков и сволочи.
  Опять же с культурой полный порядок. На культурном предприятии Ивана Ивановича даже тряпка культурная. Может быть, не годится на большее лапушка Громов. Его духовная сущность так или иначе сконцентрировалась на тряпке. По документам является менеджером лапушка Громов, но документы не отменяют духовную сущность и тряпку.
  Совсем в плоскости сконцентрировалась Марина Михайловна. Духовная сущность Марины Михайловны есть Институт культуры. Только два слова, но сколько в них истинной лирики, уходящей корнями в поэзию. Институт культуры. Первое слово насторожило Ивана Ивановича. Мол, мы институтов не кончали, чтобы не портить институтской рутиной поэзию. Второе слово вдохновило Ивана Ивановича. Прошу вас, вчитайтесь в слово "культура". Подобное слово никто не напишет на дурака. В Институте культуры занимаются исключительно Культурой с большой буквы. А что такое Культура с большой буквы? Во-первых, это вера в прекрасное. Во-вторых, это чувство прекрасного. В-третьих, это жертва прекрасному. По крайней мере, так утверждает Иван Иванович и так должен думать лапушка Громов.
  Хотя постойте, товарищи, в отличии от Ивана Ивановича веры в большую букву у нас нет. Мало ли чего там кто-то кончает. Если бы каждый кончающий институты товарищ на сотую долю процента разбирался в культуре, наша культура могла разбухнуть до бесконечных размеров вселенной. Слава богу, вселенная отдыхает. Каждый кончающий институты товарищ ни в чем никогда не разбирается даже на сотую долю процента. Печальный факт, который в будущем уничтожит Иванович. Сегодня Институт культуры есть вертеп маромоев. Пока не изгнали оттуда последнего маромоя, там делать нечего. Оставишь хотя бы последнего маромоя, и скоро весь Институт опять маромойский. Необходимо изгнать, так считает Иванович. Институт культуры как оплот русской культуры. Если в Институте сплошь русская нация, тогда разрешаемая задача с культурой. Неужели не хочется, чтобы тысячи девчонок и мальчишек внесли нечто светлое в наш обмирщившийся мир? Понимаю, еще как хочется. Тогда быстренько переименовываем их институт в наш институт. И да здравствует Русская Академия Культуры, из которой выходит Марина Михайловна!
  Еще раз повторяю, для лапушки это не вопрос. Что такое любовь? Почему существует нежность? Откуда пошла верность? Вот тебе вопросы. Лапушка не прельщается государственной программой Ивана Ивановича. Чтобы поверить в государственную программу, следует поверить в само государство. Чего нет, того нет. Государство слишком испортилось к середине девяносто второго года, правят государством слишком испорченные обезьянки, у которых ни рыла ни мыла. Да что вы мне говорите? Неужели испорченная обезьянка разорится на нашу культуру? Обезьянка не разорится, мать ее, никогда. Обезьянка копейки не даст. На распутных девочек даст. На всяких крутышек и потаскушек в первую очередь. Институт, выпускающий всякое распутство, есть прекрасный подарочек для обезьяньего государства. Опять же распутство просто переиначить в культуру.
  Лапушка Громов ведет себя тихо. Государство нам не поможет. Правительство нас не полюбит. Только своими силами или своими средствами можно поднять культуру. Никто не предложит помощь на данном этапе. Только ты, только так и не иначе. Сегодня культура находится в подвалах, чему пример организация Ивана Ивановича. Жуткий подвал, жуткая сырость, жуткая вонь. Называется Дом-с-колоннами. Но именно здесь сегодня культура. Береги этот самый подвал, уважай его, наведи в нем порядок.
  Вот задача "номер один" для лапушки Громова. Звездочки катятся с неба, тучки не то чтобы набегают, ветерок не то чтобы тормозит по щекам. Все-таки хорошо, когда существует задача. Ты не пустые стаканы, ты не ослиный хвост, ты не геморроидальное существо. Прикрыли навсегда ротик, не набиваем его кашкой. Кашка на завтрашний день, доколе разберемся со всеми препятствиями, мешающими развитию русской культуры. А на сегодняшний тряпка.
  В который раз хорошо. Моя Мохнатенькая не понимает:
  - Я говорила, Иванович из уродов.
  Хочется поспорить:
  - Начало всегда уродское.
  Но Леночку не переспорить:
  - Уродство и яркий свет не спасет.
  А очень хочется:
  - Может когда-нибудь, может в другой жизни...
  Это уже философия, и улыбается Леночка Громова:
  - Хорошо, если культурный урод без вреда для России.
  За улыбку спасибо, она в помощь:
  - Видит бог, без вреда.
  Но иначе подумала Леночка Громова. Улыбчивый взгляд только на пару секунд. И вообще, что такое урод от культуры? Говорят, что безвредный урод. Культура не производит пищу, машины и рухлядь. Она нечто неосязаемое в физическом отношении, можно сказать, нечто несуществующее. Но на самом деле она существует, даже если вне производства. Культура та же политика, только насчет мысли. Производство и мысль! Мысль и еще кое-что! Так подумала Леночка Громова. Если мысль настоящая, то и культура возвышенная. Если мысль из поддельных и в приказном порядке, то проституирующая культура. Сегодня проституирующая культура. Мохнатенькой не докажешь, что это не так. Сам Иванович в курсе, какая сегодня культура. А в будущем неужели изменится наша культура?
  Леночка не верит:
  - Безвредный урод есть кандидат в негодяи.
  Я сопротивляюсь:
  - Только не Иван Иванович.
  Но Мохнатенькая не верит в который раз:
  - Иванович в первую очередь.
  Ее нежные губки изрыгнули хулу на всех дураков и уродов, ставших тиранами, подонками и убийцами, а затем поплатившихся за это. Она процитировала Платона. Очень убедительный, очень правильный мужик во всех отношениях. Ад Платона против рая Ивановича. В аду сплошные уроды, которые в предыдущей жизни безвредные, зато в последующей чума и дерьмо на родную землю.
  Спорить глупо, я соглашаюсь. Лучше запомню кое-какие доводы и запишу:
  - Государство всегда некультурное.
  Оно пригодится:
  - Только дурак за культурное государство.
  В подвале Ивана Ивановича иногда не мешает хорошая встряска.
  Если многого жаждует тело
  От души недобитой, дебелой,
  То сама еще жажда не значит,
  Что душа больше чертовой клячи.
  И у этой красотки устои
  Не шмоняют, ну точно помои.
  И сама дорогая милашка
  Краше дырки в портах и рубашке.
  Необходимо время от времени устраивать встряску. Или совсем затошнит от культуры Дома-с-колоннами.
  
  ***
  Впрочем, предприятие Ивана Ивановича развивалось ни шатко ни валко по принципу ненавистного предприятия Громовых. Пока оно не давало доходов, а составляло одни за другими расходы. Иван Иванович слонялся в Москву, кого-то там уговаривал, пудрил кому-то мозги. Плюс добрая лесенка аргументов и контраргументов, "против" чего уговаривал, требовал, надсаждался, просил товарищ Иванович. Мол, не понимают ответственные товарищи, как архиважно сохранить подобное предприятие на русской земле в период развала и чужеродной культуры. Затем снова требовал, но теперь уже "за", надсаждался и напивался товарищ Иванович. Не говорю, что свинья свиньей наш великий радетель культуры, но из Москвы возвращался совершенно другой человек. Даже не человек, одна опухшая или слезливая морда.
  Чертовски трудно в Москве! Никто не спорит, Москва не Санкт-Петербург. Тупость, злоба, крамола и отрицание всего русского только там, под ихними звездами. Я не говорю, что звезды там настоящие. Они поддельные, как остальная Москва. Кто не щупал московские звезды, тому не понять, что такое подделка. Иванович щупал Московские звезды. Хуже нет города, вообще не придумаешь. А кто говорит, что придумаешь? По крайней мере, подобную глупость говорит не поэт. Иванович в слезах и заплатах. Во москали порезвились, во потрепали нашего питерца! И культура для них не указ. Лучше стоять у лотка. Вытащил помидорчик, обвесил на яблочко! Или лучше быть грузчиком, нежели общаться с москалями в их извращенной Москве, да еще представлять москалям нашу родную культуру.
  Жалко товарища. Денег нет. Все деньги ушли на поездку в Москву. А что пришло из Москвы, так то на аренду подвала. Все-таки не Васильевский остров. Все-таки центр и четыре метра до Невского проспекта. Чувствуете, это не просто подвал. Это твердыня или оплот Петербургской культуры. За четыре метра можно раздеться и трусики снять, скажем, с Марины Михайловны. Пускай трусики, это не жертва, но долг. Вы понимаете, что есть долг перед родиной, Санкт-Петербургом, Невским проспектом и русской культурой? А раз понимаете, значит, аренда. Деньги москалей не самое главное. Деньги москалей есть мусор, а четыре метра до Невского проспекта есть победа культуры. Это понимает не только Иванович. Москали с понятием. Как не кривляются москали, но хочется в Петербург. Тем более, чтобы выжрать стакан и выйти на Невский.
  Еще остаточек. После аренды подвала есть кое-чего на конфеты. Во-первых, для Ивана Ивановича. Во-вторых, для Марины Михайловны. Первому товарищу за Москву, сам привез - сам поел. Второму товарищу за готовность снять трусики. Готовность опять же великая вещь. Сегодня не подготовился, завтра не подготовился, но послезавтра, видит бог, за отсутствие готовности схватят за горло, а за ее присутствие принесут кое-чего на конфеты. Ты живешь сегодня и завтра ради этого послезавтра. Дальше не продолжаю. Жадная Москва, наглая Москва, крохоборная, мать ее так. Для Ивана Ивановича и Марины Михайловны есть, а для лапушки Громова всего только тряпка.
  Радуйся, парень! Облагодетельствовали, вытащили из мафии, дали работу. Раньше была мафиозная работа. Раньше уборщик. И в трудовой книжке написано, что уборщик. Скажи спасибо, не написали про рекреации или что-то еще в трудовой книжке. Но все равно работает на мафию только уборщик. А теперь менеджер. Или ущемило, что менеджер? Другой престиж, другой статус, другая запись в твоей трудовой книжке. При неизменившейся тряпке как же ты изменился, мой мальчик. Вытираем из трудовой книжки запись "менеджер", записываем туда "инженер". А деньги тебе не нужны. Поэт в деньгах не нуждается. Ты хочешь в поэты? По глазам вижу, что хочешь. Зачем тебе деньги?
  Кажется, убедительно. У лапушки жена. У жены накопления кое-какие и еще кое-какая зарплата. Двоим много, даже больше, чем надо. Прожираются накопления, прожирается зарплата. Сегодня худенькие товарищи, сегодня красивенькие, сегодня похожи на петербуржцев. Завтра все прожирается. Жирные, мерзкие морды на нас так и лезут из завтра, и сходство с каким-нибудь москалем. Здравствуй, москаль! Привет, москалиха! Да поцелуй меня... Ну, представляешь куда. Неужели ради этого стоит ломаться, жить, продавать богоподобную душу?
  Я не спорю. Лапушка не берет чужое, тем более если это культура. Лапушка не жалеет свое. Взял у Мохнатенькой сотню рублей, и принес без отдачи в культурную организацию Дом-с-колоннами. На следующий день еще сотня рублей. На следующий семьдесят пять. Извиняется лапушка. Трудновато с деньгами, черт подери, но я принесу. Вот Мохнатенькая заработает, вот мы устроим в три дня голодовку, а я принесу деньги. Благо, что у меня такая Мохнатенькая.
  Иван Иванович хмурится, но берет деньги. Мысли товарища активировались не на презренный металл. Для любимой русской культуры снизошел до презренного металла величайший поэт всех времен и народов. И не абы как снизошел, но не отрицает лживую версию лапушки Громова. Значится, голодает товарищ лапушка. Значится, целых три дня смотрел в пустую тарелку. Может лучше признаться, что жмот. То есть жмот этот лапушка, и не существует пустая тарелка. Ах, не надо так буйно жестикулировать и махать тряпкой. Я пошутил. То есть поэт пошутил. Великодушный поэт имеет право на шутку. Он это право имеет, как представитель русской культуры. И тебе смешно, и ему, и вон как смеется Марина Михайловна.
  Дальше полегчало. Лапушка опустил тряпку, лапушка забрался в свой угол. А ведь точно, несколько рублей спрятано. Сегодня у Мохнатенькой вид нездоровый, обещал ей хлебца купить, вот и спрятано. Гад этот лапушка. Сами чувствуете, какой мерзавец и гад. Господь неистовствует на небесах. Сегодня прощаю, а завтра... Сам знаешь, что завтра господь не простит, тем более не простит послезавтра.
  Россия это Россия. Культура это культура. При возрождении России пора отказаться от личных амбиций. При возрождении культуры такой же точно порядок. Никакого барахла. Квартиры, особняки, бочонки, карманы, мешки и даже корочка хлеба. Пора отказаться. Россия это культура, культура это Россия. Никто не знает, чего не хватило в конечном итоге для возрождения русской земли образца девяносто второго года. Может, корочки не хватило? Вполне резонный вопрос. Всего остального хватило, а корочки нет. Слишком нахально прятался и сберег свою корочку некий жмотский пацан, зато угробил Россию.
  Лапушка в шоке. Скребет тряпкой, глаза в пол. Марина Михайловна нацепила самую сексуальную кофточку и со всеми деньгами ломанулась за дверь. Товарищ инженер, ты еще дерьмо не убрал, как вернулась Марина Михайловна. Такая чуткая, такая нежная, такая вся сексуальная. Она вернулась с лекарством. Лекарство для поэта. Наш поэт больнее всех больных. Он же единственная надежда России на возрождение, гораздо большая надежда, чем остальные надежды. Чтобы возрождать Россию, необходимо лечиться, необходимо лекарство. Марина Михайловна сие понимает, не даром за плечами Институт культуры. На предприятии Громовых не ценили Марину Михайловну. Зря не ценили. Вы присмотритесь, как она понимает. Оботрем платочком стаканчик. Немного лекарства, ну самую малость, вот только этот стаканчик. Ах, лекарство горькое! Ох, зарекался не пить! Мало ли чего зарекался? Это не для тебя, это для русской культуры и для России стаканчик.
  Иван Иванович пьет. Опять жертва. Морщится, но пьет. Затем закусывает горячими губками Марины Михайловны. Затем зализывает ее горячими грудками. Еще одна жертва. Что дальше, я умолкаю. Там копошится лапушка Громов. Черт подери, не мальчик уже, и всякие жертвы нужны для России.
  
  ***
  Вылечившийся Иван Иванович много лучше больного Ивановича. Он мягкий, что воск, и он само благодушие:
  - А поди сюда парень.
  Как же тут отказать:
  - Ты ведь, парень, такой не один, настоящий и преданный мученик нашей любимой культуры. Я тебя вижу насквозь, ты не один, и культура теперь не одна. Пускай ее бросили и растоптали, она не одна. Всякие правительства не считаются. Для них политическое игрище. Для нас, для людей культуры не игрище, но культура.
  За паршивую сотню, иногда за паршивые семьдесят пять рублей, много хороших и ласковых слов наслушался недоразвитый и недоделанный лапушка Громов. На нечто подобное не стоило и надеяться, но сполна расплатился словами Иван Иванович. Великий русский поэт, президент Государственной организации "Дом-с-колоннами" и просто достойный гражданин снизошел до лапушки Громова, до инженера-уборщика. Как вам это, родные мои? Где вы подобное лапали или щупали в смутное демократическое время? Только у нас, только в Санкт-Петербурге. Президент и поэт встал на одну доску с каким-то там Громовым из позорной мафии Громовых.
  Что такое сто деревянных рублей за отчетный период? Спрашиваю вас, и вы замолчали. Никто не помнит, что оно значит, ибо сто деревянных рублей ничто после лета девяносто второго года. Если бы та же сумма, но в тысячах. Хотя для русской культуры из объединения "Дом-с-колоннами" и сто тысяч рублей это мелочи. бросили, дунули, растворились сто тысяч рублей в русской культуре. А что такое слово поэта?
  Иван Иванович развалился между двух кресел:
  - Хороший ты парень, слушай меня.
  Лапушка Громов шкрябает грязь из-под ножек Ивановича:
  - Оно, слушаю.
  Сладко, умилительно, головы не поднять. Вдруг умилишься. Вдруг эти самые слезки налезут на глазки. Слезки разрешаются только для поэта и президента Ивановича. Для лапушки не разрешаются. Какого черта украл слезки? Ты еще не поэт, ты еще нуль. Сначала отработай свой долг на поэта. Или что-то не так? Все мы должники, у каждого долг. Все мы издевались над поэзией и над поэтами в определенный период. По крайней мере, не замечали истинного поэта Ивана Ивановича. То есть проходили мимо и официально не замечали его. Некоторые товарищи замечали неофициально. Это самые влюбленные в поэзию товарищи. Они приносили поэту цветы, они подкидывали кое-какую мелочь, они любили поэта. Запомни, поэт не такой, как другие товарищи, даже если они некоторые. Поэт выше звезд, облаков или господа бога. Хотя не трогаем господа нашего. Вдруг взбеленится, вдруг забудет поэта. Сегодня не трогаем, черт подери. Радуемся, что официально признали поэта в Москве. Иван Иванович - это поэт! А раз признали в Москве, значит, тебя не забудут, мой ласковый мальчик.
  Оба кресла шатаются под Ивановичем:
  - Ничего не забыл.
  Иванович поднимает ногу, чтобы лапушка обмахнул тряпкой:
  - Все в голове.
  А кресла шатаются:
  - Вместе поголодаем, вместе и наедимся.
  Вот вторую ногу поднимет Иванович:
  - Держись за меня.
  Дело сделано:
  - Культура это я...
  Оба кресла вдребезги, прямо на тощий хребет лапушки Громова.
  
  ***
  Забудь про деньги. Мы жертвы одной идеи. Хочется деньги, забудь про идею. Идея только высасывает источник, но не наполняет его. Когда-нибудь наполнится источник, но до этого не дожить в обновленном государстве Россия. Если подумал, что доживешь, то появляется гаденькое чувство неискренности твоего существования на русской земле. Ты не полностью отдавался русской действительности, ты кое-чего припрятал на черный день (те самые крохи на хлеб), ты халтурщик и в общем-то гад по определению. Другие товарищи полностью отдавались, они ничего не припрятали. Товарищам ничего не жалко, а тебе жалко. Какой же ты гражданин обновленного государства Россия? Все еще маленький-маленький лапушка Громов.
  Бытописатели лапушки Громова не полезли в данную сторону. Им больше нравится нечто возвышенное по слову и букве. Лапушка Громов не есть тряпка, но есть инженер. Вс-таки "инженер" превзошел "тряпку". И не имеет значения, ежели в девяносто втором году почти изничтожили всех инженеров. Слово старомодное, согласен. Слово вне комментариев, согласен опять. Но "инженер" это слово, а "тряпка" это ругательство. И в девяносто втором году, и в девяносто девятом, и лет через двадцать останется нечто возвышенное от инженера, но только грязь от твоей извращенческой тряпки.
  Впрочем, проехали. Юности свойственно ошибаться. Молодой товарищ создает себе мир на песке. Молодость пускается во все тяжкие, чтобы процветала прекрасная жизнь. А что такое прекрасная жизнь? Не знаю, не понимаю, не выяснил до конца. Кажется, ничего прекрасного. Вот сложностей целая куча. Существуют простые ходы. Пришел, отработал, платите. Но для юности слишком простые ходы. И молодежь против этого. Как опять так? Пришел никто, отработал никем, а когда заплатили гроши, значит с тобой квиты. То есть за твою работу, за твое здоровье, за бессмертную душу твою и за твою молодость получите гроши. Более ничего. За грошами пришел, что и требовалось доказать. Ну, товарищи, что не за грошами пришли, зря они так, оттого и проехали.
  Деньги есть фантики. Молодой гражданин никогда не продается за деньги. Хотя проще не придумаешь. Получил деньги, даже гроши, прогулял и сидишь довольный. Разрешается помечтать. На определенной работе не фантиковое место, на неопределенной работе почти фантиковое. Туда сунулся, сюда дернулся, просто эксперимент. Не всегда с первой попытки попадается фантиковое места, иногда оно и с десятой попытки не попадается. Чувствуете, что такое эксперимент? Историки лапушки Громова про это забыли. С их позиции, Громов проскочил по жизни, что на салазках: куда угодно салазки сами везут. По мнению товарищей историков, чертовски везло товарищу лапушке.
  И не спорьте. Есть ребята умные, есть дипломированные, есть силачи и бойцы, опять же изобретательные ребята. Лапушке только везло. Везучий, счастливый, ни одной пули мимо, ни одного патрона без пороха. Ребята пашут, ребята надорвались. В России пахарь что мусор, если ему не везет. Вот про лапушку тишина. Только вверх, только на звезды, только в лучшее лез и пролез лапушка.
  Вы думаете, другие ребята уступят? Никто ничего не уступит добровольно. Блатная ботва вообще не идет на уступки. Особенно если ботва из маромоев, тем более чей-то сынок или дочка. Лапушка Громов вообще ниоткуда, и он получил такенные пряники, что остальным не отдали. Я не понимаю. Как еще так? Никто не отдаст, ни за что не уступит такенные пряники, а он получил. Даже Иванович не получил, даже Марина Михайловна и прочая мафия Громовых. Что-то у нас не то на повестке дня. Хорошие ребята проскочили мимо, неизвестно кто попал в цель. Посмотрите на товарища лапушку. Его юношеский максимализм на максимуме. Его рассвет культуры выше всей прочей культуры. Его господь бог это он сам Господь бог (можно с большой буквы). Вы слыхали чего-нибудь про улыбку Иисуса Христа? Не слыхали, значит есть шанс увидеть воочию эту улыбку. Выдающиеся секретарши, выдающиеся предприниматели, выдающийся поэт... Все забылось, все позади. Улыбается только лапушка Громов.
  Повторяю еще раз, расклад против логики. А что логика? Что она есть? Сначала работаем, сначала отдаемся по полной программе. Может, когда и изменится программа в противоположную сторону. Но без отдачи по полной программе она ни за что не изменится.
  Семена не посеяв,
  Не жди урожая.
  Если вырос плебеем,
  О том не рыдаем.
  Если мордой корявый,
  Не стучи по ногам.
  Не гоняйся за славой
  По вонючим кустам.
  Вот когда сединою
  Обалдеют виски,
  Ты получишь с лихвою
  От удачи куски.
  Только лапушка вне подозрений. Другие товарищи отдаются, как положено. Но этот товарищ в единственном экземпляре: гордый, непримиримый, не попадающий в рамки своих почитателей. Жизнь, чувства, любовь и все остальное, чего не будет у вас никогда, чего не постигните не за какие коврижки, то в достатке имеет, имел, будет иметь дьявольский лапушка Громов.
  
  ***
  Денег не было, наплевать. В организации Ивана Ивановича вместо денег Марина Михайловна. Наша вывеска, если хотите. Наш уставной капитал, если еще не стошнило. Из Москвы приезжали в организацию важные старики, так сказать, богема и светский стиль. Иванович предупредил, на вывеску приезжали. Есть вывеска, существует организация. Нет вывески, черта лысого нет. Театр начинается с гардероба, тюрьма начинается с кэпэпэ, культура, что мусор без вывески.
  Короче, Из Москвы приезжали. не знаю, как оно так, но московским товарищам в некотором роде понравилось. Умеет вывешиваться Марина Михайловна. Институт культуры не шваль подколодная. Книжек там не читают. Кто залез в книжку, тот заработал очки. Для вывески очки это гибель. вы встречали в очках что-нибудь ну такое да растакое? И не придуривайтесь, вы не встречали. Таким образом, Институт против книжек. Нам нужна вывеска. Никаких извращений, только она и нужна. Наши культурные девчонки не американизированное барахло, хотя и там культура есть вывеска. Но наши девчонки культурнее ваших девчонок. Для Америки достаточно кончить ремеселку или колледж какой, а тут один на страну Институт, гдек вывески созидает культура.
  Москва у ног Марины Михайловны. Спасибо Ивану Ивановичу! Вот открыватель талантов. Самое лучшее в Петербурге собирает Иванович. Да растопырьте пошире глаза. Где вам такое попадалось? Только у нас. Поэт с лицом Иисуса моет полы. Мадонна с лицом мадонны бегает за лекарством.
  - Как интересно, - реплика одного высокопоставленного старика из Москвы.
  - Пожалуй, пожалуй, - опус другого высокопоставленного товарища.
  - А потрогать не разрешается? - наконец шутка.
  Все идет скромненько и культурненько, можно отметить, по-питерски. Лекарство для честной компании. Еще поцелуй. Нет, ничего некультурного - культурный и питерский поцелуй. Первый старик получил поцелуй в лобик, он высокопоставленнее прочих товарищей. Второй старик получил поцелуй в щечку, он среднего роста. Третий старик получил поцелуй в сиську. И не скальте зубы. Не настолько крохотный номер три в нашем списке, просто споткнулся и промахнулся товарищ. После лекарства вполне нормальная реакция, а вы не разобрались и устроили революцию.
  Дальше Москва. Высокопоставленные старики дома, некая грусть, можно сказать, ностальгия. Вот не поддержим организацию Ивана Ивановича, то пропала Марина Михайловна. Можно вызвать Маришу в Москву... Но ты чего, совсем сбрендил? И вообще как-то не очень. В Москве найдутся свои Мариши, в Москве погибнет Марина Михайловна. Точнее, не она погибнет, но непередаваемый питерский колорит, который накапливается в Петербурге, но исчезает в Москве. Нет, надо сражаться за питерскую Марину Михайловну. Ибо питерская, как вы решили, она непередаваемая Марину Михайловна, а московская есть еще одна москалиха и надоеда, от которой может вовек не отбиться, и возле которой в руинах культура.
  Старики посоветовались, надо помочь. Иван Иванович их просчитал. Так называемая игра поэтической мысли на фоне высокопоставленной культуры. В Москве свои правила. В Москве каждый шаг высокопоставленного товарища комментируют журналисты, поклонники, прихлебатели и враги. Не успеешь чихнуть, как понеслось по Москве. А в Петербурге не понеслось. Разрешаю чихать и всякое прочее. Петербург это не только культурное место, но отдушина для москаля. Удрал из Москвы, спрятался, не найдете. Какого черта удрал из Москвы? А кто сказал, что удрал? я по делу в Санкт-Петербург. Есть у нас такая дочерняя организация, называется "Дом-с-колоннами". Ах, не слыхали? Ну, зарубите себе между ног, как она называется.
  Иван Иванович все-таки дошлый мужик. Чувствуется, в университетах он не учился, но собственным котелком въехал не только в поэзию. Хотя, возможно, опять помогли москали, попав на такого Ивановича. Ха-ха! Это вам не поганка, это реальный и наиболее реалистический шанс расслабиться в Петербурге. Ясно и просто. Старик устал, старик озверел, жизнь покидает культурное тельце. Очень и очень надо расслабиться. Другие города грязные. Другие города смрадные. Другие города бескультурные. Единственная косточка среди городов есть Петербург. Вот бы расслабиться, а заодно и полакомиться. Вот бы ни шатко ни валко смотать в Петербург. Там организация "Дом-с-колоннами". Президент организации наш мужик. Секретарша - Марина Михайловна.
  Кажется, ничего не упустил из московской карусели лапушка Громов. В средние века произведения искусства использовали для растопки, раскурки и вместо подставки под кружку доброго эля. Эль на губах мадонны это так романтично, эль на ее попке так здорово. Сегодня другие века, не спорит лапушка Громов, они точно другие, но что-то от прежнего времени есть. Наша дерьмовая водка не эль, зато произведения искусства как использовали, так и используют. Черт подери, какое такое искусство, если руками не трогать? Вот именно, что за фигня? Люблю потрогать руками, даже ногами, и еще кое-чем. А за произведение Марина Михайловна.
  Иван Иванович радуется:
  - Мы раскрутились.
  Иван Иванович поглаживает животик:
  - Держитесь за меня.
  Иван Иванович так и стелется за стариками в Москву:
  - Теперь на крючке.
  Московская эпопея в печенках у лапушки Громова. Пей, лапушка! Убирай, лапушка! Сам попил, сам наблевал, сам убрал. Слабые печенки, но сильная желчь. Не отказывай, лапушка. Это для русской земли. Это для отечества русских. Это для любимой твоей молодежи. Ты, возможно, культурный товарищ, но молодежь некультурная. Не будешь блевать, обидятся старики и сбегут. Представляешь, они сбегут обратно в Москву, чтобы поставить на Тверь вместо Питера. Тверь опять же не Питер, но захолустная дырка, однако она под руками. Кататься ближе, культурничать проще. Так что в глотку и пей. А еще, да здравствует наша культура!
  Тут я, кажется, настоящий дурак. Иван Иванович навязывает мне наставничество Марины Михайловны. Быть полотером в должности инженера не выход. Быть Инженером в должности референта уже кое-что. Лапушка молодой, лапушка шустренький. У Мариши забот поприбавилось. Пора приобщать. То есть пора приобщать к настоящей культуре молодого и шустренького товарища. Пускай сбегает и принесет, чего приказала Марина Михайловна. Только на пользу. Чем больше бегаешь, тем крепче ноги. Чем больше приносишь, тем мускулистее руки. Не век Исусиком быть. Прошу тебя исправляйся, мой шустренький. А то не успеешь погавкать, как старость схватила за зад. Больше не молодой, больше не инженер, одна тряпка.
  Но не дошло до товарища:
  - Я бы сбегал, да отчень у нас грязновато.
  Иван Иванович стучит по дереву:
  - В душе твоей грязновато.
  Всюду мерещатся грязные намеки и кривотолки а-ля Марина Михайловна:
  - Не хочешь, мы не насилуем.
  Сказано с яростью, и стоит, что дурак лапушка. Почему, что дурак? Он этот самый и есть, он точно дурак. Предложили наставничество, попробовали исправить и окультурить, а ты футы-нуты через плечо. Послушаем в последний раз, Марина Михайловна кончила Институт культуры, Марина Михайловна дипломированный специалист. Ты ничего не кончал, тебе ничего не кончить, да и это не надо. Иван Иванович не любитель дипломов, Иван Иванович сам ничего не кончал. Однако Марина Михайловна, как нам повезло, она с дипломом, она кончала. И очень здорово повезло. Грех не воспользоваться возможностью, грех не устроить свой институт прямо в подвале. Послушай олух, Марина Михайловна готова тебя окультурить за так. Или снова не понимаешь?
  Хлопает ушами лапушка:
  - А зачем?
  Совершенно идиотский вопрос. Иван Иванович опоздал, чтобы учиться. Иван Иванович вышел из лапушкиного возраста лет двадцать назад. Еще дела. Еще заботы. Еще в Москву каждый день. Примчался, перекантовался, вали обратно. Ну, и черт с ним, с Ивановичем разобрались. Природная культура, русская стать, как-нибудь проживет. Его уровень недостижимый для прочих товарищей, это культура. Другое дело твой уровень, он пока никакой. Повышай уровень, развивай уровень. Сам себя не научишь, научит Марина Михайловна. Примется за твое воспитание, выбьет мусор из глупой башки. Плюс разговорчик медоточивый и гладкий. Плюс поэтический взгляд. Ну, не продолжаю. Марина Михайловна точно научит. И ты получил стократное воздаяние за прошлое, настоящее, будущее и за все свои денежки.
  Не понимаю, какого черта про денежки:
  - Я пока уберу.
  Иван Иванович пальчиком в лоб:
  - Он уберет.
  И ласковый взгляд на Марину Михайловну:
  - Вместо лапушки - Сашечка.
  
  ***
  - Что еще за явление в Доме-с-колоннами? - назревает скандал в маленьком семействе Громовых.
  Ой, простите, я пошутил, никаких скандалов, обычная рабочая обстановка. Переживает Мохнатенькая за своего бестолкового муженька "инженера". Ну, и за культуру немного переживает. Только не говорите, что для Мохнатенькой культура на последнем месте. Снова глупые шутки, не на последнем, а на втором месте культура. После прочих важных вещей и событий в жизни маленького семейства Громовых, после бестолкового лапушки.
  Впрочем, подсказка хорошая. Я попробовал повернуть разговор на культуру:
  - Дом-с-колоннами расширяется.
  Неудачно:
  - Это вселенная расширяется, Дом-с-колоннами в жопе.
  Хотя с другой стороны, Дом-с-колоннами может находиться в центре вселенной, которая расширяется. Или снова не так? Вроде бы вселенная расширяется, вроде бы нет. В телескоп она расширяется. Но что такое сам по себе телескоп? Железяка, не больше. Или стекляшка, не меньше. Кто доказал, что в другой телескоп расширяется по той же схеме вселенная? Теоретически может быть расширение. Но на практике может не быть расширения. Взяли товарищи сконструировали другой телескоп. В другой телескоп не расширяется, но сужается к центру вселенная.
  Мохнатенькая говорит, чепуха. Вселенная бесконечная и не может вообще расширяться. Как это бесконечность становится расширенной бесконечностью? Да что вы, товарищи, что за придурство с маленькой буквы? Наука посходила с ума со своим телескопом. В телескоп вселенная расширяется, вот и пошли научные опусы, статьи, диссертации. Но это обман. Расширяется маленькая частичка вселенной, нечто конечное в бесконечном. Мы не можем увидеть вселенную целиком, ее не дано увидеть ни в какой телескоп, даже если бы линзой стала Земля или Солнце.
  Мохнатенькая вдохновилась. На сон грядущий хорошо что-нибудь раскрутить эдакое. Не сплетни про дураков, но именно эдакое. И здесь подходит вселенная. Ты заглянул в бесконечность, тебе хорошо. Ты насладился неуничтожаемыми величинами, это на пользу. Ты рассуждаешь о вечности, и снова достойный заряд. Человек ничто против вселенной. Человек только часть. Подобных частей в бесконечности бесконечное множество. Если одни части расширяются, то другие сужаются, хотя с таким же успехом могут и расширяться. Вселенная как бесконечный объем, сколько не расширяется, до конца не расшириться, или наоборот. Расширение во вселенной не грозит этой самой вселенной, но и сужение не грозит. Вот мы лежим на кровати, и наша кровать расширяется, потому что так получилось с нашей частью вселенной. Ну и пусть расширяется наша кровать, если это нам не грозит, потому что мы расширяемся как все остальные точки вселенной.
  Уже что-то.
  - Жизнь похожая на цветник, - ляпнул лапушка Громов.
  - Смотря для кого, - в настроении Леночка Громова.
  - И культура похожая на цветник, - упорствует Громов.
  - Смотря какая культура.
  Лучше бы не возвращались назад. Тема вечности и бесконечности она светлая, она радостная, она на много ночей или дней. Каждый раз вроде бы совершаешь открытие. А что такое твой человек? Не представляю, что он такое. Может быть, это новый облик вселенной? Нет, не думаю, хотя вселенная знает, какой еще облик. И так запутаешься, забираясь на большие величины, что не распутаешь самую крохотную ерунду. Эта ерунда не то чтобы против вселенских масштабов, но она существующая величина. Есть большие величины, и есть меньшие величины. Но почему, если большая величина - бесконечность, то меньшая величина - конечность? Мы на глазок определили ерунду за ерунду, а бесконечность за нечто большее. Но кто сказал, у нас безупречный глазок? Мохнатенькая Леночка сомневается, она изучала данный вопрос и не верит в глазок человека.
  Собственно, пусть будет так. Человек придумал свои законы, которые не всегда справедливые для вселенной. Что такое справедливость с точки зрения человека? Набить брюхо - вот и вся справедливость. Если бы человек развивал свои умственные способности или качества, тогда еще ничего. Человеческий разум бесконечнее бесконечной вселенной. Никаких границ для этого разума. Каждый день, каждый час, каждый миг нечто новенькое против старенького происходит внутри твоей головы. Казалось, не может быть новенького, а оно здесь, оно разум.
  Леночка морщит носик:
  - Ненавижу ожиревшего человека.
  Леночка отложила очки:
  - Посмотри-ка сюда.
  Без очков она совсем близорукая:
  - Разве не пробивается интеллект, где отсутствует лишняя масса?
  Лишняя масса у нее точно отсутствует, и интеллект пробивается. Опять не могу возразить. Еще недавно мой разум был сонный, он спал. Мафия Громовых не пробуждала его, но усыпляла. Спал и спи, так куда надежнее для всех нас. Я не знаю, хотел ли разум проснуться. Может лучше не просыпаться? Никаких взлетов, никаких падений, никакого выхода в бесконечное пространство вселенной, никакого исхода на очень конечную землю. Здорово, когда спишь. Спящий человек не есть человек, он просто здоровое животное. Проснувшийся человек есть больное животное. Разум это опухоль в мозгу, или болезнь. Пока ничтожная опухоль, пока человек без разума, он набивает свое брюхо, не больше того. Но разум не набивает, а выворачивает все тоже чертово брюхо. чем более голодный разум, тем более разумное существо представляет собой человек. Чем более сытый разум, тем более животное. Я говорил про обезьяну? Ну, пускай. Обезьяна есть человек, только волей веков отрешенный от разума, что на сытое, что на голодное брюхо.
  Вот мы с Леночкой и договорились:
  - Ничего на самом деле не расширяется и ничего не сужается. Никаких иных вариантов:
  - Все обман.
  Комната у нас маленькая, мебель у нас старенькая, зато друг друга понимаем в полслова:
  - Разве любовь не обман?
  - Это пока существует любовь.
  - А если не существует любовь?
  Культурная программа одна и та же. Ничего не меняется в маленькой комнатке и среди старенькой мебели. Или меняется? Иногда такое чувство, что очень меняется, потому что ничего не меняется. Лапушка громов проснулся, лапушка поумнел, лапушка заглянул дальше, чем мог позволить себе накануне нового дня. Проснулся, и почувствовал пустоту. Снаружи людишки, подпрыгивают и чего-то вымучивают, но все равно пустота. Там не расширяющаяся, но сужающаяся вселенная. Каждый день становишься плоше и уже, если ты там. Но каждый день становишься шире и лучше, если ты здесь. Эта маленькая комнатка компенсирует внешний мир, или внешний мирок обезьяны, которая называется человек. В этой маленькой комнатке, только в ней и нигде существует любовь.
  - Ты дурачок, - на сон грядущий ведет себя скромно Мохнатенькая.
  - Но таким дурачком, - и снова она, - Я полюбила тебя. Да что полюбила? Люблю, люблю и люблю. А еще буду вечно любить и опять же жалеть, потому что ты дурачок и совсем не такой, как вот эта умная сволочь.
  Ей можно верить, недаром она Мохнатенькая:
  - А разве бывает жизнь без любви?
  И ответ:
  - Без любви ничего не бывает.
  Глупый ответ. Но в маленькой комнатке, среди старенькой мебели, он не только ответ, он надежда для расширяющейся вселенной. Стены не давят, ты ощущаешь вселенную, то бишь сквозь стены ее ощущаешь. Вселенная расширяется, расширяется, расширяется... Долой стены! Долой коридоры и двери! Долой прочую дрянь, что стоит на пути! Не становись на пути расширяющейся вселенной. Разумное предложение. Только эта вселенная расширяется. Только эта, которая из любви и сама любовь. Никакая другая вселенная не расширяется. Никакая культурная организация вроде Дома-с-колоннами. Вселенная - да. Организация - нет. Вселенная - это талант. Между прочим, талант одного человека, и вы знаете, кто человек. Организация - это мусор. Собрались любители хорошо побазарить. Вот и вся твоя организация. Ну, вроде игрушечки, которой не место в расширяющейся вселенной, но которую из-за ее ничтожества терпит вселенная.
  - Как же мне повезло!
  Лежу, развиваюсь, мечтаю, в надеждах. Но иногда попадаются мысли про всякую хрень из Дома-с-колоннами. В том числе мысли про Сашечку.
  
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
  Мысли все равно, что мечты. А мечты имеют последовательную тенденцию последовательно сбываться, или хотя бы стремиться к тому, дабы в дальнейшем нельзя было их упрекнуть в пустозвонстве и пустословие. И это прекрасно. Иной сумасшедший товарищ желает увидеть себя на грани успеха, в облаке славы, в ореоле всемирного благополучия, а еще, чтобы под собственной и откормленной попкой копошилась куча откормленных дураков, повинующихся порыву такого же жирного пальчика. много чего желает товарищ, не получая желаемого. Однако со временем, скажем, когда-нибудь, может за пять минут до твоей смерти происходит непредсказуемый переворот между эфирными слоями или еще какой гадостью, и мечты сбываются.
  Ты больше не сумасшедший, тем более не извратившийся идиотик, погрязший в таких же мечтах. Фантазия, фантасмагория. фантомы, фантастика - оно в прошлом. пришлось потерпеть, наконец, кое-чего вынести из жизненной суеты, и не самое приятное. Массы от тебя отказались. Властьимущие товарищи от тебя отвернулись. Денежный мешок не заметил. Сегодня другого калибра мешок. Но ты сумасшествовал, то есть мечтал, и все это вместе соединило твой разум с миллионом счастливых причин, от которых только окрепли мечты, и они сбываются.
  нет, ничего общего, опять частное. Несколько умных ребят поднимают Россию из пепла. Ты среди умных ребят. Разве этого не достаточно? Я и не спорю, нравится находиться среди умных. Россия попала в дерьмо, по культурному, в пепел. Кто-то обязан вытащить и поднять Россию на более человеческий уровень. Может, ты не обязан, но лучше все-таки ты. Не чужая Россия, не пришлая, не картинная или ублюдочная. она твоя и моя родина. Если вглядеться сквозь призму обязанностей, никто ничего не обязан. Но несколько умных ребят, они вместе собрались опять же ради России.
  Вот тебе направление. Толпа в рев, толпа приветствует, что ей приказали. Если приказали возвысить культуру, значит, приветствуется культура. Если приказали убить, значит, приветствуется смерть. В толпе всегда дураки. Козлиная толпа, обезьянничающая толпа, иаромойская. Повторяю, там дураки. Ни одной умной девчонки, ни одного умного парня. Покуда не выбрался из толпы, сам дурак. Не хочешь, но выбора нет. Попробовал умничать в этой толпе, а теперь тебя нет. Значит, правильно приказали, покуда не выбрался из толпы, и пропади пропадом никому не нужная Россия.
  Но я настырный товарищ:
  - Если несколько умных людей собираются вместе...
  Из начала фразы можно вычленить многое и даже очень. Люди умные, людей несколько, люди вместе. Они не просто так собираются. Выпивка, закуска, групповичок, запретный плод сладок. Это все не для них. Умные люди подобной глупостью не повязаны. Только глупые люди, опричь дураки. Здесь я согласен. Если собираются глупые люди, то не имеет значения, сколько их там. Один глупый, пять глупых, миллион глупых людей. Повторяю, никакого значения. Один глупец наделает кучу, миллион умников не уберет. Так и есть, куча одного глупого товарища, например, одного президента, это гноище на всю Россию.
  Но мы опять не про это. Мечтательная позиция человека гораздо приятнее в массе, чем в одиночку. Я мечтаю, ты мечтаешь, он мечтает, мы мечтаем. Таких мечтателей не шибко много, скорее мало. Но это и хорошо, что их мало. Если бы мечтателей было много, то мечта нереальная, то есть всегда нереальная. Так она очень и очень реальная. Вы понимаете, что значит реальная мечта? Нет, вы не понимаете. Реальность мечты заключается в том, что ты кандидат на мечту, даже если последний из всех кандидатов. Сначала он кандидат, за ним следующий по старшинству кандидат, за ним еще следующий, и наконец ты. Может маленький, может глупенький человечек, но ты среди умных товарищей.
  Я уточняю:
  - Если несколько умных людей обсуждают кого-то...
  И не обязательно огни тебя обсуждают. Вы собрались, вы вместе, вы для общего долга. Этот долг перед Россией. Кто сказал, что ничего не должен? Умный человек всегда должен, тем более для России. Иначе снова дурак. Так и запомни, товарищ дурак. А товарищ суть ты. Ничего не понимаешь в русских вопросах, во-от настолько не разбираешься в русском несчастье, да и в счастье, пожалуй, не разбираешься. Следовательно, настало время среди умных товарищей самого умного кандидата на первую мечту. Это не прихоть, но правило. Пускай самый умный товарищ суть кандидат. С чего-то надо начать. Кривой да горбатый пока отдыхают. Если продолжаем в том же разрезе, следовательно, погибли или исчезли все умные товарищи. Выбор самого умного товарища это не просто слова, это первопричина ума и политика разума.
  Голосовали за старшего кандидата. Прошло большинством голосов. Старший кандидат не обязательно умнее других, он просто старший и дольше страдал за Россию. Может так не считается младшими кандидатами, может страдание не выражается числами, но так проще. Мне двадцать лет, а тебе сорок. Ты вдвое старше меня, ты вдвое больше страдал. Я могу раздобыть справку, что я страдал куда больше в свои двадцать, чем ты в свои сорок, но это не самый умный поступок. И ты можешь принести справку, даже две или три справки. Старшему товарищу справки дают охотнее, а младшему дают без энтузиазма. На младшего товарища никто не посмотрит. Год рождения, и пошел дуралей. Началась глупость.
  Ладно, справка это бумажка, ее можно купить. Привожу свидетелей, вполне транспортабельные ребята с алкогольным прошлым. И свидетелей можно купить. Налил стакан свидетелю номер один, нацедил два стакана свидетелю номер два и поставил бутыль самой красивой девчонке. Свидетелей купить, что обгадить два пальца. Недаром наше правительство их покупает тысячами, а президент миллионами. И это еще не все. Старший товарищ опять впереди младшего. Твоих свидетелей трое, они алкаши и дерьмо. Моих свидетелей сорок, и все почтенные люди.
  Теперь вы понимаете, бывают трения среди умных людей. Собственно хорошо, что они бывают. Чуть только сплошное согласие, как в дальнейшем свара и мордобой. Лучше начать с несогласия. Чего тебе хочется перед ликом России? куда ты опять замахнулся бездарным своим матюгалом? Где твоя честь? Где твоя совесть? Я не просто мальчик на побегушках, я не просто подвинутый старец и узурпатор ума. Чего ты знаешь, паршивый трепач? Да ничего, да вот настолько не знаешь. Треплемся, куксимся, вперед в человеки. Ну, точно не знаешь, чего желает народ и какая поэзия необходима для всех этих транспортабельных ребят с алкогольным прошлым.
  Ну, растрещались, вроде прихватил геморрой. А это не геморрой, это мечта, что ни покупается ни за какие деньги, даже за доллары. Ты старший кандидат, и ты лучший. Я младший товарищ, но я все равно лучший. Тебе повезло, тебя определили в лучшие кандидаты большинством голосов, а меня определили мои собственные мысли и чувства. Кто это орет за окном? Кто это возвеличил тебя, и сколько ему заплатили? не стоит так мучиться. Я моложе, я подожду. Если так важно, будь лучше. Но если это в сложившейся ситуации поможет России.
  Мы умные ребята. Наша Россия вышла на первое место. Мы все по сравнению с ней барахло, даже самый умный из наших товарищ. Мы просто частичка этой России. Выбросили частичку, может погибнуть Россия или, по крайней мере, испортится и превратится в помои. Но это не значит, мы лучше России. Просто наша мечта что-то сделать для столь несчастной земли. Так дураки не мечтают, так мечтают одни умные люди, и для этого собираются умные люди. Разве не ясно, они для России. И не спрашивайте, где собираются умные люди. Подвал это та же Россия. Мы мечтаем в подвале Дома-с-колоннами, мы готовы свой ум положить на нее, на эту Россию, на эту несчастную землю.
  Травка закоснела
  В сырости лесной.
  Приходи на дело
  Милый мой, родной.
  Сто сонетов жухнем
  Для тебя любя.
  И скорей протухнем,
  Не узнав тебя.
  И еще:
  - Все в наличии?
  - Кажется, все.
  - А где, так его мать, Сашечка?
  
  ***
  Александр Борисович Боровик прибился к издательству Дома-с-колоннами по каким-то левым каналам Ивана Ивановича. Вроде бы Иван Иванович попал в одну нехорошую историю, а Александр Борисович его из нехорошей истории выпутал. По крайней мере, рассказ про нехорошую историю со стороны Александра Борисовича выглядел в пользу Александра Борисовича, и совершенно уродски выглядел в данном рассказе Иван Иванович.
  Передаю ту самую нехорошую историю без подробностей. Иван Иванович, Александр Борисович и третье лицо имярек распивали на квартире третьего лица спиртные напитки. Ну, если быть объективным, под спиртными напитками подразумевается "красная шапочка". Почему распивали "красную шапочку" вышеупомянутые товарищи гораздо более интересный вопрос, чем остальная история. Не должны были распивать "красную шапочку" вышеупомянутые товарищи, ибо "красная шапочка" является принадлежностью рабочего класса, а представители культуры пьют водку.
  Э, оставим открытым вопрос, или мы никогда не разберемся с колоритной фигурой Александра Борисовича. Нет, Александр Борисович не идет ни в какое сравнение с Иваном Ивановичем. Три института против незаконченной средней школы чего-нибудь да значили в государстве Советский Союз, и пока не отменяются в обновленном государстве Россия. Примерно такой же контраст в физическом отношении между Александром Борисовичем и Иваном Ивановичем, только наоборот. Импозантный Иван Иванович, морда кровь с молоком. Серенький, словно мышка, и незаметный Александр Борисович. Плюс самая последняя карга не заинтересуется мужским достоинством Александра Борисовича.
  Опять какие-то помехи вкрались в наше повествование. Мы рассказывали о нехорошей истории с "красной шапочкой", тьфу, с третьим лицом имярек, когда на квартире третьего лица распивалась "красная шапочка". Соответственно, шли культурные разговоры, третье лицо хвалилось пачкой зелененьких толщиной в две тонны. Зачем нужна пачка зелененьких? Вы не знаете, зачем нужна пачка зелененьких? Брысь из нашего повествования, и не путайтесь под ногами. Третье лицо имярек собралось издать судьбоносную книгу. Иван Иванович определил стоимость издательской работы в две тонны зелененьких. Александр Борисович выступил экспертом, чтобы никто не пострадал при сделке. "Красная шапочка" выступила гарантией вечной любви и дружбы, что действуют исключительно из любви и дружбы вышеупомянутые товарищи.
  Звонок в дверь. Кто это нам мешает? Позовите, пожалуйста, Ивана Ивановича. Нет здесь никакого Ивана Ивановича. Вы пришли на частную квартиру товарища имярек. Не пудрите нам мозги, в вашей квартире находится некто Иван Иванович, он нам назначил деловую встречу именно здесь, именно в вашей квартире. Шушуканье, хрюканье, есть деловое предложение дверь не открывать и докончить дела с "красной шапочкой". Но завелся Иван Иванович. Я никому деловую встречу не назначал. Все это враки, все это сплошное придурство. Но очень хочется посмотреть единым глазком на ту сволочь, которая рвется на встречу.
  Короче, засучил рукава перевозбужденный Иван Иванович, и отворил дверь в квартиру третьего лица имярек. Бамс, хрясь. Ввалились амбалы количеством две единицы, вырубили Ивана Ивановича, положили на пол Александра Борисовича, выкрутили пальчик третьему лицу имярек и отобрали две тонны баксов. Но самое страшное, они же прихватили с собой недопитую "красную шапочку".
  Очнулся Иван Иванович. Что это было? Очнулся Александр Борисович. Где "красная шапочка"? Третье лицо имярек в истерике. С кем я связался? Какую мерзость согрел на широкой груди? Все, подаю в суд. Всем сукам сразу хана. Попробуйте у меня отвертеться, так называемые культурные товарищи из Дома-с-колоннами, Что никак не причастны к покраже славненьких чудненьких баксов.
  Как вы догадываетесь, дело выходило очень и очень серьезное. Не понимает Иван Иванович, почему его затянуло в подобную мерзость, и кто догадался воспользоваться светлым поэтическим именем Ивана Ивановича. Но все понимает Александр Борисович, или потомственный журналист и величайший знаток человеческой психики.
  Мы еще не представили Александра Борисовича в образе потомственного журналиста? Очень зря. Потомственные качества, повязанные с профессиональными качествами, так просто не уничтожаются даже в период деградации обновленного государства Россия. Александр Борисович окинул профессиональным зраком Ивана Ивановича, и сразу догадался, что пресловутый товарищ не имеет никакой связи с преступной группировкой, похитившей баксы.
  Как же так? Третье лицо имярек едва не укакалось от обиды и злобы. Преступники очень внятно назвали Ивана Ивановича. Преступники явно сговаривались с Иваном Ивановичем на грабеж баксов. Третье лицо имярек к двери не подходит и дверь не открывает ни при каких обстоятельствах. Преступники проследили за третьим лицом, ловить здесь совсем нечего. Следовательно, лучший выход подослать к третьему лицу своего человека, чтобы воочию убедился в наличии баксов, затем открыл дверь и помог изъять баксы.
  Не сходится, уважаемый товарищ имярек. Вот журналистская отповедь Александра Борисовича всяким козлам и придуркам, решившимся поиграть в детектива на фоне покражи баксов. Преступники проникли в квартиру третьего лица, встретив сопротивление со стороны Ивана Ивановича. Именно Иван Иванович встал на пути грязных грабителей к заветным баксам. Именно благодаря мужеству и самоотверженности Ивана Ивановича третье лицо имярек отделался несолидной суммой в две тонны баксов. При других обстоятельствах сумма могла оказаться куда более солидная. Мы же знаем, что у товарища имярек баксы из всех карманов вываливаются. Только товарищ имярек строит из себя бедного несчастного Буратино.
  Кто это строит из себя Буратино? Взбесился товарищ имярек и не вызвал милицию. Первоначальная идея была вызвать милицию. Пока Иван Иванович сидел на полу, держался за шишку на затылке и бессмысленно хлопал глазами. Но убедительная речь Александра Борисовича пресекла какие-либо поползновения в сторону милиции. Иван Иванович отступил в тень. Александр Борисович с трудом уберег собственное здоровье, уклоняясь от тяжелых предметов, направленных со стороны третьего лица имярек в сторону потомственного журналиста Александра Борисовича.
  Нехорошая, скажу вам, история. Но в стиле девяносто второго года. Много сволочи повылезало на белый свет, чтобы не работать на честной работе, но изымать честно заработанные средства, в том числе и зелененькие, у честно работающих граждан. Хотя по большому счету, в девяносто втором году большой редкостью были зелененькие. Александр Борисович, как профессиональный журналист, практически мгновенно определил редкость подобной материи, и перевел стрелки с похитителей на якобы обворованного товарища. Что очень понравилось Ивану Ивановичу.
  - Нам подобные люди нужны, - высказался Иван Иванович на общем собрании культурной организации Дом-с-колоннами.
  - У него жабий взгляд, - дернула плечиком Марина Михайловна.
  - У него потные ладони, - поморщил носик лапушка Громов.
  Общее собрание затянулось, чтобы обсудить жабий взгляд и потные ладони Александра Борисовича.
  - Мы пока что находимся в меньшинстве, - жалобно промямлил Иван Иванович, потирая все ту же пресловутую шишку.
  - А разве нам плохо в таком меньшинстве? - выразительно повела бровью Марина Михайловна.
  - Нам хорошо, - опять всунулся лапушка Громов.
  Тут бы закрыть вопрос по поводу Александра Борисовича и открыть более интересный вопрос по поводу русской культуры. Но не так все просто на русской земле. После нехорошей истории с третьим лицом имярек, подошел Александр Борисович к Ивану Ивановичу, окинул Ивана Ивановича жабьим взглядом и положил ему на плечо потную ладонь:
  - Ничего у вас не получится в Доме-с-колоннами.
  Едва не расплакался Иван Иванович, очень болела шишка:
  - Но почему не получится?
  Ответ можно было предугадать с вероятностью сто процентов:
  - Вы, ребята, молодые, горячие. Легко попадаетесь на крючок всяким уродам и прихлебателям. Вас может подставить любая маленькая девочка и посадить в задницу любой маленький мальчик. Вы растратите уставной капитал и прогорите за первые три месяца издательской работы.
  Теперь уже точно расплакался Иван Иванович:
  - А при чем здесь история с третьим лицом имярек?
  Александр Борисович, как профессиональный журналист, объяснил дремучему непрофессионалу на пальцах:
  - Весьма показательный случай. Третье лицо имярек нанял поддельных грабителей и подстроил историю с поддельными баксами, чтобы издаться бесплатно.
  Как вы думаете, каково было решение Ивана Ивановича в сложившейся ситуации? И почему в Доме-с-колоннами появился странный субъект Сашечка?
  
  ***
  Нет, я не ругаюсь. Наш четвертый товарищ Александр Борисович Боровик на начальном этапе не испортил общую картину культурного возрождения России. Это "громоманы" уничтожили в третьей (или не помню какой) редакции Александра Борисовича, то есть уничтожили под чистую, вроде рухлядь и мелочь. Не раскрывается рядом с Александром Борисовичем характер лапушки Громова. Вот не раскрывается и все. А если не раскрывается нужный характер, кому еще нужен этот Александр Борисович? Сами чувствуете, никому. Я хожу каждый день в магазин, я общаюсь с продавцами булок и тряпок. А что они раскрывают? Конечно же, ничего. Если каждого булочника или тряпичника протолкнуть в историю лапушки Громова, в двадцати томах не уместится вышеупомянутая история. А хочется в тоненькой книжице двести страниц, ибо более толстые книжицы у нас не читают.
  Ладно, обойдемся без сопливых товарищей. "Громоманы" имеют право на собственную версию истории лапушки Громова. Но и лапушка Громов вырос не на помойке, может вообще порвать с "громоманией" и устроить собственный пикничок среди любимых друзей. Приходите, товарищи друзья, располагайтесь, рассказывайте про собственное житье-бытье. Ну, и ты не стесняйся, товарищ Сашечка.
  Чего здесь стесняться? Александр Борисович получил должность главного редактора в Доме-с-колоннами по представлению Ивана Ивановича. Александр Борисович самый опытный из сотрудников Дома-с-колоннами. Александр Борисович владеет не только пером, как профессиональный журналист, но и словом, как профессиональный борец с мафией.
  Дальше наглядная часть. Профессиональный борец с мафией никогда не приходит на работу в свежей рубашке и свежих носках. Профессиональный борец с мафией бреется не чаще одного раза в неделю, а трусы практически никогда не меняет. Профессиональный борец с мафией должен обладать какой-то особенной фишкой, на которой точно стоит клеймо "мафия".
  Вы угадали, особенной фишкой обладает Александр Борисович. Закатал штанину, снял ботинок, снял пресловутый носок, показал правую ступню в шрамах:
  - Это следы мафии.
  Даже заинтересовалась Марина Михайловна после того, как ее вытошнило:
  - Вас что, пытали?
  Загадочная улыбка Александра Борисовича во весь экран:
  - Не совсем.
  Снова Марина Михайловна:
  - Не можете рассказать поподробнее?
  Еще более загадочная улыбка Александра Борисовича:
  - Могу, но скромность не позволяет. Вы как-нибудь в другой раз узнаете подробности у Ивана Ивановича.
  Но так просто не отмажешься от Марины Михайловны:
  - Иван Иванович поэтическая натура, может кое-чего перепутать и рассказать неправильно.
  Жеманится Александр Борисович:
  - Я стесняюсь.
  Не верит Марина Михайловна:
  - Или подробности, или без вас пойдем пить кофе.
  Очень солидный аргумент. Сопротивляться невозможно. На деньги издательства пьют кофе в Доме-с-колоннами. Есть некий фонд у Ивана Ивановича, который называется "кофе". Пожалуйста, не путайте с фондом, который называется "лекарство". Ибо фонд "кофе" ввели исключительно ради Александра Борисовича, а фонд "лекарство" существовал со дня основания Дома-с-колоннами.
  Добилась своего Марина Михайловна. Сдался Александр Борисович, рассказывает про страшные шрамы на правой ступне, про мафию. Дело обстояло так, Александр Борисович выследил мафию и собрал материал для разгромной статьи, чтобы посадить мафию. Но мафия не посадилась, ибо статью задробили все приличные и неприличные издания Санкт-Петербурга. Ответ понятный, мафия предупредила Александра Борисовича и подкупила всех приличных и неприличных издателей. Здесь можно было закончить журналистское расследование, выбросить статью в помойку, и написать что-нибудь нейтральное не про мафию. Например, у Александра Борисовича был такой материал про кошечек и собачек.
  Но не получилось. Мафия потеряла деньги на журналистском расследовании Александра Борисовича. Мафия не сможет вернуть деньги ни при каких обстоятельствах. Но моральное удовлетворение зависит только от мафии. А как морально удовлетворяется мафия? Все знают, как морально удовлетворяется мафия. Труп врага - есть самое лучшее удовлетворение в сложившейся ситуации. Только у Александра Борисовича слишком вонючий труп. Набегут журналисты разных мастей, заинтересуются, почему это очень здоровый и жизнерадостный Александр Борисович превратился в весьма нездоровый труп. Начнется всеобщий ажиотаж, на фоне которого может всплыть судьбоносная статья Александра Борисовича. Тут полный пипец мафии.
  Нет, ребятишки, мафия наша бессмертная, на пипец не договаривалась. Не обязательно для морального удовлетворения оставить врагу его вредную жизнь, но оставить ее в таком качестве, чтобы враг каждый день молился о смерти. О, на подобные штуки давно наструячилась мафия. Александр Борисович человек простой, небогатый, на работу ходит пешком, подстеречь его в подворотне, что обгадить один палец. Вот и подстерегла мафия Александра Борисовича.
  Вытер потные ладони о портьеру борец с мафией:
  - Что я вам скажу, дорогие товарищи, в нашей стране нельзя терять бдительность. Если встал на борьбу с каким-нибудь мерзким явлением, пускай даже с маромойской культурой, будь готов, что тебя размажут по асфальту.
  После стыковки потных ладоней с портьерой, портьера утеряла презентабельный вид, что никак не смутило Александра Борисовича:
  - Борьба не для красивых девушек (взгляд в сторону Марины Михайловны), борьба не для одухотворенных натур (взгляд в сторону Ивана Ивановича) и не для маленьких мальчиков (сами догадались, куда взгляд). Только настоящие бойцы встречают грудью подлых приспешников мафии.
  Дальше финальная часть рассказа про правую ногу Александра Борисовича. В темном переулке, при отсутствии свидетелей, выскочил неизвестно откуда джип с тонированными стеклами и отдавил правую ногу Александру Борисовичу.
  
  ***
  А тут ребята из Москвы понаехали. Прослышали про главного редактора в Доме-с-колоннами. Стало им оченно интересно, потянуло в культурную столицу обновленного государства Россия. Даже старикам интересно посмотреть на выдающегося борца с мафией. В Москве пока еще не научились бороться. Мафия от культуры правит бал. Между прочим, никакая она не мафия, но милая группа милых людей с очень милым культурным прошлым. Зато в Петербурге стопроцентная мафия. Недаром называется Петербург бандитским городом. Пострадать в Петербурге от мафии превеликая честь, ну и определенные бонусы со стороны московских покровителей Дома-с-колоннами.
  Александр Борисович всегда в ударе:
  - Мы в историческом здании.
  Расположились московские гости в ободранных креслах, пьют кофе из того самого фонда "кофе". До более интересных напитков из фонда "лекарство" дело пока не дошло. Александр Борисович настоял на культурной программе, связанной с фондом "кофе", но никак не связанной с фондом "лекарство". Видите ли, дорогие товарищи, по сугубо личным причинам не пьет общечеловеческое "лекарство" (называется "водка") Александр Борисович. Здоровье не позволяет, черт подери. А выставлять московским гостям другого рода "лекарство" (например "красную шапочку") не самый правильный политический ход. Так уже получилось на русской земле, что главный редактор не имеет ничего общего с "красной шапочкой", его курс - "водка".
  Впрочем, никто не спорит насчет "кофе". Александр Борисович замутил более чем забавную историю про Пушкина и декабристов в доме-с-колоннами. Выглядит примерно так. Декабристы предложили Пушкину возглавить восстание. Пушкин задумался, как человек далекий от воинской службы и не обладающий личной храбростью, чтобы устроить резню с правительственными войсками. Тогда декабристы притащили ванну, наполнили ее шампанским, и бросили туда Пушкина. Получилось неплохо, вот только результат оказался отрицательным. Уклюкавшийся Пушкин впал в меланхолию, накропал кучу стихов, и отказался возглавить восстание. Мол, зачем нам восстание, если у нас целая ванна с шампанским. Вот если бы у нас была ванна с водкой.
  - Чувствуете особую ауру? - закатил глаза Александр Борисович, когда московские гости уехали, так и не отведав общечеловеческое "лекарство".
  - Какую такую ауру? - вспыхнула Марина Михайловна, так и не представленная московским гостям.
  - Ауру нашего дома, - поклонился Александр Борисович.
  - Какого еще дома, - переспросила Марина Михайловна, и тут же прикрыла ротик, вроде бы глупость сморозила.
  - С колоннами, моя дорогая, - наконец вставил слово Иван Иванович.
  - Точно так, - выскочил из своего угла лапушка Громов.
  Да чем мы тут занимаемся? Что за ботва перемалывается из пустого в порожнее? Или такая судьба русской культуры, чтобы перемалываться каждый раз, на каждом новом этапе? Дом-с-колоннами не простой особнячок в центре Невского проспекта и не паршивая забегаловка для подгулявших людишек. Александр Борисович доказал, Дом-с-колоннами есть будущий символ Санкт-Петербурга. То есть культурный символ культурного города. Кораблик на Адмиралтействе это не символ. Шпиль Петропавловки опять же не он. Было и сплыло. Многие вещи приходят, многие незаметно уходят. Кораблик и шпиль в очереди на незаметность. Другое дело, культура Санкт-Петербурга.
  - Точно, культура, - не унимается лапушка Громов.
  Всюду вставит свои пять копеек. Что еще за манера такая? Холодная улыбка, а не манера на холодных губах Александра Борисовича. Лапушку придется еще образовывать. Непростая работа образовывать какого-то лапушку, ох непростая. Но главный редактор для того и главный среди неглавных товарищей, чтобы кого-нибудь редактировать, в скобках читай "образовывать". Вот наберется здоровья главный редактор, и образует. Теперь мы все вместе, теперь мы единая плоть. Если один из нас занимается образованием в Доме-с-колоннами, значит, есть кого образовывать. И это правильно. Культурные манеры нужны, то есть просто необходимы образованные манеры для будущего русской культуры.
  Дом-с-колоннами во всех вариантах образовательный факт. Здесь еще витает дух Пушкина. Принюхайтесь. Ну, что, витает? И что вы такие квелые? Неужели мозги набекрень? Да, что-то есть, что-то в мозгах. Вы думали, это так страшно? Чуть больше воображения, чуть меньше организации, не страшно, но просто. Дом-с-колоннами как величайшее достояние нашей многострадальной России. Если хотите, это революционный центр масс. Дух Пушкина почти путь в революцию, и революция не за горами. Хватит принюхиваться, давайте прислушаемся. Ага, прислушались? Так бы в самом начале. Это не троллейбус на Невском проспекте, это грядет революция.
  Или опять Громов:
  - Дедушка моей жены революционер.
  Никак не успокоится недоделанный лапушка:
  - Дедушка брал Зимний Дворец.
  Придется с ним что-то делать. Не сегодня, конечно. Сегодня слишком солнечный день. То есть на улице пасмурно, но день солнечный. Ибо за солнышко в Доме-с-колоннами Александр Борисович. Этот все знает: и про бабушек, и про дедушек, и про Зимний Дворец. Во-первых, ошибаешься, ласковый мой. Ты еще мальчик, твоя жена девочка, и дедушки вашего не существовало в природе, когда началась революция. Ах, все-таки существовал дедушка, приблизительный возраст десять-одиннадцать лет. Во-вторых, Зимний Дворец брала пьяная матросня, а затем туда приписали всякую шваль для количества, в том числе какого-нибудь левого дедушку в возрасте десять-одиннадцать лет. Так называемая, коммунистическая пропаганда. Пришел из деревни сопливый пацан, встал за станок, никакой культуры. Зато очень хочется поиграть с пулеметом и бомбой. А почему очень хочется поиграть с пулеметом и бомбой? Да потому, что работать не хочется. В-третьих, работа требует определенных навыков. Пацан пришел из деревни, где валял дурака и валялся на печке, пока его не попытались пристроить к работе. Например, сено косить. Но и там ему не хотелось работать. Вдруг устанут его сопливые рученьки, вдруг подогнуться его недоразвитые ноженьки. Короче, свалил из деревни пацан и направился в город, чтобы там милостынькой какой перебиться. Но его отловили, встал за станок, и вот революция. Самая настоящая быдляцкая революция, когда пьяная матросня расхренячила к черту культуру России и проложила дорогу для быдла.
  Слава богу, заткнули лапушку Громова. Переваривает информацию своими недоразвитыми мозгами, но успел нагадить паршивец. Основная тема в Доме-с-колоннами: Александр Борисович и революция. В его устах, то бишь в устах Александра Борисовича, братоубийственная революция семнадцатого года не имеет ничего общего с культурным переворотом девяностых годов. Хотя успокойтесь, товарищи, Это в семнадцатом году переворот, а в девяностых годах революция. Ну, конечно, я все перепутал. культурная революция Александра Борисовича она не есть революция нищих, голодных и озверелых товарищей. Нищие уроды устраивают переворот, их задача приобрести рухлядь путем грабежа. Голодные придурки тянутся следом за нищими, их задача нажраться путем разбоя. Озверелое чмо вне задачи. Товарищи озверели и сокрушили, чего им попалось под ноги.
  Александр Борисович доказал отвратительность переворота и его ничтожество. Переворот только переворачивает твои внутренности. был ничтожество и остался ничтожество. Нищие уроды все равно не разбогатеют до и после переворота. Голодные придурки все равно не накушаются. Разве что озверело чмо успело чуть-чуть позвереть, пока не перегрызло себе глотку. Столько усилий, и нулевой результат. Так доказал Александр Борисович. Никогда не связывайтесь с переворотом, дорогие товарищи. Сначала подумайте, кому выгоден этот переворот. Неужели он выгоден нищей прослойке? После переворота всегда нищета. Жилось плохо, жилось гадко, будет еще плоше и гаже. И голод после переворота. Неужели выгоден голод? Вот ни за что не поверю. Как-нибудь пробивался до переворота голодный придурок, по крайней мере, еще не подох. А тут разрешили разок укусить - и до конца жизни всесокрушающий убивающий голод.
  Александр Борисович выражается очень мягко:
  - Культурная революция не такая.
  Мы уважаем Александра Борисовича, мы его любим, и очень согласны с профессиональным мнением профессионала высокого класса. Культура есть нечто высшее, непередаваемое, гипервселенское. Культура не стыкуется с голодом и нищетой. Пролитая кровь за культуру это уже обличитель псевдокультуры. За культуру не проливается кровь даже мерзких и отвратительных граждан. Только самопожертвование, только по доброй воле, только своя проливается кровь. Ты господин собственной жизни и крови. Ты имеешь право пожертвовать. Твое право на жертву!
  Разговор касается Пушкина и Достоевского. Александр Борисович декламирует хорошие стихи, сразу видно, что Пушкин. Александр Борисович декламирует хорошую прозу, сразу понятно, что Достоевский. И главное, это опять революция. В стихах и прозе скрытый намек. Он, пожалуй, до непонимания скрытый, но с интеллектуальной подачи Александра Борисовича это уже не намек. Пушкин предвидел историческую обязанность Дома-с-колоннами. Достоевский не только предвидел, но предсказал. Они оба великие представители русской культуры. Предвидеть или предсказывать на полтора-два века вперед - это фантастика. Ни в одном городе, ни в одном государстве, ни в одной вселенной такого удовольствия нет, и не будет. Да здравствует будущее Дома-с-колоннами!
  Впрочем, последний лозунг Александр Борисович произнес с придыханием, как и прочие лозунги:
  - Дом-с-колоннами это просто мечта!
  Тем временем Иван Иванович принес бутерброды, а Марина Михайловна пиво в бутылках.
  - Дом-с-колоннами это знамя русской культуры!
  Бутерброды для Александра Борисовича и пиво для Александра Борисовича:
  - Дом-с-колоннами спустился с небес.
  Не знаю, как Дом, но пиво и бутерброды, пожалуй, спустились с небес на нашу грешную землю. Вместо возбуждающего кофе у нас протрезвляющее пиво. Не заметил подмену Александр Борисович. Надеваем, поднимаем, закусываем. Чувствуете, как трезво и яростно работает мысль настоящего революционера и ненавистника мафии:
  - Есть историческая правда в том, что мы обратились к Дому-с-колоннами.
  Следующая реплика собственно про подвал, или ту самую историческую часть Дома-с-колоннами, которую занимает организация Ивана Ивановича. Это крысиный подвал, нет вопросов. Это помойка, давайте согласимся в стотысячный раз. Жить в подвале, себя не любить. страдать в подвале, самое подходящее место. Но постойте, это не просто подвал. Через четыре метра Невский проспект. Не нравится соседствовать с крысами, вышел на Невский проспект. Любишь себя вместо культуры, опять-таки вышел. Другие товарищи не так настрадались от русской культуры, от них никаких результатов. Культурная революция еще не созрела, не сформировалась, не вышла на Невский.
  Александр Борисович знает, что говорит. Дайте русскому товарищу пальчик, откусит носик. Пригласите русского товарища в прихожую, вынесет все из комнаты. Посадите русского товарища в подвале... Это культурная революция девяностых годов, но не Октябрьский переворот, тем более не времена Достоевского или Пушкина. Россия готова продвинуть вперед революцию. Россия ждет, не дождется. Где вы, революционеры? Где ваша удаль и мощь? Повторяю вам, где? Чертовски нетерпеливая нынче Россия.
  А подвал находится в Доме-с-колоннами.
  
  ***
  Никаких комментариев. Иногда кажется, мы сами себя раззадорили и околдовали пустой болтовней. Это не какое-то внешнее колдовство, но колдовство внутреннее, которое исходит от каждого из нас. Мы не просто статисты, но прямые участники грядущих событий на русской земле. В первую очередь, Александр Борисович. Этот точно участник. Кажется, муха на такого не клюнет, а только бы какнет. Но что-то в нем есть. Серый голос, серый поток энергии, серая возбужденность и убежденность опять-таки серая. Вам не нравится Александр Борисович? На улице, в подворотне, среди тысяч таких же серых или практически непроходимых петербуржцев он вряд ли понравится. Но здесь что-то не так. Серая энергия представляется за белую энергию. Серая убежденность копирует выход из подпространства вселенной. Серый голос почти что глас божий.
  Согласен, для лапушки Громова одна таблетка дороже конфетки. Подсунул таблетку, назвал конфеткой, радуется лапушка. В двадцать лет с хвостиком радоваться не грех. А после Института культуры? А в сорок лет? Насчет Марины Михайловны опять же согласен. Посмотрела Марина Михайловна на Ивана Ивановича, и радуется. Пришел приказ разделить всеобщую радость. То есть пришел приказ от Ивана Ивановича. Как же не радоваться? Как же, если приказ? Нельзя не радоваться. Сегодня не порадовался, завтра возьмут за пупик и ножкой дадут под задик. Вот и вся история Марины Михайловны и ее радостей.
  Но Иван Иванович? Какого черта сюда затесался Иван Иванович? Сорок лет, поэзия, опыт. Маловато, что ли хлебнул гадостей? Ах, совсем никаких гадостей. Носимся со стаканами и бутербродами. Плюх на коврик, шлеп на стульчик. Вот это в нашем понимании "носимся". И это есть опыт? А если не время, черт подери? Ты понимаешь, культурная революция не приходит, когда тебе захотелось. Тебе захотелось, чтобы культурная революция сегодня, сейчас, вот после пятого пива и третьего бутерброда. А кишка тонкая, и жопа лопнула. Не спешит революция.
  Не убедил. Все посходили с ума в Доме-с-колоннами. Александр Борисович, Марина Михайловна, лапушка Громов. Почему не спешит революция? Мы посходили с ума, мы готовы войти в революцию, бери нас голеньких и пытай нас славненько. Завтра спасуем, готовности нет. Но сегодня не завтра. Дом-с-колоннами в каждом из нас. Пророчество Пушкина стучится в сердце опять-таки каждого правильного товарища. Достоевский, как дополнительный стимул русской культуры, он не предаст Пушкина. Кто за спасение бывшей нерусской или якобы русской культуры, тот предаст. Кто попытался опорочить и отодвинуть грядущую революцию, тот величайший на свете Иуда и мразь, гореть ему тысячу лет, вонять ему двадцать две тысячи поколений и никогда не встречаться с нашей культурой.
  На душе легко и свободно:
  - Мама родная моя!
  Лапушка прыгает на одной ножке по камешкам. Камешки петербургские, а лапушка - петербуржец. Надуховился духовной пищей и прыгает. Что мне американизация русской земли? Долой омерзительных америкашек! Ваша Америка не переломит нашу Россию. Видит господь, не переломит. Дерьмовая Америка, кукольная Америка, насквозь денежная и прогнившая. Вы продаетесь за хлам и покупаетесь за такую же среди прочих парашу. Мы не продаемся и не покупаемся. Мы - Россия, мы - величайшая эпоха на планете Земля. То есть сегодня наша эпоха. Не думайте, что эпоха американских предателей. Сегодня эпоха России.
  Вот и прыгает Громов:
  - Ой-е-ей! Хорошо!
  Никогда так не было хорошо и, возможно, не будет так никогда. Где вы мысли о жрачке? Человек не жрачное животное и вообще не животное. Мыслящий человек на все сто человек. Ненавижу жрачку. Пускай жирные скоты обжираются, затем обсераются, затем у них геморрой. Это им можно, они жирные, они свиньи, они ножки Буша и американский продукт. А мы не жирные, мы не свиньи. Слышите, ни одного жирного петербуржца. Все петербуржцы как на подбор. Стебелечек, цветочек, травинка, тростинка. Разве что жирные старики, подражающие Америке. Среди стариков жир вошел в моду. Сколько раз повторять, там американское бескультурье и американская бездуховщина в полном разгаре. У нас молодой Петербург. Мы не поддаемся на провокацию, но поддаемся на революцию. Оторвался от хлама, выскочил из русской земли, взлет, разгон, правда жизни и смерти, нетерпение духа и просветление воли. Я не удивляюсь, как много хорошего сохранил Петербург. По крайней мере, достаточно положительных факторов, чтобы топтать и отбрасывать всяких скотов, президентов и москалей, америкашек и прочую сволочь.
  На душе райский сад:
  - Повезло, повезло, повезло...
  Зациклился лапушка Громов. Близкая Россия, и далекая Америка. Россия опять первая. Россия никогда не умрет. Пускай обезьяны гоняют толпой по Америке. В Россию не допущу Обезьян. Лапушка так и решил, не допущу. Решительный паренек, настоящий боец и тем более русский товарищ. В нашей стране одни лапушки. Эта страна для культурных девчонок. Эта страна для культурных мальчишек. Обезьянничающие и американизированные старики когда-нибудь сдохнут. Как я их ненавижу! Осталось чуть-чуть потерпеть, они сдохнут, их нет. Культура вытеснит обезьянье дерьмо. Не надо драться, ругаться и портить здоровье свое. Они покойники, они сдохнут. Это правило русской земли. Это будущее русской земли. Это вселенная русской земли. Радуйся, что не старик! Радуйся, что твоя, а не черт ее знает какая вселенная, имя которой Россия.
  Лапушка радуется, лапушка гремит:
  - Еще раз повезло!
  Я бы ему морду набил. Но руки, что плети, не достают из будущего. Одного недоразвитого придурка не тронешь, не задолбаешь, не вывернешь наизнанку. Он самый счастливый, он самый нахальный, он самый удачливый гражданин на планете Земля. Подошел, замахнулся, воздух вокруг. Где твои руки? Где твои мысли? Где твоя ненависть? Где кретинизм и позор? Я повторяю две тысячи "где". Ничего не сделать, ничем не пронять подобную тупость по имени лапушка Громов.
  Пока седина
  Не сжала затылок,
  И чувств глубина
  Не скисла в бутылках.
  Пока пустота
  Не съела идеи,
  Я вырвал с куста
  Мечты-орхидеи.
  Я их посадил
  В малюсенький садик.
  И нежно взрастил
  Не глядя, не глядя.
  Конец поэзии. Вот же мне стихоплет нашелся среди вполне адекватных товарищей. Петербургские улицы, петербургские переулочки, петербургская тучка и дождик из тучки. Стихи полезли. Не просил, не тянул, не надеялся. Сами полезли. Такая у них манера. Это против твоей манеры, которая спонтанная и не такая. Лирика петербуржца как огонек вдалеке. Почему нельзя задушить петербуржца? Почему нельзя испохабить его? Почему никакая мотня или злая энергия не в силах поднять москаля над ничтожнейшим из петербуржцев? И пускай президент это тот же москаль, он не достоин на место дворника в Санкт-Петербурге. Зато ничтожнейший петербуржец за все блага москалей не пойдет в президенты.
  Лапушка не пойдет. Отстаньте, товарищи. Вы там, не знаю чем занимаетесь, вы разворовываете и добиваете нашу Россию. Вы американские прихвостни, вы американские предатели, вы американское дерьмо. В вашей Москве ни черта Русского, в вашем Кремле опять ни черта. Продаетесь, как самая грязная тварь. Покупаетесь, как простигосподи. Мерзко, противно, я вас ненавижу. Да что это я? Вас ненавидит наш Петербург. Не быть петербуржцу рабом москалей, не лежать под американской вонючкой, не пресмыкаться, черт подери. Я повторяю две тысячи "не". Не лезьте, не высовывайтесь, не воняйте. Вы никто и ничто. Это мы настоящее сердце России.
  
  ***
  Был Сашечка, нет Сашечки. Он исчез. Туман, иней, предрассветная мгла. Выглянуло солнышко, и исчез. Теперь уже настоящее солнышко в Доме-с-колоннами. А этого серого, этого петербургского представителя русской культуры, его нет. Последний бутербродик, последний стакан, словно не было ничего, исчез Сашечка.
  Мы в подвале.
  - Кого я к нам заманил, - сегодня поэт чертовски нервный и мокрый.
  - А кого? - несет ахинею инженер Громов.
  - Ах, какой человек! - не поддается на ахинею Марина Михайловна.
  И долго-долго нервные возгласы в воздухе.
  - Удивительный, восхитительный сверхчеловек, - почему-то прорвало поэта.
  - Видимо не спроста, - перевоспитывается лапушка Громов.
  - Что я вам расскажу, мальчики, - и снова Марина Михайловна.
  Но она ничего не расскажет. Да и зачем? Все мы трахнутые, все возбужденные, все потеряли свое прошлое и не приобрели настоящее. Нам казалось, приобрели настоящее, но исчез Александр Борисович, и почти началась паника в Доме-с-колоннами. Вроде бы с Александром Борисовичем приобрелось настоящее. Он сумел убедить настоящее против нашего прошлого. Затем тайм-аут. Испарился запах Александра Борисовича.
  Вы понимаете, что есть запах? Это в воздухе запах. При Александре Борисовиче он есть. Теперь его нет. И солнышко мало-мало попало в подвал, в единственное окошко наружу. А запаха нет. Как принес, так унес специфический запах Александр Борисович.
  - Профессионал, - Ивану Ивановичу необходимо лекарство.
  - Двадцать пять лет в журналистике, - Иванович изнемогает.
  - Журналы, газеты, статьи, - почти без сознание президент и отец современной культуры.
  Лекарства не будет. У лапушки презренного металла даже на метро не осталось. У Марины Михайловны презренного металла вообще никогда не было. Только обаяние, только внутренняя красота, только кое-что неописуемое, что привлекает презренный металл. Может, выглянуть на часок с этим самым кое-что, кое-где покультурничать, и будет лекарство. Марина Михайловна возбуждена. Она не против. Она и раньше ради культуры была согласна на все, а сегодня тем более. Повторяю, Марина Михайловна выдающийся гений. Все мы выдающиеся, но мы не пожертвуем тем, чем готова пожертвовать ради культуры Марина Михайловна. Она более чем готова. Вот выскочу, первый попавшийся лох, и готово лекарство. А кто почешет головку Ивану Ивановичу?
  Отпадает. Давайте так успокоимся. Давайте про Сашечку.
  - Много он написал, - снова Иван Иванович.
  - А чего написал? - по традиции ерепенится Громов.
  - Да шут его знает чего, - и на душе куда легче и мягче.
  - Но кто-то ведь знает...
  Переключились на высокие материи. Журналисты класса Александра Борисовича не размениваются на цветочек и мотылечек. Им подавай криминал, им подавай мафию, им подавай сволочь, что против отчизны твоей и моей. Кто-то должен добить сволочь. Ты не добьешь сволочь, кишка тонкая, геморрой толстый. Подобрался поближе, почувствовал геморрой, заплакал и побежал. Сволочь, представьте себе, дает сдачи. Сволочь, подумайте только, стреляет. Но не расстраивайся, мой геморроидальный товарищ, не ты один побежал. Побежавших товарищей много, побежавших сотни и тысячи. Все побежали и это факт. Остался Александр Борисович.
  Я не преувеличиваю. Четверть века в журналистике - страшное время. Есть такая штуковина, называется журналистское расследование. Это расследование, открою секрет, оно независимое. Только независимый журналист имеет право на это расследование. Зависимый журналист вообще ничего не имеет, то есть никакого права. Зависимый журналист зависит от своих нанимателей. Он рука или нога какого-нибудь обуревшего хозяина из той же мафии. Его оплатили, его подставили, его прикрыли. Ты, конечно, расследуешь проблему, но в определенных рамках. Хозяин устанавливает рамки. Можешь найти выход за рамки и тихо-тихо пробраться наружу, но больше ты не войдешь обратно. не утверждаю, что на следующем этапе пуля в висок. Есть способы понадежнее против твоей независимости, и эти способы - деньги.
  Хотя лапушка настоял на пуле. Недаром такой серый Александр Борисович. Гады пытали товарища. Джип в переулке всего лишь малая часть. За четверть века и запытают, и зубы напрочь, и пополам позвоночник. Короткая жизнь независимого журналиста. Эмоциональное разложение ведет в одну сторону, то есть на кладбище. Посему неэмоциональный Александр Борисович. Все эмоции вышли, все расплескал на борьбу, все растратил среди этих гадов. Еще одна эмоция, еще одна последняя, тогда уже точно на кладбище. Но погодите, мои дорогие. На кладбище рановато. Россия не разрешила. Наша Россия нуждается в независимом журналисте, и в первую очередь, если такой журналист Александр Борисович.
  Не пуля, значит дубина. Отобрали пулю у лапушки, отыскал другие игрушки. Русская интеллигенция ничего не боится. Например, Александр Борисович. Он интеллигенция, на лице клеймо, что интеллигенция, и он не боится. Пускай боятся ублюдки и разорители русской земли. Слишком много сегодня ублюдков. Из автомата не перестреляешь, на танке не передавишь, бомбой не громыхнешь. Вот именно, даже бомба дает нулевой эффект. Даже ядерная бомба. Кто-нибудь да выживет, кто-нибудь да спрячется. Радиация отошла, земля успокоилась, круги улеглись. Спрятавшийся ублюдок выглянул из норы, и опять за сове гадство.
  Очень нужен для России Александр Борисович. Вот один такой культурный и неподкупный, один настоящий товарищ. Я повторяю, больше чем нужен. Всем подкупным и ненастоящим товарищам четыре копейки цена. Это потому четыре копейки, что можно использовать на удобрение подобную нечисть и пустить под картошечку. Но больше не дам, и так расщедрился, и так паршивое удобрение. Другое дело Александр Борисович. Пришел, ударил, слово страшнее бомбы. Ты посмотри, как забегала сволочь. Или послушай, кто там стреляет в висок. Или понюхай, сколько вонючек сегодня на кладбище.
  Лапушка в транс:
  - Побольше подобных ребят.
  Марина Михайловна возится с президентом Поэзии:
  - Оно бы неплохо.
  Иван Иванович слабым голосом под ласковыми пальчиками Марины Михайловны:
  - Будут деньги, будут ребята.
  Опять меркантильная сторона. Деньги, деньги, опять деньги. Александр Борисович прошел живой через деньги. Да что там живой, гордый прошел. Здорово били, на полную катушку ломали, ни одного живого места не осталось, только шрамы и раны. Даже улыбаться не умеет Александр Борисович. Вы представляете, ему не дано улыбаться. Когда-то умел, когда-то как все, теперь не дано. Мафиозная машина не конфетка на палочке. Кто наехал на мафию, того не отпустит машина. Ты боец, и это борьба. Понимаешь, какая борьба? Законов не существует. Правила в параше. Кто победил, тот закон. Кто уступил, тот в параше. Мафия не умеет проигрывать. Раздави ее, словно гадину. Не раздавишь, и ты проиграл. Почему проиграл? Совет дам правильный, самый верный совет. Нет у тебя времени перевоспитывать гадов.
  Марина Михайловна отодвинула юбочку немного дальше, чем следовало, и вдохновила начальника:
  - Вам лучше?
  Иван Иванович вдохновился:
  - Мне лучше, а то совсем помирал.
  Лапушка без вдохновения. Тощий как глиста, но здоровый что бык. Бегает из угла в угол, трясется, падучая на него напала. Так на чем мы остановились? Мафия и Александр Борисович? Ну, конечно, Александр Борисович не поэт, он журналист. В детстве мечтал пробиться в поэты. Тишина, покой, птички, травинки, дачка. Очень здорово, если поэт. Сидит себе на дачке вышеупомянутый товарищ да выслушивает птичек. Никаких претензий со стороны мафии. Тебе разрешается созидать "разрешенное", но "запрещенное" не запрещается. "Разрешенное" на рынок, "запрещенное" в стол. "Разрешенное" оплачивается, "запрещенное" может никто никогда не прочтет, может, и сам не прочтешь. Разжирел, хорошая жизнь, скорая смерть, добрая старость. И на кой мне все это? Главное, что есть дачка, на дачке есть сучка, и она все равно не прочтет "запрещенное".
  Лапушка из угла в угол. Ты поставил на поэта, следовало поставить на журналиста. Сегодня стопроцентное доказательство, куда и на что следовало. Поэт какой-то маленький рядом с Александром Борисовичем. Александр Борисович расширился, вырос, его разнесло. Теперь в курсе, куда следовало. Великий Александр Борисович! Гениальный Александр Борисович! Бесстрашный Александр Борисович! Возбуждение не проходит, но принимает почти параноидальные формы.
  Вот уже пена на губах:
  - Мы побьем негодяев!
  Вот уже корчится лапушка:
  - Мы сделаем нашу культуру воистину нашей!
  Вот уже понесло:
  - И да здравствует Александр Борисович!
  
  ***
  Затем на столе появилась бутылка. Марина Михайловна выполнила свой долг. Кое-чего потерял лапушка, когда пускал пену, и без всякой жертвы бутылка. Бери, наливай и лечись. В бутылке лекарство. Там не найдешь непотребной и ядовитой хреновины. Русская культура требует лекарство, и в этой бутылке оно. Не смотри таким затравленным взглядом. Это в сторону Ивана Ивановича. Точно, смотрит. Точно, взгляд ненормальный. Успокойся и не смотри. Ни в коей степени враг, только бутылка, только лекарство в бутылке.
  Начинаем по новому кругу.
  - Может, не надо, - с мукой во взгляде Иванович.
  - Как же не надо? - с нежностью Марина Михайловна.
  - Я отказываюсь в пользу отечества, - снова Иванович.
  - Зачем же так скоро? - и снова Марина Михайловна.
  Но Иванович отказывается. Он решил не принимать лекарство. Для него значительная потеря. Без лекарства не так поэтизируется, думается, живется и вообще что-то не так. Но Иванович решил. К сожалению, лекарство некачественное. К сожалению, лекарство производит побочный эффект. Во-первых, оно отупляет русского человека. Нет, Ивановича не отупляет лекарство. Как раз исключением из общего правила есть реакция Ивановича на лекарство. Но русского человека все-таки отупляет лекарство. Грустная вещь. Вроде бы я пью лекарство, вроде бы не отупляюсь, но впереди на лихом коне, то есть впереди отупителей русского человека. Во-вторых, так нельзя. Почему нельзя, я ничего не сказал. Просто нельзя, и скривились пухлые губки Ивановича.
  - Ну, мой маленький, - терпеливая Марина Михайловна.
  Даже лапушка остановился:
  - Точно маленький.
  Слава богу, никто не услышал и никто ничего не подумал, а вдруг издевается лапушка.
  - Стаканчик не повредит, - лапушка не издевается.
  - Точно не повредит, - настырная Марина Михайловна.
  - И не уговаривайте, - Иван Иванович отпихивает эту мерзость.
  Но движения его слабые, слабые, слабые... И еще слабее. Трудно бороться с лекарством, дьявольски трудно. Такая штучка, против которой не подкрепившись не выстоять. В-третьих, чем подкрепиться против лекарства? Вот именно, чем? Русские люди подкрепляются опять же лекарством. Бутылок много, этикеток много, содержание почти одинаковое. Перелил из бутылки в бутылку и не заметил, чего еще там поменялось. И не заметишь, черт подери. Так устроено это лекарство, что этикетки для человеческого самолюбия, а содержание для человеческого организма. Очень определенный человеческий организм! Вы понимаете, более чем определенный. В-четвертых, не стоит менять содержание. Перемены ни к чему хорошему не приводят, не приводили, не приведут. Да засунь кое-куда перемены свои. В-пятых, точно засунь. Иван Иванович не борется за перемены. Что-то сегодня нашло на него, и готов уничтожить лекарство.
  Это совсем плохо. Как уничтожить лекарство? Не понимаю, не пора ли проверить товарища? Поэтизировал, и допоэтизировался. Болел за культуру, и заболел. Ломался, после чего едва не откинул копыта. И счастливый день умирает в сумерках! Это не я сказал, но все равно. Счастливый день Ивана Ивановича как-то не так повернул на закат. Нервное перенапряжение, согласен. Слабая головка, согласен опять. Может, кое-чего и ударило? Может, ударило. Тем паче из паховой области в подъязычную, а из геморроидальной в затылок. И тут самое время принять лекарство Ивановичу.
  - Оно не горькое, - уговаривает Марина Михайловна.
  - Оно сладенькое, - себе нацедила и пригубила.
  Молодец, Мариша! Так и действуй, наша путеводная звездочка! Пускай будет стыдно этой расползшейся тряпке. Я приказываю, пускай. Вон девчонка, она не боится принять лекарство. А ты забоялся принять лекарство. Да какой ты мужик после этого? Да чего забоялся? Девчонка нежная, на все готова ради тебя. То есть не ради тебя. Да кто ты такой, если подобной туфты забоялся? Девчонка готова ради искусства.
  - Ради культуры, - поправляет Иванович.
  - Хрен ее так, - это Марина Михайловна.
  Глазки в кучу, черт подери.
  - Хрен не хрен, но жди перемен, - опять же Марина Михайловна.
  Во, девчонка дает. Проскакала белой козочкой, показала белой попочки не один аппетитный кусочек, и опять за стакан.
  - Что ты, Мариша! - с надрывом Иванович.
  - Не хочешь, не пей, - вот тебе и Мариша.
  - Хватит, пожалуйста, - в истоме поэт.
  - Никто и не заставляет, - вот тебе и девчонка.
  Залпом следующий стакан. Половины лекарства как не бывало. Ты побрезговал, ты не вылечился. Ты злодей и мудак. Думали, что мужик, оказался мудак. Убери свои жирные пальцы, не подсовывай свои потные щеки. Не такой ты красивый, когда развалился в соплях. И вообще, сопли не украшают мужчин. Утонченность, окостененность, утомление страсти, половое бессилие. Чего там еще? Успокойся, Мариша! Прошу! Пощади! А я не успокоюсь. Засунь свое утомление страсти, ну понимаешь куда. Ах, не понимаешь! Я не гордая, я культурная, я в один миг покажу. Именно сюда и засунь. Что, не понравилось? Или бессилие пола?
  Лапушка обалдел. Вроде бы парень женатый. Но это не для меня. Вроде бы всякое видел, но это не видел. Уже без юбки Марина Михайловна. А что ты видел? Да что ты видел вообще? Двадцать лет с хвостиком, ха-ха-ха! Смешная цифра. Детская цифра. Ты ничего не знаешь, ты ничего не видел. Вот я знаю, вот я видела. Мне не двадцать лет с хвостиком, и не двадцать пять. Открою секрет, мне двадцать шесть лет. Не ужаснулся еще? Не отрубился с копыт? Да какой же ты недотепа! Точно знаю, что недотепа. Правильно говорят, лапушка то, лапушка се. Так и есть лапушка.
  Ха-ха-ха! Дико смеется Мариша. Сегодня она не Марина Михайловна. Думаете, лекарство подействовало? Черт подери, никак не подействовало. Там еще нечто на дне. Лапкой цап за бутыль и из горлышка. Потрясающее лекарство! Умиляющее лекарство! Такое уважает Марина Михайловна. Она много чего уважает. Она культурная. Она Институт культуры закончила. А вы брехуны. Вы ничего не закончили. В три секунды вам докажу. Что докажу, это не помню. Не все ли равно, чего-нибудь и докажу. Дайте подумать. Хо-хо-хо! Смеется Марина Михайловна. Вот остановилась и вот придумала, сейчас докажу. Но прежде лекарство.
  - Марина Михайловна, - умирающим голосом занудил, сами знаете кто.
  - Да, конечно, согласен, - лапушка лапкой за дверь.
  - А я не Марина Михайловна.
  И лапушку от двери пинком. Хе-хе-хе! Да не бойся, я не кусаюсь. Сейчас уберешься, к чертям уберешься. Ничего я не сделаю, нужен ты мне! Вот сейчас уберешься, я не держу. Лекарство кончилось, зато душа не на месте.
  Дурацкая душа, извращенная душа, культурная, черт подери. Ее бы на место, а она не на месте. Ее бы взорвать. Это еще лучше. Но лекарство кончилось и не взорвать. Да не спеши, я тебя не убью. Я чего-то хотела, не припомню чего, но хотела. Ах, порядочек с головой! Да опять не спеши, я пописать хотела. Раз-два-три, сниму кое-что. Внимание, вот оно кое-что.
  И куда побежал этот маленький Громов?
  
  ***
  Невский проспект, кажется, отрезвил мое буйное личико. Невский проспект все-таки лучший проспект всех времен и народов. Чего только не понаверчено. Реклама, витрины, машины. Но главное, каждый дом это личность. Можно разглядывать часами, можно совсем не разглядывать. Оно помимо твоей воли разглядывается. Идешь, глаза в обе стороны, глаза так и зыркают. Папочка мой! Мама моя! И не замазать эти глаза. Невский проспект не просто частица Санкт-Петербурга. Мы и сами полны чудесами. Ежели погибает весь Петербург, но не скурвился Невский проспект, значит, чего-то осталось еще от России.
  Ладно, проехали:
  - Какое счастье, маленький мой!
  Товарищ, не знающий счастья, суть не способен его выносить. Встреча со счастьем иногда еще более страшная, поелику встреча со злом. Ко злу мы привыкли. Собственно говоря, зло из старых знакомых. Русский товарищ дошел до той точки, где зло не совсем, чтобы зло. Я существую, и ты существуешь. Я набираю проценты, и ты в тот же город. Это зло неуничтожимое. Если оно изгоняется, то оно возвращается и продолжает сожительство с человеком, который есть русский товарищ.
  Вы говорите, встреча. Никакой встречи. Редкое счастье возможно и так, но человеческая жизнь это скорее непросыхающее несчастье между одним и другим счастьем. Или не почувствовали, зло превратилось в несчастье? Так проще. Несчастье обязан терпеть. Ну не повезло, не та карта. Ну обманули, и очередь пронеслась мимо. Нетерпеливый в несчастье товарищ достоин презрения. Да кто ты такой, чтобы открывать пасть на весь мир? И другие ребятишки несчастные, особенно если они русские ребятишки. Зато терпеливые. Их терпение превозмогает границы России, даже границы планеты Земля и вселенной. Все-таки несчастье только период. Некогда, не припомню когда, произошло одно счастье. Теперь осталось дождаться, покуда период пройдет и случится второе счастье.
  Лапушка разорался чуть ли не на весь Невский проспект:
  - Какое чудо, так его так!
  Ну, чего разорался? Все тебе чудо. Всяк на тебя кучами валится, почитай завалило. Не хочу кучами. Русская душа всеобъемлющая, но и она может не выдержать. Русское сердце всеохватывающее, но и оно может взорваться. Не хочу и не собираюсь. Русское зло, оно опять-таки чудо. Хотя и русское добро - чудо. А еще русский характер, русский прорыв над землей, русские мечты, русское понимание действительности, русская жизнь, и вообще остальное дерьмо русское. Кто тут заладил про чудо? Несолидно выходит. Мальчик вроде совсем солидный. Можно сказать, работник культуры, а результат несолидный. Бежишь вприпрыжку, сучишь руками, что крыльями.
  - Я работник культуры.
  Какое приятное откровение! Какая приятная дичь! Откуда сия чепуха? Откуда невинность такая, что затащила невинного мальчика в самые чертовы дебри? Раб или работник. Культурный товарищ или культура. А не все ли равно? Захотелось в дебри, дьявольски захотелось. Да что это я? Застрял, недоразвитое ничто, тряпка, помойка! Нет, не задушишь мое сумасшедшее "я" и не задавишь великого Громова.
  Невский проспект, он точно великий. Но это тебе не Москва. Невский проспект не подавляет, но возвышает. Шаг по Невскому проспекту, и ты возвысился. Возможно, сие есть счастье и чудо. Возможно, это тебе показалось. Но Невский проспект все-таки есть. Приподнимающее начало русской земли, возвышающее начало русской земли, настоящее начало. Не спорьте, пожалуйста, и ничего не доказывайте. Русская земля начинается здесь. Если ты посетил Невский проспект, значит тебе повезло, значит Россия открыла свои сокровенные чувства и тайны.
  Не каждый день такое случается с лапушкой Громовым:
  - Много ли надо для счастья?
  Громов наедине со своим счастьем и со своим чудом. Прошел период несчастья, и это великое чудо. Громов чувствует, насколько оно великое чудо, но сказать не умеет. Человеческий язык заплетающийся. Человеческий язык не более мусоринки или песчинки в подобном случае. Не обойтись без чего-то иного, что больше, чем самый великий язык, что величественнее самых величественных рамок, чему сама бесконечность не помеха.
  Громов чувствует бесконечность. Сегодня нужна бесконечность, только она. Невский проспект в некоторой степени бесконечность, но нужна еще большая линия без конца. Все концы спутались, все они поблекли, все они ничто, когда необходимо выразить единственное нечто. Громов не умеет выражаться, он только лапушка. А лапушка только лапушка, он более ничего не умеет. Не научили, не подтолкнули и не заставили. Теперь такое время, что надо.
  Невский проспект. Первая линия Громова. Русское время для русской вселенной. Хочется жить и любить хочется. Вы понимаете, жить? Насчет любви неужели не понимаете? Хочется, хочется, хочется. Я человек, он человек, всяк человек. Это моя вселенная, это моя земля, это мой город. Вы понимаете, мой город? Или такие придурки, или настолько тупые, что разучились по мелочам понимать? Я не прошу понимать великое нечто, этого и не требуется. Но мелочи вы должны понимать. Должны, должны и должны.
  Синее море,
  Горячие волны,
  Добрая воля
  В сполохах молний.
  Славное мыло
  Из-под корыта.
  Все это было,
  Нынче забыто.
  Что же осталось
  В призрачном свете?
  Этаку малость
  Трудно приметить.
  А великое нечто? Пускай оно остается для лапушки Громова.
  
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
  Хорошее настроение не достать за огромные денежки. И за малые не достать. Оно не зависит от денежек. Иногда кажется, ни от чего оно не зависит. Налетел ветерок, опустился туман, осела роса - вот тебе настроение. Секунду назад этого не было, теперь это есть. Ты не подготавливал настроение. Как-то не хорошо получается с подготовкой. Всякие подготовленные бяки не радуют душу. За них приходится расплачиваться не только здоровьем, но открывать кошелек. А когда открывается кошелек даже за хорошее настроении, то на душе остается осадок.
  Повторяю, не суйся в осадок. Пускай приходит само собой настроение. Какая милая птичка! Какой дурацкий ребенок! Какое яркое солнышко! Какие спелые яйца! А не все ли равно, откуда к тебе пришло настроение, если оно хорошее? Получил, обрадовался, морда до ушей. Нечего валять дурака. Препараторы и исследователи настроения чертовски скучные люди. Нечего в нашей стране препарировать. Эта страна опять же скука и мука. Кто-то сказал, не гниет коммунизм. Ведь сгнил и подох, кажется, потому что надыбались гады, препарировавшие коммунизм. А как оно действует? Да никак. Радуйся, пока не убили.
  Все мы ребята русские, все без царя в голове, и настроение наше, что вспышка в мякишке. Ротик раскрыли, носик подняли, морщины разгладили... Этого вполне достаточно. Препаратор с тобой не согласен, ему не достаточно. Всякие сложности и заковыристости есть хлеб препаратора. Он не сочиняет книги на общую тему. Берем нечто мелкое, обрезаем и разрываем, что там внутри? Там пустота. Как же так пустота? Вот и книга готовая, там что-то есть. Вы говорите мне, пустота. Я говорю, что-то есть. И испорчено настроение.
  Ну и ладно. Что портится, то возвращается. Чем более порча, тем нужнее возврат. Пять минут хорошего настроения, и ты человек. Десять минут хорошего настроения, и ты полубог. Двадцать минут хорошего настроения, и место твое в сумасшедшем доме. Иногда подумаю, что дерьмо лучше всяких хорошестей. Это не моя идея, это идея бытописателей лапушки Громова. Как вы припоминаете, лапушка все равно, что предтеча зла на земле. Он еще не Антихрист. С ликом Христа не бывает Антихрист, хотя сие не доказано. Просто хочется, чтобы осталось в сохранности нечто от основателя христианства. Христос всеблаженный! Христос вдохновенный! Христос сострадательный, и никакой русской земли! Нет, до подобной нелепости не добрались историки Громова!
  Предтеча это другое дело. Гиперпространственное зло опустилось на русскую землю. Христос номер два не придет. Христос номер один приходил, и его распяли. Или самое время Антихриста? Тем более, все ожидают Антихриста. Иван Грозный, Петр Первый, Ленин, Сталин и нынешний пьяненький президент образца девяносто второго года. Они пришли, они растворились в русской земле. Они имели право назваться Антихристом. Но ничего не случилось. Они пришли, чтобы исчезнуть. Робкая попытка, узурпация права, не представляю чего-то еще. Все по одной причине, они пришли без предтечи.
  Вот вам хорошее настроение лапушки Громова. А еще лучшее настроение историков и препараторов лапушки. Мы откопали краеугольный камень русской земли. Девяностые годы никак не время Антихриста, но время предтечи. Только предтеча ведет за собой Антихриста. Предтеча он человек, но в то же время он не похож на других человеков. Как Иоанн Креститель был одержим богом, так лапушка одержим дьяволом. И не спорьте, родные мои, лапушка на все сто процентов одержимый товарищ, потому что предтеча.
  Или кто-то еще усомнился? Есть шизофреники, путающиеся в исследовательско-препараторский процесс. Шизофреники приписывают божественное начало неклассифицируемой личности Громова. Они обнаглели до крайности. Они против фактов, и главное, против научного аппарата солидных исследователей подобной белиберды, что называется феномен Громова. У них свои факты. Во-первых, божественный лик. Во-вторых, божественная болезнь. В-третьих, божественное незнание, что стало божественным знанием. И это все лапушка Громов.
  Голова может лопнуть. С одной стороны ты предтеча Антихриста, с другой стороны едва ли не предтеча Христа. И какого черта этот "предтеча"? Жил себе лапушка, веселился, влюблялся, настраивался. Смотрю на него, ничего интересного, обыкновеннейший лапушка по две копейки за пуд. Ну не такой, как все остальные товарищи. Да и товарищи разные. Один расточитель, другой жлоб, третий миляга, четвертый ублюдок, пятый садист, шестой тяготит к бичеванию. Повторяю, мы разные. Берешь любого товарища, исследуешь и препарируешь, внутри пустота. Ты разошелся, не может быть пустота. Силы затрачены, деньги уплачены, должно что-то быть. Вот и накручиваем в пустоту свое что-то, чего на самом деле не было, и быть не могло. Но ты разошелся, но ты в непонятках, а значит, так будет.
  Мохнатенькая Леночка Громова любит лапушку Громова. Лапушка Громов любит Мохнатенькую Леночку Громову. Для Леночки лапушка самый необыкновенный, красивый и добрый мальчик. Для лапушки Леночка самая обворожительная, умная или нежная девочка. Они не то чтобы в настроении. Это жизнь. Люблю, любимый, любимая, море любви. Какого черта Христос? В какой параше Антихрист? И вообще, откуда взялся предтеча?
  У одного товарища крыша поехала, он защитил диссертацию. Сегодня нормально копаться в подобных вещах. На водорослях, кошечках и собачках диссертации больше не защищаются. Эато на Антихристе защищаются. Тема новая, выбор почти бесконечный. Например, влияние антихристианства на русское христианство. Для вводной статьи Иван Грозный, Петр Первый и остальные ребята, они подойдут. Но это не диссертация. Это ученическая статья. Любой школьник с Петром и Иваном засадит в парашу профессора.
  Вот и поговорили:
  - Дайте сегодняшний день.
  Вот и настроились:
  - Настоящее против прошлого.
  Наконец, открытие века:
  - Предтеча грядет!
  Черт подери, при чем здесь лапушка Громов?
  
  ***
  Следующий этап в моей жизни есть этап перехода от тряпки к телеге. Вышеупомянутая телега ничуть не лучше, чем тряпка. Такая же вонючая, драная и еле живая. Шестеренки разбалтываются, винтики выскакивают, колеса вылетают к чертям через два или три оборота. Хотя потерпите, товарищи, пока еще ориентируется на вылет правое колесо. Только завтра слетит левое. Но сегодня радуйся мальчик, сегодня держится левое колесо против этого хилого правого.
  Впрочем, не порицаю телегу. Артист Славянов ее хозяин. Хороший мужик Славянов. Иван Иванович мечтал о телеге, было бы культуру на чем развозить. И вот отыскалась телега, а рядом тот же Славянов, который по совместительству артист. Ну, вы доехали, что такое артист? Сие не принадлежность телеги, но образ жизни и внутренний мир высочайшего накала. Телега не внутренний мир, только наружность или насущность. Мир, тем более, внутренний мир, находится с другой стороны. Ты можешь толкать телегу, можешь носить ее на руках, можешь поставить колесами вверх, можешь выбросить. Нет телеги, но остается внутри это самое, что артист Славянов.
  Иван Иванович распорядился как настоящий директор издательства Дом-с-колоннами:
  - Славянов будет за старшего, лапушка будет за младшего.
  Я не возражаю. Целый переворот на культурных дорожках Санкт-Петербурга. Этот переворот не то, чтобы громыхание новоиспеченной телеги. Телега на своих колесах, она разваливается и громыхает. Но ее громыхание не громыхание лапушки Громова. Вполне человеческий грохот. Санкт-Петербург спознался с империей колеса. Машины, пушки и танки. Теперь телега. В девяносто втором году телега ничуть не хуже, но лучше. Она не только новоиспеченная, но временами почти артистическая принадлежность культурного города. В ней отражается всей своей долговязой и нескладушной фигурой Славянов.
  Простите, я не представил Славянова. Даже не могу ответить, то ли фамилия у него такая, то ли артистический псевдоним, то ли образ жизни, выцарапанный у смерти. В нашей стране правили когда-то славяне. Или они не правили, что не имеет значения. Слово "править" относится к государству. Славяне, как утверждает Славянов, они враги государства. И еще как он утверждает, перед нами чертовски свободные люди. Россия, с этим не спорит никто, произошла от славян. Хотя понятие "не спорит" произошло от Славянова. Артист Славянов в ярости, когда спорят. Он первый ненавистник всякого спора. Послушай, мой ласковый, я не дурачусь, а спор есть придурство. И еще послушай, я занят серьезным делом, значит, каждое мое слово куда серьезнее, чем может показаться на первый взгляд такому придурку как ты. Здесь практически весь товарищ Славянов.
  Но что такое практически? Славянская тема не исчерпывается в два или три слова. Славянский вопрос находится ошуюю и одесную с нашей великой землей и нашей великой культурой. Никто не докажет, что не было нашей великой культуры, то есть не было никогда. С позиции Славянова при Пушкине, Лермонтове, Толстом, Достоевском, Тургеневе и других раскрученных товарищах ее не было. Но Россия не зацикливается на Пушкине, Лермонтове, Толстом, Достоевском, Тургеневе. В этом не только уверен, но абсолютно точно знает Славянов. Корни настоящей культуры гораздо глубже русского государства. Россия произошла от славян и культура произошла от славян. Долой варягов, придуманных всякими гадами, дабы опорочить славян. Славянов ненавидит варягов, он полностью исследовал варяжский вопрос и пришел к выводу, что варягов на самом деле не существовало. Варяги суть мифологические существа, выдуманные славянами, чтобы никто не разобрался в тайнах сего замечательного народа планеты Земля. И так утверждает Славянов.
  Лапушка еще рта не открыл. Толкаем телегу с посылочкой из Москвы, и не упрямимся, пока не позвали. За это Славянов готов просветить Лапушку. Ты все-таки неплохой парень. Чувствуется славянская кровь. Может не самая чистая, может среди примесей, но какая-та кровь есть. Нюх на славянство и кровь по сути прерогатива Славянова. Не просто придурок Славянов, не просто фанат. Славяне никогда не отличались параноидальностью и фанатизмом. В первую очередь разум. Славяне есть разум русской земли. Другое дело, какой перед нами разум. Бывает разум холодный или бесстрастный. Не человек, но камень. Не душа, но ледышка. Славянский разум во всех отношениях это душа. Чем становится горячее, тем разумнее истинный славянин. Славянов есть славянин, и на данном вопросе мы кончим.
  Ах, какой прыткий сегодня товарищ лапушка! Все-таки ротик открыл. Зато ничего не сказал. Правильно, что не сказал. Товарищ разгорячился, воображение заработало. Славянские поляны, славянские рощи, славянские костры. Точно встает не в центре Санкт-Петербурга, а где-то там далеко выдающийся разум Славянова. Или снова заткнитесь уроды и разорители дорогого отечества. Кто сказал, не славянский Санкт-Петербург? Он на болотах, он на самой славянской земле, здесь не чухонцы стояли, не всякая шваль, здесь стояли славяне.
  Вот так лучше. Предотвращен еще один спор. Железные аргументы артиста Славянова против извращенных версий нерусских народов и ненавистников истины. Только маромойская морда пойдет против Славянова. Идти против значит навязывать отвратительнейшее маромойство на истинное славянство. От подобной мысли согнуло Славянова, и козлиная бородка его затряслась. Рослый Славянов стал не выше лапушки Громова, известного карлика. А бородка залезла, чуть ли не в самую пасть и мешает Громову править телегой.
  Маромои ненавидят славян. Вот аксиома выше которой нет и не надо. Маромои как чернушное начало вселенной, славяне как белизна без единой крапинки. Два противоположных начала всегда ненавидят друг друга, но белое начало на определенных условиях готово простить чернуху и черную пакость. Белое начало за то, чтобы не было черноты, где существует белизна высочайшего уровня. Как вы догадались, славяне только в России. Вашей нерусской земельки не надо славянам. Они в своей вотчине, они создавали Россию, окультуривали и развили ее. Пускай уползает к чертям чернота и ни единой молекулой не остается в нашей России.
  Для черного начала так не годится. Сие подчеркивает Славянов. Черное начало ненавидит белизну по всему объему вселенной. Черное начало может не находиться в России, но все равно ненавидит. Пускай пустыня. Пускай не белое и не черное, но белому началу не бывать. Черное начало, то есть маромойские твари всех мастей, не успокоится до тех пора, покуда хотя бы один славянин, даже славянский ребенок, останется в нашей России.
  Но потерпите, товарищи, Россия все-таки наша. Славяне не даром здесь правили, как отмечает Славянов. Славяне еще не погибли до последнего славянина. Они существуют, они есть, они свобода русской земли, ее честь, ее совесть, ее любовь и культура. Возражать глупо, еще глупее, чем спорить против Славянова. Славянин никогда не позорил себя в обществе зла. Славянин никогда не марался постыдной и рабской работой. Славянин не ценил саму жизнь. Но Россию он очень ценил. Россия все-таки мама и матушка славянина, хотя она называется не Славенией, что было бы правильно, но все равно она мама, и все равно должна быть свободной, как к этому призывают славяне.
  
  ***
  Кажется, я ничего не сказал о Славянове. Страшный человек для лапушки Громова. Во как кипятится товарищ. Лапушка не против вляпаться в кипяток. Но тут гораздо страшнее. Рот открывается, как услышал Славянова. Эти самые славяне произошли от Ариев. В свою очередь арии произошли из Индии. Славянам надоела Индия. Занудство какое-то, никакой свободы, жиды подпирают.
  Первая версия, в Индии появились жиды. Славяне почувствовали черного человека, но простили его. На первый раз прощается и отпускается черный человек на свободу. Земля большая, нас не так чтобы много. Славяне покинули Индию.
  Вторая версия, Индию покинули не славяне, но арии. Часть Ариев остановилась на месте будущего Санкт-Петербурга, часть пошла дальше. Которые арии пошли дальше, те стали германцами. Которые арии остались на месте, те просто славяне. Санкт-Петербург вообще родина славянизма. То есть не сам Петербург, но место, где Петербург. Здесь остановились славяне, здесь они заложили начало русской земли, здесь они показали вселенной, что есть славянизм. А какого вида эти славяне, можешь справиться у артиста Славянова.
  Третья версия, или еще антиверсия. Поляки не совсем чтобы славяне. Сие узурпация титула. Поляки просто перекрасившиеся жиды, так считает неоспоримый Славянов. Или точнее, жиды придумали свой тип славянина. Польша всегда ненавидела русских товарищей. Польша всегда боролась с Россией, Польша есть гнойный червь или прыщ. Вот в этой Польше берет начало жидославянство. Омерзительнейшее течение по версии артиста Славянова. Даже телега не выдержала и развалилась на два колеса. Артист Славянов харкается, артист в бешенстве. Не буду чинить жидославянскую к черту телегу!
  Но починил. Польша, конечно, нам не указ. В Польше слюнтяи, ростовщики, узурпаторы, трусы. Абы не Польша, вряд ли бы развалилась Россия, то есть сегодняшняя Россия. Мы привыкли, что Польша считается частью России, мы наблюдаем за Польшей, мы опираемся на нее. Оттуда из Польши самые вредные ветры. Кто-то пофукал, ветры пошли, а мы наблюдаем.
  Все равно в бешенстве великий Славянов. Арии никогда не доходили до Польши! До Германии доходили, а до Польши они никогда. Германия есть северное государство вроде России. Арии белой марки есть северные или нордические люди. Арии черной марки постепенно переродились в жидов. Славянов уверен, что в Польше черная марка. Белой марке там никогда не бывать. Черная и только черная марка. Откуда неумеренная заносчивость? Откуда неслыханное нахальство? Откуда ненависть к русским? Вот и я говорю, черная марка. Мы ничего не добьемся, соседствуя с Польшей. Ибо Польшу содержат враги славянизма, по версии которых "истинные славяне" живут исключительно в Польше.
  - Тьфу-тьфу-тьфу, - опять сломалась телега.
  Посылочка из Москвы вся в грязи. Прежде чем предлагать в магазин подобную грязь, придется снимать обертки, и предлагать россыпью. Но магазин не откажется. А если откажется, не обеднеет Славянов. Москва ближе к Польше, чем к Петербургу. В Москве никогда не водились славяне. Можно сказать, промежуточный город. В Москве водились татары и здорово обкорнали ее. Теперь москаль и татарин одной крови. Это не только знает, но утверждает Славянов. Хотя татарин не обязательно маромойская рожа. Но для Москвы своих маромоев с лихвой наберется. Вышел на улицу, вокруг маромои. Или в Москве не бывал никогда? Ах, этот лапушка не бывал! Ладно, Славянов не врет. Побываешь, увидишь, чего там тваорится.
  Телега снова в дерьме. Никак московские книги не могут попасть в магазин. Зато славяне попали в лапушку Громова. И кто еще знает, откуда берутся славяне? Топнул ногой, там в глубине славянин. Топнул другой, и опять славянин. Город на славянских костях. Еще до Рюрика и его шайки-лейки лежали славянские кости. Хотя постойте, не было Рюрика. Ерепенится товарищ Славянов. Никакого не было Рюрика, был Юрик - великий славянский князь. Юрик позарился на Новгородские земли и выступил из Петербургских болот со своей непобедимой дружиной. Так Началось Государство Российское. Хотя опять ерепенится и звереет Славянов.
  Кто мог подумать, что величайшие деяния Юрика так опошлят враги славянизма? И лет немного прошло, еще свежа память народная. Закатись в заброшенную деревеньку, потряси заброшенную старушонку... Знаешь Юрика? Знаю, знаю, как же не знать! Вот вам народ, вот она истина, вот настоящая жизнь. Никакие черные силы не в силах испортить народ. Ибо народ бережет в своей памяти все порывы, победы, события и саму истину славянизма.
  Версия четвертая, русский товарищ не есть славянин. Но тут немного поехал Славянов. То бишь крыша поехала, чтобы добить капризную версию. Сегодня русский товарищ обязан быть славянин. Исторически оно неправильно, но для Росси уступка, может единственный шанс. Если русский товарищ не славянин, значит кто славянин? Неужели поляк? Или маромойская морда? Или американец вонючий? Ну, американец точно не славянин. Маромойская морда и то с претензией, если получилось спрятаться в самом сердце России. Но американец никак не годится. Это последняя, самая крайняя форма воинствующего и омерзительнейшего антиславянства.
  Поправляет телегу Славянов. Мучился, работал, устал. Его теории или версии наконец нашли выход. Правда, не представляю, куда выход, но устал величайший теоретик славянизма. Черное время, черные силы, черное зло и черный рассвет над Россией. А что вместо этого, я не в курсе, мне не дано самостоятельно познать свою милую и горячо любимую родину.
  Если заняты руки -
  Не болит голова,
  Вылезают со скуки
  Из проплешин слова.
  Пусть порадует уши
  Драгоценная муть,
  Что немного задушит,
  Прежде чем обмануть.
  что немного помажет
  По загнившим мозгам
  И кривляться прикажет
  Дуракам, дуракам.
  Над телегой колдует Славянов.
  
  ***
  Леночка не осудила Славянова, но нарисовала еще один малюсенький крестик над нашей кроватью. Культурных товарищей стало больше, и крестиков больше. Вчера четыре крестика, сегодня их пять. Дай-то бог, чтобы был не последний крестик. И еще дай-то бог, чтобы крестик был при деньгах. А то Иван Иванович берет взаймы без отдачи, и Марина Михайловна берет без отдачи, и Александр Борисович берет. Теперь еще новый крестик, который Славянов.
  Лапушка отмахнулся от Леночки. Славянов совсем другой человек. Славянов ни за что не возьмет. Он сама идея, если не возражаешь, порыв и размах давно погибшей славянской души. Сегодня не существует души. То есть славянской души не существует. Другие души они да, они существуют, а этой нет, эта погибла. Как бы там не грозился Славянов, но тысяча лет православия погубила славянскую душу. Очень хочется, чтобы не до конца погубилась душа, но опять же самообман. Православный иудаизм положил стопроцентный конец для славянства.
  Леночка и сегодня покладистая. Все-таки она Мохнатенькая, а Мохнатенькая просто обязана быть покладистой. Ни в коей мере не осуждаю Славянова. Люди на меньшем уродстве сходят с ума. Один недопил, и сошел. Другой перепил, и сошел. Третий принял привычную дозу, и снова сошел. Вчера ни одного нормального сумасшедшего, а сегодня вся троица направляется прямиком в любимый Скворешник. Другое дело Славянов. Все-таки уважительная причина влюбиться в славянство. Все-таки в славянство можно влюбиться, и на следующем этапе сойти. Леночка не отрицает славянство. Красивая легенда, благородная сказка, вымысел для истеричных детей. Оно точно, что истеричные дети обожают легенду, сказку и вымысел, что есть в едином лице славянство.
  Лапушка заинтригован:
  - Кто такие славяне?
  Во дурак, с историей не в ладах лапушка. Хорошо, что Мохнатенькая в ладах. Она описала поля и леса, луговины и рощи, костры и землянки. Короче, простая, нецивилизованная, более чем первобытная жизнь. Ниоткуда не выходили славяне. Узкий круг, грубые обычаи, стадо. Вот именно, стадо. Весь мир в описываемое время переживал упадок и разложение. Цивилизация успела раскрыться, достичь высочайшей точки, потерять свою силу и красоту, наконец, свалиться в навозную яму. Славяне так и не узнали про это. Как пить стадо. Живем, радуемся, плевок на другие народы, которые где-то там далеко, и которых на самом деле не было никогда, ибо вселенная обрывается за границами нашего стада.
  Почти успокоила лапушку Леночка. Чем менее шума и визга, тем проще считать себя русским товарищем. Все-таки русский товарищ не славянин. Русская нация произошла корнями от Рюрика, а славянин от Юрика. Ну, и порядок, если не славянин. Понятие "славянин" к чему-то обязывает, например, возродить славянизм. Понятие "русский" ни к чему не обязывает, кроме как позаботиться о несчастной нашей России.
  Вот Россия, вот это да! Лапушка не отказывается позаботиться, лапушка настроился на Россию. Не хотелось бы мало-мало возвращаться обратно, на каких-то братьев славян. С Россией и проще и легче, Россия как на ладонях для лапушки Громова. А братья они из другого теста. Славянов налетел неожиданно и не вовремя. Его атака повергла в уныние лапушку. Так мы не договаривались. Я уважаю русский народ. Я почитаю русский талант. Я без всяких упреков и в удовольствие жизнь положу за все русское. Ты мне приводишь каких-то славян, которые сам не знаю, откуда попали на русскую землю.
  Мохнатенькая не тушуется:
  - Это возрастное.
  Взгляд ее на Славянова прост и без капли славянства. Детки играют и принимают в конечном итоге игру за нечто более стоящее, чем она есть. Игра не то чтобы на выигрыш, скорее на проигрыш, ибо выигрыш умиляет, а проигрыш ожесточает. Чем больше выигрываешь, тем в большем загоне игра. Как оно скучно, как оно приторно, какая тоска и заноза собачья! Но если проигрываешь, то распаляешься до предела, и очень хочется выиграть.
  Дальше совсем просто. Русский характер не суть славянский характер. Но русских товарищей сто миллионов, это чрезмерная цифра. Вот если бы последняя сотня товарищей, и никаких миллионов. Однако не получается и последняя сотня. Русь у нас немаленькая, за двенадцать-тринадцать веков народ расплодился. Даже отправив подальше нерусских товарищей, останешься при солидном стечении русских товарищей. Где твоя исключительность? Единоличие где? Я чего-то не вижу. Вон пошел русский товарищ, и вон еще русский, и вон. Ей богу не вижу. Может податься нам в православие? Может крест нацепить? Ребятишек с крестом миллионов пяток наплодилось на конец девяносто второго года. К дьяволу крест! Лучше братья-славяне!
  Леночка с нежностью описала Славянова:
  - Изможденный, сутулый, суровый.
  На славянина чертовски похож. Вот такие и никакие другие славяне. Но с подобным успехом можешь описывать неандертальца или питекантропа. Что вымерло, то вымерло. Чего нет, того нет. Короче, славян твоих нет. Это мертворожденные дети русской земли. Иногда они мертворождаются, чтобы поколебать нашу землю. Только поколебать, не обязательно в лучшую сторону. Много больше шансов на худшую сторону. Загорелся, разбежался, заглянул не туда. Даже дурак разберет, зачем для России славянство.
  Мохнатенькая остановилась на слове "артист":
  - Артист изображает.
  Лапушка не согласен:
  - Разве только изображает?
  Но не переспорить Мохнатенькую:
  - Все мы в определенной мере артисты. Ты, я, Иван Иванович, Марина Михайловна и Славянов.
  Лапушка почти уступил:
  - Но не Александр Борисович.
  Несложный вопрос для Мохнатенькой:
  - И этот артист. Однако на первом месте Славянов.
  Обсуждение артистических талантов самая неинтересная вещь во вселенной. Как напарываюсь на "артиста", так отступаю. Если артист на сцене, еще ничего. Сыграл паршиво, тебя освистали. Сыграл нормально, признание масс. Вообще-то чаще паршиво. Паршивая игра есть неуважение к человеку и человечеству, но и артиста можно понять. Играю в стотысячный раз. В первый раз еще выкладывался. Во второй раз какая никакая, но философия. В третий раз для мамы играл, а в четвертый для меценатов и президента. Но раз за разом паршивее выходит игра. Зарплата маленькая, дома детишки орут, жена убежала, что в душу нагадила.
  Нет, не соединяется слово "артист" со словом "Славянов". На сцене так невозможно играть, как играет в жизни Славянов. Может, на сцене он и артист, но в жизни он нечто другое. Не может поверить лапушка Громов. Не соединяется и не может поверить. Невский проспект не сцена. Славянова вытурили из артистов, из тех, что на сцене. Официально он не играет, он не артист. Телега - да, игра - нет. Официально Славянов живет, вот только память артиста осталась. Память она навсегда. Если Громов до гробовой доски останется лапушкой, то почему навсегда не оставить в артистах Славянова?
  Мое возражение:
  - Мы придираемся к прошлому.
  Мохнатенькая не отвечает. Выпучила глаза в потолок, где пауки повели на обед таракана, и ни гу-гу. Что у нее на уме? Черт его знает что. Сразу не разберешься. Всякая славяножидовская и русскославянская история выбила Громова из колеи. Как телега не в силах бежать в колее, так и Громов походит на сломанную телегу. А вы говорили, умненький Громов. Пожалуй, он умненький. Пожалуй, очень и очень, но в данном случае вы говорили зазря. В голове каша, в каше обед с тараканом.
  И снова лапушка Громов:
  - Слова пустячок.
  Дальше без слов. Пальчик ему положила на губки Мохнатенькая.
  
  ***
  Признаюсь честно, я полюбил недотепу Славянова. Может, что-то во мне от Антихриста, может, оно есть. Но я не жалуюсь, я полюбил. Всяк "аморальное" любо носителю зла, а "нормальное" кажется недоделанным мусором. И не напоминаем мне по чертовски моральных или чертовски нормальных товарищей Громовых. Даже не солидно. Громовы с их предприятием далеко. Они там, я здесь. Громовы сделали, что могли для развития и совращения лапушки. Ах, простите, для нормализации лапушки. Но видимо не выполнен долг до конца, и отступил от "нормального" в "аморальное" лапушка.
  Я не доказываю, что артист Славянов нормальный товарищ. Так и быть, он недотепа и маразматик. Фигура недотепы, нос недотепы, поступки недотепы, все остальное такого же класса и уровня. Как сказано, маразматик. Но кто, между прочим, ухватился за неславянское происхождение артиста Славянова? ненормальность доказать еще можно. Вот тебе справка, вот тебе выписка и диагноз Скворешника. Но неславянское происхождение не докажешь, хоть застрелись. Никто не докажет, что непоследний из братьев-славян этот самый Славянов.
  А я полюбил.
  - Что есть человек? - моя шутка.
  - Он есть ничего, - ответная шутка Славянова.
  Хотя уверен, не шутит товарищ артист. Для Славянова человек и впрямь "ничего". Человеческий разум слишком абстрактная величина. Абстрагируем от разума, получаем безумие. Всякая абстракция приводит в безумие. Если бы человек не абстрагировался, тогда его можно простить и поставить в разряд "что-то". Но на самом деле не существует разумного человека. Как мы заметили, нормальные человеки существуют, и даже очень нормальные, но разумного человека нет. Ибо разум это тебе не горшок, куда положил свою норму.
  Зато страдание человека не отвергает Славянов. Артистизм и страдание из одной обоймы. Разрешаю сказать, из одного горшка. Артистический человек по сути человек страдающий. Славяне всегда страдали за русскую землю. Основная тяжесть русской земли легла на плечи славян. Если ты маромой или еще какая неславянская гадина, ты не страдаешь. Сколько повторять, маромой не имеет земли, то есть своей земли не имеет, по крайней мере, в России. Маромойская земля опять же несуществующая земля, а русская земля всегда существующая. Всякими подлянами и махинациями отхватывают маромои кусочек земли, погадят его, продают с выгодой. В этом их маромойская правда.
  Артистичный Славянов в курсе про что разговор. Страдание человека не просто какая фигня. Вся культура, а внутри артистизм, все это соткано из страдания, все это жизнь. Ты не припирайся, мой маленький, оно не поможет. Страдающий славянин на все века человек. Погибла цивилизация, в руинах Россия, подлые суки окопались на русской земле, продают русскую землю. Но страдающий славянин, даже один славянин, он не сука, он восстановит Россию.
  - Не размениваемся на ерунду, - снова Славянов.
  - А на что размениваемся? - глупый лапушка Громов.
  - На страдание размениваемся.
  С моей любовью и его страданием не все пока гладко. Страдание ради одной России не удовлетворяет Славянова. Страдание ради культурной России не удовлетворяет в который раз. Только Россия славянская. Не больше, не меньше, только она. Если Россия другая и не славянская, спрятал лапы Славянов и тележку свою укатил. Какого черта дымится тележка, если поставлен крест на России?
  Ах, этот крест! Отсюда вопли и корчи. Крест есть позорная выдумка маромоев. Только на кресте воссоединил Славянов два более или менее разнородных понятия. Жидовские маромои и маромойствующие жиды. Крест уничтожил саму идею славянства. Под крестом невозможно славянство. Маромойщина в любых формах и извращения в любых сферах. Но славянство никак невозможно. Пока не оплатим должок, не возродится Славянская Русь (с большой буквы) и вообще не увидит рассвета Россия.
  Славянов не то чтобы ненавидит другие народы. Это выше его понимания. Это образ жизни. России не нужен инородный божок. Есть у нас Лада, Ярило, Полкан, и для плаксивых детишек Даждь-бог. Не извращайтесь, товарищи, но поклоняйтесь богам правильным. Красавица Лада отвечает за чувства и мысли. К ней прикоснулся, вроде любовь получил от самой земли. Ты такой крохотный, ты такой славненький, ты такой ребятеночек-славянин, что тебе наплевать на всякую недобитую сволочь. Ярило не любит сволочь. И это Полкан... Хотя погодите, откуда взялся Полкан? Откуда он, мама моя? Мы говорили про Ярило. Ярило всегда на небе. Ярило всегда с тобой. Твой храм это небо. Твоя сила опять-таки небо. Твои мысли и небо опять. А на небе Ярило. Ну, если Ярило решил отдохнуть, Даждь-бог всегда в Петербурге.
  Чуть не плачет Славянов. Даждь-бог его умилил. Давно такой благодати за русской землей не случалось. Теперь случилось, в благословенном дождичке родная земля. Глазам не поверю, плачет Славянов:
  - Боги мои, помогите, прошу!
  Как же так, славянин и слезы? А разве не знаешь, славяне всегда плакали. На подвиг вышли, и плакали. Плачь славянина это его сила, его злоба, его взлет и падение в бездну. Покуда молчит славянин, все нормально и нечего опасаться. Всякие недоделанные кресты, всякие маромойские храмы, всякие разрушители и погубители России пускай отдыхают. Славянин еще не проснулся, еще не заплакал. Но не обольщайтесь, ребятки, опять же прошу. До чего же страшен плачь славянина!
  
  ***
  Странная история взаимоотношений Ивана Ивановича и артиста Славянова так и не выяснилась в деталях. Она и не будет выяснена до конца. Для лапушки Громова артист Славянов есть эпизод, а для историков лапушки Громова его нет, то есть совсем нет в истории лапушки Громова. Не было никогда артиста Славянова. То есть попросту не было. Прошелестел ветерок, какнула птичка, непродолжительная мода на чье-то славянство... Опять же на чье-то, а не на наше славянство. Не думаю, что бытописатели товарища лапушки это славяне. Даже не думаю, что они русские товарищи. Русские товарищи не занимаются подобной мурой. Тем более не занимаются подобной порнушкой славяне.
  И вообще, славяне никогда не писали. Так по версии артиста Славянова. Приходится согласиться, черт подери. Если бы славяне писали, если бы у них была какая-никакая письменность, то до нас дошла бы какая-никакая письменность. Не ссылаемся на крест. Крест уничтожил много прекраснейших произведений человеческой культуры. Однако на всю культуру его не хватило. Культура неуничтожаемая до конца. Греки, римляне, египтяне, шусеры, евреи... Культура осталась в достаточных дозах, чтобы по малому определить целое. Черт подери, даже евреи остались, откуда не пахло культурой.
  Славянство, чувствует бог, оно не осталось. Могилки есть, писулек нет. Записанное слово уже не слово! Так считает Славянов. Кто записывает слово, тот извращает истину. Только произнесенное слово, только уста в уста и глаза в глаза мы почитаем за истину. "Мы" - это снова славяне и снова Славянов во множественном числе. Записанное слово по Славянову есть прямая дорога в обман. Ты записал, ты оставил обман, тебя больше нет. Никто не поверит, что ты записал правду, и никто за обман не накажет. Вот какое оно слово. Но попробуйте слепить то же самое, если уста в уста и глаза в глаза. Улыбается, мать моя мама, Славянов. С обманом сразу возникнут проблемы.
  Вот вам противоречие.
  - Великая книга, - Иван Иванович о своей единственной книге.
  - Дьявольское наваждение, - про то же Славянов.
  - Миллион экземпляров в народ, - Иван Иванович вдохновляется.
  - Только одно слово, - с ехидной улыбкой Славянов.
  И все-таки что-то в них есть. Что-то общее. Иван Иванович благодетель! Иван Иванович не постеснялся поднять нищего славянина! Иван Иванович со своим крестом, но не отбросил славянство! Это не я говорю. Это припевка Славянова. Вы поражены? Признаюсь, и лапушка так же. Что-то попахивает нехорошо. Время у нас тяжелое, славян ненавидят, славяне содержатся в черном теле и каждый славянин готов пострадать на кресте. Вроде бы ничего страшного, но попахивает какой-то гадостью. Зачем пострадать на кресте? память заело после тупых прибабахов с крестом. Может лучше пойти и напиться в хорошей компании.
  Иногда бывает неудержимым Славянов:
  - Кем я был?
  И снова страшные слезы Славянова:
  - Что мой талант?
  И снова дикие вопли в сторону неба и солнца:
  - Что мой народ?
  И снова телега:
  - Что моя настоящая родина?
  Жаль, что не слышит Иван Иванович. Жаль, что ушли слова в пустоту. Такие искренние слезы Славянова! Такая искренняя любовь! Такое искреннее почитание иноверца, что выбрал неправильный путь за крестом вместо правильного пути в славянские дебри, болота и кущи. А с другой стороны хорошо, что не слышит Иванович. Может не разобраться, обидеться и заболеть. Не каждому иноверцу удается пойти по прямой дорожке Славянова. Откажись от креста! Оковы креста есть оковы душевного рабства. Ты по сути своей славянин! Только славянин поднимает сирого и спасает убогого славянина! Только славянин пожертвует всем, ничего не имея! Только славянин за любовь славянина готов совершить подвиг.
  Я и сам обалдел:
  - Да соединятся братья славяне!
  И опять невпопад:
  - Да воскреснет Россия!
  Как всегда не получилось с лозунгами у лапушки Громова. У Славянова получается. Та самая искра в глазах, что славянская искра. Тот самый переворот в голосе, что славянский переворот. Те самые жесты и корчи, что точно славянские. Получалось и получается. А у лапушки нет. Не говорю, что неубедительный лапушка. Он даже более чем убедительный, он тот самый герой нашего времени, которого знает Россия. Он сумел пережить наше время, в котором не задержался и затерялся Славянов.
  Двести раз невпопад:
  - Мы воскресим Россию.
  И что-то заело. Был Славянов убожеством. Мир обошелся жестоко с великой душой, потому и убожество. До того, как великая душа треснула, был Славянов великой величиной, затем превратился в убожество. Мир отбросил и растоптал великую величину, чтобы не путалась под ногами, если не может хватать и тащить и ломать существующий мир на потребу чужеродной машине. Мир наплевал на Славянова. Мир неславянский, и он наплевал. Машина переехала, не стало Славянова. То есть не стало совсем, если бы не один человек. Славянов в курсе, какой человек, и лапушка знает, что в курсе Славянов. То есть знает про одного человека лапушка Громов. Это он, это благодетель русской земли, это спаситель всего славянского велилепия против всей иноземной чернухи. Лапушка знает, черт подери! Нашелся один настоящий гигант, нашелся один человек, да что человек, один человечище. Встаю наперекор, отгоняю скотов и врагов, переделываю судьбу и влеку из когтей нищеты величайшую душу нашего века.
  Вроде все так хорошо, и в то же время так глупо. Ну, какого черта лыбится лапушка?
  
  ***
  Над русской землей благодетель бедных славян. Быть благодетелем здорово. Быть благодетелем бедных славян еще лучше. Это не просто телега. Телега как естественный фактор. Я отмечаю фактор, я вношу его в реестр, я разгоняю его до гиперпространственного уровня. И вот уже в космосе самая обыкновенная телега. Никто ее не катил, но она в космосе. Представляете, что за фактор? Гиперкосмическое пространство, благодеяние для целой планеты, а в результате - телега.
  Лапушка не против, и телегой можно облагодетельствовать. Эй, халдеи, толкайте быстрее! Почему бы и нет? Иван Иванович высунулся в окошко, подобным Макаром подталкивает. То есть простите, он благодетельствует. Деньги нужны! Очень деньги нужны! Чертовски нужны деньги! Всякая галиматья из Москвы распродается хреново. Мы ее отдаем за бесценок, дешевле нигде не найдете. Но деньги наши, даже бесценок. Каждый рубль наш, даже рубль деревянный. А если прибавить рубль на рубль, то получится два рубля в лучшем месте на русской земле, то есть в Доме-с-колоннами. А если толкнуть две телеги?
  Иван Иванович до пояса высунулся в окно. Ниже пояса неприличный вид, поэтому он высунулся в окно и не может выйти к братьям-славянам. Но отчего обязательно выйти? Благодетель и так благодетель, для него в первую очередь благодеяние. Если предпочитаешь пьяные сопли, твоя забота. Можно вместо книги получить пьяные сопли. Выпали пьяные сопли и загадили продукцию Москвы. Иван Иванович не уважает Москву. Он ради принципов готов пожертвовать московский рубль. Жертва почти ритуал. Вытаскиваем книгу из пачки, набираем в ротик слюну и харкаем. Сначала Марина Михайловна, следом Иван Иванович. Харкаем сколько есть мочи. В исключительных случаях можно и помочиться. В неисключительных случаях мордой об пол эту самую книгу и приложить свои барские ножки. Сначала Иван Иванович, следом Марина Михайловна.
  Да вы не расстраивайтесь, дорогие товарищи книголюбы, сие ритуал. Пускай не трещат москали, что накормили Санкт-Петербург. Они никого не накормили. Они никого никогда не накормят. Они просто дерьмовые москали. Вот так обращаются в Петербурге с ихней жрачкой в виде подачки. Петербург в москалях не нуждается. Москалия сама по себе, Петербург сам по себе. Прекрасный город Санкт-Петербург, люди прекрасные. В первую очередь Иван Иванович и Марина Михайловна. Если не надоело, поменяйте местами. В первую очередь Марина Михайловна и Иван Иванович. Москали это дутые индюки, обезьяны, собачки, канавки. Ну, что угодно, только не люди.
  Иван Иванович - профессионал от петербургской культуры. В Москве культура другая. В Москве культура пошлая, ханжеская, лицемерствующая и с душком. Зато у нас она наша культуру. Братья-славяне оценят такую культуру. Начинается борьба, которая не по правилам. Если уступаю на самом первом этапе, то не отыгрываюсь на последующих этапах. После первого этапа только проигрыш, никакого отыгрыша. Братья-славяне сюда въехали и скажут наверняка, нет отыгрышу. Значит, нельзя ставить на проигрыш. Первый этап в любом варианте выигрышная культура. Если выиграл Петербург, то проиграл недобитый москаль. Иван Иванович в три секунды докажет, москаль за копейку удавится. Если москаль что-то дал, значит, удавленник или плетет свою сеть, где застряла копейка.
  Насчет благодеяния глухой номер. Только высочайшая и поэтическая душа, то есть только она за славянство. Все остальные товарищи против. Вредители и разрушители. В Москве не бывало славян, так заметил Славянов. В Москве москали, что не поддается отрицанию и истинная правда. Славян вообще не бывало, там славяне для кошки шестая нога, а для хрюшки второй пятачок. Поэтому приходится бороться. Точнее, самое время устроить небольшую войну. Тащите ваши книжонки, готовьте ваши деньжонки. Все равно, Петербург не заплата на зад москалей. И можно слить воду.
  Иван Иванович в то же окно:
  - Какая телега пошла?
  Артист Славянов:
  - Седьмая.
  Иван Иванович:
  - Маловато.
  Он и облагодетельствовал, и подбодрил, и пожурил. Если тебе тяжело, если ты хилый и слабый, если не тянешь в такой ерунде, так какой ты борец? И вообще, какой ты мужчина? Бери пример с Марины Михайловны. Ей всегда тяжело, она всегда тянет, она всегда до конца, значит, мужчина. А ты верещишь от слабости возле обыкновенной телеги. Неужели еще что-то надо? Неужели хочется выместить слабость свою на чужих и кривых ягодицах? Есть у нас ягодицы. Я не против, тащи свою слабость. Объект для работы найдется. Чертовски достойный объект. Хочешь какого-нибудь москаля? Нет москаля, но есть куда лучше объект. Есть Сашечка.
  - Но только после восьмой телеги.
  И захлопнул окошко Иванович.
  
  ***
  Мы знаем простые и очень понятные истины, состоящие в самых обычных вещах, не представляющие собой ничего из ряда вон выходящего. Первая истина - возлюби человека. Следующая истина - будь человеком. Под номером три - не отказывайся от человека. По большому счету весьма противоречивые истины. Как это будь, возлюби, не отказывайся? Или я лично не человек? Да что вы такое несете? По природе своей человек, родился из человеков, пришел в человеки, достиг высочайшего рубежа человеков. А вы подсовывает номер раз, номер два, номер три. И никакого почтения к человеку.
  Кажется, не туда разворот. Неприятное слово "почтение". Почти "почитание". Неужели так трудно быть человеком? То есть быть и ничего больше. Неужели личностное местоимение это только словесная оболочка, что создается посредством других человеков? Или даже посредством воздуха, исходящего от других человеков через почитание человека. Вот тут начинаю плеваться. Чертово почитание вывернуло наизнанку более простые и человеческие чувства, например, "возлюби". Можешь меня не любить, можешь бояться и ненавидеть, но почитать все равно обязан, сколько в тебе есть энергии против любви и пока не подохнешь.
  Почитание человека в конце концов это страх. Страх человека в конце концов это ненависть. Я ненавижу страх и ненавижу ненависть. Но с другой стороны я не пропагандирую уравниловку. Серенькие людишки, серенькие мыслишки, серенькая компашка на серенькой русской земле среди серенького человечества русских товарищей и против прочего нерусского человечества. Так не пойдет. Необходимо выравниваться, не уравниваться. Выравнивающийся человек есть человек, расправляющий плечи и разгибающий колени. Другое дело уравнивающийся человек. Какие там плечи? Сплошной горб. Какие колени? Чуть ли не морда в грязи и черепок раздолбал, отбивая поклоны своей уравниловке.
  Не повторяю штампованный вздор. Якобы, что дозволено пекарю, то не дозволено лекарю. Или, что откопал из норы морячок, то не отыщет священник. А еще, где развернулся поэт, там конец непоэта. И откуда вышла культура, из какой она вылезла задницы? Ну, дальше забыл, поэтому не повторяю. Парень я ершистый и отвратительный, когда дело коснулось до человека, и уравнивать человека просто смешно. Каждый поэт сгорает в едином порыве души или сжигает в единой строке столько духовной энергии, что способна согреть целый дом, улицу, город. Каждый непоэт изводит десятки страниц, и остается холодным, можно сказать, замерзающим и замораживающим наслоением вещества, отчего способен уравновесить поэта.
  Хотя с другой стороны, моя человеческая любовь она человеческая. Вертится среди человеков культуры и дальше не может пройти ни в какую. Но все-таки это любовь. Оставь свое почитание. Непочтительный человек, отрицающий разум, отвергающий прошлое по сути лапушка Громов. Чтобы судить других человеков, надо любить других человеков. Чтобы любить других человеков, надо отказаться от всяческого суда. Чтобы отказаться, надо во многом себе отказать и возненавидеть себя самого, как источник черной энергии. Но, возненавидев себя самого, разве настроишься на любовный лад и возлюбишь вообще человека?
  Повторяю, никакой уравниловки на русской земле. Но в любви может быть уравниловка. Я в этом не уверен. Просто не уверен и все. Где такая любовь с уравниловкой? Мне нравится всякая девчонка, мне по вкусу всякий мальчишка. Еще мне нравятся старички и старушки, дураки и дурнушки, президент и его парламент. При чем никакой разницы, все мне нравится одинаково. Они так-кие хор-рошие! Они сяк-кие приг-гожие! Дальше что-то от Иисуса Христа. Хотя не думаю, что Иисус дорос до любви человечества, то есть всего человечества. До ничтожнейшей кучки своих почитателей он, несомненно, дорос. Ты меня возлюбил, я тебя возлюблю! Ты поверил, что я бог, я уже точно поверил, что ты поверил.
  Теперь мы договорились. Ежели Иисус не сумел возлюбить человека без всяких причин, то какого черта в ответе за всякое человекоподобное существо лапушка Громов?
  - Хочу возлюбить!
  Оно не вредно, но наша любовь не дальше Дома-с-колоннами.
  
  ***
  Уютно в Доме-с-колоннами. Поэтический мир как бы становится на свои места для всех его обитателей. Повторный приход Александра Борисовича сильно отличается от его бенефиса под первым номером. Следующий приход опять-таки отличается, и не в лучшую сторону. Затем еще и еще следующий. Александр Борисович последнего образца много ниже, чем Александр Борисович первого образца, это почти Сашечка.
  И какого черта пристали товарищи? Бог не должен во множестве приходить. Бог не имеет права наесться и приедается. Приходящий бог, как приевшийся бог, или приевшийся бог как приходящая плесень. Видел, чувствовал, надоело. Тебе надоело. Сашечка приходит, приползает, прилетает чертовски похожий на мрачную птицу. Сашечка прорывается в наш очень скромный, очень культурный подвал. Сырость, горб во весь рост, раздутые фаланги пальцев, впалая грудь, кривые ягодицы и вкрадчивый голос.
  Стоп, давайте, решать вопрос объективно. Мы задумали великое дело. Нас мало, но мы задумали. Наше дело самое нужное, самое великое, самое важное и не только для нашей России. Другие государства ничего не задумывали. Другие народы кислятина. Я хочу сладенькое, а они кислятина. Если ориентироваться на другие государства и другие народы, то делу каюк. Но мы русский народ, то есть все русские товарищи из русского государства. В этом Сашечка никому не отказывает. Отчего наступает кают? Оттого что за дело берутся нерусские товарищи или товарищи, примазавшиеся к русской нации. Вот, например, Славянов. Он какой-то сомнительный товарищ. Сашечка раз-другой намекнул про сомнительного товарища, но все равно не отказывает. Славянов в Доме-с-колоннами по рекомендации Ивана Ивановича. Иван Иванович рекомендовал его за русского товарища. Собственно говоря, солидная рекомендация, или ответственная, черт подери. Но согласен товарищ Сашечка.
  Если говорить точнее, Александр Борисович не согласен. Это его второе я, которое Сашечка, это оно согласилось на компромисс. Александр Борисович человек культурный и осторожный. Лучше четырнадцать раз остеречься, чем один пролететь. Русская культура не имеет права на единственный раз. Поэтому остерегается Александр Борисович. Журналистский опыт против Славянова. Никакой Славянов не уломает настоящего профессионала из журналистов. Профессионал из журналистов чувствует настоящих русских товарищей. Славянов он не настоящий. Славянов с душком. Александр Борисович нос зажал, и почувствовал. Русский нос Александра Борисовича в данном случае самый правильный индикатор на настоящих и правильных русских товарищей. Повторяю, Славянов с гнильцой. Череп у него неправильный, грудь у него неправильная, ягодицы у него неправильные. Все это заметил Александр Борисович.
  Сашечка ничего не заметил. Сашечка прибегает, Сашечка убегает. Короче, хорек в колесе. Пора бы остановиться, подумать, принять ответственное решение, за себя и постепенно деградирующего Александра Борисовича. Нет времени на остановку, тем более для ответственного решения. Сашечка требует деньги, деньги и деньги. Какая культура без денег? Да никакая культура. Просто сортир и халтура вместо культуры. А деньги это ничто. Даешь деньги, начинается процесс, нечто сдвинулось в лучшую сторону, нечто пошло кругами к намеченной цели. Я не перепутал, имея деньги, можешь быть самым культурным перцем на русской земле, и прекрати матюгаться.
  Нормальная работа для Сашечки. В ход пошел блат. Свой человек в Смольном, от которого зависит будущее культуры. Имя не упоминается. Сие противопоказано и для нас лишняя подробность. Свой человек пробивает культуру. Мы обязаны благодарить. На словах не то чтобы благодарность, но гадость. Мы обязаны с любовью относиться к своему человеку. И что такое есть деньги?
  Александр Борисович никогда не рассказывал о деньгах. Ничтожная материя не во вкусе Александра Борисовича. Ничтожная материя для ничтожных скотов, а возвышенная материя для возвышенного сверхчеловека. Коммерческие структуры зациклились на деньгах, то есть на ничтожной материи. Но "структура" не значит "культура", хотя рифмуется хорошо и можно взять на заметку. Возвышенная материя по любому поводу возвышает твое благородное "я" и отвергает любую дешевку. Александр Борисович болт забил на дешевку. Или возвышаемся, или разбежались к собачьим чертям. Добавил чуть грязи, и получилось такое дерьмо, что не хочет думать Александр Борисович.
  Теперь Сашечка. Дом-с-колоннами позади. Сашечка не восхищается Домом-с-колоннами. На первом месте его деловые связи, его коммерческая закваска, его человек в Смольном. А человек в Смольном знаешь какой человек? Или не знаешь? Тогда о чем разговор? Человек в Смольном коммерческий человек. Коммерческий человек любит денежки, наслаждается денежками, и не то что рублем, грошом не побрезгует. Грошик на грошик - вот тебе рублик, рублик на рублик - вот тебе тысячи и миллионы рублей, даже долларов. Прекрасная формула, что есть связи и человек в Смольном.
  Впрочем, Сашечка никогда не убегал без гроша. Ничем не брезгует Сашечка в Доме-с-колоннами. Трехи, пятерки, червонцы, двадцатки. Ничем значит ничем. Сто рублей это праздник, а ежели двести рублей... Но Сашечка не бросается на двести рублей, как Александр Борисович бросается на культуру в Доме-с-колоннами. Александр Борисович это синоним Дома-с-колоннами. Сашечка это синоним человека в Смольном. Ты имеешь право принимать одного или другого товарища раздельно, и имеешь право принимать обоих вместе. Не знаю, что здесь не изменится, что здесь не так. Человек в Смольном берет гроши, Александр Борисович укрепил фундамент под нашей культурой. Сашечка уволок мой пятак на метро, Александр Борисович в самом сердце Дома-с-колоннами.
  И все-таки что-то не так. Не согласен с развивающейся ситуацией один из новых сторонников русской культуры. Чувствуется некая неправильность или брешь в Доме-с-колоннами. Так или примерно так чувствуется артисту Славянову. Чтобы не погибла культура, чтобы развивалась культура, каждый культурный товарищ или сторонник культуры обязан долго и плодотворно работать. Обратили взгляд на товарища Сашечку.
  Какой-то бессильный у нас Сашечка, не может работать, не выполняет самую простую работу. Ибо "работа" по артисту Славянову значит телега с халдейскими книгами. Или не понимаете, эти книги против славянства. Здесь обливается кровавыми слезами Славянов, но он работает. А некто решил сохранить первозданную чистоту, и ни разу не прикоснулся к телеге. Даже Иван Иванович прикоснулся к телеге. Даже Марина Михайловна положила несколько отвратительных книг на телегу. Все замечает артист Славянов. В том числе хитрозадые штучки очень хитрого и нерусского Сашечки:
  - Ненавижу халдеев!
  Опять же телега совсем развалилась:
  - Ненавижу халдейские штучки.
  И козлиная бороденка торчит:
  - Как, Ярило мое, я тут все ненавижу!
  Хотя бы телега вела себя правильно. Но это славянская телега. Славянские вещи реагируют положительно на славян и отрицательно на халдеев и маромоев. Про жидов говорить надоело. Иван Иванович не приведет к нам жида. Артист Славянов уверен в искренности и во вкусе Ивановича. Жида приведет только жид, а Иванович из наших товарищей, следовательно, не приведет позорную накипь. Другое дело, как разобраться с примесью и полукровкой? Сашечка и без славянской проверки есть полукровка, в чем абсолютно уверен Славянов.
  Давайте на компромисс. Книги из Москвы халдейские. Только развернется наша культура, так халдейщине пендель. Пошла ты, халдейщина! Убери свои книги! Для настоящего славянизма, который и есть культура, для него никаких книг. на дудочке поиграем, под деревцем погуляем, на солнышко поулыбаемся и каждого неславянина вышвырнем вон из России. Как придет славянизм, не останется ни одного неславянина, ни одного полукровки. Но сегодня это несбыточная мечта. Сегодня есть инородцы всяких мастей, тем более помесь их с кем-то, о чем говорить не желает Славянов.
  А мне не то чтобы весело:
  - Пусть идет этот Сашечка на три буквы или куда-нибудь в Смольный.
  И не то чтобы грустно:
  - Сами откатим телегу.
  Но осадок он есть. Что-то не то и не так в нашей культурной стране на радость жидов и халдеев.
  
  ***
  Сашечка не замечает Славянова. Припоминаете, Сашечка большой коммерсант и друг человека из Смольного. Человек из Смольного ненасытный на низменную материю и продвигает культуру по миллиметрику вместо того, чтобы ее разогнать со скоростью света. Но такова функция каждого человека из Смольного. Сегодня миллиметрик, завтра миллиметрик, послезавтра миллиметрик. Скажи спасибо, не тормознули твою недоделанную культуру. Или еще интереснее, можно обратный ход. В Смольном такое не запрещается, скорее в порядке вещей. Ну, чтобы некоторые товарищи не разъедались за счет государства.
  Сашечка просто физически избегает Славянова. Труды Славянова, этой маленькой вошки, они ничто в бесконечной вселенной культуры. Славянов и сам ничто. Иван Иванович подобрал, Иван Иванович разрешил, Иван Иванович свалял дурака. Подобных Славяновых в Петербурге десятки, сотни и тысячи. Если каждого подобрать и разрешить тунеядствовать, что тогда получится с нашей бедной культурой? Я не оговорился, культура бедная. Всякие Славяновы есть класс паразитов. На культуре всегда паразиты. Мне не докажешь, оно не так. Оно именно так! Только чуть-чуть оклемалась культура, как на нее наползли паразиты, а паразиты это Славяновы.
  Но ничего. Если Сашечка не замечает и избегает Славянова, то Александр Борисович оченно замечает и избегать подобную тварь не намерен. Александр Борисович как вершина всего интеллекта на русской земле. Интеллект Александра Борисовича опять же не только культура. Культура всего-навсего одна из составляющих Александра Борисовича. А интеллект это больше защита от дурака. И не только от дурака. Русскую землю необходимо любить. Русскую землю необходимо гладить по попке и по головке. И чтобы ни одного дурака. Тем более маромоя, халдея и гада.
  Ничего не сделает с нашей культурой мерзкий Славянов. Александр Борисович не допустит Славянова даже пяточки полизать у культуры. Никакого тебе славянизма. Ты ублюдок, ты гад, ты халдей. Может у культуры грязные пяточки. Но на пяточки принимаем достойного гражданина, а не такого урода, как этот Славянов. Лазутчиков и попутчиков не принимаем. Александр Борисович вырабатывает Устав с большой буквы. Сие его основной документ. Или лучшее орудие против лишних людей. Или поворотная точка в культуре русской земли. Вы не представляете, что такое Устав, особенно Устав с большой буквы. Вы ублюдки и дураки. Александр Борисович не дурак, и мы доказали, что он не ублюдок. Александр Борисович много чего представляет. Поэтому в первую очередь Основной документ, который Устав с большой буквы, а позднее хороший пинок отвратительной шайке Славяновых.
  - Мне не нравится быть на посылках, - тысячу раз говорил Александр Борисович.
  - Мне не нравится быть прихлебателем, - это тысяча первый и более раз.
  - Мне такая культура не нравится...
  Устав Александра Борисовича все равно, что лебединая песня Александра Борисовича. Никак не простая бумажка для подтирки чьей-нибудь задницы. Сегодня Россия наплодила более чем достаточно всяких бумажек и всяких загаженных задниц. А вот настоящего, скажем так, лебединого документа в ней не имеется. Устав Александра Борисовича как вершина всей человеческой мысли. Хотел добавить про уникальную вершину всего накопившегося во вселенной добра. Но поостерегся. Никогда не знаешь, какое добро на вершине. А узнаешь, когда мордочкой грохнешься вниз и придется падать, падать и падать.
  Теперь легче. Мы понимаем, насколько бездарен и малохолен Славянов против Александра Борисовича. За Славянова только телега. Даже братья-славяне находятся дьявольски далеко, и сам Славянов считает их трупики. За Александра Борисовича Устав с большой буквы. Устав опять же с большой буквы поддерживает человек из Смольного. При такой поддержке и при таком оружии Славянов не больше чем трупик. Прощай славянская идеология! Прощай славянский максимализм! Прощай культура братьев-славян! Кто трупик, тот трупик, следовательно, прощай. Александр Борисович сотрет в порошок омерзительный мусор Славянова.
  Или опять неправда?
  - Славяне не сдаются, - вот что русской земле доказала телега.
  - Славяне есть победители, - вот что русская земля докажет обратно.
  Против Александра Борисовича ни одного шанса, но против Сашечки шанс есть и даже не один. Кто такой Сашечка? Откуда подобное дерьмо? Где родился недобитый ублюдок? В Питере небось не родился. В Питере Сашечки не рождаются. В Питере только нормальные ребята. Ах, есть немного ублюдков? Знаю, что есть. В семье не без ублюдка, и в Питере не без него. Но Сашечка не только ублюдок, Сашечка по сути аномалия русской земли. Знает Славянов, чувствует, что аномалия. Ни один Сашечка не прошел еще мимо Славянова и не запорол безнаказанно нашу прекрасную землю.С каждым днем вдохновляется больше и больше товарищ артист. Сашечкин Устав даже с большой буквы не пролезет ни в какие ворота. Сашечкин Устав обломился. Да существует ли этот Устав? Да кто его видел или пощупал Разок? Никто не видел, никто не пощупал. Дерьмовый Устав, точнее, одна надуваловка. Презираю надуваловку, презираю Устав с большой буквы. Хватит держаться за неславянское дерьмо. Если за что и держаться, пусть дерьмо будет наше. Наше дерьмо ничуть не хуже, чем ваше. Въехал какой-то ублюдочный Сашечка, замутил воду, насрал на природу истинного славянина и русского, теперь верещит про Устав.
  Что мне Устав? Славянов, значит, марается в маромойских книжонках. Славянов телегу в негодность привел. Хотелось привести в боеготовность, а получилось в негодность. Хороший парень Славянов, но все-таки он ухайдакал телегу. Хорошая телега у парня, но все-таки она на последнем издыхании. Вот так бы ухайдакалась телега о Сашечкин череп с разбега. Почему бы и нет? Мысль подходящая. Если каждого ублюдка привести телегой в негодность, то вздохнет спокойно Россия.
  Вы еще не устали? Наши ребята пока держатся. По крайней мере, до мордобойства не доходило. Мордобойством можно снести Сашечку. Но Александра Борисовича подобной дрянью не взять. Славянов знает, не взять. Если привести в негодность одного Сашечку, то никаких вопросов. Дайте по этой Морде! Прошу опять, дайте! Славянская рука не может мараться в пресловутом дерьме, но эта морда еще гаже, чем любое дерьмо. Если совсем не мараться, можно подставить славянство. А если разок замараешься не до конца, так ведь вывернется морда. Сашечка будет в дерьме, потому что дерьмо. Другое дело Александр Борисович.
  Сие печалит Славянова:
  - Вляпалась русская культура.
  Сие сокрушает великого славянина и человека:
  - Вляпалась, не отодрать.
  Опять же готов пожертвовать собственным здоровьем Славянов:
  - Но должен быть выход...
  До чего надоел Александр Борисович со своим Сашечкой. Проводит антиславянскую политику по указке москалей. Именно идея подставы под москалей нашла отголосок в сердце Ивана Ивановича. Бедное сердце, поэтическое сердце, обманутое сердце. Как легко мы обманываем поэта! Бедный поэт, несчастный и обездоленный рыцарь русской земли, несчастное существо, окруженное гадами. Поэта ничего не стоит вот так растянуть поперек седла. Это вызнал Славянов. Но не слепец и Александр Борисович со своим Сашечкой.
  Что делать? Я предлагаю не делать вообще ничего. Россия наша, она для всех. То есть для русских, для маромоев и прочей сволочи. Она ей богу для всех. Пускай живет Александр Борисович и наслаждается русской культурой. Пускай бушует Славянов и возрождает свой славянизм. Можно так, можно сяк. Земля наша покладистая. Хватит места для культуры Александра Борисовича, хватит и для телеги Славянова. Неужели никак не разъехаться? Неужели только вот так? Черт подери, это моя Россия! Черт подери, если моя, значит она не твоя! И в который раз подери! Ну, а если никак, то есть никак не разъехаться, можно найти еще вариант. Скажем, какой-нибудь третий или нейтральный вариант, чего не заметил артист, и где не прошел Александр Борисович.
  С пакостной трясиной
  Надоело биться.
  Вот бы к морю синему
  На недельку смыться.
  Полежать на солнышке,
  Накачаться пыли.
  Да в соленых волнышках
  Голову промылить.
  Море очень доброе,
  Море очень классное.
  Прикращаем злобиться,
  Отошла зараза.
  Если ты человек,
  Помни, счастье для всех.
  А почему бы не так? Иногда не мешает позаботиться о своей голове. В грязной голове какой только грязи не водится. С грязной головой ты и сам не совсем чистый. Ну, и мысли там очень низкого уровня. В лучшем варианте, грязные мысли, что-нибудь оскорбительное. Типа, вонючий козел! Оно точно, оно без обманов. Был человек, а сегодня козел. Какого черта козел? Я же человек! Я за Россию душой! Душа моя болезная, но она, как и я за Россию. Вы понимаете, как и я? Или сами болезные, или не понимаете? Или необходимо вас посадить на телегу? Или вам нужен Славянов?
  - Славянов за славянскую землю.
  А может, сойдет Сашечка?
  - Русский товарищ из русской культуры.
  Или оба нужны:
  - Бей маромоев, пока не подохнут!
  Чувствую, оба нужны. Все мои разговорчики про море, про голову или солнышко ушли в пустоту, они просто так. Вы, ребята, серьезные, вы ни в коей степени принимаете пустоту. Дело ваше серьезное. Славянин не сдается, русский не отступает, культура свернула на финишную прямую, телега перевернулась вверх лапками. Да что я вам говорю? Вы и сами готовы на все ради нашей России.
  
  ***
  Наконец, после долгих и весьма изнурительных поисков сформировался в редакторской голове один из ключевых пунктов Устава с большой буквы. Это пункт, касаемый персоны редактора. Как вы догадались, прочие пункты ничто, или просто прелюдия перед ключевым пунктом. Главный редактор уже не прелюдия, но редакция. Один корень, одна цель, одни задачи, один пункт и один ключ. Главный редактор находится не то чтобы возле редакции. Я повторяю, без главного редактора редакция не существует. Нет редактора, нет редакции. А раз нет, значит, необходимо что-то исправить или поставить на место, чтобы чего-то там было.
  Александр Борисович так и сделал. По Уставу Александра Борисовича главный редактор распоряжается всем имуществом подотчетной ему редакции. Только не стоит придираться к слову "подотчетная", если не разбираетесь в тонкостях политической обстановки образца девяносто второго года. Политическая обстановка такова, что вступает в дело отчетность. Или, когда разговор идет об отчитывающем элементе, то точно известно, он выше отчитываемого элемента. Отчитывающий элемент отчитывает, а отчитываемый отчитывается. При чем отчитывается до конца, как внутренним, так и внешним имуществом. То есть бумагой, карандашами, оборудованием, мебелью, компьютерной и другой техникой. А так же продуктом на выходе, помещением, земелькой, на которой стоит помещение, и прочая, прочая, прочая. О чем не знает никто, что есть государственная тайна и стопроцентная прерогатива редактора.
  Вы еще не упали со стула? Тогда держитесь. Главный редактор не только распоряжается, но использует имущество по своему разумению. Как для творческой, так и для коммерческой деятельности. Скажем, для деятельности, связанной с заключением договоров, открытием новых редакторских представительств и филиалов на территории нашего государства и даже в других государствах. Скажем, для представительства в мэрии и неформальных общественных организациях интересов издательства, литературы, культуры и собственного интереса, если это не противоречит Уставу редакции.
  Вы, кажется, не послушались и все-таки упали с кровати. А кровать не совсем чтобы стул. Или совсем? И множество прочего хлама... А что такое "не противоречит"? Информация пошла из сказочки Бабы Яги про Кощея Бессмертного. Совсем не сказочная информация. Главный редактор полностью отвечает за формирование планового хозяйства издательства. Ну и пусть себе отвечает, если ему так приспичило. Лишний ответ не то чтобы лишний вопрос. Другое дело, насколько нужен ответ? Я утопаю в догадках, кажется, вовсе не нужен. Какое еще хозяйство, ежели в каждой клетке Устава главный редактор? Работа с авторами, пожалуйста. Цензура материалов, не возражаю. Издательский приоритет, почему бы и мимо? Все получается по-приятельски, ответственно, здорово, кроме одной заковырочки в бантиках. Главный редактор не отвечает за ошибки директора.
  Да вы успокойтесь, товарищи, что общего между главным редактором и чужими ошибками? На вершине главный редактор, ошибки опять же чужие. Директор избирается, чтобы отвечать за чужие ошибки, но никак не главный редактор. Главный редактор не избирается, он назначается раз и навсегда. Главный редактор есть постоянная величина, его нельзя уничтожить. Зато директора можно. Совершила ошибку уборщица, виноват директор. Прокололась на чем-нибудь секретарша, опять виноват. У бухгалтера недочет, снова директор. И у редактора недочет, все тому же козлу отвечать за ошибки.
  Верное слово "козел". Директор для того избирается, чтобы не перекладывали вину с больной головы на здоровую. В Уставе с большой буквы доказано, больная голова у директора. Если будешь искать виноватых товарищей, работа встанет, культура подохнет. Нечего с Му-му развлекаться! Какого черта искать? В Уставе во всем виноват директор. Выборное лицо на один срок. То бишь выбрали на один срок, не больше чем на год, затем спихнули ошибки и сбросили. В Уставе самая ответственная должность - директор.
  Слышу, кто-то пытается вякнуть парочку слов в защиту директора. Для чего, если директор издательства в Доме-с-колоннами не культурная величина, или величина никакая? Нечего миндальничать с подобной хреновиной. Примазался к культуре, посидел в директорском кресле один срок, отловил кайф, теперь ответственность за свои и чужие ошибки. К сожалению, не такая чистенькая, не такая свеженькая наша культура. К сожалению, культуру делают люди, которым свойственно ошибаться. Если каждый культурный товарищ начнет отвечать за ошибки, с такой культурой мы никуда не придем. А там избрали коллегиально товарища, который более ни на что не способен, как отвечать за свои и чужие ошибки.
  Нет, Александр Борисович не ругает директора. Но культура не мамочкино молочко. Культура обязана развиваться, при чем развиваться сумасшедшими темпами. Александр Борисович любую жопу порвет, но не оставит развивающуюся культуру. Тем более, что обстоятельства сложились в пользу культуры. Есть у нас на начальном этапе вполне подходящий директор. То самое некультурное чмо, которое изображает поэта.
  Вы не ослышались, это некультурное чмо - Иван Иванович Райский, которому на сегодня неплохо сидится в кресле директора, но завтра которого быть не должно по многим и очень многим причинам. Во-первых, это ничтожество. Во-вторых, это неуч семь или восемь классов образования. В-третьих, психопат и духовный кастрат. Мое предприятие! Да как он посмел говорить про "мое предприятие"? культурное предприятие не является собственностью некоей мелкой букашки, но принадлежит всему русскому народу. В России никакой собственнической, только народная культура. Мелкие букашки пытаются присосаться к народной культуре и паразитировать на ней под знаком "мое предприятие". Мелкие букашки просто толпой ползут в мафию. Ан, не получится, дорогие мои. Кто у нас борец с мафией7 Правильно угадали. Опять же для борьбы с мафией долго работал Александр Борисович и выработал Устав с большой буквы.
  
  ***
  Что там еще? Девяносто второй год - и этим все сказано. Время доброе. Жизнь развалилась на тысячу плюсов. Лапушка Громов на вершине блаженства. Другого такого блаженства не будет. То есть его никогда не будет. Ты толкаешь телегу, под ногами лежит Невский проспект, над головой петербургское небо и петербургское солнце. И лучше этого нет, потому что лучше не будет. Лапушка не только толкач на телеге. Лапушка развивается, лапушка поднимается, лапушка вырастает из собственных пеленок и распашонок. Что-то в нем внутреннее, что-то в нем вызрело, что уже не совсем поэзия.
  Хотя потерпите, товарищи, сегодня разговор о культуре. Культура находится в Доме-с-колоннами, и не находится за пределами Дома-с-колоннами. Лапушка Громов вернулся в свою коммуналку. Можно добавить, счастливый, довольный, с ликом Иисуса Христа. Все у него здорово, все у него хорошо, все под контролем. Сажусь за кухонный стол и работаю на соседских детей, на девочку Машу и мальчика Сашу, чтобы знали соседские дети, какой перед ними культурный товарищ:
  - В наше сложное и совершенно непредсказуемое время кажется поразительным сходство между событиями, описанными русской классической литературой, и современной действительностью. "Темное царство" Островского невозможно назвать закостневшим, отжившим и умершим навсегда. Оно изменяется, властвует, извращается до настоящей поры над умами, над чувствами русских товарищей, над простыми неизвращенными душами.
  И дети знают. Эти Маша и Саша немногим младше лапушки Громова. Но все-таки они дети. Их замучила школа, их запытала литература. Они не относятся к культурным товарищам, чтобы высказывать умные вещи в стиле лапушки Громова. Они с трудом горбатятся над школьной программой, где их заставляют высказываться по культуре. Что-то не так. Достала культура. Одно спасение, есть в коммуналке сосед. Он, кажется, совсем мальчик. Но лицо его доброе, душа его светлая. Он никогда не ругнется на Машу и никогда не отделает Сашу. И с другими соседями он ведет себя правильно. Не ругнется за половую тряпку, жирное пятно на стене, грязный унитаз, и соринку под умывальником. Хороший парень этот сосед, просто хороший. Как говорится, в доску он свой. Сразу видно, культурный он в доску, за Сашу и Машу, чего не захочешь, напишет:
  - Если отбросить нагромождение социальных пластов, социальных надстроек и базисов, навешанных критиками на "Темное царство" Островского за долгие годы беспримерного его существования, перед нами окажется драма весьма современной семьи, вполне банальная драма. Сколько нынче Диких И кабаних упражняются на собственных детях, пухнут от собственного ничтожного "я", считают свое государство наилучшей платформой для самодурства, а само самодурство если не благодеянием, то по меньшей мере порядком и нормой жизни. Сколько затюканной молодежи, не научившейся жить по закону скотов, истекает кровавыми ранами от жестокости этих скотов и не может отбиться даже за деньги.
  Я не говорю, что Саше и Маше грозила пятерка за сочинение лапушки Громова. Пятерка им не грозила. Да собственно, что такое пятерка? Ты соприкасаешься с новой идеей, ты попадаешь в атмосферу нового чувства, ты живешь, а не существуешь, как остальные товарищи. Все остальные товарищи, они не ты. Все остальные товарищи предсказуемые и глупенькие товарищи. Они по тысяча могут предсказываться в двух или трех строках. А сочинение лапушки непредсказуемое. И учитель распустит глаза, и школа как-то отреагирует иначе, и родительский комитет... Что опять? Не пора ли к директору на ковер? Что у вас за бесхозная философия? Хотя к директору не получится. Сегодня другое время, сегодня другие порядки, сегодня более смирный директор. Но не все ли равно, если Саша и Маша за лапушку Громова:
  - Милая, нежная, добрая Катерина вполне похожа на современную девушку из мягкой интеллигентной семьи, где родители души не чаяли в собственном детище. Вырванная из интеллектуального гнезда, Катарина оказалась неприспособленной для другого гнезда и беззащитной перед реальным миром. Больше того, не сумела расстаться с иллюзиями счастливого детства, отчего и погибла. Первая настоящая любовь вместо чистоты, вместо счастья и прочего принесла ту же грязь, что вселенная Диких и кабаних. Старшие товарищи непременно могли бы спасти Катерину от фатальных ошибок, однако отвергли ее и отбросили в сторону. Старшине товарищи ничего не делают просто так. Старшие товарищи выбрали курс на бесприкословное подчинение, не замечая живой души, не щадя самой личности жертвы.
  Чувствуете, для школы удар или шок. Даже в девяносто втором году на подобную крамолу накинется школа. Это дети не накинутся. Они, пожалуй, и не поймут, какого черта накинулась школа. Вроде из-за ерунды, вроде по пустякам. Несколько словечек, несколько мыслишек, если подумать, несколько чернильных блямб на бумаге. Просто чернила, просто грязь и вода. Нечего накидываться. Ваши "золотые сочинения" просто мазня перед лапушкой Громовым. Ваши "разрешенные версии" просто мусор, который всем надоел. Выйдет пятерочник, открыл рот. Учитель в коме, класс вытошнило прямо под парты. Выйдут Маша и Саша со своим соседом по кухне. Чего-то пробасил Саша, чего-то взвизгнула Маша. Учитель не спит, класс не рыгает, и вообще интересно.
  - К сожалению, тактика "незамечания" распространена повсеместно в нашем отечестве. Родители обязаны повелевать. Дети, пускай даже взрослые дети, обязаны подчиняться. Старые, отжившие, закоснелые традиции властвуют над развивающейся, новой, прекрасной мечтой, принижают мечту, не дают оробелым росткам распуститься цветами. В конечном итоге "незамечание" вырастает в конфликт, который нередко кончается драмой...
  На этом мы остановимся. Прекрасное время для лапушки Громова, благодатное время для лапушки. Как не подумаешь, время больших перемен и время надежды. Все хорошее развивается, все вселенское поднимается, всякая правда с тобой и существует по правде лапушка Громов. Культура его отвернула в сторону. То есть отвернула с пути очень правильных, очень расчетливых, очень культурных товарищей.
  И вообще, заносит лапушку Громова.
  
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
  А теперь насчет унижения после столь потрясающего восхождения по потрясающим вершинам к звездам. Я не говорю, человек унижается, как человек. Он не обязательно унижается, но на определенный момент прекращает свой взлет, чтобы топтаться на гладкой поверхности. Можно опять же проскальзывать. Проскальзывать оно куда интереснее, пускай не совсем для здоровья полезно. Вроде ничего не делал, а потянуло. То в одну сторону, то в другую сторону, то вообще неизвестно куда. Еще как потянуло. Без всяких усилий в голове каша и гвозди.
  Обыкновенный человек не унижается, но свыкается с унижением. Куда-то попал, откуда-то вернули. Это жизнь, то есть жизнь обыкновенного человека, то есть самого обыкновенного из самых обыкновенных человеков, то есть самая обыкновенная жизнь. Здесь не поспоришь. При сложившихся обстоятельствах скользкая поверхность, что дом родной. Скольжу по жизни, живу в скольжении. Так и доскользился до ступеньки обратно.
  Вот именно, ступенька обратно. Я нашел подходящий ответ на всякие унизительные манцы. Ступенька никого не унижает, хотя она вниз. Ступенька почти возврат в прошлое. Ну, подумайте, вполне нормальный возврат. Ничего унизительного в поступках, взглядах, идеях. Человек как всегда. Гордый, заносчивый, ну и так далее. Человек куда-то зашел, посмотрел, не понравилось. Неприятное чувство, что тебя неправильно проинформировали на входе, раз оно не понравилось. Всегда можно сослаться на неправильную информацию, чтобы оформить возврат. Если человек возвращается после получения правильной информации, он самый нормальный товарищ.
  Я не опираюсь на примеры прошлого и настоящего. Жизнь лапушки Громова опять же пример, который не убедит никого кроме лапушки Громова. Хочется, чтобы недаром прошла эта жизнь, чтобы она убеждала и возвышала, ибо возвышенное нечто всегда выше, чем низменное и униженное что-то. Хватит нам унижаться. Бог велел, чтобы мы унижались в надежде возвыситься, а мы возвышаемся, чтобы в конечном итоге унизиться. Не говорю, оно плохо. Ничего вам не говорю. Возврат в униженное состояние зависит от времени. Молодость это всегда возвышенное состояние. Молодость возвышается без перерывов, без отдыха, только вперед и вперед. Для возвышения человеку дана молодость, даже если такой человек из самых из ненормальных товарищей.
  А что такое нормальные товарищи? На сколько процентов семья Громовых относится к нормальным товарищам? Или Иван Иванович? Или артист Славянов и Сашечка? Опять же все остальные русские товарищи, разве они нормальные товарищи? Мне бы хотелось ответить хотя бы на последний вопрос, исходя из привычных примеров и штампов. Ничего не может быть ненормальнее Сашечки. Или опять-таки может? Среди русских товарищей, среди бойцов за культуру, среди возродителей и просветителей русской земли. Думаю, что может. Каждый урод или монстр нормальнее любого из русских товарищей.
  Ладно, мы отдохнули. После дороги вперед дорога назад. Сашечка, артист Славянов, Иван Иванович находится в таком возрасте, когда дорога назад. Тебе этого не понять. Ты все еще рвешься вперед и вперед, ты все еще маленький, настырный осколок вселенной. Ты не упирался в скользкую стену и не кувыркался на скользкой поверхности. Ах, молодые мысли и чувства. Почему-то не хочется думать о скользкой поверхности. Вокруг такие прекрасные ребята, такие светлые головы, такая энергия изнутри. Самое время выстрелить вверх, а с каждым разом получается ниже и ниже, а на каждом витке получается гаже и гаже, точно иссякла энергия.
  - Потомок русских дворян, - представляется Иван Иванович.
  - Отрасль русского купечества, - не уступает артист Славянов.
  - Человек голубой крови и известной фамилии, - тут же высунул нос Сашечка.
  Самое время устроить консилиум и передраться, кому принадлежит основополагающее место на возраждающейся русской земле. Может основополагающее место принадлежит потомку русских дворян по праву первородства. Но и известная фамилия с голубой кровью ничуть не хуже, чем право первородства. Опять же лучших представителей купечества принимали во дворяне. А лучшие представители в свою очередь денно и нощно пахали на русскую землю.
  Тогда предлагаю обмен артефактами. Видите крестик на волосатой груди Ивана Ивановича? Он настоящий, не какая-нибудь дешевая подднлка, ему почти восемьсот лет, может и вся тысяча. Этот крестик переходил от одного дворянина из рода Райских к другому дворянину из того же рода. Да и сама фамилия Райские о чем-нибудь говорит. По преданию, родоначальник Райских спустился из рая на русскую землю. Нет, не какой-нибудь ангел, всего лишь честный служака, которого послали в поддержку русской земле. Родоначальник оправдал высокое доверие и основал род, который по сегодняшний день спасает и поддерживает русскую землю.
  Э, постойте, товарищ Иванович, а чем вам не нравятся другие фамилии? Например, фамилия Славянов или фамилия Боровик. Славяне жили в борах еще задолго до товарища Райского. По сути славяне освоили и возродили на пустом месте русскую землю. Ах, еще не было никакой русской земли, когда шумели боры, и жили в борах все те же славяне. Поэтому успокойтесь товарищ Райский. Ваша легенда про основателя рода Райских очень полезная, очень красивая легенда. Но ответьте, пожалуйста, на простой вопрос, где были Райские, пока не спустился честный служака с небес на русскую землю?
  - Ну, где-нибудь они были, - мычит и телится Иван Иванович.
  Вот наиболее уязвимое место во всей поэтической композиции. Древность рода превратилась в ловушку, из которой не выбраться обычными средствами. Разве что более древний род захирел по причине неправильного пути, который ему навязали.
  Милый папочка - генерал,
  Милый дедушка - сверхученый.
  А ребенок - большой нахал,
  И большой дуралей перченый.
  У сестрицы талант к шитью,
  У брательника волчья хватка.
  У ребенка талант к нытью
  И бездельника все задатки.
  Хоть устрой на горе содом
  И навешай соплей знакомым,
  Но семейный блатной альбом
  Будет только блатным альбомом.
  Так что извините, братья славяне из бора. Основатель рода Славяновых не то же самое, что продолжатель рода Славяновых. Ну и Боровикам следует сидеть тихо и скромно молиться. Голубая кровь рода Боровиков здорово покраснела и пожелтела за предыдущие годы. Что-то такое мы видели в прессе, что Боровик - красный гриб. Следовательно, Боровики участвовали в революции быдла, а Райские не участвовали в революции.
  Отсюда напрашиваются выводы.
  
  ***
  Александр Борисович на скользкой поверхности. Не стоило задевать национальную гордость товарища Райского. Как самый яркий представитель династии Райских, Иван Иванович элементарно обиделся. Голубая кровь в жилах Ивана Ивановича взывает к отмщению. Голубая кровь не приемлет никакого соседства с поддельной или псевдоголубой кровью Александра Борисовича. Не стоило упирать на голубизну крови товарищу Сашечке. Артист Славянов поступил гораздо мудрее, остановившись на крови купечества. Купцы никогда не хвастались голубой кровью, даже во дворянстве. Но Пушкины, Толстые и Достоевские очень любили купцов и понимали их роль для русской культуры.
  Скользит Сашечка, падает Сашечка. Боровики сегодня не в фаворе, их династия не стыкуется с новой политикой быдла. Быдло решило очиститься, то есть смыть кровь после коммунистической вакханалии. Ну и заодно, быдло не слушает оправданий, если ты не подстроился под интересы и вкусы быдляцкой политики. Райские весьма удачно подстроились. Иван Иванович большую часть жизни провел среди быдла. Опять же, организовывая культурное издательство, Иван Иванович привел туда быдло. Очень правильный ход. Но только не для русской культуры, которая и так пострадала от быдла.
  Скользит и сопротивляется Сашечка:
  - Поэзия это нечто большее, чем пьяные вопли толпы.
  Надувает щеки и выпячивает обиженно губки Иван Иванович:
  - Я всегда занимался поэзией высочайшего уровня, вдохновленный самим Пушкиным.
  Очень сильно сопротивляется Сашечка:
  - В поэзии самый последний урод вдохновляется Пушкиным.
  А за такое дело надо наказывать, ибо совсем иначе вошел в поэзию и вдохновлялся Иван Иванович.
  Комментарии от Марины Михайловны Будкиной:
  - Сам Александр Сергеевич часто бывал среди Райских и так же часто пророчествовал. Мол, в роду Райских когда-нибудь родится великий поэт, который превзойдет самого Пушкина. До сего времени в роду Райских было много прекрасных товарищей, но поэт не родился, то есть поэта не было. Райские даже отчаялись, что пошутил Пушкин. И вот родился поэт. Говорил чистую правду, никак не шутил Пушкин.
  Следующая реплика за Иваном Ивановичем:
  - Или я не поэт? Россия признала во мне поэта.
  Губки выпятились до предела. Сейчас потекут слезки. На кровоточащую рану наступил Александр Борисович в подлой битве за первенство своей подлой и опозорившейся фамилии. Подлый Александр Борисович, склочный Александр Борисович, деградирующий Александр Борисович. Не может быть, что ошибся Иван Иванович, помогая русской культуре. Пригрел змею на груди. С поэтом всегда так. Голова его забита поэтическими образами, глаза его поэтические и незрячие. Эх-ма, юх-ма! Жаль, что оно так. Поэт в цветах или змеях не разбирается одинаково. Его цветы не реальные цветы, но только образы. И змеи его поэтические. А необходимо, чтобы была реальность. Ибо реальность может спасти от подобной напасти, как этот чертов Александр Борисович.
  Поздно, дорогие товарищи, Александр Борисович просто халдей! А кто докажет, что это халдей? Привел, полюбил, разрекламировал, назвал человеком. А это халдей. Разрешаю более резкое слово, но не помогает. Даже если отродие дьявола не помогает, то зачем тебе слово? Над словом лишние муки, над словом лишние слезы, и никакого лекарства от человеческой злобы и ужаса нечеловеческой недоброты. Хотя недоброта почти что есть злоба, однако не помогает. Поэтические образы Ивана Ивановича ниже непоэтических образов Александра Борисовича. И снова перешли на фамилию.
  Мол, товарищи Боровики всегда стояли за справедливость. На определенном этапе дворянство переродилось в гонителей русской земли. Всякие там Райские и Славяновы поддержали врагов и ненавистников дорогого отечества. Зато товарищи Боровики поддержали русскую землю. Они никуда не бежали с русской земли, они терпеливо вели свою собственную борьбу. Они разоблачили и уничтожили столько врагов и вредителей, что в конечном итоге спасли и подготовили к новой жизни русскую землю.
  Зубы скрипят:
  - Убить мало.
  А кого убить? А за что? Сам дурак, сам привел, сам пустил, рви теперь волосы. Да не на голове. На голове слишком густые волосы. Рви, где они редкие, чтобы больше они не выросли. Вот так, вот с такой энергией рви. Все это бездоказательно, но заметит господь твои муки и, пожалуй, заступится за тебя, как за обманутого праведника, и покарает мерзкую шайку халдеев.
  Иван Иванович пока в панике:
  - Задача моя трудная и невыносимая.
  Иван Иванович только плачется:
  - Жизнь в страданиях есть мой удел, то есть удел истинного поэта, которого пытаются опорочить как непоэта.
  Иван Иванович за бутылкой:
  - Как я этого не хотел.
  И бутылка всегда под рукой:
  - Как я с этим боролся.
  Сострадательные функции Ивана Ивановича направлены далеко в мир поэзии. Наливаем, опорожняем, опять наливаем. За нашу прекрасную землю! За русский народ! За культуру земли русской! Не только президент за эту культуру, так же Иван Иванович за нее. Хороший парень Иванович. Хороший да невезучий. Страдание перерастающее в сострадание за любой осколочек русской земли - это не лучшее качество для поэта. Только начнешь сострадать, как совершенно погиб. Множество гадиков вылезло и воспользовалось твоим состраданием. Они чувствуют, где сострадание, грех не сделать на сострадании имя, любовь, деньги.
  Ничего не может Иванович, не получается переломить сострадательный русский характер. Подобрал Сашечку на какой-то помойке. Все отказались. Мерзкий Сашечка, занудный Сашечка, просто гавнюк и использованный презерватив. Одно слово "помойка". А Иванович подобрал. Из таких помоешных личностей возрождается родная земля. Опять же товарищ с помойки глубоко соприкасается с состраданием русской земли. И не перечьте, пожалуйста, в свое время прошел через помойку Иванович. Прошел и не замарал славную фамилию Райских, потому что от славной фамилии отскакивает любая помойка. И не просто отскакивает. На помойке своя поэзия, потому что родная земля слишком близко подходит к помойке. Ну и поэты никак не рождаются в пышных хоромах. Клопы и тараканы рождаются в пышных хоромах. А поэты приходят с помойки.
  Тяжело Ивановичу. Лекарство на многие стаканы и литры. Зачем так себя насиловать? Повторяю, зачем? Если поэзия поддерживается лекарством, очень трудно выиграть у самого вшивого Сашечки. Ибо Сашечка не принимает лекарство. Его лекарство есть Александр Борисович. Если один товарищ устал, то другой в деле. Как не различаются между собой товарищи, но Александр Борисович всегда поддерживает Сашечку, а Сашечка все равно, что тень Александра Борисовича. И еще фамилия общая. Вот если бы не фамилия, тогда разрешается притормозить на лекарстве. А так ни покоя, ни отдыха, только временная передышка, только масенькая-масенькая возможность сохранить человеческое достоинство после приема лекарства.
  Вот мы и приехали. Ничего не сделал крамольный Александр Борисович. Кажется, совсем ничего. Не украл, не разбил, не нагрубил и не опорочил светлую память нашей культуры. Лучше бы опорочил. Ан, нет. Товарища оценили правильно, сама интеллектуальность и доброта. Кто ненавидит товарища, тот с тараканами в голове, тот неправильно ненавидит. Разве мало предметов для ненависти в нашем отечестве? Например, коммунизм это очень хороший предмет. Во-вторых, наше правительство. В-третьих, буржуйская сволочь. В-четвертых, глава государства. Никто не осудит за ненависть к четырем упомянутым предметам, вполне человеческая ненависть, даже человеколюбивая. Ты не то чтобы изошел на злобу, но получил удовольствие от своей ненависти, а завтра работа от чистой и удовлетворенной души, за которую деньги не платят.
  И нечего гавкать. Работа от чистой и удовлетворенной души обязана отличаться чистотой и порядочностью. Вот почему организация Ивана Ивановича деньги не платит. Из дома наносили, сколько не жалко, то есть кто рублик, кто два, кто пяток, вот и все деньги. Никаких других денег. Для Ивана Ивановича ноль, для Марины Михайловны пшик, для артиста Славянова кукиш, не добавляю про лапушку Громова. Так положено, так по культурным традициям русской земли. А вы опять про свои денежки, пардон, деньги. Нет этих денежек, нет, и не будет. Что прислала Московия, что собрала халдейская макулатура по крохам и каплям, все на лекарство.
  Другое дело Александр Борисович. Почему ему можно? Нет, ответьте, почему ему можно так приходить и так уходить? Я имею в виду, с такой славой. Его провожают особенные взгляды. При нем стихают неособенные речи. Возле него все неособенное превращается в особенное. Какая несправедливость! Какая дрянь! Ничуть не больше права у Александра Борисовича, чем у любого другого из нас, борцов за культуру земли русской. Неужели не ясно, в Доме-с-колоннами на первом месте поэт? То есть поэт и только поэт. Поэзия выше культуры, поэзия как основное слагаемое и вершина культуры. Поэзия отличает человека от обезьяны, а обезьяна всего-навсего обезьяна, если она против поэзии. Но все не так с Александром Борисовичем.
  Маленький мальчик чувствует, что не так. Этот мальчик лапушка Громов. Маленькая девочка чувствует, что подсунули бяку. Эта девочка Марина Михайловна. Все понимают, все чувствуют в Доме-с-колоннами. А Иван Иванович? Неужели не чувствует? Неужели он превратился в нечувствительное чудовище и зомби? Нет, постойте, он чувствует. Не чудовище и не зомби. Он настоящая эманация русской культуры, он точно поэт, он чувствительнее прочих и всяких товарищей, он этого так не оставит, если он чувствует. Но ответьте, прошу вас, единственный раз, только ответьте, что может сделать Иванович.
  
  ***
  Впрочем, не каждый раз тумаки, бывают и пряники. Ребята немного устали со своей телегой, москальщиной и человеком в Смольном. Ребята еще крепкие и на что-то способные. Сегодня телега, завтра телега, послезавтра телега. Сегодня москаль, завтра москаль, послезавтра москаль. Сегодня Смольный, завтра Смольный, ну и послезавтра та же история. Нет, давайте отмажемся от послезавтра. Хотя бы от этого дня. Все-таки осень за окошком. Осень по большей части дождливая, по меньшей солнечная. Вроде последняя оторопь лета. Зато моргнуть не успеешь, за осенью налетела зима. Вот тебе и закончилась оторопь, вот тебе только дуля от лета.
  А мы говорили про пряники. Чтобы хорошие парни жирели и здоровели. Чтобы милые девчата миловались и красовались. Чтобы культурная Россия культурничала, но ни в коей мере халтурничала. Это мы говорили. На одной культуре выше головы не прыгнешь. Но если культуру чем-то приправить. Вы понимаете, чем? Тебе пряник, ему пряник, ей и прочей компании. Каждый товарищ хапнул по прянику. Расщедрились москали. Это сделано так, чтобы каждый товарищ получил нечто веселое в белые рученьки. А еще чтобы прилюдно, чтобы с поклоном и чтобы другие товарищи видели, как этот пряник до глотки дошел. Не до чужой, но до твоей глотки.
  Расщедрились москали. Кому еще не расщедриться, как не им? Может Петербург и культурная Россия, но Москва есть пряничная столица. В Петербурге сколько не подстраиваешься под культурой, ты нищий и на своих сухарях. Пряники стекаются в Москву. Кстати, из Петербурга опять же стекаются. Москва как высочайший распределитель пряничной материи. Сначала отбираю, затем сортирую, затем возвращаю и распределяю. Но не надейтесь, товарищи петербуржцы, что обратно такая же точно материя. В Москве свои правила. Если "обратно" будет равняться "туда", так какого черта распределитель? А так правила. Пришел пряник, ушел пряник. То есть я не совсем прав. Уходит только десятый пряник, девять десятых остаются в Москве, в самом сердце пряничной России.
  И вот повезло. Десятый пряник ушел в Санкт-Петербург, в Дом-с-колоннами, в лапы поэтов, культурных и литераторов. Ах, простите, он еще не совсем ушел в лапы. Пряник немного засахарился Москвой. Им поманили, но и хорошего помаленьку. Ежели поманили, почему обязательно в рот. Вижу петербургскую наглость, различаю ее. Ничего не хочется делать, только ротик пошире открыть на тот самый пряник. Нет, не выходит. Придется тебе еще задик поднять до открытия ротика. И еще на поклоны. Повторяю, в Москве свои правила. Если ты неподъемный, если не заришься на поклоны, если гордость заела... Что же, найдутся другие товарищи.
  Впрочем, у нас никакой гордости. Артист Славянов в Москву. Славянский дух возмущается, но человеческая воля превозмогает славянский дух. Ни гроша москалям! Умеешь вырвать кое-какие крохи, значит дело стоящее, значит тебя ожидают в Москве. Жирное брюхо у москалей, рекомендуется беспряничная диета. Ну, и вы, товарищи петербуржцы, не хотите ли посидеть на диете. Вот когда разжиреем, товарищи москали, до вашего уровня, тогда посидим на диете. А пока никакой диеты. Этот пряник, читайте, грош - он для каждого, он не просто так, он полит нашей кровью и болью, он родился на наших костях. Я повторяю, он величайшая победа, каким бы он ни был. Значит, он наш. Значит, правильно выехал на добычу Славянов.
  - Еще прихвати Устав, - последнее поручение Сашечки.
  - Оно можно, - и тут не против Славянов.
  - Прихвати и подпиши, - не забыл вставить доброе слово поэт.
  Но глаза у поэта совершенно славянские. Славянов знает такие глаза. Словами можешь ты наклоняться и упиваться, однако славяне не слушают, их индикатор глаза. Если глаза совершенно славянские, то слова совершенно бессмысленные, и это знает Славянов. Разумный мужик, настоящий артист, стопроцентный боец. Никому не навязываю славянство. Да и вы не навязывайте свое барахло. Я за славян, их обычаи, могилы и возрождение. А вы как пить или есть барахло. Но сегодня забыли про барохло, отправляется в гости Славянов.
  Александр Борисович очень покладистый при отъезде:
  - Устав в первую очередь.
  Даже Сашечка без подленькой улыбочки:
  - За ьебя вся Россия.
  Но Славянова не интересует Александр Борисович и тем более не интересует Сашечка. Сегодня он лучший, сегодня он первый, сегодня связующее звено между славянским миром Санкт-Петербурга и бескультурной Москвой. Это от него зависит связать или развязать самые сложные узлы современной культуры. Ни от кого другого, даже от Ивановича не зависит. Все теперь не так просто, как было в начале. Все из маленьких косточек или крапинок. Первая косточка, как возьмется за дело Славянов. Вторая крапинка, как покажет себя перед этой Москвой. Третья, как ответит Москва на Славянова.
  Вы не думайте, что Славянов впервые в Москве. Как человек и артист, Славянов знает Москву не хуже Санкт-Петербурга. Но как представитель культуры, тем более культуры славянской, оно точно впервые. Здесь обязан не сковырнуться Славянов. Все-таки за ним Петербург. Мы уже говорили, Москва на переднем плане. Но Москва гораздо ниже и меньше, чем выдающаяся культура Славянова. Если бы Москва разговаривала на равных, тогда еще можно вытерпеть столичные шутки. Но она не на равных. А со скобарями и маромоями чертовски трудно Славянову. Как вы это представляете, тебя облагодетельствовал скобарь? Или хуже того, маромой? Или не представляете? Вот именно, вам не надо представительствовать в Москве. Не вас туда отправили голяком. На эту бойню поехал Славянов.
  Что еще? Среди всего происходящего непонятна позиция лапушки Громова. Похоже, что лапушка затихорился и выжидает. Но чего выжидает? Пряник для него готов. Москва щедрая, Москва никого не забыла и всякого оценила. Значит пряник готов, можешь не выжидать, товарищ лапушка. Тебе разрешается сделать нечто приятное для Москвы. Запомни, вместо всяких глупостей нечто приятное. Например, письмецо. Благодарю вашу милость! Подобная штучка не очень подходит для старших товарищей. А для лапушки почему бы и нет? Молодой еще, непосредственный, благодарит. В Москве порадовались, и в Петербурге без обиды. Все-таки писал лапушка.
  Но опять не про нас. Приятные мысли о самом прекрасном они есть, насчет письмеца не надейтесь. Артисту Славянову отдуваться на словах и на пальцах. Его послали, его миссия, ему повезло или может не повезло, но вы не надейтесь. Лапушка теперь старший над книгами и телегой. У него куча дел без ваших москальских глупостей, он не способен следить за Москвой потому что это Москва, и не способен Москвой восхищаться по той же причине. Наглеет, черт подери, лапушка.
  В двадцать лет с хвостиком вроде бы рановато. Но хвостик подрос, и уже не двадцать, а двадцать один год. Это окружающим товарищам кажется двадцать лет, на самом деле не так. Больше года, как сбросили коммунизм, и все выростал этот хвостик. Вы представляете, больше года без коммунизма? Или не представляете? Или все еще под впечатлением коммунистических радостей? Кто придумал про коммунизм? Кто нам его описал правдиво и точно? Кто нас в него затащил? И какая роль во всем этом предстояла Москве? Лапушка что-то не самый осведомленный товарищ среди москалей, но среди петербуржцев он все-таки свой, и готов отказаться от пряника.
  
  ***
  Понимаю, лучше бы уехал в Москву Александр Борисович. Было бы правильное решение. Александр Борисович как раз для Москвы. Ничего не испортит, никогда не сорвется. Больше того, он сам предлагал. Мне ничего не жалко! За родную культуру жизнь положу! На вас согласен без денег работать! Вот если бы взаправду без денег... Но в последний момент влез двойник Александра Борисовича, тот самый, вспомнили кто. Влез и попросил деньги. Да что попросил? Нагло потребовал. Москва не деревня, Москва большой город, в Москве в рваных джинсах не выскочишь даже в питейный ларек, а в Министерство Культуры и в смокинге не особенно выскочишь. Вот что значит Москва! Мы должны показать, что мы выше и лучше. Хоть убейся, но мы должны показать! И никакого значения, какие на это расходы. Московский пряник сухой, его хватает едва на зубок, а денег надо вчетверо больше, чем в Петербурге.
  - Откуда деньги? - Иван Иванович сразу заплакал и заболел.
  - Вот последнее, - Марина Михайловна вытащила из копилки двадцать и восемь рублей с незначительными копейками.
  - Ну, просто смешно, - фыркнул Сашечка из-за спины Александра Борисовича.
  - Культура в трауре, - проигнорировал Сашечку Александр Борисович, но без эффекта.
  Никто не услышал Александра Борисовича. Первый случай в нашей практике. Даже двадцать и восемь рублей отправились обратно на свою полку. Только копейки никуда не отправились. Бери, не жалко, вот твоя цена, вот твои услуги, Москва и смокинг. Следовало что-то сделать, не знаю что. Дом-с-колоннами, человек из мэрии, культура русской земли, взлет над вселенной - оно из прошлого, и это не следовало. Ожидаются потрясающие поступки от Александра Борисовича. Несколько мгновений, не больше секунды. Только настоящее, черт подери! Повторяю, пора нагрешную землю, пора чего-нибудь сделать. Вот именно, те самые потрясающие поступки, соответствующие гению Александра Борисовича. Скажем, из кармана деньги на стол! То есть свои деньги. Я поеду! я оплачу! Мне ничего не надо! Москва за мой счет! Да и что такое мой счет? Деньги приходят, деньги уходят. Но русская культура в сегодняшнем состоянии не приходит и не уходит. Она дороже, чем деньги.
  Да накой ты стоишь?
  - До свидания, Александр Борисович.
  Вот уже все отвернулись:
  - Привет семье.
  Стоишь как истукан, как последний дурак:
  - И вам того же желаю.
  Ну, точно дурак из последних:
  - Продолжайте трудиться для нашего общего блага.
  Теперь поздно, сам виноват. Славянская жилка вышла на первое место, и торжествуют братья славяне. Не стоило, между прочим, сбрасывать славян со счетов, очень не стоило. Они ребята обидчивые, а еще больше прилипчивые. Славянизм жив. Славянизм не совсем коммунизм. Вот коммунизм после августа девяносто первого года вроде не существует, тем более в октябре девяносто второго года. Зато славянизм перед вами. Да здраствует славянизм! Он точно такой расцветающий и такой здравствующий. Деньги ему не нужны, он даже не против оставить телегу на общее благо. Кати себе да кати, дорогая телега, я босый, я голый, я по русской земле отправляюсь в Москву. Пускай полюбуется родная земля, до чего довели славянизм. Очень надеюсь, она полюбуется. Для нее это и пряники, и сахарники, и конфетка. Я все равно отправляюсь по нуждам русской земли. Не удержите, и не пытайтесь удерживать славянина с вашей то хилой душонкой.
  Александр Борисович еще не исчез:
  - Не забудь про Устав.
  Какого черта он не исчез из Дома-с-колоннами? С ним попрощались, ему "до свидания", Устав его не больше бумажки. Отвали в свою мэрию, отвали к своему Смольному, может, там просмолишься и перестанешь надоедать настоящим пацанам и девчонкам. Особенно перестанет надоедать Сашечка. Ты его в лапках не держишь, а должен. Все-таки он
  это ты, а ты это он. Кому держать подобное чудо? Повторяю, кому? если тебе не держать, так другие товарищи отказываются. У тебя с гадким Сашечкой одно дело, у нас совершенно другое, мы не имеем здоровья для Сашечки и времени опять-таки не имеем. Ты сначала с ним разберись, затем приходи. Мы готовы принять Александра Борисовича, но одного и без Сашечки.
  Зазвонил телефон.
  - Что такое? - первый у телефона Александр Борисович, другие товарищи замешкались.
  - Зачем вам директор? - все он же, пока чешут репу другие товарищи.
  - Говорите со мной, - и долгий гудок.
  Даже там на конце провода никто ничего не сказал. Что-то не получается у Александра Борисовича. Черный день, мир повернулся, людишки не то чтобы обнаглели, но оборзели, концы с концами не сводятся. Здесь и ангел завоет, а серый волчище будет кудахтать. Если бы серый день, если бы серый цвет, если бы все серое... Но сегодня нет серых оттенков, только чернуха для Александра Борисовича. Почему? Какого черта вы предаете русскую землю? Я к вам обращаюсь, какого черта? Я страдаю за вас. Любите русскую землю, уважайте русскую землю, наслаждайтесь русской землей. А что вы делаете, опять чсерт? Да ничего вы не делаете, кроме как мерзость и грязь под ногами.
  Еще раз:
  - Всего хорошего, Александр Борисович.
  Перед дорогой высказался артист Славянов. Вот же гадина, вот же занесся и чванится со своей бороденкой козлиной и обезумевшей каплей мозгов. Сегодня черный день для России. Сегодня победили жиды. Совершенно точно знает Александр Борисович, откуда взялся Славянов и кто он на самом деле. Жид жида видит издалека. Недаром в Москву уезжает Славянов. Там свои ребята, там примут, там не обидят, там не прибьют. И кто его знает, может, есть план у Славянова. Ну, точно есть план из Москвы. Заранее предложили, заранее подсуетились враги настоящей русской культуры. Приезжайте с Уставом сюда. Мы на Устав насобачим свой план, и подохла Россия.
  - Пожалуйста, не путайтесь под ногами, так называемый товарищ главный редактор.
  Да как ты посмел? Да как оно можно, мальчишка? Нет Александра Борисовича, его нет. Опять Сашечка, он еще среди нас. Александр Борисович испарился, но Сашечка среди нас. Схватил копейки со стола и за дверь - догонять Александра Борисовича.
  
  ***
  Жалко мне этого парня. Знаете, всех очень жалко. Маленьких, стареньких, глупых, убогих. Хотя маленьких жальче других, а стареньких как-то не очень, но все равно жалко. Мы люди, мы человеки, мы вместе живем на земле, даже на русской земле. Так какого черта мы не живем? Спрашиваю вас, какого черта мы так испохабили землю? Во-первых, собственной злобой. Во-вторых, желанием бить и ломать. В-третьих, тебе плохо, а мне хорошо. Какого черта мне хорошо, если тебе плохо?
  Не из такой команды лапушка Громов. Звание "лапушка" обязывает. Только великая душа, только вселенская любовь, только трепетное и нежное отношение, только правда на месте растущей и убивающей лжи. Но что опять-таки правда? не знаю, не интересовался, не замечал. Правда есть правда. Она в то же время добро. Злой товарищ не может дружить, и опираться на правду не может вот столечко и настолько. Добрый товарищ он может. Его добро по сути его жалость и нежность прекрасного, это его правда.
  Но никаких выводов. Послушаем дальше.
  - Вляпался до конца, - говорит Александр Борисович голосом Сашечки, - Хотел для людей, и вляпался. Не те собрались ребята, не та команда, чтобы с ними на что-то рассчитывать или чего-то построить. Культуры нет, совести нет, ветер в голове, дальше никак не заглядываем, там пустота, глядеть страшно. Интеллекта нет, терпения нет, работы никакой не делается на десять копеек. Как я ошибся с командой.
  Еще дальше не могу разобраться, от какого "я" в данном товарище больше, от его первого интеллектуального "я", или от второго, который Сашечка. Иногда кажется, что от первого:
  - Нас полюбила Россия, мы полюбили Россию.
  Но чаще кажется, что от второго:
  - Много ублюдков вокруг. Веришь, надеешься, сил не жалеешь, но набежали засранцы, ублюдки и погань.
  Второе кажется чаще, чем первое. Особенно после отъезда Славянова. Ну, отъехал Славянов, нет его и забыли. Зачем еще трогать Славянова? Может он дутый, может он слабый товарищ, может совсем ничего не умеет, но он отъехал за свои денежки, но дадим ему шанс. Просто шанс, просто дадим. Лучшего варианта у нас не получилось, то есть не получилось при нашей бедности. Но на сегодняшний день Россия с нами. Она нас не бросала, она нас не бросит, она поможет Славянову. И да поможет вам бог! Ну, если бог это снова Россия.
  Сашечка против:
  - Столько усилий и зря.
  Сашечка злится:
  - Пустили козла в огород, а это черный козел и орудие дьявола.
  Что-то с ним не того. Сашечка поборол Александра Борисовича и засыпал обломками Дома-с-колоннами. Сашечка более не скрывается за согбенной спиной Алексан7дра Борисовича. Его направление все тот же Славянов. Никакие поблажки и аргументы не принимаются. Славянов выскочил из сопутствующей ему грязи. Славянов забросил телегу. Сие суетная вошка и грязный фигляр. Недалекие товарищи любят, если фигляр. Наш Иван Иванович недалекий товарищ, и это всем ясно. Только Иванович считает себя очень и очень далеким товарищем, почти ясновидящим и провидцем. Как же, как же, он директор, по штату положено. А все равно недалекий товарищ.
  Надо наставить директора. То есть на путь истинный надо наставить его. Сашечка может. Но сегодня мир денег. Забесплатно никто и пальчиком не подрулит. Только за деньги. Пускай за малые деньги. Никто не потребовал у тебя миллионов. Деньги не обязательно миллионы, но деньги, как символ. Сегодня дашь мало, завтра дашь больше, послезавтра оценишь, как полагается. Сашечка понимает деньги и не собирается их отрицать ради фиглярства директора.
  Хотя постойте, опять же Славянов фигляр, а директор только ничтожнейший и недалекий человечек. Образования нет, ума нет, интеллект на нуле. Сашечка в курсе, каков у него интеллект. Кое-какие стишки, которые дерьмовее навозной кучи. Да у нас в России каждый товарищ умеет состряпать стишок. Просто директору повезло, просто прозрение посетило его, и он между двумя или тремя рифмованными строчками залез куда следует. Сам не думал, что следует, но ему повезло. Хороший директор, славный стакан. Люблю таковое дельце да еще под селедочку и огурчики. Впрочем, грибочки опять же сойдут. Но это на первый присест или раз, после доказывай, какой ты директор.
  Хотя успокойтесь, товарищи, Сашечка не туда заскочил. Мы же обсуждаем артиста Славянова:
  - Мкрзкий хамелион!
  У Сашечки зуб на Славянова:
  - Склочная падаль!
  Сашечка не скрывает, что зуб на критической точке:
  - Удавить его мало!
  Вот такие Славяновы и порочат родную землю. Вероятно их пригуляли где-то на стороне маромоев, жидов и ублюдков. Они не могут быть русскими товарищами, потому что русский товарищ не назовется Славяновым. Слишком наглое прозвище. Сашечка уверен, сие не есть фамилия гада. А если фамилия, тем лучше, еще одно доказательство папы из маромоев или жидов. Сашечка знает, как подобные папы меняли фамилию лет эдак сорок назад. Не хочу в Ивановы, нет, ни за что не хочу. Если приспичило, если меняю любимого Векслера или Рабиновича, так пускай будет только Славянов.
  Даже закашлился:
  - От м-м-меня не у-у-уйдешь.
  И чуть не задохся:
  - У журналиста третий глаз, второй нос и е-е-еще од-д-дно ухо.
  Но выдержал:
  - Журналист много чувствует, слышит и видит, ни за что не обманется падалью.
  А кто тут обманывается? Славянов в Москве, значит уже обманулся. крики бесполезные, наезд бесполезный, литература и ваша культура попали в канаву. Но опоздал, но проморгал Александр Борисович смертельные шашни с культурой, самое время рвать волосы. А если все вырвал, рви волосы у товарища, все равно не поможет. За годы развития коммунистической империи и не такое случалось.
  Что опять же коммунистическая империя? Ее нет. Александр Борисович мог доказать, что она есть. То бишь империя подкрадывается и почти за твоей спиной. Ты на скользкой поверхности, и в любое время можешь споткнуться. Но Александр Борисович убежал, что позорная шавка, и коммунисты его убежали. Зато Сашечка здесь. Настоящий красавчик, мама моя! Горбатый, серый, протухший. Так и липнет, так и вьется вокруг лапушки Громова.
  Ну-ка послушаем:
  - Ты - один человек.
  Ушам своим не верю:
  - Ты - один настоящий товарищ среди подлых тварей.
  Дальше святых выноси, зачем усердствует Сашечка? Для Громова слишком большая честь. Громов до этого не дорос. Громов пока не гремит, тем более не громыхает своими потрясающими талантами. Может, Громов и громыхнет когда-нибудь в будущем, но сегодня он никакой. Вы понимаете, никакой. Покажи конфетку, можешь не давать, но покажи ее, вот и обрадовался крохотный лапушка Громов.
  А Сашечкино средство есть перебор:
  - За годы Советской власти люди привыкли ко лжи. Так привыкли, что не могли говорить правду. Они просто не верили, что правда приносит добро. Другое дело, когда ложь. Чуть напрягся, чуть оболгал, вот тебе ложь. Все-таки какая-никакая работа произведена. Ты напрягся, ты оболгал - отсюда работа, за которую самое время платить. Нет работы, и платы нет. Вот подумайте, что за работа, когда правда.
  На мгновение чувствуется Александр Борисович:
  - Коммунистическая ложь в коммунистической простоте. Значит, учись себе и учись: будешь умненьким мальчиком. Это легкая ложь. Дурак учится и становится умненьким. Якобы от учебы добро. Не важно чему научили, но главное, что учили, и главное, что учился. Все-таки приложено усилие. А что учителя дураки никого не интересует и не волнует. С дураками учиться еще труднее или дороже. Пускай дураки, все равно научили. Новый народ, новая интеллигенция, новая культура, новая жизнь. Все мы учились, всяк под наукой. И как хороша эта ложь, если затем никогда не придет правда.
  Еще Александр Борисович:
  - Первое звено прохудилось в системе всемирного коммунизма. Первое звено неправильное, пора ему быть правильным. На первое звено опираются простые и прочие звенья. Нет коммунистической морали, зато звено говорит есть. Нет коммунистического человека, звено не согласно. Нет коммунистического образа жизни, звено с цепями и тумаками. Ты не поспоришь, тем более ничего не исправишь в сложившейся ситуации. Если первое звено ложь, значит не жди, что когда-нибудь, где-нибудь, по-щучьему велению к тебе придет правда.
  Теперь Сашечка:
  - Ублюдок Славянов!
  Не надолго он выпустил Александра Борисовича. То ли терпение лопнуло, то ли самому захотелось. Хилые методы Александра Борисовича! Гнилой интеллигентишка! Так нельзя. То есть сегодня нельзя. Отбрасываю хилые методы, уничтожаю, кончаю. Я лучше, чем ты. Я вышел из твоего прошлого. А время мчится вперед. Сегодня другое время, сегодня нельзя. Или возьмешь за грудки прошлое, или не знаю что. Вот и торопится Сашечка:
  - Яйца отрежу Славянову!
  Тут мне немного не по себе. Мрачное поле великого человека стальными клешнями наложилось на хлипкое поле невеликого человечка и лапушки. Такое ощущение, что пора по домам. Ты всегда прав. Над тобой надругались. Тебя обманули. Кто обманул, тому не уйти от расплаты. Я уверен, ему не уйти. Никаких поблажек, никаких оговорок. Ты всегда прав, ты всегда правда. А я сегодня не в форме. Ну, конечно, я более слабый боец. Во мне еще любовь человеческая, и вера, и надежда, и всякое такое, не представляю какое. Я не хочу обсуждать Славянова. Бог ему благодетель! Или чего-то не так? Бог для него судья! Вот теперь так, вот теперь правильно. А я не хочу. Солнышко светит ярко, тучки бегут туда и сюда. Люди мы необразованные, институтов мы не кончали, когда-нибудь кончим, но это в другой раз. Сегодня мы не кончали. И пусть себе процветает Славянов.
  Сашечка не слушает:
  - Все-таки мразь!
  И скупая слеза на покрытый паршою костюм:
  - Не спасти свои яйца Славянову.
  
  ***
  Затем была ночь. И еще день. И еще была ночь. И много лозунгов, не самых паршивых и грубых.
  - Культуру сюда! - лозунг Ивана Ивановича.
  - Кроши маромоев! - опять его лозунг.
  - Будь человеком великой души! - дальше включилась Марина Михайловна.
  Вот зажимаю уши, вот прячусь. Голова разболелась, и как оно все надоело. но не помогает, истинный бог, никакой отдушины для маленького, хиленького товарища, переступившего двадцатиоднолетие, но не доступившего до рубежа двадцать два года. ты сначала доступи, после чего зажимаются уши. Но не слушаю, но не могу. Сердце у меня бешенное, душа у меня зверская, лицо Иисуса Христа. Черт подери, зачем такое лицо? Лучше бы оно зверское, а душа чистая и в солнечных зайчиках. Обожаю солнечные зайчики, уважаю я их. Хорошая штука есть зайчики, если внутри, но ни в коем смысле хорошая, если снаружи.
  - Культура на стол! - снова Мариша, простите, Марина Михайловна.
  - За культуру! - снова поэт со своим закадычным стаканом.
  Стакан наливается, поэт улыбается, Марина Михайловна присела задом своим на коленочки. Ну, сами понимаете, чьи это коленочки. Все равно надоело. Скучища, занудство, без паники, но желудок может не выдержать. Желудок и так напряженный, у лапушки Громова. Даже с лицом Иисуса Христа. Убери свои коленочки, перестань ерничать. Ну и что там поэт? Все мы поэты, все гении, все за культуру родимой земли, все мы культура. наконец, каждый товарищ ждет неизвестно чего. Ты, я, Марина Михайловна, И Александр Борисович, который теперь окончательно Сашечка.
  Затем была ночь. И еще день. И еще одна ночь. После чего возвратился Славянов.
  - Можете подтереться, - бросил под ноги Устав.
  - Можете сделать вот так, - харкнул на Устав.
  - Или можете эдак, - вытер ноги об эту падаль.
  Никто не схватился за голову, никто не завыл, не попробовал отдубасить Славянова. Мы знали, мы ожидали, мы в курсе. В Москве не одни дураки. Есть конечно и там дураки. То есть там их великое множество. Но среди дураков попадаются очень даже нормальные люди. Их на кривой не объедешь, тем более не надуешь. Сашечка у нас хитрозадый, зато как его прихватили за зад. И на Сашечку найдется своя палочка, чтобы попасть кое-куда, чтобы протянуть его раком.
  Действия Славянова вызвали смех. Смех не так чтобы злой, скорее наоборот, он добрый и очень счастливый. Он вполне соответствует времени, он вполне отражает положение в нашей редакции. Он что угодно и как отражает. Все мы тут напрягались, все мы чего-то ждали, все мы кричали непереводимую дрянь. Теперь тихо, теперь смех. Дело завершилось ко всеобщему удовольствию. Наконец-то сгорел Сашечка.
  - Этот непогрешимый товарищ сгорел, - выдавил улыбку в стакан Иван Иванович.
  - Этот интеллектуал, - с нежностью проворковала Марина Михайловна.
  - Просто мудак, - в славянском стиле поставил точку Славянов.
  Вот и наша костка пошла. Непогрешимый товарищ погрешил, интеллектуал пернул, и яйца ромбиком встали. Насчет славянского варианта не продолжаю, без слов ясно. Даже как-то взгрустнулось про Сашечку. Вот и он среди прочего мусора. Не высоко, но близко. Не далеко, но низко. Вижу, что за мусор заделался Сашечка. Москва не пропустила. Москве не понравилось. Москва на Устав наложила запрет и прочие санкции. А главное, все оставить в тайне от Сашечки. Можно бы и без тайны, но сам дураком оказался. Какого черта интриговал супротив Москвы? Москва тебе мамка, Москва тебе батька, Москва на прокорм дает свои книжки, что сиськи дает. Москва даже пряник приберегла. Каждому по куску. А вы знаете, что есть пряничный кусок? То-то. Кусок есть кусок. Даже в конце девяносто второго года сие не худшее, чем могла разродиться Москва за заслуги Санкт-Петербургской культуры.
  Ну, просто мерзость какая-та, нашелся революционер в Петербурге. Москва и так революционная, она не любит революционеров со стороны, чертовски не любит. Не гавняйся перед Москвой, или не получишь свой пряник. По крайней мере, Сашечка не получил пряник. Все товарищи получили, а он нет. Всем товарищам отправили, а ему ни за что. До лучших времен, до высочайшего распоряжения и, не представляю по каким государственным бумагам, остался Сашечка без пряника. Ивану Ивановичу кусок, Марине Михайловне кусок, артисту Славянову кусок, а Сашечке разве что хрен собачий. В следующий раз перестанешь портить бумагу, то есть сделаешь, как приказала Москва, и тогда вернем тебе пряник.
  Любопытная ситуация.
  - Давайте поделимся, - сунулся лапушка Громов.
  На него с кулаками.
  - Только попробуй, - выразила общую мысль Марина Михайловна.
  Речь Славянова в данном месте не переводится, не рецензируется, не для печати. Или еще один мудозвон на русской земле, или глупый язык не туда ляпнул. Береги язык, не распускай язык, не умеешь языком работать, так вырви его. Сегодня великий день. Сегодня победа русской культуры над нерусским бескультурьем и славянского народа над неславянскими народами. Помни великий день! Никакой жалости, никакого снисхождения к врагу. Будь жестким, будь честным и помни. Я только удивляюсь позорному вкусу моего боевого товарища. Скажи спасибо, что ты боевой товарищ, что не записали пока во враги. Сегодня ты с нами, сегодня среди лучших товарищей, сегодня спаситель России. А завтра как знать. Или сам себя закопал, или глупый язык превратил в ничто твое счастье.
  Пару раз передернуло Славянова. После Москвы повзрослел и вершка на два приподнялся Славянов. Поэтому передернуло. Не все же время оставаться маленьким мальчиком. Начальный этап позади, а русская культура заждалась. Не утверждаю, заждалась именно этого дня, но и не отрицаю. Русская культура давно в ожидании. Все-таки страдающие и настрадавшитеся братья славяне, все-таки пора расквитаться за прошлое, настоящее, будущее в едином лице. Век славянизма долгий. Век живи, век постись! Хотя это не отсюда, но я никого не неволю. Братья славяне и без того постники в своих капищах. Теперь не выдержал к черту желудок. Хватит! Довольно! Стал разборчивее Славянов.
  Добрая рубашка
  Хоть и въелась в тело,
  С дураками тяжко
  Выходить на дело.
  Как они не воют,
  Как ни пашут круто,
  Все равно гнилое
  Выпестуют Чудо.
  Если мозг дырявый,
  Всякие потуги
  Вместо доброй славы
  Превратятся в муки.
  Затем появился Сашечка:
  - Мать твоя, что за новости?
  Запел свою ежедневную песню:
  - Что с моим гениальным Уставом?
  Ничего не говорим Сашечке. Молчание, терпение, пускай матюгается на нерасторопное московское чмо, которое все читает, читает, читает и никак не прочитает Устав. Сашечке ничего. Ни куска, ни Устава, совсем ничего. Знаете ли... И он знает или догадывается, чего ожидать от Славянова? От настолько позорного губошлепа и болтуна. Москали прихватили, москали обвели вокруг пальца, опять москали... Черта лысого ожидать от Славянова. Ах, вопрос упирается в деньги? Следовало заплатить Александру Борисовичу. Раскошелимся немного, и москали в кошельке. Они ничто против стоящего человека, против борца, против культуры русской земли. А культура вы знаете кто?
  Ходит гоголем Сашечка:
  - Вы еще мне заплатите.
  Рисуется Сашечка:
  - Или придется уйти из Дома-с-колоннами.
  А в ответ кто-то бросит рублишко, другой или третий на бедность.
  
  ***
  Дом-с-колоннами тот же. Пока стоит. И лет через двадцать стоять будет. Лапушка Громов специально его осмотрел лет через двадцать. Может, какие неполадки? Может, валиться собрался? Черта с два, Дом стоит. Колонны крепкие, сволочь пока не добралась, как к прочим домам, и не превратила колонны в металл и стекляшки. Величественный Дом, неприступный, непоколебимый. Стоит и наслаждается. У него прошлое, у него настоящее, и будущее у него, по крайней мере, на двадцать лет. Не так оно много, но самое то для Дома-с-колоннами.
  Вот подумайте, мил человек, есть ли у тебя будущее? Про прошлое и настоящее молчок. Это вопрос слишком сложный, где встретились три ипостаси. Остановимся на одной ипостаси, и пускай она представляет будущее. Как-то легче всмотреться вперед. Никаких неудач, никаких разрушений или болезней. Просто всмотреться вперед, так ли ты представлял будущее. А может никак? Может не представлял? Может нет у тебя даже крохотной надежды на что-то такое, на что надежда обязана быть. Нет и все. Ты ничтожный мусор без будущего.
  Самое время поспорить:
  - Кто это сказал?
  Но с кем поспорить, мама моя? Кроме Александра Борисовича никто не спорит после Млосквы. Ну, и Александр Борисович не частый гость в Доме-с-колоннами, и то только в облике Сашечки.
  - Все такое мелкое, - Сашечка заскочил на минутку.
  - Все такое пошлое, - он же на следующий день.
  - Все обмельчало, - он же в конце недели.
  И точно подумаешь про мелочевку, ежели напоролся на этот скользкий, змеиный взгляд, тем более встретил эти тонкие сальные губы. Не стоит спешить, останьтесь еще на минуту, товарищ Сашечка. Прошу объясниться, отчего бывает змеиный взгляд и какого черта сальные губы? Неужели не достаточно, чтобы взгляд скользил по поверхности? То есть скользил и не попадался. Мне кажется, что достаточно. Я напоролся на вашу поверхность, которая скользкая, я поскользнулся и полетел. Так какого черта еще? Губы тонкие, губы сжатые, они похожи на губы змеи, их почти нет. Так какого лешего сало? Я не разбираюсь в подобных тонкостях, но очень хочется разобраться. Здесь у нас такая чехарда, что не с кем поговорить. Ребята носятся по Дому-с-колоннами, а лапушку посадили на телефое. Сиди, отвечай на звонки, якобы никого нет. ну, как никого нет? такая тоска, точно нет никого. Вот тебе взгляд, вот тебе губы.
  После Москвы чуть ли не революция в Доме-с-колоннами. Снова не понимаю. пряник мелкий, едва хватило на маленькую порцию лекарства. Скинулись, и едва хватило. Марина Михайловна скинулась, Иван Иванович скинулся, артист Славянов и лапушка Громов... Впрочем, артист Славянов не то чтобы пряник отдал. Я с вами ребята, а пряника нет. Еще уничтожил в Москве. Там кое-кого подмазал и кое-кому оставил свой кусочек на карамельки. Но прощаем артиста, и будем пить за него. Все-таки это он привез пряник.
  Александра Борисовича не пригласили. Не скинулся, и не пригласили, сделали вид, ничего не было. Дом-с-колоннами нынче не для Александра Борисовича. Величественный, роскошный, гипервселенский. Оно все-таки Дом победившей культуры на русской земле. А какая культура Александр Борисович? Он мусор, он никакая культура. Я его не замечаю, я его не понимаю, я его не желаю понять и вообще поздно с такими вещами играться. Для спора еще можно, для жизни уже поздно. Первый раз не пригласили Александра Борисовича, и катись в свою келью.
  Собственно говоря, вчетвером как-то проще. Сидят заговорщики и заговариваются:
  - Мы уйдем от некультурной заразы, но уйдем далеко-далеко!
  Иван Иванович заговаривается, у него самый большой стакан, он не назвал еще имя заразы, да и не надо. Заговорщики знают, которое имя:
  - Мы отвернемся от шлюхи поганой, но отвернемся во веки вечные!
  Марина Михайловна заговаривается, простите, Мариша, или как там ее. Она может, ее стакан чуть поменьше стакана Ивана Ивановича:
  - Мы пробьемся к новым мирам!
  - Мы раздвинем пределы искусства!
  - Мы устроим культурную жизнь!
  - Ах, уже устроили? Но все равно будет культурная жизнь в квадрате и кубе.
  Как там заговариваются лапушка и Славянов, не имеет значения. Здесь подшустрил лапушка, там протащил славянское слово Славянов. они без стаканов, тот и другой. Они более шустрые товарищи, чем товарищи со стаканами. Не грех, если отсутствие стакана развивает скоростные качества. Со стаканом практически работаешь на стакан. Язычок сунул, горлышко смочил, там забулькало, забурлило и полный хаос в словах или мыслях.
  Иван Иванович чокается с Мариной Михайловной:
  - Застоялась что ли шпана?
  Марина Михайловна то же самое проделала с Иваном Ивановичем:
  - Кто ответит за нашу духовность?
  Иван Иванович совсем чокнутый:
  - Я отвечу за всех.
  И Марина Михайловна тот же Иван Иванович:
  - А я подпишусь.
  Хорошо пошел пряник. Москва, конечно, из самых тупых, необразованных, некультурных. Но иногда на Москву нападает культура. Славянов считает, так же мысль нападает. Вот послушайте, единожды помыслили москали и вычленили Сашечку. Зачем нам Сашечка? Я уточняю, зачем? Мы притерлись, мы полный порядок, мы русские ребята, как полагает Славянов. А кто опять Сашечка? Ответьте мне, кто. Он ей богу нерусский товарищ, тем более неславянин. Русский товарищ не чванится своей фамилией. Русский товарищ есть простой и даже чертовски простой представитель земли русской. Люблю Россию, уважаю Россию, радуюсь с землей русской. Плевая я на маромойскую мразь. Долой маросойскую мразь, если я русский товарищ.
  Сами услышали, не заплетается язык у Славянова. Иван Иванович своим языком навалял крендели, Марина Михайловна своим языком сварганила бублики. Однако не всякому товарищу подошли бублики после пряника. Славянов прихлебывает кипяток с сахарком. Лапушка прихлебывает какое-то серое пойло без сахара. Пойло - по сути вчерашний чай, и сахар опять же вчерашний. Мы назвали его "сахарком" для удовольствия артиста Славянова. А так немного чая на дне и один кусок сахара. Можете разыграть, кому чай, кому сахар, а можете полюбовно договориться. Все мы семья, все мы команда, все мы нормальные пацаны и девчонки, короче, один организм. Что к тебе в желудок вошло, то и в моем желудке найдет место.
  Сашечка теперь не команда. Да отвали далеко-далеко Сашечка, лучше на три буквы. Пустили подобное чмо на культуру, все сожрал или вылакал. Ивану Ивановичу не хватит, Марине Михайловне не достанется, Для Славянова и для Громова один кипяток. Короче, гад Сашечка. Зато искусство требует жертву. Об этом у нас говорилось всегда, но забывали добавить, какое искусство, какая жертва. А мы ничего не забудем. Требование справедливое, требование праведное, проблем никаких. Мы поставили вопрос более сжато и узко. Есть искусство, есть жертва. Нет жертвы, не будет искусства. А раз поставили вопрос, кто-то обязан его довести до конца.
  Иван Иванович говорит:
  - Наливай.
  Марина Михайловна через нос:
  - Наливай.
  Вот нальемся, и всякий поймет, каков этот кто-то.
  
  ***
  Собственно, о самом издательстве Дом-с-колоннами в двух или трех словах. Нельзя сказать, чтобы организация Ивана Ивановича занимались исключительно уставной деятельностью и обсуждала вопросы культуры. К нам приходили авторы и приносили связки своих обалденных трудов, похоже, что на продажу. Где Александр Борисович? Нас к Александру Борисовичу! Связки аккуратно складывались возле туалета, и не по злобе или с какой задней мыслью. Просто места в издательстве не хватало. Московская макулатура и так занимала чуть ли не девять десятых пространства и что-то еще в подвале Ивана Ивановича.
  Оно, конечно, впечатляет, если автор столкнулся с макулатурой. Вот тебе книги, и вот, или вот. Никто не скажет, что лежит макулатура по щедрости москалей. Это наши книги! Это мы издаем! Не важно, что адрес "Москва", мы в Москве издаем. И каждый автор с разомкнутым ротиком превращается в столбик перед величием организации Ивана Ивановича. Поэтому никаких обид. Слава богу, что не прогнали. Слава богу, что выслушали. Слава богу, нашлось местечко для авторского труда. Не важно, какое местечко. Этот дом воистину храм, его подвал преддверие храма, его работники - служители храма, его туалет - опять же нечто с божественным привкусом.
  Авторов было не так чтобы много, но куча у туалета росла. Та самая куча для Александра Борисовича. Все-таки главный редактор обязан заведовать кучей. Все-таки еще существует, и никто не отменил Александра Борисовича. Он - главный редактор, ему поклоняются авторы. Почему мы должны выпроваживать авторов? Продавцы, грузчики, толкачи, тележные мастера, пьянчуги и шлюшки. Как ты нас еще называешь? Вот именно, как? И почему мы должны? Без образования, если не считать образования Марины Михайловны. Без культуры, если не считать культуру Марины Михайловны. Без опыта, если не считать опыт все той же Марины Михайловны.
  И как оно выглядит:
  - Ваше прекрасное творчество представляет собой интерес для любого издательства, но сегодня издание книги особая стать, ибо ценится слишком и слишком дорого. Крохотная брошюрка в четыре листа достигает размеров японского лимузина, что при нашем издательском дефиците непозволительная роскошь.
  Неужели так оно выглядит? Неужели именно так? Или японский лимузин способен успокоить массу вопящих, беснующихся, гениальных и сверхгениальных товарищей? Рукописи у туалета еще можно сложить. Кто догадается, что сие туалет? Там вода не течет, унитаз давно вдребезги, и вообще, кладовая для знаменитой телеги Славянова. А раз знаменитая телега без воплей и без претензий находится в так называемой кладовой, какого черта вопли подобного рода исходят от авторов? Не хочешь, не занимай место. Или чертовски нравятся вопли?
  Во-первых, гениальность. Во-вторых, гениальность. В-третьих, опять гениальность. Если приходит автор, он просто так не уйдет. Издательство обязано принять автора, выказать ему внимание и отпустить с миром. Никакой пошлятины или грубятины, в издательство приходит сама культура. Запомни, что автор в собственных глазах на сто процентов культура, а ты в глазах автора только ретроград и халдейская морда. Можно надеяться на лучшее, чем ретроград и халдейская морда. Но только удовлетворив автора. А способ один, знаете, способ какой? Это раскрыл рукопись и, не изменяя ни единой буквы, ее напечатал.
  Вот именно, ни единой буквы. Ты же халдей, а автор сама гениальность. Его ошибки суть гениальные ошибки, твои идеи опять же халдейские идеи. Все мы учили в далеком детстве, что гениальность слагается на ошибках, что автор ломает голову ни день и ни два, чтобы было побольше ошибок. Правда, искусственные ошибки уже не совсем проблеск гения, скорее, нечто нарочитое и набор мусора. Но автор работал, но жопу порвал и здоровье свое не сберег, сочиняя ошибки.
  Как здесь справляется Александр Борисович, не скажу. Скоро будет в туалет не попасть и телегу туда не поставить, столько рукописей накопилось нечитанных и неразобранных. А сколько внутри гениальных ошибок? Никак не справляется Александр Борисович. Пускай полежат рукописи. Есть такой способ. Пришел, положил и ушел. Если нетерпеливый товарищ автор, месяца через два можно заглянуть за ответом. Пришел, покопал кучу, достал, что твое и ушел. Самый стоящий способ. Ни одна ошибка не исправлена, ни одна гениальная буква не вычеркнута, мы при своих пряниках. То есть организация ничего не потратила на псевдокультуру, и автор не стал от этого хуже. Скорее, стал лучше. Потому что кое-чему научился подобный дундук, по крайней мере, не каждый раз понесет свой талант к туалету.
  Впрочем, чаще есть неученые, чем ученые авторы. Я пришел по распоряжению Александра Борисовича. Я друг Александра Борисовича. Я дальний родственник Александра Борисовича. Я креатура Александра Борисовича. Я его девушка. Я его мальчик, и черт знает что. Ну, хотя бы один нормальный автор пришел. Ну, хотя бы он с улицы. Но не дождетесь, товарищи. Наш подвал закрыт для нормальных авторов. А кто знает, что здесь создается Культура с большой буквы? А кто допущен сюда кроме шайки-мочалки Александра Борисовича?
  Ну, ты своих дундуков притащил, ты же их растащи на прежнее место. Ничего подобного. Александр Борисович далеко-далеко, считайте, его нет, а Сашечка на подобные вещи не мастер. Сашечка никого не приглашает, не читает, не рецензирует и не печатает. Сашечка вообще не ответчик за какого-то там Александра Борисовича. Сбрасывайте у туалета! пускай макулатура присматривается к реальному месту, где ей реальная попа. Не хочется баловать некультурную и бесталанную шушеру, но таковы особенности петербургской культуры. Пускай дерьмо пропитается запахом нашей культуры! Все-таки мы культура, все-таки мы не дерьмо! так пускай пропитается. Может, некультурные и бесталанные авторы больше никогда не столкнутся с культурой. Я имею в виду, с настоящей культурой. Поэтому не надо прикидываться занудами. пускай для них запах.
  А рецензию можно придумать одну на все случаи авторства. И эту рецензию написал небезызвестный вам лапушка Громов.
  
  ***
  Первое редакторское выступление лапушки Громова почти как песня, почти как взлет. Две ночи подряд он насильничал собственное ничто, и наконец чего-то добился. Я бы сказал, чепуха - насильственный плод интеллекта. Но из любви к лапушке не скажу. Зачем чепуха? Пускай будут первые розы, первая попытка, первое выступление, и чего-нибудь из лирической области. Все-таки приятно себя почувствовать не простым губошлепом и толкачем славянской телеги, не тряпичником и уборщиком, а малой частичкой, ну самой малой частичкой вселенского дела, которое называется "культура", и которым правит "редактор" по имени Громов.
  Нет, ничего нового не сотворил лапушка. В настоящий период культура обязана обладать двумя качествами: оригинальностью и коммерческой глубиной. Не важно, какая культура. Ты можешь представить практически неподъемный роман, или вполне проходимую повесть, или стайку рассказов, или поэмку вершка на четыре, на три, или один анекдотец, и точка. Культура по сути культура без рамок или границ. Только не будь застарелым, заезженным, плоским и глупым уродом из прошлого. Что светилось когда-то в печати, что расхваливали друзья-коммунисты, что вызывало отрыжку вчера... Не стоит дальше зацикливаться. Новая культура ни в коем случае хорошо забытая старая культура. Ибо старая культура совсем не культура. Нам не нужны деревянные шутки про тещу, а так же компотик против склероза трухлявых пеньков. Ничего елейного или банального, к чертям сантименты, долой ханжество, в сортир пошлость. Повторяю, занудой не будь. Никаких закидонов в Брежневском стиле, никакой ностальгии, мама моя. Лет пятнадцать назад или двадцать подобная писулька вообще не имела цены. Сегодня цена ей одна. Глупо и скучно.
  Вот тебе, пусти свинью в огород. Допустили товарища лапушку до редакторского креслом, следом он уже сам допустился. И такой оборот! И еще заковыристее! И вообще через бок! Что у вас за маромойский язык вместо русской культуры. Маромойские методы поют романсы для взбесившейся бабушки. Или они не для бабушки? Но все равно не пахнет русской культурой. Ах, вы говорите, сие рукопись? Да какая вам рукопись, если сплошная клинопись? Но буду с вами на равных. Ребята культурные, ребята нормальные, никого не обижаем. Если нравится рукопись, на том и стоять. Правда ваша рукопись перенасыщена всякой дрянью. Факты и фактики буквально наваливаются лавиной, можно добавить, захлестывают до ушей и куда выше. по крайней мере, выше пояса точно захлестывают. И ты уже не тот, ты сломался над этакой рукописью, как над поганым продуктом. Моешься, устаешь, отвергаешь всяк светлое будущее и принимаешь всяк темное прошлое давно скончавшейся маромойской культуры. Желание только одно, и желание это пожумкать покрытые грязью страницы.
  Впрочем, лапушка ничего не жумкает. Иначе суд, вопли, ненависть, враг за углом, дубина, пуля и черт знает что. Есть еще коммерческая сторона кроме стороны культурной. Коммерческая сторона с точки зрения специалиста по менеджменту, каким на данный момент числится лапушка Громов, так вот эта сторона просто мрак. В культурной области - темень, в коммерческой области - мрак. Никто не прикупит и даром никто не возьмет подобное чудо. А попасться можно на деньги. Если автор из нечистоплотных товарищей, попасться сто шансов из ста. авторское дело тебя подловить, а издательское дело не подловиться. Будем бдительными товарищами, чтобы самый разсамый навороченный автор попал в задницу и получил что положено в подобной ситуации за свою рукопись, но не больше.
  Нет, не думайте, лапушка не коммерсант. Но организация в опасности. Лапушка какой-никакой патриот русской земли, русской культуры, всего русского. Зато авторы точно нерусские. Стоит единственный раз поглядеть, одни маромойские рожи, читать которые вовсе не стоит. Без всякого прочтения чувствуется маромойщина. Любит маромой шальные денежки. Товар у него с гнильцой. Короче, хреновый товар. Этот товар даже в Одессе хреновый, а в Питере и подавно. Одесса может быть улыбнется на маромойскую дурь, зато Питер устроит культурные вопли и слезы. Никому не нужны культурные вопли и слезы. Никому не нужен товар, который хреновый и за самые ничтожные денежки.
  Наконец, третий пункт и последний. Лапушка считает подобную хрень идеологического характера. Креатура Александра Борисовича в основном не из близкого прошлого. Где-нибудь шестидесятые годы, или семидесятые, но не ближе того. Сие накладывает свой идеологический отпечаток на материал, предоставленный в организацию лапушки Громова. Так не пойдет. Какого черта шестидесятые годы, если сегодня девяносто второй год? А какого черта семидесятые годы, опять же не знаю. Или мухлюете на именах? Такое известное имя, такое и очень такое. Мне наплевать на мухлеж с именами. Скучно и грустно, склепом повеяло, вокруг разложение, стариковщина, смерть. Повторяю, сегодня девяносто второй год, сегодня литература нового века и новой России. Лет тридцать восемь назад кое-чего ухватили товарищи шестидесятники, а кое-что упустили. Но упущенное упущено, а ухваченное ухвачено. Хватит торчать над душой, тянуть нашу лямку обратно.
  И последнее, все-таки умеет писать лапушка Громов.
  
  ***
  Зато Александр Борисович в попе. Всюду его протянули и обложили. Устав. Дом-с-колоннами, редакторское кресло, пряник, Москва. Вот подступила беда, так получается попа. Ах, если бы дали чего укусить на единый зубок! Ах, оно если бы! Но Россия все там же. Какая она терпеливая, добрая, нежная, можно расплакаться. Однако устала Россия. Ты, значит, вкалываешь, а кто-то кушает в два или три горла. Даже не кушает, но чавкает эдак позорно чавк-чавк. Пора бы поймать позорную тварь и отправить пинком из России. Любое кушанье, даже самое скромное, следует отработать в двойном и тройном размере, и только затем чавкать.
  С другой стороны попа.
  - Хватит валять дурака! - огрызнулся поэт.
  - Хватит кривляться! - он же после лекарственной дозы.
  Никакой ярости, одна справедливость. Вполне нормальный поэт, вполне справедливый и человечный товарищ. Бегают тут всякие толпы несчастненьких, пасутся под окнами или залезли прямо в подвал. Как они надоели! черт подери, и без них тяжело. Болезнь замучила, дела на среднюю троечку, мысли замучили. А ты еще думай про этих несчастненьких. Что ты отец им и мать? Возможно отец. В некоей степени мать. Великое искусство застряло в тебе. Великая культура возрождается посредством тебя. Да откроются только двери, да откроются они пошире, выйдет оттуда не культура с искусством, а черт знает что. Потому, как отец говорю, этой сволочи хватит.
  Но по линии матери потекли поэтические сопли:
  - Для чего нам редактор?
  Может, потекли не сопли, но слезы:
  - Деньги нужны.
  И сама справедливость глаголет устами Ивановича:
  - Кому нужен бездарный козел, не способный привлечь деньги?
  Дальше истерика. Дальше безумие. не вынести, это страшнее, чем пуля в висок. Слезы, сопли, истерика, непередаваемая вспышка ярости, злобы, нужды. Я не выдержал. Вверх по лестнице, вниз по лестнице. Я не выдержал и убежал, якобы убежал по нужде. Разве такая паршивая жизнь? ну, живем и живем. Солнышко на востоке, звездочки на западе, холодок с севера, жарок с юга. Нормально живем. Россия наша в порядке. Вон ребята несчастнее нас, они точно несчастненькие. В шестидесятые годы много меда срубили с вареньицем, в семидесятые годы был сахарок и конфетки, в восьмидесятые годы появилась надежда на новую жизнь, в девяносто первом году осуществилась надежда. Зачем же так? Недурно живем. Это сказал лапушка Громов.
  Все равно истерика. Дом-с-колоннами не спасает. Два круга по лестницам и по нужде. Однако он не спасает. Когда-нибудь вернешься в подвал, там все та же истерика. Дай бог, еще не пришел Сашечка. А если пришел? То есть пришел и зыркает змеиными глазками. А если подсунул грязные пальчики? То есть пальчики требуют деньги. Нет никаких денег, черт подери! Вот директор, который Иванович, этот есть. И истерика есть. Скорее лекарство! В бутылках лекарство! Откупориваю, мать твою мать! Дергающееся личико, трясущиеся пальчики, жирные губки. Вот именно "губки", они крупный план. Сосущие, жующие, проглатывающие какую-то муть из пакетиков и пузырьков. Плюс лекарство.
  Закидоны милые
  Я похоронил.
  И над той могилою
  Холмик навалил.
  Пусть себе болтается
  В самой глубине,
  И не возвращается
  Никогда ко мне.
  Чтобы жить богато,
  Чтобы жить успешно,
  Никаких возвратов
  На земельку грешную.
  А еще эти губки чертовски похожие на трещину. Черт подери, глубокая трещина.
  
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  
  Оглядываясь обратно, на прекрасные дни моей бурной и восхитительной молодости, я удивляюсь некоторым фрагментам и фактикам, что проторчали тогда в стороне и не сыграли совсем никакой роли в общем движении жизни. Мама родная, мама моя! Столько всего интересного, непонятного, даже взрывного. Мало что молодость, но настоящий психоз и почти сумасшедшая пляска любимой земли. Земля не движется, она пляшет. И сам за ней пляшешь, опять же неистовый и взрывной. Как не свихнуться?
  Ан нет:
  - Ты еще не свихнулся?
  Пошутила Леночка Громова:
  - Возбужденного и угнетенного товарища подхватит под белые ручки земля.
  Или она серьезно:
  - Должен свихнуться, но не свихнулся.
  На самом деле никаких вариантов. Столько всякой всячины, и хорошего, и плохого, и черт представляет какого, а вариантов нет. Рассудок в порядке. Глупая плоть под контролем лапушки Громова. Лапушка контролирует означенную хреновину. По логике сие невозможно, лапушка контролирует, у него более чем возможно. Мир сумасшедших явления, земля сумасшедших событий, молодость сумасшедших товарищей, опять же гипервселенский психоз. Но в своем уме лапушка Громов, не назвать его сумасшедшим товарищем.
  - Может оно возрастное? - сомневается Леночка Громова.
  - Нет, не оно, - никаких сомнений по данному поводу.
  Что-то изменилось в нашем королевстве. То ли другая судьба, то ли другая земля, то ли врага отловили и выбросили. Вы не думайте, внутренний враг еще злее, чем враг, который снаружи. А для лапушки только внутренний враг. Снаружи нет ничего, снаружи пустота и грязища. Осенью Петербург производит пустоту, тем более слякоть. Хотя не отрицается слякотный Петербург. Осень все-таки осень. Леночке нравится, Леночке хоть куда! На фоне увядших цветов и деревьев, среди наносных тучек и кучек, за естественными лужами она сама не то что увядшая, но скорее цветущая частица земли русской. Точно подмечено, осень как время для Леночки. И любовь ее ярче, и душа ее проще. Наша осенняя Леночка, еще более Мохнатенькая, чем всегда, еще более ласковая. Ах, моя Мохнатенькая в квадрате и кубе Леночка Громова! Ей богу, полный восторг! Ей богу оно здорово! Ей богу...
  И опять никаких сумасшедших товарищей. Я люблю Леночку, она любит лапушку. На фоне редакторской суматохи крохотный факт, опять фактик. Мало ли кто кого любит. Россия устала! Россия в огне! Россия без будущего! Ты представляешь, что значит без будущего? Нет не представляешь, ты идиот. Я сказал, не согласен. Все вокруг идиоты, все вокруг посходили с ума. Деньги и тряпки, тряпки и деньги. Я не совсем идиот. Я маленький осколочек великой России, я ее лучшая часть и может самая лучшая. Не навешивайте на меня ярлыки. Не представляйте из меня нечто худшее, когда вопрос коснулся на лучшее. Все равно не поможет. Я люблю, я любим. Пускай идиот, но, по крайней мере, сие выход для бедной России.
  Леночка почесала очки:
  - Человек устаканился.
  Может мысль ее верная, может нет. Человек по сути неуравновешенная экосистема. Природа уравновешивает человека, как само совершенство. Но совершенства нет, и не будет. Вот психопатия она есть. Или сумасшествие, если так хочется. Я не отрицаю в который раз психоделическую подоплеку моей дорогой родины. Каждый человек сумасшедший. На чем-то стоял, куда-то сошел. Главное, на чем он стоял? Может, не было ничего? Просто придумка, что было, на самом деле черта лысого не было. Если бы было, тогда победил человек, или правильно, что победил человек сумасшедший. А так не было, так победила природа.
  Но Леночка не сдается:
  - Какая такая любовь?
  Это ее мысль против легкого способа за тяжелый. Любовь сама по себе сумасшествие, а ты подумал на столь сомнительном примере успокаивать человека и приводить в равновесие. После подобных опытов человек - сумасшедший в квадрате. А если любовь удачная? Это неудачная любовь почти крах. Зато удачная любовь есть высочайший полет над вселенной. Полетал, понаслаждался, послушал, как лягушки фырчат. Ах, они не фырчат. Зато у нас с Леночкой состоятельный разговор. Все про ту же любовь, про отечество русских, про человеческий кретинизм, про счастье, и даже о лапушке Громове.
  - Я не надеялась на какое-то равновесие, - снова она, - Брала сумасшедшего на всю жизнь, навсегда. Пускай сумасшедшая любовь вместо жирных или довольных ублюдков. От жирных ублюдков воротит живот, от довольного мусора всяк остальное воротит, и непроходимость ужасная. Пускай сумасшедшая и недовольная любовь. Так по-нашему, так по-русски. Люблю наше, люблю русское. Все-таки на Руси еще что-то осталось, что-то прекрасное, что можно любить. Остальное любить нельзя. Именно жирную погань нельзя, что с довольной мордашкой позорит и гадит Россию.
  Она, конечно, все перепутала эта Мохнатенькая, но она мне нравится. В нашей комнатухе, среди нашего хлама в который раз окопалась наша Россия. Я не спорю, я очень согласен, я здесь. Бери, люби, пожалей, если можешь. Если не можешь, то никакой жалости. Какого черта жалнть, когда и так хорошо. Мы сумасшествуем, только со знаком плюс. Со знаком минус не мы сумасшествуем. Может, сегодня Россия пошла на минус, но это не мы. Самое время послать подальше подобную накипь.
  Ах ты, чухна петербургская! Улыбочка, что гримасочка:
  - Мама моя, как хороша любовь не по правилам.
  И гримасочка, что улыбочка:
  - Как же нам повезло!
  Залезаю в свое болотце, обнимаю свою Мохнатенькую, жаркий поцелуй. Можно еще? Почему бы и нет! Губы у нее такие жаркие, сама она такая жаркая, и еще она для тебя, то есть вся для тебя без остатка. А еще можно? Конечно, можно! Нечего кривляться, бери меня всю. То есть бери и люби! Мы устремляемся за жизнью, мы прогоняем смерть. Никаких амбиций, всякое барахло в задницу. Наша жизнь обалденная! Наша смерть пока что не близко! Наша Россия все равно жизнь! Ты понимаешь, всегда жизнь! Мы не попросту существуем на грешной земле, мы здесь живем. Или не понимаешь, как? Слава богу, что разобрался. Мы живые, мы чистые, мы прекрасные. Мы сама молодость той же земли. Если мы молодость, то какого черта мы смерть7 Бери и люби меня всю, я тебя просто так не оставлю.
  Приговор нормальный:
  - Громов вылечился.
  Ах, если бы так! Никогда не мешает вылечиться навсегда. Чтобы болезнь твоя прошла с возрастом. Был недоросок и подхватил дурацкую к черту болезнь. Болезнь не совсем от рождения, но она возростная, пока растешь и не вырос. Теперь вырос, некуда дальше расти. Даже биографы и историки лапушки Громова определили, что некуда. Все-таки двадцать один год это не двадцать лет с хвостиком, а нечто большее. Праведный путь, разумная жизнь, настоящая, то есть вообще настоящая молодость. Почему бы и нет? До означенного момента ненастоящая молодость, пряничная какая-та она. Можно подумать про инкубационный период, можно не думать. Берешь, чего не предложено, и кладешь, куда не положено. Так рождается великий шедевр лапушки Громова.
  И еще:
  - Литература сама по себе, а ты не представляю откуда.
  Мохнатенькая разбирается лучше всех моих историографов:
  - Ты с другой планеты свалился.
  И лучше биографов:
  - Ты не из наших уродов. Запомни, мой мальчик.
  Она умная. Впрочем, ее не за это люблю. Все равно, она умная. Куда умнее Ивана Ивановича, Марины Михайловны, Александра Борисовича, артиста Славянова и лапушки Громова вместе взятых. А может за это? Снова запутался, люблю я Мохнатенькую или нет? Россию точно люблю. Русский народ требует моей пылкой любви. Русская культура без ой же любви способна откинуть ласты. С Мохнатенькой как-то не так. Ее не любить невозможно, но и любить невозможно. Слишком она завораживает и ошеломляет, чтобы любить. Больше того, какая-та она ускользающая и исчезающая. Мой рассудок ко встрече с ней не готов окончательно. Я уважаю Мохнатенькую, и временами уверен, что очень и очень люблю, а временами совсем не уверен.
  Давайте опять разберемся. По большому счету, она божество. То бишь божество для лапушки Громова. Поставили ее в рамку, окутали ее цветочками и лоскуточками, дальше молитва. Ничего особенного, вполне человеческое божество. Человеки на всякую ерунду лезут с молитвой. Например, на маромойского Иисусика. А был ли Иисусик, никто не знает, никто не доказал за последние два тысячелетия. Скорее, его не было никогда. Нужен был Иисусик, чтобы запытывать или запугивать человеков, вот его и выдумали. Мохнатенькая не идол христианства, она есть, она рядом, она божество во плоти. Ее можно слушать, или любить, а можно совсем не любить. Она не обидится, черт подери, как не обидится настоящее божество. Она выше всякой обиды, не абы какой-то там выдуманный и злой Иисусик.
  
  ***
  Теперь совсем здорово. Высказался, выругался товарищ Громов, горлышко почистил, на душе отлегло. Не уважаю, когда на душе много грязи. Вот если бы стопроцентное сумасшествие, приступ за приступом и крутой отходняк. Вот если бы кровища из горла и чертовы квадратики с ромбиками замучили. А так ничего. То есть совсем ничего. Сумасшествие вроде как кончилось. Главное мое преимущество над миром тупых человечков испарилось практически без следа. Был сумасшедший, был шизофреник, дикие бредни и корчи. Ну, хотя бы корчи остались...
  Никто не корчится, очень правильная планета людей. Только некто неправильный корчится, оттеняя всеобщую правильность. Опять же большое подспорье для человечества. Посмотреть не на кого, вокруг исключительно правильные товарищи с исключительно правильным характером. Однако кое-кого достали те самые корчи. Тебе нравится, всем это нравится, и вообще, очень нравится. Есть среди нас кое-кто, мать его, он сумасшедший.
  Затем бред сумасшедшего.
  Вставайте, козлы,
  Начинайте дела.
  Пожрите мослы
  От родного хайла.
  Откройте хайло,
  Начинайте блевать.
  Уже расцвело,
  Не хочется спать.
  А хочется выть
  над душным очком.
  А хочется гнить,
  Метаться козлом.
  Собственно говоря, ничего страшного не произошло. Человечеству нравится бред, особенно бред, который для виду, ибо приходится оправдывать фамилию лапушке Громову. Лапушка может и не желает оправдываться, но приходится. Двадцать один год не двадцать лет с хвостиком, хотя некоторые правильные товарищи доказали, что то же самое. Для некоторых двадцать один год, двадцать два года, двадцать три года и вплоть до двадцати девяти лет все хвостик. Если раскрутился двадцатилетний товарищ, так хотя бы на несколько лет быть ему двадцатилетним товарищем. А ты мне подсовываешь двадцать один, двадцать один без хвостика, двадцать один с хвостиком... То же мне великая цаца. Плюс какие-то странные связи у лапушки Громова.
  С точки зрения профессионального критика история про Дом-с-колоннами сущий бред и что-нибудь в том же духе. Иногда кажется, не было никакого Дома-с-колоннами. Весь мир это я, дальше комплекс моих ощущений. Так сказал один умный мужик, не припомню который, но точно не лапушка Громов. Умный мужик постепенно утратил свой ум, постепенно попал в разряд сумасшедших товарищей. Но посмешище из него так и не сделали, что чертовски похоже на лапушку Громова.
  Стоп, а кто говорит про посмешище в рамках беседы про сумасшествие? Никто не говорит про посмешище. Комплекс ощущений лапушки Громова ничуть не паршивее твоего или даже президентского комплекса. Историки лапушки сие доказали. Лапушка ощущает поинтереснее, чем президент, его парламент, жирные буржуи и прочая сволочь. Президент поставлен, чтобы президентствовать, а не ощущать. Парламент поставлен, чтобы кривляться и матюгаться. Жирные буржуи и сволочь опять же за чем-то поставлены на русской земле, иначе бы их давно придавили. Хотя их и так придавили, а поживи немножко, так доживешь, как придавленных жирных буржуев и сволочь пустят на мясо, мыло и деготь.
  Другое дело, зачем Александр Борисович окопался в истории Дома-с-колоннами. Если лапушка Громов для более острого ощущения всей истории, то это понятно. Русские товарищи любят острое. Они любое свое барахло употребляют с остринкой или перчинкой, вот и готово тебе ощущение. Русскому товарищу нужен лапушка. Не выношу, но люблю. Не уважаю, но обойтись не могу. Не узнаю в двух шагах, но приду на поклон с миллионами прочих товарищей.
  Никаких вопросов, когда начинается разговор про русских товарищей. А что вы скажите про Александра Борисовича?
  - Милый мальчик, - вот его вещее слово для лапушки Громова, - Какой ты талант? Ну, подумай, какой? Разве бывают таланты, похожие на тебя? Ну, подумай, разве бывают? Ты очень милый, ты очень добрый, ты человек с любой буквы. Человечности в тебе больше, чем в нашей культуре, и даже может гордиться этим культура. Но ты не талант. Потратился на дрянные стихи без смысла и рифмы. Кому нужны подобного рода стихи, то есть стихи однобокие, бесперспективные и плюгавые. Потратился на дрянные рассказы. Кому нужны подобного рода рассказы, то есть проза бессюжетная, завиральная и с фантазией. Все прочее, что пошло от тебя не умнее, чем анекдот. Ты даже не знаешь, как пишется анекдот, и очень жаль, что не знаешь.
  - Мой дорогой, - еще одно слово Александра Борисовича, - Нужны годы, чтобы посеять талант, чтобы посевы взошли, чтобы из ничего получился урожай. Пускай ничтожный урожай, но нечто большее, чем пустота и твоя удивительная ничтожность. Лет через десять, пятнадцать и двадцать случается нечто большее. Ты не виноват, что так редко случается. Это судьба, это жизнь, это правило для любого таланта. Возлюби жизнь, разберись в ней, поумней хоть немного. Необходима определенная капля ума, чтобы понимать хорошее и плохое, дурацкое и беспутное, чтобы душа была нараспашку. Пока не научишься, не превзойдешь беспардонность своих ученических книг, пока не перестанешь изрыгать позорные чувства и мысли, до того судьбоносного момента не откроются двери в прекрасное царство культуры.
  Если прикинуть на глазок, неплохо сказано. Но сегодня другое царство, другая культура, и слюны полный рот. По такой причине мало козырей у Александра Борисовича.
  А он не сдается:
  - Ни один из великих писателей так просто не поднимался с нижней площадки на верхнюю. Талант не есть обезьянничанье и подражание чему угодно и как угодно. Талант он единственный в мире, он сам по себе. Жизнь породила талант, жизнь его воспитала, жизнь его загубила. Милый мальчик, отринь не принадлежащий тебе талант, если он случайно появился на твоем горизонте. Не сдавайся, будь просто мальчик. Культура это не только талант, культура есть жизнь. Лучшие люди оставили жизнь для культуры и наслаждаются жизнью в культуре. Не каждый Пушкин или Толстой или чертов талант. бог помечает несчастных и забывает счастливых товарищей. Я желаю добра тебе, мальчик.
  И все-таки опоздал Александр Борисович. На недельку пораньше или на две следовало провести инструктаж с лапушкой Громовым. Тут опоздал Александр Борисович. Ни каких вопросов. Неделькой раньше не получалось общаться на равных с Александром Борисовичем. Только открытый рот.
  - Извинтите, товарищ лапушка, вам разрешается слушать и не разрешается спрашивать. Лучше слушать с открытым ртом на двести процентов, чтобы заклинило челюсть и не получалось никак спрашивать.
  - А мне хочется спрашивать.
  - Нет, никак не разрешается. Чтобы спрашивать, необходимо получить разрешение от самой жизни.
  - И когда жизнь дает разрешение?
  - Ну, когда-нибудь жизнь чего-то дает, но пока она ничего не дает.
  - А можно когда-нибудь обратиться за разрешением?
  - Это можно. У нас есть директор Дома-с-колоннами.
  Вот мы и вернулись в начало пути, где не приобрел свое влияние на лапушку Громова Александр Борисович, а директор Дома-с-колоннами заматерел от лекарства:
  - Не приставайте ко мне с ерундой.
  Да еще поэзия попала не в то горло:
  - Все поэты дерьмо.
  Да еще на подхвате Марина Михайловна:
  - Только один поэт не дерьмо.
  И показывает пальчиками, который поэт не дерьмо. А ты не суйся со своими вопросами к нормальным ребятам.
  
  ***
  Крышка треснула, водичка загадилась. Тесновато стало водичке в нашем подвале, еще как тесновато со всей перечисленной грязью. Иван Иванович невесть откуда притащил трех культурных товарищей девушек. Одну культурную девушку на должность бухгалтера, другую культурную девушку на должность инженера, третью культурную девушку прибирать и грузить книги. Скудновато нас было в подвале, а теперь самый писк, зато тесновато. Но никто не поспорил с Иваном Ивановичем. Чтобы не стало тесновато, можно и разгрузиться. Если треснула крышка, ее выбрасывают. Какого черта старая крышка? Старая крышка собирает новую грязь в свои трещины. Зачем тебе новая грязь? Лучше новая крышка.
  Вот мы и разгрузились. Нескольких дней не прошло, как решили, кому отвечать за трещину. Впрочем, и не было никакого решения, как-то вышло само по инерции. На двери туалета торчал гвоздик. На гвоздике висела побитая молью шуба. Возраст шубы неопределенный, но фасон шестидесятых годов. Шуба Александра Борисовича, его собственность. Гвоздик на двери туалета принадлежит Дому-с-колоннами. Не раз и не два пытался на этот гвоздик свое кургузое пальтишко Славянов. но шуба висела так плотно, что пальтишко соскальзывало и валилось в дерьмо и помои. Новые сотрудники Дома-с-колоннами не нашли никаких других гвоздиков, просто скинули шубу.
  - Что это такое висит? - спросила товарищ бухгалтер.
  - Ну, тряпка висит, - ответил Иван Иванович.
  - И как у нас грязно, - сморщила носик товарищ инженер.
  - Самое время прибраться, - ответила Маргарита Михайловна.
  - Сейчас приберусь, - взялась за дело товарищ под номером три и использовала пресловутую шубу.
  Только не надо показывать на товарища девушку пальцами. После Москвы много чего изменилось в нашем подвале. Москва как есть мерило вещей. Москва подстрекает на самые непредсказуемые поступки самых предсказуемых петербуржцев. От Москвы не всегда пряники. Этому дала, этому дала, а этому не дала. Я не осуждаю светлопристольную. Москва в своем репертуаре, чаще она не дала. А там круги по воде. Почему не дала? Просто так могла бы и дать. Значит, не зря не дала. А там вода грязная, даже дьявольски грязная. Если Москва не Санкт-Петербург, но много паршивее и ниже, то какого черта опять не дала? Обязана дать. Только в исключительных случаях не обязана. Скажем, черная энергия дьявола, измена родине, мрак над Россией. Или были причины, что не дала? Или ничего не было? Так значит чутье. Вот именно, что чутье. Кому дать, кому не дать - выбирается сердцем, но не по списку на кончике туалетной бумаги.
  Вот тебе первый камень в огород Сашечки. Хотя постойте, это второй камень. Первый камень получился с шубой и гвоздиком. Или наоборот, сначала Москва не дала, следом шуба и гвоздик. Кажется так. Справедливость восстановлена, все начинается с Москвы. Москва потащила за собой шубу, шуба потащила за собой гвоздик, при чем впервые туалет перестал источать зловоние, и стало гораздо светлее в Доме-с-колоннами.
  Можно добавить третий этап. Опять же этап опирающийся на зловоние. Никак не источает культуру зловоние, только приятные запахи. Зато отходы человеческой жизнедеятельности источают зловоние. Человек, попавший в полосу зловония, практически мгновенно отдаляется от культуры. Сие есть природная реакция человеческого на запахи. Вроде бы культура никак не связана с такой важной материей, как запахи, однако среди запахов умирает культура. Как вы уже догадались, весьма проблематично подобрать культурные запахи, если человеческий организм в основном выделяет некультурные запахи. Даже организм поэта выделяет некультурные запахи, с которыми можно и нужно бороться. Например, самым привычным путем, списав запахи на другой организм, на того самого Сашечку.
  _ Что за свинья здесь устроила лежку? - спросила товарищ уборщица.
  - Это кабинет главного редактора, - ответил Иван Иванович.
  - А кто такой главный редактор? - спросила товарищ инженер.
  - Вы еще не видели главного редактора, - ответила Марина Михайловна, - И он вам вряд ли понравится.
  - Он нам уже не понравился, - товарищ бухгалтер вышвырнула за дверь шубу, известную как тряпка.
  Дальше голая правда. На начальном этапе вышеназванный "главный редактор" обворожил трудовой коллектив слезоточением и распространением своей безрадостной биографии. А так же шрамами или якобы шрамами на ногах и руках, якобы полученными за правду и за известность, потому что не уклонялся от правды. Но в дальнейшем, то бишь при более близком знакомстве с затравленным гением, ореол правдолюбца угас. Может ты правдолюбец, но только не в нашем подвале. Зато появился обыкновенный, нет, обыкновеннейший оборотень, нечистый весьма на руку. И это опять правда. Как не прячем пакостного червячка в теле литературного гиганта, когда-нибудь не выдержит червячок, когда-нибудь высунет свою пакость. Вот я в полной красе! Тут его и поймали.
  За новых сотрудников Дома-с-колоннами сама правда, считает Иван Иванович. они появились со стороны, на них не распространяется аура Александра Борисовича. Про остальные чары Александра Борисовича даже не говорю. Все видно, все слышно и все понятно.
  Во-первых, означенный Александр Борисович решился на преступление против законной власти. Его ненависть к Ивану Ивановичу, вытащившему из грязи сей зловонный предмет, то есть его истинная ненависть очевидна. Сбросьте Ивана Ивановича! Иван Иванович необразованный деревенщина! Иван Иванович просто развратный козел! Ивану Ивановичу не видать не то, что культуры, но и протухшей душонки своей за бутылкой! А это показатель. Нельзя относиться подобным образом к благодетелю. Не проводи операцию под начальственный стол и не закладывай мину под кресло директора. Не для сопливых ублюдков начальственный стол, не для тебя это кресло. Пользуйся крохами благодеяния. Сегодня директор Иван Иванович. Его определила Москва. Неважно за что определила. Ты утверждаешь, на какой-то бабе лежал и весьма успешно товарищ директор. Какая грязь! Какая наглая ложь! Да за одно за это надо кастрировать и повесить яйца на солнышке, дабы прочим уродам было неповадно кидаться грязью на честное имя директора.
  Во-вторых, есть понятие "вымогательство". Можно поговорить про обман, надуваловку, напаривание, но вымогательство лучше других и точнее передает действия Александра Борисовича. Сие чистой воды вымогатель. Впрочем, понятие связанное с чистотой не подходит к Александру Борисовичу. Он очень и очень грязный, даже вонючий вымогатель. Поэтому ничего кроме вони и грязи к нему не подходит. Но вымогать все-таки его конек. Не умею без вымогательства, не желаю без вымогательства, в который раз не умею и не желаю. Карман организации только первый карман для вымогателя. Есть еще маленькие карманчики. Ивана Ивановича, Марины Михайловны, артиста Славянова и одного мальчишки, ну как там его. Впрочем, не помнится как. Александр Борисович согласен вымогать у ребенка его последние крохи, лишь бы последние крохи (а не ребенок) стали собственностью Александра Борисовича.
  Наконец, коммунизм. Да вы не удивляйтесь, самый что ни на есть коммунизм, самый озверелый и самый оголтелый. Привычка коммунистического идеолога это вам не какашки под маринадом. Кто побывал идеологом двадцать пять лет, того не отмоешь и не отчистишь. Он коммунист, он демагог, он дребедень на колесах. Послушаешь и ужаснешься, неужели подобное чмо есть культура земли русской? Нет, никакой культуры, привычный нам коммунизм. Просто кое-кому хочется сносно пожить после уничтожения коммунизма, не выбрасывая ничего коммунистического нп помойку. Вот Александр Борисович ничего и не выбросил, чуть-чуть перекрасил, и ладно. Ношу за собой коммунизм. Подсовываю всем коммунизм. А вам и не видно.
  Теперь пошли выводы. Трудно сказать, как там с производственной необходимостью и миллионными ассигнованиями добреньких дядюшек, но тем временем бодро и пламенно строилась "гениальная" дача "гениального" Александра Борисовича, что понимаете, требовало некопеечного расхода. Хотя и за чужой забор не заглянешь. Кто сказал, что Александр Борисович обирал только нас, своих благодетелей? Может у него таковых благодетелей тьма? Здесь наврали про чиновника в Смольном, там про хибару с колоннами, где-нибудь о культуре, где-нибудь про родство с президентом. И может фамилия ненастоящая у Александра Борисовича? Кто знает, какая у него настоящая фамилия? Никто не знает, никто ни в чем не уверен. Единый во многих лицах, здорово прячется Александр Борисович.
  И все-таки от судьбы не уйти, особенно от человеческого сглаза, особенно от новых сотрудников. Заметили, раскусили, и слышно, и видно, и знаем всякие пакости про тебя любимого. Лучше бы поступить по-христиански. Покайся, отдай, чего украл, займи свое место. Подвальчик наш тесноватый, но место у туалета все-таки осталось. Выбросим рукописи твоих несчастненьких, утрамбуем несколько пачек, вот тебе стол или стул. Ты же не боишься вони из туалета? Ну, конечно же, не боишься, сам воняешь, как туалет. Но покаяться еще можно. Никуда не бегай, никого не трогай, будь с нами, будь вместе, когда-нибудь да расплатишься за грехи, а пока твой последний шанс, и этот шанс в туалете Дома-с-колоннами.
  Выводы были сделаны на самом высоком уровне. Сначала вывели Александра Борисовича и дали пинка. Нет теперь Александра Борисовича, его нет, и не будет. По крайней мере, в нашей организации не будет его никогда. Культурная организация не для таких Александров Борисовичей. Если оборотень сам оборачивается, мы даже смотреть не будем на подобную пакость. Светит Солнце, поют Птички, бегут тучки. Или осенью, какое солнце, тем более птички? Но все равно. Мы ребята нормальные, и девчата у нас нормальные. Эти девчата, то есть новые сотрудники Дома-с-колоннами, скопом не стоят Марины Михайловны. Даже по имени-отчеству не называют их в Доме-с-колоннами, но опять все равно. Новое пополнение не отторгается Домом-с-колоннами. А кое-кто из Александра Борисовича навсегда и бесповоротно стал Сашечкой.
  - Объявляю войну! - рассвирепел Сашечка.
  Вот же чудило, иначе не скажешь. Посмотри, сколько нас. Потрогай, если не брезгуешь. Или мы брезгуем? Точно, вот мы какие. Даже воевать с тобой неохота. Урочище, клещ, мокрица, тупица, мудак. Одно слово в худшем смысле его "оборотень".
  - Вы у меня попляшете! - опять Сашечка.
  Может и попляшем, может и посмеемся. Иван Иванович чуть ли не каждый день ударяется в слезы, и ничего. Добрые слезы, благодатные слезы, любвеобильные слезы, черт подери. Для нашей России вполне подойдут слезы. Поэзия построена на слезах. По крайней мере, сегодняшняя поэзия. Ты любишь сегодняшнюю поэзию? И я люблю, и прочие товарищи, и много хороших слов про любовь. Так пускай текут слезы, да хоть на серенький череп известного долбака Сашечки.
  - Вы у меня запоете! - и снова он.
  Старая песенка. После плаксы хорошо петь. Поешь, поешь, напелся до грыжи и до отрыжки. Я повторяю, ох хорошо! Все мы любители петь, то есть все до единого. Пой свою песенку, пой соловьем, прославляй нашу жизнь, нашу землю, наши просторы, нашу культуру и прочее, чего тебе в голову не пришло. А если пришло, опять прославляй. Даже новых сотрудников Дома-с-колоннами, которые ни к селу, ни к городу в нашем подвале торчат и устроили свой несанкционированный хаос.
  - Вы, вы, вы... - больше нет слов.
  Сломался Сашечка, озверел Сашечка. Отчего бы не сдаться? Сдайся на милость победителя, сдайся пор правилам, приползи на коленках в свой туалет. Мы незлые, мы разрешаем. Вон он какой туалет! Только ползи и сюда приползи. Ты человек взрослый, человек порядочный, человек нормальный. Многое тебе разрешаем, прежде всего, ползать. Затем, кланяться. На следующем этапе стоять на коленках. Затем, лобызание. Или беспрекословное лобызание, которое плавно переходит в обожание и обоготворение начальства. А сегодня всякий товарищ В Доме-с-колоннами будет начальство. Если ты провинился, если попал в немилость, то возврати назад милость. Кто знает, может Иван Иванович расплачется и простит. Да ладно! Да будя! Хотя не думаю, что расплачется и простит такого гада Славянов.
  
  ***
  - Следите за гадом, - общий приказ.
  Иван Иванович закупил кое-какой сопутствующий инвентарь на шкафчики, тумбочки, полочки. Четыре амбарных замка, два маленьких замка, один контрольный замочек, но с подписью и бумажкой. Сомневается товарищ директор, то бишь Иванович. Случаев оголтелого воровства не было, живем мы не совсем плохо, живем душа в душу. Но случаи могут быть. Это до сегодняшнего дня не было. Ну, представляете, именно до сегодняшнего дня, а завтра чего-нибудь произойдет нехорошее, возможно, даже сегодня. Лучше подстраховаться, когда вокруг ошивается всякое чмо. То есть подстраховаться по полной программе, чтобы в будущем ни на кого не наезжать, и не рвать на попе волосы.
  - Следите во все глаза, - приказ ясный.
  Вы думаете, кто-то отказывается от слежки. Зря это вы, никто не отказывается, все заинтересованные товарищи, опять же следят. Организация почти на грани провала. Телега из ржавчины, книжки покрылись плесенью. Зачем еще книжки? Заче6м нам телега? Кое-что даже крысы покушали. Зачем нам крысы? Хочется кушать, ну и договорились. Московской продукции на крыс хватит. Только не отвлекайте, пожалуйста, от работы. Дом-с-колоннами переживает культурный рассвет. В Доме-с-колоннами невозможно размениваться по мелочам. Сначала культура высокого уровня. Вот добьемся успеха на высоком или самом высоком уровне, тогда пойдут мелочи. Ах, мы пока не добились успеха? Ну, когда-нибудь мы добьемся успеха. Даже если придется навешать кое-какой сопутствующий инвентарь на шкафчики, тумбочки, полочки. Или вам кажется, что не поможет сопутствующий инвентарь?
  Черт подери, всякое сегодня кажется.
  - Не упустите момент, - за директора прочитала инструкции Марина Михайловна.
  Она выражается резче и звонче. Да собственно так и положено, если она настоящий голос директорский.
  - Схватите подонка с поличным, - снова Марина Михайловна.
  Никаких имен, никаких личностей. И так понятно о чем разговор. Без слов понятно. Можно приказывать жестами, или взглядами, или сбросить трусы. Все равно понятно. Разгуливает подонок по русской земле. Приглядывается подонок, где чего или как. Примеривается испортить или ограбить русскую землю. Он не брезгливый этот подонок, только мы глупенькие, только чертовски брезгливые. Так нельзя, так доиграешься до геморроя и до пустых карманов. Точно нельзя. Хватаем ханырика, ловим позорного гадика, стреляем подобную сучку, чтобы не золотил себя грязные руки. И опять никаких имен. Кого коснулось, тот понимает, тот в курсе.
  А от Сашечки гусь с потрохами:
  - Товарищ в Смольном требует деньги.
  Пристал и достал:
  - Будут деньги или не будут?
  Чуть ли не мордой своей в телефон:
  - Я звоню, что не будут.
  Да пошел ты! Да звони куда угодно, хоть в Смольный! Да мы забили толстый болт и еще один крохотный болтик! Сашечка не шутит. Погодите, козявки! Вот я диск повернул, вот еще и еще. Семь оборотов, полная цифра, там взяли трубку. Так что мне сказать? Там уже взяли, настаивают, ожидание не в их правилах. Или деньги, или точно пошел. А за мной всяк пойдете, все как один. Я не злорадный, я добрый, для вас же старался, за вас положил свой хребет и живот на алтарь. Там не люди, там мафия. Сами догадались, какая мафия. Вот сейчас откажусь, всем вам кранты. Схватят за горлышко, вышвырнут из Дома-с-колоннами, раздавят. Или не страшно? Или амбиции разум заели? Или на культуру вам наплевать? Что опять же культура? Для вас она игрушка, для вас же дерьмо. Позаботьтесь о более важных делах, то есть о жопе своей. Бвла жопа голая, останется голая, да еще поддадут, и на крыльях слетите из Дома-с-колоннами.
  - Я подумаю, - Сашечка в телефон.
  Вот видите, какой добренький, сразу не отказался. Последний вам шанс, деньги на стол. Бегайте, занимайте, продавайте нательное белье, можете на панель. У вас нет будущего без Дома-с-колоннами, а Дома-с-колоннами не существует без человека из Смольного. Нечего кривляться, вы у меня в кулаке. На первый раз прощаю, я показал когти и больше не прощу, то есть не намерен больше прощать. Вели вы себя как суки, почувствуйте себя как гниды. Ощущение не из приятных. Лучше голой попкой усесться на сковородку. Но не вечно же с вашей сволочью нянчиться? Вот и я говорю, не вечно. Последнее слово, деньги на стол! Ровно четыреста сорок рублей. Сумма мизерная, но дело принципа. Положите на сто, так и быть, успокоится человек в Смольном.
  Директор уже не заплакал, но рассмеялся:
  - Да что это такое?
  Глядя на Ивана Ивановича, в истерике Марина Михайловна:
  - Да когда это кончится?
  И с поленом подступает Славянов:
  - Дам по башке!
  Где он полено нашел, не представляю, не в курсе. Возможно, это культовое полено из какого-нибудь славянистского капища. Этим поленом славяне утюжили бесноватых и бесов, а Славянов его нашел на всякий пожарный случай. Простым, то есть человеческим способом беса не выгнать. Крепкий бес, свирепый, настоящий зануда. На него накричали, он нейдет. Ладно, ну хватит. Культовое полено славян и не из таких ситуаций выкатывалось. Культовое полено еще послужит Славянову, а заодно всей организации культурных товарищей, а заодно нашей несчастной земле. Славянов без шуток. Какой он шутник? А если бы пошутил, то полено ему не позволило. Культовое полено славян работает в двух случаях. Если не воспользуешься поленом по назначению, береги морду. Второй конец направлен против тебя, то есть против ослушника, гада и маромоя, предающего своих братьев.
  Все-таки удачливее прочих Славянов:
  - Видит бог, зашибу!
  Не помню, какой у него бог, но попятился Сашечка. Телефон свободный, стол свободный, подвал свободный, то есть почти свободный. Остался еще туалет, он еще несвободный. куда ты пятишься? Неужели пятишься в туалет? Неужели на свое законное место? Чувствую, что на свое. Там тебе и сидеть, там тебе и вонять на наш город. Мы не вредные, не безумные, не дурацкие и черти какие товарищи. Мы просто мы. За культуру, за родину, за Россию, за нацию русских. На свой карман ничего, понимаешь, совсем ничего. Зачем нам карман? Вот культура, она в самый раз. И Россия не совсем, чтобы выглядит плохо. Тем более, если Россия - родина. А ты чего зарвался сюда со своим Смольным?
  Сашечка упертый, возле туалета застрял. Что-то там матерится, или вообще занудил не по-русски. Человек из Смольного не простит. Человек из Смольного проинформирован. Финансовая инспекция, налоговая полиция, рэкет. Все вы получите, как заслужили. И штанишки описать еще не судьба, как получите все. Человек из Смольного очень серьезный товарищ. Ваши деньги ему не нужны, но Россия нужна. Он не потерпит в своей России, в своем городе, на подвластной ему территории всякую сволочь. Слышите, он не потерпит. Шестерки москалей уметайтесь в Москву! Среди москалей вам ни жарко, ни холодно, но главное, что не страшно. Это совет. К москалям не пойдет товарищ из Смольного. Принципиально туда не пойдет. А вы выметайтесь. Я предупреждал. Я предупреждаю, как друг. Я пока с вами, и жалко мне ваши дерьмовые морды.
  Ноль внимания. Славянское полено под стол.
  - Начали пить! - нарочито громко гавкнул поэт, наш любимый отец и наш благодетель.
  - За Россию! - не менее громко согласился Славянов, герой и спаситель отечества.
  - Против врагов! - тем же тоном ответила Марина Михайловна, самая раскультурная женщина на планете Земля.
  - И да здравствует культура! - следующий лапушка Громов.
  Что там кричали новые сотрудники, количеством три, об этом не вспомнить, да и не надо. Трудовой коллектив навалился на бледный чай с пирогами, минуя при этом вонючий и грязный стаканчик главного редактора.
  
  ***
  Странное существо человек. Очень странное, очень паршивое существо, находящееся в постоянном движении, да еще неизвестно с какой целью. Вроде цель у него единственная: двигаться, двигаться, двигаться. Вот этого не могу разобрать. Если имеешь цель, если цель благородная, если она для чего-то нужна, тогда можно двигаться. А так никакой цели. Суета, глупость, почти неизбежные и позорные ошибки, выход в ничто из не представляю какого вообще ниоткуда. Вот и весь человек, который странное существо, от которого тошно, и гадко, и жалко.
  Но вы не расстраивайтесь, дорогие товарищи. Разрешаю быть человеком, или не быть человеком. То есть не быть таким человеком, как все, а быть, как тебе захотелось. Это я разрешаю. Делай только наоборот. Все застряли, а ты побежал. Все побежали, а ты остановился. Все со злобой, а ты с похвальбой. Все напились, натрахались, наблевались... Что угодно я разрешаю. Если человеческий образ неконтролируемый, то выходов у человека сто тысяч и миллион. Что сегодня не протиснуть ни в какие ворота, то завтра пролезло до звезд. Что сегодня тюрьма или плаха, то завтра геройство. А если тебе захотелось сегодня, почему бы и нет? Делай наоборот, как это делает лапушка Громов.
  Вот первый способ, или контроль над странностями. Лапушка просто делает, он сумел обломить человека. Никто другой никогда не сумел, даже на копеечку, даже на грошик. Лапушка сумел. Делал как лапушка и получилось, как оно бывает у лапушки. А вы не чувствовали, вы отрицали. Следовало раньше присмотреться, то есть присмотреться к товарищу лапушке, теперь поздно. А вы не заметили. Двадцать лет прошли прахом, все это время кое-кто открещивался от очевидной истины. Какая такая истина? Лапушка изменился за двадцать лет, земля изменилась под лапушкой, и Россия. Ей богу, Россия опять изменилась. Странная Россия, нелепая родина человеков, неконтролируемая сообщница лапушки Громова. Вы думали, она наша сообщница? Вы достали со своей колбасой и своим жирным брюхом. А Россия не ваша, она сообщница Громова. Она за лапушку, она против вас, она чего-то не уразумела, хотя вы кричали, стучали и гневались. Или может, она поступила назло? Это вам-то назло? Стучите, суетитесь, грызитесь, и пусть во веки веков не исчезнут ваши капризы.
  Бедная дурилка
  Плюнула в копилку.
  Да слюну подмыла
  Самым лучшим мылом.
  Да еще подула,
  Что сломала скулу.
  Да кишок взолкала,
  Что вина и сала.
  Да еще хотела
  Завернуть все дело
  Так как надо дури,
  Но словила пулю.
  Дальше никаких истин. Беру веревочку, сматываю в клубок, бросаю. Покатился клубок, раскрутилась веревочка, не так чтобы путанка, но и порядка не будет. Это жизнь, это судьба, это надежда, это прошлое без будущего и будущее без прошлого. Последний совет, выбери для себя одну из веревочек... и на горло.
  
  ***
  Леночка Громова посмеялась над лапушкой Громовым. Еще не успели собраться для доброго дела культурные товарищи из Дома-с-колоннами, а уже драчка и слежка и добрый пинок. Как же общее дело? Оно не урод. Времени и так много, то есть много прошло. Девяносто второй год на исходе. Больше года живут свободные, окрыленные и влюбленные в русскую землю товарищи на русской земле. Ты понимаешь, что больше года? Ну, ты у меня дурачок, ты всегда понимаешь. Это умные товарищи не понимают. Для них, что год, что два, что четыре года, что двадцать. Зачем спешить? Зачем окультуривать русскую землю7 Если земля некультурная, так это ее заботы, по крайней мере, не наши заботы. Путь культуры достаточно тягостный путь, за год ничего не сделать. Точно, за год ничего не получится. И за два года. И за четыре. Но надо когда-то начать. Я повторяю, надо с какого-то места начать. Вот поэтому посмеялась над лапушкой Леночка Громова.
  Я попытался ответить:
  - Разрушение так же необходимо как созидание.
  А она и не слушает:
  - Отрицательный результат то же есть результат.
  Этот отрицательный результат точно ком в глотке. Его повернул, кровь побежала, кровью истек. Почему отрицательный результат? Не хочу отрицательный результат. Я немного поразрушаю прежде чем соберусь созидать. Мое разрушение не страшное разрушение. Это ваше созидание куда страшнее моего разрушения. Нельзя же всякого гада пристраивать к строительству новой России. Леночка согласна, нельзя. Леночка не жалует гадов. Все-таки Россия не гадюшник, иногда самое время подумать о чем-то своем, например, о ребенке.
  Леночка не против:
  - Можно и о ребенке.
  Но какой это ребенок? Для лапушки ребенок опять же Россия. Не говорю, что значит ребенок для Леночки Громовой. Для нее Россия не исключается. Лучшего ребенка не существует, лучшего не найти. Мы любим детей, мы всегда за детей, наши дети всегда лучшие. Мы их папа, мы их мама. Не такие папа и мама, как были наши папа и мама, так называемые хреновые семидесятники. Впрочем, кому-то повезло еще меньше, у них папа и мама шестидесятники. Мы не они. Вот они ненавидят детей, и прежде всего ненавидят Россию. А мы с любовью, мы в гордость, мы за каждого маленького и за каждого славненького ребенка, как за нашу любовь и за нашу Россию.
  Пожалуй, чего-то не понимает товарищ лапушка:
  - Пионерская дружба крепка...
  На товарища можно напялить любые регалии, в том числе пионерский галстук, и выводить на Дворцовую площадь для очередной революции. Зато Леночка Громова все понимает. Ее Россия точно ребенок. Пускай один-одинешенек, но который останется после нас, который не бросит и не оставит в помоях Россию. Хорошо, если есть ребенок. Тут не одна Леночка, тут и лапушка просто обязан сойти с ума от восторга. Прочие заботы они не заботы. Прочие проблемы они не проблемы. Если после себя не оставил ребенка, значит ничего не оставил на русской земле. Вот тебе первая и наиглавнейшая истина. Если ничего не оставил на русской земле, так какого черта родился на русской земле? Я не сопротивляюсь, ежу понятно про черта, лапушке очень подходит ребенок.
  Но все-таки дуралей лапушка:
  - Да откуда ему взяться?
  И чертовски веселая Леночка:
  - Он уже взялся.
  Можешь заехать товарищу Громову по зубам и головешкой его прокатить под комодом, ничего не соображает товарищ.
  - Так скоро и уже?
  Впрочем, разрешается обойтись без кувырков и зуботычин, как-нибудь объяснит Леночка Громова:
  - Во-первых, не скоро. Во-вторых, не уже.
  Только не надо придуриваться, что свалился с неба ребенок. Мысль дурацкая, но почему бы и нет? Существует небо, самое время оттуда свалиться. Существует Россия, самое время свалиться в ее объятия. Существует лапушка Громов, самое время дать лапушке шанс. Или оказалось не самое время? Леночка точно не знает, будет ли этот ребенок. Однако ей кажется, будет. Есть кое-какие признаки на стопроцентный успех. Любой дуралей разобрал, какие есть признаки, только лапушка Громов ушами прохлопал, и чуть ли не ежедневно требует новые признаки. Опять же Леночке слишком много чего кажется.
  Мохнатенькой простительно, она в первый раз старается для любимой России. Не говорю то же самое про товарища Громова. В культурной среде окопался лапушка Громов. Культурная среда так ни чему и не научила товарища. Нет, его учили лучшие представители культуры, истинный факт, учили. Лучшие представители всегда учат элементарным вещам. Сие их первая задача, для того они есть. Другая задача не в счет, ну которая задача не первая. Однако культура самой природой поставлена в учителя. Если учителя бескультурные, тогда получается бескультурие, а если культурные, то по аналогии это культура. Я не против, я за культуру, и чертовски хочется мне такого ребенка.
  Мохнатенькая опять не возражает. Но и она дурочка. Надо же, Громов ее подловил. Вот мы с тобой устроили диалог про Россию, вот на данной кроватке устроили, и так у нас славненько, век бы любовь да союз. Россия - ребенок. Россия - деточка наша. Россия - навек и до самой смерти. А оказалось, что есть еще кое-что или точнее есть кое-кто, подходящий для нас не хуже, но лучше, чем наша Россия.
  Мохнатенькая не отталкивает Громова:
  - Так бы с самого начала.
  Громов есть пионер во всех отношениях и по совместительству лапушка:
  - Скоро будет другой лапушка.
  Мохнатенькая пока сомневается и чего-то стесняется. Ну, конечно, он будет, точнее он есть. Многие признаки за это, что есть, или за то, что он будет. Запуталась Мохнатенькая. Вот так ни туда, ни сюда и запуталась. Ранее не запутывалась, сегодня, что дура набитая. Думала на серьезную тему поговорить. Думала о долге, о работе, о человеческих взаимоотношениях, о всепрощении, наконец. Но не поговорила, но не успела, может, не повезло. Какой шебутной опять лапушка. Наскочил, завертел, глаза это свеклы. Улыбаешься, смеешься, и в голове каша. Да убери поскорее глаза, или вытошнит сию секунду Мохнатенькая. Впрочем, пускай остаются глаза. Разрешается потрогать животик, но только ласково. Здесь тебе не культура моржовая. Это будущее России и возможно это ребенок.
  Теперь потрогал, теперь разговариваем серьезно.
  - Что у вас за дворцовый переворот? - очень серьезная Леночка Громова.
  - Как обычно, - очень рассеянный лапушка.
  - И я чувствую, ничего нового, - Леночка попробовала возмутиться.
  - Наплевать, - не повозмущаешься с товарищем лапушкой.
  Точно, тьфу-тьфу. Всякие интриги или заскоки они на пустой кучке растут. Всякая начальственная слюна или спесь из самых неинтересных, неважных. И что возьмешь среди мусора? А чего мы хотели? Да мы ничего не хотели. Живем, наслаждаешься, радуемся, вперед без оглядки на прошлое. Наша земля русская, наша душа русская, наши мечты русские, да и сама жизнь ради России. А в подвале какая жизнь? Забравшись в подвал, уже не выберешься оттуда. Дом-с-колоннами придавил и расплющил. Дом-с-колоннами все равно что хозяин, а ты раб. Только не следует пререкаться, ты навсегда раб. Леночка знает, что навсегда, покуда не сбросил дурацкий Дом со всеми колоннами.
  Для лапушки сие новость:
  - Я бы попробовал сбрасывать гадов.
  Но не дает говорить Леночка. Мохнгатенькая лапками оплела, голову склонила на животик и не дает. Ничего ты не понимаешь. Всегда тебя обойдут, и ты в западне. Слишком доверчивый, слишком поддающийся, слишком не наш товарищ. Может быть это из будущего. Может, в будущем найдутся такие ребята. На слово поверят, и душу оставят в заклад. Всякое в будущем, то есть всякое там случается и имеет место, а ты оттуда. Почему бы и нет? Попал сюда, чтобы местных уродов немного исправить. Слишком мы озверели, слишком изгадились и перестали быть человеками в нашей России.
  Леночка сегодня совсем мягонькая, и животик ее Мохнатенький:
  - Подождем связываться с гадами.
  Она за то, чтобы ждать. Даже ребенка приходится ждать. Если бы сразу ребенок. Ты узнал, что он есть - и он есть. Вот это здорово! Вот это славно! Ждать оно хуже всего. Ждешь, ждешь, снова ждешь. Конец ушел в бесконечность. До истерики ждешь, до издевательства, до ужаса, черт подери. Зря это так. Знаю, что зря! Ты к Леночке не приставай, она лучше всякого знает. Но ждать тяжело, даже разрушительно ждать. И все-таки Россия заждалась. Не ты заждался, повторяю, заждалась Россия, то есть земля русских и нечто твое, о чем невозможно говорить и думать без восторга. Если Россия согласна на ожидание, то раскакого черта беснуешься ты? Посмотрели на Леночку, она не беснуется. Леночка в ожидании. ее ребенок не просто ее ребенок. Он для русской земли, он для всех русских, он для тебя, и он будущее России.
  Я не сопротивляюсь:
  - Как скажешь.
  И чертовски приятно, что лапушка Громов - он то же из будущего.
  
  ***
  А что мы собственно сделали в нашем подвале? Куда мы залезли, черт подери, со всей недоделанной нашей культурой? И для чего беготня вокруг Александра Борисовича? Лапушка прощает Сашечку, лапушка переводит его обратно в Александры Борисовичи. Все люди братья и сестры, не только братья славяне. Лапушка каждого прощает и приглашает на мировую. Давайте мириться! Давайте влюбляться! Давайте облагораживать русскую землю! Сие не лозунги, но сама жизнь. Каждый из нас человек, в том числе Александр Борисович. Каждый культурный товарищ, как Александр Борисович. Каждый опять-таки за Россию, и Александр Борисович за. Я приглашаю вас в человеческое будущее из вашего подвального настоящего. Давайте любить и прощать! Тепла и ласки нам всем не хватает, в том числе Александру Борисовичу.
  Кажется, повзрослел лапушка. Новый взгляд на серого человека. Какие страшные ладони у серого человека! Какие изуродованные пальцы! Сразу видно, он журналист. Сразу понятно, много страдал. Страдающий человек не может быть светлым. Страдающий человек всегда серый. Ему бы солнышко, а солнышко не дают. Продолжай в том же духе. Нам не нужны страдающие товарищи, мы и сами страдальцы. Это вы-то с вашими жирными рожами? Ну, кто поверит, что Иван Иванович исстрадался. Слишком разжирел, слишком гладкий, слишком ухоженный Иван Иванович. Иногда посмотреть гадко на столь гладкую поверхность. Где человек? Не вижу я человека, один жир. Лучше на серое вещество посмотреть. Глаз возмущается, серый товарищ не то чтобы жирный товарищ. Да накой тебе глаз? Необходимо из центра души посмотреть. Какие страшные ноги у этого человека! Какие ужасные шрамы на ужасных ногах! Я бы не показывал ноги, я бы их никогда не показывал. Но серый человек показывает, он специально показывает, он показывает для лапушки Громова.
  А может и прав, что показывает. Не прячься от жизни, мой лапушка. Шрамы можно убрать и не показывать. Никто не знал, никому никакого дела, каждый1 замкнулся в своей правоте. Серый человек, что дерьмо. Ты про него ничего не знаешь, ты за него не в ответе. Приятно играться в бирюльки. Вроде бы серого человека нет, зато бирюльки есть. Вроде бы никто не страдал, зато официальный страдалец Иванович.
  Вот именно, выбрали в официальные страдальцы поэта. Ему и стихи сочинять не требуентся. Открыл ротик, пустил слезки. Чертовски слезливый поэт, вот оно и страдание. Что пальчики гладкие, почти бабские, что ни одного шрама, даже малого шрамика, так это все ерунда. Страдание про стихи, точнее про слезки. Для чего товарищу голос? тем более, вопли в никуда? Внутреннее страдание не покажешь на пальчиках. Как я страдаю! Как сие тошно! Какая вокруг пустота! И за что мне подобная жизнь? Почему я один? Повторяю, какого я тут закопался? И так две тысячи раз. Не будь гадом, видно что парень страдает.
  А серый человек. Он неофициальный страдалец. Его раны необходимо не замечать. Даже если ткнет в рожу, их якобы нет. Абстракция, не его раны, это на понт. Где-нибудь по пьяному делу попался, где-нибудь под забором, где-то за подлость и воровство ощипали. Вот именно, за воровство. Подходящее слово найдено, чтобы ужучить серого человека или вывести на чистую воду. Всюду, всегда и везде одна песенка. То есть песенка про воровство. Журналисты воруют чужие идеи, чужую совесть, чужое достоинство и имущество. Журналист не поэт, он настоящий ворюга. Во-первых, духовный ворюга. Его любимое занятие красть и украсть что-нибудь от души человека. Был человек нормальный, теперь обворованный и сам серый. Вы подумали просто так. Серый человек не совсем просто так. Пришел за душой ворюга, схватил бессмертную душу, засунул в мешок. Ты сопротивлялся, ты возопил, ты по-человечески упал перед ним на колени. Не уноси, прошу хоть на этот раз. Не помогает, нулевая реакция, и вот в руках палка.
  Все оно правильно, все оно пшик, но сегодня другой лапушка Громов. Эти страшные пальцы Александра Борисовича с огрызками страшных ногтей страшнее кошмарного сна. Они другая вселенная в нашей прекрасной вселенной. Не могу отрицать другую вселенную. Она есть, она существует, она не отрицается. Даже отрицание отрицания здесь не подходит. Самое время признать, самое время помочь. Ну, как-то и чем-то. За все грехи твои, за все твои болести, за прошлую жизнь. Бедный, несчастный, поруганный и оплеванный человечек всегда получает удар. Нет, чего бы хорошего. Но хорошего нет. Только удары, только они, только всегда и везде. Затем кошмары, ненависть, боль, очерствелое сердце, засеревшаяся душа... Господи, как легко перейти человечку в серые человеки.
  И ничем не способен помочь ему лапушка Громов.
  
  ***
  Я не осуждаю наших ребят. Если ослепли ребята, осуждать бесполезно и глупо. Начальник приказал, начальник то да се, начальник в ответе. Мы не в ответе, мы только подотчетный материал, над нами поставлен начальник, чтобы заботиться, воспитывать и управлять. Он наши зубы, он наши уши, он наши чувства и наши глаза. Вот именно, что глаза. Проще некуда, как посмотреть глазами начальника:
  - Говорите, что жертва?
  - Вроде бы жертва.
  - Но дурак.
  - Таких дураков поискать нужна денежка.
  И вы догадались, какие глаза у начальника. Страдающие глаза. В них страдание, то есть самое настоящее, самое предсказуемое, самое праведное страдание. Я пострадал, и ты пострадаешь. Я страдалец, а ты записался в халявщики. Никаких халявщиков, никакой халявы. Иван Иванович Райский - путеводная звезда. Захотелось заняться культурой, проходи сквозь такое страдание. Я тебе приказываю, проходи. Если пройдешь, если вообще натурально, если твое страдание составит десять процентов или десятую часть от того же самого в сердце Ивана Ивановича, тогда можно. Но больше нельзя. Только Иван Иванович имеет право на стопроцентное страдание. Для остальных товарищей нельзя. Десятая часть, и заметано. За десятой частью находятся таковые лесища и кущи, что совсем озверел всестрадающий этот Иванович.
  Сашечка придуривается. Сашечка халявщик. Его подноготная ни какая там тайна. Многие культурные товарищи знают придурковатого Сашечку. Прежде всего в литературных кругах. Двадцать пять лет кувыркался в литературных кругах придурковатый Сашечка. Невозможно спрятаться или скрыть свой характер за двадцать пять лет. Следов много, следы четкие, на них круги держатся. Так оно и есть, что литература всегда явная, тем более журналистика, тем более жизнь и судьба журналиста. Журналист не совсем артистическая натура. Если артистическая натура спряталась за своим образом, то журналист не спрячется, ему не дадут. Скорее наоборот, вытащим журналиста на солнышко, распластаем его на травке. Как это он подъедает за нами, да еще задарма, да еще каждую косточку в свою торбочку? Для собачки подобная косточка? Говоришь, для собачки? На самом деле собачка и есть журналист. Подъедать получилось сегодня, да еще задарма, а запасец это назавтра.
  Иван Иванович знает все или почти все про страдания Сашечки. Вместе работали при коммунизме. Только Иван Иванович грузчиком, он без диплома. А Сашечка журналистом, ибо с дипломом. Но еще не все факты. Сашечка работал как редкость и уникум. Самый грязный, самый вонючий мужик, первое место по вони и грязи. Кто тебе мешает помыться? Ответь мне, какой еще гад и злодей? Неужели страдание снова мешает? Я не очень верю в страдание. Можно и пострадать, но какого черта не мыться? Есть у нас грязные мужики, они пьют. Есть у нас вонючие мужики, они валяются после выпивки. Но таких грязных и одновременно вонючих, таких нет. Если бы на работу ходил каждый день, а то появляешься дважды в месяц за получкой и за авансом. Получается не чаще раза в две недели. Так не грех и помыться.
  Может послушаем Сашечку? Иван Иванович не согласен. Знаю опять-таки Сашечку. Доводы самые извращенные и паршивые. Столько-то покрутил негодяев. Столько-то засадил подлецов. Такого-то гада вывел на чистую воду, зато такого-то засунул мордой в дерьмо. Кто теперь слушает Сашечку? Его список почти бесконечный. Негодяи, подонки, мерзавцы, ублюдки, дерьмо и дерьмо. Послушаешь, обязательно запутаешься. Попробуешь конспектировать судьбоносную речь, так запутался Сашечка. Может, не будем слушать? Иван Иванович в свое время прослушал от начала и до конца все судьбоносные речи товарища и подготовил кучу конспектов. Кто для тебя главнее? Неужели Сашечка главнее? Ты смеешься, ты не дурак, ты и сам разобрался без всякого конспекта, кто есть кто, и так далее. Я говорю, молодец! Я поверил в твой разум. Вот Сашечка не поверил. Истинный журналист, губошлеп и врунишка. Да ты и с этим знаком. Если журналист не врет, значит его закопали. Иначе в гробу соврет журналист, тем более Сашечка.
  Получилось по-нашему. Я доверяю своему начальнику, ты доверяешь своему начальнику, он доверяет своему начальнику, и всяк доверяет. Без доверия жить нельзя. Без страдания можно, если начальник страдает за любого из нас, а без доверия нельзя. Мы распределили функции. Пускай начальник страдает. Он не только страдает за Марину Михайловну, за артиста Славянова, за лапушку Громова. Очень достойный начальник, он страдает за русскую землю, за русский народ и за каждого гада и суку, пускай этот гад кто угодно, пускай эта сука есть Сашечка.
  А ты не поверил, ты сомневался. Ай-ай-ай! И не стыдно тебе? Глазки бегают, значит стыдно. Оно хорошо если так. Уважаю стыдливых товарищей, они еще молодежь, выпрямятся и поправятся. Сегодня ты не поверил, но завтра сам разберешься, что значит страдалец на русской земле, и как отстрадал свое право начальник.
  
  ***
  Черт подери, скучища собачья. Ничего героического, но Россия из дыр и щелей. Как оно похоже на нашу Россию! Чертовски похоже! Вы думали определится чего-нибудь эдакое вместо скучищи. Какого черта вы думали? Каждый раз одно и то же. Каждый век, каждый год, каждый день и каждую минуту, даже каждую секунду. Ничего не определяется в нашей России. Скорее наоборот. Строй меняется, коммунизм меняется. Сегодня один коммунизм, завтра другой коммунизм. Сегодня коммунисты хорошие, завтра гадкие и даже очень. Но что коммунизм для России? Я вас спрашиваю, что? Вот вы задумались, вот вы ответили, вот у вас на все ответы другой коммунизм.
  Сажень в плечах,
  Твердая стать.
  В нем Ильича
  Можно узнать.
  Что над Невой
  Встал на гранит,
  И над толпой
  Гордо царит.
  Это пока
  Не проснулась толпа,
  И не отвесила
  Камню пинка.
  А дальше? Ежу понятно, не существует то самое дальше. Дурацкий вопрос, дурацкий ответ, дурацкое возбуждение и дурацкое отрезвление. Точно сказано, не существует, не может быть дальше. Его просто не может быть. Оно труп, оно мусор, оно смрад. Оно помойка и всяческое извращение человеческого бытия. Вы указали на божеское бытие. Но божеское бытие опять человеческое. Легко докажу, так оно и есть. Или никаких доказательств. Сами докажете, сами разберетесь со временем. Не мусор, не хлам, не бедлам. Это наша Россия.
  И, пожалуйста, не наступаем на мозоль. Быть коммунистом сегодня не означает быть коммунистом вчера. В несуществующем вчера мы все коммунисты: ты, я и она. Даже без красненькой книжицы мы коммунисты. Не каждый товарищ получил книжицу. Четырнадцать миллионов из двухсот семидесяти вполне впечатляющая цифра, но и впечатляющая цифра доказала исключительность книжицы. А если бы для каждого товарища? Только родился, и вот тебе книжица. Ну, так не бывает. Ты можешь родиться, ты имеешь законное право, ты на русской земле, и как есть коммунист, можно добавить, в душе коммунист. Но книжица не для каждого. Не надо кривляться, ее у тебя не было. Но могла быть. Вот именно, могла у тебя. А то чего не было, так опять случай.
  И чего вы хотите от Сашечки?
  - Партийный прилипала, - так говорит Иванович.
  - Партийный функционер, - Так уточняет Михайловна.
  - Партийная сука, - выскочил из засады Славянов.
  Наехали на коммуниста. Посмотрите, вот истинный гад, у него была книжица. У нас не было, а у него была. Точно, она была. Не знаем, куда она подевалась сегодня, но до августа девяносто первого точно была. Сегодня разрешается спрятать и выкинуть книжицу. Хотя "спрятать" вернее, чем "выкинуть". Подобное чмо ничего не выкинет. За копейку продаст родную мать, не то что родную страну и нашу Россию. Россия наша, зато копейка его. Продавайся родная страна, разваливайся по частям, что сегодня не в моде, то спрячем подальше. Книжечку спрячем, пролетарское происхождение долой, голодное детство и непосильный труд через жопу. Когда понадобится, тогда ладно. А сегодня что в моде?
  Наскочили на Сашечку. Никого в тюрьму не сажал. Возле мафии не валялся. Врага не слыхать, не видать, не унюхать. Блат, кабинет, партийная жизнь, заказное вранье. Статус коммуниста, блага коммуниста, парторг, собиратель взносов, стукач, подлипала и сволочь. Я повторяю, наехали так, что не отъехать, а наскочили с куда большей злобой и зверством. Что еще за редактор с ухватками дворника? Что еще за герой и партиец? Хребетик тоненький, кишка хиленькая, цвет лица геморроидальный. Насосется сапожной смазки, вылудит стеклоочиститель, в желудок одеколон и шампунь. Ах, хорошо! Ух, красота! Я герой! И пошел в канавах вонять или хрюкать.
  Вот они раны откуда. Пей в коллективе! Возлюби коллектив! Будь таким как наши ребята и наши девчонки! Тогда ты нормальный товарищ. Партийная книжица одно недоразумение. Партийная мордочка больше чем глупость. За прошлое можно погладить и пожалеть, а девчонка имеет право отдаться. Сие нормально для коллектива. Мы как один. Мы уважаем друг друга, мы любим, мы - помощь в тяжелую ночь, а в легкую - счастье и свет. Тяжелых ночей больше, без помощи никуда. Но если ночь твоя легкая, то все равно никуда. Ибо легко не живется в России.
  А так стеклоочиститель, канава, забор, сраненький коммунист и подлюга, раны, полученные в канаве и под забором, морда врага.
  - Бейте врага!
  Это приказ. Иван Иванович взвыл и швыряется бутылками.
  
  ***
  Черт побери, тривиальная, в общем, история. Человек приходит, человек уходит, оставляя следы, то достаточно светлые, то достаточно грязные. С неба падает времени снег, белый-белый, пушистый-пушистый. С неба валится времени грязь, да на нашу дубовую, грешную землю. Снег и грязь заметают следы до совершенного ничего. Вы понимаете, было нечто, и нет ничего. Абстрактная белизна, абстрактная грязь, абстрактная и никакая поверхность. Грязь и снег покрывают поверхность и покрывают безликим ковром так же безлико, безжалостно и бесстрастно. Вот и следов не осталось. Вот и воспоминания в пустоте. Опять ничего. Человек растворился, человек оскудел, человек уступил свой кусочек земли. Для прочих творений, для тех, кто приходит позднее и кто немного моложе, чем ты. Он из будущего приходит, а ты из прошлого. Не хочется, но обязан и снова обязан ему уступить. Пускай развлекаются твари, пока не попался другой человек, кто моложе и для кого судьба русской земли еще имеет значение.
  Грязь, метель, конец девяносто второго года. Не утверждаю, культуре конец, просто тривиальная история. Так всегда получается под метель или грязь. Спокойно не получается, просто никак, то есть не получается. Чего опять захотел? Да кто ты такой? Да откуда ты умный и гнусный? Или совсем ниоткуда? Уходит один человек, приходит другой человек. Какую матерь уходит? С какой портянки приходит? Все мы человеки, все мы уходящие, все приходящие. Наш жребий, наша судьба, сама бесконечность. Мы не имеем права на нечто иное. Мы завернуты в грязь и замордованы снегом. Нам от этого не оторваться, тем более не сбежать. Никаких оправданий. Глупо и сущая дурь. Ты сглупил, если ты человек, не следовало действовать так глупо. Следовало как-то иначе. Я человек, я не ведаю как, я не могу посоветовать. Я такой же глупый и дурь у самого горла.
  Душит, черт подери! Терзает, мама моя! Сколько не отхаркиваюсь, не пронесло. Дурацкий вопрос! Дурацкая жизнь! Дурацкие коготки всего дурацкого, подлого, человечного. Очень-очень устал. Ничего не могу, совсем ничего. Вокруг да около, по капелькам, по крошкам, сколько сумел, столько могу, но это опять же ничтожная величина, и этого так не хватает. Сердце стучит. Сердце рвется на части. В сердце тоска, перешедшая в дурь. Тоска никогда не уйдет, дурь никуда не исчезнет. Сидишь, сожалеешь и думаешь:
  - Кто же ты, человек?
  И по новому кругу:
  - Может ты - Александр Борисович?
  - Или все-таки - Сашечка?
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"