Мартыненко Олег Васильевич : другие произведения.

И подарки судьба раздавала другим

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   И подарки судьба
   раздавала другим...
  
  
   ***
   Не оптимист я
   И не пессимист,
   А просто -- человек,
   Живой и грешный,
   И посему -- люблю живую жизнь,
   Но не люблю отсутствия надежды.
   Я и живу благодаря любви,
   Хоть и не вижу на неё ответа,
   А всё же, как душою ни криви,
   Любовь не удовлетворяет эта.
   Я не люблю отсутствия любви.
   А нищеты сплошная монотонность
   Способна, словно гоголевский Вий,
   Убить и доброту, и честь, и совесть.
   Обыкновенный до мозга костей,
   Смеюсь от радости,
   От боли -- плачу,
   Со зла ругаюсь,
   Жду благих вестей
   И пью с тоски.
   И не могу иначе.
   Звенит металлом зла порочный круг.
   Безлики души
   И желанья пресны...
   Я от любви, как видимо, умру.
   И от любви, конечно же, воскресну.
   7/IV-2002. Городня
  
   ***
   Не прихорашивай мой образ, мама,
   Не станет он ни чище, не трезвей.
   Да, я не очень счастлив,
   Но упрямо
   Иду своей дорогою.
   Своей.
   И от микроскопической удачи
   Не отвернусь.
   Но и не брошу крест.
   Раз жизнь -- моя,
   То и нельзя иначе.
   Пожалуй, совесть --
   это вот и есть.
   Не знаю -- чувствую до боли ясно,
   Что не уйти от этого всего.
   Мгновенья то прекрасны, то ужасны --
   Не вынуть из судьбы ни одного.
   7/Х-1997. Городня
  
   Дорога жизни
   Вся наша жизнь --
   нелёгкая дорога.
   Бывает иногда:
   устал идти,
   но у костра
   погреешься немного --
   и нипочём все камни
   на пути.
   То по прямой
   шагаешь без сомненья,
   то ошупью бредёшь,
   совсем слепой.
   Бегут, бегут
   твои же дни рожденья,
   как будто вехи
   верстовых столпов.
   То кажется,
   промочит дождь до нитки,
   то -- градом
   беспощадно иссечёт.
   Но даже в непогоду
   глаз твой ищет
   с надеждой
   предрассветный горизонт.
   Добраться до него
   скорей стремишься,
   чтоб в полном блеске
   встретить солнца свет.
   А если не достигнешь?
   Так случится,
   что слишком рано
   ты начнёшь стареть?
   Для странствий времени
   дано нам мало.
   А сердце призывает
   вдаль идти,
   чтоб даже смерть
   явилась лишь привалом
   в походе,
   только не концом пути.
  
  
   Странный
   Не смейтесь, люди, надо мной,
   Пусть я большой чудак,
   Пусть много странного во мне,
   Пусть многое не так.
  
   Не смейтесь. Как бы вам сказать?
   Жить не умею? -- Пусть
   Вы не умеете писать,
   Но я же не смеюсь.
   Адлер. 1.III.1981 г.
  
   ***
   Эх, Русь моя,
   Мой бог распятый...
   Во рту так гадко от молитв.
   В груди наследственная память
   Стучит, сжимается, болит.
   И я её не буду хаять.
   Клубится веры чёрный дым.
   Я помолюсь к тебе дыханьем
   Горчащим воздухом твоим.
   Взращённый в осквернённом храме,
   С тряпьём идейным в голове,
   Я помолюсь тебе шагами
   По тротуарам и траве.
   Ну, а когда черёд настанет
   В небытие уйти и мой --
   Я помолюсь тебе слияньем
   Вот с этой серою землёй.
   V-1992. Киев
  
   ***
   Волком выть -- так не вышел
   Ни зубами, ни глоткой.
   Едет ветхая крыша.
   Перебалован водкой.
   Жизнь до вещего срока
   Надломила хребтину.
   Жив -- постольку-поскольку.
   А шакалить -- противно.
   Волоку неумело
   Крест, что долей отпущен.
   Так -- белковое тело,
   Потерявшее душу.
   С 26 на 27/I-1997. Киев
  
   ***
   Хоть с виду я не очень гордый,
   Но не люблю, когда меня
   Без оснований бьют по морде
   Или, от жизни отстраня,
   Решают за меня заботы,
   Или зовут читать стихи,
   А сами травят анекдоты,
   А я -- как фон или духи.
   Или же приглашают в гости,
   Считая без обиняков
   И все обглоданные кости,
   И всё количество глотков.
   Я рву, бесславно подмечая,
   Как бывший друг, кривясь слегка,
   Идёт, меня переступая,
   Глядит небрежно свысока.
   Но, всё сомненью подвергая,
   И над самим собой смеясь,
   Люблю,
   За что -- и сам не знаю --
   Огромный мир.
   А эту грязь
   Когда-то смоет летний ливень
   В теченье нескольких минут...
   Но где найти мне пару гривень,
   Чтобы до ливня дотянуть?
   2/IX-2001. Городня
  
   ***
   Давно я сам с собою не дружу.
   Мороз по коже.
   Я словом ничего не докажу.
   Молчаньем тоже.
   Несладко, но к чему самообман?
   Что было -- было:
   Нелепостей пустая кутерьма;
   Туман бессилья;
   Смешные полудетские мечты
   Без всякой меры;
   Что мир спасут законы красоты
   Святая вера;
   Надежда всему миру доказать
   Своею жизнью,
   Что можно быть собой и всё решать
   Без формализма,
   Которая застыла в темноте,
   Как взгляд незрячий.
   И полетело всё
   И я летел --
   к чертям собачьим.
   И вот -- осталась только тошнота,
   Как на похмелье.
   Бессильна красота
   И жизнь не та.
   В здоровом теле
   Продрогший дух недоуменье жмёт
   К костям скелета.
   И совесть иронично кривит рот.
   А жизни -- нету.
   И месит мысль в угоду куражу
   Кирзой по роже,
   Что жизнью ничего не докажу.
   И смертью тоже.
   19-24/VI-1994. Киев
  
   ***
   Серый цвет безысходного мёртвого тленья.
   Серый цвет...
   Он черней и печальней, чем чёрный.
   Будто нету ни бед, ни удач, ни сомнений --
   Только липкая серость
   И облик покорный.
   Это даже не цвет,
   А пустое бесцветье.
   Всё, что было вчера и весомо, и зримо,
   Растрясло все цвета по камням лихолетья
   И повисло без жизни плакатом крикливым.
   26/V-83
  
   ***
   Н.Д.
   И что мне чудится,
   И что мне грезится
   В немой толпе невысказанных слов?
   Ночная улица.
   Сомнений лестница
   Опять скрипит под мыслями шагов.
   Не всё потеряно,
   А может, найдено
   Не всё.
   И я, пройдя свой круг огня,
   Люблю умеренно,
   Былой досады нет --
   А только свет,
   Плывущий сквозь меня.
   Ах, стать бы ветром мне
   И впрясться в плеть волос,
   Что лихо вьётся над судьбой моей!
   И лишь поэтому
   Я верю в ветренность
   И не хочу разуверяться в ней.
   10/VI-1988. Городня
  
   ***
   Городню капризная природа
   Зацепила краешком весны.
   За окном апрельская погода
   Скрыла понт февральской крутизны.
   Прогуляться б -- так лежу в больнице:
   Ешь себе да спи -- и всех делов.
   Вот пойти бы завтра на работу...
   Где ж её, проклятую, найти...
   14/II-2002. Городня
  
   Ответ редактору
   Мои стихи пессимистичны.
   Ну, что ж, я это признаю.
   А что бы Вы запели лично,
   У бездны стоя на краю?
   Когда б проспали в шубе зиму
   (Ведь надо экономить газ),
   Когда бы чувственно и зримо
   Глядела нищета на Вас?
   Вы дней по пять без хлеба жили,
   Поскольку не за что купить?
   Полгода в баню не ходили,
   Поскольку некуда ходить?
   Нет ни работы, ни получки,
   И нет надежды отыскать.
   Да что там -- нету даже ручки,
   Чтобы вот это написать.
   Где взяться им, словам высоким,
   Когда не светит ничего? --
   Шумит предвыборная склока,
   Где друг на друга льют дерьмо
   И грязь возможные "обранцi",
   Которым в целом наплевать
   На нашу жизнь.
   И нету шансов
   Хотя бы что-нибудь понять
   В шизоидной стране-бедламе.
   Где независимости бред
   Витает предзнаменованьем
   Непредсказуемости бед.
   Не оптимист я, это точно,
   Но где возьмётся оптимист?
   Одни вопросы-многоточья.
   От восклицательных -- тошнит.
   20/III-2002. Городня
  
   Моему приятелю, псу Каштану
   из совхоза "Чкаловский"
   Ну что, дружище, жизнь собачья
   И у меня, и у тебя.
   Ты не скулишь, и я не плачу.
   Молчим, тоскуя и скорбя.
  
   О чём молчишь ты, когда трёшься
   Своей спиной о мой сапог?
   О чём ты рассказать мне хочешь?
   Эх, если б говорить ты мог!
  
   Ты б мне за кость поведал драки,
   И я бы что-то рассказал,
   Но человек я, ты -- собака!..
   Вздыхаешь? Голову поднял?
  
   Нет, ты умеешь только слушать,
   Лизаться в пониманья знак,
   Но вижу я собачью душу
   В твоих задумчивых глазах.
   21.XII.1980. Адлер
  
   ***
   Злой сарказм неуютной весны
   Забил уши памяти ватой тумана
   И стёкла незрячих глаз залепил
   Мокрым песком несбыточности
   Глупой, как молодость.
   Серый день истекает водой,
   Как жизнь, прожитая напрасно.
   28/IV-1994. Киев
  
   ***
   Не верю в судьбу, хоть о ней и трещу.
   О чём тосковать или плакать?
   Ничем не горжусь, ни о чём не грущу.
   В роду -- мужики да казаки,
   Поляки и греки -- кто б ни были -- пусть.
   В душе -- ярь Перуна и Феба.
   Откуда же интеллигентская грусть
   Святого и хмурого неба?
   Откуда?
   И кровь, и порода не та,
   Чтоб верить, не веря, немея,
   В замученного на Голгофе Христа,
   Простого, как лапоть, еврея?
   С 29 на 30/VII-1993. Киев
  
   ***
   От Дарвина, как от лукавого,
   Открещиваемся подчас,
   И как приматы давим слабого --
   По сэру Чарльзу в самый раз:
   Достоин жить -- кто понахальнее,
   Покруче,
   Остальных -- в расход.
   Природа избранными хамами
   Венчает человечий род.
  
   Неравных нет пред ликом вечности,
   Хоть князя, хоть клопа возьми.
   Зачем? --
   Что жить по-человечески? --
   Перестаём мы быть людьми...
  
   ***
   Неравных нет пред ликом вечности,
   Хоть князя, хоть клопа возьми.
   Зачем, что жить по-человечески,
   Перестаём мы быть людьми?
  
   Об иге ты скулишь обиженно.
   А стоит повезти -- тогда
   Ты топчешь в грязь поглубже ближнего.
   Нет выше счастья для скота.
   И удовольствие, смердящее
   Всё тем же хлевом, прёт пока
   Из дней прошедших в настоящее --
   Подсчётом взмахов канчука.
   Чем мы гордимся?
   Тем, кого, когда
   И кто порол?
   И сколько раз?
   И не боимся однобокости:
   Почаще б мы,
   Пореже б нас.
   Ещё и теоретизируем
   О Слове Божьем.
   И всегда
   Есть доводы неоспоримые
   В картинках Страшного Суда.
  
   ***
   Любить бы нам друг друга хоть чуть-чуть,
   Чтоб не словами, а делами,
   И не тогда, когда -- в последний путь,
   А пока топаем ногами.
   И может быть, у нас бы было всё:
   Отчизна, будущее, вера.
   И не кружила бы нелепым сном
   Свободы призрачной химера.
   И стало бы противно ворошить
   Тысячелетние обиды
   И Родину абстрактную любить,
   Живых людей на ней не видя.
   Не так уж это сложно:
   Жить, любя,
   Не по завету от испуга
   И вовсе не как самого себя --
   Легко и просто,
   Как друг друга.
  
   ***
   Всё меньше чистоты.
   Всё больше яда.
   Спаси меня, Господь, от суеты,
   И это будет лучшею наградой
   Из всех, что мог бы предоставить ты.
   Ведь я, не мизантроп, не злопыхатель,
   Хочу надежды, если не любви.
   Спаси меня от пошлости, Создатель,
   Или моим же ядом отрави.
  
   ***
   Бегут секунды, ползут столетья,
   Несутся ветры, летают птицы,
   Стоят заводы, растут деревья,
   Мелькают листья, мелькают лица...
   Одних встречая, других теряя,
   Мы всё плывём в человечьем море,
   Живём, друг друга не замечая --
   Чужое счастье, чужое горе.
   Плывут за плечи чужие судьбы,
   Мы пропускаем их без вниманья.
   Лишь после в памяти отзовутся
   То радость встречи, то боль прощанья.
   Кружишься каплей в водовороте,
   Киваешь с горечью головою --
   Не раз судьба твоя для кого-то
   Уж становилась чужой судьбою.
   Того ты помнишь?
   А ту ты знаешь?
   И сколько будешь ещё кружиться?
   Опять встречаешь, опять теряешь.
   И снова листья. И снова лица.
  
   ***
   Живу на пределе,
   Что чудился слишком далёким
   Три года назад,
   Да пожалуй, ещё даже год.
   И сердце теряет
   Последние силы и соки
   И жадно хватает
   Разорванным ртом кислород...
   Прожил пассажиром
   Здоровым, но слишком беспечным,
   И ехал со всеми
   Туда, куда вёз тепловоз.
   Травил анекдоты,
   Влюблялся в соседок при встрече.
   А поезд тем временем
   Чуть не пошёл под откос.
   Я чувствовал это
   Каким-то неведомым чувством
   Сквозь сонный угар
   И любовей несбывшихся боль,
   И липкими были
   Периоды сумрачной грусти
   По тем, кто ушли
   И по той, от кого я ушёл.
   И с мыслями не было
   Ни соглашенья, ни сладу.
   (Да плюс ещё качка
   Вагона, везущего нас --
   Что будет со мною?
   А с ними, сопущими рядом?)
   Скажу по секрету:
   Не небыло -- нет и сейчас.
   Не только от дум,
   Мне буквально, физически трудно,
   Но, высвобождая
   Из душного хаоса мысль,
   Любуюсь глазами
   Великого вечного чуда
   С названьем простым
   И доверчиво-радостным:
   "Жизнь".
  
   ***
   Чем больше чар в мистическом тумане
   Бесплотных грёз успеешь обрести,
   Тем больше горьких разочарований
   В конце пути приходится нести.
   Плати, плати.
   За веру.
   За надежды.
   За любопытство.
   За любовь.
   За всё.
   За всё ты должен расплатиться, прежде
   Чем хрустнет век под жизни колесом.
   Подходит срок.
   И всё как будто ясно,
   Ведь взгляд не застит "убеждений" дым,
   И ты осознаёшь, что жизнь прекрасна
   Самим
   Существованием
   Своим.
  
   ***
   И снова эти мысли в пустоту,
   Безадресны и в общем невесомы,
   Проникнув из какой-то хромосомы,
   Пытаются нащупать красоту
   В среде, слышны в которой за версту
   Лишь лозунги, набившие оскому,
   Что жить зовут сограждан по-другому,
   Но лишь разнообразят суету.
   Как безобразен этот "глас народа".
   Но снова осень дышит над землёй.
   Благословенна матушка-природа
   И времени виток очередной,
   Что возвращает жизни год от года
   Гармонию, утраченную мной.
  
   ***
   Я давно уже всех безнадёжно
   простил.
   Может быть, вера предков взыграла.
   Отче наш...
   нам прости...
   как прощаем...
   Забыл.
   В полсудьбы, в полдуши, вполнакала.
   Как-то жил -- не дожил
   и грешил не сполна,
   И на память нельзя опереться.
   Но горит небосклон и поёт тишина
   Где-то там, между мозгом и сердцем.
   И вполголоса крик, и вода вполглотка,
   И любовь -- как-то так -- без ответа,
   Но --
   вполвечности миг,
   И надежда -- сладка,
   И кому-то спасибо за это.
  
   Отец
   Я с детства рос, не зная
   отчей ласки,
   Вернее, не успев познать, забыл.
   Тебя я встретил, став уж
   взрослым парнем,
   Но сразу же узнал и полюбил.
  
   Я все три года жил
   шальной от счастья,
   И на глазах помолодела мать...
   Судьба, судьба, зачем тебе мешаться,
   Чтоб вновь тебя уже навек отнять.
  
   Хоть в паспорте моём
   и написали
   Фамилию подонка, подлеца,
   Прекраснее тебя людей
   не знал я,
   Родней у меня не было отца!
  
   Отец, прости, что боль
   тебе доставил,
   Когда б ты знал, как у меня болит!
   Ты не умрёшь, я верю,
   вижу, знаю!
   Ты должен жить, и значит --
   будешь жить.
   21.V.1980. Приозерск
  
   ***
   Не белокрылым франтом
   Мне быть
   И не в огне.
   Я буду эмигрантом
   В загробной стороне.
   И, мучим ностальгией,
   Не чёртом за грехи,
   Я буду вам, живые,
   Нашёптывать стихи.
   И экс-супруга -- квочка
   Меня не помянёт.
   Забудет даже дочка,
   А прочие -- не в счёт.
   Пока креплюсь и тужусь,
   Чтоб маму пережить,
   Поскольку это ужас --
   Потомков хоронить.
   26/XII-2002. Городня
  
   ***
   Впереди -- неизведанный путь.
   Вот опять я стою на пороге.
   Я зашёл лишь на миг, отдохнуть,
   Но пора собираться в дорогу.
  
   Жизнь струится вокруг, как вода,
   Не пройти не замеченно боком,
   Не сбежать от неё никуда,
   Заслонившись стекляшками окон.
  
   Распахну все четыре окна,
   Пусть врываются грозы и ветры,
   Миллионов людей кутерьма,
   Все надежды и боли планеты.
   5-6.IV.81 г. Городня
  
   ***
   Я -- безумец,
   Я -- враг,
   Я -- крамольник,
   Коротающий век понемножку, --
   Вместо веры в Христа,
   Что за стольник,
   Я поверил
   В бездомную кошку...
  
   ***
   Темнота-а-а-а-а-а-а...
   Темнота.
   И безумие мыслей впивается в каждую клетку.
   И так хочется спать,
   Но как будто бы кто-то во мне
   Тихо шепчет:
   -- Не смей.
   И не смею.
   Кто-то смотрит в меня из меня.
   Это сам я
   Не могу разобраться в своей трижды проклятой жизни
   И придумал себе темноту
   За спиной,
   И она то неслышно хохочет, то плачет неслышно
   Надо мной.
  
   ***
   Алексею Крестинину
   Облетела юность жёлтым листопадом,
   Как по злому умыслу чужой судьбы.
   Колокол подводный Китежского града
   Более не ставит душу на дыбы.
   Вроде бы пристроен, вроде бы при деле,
   Вроде бы построил всё, чего хотел.
   Нет великолепья жизни на пределе.
   Или я уже переступил предел?
   12/XI-1990. Городня
  
   ***
   Проплыли золотые годы
   Облаками в пустую даль.
   Досыхают нежные всходы,
   Что посеял, да не пожал.
   Забываются злые ночи,
   Что прокурены до синевы.
   Улетучиваются строчки
   Из загаженной головы.
   А от мыслей -- мороз по коже:
   Может, всё это было зря?
   Я шагаю, морщась и ёжась,
   Мимо листьев календаря.
   С 28 на 29/IX-1988. Городня
  
   ***
   Движенье стрелок
   суррогатом времени
   Очерчивает круг.
   В моём вчера
   остались лица нервные
   И дрожь усталых рук,
   Тревоги дня,
   нечаянно прошедшего,
   Как будто без меня,
   И тихий взгляд
   такой же тихой женщины,
   Что без него и дня,
   Пожалуй,
   не случилось бы,
   и может быть,
   Как раз вот этот взгляд
   Даёт надежду:
   День, впустую прожитый --
   Уже не суррогат.
  
   ***
   Жизнь прошла, как надежда -- мимо,
   (В цель попал один алкоголь)
   Невостребованно, незримо.
   И осталась одна лишь боль.
   В трижды проклятом Богом "шанхае",
   До которого надо долезть,
   На копейки, что их не хватает,
   Покупаю себе болезнь.
   Пусть мне скажут, что это -- глупость,
   Что хватает меня лишь на прыть,
   С головой окунаюсь в тупость,
   Чтобы вслух от тоски не взвыть.
   Всеми брошенный, даже Настей,
   Разучился быть и желать,
   И забыл, что такое счастье.
   Замусоленная кровать
   Провонялась табачным дымом
   И скучна, как моя печаль.
   Мне уже не бывать любимым.
   Впрочем, нет -- мне себя не жаль.
   Жалко сил, что ушли напрасно
   И рассеялись, словно дым.
   Но я всё-таки был прекрасным,
   Хоть на миг --
   Но собой самим.
   17/V-2003. Городня
  
   Маме
   Если я доставлял тебе горе,
   Ты прости уж, родная моя,
   Ведь в груди моей -- целое море,
   Хоть снаружи -- словечек струя.
  
   ***
   Алексею Крестинину
   Да не по теме я,
   Всё не по теме я,
   А мысли подлые
   Стучат по темени.
   Устало хочется
   Чуть подытожиться.
   А мысли множатся.
  
   А я молюсь, молюсь:
   Дожить до пристани --
   Без слов, немыслимо --
   Без веры искренне.
   А я боюсь, боюсь
   Дойти до паперти --
   А там всё заперто.
  
   Гудит искусно колокольнополое
   Распятье голое.
  
   ***
   Как много мощи в кратком миге счастья,
   В надежде, жизнью вдруг плеснувшей в нас,
   Когда тебе, как Богу, всё подвластно --
   И можешь всё, и тратить всё, смеясь.
   И сам бы вынес все печали мира,
   На собственных плечах, назло врагам.
   А если нет надежды -- нет и силы,
   И мир чернеет, и сереешь сам,
   Какими б нервы ни были железными,
   И сам каким бы твёрдым ты ни был.
   Бессчастные
   не могут быть полезными --
   У них на это не хватает сил.
   22-23/I-1984. Городня
  
   ***
   Нас было двое, мама говорит.
   Теперь во мне горит безвинный стыд --
   Мне жизнь тогда досталась одному.
   И эта жизнь теперь мне ни к чему.
   Всё -- грязь и дрянь, и суета сует --
   Как искупленье. Через сорок лет.
   Хоть брата и не я тогда убил --
   Бог своего греха мне не простил.
   Он не идёт со мной на компромисс.
   А может, я вправду --
   просто шиз.
   1984-2000. Городня
  
   ***
   Всё реже видеть смысл
   И всё-таки -- дышать.
   Всё чаще сатанеть
   И всё-таки -- любить
   И нервную жену,
   И нищую страну,
   И этих, что вокруг,
   Которых -- легион.
   И самого себя
   Немного уважать.
   По крайней мере, чтоб
   Не прыгнуть из окна.
   Х-1997 -- II-1998. Киев
  
   ***
   Перечитав такую уйму книг,
   Вместивших все созвездия и страны,
   Я возлюбил и чуть ли не постиг
   Огромный мир, таинственный и странный,
   Не успевая гимны ему петь.
   Он притворялся то пустым, то злобным,
   Я ж -- был готов пойти на бой, на смерть
   За этот мир, доверчивый и добрый.
   Бывало всяк.
   Но он меня хранил
   Ключами глаз,
   Жестоко, но лучисто.
   И Боже мой! Как я его любил,
   Бездонный мир, волнующий и чистый...
  
   Мельканье лет и дней,
   долги,
   получки,
   Усталость,
   долгожданная кровать.
   И я не знаю -- как воспринимать
   Всё тот же мир,
   большой и очень скучный.
   8/I-1998. Киев
  
   ***
   Раб только ждёт возможности
   Предать изподтишка.
   Он верил тебе, Господи,
   Не чувствуя греха.
   Ты требовал покорности
   И опусканья глаз,
   А он не мог
   И ссорился,
   До глупостей подчас.
   Ты всех прощаешь, Боже мой,
   А вот его изгнал.
   Но, Господи, какого же
   Ты друга потерял.
   6/II-1998. Киев
  
   ***
   Купить Пастернака -- не надо и рая.
   Каких-то шесть гривен на том наскрести --
   И сердце стучится, горит и сгорает
   От строчек последних поэтов Руси.
   Волошин и Хлебников,
   Белый и Чёрный.
   Купюр в кошельке -- как зубов за губой.
   Что выбрать?
   Как выбрать?
   А надо.
   Ещё бы
   Шесть гривен.
   Но -- пусто.
   И значит -- отбой.
   II-1998. Киев
  
   Холостяк
   Всё-таки славная вещь -- одиночество.
   Никто не пилит, никто не грызёт.
   Можно подумать "за жисть", а захочется --
   Можно напиться,
   и слово "развод"
   Не затаится, как кара Дамоклова
   Над забалдевшей твоей головой.
   А со стены улыбается Проклова,
   Слившаяся с этой серой стеной.
   Встречи забытые, фразы невнятные,
   Шёпот постельный и смех под дождём.
   Редкие встречи гораздо приятнее,
   Чем ежедневная скука вдвоём.
   Можно не думать о дне наступающем,
   Можно отдаться любимым делам.
   Можно звать комнатой это пристанище,
   Где равнодушие спит по углам.
   Можно курить, не стесняясь присутствием
   Носа другого и лёгких других,
   И не бояться упрёка в бесчувствии,
   Не замечать дней летящих своих.
   Правда, порой понимания хочется...
   К чёрту раздумия!
   К чёрту печаль!
   Всё-таки славная вещь -- одиночество,
   Вместе с которым и жизни не жаль.
   26/IV-1987. Городня
  
   ***
   Говорят -- повезло.
   И женитьбу равняют с карьерой.
   Я, всем бедам назло
   Обретя свою новую веру,
   На грачином крыле
   Перемен
   Кану в город огромный.
   Только в этой земле
   Остаются навек мои корни.
   Ладно, новую роль,
   Поднатужась, закину на плечи.
   Здесь живёт моя боль,
   От которой семья не излечит.
   Проживу без корней,
   В наше время сие не проблема.
   Только память о ней
   Будет капать и капать на темя.
   По старинным камням
   Растрясётся и память,
   Однако
   К этим чёрным корням
   Я вернусь умирать.
   Как собака.
   I-1990. Городня
  
   ***
   И.М.
   Осень.
   Падающая на землю.
   Почему мне так невыносимо хорошо,
   Когда осень,
   Падающая на землю...
  
   Я люблю мою осень...
  
   Одна девочка меня спросила:
   "Как вы думаете,
   Может ли страдание
   Доставлять удовольствие?"
  
   Наверное, может.
  
   Но я ей ничего не ответил.
   22/Х-1989. Городня
  
   ***
   Е.К.
   Весело летит вся жизнь втартарары.
   Грустно годы за спину бегут.
   Ты уже устала от своей игры,
   Только нету сил передохнуть.
   И по той простой причине, что игру
   Ты любовью некогда звала,
   Грязной простыней трепала на ветру.
   В общем, юность весело прошла.
   Возраст наш уже достаточно избит,
   Чтоб родился вывод непростой,
   Грустное открытье, что нельзя прожить,
   Переполнив душу пустотой.
   И не потому, что спину жжёт молва.
   Просто трудно душу изменить...
   Сухо шелестят бездомные слова,
   Что могли бы ласковыми быть.
   9/XII-1985. Городня
  
   ***
   Послушай, Отче, если Ты способен
   Услышать, что молекула орёт.
   Не знаю, в чём я там Тебе подобен --
   Ты всемогущ, а я наоборот,
   И пред, и за Тобою -- только вечность,
   А я мечусь меж двух счастливых дат,
   Причём одна из их мне неизвестна,
   Ты -- прав и свят,
   Я в чём-то виноват.
   Ты всё предвидел, отдавая Сына,
   Я -- прошлого не знаю до конца,
   Но должен ощущать себя скотиной,
   Чтоб быть достойным звания "венца".
   Мне логика такая непонятна.
   Прости мне дерзость слабого ума,
   А если это крутит бес проклятый,
   То вразуми -- откуда эта тьма?
   Как пребывать в неведении жутком,
   Неся в мозгу Тобою данный ум,
   Благоговея каждою минуткой,
   Когда я ну хоть что-нибудь могу,
   И веруя, что зеркало способно
   Отобразить Твой...
   (что там у Тебя?)
   И быть хоть отдалённым, но подобьем, --
   Не вяжется с подобием раба.
   И если рай -- притон душонок рабьих, --
   Я волен волю выполнить Твою.
   В аду я буду равным среди равных.
   И это лучше, чем рабом в раю.
   11/II-1998. Киев
  
   ***
   Краснота бессонных вежд.
   Скопом навалилась:
   И оплёванность надежд
   Чистая невинность,
   И забытая любовь,
   И за то расплата,
   И тупая боль зубов,
   Вырванных когда-то,
   И незыблемость долгов,
   И бесцельность бдений,
   И пустая тяжесть снов,
   Что без сновидений.
   И во сне влечёт на дне
   Тусклая усталость,
   Будто умер я давно,
   А она осталась.
   24/II-1998. Киев
  
   ***
   Опять мне мысли в голову стучатся
   Черным-черны, как грязная вода,
   И снова дико хочется нажраться
   И сдуру улететь невесть куда.
  
   Я понимаю -- это несерьёзно,
   Ведь от себя не скроешься никак.
   "Остановись, иначе будет поздно!"
   Больные клетки мне вовсю кричат.
  
   А мысли лезут, глупые, чужие,
   От них не скрыться, как и от себя,
   Вот разве только хорошенько выпить
   И отупеть, уже не злясь и не любя.
   8/VII-83
  
   ***
   Два человека в силу убеждений
   Понять друг друга могут не всегда.
   Что для одних -- простое невезенье,
   То для других -- тяжёлая беда.
  
   Я пережил в пустыне чувство жажды
   И, выжить чтоб, объедки собирал.
   Не презирая сломленных однажды,
   Я уважаю тех, кто устоял.
  
   Я ощущал в густой толпе пустыню
   И подбирал огрызки дум чужих,
   Но мозг голодный так их и не принял
   И насыщенья не изведал в них.
  
   Хоть сам порой дышу, как лошадь в мыле,
   Презрев все неудачи и молву,
   Вновь утверждаю жизненную силу
   И буду утверждать, пока живу.
   23/VI -- 9/VII-1983
  
   ***
   День пришёл и в окно постучал,
   Только я не услышал -- я спал
   После ночи бессонной и грустной.
   Может быть, он мне счастье принёс...
   Прозевал... И обидно до слёз,
   И тоскливо, и дико, и пусто.
   Хоть вчера я шутил, хохотал,
   Но устал, тошнотворно устал,
   Ведь смеялся я не от веселья.
   Моя бедная добрая мать.
   Она просто не в силах понять,
   Что со мной происходит на деле.
   Да и сам я себя не пойму.
   Жив пока. Для чего? Почему?
   Продолжаю надеяться в тайне.
   Где-нибудь, как-нибудь, в чём-нибудь
   Всё ж пытаюсь себя обмануть,
   Но никак не найду оправданья.
   27/VII-83
  
   О гордости
   Попадая вдруг в круговорот
   Заунывной жизненной метели,
   Не жалей себя, коль впрямь ты горд
   И не хочешь, чтоб тебя жалели.
  
   Не жалей. Ну разве что тайком.
   Пусть из глаз струится безмятежность,
   И никто не ведает о том,
   Что за грубым словом -- боль и нежность.
  
   Всех несчастных жалко нам всегда.
   Даже тех, кто добротой не блещет,
   Вид бедняги будит иногда
   То, что отличает нас от вещи.
  
   Но у них понятие своё,
   И они, жалея, скалят рожи.
   Не жалей себя нигде, ни в чём,
   Твёрдым будь. И лишь тогда ты сможешь
  
   Доказать нахальству хамских морд,
   Доказать не на словах, на деле,
   Что ты жив, что ты силён и горд
   И не хочешь, чтоб тебя жалели.
   1-15/VIII-83
  
   ***
   Мне жить и жить...
   Ко всем чертям усталость!
   Ко всем чертям бессилье и хандру!
   Мне надоело брать то, что осталось
   В чужих тарелках
   На чужом пиру.
   Я не слюнтяй,
   Я просто меланхолик,
   И счастье жить
   Мне тоже по плечу.
   И я могу -- ведь не безусый школьник --
   Направить жизнь,
   Как сам того хочу.
   А я хочу быть ко всему причастным,
   Любить, как все,
   Негодовать, как все.
   И это мне доступно
   И подвластно.
   Конец унылой
   Серой полосе.
   26-28/IX-83
  
   ***
   Я о пощаде не молю,
   Хочу быть гордым.
   Пусть знают все, как я люблю,
   Пусть бьют по морде.
  
   Хочу быть тем, каким я есть,
   Простым и сложным,
   Хоть сквернословьям счёта нет
   И слухам ложным.
   9/II-1982
  
   ***
   Я раньше был таким мечтателем отчаянным!
   Вся жизнь была, как вечно длящийся полёт.
   Куда всё скрылось так нежданно и нечаянно?
   Каким я стану через день иль через год?
  
   Хлещу вино я за углами в сером городе,
   А раньше строил голубые города
   И любовался ночью голубыми звёздами.
   Не возвратятся ко мне звёзды никогда.
   30/VI-81
  
   ***
   Разве выразить словом, как стонет душа,
   Когда друга пропил, сам того не желая!
   Лучше б я не рождался на свет, не дышал,
   Чем вот так побираться, друзей предавая!
  
   Я -- дурак и подлец, оправдания нет,
   Даже если себя оправдать я сумею.
   Будет мучить позор меня этот сто лет,
   Если я до тех пор умереть не успею.
   1/VII-1981
  
   ***
   Мечтатель из глухого захолустья...
   И что мне нынче в голову взбрело
   И наводнило сердце чистой грустью,
   И омрачило мыслями чело?
  
   Я вновь один, как был один и прежде,
   Всё так же оглушённый тишиной.
   И угасают искорки надежды,
   Как гаснут в тучах звёзды надо мной.
  
   Нет никого, с кем можно поделиться
   Своей мечтой, что тонет в глубине,
   Но всё ж она, как ручеёк, струится
   И шевелит прошедшее во мне.
  
   А что там было? Ничего такого,
   Что можно вспомнить с радостью иль злом.
   Я вспоминаю будто бы другого
   И думаю, как будто о другом.
  
   Фальшивые улыбки, взгляды, нежность,
   Фальшивые слова, фальшивый смех,
   Фальшивый гнев... Но искренняя ненависть
   И отчуждённость, и насмешки тех,
  
   Кто дорог был, в ком я искал спасенья
   И пониманья болей и тревог,
   Как будто совершивший преступленье
   Бродяга на скрещении дорог.
  
   Я ни о чём прошедшем не жалею,
   Я много видел, много пережил.
   Смотрю назад и сам себе не верю,
   Что тоже бодрым и весёлым был.
  
   Я был смешным и бойким балагуром.
   Так было. Но возможно ли опять?
   Смогу ль, как прежде, недалёким дурам
   В самозабвении стихи читать?
  
   Нет, не смогу. И вовсе не об этом
   Мои мечты, тоска моя и грусть.
   Они в другом: что больше нет на свете
   Мечтателей из тихих захолустий.
   21/X-1981
  
   ***
   Проплыли золотые годы
   Облаками в пустую даль.
   Досыхают нежные всходы,
   Что посеял, да не пожал.
   Забываются злые ночи,
   Что прокурены до синевы.
   Улетучиваются строчки
   Из загаженной головы.
   А от мыслей -- мороз по коже --
   Может, всё это было зря?
   Я шагаю, морщась и ёжась
   Мимо листьев календаря.
   С 28 на 29/IХ-1988. Городня
  
   ***
   Мне бы юности чуть-чуть,
   Хоть бы капельку,
   Чтобы время обмануть
   На немножечко.
   И -- опять куда-нибудь,
   В ту же Африку.
   Чтобы яблоко лизнуть
   В нежность кожицы.
   Мне сказали, что я чист --
   И не кто-нибудь,
   А жена --
   мол, я, как лист
   Нелинованный.
   Может, правда -- в этом смысл:
   Словно по небу,
   По земле шагать и не-
   искренне, словно бы.
   Мне пять лет, смотреть на свет,
   Презирая мрак,
   Будто оного и нет
   На весах судьбы.
   Будто не за тридцать лет.
   Если б правда так,
   Если б это был не бред,
   Если правда бы...
   16/VI-1991. Городня
  
   ***
   Всех бездомных собак кормлю --
   Мне от этого не убудет.
   И за что-то людей люблю.
   А меня все собаки любят.
   Я доволен?
   И да, и нет.
   Иногда мне бывает жалко,
   Что рождён человеком на свет,
   А хотелось бы быть собакой.
   14/I-1981
  
   ***
   Вот ерунда -- уверенность в грядущем,
   А с нею -- неуверенность в себе.
   Что я могу?
   И сразу как-то душно
   Под скучный храп покорности судьбе.
   Как кровь из продырявленной аорты,
   Струится мысль в безлюдную пургу,
   Что я ещё могу заняться спортом,
   Но душу переделать не смогу.
   Бредёшь по жизни полудохлой клячей,
   Влача биссильно фактов злую месть.
   Что -- для меня на свете нет удачи?
   Но я живу.
   И в этом что-то есть.
   Я начал понимать.
   И это славно.
   Но вновь клубится сигаретный дым.
   И я предпочитаю быть неправым,
   Чем никаким.
   7/ХI-1987
  
   ***
   Милая, как к тебе донести эти звуки,
   Что плывут, растворяясь в глубокой ночи,
   Как к тебе дотянуть свои грубые руки,
   Как их нежности и доброте научить,
   Как поверить в своё бесприютное счастье,
   Что опять побрело по чужим хуторам,
   Как себя научить никогда не бросаться
   Тем, чего никогда никому не продам
   И купить не смогу?
   С 1 на 2/VIII-1987
  
   ***
   Притворство жжёт раздвоенную душу,
   Но правила такие у игры:
   Чем громче плач внутри --
   тем громче смех снаружи,
   Чем громче плач снаружи --
   тем тише он внутри.
   И значит, что не может быть иначе --
   Я лезу в драку с собственной судьбой,
   Ведь для меня давно
   одно и то же значит:
   И счастье быть твоим,
   И счастье быть собой.
   С 16 на 17/VIII-1987
  
   ***
   Ах, моя повзрослевшая девочка,
   Чья-то женщина,
   Почти мама.
   И уже ничего не изменится.
   Ох, гордячка моя упрямая.
   Не вернуть уже пору весеннюю.
   Что же делать?
   Но что-то надо.
   Я поверил Сергею Есенину,
   Что и в горькой бывает услада.
   И подобно учителю, только
   Не являясь великим поэтом,
   Я читаю стихи алкоголикам,
   А они меня любят за это.
   И за то, что парень я свойский --
   Хоть порой улыбаюсь криво,
   Когда тщетно взывая к совести,
   Безвозмездно даю на пиво.
   Пивом потчую горькую думу я
   О моём беременном счастье.
   И вливается в сердце иллюзия,
   Будто жизнь не прошла напрасно.
   25/VI-1987
  
   ***
   Я не подлец, не злопыхатель,
   Не идиот,
   Нет, просто я пустой мечтатель
   И донкихот.
   А жизнь на мерзости богата
   Немало лет.
   Вот только нету Россинанта.
   И Санчо нет.
   7/VIII-1980
  
   Мить
   I
   Боже, дай менi трохи вiри,
   Небагато.
   А нi -- то й нi,
   То вовком блукатиму сiрим
   По торiшнiй жорсткiй стернi
   Сподiвань.
   Мов лiхтар розбитий,
   Розум втратив надiю -- ще
   Освiти
   (чи зрозумiти)
   Серед землища, пiд дощем,
   Чисту, тиху, суху оселю
   (Чи то пак -- iснування сенс).
   Мертва пустка безтямно стеле
   Безпритульнiсть, безладдя, без...
   Боже, де я тебе побачу,
   Чим вiдчую тебе -- такий?
   Тiльки й свiтла --
   з очей дитячих.
   Тiльки й свiту --
   що виднокiл.
   II
   Хто я є? --
   Запитання дурне.
   Хто я є?
   Що менi нагадає зухвала циганка?
   Чи згадаю свiй рiд i наймення своє,
   Чи все виплюну, мов недотлiлу цигарку?
   Та скуйовджена пам'ять тривогою мстить,
   За грiхи поколiнь насилає безсоння.
   Хто я був?
   Ким я був?
   А життя -- тiльки мить.
   Тепла, лагiдна мить,
   Мов метелик в долонях.
   Скiльки зору сягає -- сухе довкiлля,
   Що вiд редьки гiркої вже бiльше обридло.
   Залишається мама та рiдна земля.
   Та ще мова --
   Знайома i зовсiм не рiдна.
  
   ***
   Осторожно!
   Время -- не лекарь,
   Не судья, блюдущий закон.
   Равнодушно сметает ветер
   Всё, что выставлено на кон.
   Схоластический скрип минуты,
   Романтический блеск эполет...
   Ты очнёшься
   Утром, как будто,
   А окажется -- утра нет.
   Семицветьем радуги можно
   Накормить не одну мечту,
   Только мир спасти очень сложно,
   Уповая на красоту,
   Если в явь, как чумные пятна,
   Входит боль, как будто сама:
   Из всего, что ты мог когда-то --
   Можно только сойти с ума.
  
   ***
   Земля, где вековая боль
   Привычна и обыкновенна,
   Доступна форма исподволь,
   А суть вскрывается, как вены.
  
   Зачем же ты тогда воздвиг
   Так много снов за век короткий? --
   Не даст забыться ни на миг
   Мучитель в черепной коробке.
  
   ***
   Смятенье робеющих слов.
   Улыбки.
   Семейный альбом.
   Как отзвук путь сбывшихся снов --
   Сиденье напротив вдвоём
   И мыслей запутанный хлам,
   Что хода к тебе не найти.
   Застрявшие в горле "сто грамм",
   Что храбрости не принесли.
   Застывшее время в груди.
   Сукунда?
   Столетие?
   Час?
   Смущённое: "Надо идти"
   И карих задумчивых глаз
  
   Лица дорогого черты...
   На столике в вазе стоят
   Убитые мною цветы.
   III-1986
  
   ***
   Падаю,
   падаю,
   падаю.
   Неудержимо.
   Всё ниже.
   Знаю, что этим обрадую
   Многих, кого ненавижу.
   Дело не в том, что в любимую
   Верил, как в Бога, наивный,
   Дело не в том, что стихи мои
   Так и умрут писаниной.
   Просто звезда, что вела меня,
   Резко сорвавшись, упала
   И стала холодным камнем
   На куче кала.
  
   ***
   Заметает бесстрастное время след.
   Я несу одиночества тяжкий крест.
   Всё черствею, черствею, как чёрный хлеб,
   И всё меньше надежды, что кто-то съест.
   Растерял я все ласковые слова
   И найду ли, если будет кому сказать?
   А вдали полыхает закат,
   Кровав,
   Словно мысль, что вернулась ко мне опять.
   Если что -- кто-то скажет, мол, стыд и срам.
   Я и сам ей в страхе шепчу:
   "Отвяжись!"
   Но себя никому подбирать не дам.
   Лучше сделаю то, что диктует мысль.
  
   ***
   Ко мне позавчера явился бомж.
   Ну, что ж --
   Ночуй, раз уж родился и живёшь.
   Ведь всё же не собака -- человек.
   Я тоже не безгрешно прожил век.
   А мне сосед сказал:
   "Ну, ты даёшь!
   Как будто на придурка не похож.
   Да если б я делами заправлял --
   Отстрел на этих организовал!"
   Сосед, конечно, оказался прав:
   Мой гость к утру поспешно умотал
   И прихватил на память четвертак.
   А я -- дурак.
   А я простой дурак.
   Но что в ответ сказать соседу мне?
   Что против всех отстрелов на Земле,
   Даже бездомных кошек и собак?
   А жизнь, увы, совсем не четвертак.
   Вчера он вновь пришёл.
   Но я был строг
   И не пустил беднягу на порог.
   И мне урок.
   Да и ему урок.
   И пусть меня простит за это Бог...
   23/III-1991. Городня
  
   ***
   Хотя и тривиальна эта драма
   И мелодрамой даже отдаёт,
   А всё же в голове зудит упрямо
   И по ночам покоя не даёт.
   Дела, дела.
   Всё реже приезжаю.
   Безумье цен -- единственная новь.
   И тут меня помалу забывают
   Дорожки, где я бегал без штанов.
   И я от них всё дальше.
   Постепенно.
   И городок мой бесконечно мал.
   Хоть бесконечность видимой вселенной
   Я среди этих хаток постигал.
   И нет, не упаду я на колени --
   Свезут в Халявин, если упаду --
   Нет-нет, и "грудочку землi своєї
   До вуст
   не прикладу..."
   Приеду, погляжу на новостройки,
   Повспоминать прошедшее потщусь,
   Взгрустну, посокрушаюсь -- да и только.
   Уеду.
   И вовек не расплачусь
   Ни с мамой,
   Ни с родной землёй,
   Ни с прошлым.
   Ни с будущим, которого боюсь.
   И снова кану в будни с бытом пошлым.
   И видимо, однажды не вернусь.
   С 22 на 23/VII-1996. Городня
  
   ***
   Горе -- любить себя
   И никого другого.
   Горе -- упасть хрипя
   И не подняться снова.
   Горе -- лизать пломбир
   Розового тумана.
   Горе -- смотреть на мир
   Через стекло стакана.
   Горе -- когда молва
   Веет морозной стужей.
   Горе -- швырять слова
   И забывать их тут же,
   И, опуская взгляд
   Возле холёных лысин,
   Горе -- достойно лгать
   Среди ненужных истин.
   Горе -- мякушки грызть.
   Не быть любимым.
   Горе -- на цель нестись
   И проноситься мимо.
   Горе -- друзей терять.
   Горе -- в друзьях теряться.
   Горе -- не понимать.
   Горе -- не пониматься.
   Горе -- бездарным быть,
   Но -- наделённым властью.
   Горе -- живя, не жить.
   Всё остальное -- счастье.
   1984. Городня
  
   ***
   Что случилось со мной?
   Затуманилось музыкой сердце,
   Закружил в тихом танце
   Доверчиво-мирный покой,
   И забытое напрочь
   Волшебное доброе детство
   Прикоснулось к глазам
   Осторожной и влажной рукой.
   Мне под тридцать уже,
   И недетские гложут проблемы,
   Я душой огрубел,
   Замотался в делах,
   И мечты
   Превратил в беспристрастность
   И точность безжизненной схемы,
   От которой уже
   Никогда не смогу отойти.
   Даже сны ко мне в гости
   Заходят всё реже и реже,
   Да в них -- то кошмар,
   То бесплотность фальшивых утех.
   Хоть они и полны
   Впечатлений и красок, как прежде,
   Впечатлений -- не тех,
   К сожаленью,
   И красок -- не тех.
   Так откуда же взялась
   На три четверти мёртвая нежность?
   Может, это февраль
   Залетел из далёкой зимы?
   Может, близость весны
   Заиграла сонату надежды,
   Приглушив на мгновенье
   Суетный треск кутерьмы?
   Вот и мама моя
   Наклонилась ко мне,
   Молодая,
   И искринки в глазах --
   Будто не было тягот и лет.
   Вот и бабушка мне,
   Запинаясь,
   Про Миньку читает...
   А её уже нет,
   Скоро будет два года как нет.
   Но опять завлекла
   Повседневная ясность круженья
   В наготе злободневных
   И вовсе не детских тревог.
   Быть ребёнком прекрасно.
   Но быть им всю жизнь --
   Преступленье.
   Если век от беспечности наших шагов изнемог.
   IV-V-1987. Городня
  
   ***
   Разболелось сердце. Слишком грустно --
   Годы пролетели слишком быстро.
   Хоть бывало всяко там --
   набил посуды.
   Я уже не буду таким глупым
   И уже не буду таким чистым
   И талантливым таким --
   уже не буду.
   26/IХ-1996. Киев
  
   ***
   Вокруг прохладно в мире и пустынно,
   Земля во сне, а дали глубоки.
   Меня печалью, горечью полынной
   Рисует жизнь. А я пишу стихи.
  
   Была уютна матери утроба,
   Но я шагнул в заоблачную даль,
   Чтобы искать смысл жизни благородной,
   Но не нашёл, а лишь обрёл печаль.
   25/IV-1981
  
   ***
   Немало надо вод, чтоб речкой стать ручью,
   А сколько было слов, отброшенных на ветер...
   У самого себя беру я интервью
   И сам пытаюсь на вопрос ответить.
  
   Хочу и не хочу, люблю и не люблю,
   Живу и не живу, и радуюсь, и каюсь,
   Средь пройденных дорог ищу одну -- свою
   И не пойму никак, что было -- что осталось.
  
   Я больше не хочу жить так, как раньше жил.
   А как же дальше быть? Вопросы без ответа.
   Куда-то скрылось всё, что раньше я любил.
   Устал глядеть на мир. А в мире столько света.
  
   Зачем мне этот свет, когда в душе темно?
   Зачем мне этот мир? Я сам себе не верю.
   Я больше не хочу писать и пить вино,
   Но всё-таки пишу и пью.
   1/VI-1981
  
   ***
   Что-то я опять про звёзды размечтался
   И опять лежу во тьме без сна.
   Снова разлюбился, снова расписался,
   Позабыв, что позади вина.
  
   Ни к чему любовь мне, ни к чему мне звёзды,
   Ни к чему пьянящий запах грёз...
   Может, всё вернётся, может быть, не поздно?
   Скучно стало в мире жить без звёзд.
   3/VI-1981
  
   ***
   Швырнуть котомку за плечо,
   Пока надежда не остыла?
   Как бы всё было хорошо,
   Когда бы хорошо всё было!
  
   Звезда в прозрачной темноте
   Куда-то манит, что-то хочет...
   Как много слов! Но всё не те...
   Что ж надо мной судьба хохочет?
  
   Она не может разобрать,
   Мои мечты о счастье -- втуне.
   Мне остаётся вдаль смотреть,
   А видеть -- задницу Фортуны.
   6/VI-1981
  
   ***
   Я от себя никак не убегу,
   Не заслонюсь истерией и плачем.
   Я много видел на своём веку,
   Не видел только одного -- удачи,
  
   Такой, чтобы заполнила всего,
   А не подачек от судьбы суровой.
   Не знаю счастья, но люблю его.
   Так жить неинтересно, и не ново...
  
   Порой встречая благодарный взор,
   Я радуюсь. Тоска уже вне власти,
   Я не подонок, не пошляк, не вор...
   И я люблю... И в этом моё счастье.
   28/ХII-1981
  
   ***
   Мне снятся сны. И каждый сон, как жизнь,
   Как будто повесть
   Среди кромешной плотной тишины,
   И каждый -- в новость.
  
   То обо мне, как будто я солдат,
   То о любимой,
   Мне снится её чистый нежный взгляд,
   Как в кинофильме.
  
   То о далёких странах, где ещё
   Ни разу не был,
   То о далёких давних временах,
   Какая небыль.
  
   То холодком за шеей пробежит,
   То станет жарко,
   Но так не хочется глаза открыть --
   Проснуться жалко.
   2/II-1982
  
   ***
   Я душу запер на замок
   И в даль стрелой умчал,
   А возвратясь, открыть не смог --
   Ключ где-то потерял,
  
   Дверь не взломаешь, не войдёшь.
   С тех пор к тому ключу
   В мороз и в зной, и в снег и в дождь
   Слоняясь, путь ищу.
   2/Х-82
  
   ***
   Не раз меня младенцем звали и святым,
   Бросали мне в лицо, смеясь досужно:
   "Кончай писать стихи,
   Кончай дарить цветы.
   Ну что ж ты, дурачок,
   Ведь сам же знаешь -- нужно!"
  
   Я никому не обещал достать звезду,
   Я правду жизни признаю и принимаю.
   Но женщину любить, как отправлять нужду?
   Нет, это не по мне.
   Нет, я так не желаю.
   2/Х-1982
  
   ***
   Куда ведёт меня моя дорога?
   Что там скрывает новый поворот?
   И хоть горючего не так уж много,
   Назад дороги нет. Вперёд, вперёд!
  
   Вперёд, сквозь тьму, туман и непогоду,
   Вперёд, к надежде устремив глаза,
   Я догоню её, поймаю с ходу,
   Не подвели бы только тормоза!
   18/II-1983
  
   ***
   Этот день не принёс мне счастья
   Так же, как вчерашний не принёс.
   Так к чему же вспоминать удачи,
   Как и то, чего не удалось?
  
   Двадцать две весны я видел в жизни,
   Двадцать третья тоже ведь грядёт...
   Для кого пишу я эти письма?
   Всё равно всю боль мою, все мысли
   Кто-нибудь на мусор отнесёт.
   17/III-1983
  
   ***
   Наконец, после долгих сомнений,
   Я обрёл долгожданный покой,
   Не оспариваю чужих мнений,
   Всё ношусь со своей тоской.
  
   День за днём в одиночку встречаю,
   То смеюсь, то грущу, то пью,
   Я уже ни о чём не мечтаю,
   Я уже никого не люблю...
  
   Вот и всё. Что прошло, то забыто.
   Важно то лишь, что есть наяву.
   Ни черта мне не надо от жизни,
   Кроме факта, что я живу.
  
   После дня наступает вечер,
   Но за ночью всегда -- рассвет.
   В мире вечного счастья нету,
   Но и горя бескрайнего нет.
  
   То придёт, то уйдёт незаметно,
   То в пятнадцать, то в двадцать лет.
   Но ничто не проходит бесследно,
   Потому и бессмертья нет.
  
   Что ж мне, горя бояться, что ли?
   После брошенных в пропасть дней,
   После перенесённой боли
   Счастье чувствуется сильней.
  
   Страшно, коль безнадёжно серой
   Будет жизни длинная нить,
   Я живу на земле.
   И верю
   В величайшее счастье -- жить!
  
   ***
   Нет, я не верю пышным словесам,
   Что красноречием сознанье глушат,
   Ведь человека видно по глазам,
   Открытым иль закрытым окнам в душу.
  
   Читаю их, как главный документ,
   Глаз не подделать, как фальшивый паспорт,
   Раз смотрят прямо, значит, фальши нет,
   А если бегают -- слова напрасны,
  
   Как тут поверить разным словесам,
   Красивым,
   Пышным?
   Это даже пошло.
   Нет, человека видно по глазам,
   Каков он есть,
   Каким был в прошлом.
   15/VI-83
  
   ***
   Для кого-то, может, пустяки,
   Для кого-то, может, безделица,
   Я же изнываю от тоски
   По родным, чужими ставшим лицам.
  
   Не дошёл ещё я до того,
   Чтоб набрать престижности охапки
   И менять любимых, как бельё,
   И менять товарищей, как шапки.
   23/VI-1983
  
   ***
   Беда моя! Смятение моё!
   Раздвоенность, что душу рвёт на части!
   Одна, что погибаю без неё,
   Другая, без которой не житьё,
   И обе держат сердце в своей власти!
  
   Одна реально может быть моей --
   Она за мглою лет и километров.
   Другая рядом, ближе и милей,
   Но в сущности её для меня нету.
  
   Тут ни при чём предательство и месть,
   Сухой рассчёт и мыслей благородство.
   В моей судьбе они не были -- есть --
   И между ними очень много сходства.
  
   Вдвойне они мне дороги вдвоём
   И без обеих не узнать мне счастья.
   Беда моя! Смятение моё!
   Раздвоенность, что душу рвёт на части!
   1/ХII-1983
  
   Чужая свадьба
   Бушует моря радости и света,
   Смеюсь и я, печаль в себе тая,
   О том, что не моя невеста это
   И свадьба эта тоже не моя.
  
   Вполне корректно, искренне, спокойно,
   Как все, я тоже поздравляю их,
   Завидуя тому, как восхищённо
   В глазах невесты отражён жених.
  
   Мою сорадость омрачает только
   Та мысль, что мне такого не дано.
   Не так, как в песнях, -- мне совсем не горько,
   Немножко грустно и чуть-чуть смешно.
   5/ХII-83
  
   ***
   Где вы были, мои поучители,
   Когда я, изнывая в тоске,
   В этой жизни метался мучительно
   И на тонком висел волоске?!
  
   Где вы были, когда я, как мумия,
   Застывал, без желания жить,
   С головой погружался в безумие
   И не знал, где пути и как быть?!
  
   Так какое имеете право вы
   Распускать свой язык без костей,
   Поучать, осуждать, тыкать пальцами
   И пугать моим видом детей?!
  
   Я живой. И, как всякий рождённый,
   Ошибался и падал не раз.
   И не раз упаду, побеждённый,
   И опять поднимусь.
   Но без вас!
   5/ХII-83
  
   ***
   Что ты есть, любовь, взялась откуда?
   Необъятна, как дремучий лес --
   Самое загадочное чудо
   Изо всех загадочных чудес.
  
   Где тебя был должен встретить? Знал ли?
   Как должна была ты скрыться вдаль?
   Изо всех немыслимых печалей --
   Самая бездонная печаль.
  
   Глаз волшебных сущностью касаясь,
   Я изведал, утопая в них,
   Самую безудержную радость
   Из возможных радостей земных.
  
   Жаль, тебя не знавших, не нашедших,
   Чтоб в сердцах уже до гроба несть.
   Лишь любовь не может быть прошедшей:
   Или не было её, иль есть.
   5/ХII-83
  
   ***
   Я всё взрослею и взрослею:
   Пить бесшабашно и любить
   Теперь ни женщин не умею,
   Ни мать, ни Родину, ни жизнь.
  
   Скучней, обыденней и проще
   Приходит с каждым днём рассвет,
   В снегу зимы и в звёздах ночи
   Былой торжественности нет.
  
   Скупее радости и боли
   Я научился выражать.
   Ты что, Олег, стареешь, что ли?
   Как будто рано угасать.
   9/ХII-83
  
   ***
   Как я живу? Спокойно и беспринципно,
   Без воли, без надежды, без мечты,
   Как дом пустой, в котором окна выбиты,
   И ветер внутрь заносит снег и пыль.
  
   Ношусь порой с нелепыми обидами,
   Ищу в остывшем сердце след огня
   И чисто светлой завистью завидую
   Знакомым, что счастливее меня.
  
   И жизнь люблю. И в то же время трушу.
   И, как бродяга, сбившийся с пути,
   Я всё ищу вокруг родную душу,
   Но не могу нигде её найти.
   С 10 на 11/ХII-83
  
   ***
   Нет, я не циник, не субъективист,
   И свой мирок не ставлю в центре Мира,
   Всегда была чужда мне эта мысль,
   Я восхищён мечтателем из Трира.
  
   Но для кого-то мир холодно-сер,
   А для кого-то безмятежно-розов.
   Бывает так, что в самый лучший день
   Над чьим-то сердцем громыхочут грозы.
  
   В кого-то ночью плещет счастья свет,
   Кого-то на снегу надежда греет...
   И это значит, что в природе нет
   Чужого счастья и чужих трагедий.
  
   А если устарела эта мысль
   У ног вновьиспечённого кумира,
   То, значит, мистик я, субъективист,
   Не понявший мыслителя из Трира.
   20-24/Х-1983
  
   Уверенность
   Ну, вот и всё. Последний мост сожжён.
   Теперь с былым оборваны все связи,
   Слегка растерян и ошеломлён,
   Я всё же встал и выбрался из грязи.
  
   Густой туман безвестья впереди
   И рвущий сердце лёт головоломный.
   И ладно. Я не баловень судьбы,
   Мои пути никто не стлал соломой.
  
   Теперь я знаю: если упаду --
   Ругаться буду, злиться, упираться,
   Но сил в себе достаточно найду,
   Чтобы не сдаться и опять подняться.
  
   Чтоб даже звук предательски не смог
   Прорваться в мир в безвольно-слабом стоне.
   Быть Человеком -- это тоже долг,
   Хоть не записан ни в одном законе.
   24/Х-1983
  
   ***
   Не раз уже полночь отчаянно
   Мне холодом в душу дышала,
   Но зори вставали нечаянно --
   И утро опять наступало.
  
   Я вновь на дне пропасти чёрной,
   Безлюдной и неприветной.
   Но жду: вдруг покажется снова
   Туман розоватый рассветный.
   22/ХII-83
  
   ***
   Свершилось. Елейных пророчеств не надо,
   Да здравствует правда, как ни тяжела.
   Засыпало мёртвым дождём листопада
   Надежду, что в сердце весной расцвела.
  
   Былое... Какое нелепое слово...
   И было ль оно?
   А то, чего не было, мечется снова
   В холодных дождинках за мутным огнём.
   20/Х-83
  
   ***
   Мне много надо,
   ах, как много надо!
   Чтоб жизнь неслась,
   как струи водопада,
   Чтоб никогда
   сказать я не был волен,
   Достигнув цели,
   что собой доволен.
   Нужны мне
   бесконечные дороги,
   Чтоб на привалах
   сладко ныли ноги,
   Необходимы
   даже неудачи,
   Чтоб было с чем сравнить --
   нельзя иначе.
   Мне много надо:
   встречи и разлуки,
   Чтобы всегда
   с доверьем жали руки,
   Улыбки добрые,
   косые взгляды...
   Вот только жалости -- совсем не надо.
   27/Х-83
  
   ***
   Мещанских слов пустопорожний бег
   Тоску и гнев в моём сознаньи будят:
   Хоть, мол, трудом и создан человек,
   Но труд его в конце концов погубит.
  
   Гнильём быть чёрной пошлости плоду --
   Ведь если я остался человеком,
   То это лишь благодаря труду,
   Что был моим учителем и лекарем.
  
   И я, боясь насмешки заслужить,
   Перед самим собою лицемеря,
   "Не волк работа, в лес не убежит", --
   Бросал цинично, сам себе не веря.
  
   Но в час, когда несбыточной мечте
   Рассудок мой отказывался верить,
   Я исцеленье находил в труде,
   И жалок был, когда не знал, что делать.
   28/Х-1983
  
   ***
   Занятия скучнее нет,
   Чем вспоминать свои потери.
   Что беспощадней: жизнь иль смерть?
   Боюсь обоих в равней мере.
   С 15 на 16/ХI-83
  
   Исповедь
   Я человек, я не святой
   И до мозга костей земной.
   Бываю безмятежно глуп,
   Бываю похотлив и скуп,
   Бываю зол, жесток и пьян --
   Не каждый знаю свой изъян.
   Итак, совсем не идеал,
   Но то, о чём я умолчал,
   В чём не признаюсь и себе,
   Чтоб шлось полегче по судьбе,
   Чтоб хоть казаться почестней --
   Ещё позорней и черней.
   И если вспомнится опять,
   Хочу кричать, хочу бежать,
   Но не бегу. Не спится лишь.
   Ведь от себя не убежишь.
   А нахожу спасенье в ней,
   Всё в той же памяти своей:
   И я бывал в грязи, на дне,
   Но люди помогали мне.
   Они давали мне воды
   Средь душной сухости вражды,
   Порой бывала та вода
   И чувством жгучего стыда,
   После чего хотелось жить,
   Чтоб стыд свой жизнью искупить.
   И если я живу не зря --
   То только им благодаря.
   6/IV-82 -- 22/XI-83
  
   ***
   Господи, ну накажи меня, что ли,
   Дай исцеление или добей,
   Если впрямь я -- подопытный кролик
   Воли Твоей!
   Расковыряй мои ткани и клетки,
   Ток пропусти (или как там его).
   Не забывай меня в запертой клетке
   Мира сего!
   С 15 на 16/IV-1997. Киев
  
   ***
   Потухшим сном застыла ночь в окне,
   Не обещая призрачного рая.
   И в этой темноте и тишине
   Я даже не схожу с ума -- сползаю.
   А за стеною спят жена и дочь,
   Не зная, как стена эта опасна.
   И только грозный и короткий дождь
   Ведёт со мной беседу о напрасном.
   Прозрачность струек выпета до дна,
   И каждая звенит легко и гордо,
   Что эта жизнь -- одна
   И ночь -- одна,
   Под лебединость каждого аккорда,
   Под недоступность каждого луча,
   Затерянного в твёрдой толще мрака.
   И то ли умереть,
   то ль закричать --
   Стена непробиваема.
   Однако...
   С 25 на 26/V-1997. Киев
  
   ***
   Под шорохи дождя,
   Под капель канитель,
   Под сумерки забытого пространства
   Живой меридиан
   Живую параллель
   Нашёл и перенёс с завидной точностью.
   Возникло существо,
   А может -- только крест,
   Сплетение кривых воображаемых,
   А может -- Божество,
   То самое "Азъ есмь".
   А может, ничего и нет.
   И жаль мне их.
   А заодно себя,
   Как и всех нас, слепых,
   Закутанных в тряпьё воображения.
   5/VII-1997. Киев
  
   ***
   Оптимизм клокочет в груди:
   Как бы жизнь ни язвила погано --
   У меня ещё всё впереди.
   Бесконечно.
   Как Fafa Morgana.
   5/Х-1998. Киев
  
   ***
   Долги в узлы с обетами сплелись,
   Им -- не угнаться за победами.
   Но Боже мой, уходит жизнь,
   Которой в сущности и не было.
   Прошло.
   Прошло и поросло быльём.
   Как будто бы и вспомнить нечего.
   Но в сердце чувств былых трепещет сонм,
   Всё так же продолжая жечь его.
   Проходит день.
   И два, и пять,
   и сто,
   А для чего -- попробуй высмотри.
   Я подружиться не посмел с Христом.
   И ещё менее -- с Антихристом.
   Как ни артачься, как ни мельтешись --
   Всё сводится к покупке мебели.
   Но Боже мой, уже уходит жизнь,
   Которой в сущности и не было.
   Х-1998
  
   ***
   Жаль, человеку не дано
   Расправить в лёте крылья.
   Но это относительно,
   Хоть как ни отвратительно
   Сознание бессилья.
   Когда настанет срок лежать
   Под гробовою крышкой,
   Тогда и будем умирать.
   А эти дни давай считать
   Короткой передышкой.
  
   Хоть и приходится дымить
   В печи поленом мокрым,
   Не в силах что-то изменить.
   Пока живётся -- будем жить,
   А далее -- посмотрим.
   I-1999. Киев
  
   ***
   Уповать на молитву
   На крушащемся судне?
   Пить вино, наконец?
   Одинокий счастливчик --
   Это так же абсурдно,
   Как ходячий мертвец.
   Но уныние факта
   Не прими однобоко,
   Не уверуйся в нём.
   На ухабистом тракте
   Проще быть одиноким
   Одному, чем вдвоём.
   1985. Городня
  
   ***
   Бегу.
   Изнемогаю.
   Жарко.
   Не от зверей, не от людей,
   Не в кручу и не от инфаркта,
   Бегу от совести своей.
   Бегу от пошлости, от боли,
   От непонятности.
   Бегу,
   Юродствуя в шутовской роли.
   Остановиться не могу.
   Бегу...
   1985. Городня
  
   ***
   Не дай мне, Боже, ни капли силы,
   Не то я что-нибудь здесь разрушу.
   Не дай мне, Боже, ни капли власти,
   Не накажи меня за грехи,
   Не то я выкопаю могилу
   И уничтожу в ней свою душу.
   Не одури меня полным счастьем --
   Не то я брошу писать стихи.
   Не дай Себя мне -- я слишком зол, чтоб
   Нести по жизни столь чистый образ,
   Не дай мне веры -- она угаснет,
   Лишь только боль брызнет через край.
   Привык я мерить судьбу наощупь
   Несовершенным придатком мозга.
   Несовершенство всегда опасно.
   Не дай мне, Боже.
   Не дай.
   Не дай.
   10/Х-1990. Городня
  
   Извечный вопрос
   Ни о чём не жалею,
   Никого не кляну.
   Может -- жить не умею,
   Раз смакую вину
   Перед всеми, кто в счастье
   Забывал обо мне.
   (Лицемерю всё чаще,
   И всё чаще -- во сне.)
   Слышу сотни ответов
   На извечный вопрос,
   А единого -- нету,
   Чтобы раз -- и сбылось,
   Чтобы хоть на мгновенье
   Оживило мечты
   Торжество удивленья
   Наготе простоты.
  
   Ну, а может, вопроса
   Никакого и нет? --
   В беге вёрст под колёса --
   И вопрос, и ответ?
   Может быть.
   Я не знаю.
   Никого не ищу,
   Ничего не желаю,
   Просто жизнью качу.
   Только высказать мне бы
   Сквозь неведомый страх
   Привкус синего неба
   На горячих губах.
  
   ***
   Алексею Крестинину
   Облетела юность жёлтым листопадом,
   Как по злому умыслу чужой судьбы.
   Колокол подводный Китежского града
   Более не ставит душу на дыбы.
   Вроде бы пристроен, вроде бы при деле,
   Вроде бы построил всё, чего хотел. --
   Нет великолепья жизни на пределе.
   Или я уже переступил предел?
  
   ***
   Мнится ль радость, кричит ли беда --
   Но на всём порастёт лебеда.
   И покроется плесенью были --
   Чем мы жили, кого мы любили --
   Результаты большого труда
   И крикливых речей ерунда --
   Всё бурьяном густым зарастает.
   Вот и я понимать начинаю,
   Что уже ничего, никогда...
   И уехал бы чёрт-те куда
   По чьему-то весёлому следу.
   Да куда ж я отсюда уеду.
  
   ***
   Темнота-а-а-а-а-а-а...
   Темнота.
   И безумие мыслей впивается в каждую клетку.
   И так хочется спать,
   Но как будто бы кто-то во мне
   Тихо шепчет:
   -- Не смей.
   И не смею.
   Кто-то смотрит в меня из меня.
   Это сам я
   Не могу разобраться в своей трижды проклятой жизни
   И придумал себе темноту
   За спиной,
   И она то неслышно хохочет, то плачет неслышно
   Надо мной.
  
   ***
   Злой сарказм неуютной весны
   Забил уши памяти ватой тумана
   И стёкла глаз незрячих залепил
   Мокрым песком несбыточности
   Глупой, как молодость.
   Серый день истекает водой,
   Как жизнь, прожитая напрасно.
  
   ***
   Ох, проклятый февраль, ох и лютый!
   Сколько бомжей, ворон и собак,
   Ожидая последней минуты,
   Не расстанутся с жизнью никак.
   И спокойствия льда не нарушит
   И Податель спасительных благ
   В безразличьем засыпанных душах,
   В запорошенных снегом глазах.
  
   ***
   И что мне чудится,
   И что мне грезится
   В немой толпе невысказанных слов.
   Ночная улица.
   Сомнений лестница
   Опять скрипит под мыслями шагов.
   Не всё потеряно.
   А может -- найдено
   Не всё.
   И я, пройдя свой круг огней,
   Люблю умеренно,
   Былой досады нет --
   А только свет, плывущий сквозь м
   Эх, стать бы ветром мне
   И впрясться в плеть волос,
   Что лихо вьётся над судьбой моей.
   И лишь поэтому
   Я верю в ветреность
   И не хочу разуверяться в ней.
  
   Робинзон
   Люди были всегда
   Чрезвычайно изобретательны
   Во всём, что касается войн,
   Пыток, убийств и других безобразий.
   Но самое страшное,
   Что люди могут придумать ближнему --
   Одиночество.
   Нет, не одиночество
   Робинзона,
   Вкалывающего в поте лица,
   Хватающегося за жизнь зубами
   И знающего,
   Что если случится чудо
   И на его костёр,
   Словно ночной мотылёк,
   Прилетит
   Чей-то белый, как счастье, парус,
   То это мотылёк унесёт его
   В жизнь,
   И Робинзон будет жить.
   Как все.
   Достойно ли, подло -- не важно.
   Страшно быть одному
   Посреди тысяч людей,
   Наедине с телевизором,
   Газом,
   Унитазом
   И прочими достижениями цивилизации.
   Страшно бросать каждый вечер
   Работу и славных коллег,
   Которым ты был необходим
   Как коллега,
   И восходить на костёр
   Домашнего очага,
   Что никогда, никого,
   кроме тебя,
   не согреет,
   И знать,
   Что чудес не бывает.
  
   ***
   Одинокая боль молодого, здорового тела
   Выливается в ночь
   И до третьих не спит петухов.
   А душа -- что душа? --
   Перемаялась, переболела,
   Зашершавился струп
   Там, где раньше сочилась любовь.
   Я теряю себя, напиваясь всё чаще не в меру,
   И давно уже сам,
   Как столетнее дерево, груб.
   Но надеюсь ещё
   Отыскать свою вечную веру
   В тихой вере, что спит
   В уголках приоткрывшихся губ.
  
  
   Долг
   (Монолог у памятника)
   Каждый год,
   Чихая на указ,
   Поминают павших самогоном.
   Мне не быть уволенным в запас.
   Я в своё молчание уволен.
   Не виню покойного скопца,
   Не хочу не мести, ни расплаты,
   Я свой долг исполнил до конца
   И остался в семьдесят девятом.
   Много лет
   Все ночи напролёт,
   На портрет мой глядя, плачет мамка.
   Вспоминая тот проклятый год,
   Не жалею.
   Только маму жалко.
   Я уже не вижу всё равно,
   Как ко мне с "минутами молчанья"
   Наезжают пресса и кино.
   И не вижу вас, однополчане.
   Да, оставя свой родной порог
   И залив чужой напалмом дымным,
   Мы так долго отдавали долг,
   Что забыли, что должны родимым.
   Глядя мне в гранитные глаза,
   Не грустите,
   Не сутульте плечи.
   Я сказал бы, если б мог сказать:
   "Хлопцы, хлопцы, мне ж намного легче,
   Я не буду по ночам не спать,
   Водкой память заливать не стану.
   Мне уже не надо понимать,
   Что я должен был Афганистану".
  
   Звёзды
   Человек -- не груда металлолома.
   Слишком рано умирать.
   Гибнуть поздно.
   Но куда ему деваться -- такому:
   Вместо глаз -- пятиконечные звёзды.
   А как правая звезда загоралась --
   Мы страдали в вечных поисках денег.
   А как левая звезда загоралась --
   Жрали водку или лапали девок.
   Этот бой...
   И плен...
   Сверканье кинжалов...
   Кровь и боль. И тьма.
   И всё это -- даром?
   Или это с неба звёзды упали
   На лицо парнишки под Кандагаром?
   Вправе ль были мы минутную слабость
   Извинять с высокомерием, нет ли --
   Мирным жителям всегда мирно спалось.
   Просто вытащили парня из петли.
   Кто-то скажет: малодушный, истерик.
   Только жизнь своё берёт.
   Пусть не сразу.
   И днепровская волна гладит берег.
   И живёт он на земле,
   Звездоглазый.
  
   ***
   Прости мне брат, что не в меня попала
   Шальная пуля
   В тот миг, когда моя рука ласкала
   Твою...
   вдову ли?
   Прости её, ведь, может, и доныне
   Ей непонятно,
   Что сделала она, что сотворила,
   Когда граната
   Украла у кого-то вздох последний.
   Не у тебя ли?
   Мы многого в те годы не хотели --
   Не понимали.
   Мы многого...
   Хотя при чём тут время?
   Клокочет память,
   Но ничего уже не переделать
   И не поправить.
   И воздух льётся в грудь.
   И сердце любит.
   И тишь такая.
   Но так кричит во мне людская тупость,
   Что я не знаю...
   И эту тишину не перетерпишь.
   Невыносимо.
   Ведь мёртвые нам всё своею смертью
   Уже простили.
  
   "Афганские" мотивы
   I
   Минута молчания
   Зелёное знамя ислама махрового,
   От крови багрового...
   Там, знойной пустыни песком укрытые,
   Спят парни убитые.
   А имя летит в оцинкованном ящике.
   Девчата, поплачьте-ка,
   Свой радужный смех на минуту оставьте-ка
   С живым пока мальчиком.
   Там снова расстреливают чью-то молодость.
   Под честную сволочность
   Придётся ль кому-то за это ответ давать?
   Ведь не Магомет виноват...
   Вы слышите выстрелы?
   Падают новые,
   От смерти соловые,
   В бессмертье врезаясь безусыми душами.
   Молчите.
   И слушайте.
  
   ***
   Человек на родной земле.
   Только чёрен лицом и худ.
   Шины шаркают по шоссе --
   Как на крыльях домой несут.
   За спиною -- смерти друзей,
   Ладно, тихо! -- зачем вспоминать?
   Только вены вздулись на шее.
   Две медальки над сердцем звенят.
   Не выхватывается из груди
   Нежных звуков неслышный хор.
   Память сзади -- глаза впереди.
   Руки пахнут землёй.
   Сапёр.
   Чем сухие глаза полны?
   Человек вернулся домой.
   Человек вернулся с войны.
   Человек вернулся живой...
  
   ***
   Я живу в этом мире
   Где-то рядом с тобою.
   Но ведь и я -- мир,
   И ты тоже целый мир.
   Я хочу, чтоб ты видел
   Мой мир своими глазами.
  
   ***
   Небычайных людей не бывает,
   Враки, что где-то там
   Кто-то не так, "как все", воспринимает
   Чувством неведомым. --
   Нет одинаковых.
   Смертны все, бренны,
   К глупостям склонны, но --
   Каждый по-своему обыкновенен.
   Каждый -- по-своему.
  
   ***
   Проходит день,
   Проходит век,
   Идёт к концу тысячелетье.
   Угас Шумер,
   Растаял снег,
   И новые родятся дети.
   Зачем?
   Ведь где-то смысл укрыт.
   Но это пониманья выше.
   Так клетка, видимо, вопит
   Во мне.
   А я её не слышу.
  
   ***
   Возьмите мою душу, вы,
   Хоть ангелы, хоть черти --
   Но хоть куда-то деться бы
   Из этой круговерти,
   Но хоть куда-то деться бы,
   Хоть в вакуум, хоть в пламя,
   Но хоть куда-то деться бы
   Из этого бедлама.
   А лучше -- чтоб в мгновение,
   Хоть в кару,
   Хоть в награду --
   Одно исчезновение.
   Мне вечности не надо.
   С 3 на 4/VI-1999. Киев
  
   ***
   А закат
   Кровав, кровав, кровав.
   Я живу.
   А ты, а ты, а ты?
   Дребезжат
   Слова, слова, слова,
   Что взамен
   Мечты, мечты, мечты.
   И скулит
   Душа, душа, душа,
   В ней твои
   Глаза, глаза, глаза.
   Жизнь бежит,
   Но как-то неспеша,
   И течёт
   Слеза, слеза, слеза...
   5/VII-1999. Киев
  
   Сонет
   У меня за осипшей душою,
   Может быть, с два десятка стихов,
   За которые был бы готов
   Даже с Богом поспорить, не скрою.
  
   Пусть наследие и небольшое,
   Но не жаль мне растраченных слов,
   Потому что за каждым -- любовь,
   Даже если которое -- злое.
  
   Недалёк мой последний порог.
   Не за той ли захлопнутой дверью,
   До которой бегу со всех ног,
  
   Пусть одышкой, не метрами мерят,
   Веря в слово, которое -- Бог,
   Ни в какие знаменья не веря.
   IX/1998- Киев
  
   ***
   Я давно уже всех безнадёжно простил.
   Может быть, вера предков взыграла.
   Отче наш...
   нам прости...
   как прощаем...
   Забыл.
   Вполсудьбы, вполдуши, вполнакала.
   Как-то жил-недожил, и грешил несполна,
   И на память нельзя опереться.
   Но горит небосклон и поёт тишина
   Где-то там, между мозгом и сердцем.
   И вполголоса крик,
   И вода вполглотка
   И любовь -- как-то так -- без ответа.
   Но -- вполвечности миг,
   И надежда -- легка.
   И кому-то спасибо за это.
   7-19/IV-1999. Киев
  
   ***
   То ли вой метели,
   То ли что ещё...
   Как же мы хотели
   Верить горячо.
   Чернота ночная
   Просится в окно.
   Зря.
   Она не знает,
   Что и здесь темно.
   Тюль висит на окнах,
   Будто белый флаг.
   Нам не будет плохо,
   Будет нам никак.
   16/I-2000. Киев
  
   ***
   Уже всё у меня
   и высказано,
   и выжито.
   Уже всё из меня
   и высосано,
   и выжато.
   И сжимает всё туже грудину уверенность пошлая:
   Впереди -- пустота,
   Позади -- незавидное прошлое.
   VI-2000. Киев
  
   ***
   Пророков в своём отечестве,
   Конечно же, не бывает --
   Библейская старая истина,
   И спорить с ней -- просто грех.
   В своей же семье -- тем более --
   Есть только удовлетворители
   Финансовых, сексуальных
   И прочих насущных нужд.
   Питаться хочется правильно,
   Здорово и в меру сытно,
   Работать надо физически
   И умственно,
   и вообще
   Во всём быть в форме желательно,
   Не слишком грешить, и истово
   Молиться доброму Господу,
   Нарисованному на доске.
   Тогда-то мы будем праведны,
   Богаты духовно-вещественно,
   И это довольно существенно
   При нашем житье-бытье.
   Но есть тут одна загвоздочка --
   Мы всё же не нарисованы,
   И тело живёт-трепещется,
   А в нём как назло -- душа.
   С 18 на 19/VII-2000. Киев
  
   ***
   Что ль завыть на луну?
   Так какая же утром луна?
   Небо облачено в облака,
   Сыплет мелкими хлопьями снега.
   Не хватает чего-то.
   Может, маленькой ручки в руке?
   Любопытных глазёнок?
   Наверно.
   Не знаю.
   Вот и чистое чудо небес,
   Перемешиваясь со святой землёй,
   Превращается в серую грязь
   Мокрой памяти...
   30/I-2001. Городня
  
   ***
   Я деградирую как личность,
   Перестаю писать стихи,
   И жизни мизерной привычность
   Усугубит мои грехи.
   И в этом аутосадизме
   Есть нечто большее, чем спесь.
   Тихонько дотяну до тризны.
   Однако же пока я есть,
   И вынужден о чём-то думать,
   И что-то делать осуждён,
   И должен спать под ту безумность,
   Где каждый сон похож на стон.
   XI-2001. Городня
  
   ***
   Мысли, мысли.
   Если бы о разном,
   Так ведь нет --
   Как стая жирных крыс:
   Смерть, она, конечно, безобразна,
   Но не безобразнее, чем жизнь.
   XI-2001. Городня
  
   ***
   Опыт предательства верных людей.
   Опыт разбрасывания камней.
   Счастье плеваться в того, кто слабей,
   И осознанья, что мы -- ей-же-ей! --
   Не с головой, лишь по уши в дерьме,
   Не на коне, но пока не в тюрьме,
   Как в чешуе, в равнодушья броне
   И от всего, чем живёшь -- в стороне.
   XI-2001. Городня
  
   ***
   Живёшь, пока живётся,
   И сдохнешь -- не беда.
   Подобием колодца,
   Где высохла вода,
   Открыв пустую душу
   Навстречу небесам,
   Которые досушат,
   Что сохранилось там,
   Без смысла и надежды
   Безропотно живёшь.
   И сомкнутые вежды
   Уже не ищут дождь.
   13/XII-2001. Городня
  
   ***
   Природа, обласкав своим крылом,
   Мне подарила ощущенье Бога,
   Не зная, что получится в итоге,
   Но всё-таки погладила крылом.
  
   И как-то так, играя торжеством,
   Она меня карала слишком строго,
   Не допуская к своему порогу,
   Хоть я уже почти стоял на нём.
   4/I-2002. Городня
  
   ***
   Ой течёт река,
   Не видать конца,
   Не видать конца
   И начала ей.
   На одном берегу
   Горы каменные,
   По ту сторону --
   Степь широкая.
   На степном берегу
   Лето красное,
   А на каменном --
   Стужа лютая.
   Так и мается,
   Бесталанная,
   Между жаром да
   Между холодом.
   И устала течь --
   А не высохнет,
   Не покроется
   Льдом бесчувственным.
   Ой сестра моя,
   Ой душа моя
   Замутнённая,
   Неразумная...
   5/I-2002. Городня
  
   ***
   Сгореть ли мне в огне?
   Или порвать одежду
   И двинуть по хлеба?
   Или скрипеть пером?
   Всегда дарило мне
   Тревогу и надежду
   Открытие себя --
   Не сундука с добром.
   Да выяснилось то --
   И возражать не смею --
   Что открывать себя
   Нелепо и смешно,
   Что самость есть ничто
   И что сундук важнее,
   И высшая судьба --
   Скорее пасть на дно.
   На дно -- не просто дно,
   А чтобы золотое --
   И злата чистота
   Отчистит от всего.
   Да мне не суждено --
   Ни крыльев за спиною,
   Ни денег, ни хвоста.
   Я -- только и всего.
   13/II-2002. Городня
  
   ***
   Я люблю.
   Не кого-то -- что-то.
   Я люблю.
   Я просто люблю.
   Листопада жёлтую проседь
   И весенний привет февралю.
   Я люблю всех женщин, которых
   Я имел,
   Любя ль,
   Не любя ль.
   Всё сгорело в былом, как порох.
   Как и жизнь.
   И теперь мне жаль.
   Пусть судьба рассыпает звенья.
   Всё, что помню и чем живу,
   Независимо от везенья
   С благодарностью назову.
   VII-2002. Городня
  
   ***
   Как всё прошло, так всё пройдёт,
   А сожаленья в сердце нету,
   Что жизнь вот-вот перелистнёт
   Последнюю страничку лета.
   Всему свой срок и свой предел.
   Я жизнь прожил неосторожно,
   Быть старым вовсе не хотел
   И думал -- это невозможно.
   Живым легко не принимать
   Ни трудностей, ни лихолетья,
   Чужую боль не понимать
   И свято веровать в бессмертье.
   8/VII-2003. Городня
  
   ***
   А.Крестинину
   Я -- безумец,
   Я -- враг,
   Я -- крамольник,
   Коротающий век понемножку.
   Вместо веры в Христа, что за стольник,
   Я поверил
   В бездомную кошку.
   1992. Киев
  
   ***
   Жизнь моя не позади, нет, она пока ещё
   Рядом, средь разбросанных юностью камней.
   Правда, не такое и часто не ко мне.
   И немножко весело, и слегка печально --
   Будто кем-то вежливо выставлен за дверь.
   Если бы потери все были возвращаемы --
   Не было бы смысла во множестве потерь.
   То, что было -- прожито.
   Проживём, что выпадет.
   Каждый по надежде и...
   в общем, по труду.
   Чёрт попортит кровушки.
   Бог спасёт от гриппа. Да
   Выпьем по шампанскому хоть бы раз в году.
   С 17 на 18/III-1993. Киев
  
   ***
   Не сожалею ни о чём...
   Как это, в сущности, фальшиво.
   Такая розовая ширма
   Перед сереющим окном:
   "Не сожалею ни о чём".
   Но я и вправду не жалею,
   А только изредка болею,
   Пронзясь реликтовым лучом.
   Мне просто некогда жалеть.
   Жизнь коротка, а я не вечен.
   К тому же юный человечек
   Не даст до срока захиреть.
   Но как же хочется порой,
   Отбросив к чёрту передряги,
   Отдать тоску свою бумаге,
   Такой покорной и живой.
   И кормится усталый дух
   Мечтой о чём-то нереальном.
   А жизнь, увы, материальна,
   Как туфли выцветших старух.
   3/III-1992. Киев
  
   ***
   Эта кухня -- мой мир и обман,
   Будто всё образуется, но
   Я живу, как какой таракан.
   Быть весомей не всем суждено.
   А под танками страсти скрипят,
   Взглядом снятые с потолка,
   Их холодные чувства кропят,
   Невостребованные пока.
   Оседает на мысли пыль,
   Я пишу на ней письмена.
   Счастья ли пожелать, беды ль --
   Ничего.
   Только пыль одна.
   В тёмном шёпоте исповеди,
   Так, что сразу и не разберёшь,
   Прорастает из памяти
   Моих подвигов скромная ложь.
   Раздвигая поступков хлам,
   От движенья моей руки
   Расползаются по углам
   Сочинённые мной грехи.
   Будто нету меня,
   но кого
   От кого так банально тошнит?
   Чей тоскливый дворняжий вой
   В неподвижном быте висит?
   Хоть потрогай его нутром,
   Хоть на гвоздик за хвост повесь.
   И --
   тяжёлая скука в том,
   Что я всё-таки был и есть.
   10-20/IV-1995. Киев
  
   ***
   А может, мы и впрямь играем роли
   Отелло, Сирано и Казанов,
   Которые дают нам режиссёры
   Из параллельных нашему миров?
   Роль Вертера исполнил я неплохо.
   С де Бержераком справился вполне,
   А постарев, участвую в массовках
   От шумного успеха в стороне.
   И восстают из памяти туманно
   Воспоминанья жалкие о том
   Что даже пародировал Гуана
   Когда-то на капустнике одном.
   3/Х-1994. Киев
  
   ***
   У каждого свои заботы,
   Своя связующая нить
   С окрестным миром:
   дрязги,
   счёты,
   Кому-то надо на работу,
   Кому-то -- замуж выходить.
   Когда бы мне свои печали
   Раздать другим, судьбу кляня,
   Угасла б жизнь --
   Заводы стали,
   Смеяться б люди перестали...
   Но к счастью -- им не до меня.
   17/Х-1986. Городня
  
   ***
   О.Б.
   Катись, катись, моя звезда,
   Ко всем чертям из поднебесья
   В сухие, в трещинах, глаза,
   Чей взгляд бессмыслен, пуст, но весел,
   В сердца несбывшихся невест,
   Глотнувших яду в колыбели,
   В то серый дом,
   И в тот подъезд,
   Где мы проститься не сумели...
   Уютный, тёплый дом, а в нём --
   Страсть и позор измятых коек.
  
   А на ветру горит огнём
   Никем не сорванный шиповник.
   XI-1990
  
   Память
   Смятенье робеющих слов.
   Улыбки.
   Семейный альбом.
   Как отзвук чуть сбывшихся снов --
   Сиденье напротив вдвоём
   И мыслей запутанный хлам,
   Что хода к тебе не нашли.
   Застрявшие в горле "сто грамм",
   Что храбрости не принесли.
   Застывшее время в груди.
   Секунда?
   Столетие?
   Час?
   Смущённое: "надо идти"
   И карих задумчивых глаз
   Какой-то непонятый взгляд.
   Лица дорогого черты...
  
   На столике в вазе стоят
   Убитые мною цветы.
   III-1986
  
   Душа и тело
   Застонать и внезапно проснуться,
   И подушки губами коснуться,
   Будто это и не подушка
   Вовсе --
   Это кожа Царевны-лягушки
   Просит
   Любви...
  
   III-1989. Городня
  
   Объяснительная
   Будучи в нетрезвом состояньи,
   В городе я ночью заблудил.
   Не имея силы для держанья,
   Я упал и голову разбил.
  
   Я очнулся по утру от боли
   В голове и раненой руке
   (Я её порезал об осколки
   Пива, что лежало в пиджаке).
  
   Я не мог явиться на работу
   Со своей разбитой головой.
   У меня была одна забота:
   Как добраться заживо домой.
  
   Но сейчас я глубоко раскаян,
   Заявляю твёрдо вам, что впредь,
   Хоть в каком бы не был состояньи,
   Обещаю под ноги смотреть.
   18.I.1981. Адлер
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"