Жизнь - это бесконечная партия в серо-серые шахматы
на доске, вращающейся на острие меча.
"...Наступала ночь, и все жители города прятались. Они закрывались в квартирах, запирались в подвалах, на чердаках, проверяли прочность дверей и оконных переплетов. Люди рисовали на дверях фигуры, призванные охранять их от ночи, вешали на двери и окна амулеты, зажигали лампы... они боялись ночи.
Ночь приходила исподволь, незаметно. Она кралась, скрываясь в послеполуденных тенях, в мрачных старых подворотнях и подъездах, наращивая силу, нагоняя страх на людей с каждым часом своего приближения... Она молчаливо стояла в опустевших комнатах, прячась от солнечных лучей, и через окна наблюдала, как Солнце спускается к горизонту, как удлиняются вечерние тени... А потом она сделала один большой шаг длинной в миг и оказалась повсюду в городе. Некоторые говорили, что ночь не делала шага, а совершила прыжок. Длинный, грациозный, лениво-стремительный, словно вышедшая на охоту черная пантера. Игриво похлопывая ветром по светящимся и погасшим окнам, фыркая в щели и внимательно разглядывая людей сквозь оконные стекла, жмурясь от яркого света, несколько раздражавшего ее.
Ночь пугала людей. Своей неторопливой и моментальной грацией, своей молчаливой таинственностью, своими тайнами; странными тягучими, резкими, густыми и напротив - легкими, дразнящими запахами, непонятными шумами, звуками. Вопль, который раздавался в ночи, мог быть воплем дерущихся котов... а может, это был последний вопль жертвы, или крик удовольствия хищника, или чем-то настолько страшным и непредсказуемым, что волосы на голове встали бы дыбом. А движения, а запахи... Запах нагретого за день асфальта мешался с пролившимся на асфальт потом дорожного рабочего; аромат духов пробежавшей по улице девушки соединятся с "благоуханием" из канализационного люка; звук поцелуя звучал на грани выстрела и сирены... Ночь накрывала все оттенки и цвета одним цветом - темного, чернильного индиго. У этого цвета были сотни тонов и полутонов, превращавших пролетевшую летучую мышь в вампира, подкрадывающегося убийцу - в безобидного прохожего, желанный человек вдруг становился то прекрасным, то настолько уродливым, что...
Правом ночи было находится везде, где нет света, крепко запертых дверей и окон... Она, а быть может оно, с улыбкой наблюдала за влюбленными котами, гладила по голове вора и убийцу, позволяя им ластиться, словно котам у ног хозяйки, нескромно распускала руки при виде подвыпившего гуляки, с притворным испугом отворачивалась при виде человека со светильником, жадно облизывала губы, наблюдая за тем, как кот ловит мышь... Все движения были... иными. Скромное прикосновение легкое колыхание ночь превращала в хватающее, сжимающее, рвущее... Оно бродило в задумчивости между могильных плит на кладбище, не страшась ничего и брезгливо, - а может задумчиво или печально стряхивая приставшие капли на траву и камень. С интересом наклонялось, нюхало лужу на тротуаре, пробовало жидкость на вкус, поднимая незримые волны. Пугало запершихся людей шорохом обрывка смятой газеты по тротуару, эхом собачьего или волчьего воя, писком и шуршанием мышей и крыс под полом, кошачьей возней на крыше...
Да, ночь пришла не одна. С ней была целая свита. Страхи, кошмары, воры, коты, пьяницы и студенты... Впрочем, студенты - люди особенные. Они живут ночью и вообще... говорят, есть какая-то связь между студентами и котами... А вот кошмары и страхи - неотъемлемые спутники ночи. Ее свита. Ее шлейф. С легким топотом пробежал по крышам тощий, высохший как тень Нищий Скрипач, которым пугают детей, огляделся - только газа сверкнули как у кота, пристроил скрипку и зажурчал, словно сверчок. Из-под пола, из подвала вылезла Тень-Гнилье, а из кустов в парке -Бормотание. Зыбкие, почти бесплотные силуэты, исчезающие как только к ним подойдешь поближе, ускользающие куда-то в сторону, а на месте себя оставляющие что-нибудь безобидное - кузнечика, плесень...
Впрочем, ночи боялись не все. Некоторые даже приветствовали ее приход. Студенты, дворники, писатели, влюбленные..."
Действие первое
Писатель и ворон
Получка и аванс - самые быстрые праздники в мире:
или они еще наступающие, или уже прошедшие.
Писатель вздохнул и подошел к окну.
"Почему? Ну почему ничего не получается?"- тоскливо подумал он.- "Погода - как на заказ. Перо очинено, чернила великолепные, бумага лежит, никто не мешает... хоть сейчас садись и пиши! А не могу. В голове полно образов, мыслей, обрывков... несколько фраз, готовых для финала, кусок середины... а начала нет. Нет одной - единственной мысли, которая бы связала все воедино и задала тон. Чуть-чуть и... я бы такое написал!.. Условия идеальные, все отлично, а я не могу заставить себя взять в руку перо. Какое-то... не то томление, не то просто обычная лень. И я вместо того, чтобы садиться и писать, беру книгу, которую читал уже не раз, и снова начинаю ее читать. Что со мной происходит? Что я делаю не так?"
Он отошел от окна, и в этот момент в стекло постучали. Писатель был настолько удивлен, что сделал шаг и машинально открыл окно. На подоконник опустился мокрый черный ворон и посмотрел на писателя умным глазом. Почему-то вместо того, чтобы закричать "Кыш!" на птицу, писатель закрыл окно и отступил на шаг.
Ворон встряхнулся, расправил крылья и пролетел к столу, на котором были разбросаны рукописи поэта. Он перевернул клювом несколько листов - и вот, в кресле рядом со столом сидит молодой человек. Смуглый, с мокрыми черными волосами, изящными чертами лица, набросивший на плечи черный плащ из перьев. Перевоплощение было настолько внезапным и незаметным, что писатель даже не испугался. Его словно охватило какое-то оцепенение, как бывает во сне, когда видишь сон, знаешь что спишь и можешь в любой момент проснуться но... в то же время тебе и лень делать это и очень хочется посмотреть, что же будет дальше.
-Хотите чаю?- спросил писатель будничным тоном.
-Да, пожалуй,- задумчиво проговорил человек, внезапно снова превратившийся в ворона. Опять приняв человеческий вид, ворон сказал,- на улице сегодня холодно, а я еще и вымок.
Превращения ворона в человека и человека в ворона были настолько неожиданны и моментальны, что писатель даже не успевал заметить момент метаморфозы. Устав наблюдать за превращениями, писатель отправился в кухню. Оглянувшись, он увидел, как человек просматривает его рукопись, пожимая плечами и встряхивая мокрые перья.
Интермеццо
Рукопись о двух Кошках
...Кошки. Это те самые загадочные существа, которых считают то ли родственниками, то ли спутниками, то ли созданиями ночи. День беспощаден к кошкам. Когда они лениво развалившись, дремлют летом на жарких крышах, кажется, что они слегка подтаивают - как мороженное, которое долго пролежав на солнце, сохраняет форму, но вот-вот расползется... Или взять тех кошек, которые шныряют по улице в вороватым видом. Они именно шныряют и именно с вороватым видом... но только днем. Ночью они неторопливо, торжественно-важно и в то же время невероятно грациозно-быстро шествуют по своим неведомо-загадочным делам. Они встречаются, питаются, ухаживают, веселятся и затевают дуэли ради прекрасных дам, а некоторые навещают других...
...Говорят, что все кошки ночью серы. Эта кошка была серой от природы. Изящная серая кошечка с короткой шерсткой, задумчивым и немного наивным взглядом, с ровным и мечтательным характером. Хорошо воспитанная юная леди. Она жила за стеклом. Она всегда жила за стеклом. Поэтому, хоть у нее и было имя, которым ее звали хозяева, мы будем звать ее Кошка-за-стеклом.
Кошка-за-стеклом жила в Комнате. Комната, в свою очередь, находилась в Квартире. Квартира находилась в Доме, но ее хозяевам принадлежала только Квартира. Нет, кажется им принадлежал весь Дом, как поняла из их разговоров Кошка-за-стеклом, но Остальные Квартиры, а также Подвал и Чердак они кому-то сдавали. Главным в Хозяевах были их Руки. Руки появлялись, чесали Кошку-за-стеклом за ухом, гладили ее, убирали, кормили, играли с ней. Все это происходило утром, днем и вечером. Затем, когда Руки исчезали, а Хозяева ложились спать, Кошка-за-стеклом садилась у окна. Она садилась и ждала.
...Кошка-на-улице всегда приходила поздно вечером. Она была рыжей. А может, и серой. А может, и серой с рыжим. А может, и нет. Нельзя было сказать точно. В Доме уже обычно не горел свет, а уличные фонари и фары проезжавших машин бросали порой настолько причудливые полосы света, что иногда они почти просвечивали Кошку-на-улице.
"Ну, как дела?"- разговор обычно начинала Кошка-на-улице. Через толстое стекло не доносилось ни звука, однако Кошка-за-стеклом всегда угадывала, что хочет сказать Кошка-на-улице.
"Как обычно,"- ответила Кошка-за-стеклом.- "Сегодня Хозяева пришли поздно, очень усталые. В окне видела много людей с флагами, воздушными шарами... Кажется, праздник, а меня не пускают..."- она деликатно зевнула.
"Нет ничего хорошего в праздниках, уж поверь мне."- Кошка-на-улице слегка подергивала хвостом.- "Да, красиво, но на самом деле это всего лишь много шума, толкотни и людей на улицах. Могут наступить на лапу, наехать машиной, спустить собак... Хотя в этот день могут угостить чем-то вкусненьким..."- и она мечтательно жмурилась.
В глазах Кошки-на-улице всегда светилась житейская мудрость. Именно мудрость и выдавала ее возраст. Сама же Кошка-на-улице была словно сшита из выцветших от времени лоскутков ночных теней. Вся угловатая, словно изломанная, тощая, едва не до прозрачности, с заломленным левым ухом, вылезающими клочками зимней шерсти... она тем не менее не казалась ни старой, ни уродливой. Весь ее издерганный силуэт был легким, летящим, насмешливым...
"Мне скучно..."- призналась Кошка-в-комнате.- "Каждый день словно наполнен пылью. Серые дни, серые ночи... серая жизнь с Хозяевами... жизнь от момента их прихода до момента ухода... Я словно выцветаю..."
"Тебе следует ценить эту тихую серость,"- Кошка-на-улице слегка дернула хвостом.- "Жестокость, голод, болезни - все это ждет тебя там, снаружи. Да, не скрою, там интересно... но эти краски жизни могут стоить тебе очень дорого... ты рискуешь погибнуть, знаешь ли..."
Кошка-за-стеклом посмотрела на Кошку-на-улице.
"Знаешь,"- призналась она,- "Мне всегда хотелось понять, как там, на улице. Наверное, свежий ветер, свежий воздух, коты... Да, я устала. Я устала от этой жизни. Спокойной, размеренной, ленивой, сытной... Мне душно в этой комнате... Иногда мне кажется, что она начинает сжиматься, становится крохотной... Я люблю Хозяев. Они самые замечательные... Я понимаю, что лишиться их - лишиться судьбы, о которой мечтают тысячи таких, как ты... Если бы я могла... если бы я могла выйти на Улицу, а потом, когда захочу - вернуться... но я знаю, что чудес не бывает. Что если бы я вышла, то вряд ли бы я смогла вернуться обратно. И что потом, много лет спустя, я с тоской вспомнила бы этот теплый, уютный, безопасный мир. Но... знаешь, мне по крайней мере было бы что вспомнить. Руки, спокойные дни... И я... я завидую тебе. Ты - живешь. Ты знаешь, что такое голод, холод, праздник, несчастье. Ты знаешь, какими жестокими могут быть те самые дети, которые потом приходят в гости к Хозяевам и так нежно гладят меня и играют. Ты живешь..."- повторила Кошка-в-комнате.- "А я... я похоже существую только лишь в твоем сне, в твоей дреме, потому что тебе нужен кто-то кому можно рассказать о своих удачах, бедах, кто будет считать твою жизнь прекрасным, страшным, но великолепным бесконечным приключением... кто будет всегда настолько наивен в простых вещах... простых для тебя, потому что ты привыкла к ним с самого детства... я для кого-то другого, сытого, немного самодовольного, уверенного в завтрашнем дне... нет. Ты существуешь, а я... я кажусь себе сном."
"А кто сказал, что я существую?"- Кошка-на-улице насмешливо и загадочно улыбнулась.- "Ты никогда не задумывалась, почему я прихожу всегда после заката? Почему мы с тобой так похожи? На самом деле это ты выдумала меня. Что ж, я думаю..."- и ее глаза сверкнули отрадженным светом фонаря,- "Тебе надо прогуляться... Но одно я тебе скажу. Берегись осени. Берегись осеннего ветра, который столь безжалостен и груб, который несет тяжелый, беспросветный дождь, тоску и печаль, который заставляет тебя вспомнить о всех твоих ошибках, и... впрочем, ты не будешь беззащитной перед миром, который снаружи. Долгими ночами я снилась тебе, бродила по улицам, по крышам... я жила за тебя. И собирала всю житейскую мудрость, все знания... и теперь они твои. Ты не увидишь меня. Но я всегда буду рядом. Я буду охвостьем твоей тени, далеким эхом в твоих ушах, неясным запахом, от которого тебе захочется чихнуть, но который тебя будет манить... пришло твое время... время твоей жизни."
Звон. Хрустальный крик потревоженных испуганных осколков. Кошка-на-улице осыпалась осенними листьями стеклянных разбитых брызг. А за окном бушевала летняя ночь, с ее жарой, тяжелым облаком ароматов, в которых смешались и весенняя ночь, с ее запахом проснувшейся чувственной земли, и осенняя ночь, с ее неясно предостерегающим о чем-то шепотом... от этого шепота шерсть маленькой кошки встала дыбом. Она постояла, впитывая это предостережение старости, но затем решительно отряхнула его. Ведь она была так юна... "Весна на исходе..." подумала она.
И ночь... нет, Ночь улыбнулась маленькой растерянной серой кошечке. И молодая девушка, лицо которой было скрыто изящной полумаской оставила скучный и обеспеченный сонный покой Комнаты, и походкой, которая становилась все более уверенной, пошла в ночь... Нет, прошествовала к Ночи...
Действие второе
Драконье Перо и писатель
Те же и рукописи
Чтобы понять проблему, нужно вляпаться в неприятности.
...Когда писатель вернулся с чаем, человек-ворон уже успел просмотреть часть рукописей. Его плащ из перьев издавал легкий шорох при каждом его движении. Весь стол был завален бумагами писателя.
Писатель посмотрел в окно.
-Дождь начинается- заметил человек. Плащ его высох, расправился и переливался в свете лампы.- Вы уж извините, но я потушил свечи и зажег нормальный свет. И не пойму, зачем вы пишете пером, когда вы спокойно могли бы писать авторучкой?
Писатель смущенно улыбнулся.
-Я... я пытался создать романтическое настроение, необходимое для работы, но... увы. Обычно самая большая охота писать приходит ко мне именно тогда, когда я занят чем-то абсолютно другим... Но вы до сих пор не представились.
-Да, верно,- в голосе человека ощущалась некоторая непонятная ирония.- Что ж, называйте меня Посланником. Или Драконьим пером. И если вам уж так хочется...
Свет погас, зажглись свечи.
-Хм... Перо дракона? А разве у дракона могут быт перья? - поинтересовался писатель.
-А вы читали "Золотой горшок"?- вопросом на вопрос ответил ворон.
-"Золотой горшок"?- удивился Питатель.- Ну конечно же, читал... и "Крошку Цахеса", и еще... погодите, так вы... то самое перо черного дракона?
-А почему бы и нет?- человек в перьях насмешливо посмотрел на своего собеседника.- Почему бы мне им и не быть, если захочу так назваться? Но важнее, не то, кто я, а что, что я... если вы понимаете...
-Точнее, роль, в которой вы... прибыли,- криво усмехнулся писатель.- И если вы... посланник, то должен быть и ваш хозяин.
-Верно. У меня есть... Хозяин. Но его имени я предпочел бы не называть,- ворон искоса посмотрел на писателя.- Видите ли, я не могу назвать то... кто меня послал. И не потому, что я не хочу этого, а просто... для вас это ведь неважно. Ну просто абсолютно неважно, не так ли?
Некоторое время писатель смотрел человеку в глаза.
-Ну что же, вопрос о том кто вас послал... отложим. Мне важнее знать... зачем вы здесь? Я так понимаю, что вы явились искушать меня?- спросил писатель. В его голосе слышалась дружелюбная насмешка... и странная надежда. Он ждал, что ворон будет отрицать это... и боялся этого. Он сам не знал, чего ему хотелось.
-Да,- спокойно отвелил человек и почесал клюв,- но отнюдь не так, и не так, как вы думаете.- и ворон насмешливо усмехнулся.
Интермеццо
Рукопись о Стерегущем Сны
...Если посмотреть с моря, то на берегу будет виден одинокий огонек. Только у вас должна быть очень хорошая подзорная труба. Нет, это не маяк. И не костер. Просто окно в доме. Возле окна сидит человек и смотрит в ночь. Он не просто смотрит. Он стережет сны.
...Он всегда любил ночь. За ее неспешную тянучесть, за ее мягкую тишину, за ее таинственность... и все же он боялся темноты. Еще будучи маленьким, он боялся оставаться один. Когда отец с матерью, удостоверившись, что он спит, уходили, он неизмнно просыпался, спустя буквально несколько минут. Трудно сказать, что же именно его будило. Неподвижная, неживая, неестественная тишина в большом, а для ребенка -и вовсе огромном - доме? Или чувство тоскливого, непонятного одиночества? Или страх перед теми непонятными и неназываемыми тварями, которые вылезают из каждой щели, только ребенок остается один в темноте? Он боялся всего этого и многого другого. Став взрослым, он так и не забыл про свой страх, хоть и изжил его. Однако у него осталась некоторая настороженность к ночи. Это его отношение к... ней... было сродни тому, какое испытывает человек, любящий наблюдать за грозой, к самой грозе. За дождем приятно наблюдать, когда сам ты сидишь в прочном и теплом доме. Струи воды барабанят по стенам и окну, вспышки молний и раскаты грома... неяркий свет лампы, теплая комната... чувство безопасности и контраст между "тут" и "там"... это ведь совсем не то, что оказаться на темной улице во время грозы? Промокшая насквозь одежда, холодная и неприятно липнущая к телу, мокрые ноги, замерзшие до состояния ледышек, оглушающий гром и страх, что вот-вот молния может ударить прямо в тебя...
Однажды ночью ему показалось, что его любимая умерла. Он несколько долгих минут лежал, не издавая ни звука, даже не дыша, пока не уловил ее дыхание. Легкое настолько, что оно не потревожило бы даже разорванной паутинки. Он еще некоторое время лежал, внимательно вслушиваясь в ее вдохи и выдохи, а потом наконец позволил себе заснуть. На следующую ночь он снова пробудился от этого странного чувства, и снова ощутил ее тело, ставшее непривычно тяжелым. И только дыхание подтверждало, что она все еще тут, что она не покинула его наедине с ночью навечно. Уснуть однако он уже не мог и почти до утра осторожно проворочался в постели, чтобы не разбудить ее. Не спугнуть ее сон -такой глубокий и такой хрупкий. Он сам уснул только под утро и проснулся поздно днем. У пожилых людей свои преимущества, главное из которых в том, что тебе незачем и некуда спешить. В эту - уже третью по счету ночь, - он тихо, словно сновидение, или призрак, прошелся по дому, заглядывая в комнаты, где спали дети, мать... старый пес спал шумно, вывалив огромный розовый язык. Мать спала беспокойно, дети - вздрагивали, пока он не погладил их по головенкам... он прошел на кухню и зажег свет. Не торопясь, он заварил чай, сел у окна, стал читать книгу... спустя некоторое время он услышал осторожные шаги жены.
-Ты не спишь- он стояла в ночной рубашке в проеме двери, какая-то немного испуганная и нереальная, словно ночь увела часть ее... куда-то. Впрочем, он отлично понимал куда, и не испытывал ни малейших тревог по этому поводу. Куда же еще может увести ночь, как не в сны? Самое главное - найти обратную дорогу. А это не слишком сложно.
-Бессоница,- виновато улыбнулся он.- Иди, спи, родная моя... все в порядке.
Успокоенная, она повернулась и вышла, а он сидел и читал при свете лампы до самого утра. И теперь он делал так каждую ночь. После того, как в доме засыпали даже сверчки, он выходил в кухню, брал книгу и заваривал чай, собираясь сидеть до утра. И он садился на стул и стерег сны. И сны Ее, уже несколько увядшей, и сны матери, чья седая голова походила на одуванчик, и сны детей, и старого пса... Он знал, что это нужно. Если на небе зажигаются звезды - значит, это кому-то нужно. А если кто-то стережет сны - значит и это нужно. Хоть кому-то. Ей, которая могла не вернуться, заблудиться в своих снах, детям, которые боялись темноты и кошмаров, матери, чье едва заметное дыхание походило на пульс Вечности, и многим, многим другим, кого он не знал, но чьи сны он сторожил... И даже ночи, которая не могла наступить до того, как он начнет стеречь сны. Теперь он это знал.
Действие третье
Искушение безвестностью
Легко ли продавать душу - неизвестно.
Продавать совесть - тяжело в первый раз.
-Любопытно...- писатель поставил чай на стол и человек-ворон-человек взял чашку.- Знаете, ко мне ни разу не являлись таинственные гости. Как правило, вечером могут зайти разве что соседи, чтобы одолжить денег.
-В некотором роде я ваш сосед,- ворон пожал плечами.- А что до таинственности... Ночь - время тайн и чудес.
-Послушайте!- писатель сел, но тут же поднялся, выдав этим свое нетерпение.- Скажите же мне, ради чего вы сюда явились! Я понимаю, так прямо спрашивать с ходу не полагается. Описывай я эту встречу, я бы несколько глав излагал бы мрачные предчувствия, потом наш ни к чему не обязывающий разговор, состоящий из намеков и недомолвок, пустых любезностей и прочего... Но я не могу!- последние слова писатель кричал.- Это ведь не книга! Я сам не знаю на что надеюсь и чего боюсь. Я хочу знать, что вам от меня надо! Я... я не знаю чего я от вас жду... обещаний славы, богатства, чего еще... в обмен... на что?
-Я предлагаю вам,- тихо сказал человек,- прожить вашу жизнь по-иному... в обмен на ваши рукописи... и ваш, дар, талант, способность - называйте как хотите, на то, что заставляет вас писать и писать, хотя от ваших рукописей нет никакого толка. Я предлагаю вам совсем другую жизнь - жизнь, где у вас будет все - кроме потребности зарываться в книги, избегать людского общества и писать никому не нужные мысли.
-"Ненужные мысли!"- писатель вскочил.- Ну, знаете ли!.. Да... да вы!..
-но они действительно никому не нужны!- человек покачал головой.- И... кроме того... не могли бы вы сказать мне... сколько вы уже пишете? Чистое любопытство...
Писатель задумался.на его лице отразились недоверие, удивление, недоумение когда он...
-Одиннадцать лет!- вырвалось у него со вздохом или всхлипом.
-А результат весьма скромный... и даже более, чем скромный,- отметил человек.- Сколько вы написали? Около десятка - двух небольших рассказов, пара стихов, да по чуть-чуть того-сего... Мало, ничтожно мало...
-Мало?! Да просто большая часть моих рассказов попала в корзину!- писатель вскочил и стал нервно мерять шагами комнату.- Больше половины я выбрасываю, потому что они глупы или пошлы! А кроме того... у меня есть несколько больших вещей. Просто... просто они еще не закончены.
-А когда же вы их закончите?- иронично поинтересовался ворон.
-Я... я не знаю...- смутился писатель.- Всегда есть что-то... То работа, то другие идеи, то просто хочется отдохнуть, да и потом... я стал чувствовать... что охладел к ним.
-Запомните,- человек назидательно поднял палец,- если вы хотите достичь в чем-то успеха, вы должны работать, работать до седьмого пота! Это ведь и ваш отец вам всегда говорил!
-Ну... это он говорил, утверждая, что мое писательство никуда в ближайшие лет десят не денется,- махнул рукой писатель.- А потому я должен бросить эту ерунду и заняться тем, что помогло бы мне сделать карьеру, завести семью...
-Так что же мешает вам это сделать?- мягко спросил человек.
-Ба!- писатель резко вскочил.- Поймите, страсть и желание писать и способности, фантазия... они ведь не вечны. Они... высохнут, исчезнут, уйдут... Вот чего я боюсь. И ведь...- он всхлипнул,- И ведь так оно и будет!
-Ну, их место займет что-нибудь другое... разве не так?- недоуменно пожал плечами ворон-человек.
-Но...- писатель прочистил горло.- Но ведь это уже будет не то! Да, оно будет другим, более зрелым, взвешеным... и высохшим. Как мумия. Если я перестану писать, оно все высохнет, засохнет...
-А. Вот мы и подошли к главному,- человек усмехнулся.- Видите ли, вы относитесь к очень редкой разновидности писателей. Вы... не сочтите это за оскорбление... вы не только бесполезны, но и... незаметно-нахальны...
-Простите, не понял...- писатель нахмурился.
-Вот что я хочу сказать,- вздохнул человек,- вы пишете, пишете... а что толку? Вы забили своими рукописями несколько полок - а дальше что? Ваши мысли кому-нибудь известны? И вообще, кто-нибудь, кроме близких друзей, знает, о чем вы пишете? И вообще, о чем вы пишете?..
-Ну...- писатель улыбнулся.- Вы напоминаете мне друга, который говорит, что я зарываю талант в землю, но пальцем не шевельнет, чтобы помочь мне опубликовать все это... А пишу я обо всем. Это ведь... ну... Я словно нищий рыбак с огромной сетью на берегу моря. Я закидываю ее и выуживаю разные мысли, словно рыбу. Умные мысли, глупые мысли, добрые мысли, злые мысли, извращенные мысли - все пойдет в один котел, переварится в нем, и может быть, родится хоть какая-то хилая новелла.
-Хилая новелла...- пробормотал ворон и пальцем указал на несколько стопок рукописей на полках, столе...- Похоже, вы пишете много. Однако, то ли это, что вам нужно? Вы стали богаты? Вы стали известны? Нет. Посмотрите на себя в зеркало. Вам уже скоро сорок. Если бы все время, что вы потратили на эти рукописи, вы потратили на что-нибудь другое...
-Ну да...- саркастически протянул писатель.- Написать научную работу, диссертацию... стать профессором... А я не хочу! Не могу!- вдруг взорвался он.- Да, я мог бы так сделать... Но я не сделал! Я не могу не писать! Мои мысли... они лежат во мне, а потом... это хуже чесотки, - у меня в голове начинает невольно что-то складываться, вариться, бродить... оно просится наружу, понимаете - просится! И я... Я пишу. Я не буду богатым. Я не богат. Я не умею беседовать с женщинами... Я... я не знаю...
-Значит, вы хотите нормальной жизни?- ворон выставил вперед нижнюю челюсть и убрал ее.- Стать состоятельным, мудрым, женатым человеком, который не страдает от таланта... или того, что он выдает за талант... и который любит читать фантастику и доволен этим?
-Это не искушение!- писатель фыркнул.
-Это реальность жизни.- ответил человек и улыбнулся вороном.- Все любят смотреть на героя, но никто не любит быть им. В домашних тапочках это нелепо.
Интермеццо
Рукопись о Ночи, которой нет
...Дворники были одними из тех, кто не боится ночи. Вообще, дворников можно отнести к особой категории людей. Конечно, дворники бывают разные, но попадаются среди них и такие... Они читают стихи и пьют водку стаканами, цитируют по пьяни Маркса и Достоевского... Они знают все. У них философский подход к жизни, а все трудности выражаются одной фразой: где раздобыть денег? Они часто бывают грязны, неопрятны, но при этом пользуются успехом у женщин. И этот не был исключением. Он был довольно молод, но уже бит жизнью. Немного поэт, немного слесарь, немного то, немного это... Он знал всех, кто живет у него во дворе. Но ЕЕ он увидел впервые.
...Ночь уже вступила в свои права. Душная летняя ночь, полная запаха цветов и мускуса... и молоденькая девушка, с длинными русыми волосами, в темном простеньком платье. Она впорхнула, как бы не избитым казалось это слово, во двор и замерла, словно прислушиваясь, не гонится ли кто за ней. И было видно, что она действительно боится погони.
"Не наша."- решил дворник. Всех жильцов своего двора в элитной многоэтажки он знал наперечет. И всех этих "хозяев жизни", и их надутых жен и их детишек - как тех крохотуль, что его не боялись, несмотря на гневные взгляды нянь... или не гневные. И уже подросших, копирующих худшие черты родителей, думая, что это придаст им взрослости. И тех, кто в пику всему этому достатку, богатству, был готов работать бардом в переходах, общаться с ним, с бомжами, вместе пить водку в алкашами... Но она была явно незнакомой. И явно боялась.
"Надо оно мне?"- вздохнул про себя дворник. Он не был героем. К тому же одно дело -отогнать трусливого насильника-отморозка... а если у него нож или пистолет? А не сделаешь так - долго не будешь себя уважать... Он открыл дверь своего подвала.
-Сюда!- негромко позвал он девушку.- Сюда, быстрей!
Девушка вздрогнула и обернулась. Она впорхнула в комнату дворника, и тот закрыл за нею дверь. Дворник задернул шторы на окошке и...
...Во двор вошли двое, освещая себе путь фонарями. Из-за этого света фонарей дворник, подглядывавший в щель, не мог разглядеть этих людей... Мужчин. Но... фонарь одного потух, и был совершенно бесполезен. Из-за своего погасшего фонаря он был больше похож на силуэт, вырезанный из плотного черного картона. Фонарь же второго был настолько ярким что этот человек сам казался светом. Они стояли... а потом... словно рассеялись.
-Ушли,- спокойно сказал двориник.
-Но они вернуться,- сказала девушка. Голос ее дрожал. Дворник посмотрел ей в глаза.
Эти глаза были как два бездонных черных колодца с серебристыми крапинками. Дворник не испугался, нет. Он не боялся ни вампира, ни черта. Во-первых, он днем съел много чеснока, а во-вторых ни один уважающий себя вампир не тронет дворника - какая ему в том корысть?
-Я - Ночь,- сказала девушка.- И помолвлена со Светом и Мраком. Ведь только там, где есть они оба, могу появиться я...
...Дворники - странные люди. Порой обыденное выводит их из равновесия, а самое нереальное не способно поколебать. Узнав о необходимости выбора Ночи, дворни только слегка улыбнулся. Свет... или Мрак? И любой выбор гибелен?
-...А если бы вы знали, что эта ночь - последняя? Что на рассвете она умрет? Разве можно назвать ночью то, о чем говорят "белая ночь"? Ясная ночь, без страхов, загадок и тайн, без легкого невнятного шепота, без далекой неразличимой музыки - разве это ночь? Это всего лишь продолжение дня.
Ночь расплакалась. Дворник посмотрел на нее. Она была такой страшной и беззащитной, уязвимой, напуганной убийственным днем... Он подошел к ней...
-...Поцелуй меня...- попросила девушка напоследок.
...Дворник вышел во двор и начал махать метлой. Он ни разу не ошибся, он делал все верно, и даже лучше, чем обычно, но он не видел того, что он делает. Он... просто знал, где и что должно находиться, но он не видел ничего. Потому что в его глазах навеки поселилась Последняя Ночь, ночь, которую он полюбил.
Финал
"Студент умер; искорки его таланта угодили в бочку..."
Г.Х. Андерсен
"Тетушка Зубная Боль"
-Скоро рассвет...- человек посмотрел в окно,- А мы с вами все еще не решили главного... Так да или нет?
-Подумайте сами,- ворон посмотрел на писателя.- Что вы предпочли настоящей жизни? Выдумки, книги... мертвую бумагу - живым людям. Молодость прошла, а вы и не заметили. Если бы вы могли вернуть прошлое, что бы вы сделали?
Писатель молчал. Затем проскрипел голосом персонажа мультфильма:
-"Прошлое нельзя вернуть, нет! Его можно только вспомнить!" Но это слишком горько.
-Его можно вернуть... иногда... собственно, поэтому я тут. Я говорил вам, что вы ненавязчиво-нахальны... Это так! Вы пишете но для кого... особенно если вдруг ваши рукописи сгорят...
-Они не сгорят! Я не верю в это!- писатель сам не понял, почему у него вырвались эти слова.
-Не горят? А это что?- человек схватил несколько листов и сунул их в огонь. Пожелтевшая бумага вспыхнула и обуглилась почти моментально.
-Что вы делаете!- вскочил писатель. Но ворон взглянул на него так, что он без сил опустился на стул.
-Нет!- простонал писатель.- Это же...
-Это всего лишь бумага,- мягко сказал ворон, поворошив клювом пепел.- Только лишь клочки бумаги с нацарапанными на них значками. Вы считаете себя великим писателем,- продолжал человек,- но где тогда ваша аудитория? Умри вы - никто и не узнает о тех великих и мудрых мыслях, что вы родили. Где они? Это просто пустые мысли...
-Когда писатель начинает писать, он пишет для публики,- ответил ему писатель. Рубашка его расстегнулась, волосы растрепались.- Ему нужна аудитория, которая одобрит его и поймет. Я перерос это. Я уже давно пишу для себя.
-Писать для себя - все равно что не писать,- ворон насмешливо каркнул. Человек щелкнул пальцами,- никто не читает вас, никто не знает о ваших рукописях - что в это проку? Вас все равно что нет.- Ворон нацелил клюв на писателя, словно указующий перст.- А ваше рукописи - словно мертворожденный ребенок. Их нет... просто нет... нет ни вас, ни ваших мыслей, ни рукописей... ничего нет. И ради этого вы отказались от мира? Возможность сделать карьеру, увидеть мир, познать любовь...
-Я не стар!- прервал ворона писатель.
-Нет, нет,- молодой человек успокаивающе улыбнулся.- Но ваша юность миновала в одиночестве, ваше сердце набито пеплом...
-Я просто не нашел ту, которая понимала бы меня!
-А вы ее искали? Нет! Ведь вы были слишком поглощены своими мыслями,- человек посмотрел в упор на писателя и махнул крылом.- Вы и сейчас не ищете ее. А время идет... Скоро, скорее чем вы хотите, вы почувствуете на лице старость... не дряхлость, нет... но старость. Она будет медленной, незаметной... но для вас станет слишком поздно. Я же предлагаю вам начать все сначала, но так, что все будет иначе... Выбирайте - жизнь, любовь, весь мир или ваши никому не нужные пустые мудрые мысли!
-И ради этого - отказаться от этого?- писатель указал на свои рукописи.
Человек поднялся и распахнул свои вороновы крылья. Окно распахнулось. Молния... дождь прекратился. Рассветный ветер ворвался в комнату, зашевелил листы, словно собираясь выбросить их прочь. Ворон смотрел на писателя не отрываясь, а писатель... он плакал. Плакал, не в силах выбрать - весь мир и жизнь, или его мысли, его дети, которые никогда не родятся.
Эпилог
Если мысль - стрела, то память - яд.
Утро.
Час после рассвета.
Комната писателя: весь стол завален листами рукописей, часть из них скомкана, порвана, некоторые залиты водой. Окно комнаты разбито и открыто настежь. Время от времени ветер врывается в комнату и играет рукописями. Когда ему это надоедает, он может схватить либо один, либо целую охапку и выбрасывает их на улицу.
Писатель сидит на стуле, положив руки на стол и уронив на них голову. В пальцах у него зажато черное перо. Он не движется.