Марьин Валерий Геннадьевич : другие произведения.

Иероглиф (продолжение романа "Вселенная")

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
   И Е Р О Г Л И Ф
   (псевдоисторический роман)
   продолжение романа "Вселенная"
  
  
  
   Государство Элам, город Сузы
   14 век до Р.Х.
  
   Своды пещеры уходили вверх, исчезая за границей мрака. Неровные, изогнутые стены с вкраплениями минералов расходились далеко во всех направлениях, теряясь в сером полумраке галерей, скрываясь в темноте бесконечных ответвлений, обрываясь в глубине бездонных трещин.
   Сверху медленно капала вода, образуя за тысячелетия конические отростки сталактитов и сталагмитов, нависающих одни над другими, сросшиеся кое-где в единое целое, обломанные и выкрошенные в некоторых местах давними землетрясениями, однако увиденные со стороны, они были очень похожи на зубы гигантского монстра, рождённого здесь, в пещере, на заре времён, постоянно живущего в ней уже тысячелетия как, охраняющего её во все века и позволяющего войти под своды её лишь самым достойным из живущих.
   Посреди первозданного нагромождения скал и вулканических глыб, под величественными сводами пещеры, там, где сходились в одной точке бесчисленные галереи, коридоры и проходы, в самом сердце каменных дебрей, имелась ровная площадка правильной овальной формы, примерно пятидесяти локтей в длину и около тридцати в ширину. Рукотворность её не вызывала сомнений, ибо природе не присуща тяга к симметрии, а Боги, как правило, предпочитают не оставлять таких безусловных следов своего неведомого промысла.
   Площадка освещалась ярким равномерным светом, источник которого невозможно было определить из-за его явного отсутствия. В пределах видимого нельзя было различить ничего, что смогло бы объяснить наличие света вообще: ни лучин, ни костров, ни факелов, ни даже масляных ламп. Равномерность же освещённости на такой огромной площади и её постоянная неизменная яркость при отсутствии видимого источника, казалась и вовсе загадочной, учитывая то, какими способами пытались разогнать мрак в те далёкие времена.
   Кроме того, предметы, находящееся в пределах площадки, в независимости от своего местоположения внутри овала, совершенно ни отбрасывало тени, от чего природа источника света становилась ещё более странной и таинственной, давая основание предположить, что ко всему обнаруженному здесь либо причастны боги, либо некто, равный им.
   За чётко очертаной границей овала, примерно локтей на двадцать во все стороны, располагалась менее освещённая территория, вернее, освещённая по другому принципу, ибо предметы, находящиеся на этом участке, ни только отбрасывали тени, но и сами эти тени оказывались направленными в разные стороны, будто источник света для каждого из них был свой, собственный.
   Далее шло обширное пространство полумрака с беспорядочным нагромождением различных по размерам камней, скорее всего вынесенных с двух других участков при их расчистке. Камни отбрасывали размытые нечёткие тени, которые образовывали бесформенные очертания, отдалённо напоминающие персонажи из хеттских верований о потустороннем мире. Именно оттуда доносилось капание воды, отчётливыми силуэтами вырастали сталактиты и сталагмиты, а также брали начало бесчисленные тоннели и извилистые лабиринты тёмных проходов, вымытые водой в неподатливом камне за ту бездну веков, что прошло с тех пор, как зародился мир.
   А ещё далее, резким переходом, начиналась тьма. Чернее ночи. Она не вызывала никаких перспектив, а лишь рождала у смотрящего в неё отчётливое чувство абсолютной бесконечности пространства, от чего казалось, что именно эта пещера с освещённым овалом внутри неё и является изначальным центром Вселенной, и откуда пошло всё существующее ныне.
   Все предметы внутри овала располагались в изначально определённом порядке, и расставлены по некоему закону. Глядя на них, становилось ясно, что стоять они должны именно так, а никак не иначе. Смысл расстановки, её последовательность и упорядоченность ощущались даже при беглом рассмотрении, однако, обозначившись лишь на мгновение в сознании, они тут же ускользали, улетучивались как дым, так и ни оформившись в нечто большее - в понимание. Наверное, боги, даря внешнее, интуитивное осознание правильности расстановки, не давали постичь её внутреннюю сущность, от чего всё вокруг выглядело несколько странно и непостижимо, а для кого-то и таинственно.
   А посредине овала находилось и вовсе нечто нереальное. Сооружение. Собранное из отдельных частей, оно расходилось в стороны из единого центра, заполняя собой значительную часть освещённого овала. Это были многочисленные амфоры, причудливых форм сосуды, противни и мангалы различной величины, казаны и чаны из обожженной глины и чеканной меди, соединенные между собой глиняными, деревянными или бамбуковыми трубками.
   И во всех этих ёмкостях шёл некий процесс. Кипели и пузырились жидкости различных цветов, прожаривались и пропаривались порошки и гранулированные смеси, пучились тестообразные массы и отстаивались студенистые вещества. И всё это, соединённое трубками, пересыпалось, перетекало, переливалось из одного в другое, перемешивалось по отдельности и все вместе; шипело, трещало и шкварчало; брызгалось и выделяло пар, конденсировалось и выпаривалось, а длилось всё это, судя по уровням процесса, уже довольно давно и бесконечно долго.
   На огромном деревянном столе лежали особенно ценимые в среде лекарей и шаманов части тел различных животных, как обитающих в окрестностях пещеры, так и вдали от неё. Это были рога и когти, черепа и кости, высушенные лапы, уши и хвосты. Кроме того, в глиняных чашах, ещё тёплые и дымящиеся, находились внутренние органы всё тех же тварей: сердца и почки, языки и лёгкие, печёнки и селезёнки.
   Тут же, на столе, имелось всё необходимое для разделки, свежевания, измельчения и перетирки. От разделочных досок и ножей, всевозможных изгибов и форм, до ступ с пестами любой ёмкости и размера, что так необходимо для поэтапного превращения живой плоти в нечто однородное, что было крайне необходимо для основного процесса, протекающего в Сооружении.
   Возле стола стоял человек. Он о чём-то задумался и мысли его, наверное, витали далеко-далеко отсюда. Его взгляд отстранённо блуждал по темноте, ни останавливаясь, ни на чём, а мимолётные образы в его голове, похоже, никак не были связаны с тем, что происходило вокруг.
   Но именно он и был создателем Сооружения. И то, как большинство предметов, находящихся здесь, в пещере, были чужды и непонятны жителям окрестных земель, так и сам человек, своей внешностью, являл собой полную противоположность и непохожесть на тех людей, что селились в Сузах и вокруг них.
   Человек был довольно высок и широк в плечах. Во всей его фигуре чувствовалась огромная сила, но, вместе с тем, он не был лишён и некоторой природной изящности и грации тренированного человека, свойственной, как правило, людям сильным от рождения и, вместе с тем, развившим свой дар в течение жизни почти до совершенства, упражняясь ежедневно со всевозможным оружием, скача на коне и стреляя из лука, метая копьё и вращая булаву, сражаясь мечом и боевым топором. И теперь, годы спустя, он стал тем, кем и должен был стать, и чего никогда бы ни добился, работая в поле или гоняясь за разбежавшимися овцами.
   Его внешность была контрастна. Казалось, что каждая черта его лица, взятая в отдельности, принадлежит разным людям, но, собранные вместе, эти черты, являли миру то, что можно было бы назвать суровой красотой. Сплав мужественности, природного ума и жизненного опыта. Всё это в нём шлифовалось годами, являясь продуктом каждодневного труда и постоянной умственной и физической работой над собой. Были жестокие удары судьбы, стоически перенесённые сначала, тщательно обдуманные после, и с правильными выводами впоследствии. Были долгие неторопливые размышления о смысле бытия в тиши пещеры и мгновенные решения в пиковых ситуациях на поле битвы. Всё было.
   Но, кроме всего прочего, в нём было ещё кое-что, что напрочь отсутствовало у остальных. Это был некий отпечаток знания, недоступного простым смертным, обладание которым и, глубинное понимание коего, предполагало ни только внутреннее отличие от других, ни только иной, более многогранный взгляд на существующий мир, ни только осознание своей изначальной правоты и превосходства, но и подразумевало такую безграничную уверенность в себе, что далее за этим, всего в шаге, уже мерещились лишь бессмертные боги.
   Лицо этого человека указывало на то, что, скорее всего, родина его находилась очень далеко отсюда, на много парсангов севернее Элама, в стране, где холод сковывает реки, а снег, долгие месяцы укрывает землю своим белоснежным покрывалом. Он, конечно же, не был уроженцем этих мест. Да, лицо его загорело за те долгие годы, что он прожил в стране эдамитов, но никакой загар не мог скрыть в нём северянина с его серо-голубыми холодными глазами и с очень светлыми, почти белыми волосами. Однако он жил здесь уже очень давно и, надо понимать, добился очень многого в делах восхождения к вершинам власти и теперь, несомненно, занимал самый верх на иерархической лестнице Суз.
   О том же говорила и его одежда. Человек одевался просто, но со вкусом, хотя некоторые детали его одежды выглядели довольно экзотично для жителей Элама той эпохи. Просторная рубаха, сотканная из козьего пуха, была заправлена в такие же пуховые штаны, на которых располагались кожаные вставки для верховой езды. Широкий пояс из кожи антилопы был выложен золотыми пластинами, на каждой из которых изображались некие знаки, смысл коих был мало кому понятен, за исключением самого хозяина. Это были стилизованные изображения зверей и птиц, сложные узоры в виде диковинных цветов, письмена, похожие на иероглифы, неизвестные в стране эламитов, и геометрические фигуры в виде пересекающихся кругов, квадратов и ромбов, плавно переходящих один в другой и гармонично сочетающихся друг с другом. А посредине пояса выделялась крупная золотая пряжка, на которой изображался круг, разделённый параллельными прямыми на три несимметричные части. На боку у северянина висел нож с изящной резной ручкой из слоновой кости и длинным широким обоюдоострым лезвием, немного выгнутым и с зазубринами возле рукоятки. Ворот рубахи у человека был открыт, и на груди его висела толстая, с массивными звеньями золотая цепь, увенчанный таким же кулоном в виде круга, как и пряжка на поясе.
   В пещере было довольно прохладно, и потому северянин носил мягкие сапожки из хорошо выделанной оленьей кожи и короткую баранью безрукавку, доходившую до пояса.
   Выходца с севера звали Будо. На языке его родины это означало: "знающий будущее", и потому он гордился своим именем.
   Будо очнулся, наконец, от глубокой задумчивости и, подойдя к своему детищу, Сооружению, как он его называл, стал наблюдать за течением процессов внутри него. Через некоторое время он кивнул удовлетворённо сам себе, мол, всё нормально, так и должно быть, и направился к столу.
   В этот момент, сзади от него, со стороны одного из тоннелей, послышались тихие шаги. Будо обернулся.
   Из темноты вынырнул человек, по внешности из местных, с очень смуглой, почти коричневой, кожей, с длинными, ниже плеч, курчавыми чёрными волосами, с такой же бородой, курчавой и чёрной, разделённой по местной традиции пробором в районе подбородка на две равные части и, заплетённые в две косы кожаными ремешками. Было видно, что вошедший одет для дальней дороги, по-походному, имел при себе оружие, короткий меч и кинжал, а на плечи его был наброшен лёгкий плащ с капюшоном.
   Прибывший низко поклонился.
   - Я готов.
   Будо кивнул в ответ. Ничего ни говоря, он прошёл вглубь пещеры и вернулся со свёртком. Плоский прямоугольный предмет длиной в три ладони и шириной в полторы, был завёрнут в овчину и перетянут плотно кожаными ремнями.
   Будо задумался на мгновение, словно ещё сомневался в чём-то, но потом, быстро протянул свёрток человеку, будто боясь передумать.
   - Бери. Ты всё знаешь.
   Человек склонил голову, принимая свёрток.
   - Да, господин.
   Будо сложил руки на груди и, пристально глядя на стоявшего перед ним, проговорил:
   - Я очень надеюсь на тебя, Криш. Это очень важно для меня.
   Голова Криша склонилась ещё ниже.
   Будо чуть заметно усмехнулся одними уголками губ.
   - Встань!
   Криш выпрямился. Северянин смотрел на местного в упор, но тот, избегая прямого взгляда, отводил глаза. Похоже, он очень боялся своего господина.
   Будо кивнул удовлетворённо. Так и должно быть.
   - Кто пойдёт с тобой?
   Криш облизнул пересохшие губы. Он действительно боялся Будо, но страх его заключался не из боязни за свою жизнь, при котором хочется бежать без оглядки, а от безоговорочного признания могущества и величия стоявшего перед ним.
   - Я хотел бы, что бы со мной пошли Шиаф, Бран и Вашун...
   Криш замялся.
   Будо вопросительно приподнял бровь.
   - Твоё задание опасное и ответственное. Ты сам говорил, как это важно для тебя, поэтому я хотел бы, чтобы пошли эти. Они самые надёжные.
   Будо кивнул.
   - Хороший выбор. Я согласен.
   Криш облегчённо вздохнул. Он всерьёз опасался, что Будо захочет оставить кого-нибудь из них при себе. Криш очень этого ни хотел. Кто знает, что произойдёт в пути.
   Они замолчали. В этом безмолвии теперь было слышно лишь прерывистое бульканье кипящих жидкостей внутри Сооружения, продолжавшего свой нескончаемый процесс.
   Будо подошёл к столу и принялся колдовать над каким-то ярко-зелёным порошком в глиняной чашке, медленно подливая в него густую, похожую на сметану, жидкость. Содержимое чашки запузырилось и над ней заклубился густой, молочно белый пар. Будо улыбнулся. Пока всё шло именно так, как он и предполагал.
   Криш помялся, потоптался неуверенно на месте, затравлено осмотрелся вокруг, будто боясь задержаться на чём-то взглядом и, уставившись в каменный пол у себя под ногами, слегка кашлянул, желая лишь привлечь к себе внимание. Он боялся уйти без дозволения, но, оставаться дольше, здесь, в этом дьявольском месте, было выше его сил.
   - Ты можешь не сомневаться во мне, господин. Я всё сделаю, как ты сказал.
   Будо проговорил не оборачиваясь:
   - Иди.
   Криш облегчённо вздохнул и попятился к выходу. Наверное, он бы побежал, если смог, но здесь, в пещере, боялся сделать лишнее движение.
   - Я умру, но выполню. Считай, что послание уже в Сузраме.
   Слова ушли в пустоту. Хозяин не слышал его. Криш спиной попятился к выходу, спрятал под плащом свёрток и быстро исчез, словно растворился в темноте.
   Будо же взял чашку, над которой колдовал только что, подошёл к одному из больших чанов, входящих в Сооружение, и вылил её содержимое, всё до капли.
   Он что-то мурлыкал себе под нос, напевая песню на никому неведомом здесь языке, чей мотив и звуки были так же желанны и приятны ему, как были незнакомы и чужды жителям Суз, если бы вдруг, они услышали их. Но здесь никого не было, и Будо знал это, ибо сюда никто ни являлся незваным.
   Никогда.
   Будо подошёл к большому, почти в человеческий рост, прозрачному, скорее всего, стеклянному, сосуду. Жидкость, заполнявшая его наполовину, кипела и пузырилась, а над ней, не смешиваясь с оной, но и не поднимаясь вверх, шириной в ладонь, висело устойчивое, едва колышущееся, плотное марево серо-зелёного цвета, подрагивающее периодически, то, сжимаясь, то, вспучиваясь над поверхностью, то, идя волнами, то, застывая в неподвижности словно лёд.
   Будо был доволен. Он улыбался сам себе и удовлетворённо потирал руки в предвкушении.
   "Хорошо! Очень хорошо! Всё получается. Иначе и быть не могло. Если удалось в малых объёмах, получится и в больших!"
   Он внимательно смотрел на колышущуюся массу.
   "Агасфо сказал, что чудес не бывает, есть лишь тайные знания, подслушанные или подсмотренные, в конце концов - украденные или, скорее всего, совершенно случайно полученные свыше, но, в любом случае - с ведома богов, при их нарочном попустительстве и однозначном согласии. В противном случае, они и ни боги вовсе. К тому же всё это, подслушанное, подсмотренное или украденное, попало к людям и ни случайно даже, а для каких-то целей, нам не известных и, разгадать кои, нам просто ни дано по изначальному неведению божьего замысла. А далее, из этих самых тайных знаний, как продукт их, как их инструмент, как некая возможность использовать их в мире людей, возникла магия, крохотная песчинка от необъятного и бесконечного, того, что мы зовём волшебством.
   Всё остальное - промысел божий".
   Будо подошёл к столу и начал готовить новую смесь, продолжая мысленный спор с неким Агасфо.
   "Может быть, он в чём-то и прав. В малом. Однако то, что я сделал раньше, и то, что воочию наблюдаю теперь, само по себе уже говорит за то, что во всём остальном он ошибался. И Порун вместе с ним. И ни будь они оба так упрямы, полагая, что если чего-то не существует в природе в чистом виде, то этого либо нет вовсе, либо его наличие опасно, и, лишь богам дано право решать, отдать его людям или нет, так вот, если бы они не были так упрямы, то сейчас, всё было бы по-другому, в гораздо лучшем виде, в другом месте и в иной компании. Во всяком случае, люди вокруг нас, по своему умственному развитию, были бы гораздо предпочтительнее, чем общество этих тупых козлопасов".
   От этой мысли Будо сначала скривился презрительно, но, впрочем, очень быстро взял себя в руки, а потом даже рассмеялся. Эхо смеха разнеслось под сводами пещеры, многократно повторяясь в извилистых тоннелях, затихало понемногу, пока не исчезло совсем.
   "Хорош, нечего сказать. Давно ли сам таким был?"
   Воспоминание отрезвило.
   "Нельзя презирать тех, кто тебя кормит".
   На какое-то время Будо весь погрузился в работу, изготавливая порошки и смеси, но постепенно, успокоившись, обретя равновесие в эмоциях и холодность в сознании, вновь вернулся к прерванному внутреннему спору.
   "Агасфо с Поруном как дети, которым подарили красивую игрушку и они безмерно довольны и счастливы тем, что есть, что имеют уже, не понимая и, даже не задумываясь о том, что если есть игрушка, то есть и тот, кто её сделал, а того, кто сделал, кто-то научил и показал - как. А тому, кто научил и показал, это ни просто так в голову пришло, вовсе нет. Ибо изначально был кто-то, кто должен был ему либо дать знак, либо дать знания, и, так далее, до самого конца. Вернее - до начала, до самого верха, до вершины, до того места, откуда всё и начинается - до уровня богов.
   Так неужели им самим, Поруну и Агасфо, нравиться находиться в самом низу, пользоваться подаренными игрушками, хуже того - самим быть чьей-то игрушкой, когда есть возможность забраться гораздо выше, подняться на верх, более того, оказаться на самом верху, рядом с богами, стать на один уровень с ними, и, кто знает, может быть стать одним из них? А раз так, то быть для остальных людей идолом, абсолютной идеей, непреложной истиной. Стать тем, кому будут поклоняться, на кого будут молиться, кому будут верить, и на кого будут надеяться. Верить же будут безоговорочно и безоглядно, и, самое главное - без необходимости понимания и осмысления, ибо попытка понять, есть ересь, а вот слепая вера - это истинная суть!
   Ну а как назовут они тебя - какая разница? Это уже будет вопрос их вкуса и традиций. Во Вселенной существует много имён богов, так почему бы ни добавить ещё пару-тройку? Или хотя бы одно? В любом случае, вопрос состоит не в имени, а во внутренней сути, и в том, что ты несёшь другим, людям, находящимся вокруг, и как, в связи с этим, они воспринимают тебя".
   Будо вспомнил, как только что, Криш, великий кшатрий эламитов, один из лучших воинов, может быть и самый лучший, к тому же не обделённый умом и отвагой - и, что? Как он себя вёл рядом с Будо? Он боялся, он пресмыкался, он хотел угодить хозяину, но, самое главное, чего он желал в тот миг, так это поскорее покинуть пещеру. Вот - ключ ко всему! Он, Криш, великий и ужасный, гроза врагов и недругов, здесь, в пещере, стал похож на маленького ребенка, попавшего в джунгли и видящего перед собой разъярённого тигра. Хочется, чтобы, либо всё исчезло, либо чтобы всё побыстрее закончилось. Одно из двух. Есть правда ещё и третий вариант. Чтобы кто-то появился неожиданно, конечно же - великий, и, однозначно - всемогущий, и спас. Просто и не замысловато. Только тогда, своему спасителю, будешь должным и обязанным до конца жизни.
   Иначе - ни как.
   Либо ты такой же, как все, обыкновенный, либо ты - НЕЧТО, творящее и разрушающее, со своим пониманием добра и зла, и, истолковывающее это самое добро и зло по своему собственному мерилу, и творящее оное как заблагорассудится. ОНО может быть справедливым, чаще - нет, но изначально всевидящее и всезнающее. И всемогущее к тому же. С жестокостью, воспринимаемую всеми как данность, как кару за многочисленные грехи, но обожаемое, тем не менее, причём - безмерно, за редкие благодеяния. А что делать? Ведь боги жестоки!"
   Будо высыпал содержимое последней чашки в большой чан и отошёл от Сооружения.
   "Всё, теперь уже скоро!"
   Он с воодушевлением потёр руки.
   "Осталось немного. Самую малость. И рано или поздно они узнают об этом. Если Криш доберётся, а он доберётся, то первым узнает Агасфо. Киммерийское царство - не лучшее место в мире, но, кажется, он там не плохо устроился. Ну, а от него, вскоре, известие дойдёт и до Поруна, в Арьяварту. Надеюсь, он ещё царь. Хотя - вряд ли. С такими взглядами на жизнь тяжело удержаться на троне. Главное, чтобы они, оба, были живы. Всё остальное - можно исправить, а, узнав о том, что ему, Будо, удалось сделать, думаю, забудут все размолвки, и, примчатся в Сузы, загоняя коней".
   Будо присел на деревянную лавку.
   "Главное, чтобы они были живы, а всё остальное - забудется. Ведь мы же братья!"
  
   * * *
  
   Прошло довольно много времени, прежде чем что-то изменилось. Будо сразу почувствовал это. Наверное, кто-либо другой, ничего бы не заметил, но только ни Будо. Только он, своей фантазией задумавший Сооружение, своим умом создавший его и построивший всё, здесь находящееся, он, чувствовавший каждый его щелчок, скрип или скрежет, только он смог ощутить лёгкое изменение в течение процесса. И, как мать, каким-то неведомым образом замечающая перемену в настроении своего дитя, так и Будо, словно являясь частью Сооружения, мгновенно отметил изменение в, казалось, монотонном и неизменном бульканье и чавканье его невероятных смесей.
   "Наконец-то!"
   Будо подошёл к центральному сосуду и начал засыпать в него заранее приготовленные порошки. Жидкость замутилась, а колышущаяся серо-зелёная масса стала медленно погружаться в неё. Вскоре они полностью перемешались.
   Будо отошёл от сосуда.
   "Ну, теперь уже точно всё. Осталось подождать немного!"
   В этот миг, в пещеру вошёл волк.
   Он был огромен. Просто гигант. Гораздо крупнее тех, кто бегает по степям и лесам государства Элам. Чёрно-серая шерсть его блестела и искрилась на свету. Он подошёл к Будо и лизнул ему руку. Тот, в ответ, потрепал его по шее. Волк прикрыл глаза и зажмурился от удовольствия. Затем он зевнул, обнажая огромные желтоватые клыки, и, подойдя к своему месту, лёг на тигриную шкуру, служившую ему лежанкой.
   В своё время, он честно заслужил для себя это лежбище. Два года назад волк в одиночку добил раненного охотниками тигра. Зверь хоть и был ранен, но был ещё очень силён, а боль от ран добавляла и силу и ярость. Скрывшись в чаще, тигр никого к себе не подпускал, а стрелы и копья в густых зарослях ни могли причинить ему никакого вреда, не долетая до цели. Будо хотел оцепить это место и ждать, ибо рисковать людьми ни хотел. Слишком опасно. Он отдавал распоряжения и лишь краем глаза видел, как волк пристально смотрит туда, где скрывается тигр. Когда же Будо отвернулся, волк бросился в заросли.
   Звери вцепились друг в друга.
   Будо бросился вслед за волком, но его помощи не потребовалось. Сквозь зеленеющую листву можно было увидеть лишь желтовато-чёрное пятно, забрызганное кровью. Тигр не шевелился, ибо был мёртв.
   Волк задушил его.
   Ещё кто-нибудь видел такое?
   А теперь он лежал на своём охотничьем трофее и внимательно следил за Сооружением. Будо иногда казалось, что во взгляде волка проскальзывало не только любопытство, свойственное всему живому, но и нечто другое, гораздо большее, чем просто интерес к окружающему миру.
   Порой Будо казалось, что волк не просто смотрит, но изучает Сооружение и, в глазах его, в эти мгновения, отчётливо прослеживалось нечто, совсем не присущее волкам. И не только волкам. В его глазах было что-то, что не свойственно никому, кроме человека. Казалось, он осмыслял и анализировал увиденное, делал какие-то свои выводы, стараясь при этом ни просто запомнить, но и вникнуть в суть.
   В такие минуты Будо как-то странно ощущал себя по отношению к волку. Он словно переставал быть для него зверем, наделяясь непроизвольно качествами, присущими только человеку. Так длилось какое-то время, совсем недолго. Будо понимал, что этого не может быть, но это продолжало длиться, а далее, волк начинал чесаться, задирал лапу, и облизывать свои выступающие органы, выкусывал блох и, наконец, мочился в угол. В общем, начинал вести себя вполне естественно, по-волчьи, странности его восприятия исчезали, зверь становился зверем, а наличие аналитического ума и осознанных мыслей в его глазах казались, теперь, совсем не присущими волку, а приписаны были ему самим Будо, в благодарность за силу и верность.
   Но, так ли это?
   Будо посмотрел на волка. Он грыз кость, и ничего его в этот момент не интересовало.
   Северянин улыбнулся.
   "Да нет, просто он нравится мне. Возможно даже, что я люблю его за преданность и ум, но ум звериный, волчий, и уж ни как не человеческий. Наверное, мне очень хотелось бы этого - да, но мало ли что кому хочется? Хотя..."
   Будо задумался. У него была одна мысль касательно его четвероногого друга. Особенно в связи с его размерами и, возможно, не совсем звериным умом.
   "Если это так, то объяснило бы многое. Надо будет проверить как-нибудь, но после. Лишь после того, как завершу начатое. Очень может быть, что то, о чём я думаю, а именно - моя часть Священного Иероглифа повлияло и на волка? Если ОН влияет на людей, то почему бы ЕМУ ни изменить и звериную сущность? Уж слишком мой волк огромен и умён. Иногда мне кажется, что эламитские крестьяне имеют мозгов гораздо меньше, чем он".
   Будо нашёл его пять лет назад в джунглях, недалеко от Суз. Он был совсем маленький. Щенок. Охотники убили его мать, волчицу, и он, оставшись один, очень боялся, скулил и тявкал, но, тем не менее, бесстрашно бросался на всех, кто пытался к нему приблизиться.
   Волчонок защищал уже мёртвую маму.
   Это поразило Будо.
   Щенка хотели убить, но Будо не позволил. Он отнёс его к себе, в пещеру, и выходил с помощью Иероглифа. Волчонок вырос и окреп, превратившись впоследствии в огромного волчищу. И Будо никогда не жалел об этом. Он так и звал его - Волк. И Волк отзывался на это имя.
   Кипение в центральном сосуде почти закончилось. Теперь в нём образовалась густая маслянистая жидкость, цветом напоминающая ртуть или серебро. Она поблёскивала равномерно-матово, а внутри неё, небольшими вкраплениями, искрились яркие, жёлто-оранжевые сгустки, плавно перемещаясь в глубине ртутно-серебристой массы.
   "Получается!"
   Будо коснулся рукой пояса и посмотрел на него. Золотые пластины будто полыхнули огнём.
   "Вот оно, доказательство! Конечно, при увеличении объёма, меняются пропорции, но принцип всё равно остаётся!"
   Будо облокотился на стол.
   "Ладно. Подожду. Осталось совсем немного".
   Наконец, наступила полная тишина. Звуки бурлящей жидкости исчезли. Огонь, поддерживающий кипение, погас совсем.
   "Так и должно быть. Всё правильно рассчитано".
   Время словно застыло, прекратив свой непрерывный бег. Волк, не отрываясь, смотрел на Сооружение, а затем, переведя взгляд на Будо, негромко заскулил.
   Будо улыбнулся.
   "Волка не обманешь. Он чувствует, что всё закончилось. К тому же и звуков нет никаких. Значит - пора!"
   Будо подошёл к сосуду и открыл деревянную задвижку на трубе. Подставив чашу, он стал ждать. Густая масса медленно, будто нехотя, словно преодолевая сопротивление, выползала из сосуда. Когда чаша почти наполнилась, Будо вновь перекрыл трубу, дождался, когда масса вывалится полностью, плоской деревянной лопаткой, бережно, соскрёб остатки, все до капли, и, взяв чашу, направился к столу.
   Там его уже ждал Волк. Он потягивался, облизывался и чесался.
   Будо кивнул сам себе.
   "Нет, всё-таки Волк - он и есть волк. Наверное, я слишком многое приписываю ему. Того, чего и нет в нём вовсе. А он - лишь зверь. Животное. И ни стоит обольщаться по этому поводу, даже, если твой любимец с блеском выполняет сложные для собаки команды".
  
   * * *
  
  
   Когда со стороны Сооружения раздалось шипение, Будо лишь отметил это, но не обратил особого внимания. Его это ни насторожило.
   "Остаточное явление"
   Он продолжал работать с полученной жидкостью, раскладывая её в чашки поменьше, добавляя в каждую из них различные порошки, травы и измельчённые кости, перемешивая всё это по отдельности и, сливая обратно в большую чашку.
   Затем процесс повторялся, только с другими порошками и травами.
   Так продолжалось несколько раз. И вот, наконец, всё было готово. Будо взял чашу в руки. Жидкость в ней почти не поменяла цвет, но стала более густой и насыщенной, а жёлто-оранжевые сгустки, увеличившись в размерах, были менее размытыми и клочковатыми и теперь стали похожи на вытянутые ассиметричные шары.
   Тем временем, к шипению добавилось бульканье.
   Будо обернулся.
   Жидкость в центральном сосуде кипела и бурлила интенсивно, хотя огонь под ним уже ни горел.
   "Что такое?"
   Будо подошёл к сосуду и вздрогнул от удивления. Сквозь замутнённые стеклянные стенки было видно, что ртутная жидкость, заполнявшая до этого ёмкость почти наполовину, теперь, находилась лишь на самом дне и бурно выкипала, заполняя весь объём сосуда высвобождённым паром.
   "Странно!"
   Будо ни понимал, что происходит, но, не без основания полагал, что этот процесс необходимо прекратить. Как? Решение напрашивалось само собой.
   "Надо убрать жидкость!"
   Он схватил медный чан, подставил под трубу и открыл задвижку. Жидкость медленно перетекла в него, но когда она перелилась полностью, и в сосуде её совсем не осталось, за стеклянными стенками его стали происходить вещи и вовсе странные.
   Сосуд, через открытую деревянную трубку, начал всасывать в себя воздух.
   Процесс сопровождался всё усиливающимся гудением. Сквозь прозрачную поверхность было видно, как струя воздуха, врываясь в ёмкость, будто пронзала молочно-белое марево пара, смешивалась с ним, от чего пар ощутимо, прямо на глазах, стал менять свой цвет, переходя от белого к серому.
   Будо попытался закрыть задвижку, но напор воздуха оказался настолько сильным, что захлопку тут же вырвало из рук и засосало внутрь сосуда.
   Раздался приглушенный звон.
   Задвижка металась по ёмкости в струе воздуха от стенки к стенке и билась о внутреннюю поверхность. Удары раздавались всё чаще и чаще, пока Будо, вдруг, сначала услышал треск, а затем с ужасом обнаружил, как прямо перед его глазами, толстое кварцевое стекло сначала вспучилось после удара задвижки, на гладком зеркале стекла возникла трещина, толщиной с волосок, а затем, тонкими паутинками, во все стороны, побежали бороздки обозначивающихся разломов.
   "Надо остановить попадание воздуха!"
   Будо рванулся к столу, схватил какую-то деревяшку и, бросился обратно к сосуду.
   Цвет пара внутри него менялся на глазах. Теперь он стал ярко-голубым, но чем ближе к трубке, пар темнел, переходя от голубого к синему, а возле самой трубы, там, где воздух со свистом врывался в сосуд, имел тёмно-фиолетовую окраску.
   Будо подбежал к трубе. Он хотел использовать захваченную деревяшку в качестве чопа, чтобы заглушить отверстие.
   "На ошибках учатся! Надо же! Ничего не предусмотрел на случай аварийного глушения труб! Ха! Собрался с богами посидеть рядом, а чопик - не предусмотрел. Тоже мне, демиург недоделанный!"
   Будо стал прикидывать, как правильнее установить деревяшку. К счастью, один конец её, по диаметру, почти совпадал с отверстием в трубе.
   "Мне опять везёт!"
   В этот момент он рассмотрел наконец-то, что же из себя представляет будущая заглушка. Нет, это была не деревяшка вовсе, вернее, не просто кусок дерева, а нечто гораздо большее - изделие. Причём, изделие со смыслом. Произведение искусства почти что. Чья-то фантазия, воплощённая в дереве.
   Статуэтка.
   "Откуда она у меня?"
   Будо не мог вспомнить, да и размышлять об этом, теперь, не было времени. Одним ударом он вбил чоп в трубу.
   Всего лишь на мгновение перед взором Будо мелькнула личина, вырезанная на статуэтке. Плоское морщинистое лицо, лысый обритый череп, длинная всклоченная борода и глаза... Большие злые глазища обиженного жизнью божка, которые с ненавистью буравили Будо, и в коих, помимо той самой ненависти и бессильной злобы отчётливо читалось непонимание по поводу того, что происходит, а главное, в качестве чего его используют.
   Божок был явно оскорблён.
   Будо ухмыльнулся.
   "Ничего, дружище, потерпи, сейчас ни до иерархий!"
   Ещё миг и злобный взгляд исчез в трубе. Морщинистый идол заработал в режиме заглушки.
   "Судьба!"
   Будо пожал плечами. У него с детства имелась склонность к чёрному юмору.
   Но, судьба судьбой, а языческий идол своё предназначение выполнил. Сначала гудение стало уменьшаться, а затем, очень скоро, исчезло совсем. Воздух перестал поступать внутрь сосуда.
   Будо облегчённо вздохнул и вытер пот со лба.
   "Ничего себе! Что же произошло?"
   Сломанная задвижка лежала на дне сосуда. На расслоившихся волокнах дерева поблёскивали синие капли жидкости.
   "Что-то ни так. Что?"
   Будо всматривался в пелену теперь уже синеватого пара, словно надеясь найти в нём ответ.
   "Непонятно".
   Он потрогал рукой трещины на поверхности стекла. Шершавые бороздки остро скребли по пальцам. Будо было жаль затраченных усилий, но, к сожалению, с такими повреждениями сосуд нельзя будет использовать в дальнейшем.
   "Сколько труда ушло!"
   И тут, совершенно случайно, его взгляд упал на трубу, которую он только что заглушил, и до последнего мгновения, был уверен, что этим инцидент и будет исчерпан.
   Он очень сильно заблуждался, ибо, скорее всего, всё только начиналось.
   Происходило нечто невероятное. Будо казалось, что он бредит, так как то, чему он становился свидетелем было совершенно невозможно себе вообразить ещё совсем недавно.
   "Не может быть!"
   Взору его предстала следующая картина: чоп, неведомой силой, втягивало в трубу. Он находился уже посредине и продолжал перемещаться внутри трубопровода к входу в центральный сосуд.
   Внутри деревянной трубы!
   При этом труба не трескалась и не ломалась. Это было очень похоже на то, как змея поглощает свою жертву. Проглоченная целиком, добыча, бесформенным комком перемещается по извилистому змеиному телу, а так как сама жертва шире змеиного пищевода, то всё передвижение её от пасти до желудка прекрасно различимы и, чем крупнее добыча, тем отчётливее видно.
   Но ведь тело змеи эластично, чего ни как ни скажешь о деревянной трубе!
   И, тем не менее, чоп перемещался, а труба при этом ни разрушалась: ни трескалась, ни ломалась и не расщеплялась, будто сама стала змеёй, живой, гибкой и эластичной.
   Будо мгновенно оценил опасность.
   "Надо его остановить!"
   Он схватил руками чоп и попытался задержать его передвижение. Ладони его словно ощутили что-то живое. Чоп пульсировал и извивался. Он, будто маленький зверёк, вырывался из рук, дёргался и шарахался по трубе, разве что - ни кусался, но, ни взирая на отчаянные усилия Будо, продолжал свой путь.
   Его было невозможно остановить!
   Будо обхватил руками трубу перед чопом-заглушкой. Она была холодной и скользкой и на ощуп совсем не походила на дерево. Скорее всего, она была похожа...
   "Точно - змея!"
   Будо сдавил трубу со всей возможной силой.
   "Надо остановить его!"
   Чоп боднулся в руку, застыл на миг, но какие-то силы вновь толкнули его вперёд. Ладони Будо тут же подались под напором и, через мгновение, заглушка, в виде статуэтки чьего-то идола, преодолела преграду.
   Становилось ясно: какие-то силы, нечто потустороннее, что-то, чего ни учёл Будо, толкают чоп вперёд.
   Почему?
   Что это за силы?
   Или это продукт самого Сооружения, возникший за счёт неучтённых взаимодействий во внутренней системе, или - это нечто, не имеющее отношение к детищу Будо, то есть, привнесённое извне, а значит и действующее вопреки законам Сооружения, а может быть и против самого Будо.
   Но, как?
   Будо ничего не знал об этом. Он ничего не мог предложить по этому поводу, да и времени на осмысление совсем не оставалось и поэтому, возможно, впервые в жизни, он не знал, что делать.
   От этого стало страшно.
   Сооружение взбунтовалось. Пар в центральном сосуде начал быстро конденсироваться на стенках. Сине-фиолетовые капли падали на дно и стекали по стенкам, оставляя на них жирные следы потёков.
   Через некоторое время, очень быстро, пар начал редеть, а сосуд, на глазах, стал вновь заполняться сконденсированной жидкостью.
   Стекло сосуда заскрежетало. Паутина мелких трещинок стала быстро расползаться по поверхности во всех направлениях. Будо дотронулся до замутнённого стекла и тут же одёрнул руку.
   Оно было ледяным!
   "О! Боги!"
   Внутренним чутьём Будо чувствовал, что надо бежать отсюда, и, чем скорее, тем лучше, но странная скованность окутала его. Он не мог пошевелиться. Вернее - мог, но почему-то не делал этого. Что-то сдерживало.
   Что?
   Ни та ли сила, что и затеяла всё это?
   Очень может быть.
   "Странно. Совсем недавно я кичился тем, что ещё немного, и смогу достигнуть уровня богов. Был абсолютно уверен в этом. А что теперь? А теперь я у них же и прошу помощи. Да, что там "прошу", взываю надрывно, почти, что вымаливаю её. Это - как?"
   Будо поморщился.
   "Наверное, я смешон!"
   А чоп, тем временем, медленно, но неотвратимо, продвигался к своей цели. Во всяком случае, Будо был почти уверен, что цель заглушки-статуэтки - попасть в центральный сосуд. И он был уже совсем близко.
   Но, зачем?
   Будо заворожено, словно сквозь сон, смотрел на бывшего идола со злыми глазами и отчётливо понимал, что если эта бестия достигнет своей цели, то может случиться такое...
   Нечто страшное и непоправимое.
   Но, что?
   А вот, что именно, он конечно не знал. Будо об этом мог лишь догадываться, но эти догадки, молнией сверкающие в мозгу, не сулили ничего хорошего.
   Так, что же делать?
   В этот момент, Будо, всё-таки, решил прислушаться к призывам своего внутреннего голоса и, как это часто бывало и ранее, прислушаться к его настойчивым советам.
   Решено!
   Необходимо поступать интуитивно, почти рефлекторно, ибо времени для продуманных действий, теперь, скорее всего уже не оставалось.
   Да и было ли оно вообще?
   Будо схватил трубу, и, изо всех сил дёрнул её на себя. Он знал, что сосуд надёжно закреплён и не упадёт, а вот труба...
   Труба довольно легко выскочила из основания сосуда. Как раз тогда, когда чоп должен был уже проскочить в него. На мгновение всё затихло, и пещера погрузилась в тишину. Будо показалось даже, что он слышит звуки падающих капель где-то вдалеке. Но это длилось недолго. Уже через миг, в центральный сосуд с громким шипением стал врываться воздух.
   Будо видел, как всё находящееся вокруг, все предметы, полетели к отверстию в сосуде. Более мелкие из них проскакивали не задерживаясь, а крупные, чей габарит превышал размер отверстия, со скрежетом и треском сворачивались, скручивались, перегибались, во всяком случае, становились таких конфигураций, чтобы затем быть затянутыми внутрь, принимая напоследок самые невероятные формы.
   Труба в руках Будо дрожала словно живая, а чоп, бывший когда-то идолом, будто живой, корчился и ёрзал на выходе из трубы, будто застрял или ему что-то мешало, но теперь, во что бы-то ни стало, пытался вырваться.
   В конце концов, ему это удалось.
   Как снаряд из катапульты, божок со злыми глазками, вылетел из трубы. Сила, вытолкнувшая его, была огромна, так что Будо, словно пушинка отлетел в сторону и упал, больно ударившись затылком о каменный пол пещеры.
   Пока он ругался и пытался встать, труба рассыпалась в его руках в мелкую труху, а чоп, тем временем, влетел в сосуд...
   Вой, вдруг, прекратился, а сосуд перестал втягивать воздух. Предметы, летевшие к нему, но так и не долетевшие, попадали на пол.
   Будо, наконец, вспомнил, что это за идол, которого он использовал в качестве чопа.
   "Нехорошо получилось!"
   Это было вырезанное из дерева изображение божества одного из племён, представители которого недавно посещали Сузы. Это они, жрецы, служители культа одного из варварских племён, со всеми необходимыми ритуалами и церемониями вручили ему, именно ему, Будо, этого идола. Статуэтку Бога. Точную копию того, кто стоял у них, где-то там, далеко, в лесу, на священной поляне. И они молились ему, просили о помощи, благодарили за удачу и жаловались на невзгоды. Они любили его и боялись, но, в общем, беззаветно верили, что уж в нужную минуту - защитит. И, зная о его, Будо, величии, подарили ему точную копию их божества, освящённую по всем правилам и обычаям.
   А он?
   А он вбил его в трубу, чтобы туда не поступал воздух.
   "Шайтан!"
   Будо посмотрел на сосуд. На его дне, сквозь синеватую пелену, был виден этот самый чоп, который был когда-то Богом, пусть даже копией, но всё же...
   Уж не заглушкой, это - точно. Теперь, он лежал на боку, на самом дне центрального сосуда и пристально смотрел на Будо. Смотрел с осуждением, а где-то даже и со злорадством.
   "Проклятая деревяшка!"
   Будо не испытывал угрызений совести, но, чтобы избежать этого взгляда, он попытался отвернуться.
   "О! Боги!"
   Он не мог пошевелиться!
   Будо сидел на каменном полу, скрестив ноги, руки его находились на коленях, а глаза могли смотреть лишь в одну точку. И этой точкой, поему-то, был именно этот злосчастный идол.
   "Шайтан! Ну, почему, именно он мне попался под руку?"
   "Проклятый чоп!"
   Будо стало смешно. Он хотел рассмеяться, но не смог.
   Он хотел уйти, убежать, но не имел возможности даже пошевелиться.
   Он чувствовал, что сейчас что-то произойдёт, но ничего уже не мог изменить.
   Он мог лишь смотреть на оскорблённого и осквернённого идола, но тот был непоколебим. В его злых глазах не видно было пощады, да Будо этого и не ждал, ибо знал: боги жестоки. Даже такие, как этот.
   Чтобы избавиться от всепроникающего взгляда Будо закрыл глаза. Этого мстительный божок не мог предусмотреть. Вернее, мог бы, если бы был настоящим, а так...
   Будо словно сбежал от него.
   В этот миг, со стороны центрального сосуда раздался тихий щелчок. Не открывая глаз, Будо понял, что это конец. Но больше он ни о чём не успел подумать.
   Ибо, раздался взрыв.
  
   * * *
  
   Криш не спешил. В таком важном деле, какое поручил ему Будо, спешка была ни к чему. Днём раньше, днём позже - какая разница? К тому же, Будо сам высказывался в том смысле, что главное - конечный результат. Важно лишь то, чтобы послание было доставлено в Киммерию, в его столицу, город Сузрама, человеку по имени Агасфо. Всё.
   Конечно, Криш должен был привезти подтверждение того, что послание доставлено по назначению. Для Будо, это важно. Он непреклонно на этом настаивал. Хотя, боги свидетели, Криш, ни за что на свете не решился бы на обман. Лгать, вообще-то, плохо, но, говорить неправду Будо... Нет уж, пусть другие лгут, если хотят, таким людям, только не Криш. Себе дороже.
   Да, и человек ли он, Будо?
   Криш задумался. Вопрос принадлежности Будо к роду человеческому не раз возникал у него в связи с некоторыми деяниями последнего, но всё-таки, длительные размышления Криша по этому поводу приводили к тому, что он утверждался в мыслях о том, что Будо, в общем-то, человек. Его уверенность базировалась на том, что он, Будо, так же, как и все, спал, ел и пил, а уж что касалось женщин....
   Криш плотоядно зачмокал от одного воспоминания о них. Да, ему такие и не снились. К тому же не простолюдинки какие-нибудь, дочери ремесленников и крестьян. Нет. Ни в коем случае. Все - одна в одну, дочери царей, вождей, да жрецов верховных. Ну, на худой конец - княжеская дочурка, но ни ниже. Вот так.
   Криш почувствовал вдруг, что завидует Будо, и это ему не понравилось. Как ни крути, а они с Будо, ни ровня. Хозяин и слуга - какая тут может быть зависть? У Будо - своё, у Криша - своё, и делить им нечего. Тем более - завидовать. И, если сейчас он позавидует Будо, то, что дальше? Зависть Богам? Ну, уж нет!
   Криш тряхнул головой. Да ну их, баб этих, без них - тошно! И если Будо их имеет в количествах больших, чем надо ему, Кришу, то, на то он и Будо. И, наверное, поэтому, прослужив ему так много лет, Криш до сих пор ещё не решил для себя, человек Будо или нет. А если нет, то, кто?
   Криш, не останавливаясь, достал бурдюк с вином и сделал несколько больших глотков. Ему необходимо было освежиться и прочистить мозги, ибо рассуждения о внутренней сути своего странного хозяина всегда вызывали у него некоторое неравновесное состояние, как в мыслях, так и в текущих ощущениях реальности.
   И всё же, несмотря на все своё непонимание того, ЧТО делал Будо, а главное, того, КАК он это делает, и, в связи с этим, полная непредсказуемость последствий его деятельности, Криш, во-первых, полностью доверял своему господину, ну, а во-вторых, всё более склонялся к его "человечности", чем к чему-либо другому.
   "Скорее всего, он - человек. Хотя, и, необычный. Великий, наверное, если ни сказать больше, да, к тому же - колдун. Очень сильный и могущественный".
   "И всё же, почему, человек?"
   "А потому, что он и ест и пьёт и, извиняюсь, гадит, как и все люди. Сам видел!"
   От этого воспоминания Криш улыбнулся. Всё-таки, это прекрасно, когда есть, что вспомнить.
   И ещё.
   Раны. Да, Криш видел Будо в бою. Он - великий воин, но кровь у него такая же красная, как у других. И раны его, полученные в битвах, также болят и кровоточат.
   Но.
   Криш сплюнул, в сердцах, возможно, опять от зависти.
   Заживают эти самые раны уж больно быстро. Как на собаке. Да куда там собаке до него! Другой бы, простой воин, истёк бы кровью от таких ранений, но только ни Будо. Бывало, заберётся в пещеру свою, еле заползёт от слабости, а на следующий день, смотришь: жив, здоров, улыбается....
   "У! Шайтан!"
   Криш осёкся. Молчи, несчастный! О Будо так не говорят. И не думают, даже. Лучше поберечься. Ведь, возможно, он и мысли подслушивать умеет. Причём, на расстоянии. Так, что, лучше помалкивать!
   Криш припустил коня. Ветер засвистел в ушах знакомой музыкой и ему, вдруг, стало хорошо и свободно. Что ни говори, а он с удовольствием уехал из Суз, с её дворцовыми интригами, зловонными помоями, "великими" царями и великосветскими шлюхами.
   Да, ну их всех!
   Криш поморщился. Задание, конечно, опасное, но лучше опасность, чем взгляд Будо. Он потёр шею. В присутствии Будо, Кришу всегда казалось, что он держит его за горло, так, что невозможно ни пикнуть, ни дыхнуть. Хотя, наверное, Криш не справедлив. Ведь Будо, за всё время, ни сделал ему ничего плохого. Только хорошее. Вот, сына, например, вылечил.
   Кришу, вдруг, стало стыдно.
   "Что это на меня нашло?"
   Ведь Будо, действительно, вылечил Кришу сына, когда все знахари и колдуны разводили руками и пожимали плечами, смущённо отводя глаза в сторону.
   "Не жилец", - говорили они, качая головой.
   И тогда, Криш отнёс сына к Будо. От отчаяния. Как последнее, вынужденное средство. Криш принёс мальчика на руках, в лихорадке и беспамятстве. Будо осмотрел его и, ничего не сказав, выпроводил отчаявшегося отца восвояси.
   "Иди домой", - лишь сказал он и подтолкнул к выходу.
   Но Криш не ушёл. Он просидел всю ночь возле пещеры и, так и не сомкнув глаз, дождался рассвета. Наверное, он просто ни заметил, как усталость сморила его, и он задремал. А проснулся он, услышав детский смех и возглас:
   "Папа!"
   Он открыл глаза и увидел своего мальчика, живого и здорового, бежавшего вприпрыжку к нему, вчера, ещё, умиравшего, а сегодня весёлого и радостного, будто он и не болел вовсе. Криш обнял сына и, в этот миг, увидел Будо, спокойно стоявшего возле входа в пещеру. Счастливый отец поклонился спасителю, прижав руку к сердцу.
   Будо лишь кивнул ему и скрылся в темноте проёма.
   С тех пор, Криш и служит ему.
   Вот так-то.
   Он оглянулся. Хорошо вооружённый отряд в тридцать всадников скакал на небольшом расстоянии от него, не приближаясь, но и не отставая.
   "Молодцы!" - Криш улыбнулся. - "Чувствуют, черти, что командир не в духе и не навязывают своё общество. Ещё успеем надоесть друг другу".
   Он поскакал медленнее и мысли его, тем временем, вновь вернулись к Будо.
   Он появился в этих местах давно. Очень давно. Откуда и как - никто уже точно и не помнит. Ходят слухи, что он пришёл один, усталый и измученный, словно убегал от кого-то. Вначале он нашёл приют у одного из кочующих горных племён, и лишь потом, много лет спустя, возвысился над всеми. Другие утверждают, что он появился в Эламе с запада, с сильным отрядом варваров, разбил войско местного царька, а затем, за весьма короткое время, привёл к покорности все местные племена. Одних - разбил в сражениях, другие - сами явились, чтобы избежать истребления. Из всего сказанного, ясно было одно: Будо пришёл сюда несколько поколений назад и, хотя выглядел он довольно молодо и бодро, лет ему было вполне достаточно, и пожил он на этом свете ни мало. Дай, бог, каждому.
   Но, как?
   Вот это - вопрос. И, если бы, каждый, или, во всяком случае, многие, знали ответ на него, то всё было бы совсем по-другому. А пока, Будо, есть Будо. И, дай Бог ему ещё здоровья! Ведь это он основал Сузы. Это он объединил разрозненные племена эламитов в единое государство, а, сделав это, совсем отошёл от дел. Он отказался от власти, которую у него, кстати, никто и ни оспаривал и, уединившись в пещере, занимался своими странными и таинственными делами, слухи и сплетни о которых, словно круги на воде, разносились по всей стране. И чем дальше от пещеры, тем более невероятную форму они принимали, возвращаясь обратно, в Сузы в виде чего-то такого, чего невозможно было вообразить даже находясь здесь, под боком.
   С другой стороны, хотя Будо и отказался от публичной власти, надо признать, что от власти, как таковой, реальной, он отказываться и не собирался. Это - точно. И, недаром, помимо уважения и страха, которые он в изобилии внушал всем и вся, помимо советов, которые он высказывал в виде просьб всем правителям страны, они, эти самые правители, цари и жрецы, являлись, конечно же, его ставленниками и, без него, без одобрения Будо, даже шаг боялись ступить. Вот так.
   Самодержцы!
   Криш с призрением сплюнул. Он сам происходил из рода потомственных воинов, которые из поколения в поколение махали мечами и стреляли из лука, во славу государства Элам. В связи с этим, он с некоторым презрением относился к представителям духовной власти - жрецам и, точно также к царькам-князькам местным, которые лишь пользовались услугами профессиональных воинов, но в свой элитарный круг не подпускали. Однако чуть что, звали именно их, воинов, но никак ни колдовские силы жрецов.
   Будо - другое дело. Он и ни жрец, и ни воин, и ни царь. Он - всё вместе. Ведь жрецы местные не владеют и толикой его колдовской силы. Цари и знать без него и рот бояться раскрыть. "Тоже мне, первые люди земли Элама!" Ну, а солдаты... Что тут скажешь? Ни один из воинов не сравнится с ним в мастерстве и силе. В смелости - да! Но ни в умении владеть оружием. Тут ему нет равных.
   И всё же: может он и ни человек вовсе?
   Тогда, кто?
   Криш в очередной раз задумался. Конечно, внешне, Будо сильно отличался от местных жителей. Это - так. Но, кто сказал, что в разных частях мира люди должны быть одинаковы? Здравый смысл, как раз таки, подсказывал обратное. К тому же, Боги у всех - разные, а раз так, то и народы в иных странах должны отличаться от эламитов. Особенно - внешне отличаться. И это - нормально. Почему, нет?
   Конечно, Будо хитёр, умён и расчётлив. Это - так. Конечно, этих и других, не менее важных качеств, у него с избытком. Но, что с того? Не всем же быть тупыми и простодушными. Конечно, он жесток, очень жесток, и не щадит врагов своих. С этим - трудно ни согласиться. Ну, а кто поступает иначе?
   Будешь добрым, тут же сожрут и растопчут. Так что, его жестокость совсем ни говорит о том, что он ни человек. Скорее - наоборот. Это Богам больше присуща доброта. Они её могут себе позволить. Человек же - крайне редко. Только к ближним родственникам.
   Так что, Будо - человек. Сильный и смелый, колдун и жрец, великий воин и мудрый царь. Всё это есть в нём. Но, как в человеке. Как в представителе рода людского.
   Криш улыбнулся. Убедив себя в "человечности" Будо, он, в очередной раз успокоился. Ему стало легко на сердце. Ведь каждому понятно, что если таким образом рассуждать дальше, то выводы будут напрашиваться ни совсем весёлые. А именно: если Будо ни Бог и ни человек, то кто же он тогда? Кем бы он тогда был?
   То-то и оно.
   Шайтаном бы был.
   Но, Криш шайтану не служит. Это - точно!
  
   * * *
  
   Сзади раздался приближающийся стук копыт. Не останавливаясь, Криш обернулся. К нему стремительно приближался, Бран, его заместитель. Он энергично жестикулировал, призывая Криша остановиться, и всё время указывал за спину.
   Что такое?
   Криш придержал коня и стал разворачиваться, одновременно всматриваясь туда, куда указывал Бран. Местность была холмистая, а земля - сухая. Довольно далеко ещё, но уже заметное, на вершине одного из холмов, клубилось облако пыли.
   Кто-то догонял их.
   Кто?
   Криш был в недоумении. Преследователи приближались с юго-востока, со стороны Суз. Неужели, погоня? Нет, не может быть. Опасность не может придти оттуда. Тогда, кто это? На всякий случай Криш приказал выстроиться в боевой порядок и приготовиться к бою. Сам же он, с Браном, Шиафом и Вашуном выехали немного вперёд.
   Если это ни погоня, тогда, что это за всадники? Возможно ли, что за те полдня, что они выехали из столицы, кто-то успел напасть на город и теперь, некий отряд врагов уже гонится за ними? Ерунда. Не может быть. Слишком мало времени прошло. Тогда, кто?
   Возможно, это гонец, посланный Будо, чтобы или отменить, или изменить приказ, или дать новый? Вот это - более правдоподобно.
   Кавалькада приближалась. Шиаф, Вашун и Бран, вытащили луки со стрелами. Криш хотел сделать то же самое, но тут, вдруг, понял, что отряд преследователей слишком мал, чтобы попытаться атаковать. Значит...
   - Не стреляйте. Их слишком мало.
   Теперь уже всем было видно, что всадников менее десятка, и они не собирались нападать. Эламиты с облегчением вздохнули. Все они были бывалыми воинами, но к чему лишнее кровопролитие?
   Криш всматривался вдаль и, когда всадники приблизились на столько, что стали видны их лица, он вздрогнул, узнав одного из них. Тот скакал первым.
   "Шайтан!"
   Это был командир отряда, которому была поручена охрана пещеры Будо в отсутствие Криша.
   "Что-то случилось!"
   Теперь Криш был почти полностью уверен в этом. Просто так они бы ни появились здесь. Тем более, посольство в Киммерию только утром выехало и, должно было случиться нечто действительно серьёзное, чтобы человек, ответственный за безопасность Будо, бросился бы догонять отряд Криша.
   Так что же произошло?
   Если, вдруг, что-то случилось с Будо, то всего сразу и ни предусмотришь.
   Очень многое в государстве Элам связано с ним, зависит от него и, более того, только на нём и держится. Нынешняя власть, например. И, если сразу ни успокоить ситуацию, ни взять её под контроль, то страна эламитов, в течение нескольких дней, может погрузиться в хаос. В лучшем случае, она развалится на мелкие части, враждующие между собой, а в худшем... А в худшем - станет добычей алчных соседей, каковых, конечно же, имеется предостаточно. Ведь пока, всё держалось лишь на безоговорочном авторитете Будо, на уважении к нему и на страхе перед ним все молчали и подчинялись. А что станет теперь?
   "Стоп!" - Криш больно ущипнул себя за руку. - "Ещё ведь ничего не случилось".
   "Так. Ничего. Но, зачем они скачут к нам?"
   Мысли, словно молнии, полыхали в голове Криша, с ясностью и очевидностью раскрывая реальность. Пока же, для себя, он решил только одно: что бы ни случилось, но если это хоть как-то связано с Будо, необходимо возвращаться. В Киммерию может поехать кто-нибудь другой, а он, Криш, должен будет вернуться в Сузы.
   Не трудно себе вообразить, что может начаться в столице, если вдруг, некая нехорошая весть проползёт туда. Все страшные пророчества безумствующих
   гуру покажутся тогда наивной детской сказкой. Это - точно. Вся эламская знать, вместе с вассальными царьками, удельными князьками и верховными жрецами начнёт с большим удовольствием резать друг друга и, деля власть, зальют страну кровью, и при всём при этом, никто никому не уступит. Ни на полмизинца. Ибо каждый из них хочет сидеть на самом верху, а на меньшее они ни согласны.
   И, что тогда?
   А тогда, наступит конец Эламскому царству в его нынешнем виде. Сначала мы ослабнем в междоусобице, а потом придут варвары с севера, востока и запада, и...
   "Стоп!" - Криш затряс головой, - "Что-то воображение разгулялось. Спокойно! Ведь ещё ничего ни произошло. А если и произойдёт", - Криш сжал кулаки, - "Я знаю, что делать!"
   Первый из посланцев, командир отряда охраны, остановился рядом с Кришем. Его взмыленный конь замер буквально на расстоянии вытянутой руки. Бока коня загнанно вздымались, а хлопья пены срывались с разгорячённого чёрного рта. Сам всадник был весь в пыли.
   - Что случилось? - Криш озабоченно смотрел на посланца, нетерпеливо ёрзая в седле. Тот же, хорошо зная Криша, почтительно склонил голову и, лишь потом заговорил:
   - Беда, Криш, я думаю тебе необходимо вернуться.
   Криш напрягся: "Ну вот, началось!" В ответ же, он лишь процедил сквозь зубы:
   - Так это ты думаешь, или это действительно необходимо?
   Посланец смутился.
   - Нет. Я не думаю. Я уверен.
   - Кто тебя послал?
   - Никто.
   Криш удивлённо приподнял бровь.
   - Никто? - он пристально взглянул на воина.
   - Случилась беда. - Посланец запнулся, но выдержал суровый взгляд Криша.
   - Продолжай.
   - Я точно не знаю, что именно произошло. Думаю, что никто не знает. Меня никто не посылал. Я сам решил скакать за тобой, потому что время дорого. Тебе это необходимо знать.
   Криш кивнул.
   - Говори.
   - Это случилось вскоре после того, как вы уехали. Солнце взошло всего на три пальца над горизонтом, когда земля, вдруг, задрожала под ногами, раздался сильный гул, откуда-то изнутри, из под земли и...
   Воин пытался подобрать нужное слово для изображения того, что же произошло дальше, но не мог.
   Криш нетерпеливо махнул на него рукой.
   - Продолжай.
   - Холм будто подпрыгнул, с него посыпались камни, а потом, внутри пещеры, что-то взорвалось. Из её входа вырвался столб пламени, а затем, раздался ещё взрыв, гораздо сильнее первого.
   Посланник замолчал и, пожав плечами, добавил:
   - Теперь из входа в пещеру валит чёрный дым.
   - Кто-нибудь заходил внутрь?
   - Нет. Все боятся. Никто не решился на это.
   - А, ты?
   Воин смутился.
   - Нет. Я тоже не заходил. Сразу после взрыва, я поскакал за тобой.
   Криш кивнул.
   - Понятно. Что с Будо?
   - Будо не выходил.
   Криш ждал такого ответа, но всё-таки, до последнего мгновения на что-то надеялся. Не сбылось!
   "Плохо!"
   Самые наихудшие его предположения стали воплощаться в жизнь. Значит, Будо не выходил из пещеры. Очень плохо! И, конечно, скрыть это от народа не удастся. Куда, там! Не было бы поздно.
   "Может так получиться, что я последний, кто узнал об этом!"
   Криш заскрежетал зубами: "Надо возвращаться". Он развернул коня и поскакал к своему отряду. Остальные последовали за ним.
   Но, что делать с тем заданием, которое ему поручил Будо? Криш лихорадочно размышлял. Задание Будо должно быть выполнено в независимости от того, что случилось с самим Будо и, невзирая на то, что сейчас происходит в Сузах. Это - безоговорочно. К тому же, если пораскинуть мозгами, то можно предположить и такое, что с Будо ничего не случилось. Хорошо бы так. Возможно, что всё произошедшее, лишь ещё один его фокус.
   "Тьфу! Тьфу!" - Криш сплюнул. "Что это я? Какой фокус? Ни фокус, а колдовство! Или попытка колдовства. Точно. Ну, и какой я буду иметь вид по приезде в Сузы? То-то и оно. А вид будет очень не привлекательный: бросил всё, не выполнил задание и вернулся. Ну, то, что вернулся, не беда. А задание? Шайтан! Будо не будет этому рад!"
   Криш подъехал к своим воинам.
   - Зара!
   Из строя выскочил молодой воин.
   - Да, господин!
   - Останешься вместо меня. Продолжай путь, как и было намечено. Ты знаешь, что делать.
   Криш повернулся к Шиафу, Вашуну и Брану.
   - Вы. Поедете со мной.
   Воины склонили головы.
   - Зара. Я надеюсь на тебя.
   - Криш...
   - Молчи. Передвигайтесь не торопясь. Осторожно. Мы вас догоним. Если, нет, то, действуйте по обстановке. В любом случае, задание должно быть выполнено. Понял?
   - Но, господин...
   - Замолчи. Сейчас нет времени. Ты знаешь, что делать, и, - Криш взял Зару за подбородок, - В общем, я надеюсь на тебя.
   Криш поймал себя на том, что теперь говорил с Зарой точно так же, как совсем недавно с ним самим говорил Будо.
   "Ну, и что? Все мы чьи-то господа, но и над нами, над всеми, над каждым из нас, также есть свой господин. Это - закон жизни!"
   - Ты понял меня?
   Зара кивнул.
   Криш ухмыльнулся про себя: Зара был его незаконнорожденным сыном. Интересно, он знает об этом? Наверное, знает, хотя...
   "Хватит об этом!"
   Криш стеганул коня. Животное рванулось вперёд.
   - За мной!
  
   * * *
  
   Уже подъезжая к Хараппе, Криш понял, что ни о каком сохранении тайны речь уже не идёт. Слишком поздно. Вокруг пещеры, но на почтительном расстоянии, боясь подходить слишком близко, толпилось море людское. Казалось, весь окрестный люд сбежался к жилищу Будо, чтобы воочию лицезреть его смерть, воспринимая её как некое зрелище, но ни как трагедию, и не понимая пока ещё, что ЭТО коснётся всех и каждого. Причём, не с лучшей стороны.
   Дорога из столицы была также вся запружена людьми. Те, кто поумнее, уносили ноги, ибо Сузы, в сложившейся ситуации, становилась местом совсем не привлекательным. Те же, кто этого не понимал ещё, хотели занять место получше, чтобы собственными глазами увидеть тело, ибо смерть кумира, почти Бога, случается далеко ни каждый день.
   Последняя надежда рухнула.
   Конечно, Криш понимал, что удерживать в тайне происшествие такого масштаба долго не удастся, но всё же рассчитывал, что у него останется хоть немного времени.
   Не вышло!
   Будо часто говаривал, что, если есть хоть маленькая возможность для того, что бы случилось что-нибудь плохое, то это, плохое, обязательно произойдёт, причём в своём самом наихудшем проявлении.
   "Сбылось его пророчество. Как, не сбыться? Надо было просто поменьше каркать по этому поводу!"
   Криш невесело ухмыльнулся.
   "Будо никогда не ошибался. И даже в этом оказался прав. Одним словом - пророк!"
   По дороге из столицы ехала колесница. Криш долго всматривался в её очертания, а затем, круто развернувшись, поскакал по направлению к ней. Возница, увидев Криша, попытался пробиться к нему, хлестая наотмашь толпу вокруг, но народ плотной массой заполнил дорогу и на месте уворачивающихся от бича, тут же появлялись новые. Возница понял тщетность усилий. Он обнажил меч, спрыгнул на землю и стал пробиваться к Кришу. Видя в руках меч, толпа расступалась перед ним, но тут же смыкалась за его спиной.
   Криш тоже спешился и бросился на встречу. Это был его родной брат - Митар. Они обнялись.
   - Что в городе?
   Криш напряжённо ждал ответа и, смотря на брата, всё ещё надеялся на что-то, хотя, в глубине души, ничего хорошего ни ждал.
   Митар ответил одним словом:
   - Началось!
   Братья смотрели друг на друга, понимая, что всё рушится на глазах.
   - Как семья?
   - Не волнуйся, - Митар взял Криша под локоть, и они отошли в сторону, - Я обо всём позаботился.
   Криш вздохнул с облегчением. Хвала Богам! Хотя бы с этим всё в порядке. Всё-таки повезло ему с братом. Митар был из тех, на кого можно было положиться всегда, в любой ситуации.
   - Мой старший сын, твой племянник, сейчас уже за стенами. Он вывозит всех наших родственников. Твоя семья с ним.
   - Хорошо. Что здесь?
   Митар вытер пот со лба.
   - Плохо. Великий Царь убит. Как только слух о том, что в пещере что-то происходит и Будо, возможно, уже нет в живых, младшие братья царя самолично зашли к нему в спальню и зарезали, как барана.
   - Шакалы! - Криш стиснул зубы. - Что дальше?
   - Тело их брата, Великого Царя, ещё не остыло, а они уже передрались между собой. Не могли решить, кто же сядет на трон.
   - Этого следовало ожидать. - Криш кивнул. - Продолжай.
   - Сначала передралась их личная свита, а потом к ним присоединилась и охрана. Дворцовые гвардейцы разделились примерно поровну. Сейчас они, все вместе, пускают друг другу кровь во дворце. Беспорядки перекинулись сначала в город, а потом и на окраины. Все режут друг друга без разбора. Грабёж и мародерство - повсеместно. Сбежавшие рабы объединяются в целые отряды, громят мясные, хлебные и винные лавки, поджигают дома и режут всех подряд, как свиней.
   Лицо Криша потемнело.
   - Но, как? Почему так быстро?
   Митар почесал затылок.
   - Мне тоже это кажется странным. Такое впечатление, что они словно ждали этого и были готовы заранее.
   - Похоже на то.
   - Но ведь это - невозможно.
   Криш покачал головой.
   - Боюсь, что с сегодняшнего дня, возможно всё. Что-то ещё?
   Митар кивнул.
   - Да. Почти всё. Город охвачен паникой. Все, кто хоть на что-то расчитывают, бегут сюда, к пещере, в надежде, что Будо ещё жив и сможет остановить этот кровавый хаос.
   Криш посмотрел на дорогу. По ней, плотным серым потоком, без просветов и прерывностей, шла густая человеческая масса.
   "Это - конец!"
   Криш вспомнил, как только что, несколько мгновений назад, глядя на запруженную людьми дорогу, он высокомерно насмехался над ними, искренне считая, что основная масса их пришла сюда в ожидании зрелища.
   Он очень сильно ошибался.
   Криш посмотрел на брата.
   - Я очень сильно сомневаюсь, что Будо жив. После взрыва прошло слишком много времени. Думаю, он бы уже давно дал о себе знать.
   - Возможно, он ранен.
   - Может быть.
   Криш посмотрел в сторону пещеры, а потом, опять на людской поток из столицы.
   - Боюсь, что даже если он и жив, то теперь, и он будет бессилен. Слишком далеко всё зашло.
   Митар сунул меч в ножны, который до сих пор держал обнажённым.
   - Если Будо жив, то он сможет что-нибудь придумать. Правда, к тому времени, прольётся много крови.
   - Слишком много. - Криш сжал кулаки. - Вонючие шакалы.
   Митар потупил взор.
   - Это ещё не всё.
   - Что? - Криш осёкся, глядя на брата.
   - Я говорю, что это ещё не всё.
   Митар заговорил быстро, словно боялся, что Криш его остановит, не дав выплеснуть из себя всё накопившееся, будто не желая держать это внутри себя.
   - У меня есть сведения, что оба братца послали гонцов, чтобы заручиться поддержкой варваров. К тому же и наши вассалы не захотят оставаться в стороне и не откажут братьям в помощи. Так что, совсем скоро, под Сузы начнут стягиваться вооружённые отряды со всех концов страны и из за её пределов. Вот такие дела.
   Митар замолчал.
   Криш будто онемел.
   "О! Боги! Почему же так быстро?"
   - Теперь, всё?
   - Всё.
   - Хуже не придумаешь.
   Митар молча кивнул.
   Криш лихорадочно соображал, ища выход, но и без того прекрасно понимал, что спасти ситуацию, теперь, сможет только Будо. Живой Будо.
   "Надо лично убедиться, живой Будо или нет. Необходимо увидеть его собственными глазами. Только после этого можно будет что-то решать.
   Раньше - нет смысла!"
   Приняв решение, Криш вскочил на коня.
   - Я в пещеру!
   Митар схватил его за руку.
   - Я с тобой!
   Криш покачал головой.
   - Нет, брат, я поеду без тебя. У меня есть помощники. Ты же присоединяйся к своему сыну, моему племяннику, и спаси наши семьи. Всё.
   Он тронул коня. Проехав несколько локтей, он обернулся к брату.
   - Если Будо жив, ты скоро узнаешь об этом, тогда - возвращайся. Если - нет, я сам найду тебя.
   - Ты не вернёшься в Сузы?
   Криш невесело кивнул.
   - Если Будо мёртв, то, боюсь, возвращаться будет некуда.
   Он поскакал к пещере, на ходу крикнув:
   - Прощай, брат!
   Митар махнул ему рукой.
   - Прощай. Но я предпочитаю слово "до свидания".
  
   * * *
  
   Стражники почтительно посторонились, и Криш со своими спутниками подъехал прямо к пещере. Спешившись, они подошли к входу и осмотрелись.
   Следы катастрофических разрушений были видны повсюду. Сама гора, в которой находилась пещера, сильно осела и стала заметно ниже. Проход был завален камнями и обломками скал, а из него, тонкой клубящейся струйкой, медленно выплывал чёрный едкий дым.
   Криш пробрался к входу и с удовлетворением отметил, что, хотя отверстие в горе было частично завалено, но небольшая лазейка осталась, так что пройти внутрь было вполне возможно.
   Что же там, внутри?
   Неизвестно. И, хотя опасность того, что всё в любой момент может обрушиться, оставалась, Криш ни на мгновение не сомневался: необходимо идти.
   Они порвали одну из нательных рубах на тряпки, намочили их в воде, обмотали ими лица и, захватив факелы, вошли внутрь.
   В пещере царил полный разгром. Часть свода обвалилась. Камни и огромные валуны валялись там, где ещё совсем недавно находилось Сооружение. Вокруг, всё сплошь было усыпано каменной крошкой, расплющенными деревянными щепками и осколками глиняных черепков. Медные и бронзовые предметы разбитые, измятые и перекрученные какой-то неведомой силой лежали вперемешку с битым стеклом, а стол, за которым работал Будо, был разнесён в щепки свалившимся сверху участком скального потолка.
   "Чем же он тут занимался?"
   Криш растерянно смотрел на представшую перед ним картину. И, хотя он ожидал увидеть нечто подобное, тем не менее, то, что видели теперь его глаза, было просто невообразимо. А если вспомнить то, что здесь было до взрыва, и то, во что всё превратилось после него, то занятия Будо, его размах, просто ужасали.
   "Скорее всего, он мёртв. Здесь нельзя было выжить!"
   Теперь, Криш в этом почти не сомневался. Учитывая то, во что превратились предметы, которые ещё недавно находились здесь, и то, во сколько раз они прочнее человеческого тела, видя, что стало с металлом, стеклом и керамикой, становилось ясно, что человеку здесь невозможно было выжить. Никак.
   "Если он человек!"
   Криш кивнул сам себе. Да. Если он человек, то он, конечно, мёртв. В этом нет никаких сомнений.
   "А если, нет?"
   А если нет, то в помощи его, Криша, он уж точно не нуждается. И в этом тоже нет никаких сомнений.
   "Что же делать?"
   А делать надо следующее: надо, прежде всего, убедиться, что Будо мёртв, а для этого необходимо найти его труп. И, только найдя его, принимать какое-либо решение. Ведь, Будо - есть Будо. Человек он, или божество, шайтан, или просто удачливый шарлатан - теперь не важно. Кем он был, сейчас не имеет никакого значения. Важно то, что о нём думают другие. А раз так, раз его жизнь или смерть имеют такое огромное значение для дальнейших событий, то Криш хотел бы убедиться лично, либо в его смерти, либо в чудесном избавлении. Предпринимать что-либо без этого, он никогда не станет.
   "Ошибки быть не должно!"
   Криш прикинул примерно, где находился центральный овал и, взяв первый попавшийся камень, отбросил его в сторону. Бран, Шиаф и Вашун молча занялись тем же. Работа закипела. Они работали долго, почти не отдыхая. Сначала убрали мелкие камни, которые были под силу одному человеку, затем взялись за более крупные. Они изнемогали от нечеловеческих усилий, но продолжали работать как заведённые. Пот заливал глаза, пыль налипала на кожу, скрипела на зубах и, забивая носоглотку вызывала резкий сухой кашель, но они продолжали ворочать камни, во всём помогая друг другу. Руки их были изрезаны об острые края, ноги дрожали от напряжения, в глазах плыли радужные круги...
   Бран, хотел позвать на помощь, но Криш не разрешил:
   - Сами справимся.
   Он боялся. Боялся того, что если чернь увидит тело мёртвого Будо, то неизвестно вообще, что произойдёт. И без того достаточно хаоса, а если ещё позволить им увидеть его труп...
   Ведь они считали его богом!
   "Эх, Будо, Будо!"
   Криш с трудом поднялся на ноги после короткой передышки.
   "Нет. Надо всё сделать самим".
  
   * * *
  
  
   Криш вначале даже не понял, что произошло. Он так устал, что замутнённый мозг его ни сразу осознал, что там, в шаге от него, заваленное скальными обломками, что-то лежит. И блестит, к тому же.
   "Что это?"
   Он постоял немного, всматриваясь в нагромождение камней перед собой. Там, действительно, что-то было.
   - Эй! Идите сюда!
   Друзья прекратили работу, и подошли к Кришу.
   - Что там?
   Криш указал на то, что лежало под камнями.
   - Вон там, смотрите.
   Среди обломков рухнувшего свода, из черноты завала, действительно что-то поблёскивало, отражая свет факелов. Но, что?
   - Может, обсидиан? - неуверенно предположил Шиаф.
   - Или кварц? - Вашун также не был уверен, но ничего другого предположить не мог.
   - Может быть. - Криш кивнул.
   - Или раздавленный медный чан, - подал голос Бран.
   Криш посмотрел на него.
   - Вот это - скорее всего. - Криш нагнулся, взял обломок сталактита и отбросил его в сторону. - Давайте разгребать.
   Они работали быстро и с остервенением, словно силы вновь вернулись к ним. Усталость постепенно уходила, а вместо неё, неведомо откуда, в тела их, толчками, вливалась свежесть и энергия и, чем ближе они добирались до источника свечения, тем сил у них становилось больше, а последствия изнурительной работы постепенно исчезали.
   Однако они не замечали этого. Вместе с восстановившимися силами, к ним ко всем, вполне отчётливо, приходило понимание того, что вот, сейчас, всё и решиться. Ещё чуть-чуть, и всё станет ясно.
   Ну, вот и всё. Последний обломок с лёгкостью был отброшен в сторону. Криш, вытирая пот со лба, сделал шаг назад. В следующее мгновение, рука его так и застыла в нелепом движении, неуклюже поднятая ко лбу. Он почувствовал, как все волосы на его теле зашевелились, сердце бешено заколотилось, словно желая вырваться из груди, а по спине, обжигая кожу, несколькими ледяными струйками, потёк холодный пот. Рот его раскрылся, пытаясь поймать хоть каплю воздуха, но тело отказалось повиноваться, и он так и остался стоять с отвисшей челюстью.
   Бран, уронил поднятый камень. Он упал ему на ногу и, возможно, раздробил кость, но он будто и не почувствовал этого. Он так и застыл, устремив взгляд в одну точку, с разведёнными в сторону руками и растопыренными пальцами.
   Шиаф застонал и опустился на пол, глядя в черноту перед собой остановившемся взглядом.
   Вашун, шатаясь, привалился спиной к огромному валуну, ноги его заскользили, и он стал съезжать на пол. В выпученных глазах его застыл ужас, рот перекосило, он, наверное, хотел закричать, но вопль его окаменел на выходе из горла.
   Наступила полная тишина. Лишь факелы продолжали чадить и потрескивать, отбрасывая в темноту редкие искорки. Всё замерло.
   Пещера застыла в ожидании чего-то.
  
  
   * * *
  
   Сначала были звуки. Они накатывали откуда-то издалека, словно из другого мира, волнообразно меняя тембр и громкость, но уже не исчезали, а постоянное их присутствие и постепенная упорядоченность убеждало Будо в том, что это ему ни кажется и ни снится. Когда же что-то грохнулось совсем рядом, он окончательно пришёл в себя.
   В голове шумело. Мысли лениво ворочались в замутнённом сознании, разрозненно формируясь в отдельные фрагменты ни как не связанные между собой, проясняясь лишь по отдельности, и поэтому прошло довольно много времени, пока Будо смог хотя бы отдалённо припомнить о том, что же с ним произошло.
   Отрывочные воспоминания не радовали. Вначале был взрыв, это Будо помнил хорошо, а за ним, наверное, последовал обвал свода пещеры, что, скорее всего, повлекло за собой разрушение того, что он так долго и тщательно создавал. Жаль, конечно, труда своего, но, судя по всему, это было ни самое печальное из последствий. Хуже всего было то, что он сам оказался под завалом и теперь, придя немного в себя, обнаружил в своём состоянии две пренеприятнейшие вещи. Во-первых, он ничего не видел и вывод о том, ослеп ли он, или просто в данный момент находился в кромешной темноте, откладывался на некоторое время. Ну, а во-вторых, и это был факт гораздо более серьёзный, он был обездвижен полностью и совершенно не имел возможности пошевелиться. Ни одной частью тела.
   Это тревожило и пугало.
   Что дальше?
   А дальше, всё отчётливее были слышны звуки, которые, действительно, постепенно приближались. Теперь это было очевидно и их наличие давало некоторую надежду, небольшой шанс, что его найдут, рано или поздно, во всяком случае, тогда, когда он будет ещё тёпленький.
   Будо усмехнулся невесело, но вскоре, многолетняя уверенность в себе, вера в собственные силы и удачу, выпестованные длительной абсолютной властью, всё же заставили его несколько взбодриться, и он попытался рассуждать уж если и ни холодным рассудком, то, по крайней мере, опираясь на присущий ему, и никогда не подводивший его, здравый смысл.
   "Где-то рядом слышны звуки, значит, кто-то разгребает завал, и меня ищут. Так и должно быть. Хорошо, но тогда вопрос: почему я ничего не вижу? Хм... А почему я что-то должен видеть? Меня завалило, вокруг темень, это, в общем-то, всё и объясняет".
   Будо задумался.
   "Нет. Не совсем так. Раз кто-то работает в пещере, то должно быть хоть какое-то освещение. Факелы, например. Люди ведь не могут работать в полной темноте? Нет, не могут, значит..."
   Будо сделал ещё попытку пошевелиться, но у него ничего не вышло. Его состояние, теперь, было таковым, будто он полностью, всем телом, вмёрз в лёд, который, заполнив всё свободное пространство вокруг, сковал его целиком, превратив в бесформенную глыбу.
   Когда-то давно, очень много лет назад, в своей прошлой жизни, жизни простого кочевника в степях Арьяварты, он видел нечто подобное. Один молодой арий, примерно его возраста, зимой, ловил рыбу на замёрзшей реке. Ну, ловил, и ладно, но вечером, он не вернулся в становище. Его прождали всю ночь, а утром, лишь только рассвело, родственники отправились на поиски. Искали долго, дня три, а когда нашли, он был как раз таким, каким себя теперь представлял Будо - полностью вмёрзшим в лёд. Его вырубили топором и, каким есть, то есть единым куском, глыбой, отнесли в становище. Развели костры, растопили лёд и, только после этого, смогли похоронить по-человечески - сожгли на погребальном костре.
   Вот такие невесёлые воспоминания.
   "Так почему ж я ничего не вижу?"
   Будо усилием воли отогнал от себя воспоминания юности.
   "Ведь должно быть хоть какое-то освещение? Должно. Так почему же я не вижу даже отблесков?"
   Мысль о возможной слепоте пугала. Пугала так, что становилось страшно по-настоящему. Но ещё сильнее, несмотря на все усилия воли и в связи с воспоминаниями о вмёрзшем в лёд теле, ужасала мысль о невозможности пошевелиться.
   И ещё.
   "Почему я не чувствую боли?"
   Будо хорошо понимал, что так не может быть, и всё же...
   "Это очень странно. Меня ведь завалило камнями, а значит, я ни мог остаться полностью невредимым. Должны быть хоть какие-то ранения, я же, ничего не чувствую. Почему?"
   Скрежет и шум приближались. Чувствовалось, что спасатели где-то рядом, поэтому, в такой ситуации оставалось только ждать.
   "Главное, чтобы нашли!"
   Будо попытался расслабиться, но у него ничего не вышло. Странно. Он знал и в совершенстве владел различными способами расслабления, но ни один из них почему-то не действовал. Тело его было напряжено повсеместно и абсолютно неуправляемо. Каждый мускул, по-отдельности, словно окаменел и не желал расслабляться. К тому же, это ощущение льда внутри, словно он проник в тело и заморозил всю жидкость в нём, ни покидало Будо, ни на миг, постоянно возвращая мысли его к тому воспоминанию о вмёрзшем в лёд рыбаке. Он видел его тогда лишь несколько мгновений и, раз взглянув, тут же отвернулся, но всё же он успел увидеть кое-что. Его не поразила сама смерть, её он видел часто, но то, как произошло всё это, как, наверное, очень долго и мучительно этот человек умирал, постепенно замерзая, покрываясь коркой льда и, будучи в сознании, понимая, что его ничего уже не спасёт, а помощь не придёт никогда, а холод всё проникал и просачивался в его ещё живое и всё ещё тёплое тело, постепенно замораживая внутренности и всё более медленно текущую кровь...
   Глаза его были открыты и остекленело взирали на мир мёртвым, уже потухшим, взглядом сквозь гладкий, голубоватый лёд и выражали они лишь ужас и страх последнего мгновения жизни, которая заканчивалась так неожиданно и страшно. Он был один во всей Вселенной, а вокруг было темно и холодно.
   Бррр! Будо попытался передёрнуть плечами, но у него ничего не вышло.
   "Дьявол!"
   Будо выругался мысленно, отметив про себя ещё одну особенность своего нынешнего положения: несмотря на всю напряжённость и скованность, несмотря на замороженность внутри и окаменелость снаружи, вследствие этого, а может, вопреки ему, это состояние не вызывало в нём ни усталости, ни боли. Ничего. Только отупляющая отстранённость и почти полное отсутствие внешних ощущений.
   Как это понимать?
   Будо неплохо разбирался в медицине. В её реальной и практической составляющей, основанной на лекарственных травах, примочках и припарках, отварах и настоях, а также в сильных руках костоправа и острых инструментах хирурга. Однако он имел представление и про области врачевания далёких от медицины, а более похожей на некую магию и колдовство, где вопрос выздоровления скорее связан с вопросом веры, чем лекарства, и основан более на доверии больного к целителю, чем на мастерстве самого врачевателя.
   И Будо неплохо владел обоими методами, совмещая успешно как практическую медицину, так и её колдовскую составляющую. К тому же, у него было ещё кое-что, Священный Иероглиф, который он привёз в Сузы много лет назад из Страны Ариев, и что вообще-то и явилось основной причиной того, что он вынужден был покинут Арьяварту.
   ЭТО и являлось основой его знаний обо всех сторонах мира, вообще, и медицинских познаний, в частности. В этом крылась основная причина его могущества в Сузах и во всех соседних землях. Наверное, если бы он захотел, он бы смог править землями гораздо более обширными, чем было до сего момента, но Будо не пожелал этого. Во-первых, его постоянно мучил червь познания, что мешало сосредоточиться на большой политике, ну, а во-вторых, и это самое главное, ему не нужна была власть земная в том виде, в котором он её уже имел. Ему хотелось гораздо большего, власти абсолютной, почти божественной, а может и именно божественной, когда ни надо водить войска в атаку, а достаточно топнуть ногой и замахнуться посохом. У него даже был вполне приличный план по этому поводу, но...
   Так вот, учитывая свои довольно обширные знания в области медицины, полученные различными путями и способами, Будо, на данный момент, мог предположить лишь один диагноз по поводу себя.
   "Я парализован?"
   Неожиданно, с мыслью о параличе, ему припомнился тот деревянный идол, божок захудалого племени, которого он так неудачно использовал ни по назначению. Получалось так, что он, Будо, оскорбил его своим неподобающим действием и при необходимости, если дать волю воображению, можно было бы связать его, идола, с взрывом и уничтожением Сооружения. Мол, божок отомстил за оскорбление.
   Будо задумался. Возможно, какой-то смысл в этом и был, но, если вспомнить то, как всё началось, то выходило так, что неполадки в Сооружении, когда процесс стал выходить из под контроля, начались гораздо раньше того, когда Будо совершил свой оскорбительный акт. Да, он использовал идола в качестве чопа, но ведь это случилось уже потом, когда катастрофа, к сожалению, была уже неминуема. Скорее всего, так оно и есть, но в дальнейшем, с подобными вещами надо быть более осторожным. Будо прекрасно знал по опыту, что, если даже ты во что-то ни веришь, то это совсем не означает, что этого не существует вообще. Твоё неверие - это твоё личное дело, а твои сомнения в существовании чего-либо не делают предмет твоих сомнений менее реальным. Тем более, для других.
   Те дикие варвары, что преподнесли Будо этого божка, верили в него и, конечно же, наделяли его многочисленными качествами, которые в сумме способны были защитить их от многих бед. Многие поколения в течение сотен лет поклонялись ему и, наверное, за эти годы, их вера в него могла и сделать его таковым. Для них. Ибо истинная вера способна творить чудеса.
   "А я взял и забил его в трубку! Нехорошо!"
   И, что дальше?
   Вдруг одна мысль, до сих пор успешно отгоняемая и не допускаемая до сознания, прорвалась в мозг и мгновенно овладела им. Она была проста и логична. "Если я действительно парализован, то, каким же образом смогу добраться до ТОГО, что меня сможет спасти? Как я доберусь до НЕГО, если кроме меня о ЕГО существовании никто не знает? Ведь именно ЕМУ я и обязан всем. Без НЕГО я бы так и остался арийским кочевником и, более того, уже бы много лет назад отведал бы огонька на погребальном костре по дороге в Страну Вечной Охоты!"
   Будо вдруг осознал, что жизнь его, так хорошо отлаженная в последние десятилетия, теперь, если не найти способа вернуть себе ЭТО, может ни просто превратиться в кошмар, но и последние деньки её, итог жизни, вполне могут превратиться в сущий ад. Ибо представить Будо, великого и ужасного, почти полубога, беспомощным и парализованным, народ Элама будет ни в состоянии. А, поняв, наконец, что они боялись простого смертного человека, они, скорее всего, в состоянии будут придумать ему такую кару, что она действительно сможет показаться божественной.
   "Нет, этого нельзя допустить!"
   Будо так испугался, такой ужас охватил его, что, несмотря на всю скованность и полный паралич, он, напрягшись нечеловечески, изо всех сил попытался пошевелиться. Хоть чем-нибудь. Хотя бы одно движение. Лишь небольшое шевеление.
   "А! А! А!"
   Ему казалось, что он кричит, но вокруг было тихо, как в могиле. Звуки исчезли. Будо был так занят своими страхами, что упустил тот момент, когда вокруг всё стихло, и пещера погрузилась в полную тишину. Он не заметил этого, ибо усиленно пытался двигаться.
  
   * * *
  
   Крик изумления так и застыл у Криша в глотке. Он почувствовал слабость, ноги уже ни в состоянии были удерживать его и он, чтобы не упасть, опустился на колени.
   "О, Боги!"
   Он смотрел перед собой и не мог поверить в то, что видел.
   "Так вот, чем он тут занимался!"
   Прямо перед ним, скрестив ноги и положив руки на колени, сидел Будо. Глаза его были закрыты, а на умиротворённом лице, словно застывшая загадка, обращённая к вечности, блуждала неопределённая полуулыбка, значение которой могли разгадать лишь бессмертные Боги.
   Да, это был он, Будо, в этом не было никаких сомнений. Но...
   Он был золотой!!!
   Отблески факелов отражались на его золотом теле, полумрак вокруг становился светлее в ореоле сияния, исходившем от него, а сам он, Будо, теперь, действительно был похож на божество.
   Криш протянул руку и коснулся статуи. Холод металла, словно ожог ладонь. Криш быстро одёрнул руку.
   "Значит он всё-таки Бог!!!"
   От всего увиденного Криш находился в прострации. Он заворожено, будто околдованный одним видом Будо, смотрел на него и одновременно ощущал, как мысли его, словно вязкая жидкость из разбитого сосуда, медленно вытекают из головы, а вместо них, чёрной клубящейся массой в его сознание вползало нечто такое, чего он никак ни мог понять, но оно уже наполнило его почти до краёв и, теперь, готово было пожрать всю его сущность, до последнего чувства без остатка, ни оставив даже желания жить.
   Но ему это было безразлично, потому что Криш понял, что это боги забрали у него разум. Ибо ему казалось, что статуя живая. Вот дёрнулся глаз, потом пошевелилась бровь, затем скривились губы. Было заметно, как еле-еле шевелятся пальцы рук и, вроде бы, даже раскачивается голова...
   Это было уже слишком. Последние душевные силы покинули Криша и он не выдержал. Сознание его стало замутняться, на глаза нахлынула серая муть, а звуки, и без того едва различимые, стали пропадать, пока не исчезли вовсе.
   Всё. Криш ничком рухнул на каменный пол.
  
   * * *
  
   Попытки Будо пошевелиться ни к чему не приводили. Возможность двигаться, такая естественная ещё недавно, теперь, после многочисленных попыток сдвинуться с места, становилась всё более желанной и вожделенной в силу своей же всё более отчётливой недостижимости.
   И всё же, несмотря на полную темноту вокруг, невзирая на то, что и звуки теперь исчезли (Будо, наконец, обратил на это внимание) и вопреки полной обездвиженности, он всё-таки не потерял присутствия духа. Разум его бесконечными попытками пытался отыскать единственное приемлемое решение, действие, которое он смог бы совершить себе на пользу в данной ситуации. Будо был уверен: такое решение существовало, пусть, единственное, но оно, обязательно, должно было иметь место. Один шанс, который, пусть не напрямую, пусть косвенно, но, в конечном счёте, должен был привести к освобождению. Ибо Боги всегда, при любых обстоятельствах, даже самому закоренелому грешнику и атеисту оставляют маленькую лазейку, щелочку, через которую, в самый последний миг можно спастись от их же собственной божьей кары.
   Решение должно было быть. Но, пока, он не находил его. Наконец, обессиленный многочисленными попытками, Будо решил прерваться ненадолго.
   "Надо расслабиться. Необходимо отдохнуть немного, потом сосредоточиться как следует, и попробовать ещё раз. Не может быть, чтобы не получилось!"
   Будо действительно попытался расслабиться, но как только он попробовал сделать это, то уже в следующий миг ясно ощутил, как сознание стало уходить и замутняться, тело, и без того напряжённое, тут же словно наливалось свинцом, мышцы деревенели, и весь он, полностью, от головы до пят, теряя чувствительность, начинал погружаться в какую-то вязкую, липкую дрёму, грозившую перерасти в бесконечный сон без сновидений. Короче говоря, его состояние, теперь, можно было выразить так: как только он прекращал попытки пошевелиться, то тут же, уже в следующее мгновение начинал очень быстро и ощутимо каменеть, словно вода на сильном морозе.
   "Мною что-то завладело. Нечто такое, чего я и предположить не мог. Но, что?"
   Последним усилием воли Будо напрягся и этот отчаянный рывок, неожиданно, увенчался успехом. Ему удалось совсем немного приоткрыть глаза. Всё вокруг было расцвечено желтовато-оранжевыми цветами, словно золотистый туман заполнил всё пространство пещеры. Несколько догорающих факелов тускло мерцали в позолоченной темноте, освещая ужасающие картины учинённого взрывом разгрома. Всё погибло. В одно мгновение весь труд по созданию Сооружения был сведён на "нет", а само Сооружения было уничтожено страшной силы взрывом. Его невозможно будет восстановить.
   А рядом с Будо, совсем недалеко от него, лежали люди. Эта картина навсегда запечатлелась в его мозгу. Бран, лежал на полу, раскинув руки, и остановившейся взгляд его был устремлён куда-то вверх, к обвалившемуся своду пещеры. Шиаф, сидел на собственных пятках, руки его, будто плети, были безвольно опущены вдоль тела, а глаза плотно зажмурены. Именно зажмурены, потому что он, надо понимать, отказывался смотреть на происходящее. Вашун, сидел на полу, опёршись спиной о выступ стены и в выпученных глазах его, едва не выскочивших из орбит, застыл почти абсолютный животный ужас. Его рот раскрылся, наверное, для крика, но так и застрял, не родившись, так и не выскочив наружу. А прямо перед Будо, буквально в шаге от него, лицом вниз, лежал Криш, неестественная поза которого, скорее напоминала ни человека, а разложенную на полу шкуру животного.
   "Что с ними? Ведь это они разгребали завал!"
   И тут Будо заметил ещё одну странность своего положения. Он, вдруг, понял, что не лежит на спине, как ему казалось ранее, а, судя по высоте глаз над полом, исходя из того, на каком уровне он всё видит, то получалось, что он сидит.
   "Не может быть!"
   Будо резко подался вперёд, пытаясь наклонить шею. Он уже понял интуитивно, что необходимо делать резкие движения, причём так, и в тот момент, когда мысль об этом ещё не сформировалась в законченную идею. То есть, чтобы скованное тело не успевало реагировать на действие. Так он и сделал.
   Тело чуть двинулось вперёд, шея немного наклонилась, глаза широко открылись и, в этот миг, - "О, Боги!" - он увидел именно то, чего так желал и на что надеялся, когда думал о возможности предоставления ему того единственного шанса, который мог ему быть дарованным только свыше. Прямо перед ним, у самых ног, лежали два предмета, обладание которыми сейчас, он так вожделел. Одним из них был деревянный идол, божок варварского племени, которого он случайно оскорбил и причастность которого к произошедшему, пока, была ни совсем ясна. Ну и, самое главное, то, без чего всё абсолютно теряло смысл и становилось бесполезным. Рядом с идолом находился Священный Иероглиф, которому Будо был обязан всем и вся. Это был усечённый шар, но отрезанный ни по диаметральной плоскости, а в меньшую сторону, в треть диаметра. Он был металлическим на вид, но гораздо легче любого металла, цветом, похожим на серебро, но гораздо более насыщенный и блестящий, и с неведомым орнаментом по всей поверхности.
   Зная, что расслабляться нельзя, ибо существовала возможность неожиданно уснуть, Будо резким движением выбросил руку вперёд и вниз. В реальности, правда, резкости было не слишком много, и рука его едва двигалась, но всё-таки цель была достигнута.
   "Что с моей рукой?"
   Будо ошарашено смотрел на свою золотистую ладонь и, кажется, понемногу стал догадываться о причине этого.
   "Не может быть!"
   Жёлтая рука его застыла над необходимыми ему предметами, не желая двигаться дальше.
   "Нельзя терять концентрацию!"
   Будо собрал последние силы и сделал рывок. Теперь, молиться было некогда. Догадываясь о том, что произошло и, понимая, что может произойти дальше, Будо, тяжелеющей с каждой секундой рукой, схватил идола и подвинул его себе под скрещённые ноги, а затем, полностью обессиленный, сделал то же самое с усечённым шаром.
   Понимая, что застывать на неопределённое время лучше в благопристойной позе, он откинулся назад, опустил руки на колени, ладонями вниз и, в изнеможении, закрыл глаза.
   "Всё! Что теперь будет? Что подумают эламиты, когда увидят меня таким?"
   Уже теряя сознания и остатки разума, Будо подумал:
   "Они решат, что я и есть Бог!"
   Губы его раздвинулись в едва заметной улыбке, но это была его последняя мысль. Душа его уснула, тело превратилось в металл, а сознание окаменело где-то глубоко внутри.
   Через некоторое время факелы погасли, и мрак накрыл пещеру.
   Время остановилось.
  
  
   Арьяварта. Сентябрь 1204 года до Р.Х.
  
  
   Владен Дарго сидел у входа в юрту, и пребывал в своём излюбленном расслабленном состоянии. Нечто среднее между полусном и полуявью. Это был ни сон, потому что Влад отчётливо ощущал всё, что происходило вокруг него, но это была и ни явь, ибо, чувствуя и замечая всё вокруг, видя и слыша происходящее, он, тем не менее, не являлся активным участником событий, оставаясь пассивным наблюдателем. Он всё видел, но совершенно не реагировал на увиденное, и, будучи отстранённым и равнодушным ко всему, лишь фиксировал происходящее. К тому же, всё творящееся вокруг, его не отвлекало. Абсолютно. Влад словно раздваивался. Одна его часть, ориентированная наружу, всё видела, слышала и замечала, но эти ощущения, совсем не мешали другой его части, сосредоточенной во внутрь, чувствовать лишь потоки мыслей внутри себя. А он сам, Владен Дарго, волен был выбирать, то ли слиться с внешним миром, то ли окунуться во внутренний.
   Ещё лет пятнадцать назад Влад ни мог сам, по собственному желанию, погрузиться в это состояние. Оно будто по чьей-то воле, извне, приходило незваным, а затем, также неожиданно, уходило не спросившись. Это угнетало Дарго, так как в неуправляемости ситуации ему мерещилось чуждое вмешательство, однако с годами, после многочисленных попыток, он научился контролировать этот странный процесс внутри себя, погружаясь в него лишь при необходимости, и выходя из оного, как только понадобится. А необходимость в этом странном даре имелась. Иной раз требовалось что-либо решить, причём - срочно, не отвлекаясь при этом от текущих событий. И тогда, благодаря своим возможностям, Влад погружался внутрь себя, и, не взирая на происходящее вокруг, мог в одно мгновение принять решение, не теряя при этом связи с внешним миром. Иными словами, разговаривая с наружным собеседником на одну тему, он, в то же самое время, где-то в глубинах своего сознания мог думать, рассуждать и делать выводы по поводу чего-то, совсем не касающегося разговора снаружи.
   Конечно, Дарго не ведал природы собственного дара, но от этого сам дар не становился менее значимым. Сам же Владен, по поводу своего таланта, имел в виду следующее: во-первых, он никому ни говорил об этом, ибо подобный талант являлся прямой дорогой на костёр, на коем арии предпочитали изгонять злых духов, если таковые в кого-то вселялись; ну, а во-вторых, Влад, будучи человеком опытным и мудрым, прожившим бурную и насыщенную событиями жизнь, понимал, что это ни его заслуга, однако, некоторая гордость за себя оставалась. Как у мальчишки.
   Внутренняя составляющая Дарго улыбнулась.
   "Человек до конца жизни остаётся ребёнком, меняются лишь масштабы и значимость его игрушек. Так, наверное, происходит со всеми, а настоящее взросление случается лишь на пороге смерти. И далеко не каждый успевает его ощутить, ибо смерть иной раз очень быстра!"
   Владен перестал улыбаться.
   "А сколько осталось мне?"
   Он не любил подобных рассуждений, а когда этот вопрос всё-таки возникал, Дарго, чтобы не отвечать на него, тут же уходил в пограничное состояние.
   "Зачем? Всё равно это когда-нибудь случиться, но мне ведь ни дано знать? Нет. Ни дано. Да я и не желаю этого знания. Пусть всё случиться неожиданно и быстро!"
   Влад опять улыбнулся.
   "В этом случае я никогда не повзрослею!"
   С этой мыслью Владен снова погрузился в полуявь, в который раз рассуждая о таинственной природе дара. Всё началось с того, что, вернувшись из Аркаима в Арьяварту, Дарго первым делом посетил Станцию, и изъял Ключ для инициации Закартинья, который так и оставался в одном из цилиндров. Далее, памятуя опыт Зваротца, Влад стал хранить Ключ в ворохе сушёной травы вендар, напитывая оную неведомыми качествами. Всё получилось так же, как и у его киммерийского товарища по сузрамской тюрьме: обыкновенная травка после нескольких дней нахождения вблизи Ключа приобретала необыкновенные оздоровительные и восстановительные свойства. Владен жевал траву, клал на ночь Ключ под подушку, и вообще, старался держаться поближе к киммерийской святыне, и результаты этого не замедлили сказаться. Дарго до сих пор очень молодо выглядит, во всяком случае, гораздо моложе, нежели иные его ровесники. С тех пор, как Ключ оказался у него, Владен ни разу не болел, даже во времена повальных эпидемий. У него значительно обострялись все пять имеемых чувств, если в этом возникала необходимость или складывалась критическая ситуация. В тех же стрессовых ситуациях у Влада расширялись возможности мозга, возникало неведомое доселе чувство предвидения, и усиливалось интуитивное мышление. Его физическая сила увеличивалась в разы, он был неутомим при любых нагрузках, и источал энергию, будто маленькое солнце, однако, когда необходимость в запредельных возможностях исчезала, сила и энергия покидали Дарго, и он некоторое время прибывал в расслабленном оцепенении, отдавая природе истраченное наперёд, ибо чудес не бывает, и нарушенное равновесие должно быть восстановлено. И вот именно после одной из подобных критических ситуаций, Владен и провалился впервые в свою блаженную полуявь, где прибывал и теперь, справедливо полагая, что единственным разумным объяснением её существования есть именно Ключ, источник всех маленьких чудес и радостей, свалившихся на долю Влада.
   Кроме того, находиться в подобном состоянии являлось ни только удовольствием, но теперь, с годами, когда начинаешь ценить каждый прожитый день, превратилось в необходимость. Потому что заменяло сон. Тело и мозг расслаблялись полностью, и даже краткое пребывание в пограничье полуяви, лишь непродолжительное погружение в состояние раздвоенности, приносило гораздо более полноценный отдых, чем длительный сон.
   Однако, даже в этом пограничном состоянии, находясь в режиме отдыха, Дарго не бездействовал. Нет, он не думал и не размышлял, он - вспоминал. И в последние годы воспоминания стали неотъемлемым спутником той части его бытия, когда он находился в пограничье. В эти мгновения, он мог вспомнить почти всё, что когда-либо происходило в его жизни. Любые мелочи и подробности без труда выплывали из дебрей памяти, и, забытые когда-то, теперь поражали ясностью картинок и яркостью красок, несмотря на многолетнее небытие. Стоило Владену лишь подумать о чём-то, как события тех дней, разговоры, пейзажи, сражения, тут же начинали своё неспешное течение, а он, спустя годы, будто заново переживал их, хотя и осмысливая по-другому. Часто, к сожалению, получалось так, что то, чему так радовался или печалился много лет назад, теперь получало несколько другую, а то и совсем иную эмоциональную окраску. Та радость, которую испытал когда-то, уже не выглядела столь очевидной, а горести и печали, от которых весь мир должен был вот-вот рухнуть, теперь, из пространств пограничья, уже не выглядели настолько сомнительно и мрачно.
   В его жизни было всё. И кровопролитные войны, и разбойничьи набеги. Была слава, спутник великих побед, был и стыд, последствие горьких поражений. Влад был богат, ибо разбойничьи набеги на соседей, в которых он участвовал, были в основном удачны, но была и расплата за это - смерть родственников, друзей и близких. Очень много смертей. Была когда-то и любовь, пылкая и страстная, но она куда-то исчезла вдруг, растворившись в повседневной обыденности и быте. Всё было.
   И вот теперь, прожив большую часть жизни, пройдя и испытав то, что было ему ниспослано свыше, избежав множество раз смерти, а кое-где и обманув судьбу, он, Владен Дарго, начал понимать, и понимать с горечью и сожалением, что очень многое в своей жизни он делал ни так. Нет, он поступал правильно - так же, как это делали другие. Жил той жизнью, какую должен вести каждый уважающий себя арий. И, тем не менее, теперь, осмысливая прошлое, Влад приходил к выводу, что хотя он ни разу не нарушил закона предков, ни единожды не свернул с проторенного пути прописных истин, по которым живёт его народ, всё-таки, кое-где нужно было поступить несколько иначе, а где-то и совсем по-другому.
   Эх! Если б молодость знала! Сколько же времени и сил было истрачено впустую, на дела совершенно ненужные и принесшие, впоследствии, лишь разочарования, а где-то и непоправимые несчастья. Причём, в основном, ни самому Дарго, а другим. А раз так, раз поступками своими ты принёс столько бед и несчастий, то впору весь остаток дней своих проводить ни в блаженном пограничье, а молить богов о милости и испрашивать прощения у тех, кого давно нет в живых, по его, Владена, злой воле. Так-то.
   И всё же, хоть разум и осознавал тяжесть содеянного, настоящего, глубокого раскаяния не приходило, ибо так жили все. Имелось лишь сожаление, которое пришло ни так давно. Сожаление о том, как мало он знает о мире, в котором живёт, о бесконечности Вселенной, созданной богами, о самих богах и той роли, что они играют в жизни человека, ну и, естественно, о самом человеке и его месте в этом мире. Чем являются его внешние и внутренние сути, что есть его судьба, и почему она так различна даже для тех, кто живёт бок о бок. Дарго желал знать ответы на эти и ещё многие другие вопросы, но получить их, носясь по степи и махая мечом, являлось мечтой несбыточной. Приблизиться к ответам можно было лишь путём длительных самостоятельных размышлений, общением с мудрыми людьми, носителями знаний, и знакомством с самими знаниями, записанными древними арийскими рунами и письменами народов Северной Гипербореи - диалекта общего языка атлантов. А вот на это уже требовалось не только время и желание, но и наличие самих текстов, коих, впрочем, Владен имел в достаточном количестве.
   Дарго помог случай. Несколько лет назад, он, после долгой разлуки, встретил своего старого друга, Водана. Они не виделись много лет. Так много, что теперь и не вспомнишь, сколько же точно. И жизнь их обоих, с тех пор, очень сильно изменилась. Теперь Водан - жрец. Жрец очень известный и влиятельный. Член Высшего Совета ведунов Арьяварты - Веданты. Владену с трудом верилось в это. Водан, и вдруг такой прославленный жрец! Один из лучших, а может быть и самый лучший. Влад много слышал о нём, об этом известном последователе Вед, но никогда бы не подумал, что под столь известным именем скрывается его старинный друг. Собственно говоря, теперь, он и ни Водан вовсе. Ныне у него труднопроизносимое имя, которое дают всем ведунам при посвящении, но для Дарго он так и остался Воданом. И навсегда останется. И жрец ни против этого.
   Раньше, пару десяток лет назад, он, как и Влад, был воином. Воином сильным, смелым и жестоким. Как все, ибо без этого нельзя. Он знал, что жалость к побеждённым - это слабость, недостойная мужчины. Все обязаны помнить об этом, потому что враг, которому ты сохранил жизнь сегодня, завтра придёт с мечом к тебе, и кто знает, чем тогда всё закончится? Только богам дано это знание, ибо всё сущее в их воле, и они нашёптывали об этом молодому арию, намекали, давали знаки...
   Но он не внял.
   Однажды Водан пощадил одного кочевника-массагета. Кто знает, что тогда происходило в его душе и голове, но сердце, вдруг, дрогнуло, и он отпустил пленника. Никто не знал тогда, да и по сей день никому неизвестно, участвовал ли тот массагет в последовавших за этим событиях, но время вспять ни повернёшь. Через несколько дней после этого пришли массагеты. Обыкновенный, заурядный наезд. Разбой, каких немало происходит в степи чуть ли ни каждый день. Но только для Водана он оказался роковым. В тот день его не было в становище, и он ничего ни смог сделать. Во время налёта погибла его жена и трое маленьких детей. Они заживо сгорели в юрте. Вот так. Заурядный разбой. Когда подоспели арии, было поздно. Потом, конечно, организовали погоню, арии настигли массагетов и вырезали всех до единого. Никто не ушёл. Но жена и дети Водана не ожили. Кровь рождает только кровь - таков закон жизни, и Влад ни разу не видел, чтобы месть, пусть даже самая жестокая, оживила хотя бы одного покойника. И это тоже реальность бытия. Однако Водан не мудрствовал, а долго и жестоко мстил. Мстил массагетам. Всем без разбора. Но душа его так и не успокоилась. Кровь массагетов не вернула ему жены и детей, не примирила с потерей и не принесла радости отмщения. Всё - пустое. Сладость мщения - это ложь, выдуманная ни теми, кто реально пострадал, ни теми, чья душа жаждет её, а теми, кто присоединяется к мстителю и встаёт под его знамя лишь для того, чтобы урвать кусок пожирнее, ибо мстящему ни нужна добыча, ему необходима кровь. И пока он пьёт её, другие занимаются тем, что увеличивают своё благосостояние. А ведь таких - большинство! И Влад тоже знал об этом, ибо сам не без греха.
   Месть не принесла Водану желанного удовлетворения, и он затих. Утихомирился на время. В этот период его жизни, словно прозрение, ниспосланное свыше, к нему пришло понимание и осознание совершённого. Да, он мстил, и имел на это полное право. Но он убивал ни тех, кто отнял жизни у его близких, он резал ни тех, кто лично виновен в их смерти, он лишал людей жизни только за то, что они массагеты. И всё. В другом доказательстве их вины он не нуждался.
   И вот, после стольких бессмысленных смертей к нему, наконец, пришло осмысление содеянного. И раскаяние, наверное, кто знает? Осознанный груз грехов оказался столь тяжким, что в какой-то миг Водан оказался на грани. Жизнь для него потеряла всякий смысл. Он вдруг со всей ясностью понял, что, не смотря на реки пролитой крови, жена и дети к нему так и не вернулись, горе и боль утраты остались, не утихнув, а сам он, своими деяниями, сделал не менее несчастными сотни людей, пусть и массагетов.
   Зачем жить после этого? Водан был близок к тому, чтобы наложить на себя руки. Ещё немного, и он бы сделал это, но в тот миг боги пришли к нему на помощь. Все мы периодически вспоминаем про них, думаем о них, просим их о чём-то, каждый о своём, но происходит это лишь тогда, когда нам плохо. Очень плохо. Когда положение безвыходно, и мы понимаем, что все попытки самим что-либо изменить, бессмысленны и тщетны. И вот тогда, в шаге от бездны, мы и вспоминаем богов, просим их о чём-то, и, как никогда искренне, молимся во славу их и в надежде на них. Иногда помощь приходит, иногда - нет, чаще - становится ещё хуже, но, кто знает, может так и должно быть?
   Боги помогли Водану. Ему повезло, и он выкарабкался. Наверное, он был особенным, ни таким, как все, отмеченный знаком Божьим - кто знает? Но в один пасмурный день он бросил всё, раздал свои немалые пожитки и ушёл к ведунам. Водан начал с самого низа, и, возможно, потому, что в нём отсутствовало стремление взойти на самый верх, а присутствовала лишь забота о душе своей, он и достиг очень многого. В нём не было желания забраться на вершину, соперничая с другими ведунами, а потому, абсолютно не желая этого и совершенно не стремясь к ней, он всё-таки попал на неё. На вершину. На самый верх Ведантийской пирамиды. И умудрился при этом даже не заметить своего взлёта, оставшись прежним, спокойным и мудрым, знавшим многие ответы на вопросы и, что очень важно, доступным. Доступным для всех и для каждого, кто в нём нуждался. Одним словом, на середине жизненного пути, Водан Трав нашёл своё истинное место в мире.
   Владен так же был уверен, что нашёл это самое место, но последнее время, на этот счёт, его стали терзать сомнения. А что он собственно сделал в этой жизни, кроме того, что махал мечом, рисковал жизнью сам и посылал на смерть других? Да ничего особенного! Для этих его деяний много ума не требовалось. Так проживали жизнь многие, но в этом ли её смысл? Теперь, Дарго очень сомневался в этом. Ему самому очень хотелось некого деяния. Великого и очень важного. Судьбоносного. На исходе четвёртого десятка, он ощутимо возжелал, чтобы народ арийский запомнил его, Владена Дарго, как величайшего из смертных, оставшись навсегда в памяти людской. Ему этого хотелось, да, но время шло, годы уходили, а в степи было тихо, как и ранее, и ничего недоброго ни происходило. Болото, а не степь! И пришлось Владу примериться с этим. А после неожиданной встречи с Воданом, и его возращения в родное становище, Влад и вовсе подзабыл о своей мечте, об увековечивании себя в легендах Арьяварты. Под влиянием старого товарища, его стали интересовать другие вопросы. Ни то, чтобы они были важнее вопросов войны и мира. Нет. Но кому известно наперёд о том, что приведёт к войне, а что к миру? Владен знал по собственному опыту, как порой малозначительное и почти никем не замеченное событие, впоследствии приводило к кровопролитной войне, и, наоборот, очень значительные происшествия, последствия от которых должны были закончиться только войной, ни заканчивались ничем, уравновешенные другими, менее значимыми событиями.
   История ариев, за исключением последних нескольких поколений, была весьма запутана, во многом непонятна, а в иные временные промежутки и вовсе отсутствовала. И, чем далее вглубь веков, тем более туманна и таинственна. Это - не удивительно. Ведь если чего-то не знаешь или не помнишь, но об этом надо говорить, причём говорить всему народу, то лучшим средством против этого, является система запретов. Необходимо лишь на одну часть истории наложить табу, другую, окутать покровом тайны, а третью, всем известную, от которой уже не избавиться, преподнести в нужной патриотической окраске, с вереницей побед и героев, а уж если и поражений, то только от противника, который многократно превосходит тебя численно. А далее, придав истории нужный эмоциональный окрас, отойти в сторону, предоставив людям самим додумывать отсутствующие участки. Ну, а разум человека способен на многое. И вот, в мешанине слухов, сплетен и тайн, из обрывков мифов и осколков легенд, рождается нечто, и, постепенно формируясь и оттачиваясь, становится героической историей народа.
   Естественно, у ариев, как и у многих других народов Ойкумены, всё началось с Великого Потопа. Конец света, завершившийся гибелью Арьяварты в пучине океана. Нет, не нынешней Страны Ариев, а той далёкой прародины, откуда арии и пришли сюда, в Киммерийские степи, поселившись на берегах Танаиса, Борисфена и Итиля, продвинувшись впоследствии до Большого Камня. Пришли с далёкого севера бездну веков назад, и с тех пор живут здесь, на берегах Понта, Меотийского озера и в отрогах Великих гор.
   Но было ли всё именно так? Может - "да", может - "нет", однако, скорее всего, арии просто вынуждены были уйти с насиженных мест. Они были вытеснены с их прародины более сильными и многочисленными народами. Возможно, произошла длительная война и жесточайшее поражение. Наверное, ни одно. И именно они, поражения, заставили ариев уйти, а может и спешно бежать, что, скорее всего. Но, кто же признается в этом? Да, никто! Поэтому, уж лучше гнев богов и гибель прародины, чем военное поражение.
   Влад улыбнулся. Когда-то и он думал точно так же. Поэтому, он вполне понимал мифотворцев. Дарго многое повидал на своём веку. Путешествовал по далёким странам и видел разные народы. И везде, во всех пределах Ойкумены, люди оказались примерно одинаковыми. Если уж не внешне, то внутренне - точно. И думали они примерно об одном и том же. Владен знал много языков. На некоторых даже умел читать и писать, где клинописью, где иероглифами, где буквами алфавита, в пограничье, кстати, учить языки гораздо легче и быстрее, так вот, везде и всюду имелся сходный исторический штамп. Сначала, всему предшествовало грехопадение людей, потом следовал гнев богов, затем Великий Потоп, ну, а далее, бегство от потопа и переселение в другие земли.
   Владен кивнул сам себе. Это - так. Люди действительно везде одинаковы. Их устремления похожи, их мысли близки, их желания подобны. Они, словно вылепленные из одного теста, из поколения в поколение совершают одинаковые ошибки и впадают в похожие заблуждения, грешат, будто близнецы и каются, как братья, совершая во все века одни и те же проступки, и вожделея лишь того, чего вожделели и до них. Никакой фантазии! Но в этом был и большой смысл для Дарго. Ведь это очень удобно, когда люди предсказуемы, потому что тогда, этим можно пользоваться. И Влад пользовался этим, иногда понемногу, а порой и не очень.
   Дарго, среди военной верхушки, как и Трав, в Веданте, имели немалое влияние на умы своих соплеменников. Владен был весьма уважаем в народе, особенно в среде воинов, и его слово, порой, ценилось более, нежели мнение членов Высшего Совета Старейшин. Наверное, если бы он сильно захотел, то без труда смог бы захватить власть во всей стране, возглавив не только Совет Старейшин, но и, при необходимости, стать Верховным Военным Вождём, однако, к счастью для многих, он совсем не стремился к этому. Публичная власть и слава, теперь, уже не привлекала его с такой силой, как это было совсем недавно. Гораздо интереснее и удобнее, было исподволь, из тени, влиять на события и управлять ими, самому при этом оставаясь в стороне. Вот в чём теперь он видел высшее удовольствие от власти. Властвовать, не высовываясь, вот истинная мудрость! К нему стекались сведения из различных источников, а он осмысливал их неторопливо, рассматривал их со всех сторон и, посоветовавшись с Воданом, обсудив с ним всё до мелочей, они принимали решение. Вдвоём. А когда требовалось изменить ситуацию, когда им казалось, что события развиваются неправильно, ни в том русле, когда, по их мнению, эти события, могли нанести вред арийскому народу, они использовали своё влияние и свои, только им ведомые, рычаги воздействия. Каждый - свои, но вместе, они были, пожалуй, самой значимой силой в степи, хотя мало кто догадывался об этом.
   Влад хотел улыбнуться, но гримаса полуулыбки так и застыла у него на лице. Что-то ощутимо кольнуло где-то глубоко внутри, словно в пищеводе застряла колючка. Он сглотнул судорожно. Колющая боль исчезла, осталось только жжение.
   "Что это? Ведь дело ни в боли, дело в чём-то другом? В чём?"
   Дарго всем телом ощутил поток интуиции, нахлынувший в последнее мгновение. Какое-то смутное предчувствие перемен застыло в нём. Будто кто-то специально сделал ему больно, чтобы он отвлёкся от пустых воспоминаний и умствований о былом. Усилием воли, Владен начал выходить из того пограничного состояния, в котором и находился всё это время.
   "Что случилось?"
   Дарго ощущал какое-то странное беспокойство. Беспричинное и ничем не мотивированное. Как страшный сон, который не можешь вспомнить во всех подробностях. Знаешь, что страшный, а почему - не помнишь. Некое подозрение, как ощущение того, что тебе смотрят в спину.
   Влад резко обернулся. Никого.
   Нет, это ни беспокойство. И ни подозрение. Это что-то другое.
   Предчувствие? Да, пожалуй. Но с каким знаком?
  
  
  
  
   Киммерийские степи.
   Сентябрь 1204 год до Р. Х.
  
   Так далеко на юг Велес ещё никогда не забирался в одиночку, однако любопытство, беспокойный спутник всякого путешественника, звало вперёд, туда, где открывались неведомые земли. Теперь он находился в пределах бывшего Киммерийского царства, простиравшегося на юго-восток от старых границ Страны Ариев.
   После разгрома киммерийцев, случившегося пару десятков лет назад и уничтожения их столицы, многие арийские семьи торили свои кочевые пути гораздо южнее прежних, охотно располагая становища в землях униженного врага. Разрозненные же группы киммерийцев были вытеснены ещё далее на юг, ближе к северным отрогам Великих гор, где они вынуждены вести бесконечную войну с предгорными племенами.
   Стояла ранняя осень. Высохшая степь пахла отжившими умирающими травами. Выгоревшее за лето небо казалось бледным и прозрачным. Пятна белых клочковатых облаков медленно уплывали на запад. Сухая земля вздыбливалась пыльными грязно-жёлтыми вихрями, заслоняя золотистый шар нежаркого уже солнца. Было позднее утро. Островки дубовых рощ скрадывали пространство, приближая горизонт. Начинающая желтеть листва красиво расцвечивала деревья, вспыхивая багряными пятнами среди буйной ещё зелени. Однако всё указывало на то, что скоро нагрянут дожди, бледное и прозрачное небо станет серым, солнце скроется надолго под плотным слоем облачности, листва с деревьев облетит, оставив их голыми до весны, а высохшая пыльная земля превратится в вязкую коричневую грязь, липнувшую ко всему, чего бы она ни коснулась.
   Пыльное облако осело. Велес въехал на ближайший холм, и осмотрел степь, внимательно вглядываюсь в южном направлении. Так, чтобы взошедшее солнце оставалось по левую руку. Где-то здесь должна находиться бывшая столица киммерийцев - Сузрама, проклятый всеми центр работорговли и тюрьма окрестных народов, как об этом месте высказывался отец. Правильнее сказать, и ни столица вовсе, и ни центр совсем, а покинутые развалины - пепелище, оставшееся после последнего штурма разъярённого арийского воинства.
   Странно, конечно, но Велес любил подобные места. Вернее, ему было любопытно находиться в древних, давно умерших и обезлюдевших городах, где жизнь остановилась много лет назад, а духи непогребённых скитаются среди руин. Их выбеленные кости блестят на солнце, по пустым глазницам гуляет ветер, а сквозь ушные раковины прорастает трава. На этих заброшенных территориях всегда имелось нечто особенное, чего не отыщешь в населённых местах. Смерть неизбежно накладывает на подобные пространства свои особенные отпечатки. Здесь всегда необычно и интересно, а главное имеется возможность обнаружить что-нибудь заслуживающее внимание. Вещи и предметы из другой жизни, чьи хозяева давно превратились в прах, а их души примирились с вечностью.
   Отец Велеса - Владен Дарго участвовал в той войне, и даже побывал в плену у киммерийцев, а во время штурма Сузрамы смог бежать из тюрьмы, чудом избежав расправы, но он не очень любит вспоминать об этом.
   "Война, Велес, - это грязная штука", - говорил он, - "а плен, это худшая из её сторон. Так что не спеши присоединиться к великим воинам. У них очень короткая жизнь, а смерть бывает долгой и мучительной!"
   Киммерийцы, объединившись с массагетами, вероломно вторглись в земли ариев с жестокими целями: вывести под корень род сынов Арьяварты, захватить их богатые земли, и кочевать на их тучных нивах. Однако боги не позволили свершиться вселенской несправедливости. Превосходящие силы противника были разбиты, а тысячи захватчиков пали в битве. Массагетов отогнали за Итиль в азиатские степи, где они соседствуют теперь с беспокойными воинственными хун-ну. А киммерийцев потеснили далеко на юг, где они вынуждены либо кочевать мелкими группами, либо воевать с колхами и меотами, либо уходить через Великие горы в Элам к своим единоверцам зороастрийцам. Спрашивается, чего добились?
   Сузрама возникла неожиданно, словно мираж на границе неба и земли. Давнишние руины выплывали из сизой дымки, будто вылепленные из песчаных вихрей, приоткрывая взору покинутое пепелище внутри разрушенных и выветренных стен. Заброшенные людьми строения осыпались, лишённые жизненного духа. Сторожевые башни выгорели изнутри и обвалились, оставив вместо ровных строительных линий бесформенные груды растрескавшихся от пламени камней. Повсюду виднелись расплавившиеся вначале, а затем спёкшиеся от жара холмы, бывшие когда-то глинобитными хижинами. Слой затвердевшего, окаменевшего пепла покрывал ещё различимые полоски улиц. Оплавленный, превратившийся в стекло, песок, блестел скользкими округлыми пятнами. Башни Молчания просели, накренились от неравномерного выгорания, а иные успели осыпаться от ветра. До сих пор не выветрившейся запах гари насквозь пропитал руины, добравшись до каждого отдельного камешка. Не погребённые, высушенные на солнце черепа чернели провалами мёртвых глазниц, в полукружьях рёбер поселились змеи, а выбеленные кости припорошило пеплом. Смрад разорённого кладбища повис над пепелищем, как напоминание о человеческой жестокости и бессмысленности войны.
   Велес спрыгнул с коня, достал мешочек с порошком вендар-травы, которую настоятельно рекомендовал потреблять отец, и бросил щепотку в рот. Именно ощущение кладбища давало отчётливое понимание того, что ехать верхом здесь будет ни совсем уместно. Закрыв глаза, Велес произнёс оберегающую молитву. Это было не лишним, учитывая то, что он пересекал границу пребывания неупокоенных ритуалом душ.
  
   * * *
  
   Сильный порыв ветра вместе с пылью и пеплом принёс эхо едва различимых звуков несовместимых с мёртвым городом. Вынужденный остановиться, Велес прислушивался какое-то время, определяя приблизительную природу шума, а когда догадка переросла в уверенность, наступила очередь удивляться. Странно. Это были звуки тупых приглушённых ударов металла по камню, вперемежку с елозящим трением тех же материалов один о другой. Будто кто-то разгребал развалины или долбил яму, либо делал и то и другое одновременно.
   Определив направление, Велес зашёл за оплавленный, сплошь в остекленевших потёках конус, похожий на гигантский термитник. Бывшая глинобитная постройка оказалась надёжным укрытием, скрыв за собой и всадника и коня. Привязав животное, молодой арий достал лук, и установил стрелу на тетиву, ибо стрелять лучше первым. Это вселяет уверенность и очень полезно для здоровья. Попробовав лёгкость хода меча в ножнах, и, приладив поудобнее узкий и длинный колхидский кинжал, Велес выглянул из укрытия. Тихо. Неожиданная мысль напомнила о бесконечности связей во Вселенной. Этот кинжал, подарок отца, был добыт Владеном Дарго именно в Сузраме во время взятия киммерийской столицы ариями, а теперь вот его сын вновь в черте этого города, и за поясом у него тот же кинжал.
   "Судьба-а!" - сказал бы дядька Облак, случись ему прослышать об этом.
   Несколько раз, медленно и глубоко вдохнув носом воздух, Велес также медленно выдохнул его через рот. Возбуждение улеглось, сердце забилось в нужном ритме, внимание сконцентрировалось. Осторожно выглянул из-за укрытия, теперь с другой стороны, Велес посмотрел в сторону обнаруженного шума. Как ни напрягал зрение, ничего подозрительного не заметил. Однако уже через несколько ударов сердца очередной порыв ветра принёс обрывки человеческих голосов, а потом - опять стук и елозящие звуки. Двигаясь так, чтобы между ним и засечённым направлением всегда находилось препятствие, Велес двинулся на юго-восток. По характеру звуков было понятно, что неизвестные роются на пепелище, скорее всего - что-то ищут, или наоборот - прячут, но вот вопрос: сколько их и кто они? Продвинувшись ещё на сотню шагов, молодой воин, наконец, увидел их. Припав к земле, арий замер, вслушиваясь в удары собственного сердца. Какое-то время ждал, но ритм стуков и елозящих звуков не изменился. Похоже, не заметили!
   Укрывшись в теневом проёме просевшего строения, Велес приступил к наблюдению. Их было пятеро. Двое немолодых уже людей и трое взрослых воинов. Во всяком случае - старше Велеса. Внешне их можно было принять за киммерийцев, но по одежде - скорее всего эламиты. Все пятеро были очень смуглы, с почти коричневым цветом лиц, имели густые чёрные бороды и длинные такие же чёрные курчавые волосы, завитые в косички. Ростом эламиты были высоки, строение тела имели худощавое и жилистое, а одежду и оружие - в этом теперь не осталось сомнений, носили эламское, каковое находилось в обиходе у жителей Суз. Стоило отметить, что все пятеро очень походили на дравидов из Хараппы, чьё посольство этой весной Велес повстречал в излучине Танаиса. Отец отметил тогда, что язык дравидов и эламитов очень похож, а потому не удивляла их внешняя схожесть. Удивляло, однако, другое: что делают тут на развалинах Сузрамы в арийских теперь землях эти пятеро эламитов, или тем более дравидов? Для чего тайно прибыли сюда и копаются на пепелище? Что забыли они в этом невесёлом месте?
   Велес привстал. Становилось любопытно, а любопытство требовало приближения вплотную. Рискнуть, что ли? Двигаясь по дуге, Велес медленно сокращал расстояние, но делать это приходилось крайне осторожно, ибо под ногами постоянной хрустела каменная крошка, обожженная глина и остекленевший песок. Каждый шаг порождал скрипы и хрусты, которые могли услышать эламиты, однако, ветер дул от них, а потому приближение Велеса пока обнаружено не было. Наконец, он оказался в удобном укрытии, из которого решил понаблюдать за незваными гостями. Солнце теперь светило со спины, что позволило полностью укрыться в тени. Здесь его не могли обнаружить. Устроившись поудобнее, Велес привалился к стене, и застыл замёрзшей льдиной, в ожидании удовлетворения разгулявшегося любопытства.
   Эламиты копались на развалинах огромного когда-то строения. Отсюда хорошо были видны почерневшие от пожара, но ещё сохранившиеся кое-где стены, опоясывающие здание по всему периметру. Постройка внутри города, окружённая стеной, могла быть либо цитаделью, приспособленной к самостоятельной обороне, либо царским дворцом с тем же предназначением, в противном случае такая мощная и продолжительная стена теряла всякий смысл. Во внутреннем пространстве стен находились бесформенные нагромождения камня и брёвен, каковые являлись осколками обвалившегося потолка и крыши, которые эламиты с большим упорством расчищали теперь, стараясь добраться до пола в самом центре постройки.
   "Они действительно что-то ищут!" - успел подумать Велес, когда справа от него раздался шорох. Развернувшись, он успел разглядеть метнувшуюся к груде битого камня тень. Среагировав на движение, арий выстрелил, не целясь, но промахнулся, и потянулся к рукоятке меча. В тот же миг на него навалилось сразу трое. Огромная грязная пятерня зажала рот, а другая - намертво заблокировала меч в ножнах. Велес отчаянно сопротивлялся, но очень скоро обе его руки были заведены за спину, ноги умело заплели и подсекли, и уже через миг его тело осторожно уложили на живот.
   "Странно!" - мелькнуло в голове. - "С чего бы такие нежности?"
   Однако через пару ударов сердца стало всё ясно, ибо чей-то знакомый голос шепнул на ухо:
   - Тише!
   Ну, а далее Велес увидел знакомые глаза в ширине ладони от своих, и от досады дёрнулся в сторону.
   "У, чесоточные козлы!"
   Перед ним находился его двоюродный брат, Хорит, сын погибшего три года назад дядьки Цветана.
   - Узнал? - шёпотом поинтересовался Хорит.
   Велес кивнул, так как говорить не мог: огромная, будто каменная лапища всё ещё продолжала сжимать рот.
   - Отпусти его.
   Хватка тут же ослабла, и Велес рывком развернулся на спину. Так и есть, перед ним сидел ещё один двоюродный брательник - Браст, сын другого дядьки - Облака, а чуть в стороне, наблюдая за эламитами, стоял Щека - младший брат Хорита. Неразлучная троица оказалась в сборе. Конечно, Велес тоже по праву родства входил в эту славную компанию. Кроме того, к ней можно было отнести младших сыновей и старших внуков Скальда Дарго, которым было примерно столько же лет, сколько и Велесу. Но, так уж повелось издавна, что сам Велес чаще держался особняком, отпрыски Скальда кочевали теперь отдельным куренем, а эти трое: Хорит, Щека и Браст всегда находились вместе, и Велес либо присоединялся к ним, становясь четвёртым, либо оставался в стороне, предпочитая одиночные деяния обществу двоюродных братьев.
   - Извини, дружище, - тихо проговорил Хорит, - я боялся, чтобы ты не наделал шума. Мы их, кстати, - он кивнул в сторону эламитов, - с самого рассвета пасём.
   - Ладно. - Велес понимал, что обижаться глупо, а потому ограничился упрёком Брасту, - мог бы и полегче!
   Тот в ответ лишь глупо и беззлобно ухмыльнулся. Силищей сына Облака боги не обидели, но видно за счёт мозгов. Их у Браста было немногим больше, нежели у суслика. Однако он не испытывал в связи с этим каких-либо неудобств, и удовлетворялся имеемым.
   - Что собираетесь делать? - Велес посмотрел на эламитов, разгребавших камни, и не догадывающихся о присутствии ариев. - Они находятся на нашей территории.
   - Это эламиты.
   - Вижу.
   - У нас с ними мир.
   - Нет у нас с ними мира, но и войны нет, однако это не даёт им право находиться здесь, а тем более производить раскопки. Они вне закона.
   - Согласен, - Хорит облегчённо кивнул. Он всерьёз опасался, что Велеса придётся уговаривать и убеждать по поводу действий в отношении чужеземцев. Не пришлось. - Значит, мы их убьём?
   - Зачем? - Велес удивился. - Правильнее будет взять их в плен!
   - Всех не возьмём. - Хорит, предводитель троицы, сел на землю. - Сядь, Браст, увидят ненароком, а ты, Щека, наблюдай. - Старший сын Цветана повернулся к Велесу. - Да и стоит ли всех брать?
   - Что ты предлагаешь?
   Велес поморщился. Необходимость мириться с главенством Хорита ему была крайне неприятна. Обиднее всего являлось то, что захват двоюродным братом лидерства в их компании всегда происходил естественным образом. Все братья, и родные и двоюродные, сколько бы их не присутствовало на данный текущий момент, безоговорочно признавали лидерство Хорита, и он единогласно выбирался первым, причём - заслуженно. А Велес вынужден был либо присоединяться, либо уединяться. Теперь, учитывая ситуацию, сын Владена Дарго решил присоединиться. Судьба-а!
   - Нас четверо, - высказал свою мысль Хорит, - их пятеро. Трое из них, судя по внешнему виду, опытные воины. Значит, в рукопашную мы с ними можем не справиться, да и риск слишком велик. А раз так, то предлагаю рассосредоточиться, и по команде пустить по стреле. Каждому заранее определим цель. Стрелять на убой. Оставшегося возьмём живым, и отвезём в становище. Вот такой план.
   - План хороший, - признал Велес. - Кого думаешь оставлять в живых?
   - Думаю, одного из старцев. Они здесь главные. Сами не работают, только командуют, особенно тот, что справа. - Хорит указал на высокого крепкого эламита, который действительно выделялся из числа остальных. - Его надо брать живым.
   - Хорошо. - Велес кивнул. Сам он хотел предложить то же самое, но теперь уже поздно. Хорит как всегда обскакал. Чтобы хоть одно слово осталось за ним, Велес указал на одного из воинов. - Я беру самого высокого, того, что слева.
   Хорит едва сдержал язвительную, всё понимающую усмешку. Желание Велеса не явилось для него тайной, а хитрость сына Цветана не знала границ.
   - Бери, конечно. Я как раз хотел тебе его предложить!
   Сын Владена Дарго отвернулся. Последнее слово как всегда осталось за Хоритом.
  
   * * *
  
   Старший эдитор храма Будо, советник Бран, сидел на тёплом шершавом камне, и сумрачные мысли его текли медленно и лениво, будто древесная смола, сочащаяся из-под коры. Поиски начали ещё затемно, а потому уже теперь он так надышался частицами пыли, песка и пепла, что в горле першило, словно он проглотил живого ежа. Периодически кашель разрывал лёгкие, и тогда казалось, что этот самый ёж пожелал вылезти обратно.
   "Сколько же мне лет?" - в который раз за последние дни попытался посчитать эдитор, но даты, люди и события путались в голове, и он снова сбивался со счёта. - "Как я жив до сих пор?" - продолжил он задавать самому себе вопросы, зная наперёд, что ответа не будет. Вздохнув тяжело, Бран без всякого интереса уставился в пространство перед собой, где его люди разгребали многолетний спёкшийся завал. Работа спорилась, но цель была ещё далече, если конечно верить рекомендациям Криша, ибо перелопатить придётся ещё горы всевозможного хлама. От хорошего удара киркой крупные камни крошились, и тогда их можно растаскивать в стороны, но, сколько ещё так будет продолжаться?
   Неожиданно, острый осколок глубоко впился в ногу. От резкой боли эдитор взвыл, и рефлекторно схватился за пораненное место. Хотелось выругаться самыми грязными словечками, но усилием воли советник сдержал себя.
   "Терпи!" - несколько раз, словно заговаривающую мантру, тихо произнёс старший эдитор. - "Ведь я Бран, один из великой четвёрки долгожителей, который был лично знаком с самим Будо!!!"
   Хвала богам, долго терпеть не пришлось, и боль быстро пошла на убыль, как это обычно и случалось. Советник расслабился, попутно размышляя на тему о том, что всё-таки быть одним из НИХ, иногда ни так уж плохо. Пока так думал, кровь перестала сочиться, рана на глазах начала затягиваться, а болевые ощущения ушли совсем. Старший эдитор усмехнулся: "Если быть достаточно осторожным, то можно прожить ещё лет двести, только вот вопрос: зачем?" Однако именно эта проблема мучила его уже много лет: к чему одряхлевшей душе древнего старца это здоровое, хорошо сохранившееся тело?
   "Надоело!" - тоскливо констатировал Бран приевшуюся реальность. - "Все, кого я знал в юности, давно переселились в мир иной, причём сделали это так давно, что я начинаю забывать их имена, и не помню лиц. Остались только Криш, Вашун и Шиаф. Именно те, кто откапывал Будо после взрыва в пещере. Словно благодарность за труды. Только зачем мне такая прибавка к жизни, если я так и не сподобился её использовать впрок? С остальными всё понятно: Криш посвятил себя религии, стараясь совместить феномен Будо с современным зороастризмом, и гармонично вписать его образ в Авесту; Вашун упивается силой и здоровьем, перепробовав весь женский контингент аристократических фамилий в течение последних десяти поколений, включая дочерей последних семи Великих Царей; Шиаф денно и нощно Реликвию изучает, талантливыми учениками обзавёлся, снискал уважение и славу среди тех же самых царей, с дочерьми которых спал Вашун. Короче говоря, все при деле. А я?"
   Бран попытался разозлить себя, но даже это сильное чувство в нём не разгоралось. Обидным оставалось лишь то, что в столь почтенном возрасте к нему относятся, как к слуге.
   "Иди туда - не знаю куда, возьми то - не знаю что! Криш помыкает мною, словно мальчишкой. Вот и теперь, уже в который раз приходится искать эту пресловутую таблицу с посланием Будо, которую его ублюдок Зара должен был доставить в Сузраму, но ведь, сколько лет прошло? Раньше стоило об этом позаботиться!"
   Одинокое облако заслонило солнце. Стало пасмурно, как перед дождём, и в то же мгновение сильный порыв ветра взболомутил пыль, образовав жёлто-коричневое облако, накрывшее эламитов. Это отвлекло Брана от одной череды мыслей, и привело к другой. Уже в который раз он смотрел на величественное пепелище, не уставая удивляться человеческой глупости.
   "Ну и ослы же эти киммерийцы, такой укреплённый город отстоять не смогли!"
   Каменные стены Сузрамы возвышались на тридцать локтей в высоту, и простирались на десять локтей в ширину. Сторожевые башни протянулись по всему периметру стен через каждые триста локтей, и имели бойницы по всем сторонам света. Глубокий ров, заполненный водой, окружал город на всём его протяжении, и имел перед собой несколько рядов врытых в землю заострённых брёвен. И всё же киммерийцы не устояли. Видно арии появились неожиданно, и атаковали стремительно. Они сделали это так быстро, что обороняющиеся не успели послать за подмогой, а внутри города не оказалось достаточно войск. Только этим Бран объяснял столь масштабный разгром, приведшим к обширному пожару, полностью уничтожившим столицу.
   Ветер утих также внезапно, как и появился. Одинокая туча, гонимая ветром, ушла на запад. Снова выглянуло солнце. Думы Брана в очередной раз сменили направление.
   "А может, киммерийцы увезли таблицу и реликвию с собой? Ведь они вполне могли успеть сделать это, и, возможно, имели на случай внезапной осады тайный план эвакуации. Основным аргументом Криша в пользу того, что таблица и вторая часть реликвии находятся здесь, является достоверная информация о гибели всей царской семьи. Значит, - говорил он, - после обрушения дворца позаботиться о реликвии и таблице было некому! - Бран раздражённо плюнул в песок. - "Может быть оно и так, но ведь Криш мог найти для этого путешествия кого-нибудь и помоложе!"
   Вашун оглянулся, и, увидев хмурого друга, подмигнул ему. Бран в ответ раздвинул губы, желая этим кривлянием изобразить улыбку. От необходимости лицемерить даже перед старым товарищем, стал сам себе противен. Однако с плевком, в песок ушла часть раздражения. Внезапно захотелось покоя.
   "Как хорошо было бы умереть сегодня, чтобы не возвращаться в опостылевшие Сузы, не видеть властного козлоподобного Криша, не слышать фанатичный бред полоумного Шиафа и его ученика, придурошного Эпигарха. Как они мне все надоели! А главное - не общаться более с Зикуртой - начальником службы безопасности Великого Царя, который по прибытии снова станет расспрашивать о том, куда, мол, ты ездил, Бран? Какие такие дела могут быть у старшего эдитора так далеко от родины? Однако эти вопросы окажутся лишь поводом для встречи, и вскоре "глаза и уши" государства снова вернётся к своему извечному вопросу, который мучает главную ищейку страны вот уже много лет.
   "Ну почему вы так долго живёте?" - спросит он тихим бархатистым голосом, а потом вновь приступит к слёзным уговорам, доходящим до угроз,
   к крикам, переходящим в визг, и к плачу с размазыванием соплей, преследуя этим единственную цель: чтобы Бран, выдал ему эликсир его молодости. Сначала Зикурта предложит несметные сокровища, полагая уже в который раз, что этого достаточно. Натолкнувшись на отказ, пообещает стремительное продвижение по службе, надеясь, что мне это надо. Ну а далее, как последний аргумент, предложит замуж дочку-красавицу, рассчитывая на мою старческую похоть. Мало одной? Возьми двух! Трёх! Всё отдаст, пёс шелудивый, за лишний годик жизни, причём искренне отдаст, без остатка, и ведь ничего, подлец, не пожалеет!"
   "Я бы давно ему всё рассказал, и во всём признался", - искренне рассудил эдитор. - "Было бы в чём! Только ни лез бы он ко мне со своими прыщавыми перезрелыми шлюшками, которых поимела уже вся дворцовая челядь от конюхов до стражников (в том числе и Вашун), но я не знаю, почему живу так долго. И почему так же долго живут Криш, Шиаф и Вашун. Не знаю! И от этого незнания хочется выть, кричать и плеваться желчью. А потом лечь, и умереть!"
   После мысленно произнесённых слов Бран вздрогнул. Кажется, слишком настойчиво в последнее время он поминал костлявую, и, судя по всему, накликал таки! Потому что из-за нагромождения камней на советника смотрел человек, в руке которого был зажат лук. Тетива натягивалась, и Брану показалось даже, что он слышит лёгкий скрип от её трения о древко. Наконец, натяжение остановилось, и стрелок замер на мгновение, слившись со стрелой и луком в единое целое. Старший эдитор понял, что жить ему осталось лишь пару ударов сердца, и именно жить ему вдруг захотелось более всего, несмотря на всё сказанное выше, но теперь было уже поздно.
   Раздался свист отпущенной тетивы.
   Бран открыл рот, чтобы закричать, но он опоздал. Стрела оказалась быстрее.
  
   * * *
  
   Уже довольно продолжительное время Вашун ощущал постороннее присутствие. Это происходило как обычно, и походило на то, что чувствует человек, когда к нему приближается источник огня - жар на коже. Так и теперь его тело реагировало на чьи-то взгляды, кожу жгло неприязненными импульсами, но обнаружить источник до сих пор не удавалось. Поднимать же тревогу, не разобравшись в природе опасности, Вашун посчитал нецелесообразным, ибо те, кто наблюдал за эламитами, могли начать упреждающую стрельбу.
   А потом вдруг всё смолкло. Словно окружающая среда изменилась. Вашун зашёл по надобности в ближайшие развалины, когда место раскопок накрыла тишина. Прекратился скрежет разгребаемых камней. Затихло вечно недовольное бурчание Брана. Исчез вообще всякий шум, оставив лишь естественные природные звуки, и это было ни к добру. Эламит выхватил меч, и бросился обратно, понимая по ходу, что именно этого-то и не стоило делать, однако долгая жизнь с неизбежностью порождает самоуверенность, чего у Вашуна имелось в избытке. Через несколько ударов сердца эламит оказался на месте.
   Он ни хотел ехать в киммерийские степи, и тому имелось множество причин. Недавно его представили юной красавице знатного рода, которая теперь находилась при дворе, и приходилась близкой подругой одной из дочерей Великого царя. Юная дива воспылала страстью к мужественному старцу, но в момент, когда их взаимоотношения со всей очевидностью приближались к опочивальне, последовало это неуместное распоряжение Криша о поездке на развалины Сузрамы. "Шайтан задери этого старого евнуха!" Кроме того, Вашун приобрёл новый дом в элитном районе Суз, в непосредственной близости от дворца, что требовало его обустройства и переустройства, надлежало перепланировать и отремонтировать, а тут, - на тебе! - всё бросай, скачи немедленно в степь, и ищи эту позабытую всеми богами таблицу. Да и торговые дела продвигались удачно. Ни так давно Вашун организовал караван через Ассирию и Вавилон далее в Иллион к троянцам, что обещало неплохой барыш. Надо было проследить, чтобы таможня не рылась, где не следует, чтобы конные разъезды до самой границы проводили, чтобы мытари не совали нос, куда не попадя. А эти хлопоты предполагали личное участие с применением некоторых необременительных сумм. Вашун уже готов был отправиться в путь, а тут, - привет семье! - езжай, только совсем в другую сторону. Ищи таблицу, которую Криш давным давно отправил в Сузраму со своим сынком незаконнорожденным.
   "Ну а я здесь причём!?" - спрашивал себя Вашун, уже в который раз раздражаясь этим. - "И вообще, что-то Криш раскомандовался в последнее время. Он, если разобраться, и ни начальник мне, и ни хозяин, и ни господин. Что, помоложе не нашлось?"
   Однако этим не ограничилось, ибо помощником Вашуну Криш назначил Брана, известного брюзгу и нытика. Мол, забирай его с собой, а то он тут всем порядком надоел.
   "Вот спасибо!" - возмутился Вашун. - "И что ты с ним прикажешь делать?"
   "Ну, вы же друзья", - логично рассудил Криш. - "Пусть он побудет с тобой!"
   "А ты, Криш, ему разве уже ни друг?" - также логично возразил Вашун.
   "Я не принадлежу себе!" - немного напыщенно ответил Криш.
   Вашун тогда отвернулся, скрывая ироничную ухмылку:
   "Ну, ты бы врал Криш, да меру знал!" - прошептал про себя Вашун. - "Нашёл перед кем лицемерить, и сцены разыгрывать. Приберёг бы свою фальш для других! Мы знакомы уже вторую сотню лет, и я тебя как облупленного знаю!"
   "Не принадлежу себе!" - передразнил мысленно Вашун. - "А Шиаф?" - спросил он вслух.
   "Шиаф занят реликвией, ты же знаешь. У него ученики, и длинная очередь высокопоставленных больных. Кроме того, Шиафа каждый день требует к себе царевич, для коего он изготовляет эликсир, восстанавливающий мужскую силу. Частенько Великий государь вызывает его для тех же целей. Так что, если я отправлю Шиафа в степь на поиски таблицы, то вот тогда меня точно спросят: а почему он? И укажут пальцем на тебя, Вашун, говоря при этом: вон того бабника отправляй, а Шиафа не трогай. И что я им скажу тогда?"
   Вашун кивнул, иного ответа он и не ждал, однако поинтересовался:
   "Ну, а Брана зачем ты мне подсунул?"
   Криш в ответ только руками развёл:
   "Извини, друг, но если я не отправлю Брана в степь, его здесь удавят. Он уже давно надоел всем своим брюзжанием, а в последнее время - пуще прежнего. Так что, придётся потерпеть. Можешь считать себя его спасителем, что ни так уж далеко от истины".
   Вашун поморщился от столь явного лицемерия.
   "Но ведь мы рано или поздно вернёмся".
   Криш кивнул:
   "Скорее - поздно, а за это время я что-нибудь придумаю".
   Остановившись в нескольких шагах от раскопок, Вашун выглянул из-за валуна, и понял, что самые худшие его предчувствия оправдались, и они обнаружены. Более того, как это принято у арийских варваров, они сначала стреляют, а уж потом начинают разбираться, полагая, и небезосновательно, что подобные предосторожности значительно продлевают жизнь.
   Бежать не имело смысла. Вашун вышел из-за укрытия, и, выставив перед собой меч, приготовился умирать. Его очень удивило своё спокойное отношение к близкой смерти. Однако ему было горько видеть трёх молодых воинов эламитов, пронзённых арийскими стрелами, чья жизнь оказалась столь коротка. Ему было искренне жаль безобидного брюзгу Брана, медленно заваливающегося на спину со стрелой в сердце. Он хорошо видел своих будущих убийц, обступивших его со всех сторон, и стремительно сжимающих кольцо окружения.
   "Это - конец!" - мелькнула мысль, и Вашун пожалел, что его вот также не пронзила стрела. - "Кажется, они хотят взять меня живым?"
   Нападавших оказалось четверо. Все очень молоды, почти дети, но убивать для них было уже ни в диковинку. Двое раскручивали волосяные арканы, примериваясь к броску, другие двое изготовились к стрельбе, целясь в конечности, подтверждая этим самые худшие предположения эламита. Вашуну за его долгую жизнь часто приходилось видеть людей, у которых выпытывали всевозможные тайны. Вернее - то, что от них осталось после этого. Он хорошо помнил выломанные пальцы, неестественно торчащие из ладоней, обожженные конечности, источающие смрад, переломанные кости, вывернутые из суставов. Слишком хорошо помнил! Да ему и самому не раз приходилось беседовать с пристрастием, выбивая из пленных необходимую информацию. Так что...
   "Ну, уж нет!"
   Развернув меч лезвием на себя, Вашун поднёс остриё к животу. Эх, какой дом пропадёт без хозяина! И, какой барыш караванщики поделят без него! А какая красивая девка минует его постель! Эх!
   Вашун посмотрел в последний раз на небо, и с силой вонзил в себя клинок.
  
   * * *
  
   Хорит взвыл от досады, когда старец проткнул себя насквозь. Подобного поступка от эламита никто не ожидал, а потому и активных мер не предусмотрели. Старец повалился на бок, в пыль, и лежал теперь, скорчившись от боли, пуская изо рта кровавую пену. Наконечник меча торчал у него из спины.
   "Плохая работа!" - негодовал на себя сын Цветана, понимая, что раз возглавил нападение, то должен был предусмотреть всё самостоятельно. - "Надо было ближе подойти, и стрелять быстрее, чтобы он не смог себя зарезать!"
   Приблизившись вплотную, арии осмотрели эламитов. Четверо были мертвы, и уже не дышали, а пятый, самоубийца, ещё кряхтел, прижимая ладонями живот, из которого обильно вытекала кровь. Лужа под телом заметно увеличивалась, и становилось понятно, что путешествие эламита в зороастрийский рай уже не за горами.
   Осмотр места подтвердил предположение: они действительно что-то искали. Подбор инструмента и его количество наводили на мысль о том, что эламиты готовились к длительным раскопкам и разбору завалов. Мешки с поклажей и провиантом находились в тени глубокой ниши, потухший костёр ещё дымился, а в десятке шагов мирно дремали полтора десятка привязанных коней. Судя по всему, эламиты находились на развалинах Сузрамы не более двух дней, о чём свидетельствовали глубина ямы, количество объедков и продуктов жизнедеятельности, а также толщина слоя угля в костре.
   - Где жрут, там и срут! - Хорит брезгливо скривил губы. - А ещё называют себя цивилизованным народом!
   - Это они из осторожности.
   - Чего? - Хорит обернулся. Рядом стоял Велес.
   - Я говорю, это они из осторожности. Боялись далеко отходить, вот и гадили так близко.
   - Всё равно - свиньи! - сын Цветана недолюбливал своего двоюродного брата, но очень ни хотел, чтобы об этом кто-либо догадался. Иногда это порождало странные слова и действия. - Мы бы с тобой никогда так не сделали. Правда?!
   Хорит приобнял Велеса за плечи, как мог, улыбнулся, и даже подмигнул. Сын Владена Дарго поморщился, ибо фальш в голосе и мимике Хорита была слишком очевидна. Сын Цветана Дарго не умел лукавить и плохо притворялся.
   - Давай сменим тему. - Велес отстранился. Он терпеть не мог лицемерных объятий.
   "Чистоплюй!" - презрительно подумал Хорит, и пнул ещё живого эламита ногой, выпуская накопившееся раздражение.
   - Зачем? - Велес удивлённо посмотрел на брата. - Он ведь не опасен!
   - Он - враг!
   - Почему? Мы разве воюем с Эламом?
   Ответ Велеса озадачил Хорита:
   "Хочет чистеньким остаться? А вот шайтана тебе в глотку!"
   - А зачем ты тогда стрелял? - Хорит ухмыльнулся саркастически. - Мог бы в стороне постоять. Они ведь не враги!
   - Не путай врага со шпионом. - Велес покачал головой. - Шпионажем занимаются все, но делают это крайне осторожно. У нас действительно нет войны с Эламом, но нет и мира. Просто наши страны находятся слишком далеко друг от друга, и не имеют общей границы. Пока, во всяком случае. Но это не означает, что они могут приходить, не спросясь, и копать, где им вздумается. Они производили нелегальные раскопки на нашей территории, а значит, мы имели полное право убить их. Как шпионов. Эламиты, кстати, поступили бы с нами также.
   - Ошибаешься Велес. - Хорит покачал головой. Его глаза зло сузились, от чего лицо парня стало похожим на облик массагета. - Они бы взяли нас в плен, и, сначала с живых содрали бы кожу, потом медленно, локоть за локтем, выпустили бы кишки, а затем отрезали бы все выступающие части. Причём, сделали бы они это так умело, что мы после пытки остались бы живы, и находились бы в полном сознании. Ну, а напоследок, зороастрийцы скормили бы нас своим поганым эламитским собакам, радуясь при этом, что мы осознаём происходящее.
   Велес кивнул. Он, как и все, хорошо знал, какие пытки производят над пленными во всех землях, включая и земли Арьяварты. Он не понимал, зачем Хорит напоминает ему об этом, и попытался перевезти разговор в шутку.
   - Ты не пробовал детям сказки на ночь рассказывать?
   - Это ни сказки, - глаза Хорита потемнели от ненависти. - Я видел тело своего отца, после того, как арии отбили его у массагетов.
   - Извини! - Велес с опозданием осознал свою бестактность. Его двоюродный брат имел полное право так говорить. Пытаясь загладить неловкость, он прикоснулся ладонью к локтю Хорита. - Я очень любил дядю Цветана.
   - Пустое! - Хорит отдёрнул локоть, и, еле сдерживая злость и раздражение, поинтересовался. - Что с этим эламитским дерьмом будем делать?
   - Я думаю, что ничего не следует трогать. - Велес обрадовался перемене темы, и быстро заговорил, стараясь увлечь брательника насущными проблемами. - Пусть кто-нибудь поедет в становище, и сообщит Владену Дарго о случившемся. Остальные пусть пошарят в окрестностях, может что-либо полезное отыщется.
   - Хорошо, - кивнул Хорит, - вот ты и поезжай!
   - Лады! - Велес не стал спорить. Он действительно любил дядьку Цветана.
  
   * * *
  
   Очень скоро пленник умер, истекая кровью, и теперь то, что когда-то было Вашуном, нелепо распласталось в огромной красной луже, которая постепенно впитывалась в пыль. Его тело высыхало на глазах, быстро превращаясь в мумию, черты лица обострялись, каменея в обездвиженности, а края одежды трепетали на ветру, уже не соотносясь с телом, словно бельё на верёвке. Когда Велес привёл Владена и Водана к месту событий, он уже перестал дышать.
   - Эх, ребята! - Влад строго осмотрел на сына и племянников. - В дни войны за такое строго наказывают!
   Парни потупились. Их вина была слишком очевидной.
   - Это я ошибся! - Хорит понимал, что, взявшись командовать, теперь имел дело с ответственностью за качество руководства, и основная вина за допущенные просчёты ложилась именно на него. - Готов ответить! - выкрикнул он запальчиво.
   Однако оставшаяся троица проявила благородство, и, не сговариваясь, дружно шагнула вперёд, присоединяясь к своему предводителю.
   - Мы все виноваты! - Велес посмотрел отцу в глаза. - Всех и судите!
   - Ладно, - Влад улыбнулся в бороду, - в своё время со всеми и разберёмся!
   Глядя на застывшие трупы, на разбросанный беспорядочно инструмент, и на края обширного раскопа, глубиной в два локтя, Дарго присвистнул от удивления.
   - Что им тут понадобилось?!
   - Что-то искали. - Водан пнул ногой кирку. - Приехали подготовленными, с инструментом и припасами, и поиски их были целенаправленными. Они знали, чего хотели.
   - Как сказать. - Влад неопределённо покачал головой. - Будь они киммерийцами, я бы расценил их намерения как запоздалый поиск припрятанных драгоценностей, о которых известно лишь узкому кругу посвящённых. А эти?
   - Значит, и этим было кое-что известно. - Водан указал на ровные края раскопа. - Видишь, они точно знали, где копать, и действовали строго по плану.
   - Вы ничего не трогали? - Влад посмотрел на Хорита. - Это очень важно.
   - Нет, - племянник быстро покачал головой, - всё оставили, как было!
   - Лады! Тогда давай смотреть.
   Искали долго и тщательно. Сначала осмотрели раскоп от края до края, перетирая вручную сухой грунт, но ничего интересного не обнаружили. Потом, пядь за пядью, также внимательно изучили территорию вне раскопа до границ жизнедеятельности, и также ничего не отыскали. Затем, чтобы окончательно убедиться, расширили поиск за пределы границ, но и там их усилия оказались тщетными, что наводило на очевидную мысль, что эламиты пока ничего не нашли.
   - Придётся обыскивать трупы, - подвёл итог Владен Дарго. - И как можно быстрее.
   - Может, подождём до захода солнца? - возразил Водан. - Время терпит.
   - А если нет? Вдруг они искали нечто важное?
   - Двадцать лет прошло. Неужели ещё полдня не потерпит?
   - Как знать, - Влад был настойчив, ибо считал свою позицию верной. - Возможно, теперь каждый день на счету. Не пожалеть бы впоследствии.
   - Хорошо! - после недолгого размышления согласился Водан. - Обыскивайте. А я договорюсь с богами.
   По арийским верованиям трогать труп врага до захода солнца было крайне нежелательно, потому что душа его, ещё не покинувшая тело, могла запомнить того, кто обыскивал труп, и тревожить его впоследствии. Однако, если призвать на помощь арийских богов, и убедить их в необходимости подобных деяний, то боги Вед должны разрешить своим последователям прикасаться к трупам. Тем паче, это были трупы огнепоклонников.
   Как и рассчитывал Владен Дарго, обыск с лихвой оправдал чаяния ариев, став угодным богам Тримурти. У одного из старцев, того, кто по собственной воле покинул этот мир, нашли примечательный пергамент с изображением плана Сузрамы именно в этом районе. Для правильной ориентировки указывалось направление восхода солнца, относительно которого была тщательно прорисована подробная схема здания, на развалинах которого арии теперь и находились. Также подробно описывались координаты места в его центре, с указанием точных расстояний до него от каждой стены.
   Владу не составило великого труда догадаться, что развалины эти когда-то являлись царским дворцом. Кроме того, он точно знал, что примерно здесь, на самом нижнем подземном этаже находится та потайная комната, где когда-то хранился Ключ, обладателем коего сейчас являлся он сам. Становилось очевидным также, что эламиты хотели пробиться сквозь толщу завала именно к этой комнате, только, в отличие от него, с другой, восточной стороны. Однако, если предположения Дарго не верны, и цель у незваных гостей была совсем другая, то тогда тем более стоило продолжить поиски, начатые подданными Элама. Ведь в этом случае получалось, что арии напали на след тайны, о которой понятия не имели. А это уже удача.
   Более того, чем дальше Влад рассуждал на эту тему, тем очевиднее становилось то, что эламиты не могли искать Ключ. Весть о его исчезновении из дворца после арийского нашествия уже двадцать лет передаётся из уст в уста в среде заинтересованных лиц, и информированные люди искать его в Сузраме не будут. Исключено! А то, что он находится у Влада, в нашей Вселенной знают лишь четыре человека, в молчании которых Дарго был уверен, как в самом себе. Это - Наста, Сайгун, Тайя и Кальма Урсбели. Всё!
   Возможно, эламиты искали вход в Паноптикум, но тогда они зря проделали столь дальний путь, и напрасно сложили головы в чужом краю, потому что теперь Паноптикум не доступен для людей. Кальма утверждала, что когда их с Сетом из подземелья выводил Заракх, началась инициация. Миллионы сущностей с рёвом покидали Паноптикум через образовавшиеся врата, а с другой стороны, с таким же рёвом в подземелье хлынула вода, быстро заполняя пещеру со всеми её многочисленными ответвлениями и обширными полостями. Они едва успели подняться до уровня приёмной камеры, когда вода остановилась. Она плескалась у их ног в двух локтях от пола. Учитывая это, можно предположить, что затоплен теперь и подземный город туулу, ибо он соединён с Паноптикумом широким тоннелем.
   Ну и что тогда остаётся?
   У Влада имелось зыбкое предположение на этот счёт, но, чтобы не спугнуть расщедрившуюся вдруг удачу, он даже отчётливо подумать об этом ни посмел. Пусть всё движется своим чередом, а боги Тримурти сами разберутся, кому даровать везение. Ибо достойные найдутся.
   "Мы же должны углубляться в грунт до тех пор, пока не обнаружатся пустоты. Начнём прямо сейчас, не привлекая ни чьей помощи. В таком деле лишние глаза ни к чему, так что будем справляться сами. Вперёд!"
  
   * * *
  
   После очередного удара кирка ушла в пустоту, а изрядный участок грунта провалился вниз, вытолкнув на поверхность плотное облако пыли. Земля медленно осыпалась с краёв, обнажая черноту зияющего отверстия. Рваные края пролома с блестящими сколами камней вели во мрак пустоты, не ведающей света уже двадцать лет. Несколько струек песка осыпались в темноту, и на том всякое движение грунта прекратилось. Когда пыль осела, Владен осторожно подошёл к образовавшемуся отверстию. Простучал топором края, приналёг всем телом, - вроде держит, встал обеими ногами на самую кромку.
   - Факел!
   Пламя осветило душную полость. В пыльном воздухе подземелья просматривалась лестница, ведущая вниз, в темноту. Осторожно протиснувшись в пролом, Владен ступил на верхнюю ступеньку. Вырубленная в монолитной скале, она была прочна и надёжна, как сама скала.
   "Необходимо спуститься вниз, и пройти как можно дальше, насколько позволит обстановка. По пути надо будет осматривать все боковые ответвления и ниши, внимательно изучая пол и стены на наличие тайников и скрытых полостей. Спешить не будем, ибо теперь это ни к чему".
   Солнце опускалось на заход. Однако наступающая ночь продвигающимся поискам помехой быть никак не могла. В подземелье будет темно вне зависимости от времени суток снаружи. Значит, рассвета ждать не имеет смысла.
   - Пойдёшь? - Влад поднял голову и посмотрел на Водана. - Будет интересно!
   - Нет, - жрец покачал головой, - такие путешествия уже не для меня.
   - Как знаешь. - Дарго еле сдержал улыбку при мысли о том, что они ровесники. Оставаясь в проломе, перевёл взгляд на молодёжь, нетерпеливо переминающуюся с ноги на ногу, и с любопытством заглядывающую в пыльную черноту подземелья. - Велес и Хорит, пойдёте со мной, - парни повеселели, - Щека и Браст, останетесь наверху. Следите за окрестностями. Возможно, эти пятеро ещё не весь их отряд. - Младшие племянники кивнули, и тут же разошлись в разные стороны.
   - Не передумал? - Влад посмотрел на старого друга. Ему было стыдно за предыдущую улыбку. Дарго употреблял порошок вендар-травы, и потому находился в отличной форме, а вот Водан отказался от него по двум причинам. Во-первых, все его близкие и родные давно переселились в Страну Вечной Охоты, и он желал соединиться с ними, однако боги не поощряют самоубийство, а значит, то есть, во-вторых, жрец полностью положился на их волю, полагая, что они сами решат, когда его призвать.
   - Идите, и пусть боги Тримурти сопровождают вас! - Водан благословил всех троих. - Я останусь здесь, и, в случае чего, дам знать.
   - Хорошо! - Влад кивнул, и обратился к Велесу и Хориту. - Я иду первый, вы - следуете за мной. Ступайте осторожно, след в след. Дистанция - пять шагов. Приготовьте страховочные верёвки, обвяжемся перед началом движения.
  
   * * *
  
   Лестница продлилась шагов на пятьдесят, что подтвердило изначальное предположение Влада, что двадцать лет назад он попал во дворец с другой стороны. Когда исследователи достигли нижнего этажа, то пролома наверху уже не было видно, так как лестница опускалась по кругу. У её основания начинался тоннель в форме арки, так же вырубленный в монолитной скале, чья протяжённость терялась в душной и пыльной черноте. Высота тоннеля позволяла стоять в полный рост, а ширина давала возможность разминуться двум воинам в полном боевом облачении.
   "Всё правильно", - подумал Влад. - "Как я рассуждал, когда впервые попал сюда? Дворец, в котором нет потайных дверей и подземных ходов - это и не дверец вовсе, а мышеловка для титулованных особ. А посему, наивно полагать, что Зваротцу был известен единственный из них".
   К неровностям стен и потолка прилипли пыльные гроздья клочковатой паутины с высушенными оболочками насекомых, запутавшихся когда-то в их липких нитях. Тараканы и ящерицы сновали под ногами. Змеи, шипя и извиваясь, стремительно скрывались в дырчатых норах. На плохо обработанных стенах блестели расплывчатые пятна солевых отложений. Вертикальными полосами темнели застывшие смоляные потёки. Серебристыми искрами вспыхивали кварцевые и кремниевые вкрапления.
   Чем далее путники удалялись от лестницы, тем тяжелее становилось дышать. Смоченные водой льняные платки, которыми они замотали рты и носы, не пропускали частиц пыли и пепла, но спёртый, затхлый воздух подземелья был мало пригоден для дыхания.
   Оглянувшись ненароком, Влад посмотрел на ребят. Оговоренную дистанцию они соблюдали, страховочная верёвка не провисала, глаза шарят по стенам и полу в поисках тайных мест.
   "Дети ещё по возрасту, но - нет, где уж там! Обнаружив врага, причём врага большего числом, не растерялись, не бросились в становище звать старших, а сами приняли решение, и сами его воплотили в жизнь. Конечно, решение оказалось неправильным, а исполнение - хуже некуда, но, тем не менее - сами! А ведь Велесу только семнадцать исполнилось, Хориту на днях восемнадцать будет, а Щеку и Брасту по шестнадцать всего. Вот и получается, что за неуклюжие действия их наказать следовало бы, но когда вспоминаешь о юном возрасте виновников, то выходит, что и похвалить ребят вроде бы не грех. Однако", - Влад вспомнил про свои семнадцать лет, - "я в их годы уже во всю мечом махал, и кровушки вражеской к этому возрасту пролил столько, что им и не снилось. Хотя, если быть объективным, то надо признать, что времена тогда были ни чета нынешним. На востоке разбойничали массагеты, с юга напирали киммерийцы, с запада угрожали беспокойные кельты. Мои сверстники в те годы рано становились мужчинами, ни то, что теперь. Но разве это нормально? Разве это дело, когда мальчик в двенадцать лет становится убийцей? Пусть даже убийцей врага?"
   Через несколько ударов сердца подземелье обнаружило первую находку, и Владен не преминул отметить совпадение в течении мыслей и объективной реальности, ибо за поворотом возле стены лежал труп в истлевших лохмотьях. Высохшее, лишённое воды тело превратилось в мумию. Это был мужчина, возраст которого теперь невозможно было определить. Скрюченные пальцы его правой руки сжимали меч, левая - стиснула кинжал, а в районе сердца и живота торчало две стрелы. Через несколько шагов обнаружили ещё одного, тоже при оружии, но с отсечённой головой, которая лежала у другой стены, и смотрела на ариев выеденными ящерицами глазами.
   Далее, непогребённые тела попадались всё чаще, являясь свидетелями той давней резни, что случилась в Сузраме два десятка лет назад. Среди погибших стали попадаться арии, а ещё через десяток шагов тела уже лежали вповалку, одно на другом, ибо киммерийцы, начиная от этого места, сражались отчаянно, дорого продавая свою жизнь. Количество погибших с каждым шагом увеличивалось. В некоторых местах они полностью перегораживали проход, и приходилось растаскивать полуразложившиеся тела, однако вскоре трупы вооружённых мужчин окончились, и стала понятна причина их большого скопления. За поворотом тоннеля начинался короткий коридор, оканчивающийся обширным пространством, и через мгновение арии оказались в просторном зале. Пламя факелов разогнало темноту. Мерцающий свет запрыгал по неровностям, приоткрывая невесёлую картину давней трагедии. В галереи естественной пещеры лежали сотни трупов, умерших двадцать лет назад. Скорее всего, люди задохнулись от дыма, о чём свидетельствовали позы погибших. В основном это были бородатые старцы с немощными старухами, молодые женщины с младенцами, мальчики и девочки, не достигшие подросткового возраста. Здесь они прятались от бушующего пожара и разъярённых арийских воинов. Наверное, они надеялись спастись, но, прогорев, здание дворца обрушилось, перекрыв своими руинами все имеющиеся проходы. Люди оказались замурованными заживо. Сами они выбраться не смогли, а те, кто знал, где они находятся, погибли во время штурма. Возможно, это были семьи знатных сузрамцев, вхожих во дворец, и многочисленная охрана к ним приставленная, свидетельствовала именно об этом, но судьбу не обманешь: охрана выполнила свою миссию, защитив женщин и детей от поругания и бесчестия, но от стихии огня уберечь не сумела, и причиной смерти огнепоклонников стал огонь!
   "Вот они, невинные жертвы всех войн!" - подумал Влад с чувством запоздалого раскаяния, хотя личной вины не испытывал. - "За год до этого их отцы, мужья и братья пришли в Арьяварту для того, чтобы вывести народ ариев под корень, а раз так, то, встретившись на том берегу Стикса, пусть спрашивают с них!"
   Уцепившись за эту мысль, Дарго поспешил покинуть зал, увлекая за собой обомлевших юнаков. Пахло смертью, а этот запах приносит мало счастья.
   - Пойдёмте! - Владен не хотел, чтобы парни находились здесь долго, однако не видел в подобном зрелище ничего ужасного для них. Пусть привыкают, ещё и ни такого увидеть доведётся. Жизнь, если она продлится достаточно долго, приучает на многие вещи смотреть как можно спокойнее. Если человек привыкает не замечать ужасов обыденной жизни, то голова его остаётся светлой до последнего дня. Если же человек не научится спокойствию, то в голове у него поселяются демоны, искажающие реальность. А вот чтобы этого не произошло, необходимо приучать людей к этим самым ужасам с самого юного возраста. Постепенно приучать. Небольшими порциями. И тогда демоны оставят голову в покое.
   Решив так, Дарго отключил эмоции, и погрузился в пограничье, где состоялся разговор между внутренним Эго и внешним Я. Основной вопрос звучал с оттенками сомнения: неужели эти пятеро эламитов прибыли из своих заоблачных далей, сюда, в сожжённый и разрушенный город, с нарисованным заранее планом лишь для того, чтобы разгребать киммерийские трупы? Конечно, нет! Значит, надо искать?! Да, но что? Что-то крайне важное! То, для чего людей отправляют за тридевять земель, снабдив заранее изготовленным планом, рискуя при этом, что их обнаружат, захватят в плен, и выпытают тайну?
   Дарго почувствовал вдруг, как в нём стремительно возбуждается азарт кладоискателя. Его не интересовало золото, хотя на худой конец сойдёт и оно. Его не волновали самоцветы с каменьями, хотя и они ещё никому н помешали. Его не возбуждало дорогое оружие, ибо в собственной юрте стены ломились от инкрустированных клинков с золотыми насечками. Всё - пустое! Влада интересовала тайна, писанная древними рунами на полуистлевшем пергаменте! Волновал секрет, зашифрованный в стародавнем тексте! Возбуждала неизвестность, таящаяся в письменах неведомого языка! Вот с чем хотелось ему столкнуться, и теперь, находясь в душном зловонном подземелье, усеянном трупами, которых до сих пор доедали черви, его интересовал единственный вопрос: ради чего пятеро эламитов рискнули приехать в чуждые земли? Что искали они, не взирая на опасность, и ради чего нашли здесь смерть, унеся вожделенную тайну в свой зороастрийский рай?
   Тоннель всё дальше уводил ариев от зловещего места во тьму неведомого пространства. Дышать, как ни странно, становилось легче. Чувствовалось, как в распечатанную гробницу проникает свежий воздух. На вспотевшем лбу ощущался лёгкий сквозняк. Гроздья паутины шевелились беззвучно, словно водоросли на морском дне. Невесомые пылинки медленно двигались по коридорам.
   "А если взглянуть на ситуацию с другой стороны?" - продолжал размышлять Влад, - "и рассмотреть положение дел с точки зрения того, что происходило в Сузраме двадцать лет назад. Точнее: что ещё кроме Ключа находилось во дворце? О чём мне рассказывал Зваротц, когда мы плечо к плечу сидели в камере, оперевшись спинами на влажные стены?"
   Влад напрягся. Зыбкое предположение, возникшее у него ещё до проникновения в подземелье, стало принимать всё более осязаемые формы по мере их продвижения в тоннеле. Ведь примерно здесь находилась та потайная комната с Ключом для инициации Закартинья ради которой Владен и Зваротц пришли во дворец, пробираясь сквозь пылающий город, протискиваясь сквозь орды озверевших победителей, и прорываясь через толпы обезумевших побеждённых. А ведь помимо Ключа в этой потайной комнате должно было быть ещё что-то! И именно об этом говорил тогда Зваротц!
   Словно подгоняемая мыслью Влада прямо по ходу тоннеля материализовалась тупиковая дверь. Всё! Дальше хода не было. Разве что он находился за этой дверью.
   "Кажется, пришли!"
   Дарго подошёл ближе, понимая уже, что это и ни дверь вовсе, а деревянный люк, прикрывающий квадратный проход.
   "Интересно!"
   Владен протянул руку и коснулся ладонью поверхности. Дерево оказалось сухим и ворсистым, словно старая кабанья шкура. На лицевой стороне люка не имелось ни замков, ни засовов, ни запоров. Влад хотел толкнуть люк, но вовремя сообразил, что он открывается наружу, однако взяться было не за что, и он повернулся к Велесу:
   - Дай топор!
   Когда лезвие забили в стык между люком и скалой, Дарго с силой надавил на рукоять топора. Люк слегка поддался, а из образовавшейся щели с шипением вышел воздух. Это действительно была ни дверь, и даже ни люк, а толстая деревянная пробка, плотно подогнанная по отверстию, и заподлицо забитая в скалу. Обычно после этого дерево обильно поливали водой, и оно, расширившись, наглухо закупоривало отверстие. Владен уже сталкивался с подобными хитростями. Однако за долгие годы дерево высохло и ужалось, и легко поддалось, а после следующего нажима пробка-дверь вывалилась наружу.
   Огонь факела разогнал темноту в ограниченном пространстве тупиковой камеры. Путешествие окончилось, далее сплошным массивом громоздилась необработанная скала. В темноте что-то шуршало и двигалось, но, как только Дарго, нагнувшись, проник внутрь, звуки исчезли. Однако в следующий миг, пища пронзительно и задевая сапоги, что-то выскочило наружу, где писк перерос в визг, который, понемногу ослабевая, постепенно исчез вдалеке, множась отголосками вибрирующего эха. Помещение оказалось очень маленьким, пять на пять локтей, а до потолка Влад доставал головой. Посредине камеры находился стол, на котором лежал плоский прямоугольный предмет, завёрнутый в звериные шкуры, и перетянутый кожаными ремнями. Дарго перерезал ремни, и развернул шкуры. В руках его оказалась золотая пластина в полпальца толщиной, длиной в три ладони и шириной в полторы с текстом на арийском языке.
   "Шайтан!" - только и промолвил Владен, потому что тут же вспомнил о том, что говорил ему Зваротц. - "Это же послание Будо, младшего из братьев, среднему брату Агасфо, которое тот отправил из эламских Суз в киммерийскую Сузраму. Ха! Ну, теперь понятно, почему здесь оказались эламиты!"
  
  
   Юго-восточнее Большого Камня.
   Сентябрь. 1204 год до Р.Х.
  
   Степь замерла в ожидании рассвета. Видимость ещё отсутствовала, но чёрные пятна холмов уже выделялись на фоне посеревшего неба. Наконец, предвещая близкий рассвет, по степи пронёсся вихрь, приятно освежая лицо. Косматые клочья облаков порозовели, небо на границе с землёй окрасилось в яркие голубые тона, и в следующий миг, у горизонта, появился оранжевый краешек солнца. Его первые лучи осветили равнину, окрашивая золотистым светом выгоревшую траву, жёсткие ветви увядающих кустарников, и багряные листья деревьев, шелестевших в роще между холмами. Загомонили птицы в небе, застрекотали в траве насекомые, стали выползать из нор животные. Наконец, проснулись и люди.
   - За работу!
   С десяток человек взобрались на холм, распределились равномерно по его пологой вершине, и методично, слой за слоем, начали убирать землю. Работали быстро, споро и организованно, видно, что ни в первый раз. Каждый человек знал свой маневр, а в слаженности их действий просматривался профессиональный опыт и умелое руководство. Одна группа копала землю, другая - выворачивала камни, третья - сносила землю и камни к подножию холма. Солнце едва поднялось на несколько пальцев над горизонтом, когда вершина кургана была срыта, а металлический лом после очередного удара упёрся в каменную кладку.
   - Сардак! Посмотри.
   За прошедшие годы Сардак не изменил своей профессии, и после гибели Старка и Береза продолжал раскапывать и грабить курганы. Причём, делал он это довольно удачно, о чём свидетельствовало хотя бы то, что он до сих пор избежал смерти. Более того, с годами в нём раскрылся талант руководителя, и теперь он возглавлял удачливую шайку расхитителей, члены которой периодически собирались вместе, а, совершив своё грязное дело, разбегались по окрестным городищам и становищам, хотя в основном отправлялись в Аркаим, где добытые ценности можно было со вкусом потратить. Через некоторое время группа вновь собиралась в обговоренном месте и в установленный час, где их уже ждал Сардак с информацией о новом захоронении, которую он, как правило, выуживал у пьющих служителей местных культов.
   За эти двадцать лет Сардак сильно постарел от передряг лихой жизни, заметно растолстел от непомерного обжорства, истаскался и обрюзг от обильных бражных возлияний. Однако врождённое здоровье доселе справлялось с излишествами, а богатырская сила никуда ни делась: гробокопатель одним ударом своего кулачища валил с ног трёхлетнего бычка, что неоднократно проделывал на спор, потешая неискушённую публику, жаждущую развлечений.
   Последние годы Сардак промышлял за Итилем, удивляясь, что не сделал этого раньше. Здесь и народ встречался реже, и отношение к расхитителям более спокойное, и курганов нетронутых видимо-невидимо. Живи, и радуйся - на всю жизнь хватит! Когда же иногда, тёмной ночью, Сардака посещала мысль о тех мертвецах, коих он ограбил, старый разбойник только улыбался, в ответ на свои внезапно возникшие страхи, ибо давно убедился в некоторых очевидных закономерностях, связанных с его деятельностью. Во-первых, обратной дороги в наш мир из царства мёртвых не существует, во всяком случае, для простых смертных, так как души ограбленных ещё ни разу не потревожили его ни днем, ни ночью. А раз так, - думал он - то, следовательно, во-вторых, этим покойникам всё равно, ограбили их, или - нет. Думая так, и действуя согласно этому, Сардак, сам того не ведая, постепенно превращался в одного из первых в мире атеистов, ибо, в-третьих, видя, что за всё это время боги не наказали его ни разу, то их бездействие породило в Сардаке сомнение в их существовании, которое крепло от кургана к кургану.
   Однако, несмотря на приобретенный за годы жизни цинизм, Сардак обзавёлся и крепкой привязанностью в лице единственного сына по имени Манард. Парню теперь исполнилось двадцать, и папаня его всячески холил и лелеял, обучая по возможности грамоте и наукам, а в отличие от себя самого к атеизму не склонял, и к цинизму не приваживал. Скорее - наоборот, старался воспитывать отпрыска в почтении к богам и в религиозной богобоязни, а по жизни - в несклонности к греху. Свой промысел, кстати, Сардак грехом не считал, а потому сызмальства приучал Манарда к доходному ремеслу расхитителя гробниц, и сын оказался достоин папаши, унаследовав от оного врождённое чутьё гробокопателя. Видя это, Сардак ни мог нарадоваться, полагая, что теперь будет кому оставить выгодное дело, о чём он счастливо мечтал в часы послеобеденной дрёмы, предаваясь грёзам о недалёком будущем. Ведь оставить сыну он мог не только промысел, но ещё и нечто более существенное.
   Дело в том, что после гибели Старка и Береза все сокровища, хранящиеся в пещере Скифской дубравы, достались ему, и делиться ими с кем-либо из родственников погибших, он даже в мыслях не держал. Ещё при жизни подельников они втроём перепрятали ценности в иное место, избавив себя от страхов перед Владеном Дарго. И вот теперь Сардак решил показать это место Манарду, чтобы парень знал себе цену, ибо с содержимым тайника сын становился богатым человеком, и имел возможность бросить этот небезопасный промысел. Он мог бы осесть где-нибудь на берегу тёплого Понта, а может и ещё южнее, построить дом и наслаждаться жизнью удачливого купца, не ведая забот и ни в чём не нуждаясь. Манард женится и нарожает детей, а дети - внуков, но все они, все до одного будут знать, что эту сладкую жизнь даровал им старый добрый дедушка Сардак из хмурой северной страны - Арьяварты.
   Сардак улыбнулся своим мыслям, но тут же убрал улыбку с лица, потому что знал: улыбчивый хозяин расслабляет подчинённых, а нынче надо делать всё быстро и без передышек, чтобы не нарваться на непрошенных гостей. Чутьё и достоверная информация не обманули его и на этот раз. Стареющему разбойнику везло, но ведь везёт мудрейшим! Под срытой вершиной кургана обнаружилось древнее захоронение - склеп, о существовании которого он узнал в аркаимской харчевне, где изрядно подпоил бывшего жреца Веданты, которого лишили духовного сана за пьянство и распутство. На утро, после обильного возлияния, с жутким похмельем в теле, с головной болью и накатывающей тошнотой, расстрига готов был мать родную продать за чашу доброго вина. В его достойной матушке Сардак не нуждался, а вот ценные сведения гробокопатель приобрёл, и, чтобы закрепить верную дружбу, даровал бывшему жрецу золотую аркаимскую монету, которую тот и бросился пропивать, едва ощутив металл на ладони.
   Захоронение представляло собой глухую камеру, выложенную из хорошо подогнанных обработанных камней, с замурованным входом, расположенным с боку, и смотрящим на северо-запад. Этот вход и пространство вокруг него освободили от земли, а потом, работая двумя кувалдами, разбили кладку, замуровывающую его. Отверстие расширили до размеров, позволяющих туда протиснуться Сардаку, и, когда всё было готово, главарь шайки заглянул внутрь склепа.
   - Готовьте освещение! - приказал Сардак, и полез первым.
   Склеп оказался небольшим и небогатым, и расхитителям показалось поначалу, что кто-то их опередил, но, памятуя замурованный вход, это предположение было отвергнуто. Посредине погребальной камеры находился саркофаг из чёрного мрамора, ориентированный с востока на запад, крышка которого была сплошь испещрена витиеватыми письменами. У северо-восточной стены находилась стела из белого мрамора, также исписанная знаками-рунами сверху донизу. На стенах висел неплохой подбор боевого и охотничьего оружия, а также набор различных инструментов и принадлежностей для рыбалки. По углам располагались искусно выполненные из слоновой кости статуэтки богов из пантеона Вед и Регвед. Вдоль стен размещались предметы быта, керамическая посуда и меховая одежда, а в изголовье саркофага стояла бронзовая чаша, заполненная золотыми и серебряными монетами разной чеканки.
   Сардак задумался, и было от чего. Весь его жизненный опыт говорил о том, что это захоронение принадлежит очень знатному и влиятельному человеку. Взять хотя бы саркофаг из чёрного мрамора. Сколько сил и средств было затрачено на добычу материала, изготовление самого саркофага, его доставку и водружение на место? А склеп, сооружённый из обработанного камня, притом, что ближайшая каменоломня находится у южных отрогов Большого Камня? А стела, на которой, скорее всего, расписаны деяния и подвиги усопшего? Сколько же времени на это ушло? А во что обошлось? И скольким людям довелось этим заниматься? Более того, умерших ариев, как правило, сжигали на костре по ритуалу Вед, а чести быть погребённым в именном склепе удостаивались только избранные. Не всякий военный вождь получал на это право, а здесь налицо захоронение уровня царской семьи, не меньше.
   С другой стороны, содержимое склепа крайне скромное, без роскоши и излишеств, что не подобает статусу прославленного покойника. Что это означает? А это говорит о том, что, либо существует тайник, где хранятся главные сокровища, либо всё самое ценное находится вместе с покойником в саркофаге. Учитывая же, что стены, пол и потолок были тщательно изучены и обстуканы, и при этом никаких скрытых полостей обнаружено не было, то оставалось обыскать лишь саркофаг, с которого надо было снять тяжеленную крышку.
   - В письменах кто-нибудь разбирается? - обратился к подельникам Сардак, хотя среди этой публики грамотные люди являлись большой редкостью. - Я говорю, читать умеет кто?
   Гробокопатели молчали, и Сардак перевёл взгляд на сына:
   - Ну, а ты? Тебя же вроде обучали.
   - Не могу разобрать, - Манард густо покраснел, выдавая этим свою нерадивость к наукам. - Писано арийскими рунами, но многих слов я разобрать не могу. Вернее, прочесть могу, но смысла не улавливаю.
   - Ну, ты попробуй, не спеши, - Сардак подбодрил сына. - Мы подождём.
   В склепе повисла тишина. Был слышен лишь тихий шёпот Манарда, напряжённо вглядывающегося в текст. Губы парня шевелились, он искренне пытался вникнуть в смысл послания, но значения многих слов ускользали от понимания, ибо не принадлежали к числу общего употребления. Манард действительно не знал их смысла. Не мог знать.
   - Здесь про какого-то Поруна говориться, царя Арьяварты. Он предостерегает от беды.
   - Что? - Сардак насторожился. - Про Поруна, говоришь?
   - Да. В тексте говориться, что существует предмет, который состоит из трёх частей. Теперь эти части хранятся раздельно в разных странах света, но их нельзя собирать вместе.
   - Хорошо! - Сардак кивнул. Когда-то давно он слышал это имя: Порун, имя последнего царя Арьяварты, навеки окутанное покрывалом тайны. Однако мозг, не обременённый лишними знаниями всегда вспомнит нужное. - Он то ли на охоте погиб, то ли на рыбалке утонул.
   - Что ты сказал? - Манард удивлённо посмотрел на отца. - Какая ещё рыбалка?
   - Да так, ничего, - Сардак улыбнулся. - Молодец! Вот видишь, и грамота пригодилась. Я же говорил!
   Манард смутился.
   - Многие слова непонятны. Писаны арийскими рунами, но арийской мове не принадлежат. От этого теряется смысл.
   - Ничего, - Сардак похлопал сына по плечу. - Надо сдвинуть крышку саркофага, и посмотреть, что с собой прихватил этот самый Порун. - Какие будут предложения? - обратился он к остальным.
   Сардак рассуждал просто, а значит - логично. Раз этот Порун призывает не собирать вместе некий предмет, разделённый когда-то на три части, то не следует ли предположить, что одна из этих ценных и опасных вещей находится в склепе? Конечно, стоит. А раз в склепе до сих пор не найдено ничего, что хоть сколько-нибудь может напоминать эту вещь без названия, то где, как ни в саркофаге она может находиться?
   "Думаю, ОНА одна будет стоить гораздо больше, нежели всё остальное. Главное, найти заинтересованного покупателя, а уж я его найду. В крайнем случае, предложу её Владену Дарго, а он ценит подобные штучки!"
   При этой мысли Сардак уже не смог сдержать улыбку, представляя себе встречу старых "друзей", и их заинтересованный торг по поводу приемлемой цены.
   - Давайте попробуем сдвинуть крышку.
   Эта, очевидная на первый взгляд, мысль оказалась невыполнимой на практике, ибо крышка даже не сдвинулась с места, хотя гробокопатели облепили её со всех сторон, и усердно толкали по команде.
   - Как же они её устанавливали, - удивился Сардак, - если мы её даже расшевелить не можем?
   - А может, крышка размещена в пазу? - предположил Манард, обрадовав отца проснувшейся смекалкой.
   - Молодец, сынок! - воскликнул довольный папаша. - Ну, конечно, паз, что ж ещё?
   - Может, кувалдой долбануть? - предложил помощник Сардака. - Будем бить через деревянный брус, чтобы осколками не пораниться.
   - Давай, попробуем, - согласился Сардак. - Бейте в боковой торец.
   После нескольких мощных ударов раздался хруст. Крышка подпрыгнула немного, а после следующего удара сдвинулась на несколько пальцев, образовав щель, но далее, стала намертво, и больше не двигалась.
   - Заклинило, - констатировал Сардак, - давайте лом.
   Сунув в щель железный лом, расхитители осторожно поддели крышку. Она приподнялась немного, но дальше не пошла. Надавили сильнее - тот же результат. Тогда на лом налегли несколько человек, и стали раскачивать железное орудие. Крышка не шелохнулась. Навалились всей тяжестью, повиснув на ломе по всей его длине. Тяжёлая мраморная панель отчаянно сопротивлялась, но потом внутри неё что-то хрустнуло, крышка дёрнулась резко, а далее, неожиданно легко соскочила с саркофага. Перевернувшись в воздухе, она ударилась своей меньшей стороной о каменный пол, и разломилась на множество осколков, больший из которых со всего маху врезался в стелу. Белый мрамор выдержал, но его лицевая часть, та, на которой были выбиты письмена, большей частью выкрошилась и осыпалась на пол, унеся с собой тайну предостережения царя Поруна.
   В погребальной камере повисла тишина. Поднятая пыль и каменная крошка медленно оседали. Сардак заглянул внутрь саркофага, и отпрянул от неожиданности, потому что увидел там человека, который менее всего походил на мертвеца. Это был мужчина преклонных лет, гораздо старше Сардака, обряженный в богатые погребальные одежды, но выглядевший так, словно прилёг отдохнуть, и вскоре должен проснуться. И, если бы Сардак лично не присутствовал при разрытии кургана, и вскрытии камеры, он, пожалуй, именно так и подумал.
   "Сколько я повидал покойников, ничего подобного не видел", - подумал Сардак, и решил: - "Наверное, святой человек был этот Порун, раз боги так прекрасно сохранили его. Или это колдовство, связанное с тем, о чём было писано на стеле!"
   - А ну-ка расступись! - гаркнул он на обомлевших подельников, которые не меньше его самого, были поражены здоровой внешностью мертвеца. Кое-кто из них, кстати, выглядел гораздо хуже. - Дайте больше света!
   Долго искать не пришлось. В руках усопшего, прямо на его груди, находился предмет, о котором, скорее всего и упоминалось в тексте на стеле. Он имел форму полусферы с диаметром у основания от ногтя большого пальца до ногтя вытянутого мизинца. Изделие было выполнено из матового серебристого металла, однако, когда Сардак взял его в руки, то понял, что вес оно имеет гораздо меньший, нежели весил бы предмет того же объёма, отлитый из серебра. Сферическую часть изделия покрывали изображения странных животных, неведомых Сардаку, а также испещряли письмена, не схожие с арийскими рунами. На плоской стороне полусферы, на её основании, имелось пять фигурных выступов различной формы, выступающих на высоту пальца от основания.
   Сардак долго изучал предмет, испытывая по мере его изучения странное, неведомое доселе чувство сожаления, что всё случилось именно так. К нему впервые в жизни подступило очень сильное желание повернуть время вспять, вернуться во вчерашний день, и отказаться от начатого предприятия. Однако было поздно, и своим изощрённым чутьём гробокопателя, Сардак понял вдруг, что вляпался во что-то нехорошее.
  
   * * *
  
   Солнце перевалило за полдень, и начало свой неумолимый путь на заход. Чистое небо ранней осени, ещё не замутнённое дождевыми тучами, дышало свежестью и прохладой. Высохшая степь стелилась ровным ковром на многие парсанги вокруг. Редкие порывы северо-восточного ветра порождали пыльные завихрения, несущие рыжую землю на полноводный Итиль. Трава на равнине увяла, и из земли торчали лишь жёсткие сухие стебли, объеденные животными почти до корней.
   Видимый издалека, не таясь и не прячась, из-за холма выскочил многочисленный отряд всадников, похоже, скачущий издалека. Караван, состоящий из пяти десятков человек, включал в себя открытые повозки с аккуратно уложенным в них, и всегда готовым к применению оружием; заводных коней, настроенных на лихую стремительную скачку; крытые тяжёлые возы обитые листовым металлом, загруженные пожитками и провиантом, а также удобные для обороны на открытой местности.
   Всадники в запылённых одеждах ехали молча. Находясь с раннего утра в пути, весь день в седле, без отдыха и остановок, уставшие и голодные, они искоса посматривали на своего предводителя, не решаясь, однако высказаться вслух о необходимости привала. Кони устали, люди валятся из сёдел. Куда спешим?
   Сайгун хорошо чувствовал на себе сначала - вопросительные, потом - непонимающие, а далее - раздражённые взгляды посольского люда, но, несмотря на всеобщее недовольство, считал, что привал устраивать рано. "Солнце ещё высоко, погода отличная, надо бы ещё проехать, и так движемся черепашьим темпом, но - нет, людей словно подменили. Забыли, наверное, где находятся. Степь ни бабушкина юрта, зазеваешься - убьют, а значит, передвигаться надо быстро, переходы делать длинные, стоянки короткие. Движение - это жизнь, неужели они забыли об этом? Кто быстро двигается, тот долго живёт, а им бы всё спать, жрать, да брагу потреблять. Словно на свадьбу в соседнее становище направляются. В следующиё раз, будь то поход военный, или посольство дипломатическое, на потребление вина и браги в пути наложу запрет. Кто не уверен в себе - пусть остаётся, и это будет честный поступок, а коли поехал, буду наказывать со всей строгостью, ибо каждый должен помнить, что дальняя дорога ошибок не прощает. А этих", - Сайгун глянул на своих попутчиков, - "после ужина с бражными возлияниями утром не добудишься. Ходят бледные и сонные, да трясутся с перепоя. Глаза мутные, кожа серая, носы красные. Смотрят на тебя, как побитые собаки, и ждут, чтобы ты поднёс им с утреца на опохмел. Тьфу! Не умеешь пить, не пей! И понимают же, стервецы, что важные вести везём в Аркаим от массагетов - быстрее бы доставить, ан нет! - всё равно недовольны. Шепчутся за спиной, злословят грязными речами, ухмыляются нагло, в общем, ведут себя, как дети несмышленые, а ведь не юноши уже!"
   Видя такое, хотел, было, гонца вперёд снарядить, налегке и с доброй вестью, но потом, подумав, отказался от этой затеи. Одному в степи тяжело и опасно. Одинокий всадник - лёгкая добыча для лихих людей в изобилии расплодившихся на равнине от Итиля вплоть до Большого Камня. Постоянно следует быть настороже, а коли зазеваешься - убьют, не пожалеют!
   Сайгун возвращался из массагетских кочевий. Ехал домой в Аркаим после продолжительного отсутствия. Ещё в конце весны он был отправлен послом в их земли, с предложением заключить вечный и нерушимый мир на сотни поколений вперёд. Этот мир был необходим аркаимцам, как воздух, чтобы обеспечить безопасность южных рубежей, ибо они ввязались в бессмысленную войну с горцами Большого Камня, которая из локальной грозила перерасти в региональную, так как горцы вошли в союз с лесными племенами западных и восточных предгорий. Более того, поступили сведения, что они пытаются заручиться поддержкой всемогущих хун-ну. Те пока воротят нос, мол, что там за мелюзга к нам в союзники напрашивается, но, кто знает, что им в обмен предложат горцы?
   Массагеты же на время хвост поджали, так как в начале весны потерпели жесточайшее поражение от этих самых хун-ну, а потому мир даже с Аркаимом степнякам был крайне необходим. Им требовалось время для зализывания ран, а значит, - рассудили массагеты, - лучше иметь аркаимцев в качестве бездеятельных союзников, нежели в лице активных врагов.
   Прочувствовав момент, власти Аркаима спешно снарядили посольство в степь, поставив во главе его Сайгуна, уже не раз проявлявшего свои недюжинные таланты дипломата. Так и попал кельт к ненавистным массагетам. Он улыбался им, хотя хотелось плевать в их плоские лица. Он произносил здравицы на пирах, хотя его воротило от их еды. Он хвалил массагетов за храбрость, вспоминая погибших ашрамовцев. Он восхвалял степную доблесть, видя перед глазами разорённые города и становища.
   "Тьфу!" - сплюнул Сайгун накопившуюся горечь. - "А что делать? Такова участь любого посла. Однако", - успокаивал он себя, - "цель достигнута, мир! А это теперь важнее прошлых обид!"
   Хмурые мысли неожиданно прервал предупредительный выкрик:
   - Господин, смотри!
   Впереди, на фоне желтеющих холмов, густо поднимая облако пыли. Мчался одинокий всадник из разведки, которую Сайгун выслала далеко вперёд. Рука потянулась к оружию, и крепко сжала рукоять.
   "Что-то произошло по пути следования, слишком уж быстро скачет. Неужели хун-ну?!" - Сайгун застыл, барахтаясь в дурных предчувствиях. - "Однако, почему он один? Где остальные?" - Борясь с нахлынувшим страхом, медленно поехал навстречу. Сердце билось в груди, словно воробей в руке. - "Спокойно!" - приказал он себе. - "На тебя люди смотрят!"
   Чтобы отвлечься, огляделся по сторонам, подыскивая место, где будет удобнее принять бой. А вот и дозорный: лошадь - в клочьях пены, сам - вспотел и запыхался, одежда - в пыли, но страха в глазах нет. В последнее мгновение Сайгун понял вдруг, что это ни опасность, а нечто иное. Что?
   - Что случилось?
   - Там, - молодой воин указал на северо-восток, - какие-то люди грабят курган!
   После этих слов среди посольских поднялся возбуждённый ропот. Мародеров не любил никто.
   - Сколько их? - уточнил Сайгун, прикидывая собственные силы.
   - Не больше десяти человек. Может - двенадцать.
   "Ух!" - вздохнул Сайгун облегчённо. От сердца отлегло. - "Хвала богам, их гораздо меньше!"
   Какое-то время он размышлял над тем, проскакать ли мимо, или всё-таки напасть, однако настроением подчинённых в такой ситуации пренебрегать не стоило. Они жаждали покарать осквернителей, и в этом глава посольства был солидарен с ними.
   "Негоже допускать надругательства над мёртвыми, ибо все там будем! А потому гробокопатели должны быть сурово покараны!"
   Немного подумав, Сайгун решил, что обозу необходимо оставаться на месте под охраной десятка человек. Пусть ждут, а остальные, оставив всё лишнее в обозе, и пересев на свежих коней, отправятся к кургану".
   "Так тому и быть!"
   - За мной!
  
   * * *
  
   Вооружённые люди появились неожиданно, будто снег в июле. Десятка четыре хорошо вооружённых всадников шли со стороны массагетских кочевий, откуда Сардак, учитывая их поражение от хун-ну, никак не ждал появления опасности. Он вообще не ожидал, что их могут обнаружить, а потому в карауле оставил лишь одного человека, который и уснул, потеряв чувство опасности, разморённый ласковым осенним солнцем. Когда же гробокопатели покинули склеп, вычистив всё до последней медной монеты, их настиг организованный залп из луков, тучей стрел накрывший холм. Мародёры в панике заметались, стараясь укрыться в склепе, но, вовремя сообразив, что это будет их последней мышеловкой, кинулись к лошадям. Залп повторился, а далее раздался хорошо знакомый им боевой клич аркаимцев. Пятерых расхитителей убило сразу, и они остались лежать на холме, а остальные, увидев пронзённые стрелами тела, побросали добычу, и попытались скрыться. Мысль о сопротивлении или организованном отступлении ни у кого не возникла.
   "Эх, ну и народец пошёл!" - Сардак плюнул с досады. Однако он и себя клял последними словами за непростительную потерю бдительности, и высокомерную самоуверенность, так некстати пришедшую с годами. Впрочем, не только у него. Возможно также, что в последние годы во всех предприятиях ему сопутствовала удача, от чего и собачий нюх его притупился, и звериное чутьё запропало, и хвалёную интуицию он растерял.
   "Где Манард!?" - заговаривающей мантрой звучала в голове единственная фраза. - "О, боги, спасите его!"
   Всё нарастающий страх за сына подхлестнул на решительные действия, и заставил быстрее соображать. Атакующие стремительно приближались, а потому следовало поторопиться. Они действительно оказались аркаимцами, что Сардака сильно удивило. Как они здесь оказались?! Наверное, всадники возвращались издалека, хотя на купцов они мало походили. Слишком организованно и слаженно действуют. Да и будь они купцами, то, конечно же, мимо проехали, и не стали бы вмешиваться, предоставив судить расхитителей всемогущим богам. Может, разведчики? Но тогда их слишком много.
   "А какая теперь разница? Надо найти Манарда. И уносить ноги!"
   Стремительно сбежав вниз, Сардак вскочил на коня, и поскакал в направлении, куда бежали его подельники, но он опоздал. Огибая холм, он оказался лицом к лицу с противником, и вынужден был принять неравный бой. Пустив стрелу, он сманеврировал влево, и перезарядил лук. Выстрелив ещё раз, забросил оружие за спину, и потянулся к клинку. Двое нападавших, пронзённых стрелами, вывалились из сёдел, но остальные были уже рядом. Действуя наперекор здравому смыслу, Сардак выхватил меч, и пустил коня в гущу атакующих. Дивясь неожиданному манёвру, аркаимцы замешкались, и Сардак врезался в их ряды, рубя направо и налево, хотя дума его была об одном: где Манард? Сына нигде не было видно, а его отсутствие вынуждало отца оставаться возле кургана. Сардак хорошо видел, как оставшиеся в живых подельники, отчаянно пытались бежать. Двое бросились на северо-восток, а ещё двое - на север, но там их уже ждали, что с ещё большей очевидностью указывало на спланированный характер нападения. Какие уж тут купцы!? Сардак рубился отчаянно, словно боров, окружённый волками. Когда на него нападали, он отступал. Потом, попытались окружить, но он и здесь вывернулся. Затем, посыпались стрелы, но он ушёл в сторону, пригнулся, и подставил щит. Рука его была крепка и не ведала усталости, а умения и опыта хватило бы на всех нападавших. Несколько молодых аркаимцев попытались одним ударом покончить с ветераном раскопок, и атаковали его в лоб, но, один из них недосчитался головы, другой пал наземь с зияющей раной на плече, третий, с разбитым щитом и сломанной рукой вывалился из седла. Остальные благоразумно отступили.
   "Где сын?" - пульсировала в голове Сардака единственная мысль
   - Манард! - закричал отец во всё горло. Он хорошо видел, как беглецов заарканили, сбросили с коней, и потащили по жёсткой траве.
   "Шайтан!" - взвыл Сардак, ибо среди них он узнал сына.
   Пустив, не целясь несколько стрел, он развернулся, и помчался к пленным. Возбуждённый отец понимал, что делать этого не следует, но оставаться безучастным, оказалось выше его сил. Однако боги, видя безрассудство обезумевшего родителя, не позволили ему так бездарно сложить голову, и через миг конь под Сардаком был убит, едва не раздавив наездника при падении. Выскочив в последний миг из-под падающего животного, Сардак увидел несколько стрел, торчащих из тела скакуна.
   - Живым хотят взять, - прошептал старый вояка, и выхватил из-за пояса метательный нож. Враги приближались, и он снизу, без замаха метнул узкий клинок в ближайшего из них. Отработанный за долгие годы приём спас и на этот раз: лезвие вонзилось в горло врагу. Всадник схватился за шею, и, потеряв равновесие, стал вываливаться из седла. Хорошо объезженный конь, почувствовав отсутствие седока, начал останавливаться. На это и рассчитывал Сардак. Бывалый всадник ловко поймал уздечку, пробежал несколько шагов рядом с конём, выравнивая скорости, а когда ритм бега человека и животного слились воедино, на полном скаку вскочил на жеребца. Тот попытался взбрыкнуть, и сбросить нежеланную ношу, но Сардак хорошо знал эти лошадиные штучки. Сжав коленями бока, да так, что скакун взвизгнул от боли, всадник огрел жеребца плоской стороной меча по крупу, и направил его в промежуток между двумя отрядами противника. Быстро разобрав, что с этим седоком лучше не шутить, животное ринулось вперёд. Аркаимцы взвыли от досады, видя, как гробокопатель стремительно удаляется. Через несколько стадиев Сардак свернул на запад, где посольских вообще не было, и придержал коня. Оглянувшись, он ещё раз увидел, как конвоируют связанного Манарда. Сын едва успевал за всадником, тащившим его на верёвке. Он двигался рывками, и спотыкался о неровности, неловко перебирая ногами. Отцовское сердце сжалось от боли, но холодный рассудок опытного воина на этот раз возобладал, осознавая, что бросаться теперь освобождать Манарда, было бы чистым безумием. И парня не вызволишь, и сам пропадёшь. Сначала надо спастись самому, потом дождаться ночи, и лишь после этого вернуться за сыном. И, если к тому времени он будет жив, Сардак вытащит его. Любыми средствами.
  
   * * *
  
   - Один ушёл! - начальник охраны потупился. - Опытен, собачий сын, не углядели.
   - Сам видел! - Сайгун был взбешён. В столь незначительной стычке трое были убиты, а четверо ранены. Причём, все жертвы - дело рук того, кто ушёл.
   "Матёрого волка упустили. Скорее всего - главарь, и мог бы многое рассказать". - От этой мысли Сайгун побагровел. - "Проклятье!" - Чтобы не сорваться на подчинённых, полез в гробницу. - "Надо всё увидеть собственными глазами!"
   Захоронение оказалось небольшим, но добротно выполненным. Скорее всего, сначала был сооружён фундамент, и выложен пол из каменной плитки. Затем на него водрузили саркофаг с покойником и стелу с надписями. Далее был выстроен склеп - четырёхугольная камера из камня. После этого воздвигли крышу и замуровали боковой вход. Когда же камеру с покойником запечатали, поверх неё насыпали земляной холм.
   Сайгун не любил подобных мест из-за устойчивого нежелания встречаться с мертвецами, и посему старался не смотреть внутрь саркофага, а вот к стеле подошёл. Имелось у посла такое странное увлечение: он коллекционировал надгробные эпитафии. Сайгун видел в них посмертную лапидарную мудрость, а потому, оказавшись в склепе, мимо стелы пройти не мог. Текст был выполнен на арийской мове, в стилистике её северного диалекта, но, к сожалению, от выбитых на камне рун мало что сохранилось. Надпись была повреждена, и полному восстановлению не подлежала.
   "А может, они сделали это специально, чтобы скрыть истинный текст?" - мелькнула у посла подозрительная мысль, но после недолгого размышления, он отказался от неё. - "Слишком сложно для расхитителей гробниц. Да и долго к тому же. Они времени не теряют понапрасну, и на месте преступления долго не задерживаются. Взяли, что можно, и ушли. Так что повреждённая стела, хоть и их рук дело, но деяние, скорее всего, случайное, и никаких тайных подтекстов не содержит!"
   Опустившись на колени, Сайгун протёр стелу куском шкуры. Он был рождён в стране кельтов, но за годы жизни в Аркаиме, где основным языком являлся арийский, не только выучился говорить, но, и овладел грамотой арийской мовы. Поднеся масляную лампу к беломраморной поверхности стелы, Сайгун попытался разобрать хотя бы то, что сохранилось.
   "Я, Порун, Великий царь Арьяварты..."
   Сайгун вздрогнул. Порун!? Ничего себе! Это же один из тех трёх братьев, что поделили Священный Иероглиф! Старший брат, вроде бы. Тот, что остался в Стране Ариев. Последний царь Арьяварты. Он-то ли на охоте погиб, то ли на рыбалке утонул. Ох, уж эти мужские развлечения! Ладно, что там дальше.
   "...нахожусь здесь в..."
   Ничего не видно. Так. Ага!
   "...вечно охранять покой земли своей..."
   Дальше опять ничего не видно, а вот здесь можно кое-что прочесть:
   "...будет со мной на все века, до Последнего Дня Мира..."
   Вот ещё:
   "...таит опасность..."
   Далее:
   "...нельзя со... вместе..."
   И ещё:
   "...накладываю запрет..."
   И вот ещё:
   "...будет проклят на ве..."
   Всё. Больше ничего нельзя было прочесть. Эх! Сайгун с сожалением посмотрел на стелу. Её лицевая часть разлетелась вдребезги, не сложить, не склеить, а из сохранившихся фраз текста общий смысл не восстановить никогда. Ясно, что здесь захоронен Порун, последний царь Страны Ариев. Именно последний, потому что после его таинственного исчезновения Арьявартой в мирное время правил Совет старейшин, а в дни войны - военный вождь. С этим понятно - дальше. Очевидно, вместе с Поруном захоронено ещё что-то, таящее опасность. Для кого? Непонятно. И его, это самое "что-то", "...нельзя со...вместе..." То есть, его нельзя содержать вместе с чем-то. С чем? А почему именно "содержать"? Может, "соединять"? То-то и оно. А далее Порун на всё это накладывает запрет, и кто его нарушит, будет проклят навеки.
   Сайгун взбодрился. Конечно, в тексте присутствуют значительные лакуны, однако общий смысл можно рискнуть угадать. В том-то и дело, что - угадать. Ладно, попробуем. В царском захоронении может находиться некий предмет, причём, должен он это делать "на все века" вместе с останками Великого царя. Почему? А потому что он "таит опасность", и при этом его нельзя "содержать" или "соединять" ещё с чем-то, чего в захоронении нет, и на что Порун накладывает строжайший запрет, а нарушивший его будет проклят очень надолго.
   Сайгун задумался. Если это "со..." есть начало слова "соединять", то ни является ли предмет, о котором идёт речь, одной из трёх частей Священного Иероглифа, и не пытается ли Порун предостеречь человечество от их повторного соединения?
   - Пленных обыскали? - Сайгун вылез из склепа. - Внимательно осмотрите их поклажу.
   - Уже сделали, - начальник охраны указал на конфискованные вещи. - Ни сильно они разжились.
   - Это не уменьшает их вины!
   - Да, господин! - аркаимец почтительно поклонился. - Интерес представляет только эта полусфера, - он указал на серебристый предмет, - похоже на металл, но вес имеет очень малый.
   "Неужели - он!" - подумал Сайгун, с некоторым трепетом беря предмет в руки. Для такого объёма он действительно мало весил. Однако уже в следующее мгновение кельт забыл о весовых несоответствиях, ибо сквозь него прошёл совершенно неведомый поток ощущений, которые иначе, как с этим предметом, связать было нельзя. Сначала Сайгун почувствовал, что полусфера тёплая, значительно теплее воздуха, что само по себе невозможно, если только не предположить, что этот предмет... живой! О, боги! Едва сохраняя напускное равнодушие, господин посол медленно развернулся, и направился к предусмотрительно расстеленному для него ковру. Едва он присел, как ладони в местах касания полусферы стало слегка покалывать, от чего Сайгун чуть не выронил предмет. Шайтан! Однако пока он пытался сохранить невозмутимый вид, по его телу во все стороны побежали живительные волны бодрости, исходящие от полусферы. Господин посол почувствовал, как мозг его проясняется, а проснувшаяся память извлекла из своих далёких глубин воспоминание о предмете очень похожим на этот. Сайгун вспомнил события двадцатилетней давности: киммерийский плен, заморозка в Паноптикуме, подземный город туулу, Станция, Владен Дарго и... Ключ для инициации с похожими выступами на торце!
   Напрашивались аналогии. Во-первых, легенды Арьяварты указывают на три части Священного Иероглифа, во-вторых, примерно о том же рассказывал Влад, говоря о трёх Ключах, когда-то соединённых вместе, ну, а в-третьих, на стеле, словами Поруна, говориться о чём-то, чего нельзя соединять. Вопрос: ни об одном ли и том же идёт речь?
   Сайгун улыбнулся. Просветлённый мозг выдвинул разумное предположение, до которого мозг обычный почему-то не додумался сразу: а ведь кто-то из пленных мог знать руны, и прочесть надпись на стеле, когда она была ещё цела!
   Кельт встал с ковра, и направился к пленным. Гробокопатели сидели на земле, связанные между собой.
   - Кто из вас умеет читать арийские руны? - спросил Сайгун, хотя прекрасно понимал, что грамотность среди этой публики была явлением крайне редким. Ответом ему стало полное молчание, однако посол был терпелив.
   - Поясню вопрос. На разбитой стеле изображены арийские руны. Когда вы проникли в склеп, надпись была ещё цела. Кто-нибудь успел прочесть её?
   Молчание затягивалось, но Сайгун и теперь не торопился.
   - Проясню ситуацию. Как разорителей кургана, я имею и право, и власть казнить вас на месте. Без суда. И я без колебания сделаю это, ибо тащить вас в Аркаим, кормить, поить, охранять - нет никакого смысла: вас всё равно казнят, как только узнают, что вы совершили. И казнят жестоко, поверьте. Но, если кто-то из вас сможет поведать мне, что было выбито на стеле, я изменю своё решение. По крайней мере, в отношении того, кто сообщит мне содержание текста. Даю слово, что если ответ меня удовлетворит, я отпущу его, и верну коня.
   Пленные загомонили. Они помнили, о чём говорил Манард, читая надписи на стеле, и теперь, пытаясь припомнить подробности, стремились опередить один другого. Однако Сайгун предостерёг их.
   - Поясню ещё кое-что. Часть текста сохранилась, поэтому я приблизительно знаю, о чём идёт речь, а раз так, то ложь тут же изобличу. А если кто-то попытается обмануть меня - казню на месте, и смерть его будет долгой и мучительной. Так что подумайте, стоит ли лгать.
   Пленные обречённо замолчали, и у подножия холма повисла тишина. Солнце медленно клонилось на заход. Тени удлинялись.
   - Разбивайте лагерь! - Сайгун посмотрел на начальника охраны. Тот кивнул, и ушёл отдавать распоряжения. Повернувшись к пленным, кельт поинтересовался: - Ну, что, ничего не вспомнили?
   И вот тогда, при общем молчании, заговорил Манард:
   - Господин, я пробовал прочесть, но мои знания рун не слишком велики.
   - Кто ты?
   - Я Манард, сын Сардака, принадлежу к арийской крови.
   - Откуда знаешь руны?
   - Отец хотел выучить меня грамоте. Он платил одному жрецу, чтобы он обучал меня.
   - Твой отец - мудрый человек, Манард, а вот ты свернул ни на тот путь! - при этих словах Манард скривился, еле сдерживая рвущуюся ухмылку, но Сайгун не заметил этого. - Ну да ладно, ты сделал свой выбор. Рассказывай, о чём говорилось в тексте, и я подумаю о твоей участи.
   - Там говорилось, - Манард облизал пересохшие губы, - что в саркофаге лежит Порун, сын Дара, последний царь Арьяварты. Это я понял хорошо. А вот дальше говорится о волшебном предмете, который, как я понял, находится в руках покойника, и который надо прятать от людей до Последнего Дня Мира. И нельзя допустить его соединения с чем-то ещё. Я так и не понял, с чем! Иначе всем будет очень плохо. Примерно так. Вроде бы проклятье сильное лежит на этом предмете. Это всё.
   "Значит всё-таки "соединять", - подметил Сайгун, слушая Манарда. - "Что ж, парень заслужил помилования. Иногда владение грамотой спасает жизнь. А вообще, я не люблю убивать молодых. Тем более, казнить!"
   - Этот предмет находился в руках мертвеца? - Сайгун указал на полусферу.
   - Да, господин, это он!
   - Ещё что-нибудь интересное лежало в саркофаге?
   - Клянусь, ничего!
   - Хорошо, я тебе верю, и обещание выполню. - Сайгун повернулся к начальнику охраны. - Пленных убить, но сделать это быстро и без мучений. А этого, - он указал на Манарда, - развяжи, дай коня, и пусть идёт, куда захочет.
  
  
   Храм Богини-матери. Окрестности Аркаима.
   Осень 1204 года до Р.Х.
  
   В тёмном душном помещении горело множество свечей и масляных ламп. Светящие оранжевые кляксы мерцали и дрожали, порождая тени, скользящие по бревенчатым стенам. Посередине обширного помещения, закреплённые на специальной раме, стояли три картины, образующие единый синестезический ряд. Картины имели одинаковы габариты, длиной два локтя, а шириной - один, и были окантованы дубовыми рамами по всему периметру. Та, что слева, называлась "Мёртвый лес", и изображала один из ландшафтов Покинутых мест. Средняя картина имела название "Странные объекты Мёртвого леса". А та, что справа - "Башня Кааб-Син".
   Кальма Урсбели - главная жрица храма Богини-матери и настоятельница обители той же богини, вчера завершила работу над триптихом, и теперь, свежим взглядом, придирчиво осматривала результаты длительного труда. Работа, несомненно, удалась, и Кальма удовлетворённо улыбнулась. Несколько лет назад, невзирая на собственные клятвы и зароки, она не удержалась, и совершила одиночное путешествие к Башне урочища Кааб-Син, пройдя через Мёртвый лес, и ориентируясь лишь по остаткам дороги туулу. Именно это путешествие явилось причиной появления нынешнего триптиха, объединённого в синестезический ряд.
   Вспомнив о путешествии, Кальма поёжилась. От тех давних воспоминаний до сих пор веяло мраком и холодом Покинутых мест. Она вошла в Мёртвый лес с юго-востока, обнаружив продолжительный участок сохранившейся дороги туулу. Солнце исчезло, едва она вошла в пределы леса, и более не появлялось на всём пути следования. Небо отсутствовало, а вместо туч и облаков над землёй висело серое клубящееся марево, скрадывающее перспективу. Вязкая осязаемая полутьма скрывала горизонт, но иногда в плотном сером тумане возникал разрыв, марево рассеивалось, и на краткий миг над Кальмой нависало чёрное ночное небо с яркими звёздами Млечного Пути.
   В самом лесу царила полная тишина. Ни единого живого существа не повстречалось Урсбели на всём пути. Ветры не дули в этих пределах уже тысячи лет как. Быстрые ручьи не журчали меж камней, а тихие волны сонной речки не шуршали по прибрежной гальке. По берегам высохших рек не росла трава, а под ногами, вне дороги туулу, простирались лишь пепел, пыль и песок. Обглоданные временем деревья и кустарники стояли словно каменные, не шелохнувшись, не качая более ветвями и не шелестя листвой. Растрескавшаяся кора осыпалась, листья ощетинились заострившимися гранями, мёртвые соцветия остекленели. Прикоснувшись к ветке кустарника, Кальма услышала треск, сломанная ветка выстрелила пылью, и тут же рассыпалась в прах...
   Именно эту часть своего путешествия жрица отразила в картине "Мёртвый лес", находящейся слева. Следующую, расположенную в центре, Кальма назвала "Странные объекты мёртвого леса".
   Ей часто попадались пустые панцири гигантских улиток. Огромные, закручивающиеся, спиралевидные образования имели высоту в два человеческих роста. Их растрескавшиеся, полуразрушенные останки лежали на боку, присыпанные серой пылью. Цилиндрические сегменты раковин разваливались по швам, а центры спиралей проваливались внутрь.
   Кальма видела грибы-поганки ростом с ахейского Циклопа с оплывшими телами-ножками, с отвалившимися шляпками, поваленные и наклонённые в разные стороны, такие же серые, как всё вокруг.
   Попадались крупные многоконечные звёзды из вулканического стекла величиной со слона. Иные были прозрачны, иные имели цвет, но все они выглядели так, будто их уронили с большой высоты: треснувшие, лопнувшие, с отвалившимися лучами.
   Ну а третью, крайнюю справа картину, настоятельница назвала "Башня Кааб-Син", которая несла основную смысловую нагрузку, потому что Кальма Урсбели была хорошо знакома с этой постройкой. Тогда, подойдя к входу в покосившуюся от взрыва Башню, она вспомнила Стругла Хардлокса, осознав воочию тот титанический труд, который он осуществил, построив её, создав галерею настенной живописи, и применив для усиления синестезического эффекта теллурическую энергию. С этими мыслями Кальма зашла внутрь Башни, отметив вскоре, что здесь осталось всё, как прежде. До сей поры, она была убеждена, что туулу, либо уничтожили Башню, либо вычистили всё, касающееся эксперимента. Однако они ничего не тронули. Почему?
   Кальма с ностальгическим удовольствием осмотрела сохранившиеся картины, скомпонованные в синестезические ряды и квадраты. Потом поднялась на самый верх, на Крышу Мира, куда её неоднократно приглашал Стругл, и - о, Великая Матерь! - обнаружила несколько металлизированных листов, писанных рукой Сетмусотепа. В них он высказывал предположение по поводу причины провала эксперимента и смерти Хардлокса. Там же, на территории личного пространства Стругла, Кальма нашла полное собрание сочинений Траворда Водангарда.
  
   * * *
  
   Завершив придирчивый осмотр триптиха, госпожа Урсбели вышла из студии на храмовый двор. Обязанности настоятельницы оставляли всё меньше времени для творчества, однако маленькие радости иного рода оказались не чужды главной жрице. Её сердце переполняло счастье и гордость при виде тех изменений, что произошли в обители с начала её правления.
   Во время массагетского погрома, случившегося двадцать лет назад, храм Богини-матери оказался почти полностью уничтожен, статуи богинь были сожжены и разрушены, а оставшиеся в живых сёстры разбежались по лесам. Теперь же, под руководством Кальмы Урсбели, обитель ни только восстановила порушенное, но и значительно расширила свои владения. Появились хозяйственные постройки, обширное зернохранилище и тёплый зимний коровник. Женский пантеон великих богинь удвоился, включив в себя персонажей из-за Большого Камня, а количество клерикальных сестёр и храмовых иеродул приближалось к двум сотням.
   Стоя на крыльце, Кальма закрыла глаза, подставляя лицо лучам нежаркого солнца начала осени. Она слушала шелест увядающих листьев реликтовой дубравы, клёкот птиц, улетающих в южные страны, и голоса сестёр, тихо переговаривающихся на храмовом дворе. Неожиданно, резкий порыв ветра заставил её открыть глаза. Кальма смотрела на бледное голубое небо, по которому со стороны Большого Камня ветер нёс разрозненные клочья облаков, и думала о том, что уже скоро плотные тучи заволокут небесную синь, моросящий дождь изо дня в день будет изматывать своим однообразием, северные ветры ворвутся в реликтовую дубраву, а земля во многих местах превратится в непроходимую топь. От этих мыслей у неё возникло острое желание пройтись к Новому озеру, на берегах которого возвышается восстановленный Древний храм.
   "Схожу, пока не начались дожди, и дорога не превратилась в болото!"
   Знакомая сызмальства тропа петляла между вековых деревьев, скрываясь в густом подлеске. Кальма шла быстро и уверенно, заранее радуясь встрече с Древним храмом. Радость её была понятна, ведь именно она стала первой свидетельницей того, как он возродился из небытия 144 года назад. Он вознёсся из под земли, благодаря смещению земных пластов во время землетрясения, которое вызвал взрыв Башни в урочище Кааб-Син. Вскоре произошло расставание на целых 123 года, а после возвращения из Паноптикума бывшая иеродула поклялась восстановить дар богов. Это ей отчасти удалось, и теперь древнее творение неведомого народа воссияло былой величественной красотой. Это было нелегко, учитывая отдалённость храма от развитых центров Ойкумены и отсутствие в этих диких местах специалистов по реставрации, однако Аркаим понемногу восстанавливался после массагетского нашествия, что с неизбежностью привело к появлению архитекторов и строителей. Ну а далее, как фактор постоянно изменяющейся Вселенной, появились те, чьё дальнейшее присутствие в южных отрогах Большого Камня стало определяющим для Кальмы. Она прекрасно помнила тот день двадцать лет назад, когда у развалин этого храма появились четверо всадников, изменивших в очередной раз всю её жизнь. Это были Владен Дарго с Настой и Сайгун Кельт с Тайей. Дорога к берегам Борисфена для них была закрыта и молодые люди, отважно защищавшие Аркаим, теперь вернулись восстанавливать его. Их появление гармонично совпало с изменениями в жизни самой Кальмы. Закрывалась страница её жизни, связанная с возвращением из Паноптикума и адоптацией к новым реалиям, а теперь вот открывалась новая, с которой Кальма Урсбели связывала большие надежды. Кроме того, в тот же день умер Сет, и страница перевернулась сама собой, без ведома бывшей иеродулы.
   Когда Кальма вышла к озеру, солнце уже стояло в зените. Ровная голубая гладь воды блестела, словно отполированное стекло. Крутые берега резко обрывались, входя в воду почти под прямым углом. Озеро находилось в глубокой каменной чаше, похожей на кратер вулкана, у вершины которого и находился Древний храм, вздыбившийся из недр земных полтора столетия назад взамен разрушенной Башни в урочище Кааб-Син. Его отремонтированные колонны стремились ввысь, напоминая сказочных птиц, летящих к солнцу. Сверкающие мраморные лестницы, восстановленные лучшими мастерами, украшали цветные мозаичные сюжеты и узоры с драгоценной инкрустацией. Во внутреннем пространстве храма, сияя начищенной бронзой, выстроились отреставрированные статуи богов и героев, которые чудом сохранились благодаря Сету, обнаружившем их на склонах кратера в год их возвращения из Паноптикума. Да, она сидела именно здесь, на ступенях Древнего храма. Рядом с ней, привалившись спиной к колонне, тихо умирал Сетмусотеп. Приближалась самая короткая ночь летнего солнцеворота, когда из дебрей реликтовой дубравы появился Влад со своими друзьями.
   "Друзьями?!" - Кальма усмехнулась. - "Может быть. Однако среди них была и его жена, Наста!"
  
   * * *
  
   В отличие от Сета, который после "разморозки" начал стремительно стареть, нахождение в Паноптикуме благотворно сказалось на бывшей иеродуле. Она прекрасно выглядела внешне, и даже помолодела, замерев с тех пор на отметке "слегка за тридцать", находясь в этом вожделенном возрасте уже третий десяток лет. Кроме того, выглядя молодо, она и чувствовала себя также, не ведая ни устали, ни хворей, ни жалоб на память.
   "Сколько же мне действительно лет?" - порою кокетничала сама с собой госпожа Урсбели. - "Если считать со дня рождения, то теперь мне уже около 177-ми. Если же вычесть из них 123-х летнее пребывание в Паноптикуме, то тогда - 54 года. Тоже ни мало, ведь и до этого возраста теперь доживают немногие. Ну а если учесть мои реальные возрастные ощущения, то получается, что при "разморозке" в моём организме также что-то расстроилось, рассогласовав возрастное время со временем реальным, только в отличие от Сета направленность ошибки произошла в другую сторону. Или, что совершенно несправедливо, природа просто выполнила закон сохранения, и теперь я проживаю недожитые Сетом годы!"
   Насладившись видом озера, главная жрица направилась к Древнему храму, который находился тут же на обрыве, и со ступеней которого она впервые в этом мире увидела Влада. Да, он оказался женатым молодым человеком, но это только раззадорило опытную иеродулу. Ей некуда было спешить, ибо, как она думала, впереди её ждала целая вечность, которая подразумевала лишь блестящие победы, исполнения желаний и достижения целей, а всё потому, что Кальма была влюблена. Впервые в жизни.
   С этими приятными воспоминаниями главная жрица ступила на территорию Древнего храма, ореол таинственности которого продолжал волновать госпожу Урсбели. За то время, что миновало с момента его чудесного возрождения, Кальма ни на шаг не приблизилась к разгадке его многочисленных тайн. Она не ведала, кем он построен, в какие времена, и каким богам посвящён. Что за неведомый народ сотворил это чудесное произведение архитектуры, изваял величественные статуи, и оставил письмена, символы которых не похожи ни на одну знаковую систему современного мира. Многие заезжие мудрецы и знаменитые путешественники посещали храм, но при виде сказочных красот его бронзовых статуй и мозаичных изображений, столкнувшись с дивными пропорциями архитектурных решений, и ознакомившись с обширными текстами на неведомом языке, они лишь пожимали плечами, расписываясь в собственном бессилии определить авторов творения.
   Скользя по мозаичному полу, Кальма приблизилась к внутренней стене храма, на которой располагался текст. Уже в который раз, глядя на незнакомые очертания символов, госпожа Урсбели, знавшая несколько современных языков, а также диалект Северной Гипербореи, приходила к выводу, что письмена на стене не походили ни на один известный ей алфавит. И, если допустить, что это действительно текст, а не примитивная узорчатая вязь, то силуэты его знаков не походили ни на руны ариев, ни на буквы ахейцев и минойцев, ни на иероглифы Айгиптоса, ни на клинопись хеттов и вавилонян. Что же это тогда? Слова какого языка таились за ровными строками таинственных надписей? Вопрос этот интересовал Кальму тем более навязчиво, чем явственнее она понимала, что эти очертания символов она уже где-то видела. Видела давно, и тот визуальный контакт длился ни долго, однако цепкая врождённая память запомнила увиденное, и сохранила его. Правда, запомнила без контекста, отсутствие которого теперь не позволяло ничего вспомнить. Её мучительные попытки задействовать память приводили лишь к головным болям, и она прекращала на время терзать себя. Вскоре потребность возвращалась, и госпожа Урсбели вновь пыталась восстановить утраченные воспоминания, однако с тем же результатом. Постепенно Кальма отказалась от этого бессмысленного занятия, но, находясь в окрестностях Древнего храма, всегда подходила к стене с надписями. Её непостижимым образом тянуло сюда, и она приходила вновь и вновь, надеясь в глубине души, что какое-нибудь событие или толчок извне пробьют стену забытья, и она вспомнит, наконец, где же видела эти письмена.
  
   * * *
  
   Память - субстанция избирательная. Существуют слова, предметы и события, которые мы, видя множество раз, не в состоянии удержать в памяти уже после следующего восхода солнца. Однако бывает и по-другому: стоит увидеть человека лишь один раз, затем помнишь об этой встрече всю жизнь. Именно так обстояли дела у Кальмы Урсбели в отношении Владена Дарго. Ведь тогда, двадцать лет назад, она сразу узнала его, хотя видела до этого всего лишь раз, да и то в пределах собственной картины. Имелось, правда ещё послание, оставленное Владом в Паноптикуме, но Кальма вспомнила бы Дарго и без пергамента. Теперь же, после прочтения томов Траворда Водангарда госпожа Урсбели понимала, как и почему произошла их встреча, но раскрытие технологии случайного свидания не имело особого значения, и не влияло на сущность дальнейших событий: Кальма полюбила женатого человека, который воспылал к ней ответными чувствами, а его жена - Наста - сразу же догадалась об этом.
   Однако, как выяснилось позже, их взаимоотношения не являлись любовным треугольником, а имели иную геометрическую конфигурацию. Сложившейся конгломерат людей и чувств оказался гораздо более запутанным, нежели Кальме виделось поначалу, ибо вскоре она поняла, что нравится Сайгуну, а это окончательно запутало всю систему взаимоотношений в их маленьком сообществе. Теперь в банальную любовную интрижку оказались вовлечены все, а треугольник очень быстро превратился в пентаграмму, вследствие чего Наста с Тайей возненавидели Кальму. Более того, бывшая иеродула с неприятным чувством поняла вдруг, что Сайгун перестал быть другом Владену, о чём свидетельствовал ряд необъяснимых (если не знать истинных причин) происшествий. И всё - она!
   Кальма вздохнула. Как ни крути, а получалось, что именно она разрушила существовавшую гармонию во взаимоотношениях этих четырёх молодых людей. Но разве она виновата, в своём естественном стремлении быть счастливой?
  
   * * *
  
   В стенах обители Кальмы не оказалось, и, расспросив сестёр, Сайгун понял, что главная жрица отправилась на Новое озеро к Древнему храму.
   "Тем лучше", - подумал он. - "Есть возможность поговорить без свидетелей. Во всяком случае, у меня есть прекрасный повод для этого!"
   Несколько лет назад Кальма дала понять кельту, что его притязания на её тело и душу совершенно беспочвенны, и никаких отношений между ними быть не может.
   "Я не люблю тебя, Сайгун, и никогда не полюблю. Оставь меня в покое, и больше не приходи!"
   С тех пор они виделись лишь несколько раз: на религиозных праздниках, в дни всеобщего траура, и в тяжкие времена войн, ограничиваясь при этом лишь официальными приветствиями. В описываемое время, невзирая на войну, храму Богини-матери от горцев Большого Камня ничего не угрожало. Обитель была единой для всех участников конфликта, а многие сёстры являлись уроженками окрестных племён, в том числе - горных. Так что главная жрица являлась скорее посредником между воюющими сторонами, нежели приверженкой одной из них. Более того, некоторые переговоры проходили именно в обители Богини-матери, ибо лучшего места не сыскать. В общем, получалось так, что сама обитель и территории к ней прилегающие, вплоть до Нового озера и Древнего храма, являлись в нынешней ситуации самыми безопасными землями на всей протяжённости границ между Аркаимом и Большим Камнем.
   Сайгун хорошо знал об этом, а потому, оставив сопровождающих в стенах обители, в одиночку отправился к озеру. Теперь, после обнаружения могилы Поруна и той находки, что обещала перевернуть весь мир, кельту предоставлялся прекрасный повод встретиться с госпожой Урсбели. Кроме того, произошло ещё одно событие, о котором стоило поведать главной жрице. А случилось вот что. На следующий день после казни расхитителей кургана, утром, к Сайгуну подошёл один из его подчинённых.
   - Господин, тебе надо видеть это! - возбуждённо проговорил он.
   - В чём дело? - раздражённо поинтересовался кельт. Он не любил, когда его отвлекали по мелочам. И подчинённые знали об этом.
   - Покойник... - замялся мужчина. - Он...
   - Что с ним?!
   - Он... Он состарился!
   - Ты, что, пьян!?
   - Нет, господин! - от несправедливого обвинения мужчина побледнел и стиснул рукоять кинжала. - Я не пьян!
   - Ладно, говори, - смягчился Сайгун. - Только покороче.
   - Значит так, - кивнул аркаимец. - Вчера вечером мертвец в саркофаге выглядел как живой, а теперь... - он замялся, не зная, как правильно выразить мысль.
   - Что "теперь"? - кельт вздрогнул. Он очень не любил неожиданностей. - Говори быстро!
   - Теперь он разлагается на глазах.
   - Хорошо, - Сайгун встал и направился к склепу. Помимо неожиданностей он ещё более не переносил того, чего не мог понять. - Показывай!
   Его подчинённый не врал. В склепе повисло такое зловоние, что невозможно было дышать, а тело Поруна, вчера ещё похожее на спящего человека, теперь оказалось далеко не первой свежести. Борясь с рвотными спазмами, кельт едва успел выскочить наружу. Несколько глотков свежего воздуха привели его в чувство, и, придя в себя, он стал обдумывать произошедшее, что очень скоро привело Сайгуна к довольно странному умозаключению. Труп последнего царя Арьяварты выглядел почти живым до тех пор, пока в его руках находился Предмет, а как только он лишился соприкосновения с ним, тело умершего начало быстро разлагаться. Чтобы проверить свою гипотезу, Сайгун велел отнести предмет обратно в склеп, и уложить его в то же положение, в каковом он находился все эти годы. Дождавшись следующего утра, кельт вошёл в склеп, и убедился в том, о чём уже начинал догадываться. Зловоние исчезло, а труп Поруна прекратил разложение. Нет, не живого спящего человека он уже не был похож, застыв в той стадии трупа, в которой к его телу приложили Предмет. Однако хуже он уже не становился.
   "Ну что ж, это ещё один повод встретиться с Кальмой!" - мечтательно подумал Сайгун, и, хотя он хорошо знал непреклонный характер настоятельницы, возможность встречи с ней возбуждала кельта так, как ничто уже давно не возбуждало.
  
   * * *
  
   Постороннее присутствие Кальма ощутила сразу же, как только человек попадал в зону восприятия. Ещё одно полезное свойство, обретённое ею после выхода из Паноптикума - это чувство постороннего присутствия, обострённо воспринимаемое Кальмой в процессе созерцательного одиночества. Это походило на ощущение морального неудобства, некого душевного дискомфорта, которое можно было сравнить с тем, что испытывает воспитанный человек, когда в изысканном обществе кто-то шумно испортит воздух. Не всегда правда это ощущение срабатывало, особенно при большом стечении народа, но вторжение в её одиночество, нарушающее личное пространство, чувствовала сразу. Однако приближающийся человек не нёс в себе опасность, и Кальма успокоилась. Более того, вскоре она опознала его, и за успокоением пришла расслабленность. Хотела было возмутиться, но именно отрицательные эмоции в ней не желали возбуждаться. Возможно, это происходило из-за хорошего настроения, а может в связи со сладостными воспоминаниями, но возмущение и негодование не приходили. Да и на кого негодовать? И в связи с чем возмущаться? На отвергнутого воздыхателя? Глупо. На то, что он нарушил запрет? Ещё глупее. На то, что прервал одиночество? Глупее глупого. К тому же, он сам же и боится, и стесняется, и смущается. Чего уж тут негодовать? Кроме того, зная Сайгуна, Кальма была уверена, что нарушить запрет, его могла заставить лишь очень значительная причина.
   Решив так, госпожа Урсбели присела на тёплые мраморные ступени, и стала ждать. Ветер с озера шевелил её густые каштановые волосы, нежаркое солнце приятно ласкало кожу лица. Нефритовый взгляд сверкал из под густых полуприкрытых ресниц. Кальма ждала, предвкушая наслаждение властью, а вскоре и Сайгун появился. Его конь медленно двигался по дуге от реликтовой дубравы, вдоль Нового озера к Древнему храму, и становилось ясно, что человек, избравший такой обходной путь, очень неуверен в себе, и усиленно тянет время.
   Кальма улыбнулась. Её раздражение по поводу назойливых ухаживаний Сайгуна давно улетучились, острое чувство нелюбви притупилось, а приятное ощущение власти над сильным и умным мужчиной осталось, и женщина с удивлением поймала себя на мысли, что такое робкое и неуверенное приближение влиятельного и властного человека ей даже нравится. Сайгун не спешил, да и главная жрица не любила спешку, потому что именно в этом состоянии совершаются самые нелепые глупости. Когда кельт приблизился, она первая поздоровалась с ним:
   - Здравствуй, Сайгун! Давно не виделись!
   - Здравствуй, Кальма! - едва скрывая смущение, ответил кельт. - Извини, что нарушил твой запрет, но дело очень важное. - Кельт спешился, и, не зная, как вести себя дальше, остался стоять, нервно теребя повод. Он уже не помнил, когда был так смущён.
   - Садись, - Кальма указала место рядом с собой, - рада тебя видеть!
   - Спасибо! - Сайгун улыбнулся глуповато-радостной улыбкой. - Благодарю, что не гневаешься на меня.
   - Не преувеличивай значимости моего гнева, - примирительно промолвила главная жрица, - если же честно, то мы действительно давно не виделись.
   - Да, - кельт успокоился, и подумал, что он как всегда преувеличивал собственные страхи, - пожалуй, мы не разговаривали с тех пор, как Влад с Настой отправились обратно в Арьяварту. Ты не получала вестей от них?
   - Они удачно добрались, - уведомила Сайгуна госпожа Урсбели, отметив при этом про себя: "Нашёл о чём вспоминать! Владен Дарго со своей женой уехали тринадцать лет назад". Вслух же она произнесла:
   - Тебе надо было ехать с ними.
   - Зачем? - искренне удивился кельт. - Арьяварта мне ни родина, а в Селтикунду мне возврата нет: в своё время я отказался идти в поход на ариев. К тому же, моё племя собиралось откочёвывать за Пропонтиду к галатам, а мне это не с руки.
   - Думаешь, кто-то помнит о твоём нежелании грабить мирное население?
   - Не знаю. Но я не хочу возвращаться в Селтикунду, слишком уж много лет прошло. Отец с мамой, наверное, уже давно за Стиксом, а братья и сёстры разбрелись по свету. Что мне там делать? И вообще, я страшно не люблю будить призраков прошлого.
   - Я - тоже!
   Немного помолчали. Вступительная часть разговора завершилась, и теперь можно было переходить к главному.
   - Ты говорил о каком-то важном деле?
   Сайгун коротко рассказал о событиях вокруг разграбленного склепа, упомянув о различных стадиях разложения тела Поруна, а под конец рассказа вытащил Предмет, сопроводив его репликой:
   - Мне кажется, я где-то видел ЭТО?
   Кальма взяла в руки Предмет, и, ещё толком не рассмотрев, тоже поняла, что видела его. Правда, в отличие от Сайгуна, она точно знала - где! Госпожа Урсбели видела ни сам Предмет, а его изображение в дневнике Стругла Хардлокса более сотни лет назад. Это произошло в Башне урочища Кааб-Син накануне эксперимента.
   И ещё. Кальма хорошо помнила описание Ключа, которое слышала от Владена. Ключа для инициации Закартинья, который теперь должен был находиться у Дарго. Так вот, изображение, виденное ею в дневнике Стругла Хардлокса, описание Ключа для инициации Закартинья, слышанное от Владена Дарго, и тот Предмет, который она теперь держала в руках, были уж если не идентичны по форме (Ключ для инициации имел форму цилиндра, а рисунок у Стругла и то, что она теперь держала в руках - форму полусферы), то по оформлению и стилистике очень походили один на другой.
   Совпадение?
   Кальма задумалась. Память прояснилась вдруг, припоминая подробности историй, о которых бывшая иеродула за ненадобностью успела порядком подзабыть. Например, легенда то ли о Священной Руне, то ли о Священном Иероглифе, то ли ещё о чём-то священном, но в любом случае эта святыня арийского народа очень гармонично соответствовала и находке в склепе, и рисунку в дневнике, и воспоминании об описании. Очень складно соответствовала. Главная жрица слышала эту стародавнюю историю о царе Даре и о трёх его сыновьях: Поруне, Агасфо и Будо. О том, как они поделили Дар Богов, и разошлись в разные стороны. Порун остался в Арьяварте, Агасфо основал Киммерийское царство, а Будо ушёл далее на юг, и обосновался то ли в царстве хеттов, в Хатуссе, то ли в государстве Элам, в Сузах, то ли ушёл далеко на юго-восток, в Страну дравидов, в их столицу Хараппу. Точно никто не знал. В итоге получалось, что Ключ Поруна Кальма держала теперь в собственных руках, а Ключ Агасфо находился у Влада. Оставался третий Ключ, который изначально унаследовал Будо, но он мог быть где угодно.
   Кальма усмехнулась: "А ведь я знавала когда-то всех четверых, и Дара, и Поруна, и Агасфо, и Будо! Причём двое из них хотели жениться на мне. И вот, по прошествии стольких лет, тени прошлого снова напомнили о себе!"
   Дух авантюризма, несмотря на храмовое воспитание, Кальме Урсбели был не чужд. Молодая женщина быстро уловила перспективу, сообразив, что предмет, бывший когда-то единым целым, возможно, только и ждёт того, чтобы его собрали вместе, и вопреки пламенным предупреждениям разлагающегося Поруна, необходимо попытаться сделать это. В конце концов, Дар Богов являлся когда-то единым целым, и народ ариев в те времена был счастлив, как никогда. Несчастья начались уже после разъединения. И ещё. Если две части единого целого уже имеются в наличии, то почему бы ни попробовать соединить хотя бы их?
   Главная жрица долго смотрела на Предмет, разглядывая орнамент на его поверхности. Узоры плавно переходили один в другой, попеременно сливаясь и разъединяясь, переходя на соседний уровень, и продолжая плестись уже в другой строке. Узорная спираль закручивалась, шла снизу вверх, от основания к вершине полусферы, и - наоборот, сверху вниз, порождая закономерности, которые настоятельница даже не пыталась уловить.
   И вдруг... Кальма вздрогнула: "О, боги! Письмена!"
   Молодая женщина быстро поднялась со ступеней, и подошла к внутренней стене храма, на которой был вырезан неведомый текст. Долго сравнивать не пришлось. Символы на полусфере совпадали со знаками на стене, что предполагало принадлежность их одному языку.
   Что это значит?
   В голове бывшей иеродулы возникла путаница, которую она никак не могла упорядочить. Кальма хорошо помнила, как Влад рассказывал ей о сходстве текстов в подземелье, ведущим из Паноптикума к покинутому городу туулу, на Станции, и на могиле, обнаруженной в Закартинье. Теперь вот госпожа Урсбели обнаруживает идентичность письменностей на Ключе и на стене храма. Вопрос: все эти тексты выполнены на одном языке, или на разных? Если на разных, то, на каких именно? Если же на одном, то тут вывод напрашивается сам собой - это язык туулу. Однако тогда совершенно непонятно, почему туулу сами не инициировали Закартинье, хотя стремились к этому всеми силами?
   - Необходимо срочно ехать в Арьяварту, за Итиль, - Кальма повернулась к Сайгуну. - Надо уточнить кое-что!
   - Я с тобой! - кельт сделал шаг навстречу, и тут же замер, остановленный взглядом главной жрицы. - В степи опасно, а тебе всё равно потребуются помощники. Их придётся в той или иной мере посвящать в курс дела. В отношении меня этого делать не придётся.
   - Идёт война, - Кальма испытывающе посмотрела на своего воздыхателя, - а ты не последний человек в Аркаиме.
   - Я не смогу оставаться здесь, если ты уедешь к Борисфену. - Сайгун был неумолим на этот раз, и бывшая иеродула поняла, что спорить бессмысленно. Она не хотела, чтобы Сайгун ехал с ней, но теперь, когда он столько знает, его лучше держать при себе. В противном случае он может наломать дров. Таких, как этот вспыльчивый кельт, предпочтительнее иметь в качестве навязчивого друга, нежели ненавидящего врага.
   - Хорошо. - Кальма согласно кивнула. - Подбери людей. Необходимо отправляться как можно быстрее, пока не наступил сезон дождей.
   - Буду готов через три дня, - Сайгун едва сдерживал рвущуюся из него радость. - Всю организацию и снабжение беру на себя.
   - Два дня, не более! - госпожа Урсбели покачала головой. - Нужно успеть до наступления распутицы.
   - Хорошо! Уложусь в этот срок.
   - Отправляйся сейчас же, и не теряй времени. Мне тоже следует отдать необходимые распоряжения.
  
  
   Аркаим. Октябрь - ноябрь 1204 года до Р.Х.
  
   Низкое утреннее солнце светило сквозь оконный проём, образуя на теневой стороне сруба вытянутый, немного деформированный, оранжевый четырёхугольник. Прозрачные невесомые пылинки кружили в косых золотистых лучах, взбудораженные лёгким дуновением, идущим от окна. Словно прощаясь с летом, позднее осеннее утро выдалось солнечным и тёплым.
   Кальма сидела на широкой дубовой скамье, и сердце её переполняли недобрые предчувствия: Сайгун до сих пор не появился. Все приготовления к дальнему путешествию были окончены ещё вчера. Вещи собраны и упакованы. Распоряжения отданы, приказы оглашены, а пожелания высказаны. Вместо себя Кальма оставляла достойнейшую из сестёр, старшую и по возрасту и по чину. Быстрее бы в путь!
   Ещё накануне, учитывая скорое уменьшение светлого времени суток, собирались выехать на рассвете, но что-то не заладилось видно у Сайгуна. Солнце неумолимо приближалось к полудню, но кельт так и не объявился. Хуже всего было то, что Кальма, хорошо зная отвергнутого воздыхателя, понимала, что коли он не прибыл до сей поры, и не прислал с известием своего человека, значит, произошло что-то очень серьёзное. На пустяки кельт не отвлекался бы, а по мелочам никогда не разменивался, и поэтому Кальма знала: что-то случилось!
   Главная жрица встала, и подошла к окну. Солнце замерло у верхушек вековых дубов, а его свет, проходя сквозь густую листву, дробился на тысячи лучей, солнечными пятнами расцвечивая землю. Обитель жила повседневной жизнью. Знакомые шумы доносились от хозяйственных построек. Знакомые пейзажи открывались из окна. Знакомые запахи просачивались из кухни. Всё вокруг было родным и знакомым, однако Кальма чувствовала: что-то произошло! Что-то важное случилось за пределами обители, чего настоятельница определить пока не могла, но оно уже витало в воздухе, вторгаясь в повседневные шумы, изменяя устоявшиеся запахи, и влияя на незыблемость пейзажа. Госпожа Урсбели так измучилась неизвестностью, что уже собиралась вскочить на осёдланную кобылу, и вихрем нестись в Аркаим, когда пред обителью раздался топот копыт, послышался скрежет отодвигаемого засова, и в распахнутые ворота въехал всадник.
   "Сайгун! Ну, наконец-то!"
   Кальма быстро спустилась вниз, и остановилась в дверях. Кельт уже спешился, и стремительной походкой приближался к ней. В его торопливости чувствовалось волнение и тревога. Отставной посланник был крайне возбуждён. С чего бы?
   - Что случилось? - чем больше главная жрица смотрела на своего потенциального попутчика, тем более убеждалась в обоснованности своих дурных предчувствий. - Почему ты опаздываешь?
   - Боюсь, что наше путешествие придётся отложить на неопределённое время!
   - Это ещё почему? - Кальма вдруг ощутила давящую пустоту внутри. Как тогда, когда за ней пришли туулу. - Ты можешь, наконец, объяснить, в чём дело?
   - Пойдём в дом, - Сайгун деликатно коснулся локтя бывшей иеродулы, - разговор предстоит долгий.
   Поднявшись на второй этаж, несостоявшиеся попутчики вошли в келью главной жрицы. Помещение сияло чистотой, в нём было пусто, и подчёркнуто аскетично. Ничего лишнего, ибо хозяйка приготовила жильё к своему долгому отсутствию, но видно не судьба.
   - Садись, - Кальма указала на широкую скамью, а сама пристроилась на круглом табурете, - рассказывай, что там стряслось!
   Сайгун задумался на несколько кратких мгновений, посмотрел на уложенные в несколько узлов вещи, оставленные возле двери, и, с едва скрываемым сожалением отметил, что судьба в очередной раз повернулась к нему задом, лишив возможности путешествовать с любимой женщиной. Конечно, он понимал, что она не любит его, но путь в Северную Припонтиду обещал быть долгим, а могучий Борисфен нёс свои воды ох как далече, и вообще, мало ли что может произойти в дороге, да и сердце женское почитай не камень. А тут...
   - Ну, что молчишь? - Кальма порывисто встала. - Говори!
   - Чтобы было понятно, начну сначала. - Как человек, привыкший говорить перед аудиторией, Сайгун встал со скамьи, и стал расхаживать от стены к стене. Его собеседница осталась стоять в проёме окна. - Дело в том, что на исходе лета в государстве хун-ну умер Великий вождь. Выдержав положенный трауром срок, сыновья почившего правителя передрались между собой из-за размеров полученного наследства. Так бывает. Свара продлилась недолго, и победителем вышел старший сын, который и был законным наследником. Четверых из семи братьев зарезали в ходе неудавшегося заговора, а оставшиеся двое, боясь неизбежной и справедливой мести нового Великого вождя, со своими многочисленными семьями, огромным войском и несметными стадами двинулись на север. Иного пути у них и не было. На юг и восток простирались владения старшего брата-победителя, на западе располагались кочевья массагетов, с которыми они недавно воевали, а значит, бунтовщикам оставался лишь путь на север. Им теперь необходимо спокойно место, чтобы пережить зиму. Естественно, Великий вождь отрядил в погоню значительное войско. Он жаждал увидеть беглецов в цепях, или, на худой конец, желал лицезреть их головы на длинных кавалерийских копьях. Однако ни все в войске старшего из братьев оказались согласны с этим. Воинства рассорившихся родичей сошлись в степи для битвы, но мало кому хотелось гибнуть в единокровной междоусобице. Рати стояли друг супротив друга в течение трёх дней, а на четвёртый, войско старшего брата, так и не начав битвы, повернуло на юг. И вот теперь, так называемые северные хун-ну прямиком движутся к южным отрогам Большого Камня. Движутся медленно и неторопливо, ибо обременены семьями и стадами. Они заполонили собою всю степь на несколько дней пути, и неизбежно достигнут стен Аркаима ещё до наступления холодов.
   - Сколько же у нас осталось времени?
   - По моим подсчётам - не более тридцать дней.
   - Хм, - Кальма посмотрела на сложенные возле двери вещи. Пожалуй, их не стоит распаковывать. - Но ведь это достаточный срок, чтобы подготовиться к осаде, или принять какое-нибудь иное решение. Как ты считаешь?
   - Иное решение невозможно. - Сайгун твёрдо взглянул на главную жрицу. - К сожалению его не существует!
   - Почему? - Кальма отвернулась. Она не желала состязаться в твёрдости взгляда. К тому же манеры кельта порою вызывали у неё раздражение. Оставаясь стоять к нему спиной, она переспросила. - Почему невозможно?
   - Потому что горцы Большого Камня и их союзники из числа лесных племён теперь всё время отираются в лагере северных хун-ну, обещая им всяческую помощь и содействие, если они только замыслят идти на Аркаим. Понимаешь? Хун-ну ещё ничего не решили, а наши соседи уже провоцируют их на войну с нами. Так что, если ты думала, что можно будет скрыться в лесах, то забудь об этом. Туда нам дорога отрезана.
   - И, что теперь?
   - А то, что вожди степняков, до сего момента словно не замечавших своих назойливых союзников, теперь вдруг обратили на них внимание, обещая помощь против Аркаима в обмен на продовольствие, фураж, медь и олово, чего у горцев имеется в достатке. Теперь мы оказались между двух огней, причём, если с горцами и лесными племенами можно было бы долго и успешно воевать, то от хун-ну просто так не отмахнёшься. Эти, если им сразу не сдаться, а оказывать сопротивление, всю округу сожгут, все поселения сотрут с лица земли, а людей уничтожат или продадут в рабство. Они свирепее массагетов.
   - Значит, ты считаешь, что попасть на берега Борисфена нам теперь вряд ли удастся?
   - Об этом можно забыть. Дорога на Итиль плотно закрыта, и, хвала богам, что мы не успели выступить, а то угодили бы прямиком в пасть шайтану.
   - Что же делать?
   - Время пока есть. Степняки движутся медленно, они отягощены обозами, семьями и стадами. Однако, где гарантия, что их летучие отряды уже не движутся к городу? Лично я за это не поручусь, а потому, обитель перестаёт быть островком безопасности. Я не опасаюсь за деяния лесных и горных племён. Эти - не тронут. А вот хун-ну, не отягощённые преклонением к пантеону Богини-матери могут натворить бед без всякой меры.
   - Ты можешь что-нибудь предложить?
   - Пока не поздно, организуй сестёр, собирайте все, что вам дорого: реликвии и ценности, забирайте всё, что возможно вывести: одежду, мебель, предметы быта, выносите зерно и продукты питания, выводите скот, и перебирайтесь под защиту стен Аркаима. Поселитесь в ашраме, он сейчас пустует. С переездом тебе помогут мои люди.
   - Неужели всё так серьёзно?
   - Очень хотел бы тебя успокоить, но пока для этого нет оснований.
   - Хорошо. Сегодня мы всё соберём и упакуем, а завтра с утра присылай своих людей.
   - Они прибудут к восходу солнца.
  
   * * *
  
   Аркаим бурлил, словно растревоженная борть. Городские улицы переполнили снующие во всех направлениях люди, спешащие исполнить то, чего никогда бы не сделали, останься хун-ну на месте. Весть о скором приближении кровожадных кочевников взбудоражила коренных аркаимцев, потревожила иноземных купцов, и напугала заезжих путешественников. Город спешно готовился к длительной осаде. Ценные вещи либо придавались земле в черте города, либо вывозились за его пределы, и прятались в потаённых местах. Власти скупали продовольствие, как в самом городе, так и в окрестных селениях. Мясо с рыбой коптили, солили и вялили, делая их пригодными к длительному хранению, и наполняли ими обширные закрома наряду с зерном, орехами и мёдом.
   Началось бегство из города. У кого имелись родственники в окрестных лесах или в горах Большого Камня, те спешно покидали Аркаим. Бежать в иные места не представлялось возможным, ибо степь во всех направлениях кроме северного была заполнена неисчислимой конницей хун-ну, которые не щадили никого, в своей природной склонности к грабежу. Бежать же в любом из северных направлений не имело смысла. Там располагались Покинутые места, а вплоть до самых льдов Гиперборейского моря простирались Мёртвые леса. Правда стоит признать, что были и другие люди, которые наоборот, не доверяя союзническим обещаниям хун-ну, спешили укрыться под стенами Аркаима. Однако таковых было меньшинство.
   У сторожил до сего дня сохранились в памяти ужасы массагетского нашествия двадцатилетней давности. И от того, наверное, в городе было страшно и тревожно, по его улицам витали леденящие душу слухи о жестокости степняков, и Кальма всё чаще ловила себя на мысли, что Аркаим обречён, а его жителей ждёт печальная судьба всех побеждённых народов.
   От предложения Сайгуна поселиться в его большом красивом доме, Кальма решительно отказалась, предпочтя остаться с сёстрами в ашраме. Тесновато, конечно, но так тому и быть. Главная жрица не покинет клир, чего бы ей это не стоило. А жить в доме богатого и влиятельного горожанина Кальма никогда не согласится. Хватит! Она уже была иеродулой, и насмотрелась на этих богатеньких мужчин. Конечно, Сайгун ни такой, как все, хотя, кто знает? В общем, она отказала, и с тех пор ни разу об этом не пожалела.
  
   * * *
  
   Дождь, не прекращаясь, шёл уже третий день, постепенно превращая землю в скользкую болотистую топь. Небо заволокло беспросветными тучами, плотный слой которых низко повис над раскисшей почвой. Чёрная земля хлюпала под копытами, кони вязли в жидкой грязи, медленно и тягуче высвобождая ноги. Животные спотыкались о невидимые в топи камни, от чего приходилось ехать медленно, огибая огромные лужи, заполнившие все впадины, и осторожно переправляться через знакомые речки, уровень воды в которых значительно повысился из-за дождей.
   У небольшой разлившейся речушки остановились, спешились, и, как могли, укрылись в прибрежных зарослях. Во главе небольшого отряда Сайгун отправился в дальнюю разведку, желая собственными глазами увидеть войско хун-ну. Передовые разъезды, по три человека в каждом, ушли далеко на юг, восток и запад, и поэтому основная группа переходить речку не стала, оставляя её как барьер со степью. Она осталась дожидаться возвращения разъездов, чтобы на основе их наблюдений решить, как действовать далее.
   Заросли тальника не спасали от дождя, и Сайгун, покинув кустарник, натянул свой плащ между ветками ивы, и спрятался под ним. Вода прекратила хлестать по лицу, скатываться за шиворот, и просачиваться за голенища краг. Кельт вымок и продрог. Достав бурдюк с вином, он сделал несколько больших глотков, надеясь хоть как-то согреться. Бодрящая жидкость солнечного напитка растеклась по телу, ни столько согревая, сколько улучшая настроение, и Сайгун, отпив ещё немного, отдал бурдюк разведчикам.
   Приняв активное участи в организации обороны Аркаима, Сайгун этим словно искупал вину за то, что чуть было не оставил город в тяжкий период его истории. Он действительно отдавал себе отчёт в том, что ради Кальмы готов был бросить Аркаим, и никогда более не вернуться в его пределы, если бы хун-ну не перекрыли все пути на Итиль. Конечно, можно было бы пойти северо-западным путём, но, кто знает, какие ветры там ныне дуют, какие сущности обитают в Мёртвых лесах, и какие нелюди населяют Покинутые места. При таком выборе уж лучше хун-ну, чем те чудовища, слухи о которых доходят до вольного города. Однако, и кельт это правдиво признавал, если бы Кальма проявила настойчивость, и предложила двигаться северо-западным путём, он бы не сопротивлялся, ибо не смог бы возражать любимой женщине, а тем более отказать ей. Такая вот любовь-морковь!
   Вскоре плащ, под которым прятался Сайгун, наполнился водой, и заметно просел, грозя оборваться под тяжестью скопившейся жидкости.
   "Это очень большая удача, что хун-ну передрались осенью. Хоть в этом нам повезло. Хорошо, что ни зимой, ещё лучше, что ни летом. В такую погоду кочевые телеги вязнут в грязи, стада еле двигаются по раскисшей земле, а верхом на коне много не навоюешь. Так что у нас ещё есть время на подготовку. Лишь бы боги Тримурти послали на землю долгие дожди и повсеместную распутицу, а мы уж как-нибудь совладаем с супостатом!"
   Мысли Сайгуна прервали возгласы разведчиков. Они указывали на юг и радостно улыбались. Кельт посмотрел в указанном направлении, и увидел трёх всадников, размыто материализовавшихся из серой пелены дождя. Потом ещё трёх. И ещё. Это были дозорные, встретившиеся по уговору в условленном месте, и теперь шедшие на соединение с основной группой.
   Высоко задирая передние ноги, кони вошли в воду, и, подняв тучу брызг, легко перебрались на другой берег. Брод оказался мелким, и всадники переправились, даже не замочив ноги. Выпив вина, разведчики жадно набросились на еду, попутно сообщая об увиденном.
   - Хун-ну остановились, и стали лагерем в полудне пути от нас. Будут ждать окончания дождей, однако их летучие отряды с заводными конями ушли во всех направлениях.
   - Сколько их?
   - Пока не считали. Они всё прибывают и прибывают. Если хочешь сам увидеть, то за ночь можно добраться до стоянки. Днём лучше не высовываться - слишком много разъездов. Убивают всех, кого встретят, без разбора.
   - Как стемнеет - выступаем!
   - И ещё.
   - Говори.
   - Всем нельзя. Нас слишком много. Обнаружат в миг. Ехать должны три человека. Не больше.
   - Хорошо. Поедешь ты, и я. Третьего выбери сам.
   - Да, господин!
  
   * * *
  
   Хмурый рассвет встретил густой моросью, фиолетовым оттенком туч, и жирной чёрной грязью, липшей ко всему, что к ней прикасалось. Сайгун лежал в маслянистой жиже, на краю лиственной рощи, весь облепленный опавшими листьями, и наблюдал за лагерем хун-ну. Лошадей оставили в глубине рощи, и теперь, едва пасмурное утро осветило степь, трое аркаимских разведчиков завели подсчёт вражеской конницы.
   Эти подсчёты приводили в оторопь. Такого количества воинов с одной стороны, да за один раз, Сайгуну не приходилось не только видеть, но и представить мысленно. Ни одна фантазия в самой разудалой голове не могла сравниться с нынешней действительностью. Ни одно воображение не могло объять такую тьму всадников. А они всё прибывали и прибывали.
   Сайгун забыл о том, что насквозь промок. Он не ощущал липкой грязи, измазавшей его с головы до пят. Он не чувствовал пронизывающего ветра, со всех сторон обдувающего незащищённое тело. Кельт видел лишь врага, причём в таком количестве, что избавление от него могли даровать лишь бессмертные боги, и победа над которым должна была бы стать основанием для рождения новой легенды. Разведчики насчитали примерно пятьдесят тысяч воинов, и это только в основном лагере. Если же учесть фланги и тыл, а также тех, кто ещё находился в пути, и всадников, ушедших с летучими отрядами, и находящихся в дозорах, то выходило, что на север двигалось около полумиллиона хун-ну, из которых минимум сто тысяч составляли конные воины. Дальше можно было не считать. Для Аркаима достаточно и тех, кого уже учли, а станет ли хун-ну на десять тысяч больше, или даже меньше, не имело никакого стратегического значения.
   "Мы обречены!" - с этой мыслью Сайгун отполз вглубь рощи, к лошадям, и, отцепив от седла ещё один бурдюк с вином, надолго приложился к источнику солнечного напитка.
   За свою жизнь кельт повидал множество армий. Он видел плотные конные лавы и был свидетелем многочисленности пеших фаланг. Он не раз становился свидетелем того, как в поле сходились на рать огромные армии. Он был участником длительных осад и оборонительных боёв. Однако во всех этих сражениях количество солдат находилось в пределах разумных чисел. А вот то, чему он стал свидетелем сейчас, значительно превосходило ту грань осмысленных цифр, которую он мог себе представить.
   "Лучше бы я не видел этого", - подумал кельт, тяжело вздыхая. - "Как мне жить с этим знанием, и что сообщить горожанам?"
   Ответ не приходил. Сайгун сел на охапку влажных палых листьев, и опёрся спиной о дерево. Холодная шершавая кора покалывала затылок. Спину ломило от долгого неподвижного лежания на ветру. Восстановленное кровообращение покалывало затёкшие мышцы и застоявшиеся суставы. В глубине души образовалась пустота, которую Сайгун ощущал физически, и которую невозможно было ничем заполнить. И звалась она - обречённость! И не было от неё ни спасения, ни забвения, ни избавления. Полная безнадёга!
   "Ну и что теперь делать?" - Сайгун посмотрел на пасмурное небо. - "Скорее бы ночь. Надо убираться отсюда, пока от увиденного кто-нибудь из нас не повредится рассудком!" - Сделав ещё несколько глотков, кельт передал бурдюк товарищам. Его мучил один и тот же вопрос: - "Так что же мне сказать аркаимцам?"
  
   * * *
  
   В Аркаиме Сайгун рассказал правду, и, как только слова были произнесены, испытал огромное облегчение, словно тяжкий груз с души снял. Разделив ответственность, тут же успокоился, будто и не видел он нескончаемого потока всадников, не слышал тягучего скрипа многочисленных повозок, и не чувствовал запаха сотен тысяч живых существ, не имеющих привычки мыться. Всё он видел, всё слышал, и всё чувствовал, но теперь он не один знал об этом, а значит, решения будут приниматься сообща.
   Опыт массагетского нашествия подсказывал, что пока ты держишь противника на расстоянии, у тебя есть шанс. Нельзя входить в соприкосновение с врагом, превосходящим тебя количественно. Не стоит сходиться с ним в ближнем бою. Не следует дозволять супостату приближаться к стенам. Нельзя допустить, чтобы противник смотрел тебе в глаза. А коли так, то пока есть время, необходимо укрепить ров, подлатать крепостные стены, заготовить множество стрел и камней, а также увеличить добычу сырой нефти для изготовления горючих материалов.
   Для этого необходимо увеличить взносы с удачливых купцов и зажиточных горожан, ибо все хотят жить. Ускорить закупку продовольствия, и увеличить его объёмы, ибо все хотят есть. Заставить людей работать в тёмное время суток, ибо время не ждёт. Организовать для них доставку горячей еды и вина, ибо сытый лучше работает.
   "Необходимо сделать всё, что в наших силах, и удача не покинет нас. Слава богам Тримурти!" - с этой мыслью Сайгун уснул, а когда открыл глаза, то увидел Кальму, стоящую у раскрытых ставен. Действительность быстро разогнала сон. - "Шайтан! Я же ей так ничего и не сказал!"
   Сев на лавку, кельт взглянул в окно. Дождь продолжал моросить, делая серый пасмурный день ещё более унылым.
   "Сколько же я спал?"
   - Их действительно так много? - спросила Кальма, не оборачиваясь, забыв, впрочем, и поздороваться. - Говорят, их тьма!
   - Да, их очень много. - Сайгун растёр лицо руками, разгоняя остатки сна.
   - У нас есть надежда? - главная жрица обернулась, сверкнув яркими нефритовыми зрачками. - Только - честно!
   - Мы можем надеяться только на Вишну-хранителя.
   - А шанс? - Кальма непроизвольно подалась вперёд. - Хоть один шанс у нас есть?
   - Шансов у нас нет, - кельт развёл руками. - Извини!
   В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом дождя, и отдалёнными звуками команд - на базарной площади проводили занятия с городскими ополченцами. Первой заговорила Кальма:
   - Но мы ведь можем попросить о помощи!
   - У кого? - Сайгун посмотрел на отставную иеродулу. Бывшая храмовая проститутка не старела, как остальные женщины её лет, и, если уж не молодела, то, оставаясь много лет в одном возрасте, лишь хорошела и совершенствовалась в своей неувядающей красе. - Кто нам сможет помочь?
   - У припонтийских ариев.
   - У Дарго?! - Сайгун сжал зубы. Неожиданное упоминание имени Влада было крайне неприятно, а потому и удивительно для самого кельта. - Ты имеешь в виду Владена Дарго?
   - Да. Почему бы и нет?
   - Пути на Итиль перекрыты, а на Борисфен и подавно.
   - Мы отправим гонца северо-западным путём.
   - Он не успеет, - Сайгун с необъяснимым для себя облегчением покачал головой. - До Арьяварты несколько дней пути, обратно столько же. Да и согласятся ли арии помогать нам?
   - Владен придёт! - сверкнув нефритовыми очами, уверенно проговорила Кальма. - Он откликнется на призыв о помощи!
   "А ведь она любит его!" - пришёл к неприятному выводу Сайгун. - "И годы разлуки никак не повлияли на её чувства. Что же касается Влада, то он обязательно примчится на помощь, если только призыв о ней будет исходить от Кальмы!"
   - Ты забываешь, что Владен лишь один из многих. У ариев очень сложная система принятия решений. Тем более в вопросе о войне.
   - Дарго - влиятельная семья, - неожиданно запальчиво выкрикнула жрица Астарты, однако, быстро взяв себя в руки, спокойно добавила, - а Влад - первый среди них!
   - Первый - да, но не главный, - продолжал гнуть свою линию Сайгун. - У ариев в мирное время всё решает Совет старейшин и Веданта, а в дни войны - военный вождь. Влад, насколько мне известно, не принадлежит ни одной из этих сил.
   - Ты не справедлив к нему, - возмутилась главная жрица. - Он имеет большое влияние на свой народ.
   - Может быть, - решил не обострять разговор кельт. - Говори, чего ты хочешь.
   - Необходимо отправить гонца в Страну Ариев.
   - Я не возражаю, - неожиданно быстро согласился Сайгун, ибо понял, что его упрямство становится подозрительным. - Давай отправим.
   - Во всяком случае, у нас появится хоть малый шанс. Жить с надеждой гораздо легче. Согласись!
   - Соглашусь, раз уж тебе так будет легче.
   - А тебе? - Кальма внимательно посмотрела на кельта. - Разве тебе не будет легче, если твой друг явится нас поддержать?
   - Будет, - Сайгун не отвёл глаз, и Кальма первая отвернулась. - Напиши Владу, а я подберу посланника.
   - Я уже написала, - Кальма улыбнулась, - а посланец у меня уже есть. Он готов выступить прямо сейчас.
   - Кто, если не секрет? - было очевидно, что посланец ушёл бы при любом исходе разговора. Даже если бы Сайгун не согласился. - Я его знаю?
   - Это мой дальний родственник, Калинт. Вы, кажется знакомы.
   - Хороший выбор, - искренне согласился Сайгун. Лучшего кандидата не подобрал бы и он сам. - Удачи ему!
   - Спасибо! Я ухожу, чтобы напутствовать его.
  
   * * *
  
   Утро выдалось прохладным и тихим. Ни ветерка. Бледное голубое небо навевало думы об осени, нежаркое уже солнце слабо пригревало остывающую землю, а день грядущий обещал быть ясным и безоблачным. В прозрачных далях паслись несметные стада зубров, туров и оленей. Табуны диких лошадей стремительно уходили за горизонт, спасаясь от преследования волков. Пугливые серны тревожно всматривались вдаль своими тёмными сливовыми глазами, готовые бежать при малейшей опасности. Уже много дней степи Северной Припонтиды не ведали дождя. Сухая земля пыльно клубилась под копытами коней, словно дым затухающего пожарища. По узкой протяжённой балке двигался отряд арийских всадников, неторопливо, будто нехотя возвращавшихся в родное становище. Влад и его брат Облак несколько дней находились в гостях у своих двоюродных братьев, сыновей Скальда Дарго и племянников их матери. Дядя Скальд погиб в бою тринадцать лет назад, что позволило Владену и его семье вернуться в Страну Ариев. Пока Скальд был жив, Влад не мог этого сделать, ибо был связан клятвой перед старшими родичами. Когда же Скальд переправился за Стикс, клятва утратила свою силу, и, спросивши разрешения у деда Стрыя, старшего в роду, Владен Дарго вернулся в Арьяварту. Конечно, сразу заменить Скальда Влад не мог, сказалось семилетнее отсутствие в родных местах, но это явилось некоторой компенсацией для семьи в целом, ибо, как позже выяснилось, вынужденное изгнание Влада из пределов родных степей оказалось ни всем по душе. В том числе его родным и двоюродным братьям.
   Однако это была давняя история, которая вскорости забылась, а вот теперь начинала твориться история новейшая, с новыми персонажами, в иных временах и при других условиях. Поводом для похода в гости послужила свадьба старшего внука Скальда, хотя истиной причиной оказался вопрос власти. Именно от неё многочисленное семейство Дарго и семьи родственные им оказались отлучёнными на всё те же тринадцать лет со дня смерти Скальда, который на момент переправы через Стикс прибывал в должности Военного вождя всех арийских племён. Потеря Скальда Дарго оказалась невосполнимой. Когда же от полученных за долгую жизнь ран скончался Стрый Дарго, семья лишилась всякого влияния и среди членов Совета старейшин, и в среде духовенства Веданты, и в окружении Военного вождя. Клан Дарго отодвинули от власти, к которой он, в той или иной мере, имел отношение ни один десяток лет.
   Неумение ждать, есть прямой путь к неизвестности, однако семейства Дарго это не касалось. Семья затаилась, и долго выжидала удобного случая, который, наконец, представился. Дело в том, что нынешний военный вождь тяжело заболел, и, как говорят, долго протянуть не сможет. Однако, забирая к себе Военного вождя, боги Тримурти не позаботились о достойном наследнике его немеркнущей славы. И вот поэтому, учитывая значительное влияние на военных со стороны Владена Дарго, и весомую помощь Водана, его давнего друга, при голосовании в Веданте, семейство вознамерилось подхватить выпавшую булаву Военного вождя, и вручить её старшему сыну Скальда - Эланду, у отпрыска которого Влад и Облак гуляли на свадьбе.
   А вообще, жизнь, судьба и бессмертные боги оказались милостивы к семейству Дарго, о чём Влад не переставал благодарить богов Тримурти: Браму, Вишну и Шиву. Его отец и мама тихо состарились, но были живы по сей день, на здоровье не жаловались, а разум сохранили светлый и не замутнённый старостью. Брат-близнец Облака - Цветан погиб, к сожалению, мученической смертью, попав в плен к массагетам, но зато все дети братьев Дарго, и Облака, и Цветана и самого Влада росли крепкими и здоровыми, за что спасибо, и хвала Багам! Жена Владена - Наста, после смерти своей матери вознамерилась отвести отца-кельта на его родину в Селтикунду, и, как отправилась туда три года назад, так по сей день, и не вернулась. Это не удивило Влада. Его отношение с Кальмой Урсбели в своё время изменили жену до неузнаваемости, и даже их возвращение на родину в Страну Ариев ничего не поменяло: Наста стала для Влада чужим человеком. Дарго пытался образумить её, высказывая мысль, что ему по статусу можно иметь столько жён, сколько он в состоянии прокормить, и, что она будет делать, если он воспользуется этим правом? Наста молчала, а Владен продолжал, говоря, что Кальма теперь далеко, иных жён ему не нужно, и обратился к супруге с предложением обо всём забыть. Наста ничего не ответила, замкнулась в себе на долгие годы, и, когда она убывала на родину отца, Дарго знал, что она не вернётся. Она не вернётся, даже не взирая на то, что в Стране Ариев оставались четверо её детей, к которым она все последние годы была крайне равнодушна. А равнодушие это возникло потому, что малыши являлись детьми Владена Дарго, которого она возненавидела за его связь с Кальмой Урсбели. Вспоминая теперь об этом, Влад испытывал нечто похожее на угрызения совести, но ни по отношению к жене, а - к детям, которых он оставил без матери, место которой, впрочем, не без удовольствия, заняла их бабушка - мама Владена. В общем, все остались довольны, а главное - здоровы!
   Однако Влад слукавил бы, если б не упомянул о том, что своим физическим здоровьем, здравым умом и цветущим внешним видом семейство Дарго, помимо всего прочего, было обязано наличием у Владена Ключа для инициации Закартинья, и тех побочных возможностей, каковые он дарил своему владельцу. По примеру Зваротца, Влад помещал Ключ вместе с травой вендар в кожаный мешок, а через три дня, трава, напитанная живительной силой, раздавалась родственникам. Кроме того, сам Ключ, всегда находился на теле одного из родичей, что способствовало укреплению здоровья, профилактике болезней, а также улучшало работу органов, как внутренних, так и внешних. Короче говоря, Ключ никогда не лежал мёртвым грузом, и, помимо оздоравливания травы, оздораливал и тела. К сожалению, Ключ мог напитать своей живительной силой лишь ограниченное количество травы вендар, и очень малое число людей, поэтому, его существование держалось в строгой тайне, а доступ к нему ограничивался близкими родственниками.
   Солнце стояло на полдне, когда в обширной долине меж низких извилистых холмов, всадникам открылось родное становище, привольно раскинувшее свои юрты вдоль берегов величавой полноводной реки, впадающей в Борисфен. Пустив коня по пологому склону, Влад отыскал глазами родное жилище. Полог входной двери был откинут, но это, наверное, мама проветривала жилище. Дымок не вился над плоской крышей, а значит, юрта, как всегда, ожидала его пустой и холодной.
   Ну а кто там может быть?
   Наста? Вряд ли она теперь решится на возвращение, ибо точно знает, что Влад её не примет обратно, а людская молва заклюёт и уничтожит в считанные дни. Где ты была три года, женщина? - спросят её уважаемые старухи, и, что она ответит? Ничего. Так что жена не вернётся, но вот вопрос: хочет ли этого возвращения муж?
   Спешившись, Влад расседлал коня. Из соседней юрты вышли отец и мама. Оба довольны, оба счастливы, оба улыбаются. Отец помог расседлать заводных лошадей. Мама отнесла вещи в юрту. Расспросили о сыновьях и внуках Скальда. Мама немного всплакнула по брату. А потом заговорил отец:
   - К тебе посланец из Аркаима, сынок. Прибыл сегодня утром. Весь грязный, пыльный и едва живой от усталости. Говорит, что пробирался к нам через Покинутые места и Мёртвый лес. Мы его накормили и дали вина. Потом он уснул, и спит до сих пор. Сейчас поговоришь с ним, или сначала поешь?
   - Сейчас. - Влад откинул полог и вошёл в юрту.
   Посланец тут же проснулся, и вскочил на ноги. Влад узнал его: это был Калинт, дальний родственник Кальмы Урсбели...
   Только лишь имя этой женщины выплыло из памяти, Владен вздрогнул, а сердце ария забилось в ускоренном ритме. Столько лет прошло, а он её помнит, и, что греха таить, уже не раз обдумывал мысль о поездке в Аркаим. Ни на совсем, конечно, а просто так, в гости. Но! - и об этом тоже не следовало забывать: а помнит ли она его?
   - Что случилось?
   - Плохие новости! - Калинт протянул свиток пергамента, запечатанный двумя знакомыми ему печатями: Кальмы Урсбели и Сайгуна Кельта. Увидев их рядом, Влад почувствовал вдруг, как от лицезрения этой близости укол ревности угодил в самое сердце.
   "Ничего себе!" - реакция оказалась настолько неожиданной, что Дарго удивился сам себе. - "Что со мной?" - Чтобы сосредоточиться на деле, стал нарочито медленно ломать восковые печати. Глядя на Калинта, спросил:
   - Так что там у вас стряслось?
   - Хун-ну заключили союз с горцами и лесными племенами Большого Камня, и сообща идут войной на Аркаим. - Калинт выразительно посмотрел на Владена. - Без твоих ариев мы обречены.
   Влад похолодел. Хуже хун-ну может быть только гнев божий за грехи против веры. Однако боги далеко и высоко, а эти отродья шайтана ходят по земле. Развернув свиток, Дарго углубился в чтение, строки которого в его ушах озвучивал голос Кальмы Урсбели.
  
   * * *
  
   Сначала двое суток двигались строго на север, по пути, которым Влад лет двадцать назад добирался до древнего Города атлантов в Северной Гиперборее. Утром третьего дня, переправившись через холодную безымянную реку, в свинцовой поверхности которой не отражалось даже солнце, повернули на восток. Калинт хорошо запомнил дорогу. Он оставлял на пути понятные только ему ориентиры, благодаря чему, продвигались быстро, и не тратя драгоценное время на поиск оптимальных путей. Землю в этих местах высушили северные ветры, по ночам её уже подмораживало, делая твёрдой, как камень, что ещё более способствовало скорому продвижению двух с половиной тысяч арийских всадников, стремительно перемещавшихся вдоль границ Покинутых мест и Мёртвых лесов в сторону Большого Камня.
   Препятствий, помимо естественных природных преград, им на пути не попадалось. Ужасных чудовищ, рожденных в Покинутых местах, ариям не встречалось. О коварных ловушках, установленных ещё ракшасами, всадники не слышали слыхом, и не видели видом.
   "С нами боги Тримурти!" - думал Влад, часто повторяя про себя мантру путешественника, обращённую к Вишну. - "Убереги нас, бог-хранитель!"
   В аркаимский поход Дарго взял своего сына, Велеса, двух старших сыновей Цветана - Хорита и Щеку, а также силача Браста - сына Облака. Пусть привыкают к ратному делу, - рассуждал Влад, - а что касается опасности, то Дарго давно придерживался мнения, что лишь богам ведомо, где будет опаснее в следующий миг. И может статься так, что, забрав ребят с собой, он именно спасает их, а не ведёт навстречу гибели. Если же в Аркаиме станет так безвыходно и безнадёжно, что из-за его стен будут видны тёмные берега Стикса, то и здесь Владен будет знать, как поступить, используя метод и опыт прошлой осады. Проще говоря, Дарго рассчитывал на всех: частью - на себя, частично - на богов, и ещё немного - на удачу, ну а дальше - как получится!
   Поднявшись на господствующую возвышенность, Влад с Калинтом осмотрели окрестности. По левую руку, серым дымчатым месивом простирался Мёртвый лес, теряясь в далях северного горизонта. По правую, шли длинные ряды скалистых увалов с плоскими выветренными вершинами и пологими склонами, которые конница вряд ли преодолеет. А прямо на востоке, между увалами и Мёртвым лесом раскинулась скудная равнина, зеленоватая от переизбытка меди, без единой травинки или кустарника, в нескольких местах пересекаемая ленивыми вялотекущими речками, более похожими на подвижное болото.
   - Переправы я отметил вешками, - пояснил Калинт. - Дно здесь илистое, но его слой невелик, а ям и омутов мне не встретилось.
   - Хорошо, пойдём по твоим ориентирам. Теперь нам выбирать не приходится.
  
   * * *
  
   Старейшины Арьяварты и члены Высшего Совета Веданты прохладно отнеслись к пламенному призыву Владена, прийти на помощь своим арийским братьям в Аркаиме. Водан, к сожалению, отсутствовал, находясь во владениях лесных ариев на правом берегу Борисфена, и не мог ничем помочь, а на другую поддержку Владу рассчитывать не приходилось. Глава Совета старейшин, суммировав мнения уважаемых старцев и духовных пастырей, выдвинул пять причин, по которым не следовало отправлять войско к Большому Камню. Во-первых, наступила осень, которая неизбежно принесёт дожди и распутицу, а это измотает людей, и погубит лошадей. Во-вторых, Аркаим находится так далеко, что пока арийское войско будет добираться до него, война закончится, и воины только зря проделают трудный путь. В-третьих, если на Аркаим действительно движется половина империи хун-ну, то ни сам Аркаим, ни те, кто придут ему на помощь, не устоят перед натиском кочевников, и неизбежно погибнут. Зачем же посылать своих людей на верную смерть? В-четвёртых, а к чему портить взаимоотношения с хун-ну? Арии никогда не воевали с ними, однако посылка войск на помощь Аркаиму, может эту войну спровоцировать. Это нам нужно? Ну и, наконец, в-пятых, Аркаим давно перестал быть арийским городом, и, хотя там все говорят по-арийски, будет лучше, если они сами попытаются выкрутиться. В общем, в помощи отказали единогласно.
   Однако Совет старейшин и Высший Совет Веданты не посмели запретить Владу набрать отряд добровольцев из числа взрослых воинов старше двадцать лет. Это оказалось ни в их власти, и противники Дарго замолчали. Набралось более двух с половиной тысячей воинов. Гораздо больше, чем мог рассчитывать Владен, но значительно меньше, нежели количество, способное повлиять на ситуацию.
   "И вот я здесь!" - говорил Дарго, вспоминая события последних дней, и впервые признаваясь самому себе, что, если бы в Аркаиме не было Кальмы Урсбели, он был бы склонен согласиться с мнением старейшин и членов Веданты. - "Судьба-а!"
  
   * * *
  
   Племена горцев Большого Камня и их союзники с восточных и западных отрогов, не дождавшись подхода хун-ну, напали на Аркаим. Произошло это ранним утром, когда сон крепок и сладок. Однако иных неожиданностей для аркаимцев, ими, хвала богам, предусмотрено не было.
   Сайгун спал, не раздеваясь в одном из пустующих домов у северной стены, когда его разбудил нарастающий шум. Быстро поднявшись, он первым делом посмотрел в окно. Увидев серый пасмурный рассвет, льющийся снаружи, начал надевать бронзовые доспехи.
   "Ну, наконец-то!" - облегчённо подумал он, и удивился своему неуместному настроению, ибо был, кажется, рад, что неопытный враг, не дождавшись подкрепления с юга, пошёл на штурм. - "Ожидание - хуже смерти!" - успокаивал себя кельт заезженной банальностью, однако использование расхожих фраз не изменяло ситуации, ибо Сайгун действительно испытывал ощутимое облегчение оттого, что у горцев сдали нервы, и они ринулись на стены без поддержки степняков.
   На шум прибежал слуга и помог облачиться для боя. Сайгун надел бронзовый панцирь, опоясался перевязью с мечом и кинжалом, водрузил на голову золочёный железный шлем, прикрывающий голову целиком, кроме отверстий для глаз и рта, взял в руки тяжёлый бронзовый топор, и выскочил наружу.
   К нему со всех сторон бежали люди.
   Как-то так само собой вышло, что военной составляющей обороны стал руководить именно Сайгун. И не потому, что опыт он имел более других - хватало и поопытнее. И не в связи с тем, что с военной мыслью его, некому было сравниться - были и поумнее. И не благодаря тому, что хладнокровием с самообладанием наградили его боги - имелись и похладнокровнее. Просто всех этих качеств в нём оказалось ровно столько, что именно и позволило кельту возглавить оборону города. Самовыдвижение состоялось само собой, и никто против этого не возражал.
   Поднявшись на стену, Сайгун заглянул в узкую бойницу. В сером влажном полумраке осеннего рассвета, среди клочьев ещё не разошедшегося тумана, виднелись копошащиеся массы штурмующих, весьма неумело устанавливающие лестницы к стенам. Едва атакующие начинали взбираться наверх, им на голову лилась кипящая смола и кипяток, их осыпали стрелами и камнями, а когда самые отчаянные из горцев добирались до зубчатых бойниц, защитники цепляли лестницы рогатинами, и общими усилиями отталкивали их от стен. Лестницы медленно отлеплялись, и, миновав перпендикуляр к земле, с ускорением опрокидывались наземь. Горцы кричали от отчаяния, и торопливо спрыгивали в грязь, но тут же становились жертвами лучников, густо расположившихся у амбразур.
   Сайгун понимал замысел противника, но не ведал, каким образом они собираются его осуществить. Судя по всему, горцы и их лесные союзники стремились овладеть городом ещё до подхода хун-ну, справедливо полагая, что если степняки возьмут Аркаим сами, то местному воинству ничего не достанется. Отсюда и спешка с неподготовленным штурмом, без должного снаряжения, вооружения и долгосрочного плана. И, хотя силы под знамёна коалиции собрались немалые, тысяч десять наберётся, Сайгун очень надеялся, что толку от этого будет мало. Потому что, одно дело в лесу из-за деревьев стрелять, а совсем другое - города штурмовать, без полагающегося опыта и осадных орудий. К тому же, идти на приступ воины Большого Камня, могли лишь в трёх местах, у северных, северо-восточных и северо-западных ворот. Там, где ров прерывался, и где имелись земляные перемычки, идущие от ворот за пределы города. На всём остальном протяжении стен их защищала река и широкий ров, заполненный водой, отведенной от этой самой реки.
   Видя, что даже такими превосходящими силами город взять не удастся, воины Большого Камня отступили за ров, и приступили к планомерному обстрелу защитников Аркаима из луков и пращей. Стреляли лесные и горные жители неплохо, и потому, оставив лишь дозорных, Сайгун приказал отойти от стен. Ничего, пусть стреляют. Пусть расходуют свои силы и стрелы. Их смертельное оружие с такого расстояния вреда не принесёт. Чтобы подтвердить своё пренебрежение к врагу, кельт демонстративно покинул театр боевых действий, и направился домой завтракать, приказав, однако, информировать его о любой перемене обстановки.
   А после захода солнца ворота тихо отворились, и хорошо вооружённый отряд лучших аркаимских бойцов отправился на вылазку. Обильно смазанные жиром петли не издали ни единого скрипа, и отборное воинство во главе с Сайгуном обрушилось на спящих и полупьяных воинов Большого Камня. Нападение оказалось настолько неожиданным, что пока горцы и их союзники проснулись окончательно, и расчухались от оков хмельного сна, до двух сотен их товарищей были изрублены трезвыми и бодрыми аркаимцами. Когда же горе-агрессоры организовали сначала оборону, а затем решились на контратаку, их мечи и топоры посекли лишь воздух вокруг себя, ибо воины Аркаима как пришли бесшумно, так и ушли без единого звука, позволив горцам лишь ткнуться горячими лбами в холодный металл затворённых ворот. На том и завершились первые сутки осады.
   Однако последующие дни показали, что так гладко, результативно и удачно будет далеко не всегда. Горцы быстро учились, а, научившись, делали правильные выводы из своих ошибок. Для начала она прекратили бессмысленные лобовые атаки, с попытками штурмовать стены при помощи одних лишь лестниц. Далее, по настоянию появившихся в их лагере хун-ну, горцы и их союзники стали строить передвижные осадные башни, в которых они могли приблизиться к городу почти вплотную. Дотащив башни до границы рва, горцы и их союзники забрасывали защитников стрелами и камнями, пытаясь поджечь городские строения метанием полых глиняных шаров с подожжённой нефтью внутри. Когда же Сайгун, организовав масштабную вылазку, сжёг и разрушил осадные башни, на вооружение лесных и горных племён поступили метательные орудия - катапульты, которыми враг разжился у хун-ну. Их насчитали десять единиц. Сначала противник рассосредоточил их по всему периметру стен, и приступил к обстрелу города камнями и деревянными чурками. Однако это оказалось малоэффективным, и тогда, снова по рекомендации советников из числа хун-ну, союзники сосредоточили все катапульты на одном участке в районе северных ворот, и приступили к бомбардировке стены в её самом уязвимом месте. Через несколько дней крепостное укрепление сначала расшаталось, потом начало выкрашиваться, а одним невесёлым утром Сайгун обнаружил трещину, шедшую от верхних зубцов бойниц до середины стены. Ситуация становилось серьёзной, и, так как достать до катапульт имеемым оружием не представлялось возможным, следовало предпринимать ещё одну вылазку, теперь уже для уничтожения метательных устройств. Правда, неожиданностью для врага это вряд ли окажется, но иного способа избавиться от метательных чудовищ, ни Сайгун, ни его советники предложить не могли.
   Ворота, как и в прошлые вылазки не издали ни единого звука. Обильно смазанные, они бесшумно отворились, выпуская из пределов города отряд защитников, набранный из лучших рукопашных бойцов. Ночи в такую погоду всегда тёмные. И, хотя дождь временно прекратился, с неба, сплошь затянутого тучами, не светило ни единой звёздочки. Однако лагерь противника был хорошо виден по кострам, разожжённым на ночь. Горцы спали, готовили ужин и сушили промокшую одежду. А вот ждут ли они гостей?
   Сайгун ещё засветло отметил направление от ворот до катапульт, и теперь держался этой линии, ориентируясь по двум кострам, горевшим на крепостной стене, и на крыше самой высокой городской постройки. Его отряд двигался быстро, но осторожно, соблюдая полную тишину и режим молчания. Лишь лёгкий шорох одежды, едва уловимое позвякивание доспехов, и тихие шлепки обуви, скользящей по грязи, можно было уловить в ночном безмолвии. Приблизившись к границе неприятельского лагеря, где начинались маршруты сторожевых постов, Сайгун остановил отряд. Со стороны вражеского становища доносилось лишь ржание коней, лай бойцовых и сторожевых собак, и перекличка часовых. Согласно его расчётам до катапульт оставалось не более ста шагов.
   По команде воины упали на мокрую землю, и накрылись длинными кожаными накидками, обильно измазанные снаружи глиной и грязью. Какая ни есть, а всё же маскировка. Двое разведчиков поползли вперёд, остальные замерли в ожидании условного знака.
   Ждать пришлось не долго. Сначала ночную тишину пронзил громкий лай собак, затем, послышались резкие крики караульных, с зажжёнными факелами бегущих к сторожевым псам, после чего пришёл в суетливое движение весь лагерь. Сайгун видел, как огни факелов в руках охраны сходятся в одной точке, где двое разведчиков отбивались от наседающих собак, и понял, что в сложившейся ситуации решений может быть только два, либо стремительная атака, либо такой же стремительный отход под защиту крепостных стен. Обнаружив себя, горожане лишились преимущества внезапности, однако другой возможности так близко подойти к метательным орудиям, противник вряд ли предоставит.
   - Вперёд! - крикнул кельт, и, уже не таясь, бросился к катапультам, едва различимым при тусклом свете факелов. Его воины поднялись с земли, скинули маскировочные накидки, и устремились к тому месту, где караульные добивали разведчиков, сначала изранив их стрелами, а теперь травя собаками.
   Расправа длилась недолго. Горцев порубили в считанные мгновения, а вот злобные боевые псы проявили куда больше храбрости и стойкости, нежели их лесные и горные хозяева. Сначала они лаяли взахлёб, свирепо сопротивляясь человеку, потом громко визжали от боли, принимая удары со всех сторон, а, умирая, жалобно скулили, растеряв к тому времени и свирепость, и храбрость, и злость. А затем псов порубили, как и горцев, но к тому времени их визг, лай и скулёж разбудил весь лагерь.
   - Бросьте их! - закричал Сайгун. - Аркаим!!!
   - Аркаим!!! - подхватили горожане, и с последним рывком оказались у катапульт, бережно укрытых от дождя звериными шкурами. Пока одни воины срывали защитное покрытие, другие заняли круговую оборону, и, выставив перед собой копья, стали ждать. Последовавший за этим вздох разочарования был доказательством тому, о чём Сайгун уже смутно догадывался. Слишком уж легко их подпустили к метательным орудиям, и, как следствие этой лёгкости, под шкурами катапульт не оказалось. Вместо них стояли деревянные каркасы по форме и размерам эти самые катапульты напоминающие.
   "Нас провели, как детей!" - мелькнула у кельта мысль, но развить собственное уничижение ему не довелось, потому что в этот миг воинов Аркаима накрыла туча стрел, собрав обильную кровавую жатву. - "Пока не поздно, надо уносить ноги!"
   - Уходим! - закричал Сайгун, и, взвалив на плечи убитого пехотинца, побежал в сторону северных ворот.
   Спешно похватав тела остальных убитых, помогая раненым, и прикрывая тылы, защитники города стали по возможности организованно отходить к стенам. Им во след снова полетели стрелы, но в этот раз залп был поспешен и плохо подготовлен, а его результат почти безвреден. Когда же беглецы поравнялись с незримой границей между городом и лагерем горцев, Сайгун скомандовал:
   - Ложись! - и первым рухнул лицом в грязь.
   Аркаимцы последовали примеру командира, а лесные и горные воины угодили в засаду, расставленную воинами городскими. Предвидя, что придётся спасаться бегством, горожане оставили у себя в тылу отряд лучников, которые и произвели убийственный залп по противнику, уже предвкушавшего победу. Первые ряды врага полегли полностью, вторые - тоже, третьи - получили порцию стрел уже в спину, а четвёртые - еле ноги унесли.
   С точки зрения сравнительной математики аркаимцы, конечно же, победили, ибо уложили гораздо большее число противников, чем это сделали они. Со стратегией и тактикой оказалось похуже, так как цель не была достигнута, а смертоносное орудие врага осталось целым и невредимым.
   Говорят, что, узнав о ночном происшествии, военные советники хун-ну смеялись до тех пор, пока у них не свело скулы. Ведь это они велели отвести катапульты в лес, а вместо них установить муляжи. Правда, они ещё пуще веселились, когда прослышали о том, как глупо горцы угодили в засаду, но это являлось лишь слабым утешением для горожан.
   В итоге, победили хун-ну.
  
   * * *
  
   Так удачно начавшаяся война, даровавшая поначалу робкую надежду на окончательный успех, постепенно избавляла от иллюзий, переходя в стадию затяжной осады, с каждодневными обстрелами и яростными приступами, с попытками поджечь город и разрушить его стены, с убитыми и ранеными, шедшими в счёт чрезмерной оплаты за столь несовершенный мир. Кальма с сёстрами организовали в ашраме лекарню, оказывая посильную помощь раненым, и сжигая тех, души которых уже отправились за Стикс. С собой из обители сёстры прихватили изрядный запас лечебных трав, и теперь готовили из них лекарства: порошки и таблетки, отвары и настои, припарки и присыпки, облегчая мучения и излечивая раны. Работы хватало, и Кальма вскоре забыла о нормальном сне, отдыхая урывками, и питаясь нерегулярно, однако забота о раненых забирала всё время, не давая возможности подумать о себе.
   Как-то в миг краткого отдыха госпожа Урсбели взглянула на себя в зеркало. Глядя со страхом на поверхность отшлифованной бронзы, она рассчитывала увидеть там измождённую тётку, выглядевшую на свои года, но те внутренние изменения, которые произошли с ней во время длительного пребывания в Паноптикуме, продолжали работать на пользу её внешности. Кальма с удовлетворением отметила, что выглядит она очень неплохо, зрелая краса её никуда не делась, а лёгкие тени под глазами, как следствие усталости, лишь добавили кокетливый штришок её неувядаемому очарованию. Увидев такое, Кальма не смогла сдержать улыбку. Удача и боги не покидали её, продолжая относиться к бывшей иеродуле с изрядной долей снисходительности, даруя и внутреннее здоровье, и внешнюю красоту. А перспектива встречи с Владеном Дарго делали женщину счастливой даже в эти тревожные дни войны, когда осознание неизбежности катастрофы становилось всё более очевидным, ибо хун-ну, рано или поздно, нападут на Аркаим.
   "Но ведь он успеет!" - Кальма не сомневалась, что Влад услышит её зов, и, если посланец доберётся до Северной Припонтиды, Дарго придёт на помощь. Но вот условие: если посланец доберётся! Именно об этом ежедневно молилась жрица богини Астарты, выпрашивая у богов ещё немного везения.
   "Если доберётся!" - словно заговор повторяла красавица-жрица, измучившаяся от отсутствия любви. - "А если - нет!?" - об этом даже думать не хотелось, ибо Калинт, её дальний родственник, слыл человеком храбрым, но рассудительным, решительным, но без глупости, осторожным, но без трусости. И уж если кто-то сможет в одиночку преодолеть такое огромное расстояние, и остаться при этом в живых, то этим человеком может быть только Калинт. Кальма верила в него, ибо иного ей не оставалось. Только - верить!
  
   * * *
  
   Каждое утро бомбардировка города возобновлялась. Ещё затемно горцы и их лесные союзники вытаскивали из леса катапульты, и с рассветом начинали обстрел одного и того же повреждённого места в районе северных ворот. Все десять орудий били в одну точку, и, хотя цель достигалась менее чем в половине выстрелов (сказывалась различная масса камней), долго так продолжаться не могло. При такой частоте попаданий стена продержится не более двух-трёх дней, и неизбежно развалиться, если только боги Тримурти не придут на помощь. По ночам, когда обстрел прекращался, её спешно латали, заделывая повреждения и трещины, но этого было явно не достаточно. Стена требовала основательного ремонта, но его-то аркаимцы обеспечить не могли.
   "Ну и что же делать?" - мучился единственным вопросом Сайгун, и сам же констатировал единственно правильный ответ: "Уничтожить катапульты! Только это отсрочит неизбежный конец. Но, как это сделать?"
   Уже много дней кельт ломал себе голову над этой проблемой, разрабатывая возможные способы уничтожения, рассчитывая реальность их исполнения, и оценивая трудности реализации. Все способы были им же отвергнуты, и на данный момент у него остался лишь один: катапульты необходимо атаковать в светлое время суток. Однако для этого потребуются все имеемые силы. Сначала, чтобы не дать врагу опомниться, и побыстрее добраться до метательных орудий, вперёд устремится конница. За ней, чтобы поддержать всадников, выступит тяжёлая пехота. А следом за пехотой, чтобы прикрывать и тех, и других, пойдут лучники. Всё бы хорошо, но, что если враг только этого и ждёт? Что если в дебрях реликтовой дубравы, следуя советам хитроумных хун-ну, лесными и горными воинами готовится коварная ловушка, куда может угодить всё воинство не сдающегося города? Что тогда? А вот тогда может стать по-настоящему плохо!
   "Однако", - Сайгун видел, как дрожит стена после очередного попадания, - "если ничего не предпринимать, катапульты вскорости пробьют в стене достаточную брешь, и враг всей своей массой ворвётся в город. В этом случае никакие хун-ну уже не понадобятся, ибо воинство Большого Камня в пять раз превышает количество защитников Аркаима. Нет", - кельт решительно поднялся, - "этого допустить нельзя! Завтрашним утром необходимо сжечь катапульты!"
   В атаку пошли ещё затемно, когда в пограничье между ночью и пасмурным утром стало возможным хоть что-то разглядеть. Густой туман скрывал всадников, хотя таиться не имело смысла: конница издаёт слишком много шума, и будет обнаружена очень скоро. Теперь же горожанам была необходима скорость, и, соревнуясь со временем, кавалерия рванулась к катапультам. Следом за конницей, по вспаханной лошадьми грязи, скорым шагом, со щитами за спиной, и копьями в руках, проследовала тяжёлая панцирная пехота. Бряцанье её доспехов было хорошо слышно в полумраке, когда с уже заряженными луками, готовыми применить их в мгновение ока, из северных ворот выскочил отряд лучников, и бросился во след гоплитам. Ворота затворились. Городские жители опустились на колени, и вознесли молитву богам. Теперь обитатели небес оставались их единственной надеждой.
   Сайгун следил за катапультами в течение нескольких дней, и выяснил, что на рассвете, лишь только туман рассеивается, и становится возможным что-либо рассмотреть, метательные орудия уже находятся на своих позициях, и тут же начинается обстрел городской стены. Следовательно, подумал он, их вытаскивают из леса ещё затемно, когда лагерь осаждающих спит, а бодрствуют лишь караульные. Значит, сделал вывод кельт, и атаковать необходимо затемно, перед самым рассветом, когда воинство ещё спит, когда сон глубок и сладок, и когда часовые бдят вполуха и вполглаза.
   Сайгун не ошибся в расчётах. Всё-таки действия горцев оказались слишком предсказуемыми, а их советники хун-ну не проявили должной гибкости. Возможно, после ночной атаки, которую так неудачно провели защитники города, им следовало изменить распорядок отхода и прихода катапульт из леса. А может, стоило сменить дислокацию метательных орудий, пристреляв их к тому же участку стены, но с иных позиций. Однако хун-ну не подумали об этом, а горцы не додумались до оного, чему теперь, наверное, очень сожалели.
   Сайгун находился в первых рядах. Когда сквозь молочные клочья тумана, на фоне серого пасмурного рассвета, начали вырисовываться очертания шайтанских орудий, кельт возблагодарил богов и за правильно выбранное решение - атаковать и сжечь катапульты, и за верный расчёт времени - раннее утро, и за предпочтение стремительно атакующей коннице - пластунам из пехоты.
   Их не ждали. Порубив в считанные мгновения и охрану, и обслугу, и часовых, воины Аркаима облили метательные орудия сырой нефтью, и подожгли. Изготовленные в основном из дерева катапульты вспыхнули, будто костры из сухостоя, но после этого удача для горожан пошла на убыль.
   Всё-таки горцы и их многочисленные союзники чего-то ожидали от осаждённых, но просчитались со временем суток, и способом достижения цели. Наверное, они рассчитывали на активные действия аркаимцев в ночное время суток, посредством просачивания через посты малых групп диверсантов, но никак не ждали утренней кавалерийской атаки с двойным прикрытием. А потому, когда воинство горцев и лесных племён бросилось отбивать и тушить катапульты, они сначала напоролись на стену щитов и частокол копий тяжёлых гоплитов, а когда их наскок был отбит - получили тучу стрел по своим тылам. Отхлынув назад, и оставив в грязи множество убитых и раненых, горцы попытались перестроиться, но были атакованы конницей, которая, выполнив работу поджигателей, ринулись на врага с боевым аркаимским кличем.
   Казалось, победа в руках горожан. Метательные орудия догорали, потери воинов Большого Камня оказались неожиданно большими, ещё мгновение, и их основные силы побегут, но в этот миг один отряд хун-ну, состоящий из двух сотен всадников, ударил в тыл гоплитам, а другой - из трёх сотен, атаковал аркаимскую конницу. Удар был неожиданен, и оттого ещё более страшен и разрушителен. Кавалерия горожан оказалась окружённой, и теперь сражалась в плотном кольце врагов, а гоплиты, непобедимые в сражении лицом к лицу, при атаке с тыла были беспомощны и уязвимы из-за своей неповоротливости.
   Тяжёлую пехоту спасли лучники. К тому времени полностью рассвело, и видимость для стрельбы стала оптимальной. Оценив безнадёжное положение пехотинцев, командир лучников развернул их лицом к всадникам хун-ну, и с убойного расстояния отдал приказ стрелять. Туча стрел, летя по прямой, вошла в строй степных воинов. Первый ряд числом около сорока всадников оказался пронзённым двумя сотнями стрел, и был выкошен, словно пшеница косарями. Степняки поняли, что пробиться к лучникам через строй гоплитов им не удастся, а состязаться в стрельбе, находясь в окружении тяжёлой пехоты, равносильно самоубийству. Развернувшись, хун-ну бросились по направлению догорающих катапульт, однако, каждый лучник успел выпустить ещё по несколько стрел, и к спасительному лесу из двух сотен добралась едва ли половина. Остальных сразили стрелы и порубили озверевшие гоплиты.
   А вот аркаимской кавалерии пришлось туго. Окружённые со всех сторон всадники отчаянно рубились, но соотношение сил оказалось убийственным. На одного горожанина приходилось двенадцать врагов, и конница Аркаима, окружённая плотным кольцом пехотинцев Большого Камня и всадниками хун-ну была обречена. Все попытки гоплитов прорубить проход для отступления конницы оказались неудачными, а лучники в такой ситуации не решались стрелять, рискуя попасть в своих.
   Сайгун вертелся в седле, успевая отражать удары и отвечать на них, но осознание безнадёжности становилось всё более очевидным. Да, катапульты они уничтожили, но какой ценой? Кельт ясно осознавал, что разговор о геройской смерти теперь неуместен, ибо, погибнув, они оставят город совершенно без защиты! Но, утешал он сам себя, а был ли иной выход? И тут же категорично отвечал: конечно, нет! Однако отсутствие другого выхода отнюдь не успокаивало. Сайгун отчётливо понимал теперь, что, оставшись за стенами, они могли продлить агонию города ещё на несколько дней.
   "И, что?" - спрашивал он себя.
   "А то", - следовал ответ, - "что, как бы не относиться теперь к Владену Дарго, а он, если, конечно, Калинт добрался до Страны Ариев, на помощь придёт. Пускай даже ни ради Аркаима, а чтобы спасти Кальму Урсбели, но он явится, и поможет. И придёт ни один, а захватит с собой пару-тройку тысяч отчаянных молодцов, которым будет что сказать и горцам, и хун-ну, и лесным воинам".
   "Эх!" - звучал в голове голос здравого смысла. - "Надо было остаться!"
   "Но теперь-то что?!
   "А теперь стоит подготовиться к самому худшему!"
   Сайгун осмотрел поле боя. Гоплиты в который раз пытались пробить брешь в плотном строю горцев, но те упёрлись, и не отступали ни на шаг. На место убитых становились новые бойцы, гора трупов росла, но тяжёлые пехотинцы оставались там же, где и были. Аркаимские лучники стояли в стороне от боя, изредка постреливая, когда были уверены, что не угодят в своих, и в сражении участия не принимали. Беда в том, что стоит противнику обратить на них внимание, то жить им останется ровно столько, сколько потребуется коннице доскакать до них. Лишенные прикрытия и поддержки, они будут растоптаны и порублены в считанные мгновения.
   "Что делать?" - в который раз спрашивал себя Сайгун, но ответ не приходил, боги помалкивали, а удача всё отчётливее переходила на сторону врага.
  
   * * *
  
   Владен Дарго наблюдал за сражением под стенами Аркаима не более трёхсот ударов сердца, и, когда понял, в каком безвыходном положении оказалась конница горожан, подозвал к себе своих помощников. Военный совет продлился недолго. Было решено разделить войско ариев на три части, и ударить на врага с запада, с севера и с северо-востока. Отряд, атакующий с запада, Влад возглавил сам, а два других поручил опытным воинам, славившихся быстротой принятия решений, и отличавшихся хладнокровием на поле боя. Как только войска заняли исходные позиции, Дарго дал сигнал к атаке, и три конных отряда по восемьсот человек в каждом бросились на врага с боевым кличем припонтийских ариев.
   Кальма первая поняла, что это - Влад! В какой-то миг ей даже показалось, что она видит его, но слёзы, брызнувшие из глаз, размазали картину, и она потеряла Дарго из вида. От внезапного эмоционального подъёма нервы у женщины не выдержали, она опёрлась спиной о холодные камни крепостной стены, и тихо разрыдалась. И было от чего. Кальме Урсбели бессмертные боги даровали не только красоту и талант, но также отметили недюжинным умом и умением мыслить логически. И то, что ей виделось со стен ещё несколько мгновений назад, говорило о том, что армия Аркаима обречена, а тех, кто остался внутри города, ждёт смерть или рабство, но в любом случае насилие и издевательство озверевших победителей.
   Кальма знала, что не позволит дотронуться до себя, а потому не расставалась с острым кинжалом, который всё время держала при себе. Красавица-жрица уже смерилась с тем, что скоро жизнь её прервётся, и даже начала подумывать о том, как она будет выглядеть после смерти. Хотела даже сменить платье, уложить волосы в причёску, привести в порядок лицо...
   И тут - Дарго! Когда истерика прошла, Кальма решила, что мысль о смене платья, новой причёске и свежем макияже очень даже кстати. Умирать, хвала богам, теперь уж не придётся, а вот хорошо выглядеть, когда появится Влад, было бы очень кстати. Успокоившись, и полностью овладев собой, госпожа Урсбели спустилась со стены, и отправилась в ашрам. Времени оставалось мало, а сделать предстояло очень много. Её сердце стучало в груди так, как не стучало никогда в жизни, потому что она не сомневалась в том, что Владен приехал ради неё! Только ради неё! И единственно ради неё!
  
   * * *
  
   Какое-то время Сайгун не мог понять, что происходит. Напор врага неожиданно ослаб, а окружённые со всех сторон аркаимцы, ещё мгновение назад методично истребляемые противником, ощутили вдруг значительное ослабление натиска. Ряды горных и лесных воинов с внешней стороны вражеского строя стали торопливо разворачиваться, будто их атаковали с тыла, при этом аркаимские гоплиты с удвоенной энергией бросились на воителей Большого Камня, а городские лучники, приблизившись вплотную к этим самым воителям (чего до этого себе не позволяли), приступили к интенсивному обстрелу противника. Однако самое странное заключалось в том, что этот самый противник, до этого не подпускавших лучников ближе, чем на полёт стрелы, теперь словно не замечал возросшей активности и агрессивности аркаимского воинства, сосредоточившись на том, сего Сайгун пока не видел. Так продлилось ещё несколько томительных мгновений, пока под стенами Аркаима не раздался боевой клич, который кельт ни мог спутать ни с чем иным. Эти звуки он слышал в исполнении лишь одного человека, Владена Дарго, а значит, его друг явился таки спасать Кальму Урсбели с отрядом припонтийских ариев. Ну и, хвала богам!
   Конница с берегов Борисфена врезалась во вражеские ряды, и, если несколько мгновений назад давление на окружённую аркаимскую конницу только ослабло, то теперь прекратилось совсем. Ныне уже воинство Большого Камня с отрядом кавалерии союзных хун-ну оказалось атакованным с трёх сторон, от чего роли на поле битвы резко поменялась. Часть горцев и их союзников запаниковала, и, не приняв боя, бросилась бежать. Другая часть дрогнула, и попятилась по всему фронту, постепенно впрочем, также переходя на бег. И лишь меньшая часть союзников попыталась сражаться. Однако, разогнавшуюся конницу, идущую в сомкнутом организованном строю, тяжело остановить. Лесные воины отлично стреляли из луков, неплохо владели холодным оружием, но копья имели короткие и не достаточно мощные, предназначенные более для охоты на зверя, а не для отражения атаки тяжёлой кавалерии. Их наспех организованный строй был смят, затоптан и порублен, причём, произошло это так быстро, что резерв, стремившийся им на помощь, видя такую скорую расправу, остановился, а далее ретировался в лес, ибо спасать было некого. Лишь несколько сотен человек побросали оружие и запросили пощады.
   Хун-ну держались дольше, отважно отбивая атаки ариев, но численное превосходство и трусость союзников сделали своё дело. Степняки понимали, что пощады не будет, а потому бились до конца, отчаянно сопротивляясь и геройски погибая, торя себе этим путь прямиком в Страну Вечной Охоты. К
   полудню всё было кончено, а в итоге, за одно пасмурное утро, объединённое войско горцев и лесных народов, а также полутысячный отряд конных хун-ну перестали существовать.
   По приказу Влада арии порубили пленных (кормить - невыгодно, а отпускать - глупо), и разбрелись зачищать поле боя - природное право победителя. Своих раненых отправляли в Аркаим, чужих - добивали, снятые доспехи и оружие грузили на телеги, ну а в остальном - кому как повезёт.
   Оба воинства, арийское и аркаимское, братались на поле брани, обменивались личным оружием, пили вино из обоза побеждённых, и гонялись за лесными красавицами, не успевшими скрыться в чаще. Они вели себя как люди, довольные жизнью, радостные тому, что остались живы, и удовлетворённые тем, что враг повержен. Ведь им ещё жить и жить, до прихода основной орды хун-ну, разумеется.
   Сайгуна мутило. Он не был серьёзно ранен, но несколько скользящих порезов измотали болью, а от значительной потери крови нахлынула слабость. Его уложили на телегу, раздели, и промыли раны чистой водой. Военный лекарь наложил лечебные травы, и плотно перевязал их, останавливая кровотечение. Укрыв одеялом из овечьей шерсти, дали выпить подогретого красного вина со специями.
   Головокружение вскорости прошло, мутить перестало, тошнота ушла. Сайгун ощутил на животе лёгкую тяжесть, и ослабевшей рукой прикоснулся к источнику.
   "Дарго уже здесь!" - кельт открыл глаза. На фоне серого пасмурного неба он увидел улыбающегося Влада, который удерживал свой Ключ на его животе. - "Как всегда бодр, могуч и весел! И выглядит лет на десять моложе меня, под стать Кальме!"
   - Здравствуй, Влад! - чтобы не прослыть невежливым, Сайгун улыбнулся. - Помоги мне встать!
   - Иж ты! - Дарго рассмеялся, обнажая красивую белозубую улыбку. - Лежи друг, и пока не вставай. Ключ мой, конечно, чудеса творит, но ни так быстро. Лежи, лежи! - Владен мягко остановил ладонью, попытавшегося приподняться кельта. - Тебе сейчас лучше не двигаться. Процесс заживления проходит постепенно, и раны затягиваются ни так стремительно, как хотелось бы. Однако Ключ творит чудеса. Поверь, к завтрашнему утру будешь свеж и бодр, как юноша перед свадьбой. Можешь не сомневаться!
   - Спасибо! - Сайгун расслабился. - Значит, Калинт вовремя добрался?
   - На Калинта вы молиться должны. Как ему удалось в одиночку пройти таким маршрутом, ведомо лишь богам, а уж то, что без их помощи не обошлось - это точно! Однако он действительно прибыл вовремя, и мы, как видишь, поспели в самый раз.
   - Да уж. Аркаим будет вовек благодарен вам!
   - Радоваться рано, - Дарго перестал улыбаться. - Не сегодня-завтра дожди прекратятся, землю при вашем климате быстро высушит и подморозит, и тогда жди под стены всю хуннскую конницу. А это не менее ста тысяч всадников. Что тогда делать будем?
   - Не знаю. - Сайгун посмотрел на поле боя, где несколько тысяч победителей грабили покойников, и представил их супротив хуннской кавалерии. Сравнение удручало, ибо количественное соотношение составляло двадцать к одному в пользу степняков. Тут и стены не помогут. - Я себе уже плешь проел этими думами.
   - Что-нибудь надумал? - без энтузиазма поинтересовался Влад.
   - Ничего, - кельт покачал головой. - Уходить в лес нельзя: лесные племена теперь враги нам. Бежать в степь бессмысленно: куда не плюнь, везде хун-ну. Остаются Покинутые места и Мёртвые леса, но как туда сунешься с женщинами и детьми, да ещё в таком количестве? Мы там с голоду перемрём.
   - А если хорошо укрепиться в городе? - Влад кивнул в сторону Аркаима. - Вода, насколько я помню, имеется. Её источник находится под землёй, и никак не связан с рекой, так что хун-ну до него не добраться. Продовольствием нужно запасаться, ведь несколько дней у нас ещё есть. Стены надо бы подлатать, без этого не обойтись. А дальше посмотрим. Степняки не любят долгие осады держать, ты уж мне поверь. Я сам кочевник наполовину, и скажу тебе так: арии не шибкие мастера города штурмовать, разве что по необходимости. Хун-ну, думаю, такие же.
   - Хорошо бы! - Сайгун медленно кивнул. - Будем укрепляться, запасаться и надеяться. Ничего, теперь нас голыми руками не возьмёшь!
   - Это точно! - Владен похлопал старого товарища по плечу. - Отдыхай, друг, а мы пока здесь приберёмся. Своих и чужих мёртвецов за Стикс снарядим. Надеюсь, там они помирятся. Костёр погребальный соорудим. А как всё закончим, я тебя разбужу. Вместе в городские врата въезжать будем. Лады?
   - Лады!
   Влад отправился руководить приборкой и погребением, а Сайгун, чувствуя себя гораздо лучше, со всей очевидностью осознал, что не видеть ему Кальмы Урсбели, как собственных ушей.
  
   * * *
  
   Под радостные крики и восторженные улюлюканья горожан победители въехали в северные ворота Аркаима. Теперь объединённое войско защитников города составило чуть более четырёх тысяч бойцов. Если собрать всех, кто в состоянии держать оружие, сильных юношей и крепких старцев, то наберётся тысяч шесть. Если вооружить слуг и рабов, то войско возрастёт до девяти тысяч. Ну а в самом крайнем случае, если призвать на стены молодых женщин, то количество защитников будет около одиннадцати тысяч человек. Это предельное число людей, которое сможет выставить город, и именно об этом говорили Владен Дарго и Сайгун Кельт ещё до торжественного въезда в город. Теперь же, в сладостные мгновения триумфа, о деле говорить перестали. Разговор угас сам собой, ибо происходящее польстило самолюбию обоих лидеров.
   Ворота украшали разноцветные гирлянды из живых и рукотворных цветов, из густых хвойных веток, и из красиво увядающих листьев. По всему периметру стен трепетали полотнища флагов с изображениями родовых тотемов Арьяварты и Аркаима. Статуи богов Тримурти, их жён и многочисленных воплощений были установлены на всём пути следования победителей. Воинов осыпали цветами, листьями и плетёными венками. Они с большим трудом продвигались сквозь плотный живой коридор из благодарных жителей Аркаима, собравшихся поприветствовать своих защитников.
   На базарной площади победителей приветствовали отцы города, религиозные лидеры приверженцев Вед, и последователей Авесты. Здесь, в Аркаиме, эти две конфессии уживались довольно мирно, претензий друг к другу не имели, и на свою сторону никого не переманивали. Этим они выгодно отличались от своих собратьев из степей Меотиды, равнин Северной Припонтиды и отрогов Великих гор.
   Три юные клерикальные сестры из обители Богини-матери встретили воинство ритуальным хлебом, белоснежной солью и добрым красным вином. Как предводитель армии спасителей Влад соскочил с коня, отведал символического угощения, и ... увидел Кальму. Она стояла среди своих сестёр, ничем не выделяясь по одежде, но самая прекрасная из всех женщин во Вселенной. Влад всегда поражался той мере красоты, что наделили её боги. Смотрел бы и смотрел! Вот и теперь, лишь только увидев красавицу-жрицу, лишь только встретив её прозрачные нефритовые глаза, Дарго уже не мог отвести взгляд. Кальма улыбалась. Её зрачки сверкали оттенками то изумруда, то бирюзы, и Влад понял вдруг, ощутил всем сердцем, телом и душой, что его здесь ждали, и никакие годы ничего не изменили в их отношениях. Их чувства были упрятаны в глубинах внутренних вселенных, но вот прошли года, они встретились вновь, и всё вернулось: и чувства, и отношения, и страсть!
   "А ведь я приехал спасать Аркаим только ради неё!" - успел подумать Владен, но тут отцы города бросились обниматься, целоваться и жать руки, от чего предводитель ариев потерял из вида главную жрицу храма Астарты. - "Как хороша!" - заканчивал мысль Дарго в объятиях стареющих мужичков, которые, впрочем, могли быть его ровесниками. - "А она совсем не изменилась за эти годы, и даже выглядит моложе, нежели в нашу последнюю встречу. Однако тогда мы расставались, а теперь, наоборот, встречаемся!"
   Наконец, вежливо отодвинув нескольких знатных аркаимцев, обрядившихся по последней ойкуменской моде в троянские тиары, микенские тоги и минойские сандалии, Влад оказался рядом с Кальмой. Нет, он не ошибся, принимая желаемое за действительное. Красавица-жрица была очаровательна, как никогда, и её зрелая, сформировавшаяся краса, не уступала теперь красоте олимпийских богинь, с завистью взиравших со своих высот на бывшую иеродулу.
   "Ничего, великая Астарта не даст в обиду свою верную жрицу, и гнев красоток с высот Олимпа не коснётся её нежной кожи!" - подумал Владен, ловя себя на странном ощущении, когда хочется принудить всех закрыть глаза, чтобы даже зрительное удовольствие досталось только ему.
   - Кальма! - вырвалось у Влада. - Как я рад!
   - Здравствуй, Владен! - голос у Кальмы задрожал, и она едва овладела собой. - Я счастлива, что ты не забыл нас! - произнесла главная жрица немного официозно.
   - Я не мог иначе! - хотелось добавить "дорогая", или "любимая", но Дарго сдержался. - Аркаим для меня не просто город у Большого Камня.
   - Я ждала тебя! - шепнула Кальма, приблизившись настолько, чтобы слышал только Влад.
   - Я - тоже! - ответил Влад одними губами. - И вот я здесь!
   - Кто это с тобой? - спросил Кальма нарочито громко, и отстраняясь на шаг. - Неужели ...
   - Да, - Дарго кивнул и усмехнулся, воспринимая это "неужели", как намёк на долгую разлуку, ведь его возлюбленная помнила его сына маленьким мальчиком, а теперь пред её глазами предстал молодой воин. - Это мой старший сын, Велес. А это - племянники, Хорит, Щека и Браст.
   - Рады приветствовать вас! - главная жрица присоединилась к сёстрам, и теперь говорила, как официальное лицо. - Вы спасли наш город, и мы этого никогда не забудем! Теперь располагайтесь и отдыхайте. Вечером немного отметим победу над врагом, и поговорим о будущем.
   - Ну, что ж, до вечера, Кальма!
   - До вечера, Влад!
   Дарго уводил своих воинов с площади, а крсавица-жрица, глядя ему во след, не понимала, как прожила без него все эти долгие тринадцать лет.
  
   * * *
  
   Однако человек предполагает, а боги располагают, и коли так, то отметить ратный успех победителям так и не довелось. К вечеру, на фоне серого горизонта, затянутого дождевой моросью, показались хун-ну. Сначала это были отдельные разъезды, тёмными точками маячащими на границе видимости. Потом появились разведывательные сотни, уверенно и без страха гарцующие на виду у аркаимцев. Они подходили вплотную к реке, защищающей город с юга, выискивали броды для переправы, и, пустив по нескольку стрел, стремглав уходили в степь.
   Ближе к сумеркам горизонт на юге потемнел, и оттуда, неровной изгибающейся линией поползла душная шевелящаяся масса, настолько плотная и осязаемая, что Влад словно ощутил кислые миазмы немытых тел, запахи животных и зловоние их жизнедеятельности. Небо замутилось от дыма тысяч костров, питаемых сухим коровьим навозом - аргалом, на которых кочевники варили свою нехитрую снедь.
   - Не успели! - Сайгун от досады ударил кулаком по стене. - Нескольких дней не хватило.
   - Раздай всем оружие, - Влад выразительно посмотрел на кельта. - Всем, о ком мы говорили утром. Подросткам, старикам, женщинам. Вооружи слуг и рабов. Постарайся объяснить им, что сражаться они будут только за себя. Ни за хозяев, ни за Аркаим - за себя. Внуши им правду о том, что у хун-ну невольники долго не живут. Это здесь, в городе, рабы доживают до старости, а в степи они вымрут через год. В общем, вооружи всех, кто этого захочет.
   - Хорошо, оружия нас в избытке.
   - Пусть женщины кипятят воду и смолу.
   - Уже начали.
   - Ну что ж, тогда удачи нам! Организуй оборону стен, а я со своими ариями буду как можно дольше мешать их переправе.
   - Договорились. Удачи тебе, Влад!
   - Будь здрав, дружище!
   Три дня припонтийские арии не давали хун-ну переправиться. Разделившись, воины Арьяварты заняли позиции вблизи разведанных степняками бродов, и при каждой попытке перейти на правый берег осыпали неприятеля тучами стрел. В ответ хун-ну удвоили штурмовые отряды, и, отвечая стрелой на стрелу, отчаянно лезли в воду. Арии встречали их на берегу сомкнутым строем, ощетинившимся копьями, и такими же тучами стрел, достававших каждого второго кочевника.
   Прошло три дня, за которые степняки не продвинулись ни на локоть. На утро четвёртого хун-ну подтащили к левому берегу свои метательные орудия, и принялись густо обстреливать ариев. Видя это, Влад благоразумно отвёл людей от реки, а воины степей, воспользовавшись моментом, тут же начали переправу. Когда их первая сотня с шумом, брызгами и криками преодолела реку, Дарго атаковал её, загнав обратно в воду, но в это же время другая сотня переправилась в ином месте, а как только воины Арьяварты попытались приблизиться к ним, в ариев полетели камни из катапульт с противоположного берега. К тому времени под прикрытием непрекращающейся стрельбы катапульт и многочисленного отряда лучников хун-ну переправились ещё в нескольких местах. Осознав, наконец, что этот поток не остановить, и не желая понапрасну терять опытных бойцов, Влад увёл ариев под защиту стен.
   За ночь хун-ну переправили тяжёлые орудия на правый берег, расставили их по периметру стен, и начали пристреливаться. У каждого орудия, помимо обслуги, в непосредственной близости находилась охрана, количеством около двух сотен воинов. Всего же метательных установок различного назначения Влад насчитал девятнадцать штук.
   Хун-ну не атаковали сразу. Два дня они вели пристрелку, передвигая орудия с места на место, пока не сосредоточили бомбардировку в тех же местах, по которым "работали" их предшественники. Это указывало на единый подход к выбору слабых мест на стене и на равенство принципов при расстановке катапульт. Кроме того, степняки соорудили небольшую дамбу, перекрыв этим поступление воды из реки в ров. Вода ушла, обнажив траншею глубиной восемь локтей и шириной десять, которую теперь стоило лишь засыпать, и путь к стенам будет открыт.
   Пять дней хун-ну методично бомбардировали город, а на шестой - пошли в атаку. Защитники Аркаима все эти дни по возможности не подставлялись под камни. Они отошли от стен на сотню шагов вглубь города, и терпеливо ждали сигнала, чтобы занять позиции. На стенах осталось лишь несколько наблюдателей, закованных в броню людей, следящих за противником. Увидев приближающегося врага, они подали условный знак, и защитники города быстро заняли места на стенах.
   Хун-ну несли лестницы, волокли фашины, и тащили переходные мосты. Волна за волной они приближались ко рву, стремясь заполнить его объём фашинами, и перебросить мосты на другую сторону рва. В степняков полетели стрелы и камни, однако в тот же миг возобновился обстрел стен из катапульт. Бомбардировка велась теперь мелкими камнями, которые наносили чувствительный урон защитникам. Правда, несовершенные орудия давали сильный разброс, часто поражая идущих в атаку хун-ну.
   Тогда кочевое воинство приступило к работе по ночам, но аркаимцы разгадали невеликую хитрость, и начали вести обстрел врага горящими стрелами. Это привело не только к тому, что хун-ну отступили, но и с божьей помощью загорелись сами фашины. В ночи запылал огромный костёр, сжигая плоды труда тысяч кочевников, и делая бессмысленной смерть сотен их товарищей.
   Однако хун-ну оказались терпеливыми врагами, и, понимая, что, не засыпав ров, они не доберутся до стен, степняки сменили материал, и вместо фашин стали засыпать ров мешками с землёй. Дело двигалось медленно, но противник никуда не спешил, уверенный в том, что неминуемо добьётся своего. Наступил черёд странной войны. Женщины хун-ну шили кожаные мешки, а мужчины наполняли их землёй, и складывали поближе ко рву, но вне досягаемости стрел. Когда же наступала ночь, они любыми средствами старались сбросить мешки в ров.
   Арии, также ночью, пытались эти мешки из рва вытащить, но их, то есть - мешки, как своё любимое детище охраняли степняки, и возле рва еженощно происходили кровавые схватки за обладание мешками с землёй. Для защитников Аркаима это являлось вопросом жизни и смерти, а для хун-ну - местом зимовки, ибо северная степь в южных отрогах Большого Камня их почему-то не устраивала.
   После нескольких таких ночей наступило негласное перемирие, при котором в ход пошла мудрость и хитрость противоборствующих сторон, ибо теперь стало ясно, что взять Аркаим с ходу, хун-ну, пожалуй, не удастся.
  
   * * *
  
   Наверное, Владен Дарго был хорошим отцом и дядей, и очень хотел, чтобы его сын и племянники побыстрее набирались ратного опыта и воинской мудрости, однако это желание не простиралось за границы здравого смысла. После нескольких дней осады, Влад решил отвадить молодых воинов от стен, назначив их через Сайгуна рассыльными гонцами для доставки срочных донесений. Всех четверых. Ребята восприняли это как понижение в статусе и поначалу были обижены на Дарго, но постоянное курсирование между различными точками города неизбежно привело их к знакомству со своими ровесниками, жителями Аркаима, которых крайне заинтересовало, каким образом столь молодые люди попали в одну компанию с завзятыми припонтийскими головорезами.
   - Так мы тоже головорезы! - хвастал Хорит, всё чаще засматриваясь на юную красивую горожанку смешанных кровей, во внешности которой Европа встречалась с Азией. - Помнишь, Велес? - Хорит так посмотрел на двоюродного брата, что тот поспешно закивал:
   - Конечно, помню! - и, чтобы поддержать родича, который так стремился понравиться юной красавице, долго и красочно рассказывал об их совместных подвигах в степях Арьяварты, отмечая при этом отчаянную смелость Хорита.
   Благодарный взгляд был ему ответом, и Велес повествовал далее о кровопролитной битве на развалинах Сузрамы. Сражение с превосходящими силами эламитов закончилось победой, а тщательное расследование привело к обнаружению подземелья, усеянного трупами, в котором...
   Велес вовремя остановился, чтобы не сболтнуть лишнего, но замялся на мгновение, не зная, что сказать, однако Щека, хоть и самый младший из братьев, но наиболее языкастый из них с ходу сочинил историю о несметных богатствах, спрятанных в потайной комнате подземелья коварными киммерийцами.
   - ... видимо-невидимо, аж в глазах рябит! - окончил свой рассказ сын Цветана.
   - А что там было? - поинтересовался брат юной красавицы. - Золотые монеты?
   - И они тоже! - подтвердил Велес, беря на себя ещё одну капельку лжи. - "Врать, так врать, - подумал он, - всё равно никто не проверит!" - Там были кольца с драгоценными каменьями, золотые цепи со священными амулетами, серебряная посуда с позолотой, дорогое оружие, инкрустированное самоцветами.
   - То есть, вы внезапно разбогатели? - уточнил Кирт, старший брат красавицы Тале, юной девушки смешанных кровей. Сам он тоже более походил на коренных жителей Большого Камня, нежели на ария или кельта.
   - Почему внезапно? - Хорит горделиво выпятил грудь, и, наблюдая искоса за реакцией Тале, продолжил: - Наш род и знаменит, и славен, и никогда ни в чём не нуждался. Конечно, мы ни купцы-богатеи, купающиеся в золоте, но когда нам оно необходимо, мы собираем удальцов, и отправляемся в набег на инородцев.
   - Так вы что, грабители? - разочарованно поинтересовалась Тале.
   - Почему? - удивился Хорит, немного обидевшись. - В Арьяварте все так живут. Раз уж тебе что-то нужно - иди и возьми, если сможешь. Если же нет, не сможешь - снаряжай караван и торгуй, и золото прилипнет к твоим рукам. А коли не на что торговать - учись ремеслу, не ленись и работай больше, и благополучие явится к тебе в один прекрасный день. Вот и получается, что для человека смелого, умного и работящего всегда существует выбор. Так и живём!
   - Тоже верно, - быстро согласился Кирт, - жаль у нас в Аркаиме таких подземелий нет. Можно было бы прогуляться. Того глядишь, и нашли бы чего-нибудь. Так, Велес?
   - Не думаю, что у вас нет подземных ходов, - возразил сын Влада. - Должны быть. Другое дело, что их существование держится в тайне, и про них ни всем дано знать, однако я уверен - они есть!
   - Если бы ходы были, я бы про них знал, - Кирт покачал головой, - такое трудно скрыть.
   - Мой отец, Владен Дарго, не раз говорил мне: если во дворце нет потайных ходов, то это и ни дворец вовсе, а мышеловка для титулованных особ. То же можно сказать и о городе. Ведь так? Должны же ваши князья иметь тайные связи с внешним миром?
   - Может и должны, - неуверенно ответил Кирт, однако быстро возразил: - если народ узнает, что князья общаются с врагом, их просто порвут на куски!
   - И правильно сделают! - задиристо воскликнул Хорит, вытащив при этом меч, и несколько раз рубанув им воздух перед собой. - Нечего договариваться за спиной у народа!
   Велес смотрел на своего двоюродного брата, и понимал, что видит его таким впервые в жизни. Хорит глупел на глазах, и виной тому была красавица Толе, в считанные дни превратившая молодого воина в ревнивого слугу, стремящегося всячески угодить своей госпоже.
   - Так значит Владен Дарго твой отец? - Тале неожиданно сменила тему разговора. В светло-карих глазах туземки застыл вопрос, обращённый к Велесу, но он был явно ни о его ближайших родственниках.
   - Да.
   - Он - князь? - за праздным любопытством юной красавицы таилось нечто большее, но Велес не желал копаться в намёках, ибо ни хотел ссориться с Хоритом. А потому, как вопрос задан, так на него стоило отвечать.
   - У нас нет князей. И царей тоже нет. Обходимся без них.
   - Но он главный в вашем войске? - Тале подошла к Велесу вплотную. Она стояла так близко, что юный арий уловил пряный аромат её волос.
   - Он военный вождь на время похода. - Велес видел, как окаменело лицо Хорита, как нервно сжались его кулаки на рукоятке кинжала, как он усиленно старался не смотреть на них.
   - Понятно, - девушка повернулась к брату, - а про подземные ходы его отец правильно говорит: они должны быть. И, если уж подземелье существует, то я даже знаю - где!
   - Поясни! - удивился Кирт. - Уж ни хочешь ли ты сказать, что была там?
   - Нет, я там не была, - Тале снова повернулась к Велесу, и, хотя она продолжала разговаривать с братом, но смотрела при этом на сына Дарго. - Твой приятель, Галан, хвастался, будто знает какие-то подземные ходы. - Велес сделал шаг назад, и уселся на бревно.
   - Галан - трепло! - возмутился Кирт.
   - Может быть. - Тале села на бревно рядом с Велесом. Её бедро касалось его бедра. - Он как-то сболтнул, что вход в подземелье находится в районе старой библиотеки, где последним хранителем книг был почтенный старец Град Тополь. Так вот, даже он не знал о существовании хода.
   - Град Тополь? - переспросил Велес. Это имя показалось ему знакомым.
   - Да, а что? - лицо туземки находилось так близко, что арий различил крошечную родинку над её верхней губой. - По-моему так его звали.
   - Да нет, ничего, - вишнёвые губы Тале приоткрылись. Велес отвернулся. Он боялся встречаться со взглядом Хорита. - Надо бы у отца спросить. Он участвовал в прошлой обороне, и может кое-что знать.
   - Твой отец воевал с массагетами!? - воскликнули одновременно брат и сестра. - Он защищал Аркаим?!
   - Защищал. Правда об этом теперь мало кто помнит. Разве что Сайгун.
   - А твой отец и с Сайгуном знаком?!
   - Они - друзья!
   - Так может, заглянем в подземелье! - отчаянно вмешался в разговор Хорит, видя, что внимание Тале всё более обращается на Велеса. - Время у нас есть, хун-ну угомонились, чего же понапрасну задницу просиживать.
   - Почему бы и нет? - согласился Кирт: он также заметил возникающее напряжение, и вовсе не хотел, чтобы причиной оного стала его сестра. - Можно, кстати, и Галана прихватить.
   - А я возьму Хельгу, свою подругу. - Тале встала с бревна, и, взъерошив Велесу волосы, добавила: - надо же ваше мужское общество разбавить.
   Хорит побледнел, и отвернулся.
   - Она красивая? - поинтересовался Щека.
   - Краше не бывает! - возбуждённо рассмеялась Тале. - Ждите здесь. Я мигом.
   - Зайди к Галану, - крикнул ей в след Кирт.
   - Хорошо! Никуда не уходите.
  
   * * *
  
   Сожжённую ещё массагетами библиотеку с тех пор никто не восстанавливал. Прогорев, дубовый сруб обрушился внутрь, и теперь, старое пепелище, ощетинившись частоколом почерневших брёвен, не желало никого подпускать к своим непогребённым останкам. Однако скоро выяснилось, что Галан не хвастал, а территория сгоревшей библиотеки ему хорошо знакома.
   - Это здесь, - сказал он, указывая на едва заметную щель в беспорядочном нагромождении обуглившегося бруса.
   - Ты там был? - Хорит стремился возглавить экспедицию, а потому вёл себя как младший командир. Никто не возражал. Тале стояла рядом с Велесом, теребила пальцы его руки, и загадочно улыбалась. Хорит всё видел.
   - Я искал дрова. Прошлая зима выдалась холодной сверх меры, и к весне мы использовали все запасы дров. В лес ехать я не решился поначалу. Воины Большого Камня уже тогда смотрели косо, и тогда я вспомнил об этом пепелище. Почему - нет? - всё равно лежит мёртвым грузом. Приехал, значит, посмотрел, но брать ничего не стал. Отправился в лес.
   - А почему не взял?
   - Побоялся что-либо трогать. Посуди сам: брёвна на первый взгляд выглядят прочно, стоят уверенно, с места не сдвинешь. За прошедшие годы здесь всё устоялось, утряслось и притёрлось. Но, если убрать хотя бы одно из брёвен, что произойдёт?
   - Всё может рухнуть! - весело закричал Щека.
   - Правильно, и я так подумал. Прикинул и так, и эдак, обошёл пепелище вокруг, и решил: а ну его массагету в пасть! Начну тянуть, а меня завалит - вот смехота погибнуть из-за горелого бревна. В общем, походил я, побродил, сел в телегу, и поехал в лес. Уж, думаю, пусть лучше горцы подстрелят, чем под брёвнами подыхать!
   И тут, до сего времени скромно молчавшая, заговорила Хельга:
   - Говорят, Аркаим построили на месте древнего города, который уничтожили ракшасы. Отец рассказывал, что основаниями для фундаментов домов часто служили стеклянные массивы, которые образовались от большой температуры. Песок и камни расплавились и превратились в стекло, от дьявольского оружия ракшасов А ещё он говорил, что этот древний город находится прямо под нами. Представляете!? Там внизу под толстым слоем стекла находятся улицы, жилые дома, общественные здания!
   - Возможно, там ещё остались старинные вещи, какие находят в Покинутых местах и Мёртвых лесах! - возбуждённо добавил Кирт. - Они очень ценятся среди любителей экзотики и ценителей древности.
   - А они не опасны, эти старинные вещи? - Велес сжал руку в кулак. Неуместная настойчивость Тале начинала раздражать. - Если чего-то не знаешь, то лучше не трогать. - Сын Влада хорошо помнил, как в руках одного молодого ария взорвалась вещь из Мёртвого леса. Ему оторвало голову и руки. Зрелище не из приятных. Но в слух он об этом ничего не сказал. Зачем пугать понапрасну?
   - Мы ещё ничего не нашли, а ты уже осторожничаешь! - возбуждённо и чрезмерно громко заговорил Хорит. - Ты что боишься, Велес!? Не думал, что ты такой трус. Вот если найдём чего-нибудь, тогда и будем думать.
   Хорит намеренно оскорблял брата, чтобы вызвать ссору, и как-то проявить себя. Однако Велес понимал мотивы этих слов, и держал себя в руках. Конечно, его репутация стремительно падала, но он решил не отвечать на хамство двоюродного брата, чего бы это ему не стоило. После этих слов Тале отпустила его руку и сделала шаг в сторону. Велес даже не повернулся.
   - Для того чтобы найти старинную вещь, нужно найти древний город, а мы всё на месте топчемся! А кто боится, пусть остаётся здесь! - съязвила Тале.
   Велес и здесь промолчал.
   - Для начала неплохо было бы найти само подземелье, и спуститься вниз, - подытожил Щека. - Ну что, так и будем стоять? Хун-ну ждать не будут и перемирие вскоре закончится.
   - Правильно. Кто пойдёт первым? - Хорит видел, как Тале отстранилась от Велеса, посчитав его трусом, и теперь был готов на всё. Он заглянул в тёмный провал меж обгоревших брёвен. - Ты там был, Галан?
   - Прошёл шагов сто, не больше, и остановился.
   - Что так?
   - Темно, как в безлунную ночь, а факел я с собой не захватил. Пришлось вернуться.
   - Ну а почему ещё раз не сходил?
   - А что я там забыл? Сейчас вот, в компании, это - пожалуйста, а в одиночку по подземелью бродить, уж извините: я не сумасшедший.
   - Понятно. - Хорит зажёг факел, и, отыскав глазами Тале, расправил плечи. - Я первый, а остальные - за мной!
  
   * * *
  
   Это действительно оказался тоннель, вырубленный в гигантском массиве разнородного стекла, и теперь под воздействием света факелов его цветастая поверхность порождала такие сказочные узоры, что дух захватывало. Внутренняя структура стекла образовалась от плавки различных материалов, а потому имела ярковыраженные границы сред, которые также отличались и по цвету с преобладанием мутно-белого и янтарно-медового. Свет факелов по-разному преломлялся, проходя через конгломерат слипшихся стеклянных массивов и слоёв, от чего внутри стекловидной массы проявлялись диковинные картины, тут же изменяющиеся при незначительном перемещении источника света.
   Ребята двигались медленно, ибо пол был такой же стеклянный, как стены и потолок, и, прежде чем сделать шаг, приходилось убеждаться, что это твёрдая прозрачная поверхность, а не пустота, порождающая иллюзию бездонного колодца. Они шли довольно долго, плутая в мириадах собственных отражений, когда неожиданно прямолинейный участок окончился, и тоннель резко оборвался вниз на несколько десятков локтей, куда вели янтарные полупрозрачные ступени с вкраплениями чёрных и белых сгустков, пятен и клякс.
   Хорит продолжал попытки очаровать красавицу Тале, принижая при этом Велеса, однако его двоюродный брат не отвечал на оскорбления, полагая, что ссора будет и ни к месту, и ни ко времени, жизнь же - она такова, что всё поставит на свои места, указав цену бездумных слов и реальных поступков.
   "Война продлится долго, - разумно рассуждал Велес, - и у меня будет достаточно времени для доказательства того, что я не трус. Слова же Хорита словами и останутся, и пусть боги судят его за лживые речи!"
   Спускались долго. Вправо и влево от лестницы простирались боковые тоннели, однако молодые люди решили не сворачивать, и двигаться по основному пути. В потолке над головой располагались небольшие отверстия, предназначенные для вентиляции воздуха внутри тоннеля. Во всяком случае, так объяснил их существование Галан. Ступени испещряли длинные поперечные канавки, заботливо выдолбленные в стекле, чтобы исключить скольжение обуви.
   Наконец, спуск завершился, и друзья оказались на круглой площадке диаметром в семь шагов. Помимо того тоннеля, по которому путешественники спустились вниз, от основания площадки шло ещё три ответвления, одно - как продолжение лестницы, только уже наверх, другое - вправо, а третье - влево. Над каждым ответвлением имелась надпись, выполненная арийскими рунами. Велес с любопытством потрогал их: хитро! Руны сначала выдолбили в стекле, а потом их очертания заполнили тёмным наполнителем.
   Надпись слева гласила: "Хранилище военного снаряжения", надпись справа - "Зернохранилище", а над тоннелем, что шёл наверх, чернела надпись: "Выход на поверхность".
   - Кажется, я знаю, что это, - неуверенно заговорил Кирт. - Я когда-то слышал об этом.
   - Думаешь, запасники Тлока? - поинтересовалась Хельга.
   - Вот именно! - молодой аркаимец посмотрел на ариев, и пояснил: - Лет сто назад, а может и больше, Аркаимом правил некий Тлок. Ничем особенным его правление не отличалось, но уж очень скуп был правитель, и запаслив. После его смерти ходили слухи, что, мол, где-то под землёй, причём, недалеко от поверхности имеется пещера, где он эти запасы хранил. Однако умер он неожиданно, а точного местоположения хранилища никто не знал. Пещеру Тлока искали долго, но бестолку, а вход в неё, оказывается, под библиотекой находился. Ну, разве кто-нибудь мог об этом подумать?
   - Зайдём? - Хорит посмотрел на Велеса. - Или...
   - Конечно, зайдём. - Сын Владена Дарго видел, как Хорит быстро переглянулся с Толе, и тут же отвернулся. - Если хозяева ни против.
   - Какие ещё хозяева? - удивился сын Цветана. - Столько лет прошло!
   - Я имею в виду наследников. - Велес кивнул на аркаимцев. - Хранилища принадлежат городу.
   - Мы не против, - заявила Тале. - Правда, ребята?
   - Конечно, - закивали горожане, - нам и самим интересно.
   - Ну что ж, тогда вперёд!
  
   * * *
  
   Содержимое пещер в точности соответствовало надписям на входе. В пещере, что располагалась по левую руку, находился склад с оружием. Огромное помещение занимали стеллажи с мечами, боевыми топорами, кинжалами, копьями, метательными дротиками, луками, стрелами, пращами и щитами. Отдельно хранились бронзовые панцири и шлемы, наручи и поножи. Имелась конская сбруя: уздечки, сёдла со стременами, подковы и попоны. В глубине склада в разобранном виде находилось несколько колесниц. В пещере справа размещалось обширное зернохранилище. Здесь находились ёмкости с пшеницей и рожью, ячменём и просо, гречкой и рисом. Имелись амфоры с вином, сосуды с подсолнечным, оливковым и ореховым маслом.
   - Выход на поверхность - это как понимать? - Тале обращалась к Велесу: - знаток подземелий, что скажешь?
   - Как читаешь, так и понимай, - Велес старался не замечать колкостей Тале, объясняя их неизбежными женскими глупостями. - Думаю, что если мы пойдём в эту сторону, то окажемся за пределами городских стен.
   - Хм. А где именно? - Щека посмотрел на Галана. - В той стороне что находится?
   - Там расположен храм Богини-матери, вокруг него - реликтовая дубрава, а дальше - Новое озеро и Древний храм.
   - Всё на одной линии? - удивился Кирт.
   - Нет, конечно, - возразил Галан, - я же говорю приблизительно. Возможно, кстати, что это направление ведёт к Башне в урочище Кааб-Син. Просто все, о чём я упомянул, находится на северо-западе от Аркаима.
   - Я не уверена, что подземный ход идёт так далеко, - вступила в разговор Хельга. - Нет смысла делать его таким протяжённым. Смысл тоннеля заключается в том, чтобы незаметно покинуть город, и выйти на поверхность там, где тебя не обнаружат. Значит, выход лучше всего делать в лесных зарослях.
   - А чем тебя не устраивает обитель или Башня? - поинтересовался Кирт.
   - И Башня и обитель могут быть заняты врагами, а значит, возле выхода из подземелье возможна засада. В лесу же среди развесистых дубов в густом подлеске нас никто не будет ждать, разве что произойдёт досадная случайность.
   - Верно, - Велес с удивлением посмотрел на Хельгу. Эта девушка всё более поражала его своими логическими построениями и развитым умом. - Я согласен с Хельгой.
   - Ну, так давайте сходим и посмотрим, - Тале сверкнула своими карими, слегка раскосыми глазами. - Уж слишком длинны наши речи.
   - Правильно! - Хорит сделал шаг вперёд. - А-то так всю войну в подземелье просидим.
   - Кстати, - проговорил Щека, - если этот тоннель действительно ведёт на поверхность, он может быть полезен в противоборстве с хун-ну.
   - Появится возможность зайти к ним в тыл, - подал голос, молчавший до этого Браст, - и застать их врасплох.
   - Думаю так, - подытожил Велес, - необходимо проследить в каком месте тоннель выходит на поверхность, и доложить об этом Сайгуну или Владену Дарго.
   - Ой! Ой! Ой! Какие мы умные! - попыталась язвить Тале, но Кирт резко оборвал её:
   - Не кривляйся, сестрица, мы не на прогулке. Велес прав, необходимо разведать и доложить командованию. Не забывай, идёт война!
   - Как знаете! - Тале поджала губы и отвернулась.
   Хельга приблизилась к подруге, и шепнула ей что-то на ухо. Девушки рассмеялись.
   - Ладно, пойдёмте уже, - Тале посмотрела сквозь Велеса, словно пыталась проникнуть в его внутренний мир, - а-то совсем заболтались.
  
   * * *
  
   Тоннель, как и предполагали молодые люди, далеко не шёл, и вскоре юные исследователи упёрлись в лестницу, которая теперь вела наверх. Поднявшись, ребята обнаружили небольшую дверь в скале, открывающуюся внутрь, и закрытую на засов. После непродолжительных усилий дверь со скрипом подалась, и путешественники зажмурились от хлынувшего на них потока света.
   Первым наружу вылез Хорит, и долго изучал окрестности, пока не убедился, что вокруг никого нет.
   - Вылезайте, - шёпотом позвал он остальных, - только тихо. Я никого не обнаружил, но, мало ли?
   Как и предполагала Хельга, молодые люди оказались в реликтовой дубраве. Потайной ход выходил на поверхность в окружении густого кустарника, который, возможно, здесь был специально высажен. В нескольких стадиях на север находилось то, что осталось от храма Богини-матери. Хун-ну сожгли обитель, разбили статуи богинь женского пантеона, и осквернили храм. Хвала богам, все сёстры находились в Аркаиме, и никто из них не пострадал. Деревянные постройки, прогорев, уже не дымились. Видно хун-ну сотворили своё чёрное дело в самом начале осады.
   Пройдя реликтовую дубраву, ребята остановились на её границе, осматривая из-за деревьев Древний храм и Новое озеро. Если хун-ну и были здесь, то следов своего пребывания они не оставили. Отреставрированный храм сиял белизной, мраморные колонны пронзали небо, а инкрустированные ступени восхищали красотой узоров.
   - Надо возвращаться, - Велес внимательно осмотрел окрестности, - наша информация очень важна для города, и мы не можем рисковать ею.
   - Я не поняла, - искренне удивилась Тале, - мы что, даже не искупаемся?!
   - В такую погоду? - Галан зябко поёжился. - Лично я и шага не ступлю дальше.
   - Вы что, не понимаете, где находитесь? - Велес нарочно говорил во множественном числе, чтобы не задевать Тале. - Идёт война. Город осаждён. Мы владеем важной информацией. Какое может быть купание?!
   - Уж и пошутить нельзя! - Тале раздражённо повела плечами, а потом с презрением посмотрела на Велеса. - А ты я смотрю действительно не из смельчаков!
   - Каков есть! - слова Тале были обидны и оскорбительны, но арий понимал, что здесь ни место для склок и обид. - Ты вторая за сегодняшний день, кто обвинил меня в трусости. Ни много ли?
   - Она пошутила, - вмешалась Хельга. - Тале, скажи, что ты шутишь!
   - Ещё чего!? - вспыхнула юная красавица. - Что хочу, то и говорю!
   - Сестрица, он же наш гость! - вмешался Кирт. - Ты что, забыла? Велес прибыл к нам на помощь из далёкой Припонтиды, а ты оскорбляешь его. Сейчас же извинись!
   - Не стоит. - Велес развернулся и отправился в обратный путь. - Я возвращаюсь, и советую это сделать всем остальным. Своими спорами мы в состоянии мёртвых разбудить, а уж хун-ну и подавно!
   Наступила тишина. Только дождь шуршал по опавшим листьям, и звуки прибоя доносились от Нового озера. Вслед за Велесом отправились Щека и Браст. За ними последовал Галан.
   - Ну что, так и будем стоять? - Кирт взял сестру за руку. - Сейчас не время дуться и обиды таить. Пойдём!
   - Пусти! - Тале выдернула руку. - Сама пойду. Не маленькая.
   Брат с сестрой скрылись в густой дубраве. За ними ушла Хельга. На границе леса остался только Хорит. На душе у парня было противно и муторно, потому что только он, как ему казалось, догадывался об истинных причинах такого поведения Тале. Он не без основания полагал, что истоками её язвительности по отношению к Велесу являлись ни желания обидеть молодого человека, а тем более заподозрить его в трусости. Вовсе нет. Это была неуклюжая попытка привлечь к себе внимание, ибо красавице смешанных кровей всё более нравился молодой арийский парень, но он, увы, не отвечал ей взаимностью. Этой взаимностью мог ответить ей Хорит, но Тале не нуждалась в ней, от чего неприязнь сына Цветана к своему двоюродному брату усиливалась день ото дня, в той же мере и с той же скоростью, с какой ему всё более нравилась аркаимская красавица.
  
   * * *
  
   Зайдя в последнюю сторожевую башню, Владен убедился, что и в ней находится небольшой менгир. То есть, получалось, что во всех двадцати башнях, расположенных на равных расстояниях по всему периметру крепостных стен, установлено по менгиру, которые в прошлую массагетскую осаду Дарго почему-то не заметил. Впрочем, двадцать лет назад у него и времени на это не было, да и статус рядового воина не позволил бы ему разгуливать по всем укреплениям, и совать нос во все башни. Теперь - другое дело. Теперь это, можно сказать, входит в его обязанности, которые Влад исполнял, обходя с проверкой всю протяжённость стен.
   Наличие во всех башнях менгиров являлось ни праздным совпадением, а должно было содержать какой-то смысл. Это не могло быть творческой прихотью проектировщиков или строителей, а обязано было иметь практическое предназначение и пользу. Однако опрос тех, кто мог хоть что-то прояснить, ничего не дал. Стены возводились так давно, что никто и ни помнил - когда. Никаких письменных источников о том времени не сохранилось: всё сгорело двадцать лет назад вместе с библиотекой. Ну а последние несколько поколений воспринимали менгиры как часть религиозного культа древних аркаимцев, и кроме положенного почтения к верованиям предков ничего не испытывали.
   После некоторых размышлений Влад вспомнил, что у Града Тополя имелась подробная схема расположения менгиров в ближних и дальних окрестностях города. Он поинтересовался у городского руководства, имеется ли нечто подобное в их распоряжении. Дарго мало надеялся на положительный результат, но, как ни странно, такая схема нашлась, и писана она была никем иным, как Градом Тополем.
   Это был иссохший, ломкий, рассыпающийся пергамент, который было страшно брать в руки. И Влад ни стал этого делать. Не трогая древней схемы, он перечертил её, и долго думал над тремя основными вопросами, которые возникли у него исходя из предыдущих находок и размышлений. Во-первых, соответствует ли эта схема реальной расстановке валунов на местности. И, если это так, то, во-вторых, существует ли строгий принцип по которому должны располагаться менгиры. А если такой принцип имеет место, то, в-третьих, для чего этот принцип нужен, что он собой представляет, и какую выгоду несёт. А то, что польза от особой фиксации валунов на местности должна быть, Влад не сомневался. Такие сложные системы не выстраиваются просто так.
  
   * * *
  
   На следующий день, прошедший незаметно для других, произошёл эпизод, который подтолкнул Дарго к правильной догадке, и вынудил мыслить в нужном направлении.
   Стоял хмурый пасмурный день. Мелкий моросящий дождь с самого утра поливал землю, пропитывая влагой все доступные участки. Хун-ну, выстроив на подступах ко рву укрепления из брёвен и глины, забрасывали его мешками с землёй. Аркаимцы стрелами и камнями отгоняли степняков от рубежа, который стал для них вопросом жизни и смерти.
   Чтобы лучше рассмотреть позиции хун-ну, Влад забрался на крышу сторожевой башни, где находился менгир - вертикальный валун высотой в четыре локтя, которому древний скульптор придал отдалённое сходство с человеком.
   Осмотрев, и запомнив дислокацию вражеских войск на данном участке, Владен уже собрался спускаться вниз, когда мокрая, немного наклонная крыша заскользила под ногами, и, чтобы не упасть, Дарго схватился за менгир. Произошедшее далее - потрясло! Влада через руку пронзила неведомая сила, тело его затряслось, внутренние органы взбунтовались, мокрая одежда зашипела, а от руки, державшейся за менгир, по всему организму пошли горячие волны.
   Влад понял, что если не оторвёт от менгира руку - ему конец. Неимоверным усилием он сделал это, но на том чудеса не закончились, так как теперь они стали происходить с самим менгиром. Его замшелая поверхность зашипела и начала дымиться. С его вершины, словно вода, стекали струи жидкого огня. Каменное тело сыпало искрами, по всей его длине вспыхивали голубоватые сполохи, между отдельными частями валуна возникали разряды, а когда Владен непроизвольно шевельнулся, его движение сначала вызвало резкое усиление процессов на менгире, а далее из вершины валуна ударила молния. За сим всё прекратилось.
   Влада мутило. Он сидел на крыше сторожевой башни, и, борясь с приступами тошноты, чувствовал, как внутри него шевелились почки и печень, лёгкие и сердце, желудок и селезёнка, возвращающиеся на свои природные места. Дарго ощущал, как энергия, таким необычным способом вошедшая в него, постепенно вытекала из организма. Вздыбленные, наэлектризованные волосы приняли правильное положение, руки перестали дрожать, а одежда, высохшая в мгновение ока от полученной энергии, вновь стала напитываться дождём.
   Происшествие тут же выудило из глубин памяти воспоминание о том, как много лет назад в такую же влажную и пасмурную погоду с моросящим дождём и пронизывающей сыростью погиб Старк, пронзённый молнией с менгира. Тогда этим процессом сам Влад и управлял. Это он, держа определённым образом металлические рамки, направил молнию от менгира в Старка, выполнив, таким образом, рекомендации Траворда Водангарда.
   Вспомнив об этом, Дарго словно вылечил себя. Тошнота ушла, внутренние органы заняли правильные позиции, тело прекратило трястись, а волосы улеглись в нужной плоскости. Владен неожиданно догадался о предназначении менгиров на башнях. Во всяком случае, их расположение по периметру стен получила разумное объяснение: а что если они установлены именно для того, чтобы уничтожать врага?
   Спустившись с башни, Влад бросился в дом, который ему предоставили власти Аркаима. Достав дневник Стругла Хардлокса и нужный том Траворда Водангарда, он произвёл необходимые расчёты, для чего за базу была взята известная ему узловая энергетическая точка подземных теллурических потоков, которая располагалась в районе склепа, где был похоронен Стругл Хардлокс. Далее, Дарго учёл расположение менгиров на всех двадцати башнях крепостных стен Аркаима, и расположение менгиров за пределами города, взятые со схемы Града Тополя.
   Когда расчёт был произведён, стало ясно, что одной узловой энергетической точки будет недостаточно для возбуждения к жизни всей системы менгиров, а это значит, что где-то в окрестностях города должна существовать ещё одна такая точка. Влад произвёл обратные расчёты, чтобы определить координаты второй точки, и, когда её положение было вычислено, сверился со схемой Града Тополя. Получалось, что узловая энергетическая точка находится в урочище Кааб-Син, а это значит...
   Дарго схватил дневник Стругла Хардлокса, и начал быстро его листать. Где-то он видел это название. Ага! Ну, конечно! Это же была Башня в урочище Кааб-Син, где автор дневника проводил свои опыты по созданию критической массы изображений с последующей инициации Закартинья.
   В итоге получалось, что догадка Влада о практическом назначении менгиров на сторожевых башнях полностью подтвердилась. Из этого выходило, что если восстановить всю цепь менгиров от Башни в Кааб-Син до крепостных стен города, то направленными разрядами молний можно нанести значительный урон войску хун-ну. Направление молний можно регулировать специальными рамками, которые при различной установке относительно теллурических потоков, будут менять мощность и направление молний. Инициировать узловые энергетические точки следует также с помощью рамок. Значит, если приступить к этому делу прямо сейчас, то к тому времени, когда хун-ну заполнят мешками ров (а это рано или поздно произойдёт), горожане смогут достойно встретить кровожадных захватчиков.
   Что для этого надо? - Дарго шагал по дому от стены к стене, и возбуждение его возрастало с каждым шагом. - Во-первых, необходимо найти способ, чтобы проникнуть за черту города. Далее, оказавшись за пределами стен, то есть, во-вторых, нужно проверить правильность расстановки менгиров и их перпендикулярность относительно теллурического потока, и целостность самого камня (при наличии трещин валун необходимо заменить). Ну а в-третьих, для замены испорченных менгиров необходимо найти новые, с их последующей доставкой к месту установки.
   С чего начнём? - спросил себя Владен. На что ответ был очевиден: с поиска способа выйти за пределы города.
  
   * * *
  
   Неожиданный стук в дверь прервал мысли.
   - Кто там? - раздражённо отозвался Влад.
   Дверь скрипнула и приоткрылась. На пороге стоял Велес.
   - Это я, отец, можно?
   Раздражение ушло, но Дарго не меняя интонаций, строго спросил:
   - Ты не вовремя, сын, я занят.
   - Это важно, поверь. По пустякам я бы тебя не беспокоил.
   - Хорошо. Заходи.
   Сын быстро зашёл и плотно затворил дверь.
   - Говори, Велес, только покороче. У меня много дел.
   - Папа, мы вчера отыскали подземный ход, который начинается под пепелищем старой Библиотеки. Он, говорят, был вырублен в правление Тлока несколько сотен лет назад. О нём знали, о нём слышали, его искали, однако никто и подумать не мог, что тоннель начинается под зданием хранилища книг. В прошлом году его нашёл Галан, местный парень, но до конца он не пошёл, так как у него не было факела. А вот вчера, я и твои племянники с местными ребятами решили исследовать подземелье. По пути мы обнаружили военный склад и зернохранилище, но главное - отыскали путь по ту сторону стен. Он выходит на поверхность в районе реликтовой дубравы, в нескольких стадиях от обители Богини-матери.
   - Что с ней?
   - Она сожжена и разграблена. Всё, что могло гореть - сгорело. Мне жаль, отец!
   - Ладно. Что дальше?
   - Мы прошли до границ реликтовой дубравы в районе Древнего храма и Нового озера. Следов хун-ну не обнаружили и тут же вернулись обратно. Выход тщательно замаскировали. Когда вернулись в город, уже наступила ночь. Я попытался найти тебя на стенах, но в темноте это оказалось невозможно. Когда же утром я пришёл в твой дом, то тебя опять не оказалось на месте. Я видел, как ты изучал башни, и мешать не стал. Как только ты вернулся в дом, я пошёл за тобой.
   Рассказ сына пестрел совпадениями, которые не могли произойти без вмешательства богов Тримурти. Только они могли указать путь к спасению, предоставив для этого все возможности. Теперь оставалось лишь ими воспользоваться.
   - Сколько вас было?
   - Восемь. Помимо меня и твоих племянников ещё четверо местных ребят. Две девушки и два парня.
   - Никому не говорили? - эйфория понемногу уходила, уступая место практической стороне дела. - Это очень важно.
   - Конечно, нет!
   - Хорошо! - перспектива выполнения самого сложного пункта программы спасения - выход за территорию города, становилась реальной и выполнимой. - Где теперь твои друзья?
   - Ждут возле сгоревшей Библиотеки. Я сказал им никуда не уходить.
   - Правильно. - Влад толкнул дверь, и отца с сыном тут же окутала плотная влажная морось, застывшая между небом и землёй серым дождевым облаком. - Пойдём к ним. Я хочу лично убедиться.
   - Нужно раздобыть факела.
   - Возьмём по дороге у караульных. - В голове у Влада уже формировался план действий на ближайшие дни, и первым пунктом в этом плане была полная секретность. О подземелье никто больше не должен узнать. Ни единая душа! - На твоих друзей можно положиться?
   - Я ручаюсь за всех! - торопливо ответил Велес, и отвёл глаза. За всех?
   - Похвально. - Влад выбрал несколько факелов, и передал сыну. - А теперь пойдём. Мне не терпится увидеть всё собственными глазами.
  
   * * *
  
   Когда в ашрам занесли тяжелораненого, Кальма сидела в углу сруба, и, привалившись спиной к стене, чутко дремала. Качество, приобретённое в Паноптикуме, при котором она обнаруживала постороннее присутствие, могло действовать и наоборот. То есть, Кальма могла реагировать на всё, что касалось излечения раненых в ашраме, а на остальное, постороннее внимания не обращала.
   Так было и теперь. Она дремала, и не реагировала на стук дождя по крыше, на грохот камней о стены, и на пьяные песни хун-ну, доносящиеся с той стороны. Она не слышала криков на улице, топота ног городских ополченцев, и скрипа колёс проезжающих повозок. Однако на появление нового пациента, организм среагировал мгновенно, и госпожа Урсбели проснулась.
   Раненым оказался совсем молодой воин из местных аркаимцев. Камень, пущенный метательным устройством, угодил ему в правое плечо, сломал ключицу, раздробил кости и изуродовал сустав. Кровавое месиво с вывернутой неестественно рукой вызывало сожаление и жалость. Молодой человек находился в бессознательном состоянии, и Кальма велела уложить его на свежее сено прямо на полу.
   - Ключ! - велела главная жрица.
   - Он в мешке с травой вендар, госпожа. Прикажешь подать?
   - Давай с мешком.
   Клерикальная сестра удалилась, и вскоре вернулась с льняным мешком, набитым травой. Шёл процесс зарядки вендар-травы целительными свойствами Ключа.
   Срезав верхнюю одежду с раненого, Кальма промыла рану, уложила сломанные и раздробленные кости вместе по всем правилам анатомии, наложила жёсткую повязку на плечо, ключицу и всю правую руку, а сверху установила мешок с ключом.
   - Ничего, выздоровеет. Были случаи и похуже, - высказалась красивая иеродула. - Хороший мальчик. Очень жаль будет потерять её.
   От этих слов клерикальная сестра окаменела, но ничего не сказала в ответ. Между девственными монашками и храмовыми проститутками всегда существовала неприязнь, связанная с различием в служении Богини-матери, но это противостояние ограничивалось лишь многозначительным молчанием, громким фырканьем и сложными намёками. Большего сёстры себе не позволяли.
   Главная жрица даже бровью не повела. Она думала о том, как теперь легко стало выхаживать раненых, лечить их страшные раны, превращая беспомощных мужчин в сильных воинов. А случилась эта лёгкость после посещения ашрама Владеном Дарго. Это он даровал свой Ключ сёстрам, объяснив, как им пользоваться в медицинских целях. Как напитывать его целительными свойствами траву. Как изготавливать из неё настои и отвары. Как накладывать на раны и употреблять внутрь. Когда же выяснилось, что Ключ Поруна обладает теми же лечебными качествами, в ашраме начали происходить целительные чудеса, ибо почти все, кого успевали донести до ашрама, оставались жить. Из десяти раненых выживало девять, а это - сказочный результат. При использовании ключей и того, что получалось от их воздействия, страшные раны прекращали кровоточить, боль уходила, кости срастались, воспаление шло на убыль, а рубцы затягивались новой кожей. Человек быстро шёл на поправку, и вскоре вновь оказывался на стенах.
   Приближение Влада Кальма не почувствовала. Наверное, была сильно занята, или в её нынешнем настрое на внешний мир он оказался посторонним. На усталость теперь жаловаться не приходилось, так как сёстры по совету Дарго употребляли вендар-траву, что очень быстро восстанавливало силы. Однако загруженность работой была столь значительной, что имеемые качества порою не действовали.
   Войдя в ашрам, и увидев два ключа, Владен удивился, и вопросительно посмотрел на главную жрицу. Кальма сразу же поняла причину удивления, и коротко рассказала Дарго историю Поруна, разграбленного кургана и найденного в нём Ключа.
   - Я хотела празднично обставить рассказ о Ключе, придать ему торжественность. После его обнаружения мы с Сайгуном хотели ехать к тебе в Арьяварту, но тут... - комок подкатил к горлу красавицы -жрицы, и она замолчала.
   - Я знаю, - Влад обнял Кальму, и прижал к себе, думая о том, что этого мгновения ждал тринадцать лет. - Война часто меняет наши планы.
   Вокруг них сновали сёстры, усиленно не обращая внимания на то, чем занята главная жрица. Монашки смущённо отворачивались, а иеродулы многозначительно улыбались. Видя это, Кальма мягко отстранилась.
   - Мы не одни.
   - Извини! - Влад осознал свою бестактность, но чувства вины не ощутил. Их взаимоотношения ни для кого не были секретом.
   - Знаешь, у меня возникла мысль соединить эти два Ключа. - Кальма вопросительно посмотрела на своего возлюбленного. - Как бы ты к этому отнёсся?
   - Положительно. - Влад смотрел на Кальму, и понимал, что перед ним самая красивая женщина во Вселенной. - Было бы глупо не попробовать.
   - Значит, мы сделаем это?
   - Обязательно, но только после войны.
   - После войны? - от удивления Кальма вскинула бровь. - Ты веришь в её положительный исход?
   - Теперь - да!
   - А что произошло? У тебя появилась идея?
   - Появилась. Однако она требует уточнения и доработки.
   - Ты расскажешь мне о ней?
   - Конечно! - Дарго обнял Урсбели за талию и привлёк к себе. Находиться рядом с этой женщиной, и не держать её в руках, было выше его сил. Кальма не сопротивлялась. - Мне нужна твоя помощь.
   - Я сделаю для тебя всё, что смогу!
   - Ты знаешь дорогу от реликтовой дубравы до Башни Кааб-Син?
   - Даже очень хорошо. Я там бывала много раз.
   - Мне необходимо попасть туда.
   - Я бы с удовольствием, но как мы выберемся из города? Отсюда нет пути за пределы стен!
   - Вот здесь ты ошибаешься, дорогая. Путь наружу существует, и ведёт он как раз в реликтовую дубраву.
   - Интересно, дорогой. - Кальма словно дегустировала их новое взаимное обращение друг к другу. - Дорогой, если это так, то нет ничего проще. Я проведу тебя к Башне. Но ведь там могут оказаться хун-ну!
   - Могут, дорогая. Поэтому мне нужен опытный проводник, знающий все тропы и тропинки. Лучше тебя мне не найти.
   - Сделаю всё, о чём ты меня попросишь, любимый.
   - Спасибо, любимая. Однако об этом никто не должен знать!
   - Даже Сайгун?
   - Извини, дорогая, но мы должны полностью исключить риск. Чем меньшее число людей знает об этом, тем больше шансов на успех, а потому я ни хочу никого более привлекать. Я понимаю тебя, да мне и самому неловко перед старым другом, однако дело, прежде всего. Сейчас не время заниматься чистоплюйством.
   - Хорошо, любимый, когда нам надо идти.
   - Прямо сейчас.
  
   * * *
  
   К урочищу Кааб-Син подошли на рассвете. Кроме Владена и Кальмы отряд состоял из Велеса, Хорита, Кирта и Браста. Дарго осознавал, что рискует жизнью сына и племянников, но желание избежать огласки довлело над Дарго, ибо он понимал: чем больше людей узнают о существовании пути за пределы стен, тем больше шансов, что об этом проведают хун-ну, так как наличие платных соглядатаев исключать не стоило. Это значило, что количество посвящённых необходимо свести к минимуму. Охранять входы и выходы также пришлось доверить тем, кто уже знал о подземном тоннеле. На входе остались Галан и Хельга, а на выходе - Щека и Тале. Более о существовании подземелья Тлока никто не знал. Влад очень рассчитывал на сохранение тайны.
   Учитывая характер экспедиции, вооружились до зубов. Даже Кальма. Помимо оружия Влад захватил с собой схему расположения менгиров Града Тополя, дневник Стругла Хардлокса с его методикой расчёта силы теллурических полей, и один из томов Траворда Водангарда о распределении энергии от узловых энергетических точек по цепи менгиров.
   Задача Влада заключалась в том, чтобы путём замеров определить правильность расстановки менгиров, их соответствие схеме Града Тополя и изучение возможности передачи теллурической энергии к менгирам на сторожевых башнях при данной схеме расстановки.
   Вчера, вызвав к себе лучших аркаимских кузнецов, он попросил их изготовить набор рамок для управления теллурическими потоками, для инициации узловых энергетических точек, и для создания направленного разряда молний. Он сам изготовил чертежи с указаниями материалов и размеров, а также снабдил кузнецов этими самыми материалами. Просмотрев чертежи, старшой обещал выполнить работу за двое суток. Срок устраивал Влада, и они ударили по рукам.
   Удача сопутствовала Дарго. Расстановка менгиров соответствовала схеме Града Тополя и его собственным расчётам, а состояние валунов оказалось безупречным. Однако во всём остальном следовало быть осторожным. По окрестным лесам шныряли отряды хун-ну. Они нарушили договор, и теперь грабили поселения местных племён, как лесных, так и горных, используя древнее право сильного.
   Влад не знал, в какой именно момент удача покинула их, но когда все замеры были выполнены, а расчёты произведены, когда казалось, что рейд по вражеским тылам завершился успешно, со стороны Мёртвого леса появились хун-ну. Хвала богам, арии первыми заметили конный разъезд противника, и, уйдя под защиту Башни, приготовились к бою. Только молниеносная, неожиданная атака могла спасти аркаимцев.
   Воины хун-ну находились в расслабленном состоянии. Не встречая сопротивления среди местных народов, они уверовали в свою непобедимость, и, будучи уверенные в том, что из города и мышь не выскочит, разъезжали по окрестностям без страха, и позабыв про осторожность.
   Степняков было полтора десятка. Подъехав к Башне, часть из них спешилась, и, войдя внутрь, шумно расползлась по нижнему этажу. Остальные, громко разговаривая, и также громко смеясь, осматривали Башню снаружи, медленно огибая её, что неминуемо приведёт к столкновению с отрядом Дарго.
   - Зарядите луки! - шёпотом приказал Влад. Сам он также установил стрелу на тетиву, и, зажав в зубах метательный нож, стал ждать.
   Громко переговариваясь, и смеясь чуть ли ни после каждого слова, двое всадников словно вынырнули из пелены невесомой мороси. В тот же миг Влад отпустил тетиву, опустил лук на землю, и, выхватив метательный нож, коротко замахнулся.
   Стрела вошла хун-ну в глаз, и, пробив заднюю часть черепа, вышла из затылка. Всадник умер, находясь в седле. Степняк ещё сползал с жеребца, когда второй хун-ну, продолжая смеяться, ощутил в шее холодный металл. Его предсмертный хрип и бульканье крови, фонтаном бьющей из горла, слились в единый всхлип, похожий на смех, а потому не привлёк внимания остальных степняков, значительно отставших от первых двух.
   - Кальма, держи коней! Ребята, трупы надо убрать! - одними губами прошептал Влад, и все бросились исполнять приказ. - Кладите их у стены. Браст, забери у Кальмы коней, пусть они молчат и не двигаются.
   - Хорошо! - Браст перехватил у женщины уздечку, и, словно обращаясь с котятами, оттащил коней вплотную к Башне.
   - Будьте внимательны! - Дарго снова зарядил лук, сунул метательный нож в зубы, и, прижавшись к стене, начал движение в сторону приближающихся звуков. - Велес, Хорит, Кирт страхуйте меня. Их - четверо.
   Когда хун-ну появились из-за стены Башни, их встретил залп из четырёх луков, с последующим метанием ножей, однако удача не может длиться вечно. Не имея возможности договориться о том, кто в кого стреляет, аркаимцы завалили только двух хун-ну, под третьим убили коня, а четвёртого лишь ранили, срезав ножом правое ухо.
   Безухий всадник стал разворачиваться.
   - Убейте его! - крикнул Влад. - Никто не должен уйти!
   Едва конь хун-ну проделал несколько скоков, как сразу три стрелы вонзились ему в спину. Степняк рухнул в грязь, однако конь без всадника галопом умчался вдоль Башни к остальным хун-ну.
   "Плохая работа!" - подумал Влад, вынимая из-за спины два коротких изогнутых клинка - его любимое оружие. Едва он это сделал, оставшийся без коня хун-ну бросился на него. Схватка была короткой. Степняк находился во хмелю, и плохо координировал свои резкие движения. К тому же, кочевник без коня - это лишь наполовину воин. Отразив выпад хун-ну, Влад рубанул его сверху вниз. Противник выставил щит, но старое, изрядно потрёпанное орудие защиты разлетелось вдребезги, будто обронённая на пол глиняная тарелка. Хун-ну отпрыгнул в сторону, и, схватив меч двумя руками, бросился на Влада.
   - А! А! А! - кричал степняк, кривя на сторону рот. От него за несколько локтей разило конским потом, немытым телом и кислыми шкурами. Широко раскрытые глаза покраснели от вина и напряжения.
   Отбив удар левым клинком, Дарго вонзил правый в ногу врага. Хун-ну взвыл, выронил меч, и схватился за рану. Влад сделал два шага влево, и одним махом отсёк голову.
   - Ловите коней! - приказал Владен. - Будем прорываться и уходить. Только не вздумайте скакать к входу в подземелье. Хун-ну не должны знать о нём! Встречаемся на пепелище храма Богини-матери.
   Аркаимские кони остались в лесу, и теперь были недосягаемы. Степных же скакунов оказалось пять на шестерых аркаимцев.
   - Садитесь быстро! - велел Дарго.
   - А ты? - Кальма оставалась стоять. - Я без тебя никуда не поеду!
   - Не дури, женщина, я выкручусь. А вы бегите немедленно!
   - Если ты погибнешь, все наши усилия пойдут прахом! - Кальма продолжала упрямо стоять на своём. - Неужели ты этого не понимаешь?
   Влад понимал, о чём говорила главная жрица. Но он понимал и то, что среди оставшихся пятерых аркаимцев нет ни одного, с кем бы он мог поменяться местами, а вдвоём на одной лошади не уйти. Дарго хотел уже озвучить свою мысль, однако их разговор не имел продолжения.
   - Отец! - услышал он предупреждение Велеса. - Сзади!
   Владен обернулся, и, не целясь, выстрелил в самый центр отряда хун-ну, улюлюкающим строем скакавших на горожан. Из орды вывалился всадник, но остальные, пустив по стреле, обнажили на ходу свои кривые мечи. Кирта ранило в ногу, под Хоритом и Кальмой убило лошадей, однако Велес и Браст успели выстрелить, убив одного, и ранив другого. Вынув мечи из ножен, и выставив перед собой щиты, ребята встретили врага лицом к лицу.
   - Молодцы! - крикнул Влад, ловя коня без всадника. Ещё движение, и он оказался в седле. Сжав коленями бока, Дарго развернул животное, и бросился на хун-ну. Краем глаза он видел, как Кальма помогала Кирту спуститься на землю, и стала оказывать ему первую помощь. Стрела прошла насквозь, и молодой воин находился в бессознательном состоянии. Хорит стоял рядом, и, натянув тетиву лука, выжидал момент, чтобы выстрелить.
   - Будь с ними! - крикнул Влад Хориту, и врезался во фланг шестерым оставшимся степнякам. Одного он зарубил сразу, и, не сбавляя скорости, ринулся на двух других, которые уже ждали его. Одним из них оказался зрелый опытный воин с иссечённым шрамами лицом, а другим - совсем юный безусый боец, едва ли старше Велеса.
   Именно юнец первым бросился на Владена, совершив этим детскую ошибку. Будучи правшой, а потому держа щит в левой руке, он атаковал Дарго справа, с незащищённой стороны, выбросив вперёд правую руку с копьём. Влад легко отбил неподготовленный выпад, ну а далее, война есть война, юноша пал жертвой собственной неопытности.
   А вот далее, чтобы спасти сына и племянника, Владену пришлось поступить вопреки логике и здравому смыслу. Вместо того чтобы атаковать воина со шрамами, к которому он находился лицом, Дарго, видя тяжёлое положение Браста, на которого наседали сразу двое хун-ну, бросился на одного из врагов. Однако этим он оголил свой левый фланг. После этого манёвра развязка произошла за считанные удары сердца. Сначала Влад рубанул по затылку одного из наседающих на Браста хун-ну. В тот же миг Дарго был атакован воином со шрамом, и, едва отразив шедшее в грудь копьё, столкнулся с хун-ну лицом к лицу. Не имея возможности размахнуться мечом, Владен ударил врага головой в нос, одновременно почувствовав, как кривой изогнутый кинжал входит ему в левый бок. Дарго видел, как Велес и противостоящий ему степняк одновременно проткнули друг друга мечами, а Браст продолжал рубиться с оставшимся хун-ну.
   В голове у Влада помутилось. Боль в боку становилась невыносимой, и он почувствовал вдруг, что вываливается из седла. Последнее, что он запомнил, была стрела, торчащая из горла воина с иссечённым лицом, и Браста, обхватившего туловище своего противника, и падающего с ним на землю.
  
   * * *
  
   Какое-то время Влад прибывал в густой, обволакивающей черноте, а когда медленно вынырнул из её вязких пут, то увидел перед собой Кальму Урсбели, красивейшую женщину во Вселенной. Она улыбалась.
   - Хвала богам, ты жив! - Кальма приблизилась к Владену, и поцеловала его. - Самое опасное позади.
   - Где я? - Дарго попытался приподняться, но главная жрица заставила его снова лечь.
   - Ты в ашраме. - Кальма протянула ему чашу с холодной водой. - Хочешь пить?
   - Очень! - утолив жажду, Влад почувствовал себя гораздо лучше. - Сколько времени я здесь нахожусь?
   - Сутки, - красавица жрица потрогала лоб. - У тебя был сильный жар. Теперь он ушёл. Его забрал твой Ключ.
   - Что с ребятами? - только теперь Дарго вспомнил пронзённого мечом Велеса, падающего в цепких объятиях Браста, и Кирта со стрелой в ноге. - Как они?
   - Всё нормально, - снова заставила его лечь Кальма. - У Велеса лишь лёгкие царапины - спасибо панцирю. У Кирта вытащили стрелу, но началось заражение, однако действие Ключа спасло его. Браст при падении сломал ключицу, и сильно разбил голову. У него обнаружили несколько колотых ран, но теперь его жизнь вне опасности. Кстати, Браст задушил хун-ну голыми руками. Ну а Хорит - везунчик - ни царапины, хвала богам Тримурти!
   - Молодцы! - Влад вздохнул облегчённо, но затем снова забеспокоился. - Что с теми, кто охранял вход и выход?
   - С ними всё нормально. - Кальма улыбнулась. - Только твой племянник, Щека, очень сожалеет, что не принял участия в схватке.
   - Где они находятся?
   - Я велела ждать твоего выздоровления. Они все находятся в ашраме.
   - Хорошо! - Влад взял Кальму за руку. - Ты всегда отличалась благоразумием.
   - Спасибо, дорогой!
   - Когда я смогу встать?
   - Ты ещё слаб, - Кальма нащупала запястье, и какое-то время слушала толчки крови в вене, - сердце бьётся слишком медленно. Было бы неплохо полежать до завтра.
   - Не время разлёживаться, дорогая. Хун-ну ждать не будут. Надо немедленно послать за кузнецами.
   - Они уже здесь.
   - Отлично, пусть заходят.
   - Хорошо, сейчас приглашу.
   - И ещё.
   - Да.
   - Позови Сайгуна.
  
   * * *
  
   Кельт пришёл под вечер, когда Владен чувствовал себя почти полностью здоровым. Дурная кровь сошла, рана зарубцевалась, и стала затягиваться новой розовой кожицей. Жар спал, и Дарго чувствовал, как хворь покидает его тело, словно жидкость из треснувшего сосуда. Силы возвращались, а вместе с ними приходил жажда деятельности, ибо Влад знал теперь, как одолеть хун-ну, и, что ещё более важно, это знание теперь оказалось реально осуществимо. Однако для полного и окончательного успеха стала необходима помощь Сайгуна, руководителя обороны, и Владен подробно поведал ему о событиях последних дней.
   - Извини, друг, что скрывал от тебя обнаружение подземного хода, но знание о нём не должно было выйти наружу. Если о его существовании узнает враг, нам конец.
   - Хорошо. - Сайгун понимал правомерность слов Дарго, был полностью согласен с его действиями, более того, сам бы точно также поступил, но неприятный осадок, тем не менее, остался. Ведь Владен с Кальмой утаили это от него. - Ты говорил о помощи, которую я тебе могу оказать.
   - Не мне, дружище, а городу, аркаимцам, Кальме, себе самому, и вообще - всем нам!
   - Понятно. Говори.
   - Необходимо дать возможность хун-ну заполнить ров, и беспрепятственно пойти на решающий штурм.
   - Что?! - Сайгун взревел нечеловеческим голосом. - Ты спятил, Влад!
   - Подожди...
   - Мы несём огромные потери, защищая ров, потому что только он позволяет держать хун-ну на расстоянии. А ты мне говоришь: позволь им его засыпать! Да в уме ли ты?
   - Ты что мне не доверяешь? - Влад встал, и прошёлся от стены к стене. Он ожидал именно такой реакции - Не доверяешь?
   - Причём здесь доверие? - возмутился кельт. - Ты требуешь от меня того, чего я сделать не могу. Меня не послушают мои же люди, ты понимаешь это!? Да после такого приказа я не увижу следующего рассвета, меня порубят на куски!
   - И, тем не менее, это необходимо сделать. - Дарго смотрел в окно на хмурый зарождающийся рассвет, и понимал, что Сайгун никогда не отдаст такого приказа. Однако надо попробовать убедить его. - Только решающий штурм, когда противник всей своей массой пойдёт на приступ, мы сможем уничтожить его.
   - Как?
   - Я ведь тебе объяснил: с помощью менгиров, расположенных на сторожевых башнях.
   - Я не верю в это!
   - Сайгун!
   - Хорошо! - кельт всё более походил на человека, едва удерживающего себя в руках. - Предположим, что теоретически ты прав. Скажу больше, я верю, что твои расчёты верны, можешь не сомневаться. Но вот вопрос: ты можешь дать гарантию, что твои молнии сработают в решающий момент?
   - Такую гарантию тебе могут дать только боги Тримурти.
   - Вот видишь! - закричал Сайгун запальчиво. - Гарантий ты не даёшь, но требуешь, чтобы я отдал предательский приказ. - Кельт приблизился к Владену вплотную. - А теперь представь: хун-ну заполняют ров, и бросаются на стены, а твои валуны не порождают молний. Что тогда?
   - Тогда мы просто умрём на несколько дней раньше. Мы обречены, и ты это знаешь не хуже меня. Численное превосходство подавляющее. На одного защитника приходится двенадцать атакующих, и это соотношение значительно увеличится, если хун-ну надумают привести сюда всё своё войско. При желании, они нас просто шапками забросают. Так что при всей нашей доблести мы не сможем долго продержаться. Через несколько дней степняки заполнят ров, и разрушат стены, причём сделают это одновременно, как бы мы этому не мешали. Штурм неизбежен, как и наша смерть после него. Конечно, можно начать выводить людей через подземный ход, но куда они пойдут? Скоро зима. В окрестностях хозяйничают хун-ну, а с лесными и горными племенами Аркаим воюет. Так что же ты предлагаешь людям?
   - Я им предлагаю достойную смерть! - сверкнув очами, воскликнул Сайгун, и, глядя на него, Дарго понял, что это не пустые слова и не бахвальство. Его друг готов был умереть, и предлагал сделать то же самое двадцати тысячам жителей Аркаима. От мала до велика.
   - Этого мало, дружище! - спокойно ответил Влад. - Достойная смерть - удел обречённых, а мы не обречены. Спроси моего сына и его друзей, хотят ли они умереть, пусть даже геройски, если существует хоть малая возможность выжить, не запятнав при этом чести? И я тебе отвечу за них: нет, не хотят! Как и я не хотел в их возрасте. Как и ты не хотел. Вспомни массагетское нашествие, и то, как мы цеплялись за жизнь. Как мы отчаянно боролись за неё, и сколько иных жизней оборвали, чтобы сохранить свои. Это естественно для человека в любом возрасте, особенно, когда он молод. Мы с тобой всегда шли до конца, и потому живы до сих пор, хотя сотни раз могли умереть. Подумай хорошенько. Наши с тобой согласованные действия могут спасти Аркаим, и это единственный реальный шанс, который мы можем предложить городу.
   - Ты говоришь, что хун-ну неизбежно заполнят ров, и разобьют стены, а после этого пойдут на решающий штурм?
   - Да, я это утверждаю.
   - Ну, так и примени свои теллурические потоки тогда, когда эта неизбежность произойдёт. Произойдёт естественным путём, а не путём моего предательства!
   - Ты ставишь свою репутацию выше человеческих жизней. - Влад понимал, что оскорбляет старого товарища, но иного пути не видел. - Твоё честолюбие может дорого обойтись городу.
   - Объяснись! - захлёбываясь от ярости, взревел Сайгун, хватаясь за меч. - Или я вызову тебя на поединок!
   - Нет ничего проще, - спокойно ответил Дарго. - Ты предлагаешь применить мой метод лишь тогда, когда хун-ну заполнят ров и разрушат стены естественным путём?
   - Да! Шайтан тебя раздери!
   - А ты не подумал, сколько горожан погибнет к тому времени? Скольких детей ты сделаешь сиротами, а жён - вдовами. А сколько родителей лишатся своих детей? Мы не должны допустить ненужных смертей, тем более теперь, когда это стало возможным.
   - Хорошо говоришь, Влад, складно. Но все твои речи лукавы, а потому я не отдам приказа. Никогда!
   - Я лукавлю? В чём?
   - В чём? А не лукавство ли с твоей стороны вдов и сирот поминать? А безутешных родителей? Сам-то ты сколько раз людей на смерть посылал? Сколько юных жизней оборвалось, выполняя твои приказы? Что молчишь? Сказать нечего?
   - Почему же? - Дарго понял, что он не только не дождётся нужного приказа, но и друга, судя по всему, потерял навсегда. - Можно и сказать. - Влад посмотрел в окно. Наступило хмурое осеннее утро. - Да, я посылал людей на смерть, но это - война! Да, после моих приказов родители лишались сыновей, дети оставались сиротами, а жёны становились вдовами. И это тоже война. Да, в основном это были молодые люди, и их жизни обрывались преждевременно. Но война - удел молодых. Однако, и я призываю в свидетели богов Тримурти, я ни разу не послал людей на смерть, если её можно было избежать. Я не делал себе славы на чужой крови. Никогда. Я берёг арийских воинов, потому что это мой народ. Но главное, что я могу записать себе в плюс, это то, что я всегда прислушивался к чужому мнению, умел признавать собственные ошибки, и соглашался с предложением другого человека, если оно было более разумное.
   - Я рад за тебя!
   - Ты отдашь приказ?
   - И не подумаю! - крикнул Сайгун, в глазах которого промелькнули злорадные искорки. - Я сказал свой последнее слово. Мои люди не выполнят твоего предательского приказа!
   - Понятно. - Влад кивнул, принимая неизбежное. - Я знал, что твой ответ будет таким.
   - Знал? - переспросил кельт с плохо скрываемым удивлением.
   - Конечно. И принял в связи с этим некоторые меры.
   - Что? - кельт понял вдруг, что его обвели вокруг пальца. - Какие ещё меры?
   - Вынужденные, друг мой, - не смог скрыть улыбки Владен, - за что Аркаим будет вечно благодарен припонтийским ариям.
   - Что ты имеешь в виду? Персидского дэва тебе в глотку!
   Улыбка Дарго стала ещё шире. Влад уже не сдерживал себя, и почти смеялся.
   - Пока мы с тобой разговаривали, арии, по моему приказу, разоружили аркаимское ополчение, и разместили их в подземном тоннеле. Твои люди ни в чём не нуждаются. У них в достатке и еды и питья. Однако я вынужден буду придержать их там пару дней. Но, как только хун-ну заполнят ров и пойдут в атаку, я выпущу их, потому что не хочу лишать их радости видеть смерть врага.
   - Ты демон, Дарго!
   - Я просто хочу остаться в живых, друг мой. И чтобы мой сын жил, и мои племянники, и их новые друзья. Вот чего я хочу. И чтобы ты жил, и Кальма, и все остальные аркаимцы. Понял? Я не желаю, чтобы они геройски погибли, наоборот, я хочу, чтобы они остались живы. Отсюда эта небольшая хитрость. Назови это подлостью, и я соглашусь. Но эта подлость - во благо, и я думаю, мне простят её.
   - А если менгиры не выстрелят?
   - Выстрелят, дружище, даже не сомневайся!
  
   * * *
  
   Степнякам потребовалось менее суток, чтобы при отсутствии помех засыпать ров. Вначале они опасались, ожидая подвоха, но когда в их лагерь просочились слухи о том, что припонтийские арии повздорили с аркаимцами, и теперь в городе во всю звенят мечи междоусобицы, хун-ну осмелели, и, уже не прячась, приближались ко рву, заполняя его мешками с землёй и фашинами. К вечеру всё было готово, а на рассвете следующего дня кочевники пошли на приступ со всех сторон, не дожидаясь разрушения стен.
   Когда основная волна атакующих приблизилась к городу шагов на двести, Влад, пробуя правильность пристрелки, возбудил разряд малой мощности в одном менгире. Молния ударила в расчётное место, и не была замечена противником.
   Когда хун-ну оказались в ста шагах от стен, Дарго, переставив рамки, возбудил разряд в четырёх менгирах, расположенных по сторонам света. Молнии сверкнули от макушек валунов, но их сила оказалась минимальной, неприятелем не была замечена, и имела такой же положительный результат по точности, как и одиночный выстрел.
   - С нами боги Тримурти! - прошептал Владен. - Вперёд!
   Он установил управляющую рамку в расчётное место, и провернул её на максимум. Теперь теллурическая энергия, возбуждённая в узловой энергетической точке Башни Кааб-Син, будет переходить от менгира к менгиру, и, дойдя до аркаимской круговой энергетической мандалы, достигнет своей наивысшей силы.
   Дарго почувствовал, как стены едва заметно задрожали. Отлично! Узловая точка возбудилась, теллурическая энергия замкнулась в священной мандале, и теперь только ждёт приказа, чтобы направленно разрядиться. Влад установил командную управляющую рамку в рассчитанное место, и, глядя через стену, стал ждать. Через несколько ударов сердца хун-ну достигли линии поражения, а вот и пересекли её.
   - Пора!
   Отвернувшись, и закрыв глаза, Влад провернул рамку до упора.
   Ослепительная огненная вспышка осветила пасмурное утро, и в следующий миг двадцать оранжевых зигзагообразных молний вонзились в плотный строй атакующих. Через несколько ударов сердца раздался оглушительный гром. Затем вспышка с последующими молнией и громом повторились на несколько градусов вправо, потом ещё правее, и ещё...
   Обстреляв свой сектор, каждый из двадцати менгиров перевёл направление стрельбы десять шагов вглубь строя, и атака молний повторилась. Потом сектор обстрела ещё отдалился, и ещё...
   Тела хун-ну, принявшие непосредственный удар молний, плавились, вода испарялась из них, а оставшаяся плоть спекалась с бронзовым оружием в единое тестообразное маслянистое месиво.
   Те, кто находился вне прямого воздействия молнии, сгорел заживо. Одежда сначала дымилась на них, а потом вспыхивала факелом. Волосы шипели и искрились. Глаза вспучивались, лопались и испарялись от жара. Кожа покрывалась волдырями, расползалась и съёживалась, обнажая дымящиеся участки человеческой плоти.
   Пахло палёной костью и жаренным мясом. Пространство между крепостными стенами Аркаима и военным лагерем хун-ну превратилось в чёрное обожжённое поле, усеянное бесчисленными комками спёкшихся, дымящихся масс. По мере приближения к орде они становились менее спекшимися и расплавленными, и всё более походили на людей. Однако все они были мертвы, сражённые сверкающими молниями менгиров, коих вызвал из мрачных недр Владен Дарго. А всё потому, что он умел читать на диалекте атлантов из Северной Гипербореи.
   Несколько тысяч хун-ну расплавились в мгновение ока. Ещё столько же вспыхнули синим пламенем, и сгорели, словно факела, пропитанные нефтью. Многие тысячи получили ожоги, несовместимые с жизнью. Те же, кто находился чуть дальше зоны поражения, ослепли от жара, и получили термические ожоги кожи, лёгких и дыхательных путей.
   Около двадцати тысяч человек погибло сразу. Ещё порядка пятнадцати тысяч умерли в поле от ожогов и прочих термических ран. И ещё примерно десять тысяч скончались в лагере до захода солнца. Армия так называемых северных хун-ну перестала существовать в течение шестисот ударов сердца.
   Оставшиеся в живых степняки в панике бежали на юг.
   Аркаимцы не стали их преследовать.
  
   * * *
  
  
  
  
   Аркаим. Ноябрь 1204 года до Р.Х.
  
   В доме царил свинцовый полумрак осеннего утра. Пахло сеном, цветами и потухшим очагом. Узкий проём окна выделялся серым прямоугольником на фоне тёмной стены, а сквозь толщу кварцевого стекла робко пробивался хмурый рассвет. Чего-то не хватало. Влад долго думал, чего же, пока не понял, что не доставало шороха дождя по крыше, стука капель по стеклу и бесконечного шелеста невесомой мороси по коричневым лужам.
   Кальма тоже проснулась. Вчера, едва начало темнеть, они с Владом покинули пиршество, посвящённое победе над хун-ну, и пришли в дом к Дарго, где любили друг друга до полного изнеможения. От этих воспоминаний женщина улыбнулась в сумрак комнаты. Так хорошо ей не было никогда в жизни. Повернувшись к Владу, она поняла, что возлюбленный не спит.
   - Доброе утро, милый!
   - Доброе утро, любимая! Как спалось?
   - Лучше всех, дорогой!
   - Слышишь? Дождь прекратился.
   Кальма прислушалась. Привычного уже шума действительно не различалось. Однако с небес что-то падало. Медленно и тихо. И жрица чувствовала это. Неужели, снег?
   Влад поднялся с роскошного ложа, усыпанного пахучим сеном и ароматными цветами. На счёт цветов вчера распорядилась Кальма. Сам бы он ни за что не догадался. Укрыв заботливо прекраснейшую из женщин, Дарго раздул огонь в печи, и загрузил порцию дров. В доме было сыро и прохладно.
   Кальме не хотелось вставать, и, словно читая её мысли, Влад тихо проговорил:
   - Лежи, дорогая. Сегодня можно быть ленивой. Думаю, мы заслужили толику отдыха и немного счастья. Пусть это утро будет полностью нашим.
   Дрова быстро разгорелись, и по стенам, разгоняя мрак, запрыгали оранжевые сполохи. Стало тепло и уютно. Кварцевое стекло в окне расцвело золотистыми нитями. Влад снова забрался на ложе, и обнял Кальму. Красавица-жрица прижалась к возлюбленному, смакуя неведомые ей доселе ощущения взаимной любви. Помолчали немного в сладкой полудрёме. К чему слова, когда и так всё ясно. Язык тела, глаз и жестов всегда был красноречивее слов. Они любили друг друга, знали об этом, и были счастливы этим.
   Когда совсем рассвело, Влад захотел есть. Затраченная ночью энергия породила голод, безжалостно терзавший сильное тело предводителя ариев.
   "Кусок мяса сейчас бы не помешал!" - сглотнул слюну Влад.
   Кальма уснула. Её грудь равномерно поднималась и опускалась во сне. Длинные чёрные ресницы красиво загибались кверху, и немного подрагивали. Наверное, красавица видела сон. Полные губы цвета вишни слегка приоткрылись, обнажая ровные белоснежные зубы. Лёгкий румянец играл на гладкой сливочной коже лица без единого изъяна или морщинки.
   "Хороша!" - с обожанием подумал Влад, понимая, не без гордости, какая красавица любит его, и лежит теперь в его постели, полностью отдав себя в его власть. Такого восторга от обладания женщиной Дарго никогда не испытывал, и теперь, захлёбываясь от нежности, готов был на всё, ради этой очаровательной жрицы, доверчиво заснувшей в его объятиях.
   Еды в доме не оказалось. И немудрено, если учесть, что Влад питался из котлов припонтийских ариев, а в предоставленном ему доме ночевал считанное количество раз. Сначала Дарго хотел пойти к своим, у них всегда можно было чем-нибудь разжиться, но оставить Кальму одну так и не решился. Ему вдруг стало тревожно за неё, такую нежную и беззащитную во сне, да и вообще, Владу не хотелось расставаться с ней даже на миг. Чувство, которое ещё недавно ему не было знакомо.
   Кальма не спала, нежась в объятиях Дарго. Она чувствовала, как Владен смотрит на неё, и за этот взгляд многое бы на свете отдала, потому что так на неё никто и никогда не смотрел.
   "Вчера было хорошо, а сегодня стало ещё лучше!" - Кальма была в восторге от Влада, и восторг этот усиливался ещё более от осознания того, что и он, Влад, в таком же восторге от неё, Кальмы. Это новое чувство пьянило её, дарило сладостное ощущение счастья, и хотелось, чтобы это хмурое утро продлилось вечно. Женщина улыбнулась и открыла глаза. Влада уже не было рядом. Он ходил по комнате и что-то искал.
   "О, боги! Он же голоден!" - Кальма повернулась на мягком ложе. Сено нежно зашуршало под ней. Дарго оглянулся.
   - Ты проголодался?
   - Да, - Владен улыбнулся, - но в этом доме нет ни крошки. Я здесь ни разу не ел. Вот только вино, которое мы принесли с собой.
   - Сейчас я тебя накормлю.
   - Сходим к ариям?
   - Даже не думай! - Кальма стала выбираться из густого вороха душистых трав. - Пойдём ко мне в ашрам, и я буду потчевать тебя едой собственного приготовления.
   - С удовольствием отведаю! - обрадовался Влад, и похлопал себя по животу. - Жду, не дождусь!
   - Ну, должна же я тебя ещё чем-то очаровывать!
   - Я и так очарован!
   - И я очарована тобой! Однако это не должно мешать нам хорошо питаться!
   - Тогда одевайся. - Влад тактично отвернулся, и направился к выходу. - Я подожду тебя снаружи.
  
   * * *
  
   Кальма открыла дверь, и словно ослепла от яркой белизны свежевыпавшего снега. За ночь юго-восточный ветер сменился на северный. Лужи частью выдуло и высушило, а частью заморозило. Грязь будто окаменела, и начавшийся под утро снег покрыл белым саваном все визуальные остатки осени.
   Зима пришла!
   Кальма взяла Влада за руку.
   - Люблю снег!
   - Я - тоже!
   - Мы занимались любовью, когда он пошёл. Это очень хорошая примета для нас.
   - Ты поедешь со мной в Арьяварту? - неожиданно спросил Влад. - Ведь мне рано или поздно придётся возвращаться.
   Кальма вздрогнула. Она ждала этого вопроса, но ни так скоро. А с другой стороны, что изменится, если Дарго задаст этот вопрос завтра, или - послезавтра? Всё равно она сама должна решить эту дилемму для себя: ехать или не ехать?
   - Ты уверен, что хочешь этого? - неожиданно дрогнувшим голосом спросила жрица.
   - Я хотел этого ещё до поездки сюда, в Аркаим. У меня не раз возникала мысль навестить тебя.
   - От чего же не приехал?
   - Боялся! - признался Влад.
   - Чего?! - искренне изумилась Кальма.
   - Боялся, что ты забыла меня. Боялся отказа. Боялся выглядеть смешным в связи с этим. Боялся, что ты вышла замуж. Да мало ли что могло произойти за эти годы? К тому же, рядом с тобой в Аркаиме оставался Сайгун. Я всегда хорошо помнил, как он смотрел на тебя ещё тогда. Да и сейчас его взгляд не сильно изменился. Скорее даже наполнился ещё большим обожанием. А сердце женское, как известно, не камень. Короче говоря, имелось много страхов, которые я не мог преодолеть, а потому оставался в Стране Ариев. Когда же объявился Калинт с известием о приближении хун-ну, я испытал радость и облегчение, ибо появился повод отправиться в Аркаим, не выглядя при этом смешным. Вот так!
   - Дурак! - Кальма прижалась к Владу. - Господи, какой же ты дурак, Дарго! - красавица-жрица привстала на носки, и поцеловала Влада долгим поцелуем. - Разве можно так бояться?!
   - То есть, ты согласна? - уточнил Владен.
   - Женись на мне, Дарго! - Кальма сверкнула нефритовым взором. - Возьми меня в жёны. Поклянись быть мне мужем перед богами Тримурти. Сверши со мной обряд венчания, и я пойду за тобой куда угодно, хоть на край света, хоть за его пределы, а уж в Арьяварту с превеликой радостью. - Жрица вдруг стала серьёзной. - Обыкновенной любовницей я в Страну Ариев не поеду! - а потом снова улыбнулась. - Ну, как тебе условие?
   - Я согласен, Кальма!
   - Я - тоже, Влад! - сказала красивейшая женщина во Вселенной и разрыдалась.
  
   * * *
  
   С рассветом снег пошёл ещё гуще. Крупные мохнатые хлопья медленно и безмолвно падали на землю, заглушая естественные природные звуки. После шума дождя и грохота войны стало непривычно тихо. Город отдыхал от пережитого страха и перенесённых опасностей.
   Ашрам в эти утренние часы был непривычно пуст. За те три дня, что горожане не участвовали в схватках за ров, раненые выздоровели, а новые, к счастью, уже не поступали. Сёстры храма Богини-матери с утра ушли на религиозную церемонию, связанную с местными культами, и теперь в ашраме остались только Велес, Браст и Кирт, которым уходить запретила Кальма Урсбели - хозяйка опустевшего госпиталя.
   До Велеса доходили слухи об особенных отношениях между жрицей и отцом, но он справедливо полагал, что это ни его дело. Его мать, Наста, бросила их три года назад, а потому отец вправе выбирать себе любовниц и жён, не советуясь ни с кем.
   Тале рассказала, что к Кальме Урсбели в последние годы сватались богатейшие купцы и знатнейшие аристократы со всех пределов Большого Камня, но она им всем отказала.
   - Наверное, - предположила Тале, - она ждала Владена Дарго, и вот - дождалась!
   - Между прочим, раньше она была иеродулой - храмовой проституткой, и зарабатывала деньги для Астарты особенным способом! - съязвил Хорит.
   - Ну, и что? - фыркнула Тале. - Это божий промысел. Женщин, занимающихся священной проституцией не за что осуждать. Они совершают это во имя Богини-матери, и им нечего стыдиться.
   Этот разговор произошёл вчера, а сегодня Велес развалился на лежанке, и ждал, когда друзья навестят его и Браста с Киртом. И, конечно же, он хотел, чтобы пришла Тале, красавица-туземка смешанных кровей. Сын Дарго искренне дивился тем метаморфозам, что происходили с этой девушкой в её отношении к нему, Велесу Марнориксу.
   Первые несколько дней знакомства Тале, словно не замечала его, отдавая предпочтение сгорающему от любви Хориту Словачу. Да и самому Велесу в те дни было совершенно всё равно, с кем кокетничает красивая аркаимка. Однако через несколько дней молодой арий заметил откровенные знаки внимания со стороны ветреной туземки уже к нему самому. Это его вовсе не обрадовало, так как вбивало очередной клин между ним и Хоритом, чьи взаимоотношения и без того не отличались братской теплотой. При виде того, как Тале "липнет" к Велесу, Хорит бледнел, краснел, свирепел, но ничего поделать не мог. Как, впрочем, и Велес. Потом последовали обвинения в трусости. А далее, его осторожность, принятая за ту же трусость, оттолкнула от него Тале. Было обидно, но Велес надеялся, что этим он хотя бы сохранит прежние отношения с Хоритом, однако видно не судьба. Когда после стычки у Башни Кааб-Син, Велес от потери крови потерял сознание, то, придя в себя после интенсивной терапии с помощью Ключа, первым, кого он увидел, оказалась Тале, сидящая у его ложа. Девушка глядела на молодого человека грустными виноватыми глазами, от чего Велесу хотелось петь и плясать.
  
   * * *
  
   Громкие возгласы и смех прервали поток размышлений. Ну, наконец-то! Дверь отворилась, и вместе со свежим морозным воздухом в ашрам ввалилась весёлая компания новых и старых друзей. И среди них - Тале!
   - Ну, здравствуй, больной!
   - Привет!
   Красавица-туземка наклонилась над юным арием, и коснулась его лба мягкими тёплыми губами. Она оставалась в этом положении несколько дольше, нежели положено по процедуре.
   - Жара вроде бы нет.
   - Нет.
   - А как ты чувствуешь себя?
   - Отлично! - Велес приподнялся, оперевшись на локоть. - Залежался я что-то. Пора бы и кости размять.
   - А что, - Тале обратилась ко всем, - может, прокатимся на санях к Древнему Храму, и посмотрим на Новое Озеро в зимнюю пору? Когда ещё такой денёк выдастся? Красота!
   - Я с удовольствием! - поддержала подругу Хельга. - Завтра всё пойдёт своим чередом: работа, хозяйство, заботы, а сегодня - праздник! Надо пользоваться возможностью!
   Входная дверь снова отворилась, впуская с порцией морозного воздуха хозяйку ашрама и предводителя ариев: Кальму Урсбели и Владена Дарго.
   Компания почтительно замолчала.
   - Ну, что, все здоровы? - поинтересовалась жрица, разряжая внезапно возникшую неловкость.
   - Все! - в разнобой ответили бывшие раненые.
   - Вот и отлично! Я больше никого не держу. - Кальма особенным взглядом посмотрела на Велеса. - Отдыхайте, веселитесь. Сегодня - праздник!
   Влад посмотрел на сына. Совсем взрослый стал. Рядом с ним девушка из местных. Красивая. Кальма перехватила взгляд Дарго, и всё поняла: жизнь продолжается!
   - Куда-то собрались? - поинтересовался Владен.
   - Хотим съездить на санях к Древнему Храму и Новому Озеру.
   - Хорошо. Только возьмите оружие и будьте осторожны.
   Наступила пауза. Ребята не решались покинуть ашрам без разрешения столь влиятельных старших, а те не хотели их выпроваживать.
   - Ну, что, мы пойдём? - Велес посмотрел на отца. - Зимний день короток.
   - Идите.
   Эхо слов ещё звучало под крышей ашрама, когда молодёжь уже покинула сруб.
   - Весь в тебя!
   - Что? - не понял Влад.
   - Я говорю: сын весь в тебя пошёл. Словно боги срисовали его с юного Дарго.
   - Иначе и быть не могло.
   - Конечно. - Кальма взяла Влада за руку. - Пойдём, дорогой! Я буду кормить тебя, как обещала.
  
   * * *
  
   Велес и Тале уселись вдвоём в одни сани. Саней раздобыли три штуки, однако, словно понимая, что между юным арием и красавицей-туземкой возникли особенные отношения, к ним больше никто не подсел. Хорит попытался было, но Браст остановил его:
   - Не надо, братец. Оставь их.
   Хорит сник. Если уж для Браста всё очевидно, то, что же говорить за других? Остаётся лишь не обращать на влюблённых внимания, но разве это возможно?
   Запряжённые лошадьми сани стрелой летели по первому снегу, который был уже достаточно плотен, чтобы полозья не цепляли мёрзлую землю, но и ни настолько глубок, чтобы животные вязли в нём. Проложенная первыми санями колея петляла в густом подлеске, занесённые снегом деревья быстро проносились мимо, и, мелькнув напоследок, исчезали за спиной. Морозный воздух обдувал лицо, свистел в ушах, забирался под шубу. Сани были узкими, а потому Тале сидела сзади Велеса, вытянув ноги, и обняв его за талию. Впрочем, разговору это не мешало.
   - Извини, что назвала тебя тогда трусом. Я была не в себе. - Девушка ткнулась носом в затылок молодого человека. - Прости, пожалуйста!
   - Ничего. Я не в обиде, - слукавил Велес. - Иногда полезно знать мнение окружающих.
   - Нет. Ты не заслужил такого оскорбления. Просто Хорит...
   - Не извиняйся. Ты имела право так думать обо мне. Я вёл себя излишне осторожно.
   - Мне рассказали, как ты сражался у Башни Кааб-Син, и мне стало стыдно.
   - Кто рассказал?
   - Кальма Урсбели.
   - Неужели?! - искренне удивился Велес.
   - А чему ты удивляешься? Кальма - возлюбленная твоего отца. Кому, как ни ей похвалить тебя? Тем более, заслуженно. Она ведь просто рассказала, как всё произошло. Без преувеличений и прикрас.
   - Хм. Я думал, мне это только кажется! - тихо проговорил Велес.
   - Ты о чём? - не поняла Тале.
   - Ну... я о том, что мой отец, и эта женщина...
   - Они - любовники! - закончила девушка фразу за молодого человека. - И, что?
   - Да, нет, ничего. Просто...
   - Они с твоим отцом отличная пара, - не скрывала восторга Тале. - Оба красивы и молоды, оба богаты и влиятельны, у обоих достаточно опыта и знания жизни. Лично я завидую Кальме Урсбели.
   - Когда-нибудь и мы такими станем! - заверил Велес.
   - Возможно, - не очень уверенно согласилась Тале, тяжело вздохнув.
   - А твои родители, кто? - после некоторого колебания поинтересовался арий.
   - У меня нет родителей! - горько ответила Тале. - Мама умерла два года назад. Отец ушёл с караваном прошлым летом, и до сих пор не вернулся. Ни он, ни караван. Живу пока с дальними родственниками. Они хорошие люди, но я им седьмая вода на киселе. Пора мне уходить от них, и жить самостоятельно.
   - А ты что-то умеешь делать?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я хотел спросить: ты владеешь каким-нибудь ремеслом?
   - Зачем? - удивилась Тале. - Я выйду замуж, стану рожать детей, и вести хозяйство. В общем, буду делать то, что делают тысячи других женщин. Только...
   Тале замолчала. Велес выждал несколько ударов сердца, и спросил:
   - Только, что?
   - Кому я нужна, бесприданница? - посетовала девушка. - Отец все средства вложил в караван, рассчитывая быть в крупных барышах, а вышло наоборот. Эх! Мужчины всегда думают только о себе! И отцы, и братья, и мужья!
   - Неправда! - горячо возразил Велес. - Мой отец всегда заботился о нас.
   - Даже не сомневаюсь. Но ответь мне, Велес, много ли он думал о твоей матери, когда закрутил любовь с Кальмой Урсбели? Закрутил тогда, когда нас с тобой ещё на свете не было!
   - Ты и об этом знаешь?
   - А ты думаешь, их взаимоотношения секрет для кого-то? Ошибаешься. Об этом ведают все, кому интересно. Поверь, я знала про их любовь ещё до того, как припонтийские арии во главе с твоим отцом появились под стенами Аркаима.
   - Тебе просто не повезло с мужчинами, Тале, поэтому ты так говоришь. Однако всё можно исправить!
   - Как?
   - Ты же сама сказала - выйти замуж.
   - Я - бесприданница, друг мой! Кому я нужна? Меня в жёны возьмёт только такой же нищий, как и я. Но я не хочу становиться женой нищего!
   - А как же Кирт? Он же твой родной брат?
   - Ну, во-первых, он такой же бедняк, как и я, и помочь мне не сможет. А, во-вторых, у него своя жизнь. Он должен думать о создании собственной семьи.
   - Что же остаётся?
   - Я уже решила. Если до будущего лета не найду себе достойного супруга, то уйду в храм Астарты.
   - Ты хочешь стать иеродулой?! - изумился Велес.
   - Ни я хочу, а обстоятельства складываются так. А вообще, лучше уж быть храмовой проституткой, чем стать женой нищего.
   Какое-то время они молчали. Снег летел из под саней, и падал с неба. Полозья скрипели по свежему насту. А впереди, едва различимые в пелене снегопада ехали друзья и родственники, горланя героические песни.
   О том, чтобы стать иеродулой, Тале додумалась только здесь, сидя в санях, и крепко прижавшись к Велесу. Ей очень хотелось быть похожей на Кальму Урсбели. Стать такой же красивой, умной и опытной во всём. А с годами, став независимой обеспеченной женщиной, с положением в обществе и связями в верхах, выйти замуж за молодого и красивого мужчину, такого же сильного, богатого и влиятельного, как Владен Дарго. Словами же о своей участи бесприданницы и необходимости податься в иеродулы она не собиралась разжалобить Велеса, однако накопившееся желание высказаться, возникло именно теперь, и она позволила себе произнести эти горькие слова, постаравшись сделать это без слёз, истерик и в лёгкой форме. Ей очень нравился Велес, но она осознавала, что сын такого влиятельного человека ей не пара. К тому же, арии скоро вернуться домой, так что иллюзий в отношении сына Дарго она не испытывала.
   У Велеса же размышления протекали совсем в другом направлении. До того, как сесть в сани, он понимал, что Тале нравится ему, но не был уверен в крепости своих чувств, ибо возникли они совсем недавно. Кроме того, он почему-то решил, что Тале дочь знатных родителей, и они врядли отпустят своего ребёнка в Страну Ариев. Теперь же, узнав о её реальном статусе, о бесприданном будущем, о вынужденном замужестве за нищего, и о перспективе жизни за стенами храма Астарты, Велес вдруг решил вытащить девушку из засасывающего её судьбоносного болота. Только, как? Жениться?! Но, что скажет на это отец?
   - Ты, вот что, - Велес замялся, понимая, что не имеет право давать девушке советы. Слишком уж коротко их знакомство. И, тем не менее, - ты не спеши в храм Астарты. Возможно, я что-нибудь придумаю.
   - А тебе какое до этого дело? - голос Тале задрожал, а из глаз вдруг покатились слёзы.
   - Ты плачешь?
   - Нет. Ветром выдуло.
   Велес подождал, пока девушка вытерла слёзы, и продолжил:
   - Я хочу тебе помочь.
   - Как? Заплатишь за меня приданное?
   - Это ни очень удачная шутка, Тале.
   - Извини! Я сильно возбуждена.
   - А я не обижаюсь. Просто у меня возникли некоторые мысли в отношении тебя.
   - В отношении меня? С чего бы?
   - Ты мне нравишься!
   - Прекрати! Между нами - пропасть, и нам её никогда не перепрыгнуть!
   - Но мы ведь и не пробовали!
   - Ты мне тоже нравишься, Велес Марнорикс! Но твой отец слишком влиятельный человек, чтобы я могла на что-то претендовать. Нет! Нам лучше смотреть в разные стороны.
   - На Хорита?
   - Брось. Я с ним заигрывала лишь для того, чтобы позлить тебя.
   - И тебе это удалось!
   - Да. Только чего это мне стоило!
   - Известное дело: несколько лишних улыбок, набор подмигиваний и постоянное виляние тем местом, на котором сидят.
   - Велес!
   - А что? У тебя это прекрасно получается!
   - Тебе понравилось?
   - Я восхищён!
   - И, что дальше?
   - Дальше давай поговорим серьёзно.
   - Давай.
   - Не возражаешь, если я спрошу совета у Кальмы?
   - Я и сама могу это сделать, но, - Тале усмехнулась, - Кальма, скорее всего вскоре не будет Главной жрицей.
   - Почему?
   - Я думаю, что она выйдет замуж за твоего отца, и уедет вместе с ним в Арьяварту. Она, кстати, может стать тебе мачехой.
   - С чего ты взяла?
   - Эх, Велес! Неужели ты не замечаешь того, что уже давно очевидно для всех?
   - Чего я не замечаю?
   - Если мужчина и женщина так смотрят друг на друга - жди свадьбы! - девушка громко засмеялась. - Вот так, мой юный герой!
   - Неужели? - изобразил удивление сын Дарго. - Теперь буду знать! - и они засмеялись уже вместе. Когда же двое передних саней скрылись за поворотом, Велес остановил коня, привлёк к себе красавицу-туземку, и нежно поцеловал. Тале не сопротивлялась, потому что Велес Марнорикс понравился ей ещё с первой встречи, и она уже заждалась этого поцелуя.
  
   * * *
  
   Несмотря на праздник, Сайгун не ведал отдыха, продолжая руководить городским хозяйством и в послевоенное время. Дел оказалось невпроворот - гораздо больше, нежели в дни войны. Воистину: убирать всегда труднее, чем гадить. Суммировав увиденное, и поразмыслив над ситуацией, кельт выделил четыре основные проблемы, и принял неотложные меры для их решения. Во-первых, с позволения Владена Дарго он отправил отряд припонтийских ариев для отслеживания дальнейшего передвижения хун-ну. Во-вторых, разослал несколько отрядов в окрестные леса для зачистки от тех же хун-ну, которые могли не уйти с основной массой. В-третьих, срочно снарядил посольство к лесным и горным племенам, с предложением заключить скорейший мир на многие лета. В-четвёртых, всех рабов и слуг отправил за стены убирать останки сгоревших хун-ну.
   За работой притупилась обида. Отношения между Кальмой и Владом уже не воспринимались, как предательство, а самоуправство Дарго, когда он разоружил ополченцев, теперь выглядели, как стратегически мудрое решение. Ведь победителей не судят!
   Усилием воли Сайгун подавил и ревность, во всяком случае, внешне это теперь никак не выражалось. Хотя, а чего он ждал? Разве для кого-то является секретом, что Кальма и Влад любят друг друга? Нет, не является. Так на что же он рассчитывал?
   Вчера вечером, не дожидаясь окончания празднества, Кальма и Влад покинули дворец правителя, и пошли в дом Дарго. Сайгун видел, как они пожирали друг друга глазами, и едва смог вытерпеть эту муку. Он был невольным свидетелем, когда они старались всё время быть рядом, занятые собой, и не замечающие ничего вокруг. Он видел, как они с вожделением прикасались друг к другу, невзначай тёрлись бёдрами, прижимались при малейшей возможности, а когда думали, что их не видят, целовались долго и сладко. Влад с Кальмой не смогли дотерпеть до окончания церемонии, так им хотелось друг друга, и они ушли, обнявшись, и целуясь на ходу.
   Сайгун видел всё, однако им простили нарушение этикета. Все сделали вид, что ничего не произошло. Ещё бы, Влад - герой, спаситель Аркаима, а Кальме многие обязаны жизнью. Ведь это она со своими сёстрами выходила пол города, залечивая раны, и сращивая кости. А такое не забывают, об этом помнят, за это благодарят.
   "Шайтан! Я ведь завидую ему! - с досадой отметил Сайгун. - И его славе, и его любви, и его удаче. У Влада четверо детей, его любит красивейшая во Вселенной женщина, он здоров, как бык, и выглядит лет на десять моложе своих лет. Чего ещё желать? Я же завидую ему, всё время забывая один из главных жизненных принципов: если женщина выбрала другого - стань лучше этого другого!"
   Кроме того, кельт очень сожалел, что так недостойно повёл себя в последнем разговоре со старым товарищем, когда дело коснулось сражения за ров. Кричал, угрожал, пристыжал. Личные амбиции помутили разум. Ревность помрачила рассудок. Жажда славы затмила здравомыслие. Своим упрямством чуть было не испортил дело. Хвала богам, Влад оказался достойным представителем рода Дарго. Он всё рассчитал по своим умным книжкам. Всё предусмотрел, размышляя тёмными ночами. Всё предвидел, вычерчивая хитроумные схемы. А в итоге, всех обвёл вокруг пальца: и хун-ну, и аркаимцев. Оказался всех умнее, хитрее и прозорливее, потому что заранее знал, чего хотел. Его же припонтийские арии завоевали право считаться лучшими воинами от Борисфена до Большого Камня.
   Сайгун стоял на крепостной стене, и видел, как окрестности засыпает снегом. Снежинки густо заполнили пространство до самого горизонта. Крупные лохматые хлопья медленно опускались на землю. Первый снег удался на славу. Снегопад заглушал звуки, и потому кельт словно издалека услышал, как скрипнули ворота, и в сторону реликтовой дубравы выехали трое саней с молодыми людьми: родственниками Влада, местными парнями и девушками. Они смеялись, и пели вразнобой весёлые песни. Так ведут себя только счастливые люди.
   Эх, юность! Давно ли сам был таким? Забытые воспоминания вдруг выплыли из памяти, воскрешая былую жизнь. И было их четверо: Влад с Настой, и Сайгун с Тайей. И весь мир лежал у их ног от края до края. И жизнь казалась вечной нескончаемой. И счастья была полная чаша.
   А потом появилась Кальма Урсбели, и всё пошло наперекосяк. Влад и Сайгун влюбились в неё, а Наста с Тайей - возненавидели. Кальма же любила только Влада, не дав Сайгуну за всё это время ни единого шанса. Вот такая любовная пентаграмма. Семейная жизнь Сайгуна превратилась в кошмар, разваливаясь день ото дня. К тому же, Тайя никак не могла родить ребёнка, и это ещё более усугубляло ситуацию. Она ревновала Сайгуна к Кальме, как никто не смог бы ревновать, и как следствие, вскоре от слов перешла к делу. Сначала Тайя попыталась убить Кальму, но госпожа Урсбели легко справилась с напавшей на неё безумной женщиной. Потом она вознамерилась отравить самого Сайгуна, но к счастью яд не подействовал на кельта. Затем Тайя попыталась уйти из жизни сама, решив удавиться, и Сайгун едва успел вытащить её из петли. После всех этих переживаний и нервных срывов её рассудок помутился, и разум покинул голову. А ещё через несколько дней она вышла из дома, и больше не вернулась. С тех пор её никто не видел. Никто про неё не слышал. Никто о ней ничего не знал. Тайя исчезла без следа, в чём Сайгун до сих пор винил только себя.
   Он больше не женился, хотя возможностей было сколько угодно. У него не было детей, и он всерьёз подозревал, что бесплодие жены - это его карма. Он безответно любил Кальму, и сожалел о судьбе Тайи, проведя в этом состоянии почти два десятка лет. И вот теперь Кальма потеряна для него навсегда, искра надежды, тлевшая все эти годы, погасла окончательно, смотреть спокойно на счастье самых близких ему людей становилось невыносимо, в связи с чем неизбежно возникал вопрос: как и чем жить дальше?
  
   * * *
  
   После того, как Манард чудом избежал казни, и счастливым образом остался в живых, Сардак не отпускал сына ни на шаг. Он заказал здравицы со щедрыми дарами во всех храмах Аркаима, прославляя богов, спасших единственное дитя от злой участи, и похвалил себя ещё раз за неуёмное желание обучить отпрыска грамоте. Когда радость встречи была утолена, Манард подробно рассказал отцу историю своего спасения, напрямую связанную с Предметом из склепа, и с надписью на стеле царя Поруна. Сардак задумался. Предмет вызывал в нём живейший интерес. Интуиция подсказывала ему, что помимо сакральной и мистической значимости, находка из склепа должна иметь огромную денежную ценность, и её добыча с последующей продажей может стать достойным венцом его затянувшейся карьеры расхитителя гробниц. Потому что люди его профессии обычно долго не живут, а он - всего лишь редкое исключение, подтверждающее правило.
   Приняв решение, Сардак сказал Манарду:
   - Это будет моё последнее дело. Либо раздобудем штуковину из склепа, либо - нет, но в любом случае я ухожу на покой. Всё. Хватит. Погулял, и будя! Скажу больше: я и тебе сын не позволю этим заниматься. Ты теперь богатый человек. Я всё отдам, и тебе не придётся рисковать жизнью, занимаясь столь беспокойным промыслом. Ты должен будешь жениться, и наплодить внуков - мою утеху в старости. Хватит по степи шастать в поисках приключений на заднее место. Не хватало ещё потерять себя! Ты не представляешь, что я пережил, пока ты находился в лапах Сайгуна.
   Решив так, Сардак и Манард возвратились в Аркаим, и стали вести за кельтом наблюдение. Сардак прекрасно знал, кто такой Сайгун, но его высокое положение не поколебало решение гробокопателя, скорее - наоборот, значительно облегчало выполнение задачи, ибо кельт всегда находился на виду, а потому гробокопатели, сменяя друг друга, постоянно следили за Сайгуном.
   Отец и сын видели, как он показывал Предмет Кальме Урсбели, и это свидание насторожило их. Сардак понял, что в связи с находкой из склепа Сайгун и Главная жрица собрались куда-то срочно выезжать, а потому и сам начал торопливые сборы в дорогу, однако этому путешествию не суждено было состояться, так как нагрянули хун-ну, и перекрыли все пути на юг, восток и запад. Приближалась война, и, чтобы не упускать Сайгуна из вида, отец и сын остались в Аркаиме, несмотря на неизбежную осаду. Чтобы не привлекать внимания, они вступили в ополчение, и вместе с коренными аркаимцами принимали участие в вылазках за пределы города. Они сражались на стенах, обороняли ров, ходили в охранение и ночные караулы. Они стали настоящими защитниками Аркаима, сами не желая того, но однажды, встретившись на стенах, Сайгун узнал Манарда, и, догадавшись, кто такой Сардак (человек, убивший троих, и ранивший четверых его людей), арестовал обоих. Сначала, как водится, в пыточной камере провели дознание с пристрастием, а уж потом опросили свидетелей, на которых ссылались отец и сын. Вызвали командира ополченцев, и усадили лицом к лицу с Манардом и Сардаком. Тот подтвердил, что отец и сын доблестно воевали за Аркаим, участвовали в вылазках, и имеют заслуги перед городом не менее других. Выслушав командира, Сайгун приказал отпустить задержанных, справедливо полагая, что ныне каждый воин на счету, вне зависимости от его прошлых заслуг или преступлений. Засим и расстались. Сайгун убыл на стены, а отец и сын продолжили нести службу в карауле.
   Они оба участвовали в последней битве под стенами города. Они оба уже прощались с жизнью, ибо оказались окружёнными врагами со всех сторон. Они оба проклинали себя, что погнались за неведомым Предметом, польстившись на его высокую продажную стоимость. Они были уверены, что им пришёл конец, но тут появился Владен Дарго со своими припонтийскими ариями, и спас их, когда спасения неоткуда было ждать.
   Сардак в тот вечер напился, как свинья, ибо не мог поверить в то, что Влад спас ему жизнь. Это оказалось выше понимания старого расхитителя, и он воспринял сие, как издевательство над собственным здравым смыслом. Возможно, боги что-то напутали, но всё произошло именно так, и теперь Сардак оказался невольным должником Владена. Судьба-а!
   С тех пор прошло несколько дней, и Манард неожиданно обнаружил Предмет в ашраме, переделанным под госпиталь. Им, оказывается, лечили, и вполне удачно, чем подтверждалась его необычность. Кроме того, предметов оказалось два, что явилось настоящей удачей. Сардак под предлогом того, что хочет навестить раненного товарища, наведался в ашрам, где тут же обнаружил Предмет из склепа. И ещё один, похожий, но немного другой формы.
   "Эта штуковина принадлежит Владену Дарго!" - предположил Сардак.
   Гробокопатель долго вынашивал планы похищения, неторопливо просчитывая варианты, и полагая, что у него много времени. Однако он ошибался, ибо забыл, с кем имеет дело. Всего через несколько дней Владен Дарго уничтожил хун-ну с помощью своих хитроумных молний, разрушив все планы Сардака. Война окончилась, поток раненых прекратился, а предметы за ненадобностью возвратились из ашрама к своим хозяевам, что говорило о том, что всё придётся начинать сначала.
  
   * * *
  
   В доме Сайгуна было пусто, холодно и неуютно, как в пещере. Всех своих слуг и рабов хозяин отправил на расчистку окрестностей от останков хун-ну, и уже двое суток дом оставался без присмотра. До этого рабы и слуги воевали плечо к плечу с хозяином, а хозяйством занимались несколько дряхлых старух, которые теперь слегли от немощи.
   Повозившись с огнивом, Влад кое-как разжёг отсыревшие дрова в печи. Пламя долго трепетало на поленьях, и постепенно начало разгораться. В помещении стало веселее от огненных бликов. По каменным стенам запрыгали оранжевые сполохи. В трубе завыла вытяжка.
   Сайгун принёс кувшин с вином, и поставил на печь:
   - Пусть подогреется.
   Кальма встала возле самого огня. Её слегка знобило. Влад обнял женщину, и обеспокоено посмотрел ей в глаза. Во взгляде читалось: "Ты как?"
   Она улыбнулась, и ответила одними губами:
   - Всё нормально! - ей были приятны любые проявления внимания и заботы со стороны Дарго.
   С некоторых пор они понимали друг друга без слов, зачастую общаясь лишь взглядами и жестами - совершенно новое качество в их отношениях, и неведомое доселе ни одному из них. Полное взаимопроникновение. Кальма вдруг подумала, что ей нечего больше желать, и благодарно посмотрела на возлюбленного. А Влад догадался о её мыслях. От ощущения нахлынувшего счастья оба улыбнулись.
   Сайгун поднёс женщине тёплое шерстяное одеяло.
   - Возьми. У меня здесь не топилось уже трое суток.
   - Спасибо! - Кальма завернулась в одеяло, и села на скамью. - Нам необходимо поговорить о Ключах. Тем более что два из них уже находятся в этом доме.
   - А я знаю, где искать третий, - добавил Влад. - Хотел рассказать об этом раньше, но всё никак не получалось.
   - Ты точно знаешь?! - воскликнула Кальма. - Откуда? Это ведь в корне меняет дело!
   - Ранней осенью мой сын и племянники, именно те, что теперь отправились на Новое озеро, обнаружили на развалинах Сузрамы отряд эламитов. Иноземцы вели раскопки несогласованные с ариями. Ребята напали на них, и эламиты были уничтожены. Мы продолжили копать, и скоро обнаружили вход в подземелье. Не буду утруждать вас ненужными подробностями, скажу лишь, что, спустившись под землю, мы нашли потайную комнату, в которой хранилась золотая пластина с надписями на языке ариев.
   - Что это было? - спросил Сайгун.
   - Это было послание Будо - младшего сына царя Дара своему брату Агасфо - среднему сыну Дара.
   - То есть, они являлись младшими братьями Поруна?
   - Именно!
   - А что написано в таблице?
   - Сам текст, я полагаю, мало интересен. Будо пишет, что сумел достичь такой алхимической реакции, при которой некоторые распространённые металлы можно превращать в золото. Железо, например, или - медь. И всё это с помощью Ключа.
   - Ничего себе "мало интересен"! - удивился Сайгун. - Тебе не нужно золото?!
   - Он не описывает процесса, не указывает формул, не перечисляет ингредиенты. Он просто констатирует тот факт, что может получить золото в неограниченном количестве. Нам же интересно то, что теперь мы точно знаем, где находится третий Ключ. Вот что я хотел сказать.
   - Но Элам далече! За Великими горами и Ассирией!
   - Ты забыл, что можно передвигаться по Закартинью, используя Станцию и Менгиры.
   - Подожди! - Сайгун замахал руками. - Закартинье ведь инициировано. Разве туда теперь можно попасть?
   - Ты забыл, кто его инициировал! - Влад не смог отделаться от слегка хвастливых интонаций. - Я туда могу попасть, когда захочу, и мне там ничего не будет угрожать.
   - Так ты там был?
   - Был несколько раз.
   - Ну, и как?
   - Так же, как и у нас.
   - В смысле?
   - Леса, поля и реки. Небо, земля и солнце. Всё, как у нас. Кроме того, ты забыл, наверное, что со Станции можно попасть в любую точку Земли, где установлен Менгир.
   - Что ты предлагаешь?
   - Для начала я хочу отправить отряд разведчиков в Сузы.
   - Как?
   - От Станции до ближайшего к Сузам Менгира я их провожу лично. Далее, они приобретут всё, что им необходимо для маскировки, и в виде небольшого купеческого каравана войдут в город. Необходимо узнать на месте ли Ключ, где он хранится, как охраняется, и что можно предпринять для его добычи. Потом, тем же путём они вернутся обратно. Учитывая возможности Станции, их путь будет короток, а сама разведка, я думаю, займёт не более тридцати дней.
   - А дальше?
   - Всё зависит от того, какие вести принесут разведчики. Исходя из этого, и будем решать.
   - Разумно! - Сайгун кивнул. - План хорош.
   - Давайте решим с тем, что мы уже имеем, - подала голос Кальма. - Мы попробуем соединить уже имеемые ключи?
   - Надо рискнуть, - согласился Влад. - Ведь когда-то они составляли единое целое.
   - А это ни опасно? - усомнился Сайгун. - Ключи творят чудеса. Вы же видели, как они излечивают смертельно раненых! В ключах заложен гигантский потенциал неведомой нам силы!
   - Опасно, или - нет, ведомо лишь богам. Конечно, мы рискуем! Но, если так, то стоит ли начинать поиск третьего Ключа, не попробовав соединить два имеемых?
   - Я согласна с Владом, - поддержала возлюбленного Кальма. - Либо мы идём до конца, либо каждый остаётся со своим Ключом, и мы забываем об этом разговоре.
   - Думаешь, стоит попробовать? - кельт посмотрел на ария.
   - Да, только не в городе.
   - А где?
   - В отдалённом пустынном месте. Мало ли, что может случиться?
   - Предлагаю сделать это на пепелище обители, - предложила Кальма. - Там и так всё разрушено. Однако место священное, намоленное, и божья защита нам обеспечена.
   - Отличная мысль! - согласился Влад.
   - Пойдём втроём? - поинтересовалась Кальма.
   - Нет, это опасно! - покачал головой Сайгун. - С местными лесными племенами мир ещё не заключён. Попадаются остатки хун-ну. Без охраны идти неразумно.
   - Предлагаю Калинта с двумя десятками воинов.
   - Хорошо. Когда выступаем?
   - Прямо сейчас и пойдём. К завтрашнему дню снегу навалит столько, что добираться до обители будет нелегко.
   - Согласен.
   - Тогда, вперёд!
  
   * * *
  
   Уже к обеду кавалькада оказалась в пределах покрытого снегом пепелища. Поваленные и сгоревшие статуи богинь уже не выглядели так надрывно и кричаще, как это было до того, как их запорошило первым снегом, однако горестное зрелище сожжённой обители кольнуло в самое сердце Главной жрицы.
   Храм Богини-матери сгорел полностью. Видно хун-ну специально проследили за тем, чтобы божий дом прогорел дотла во славу их собственных божеств. Хозяйственные постройки, коровник и зернохранилище пострадало в меньшей степени, однако восстановлению не подлежали и они.
   Кальма не выдержала и разрыдалась. Двадцать лет коту под хвост, и теперь всё придётся восстанавливать заново. Хотя... Красавица посмотрела на своего возлюбленного, ища поддержки. Влад понял немой вопрос по-своему, и покачал головой.
   - Нет, любимая! - еле слышно прошептал он. - Это уже не твоя забота.
   - Ты действительно женишься на мне? - Кальма понимала всю неуместность вопроса, но не могла сдержаться. - Милый, я тебя правильно поняла?!
   - Правильно. - Влад взял женщину за руку. - Я беру тебя в жёны. Но об этом потом.
   - Хорошо, мой дорогой!
   Место, где находился храм, быстро расчистили, и установили походную юрту. Кальма произнесла у входа молитву богу Брахма, творцу Вселенной, положенную при закладке нового жилища. Потом совершила ритуал очищения, посвящённый богине Лакшми, жене бога Вишну. А далее, все присутствующие последователи Вед воздали молитву и самому богу Вишну, охранителю Вселенной.
   Внутрь юрты вошли втроём: Кальма, Влад и Сайгун. Развели огонь в переносном очаге. Развесили по стенам талисманы и обереги. Установили статуи основных богов пантеона Вед. Влад взял свой Ключ, а Сайгун - свой. Кальма закрыла глаза, и стала молиться богине Астарте - хозяйке священной территории.
   "Как хороша!" - не к месту подумал Влад.
   "Она самая красивая женщина в мире!" - также не к месту восхитился Сайгун.
   Арий и кельт поднесли ключи друг к другу. Однако им не суждено было соединить их, потому что ключи, словно сильные магниты, притянулись друг к другу, и воссоединились самостоятельно. Раздался тонкий металлический звон. Места стыков зашипели, и из них толчком вышел дым. Соединённые ключи повисли в воздухе, а потом медленно опустились на пол юрты.
   Земля дрогнула слегка.
   Потом качнулась юрта.
   А затем погас костёр.
  
   * * *
  
   Из реликтовой дубравы сани выскочили на свободное пространство перед храмом и озером. Густой снегопад скрывал перспективу и размывал горизонт. Ледяные, свинцовые воды Нового озера медленно колыхались в скалистой чаше. Беломраморный Древний храм был едва различим в плотной снежной круговерти. Инкрустацию на ступенях покрывал толстый слой снега, колонны припорошило, а крышу замело. Храм словно утонул в снегопаде.
   Полозья скрипнули, и остановились возле ступеней. Юная компания шумно вывалилась из саней, и принялась громко кричать, петь, и выплясывать дикие арийские танцы. Ребята играли в снежки, лепили снежную бабу и просто валялись в снегу. Первый снег всегда был праздником в пределах обитаемой Вселенной. Радость для глаза после скучных заунывных дождей поздней осени. Контрастная смена декораций с коричневой грязи на белый снег. А всё вместе - ощущение счастливых долгожданных перемен, которые в этот раз совпали с победой над хун-ну.
   Велес и Тале прибыли чуть позже остальных. Между ними уже возникла тайна, которая, впрочем, для других не являлась таковой. Просто остальные делали вид, что ничего не происходит. Даже Хорит понемногу смирился.
   Молодые люди выбрались из саней. Абсолютная тишина наполняла пространство. Естественные природные звуки отсутствовали. Не было слышно криков птиц и рычания зверя. Ветер не шумел в ветвях деревьев. Был неразличим плеск волн в Новом озере. Раздавались лишь радостные крики ребят, дурачащихся в снегу. Природа замерла в ожидании.
   Тале сжала Велесу руку.
   - Ты чувствуешь?
   - Да, - Велес кивнул. - Снег прекратился в один миг. Странно!
   - Такое впечатление, будто сейчас что-то произойдёт! - Тале прижалась к Велесу. - Тебе не кажется?
   - Кажется! Я словно ощущаю давление на всё тело. Воздух потяжелел. В ушах звон стоит.
   - Я чувствую то же самое!
   - Глаза внутрь вдавливает.
   - К нам что-то приближается! - Тале повертела головой, будто принюхиваясь. - Похоже, с севера.
   - Нечто большое и опасное, - кивнул Велес.
   - Да. Оно огромное, душное, вязкое.
   - Как мёд в бочонке.
   - Обними меня покрепче! - девушке было тепло и тревожно.
   Юные влюблённые обнялись. Им стало хорошо и спокойно, несмотря на приближение таинственного нечто.
   - Неужели они не ощущают этого? - удивился Велес, глядя на ребят, беззаботно играющих в снежки. - Ведь оно уже близко!
   - Значит, не замечают.
   - Я люблю тебя! - шепнул Велес на ухо красавице-туземке.
   - А я люблю тебя! - ответила Тале, и они поцеловались.
   В этот миг земля дрогнула под ногами, а из её недр донёсся гул. Воздух застыл, словно замороженный. Уши заложило, будто их плотно закупорили ватой. На севере чёрной угольной полоской показалась туча, которая быстро приближалась, заполняя пространство. Она простиралась вширь от горизонта до горизонта, и длилась ввысь от земли до неба.
   Туча клубилась внутри, переливаясь всеми оттенками чёрного. В глубине массива вспыхивали звёзды и возникали сияния, его прочерчивал яркие извилистые молнии. Стало темно, как в безлунную ночь. Через несколько долгих мгновений туча подползла вплотную к каменной кальдере, а ещё через миг коснулась озера. Дальний склон скалистой чаши погрузился в черноту.
   Зигзаги молний и вспыхивающие звёзды отражались в воде, блестели на гребнях волн, искрились на клочьях пены. Поверхность озера начала бурлить, словно вода в закипающем котле, исторгая из своих глубин клубы пара. Бурлящая вода породила огромные волны, которые с грохотом бились о каменные берега озера. Шквалистый ветер пронзительно свистел в прибрежных скалах.
   А далее, в одно мгновение всё прекратилось. Волны угомонились, растворившись в общей массе воды. Струи пара исчезли, сконденсировавшись в капли воды. Звёзды и молнии погасли внутри клубящихся масс. Туча неподвижно повисла над озером, словно тяжёлое ватное одеяло. Она уже не двигалась, застыв в десятке локтей от притихшей компании. Сияние потухло, словно опущенная в воду свеча.
   Будто огонь в ночи в глубинах озера зажглась светящаяся точка, а ещё через миг она стала быстро приближаться к поверхности. Прошло всего несколько ударов сердца, и яркий светящийся шар в языках пламени и густых клубах дыма вырвался из тёмных вод. Возвысившись над поверхностью на несколько сотен локтей, шар вспыхнул, раздался оглушительный рёв, и в ореоле бушующего огня он устремился в небо. Через три удара сердца огненный шар превратился в светящуюся точку. Ещё через миг - исчез совсем.
   Туча вздрогнула, и медленно поползла обратно на север. Стало быстро светлеть. Свинцовые воды озера застыли в неподвижности. Снова густо и плотно повалил снег.
   Неожиданное предположение заставило Велеса войти внутрь Древнего храма. Переступив порог, он увидел...
  
  
   Сон Будо о разделении Священного Иероглифа.
   Дата неизвестна.
  
   Будо не зафиксировал тот миг, когда в сознании его вдруг возникли образы. Ещё только что ничего не было, но вот уже чей-то лик промелькнул во внутреннем взоре. Он ещё не чувствовал своего тела, оставаясь застывшей золотой статуей, но первым стал включаться мозг, выуживая из глубин памяти отображения давнишних событий. Это ещё не являлось осознанием самого себя, но это были образы из реального прошлого, которое случилось очень давно. Это прошлое жило в нём, законсервированное в золотой оболочке, но неожиданно, события снаружи начали влиять на его внутреннее состояние. Память оживала.
   Сначала он вспомнил мать, маму, мамочку - единственного человека, которого он любил всю жизнь, и с её образом в нём стали просыпаться чувства, застывшие в металле уже многие годы.
   Далее промелькнул образ отца - царя Дара, сурового и расчётливого человека, которого судьба, удача и боги Тримурти позволили взойти на самый верх. Будо никогда не любил этого человека, наверное, из-за холодного отношения к его матери, однако уважал его и боялся, а также отдавал должное его качествам и талантам.
   Потом он вспомнил братьев. Старшего, Поруна, унаследовавшего жёсткий характер отца, и среднего, Агасфо, мягкого и доброго человека, который являлся полной противоположностью наследника. Будо не любил Поруна за то же, за что недолюбливал отца, а вот к Агасфо испытывал тёплые чувства, схожие на отношение к матери, за то, наверное, что средний брат никогда никому не мешал, был уступчив, и не путался под ногами.
   А после этого вспомнилась Суза, красавица из Сельтикунды. Девушка, промелькнувшая в жизни Будо яркой ослепительной молнией, и также быстро исчезнувшая, как все молнии на свете. Она была прекрасна, как степь в конце весны и свежа, как первый снег. Её очарование сразило всех, даже тех, кто её возненавидел впоследствии.
   Будо зацепился за этот образ, желая оставить его в сознании, ибо только красавица кельтка и любимая мамочка стоили этой привилегии. Образ Сузы задержался, потянув за собой длинную цепь воспоминаний, связанных именно с ней. От первого дня знакомства до неожиданной разлуки, потому что всё хорошее слишком быстро заканчивается.
   Это история произошла очень много лет назад, но Будо помнил о ней так отчётливо, будто это случилось вчера.
   Появление Сузы изменило мир. Поменяло жизнь многих людей, племён и народов. Вселенная изменилась, перестав быть тем, чем была до этого многие тысячелетия. Однако, кто тогда об этом знал, предполагал или догадывался?
   Никто.
   А началось всё с охоты.
  
   * * *
  
   Тогда в степи было неспокойно, как в бурных водах Меотийского озера конца осени, когда волны и ветры накатывают со всех сторон. По припонтийским равнинам сновали бесчисленные разбойничьи шайки всех племён и народов. Они грабили караваны купцов, нападали на осёдлые селения, и атаковали кочевые становища. Из-за Итиля зачастили отряды массагетов, переправляясь на правый берег с разбойничьими намерениями. С юга беспокоили племена меотов, синдов и киммерийцев, охочих до чужого добра. С запада задирались кельты и фракийцы, уводя невольников во внутренние страны. И только север был спокоен, славный своим безлюдьем на руинах погибшей Гипербореи. Там было холодно и пусто. Мёртвые леса, Покинутые места и разрушенные древние города - вот, что занимало теперь территории бывшей колонии атлантов, проигравших войну ракшасам.
   В тот обычный, похожий на другие, день дети царя Дара решили поохотиться. Царевичи изволили заняться развлечением для настоящих мужчин, при котором кровь быстрее струится по венам, конь под седлом не застаивается, рука крепче держит лук, а стрелы чаще достигают цели. Порун, Агасфо и Будо отправились в степь, чтобы испытать крепость рук, меткость глаз, и гибкость тел. По приказу отца братьев сопровождал отряд в полсотни всадников, набранных из наиболее быстрых наездников и метких стрелков, компенсируя неспокойствие степи количеством воинов.
   Охота оказалась удачной, хвала богам Тримурти, и обильной, как никогда. Загнали и добыли много зверя: оленей и зубров, кабанов и косуль, сайгаков и дзеренов. Уставшие и отягощённые добычей, уставшие охотники остались ночевать в степи, а утром, чуть свет, распределив равномерно добычу по заводным коням, отправились в обратный путь.
   Утро выдалось солнечным и тихим. Ни тучки, ни ветерка. Хорошая погода породила в людях отличное настроение. Обильную добычу справедливо поделили на всех, учитывая количество детей и наличие престарелых родителей. Лучшие куски выделили для подношения царю и жертвоприношения богам. Часть добычи достанется самым бедным семьям становища, вдовам и сиротам. Оставшееся мясо и шкуры достанутся каждому участнику охоты по справедливости. Теперь еды хватит впрок на много дней, и не надо будет резать овец из стада.
   Люди улыбаются. Удачно завершённое дело в смутное время событие немаловажное, а справедливость от властителей всегда была в диковинку. Потому-то воины и довольны детьми Дара. Вчера вечером мужчины вдоволь угостились царским вином, ибо царевичи щедро наливали. Охотники ели жареное мясо, и запекали печень на углях, сдабривая её крупной хрустящей солью. Слегка захмелев, пели песни и рассказывали охотничьи истории о свирепых хищниках, гигантских травоядных, и о тех сущностях, которых никто не видел, но о которых знали все.
   Чем не жизнь, если служба царевичам так легка и приятна? Утром братья, не в пример царю, выделили бражки на опохмел. Мелочь, но приятно! И вот теперь в хорошем настроении, сытые и довольные арии возвращались домой. Что ещё надо простому воину? Жить бы, и жить! Служить бы, и служить!
   Но - нет! Не спится кому-то в столь прекрасное утро! Что б шайтан ему приснился!
   Еле слышный, но всё более нарастающий стук копыт возвестил о прибытии дозорного с западного предела.
   - Что там? - беспокойно спросил Порун. - На тебе лица нет!
   Дозорный поклонился, и быстро заговорил, стараясь быть кратким:
   - Замечен отряд киммерийцев. Всадники с заводными конями. Примерно сорок человек. С ними несколько десятков пленниц. Все полонянки - молодые женщины и девушки арийского племени. Судя по одежде - с правого берега Борисфена. Из лесных или землепашцев.
   - Пленницы - пешие? - задал вопрос Агасфо.
   - Да, - ответил дозорный. - Они движутся на юг.
   - Надо атаковать! - возбуждённо воскликнул Будо. - Отобьём соплеменниц. Отвадим от злой судьбы.
   - Это деяние будет угодно Богам! - добавил Агасфо.
   - Они далеко? - спросил старший из братьев.
   - Солнце переместиться на три пальца вытянутой руки, и мы догоним их, - заверил дозорный. - Киммерийцы медленно движутся.
   - Отправляемся немедленно! - нетерпеливо закричал Будо, чем вызвал улыбки опытных воинов.
   - Хорошо, - Порун посмотрел на среднего брата. - Агасфо, ты с пятью людьми оставайся здесь, и охраняй добычу.
   - Я так и сделаю, брат! - Агасфо кивнул и поклонился. - Он свято чтил законы старшинства.
   - Остальным, оставить всё лишние, и взять с собой только оружие. - Порун горячил коня. - За мной! - скомандовал старший царевич. - Отомстим киммерийским собакам!
  
   * * *
  
   Арии быстро нагнали караван с невольницами. Он медленно двигался вниз по течению Борисфена. Четыре десятка киммерийских воинов были хорошо вооружены, имели свободных заводных коней под седлом, а также множество лошадей, гружёных добычей. Они сопровождали пол сотни молодых женщин, связанных одной верёвкой, понуро шагавших навстречу своей невесёлой судьбе. Их ждало каждодневное насилие в пути, затем, невольничьи рынки Киммерии и Таврики, а в последствии, изощрённые издевательства в плену.
   Однако этим - повезло! Арийские воины разделились на два отряда, и подошли к каравану с разных сторон. Одним подразделением командовал Порун, другим - Будо. Выйдя на исходные позиции, арийские всадники застыли в ожидании, и по условному сигналу бросились на врага с разных сторон.
   - Бей-руби! - нёсся по степи боевой клич припонтийских ариев в сопровождении свиста стрел и топота копыт. - Арьяварта!
   Киммерийцы были ошеломлены. Они не ожидали встретить здесь арийских вооружённых всадников, противостояние с которыми длилось уже многие годы. Сначала южане приняли бой, пытаясь организовать оборону, и дать отпор, однако арии действовали стремительно, не давая врагу сконцентрироваться, и лишая его возможности слаженных действий.
   Будо атаковал левый фланг противника, стремясь смять строй врага, и посеять панику в его рядах неожиданными действиями и мощным напором. Киммерийцы едва успели развернуться, как были осыпаны градом стрел, атакованы копьями, и порублены мечами. Строй южан сломался. Его невозможно было держать, а потому сопротивление продлилось недолго. Фактор неожиданности сыграл роковую для киммерийцев роль. Потеряв в первые же мгновения схватки почти половину воинов, налётчики сначала беспорядочно отступили, побросав грузовых лошадей и полонянок, а далее, пересев на заводных коней, обратились в бегство, боя не принимали, и лишь отстреливались из луков. Спасая жизнь, разбойники бросили всё, что мешало бегству, и постарались избавиться от погони.
   Арии не стали преследовать киммерийцев. Подобрав брошенную добычу, они занялись полонянками. Женщин развязали, оказали первую помощь, напоили квасом, накормили мясом, успокоили, как могли, и устроили поудобнее. Выяснилось, что женщины действительно с правого берега Борисфена. Оседлые землепашцы, чьи наделы находятся на границе леса и степи. Вчера их селение атаковали киммерийцы. Накануне, их князь с дружиной убыли на охоту, и защищать городище оказалось некому. Нападение выдалось неожиданным, как снег посреди лета, а потому оборону селяне организовать не успели, слабое сопротивление налётчики быстро подавили, и вскоре, взбесившийся супостат ворвался в городище.
   Пленных мужчин и мальчиков перебили тут же, на глазах жён, сестёр и матерей. Деревянные избы подожгли. Всё ценное забрали. Молодых женщин и девушек связали, и увели в полон.
   Уходили киммерийцы быстро, видно боялись погони. В разведанном заранее месте переправились на левый берег. Шли, не останавливаясь, весь остаток дня и всю ночь, без отдыха и привала. Из их разговоров женщины поняли, что южане очень опасались нарваться на кочевых ариев. Когда же киммерийцы уверовали в то, что опасность миновала, кочевые арии всё-таки появились.
   - Хвала богам Тримурти, мы успели! - воскликнул Будо.
   - Спасибо вам! - горько плача, говорили женщины. - Если бы не вы...
   - Сейчас мы отвезём вас в наше становище, - тихим спокойным голосом говорил Агасфо. - Потом будем думать, как жить дальше. Всё самое страшное для вас позади.
   - Нам некуда возвращаться! - заголосили женщины, в одночасье потерявшие мужей, детей, отцов и братьев. - На старом пепелище жизни не будет.
   - Мы понимаем и сочувствуем вам, - старался успокоить их Агасфо. - Но жизнь должна продолжаться, чтобы жил арийский род. Сейчас отдыхайте, но скоро мы тронемся в путь. У вас будут кони.
   - Спасибо, родные!
  
   * * *
  
   Будо сразу приметил её, эту яркую красавицу из полона. И не только Будо. Многие воины облизывались и вздыхали, откровенно поглядывая на полонянку. Она была хороша, эта девушка-кельтка из Сельтикунды, случайно оказавшаяся в Стране Ариев. Ей просто не повезло, когда она очутилась в невезучем городище в не самое удачное время. Перед Будо сотоварищи предстала очень красивая девушка, что глаз невозможно было отвести. Молодая, но не юная, она вошла в пору всех прелестей сформировавшейся красы. В самом соку, говорят про таких. Она была высокая и стройная, каковыми бывают только статуи олимпийских богинь. Густые длинные волосы цвета зрелого пива волнистыми локонами опускались пониже спины. Глаза её, как два ярчайших изумруда сверкали под тонкими полумесяцами бровей. Пухлые, цвета вишни, губы были слегка вывернуты наружу, как у африканских рабынь. А из под них, из под мягких сахарных губ, белели ровные красивые зубы. Белее первого снега.
   Более прекрасной женщины Будо в жизни не видел. Младший царевич обомлел, глядя на эту прекрасную девушку из сказки. Он поглупел мгновенно, увидев пред ясны очи красавицу, равной которой могли быть только возлюбленные богов. И, надо признать, ни он один прибывал в восторге от увиденного. У сыновей Дара перехватило дыхание. У всех трёх одновременно.
   - Вот это диво! - воскликнул Порун, сам не свой от восторга. - Кто такая?!
   Девушки-арийки объяснили братьям, что красотка гостила вместе со своим братом у ихнего князя. Это именно с её братом, князь отправился на охоту, и не смог защитить селение от набега. Когда пришли киммерийцы, пусть отсохнут у них уды, девушку взяли в полон вместе с остальными. Однако прежде чем им это удалось, сельтикундская красавица отбивалась от киммерийцев коротким мечом и кинжалом, убив одного, и ранив двоих налётчиков.
   - Ого! - в один голос воскликнули те, кто это слышал.
   - Хороша, деваха! - протяжно произнёс Порун.
   - Это всё, что мы знаем о ней, - закончили арийки.
   Будо посмотрел на братьев, и ощутил болезненный укол ревности, потому что, даже у Агасфо, глядя на полонянку, загорались глаза, что со средним братом случалось крайне редко. Ну, а Порун, уже пылал от страсти при взоре на зеленоглазую красавицу.
   "Что делать?" - задумался младший из царевичей, ибо девушка нравилась ему всё больше и больше.
  
   * * *
  
   Арийский царь Дар находился в своей просторной юрте, когда братья зашли к нему после охоты. Уставшие, не отряхнув дорожную пыль, они поспешили к отцу с важными новостями. Царь благосклонно принял сыновей, и пригласил сесть возле себя. Внутреннее убранство юрты оказалось на удивление скромным, не соответствуя статусу хозяина, и вызывая скрытое недовольство знатных ариев, которые вынуждены были также проживать в скромности, так как не решались украшать свои юрты более чем это позволял себе Дар.
   Слуги поднесли братьям кваса и молока. Поставили блюда с орехами, сыром и творожными лепёшками. Предложили чашки со сметаной и мёдом. Закончив сервировку, слуги поклонились, и бесшумно удалились, плотно завесив полог юрты.
   Будо с удовольствием выпил кваса, съел несколько лепёшек с сыром, макая их в густую сметану и в пахучий мёд, а после этого приступил к орехам. Царевич любил лакомиться подсоленными орешками со свежим пивом, однако хмельные напитки у отца подавались только к ужину.
   "Ладно, обойдусь квасом", - подумал он.
   - Как прошла охота? - поинтересовался Дар, когда сыновья попробовали угощения. - Не оскудела ли арийская степь?
   - Охота была удачна и обильна, - ответил Порун, как старший из братьев. - Твою долю, отец, мы передали стряпчим.
   - Спасибо, сыны! Велю приготовить что-нибудь на ужин. - Дар посмотрел на сыновей. Они мялись, и что-то не договаривали. К тому же, пришли все трое, хотя обычно приходил только наследник. - Спокойно ли в степи?
   - Нет, отец. На обратном пути нами был обнаружен отряд киммерийцев.
   - Киммерийцы?! - воскликнул Дар. - Здесь? - Царь был неприятно удивлён. - В самом сердце Арьяварты?
   - Да, отец, это так! Они возвращались из набега.
   - Вы не ошиблись?
   - Нет, - старший царевич покачал головой. - Их было четыре десятка. Все конные. Мы разделились, и атаковали их с флангов. Едва приняв бой, киммерийцы бежали, бросив награбленное. В том числе полсотни полонянок.
   - Полонянок? Они все женщины?
   - Да. Они арийского роду-племени с правого берега. Молодые женщины и девушки.
   - Им необходимо помочь вернуться к родному городищу.
   Дар хлопнул в ладоши. Появившемуся слуге велел вызвать старшего писаря.
   - Им некуда возвращаться, - вставил слово Агасфо. - Говорят, что их городище сгорело дотла.
   - В их селение необходимо послать отряд воинов. - Дар встал, и принялся расхаживать по юрте. - С ними отправить мастеровых. Пусть посмотрят, что необходимо сделать для восстановления городища. Возможно, кто-то из селян выжил, и вернулся. В любом случае селение должно быть отстроено заново. Его необходимо заселить ариями. У нас есть киммерийские пленные? - спросил Дар у вошедшего старшего писаря.
   - Да, государь!
   - Всех с кого нельзя взять выкупа, казнить! - велел Дар. - Око за око, зуб за зуб!
   - Будет исполнено!
   - Женщин вернуть в родные пенаты, и помочь всем, чем сможем. - Дар улыбнулся. - Подобрать неженатых парней, готовых перебраться на правый берег. Оженить немедля! Пусть плодятся!
   - Будет сделано, великий государь! - старший писарь ухмыльнулся в бороду. Братья тоже повеселели. Жизнь продолжается!
   - Удвоить дозоры на всех направлениях, - убрал улыбку царь. - О малейших происшествиях немедленно докладывать мне.
   - Слушаюсь, государь!
   Старший писарь стоял на месте, и не просил разрешения уйти. Дар выждал ещё немного времени, и спросил:
   - Что-то ещё, Дрозд?
   - Да, государь, - ответил старший писарь. - Сегодня утром поймали в степи человека. Клянётся, что ехал к тебе по очень важному делу.
   - Кроме него, есть ещё что-то?
   - Нет.
   - Тогда веди его сюда.
   - Слушаюсь, государь!
   В юрту завели человека с весьма колоритной внешностью. Он оказался очень высокого роста, и необычайно худ. Однако в нём чувствовалась огромная физическая сила. Незнакомец был смугл, как житель юга, но имел белые, контрастирующие с цветом кожи, волосы, и очень светлые серые глаза.
   - Как тебя зовут? - начал разговор Дар.
   - Я - Стругл Хардлокс! - ответил незнакомец, и сдержанно с достоинством поклонился.
   - Откуда ты родом?
   - Я из Микен, однако, родился на Крите. Отец мой - купец из Миноса, а вот происхождение матери весьма туманно. Она - дочь рабыни, привезённой с далёкого севера, где находится дворец бога Одина, чертог мёртвых, Вальхалла.
   - Чем ты занимаешься?
   - Я - учёный-экспериментатор. Пытаюсь изменить существующий мир, а если получится, создать новый.
   - Создавать новые миры, есть промысел богов! Тебе ли, простому смертному, думать об этом? - Дар был удивлён, и не пытался этого скрывать. - Ты хочешь стать вровень с богами?
   - Государь, позволь задать тебе вопрос? - Стругл Хардлокс приложил руку к сердцу. - Извини, если я много себе позволяю.
   - Спрашивай.
   - Кто такие боги, в твоём понимании этого слова?
   Дар задумался ненадолго, а потом ответил:
   - Боги - это высшие существа, создатели нашей Вселенной. Они её охраняют, ею управляют, и способны её уничтожить. Это - Брама, Вишну и Шива - боги Тримурти. Так говорят Веды.
   - Правильно, - согласился Хардлокс. - В нашей Вселенной они всесильны. А в других? Что произойдёт с нашими богами, если они попадут в другую Вселенную?
   - Не понимаю вопрос, - Дар пожал плечами. - Что ты хочешь этим сказать?
   - Я хочу сказать, что боги, как и люди, хороши только на своей территории. Вселенных существует бесконечное множество, а потому, стоит нашим богам попасть в иной мир, и вся их божественность исчезает. Остаются обыкновенные существа, которые любят и ненавидят, едят и испражняются, живут и умирают. Боги остаются бессмертными лишь в созданных ими вселенных. В иных мирах они смертны. Ещё как смертны.
   - Так ты хочешь создать Вселенную, и стать там богом? - Дар покачал головой. - Не слишком ли ты замахнулся.
   - Я привык ставить перед собой большие задачи, - Хардлокс пожал плечами. - Не люблю размениваться на мелочи. Да, я хочу создать новую Вселенную, и стать там высшим существом!
   - А для чего тебе я? - удивился царь. - Мне ли помогать будущему Богу?
   Хардлокс улыбнулся, оценив иронию.
   - Но ведь я ещё не бог, а в этой Вселенной всегда останусь простым смертным. И, как у простого смертного у меня к тебе просьба, государь!
   - Говори, - кивнул Дар.
   - Я хочу либо приобрести, либо арендовать участок земли за Итилем в районе Большого Камня. - Стругл постучал по кошельку, висевшему на поясе. - Я дам хорошую цену, и, если всё удачно сложится, заплачу ещё столько же.
   - Почему именно там? - удивился Дар. - Там сплошь Покинутые места и Мёртвые леса. Не самое весёлое место в этой Вселенной. - Царь сделал ударение на слове "вселенная". - Не понимаю!
   - Там хорошие замеры некоторых исходных данных из моей теории, - пояснил Стругл. - Потому мне нужно именно это место в окрестностях города Аркаим.
   - Так обсуди этот вопрос с властями города, - Дар пожал плечами. - Это их территория.
   - Извини, государь, но они ссылаются на тебя! - настаивал Хардлокс. - Говорят, что ты царь всей Арьяварты, и без твоего согласия они не дадут разрешения.
   - Врут, лукавые! - Дар покачал головой. - Аркаим только номинально считается территорией Страны Ариев. В реальности все вопросы они давно решают сами, не спрашиваясь царя Арьяварты. Жители Аркаима самостоятельны и суверенны в своих решениях. Им не требуется моего разрешения. Они просто тянут время, и набивают цену.
   - Что же мне делать? - развёл руками учёный-экспериментатор. - Замкнутый круг получается.
   - Ты хочешь создать новую Вселенную?
   - Да, - быстро кивнул Хардлокс.
   - Тогда договорись с аркаимцами сам. Будущему богу это раз плюнуть. - Дар улыбнулся. - У тебя больше нет ко мне вопросов?
   - Нет.
   - Я больше не задерживаю тебя.
   Стругл Хардлокс поклонился, и вышел. Наступило недолгое молчание.
   - Отец! - обратился к Дару Агасфо. - Позволь задать тебе вопрос?
   - Спрашивай, сын!
   - Почему ты отказал Хардлоксу? Ты мог помочь, но не сделал этого?
   - Я не торгую чужой землёй, - отец строго посмотрел на сына, - и тебе не советую.
   - Он соглашался на аренду, - не унимался Агасфо. - Ты мог посодействовать ему в этом.
   - Это земли Аркаима, я ведь ясно выразился!
   - Твоё слово имело бы вес, - настаивал средний сын. - Руководство города не посмело бы игнорировать твои рекомендации.
   - К чему ты клонишь? - раздражаясь, спросил Дар. - Говори прямо, не юли!
   - Отец! - Агасфо даже привстал. - А если он действительно способен создать новую Вселенную? Ты не допускаешь этого?
   Дар усмехнулся, глядя на сына.
   - Тогда он, как будущий бог, обойдётся без нашей помощи. Разве ни так?
   - Я ни о том.
   - О чём же?
   - Мы могли бы поучаствовать в создании Вселенной. В качестве оплаты за посредничество, например. И стали бы в ней, уж если и ни богами, то - полубогами! Представляешь, какие перспективы могли бы открыться перед нами?
   - Ты, что, поверил этому шарлатану? - Дар искренне удивился. - Я всегда считал тебя разумным и здравомыслящим человеком.
   - Отец, Вселенная бесконечна, а значит, бесконечны и формы её проявления.
   - На что ты намекаешь?
   - В этом мире всё возможно, а значит, возникновение новой Вселенной с новыми богами в ней также не стоит исключать!
   - Я не держу тебя, Агасфо! - холодно произнёс Дар. - Ты можешь догнать учёного, и попробовать стать полубогом. Я разрешаю тебе сделать это. Только не забудь, что Аркаим далеко, а Арьяварта рядом. Так не лучше ли синица в руках, чем журавль в небе?
   - Я вижу, отец, что тебе это не нравится, - средний сын преклонил голову. - Поэтому не буду догонять учёного. Пусть уходит.
   - Вот и молодец! - похвалил Дар. - Займитесь-ка лучше арийскими полонянками. Они нуждаются в нашей помощи.
   - Хорошо, отец!
   Дар встал, давая понять, что разговор окончен. Братья также поднялись, поклонились, и молча вышли.
   На Страну Ариев опускался вечер.
  
   * * *
  
   Посреди становища, на майдане, стояла передвижная походная юрта на колёсах, покрытая белым войлоком. Её постоянно охраняли четверо воинов, несущих круглосуточный караул с постоянно обнажёнными мечами. Их меняли по несколько раз в день, а на ночь охрана удваивалась. Так длилось уже многие века со дня гибели древней Арьяварты в пучине северного океана. К юрте никто не мог приближаться, кроме царя, его наследника и Главного жреца Веданты. Так повелось с незапамятных времён. В юрте находился Священный Иероглиф, главная реликвия арийского народа, дарованная богами перед самым поражением атлантов в войне с ракшасами.
   Проходя мимо, братья поклонились реликвии. Так было положено по ритуалу. Стражники ответили царским детям военным приветствием.
   Так случилось, что Будо видел Священный Иероглиф всего лишь несколько раз в жизни. Это случалось по большим праздникам, и в день собственного совершеннолетия. Более не довелось. Однако с тех пор Будо мучил один вопрос: почему Священный Иероглиф разделён на три части? Именно на три? Ни на две, ни на четыре, а на три?
   А ведь у царя Дара теперь трое сыновей! Хоть и от разных жён, но - трое! Все остальные - дочери.
   Что это, совпадение?
   Или знак свыше?
  
   * * *
  
   Пройдя через всё становище, братья зашли в холостяцкую юрту Поруна. Было для старшего царевича предусмотрено такое жилище. У наследника уже имелось две жены, и каждая жила в собственной юрте. Однако, чтобы будущий царь мог свободно пообщаться с друзьями, и обсудить свои дела без посторонних ушей, он имел право на такую вот холостяцкую юрту.
   Агасфо тоже был женат, и имел одну жену, но такой юрты ему не полагалось по статусу.
   Только Будо ещё не женат, и не имеет своей официальной юрты. Пока он занимает жилище своей умершей матери, но со вчерашнего дня в его жизни произошли значительные изменения. Младший царевич чувствовал это, потому что впервые встретил девушку, на которой готов был жениться прямо сейчас. Новое чувство захватило младшего из братьев, и последние сутки он ни мог ни о ком думать, кроме прекрасной полонянки. Однако Будо видел и то, что Порун также положил глаз на кельтскую красавицу, а от этого не отмахнёшься. И Агасфо - тоже! Вот уж чего до сего мгновения трудно было представить, так это влюблённого среднего брата. Младший царевич улыбнулся: надо же! Этот любитель пергаментов и глиняных табличек оказался сражённым чарами обворожительной пленницы.
   Ну, со средним братом можно будет договориться. Будо не сомневался, Агасфо уступит, ибо интерес к табличкам и пергаментам всё же возобладает в нём. А вот как поведёт себя Порун, этот ценитель и любитель женских прелестей?
   Когда братья зашли в юрту, девушка сидела у очага. Отблески огня отражались на её лице. Полонянка была задумчива и серьёзна. Её глаза смотрели на огонь, и в неподвижных зрачках красавицы отражались золотистые языки пламени. Увидев царевичей, девушка встала. Изумрудный взгляд ожёг сыновей Дара, но тут же потупился в пол. Уроженка Сельтикунды поклонилась сдержанно и с достоинством.
   "Эх, хороша!" - с восторгом подумал Будо. - "Вот бы остаться с ней наедине!"
   Кельтка за это время пришла в себя от потрясения и шока, вызванного нахождением в плену. Девушка ожила, словно омытый водой цветок, и расцвела всеми своими девичьими красотами и женскими прелестями. Будо облизнулся от собственных мыслей. Эх!
   Служанка Поруна рассказала, что гостья (гостья?) немного поела, выпила вина, и уснула на малое время. Проснувшись, попросила воды, и свершила омовение тела в медном тазу. Потом девушка надела новую одежду, которую предоставил ей Порун.
   "Всё Порун, да Порун! О, Шива!" - возмутился про себя Будо. - "Ясно, чего добивается этот похотливый Хануман!"
   Младший царевич с нескрываемым обожанием смотрел на кельтскую красавицу, осознавая, что достаться она ему может только в жёсткой конкуренции со старшим братом. Лёгкой победы здесь ждать не приходилось.
   Полонянка выглядела покорной судьбе, но держалась с честью и достоинством, присущих девушкам знатного происхождения. Она не падала в ноги, прося милости. Она не причитала, вымаливая лучшую участь. Она не благодарила за спасение, полагая, что именно так, как поступили братья, должны поступать настоящие мужчины. Она просто стояла посреди юрты, скрестив руки внизу живота, и, потупив взор, ожидала приговора. Красавица была готова к любому изменению участи.
   "Но, как хороша! О, Вишну! - восхитился в очередной раз младший сын Дара. - "Просто богиня!"
   - Отдай её мне! - неожиданно громко попросил Будо. - Если согласишься, то выкуплю её у тебя. Я дам хорошую цену.
   - Неужели жениться хочешь? - с усмешкой поинтересовался Порун. - На полонянке, отбитой у враждебного племени? На инородке?
   - Если "жениться" - это твоё условие, то я согласен! - Будо возбуждённо кивнул. - Что касается того, что она полонянка, то это ни её вина, а - наша! - Младший царевич кивнул на девушку. - Они с братом приехали в гости, а племя ариев её не уберегло. И ещё не известно, что с братом сталось. А то, что она инородка, то ты ведь прекрасно знаешь, что моя мама происходит из страны хеттов.
   - Хорошо, братец, я подумаю, - Порун кивнул, соглашаясь, - и через несколько дней сообщу тебе своё решение.
   - По ночам будешь думать?! - возмутился младший брат. - В этой холостяцкой юрте? С нею один на один? Ты, что, издеваешься надо мной?
   - А ты забываешься, Будо! - теперь уже возмутился Порун. - Это моя законная добыча! Я руководил отрядом, когда мы отбили полон, и был вправе выбрать любую из полонянок не арийского роду-племени. Всё произошло по закону народа ариев. Чем ты недоволен? Как младший брат, ты мог выбирать только после меня и Агасфо.
   - Всё правильно, - согласился Будо. - Я ведь не возражаю. Но ты мой брат, и я прошу: уступи! Неужели моя просьба для тебя пустой звук? Подумай, брат! Стоит ли ссориться из-за полонянки, как ты говоришь, из другого племени? Ведь это твои слова!
   - Она принадлежит мне по праву. Почему я должен отказываться от своей добычи?
   - Ты натешишься, и продашь, а я - женюсь! - Будо подошёл к брату. - Я тебя очень прошу, уступи мне девушку!
   Порун отступил от Будо.
   - Почему ты думаешь, что я её продам? - наследник сладенько улыбнулся. - Если она мне понравится, то я возьму её третьей женой.
   - Невзирая на то, что я прошу тебя?! - воскликнул младший из царевичей. - Мне назло? Ты сделаешь это специально?
   - Послушай, Будо! - спокойно произнёс Порун. - Если бы эта красавица была твоей законной добычей, ты бы уступил её мне? Ты бы продал очаровательную пленницу, если бы я попросил тебя об этом?
   - Не знаю, - честно признался младший брат.
   - Вот видишь, ты - не знаешь, а с меня чего-то требуешь! Представь себе, что девушка и мне понравилась. Так же, как и тебе, братишка! Так почему я должен уступать кому-то такую красавицу, пусть даже этот кто-то мой родной брат?
   - Это моя личная просьба! - обречённо проговорил Будо. - Уважь родственника, наследник!
   - А если я попрошу тебя не высказывать в отношении красивой полонянки личных просьб? Я ведь тоже тебе родственник!
   - У тебя уже есть две жены, - выдвинул Будо последний довод. - Отдай мне девушку, и я буду твоим должником всю оставшуюся жизнь!
   - Наличие жён - слабый аргумент. - Порун усмехнулся. - У тебя девок столько, сколько ни у кого нет. Всех племён и народов. Так что молчи уже!
   - Могу их всех тебе подарить. Пользуйся, мне не жалко, но теперь я хочу именно эту! Она понравилась мне, как только я её увидел!
   - Представь себе, и - мне!
   - Тихо! - вмешался Агасфо. - Прекратите обсуждать её при ней же. Это нехорошо! К тому же, пленница реагирует на ваши наиболее циничные фразы.
   - Думаешь, она понимает нас? - слегка смутившись, спросил Порун.
   - Уверен в этом, - кивнул Агасфо. - Я с начала разговора наблюдаю за ней. Так, красавица?
   - Да. Я говорю по-арийски, - ответила девушка. - Этот язык для меня, как родной. Моя мама принадлежит вашему народу.
   - Почему же ты молчала? - Будо был смущён тем, что его возлюбленная стала свидетельницей их циничного торга. - Почему не сказала сразу?
   - Вы не спрашивали, я и молчала, - кельтка отвела взгляд. - Вы обсуждали меня и мою судьбу, как же я могла вмешиваться? Я просто ждала решения своей участи.
   - Извини нас! - попросил прощения Будо. - И меня извини, и - брата.
   - У рабынь не просят прощения, господин! - гордо заявила красавица. - Я приму судьбу в том виде, в коей вы её для меня уготовили.
   - Ты должна была сказать, что знаешь язык!
   - Зачем?
   - Это избавило бы тебя от необходимости выслушивать наши споры о тебе. И мы теперь не смущались бы от сказанного.
   - А что это меняет? - сверкнула очами полонянка. - Вы бы всё равно делили рабыню, только без её ведома, и ни в её присутствии. На мою участь это никак не повлияло бы.
   - А что, у вас в Стране Кельтов происходит иначе? - поинтересовался немного пришедший в себя Порун, - и пленницы принимают участие в обсуждении собственной судьбы? - Царевич ухмыльнулся. - Сомневаюсь в этом.
   - Ты прав, - кивнула пленница, - у нас всё происходит также. Но у нас в Сельтикунде хотя бы поинтересовались моим происхождением: кто я, откуда родом, из какой семьи, какой фамилии принадлежу. Возможно, за меня предложат выкуп. В конце концов, я не рабыня, купленная на рынке, а девушка из соседней страны, отбитая у налётчиков. Это ни одно и то же. Вы согласны?
   Братья переглянулись. Кельтка говорила правду. Замутнённые страстью головы забыли о простом приличии.
   - Извини нас, ты права! - наследник приложил ладонь к сердцу. - Я рад, что ты напомнила нам об этом. - Порун слегка поклонился. - Будь моей гостьей на время пребывания в Стране Ариев.
   - Спасибо! - девушка отвесила ответный поклон. - С удовольствием приму твоё приглашение.
   - Как тебя зовут? - спросил Будо.
   - Суза.
   - Ты из Страны Кельтов?
   - Да, я из Сельтикунды. Мой отец командует пятью сотнями всадников в армии кельтов, а старший брат - сотней. Я не царских кровей, но наш род знатен и славен своими героями.
   - Как ты оказалась в Арьяварте? - задал вопрос Агасфо.
   - Ко мне сватался арийский князь. Из оседлых землепашцев. Мы познакомились в Сельтикунде, куда он приезжал в составе посольства. Несколько дней назад, я, в сопровождении брата отправилась в ответный визит. На смотрины, как у вас говорят. Утром следующего дня брат с князем и дружиной отправились на охоту, а вечером нагрянули киммерийцы. Мужчин в селении почти не оказалось. Только старики, женщины и дети. Такое впечатление, что налётчики знали об этом. Им не составило труда взять городище, что они и сделали. Однако киммерийцы спешили. Они очень боялись возвращения князя. Похватав, что придётся, они быстро бежали, а городище подожгли. Вояки! Мужчин и мальчиков порубили всех до единого, а нас, молодух и девок, связали, и повели в полон. Дальнейшее вам известно.
   На какое-то время в юрте воцарилась тишина. Слышен был лишь треск дров в очаге, и шипение прогорающего жира в светильнике.
   - Поживёшь здесь, до выяснения всех обстоятельств, - прервал молчание Порун. - С этого мгновения ты не рабыня и не полонянка, а значит, никаких обид и бесчестия по отношению к тебе чиниться не будет. В этом мы все даём тебе честное слово. Будь гостьей в этой юрте столько, сколько тебе захочется.
   - Спасибо! Я воспользуюсь вашим гостеприимством.
   - В ближайшее время мы решим, как помочь тебе.
   - Полагаюсь на вашу честь!
  
   * * *
  
   Солнце, едва взошедшее над горизонтом, разбудило дремавшую степь. Яркий оранжевый шар слегка приподнялся над землёй, когда из становища выехали два всадника. Поначалу их сопровождали тишина и безмолвие, однако степь быстро просыпалась. Уже летали птицы, добывая корм своим птенцам. Стада травоядных шли на вольные пастбища. Голодные хищники выходили на охотничьи тропы. Среди камней ползали змеи и бегали ящерицы. Грызуны вылизали из нор, и грелись на солнце. Наступило утро.
   Густая трава едва шевелилась от лёгких дуновений ветра. Полевые цветы вспыхивали яркими насыщенными цветами. Голубое небо было чистым и казалось бездонным. Ни единого облачка не нарушало его мнимой бесконечности. И только пара орлов парила в вышине, высматривая добычу. Именно в это прекрасное утро Будо и Суза отправились на верховую прогулку в степь. Суза хотела развеяться, а Будо жаждал сопровождать девушку. Поруну и Агасфо заниматься этим неприлично. Они женатые люди, и не вправе тратить время на пустые развлечения. А вот Будо - можно, и даже - нужно, и это всеми приветствуется, ведь дело-то молодое! Ощутив такое всеобщее одобрение, младший из братьев непрерывно пользовался этим, потому что красавица полностью завладела его сердцем. Наверное, поэтому он так необъективен в оценке себя, и ему всерьёз кажется, что Суза выделяет его из числа трёх братьев, отдавая ему явное предпочтение.
   "Ведь я не женат!" - логично предполагал царевич. - "И это должно иметь значение!"
   Однако все разговоры на эту тему девушка отвергала, ссылаясь на невыясненную судьбу её брата.
   "Вот когда я узнаю, что с ним, тогда можно будет начинать разговор об этом", - категорично заявляла Суза.
   "Почему?" - удивлялся Будо. - "Как это связано?"
   "Ты забываешь, что я была на смотринах у местного князя. Он сватался ко мне!"
   "Говорят, князь погиб!" - неуверенно предположил царевич.
   "Кто говорит?" - попыталась уточнить Суза. - "Кто конкретно?"
   "Люди", - пожав плечами, только и мог сказать Будо.
   "А мой брат?" - воскликнула девушка. - "Он ведь был с ним!"
   "Этим занимаются", - потупив взор, ответил Будо.
   Вооружённый отряд ариев убыл на правый берег Борисфена на следующий день после стычки с киммерийцами. В их задачи входили поиски князя городища и брата Сузы. Кроме того, решался вопрос о восстановлении селения. Время шло, но никаких известий не приходило. В результате, ситуация приняла характер статического ожидания, когда ни кто из заинтересованных лиц не мог, или не хотел, влиять на её изменение.
   Суза ждала с нетерпением, ибо от этого зависела её судьба.
   Будо тоже ждал, потому что искренне любил девушку.
   Порун криво ухмылялся, что-то явно скрывая.
   Агасфо задумчиво молчал, так как не любил неопределённости.
   А вот царь Дар хмурился. Он был в курсе разногласий среди его сыновей. Ему уже донесли об этом те, кому положено доносить. Однако государь не вмешивался, разумно полгая, что взрослые сыновья сами разберутся, хотя и признавал, что девка хороша!
   Кони под молодыми людьми шли рысью. Степь цвела и благоухала, и ароматы разнотравья дразнили обоняние. От реки шёл густой влажный запах камыша. Солнце поднималось ещё выше, и становилось жарко. Всё отчётливее пахло нагретой землёй.
   Всадница придержала животное, и жеребец под девушкой перешёл на шаг. Будо держался рядом с очаровательной кельткой, но этим их близость и ограничивалась, потому что в её присутствии царевич потел, бледнел и лишался дара речи. Близость красавицы пьянила и сводила с ума. В голове Будо царил сумбур, в теле поселилась оторопь, а глаза застлала пелена. Ладони царевича вспотели, и уздечка скользила в руках. Таким возбуждённым Будо себя никогда не помнил, однако Суза была холодна, как льды Северной Гипербореи. Она выказывала полное равнодушие к сердечным страданиям царевича, и одним лишь взглядом остужала пылкого ария. Красавицу не волновали возвышенные чувства влюблённого, о которых она, несомненно, догадывалась, её интересовали более практичные вещи:
   "Где мой брат, и что с ним?" - читал царевич в глазах кельтки. Изумрудный взгляд держал его на расстоянии, и не подпускал вплотную. Младший сын Дара прибывал в растерянности, не находя выхода из ситуации. О, Шива! Иногда ему хотелось взять красавицу силой, и он мог сделать это прямо сейчас. Более того, никто бы его не осудил за это, ни словами, ни помыслами. Только, может быть, Агасфо высказал свои чистоплюйские претензии, но реально разбираться пришлось бы только с Поруном, ибо Суза - его добыча. Однако Будо прекрасно понимал, что, овладев девушкой насильно, он потеряет её навсегда. А уж как не хочется! Кроме того, Будо уже решил для себя, что, как только станет возможным, он женится на Сузе, какие бы последствия для него это не имело в дальнейшем. Вчера царевич так и сказал девушке об этом. Красавица как-то странно посмотрела на него. Она не удивилась услышанному. Наверное, ждала чего-то подобного. Однако ей не всё было понятно:
   - А моего согласия не хочешь спросить? - заморозив хладным взглядом, спросила она. - Или у вас так не принято?
   - Вот и спрашиваю, - сник царевич от такой отповеди, так как искренне полагал, что после упоминания о женитьбе девушка бросится ему на шею.
   - Найди мне брата, тогда будем говорить! - произнесла Суза ожидаемые слова. - Не зная о его судьбе, разве можно говорить о женитьбе?!
   - Его ищут, - уверил девушку Будо, - возможно, уже нашли.
   - Очень на это надеюсь! - воскликнула Суза. - Мы очень близки с братом. Он мне дороже отца с матерью.
   - Надо подождать ещё немного! - умоляющим тоном попросил царевич. - Делается всё возможное.
   - Я только тем и занимаюсь, что, жду! - грустно усмехнулась красавица. - Теперь, ожидание стало моим обычным состоянием.
   - Скоро твой брат будет здесь! - заверил Будо.
   - Хорошо бы.
   Суза задумчиво посмотрела на младшего царевича, а потом задала вопрос, о котором он даже не задумывался:
   - А ты сватов к моему отцу не хочешь послать?
   Будо вздрогнул от неожиданности.
   - Сватов? - переспросил он удивлённо.
   - Да, - подтвердила девушка, и с долей издёвки спросила: - Или у вас и это не принято?
   Царевич тяжело вздохнул, и покачал головой.
   - Отец не позволит. Скажет, что мы не ровня!
   Суза улыбнулась с оттенком иронии, давая понять, что так и знала.
   - Как же ты собираешься брать меня в жёны? - поинтересовалась красавица. - Пойдёшь против воли отца?
   - Я решу этот вопрос! - быстро пообещал царевич.
   - Вот и решай, а тогда - посмотрим! - девушка рассмеялась. - А вдруг я откажу тебе? Ты этого не допускаешь?
   - Откажешь? - Будо не ожидал такого разворота. - Мне?
   - Тебе!
   - Царевичу? - младший из сыновей Дара действительно этого не допускал.
   - А чем ты лучше других? - удивилась красавица. - Две руки, две ноги, одна голова. - Суза усмехнулась. - Ну, и остальное, как у всех, наверное.
   - Мой отец - царь! - воскликнул Будо обиженно. - Ему нет равных в степи по могуществу. А я - его сын!
   - Так то ж твой отец! - кивнула Суза. - С ним всё ясно, он действительно великий человек. А ты сам, что собой представляешь? - красавица продолжала посмеиваться. - Кто бы ты был, если бы ни твой папаша?
   - Если бы, да кабы... - Будо ощутил болезненный укол от незаслуженной обиды. - Чего об этом говорить? Я уже царевич, и буду им до конца жизни. Этого титула у меня никто не отберёт. Если же отец и братья раньше срока отправятся в Страну Вечной Охоты, то и я стану царём.
   - Не сердись царевич, и не обижайся! - Суза перестала смеяться. - На правду глупо обижаться. - Девушка стала серьёзной. - Ты ведь можешь овладеть мною в любое мгновение и без моего согласия. Я полностью в твоей власти, и ты это знаешь.
   - Я дал слово тебе, и сдержу его!
   - Слова нынче дёшево стоят!
   - Но только не мои! - запальчиво воскликнул Будо. - Я - царевич, и словами не разбрасываюсь!
   Красавица вздохнула устало. У неё был вид опытной женщины, которая слышит это ни в первый раз.
   - Все мужчины так говорят, - сказала она уверенно, - а потом нарушают собственные клятвы.
   - Я - не все!
   - Посмотрим!
   - Я не хочу силой! - пылко воскликнул Будо. - Я хочу, чтобы ты сама...
   - Что "сама"? - переспросила Суза, хотя прекрасно понимала, о чём речь. - Что ты хочешь, чтобы я сделала сама?
   - Ну, я хочу... - Будо покраснел, и смутился, - чтобы ты... это...
   - Не поняла! Что "это"? Ты можешь, понятнее изъяснятся?
   Будо отвернулся. Он понимал, что выглядит смешно и нелепо, но выпутаться из словесного лабиринта, в который сам же себя завёл, уже не мог.
   - В общем, я не хочу силой! - ответил он рублёной фразой. - Не хочу!
   - Что ж, - Суза улыбнулась невесело. - Это делает тебе честь. Только моего положения не меняет никоим образом. И то, чего не хочешь силой сделать ты, может захотеть Порун.
   - Он не посмеет! - заверил Будо девушку.
   - Ты слишком хорошего мнения о нём, - Суза покачала головой. - Боюсь, тебя ждут большие разочарования в будущем.
   - Не говори так! - воскликнул младший царевич. - Порун никогда не сделает этого!
   - Он уже пробовал сделать это! - тихо сказала девушка. - Три дня назад.
   - Что?! - не веря услышанному, закричал Будо. - Он не посмел бы нарушить слово!
   - Как видишь, посмел! - Суза кивнула. - Да, царевич, твой старший брат пытался овладеть мною! - девушка горько усмехнулась. - Так что не говори мне о чести и честном слове.
   - И, что?! - Будо схватил девушку за предплечье. - Он...
   - Ничего! - красавица одёрнула руку. - Я не из тех девушек, которые позволяют мужчинам делать с ними всё, что им вздумается.
   - Ты... - царевич наморщил лоб. - Ты хочешь сказать...
   - Я владею некоторыми приёмами, которые необходимы беззащитной девушке, чтобы как-то уберечь свою честь от посягательства похотливых мужичков.
   - Он не смог?! - Будо смотрел на Сузу широко раскрытыми от удивления глазами. - Он не смог сделать это?!
   - Нет! - красавица расхохоталась. - Мой брат научил меня кое-чему!
   - Что же теперь будет?
   - Ничего! - изумрудный взгляд скользнул по царевичу. - Мы поговорили с твоим старшим братом после того, как он попытался сделать это. Он признал свою вину, и поклялся, что это происшествие никак не отразиться на мне.
   - Если так, - Будо вздохнул облегчённо, - то Порун сдержит слово.
   - Он и до этого клялся, - напомнила Суза.
   - Ну...
   - И слово давал!
   - Послушай, если Порун дал слово лично тебе, с глазу на глаз, то он сдержит его. Я даже не сомневаюсь!
   - Очень надеюсь на это! - не слишком уверенно ответила девушка. - Теперь мне только и остаётся, надеяться!
   - Ты не слишком-то жалуешь наследника.
   - Не было повода! - возмутилась красавица. - А как я должна относиться к человеку, который пытался изнасиловать меня?!
   - Ты жива и здорова. Твоя честь не задета. - Будо пожал плечами. - Наши люди заняты поисками твоего брата. Уверен, скоро ты получишь известия о нём.
   - Боюсь, что ваши люди получили тайный приказ от Поруна не находить его. - Суза в упор посмотрела на младшего из братьев. - Слишком уж долго его ищут.
   - Не говори так! - возмутился Будо. - У тебя нет для этого оснований!
   - Сколько времени прошло, а из городища нет вестей! - девушка недоверчиво покачала головой. - Уже десять раз можно было съездить туда и обратно. Мне это кажется подозрительным.
   - Ты несправедлива! - горячо воскликнул Будо.
   - А ты - слеп! - крикнула в ответ кельтка. - Порун никогда не позволит, чтобы ты женился на мне. У него на этот счёт другие планы.
   - Это он тебе сказал?
   - Для того чтобы это понять, не обязательно иметь семь пядей во лбу.
   - Ну, и что же нам делать?
   - Нам? - удивилась Суза. - Разве я могу влиять на ситуацию?
   - Вот и давай подумаем, как повлиять.
   - Но ты сказал "нам"?
   - Да, сказал, потому что это касается нас обоих. Я хочу жениться на тебе, а ты, судя по всему, не желаешь угодить к нему в постель.
   - Нет! Не желаю!
   - Однако это произойдёт, когда отыщется твой брат.
   - Скорее - его труп!
   - Я это и хотел сказать, - кивнул Будо. - Как только выяснится, что он мёртв, права на тебя перейдут к Поруну. А далее, он рано или поздно овладеет тобой, натешится всласть, и продаст куда-нибудь подальше.
   - Очень может быть, - согласилась Суза.
   - Ты так спокойно об этом говоришь?
   - Я почти смерилась с этим.
   - Выход должен быть! - воскликнул царевич. - Надо лишь найти его!
   - Выход есть, - спокойно ответила девушка. - И он только один.
   - Говори! - нетерпеливо потребовал царевич. - Один он, или - нет, но мы обязательно попробуем!
   - Я не знаю, имею ли я право предлагать тебе это? - кельтка с сомнением посмотрела на царевича. - Это очень опасно!
   - Говори, раз начала! - Будо сжал кулаки. - Всё, что в этой жизни даёт результат, всегда опасно!
   - Я в этом случае ничем не рискую, - пояснила Суза. - Рисковать придётся тебе.
   - Я - мужчина! - неожиданно напыщенно произнёс царевич. - Рисковать ради любимой женщины - моё предназначение!
   - Ну, раз ты мужчина, - усмехнулась недоверчиво красавица, - то, вызови брата на поединок, и пусть боги рассудят всех нас!
   Будо сомневался лишь мгновение, а потом решительно произнёс:
   - Я сделаю это!
   - Я буду молиться за тебя! - голос Сузы дрогнул. - Пусть боги даруют тебе победу!
   Будо подъехал к девушке вплотную и заглянул в глаза.
   - Если я выйду победителем, ты согласишься стать моей женой?
   - У меня нет другого выхода, - тихо ответила девушка.
   - Это ни ответ! - справедливо заметил царевич.
   Красавица кельтка колебалась какое-то время, а потом твёрдо заявила:
   - Да. Я выйду за тебя замуж!
  
   * * *
  
   Через три дня, хмурым пасмурным утром Будо выехал из становища. Царевич и трое его друзей направлялись в степь, в определённое заранее место, где должен состояться поединок. Младший брат будет биться со старшим за обладание кельтской красавицы по имени Суза. Иного выхода из сложившейся ситуации найдено не было. Все эти дни братья долго спорили, но решения, удовлетворяющего обе стороны, не нашлось, и теперь всё решит поединок. Дуэль!
   Будо настоял на своём. Он не видел иного выхода в деле решения этой животрепещущей проблемы. Влюблённый царевич, дабы снискать расположения юной красавицы, потребовал от старшего брата, либо отдать ему девушку, либо решить её участь с помощью меча и кинжала. Как это принято у мужчин арийского роду-племени. Будо дал понять брату, что не намерен более ждать, пока Порун соизволит принять решение. Размышления старшего брата, по разумению младшего, превысило все разумные сроки.
   Младший брат намекнул старшему, что его люди не слишком усердствуют в поисках брата Сузы, и что за этим, скорее всего, стоит приказ Поруна.
   - Её брата никогда не найдут! - выкрикнул Будо в лицо Поруну. - И об этом ты позаботился!
   Реакция старшего царевича подтвердила догадки Сузы: брат девушки никогда не будет найден! Если же такое вдруг произойдёт, то подручные Поруна умертвят его по-тихому, и выбросят в реку.
   - Сделал дело, и концы в воду! Так? - допытывался Будо.
   - Замолчи! - неискренне возмутился Порун, однако мера возмущения была слишком мала. Он больше играл роль, чем был реально возмущён, из чего Будо сделал вывод, что Суза права.
   - Я вызываю тебя на поединок! - объявил он.
   - Я принимаю вызов! - запальчиво ответил Порун. Старший царевич понимал, что, если Будо, а тем более - Агасфо, начнут расспрашивать его людей, то они могут докопаться до такого, чего Поруну очень бы не хотелось. Уж лучше поединок, в исходе которого старший брат не сомневался, так как уверовал в то, что выйдет победителем.
   - Вы хорошо подумали? - попытался примирить братьев Агасфо. - Ещё не поздно отказаться от своих слов.
   - Я своих решений не меняю! - уверенно заявил Будо.
   - Я - тоже! - подтвердил свои слова Порун.
   - Что ж, пусть боги Тримурти рассудят вас! - положил конец спорам Агасфо.
   Засим разошлись, и теперь на рассвете будут биться на смерть при свидетелях.
   Словно подтверждая, что в мире всё связано, природа ответила ненастьем на дуэль родных братьев. С утра небо заволокли плотные дождевые тучи без просвета. Туман и мелкая морось заполнили пространство между небом и землёй. Погода в это утро выдалась не по сезону: было холодно и промозгло, как поздней осенью.
   "Ничего, зато не жарко", - подумал Будо.
   Безразличный к погоде он оказался переполнен ощущениями, неведомыми ему доселе. Впервые в жизни царевич влюбился по-настоящему, но лишь недавно признался в этом самому себе. Это чувство так увлекло его, что целыми днями он ни о чём не мог думать, кроме как о Сузе. В последние же дни состояние влюблённости накрыло его полностью, заполнив собой каждую клетку молодого организма. Будо не ведал, что так случается, но ныне был счастлив, как никогда в жизни.
   "Пусть Суза достанется победителю!" - думал он. - "Лучше умереть, чем жить рядом с этой чудесной девушкой без единого шанса на взаимность. И вот сегодня всё решится!" - Будо нетерпеливо пришпорил коня. - "Скорее бы!"
   Однако, не взирая на всеобъемлющее состояние влюблённости, существовал ещё один вопрос, который мучил царевича параллельно мучениям любви.
   Священный Иероглиф!
   В перерывах между муками неразделённой любви и призрачными надеждами на взаимность, Будо периодически задумывался, почему он разбит на три части? Почему реликвия арийского народа разделена именно на это сакральное число частей? Значит ли это, что сегодня никто из братьев не погибнет? То есть, продолжил мысль Будо, можно ли предположить, что количество частей Священного Иероглифа и число сыновей царя Дара, есть величина постоянная? Или, она одинаковая, и, если сегодня кто-то из царевичей погибнет, то количество частей Священного Иероглифа автоматически уменьшится до двух?
   Хороший вопрос, особенно накануне поединка! Сегодня утром младший царевич неожиданно решил для себя простую арифметическую задачку, ответ на которую словно озарение сверху посетило его на рассвете. Мысль была проста, как лепет ребёнка, и очевидна, как смена времён года. Будо подумал: если сегодня на дуэли никто не будет убит, значит, каждая из частей Священного Иероглифа должна принадлежать одному из братьев. Именно в этом и заключается воля богов, которую следует выполнить неукоснительно, и после смерти отца необходимо поделить реликвию между братьями.
   Мысль показалась Будо настолько очевидной, что он замер посреди юрты, как громом поражённый. По прошествии некоторого времени царевич попытался вспомнить, когда же эта радикальная идея впервые посетила его, но точной даты он так и не смог восстановить. Одно Будо мог гарантированно утверждать, что мысль эта закралась к нему в голову уже после появления Сузы. Интересно, это тоже как-то связано?
   Рассуждать времени не оставалось. Царевича ожидали секунданты, и он продолжил сборы, и вот теперь, направляясь к месту дуэли, Будо рассуждал о Священном Иероглифе, о количестве сыновей у царя Дара, и о девичьих прелестях красавицы Сузы в гораздо большей степени, нежели о сегодняшнем противостоянии с Поруном.
  
   * * *
  
   Долина между двух холмов, которую выбрали для поединка, часто использовалась при проведения учебных ристалищ, и вот теперь царевичи нашли это место удобным для выяснения отношений. Сквозь туман и морось Будо увидел размытые силуэты всадников и заводных коней. Вчера, обсуждая условия дуэли, предусмотрели всё, даже наличие лекаря, обязанности которого поручили молодому жрецу Веданты, хорошо знакомому всем трём братьям.
   Подъехав ближе, Будо узнал Агасфо сотоварищи. Средний брат вызвался быть судьёй на поединке, ибо отказался от претензий на красавицу кельтку, полагая, что и двух братьев будет достаточно, а третий - лишний. С ним прибыло ещё двое надёжных парней, которые не приучены болтать попусту, и вышеупомянутый лекарь, молодой жрец Веданты, который также умеет молчать.
   Братья поздоровались, и сосредоточенно притихли, погружённые в собственные мысли. Да и говорить, собственно, было не о чем, ибо всё решено и обговорено ещё вчера. Теперь - только поединок!
   Агасфо искренне пытался отговорить обоих, напирая на святость братских уз, тяжесть греха братоубийства, и неизбежный гнев отца, но - бесполезно! Конфликт зашёл так далеко, а узел противоречий так крепко переплёлся, что разрешить противостояние могли только крайние меры. И всё потому, что никто не готов уступать, а компромисс оказался невозможным из-за полярности позиций. Чтобы избавиться от объекта спора средний брат предлагал отправить Сузу обратно в Сельтикунду, и тем закончить противостояние. В качестве сопровождающего царевич предложил себя, но оба брата отвергли предложение. Будо не представлял себе жизни без Сузы, а Порун жаждал настоять на своём уже из принципа, а в результате, каждый надеялся победить, и завладеть кельтской красавицей.
   А вот и Порун. Старший царевич материализовался из-за тёмной громады холма. Хвала богам! - скоро всё решится, а узел противоречий будет разрублен раз и навсегда. По предварительной договорённости поединок должен состояться в пешем строю, без доспехов, голыми по пояс и босиком. Из оружия разрешено иметь короткий меч и кинжал. Подготовка продлилась недолго. После краткой молитвы, по команде Агасфо, братья сошлись в рукопашной схватке.
   Будо меньше весил, а потому считался более ловким, гибким и подвижным. Разница в возрасте со старшим братом составляла семь лет. За Поруном оставался опыт, физическая сила и преимущество во владении холодным оружием. Понимая, что Будо более вынослив, Порун сразу пошёл в атаку. Он стремился быстрее закончить поединок, чтобы не растягивать противостояние. Однако и Будо понимал это, а потому кружил вокруг брата, стараясь вымотать, сбить дыхание, обессилить ложными выпадами, и заставить старшего царевича двигаться.
   Звенели мечи, сыпались взаимные удары, блестели потные тела. Дуэлянты отступали и наступали. Слышался скрежет металла о металл. От скрещивающихся мечей и кинжалов летели искры. Поединок продвигался с переменным успехом.
   Прошло немного времени, и незащищённые доспехами тела покраснели от крови, струящейся из многочисленных порезов и ран. Боль от ударов изматывала, тело саднило, потеря крови забирала силы. Будо чувствовал, что слабеет. Ноги стали ватными, дрожали и плохо двигались. Руки онемели от усталости и ударов, отражённых и нанесённых. Каждое движение давалось с трудом. Будо вспотел. В глазах его вспыхивали радужные круги, звёзды и звёздочки. В ушах возникали посторонние шумы.
   "Всё, мне конец!" - пронеслось в голове. - "Неужели придётся умирать?"
   Ему не было страшно, просто мысль оказалась слишком очевидной, чтобы в ней усомниться.
   "И это всё?"
   Вслед за удивлением, при быстрой потере крови пришло равнодушие. Он сопротивлялся наскокам Поруна почти рефлекторно, уже не нападая, а лишь лениво и будто нехотя отражая удары. Он уже не помнил, почему сражается с братом в смертельном поединке. Он ещё помнил Сузу, но уже забыл, что дерётся из-за неё. Постепенно он стал забывать самого себя. Единственное, чего ему хотелось, это чтобы всё побыстрее закончилось. Чтобы можно было лечь и уснуть. Закрыть глаза и забыться. Расслабиться и ничего не помнить.
  
   * * *
  
   Стук копыт оборвал звон мечей. Поединок приближался к своей неизбежной развязке, когда в долину меж холмов ворвался отряд всадников. Это были арии. Царская хоругвь развевалась на древке в руках у знаменосца. Клановый тотем правящей династии, покрытый капельками влаги, промчался над полем. Во главе отряда скакал Дар. Его очи гневно сверкали. Лицо исказила гримаса бешенства. Рот перекосило в крике.
   - Прекратите немедленно! - закричал отец двум глупым сыновьям. - Вы же царские дети! Вы - братья!
   Свидетели и секунданты повалились на колени. Они понимали, что поединок, хоть и честный, но с душком. Во-первых, сам царь дуэлей не поощрял, высказываясь в том смысле, что, мол, коли жить надоело, то уж лучше иди за Родину погибай. А, во-вторых, дуэлянты-то царские дети, вот из-за чего в немилость угодить можно. Ходи после этого в друзьях у царевичей.
   Увидев отца, братья прекратили поединок. Они стояли, тяжело дыша, побросав оружие, и упёршись ладонями в колени. Оба были измотаны, и находились на пределе сил. Кровь сочилась из многочисленных порезов, и растекалась по телу. Братья едва держались на ногах.
   Однако Будо оказался измождён и обессилен в гораздо большей степени. Младший царевич даже не помнил впоследствии, как это произошло. Он лишь почувствовал, как глаза его застлала тёмная муть, ноги перестали ощущаться, тело наполнила непереносимая тяжесть, и Будо рухнул на землю лицом вниз.
   Подхватить и поддержать царевича оказалось некому, ибо все согнулись в поклоне царю.
   - Лекаря! - закричал Дар.
   Жрец Веданты подскочил с колен. Он подбежал к Будо, и быстро осмотрел царевича. Оглянувшись, он энергично замахал руками, и его помощник принёс мешок с лекарствами и снадобьями. Целитель выложил пучки трав, мешочки с порошками, и ёмкости с жидкостями. Жрец велел развести костёр, и приступил к таинству излечения.
   Обоим братьям промыли раны специальным раствором, заваренном на особенных травах. Их обработали мазью особого приготовления, и посыпали порошком необычного назначения. Там, где это необходимо, приложили лекарственные травы, произрастающие в священных рощах. Далее наложили повязки из льняной ткани, пропитанные соком вендар-травы. Напоследок, лекарь дал выпить братьям горького отвара, настоянного на лечебных кореньях.
   - Как они? - спросил Дар. Царь был взволнован, но тщательно скрывал это.
   - Раны не опасны, - успокоил жрец, - но у твоих детей большая потеря крови. Особенно у младшего царевича. Им необходим покой, уход, усиленное питание и красное вино.
   - Всё? Этого достаточно?
   - Организмы молодые, они быстро справятся. Я буду навещать их.
   - Хорошо!
   Братьев уложили на волокуши, и медленно повезли в становище. Дождь прекратился. Тучи потеряли свою непроницаемость. Сквозь прорехи в них виднелось голубое небо, и простреливали солнечные лучи. Стало гораздо теплее.
   Царь Дар ехал молча, не проронив более ни слова. Он был суров и задумчив. Сложившаяся ситуация тревожила его, ибо царь Арьяварты точно знал причину поединка.
  
   * * *
  
   Сквозь оковы тяжкого забытья до Будо доносились шум и крики. Кто-то рвался в юрту, но человека не пускали. Через некоторое время звуки стихли, и царевич почувствовал, что стало светлее. Кто-то отодвинул полог.
   - Где Суза?! - в юрту к Будо ворвался Порун. - Куда ты её спрятал?!
   Старший брат пребывал в ярости. Это чувствовалось по интонациям его голоса. Однако Будо плохо соображал после забытья, и не понимал причин таких эмоций. После наложения повязок на раны, и питья чудодейственного отвара, ему стало значительно легче, но общее состояние и теперь оставляло желать лучшего. Младший царевич сильно ослаб, его мутило и подташнивало, раны и порезы побаливали. Его, то знобило, то бросало в жар. Он обильно потел.
   - Где Суза!? - снова закричал Порун.
   - Не знаю, - превозмогая слабость, ответил Будо. - Не понимаю, о чём ты?
   Известие о том, что Порун не может найти Сузу, наконец, достучалось до сознания Будо. Царевич открыл глаза.
   - Где она? - наследник схватился за меч.
   - Не кричи! - младший брат помассировал виски. - Мне плохо. Ты, что, не видишь? - Будо медленно покачал головой. - Я не знаю, где Суза.
   - Врёшь! - с ненавистью закричал Порун. - Говори немедленно!
   - Клянусь, я её не видел! - Будо поморщился от боли. - Ты соображаешь, что говоришь?
   - Где она? - продолжал настаивать Порун. - Не темни! Отвечай!
   - Я не знаю! - Будо закрыл глаза. Боль толчками заполняла голову. - Я не видел её со вчерашнего дня.
   - А твои люди?
   - И мои люди, - Будо посмотрел на брата. - Даю слово!
   - Ничего не понимаю! - наследник убрал меч. - Куда она подевалась?
   - Что случилось? - Будо привстал на локте. - Объясни толком!
   - Она пропала! - старший царевич пожал плечами. - Не пойму, куда она могла деться?! - Братья находились в шаге друг от друга, но о том, что они ещё вчера утром дрались насмерть, было позабыто напрочь. Исчезновение красавицы кельтки примирило сыновей Дара.
   - Спроси у рабов, - посоветовал Будо.
   - Всех опросил, - Порун покачал головой. - Никто ничего не знает.
   - Кто-нибудь ещё исчез?
   - Да! - старший царевич зачерпнул кваса из кадки, и выпил одним махом. - Я к ней приставил служанку из рабынь и телохранителя из своей стражи.
   - Что с ними?
   - Их нашли мёртвыми в Волчьей балке.
   - Грязная работа! - констатировал Будо, и стал медленно одеваться, охая и ахая от боли.
   - Да уж куда грязнее! - кивнул Порун. - Что будем делать?
   - Если она сама не убежала, то это могли сделать только два человека.
   Будо вызвал раба, и тот помог ему надеть сапоги.
   - Кто? - Порун внимательно смотрел, как Будо одевается. - Кто посмел?
   - Либо Агасфо, либо отец, - Будо встал, - либо оба сразу.
   - У, Шива! - воскликнул Порун. - Я так и знал! - старший царевич погрозил кулаками в пустоту. - С кого начнём?
   - Сначала необходимо надавить на братца, - Будо пристегнул к поясу меч. - Посмотрим, что он скажет.
   - И, всё? - Порун нетерпеливо топнул ногой. - А если он здесь ни при чём?
   - Надо её искать! - уверенно предположил младший царевич. - Если Суза жива, то находится где-то поблизости.
   - В соседнем становище?
   - Вряд ли. - Будо посмотрел на брата. - Ты когда видел её в последний раз?
   - Вчера. Когда нас привезли из... - Порун замялся. - Ну, сам знаешь.
   - Понятно! - кивнул Будо. - Знаю. - Младший брат усмехнулся, но потом вновь стал серьёзным. - После этого ты её не видел?
   - Нет.
   - Скорее всего, её прячут где-то неподалёку, - предположил Будо. - А ночью увезут подальше.
   - И, что?! - наследник посмотрел в глаза брату. - Что они с ней сделают?
   - Не знаю! - Будо отбросил полог юрты. - Могут продать. Могут позабавиться, и убить. Могут сделать всё, что угодно!
   - Что делать, братец? - Порун выглядел беспомощным, как никогда. - Ты так спокойно говоришь об этом!
   - Теперь нужно действовать, а не сопли распускать! - Будо решительно вышел из юрты. - Если мы её до ночи не найдём, то не увидим никогда!
   - Пошли к Агасфо!
  
   * * *
  
   Средний брат клятвенно заверил, что ничего не знает.
   - Надо надавить на Дубаря, - предложил Агасфо. - Если девушку похитили по приказу отца, то без него здесь не обошлось.
   - Он ничего не скажет, - ответил Будо. - Будет молчать, прикрываясь Даром.
   - Смотря, как спрашивать! - возразил Порун. - Мне он всё выложит. Заговорит, как миленький, можете не сомневаться, когда кишки из пуза начнут вываливаться!
   - Прекрати, он нам нужен живым! - Агасфо быстро оделся. - Пойдёмте, у нас мало времени.
   Дубарь, специалист по особым поручениям царя Дара, сидел в своей юрте, пил вино, и собирался отведать запеченного фазана с тушёными в сметане грибами.
   - Всем выйти! - приказал Порун жене Дубаря и его детям. Когда все вышли, спросил: - Где Суза?
   - А я почём знаю? - невозмутимо ответил Дубарь. Он явно ждал царственных гостей, и предполагал такие вопросы. - Я не знаю никакой Сузы.
   - А кто знает? - настаивал Порун. - Кроме тебя, некому!
   - Ничего не понимаю! - Дубарь пожал плечами. - Ты о чём, царевич?
   - Вот именно - царевич! Ты понимаешь хотя бы, с кем говоришь? - Порун смотрел в упор. - А это мои братья, тоже, кстати, царевичи! Кто-то из нас станет царём после Дара. Смекаешь? Короче, либо ты говоришь, где Суза, либо, берегись! С огнём играешь!
   - А ты мне не грози, Порун, ни на того попал! - Дубарь отодвинул блюдо с фазаном и грибами. - Мне нет никакого дела до вашей кельтской шлюхи.
   - Не смей так говорить о ней! - возмутился Будо. - Ни тебе судить!
   - А кто она, по-твоему? - спросил Дубарь, ухмыляясь. - О её прелестях
   можно поговорить, а вот о чести и достоинстве - вряд ли!
   - Девушку легко оболгать, - спокойно проговорил Агасфо. - Особенно, если не дать ей возможность оправдаться.
   - Она была в плену, - напомнил Дубарь. - Как ты думаешь, что с ней там делали киммерийцы?
   - Во-первых, это продлилось менее суток! - возразил Агасфо.
   - Этого вполне достаточно! - расхохотался тёмных дел мастер, и поинтересовался: - А, во-вторых?
   - Во-вторых, все арийки-полонянки утверждают, что никакого насилия над ними совершено не было, ибо налётчики опасались задерживаться, и очень быстро уходили на юг.
   - А что им ещё остаётся делать? - спросил Дубарь с изрядной долей иронии. - Они тебе ещё ни то расскажут, чтобы их только за нетронутых приняли. Мол, не было ничего! - Дубарь рассмеялся. - Не смеши, царевич!
   - Послушай, у тебя ведь тоже есть жёны, сёстры, дочки, племянницы?
   - Есть. И, что? - Дубарь нахмурился. - К чему ты клонишь?
   - Они точно также могут угодить в полон, как и Суза, как эти девушки-арийки.
   - Могут, - согласился Дубарь. - Что ж поделать, коли жизнь такая?
   - Так что же, они после плена тоже станут шлюхами? Твои жёнушки, доченьки, сестрички и племяшки?
   - Ну, я не знаю... - Дубарь запнулся. - Ты на что намекаешь?
   - Ты правильно сказал: жизнь такая! Ни мы её придумали, ни нам её отменят. Но усугублять-то ситуацию вовсе незачем.
   - Что тебе надо, Агасфо?
   - Скажи, где Суза, и мы уйдём!
   - Не понимаю... - начал было Дубарь, но Агасфо перебил его.
   - Всё ты понимаешь, брось запираться! Говори, и закончим разговор. О том, что ты сообщил нам её местонахождение, мы никому не обмолвимся. Даём слово!
   - Даём слово! - поклялись Порун и Будо.
   - Мне Дар голову отрежет! - сдался Дубарь. - Как я перед ним оправдаюсь? О том, где находится Суза, знаю только я. Даже Дар не ведает об этом!
   - Если не скажешь, где Суза, то твою голову отрежу я! - пообещал Порун. - Прямо сейчас!
   - Ты не посмеешь! - дёрнул головой Дубарь. - Без суда? Я тебе не...
   - Не простой охранник, хочешь сказать? - Порун вытащил меч. - Ты забыл, дружище, что Суза - моя добыча, и это все знают. Ты похитил её, а значит, покусился на собственность царевича. Ты также убил её служанку, мою рабыню, и забрал жизнь охранника. Их трупы найдены. Агасфо и Будо подтвердят всё, что слышали в этой юрте. Они - царевичи, им поверят. Понимаешь, куда я клоню?
   - Куда? - Дубарь облизнул губы. - Он всё понимал, но не успевал так быстро соображать.
   - Охранник - свободный арий. Ты, или твои люди убили его. За это пощады не жди! Суза - моя добыча, за неё можно было взять выкуп, а её служанка - моя рабыня. Ты, Дубарь, нанёс ущерб наследнику, и убил свободного ария. За это придётся отвечать, даже не сомневайся.
   Дубарь задумался. Про найденные трупы он впервые слышал, и это очень сильно меняло ситуацию ни в его пользу. И всё же, он сделал ещё попытку оправдаться.
   - Ты не докажешь, что это сделал я. Допустим, Суза пропала. Ну, и что? Кто видел, что мои люди похитили её? А может, она сама сбежала, и подалась на родину. Это вполне возможно. Что же касается трупов, в... Где, ты, говоришь, их нашли?
   - В Волчьей балке.
   - Ага, в Волчьей балке. Так вот, мои люди не имеют к этому никакого отношения. Докажи обратное!
   - Я потребую суда Веданты! - выложил свой последний аргумент Порун. - Это возможно сделать, так как речь идёт о насильственной смерти свободного ария, произошедшей в мирное время рядом со становищем. А уж жрецы Веданты вытянут из тебя всю правду. Ты ведь знаком с ихнеми методами? Но, даже если не вытянут, всем будет ясно, что, если трое царевичей сразу, двое из которых ещё вчера бились насмерть на дуэли, обвиняют тебя в двойном убийстве и похищении, то это не может быть беспочвенным обвинением.
   - Ну, и что?
   - А то, что твоему доброму имени придёт конец. Отец не захочет иметь в помощниках человека с подмоченной репутацией. От тебя многие отвернуться, а столь завидное положение, которое ты имеешь теперь в арийском обществе, развеется, как дым. Подумай об этом, Дубарь! Стоит ли, как ты говоришь, жизнь кельтской шлюхи, репутации такого человека, как ты?
   Угроза суда Веданты, которого Порун, как законный наследник трона мог легко добиться, подействовала, наконец.
   - Ладно, слушайте! - Дубарь заговорил. - Девка находится в Скифской дубраве. Там есть пещера...
   - Я знаю, где это! - перебил его Порун. - Кто её охраняет?
   - С ней мои люди. Три человека. Условный сигнал такой...
   - Что-нибудь ещё?
   - Нет, - Дубарь покачал головой. - Главное, про сигнал не забудь.
   - Ну, смотри! - Наследник погрозил мечом. - Если обманешь, пощады не жди!
   - Теперь мне нет смысла врать.
   - Действительно, нет, - Порун отправил меч в ножны. - К тому же, мы подстрахуемся, и оставим Агасфо в становище. Он всё слышал, всё видел, всё знает. Если мы вдруг не вернёмся, то, сам понимаешь, тебе придётся не сладко.
   - Поторопитесь! - Дубарь пропустил угрозу мимо ушей. - Как стемнеет, её вывезут к Итилю, и продадут массагетам. Так приказал Дар.
  
   * * *
  
   Они едва успели, ибо боги всё же не дали свершиться несправедливости. Всё хорошо, что хорошо кончается, и на этот раз всё обошлось. Дубарь не обманул ни про Сузу, ни про охрану, ни про условный сигнал. Наверное, понял, что братья не шутят, а один из них, действительно, рано или поздно станет царём. Ведь Дар не вечен.
   Увидев сразу двух царевичей, стражники поклонились, и отошли в сторону. Это были люди Дубаря, но условный сигнал, оговорённый заранее, сгладил ситуацию. В результате всё закончилось, как нельзя лучше, и без вреда для кого-либо. Даже для Сузы, потому что бесчестить девушку запретил сам Дар. Её даже не связали, а лишь ограничили свободу передвижения. Когда братья зашли, она сидела в глубине пещеры на ворохе свежесрубленных веток, и безропотно ожидала своей участи. За это время девушка отделалась лишь лёгким испугом и некоторыми незначительными неудобствами, связанными с женской физиологией.
   Увидев братьев, красавица разрыдалась. Это были слёзы радости и облегчения. Суза поняла, что всё самое страшное - позади, а завтра будет лучше, чем вчера. Девушка была благодарна братьям, так как догадывалась о своей дальнейшей судьбе.
   Засим, эта часть истории завершилась.
   Порун и Будо были довольны тем, что всё так удачно разрешилось. На радостях они забыли о коварстве отца, полагая, что, кто старое помянет, тому глаз вон!
   Стражники тоже были радостны тем, что боги помешали их замысленному вероломству, ибо ближе к ночи они собирались нарушить приказ Дара, и насладиться пленницей по очереди. Хвала богам Тримурти, что уберегли от соблазна!
   Поужинав всей компанией, арии заночевали в пещере, а с рассветом отправились в обратный путь.
  
   * * *
  
   В родном становище ждали невесёлые вести, заставившие забыть и о недавней дуэли, и о коварстве отца, и даже о красавице Сузе. Недаром старики отмечали, что в степи неспокойно. Гадание жрецов Веданты указывало на то, что в припонтийских степях зреет буря, от которой не спрятаться никому.
   И появление киммерийских разбойников припомнили, во время набега которых освободили Сузу. Было дело - нечего возразить. И про обнаглевших массагетов не забыли помянуть, ибо они и есть исчадие зла! Да и про кельтов добрым словом не обмолвились, потому что не за что.
   В общем - все "хороши"!
   Только мы хорошие!
   Однако на этот раз враг пришёл, откуда не ждали. Наверное, боги решили разнообразить врагов Арьяварты, потому что теперь с юга войной шли хетты. Никто не помнил, чтобы арии воевали с ними, но ведь всё когда-нибудь происходит в первый раз! И вот, в союзе с киммерийцами, синдами и меотами, войско хеттской империи двигалось к границе Страны Ариев. Их армия приближалась двумя потоками: один - через перевалы и проходы в Великих горах, собирая по пути всех желающих поживиться за чужой счёт; другой - морем, через Понт к Меотийскому озеру, доставляя конных гвардейцев и пеших "бессмертных" - элиту хеттского войска.
   Эту весть вчера вечером принесли воины дальней разведки, а сегодня с утра становище бурлило, словно потревоженный улей. Арии спешно готовились к войне. Во все стороны скакали всадники, бежали пешие, мчались колесницы. Пастухи сгоняли стада, готовясь к откочёвке на правый берег. Плотники налаживали переправы через Борисфен. Люди сворачивали юрты и складывали вещи, также готовясь к откочёвке. В меотийские степи ушёл усиленный отряд конной разведки, чтобы следить за передвижением врага. Во все места Страны Ариев мчались гонцы с известием о нашествии. Арийский царь Дар созывал малый военный совет, собранный из тех, кто имелся под рукой. На созыв большого совета времени не оставалось.
   По прибытии, царевичей сразу же вызвали к отцу. Царская юрта оказалась полной народу. Агасфо сидел рядом с отцом. На его вопросительный взгляд Будо кивнул, и проделал руками знак, означающий, что всё в порядке. Средний брат облегчённо вздохнул, и с едва заметной улыбкой подмигнул Будо.
   - Где вы были? - сурово поинтересовался отец. - Вечно вас где-то носит!
   - В Скифской дубраве! - ответил Порун с некоторым вызовом. - Были неотложные дела.
   Царь замолчал ненадолго, но потом кивнул головой на места возле себя.
   - Ладно. Садитесь. Со всем остальным будем разбираться после войны.
   Началось обсуждение стратегии и тактики, отработанных веками жизни вблизи беспокойных соседей. В первую очередь необходимо сформировать передовой полк, чтобы он, выступив навстречу врагу, не допустил хеттов в пределы Арьяварты. Сбор остальных отрядов назначили на левом берегу Борисфена через пять дней. После этого основные силы должны идти на соединение с передовым полком, и далее идти навстречу хеттской армии.
   Всё остальное население вместе со стадами и юртами должно уходить на правый берег, а оттуда двигаться на север, скрываясь по возможности в лесах и непроходимых чащах.
   От основного войска необходимо выделить отряд воинов количеством около двух тысяч человек, для прикрытия и защиты женщин, детей и стариков. Этот же отряд будет контролировать переправы через Борисфен, чтобы не допустить врага на правый берег.
   Вопросов было много, и ещё больше возникало при обсуждении. Их решали до глубокой ночи, до рези в глазах, и до шума в головах. Разошлись под утро, когда мозги отказались соображать. Жернова войны закрутились, и теперь их невозможно было остановить. Начиналось время неувядающей славы, героических смертей и беспримерных подвигов.
   На следующий день, Суза, вместе с семействами Поруна и Агасфо отправилась на правый берег. Братья остались на левом. Следующая их встреча должна состояться уже после войны.
   Если будет, кому встречаться!
  
   * * *
  
   Войска хеттов и ариев остановились друг против друга в степях Меотиды на равнине меж двух притоков реки Танаис. Обе армии были огромны для тех давних времён. Хеттов с союзниками на границу Арьяварты явилось сорок тысяч человек. Им противостояло двадцать пять тысяч арийских воинов. В степи давно не собиралось столько всадников. От копыт их коней дрожала земля. Пыльное облако клубилось над войсками. Шум от скрипа повозок разливался на сотни стадиев во все стороны. В небе парили падальщики, предвкушая обильную добычу.
   Едва войска оказались в пределах видимости, хетты прислали послов. Враг оказался высокомерен и нагл. Они требовали выкуп, размеры которого значительно выходили за размеры здравого смысла. Скорее всего, такая сумма была предложена намеренно, чтобы арии гарантированно отказались. Хеттам не нужен был выкуп, хотя они говорили: заплатите, и мы уйдём! Но столько никто не мог заплатить, потому что столько ни у кого не было. Послам отказали. Хетты убыли ни с чем, а оба войска начали готовиться к битве.
  
   * * *
  
   Сражение началось на следующий день, с рассветом. Едва лишь первые солнечные лучи коснулись зеленеющей нивы, противоборствующие армии выстроились в боевой порядок. Во всю возможную мощь выли сигнальные трубы, били барабаны, гнусавили волынки. Наконец, построение закончилось, и наступил тот тягостный миг, когда воины уже готовы, а командиры ещё не решились, ожидая неведомо чего.
   Будо замер. Сердце его отбивало в груди бешеный ритм. Рука крепко сжимала рукоять меча. Глаза царевича зорко всматривались вдаль, а ухо с нетерпением ловило звуки команды. Мгновения ожидания тянулись медленно и тяжко, однако всё конечно в этом мире, и вскоре сражение началось.
   Битву начали хетты ударом конницы в самый центр расположения арийского воинства. Будо находился именно там. Дар развёл братьев по разным частям своей армии. Он исходил из практичного принципа о том, что все яйца в одну корзину не кладут. Посему, Агасфо ушёл на левый фланг, а Порун - на правый. Так решил жребий, и царевичи к началу сражения оказались в разных частях войска.
   Будо, впервые участвовавший в столь масштабном сражении, был сильно взволнован. В нём не было страха перед врагом, он не боялся смерти, и не страшился божьего суда. Он лишь опасался не соответствовать своему высокому статусу и почётному титулу. Он боялся выглядеть трусом, ибо Суза непременно узнает об этом. Но и погибнуть он не спешил, ведь жизнь только начинается.
   А хетты, тем временем, приближались. Конница быстро сокращала расстояние между войсками, приближаясь к ариям плотным сбитым строем. Всадники шли плечо к плечу, едва не касаясь друг друга, ощетинившись копьями и пиками, прикрываясь круглыми щитами, размахивая изогнутыми мечами, и угрожая тугими луками с длинными стрелами. Враг наступал с развивающимися знамёнами и с реющими над головами клановыми тотемами. Земля сотрясалась под копытами крупных и сильных коней. Клубы пыли застилали атакующее войско так, что неба не было видно.
   В этот миг хетты пересекли невидимую линию дальности полёта стрелы. С обеих сторон последовали убийственные залпы, вслед за которыми раздались вопли раненых и предсмертные крики убитых. Всадники падали под копыта коней, а сражённые кони валились вместе с седоками. Первые ряды атакующих полегли почти полностью. Следующие за ними, спотыкались об их трупы, и падали, а те, кто шёл следом, едва успевали перескакивать через споткнувшихся. В рядах хеттов возникла неразбериха.
   Будо посылал в строй противника стрелу за стрелой, но он не знал результата своей стрельбы. Царевич видел, как хетты справились с беспорядком в своих рядах, перестроились, и продолжили атаку. Он уже различал разъярённые лица всадников, мчащихся на него. Морды коней в хлопьях пены видел он. Хетты и их союзники теряли людей, но на их место становились новые воины - численное превосходство давало о себе знать! Им не было числа, а их резервы казались неисчерпаемыми. Они близко! Враг уже рядом! А вот, хеттские всадники оказались в нескольких шагах от Будо...
   Через мгновение, конница союзных народов врезалась в ряды ариев. Раздался оглушительный треск, сопровождающийся лязгом металла, криками людей и ржаньем лошадей. Ломая копья, и круша щиты, враг вклинивался в арийский строй, оставляя за собой горы трупов и умирающих. Оборона прогибалась под яростным натиском разъярённых нападающих.
   К тому времени, Будо забыл обо всём, что волновало его ещё на рассвете.
   Он забыл о своих переживаниях и страхах.
   Не помнил о статусе и титуле.
   Не ведал о друзьях и врагах.
   Не вспоминал о братьях и сёстрах.
   Он даже о Сузе позабыл.
   Об отце и матери не вспомнил.
   Будо сражался! Он думал теперь только о битве, и мечтал о счастье воина: забыться в лихой рубке, и не думать ни о чём!
   Царевич разил врага, и отбивал удары, управляя конём одними ногами.
   Он плохо понимал, что происходит вокруг, чувствуя на себе только пульс ближнего боя.
   Он не ведал хода битвы.
   Он не улавливал стратегических решений, и не вникал в тактические ходы.
   Он дрался в рукопашной схватке, разил врага мечом, протыкал копьём, доставал стрелой.
   Будо не думал о смерти, и поэтому боги уберегли его.
   Он и о жизни не думал, и поэтому оставался живым до сих пор.
   А чаша весов колебалась между победой и поражением. Хетты глубоко вклинились в расположение ариев, но в ответ были атакованы с флангов. Сила натиска ослабла, а вскоре и вовсе иссякла. Наступление остановилось, и на поле боя возникло равновесие сил.
   Поначалу хетты стремились рассечь войско ариев на части, рассеять воинов по степи, лишить разделённые отряды организованного взаимодействия и единого руководства, а далее, уничтожить эти отряды по отдельности. Однако им этого не удалось. Введённые Даром резервы сначала остановили наступление вражеской конницы, а потом отбросили хеттов на прежние позиции.
   После этого враг поменял тактику. Хетты перегруппировались, сконцентрировав свои основные силы на флангах, ввели свежие силы, и ударили по правой и левой оконечности арийского войска. Теперь противник пытался окружить ариев, и, разгромив их фланги, совершить широкий охват всей армии.
   Правый фланг арийского воинства выдержал натиск, а вот левый, сначала дрогнул, потом заколебался, а далее стал беспорядочно отступать, и, наконец, побежал, ломая строй, и теряя организованность. Хетты почти осуществили свой запланированный охват, и, если бы ни стойкость войск под руководством Поруна, окружили бы ариев.
   Чаша весов вновь заколебалась, но в этот момент, резерв арийской конницы, брошенный Даром в бой, ударил по правому флангу атакующих хеттов. Противник не ждал такого разворота. Конница ариев рассекла хеттский строй, и, пройдя его насквозь, вышла к реке, правому притоку Танаиса. Кольцо окружения замкнулось, и весь правый фланг хеттов оказался зажатым между арийским войском и водами реки. Последующим натиском конница противника оказалась опрокинута в воду, и началась безжалостная бойня. Часть хеттов переплыла реку, и смогла вырваться из окружения, но остальные несколько тысяч всадников были перебиты в течение короткого промежутка времени. Их порубали мечами, достали пиками, и засыпали стрелами. Многие утонули под тяжестью доспехов.
   Роли поменялись. Теперь уже хетты дрогнули. Видя, как гибнет правый фланг, центр хеттского войска стал отходить, но его левый фланг увяз в противоборстве с ариями, лишился своих командиров, и, потеряв управление, стал методично уничтожаться.
   Хетты перегруппировались в центре, ввели в строй последний резерв, и пошли в атаку, спасая левый фланг. Их удар был страшен, и пришёлся в самый центр арийского построения. Так уж получилось, но Будо вновь оказался в самом опасном и горячем месте. Скучать не приходилось! Он не был даже ранен, ибо, презрев опасность, бросался в самое пекло. А боги войны благоволят бесстрашным. И вот теперь, напившись вражьей кровушки, и отправив за Стикс свой первый десяток, молодой арий был готов к подвигам. Он мечтал о блестящих победах и о шумной воинской славе. Он вошёл в кровавый вкус, и раззадорился хеттскими смертями. Он жаждал похвалы отца, и вожделел любви красавицы Сузы.
   А хетты, тем временем, значительно потеснили ряды ариев. Они стремились смять центр и разгромить основные силы, а затем заняться флангами. Однако они не учли, что в центре арийского воинства, в центре нынешней Вселенной, созданной нынешними богами, находится Будо, которому эти самые боги благоволят сегодня. Царевич ныне в фаворе у небожителей, и высшие существа не дадут ему сегодня умереть, ибо его час ещё не скоро.
   Битва выдалась на славу, и для живых и для мёртвых, и для царей и для людей, и для богов и для смертных. Младший царевич сражался, как лев. Он перемещался по полю брани, и там, где он появлялся, арии смыкали строй, их сопротивление ожесточалось, отступление прекращалось, и воины Арьяварты переходили в контратаку.
   Поле битвы устилали трупы людей и коней. Отовсюду доносились стоны раненых, молящих о помощи, и предсмертные крики умирающих, которым уже никто помочь не мог. Солнце отражалось в лужах крови, разлитых по траве, и никто не ведал, чья она: арийская или хеттская.
   Арии яростно сопротивлялись, и хетты постепенно увязали в их обороне. Их натиск ослабевал, разбиваясь о непреодолимую преграду из арийских щитов и копий. Атака врага захлёбывалась арийскими стрелами, пущенными в упор. Потери атакующих были огромны. Количество павших хеттов оказалось несоизмеримым в сравнении с тем расстоянием, на которое они смогли продвинуться. Так не могло долго продолжаться, и вот, наконец, хетты остановились, лишившись пробивной силы, и изнемогая от потерь. Какое-то время обе стороны сражались без продвижения. Ожесточение росло, приближаясь к точкам кипения, плавления и возгорания. Ярость перехлёстывала через край. Поле битвы тонуло в море злобы, и захлёбывалось в океане ненависти. Боги радостно потирали ладошки, у стервятников текла слюна от предвкушения, орды мародеров прятались в ближайших кустах, лесах и рощах. Все чего-то ждали, а чаша весов застыла в равновесном состоянии. Обе стороны бросили в бой все возможные резервы. Было ясно, что проигравшие погибнут, а потому мечами махали уже и князья, и военноначальники. В бой пошли повара и танцоры, конюхи и евнухи, рабы и слуги. Люди сражались на пределе сил, но, кто знает, где находится тот предел? А пока, казалось, что так продлится вечно.
   Однако категория вечности присуща лишь богам. Деяния же смертных имеют свои пределы. Так случилось и теперь. Отбив выпад противника, Будо крутанулся в седле, и достал хетта мечом в шею. Кровь фонтаном брызнула из раны. Всадник схватился за рассечённую плоть, потерял равновесие, и вывалился из седла под копыта коней.
   - Арьяварта! - закричал царевич, и бросился вперёд. - Бей-рази!
   Следующий хетт был разрублен надвое, от плеча до органа между ног. Ещё у одного слетела голова с плеч, и впервые с начала сражения, место павшего хетта не занял другой, из резерва. Враг дрогнул, не ощутив поддержки, и кто-то сделал первый шаг назад. Потом - ещё. И - ещё. Далее попятились его соседи. И соседи соседей. В строю хеттов образовались значительные бреши, и в них хлынули арии, мастера ближнего боя.
   Противник начал медленный отход, только местами сдавая позиции. Потом враг стал отходить по всему фронту, пятясь задом, но ещё оставаясь лицом к ариям. Далее пошло отступление с разворотом и оглядкой на соседей. После этого - беготня с мельканием пяток и спин. А под конец - паническое бегство, с избавлением от лишней поклажи, выбрасыванием щитов и отбрасыванием копий. Теперь хетты побежали всей армией, вместе с князьями и начальниками.
   - Бей-рази! - нёсся по полю боя боевой клич.
   - Арьяварта! - кричали арии.
   - А! А! А! - доносилось отовсюду вопли с различными интонациями.
   Победа была полной и безоговорочной. О такой с утра никто и мечтать не смел. Однако возможной она стала ценой огромных потерь. На поле боя лежало столько убитых и раненых, что за распростёртыми телами земли не было видно. Пленных не брали. Пытавшихся сдаться хеттов тут же рубили на куски в угоду падальщикам. Добравшись до тыла, арии захватили обширный обоз, многочисленные табуны и бессчётные стада. Множество хеттских жён и наложниц оказались в руках арийских воинов, и теперь их ждала невесёлая судьба всех бесправных полонянок. Чтобы избежать позора и бесчестия, некоторые из женщин наложили на себя руки, но таковых оказалось немного, ибо арийский плен не горше хеттской неволи, потому что большая часть жён и наложниц не принадлежала народу хеттов. Кроме женщин, множество бочек вина и диковинных яств достались победителям. Богатая одежда и дорогое оружие перекочевало в походные сумки ариев. Украшения из золота, серебра и каменьев сменило своих хозяев. И всё в больших количествах.
   Слава Арьяварте!
  
   * * *
  
   Потери оказались огромными. Таковые не скоро восполняются. Левый фланг арийского воинства был уничтожен на четверть. Почти две тысячи воинов не вернуться в родные степи. Сильно пострадал центр, где погибло около полутора тысяч бойцов. Лучше всего дела обстояли на правом фланге, где удалось избежать больших потерь. Здесь погибло чуть более пяти сотен воинов. В итоге, в арийском войске погиб каждый шестой, а у хеттов - каждый третий.
   После подсчётов потерь, начался скорбный процесс подготовки мёртвых к ритуалу сожжения. Погибших ариев отделили от хеттов, смыли кровь, омыли раны, и умастили тела благовонным маслом. Воинам причесали волосы, обрядили в белые одежды, и положили в рот медную монету - оплата Харону за переправу через Стикс. Мёртвых подготовили к путешествию без возврата в Страну Вечной Охоты.
   Ближайшая роща была полностью вырублена для создания единого погребального костра. Совершив положенный Ведами ритуал, арии предали тела погибших воинов огню. Его пламя достигло облаков, сообщая богам Тримурти, что четыре тысячи их верных сынов возносятся на небеса.
   Погибших хеттов оставили, как есть. Дар запретил хоронить врага. Пусть хетты сами это сделают, если посмеют вернуться. А, если не посмеют, то пусть их плоть сожрут грифы и шакалы. Туда им и дорога!
   Через семь дней, отягощённое добычей войско ариев медленно двинулось назад в Арьяварту.
  
   * * *
  
   Богам было угодно, чтобы все сыновья Дара остались живы, а значит, вопрос о судьбе красавицы Сузы оставался открытым. Проблема облегчалась тем, что Агасфо отказался от претензий на руку девушки, но остроты? отношений между старшим и младшим царевичами благоразумный шаг среднего брата не снимал. Порун и Будо остались при своих страстях и желаниях, а победоносная война только раззадорила обоих.
   - Будем тянуть жребий, - предложил Будо. - Иного выхода я не вижу.
   - Я согласен с братом, - согласился Агасфо.
   - Лучше священным гаданием испросить воли богов, - настаивал на своём варианте Порун. - Их воля священна!
   - Божьи знаки трудно толковать однозначно, - возразил Будо. - Их всяк понимает, как хочет. Как ему выгодно.
   - Не святотатствуй! - предостерёг Порун. - Не зли богов!
   - И в мыслях не имел. Я лишь хочу кинуть жребий, опираясь на их волю.
   - Жребий слеп, - не уступал Порун. - Стоит ли полагаться на него, когда вопрос стоит о судьбе небезразличной нам девушки?
   - Зато он однозначен, и не подразумевает никаких разночтений или двусмысленностей. Либо - ты, либо - я!
   Порун понимал, что Будо прав, к тому же, средний брат принимал сторону младшего. Приходилось соглашаться.
   - Хорошо! - кивнул Порун, - но будем тянуть при свидетелях.
   - Конечно! Иначе нет смысла. Предлагаю по три человека от тебя и от меня.
   - Пусть будет так.
   - И ещё.
   - Слушаю.
   - Перед жребием, каждый из нас должен поклясться, что примет жребий, не взирая на его результат.
   - Согласен! Клятва при свидетелях - отличная мысль!
   - Каким способом сделаем это? - Будо посмотрел на брата. - У тебя есть идея?
   - Пусть Агасфо придумает. Он благородно уступил нам, так пусть же до конца пройдёт этот путь.
   - Лучшей кандидатуры не найти!
   - Ты согласен, брат?
   - Да! - Агасфо кивнул. - И пусть боги Тримурти будут нам свидетелями.
   - Да будет так!
  
   * * *
  
   Вечером братья зашли к Сузе. Девушка занималась рукоделием. Увидев царевичей, она встала, и почтительно поклонилась. После возвращения из степей Меотиды братья ещё не видели её. Каждый про себя отметил, что девушка стала ещё краше, а для Будо и Поруна - ещё желаннее. Красавица предложила братьям сесть, и велела служанке принести вина. Выпив, царевичи расслабились. Порун рассказал девушке об их решении бросить жребий. Суза скромно ответила, что обязана братьям жизнью и честью, а потому примет любое их решение. И пусть боги решат её судьбу.
   Неопределённость - хуже горькой доли! Понимая, что вскоре, наконец, всё решится, совместно определили день, в который произойдёт жребий, чтобы он оказался угодным богам. Это произойдёт через семь дней.
   Потом все вместе поужинали и выпили. Суза пригласила музыкантов и танцовщиц, пленённых в хеттском обозе, и которыми она теперь могла распоряжаться. Музыканты хорошо играли, а девушки были прекрасны. Суза усмехалась, глядя, как возбуждённо смотрели братья на то, как плавно изгибаются под музыку хорошенькие танцовщицы. На огонёк заглянули друзья царевичей и некоторые знатные арии. Веселились до утра, с песнями, танцами, вином и любовью. Девушки танцовщицы и в этом оказались хороши. Усмешка Сузы стала ещё ироничнее. Глубокой ночью музыканты исчезли, а девушки испарились, а на рассвете слуги растащили пьяных гостей по юртам. В том числе и сыновей Дара, которые в пьянстве никогда замечены не были. К счастью, обошлось без ссор, драк и поножовщины, ибо Суза держала всё в руках. Когда же последнего из царевичей выволокли из юрты, красавица Суза громко рассмеялась, убедившись в очередной раз, что все мужчины одинаковы.
  
   * * *
  
   На следующий день был назначен пир, празднества и народные гуляния, посвящённые победе над врагом. Ожидалась бесплатная еда и дармовая выпивка, а потому, уже с утра огромную поляну застелили войлочными коврами, и начали носить обещанное угощение. На "столах" появились по-разному приготовленные мясо, рыба и птица. Различные молочные продукты в больших количествах появились на "столах". Были орехи в меду и грибы в сметане. Имелись жареные творожные и пшеничные лепёшки. Подносили жареные почки, печень и сердце, а также копчённые мясо, сало и рыба. Много выпивки появилось на столах с самого утра. Было свежее пиво, старое вино, крепкая бражка и сладкие наливки.
   На царское угощение повалил народ со всех окрестных становищ. Прибыли гости с правого берега Борисфена от лесных и оседлых ариев. Были посланцы с левого берега Итиля. Приехали поздравить массагеты (кто бы мог подумать!?). И даже жители далёкого города Аркаим прислали своих представителей, неведомо откуда узнав о победе арийского оружия. В результате тысячи людей заполнили обширное пространство поляны.
   Звучали громкие голоса, и раздавался смех. Народ уже подгулял, и теперь веселился. Пьяный говор и весёлые песни неслись со всех сторон. Играли музыканты, фальшивя на каждой ноте. Кто-то танцевал, всё время не попадая в такт. Кто-то выпил с раннего утра, и теперь отдыхал в кустах, по одному и группами. Лица у людей стали весёлыми, раскраснелись от выпитого. Глаза у многих горят, на щеках зарделся румянец, уши пунцовые, волосы торчат в разные стороны, в бородах застряли куски еды и растительности. Ура, мы победили!
   Посредине поляны возвышался царский шатёр. Он шёлковый и ярко-красный. Он виден издалека. Такой есть только у Дара. Это - подарок микенского царя. У входа в шатёр, на возвышении, сидит царь со старшей женой, матерью Поруна, с тремя сыновьями, четырьмя родными братьями, и множеством племянников. Ниже расположились младшие жёны с дочерьми, родичи царя и его официальных жён, а также военноначальники, наиболее известные воины и высшая знать.
   Хмельные напитки лились рекой, и её пьянящие воды не оскудевали. Еда и закуски не заканчивались, словно об этом заботились добрые волшебники. Все гости веселы и довольны. Такое единодушие редко случалось среди столь разных людей, однако победа над сильным противником заставила забыть многие противоречия. Поверженный враг стал той основой, что временно сплотила всех, не взирая на предыдущую историю и прежние отношения.
   По мере выпитого голоса звучали громче. Каждый стремился перекричать соседа, лица раскраснелись от натуги, кулаки сжимались. Брага с пивом замутили головы и задурманили кровь. Душа закипала, и хотелось высказаться. Кто более достоин славы воинской? Кто больше подвигов свершил на поле брани? Кто более голов хеттских порубал? В общем, всё, как в стихах одного известного арийского поэта:
  
   Свет мой, зеркальце, скажи,
   Да всю правду доложи:
   Кто на свете всех сильнее,
   Всех смелее и ловчее?
  
   Порун, как старший сын, сидел по правую руку от Дара, а чуть в стороне разместился Дубарь, специалист по особым поручениям. Тот, кто ведает царственными тёмными делишками. Будо находился по другую сторону от них. Младший царевич тосковал. С куда большим удовольствием он бы отправился на верховую прогулку с красавицей Сузой, однако вынужден был находиться на пиру, смотреть на пьяные рожи, улыбаться тем, кого терпеть не мог, и любезничать с регулярно подсовываемых ему невестами. Они являлись знатными девушками арийского роду-племени, но значительно уступали кельтке во внешних красотах и прелестях. Конечно, если бы он не был знаком с Сузой, то и эти сгодились бы, но теперь уж ничего не попишешь.
   Кроме того, Будо не любил выпивку. Во-первых, с утра голова трещит, в животе муторно, тошнота накатывает и жажда мучает. Но самое главное, то есть, во-вторых, часто бывает стыдно за вчерашнее, ибо, как начнёшь вспоминать, так хоть людям на глаза не показывайся. Одному нахамил, другому нагрубил, третьего послал, а четвёртому в морду дал. В общем, сегодня Будо только делал вид, что пьёт, оставаясь трезвым, как жених в первую брачную ночь.
   Вдруг, услышанное слово резануло слух: "Суза". Царевич прислушался. Может, показалось? Но - нет. Милое сердцу имя кто-то произнёс ещё раз. "Кто бы это мог быть?" - Будо посмотрел в ту сторону, откуда пришёл звук. Долго разбираться не пришлось, и младший сын Дара вскоре понял, в чём дело. Порун и Дубарь, позабыв, где находятся, о чём-то яростно спорили. Именно от них шло неоднократное упоминание имени кельтской красавицы. Будо прислушался, однако в океане звуков было трудно что-либо разобрать. Только отдельные бессвязные возгласы доносились до него. Его взгляд встретился с взглядом Агасфо. Брат был встревожен. Он тоже что-то слышал, но звуки уноси ветер, оставляя в голове лишь неразборчивые догадки. Будо напрягал слух, вытягивал шею, приставлял к уху раскрытую ладонь, но в общем шуме царевич различал лишь отдельные слова, не выстраивающиеся в связное сообщение. Суза, пещера, полонянка - доносился до него перечень знакомых слов. Чтобы лучше слышать, Будо придвинулся ближе, и расслышал, наконец, окончание последней фразы, произнесённой Дубарем:
   - ... вечером. А вы её отбили утром. Что с ней делали киммерийцы целую ночь?
   - А ты, что, свечку держал?!
   - Чтобы ответить на мой вопрос много ума не надо.
   - И, что с того?
   - А то, что один из царевичей может взять в жёны девку, с которой всю ночь развлекались киммерийцы.
   - Твоё, какое дело?
   - Дар не даст согласия.
   - Ни тебе знать!
   - Уже знаю.
   - А в своё ли ты дело нос суёшь, а, Дубарь?
   - Я не сую никуда свой нос. Я тебе советую, брось её! Натешься, если невтерпёж, и - продай. А ещё лучше, удави по-тихому, и выбрось в реку. Вот тебе мой совет.
   - Обойдусь без советчиков!
   - Что это вы тут без меня решаете? - вмешался Будо, подсев к брату. - Мы же собрались жребий тянуть!
   - Всё остаётся в силе! - Порун был в изрядном подпитии. - Я царевич, или - кто?
   - Вы оба царевичи, - примирительно сказал Дубарь, - только из-за этой девки можете с отцом отношения испортить. Смотрите, я предупреждал!
   - А ты не боишься Сузу девкой звать? - неприязнь к отцовскому подручному обжигающей волной накатила на Поруна. - Её бесчестия никто не видел. Если жребий будет благосклонен, то я возьму её третьей женой, а когда умрёт отец, она станет царицей. Что тогда делать будешь?
   - Дар крепок и ещё долго будет править! - уверенно произнёс Дубарь. - Его век продлится долго.
   - Я тоже не сомневаюсь в здоровье отца, но в жизни всякое случается.
   - Вот и я так думаю, а потому, послушайте моего совета: поимейте свою Сузу по очереди, а, натешившись, продайте её за Итиль. Это будет лучший выход для всех.
   - Да как ты смеешь!? - возмутился Будо.
   - Смею, царевич, смею! - Дубарь нагло ухмыльнулся. - Ещё не то услышишь.
   - Возьми немедленно слова обратно! - запальчиво вскрикнул Будо. - Или мы по-другому поговорим!
   - И не подумаю! - Дубарь заносчиво смотрел на младшего сына Дара. - Не имею такой привычки!
   - Как ты смеешь?! Я - царевич!
   - Вот и оставайся им на всю жизнь. Молод ещё, чтобы я у тебя прощение выпрашивал! - Дубарь продвинулся вплотную к Будо. - Сопляк! Слюни подбери!
   - Что?! - от услышанного Будо подпрыгнул. - Что ты сказал?
   - Что слышал! - Дубарь рассмеялся в лицо. - Царевич! - с издёвкой произнёс он. - Плевал я на тебя!
   Услышав такое оскорбление, Будо чуть не захлебнулся от возмущения. Младший царевич развернулся, и со всего маху ударил Дубаря кулаком по лицу. Голова мужчины дёрнулась назад. Волосы разметались, наползая на лицо. Из носа брызнула кровь.
   - Заткнись, холоп! - воскликнул Будо. - Как смеешь так говорить со мной, грязное быдло!
   - Что?! - взревел Дубарь. - Да, я...
   Он вскочил на ноги, но тут же получил ещё один удар. Теперь от Поруна, в грудь. Старший царевич был значительно крепче Будо. От его удара подручный царя не удержался на ногах, и повалился на войлок. Его тело плашмя грохнулось на блюда с едой, руки разметались в стороны, сметая миски и тарелки, а голова плюхнулась в котёл с тушёными грибами. Во все стороны полетели ошмётки мяса, рыбы, закусок и грибов. Брага расплескалась по войлоку мокрым пятном. Осколки керамической посуды полетели в царских гостей.
   - Прекратите немедленно! - Дар вскочил на ноги. - Кто посмел?!
   Однако Дубарь ослеп и оглох от ярости, многократно усиленной вином и брагой.
   - О! О! О!
   Он попытался встать, но Будо ударил его ногой по лицу. На сапоге остался кровавый отпечаток. Дубарь охнул, и снова повалился на загаженный раздавленной едой войлок. Он взревел, словно раненый зверь, и начал подниматься. В темнеющем провале перекошенного рта виднелись обломки выбитых зубов.
   В тот же миг, брат Дубаря, Огляд, крепко приложился в ухо младшему царевичу. Будо полетел в другую сторону, сметая своим телом кувшины с напитками и блюда с едой. Мужчины уворачивались от летящего царевича, женщины с визгом отпрыгивали, дети радостно кричали, видя распластанного царского сына.
   Порун в ответ схватил керамическую чашу, и ударил ею по голове Огляда. Сквозь волосы мужчины брызнула кровь. Осколки чащи разлетелись в стороны. Брат Дубаря завалился на спину. В глазах его отражалось небо.
   - А! Наших бьют!
   С обеих сторон мгновенно появились верные сторонники и ярые заступники, близкие друзья и дальние родственники, пожизненные соратники и временные союзники. Началась пьяная драка, в которой едва ли половина знала истинную причину, и лишь треть ведала, кто с кем. Дрались просто так, для куражу. Женщины и дети бросились врассыпную, за пределы ареала дерущихся. Участники драки завелись до такой степени, что не слушались царя. Его призывы не воспринимались, его приказы тонули в общем шуме, о нём забыли. Более того, в пылу свалки, когда государь пытался разнять дерущихся, кто-то ударил его в лицо пудовым кулачищем. Из царского носа пошла кровь, в глазах потемнело, Дар охнул, и осел на подушки. Уже четверть века он не получал таких оплеух, а потому разучился держать удар. Царица закричала, однако вошедших во вкус молодцев остановить было невозможно. Они ничего не замечали вокруг себя, ибо, что может быть слаще мордобоя по пьяни? Только поножовщина в том же состоянии. А потому дралось уже полсотни человек, и количество участников постоянно увеличивалось. Драка разрасталась, как снежный ком в горах. Менялось её качество и применение подручных средств. Сначала, от кулачного боя участники бойни перешли к применению посуды и предметов быта. А далее, повышая уровень спецсредств кто-то первый схватился за нож, и использовал его по назначению. Теперь уже пролилась настоящая кровь. Молодцы озверели и все, поголовно, похватались за ножи, но этот переходный период продлился недолго, и вскоре, от поножовщины, перешли к мечам, от чего поляна из места празднества превратилась в поле битвы.
   Кто-то сводил счёты в общей неразберихе. Кто-то мстил, пока никто не видит. Кому-то просто это нравилось. Побоище принимало массовый характер, когда внезапно женский крик перекрыл все шумы над поляной.
   - Убили! А! А! А! Что ж вы сделали!? - кричала царица, мать Поруна.
   Будо обернулся. В этом крике таилось что-то ужасное. Весь в своей и чужой крови, перепачканный едой и вином, с ножом в одной руке и с мечом - в другой, он был заведён до предела. Ему было весело и задорно, однако то, что он увидел, в миг отрезвило. Царевич вздрогнул. На войлоке, разметав руки, лежал его отец, царь Дар, со стрелой в сердце.
   - О, Шива! - воскликнул Будо, и бросился к отцу.
   Участники побоища замерли, тяжело дыша. Руки опустились, из раскрытых ртов толчками выходило хриплое дыхание, с разбитых кулаков текла кровь. Праздничная поляна пестрела разбросанным угощением и разлитым вином, перевёрнутыми войлоками и разбитой посудой, лужицами крови и разорванной одеждой.
   Звуки стихли. Проклятие и ругань прекратились. Голоса и крики смолкли. Лишь ветер шелестел в листве деревьев, окружающих поляну.
   - Что случилось? - крикнул Порун.
   - Отец... - Будо недоговорил, и встал на колени перед Даром.
   Стрела вошла в самое сердце. Она вонзилась в тело с такой силой, что наполовину вышла из спины, а наконечник обломался при падении. Кто-то произвёл мастерский выстрел с убойного расстояния. Стреляли целенаправленно и наверняка. Стреляли, чтобы убить. Разговор о случайной стреле можно было сразу исключить. Кто-то желал смерти Дара, и добился её.
   Царь уже не дышал. Его глаза были открыты, но уже ничего не видели, уставившись в пространство перед собой. Волосы его разметались по заляпанному войлоку, борода задралась в небо, рот приоткрылся. Дар был ещё тёплый, разгорячённый едой, вином и дракой, но уже мёртвый, на пол дороги к Стиксу.
   - Кто? - ничего не понимая, закричал Будо. - Кто стрелял?!
   Рядом с ним уже находился Агасфо, а через миг подбежал Порун.
   - Кто стрелял? - будто эхо пронёсся по поляне вопрос без ответа.
   - А! А! А! - заголосила царица, мать Поруна, старшая жена Дара. Агасфо и Будо родились от второй и третьей жён, которые уже находились за Стиксом.
   Подбежал Дубарь. Лицо в крови, на теле порезы, одежда разорвана в клочья. За ним - Огляд, в том же виде. Оба потные и грязные. От тяжёлого дыхания сивушный дух застыл над мёртвым телом. Через несколько мгновений сбежалась вся знать. В головах - сумбур, в глазах - неопределённость, в телах - ломота. Приходило отрезвление. Что теперь будет? - думал каждый, пряча бегающий взгляд.
   Было очевидно, что кто-то воспользовался ситуацией, и в суматохе побоища убил царя. Кто? Это была случайность, или запланированное злодейство?
   Дубарь схватил Поруна за руку.
   - Где Суза? - закричал он на ухо.
   - Что? - не понял старший царевич. - Ты о чём?
   - Где эта кельтская сука?
   - Что ты сказал? - мгновенно завёлся Порун. - Да как ты смеешь?!
   - Смею, царевич! Где она?
   - Объяснись! Иначе я...
   - Я видел её на той стороне поляны, за деревьями, но не придал этому значения.
   - Её видел только ты? - спросил Агасфо.
   - Что ты имеешь в виду? - не понял намёка Дубарь.
   - Ещё кто-нибудь видел её там?
   - Ты, что, мне не веришь?
   - Если дело касается Сузы, то ни очень.
   - Хочешь сказать, что я лгу?
   - Нет, но я требую подтверждения!
   - Я клянусь, что видел её там!
   - Ну, и что?
   - Теперь мне всё ясно! - Дубарь схватился за голову. - О, Шива! Она подослана специально, чтобы убить Дара! Вопрос в том, была ли она одна, или у неё есть сообщники в становище.
   - Сообщники? - Порун вплотную подошёл к Дубарю. - Говори прямо: ты кого-то подозреваешь?
   - Да, у меня есть сомнения!
   - Тебе известны имена? Назови их!
   - Нет, сначала давай разберёмся с вашей кельтской красавицей.
   - А что с ней разбираться? Оболгать можно кого угодно, высказывайся конкретнее.
   - Предъяви её, Порун! - настаивал Дубарь. - Если ты прямо сейчас покажешь её всем, то я прилюдно извинюсь, и заберу слова обратно. Клянусь в этом. Если не предъявишь, то...
   Агасфо опустил руку на плечо брата.
   - Он прав. Надо предъявить ему Сузу, и закрыть вопрос. Она была приглашена на пир?
   - Конечно, нет. На поляну доступен вход только свободным ариям и специально приглашённым гостям. Она ни арийка, ни свободна, и ни гостья. Её не могло здесь быть.
   - Пойдём в её юрту.
   - Пойдём.
  
   * * *
  
   Как и предполагал Дубарь, Сузы нигде не оказалось. Ни в юрте, ни поблизости. Опрос рабов и слуг ничего не дал: девушку никто не видел. Не появилась она и к вечеру. Не объявилась и на следующий день. И на следующий. Суза исчезла бесследно, словно в воду канула. Всё стало ясно для тех, кто придерживался версии Дубаря о засылке девушки-убийцы врагами Арьяварты. Однако у царевичей имелась другая гипотеза исчезновения Сузы. Они были почти уверены в том, что её похитил и убил Дубарь. Правда, это не объясняло причин смерти Дара, и не называло имён исполнителей. Наступило равновесие доводов: обе стороны придерживались своего мнения, но не имели для этого доказательств, а Суза так и не появилась.
   Однако жизнь продолжалась, и, хотя старый царь умер, но, да здравствует новый царь! После ритуала сожжения Дара, государем был объявлен Порун, как старший из сыновей. Дубарь и его сторонники попытались посадить на трон старшего племянника Дара, сына его родной сестры, но тот внезапно упал с лошади, и сломал шею. Оставшиеся племянники, двоюродные братья Поруна, Агасфо и Будо, отказались от претензий на трон, и высказали желание поселиться в Сельтикунде. Никто не стал возражать против этого.
   На следующий день после коронации Поруна, пропал Дубарь. Исчез вместе с братом Оглядом, и со всеми своими родичами. Их тоже не стали искать.
  
   * * *
  
   Через несколько дней, ночью, Будо приснился сон. Во сне был вечер. Низкое солнце опускалось на заход, подсвечивая облака ярко-розовыми цветами. Небо блистало всеми оттенками синего, от бледно-голубого до фиолетового. Природа во сне была тиха, тепла и умиротворённа.
   Царевич сидел у входа в юрту, когда сзади послышались осторожные шаги. Обернувшись, он увидел Сузу. Девушка приближалась к нему, прекрасная, как Афродита, но Будо не подскочил, и не бросился к ней, потому что понимал, что это всего лишь сон. Суза подошла и села рядом. Какое-то время они молчали, а потом красавица тихо произнесла:
   - Я не убивала твоего отца.
   Будо кивнул.
   - Я знаю. Ты не могла этого сделать.
   - Дело ни в том, могла я это сделать, или - нет. Дело также ни в возможности, и ни в умении. - Суза покачала головой. - Я просто этого не делала. И не собиралась делать. Это не входило в мои планы.
   - А что в них входило? - Будо оживился. - Не хочешь поделиться?
   - Теперь это не имеет значения.
   - И всё же?
   - Мои планы никак не связаны с тем, что произошло с твоим отцом. Поверь!
   - Верю.
   Слуга принёс свежее пиво и солёные орешки. Будо любил это сочетание еды и питья даже во сне.
   - Ты умеешь входить в чужие сны? - поинтересовался царевич. - Никогда не думал, что это возможно.
   - Мне помогли. Самой бы мне не удалось.
   - Этому можно научиться?
   - Научиться можно всему. - Суза взяла орешек. - Налей мне пива.
   Пока царевич ходил в юрту за чашей, девушка смотрела на солнце. Оно не двигалось с момента начала их разговора, потому что некоторые процессы бытия во сне меняют свои законы.
   - Ты знаешь, что спишь?
   - Догадываюсь.
   - Я не могу вернуться в Страну Ариев наяву, риск слишком велик. Но я смогла прийти в твой сон, ибо не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо. - Суза отпила янтарного напитка. - Я не убивала твоего отца. Клянусь! К сожалению, я не знаю и того, кто это сделал. Зато я хорошо слышала, как Дубарь обвинил меня в убийстве Дара.
   - Это все слышали.
   - Вот именно, - все! - глаза девушки сверкнули возмущённо. - Он намеренно лгал, но его слова легли на благодатную почву. Я оказалась очень удобным персонажем для обвинения в убийстве. Я чужеземка из страны, не слишком дружественной для Арьяварты. Моя кандидатура устроила бы всех. Уже через мгновение, я поняла, что, как только меня обнаружат, то тут же убьют, не дав возможности оправдаться. Поэтому, не заходя в юрту, я украла коня, и бежала на восток, к Итилю. В чём была, в том и ушла.
   Суза замолчала, с неохотой припоминая невесёлое былое. Будо тоже молчал. Его мучила досада, что происходящее всего лишь сон. Он любил Сузу, однако девушка не отвечала ему взаимностью. Какая жалость! Оказывается, даже царевичам не каждая девушка говорит "да".
   - Ты мне веришь? - вернулась к разговору Суза.
   - Верю.
   - Ты веришь только потому, что это я тебе сказала, или существуют иные доказательства моей невиновности?
   - Я верю потому, что это сказала ты.
   - Жаль.
   - Мне - тоже! - Будо с сожалением развёл руки. - Реального убийцу так и не нашли.
   - Его просто никто не искал! - с горечью констатировала девушка. - Настоящий убийца никому не нужен.
   - Я думаю, что настоящий убийца давно мёртв. Он сделал своё дело, и его тут же отправили за Стикс. Кому нужны свидетели?
   - А кому выгодна смерть Дара?
   - Многим. Легче сказать, кому невыгодно.
   - Ну, и кому?
   - Ты будешь смеяться, но из высшей знати Арьяварты - только Дубарю и родным братьям отца. Моим дядьям.
   - М-да. Действительно, смешно.
   - Всем остальным, даже мне, смерть отца на руку.
   - А тебе в чём выгода?
   - Мой статус повысился.
   - Чем?
   - Одно дело быть сыном царя, а другое - родным братом. Теперь я третий человек в Стране Ариев.
   - А раньше?
   - Раньше, помимо отца, выше меня стояли его родные братья.
   - Понятно. - Суза тяжело вздохнула. - Значит, ни убийцу, ни заказчиков убийства никто искать не будет?
   - Конечно, нет. Сначала, после смерти отца, началась борьба за власть, какие уж тут поиски. А теперь, искать и вовсе бесполезно, ибо тот, кто это задумывал, все концы упрятал далеко-далеко. К тому же, Дара всё равно не вернёшь, ситуация успокоилась, а нарушать равновесие никто не захочет.
   - А убийца, значит, останется безнаказанным и неотомщённым? - Суза усмехнулась. - Странная у тебя логика.
   - Я доверяю правосудие богам. - Убеждённо отреагировал Будо. - Пусть боги Тримурти накажут тех, кто этого заслуживает.
   - Мысль неплоха, если точно знать, что угодно богам.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я хочу сказать, что смерть Дара может входить в промысел божий.
   - Вполне возможно.
   - Но тогда убийца никогда не будет наказан. Ни в этой жизни, ни в последующей.
   - Ты не понимаешь! - Будо покачал головой. - Если бы я точно знал, кто убил отца, то этого человека уже бы ели рыбы в Борисфене. Но я не знаю этого. Кому мстить?
   - Проведи расследование! - настаивала Суза. - Пусть этим займётся Веданта.
   - Это расследование будет иметь заранее известный результат, и, кто бы ни проводил дознание, оно назовёт единственное имя.
   - Какое?
   - Убийцей назначат тебя, Суза! - Будо грустно усмехнулся. - Ты, как сама же правильно заметила, очень удобный персонаж, удовлетворяющий всех. - Царевич съел орешек и отпил пива. - Теперь, понятно?
   Наступило молчание. Красавица переваривала аргументацию Будо, а царевич хрустел солёными орешками, обильно запивая их тёмным пивом. Когда пауза стала затягиваться, младший брат нового царя решил сменить тему:
   - Ты вернёшься в Арьяварту?
   - Нет, не вернусь! - быстро ответила девушка. Скорее всего, она ждала этого вопроса. - Мне очень жаль, но теперь это трудно будет сделать. В мире грядут большие перемены, и, судя по всему, мне доведётся в этом участвовать.
   Неожиданная мысль вдруг посетила Будо. Он даже вздрогнул от её очевидности. Кляня себя за то, что раньше не додумался до этого, прямо спросил Сузу:
   - Ты знаешь Стругла Хардлокса?
   - Знаю, - девушка кивнула. - Изменения, кстати, связаны с ним напрямую.
   - Он хочет создать новую Вселенную?
   Теперь уже наступила очередь Сузы удивляться.
   - Ты знаешь об этом?
   - Хардлокс разговаривал с отцом в нашем присутствии. Там он и упомянул о возможности создания новых Вселенных. Однако, кроме Агасфо, к высказываниям Стругла никто всерьёз не отнёсся. Я - в том числе.
   Суза усмехнулась.
   - А я-то думала, что он приезжал меня вызволять!
   - О тебе не было сказано ни слова! - Будо покачал головой. - Извини, но так оно и было.
   - Это хорошо, что ты сказал мне об этом, - девушка отпила пива. - Буду знать.
   - Так значит, ты будешь участвовать в создании новой Вселенной?
   - Да. В некотором роде.
   - И мы больше не увидимся.
   - Нет. Мне жаль!
   - Даже во сне?
   Суза пожала плечами.
   - Приходить в чужой сон имеет смысл лишь для обмена информацией. Но ты ведь желаешь другого?
   - Ну, в общем, да! - Будо вдруг смутился. - Конечно, другого.
   - Во сне это невозможно.
   Неожиданно, ещё одна мысль отвлекла царевича от этого.
   - Так значит, ты появилась у нас не случайно?
   - Случайно, поверь! - девушка сокрушённо вздохнула. - Меня действительно взяли в полон. Только я не из Сельтикунды.
   - А откуда?
   - Моя родина находится в южных отрогах Большого Камня.
   - Далековато.
   - Да. Путь туда не близкий.
   - Значит, Стругл Хардлокс и есть твой брат?
   - Да. Только он не мой брат.
   - Подожди, а арийки с правого берега...
   - Арийки с правого берега именно о нём и говорили. Мы представились им, как брат и сестра.
   - Значит, ты морочила нам голову по поводу поисков "брата"?
   - Извини, - Суза виновата улыбнулась. - Я вынуждена была тянуть время.
   - Так значит...
   - Ко всему остальному Хардлокс не имеет никакого отношения. Он давно находится в Аркаиме.
   - Откуда ты знаешь?
   - Ты забываешь, что мы находимся во сне.
   - Ах, да! Продолжай!
   - А тогда, побывав на аудиенции у твоего отца, и убедившись, что я жива, он убыл к Большому Камню. Мне же предоставил возможность выпутываться самой.
   - Так кто ты ему, если ни сестра?
   - Я сопровождала его в поездке по Арьяварте.
   - Что значит, сопровождала? Не понимаю.
   - Я жрица богини Астарты. Иеродула.
   - Ты, храмовая проститутка?!
   - Да, Будо. Извини, что так вышло.
   Царевич окаменел. Он ожидал чего угодно, только не этого. Значит, девушка сопровождала этого сухопарого хлыща, и он имел её, когда хотел. Шайтан! Лучше бы с ней развлеклись киммерийцы!
   - Зачем ты мне это сказала?
   - Чтобы тебе стало всё ясно.
   - Ты не боишься?
   - Нет. Это ты всё время забываешь, где мы находимся.
   - Где?
   - В твоём сне!
   - О, Шива!
   - А говорю я тебе всё это в качестве обмена информацией. Так что расслабься.
   - Извини.
   - Ничего. Но я продолжу. Стругл Хардлокс действительно хотел арендовать землю в районе Аркаима, и для этого пытался заручиться поддержкой арийских князей и самого Дара. Повторяю, к смерти царя, ни он, ни я, не имеем никакого отношения.
   Суза замолчала. Однако, помня, что находится в чужом сне, и, зная, что Будо может проснуться в любой момент, заговорила вновь.
   - Берегись Поруна! Если он станет царём, тебе не жить!
   - Я его не боюсь!
   - Вот это меня и смущает.
   - Почему? - предупреждение по поводу царствования Поруна он слышал ни в первый раз.
   - Когда вопрос касается власти, надо всех побаиваться, а ты - прямой претендент на трон. Ведь в случае, если с Поруном что-нибудь случится, царём станешь именно ты!
   - Есть ещё средний брат.
   - Агасфо не в счёт. Он откажется от короны. Это всем ясно. Так что единственный реальный претендент - это ты!
   - Ну, и что ты предлагаешь?
   - Уходи от него!
   - Как?
   - Уводи своих людей из Страны Ариев. Кочуйте подальше от старшего брата. Этим ты спасёшь себя и своих сторонников.
   - Не представляю, как это можно сделать.
   Суза вдруг сделала знак царевичу, чтобы он замолчал. Девушка напряглась, и вытянула шею, словно прислушиваясь к чему-то. Потом посмотрела на Будо.
   - Всё, прощай, царевич! Мне надо возвращаться.
   - Что случилось?
   - Ты просыпаешься.
   - Нет, нет! - Будо порывисто придвинулся к девушке. - У нас ещё есть время!
   - Тебе это только кажется! - Суза отпрянула, и выставила перед собой ладони. - Твой сон истончается, и покидает тело.
   - Но я...
   - То, что ты хочешь сделать, здесь невозможно осуществить. Даже не пытайся.
   - Но ведь во сне люди занимаются этим!
   - Во сне ты спишь, и видишь сон об этом. А я - реальный человек, который пришёл в твой сон. Это не одно и тоже.
   Будо расслабился. Он понимал, что Суза права, но ничего не мог поделать.
   - Скажи, ты любила меня хоть немного?
   - Нет, Будо, я тебя никогда не любила! Извини, не хочу лгать.
   - А Поруна?
   - Я не любила ни одного из сыновей Дара. Но я зависела от вас, а потому была покладистой, и всё время улыбалась.
   - Жаль! - Будо вдохнул. - Очень жаль.
   - Сердцу не прикажешь.
   - А оно занято?
   - Нет. Оно свободно, - сказала Суза, и вдруг запнулась. - Оно почти свободно. - Уточнила девушка, но царевич не обратил внимания на эту поправку.
   - А Стругл Хардлокс?
   - Он всего лишь человек, которого Главная жрица храма Астарты велела мне сопровождать в длительной поездке. Больше ничего.
   - Понятно.
   Суза положила ладонь на руку царевича, и слегка сжала.
   - От тебя я не видела ничего плохого, потому и пришла. Ещё раз хочу предупредить тебя: опасайся старшего брата. Возможно, он будет хорошим царём, но ни для тебя.
   - Посмотрим.
   - Ну, что ж, прощай, царевич!
   - И ты, прощай, красавица Суза!
   - Будь здоров, живи долго, и пусть удача никогда не покинет тебя.
   - Спасибо! Тебе - того же!
   - Забудь меня, Будо! Теперь я очень далеко.
   - Постараюсь.
  
   * * *
  
   - Я ухожу из Страны Ариев! - сказал Будо Поруну, когда братья собрались обсудить взаимоотношения между собой после официальной коронации старшего брата. - Ухожу навсегда.
   - Почему? - удивился Порун, плохо скрывая радость.
   - Нам не ужиться вместе, и ты это знаешь не хуже меня. Теперь ты царь и можешь не удержаться от соблазна свести счёты.
   - Сузы нет, - возразил Порун. - Нет и предмета спора.
   - Теперь - да, однако он может появиться вновь.
   - Возможно, ты и прав, - согласился новый царь, - и нам лучше жить порознь.
   - Я тоже ухожу! - добавил средний брат.
   - И ты, Агасфо?! - теперь уже искренне удивился Порун. - Почему?
   - По той же причине, что и Будо. Наше присутствие в Арьяварте - угроза трону и твоей власти. Ты всегда будешь коситься в нашу сторону. Так что лучше нам разойтись по-доброму.
   - Ну, что ж, воля ваша! - не долго думая, ответил новый царь. Было заметно, что он тоже обдумывал вопрос о совместном проживании. - Это разумное решение.
   - Мы забираем своих сторонников, - напомнили братья.
   - Это ваше право, - согласился Порун, не раздумывая. - Я помогу вам с грузовыми лошадьми и с кочевыми телегами.
   - Спасибо, брат! - искренне поблагодарил Агасфо.
   - Но это ещё не всё, - добавил Будо.
   - Слушаю вас, - Порун разговаривал, полулёжа на подушках. - Говорите!
   - Мы хотим получить свою часть Священного Иероглифа! - одним махом выпалил Будо.
   - Не понял!? - царь подскочил со своего ложа. - Что ты несёшь?!
   - Священный Иероглиф состоит из трёх частей, - начал терпеливо пояснять свою мысль младший из сыновей Дара. - И нас, братьев, тоже трое. Пусть каждый получит свою часть по жребию, и пользуется ею по своему усмотрению.
   - Вы с ума сошли! - воскликнул Порун. - Разделить Священный Иероглиф?!
   - Да! - кивнули оба брата. - Это наше требование.
   - Я не сделаю этого! - решительно возразил царь. - Да как у вас язык повернулся потребовать такое? Священный Иероглиф тысячи лет был един и неделим! Я отказываю вам!
   - Придётся согласиться, брат, - Агасфо покачал головой, - иначе мы не уйдём!
   - Ты угрожаешь?! - возмутился старший брат. - Мне!? Царю?!
   - Нет, это не угроза! - возразил средний брат. - Это самое здравое решение. Я долго думал об этом, и понял, что если мы поделим реликвию, то все будут удовлетворены.
   - Но, зачем вам это? - немного успокоившись, спросил Порун.
   - Мы хотим иметь свою частицу Силы, - ответили братья.
   - Уходите, если так решили, задерживать не буду, но Священный Иероглиф оставьте в покое! - говорил Порун, расхаживая по юрте. - Я не позволю его разделить!
   - Придётся, - настаивали братья, - иначе мы не уйдём. Это наше условие. Подумай! - Будо и Агасфо смотрели на царя. - Тебе это выгодно. Выгоднее, чем нам. Ведь мы уходим, оставляя тебе полную власть, а взамен хотим получить лишь часть Реликвии. Считай, что это выгодная сделка.
   - Но он всю свою историю был един! - Порун ещё сопротивлялся внешне, но уже чувствовалось, что внутри него произошёл надлом. Он готов был согласиться.
   - Всё когда-нибудь случается в первый раз, - с присущим спокойствием произнёс Агасфо. - К тому же, он разделён изначально, и именно на три части!
   - Хорошо, но как его разделить?
   - Сначала надо решить принципиально: ты согласен, или - нет?
   - Допустим, согласен. Что дальше?
   - Если согласен, то давай приступим ко второму вопросу: как его разделить?
   - Подожди! - Порун ещё колебался. - Ты знаешь, как это сделать?
   - Я думал об этом.
   - Но ты не уверен?
   - Как же можно быть уверенным в том, чего никто и никогда не делал?
   - Вот видишь? - воскликнул Порун. - Никто и никогда! А мы?
   - Времена изменились, и ты это знаешь.
   - Хорошо. Однако мне надо хорошо подумать. Вы не убедили меня полностью!
   - Думай, - согласились братья. - Сколько тебе понадобится времени.
   - Дайте мне три дня.
   - Это крайний срок, - кивнул Будо. - Но не вздумай ловчить. Наши люди будут следить за всем, что происходит вокруг.
   - Можете не волноваться. Я больше вашего заинтересован в бескровном решении проблемы.
   - Может быть. Но бережёного боги берегут. Мы будем внимательны.
   - Ваше право.
   - Хорошо. Встретимся через три дня.
  
   * * *
  
   - Я согласен! - заявил молодой царь Арьяварты, когда через три дня братья вновь собрались в его юрте. - Пусть будет так, как вы хотите.
   - Мы рады твоему решению! - облегчённо вздохнули младшие братья. - Мы счастливы, что разум возобладал в наших взаимоотношениях.
   - Как будем делить? - сразу перешёл к практическому воплощению Порун.
   - Сначала бросим жребий по поводу того, кому какая часть Иероглифа достанется.
   - Хорошо, дальше! - Порун посмотрел на Агасфо. - Давай, братец, говори! Ты ведь среди нас самый догадливый!
   Братья рассмеялись, и атмосфера разрядилась. Каждый желал, чтобы всё побыстрее закончилось. Отсмеявшись, Агасфо сказал:
   - Я думал о том, как разделить Реликвию, и пришёл к выводу, что этот способ не может быть механическим. А потому, сделаем так.
   - Говори!
   - После жребия, проведённого по всем правилам, и с соблюдением нужных ритуалов, каждый из нас должен дотронуться левой рукой до своей части Реликвии, и произнести молитву богам Тримурти, попросив их отдать ему его часть. Уверен, это сработает.
   - Хорошо, так и поступим, а дальше?
   - Дальше, если разделение пройдёт успешно, каждый из нас заберёт свою часть. Ты, Порун, останешься в Стране Ариев, а мы покинем Арьяварту.
   - А если Священный Иероглиф не разделится?
   - Разделится. Это угодно богам!
  
   * * *
  
   Всё произошло так, как и предполагал Агасфо. Едва каждый из братьев коснулся доставшейся по жребию части, и произнёс нужную молитву: Порун - богу Брама, Агасфо - богу Вишну, Будо - богу Шива, как Иероглиф разделился на три части, и каждый из братьев получил своё.
   На следующий день Будо и Агасфо ушли из Страны Ариев на юг. С ними покинули Арьяварту и их сторонники. В том числе родственники матерей.
   Священный Иероглиф был разделён.
   Царь Порун издал указ о том, что Реликвия не должна в будущем воссоединяться. Никогда! Ибо воссоединение подразумевает возвращение братьев, или их детей. А это будет угрожать единству страны.
   Значит, Священный Иероглиф никогда не должен воссоединиться.
   Да будет так!
  
  
   Аркаим и его окрестности. Ноябрь 1204 года до Р.Х.
  
   Образы исчезли, растворяясь в далёком прошлом. Исчез отец, исчезли братья, исчезла Суза. Воспоминании оборвались, словно отрубленные топором, и больше не возвращались. Как ни старался Будо вызвать из дебрей подсознания ещё хоть что-нибудь, у него ничего не получалось. Память избирательно выбрала период из его жизни, максимально наполненный знаковыми событиями, и более не желала ни о чём напоминать.
   Будо продолжал находиться в состоянии золотой статуи, однако он понял, что во внешнем мире что-то изменилось, и причину этого изменения необходимо искать в том давнишнем периоде его жизни, который вдруг так чётко вспомнился только что. Кроме того, за пределами его золотой оболочки произошли события, которые способствовали пробуждению его мозга, чего не случалось уже долгие годы, десятилетия, а может и столетия.
   "Что это за событие?" - напрашивался вопрос, но, прибывая в этом необычном агрегатном состоянии, Будо не мог на него ответить. Более того, отсутствие связи с внешним миром также усложняло ситуацию. Оставался интеллектуальный, логический путь. - "Думай! Подключи логику, она часто указывала тебе верное решение. Ты всегда дружил с этой составляющей человеческого интеллекта, а для начала вспомни, как ты превратился в золотую статую? Ведь именно в тот день закончился один этап твоей жизни, и начался другой".
   Долго вспоминать не пришлось. Эпизод с превращением в золотую статую Будо помнил во всех подробностях.
   "Я проводил эксперимент по переходу вещества из одного металла в другой. В частности, из олова я получал золото. Сейчас эту науку зовут алхимией. Опыты с малыми массами прошли успешно, и в тот день я решил увеличить количество олова в несколько раз. Однако, либо я ошибся в расчётах, либо замахнулся на многое, либо это не было угодно богам. Эксперимент провалился!"
   "Не спеши с оценками. Расчёты твои оказались правильными, боги на всё смотрели спокойно, а вот замахнулся ты действительно на многое. Жадность - вот твоя ошибка! Ты захотел сразу, побыстрее, и побольше. И твоё нынешнее агрегатное состояние подтверждает всё сказанное мною. Но это никому не интересно теперь. Расскажи лучше, как ты этого добился?"
   "Чтобы исполнить задуманное, я построил Сооружение, равного которому не было на земле со времён гибели атлантов. Думаю, и теперь ему не найдётся соперников. Это был шедевр тогдашней науки и техники!"
   "А как подобная мысль пришла тебе в голову?"
   "Это произошло ни за один день. Мне понадобилось золото для решения вопросов власти. И, чем больше его будет, тем лучше - так я рассуждал в те дни".
   "С помощью чего тебе удалось осуществить твои идеи?"
   "А ты кто", - возник у Будо неизбежный вопрос, - "чтобы расспрашивать меня об этом?"
   "Меня по-разному называют", - ответил он. - "В пределах твоего культурного ареала меня зовут внутренним голосом. Неужели не узнал?"
   "Вот теперь узнаю. Ты сильно изменился!"
   "Ты - тоже!"
   "Хорошо, спрашивай, если так интересно".
   "Ты помнишь мой последний вопрос? Он очень важен для нашего разговора!"
   "Помню. Как не помнить?"
   "У тебя есть ответ?"
   "Я думаю. Не мешай!"
   "Поспеши! У нас мало времени".
   "А куда торопиться? Я уже столько лет нахожусь в таком виде, что время потеряло для меня всякое значение!"
   "Ошибаешься! Просветление может окончиться в любое мгновение".
   "Так это лишь временное просветление?" - неприятно удивился Будо. - "Я-то надеялся, что это нечто долговременное, как некое промежуточное состояние, после которого последует полное восстановление!"
   "К сожалению - нет! Более того, это просветление напрямую связано с конкретными событиями из твоей прошлой жизни".
   "С какими ещё событиями?"
   "Вот это ты и должен вспомнить. Если вспомнишь, то у тебя появится возможность выйти из твёрдого агрегатного состояния. Если же нет, то просветление окончится, и ты снова застынешь в режиме золотой статуи, без возможности видеть, чувствовать и думать".
   "Но, на каком событии я должен заострить внимание?"
   "Какие образы посетили тебя в первые мгновения просветления?"
   "Я увидел сон о событиях, произошедших очень давно".
   "О чём был этот сон?"
   "О Сузе! О неотразимой красавице, на которой я хотел жениться!"
   "Я спросил: о чём? Неодушевлённый предмет. Чувствуешь разницу?"
   "Стоп!" - Будо зацепился за мысль, перебирая аналогии.
   "Вспомнил?!" - возбудился внутренний голос. - "Я всегда верил в тебя!"
   "Подожди. Не мешай. Я ещё не определился!"
   "Жду! Не мешаю! Определяйся!"
   "Мне вспомнилась история о разделении Священного Иероглифа", - высказался, наконец, Будо. - "Уверен, это было знаковое событие. Причём, не только для меня!"
   "Священный Иероглиф? Думаешь, твоё просветление связано с ним?"
   "Я хочу сказать, что моя часть Реликвии находится прямо передо мной, на расстоянии вытянутой руки".
   "Допустим", - согласился внутренний голос. - "Но, как это связать с просветлением?"
   "Дело в том, что именно с её помощью я проводил эксперимент, производил теоретические расчёты, и воплощал эти расчёты на практике!"
   "Золото добывал?"
   "Да. Я стремился добиться неограниченных возможностей".
   "И сам же в него превратился! Это и есть жадность, друг мой!"
   "Причём тут жадность?" - обиделся Будо. - "Я попытался сделать то, чего до меня никто не делал. Наверное, в расчёты закралась ошибка, и в результате в золото превратилось больше вещества, чем предполагалось. Произошёл неконтролируемый выброс энергии, последовал взрыв, и, вот я здесь!"
   "Это неудивительно! Первые всегда рискуют больше всех!"
   "Ну, наконец-то, ты понял это!"
   "Так как там, на счёт причины просветления. У тебя есть идеи?"
   "Подожди, дай мне ещё немного подумать. Мне кажется, я начинаю догадываться, в чём тут дело!"
   "Подключи логику. Это твоя сильная сторона!"
   "Я этим и занят. Не мешай!"
   "А я только и делаю, что молчу!"
   "Будем рассуждать логически".
   "Давай попробуем!"
   "Изначально, Священный Иероглиф состоял из трёх частей. Много лет назад он был разделён между сыновьями царя Дара, и одна его часть досталась мне. Это понятно. Далее, с помощью своей части Реликвии я произвёл эксперимент, который вышел из под контроля, а я превратился в золотую статую, и уснул. Так?"
   "Так!"
   "А теперь вдруг после долгих лет спячки я проснулся. Почему это произошло именно сейчас?"
   Произнеся эти слова, Будо с усилием воли открыл свои золотые глаза. Прямо перед ним находилась его часть Священного Иероглифа, которая лежала здесь всегда. Напрягаясь ещё больше, он отлепил золотую руку от тела, и, потянувшись к Реликвии, схватил её.
   В то же мгновение стало темно, и бывший царевич ощутил, как тело его лишь на миг оторвалось от земли, и тут же опять опустилось на землю. Стало светлее, и Будо понял вдруг, что находится в иной точке пространства.
  
   * * *
  
   В юрте царил полумрак позднего вечера. Огонь в камине погас в момент соединения ключей, и только угли светились во мгле малиновыми головешками. Земля уже не тряслась, уходя из под ног, и не вибрировала крупной дрожью. Юрта перестала раскачиваться долгой протяжённой амплитудой, а полог не трепетал от резких порывов ветра. Всё закончилось в один миг. Соединённые вместе ключи теперь лежали на полу, куда они медленно опустились единым тандемом. Стык между ними едва светился ровной оранжевой окружностью, которая постепенно тускнела, растворяясь во мраке.
   Влад первый пришёл в себя, и, ощутив ледяной холод, подбросил дров в очаг. Поленья затрещали, объятые пламенем. Костёр быстро разгорался, распространяя вожделенное тепло. Пламя жадно пожирало дрова, стреляя и сыпля искрами. Отблески огня отражались на статуэтках богов, расцвечивали золотом стены, освещали лица, и яркими звёздами вспыхивали в глазах.
   - Интересно, что там, снаружи? - нарушила молчание Кальма. - Всё, как прежде, или ждёт нас за пологом новый мир? - Женщина улыбнулась своим словам. - Было бы забавно!
   - Думаешь, это как-то отразилось на окрестностях? - неуверенно предположил Сайгун. - Как считаешь, Влад, что-то поменялось?
   - А чего гадать? - Дарго подошёл к выходу. - Надо просто посмотреть.
   Владен отодвинул полог юрты, и выглянул наружу. Ожидаемых изменений не произошло. Шёл густой снегопад, образуя непроглядную белую пелену. Сопровождающие воины устроились, кто, как мог, прячась от непогоды. Лошадей накрыл снег, и животные периодически трясли лохматыми головами, сбрасывая снежинки.
   "Жертв и разрушений нет!" - иронично ухмыльнулся Дарго самому себе. - "А чего я хотел?"
   - Всё нормально, - Влад задвинул полог. - Внешне, всё без изменений. Хвала богам, Вселенная не рухнула!
   - Интересно, что там на озере? - Кальма подошла к Дарго. - Нас трясло, а значит, в чаше могла возникнуть волна. Съездим?
   - Как бы волна храм не накрыла! - поддержал опасения Сайгун.
   - Обязательно съездим, только что теперь с этим делать будем? - Владен указал на соединённые ключи. - Боюсь, они слиплись надолго.
   - Их уже не разделить? - Сайгун дотронулся до ключей. - Тёплые, - констатировал он. - Горячее человеческого тела.
   - Давай испытаем, чего там гадать?
   Влад взял тандем ключей в руки, и попробовал развести их в стороны. Они даже не сдвинулись с места. Потом ощупал пальцем стык. Он был ещё горячий.
   - Соединились намертво! - Дарго попробовал крутить их друг относительно друга. - Нет. Теперь они будто единое целое. Не отлепить, не открутить.
   - Дай посмотреть, - Кальма протянула руку. - Какие же они лёгкие! - она покачала тандем на ладони. - Весит, как дерево, хотя внешне похоже на металл. Это орихалк?
   - Возможно, - согласился Влад, - но ведь его никто не видел воочию. Одни разговоры.
   - Говорят, что орихалк, это лишь красивая легенда, - добавил Сайгун.
   - Нет дыма без огня, - резонно заметила Кальма. - Особенно, если дело касается атлантов.
   - Надо решить, что будем делать сейчас, - предложил Дарго. - Возвращаемся в Аркаим, или... - Владен замолчал на полуслове, ощутив вдруг отчётливое чувство опасности.
   - Значит, снаружи ничего не произошло? - спросил Сайгун, видя, что Дарго замолчал, и пауза затягивается. - Какой из этого вывод?
   - Пока никакого. - Влад чувствовал всё возрастающее беспокойство, но не мог определить его причину. - Это у нас ничего не произошло, но, мало ли особых мест на планете? В окрестностях Аркаима их пруд пруди.
   - Есть Новое Озеро и Древний Храм! - напомнила Кальма. - В особых местах, возможно, что-то произошло. Внутренние силы земли там близко подходят к поверхности. Соединение ключей могло повлиять на них, и вывести из равновесия теллурические потоки. Башня Кааб-Син, например, дороги туулу, могила Стругла Хардлокса.
   - Подожди! - Владен поднял руку, будто пытаясь остановить поток слов. - Ты говоришь про Новое Озеро и Древний Храм?
   - Ну, да! - Кальма подошла вплотную к Дарго. - В чём дело? Ты побледнел!
   - Новое Озеро и Древний Храм, говоришь? - словно во сне прошептал Влад.
   - Это особые места, понимаешь? - Кальма взяла Дарго за руку. - Что с тобой?
   - Особые места, так?
   - Особые, конечно. Особеннее трудно представить!
   - Велес! - Влад посмотрел на Кальму. - Они...
   - Что? - обеспокоенно переспросила женщина. - Что ты сказал?
   - Велес и его друзья поехали на Новое Озеро к Древнему Храму!
   - О, боже! - воскликнула Кальма. - Надо немедленно ехать туда!
   - Ведь это особые места, так?
   - Конечно! - кивнула жрица Астарты. - Особеннее не бывает!
   Влад быстро выбежал из юрты, и, вскочив на коня, помчался к лесу. Следом появилась Кальма.
   - Ты куда? - закричала она вслед.
   - На озеро! - донёсся еле слышный ответ.
   - Я с тобой! - женщина бросилась к лошадям, но Дарго уже не слышал её. Он стремительно удалялся, сливаясь с деревьями реликтовой дубравы.
  
   * * *
  
   В Древнем Храме оказалось холодно и сумрачно, как в подземелье сожжённой Сузрамы. Снаружи свет почти не просачивался. Было хмуро и пасмурно, а густой снегопад скрадывал скудное освещение. Захваченный любопытством, Велес медленно двигался к центру храма, чтобы развеять свои сомнения. Впереди себя он видел скудное свечение, похожее на сгусток оранжевого тумана. Сначала оно дрожало, постоянно меняя очертания. Потом дрожь прекратилась, и свечение локализовалось в замкнутом объёме. А далее оно стало принимать определённую форму, наполняясь золотистыми красками. Вначале форма была размыта, как предмет, видимый сквозь слюдяное стекло. Потом её границы стали более чёткими, формируясь в силуэт. А вскоре из абриса неопределённости форма приняла узнаваемый внешний вид, словно тело, вынырнувшее из воды.
   Это была статуя, отлитая руками гения. Золотая статуя в натуральную человеческую величину со всеми анатомическими подробностями. Она сверкала, словно подсвечиваемая изнутри горящими огнями. Статуя изображала мужчину, сидевшего на полу, и скрестившего ноги перед собой. Поза его была напряжена. Открытые глаза смотрели, как живые, и Велесу показалось даже, что он уловил движение зрачков и сдвигание бровей к переносице. Левая рука статуи лежала на колене, ладонью вниз, а в правой руке находился предмет, копию которого Марнорикс видел недавно в Аркаиме.
   Велес не помнил точно, как называется этот предмет. Вроде бы отец именовал его "ключ", но он не был уверен в этом. Зато он точно помнил, что Кальма Урсбели подобным "ключом" лечила раненых в ашраме, в том числе и его, Велеса Марнорикса. С медицинской точки зрения этот "ключ" творил чудеса, подарив жизнь и здоровье многим сотням аркаимцам.
   Велес сделал ещё несколько шагов, и остановился. Ему не было страшно, но неизвестность вынуждала быть осторожным. Статуя смотрела на него, и её взгляд походил на взгляд живого человека. Это был очень необычно, и ещё раз доказывало искусство скульптора. Чтобы так отлить из золота глаза, надо иметь огромный талант. Да и вообще, статуя выглядела, как живая.
   "Но разве так бывает?" - задал себе вопрос Марнорикс, проявляя пестуемый в нём отцовский скептицизм.
   "Вселенная бесконечна, а значит, бесконечны и формы её проявления!" - так любит говорить Дарго, когда сталкивается с чем-то, чего объяснить не может. Велесу нравится этот отцовский принцип, ибо он позволяет не искать объяснения всему неведомому лишь с точки зрения божьего промысла. В отличие от большинства, отец всегда пытается разобраться сам, стараясь найти разумное объяснение в рамках здравого смысла и жизненного опыта. Он много повидал, путешествуя по миру. Он много прочитал, зная иностранные языки. Он многое пережил, потому что жизнь такая. Однако главный источник его знаний, это - Станция, которую он регулярно посещает. Дарго всё время обещает взять Марнорикса с собой, но так ни разу не сподобился, мотивируя это тем, что без знания гиперборейского диалекта языка атлантов на Станции нечего делать. Мол, все источники информации писаны там на этой мове.
   "Значит, будем разбираться сами!" - твёрдо решил сын Дарго. - "Но, как?" - Велес посмотрел на статую. - "Как говорит отец: если перед тобой возникла неизвестность, то не вздумай трогать её руками!"
   Для начала же, надо подойти поближе, и разглядеть статую со всех сторон. Понюхать её и послушать. Осмотреть подробно, обращая внимание на мелочи. Короче говоря, исполнить всё так, как это сделал бы отец.
   Велес во многом хотел бы походить на Дарго, но для этого требовалось приложить максимум усилий.
   "Ему - хорошо! Он многими языками владеет, умеет читать на них, и писать, и это даёт ему огромное преимущество перед другими", - думал Марнорикс об отце. - "А ещё у него есть то, чего нет ни у кого - Станция! Отец знает, как туда войти, и выйти. Он умеет пользоваться её чудесами, и именно от Станции исходит вся глубина его знаний".
   "Ну, а кто мне мешал?" - упрекнул себя Велес. - "Учился бы читать и писать, языки бы изучал. Отец, убеждён, мне всячески помог бы. А - я?!" - молодой человек поморщился от досады. - "Всё охота да рыбалка! Кони и скачки, прогулки и гулянки, вино и девочки... А вот теперь, когда немного подрос, начинаю локотки кусать. Столько времени упустил!" - возмутился своему поведению юный арий. - "Всё! Пора за ум браться!"
   Велес так увлёкся перспективным мышлением, что не сразу расслышал приближающиеся шаги. Обернувшись, он увидел, что к нему подходит Тале.
   - Кто это? - спросила девушка, глядя на статую.
   - Не знаю, - честно признался Велес.
  
   * * *
  
   Неожиданно, Будо ощутил себя в иной точке Вселенной, куда он перенёсся, как только у него в руке оказалась его часть Священного Иероглифа. Это было просторное помещение, ощущаемое вокруг себя, как пространство большого объёма, похожее на пещеру или огромную юрту.
   Впрочем - нет, ни пещера и ни юрта, а, скорее всего каменное здание, собранное из крупных блоков, похожих на мрамор. Внутри помещения было очень холодно.
   "Холодно?!" - Будо удивился проснувшимся чувствам. - "Я стал ощущать температуру? Её изменения? Я стал отличать холод от тепла? О, Вишну! Это хороший знак!"
   Усилием воли Будо открыл глаза. Первичные впечатления совпали с тем, что он увидел вокруг себя. Бывший царевич действительно находился в просторном помещении, сложенном из мраморных блоков. Высокий потолок терялся во мраке. Его покрывала едва различимая художественная лепка с эпизодами из жизни небожителей. Вдоль стен располагались статуи богов и героев, отлитых из бронзы. А на полу были видны мозаичные изображения на батальные темы, в которых человек побеждал либо себе подобных, либо человекоподобных, либо безобразных чудовищ, коих и следовало уничтожать всегда и везде. С первого взгляда Будо понял, что он переместился в Храм, где боги походят на людей, а люди стремятся быть прекрасными, как боги! И где ещё можно было так удачно материализоваться, как не в пантеоне богов? Куда, как не в храм, можно было так быстро переместиться из жаркого Элама в сумрачную холодную страну, где теперь было морозно, и шёл снег?
   Снег?! Будо вздрогнул от неожиданности, и по его золотому телу прошла крупная дрожь. Обычное природное явление вызвало бурю эмоций и чувств, совершенно не присущих металлической статуе. Бывший царевич не видел снега уже многие десятки лет, и теперь со смешанными чувствами смотрел на широкий проход в стене, где пространство перед храмом и далеко за ним заполнили крупные хлопья снега, падающие с небес плотной белой массой. Будо чувствовал морозную свежесть воздуха, идущего снаружи. Ощущал ванильный вкус снега, который помнил с детства. Золотом кожи осязал холодные потоки, заносимые ветром. И вместе с этими подзабытыми чувствами, пришло понимание того, что он присутствует при первом снеге этого года. Самым первым, после долгой дождливой осени.
   Под умиление ностальгических чувств Будо увидел, как в храм вошёл человек, тёмный силуэт которого промелькнул на светлом фоне прохода. Это был мужчина. Скорее всего - молодой человек. Он был высок ростом, ладно сложен и силён физически. Он походил на молодого воина, едва ступившего на тропу войны, и очень гордящегося этим. На его поясе висел короткий изогнутый меч для ближнего боя, похожий на киммерийский или массагетский. За пояс был заткнут тонкий и длинный колхидский кинжал. Одет молодой воин был так, как во времена юности Будо одевались мужчины арийского роду-племени. Юноша и внешне выглядел, как арий. Из под лисьей шапки выбивались длинные светлые волосы. Парень был красив, но ранние шрамы делали черты его юного лица излишне резкими, а само лицо выглядело ассиметричным, от чего казалось, что он пытается напустить на себя не присущую ему суровость.
   "Может это арий и есть?" - подумал Будо. - "Но тогда, куда я попал, и где теперь нахожусь?" - задавался вопросами младший сын Дара, и сам же отвечал на них:
   "Надо подождать. Может кто-то ещё войдёт в храм, и тогда они, разговаривая между собой, сами того не ведая, ответят на интересующие меня вопросы".
   Тем временем, молодой человек приближался. Он шёл медленно, немало удивляясь происходящему. Юноша видел статую, которой здесь никогда не было: "Откуда она здесь?" - читалось в его глазах. Он смотрел в глаза статуе, и удивлялся ещё больше: "Они, как у живого человека!" - думал он.
   Парень остановился в раздумье, а тем временем, вслед за ним в храм вошла юная, очень красивая девушка. Под стать молодому человеку. "Отличная пара!" - подумал Будо. Было видно, что красавица едва вышла из детского возраста, но физически уже являлась вполне зрелой женщиной, при том, что по её телу текло множество кровей. Девушка подошла к молодому человеку мягкой кошачьей походкой, так что Будо затруднился в божественном сравнении: то ли Афродита-охотница, то ли Артемида-красавица, то ли всё наоборот, то ли всё вместе и сразу.
   "Эх! Где мои семнадцать лет?" - размечтался бывший царевич, однако прервал свои грёзы, вспомнив о своём агрегатном состоянии. - "Шайтан!"
   Девушка обняла парня за талию, приподнялась на носки, и ткнулась носом в шею.
   - Кто это? - спросила она, глядя на Будо.
  
   * * *
  
   Влад мчался в сторону Храма быстрее солнечного света. Морозный ветер вышибал слезу из глаз. Уши покалывало ледяными укусами. Щёки пощипывало снежными уколами. Холодные шершавые снежинки липли к лицу, лезли в нос, слепили глаза.
   "Быстрее!" - подгонял Дарго сам себя.
   Смутная тревога душной удавкой закралась в отцовскую душу после слов Кальмы об особых местах. Вначале, еле заметная, она теперь разрослась до размеров панического страха за сына. Что с ним?! Компания молодых людей убыла именно в район Нового Озера к Древнему Храму. Влад будто кожей чувствовал, что ещё ничего не случилось, но уже может произойти!
   "Возможно, опасность как-то связана с Храмом?" - пытался он размышлять на скаку. - "Хотя, нет, ни так. Храм - это лишь место, точка в пространстве, где может возникнуть ситуация, связанная с ключами, их соединением, и реакцией третьего Ключа на контакт первых двух. Ведь третий Ключ должен как-то отреагировать на образование тандема, и сделать он это должен в максимальном приближении к месту соединения. Причём, наиболее возможная точка для реагирования это и есть особое место. А Храм и Озеро, связанные между собой тайной появления, самые лучшие кандидаты и для возможной точки и для особого места!"
   В реликтовой дубраве пришлось сбавить скорость. Густо разросшиеся деревья мешали быстрому передвижению. Дарго сбился с просеки, и теперь приходилось часто пригибаться, уворачиваясь от раскидистых веток, и объезжать мощные вековые дубы, теряя время. Однако это не мешало думать, находясь в пограничном состоянии.
   "Бывшая обитель, где мы проводили соединение, тоже особое место. Но, сгоревшая и разрушенная, с перевёрнутыми и уничтоженными статуями богинь, она, несомненно, уменьшает свою притягательность для тех высших сил и энергий, с которыми мы теперь имеем дело!"
   "А Древний Храм восстановлен и внешне и внутренне", - продолжал рассуждать Владен. - "Статуи богов отреставрированы и находятся в правильных местах. Лепки и мозаики сверкают свежими красками. Надписи обновлены и подведены. Заходи, и молись! Знать бы, кому? Значит, третий Ключ должен проявиться именно в Древнем Храме!"
   "Быстрей!" - шептал Дарго. - "Надо успеть!"
   Копыта коня глухо стучали по снегу. Прерывистое дыхание рвалось из разгорячённого рта животного. Грива и хвост развивалась на ветру.
   За Владом скакала Кальма на красивой белой кобылице. Далее мчался Сайгун на мощном жеребце-тяжеловозе. За Сайгуном семенила охрана на низкорослых степных лошадях. Кавалькада растянулась на сотни локтей, выделяясь на фоне свежего снега тёмными мохнатыми пятнами.
   Дарго снова вышел на просеку, и стремительная скачка возобновилась. Деревья мелькали справа и слева, будто замёрзшие часовые. Реликтовая дубрава заканчивалась, и впереди уже различались припорошенная снегом громада Древнего Храма и овальная гладь Нового Озера.
   Наконец, последние деревья остались позади, и Влад выскочил на открытое пространство. Справа от него простиралось озеро. Каменная чаша его хищно чернела, будто пасть чудовища. Заснеженные скалы походили на зубы из этой самой пасти. Отвесные спуски обрывались вниз к озеру, свинцовые воды которого медленно колыхались, едва различимые в пелене снегопада. А слева возвышался восстановленный Древний Храм неизвестного народа. Перед его ступенями ребята играли в снежки, лепили снеговиков, дурачились, катались в снегу, и горланили песни. Зимние игры по первому снегу, что может быть прекраснее?
   Однако Велеса отец не заметил среди них, и этой девушки не было у Храма. Кажется - Тале?
   "Где они?" - Влад беспокойно осматривал снежное пространство. - "Неужели зашли внутрь?"
   Владен остановил коня у самых ступеней Храма. Наверное, его внешний вид был таков, что ребята прекратили игру.
   - Где Велес? - спросил на ходу Дарго. - кто его видел?
   - Они... - Хорит посмотрел по сторонам. - Вроде...
   - Твой сын зашёл в Храм, - уверенно сказала подошедшая Хельга. - Я видела. За ним вошла Тале.
   - Стойте здесь! - Влад соскочил с коня. - Слышите? Внутрь не заходите. Всем оставаться на месте!
   Сказав это, Дарго поспешил к входу в Храм. А следом уже приближались Кальма и Сайгун.
  
   * * *
  
   - Кто это? - спросила Тале, глядя на статую Будо.
   - Не знаю, - честно признался Велес.
   В Храме было темно и тихо. Снежинки залетали в проход, но тут же таяли. Температура внутри оказалась выше, чем снаружи. Возможно, это происходило в связи с присутствием здесь золотого Будо. Тале прижалась к Велесу, а молодой человек обнял девушку. Так и стояли они долго-долго, не смущаясь затянувшегося молчания. Им было хорошо вдвоём.
   - Как думаешь, эта статуя - золотая? - нарушила молчание Тале. - Из чистого золота?
   - Похоже на то! - Велес кивнул. - Никогда не видел столько золота сразу.
   - Говорят, что в него можно превращать другие металлы?
   - Да, этим занимаются алхимики.
   - Ал... Что?
   - Ал-хи-ми-ки, - по слогам повторил Марнорикс. - Мне отец рассказывал.
   - Хорошее ремесло! - задумчиво произнесла девушка. - Взял кусок меди или олова - хлоп! - и вместо него, кусок золота. Неплохо, да?
   - Да. Неплохо, - согласился Велес. - А главное, нужная сумма всегда под рукой.
   - И о приданном не надо заботиться. - Тале грустно улыбнулась. - Жаль, что я не алхимик.
   - Тебе это ни к чему. Ты - девушка!
   - Ага, - кивнула Тале. - Я девушка. Только я ещё и бесприданница!
   - Ты в этом не виновата.
   - Конечно, не виновата, но кого это волнует?
   - Меня! - с горячностью воскликнул молодой человек.
   - Прекрати! - Тале горько усмехнулась. - Это ты теперь так говоришь, а пройдёт время, запоёшь по-другому! - Девушка отстранилась от Велеса. - Все мужчины одинаковы! - почти закричала она.
   - Тебе откуда знать про всех мужчин? - неприятно удивился Велес. - Что, имеешь богатый опыт?
   - Причём здесь опыт? - вздрогнула девушка. - Нет у меня никакого опыта. Просто я не слепая, и вижу, что происходит вокруг.
   - И что же там стряслось вокруг тебя?
   - Ничего особенного, - уже спокойнее ответила Тале. - Всё, как всегда.
   - Ну а что, как всегда? - настаивал Велес. - Расскажи мне про мужчин, которые все одинаковы. Мне очень интересно. Чтобы я в дальнейшем не поступал, как все.
   - Мужики все кобели! - уверено заявила Тале. - Домогаясь девушек, они многое обещают, но, добившись своего, все обещания забывают. Словно память у них отшибает!
   - Как ты о нас! - продолжил неприятно удивляться Марнорикс. - Всех под одну гребёнку расчёсываешь!
   - Заслужили, значит! - сверкнула очами девушка смешанных кровей.
   - И - я? - Велесу стало обидно. - Я-то тебе чего плохого сделал?
   - Причём здесь ты? - Тале поняла, что перегнула палку, и попыталась заглянуть юноше в глаза. - Извини, пожалуйста, я вообще говорю.
   - Любые обобщения страдают необъективностью! - Велес отвернулся. - Каждый должен отвечать лишь за свои поступки.
   - Это всё слова! - воскликнула юная красавица. - Я вижу, что происходит вокруг. Девушке без поддержки семьи и без приданного не сладко живётся на этом свете.
   - Мир не без добрых людей! - покачал головой сын Дарго. - Тебе не повезло с твоими мужчинами, а ты злишься сразу не всех.
   - Опять - слова! - фыркнула Тале.
   - Ты просто не в духе!
   - Может быть!
   Молодые люди замолчали, глядя на статую. Она становилась отвлекающей темой в их лёгкой размолвке. Вскоре, Тале, осознав свою несправедливую резкость, прижалась к Велесу, обвила его шею руками, заглянула в глаза.
   - Извини, я была неправа! - шепнула она тихо.
   Молодой человек обнял девушку.
   - Я тоже хорош! Должен был понять твоё состояние.
   - Так что, мир?
   - Конечно, мир!
   Они поцеловались, а потом снова посмотрели на статую. Она блестела в темноте, и была единственным источником освещения в Храме. За их спинами шёл снег, устилая землю белым покрывалом. Снаружи доносились весёлые крики ребят, словно забывших о том, что случилось только что. Будто ничего не происходило в окрестностях Храма, и не разыгрывалось светопредставление на озере. Не взлетал к небу огненный шар, и не надвигалась с севера огромная туча. Вообще, людям присуща короткая память. Всем, без исключения!
   - Что там, у статуи в руке? Ты видишь? - Тале дёрнула Велеса за рукав. - В ладони правой руки.
   - Вижу, - Марнорикс давно заметил этот предмет.
   - Я где-то видела похожее. - Тале наморщила лобик. - Ни так давно.
   - Я тоже видел. В ашраме у сестёр Богини-матери.
   - Точно! - воскликнула девушка. - Они раненых лечили такой же штуковиной. Теперь припоминаю!
   - Отец называл этот предмет Ключом.
   - Ключ может быть только от чего-то. Значит, им можно что-то открыть?
   - Или - закрыть! - добавил молодой человек. - Давай подойдём ближе.
   - А это не опасно? - осторожно предположила Тале. - Не нравится мне она.
   - Вот и узнаем заодно, на что она способна.
   - Хорошо, пойдём!
   - Тебе не страшно?
   Тале прижалась к Велесу.
   - С тобой мне ничего не страшно!
  
   * * *
  
   Будо увидел, как молодые люди стали приближаться к нему. Он хорошо видел их тёмные силуэты напротив светлого входа. Парень и девушка улыбались, глядя друг другу в глаза. Они мало замечали то, что происходило вокруг них. Они держались за руки, и теперь не смотрели на бывшего царевича. А Будо тем временем безуспешно пытался подать им предупреждающий знак. Это было жизненно необходимо, так как молодые люди не должны коснуться тела младшего из сыновей Дара.
   "Почему?" - спрашивал себя Будо, и сам же отвечал: - "Потому что я не принадлежу этой точке пространства, и контакт со мной может быть опасен!"
   Однако, не взирая на принадлежность той или иной точке, молодые люди приближались к нему. Будо попытался пошевелиться, но металлическое тело не слушалось команд мозга, застыв в консистенции золота. Мышцы не сокращались, потеряв эластичность. Суставы не сгибались, так как металл не сгибается. Тело не гнулось, ибо золото не гнётся. Будо напрягался изо всех сил, но у него ничего не выходило. Годы застоя парализовали тело. Он смог только раскрыть глаза, и приоткрыть рот, но на большее не хватило сил. Ему хотелось крикнуть что-нибудь предостерегающее, и бывшему царевичу даже показалось, что он громко кричит, но вместо звуков изо рта вырвалось лёгкое облачко золотистой пыли, скопившейся в ротовом отверстии за долгие годы.
   "Я не принадлежу этому участку пространства, - рассуждал Будо. - Невозможно одновременно находиться в Эламе и здесь, в северной земле, где идёт снег. Хотя, какая разница? Они просто не должны касаться меня!"
   Тем временем, пока Будо боролся со своим агрегатным состоянием, и пытался изменить консистенцию золота, парень с девушкой подошли вплотную к нему. Между собой они изъяснялись по-арийски, обсуждая нечто, находящееся внизу. С превеликим трудом Будо опустил взгляд в том же направлении, и понял, что они рассматривают его часть Священного Иероглифа. Они обсуждали её, как уже нечто виденное ими. Реликвия была знакома им, и кто-то пользовался ею в их присутствии. Молодой человек назвал её ключом.
   Ключ? Хм. Странное название для этого.
   Ключ может быть только от чего-то, или к чему-то.
   Что им можно открыть? Запертую дверь или тайный ход?
   А что закрыть? Входные ворота или шкатулку с секретом?
   "Стоп!" - Будо сосредоточился на решении проблемы. - "Надо рассуждать логически, сделав то, что мне единственно возможно теперь. Итак, у меня в руке часть Священного Иероглифа, который когда-то был единым, но по моей же прихоти был разделён на три части. Далее, схватив эту часть, я тут же оказался в ином месте, переместившись сюда почти мгновенно. Вопрос: почему перемещение произошло именно после контакта с моей частью Реликвии?"
   "Нет! Ни так! Почему я вообще очнулся? Вот основной вопрос на сегодняшний день. Сколько лет я пребывал в неподвижности, в бесчувствии, и в безмыслии, а потом вдруг - раз! - и проснулся".
   "Нет! Даже ни это столь важно. Важно другое: почему я здесь? Почему я материализовался именно в этом месте?"
   Будо задумался. Однако ответ напрашивался сам собой: "Скорее всего, моё появление в этом месте как-то связано с оставшимися двумя частями Священного Иероглифа, находящихся у братьев или их потомков",
   "Точно! Скорее всего, так оно и есть!"
   "И, что дальше?"
   "А дальше", - Будо вернулся к текущей проблеме, - "необходимо, чтобы молодые люди остановились. Им нельзя меня касаться!"
  
   * * *
  
   Скользя по мраморным ступеням, Влад забежал в Храм. Внутри оказалось значительно теплее.
   "Странно", - удивился Дарго. - "Может под Храмом горячий источник?"
   Однако думать об этом не оставалось времени. Владен искал сына, чтобы... чтобы, что?
   Очутившись в темноте пространства, он услышал цокот копыт за спиной. Друзья не отставали. Оглянувшись, Влад увидел, как к Храму подъехали Кальма и Сайгун.
   "Где сын? Он должен быть здесь!" - терзала отца тревожная мысль.
   Наконец, привыкнув к темноте, Дарго увидел золотую статую посреди Храма, и сына с местной девушкой, стоящих возле неё.
   "Интересно, появление статуи связано с соединением?" - попробовал рассуждать Дарго, но тут же понял, что у него не хватает информации. - "Действительно, а почему я говорю о появлении? Может, она здесь всю жизнь простояла?"
   "Стоп! Во-первых, если она золотая, то почему ни о чём подобном я никогда не слышал? И почему её не охраняют? Во-вторых, она светится изнутри, а значит, она не статуя, а лишь её проекция, привет из иной точки пространства. Энергетический фантом, который, как появился, так и исчезнет без следа. И ещё, то есть, в-третьих, а что это у неё в правой руке?
   - Стойте! - крикнул Влад, ибо далее молчать было бы опасно.
   Велес и Тале обернулись. Увидев Дарго, девушка отстранилась от Марнорикса.
   - Что такое, отец?
   - Не прикасайтесь к статуе! Это опасно! Я вам потом объясню!
   В Храм вошла Кальма, отряхивая с шубы снег. За ней - Сайгун, громко топая, и держась рефлекторно за меч.
   Влад указал на статую:
   - Она всегда здесь стояла?
   - В первый раз её вижу! - Кальма была удивлена. - Раньше её здесь не было. Интересно, откуда она? - женщина подошла ближе. - Странно, лицо мне кажется знакомым.
   - Велес! Отойдите от неё! - повторил предупреждение Дарго. - Дорогая! - обратился он к Кальме. - Ты тоже, пожалуйста, не подходи к ней близко!
   - Хорошо! - женщина покорно отошла. - Но это лицо...
   - Что? - переспросил Владен. - Ты о чём?
   - Да, нет, ничего! - Кальма повернулась к Дарго. - Показалось.
   - Что случилось? - вступил в разговор Сайгун. - Я ничего не понимаю!
   - Ты видел это раньше? - Влад указал на энергетический фантом.
   - Нет! - Сайгун посмотрел на статую. - Золотая?
   - И - да, и - нет!
   - Поясни!
   - Это ни статуя, а лишь её проекция. Энергетический фантом.
   - Хочешь сказать, что оригинал находится где-то в другом месте.
   - Именно так.
   - И, судя по твоим словам, это опасно?
   - Очень! - Влад снова обратился к сыну. - Велес, подойди ко мне! И ты, Тале, пожалуйста!
   - Хорошо, отец!
   Кальма отошла от статуи, и взяла Дарго под руку.
   - Думаешь, появление энергетического фантома как-то связано с соединением ключей? - спросила она.
   - Уверен в этом. - Влад кивнул на проекцию. - Посмотри, что у неё в правой руке.
   - Похоже ещё на один Ключ! - воскликнула Кальма. - Теперь я уверена, что это не случайно.
   - А значит, третий Ключ существует в реальности! - сделал вывод Сайгун. - Возможно, в Эламе!
   - И есть смысл его искать именно там! - обрадовалась Кальма.
   - И ключи мы соединяли не зря! - добавил Дарго. - Они подтвердили содержание золотой таблицы, найденной на развалинах Сузрамы.
   - Что ж, - подытожил Сайгун. - Теперь стоит обсудить наши дальнейшие действия.
   - Так мы и поступим!
  
   * * *
  
   Когда женщина вошла в Храм, Будо не поверил глазам своим. "Не может быть!" - воспротивилась душа его. - Я брежу? Или время потекло в обратную сторону?"
   Бывший царевич не мог сморгнуть, потрясти головой или протереть глаза. Его металлическая плоть не позволяла сделать этого, сковывая любую попытку пошевелиться, но и без стандартного набора движений, призванных отогнать наваждение, было ясно, кто предстала перед ним. Однако это был невозможно!
   "Неужели Суза?!" - хотел воскликнуть Будо, но ни язык, ни губы так и не смогли пошевелиться. - "Но как она могла так хорошо сохраниться?" - вопрошал царевич о факте, находящемся за гранью понимания. - "Сколько времени прошло с того дня, когда мы виделись последний раз?"
   "Много!" - вопила душа младшего сына Дара. - "Чудовищно много! Люди столько не живут! Она давно должна была умереть, а её плотью насытиться черви. Или, если поверить в чудеса, Суза должна выглядеть дряхлой сморщенной старухой. А она?!"
   "Если это Суза, то так сохраниться эта женщина могла, лишь пребывая большую часть времени в некотором особенном агрегатном состоянии. Как я, например, в металле. Если же это ни так, то значит, без помощи богов здесь не обошлось, ибо без волшебства и магии подобное невозможно!"
   В своё время Суза была очень красивой девушкой. Само очарование! Теперь же она стала прекрасной женщиной, Настолько прекрасной, что дух захватывает. Краше не бывает! Краше не придумаешь! Краше представить невозможно! От такой красоты, у Будо, несмотря на металлическую плоть, что-то замерло внутри, что-то вдруг оборвалось снаружи, а кое-что даже вышло из под металлического контроля. Некоторые органы его, невзирая на твёрдое агрегатное состояние, зашевелились ощутимо, стали отказываться от повиновения, и начали вести отдельный, независимый образ жизни. Короче говоря, Суза теперь воплощала идеальную женскую красоту в своей наивысшей точке развития.
   "Ну, почему я такой золотой?!" - с досадой подумал Будо, однако, внезапно, одна простая и очевидная мысль посетила голову бывшего царевича. - "Ха! А ведь вполне возможно, что эта женщина ни сама Суза, а её дочь или внучка, а скорее - правнучка!"
   "Ух! Как всё оказывается просто!" - спасительная догадка успокоила Будо. - "А я уже подумал, шайтан знает что! Конечно, правнучка, кто ж ещё? Эта красавица - лишь её наследница по прямой линии. Но, как похожа!" - восхитился сын Дара. - Как две капли воды. Хотя, я бы даже сказал, что правнучка покрасившее прабабушки будет!"
  
   * * *
  
   Велес и Тале стояли в шаге от статуи. От неё исходил ощутимый жар, и теперь стало видно, что это ни металл. Статуя не может быть прозрачной, а сквозь неё не должна просматриваться мозаика на полу. К тому же статуя светиться, освещая эту самую мозаику.
   Появление отца в Храме оказалось крайне неожиданным, учитывая, что он оставался в Аркаиме.
   - Ты как здесь оказался, отец?
   - Стой на месте, Велес. Не подходи ближе. Это - опасно!
   - В чём дело?
   - Подойди ко мне! Сейчас я всё объясню.
   Молодые люди исполнили указание Дарго, и подошли к нему.
   - Что это, отец? - спросил Велес.
   - Это - энергетический фантом, - объяснил Владен. - Он опасен, и его нельзя касаться. Он убивает одним прикосновением, превращая человека в груду пепла. Это похоже на прямое попадание молнии.
   - Откуда ты это знаешь? Ты сталкивался с этим явлением?
   - Нет. Я лишь читал о нём.
   - Ты прочёл об этом в книжке со Станции?
   - Да. Таких книг не найдёшь теперь по всей Ойкумене.
   - Ты всё время обещаешь взять меня на Станцию, но мы так ни разу и не посетили её вместе. - Велес посмотрел на отца. - Может, я уже созрел для этого?
   - Там нечего делать человеку, плохо знающему языка атлантов, - резонно ответил Дарго. - Все источники информации на Станции писаны именно этим языком.
   - Я обязательно выучу его в совершенстве! - пообещал Велес.
   - Отлично! - Дарго кивнул. - Как только научишься читать, я отведу тебя на Станцию.
   К мужчинам подошла Кальма.
   - По-моему пришло время нам всем познакомиться поближе? - женщина посмотрела на Влада. - Ты так не считаешь?
   - Ты права! - Дарго кивнул возлюбленной, и обернулся Велесу. - Сын, познакомься, это Кальма Урсбели - бывшая Главная жрица храма Богини-матери.
   - Бывшая? - Кальма вскинула бровь. - Ты уверен?
   - Да. Я беру тебя в жёны. - Влад посмотрел на сына. - Она снимает с себя полномочия настоятельницы, и выходит за меня замуж. Ты всё понял? Дарго улыбнулся. - Кальма заменит тебе мать!
   - Очень приятно! - любезно ответил Марнорикс. - Я постараюсь стать хорошим сыном.
   - А теперь представь нам свою подругу, - попросила бывшая жрица. - Мы хотим услышать о ней от тебя.
   - Её зовут Тале, - представил девушку Велес, и вдруг выпалил одним духом. - Это моя невеста.
   - Что?! - Тале вспыхнула от неожиданности. - Ты шутишь?!
   - Вовсе нет! - уверенно ответил молодой человек. - Отец! - обратился он к Дарго. - Я хочу жениться на этой девушке!
   Кальма улыбнулась, и подмигнула Тале. Действительно, с этого мгновения они обе стали невестами, а в будущем - родственницами.
   Сайгун усмехнулся в бороду:
   "Два сапога - пара!" - подумал он об отце с сыном. - "Молодой и очень молодой!"
   Влад же развёл руки.
   - Ну, что, сын, я могу сказать: у тебя очень хороший вкус!
  
   * * *
  
   "Значит, она замуж собралась!" - вознегодовал Будо. - "Вот чертовка! Три царевича за нею волочились, особенно, я и Порун, а она выбрала этого... Хотя, откуда мне знать, кто он?" - Будо ухмыльнулся внутренне. - "А чувства-то во мне ни куда не делись, и агрегатное состояние любви и ревности ни помеха! Вот так-то! Значит, необходимо скорейшим образом выпутываться из своего металлического существования. Раз появилась возможность, то надо ею воспользоваться!"
   И ещё. Будо не знал пока, как это объяснить, однако по многим факторам поведения, присущих только ей, царевич всё более убеждался в том, что эта женщина ни правнучка Сузы, а сама Суза! Девушка, именем которой названы два города. Сузрама - столица Киммерийского царства, и Сузы - столица государства Элам.
   Неожиданно Будо почувствовал, что тот энергетический заряд, посредством которого он оказался здесь, начал ослабевать. Он понял вдруг, что там, где он находится теперь, произошло соединение двух частей Священного Иероглифа, принадлежащих когда-то Агасфо и Поруну, а так как у него в руке оказалась третья часть реликвии, то его копия-фантом была притянута к первым двум.
   "Что это значит для меня?" - подумал Будо.
   "Для меня это означает реальную возможность возвращения к жизни человека. То есть - возвращение к нормальному агрегатному состоянию! Потому что, если все три части Священного Иероглифа соединить, то я приму человеческий облик".
   "Почему? Разве Реликвия создана для того, чтобы оживлять золотые статуи?"
   "Конечно - нет! Но у Иероглифа бесконечное множество предназначений и функций. Их - миллионы! Одно из них - возможность возвращения человека в нормальное агрегатное состояние".
   "Я могу ускорить этот процесс?"
   "Нет. Однако он уже инициирован, и будет развиваться помимо меня. Главное, чтобы Криш не чинил препятствий этим людям, когда они придут за моей частью Священного Иероглифа".
   "Значит, необходимо настроить Криша на нужный режим. Пусть отдаст мою часть Реликвии, и отправляется за Стикс, в Страну Вечной Охоты, к своим друзьям-товарищам. Он явно задержался на этом свете!"
   "Хорошо, но что произойдёт, когда все части Священного Иероглифа соединяться вместе?"
   "А этого никто не знает!"
  
  
   Государство Элам. Город Сузы.
   Ноябрь 1204 года до Р.Х.
  
  
  
   Храм был воздвигнут в виде усечённой пирамиды, и тем, кто снизу смотрел на её вершину, казалось, что высеченные в камне ступени и не ступени вовсе, не лестница, ведущая на верхнюю грань сооружения, но дорога на небеса. Дорога туда, где обитают бессмертные боги, и куда путь открывается лишь очень немногим среди горстки избранных.
   Криш смотрел вверх. Туда, где ступени сливались с небесами. Косматые белые облачка проносились над Храмом, лестница сужалась, теряясь где-то на вершине пирамиды, растворяясь в синем небе, и всё это вместе, уже в который раз, вызывало зыбкое, ни с чем не сравнимое ощущение Бесконечности. Зрелище завораживало. Чувство незримого слияния с Вселенной порождало внутри пустоту, словно это слияние высасывало мысли, чувства и ощущения, оставляя взамен лишь смутное осознание небытия внутри себя.
   "Я пыль и тлен! Я лишь крохотная частичка Бесконечного Космоса, которого суть - пустота, и для коего жизнь моя лишь миг в океане Вечности, что плещется у ног твоих, о, Создатель, всего Мироздания!"
   Криш молился. Он был как всегда искренен в своём истовом поклонении и несокрушимой вере, и поэтому общение с Творцом происходило легко, и не замутнялось тяжестью сомнений. Слияние с Вселенским Космическим Потоком очищало чакры души, и Криш начинал отчётливо ощущать, как тонкое, почти прозрачное сознание его, истончившись до толщины атома, проникало во всё сущее, и после этого, на долгое нескончаемое мгновение приходило осознание окружающего мира, а тайна мироздания вдруг, приоткрывала свои завесы.
   Всего лишь на мгновение.
   В следующий миг, нахлынувшее вдруг понимание, исчезало, а вместо него, словно груз грешной кармы, приходила явь, измазанная земными реалиями.
   Неожиданно потемнело. Небольшое плотное облако заслонило солнце, и от этого по земле поползла огромная серая тень. Вершина пирамиды растворилась в замутнённых небесах, ступени исчезли, а сам Храм стал похож на спящего слона. Порыв ветра закружил пыль возле входа.
   Криш закашлялся. Как теперь часто случалось с ним, истовая молитва, обращённая к Богу, постепенно перевоплотилась в невесёлые размышления по поводу того, что происходило вокруг. Мысли появлялись яркие и чёткие, словно зарождались они ни в его голове, а у кого-то другого, кто обладал совершенно ясным сознанием, не обременённым сомнением. И, хотя они не относились к размышлениям о Боге, Криш точно знал - это знак! Некоторое изменение в направлении мыслей, которое во время молитвы ему однозначно указывал Будо.
   Зачем?
   Он быстро поднялся с колен и вошёл внутрь Храма. Это всегда успокаивало и приводило мятежные мысли в порядок. Так было всегда, и так должно было случиться сейчас. Он очень надеялся на это, ибо червь сомнения есть худшее из зол, когда дело касается Веры, истинности Мироустройства, и величия Ахурамазды. Иначе - ересь, гниль души, разъедающая сознание, сомнения во всеобъемлющем, всевидящем оке Бога, вершащим жизнь всех и вся, и делающей её такой, какова она есть: бессмысленной на первый взгляд, но тут же наполняющаяся тайными смыслами, как только начинаешь рассматривать её с точки зрения Бога.
   Внутри Храма царил полумрак. В самой середине его, за бронзовой перегородкой очага, горел костёр. Он уютно, по-домашнему потрескивал, пламя его нежно лизало темноту вокруг, а разлетающиеся искры, словно дивные насекомые, пронизывали мрак яркими светящимися линиями.
   Курильницы лениво источали из недр своих благовонный дым, который тяжёлыми, густо-серыми струями медленно поднимался вверх, причудливо изгибаясь и выворачиваясь, рождая сказочные узоры, через мгновения, впрочем, исчезающие, уступая место новым замысловатым хитросплетениям, рождённым клубящимися струями.
   В глубине Храма, в окружении горящих факелов, подсвеченная ими со всех сторон и мерно подрагивающая, словно живая от их пульсирующих огоньков, стояла статуя Будо. Эламиты говорили, что это и не статуя вовсе, но сам Бог! Что это Он, Величайший из Великих, превратил одну из бесчисленных сторон себя в этого золотого идола, и теперь воочию наблюдал за поклонением себе, изредка подавая таинственные знаки, о смысле которых затем годами до хрипоты спорили его самые фанатичные и преданные адепты.
   Он сидел на возвышении, умиротворённый и расслабленный, в прикрытых глазах его ясно угадывалось равнодушие и полное безразличие к окружающему миру, а за блуждающей, еле различимой полуулыбкой скрывалось истинное, бесконечное знание всего того, что было, что есть и что будет, и достучаться до которого, даже просто прикоснуться к которому, было дано лишь тем, кто был также равнодушен и безразличен, и кто не имел теперь никакого отношения к низменным земным страстям, затуманивавшим чистый разум. Это было дано лишь единицам. Только избранным. Тем, на кого пал взгляд его почти всегда прикрытых глаз, за тяжёлыми набрякшими веками которых скрывался испепеляющий огонь.
   Пол Храма устилал огромный ковёр из сшитых вместе тигриных шкур, чьи мёртвые головы были обращены к стоящему у ног Будо алтарю. На лобной части алтаря изящной клинописью была высечена Высокая Сутра, Молитва из Молитв, то единственное обращение к Богу, которое Он мог услышать.
   Криш прошёл к алтарю, мягко ступая по тигриным шкурам, и, не доходя нескольких шагов до статуи, поклонился. В Храме повисла тишина. Даже дрова в очаге перестали трещать. Жрец опустился на колени и погрузился в молитву. Полуулыбка Будо стала немного шире, а закрытые веки чуть дрогнули, но Криш этого уже не увидел. Он молился, и ничто не нарушало его общения с Высшими Силами.
   Лишь звон колокола вдалеке. И шуршание полога, затворяющего дверь.
   Через мгновение за спиной Криша мелькнула серая тень, и в дверном проёме, словно рождённый из ничего, появился волк. Очень крупный. Огромный. Он хищно скалился и рычал, брызгая слюной. Густая серая шерсть его блестела, искрясь на свету, и отражая блики костра. Мощное тело подрагивало в нетерпении, играя буграми сильных, неутомимых мышц. Умные холодные глаза настороженно взирали на молящегося. Затем он застыл, прекратил нетерпеливую возню, потянулся всем телом, сладко зевнул, обнажая красный шершавый язык, и, сверкнув желтоватыми клыками, улёгся у порога.
   Криш остался недвижим. Его мысли теперь были далеко отсюда. Время остановилось сначала, а затем медленно потекло назад. Во мрак былого. Сознание провалилось в пустоту, погружаясь в состояние, похожее на сон. Перед внутренним взором Криша замелькали образы людей и обрывки событий, случившиеся очень давно, в совершенно другой жизни, когда он ещё не стал жрецом, а Будо лишь несколько дней назад превратился в одну из ипостасей Бога. Тогда всё висело на волоске, и необходимо было принимать решения. И действовать!
   Хвала Богам, тогда всё обошлось!
   Но, в те времена всё было гораздо проще.
  
   * * *
  
   Местность была холмистой. Как раз то, что необходимо было Кришу и его армии. Он специально привёл своё войско именно сюда, далеко на юг от Суз, чтобы встретить противника здесь, среди холмов, поросших густым лесом, где слишком мало свободного пространства, и где численное превосходство врага будет менее всего ощутимым.
   Криш очень долго и тяжело собирал войска. Было нелегко. Союзные князья неохотно отпускали своих воинов. Их можно было понять: в такой сложной обстановке каждый неверный шаг мог привести только к смерти. Поди, угадай, какой из братьев победит? Одних Криш уговаривал, другим - угрожал, третьих - покупал богатыми посулами, а у четвёртых, вообще, брал в заложники семью, чтобы заставить воевать. Но, деваться некуда, в этом существовала крайняя необходимость, ибо цена вопроса была даже не жизнь Криша, и, тем более, ни судьба царствующей династии, а существование государства, вообще. Так что, церемониться не приходилось. Жестокие времена порождают жестокие методы. Как и везде.
   После убийства Великого Царя, его сыновья, естественно, передрались между собой. Сначала, они устроили резню во дворце, затем, выяснение отношений перекинулось на улицы столицы, ну, а вскоре, запылала вся страна. Каждый из братьев собрал войска из вассальных земель, и две армии встретились под стенами Суз для решающей битвы. С восхода солнца до его захода эламиты и их союзники резали друг друга с такой яростью, что волосы бы встали дыбом у любого из северных или восточных варваров, если бы кто-то из них стал свидетелем тех жестокостей. К ночи стало понятно, что старший из принцев в этой братоубийственной резне оказался более искусен. Тогда он победил, но всем было ясно, что этим война не закончится. Так и случилось. Под покровом ночи, младший брат с остатками своей армии тихо снялся с места и быстро, не вступая ни в какие стычки, ушёл на юг, где тут же начал собирать силы для реванша. И он нашёл обширную поддержку в южных княжествах. Очень многие вожди и князья, недовольные и обиженные прежним правлением, перешли на сторону младшего принца, справедливо полагая, что старший из братьев будет придерживаться тех же методов правления во внутренней и внешней политике, что и его отец.
   Вскоре самые худшие из предсказаний сбылись. Младший принц закончил накопление войск, и теперь шёл на соединение с одним из вождей племени хун-ну. Шайтан! После объединения их войско будет просто огромно!
   К тому же, как водится, беда не приходит одна. В тот же день, сразу после получения этого невесёлого известия, старший из принцев неожиданно скончался от неведомой болезни, чем, естественно, внёс смуту в ряды северных союзников. Князья готовы были разбежаться, а то и примкнуть к войску младшего из братьев, теперь, кстати, законного наследника трона Хараппы, когда сын умершего принца послал гонцов к Кришу с нижайшей просьбой возглавить рассыпающееся войско.
   Ха! Наконец-то вспомнили о великом воине эламитов!
   Криш же, в то самое время, вместе со своими друзьями: Браном, Шиафом и Вашуном, после событий в пещере отходил от тяжёлого потрясения, вызванного метаморфозами с телом Будо. Они находились тогда к северу от Суз, во владениях брата Криша - Митара.
   Когда посланники приехали просить Криша возглавить войско, он хотел отказаться. Он и отказался бы, если бы не вмешался его брат Митар. Это он уговорил Криша согласиться. И Криш прислушался к просьбе брата. Нет, он сделал это ни ради молодого принца, чьи претензии на трон теперь, после смерти отца, были очень сомнительными. Ему также было абсолютно безразлично, кто из потомков Великого Царя сядет на этот самый трон. Гораздо важнее в сложившейся ситуации было покончить со смутой, разрушающей страну, усмирить вассальные княжества, и изгнать войска хун-ну. Ибо, если не вмешаться сегодня, то, завтра они разграбят Сузы, а послезавтра придут сюда, и всё равно придётся сражаться. Но, с меньшими силами за спиной, и без шансов на успех. Именно об этом и думал Криш, давая согласие. Необходимо разбить бунтовщиков и не пустить свирепых хун-ну на территорию страны. Пусть грабят и разбойничают в другом месте.
   Криш дал согласие, и в тот же день он со своими друзьями и братом Митаром покинули своё убежище. Сузы встретили их ужасающими следами разрушений и пожарищ. Город почти вымер. Население его либо погибло, либо бежало, а ставка наследника престола находилась за пределами городских стен. Принц встретил Криша радушно и с явным облегчением. Великий воин нужен был потенциальному царю гораздо больше, нежели принц Кришу.
   Началась спешная подготовка к войне. В неотложных делах быстро летело время. О Будо почти не вспоминал. Тревожные мысли гнал от себя до поры, до времени, пока, наконец, не решился послать Брана в пещеру, чтобы он разведал обстановку. Бран, обернулся за полдня, сообщив, что в пещеру ни то, что никто не заходил, к ней даже близко подходить боялись, связывая все последние ужасы, произошедшие в государстве Элам именно с тем, что случилось в пещере. Статуя находилась там же, а внутри пещеры всё осталось без изменения. Криш вздохнул с облегчением. Ну, хоть здесь всё хорошо!
   Криш пустил в ход всё своё влияние, чтобы уговорить военные династии встать на сторону принца. Именно - уговорить. Угрозы здесь не имели бы силу, а потому Митар, как старший в семье, также принял участие в переговорах, и его участие решило дело в пользу Суз. Почти все роды воинов дали согласие.
   Вожди вассальных племен, ещё недавно покинувшие принца, почти все вернулись под его знамя, справедливо опасаясь нашествия свирепых хун-ну. Уж эти-то точно никого не пощадят. Им-то действительно безразлично, на чьей ты стороне, если владеешь золотом и стадами. Так что перспектива появления хун-ну примерила многих.
   Наконец, с большой поспешностью войско было собрано. Маловато, конечно, но ждать более было невозможно. Криш стремился занять позицию, выгодную для его армии, а не сражаться там, где пожелает враг. Поэтому, именно сейчас, время возымело решающее значение, а каждый выигранный день стоил тысячи воинов.
   Когда же все приготовления завершились, а воины совершили ритуальные жертвоприношения, то, получив благословение священников-зороастрийцев, войско стремительно двинулось на юг, навстречу врагу.
  
   * * *
  
  
   По мере продвижения, Криш постоянно выезжал далеко вперёд, на разведку. Его летучие отряды конницы постоянно сообщали ему обо всех перемещениях войск противника, их составе и количестве. Выходило так, что даже по самым оптимистическим подсчетам, мятежников и хун-ну оказывалось раза в два больше, чем выступило под знамёнами Криша. Но это не смущало великого воина, так как примерно этих соотношений он и ждал, а потому, правильно выбранное место для сражения, становилось жизненно необходимым. Главное - не ошибиться!
   А на третий день пути он нашёл, что искал. Небольшое поле, с двух сторон окружённое лесистыми холмами. Долина между холмами сужалась, и. если расположить своё войско в узком месте, то враг не сможет использовать своё численное превосходство. Противник будет лишён возможности навалиться всей силой.
   Как раз то, что надо!
   К тому же, позади - река. Необходимо разведать переправы, и там где они обнаружатся, выставить отряды. Река - это хорошо! С тыла враг не обойдёт, но и отступать эламитам будет некуда. Значит - будут драться!
   "Мы пришли сражаться, а не бегать!"
   Криш улыбнулся. Впервые за последние дни.
   "Так тому и быть. И пусть нас рассудят божественные братья-близнецы: Ахурамазда и Ангра-Майнью!"
  
   * * *
  
  
   Противник появился под вечер этого же дня. Сначала отдельными пыльными вихрями, стремительными будто смерч, стали появляться одиночные разъезды конных хун-ну на своих лохматых низкорослых лошадях. Погарцевав перед строем эламитов, они подскакивали на расстояние выстрела, пускали по несколько стрел, и с гиканьем уносились обратно.
   Вслед за передовыми разъездами, плотными колышущимися массами пошла конница. В основном - хун-ну. Но были и южные эламиты - воины младшего из братьев, которые располагались в самом центре войска, рядом с боевыми колесницами.
   А далее следовала пехота. Она двигалась медленно, но с той долей неотвратимости и уверенности в своих силах, которая может быть присуща лишь огромной, хорошо вооружённой массе людей, идущей убивать и грабить. Это были наёмники из Спарты и Ахайи, сухопутные разбойники из стран Междуречья и морские пираты с острова Миноса, пожелавшие поправить своё благосостояние за счёт чужого добра.
   Эти - не пощадят!
   Криш стиснул зубы. Возбуждение и азарт воина, рвущегося помериться силами с сильным врагом, боролось в нём с острейшим чувством опасности, которая нависла над его страной, и чья судьба теперь находилась в его, Криша, руках. Только теперь он осознал вдруг, что может последовать за поражением.
   "У меня нет права на ошибку!"
   Криш забрался на ближайший холм. Огромное вражеское войско густой шевелящейся массой заполняло долину. Пока всё происходило именно так, как задумывал опытный воин.
   Что дальше?
   "А дальше - дождёмся завтрашнего утра, и будем сражаться! Всё! Теперь уже поздно что-либо менять!"
  
   * * *
  
  
   Едва рассвело, хун-ну пошли в атаку. Их конница волна за волной накатывала на эламитов, кочевники подскакивали вплотную к северянам, выпускали по несколько стрел, и тут же уносились обратно. И так - беспрерывно. Волна за волной. Выстрел за выстрелом.
   Эламитские лучники отвечали такой же тучей стрел из тяжёлых пехотных луков с мощными длинными стрелами, и потому количество убитых и раненых перед строем всё росло, ряды же защитников держались плотно, плечо к плечу, а если хуннская стрела доставала кого-то, то его место занимал новый воин, плотно смыкая строй. Враг стремился выманить эламитов, разрушить монолитный строй и расшатать боевое построение, но этого не удавалось сделать. Пехота стояла крепко.
   И тогда в бой пошли колесницы. Они приближались в облаке пыли, стремительные и страшные, будто взбесившиеся животные из мифов, на которых боги сражались с людьми и полубогами. В нарастающем шуме всё отчётливее слышались крики нападающих, желавших подбодрить друг друга. Скрежет колёс смешался с храпом и ржаньем коней. Сквозь густые клубы пыли всё явственнее просматривались устрашающего вида ножи по осям колесниц.
   Ещё немного!
   Долина сужалась, и теперь колесницы шли плотной непроницаемой стеной, колесо к колесу, от чего казалось, что эта единая грохочущая масса сметёт всё, что попадётся ей на пути.
   Сомневаться было поздно. Криш выждал ещё несколько мгновений, а затем подал сигнал. Его воины организованно развернулись и отошли в сторону, оставляя разогнавшиеся повозки один на один с ощетинившемся частоколом толстых заострённых брёвен. Передние возницы не имея возможности развернуться, попытались остановиться, но это было невозможно сделать. Задние напирали на передних, повозки с грохотом и скрежетом сталкивались и переворачивались, а те, кто избежали столкновения на полном ходу налетали на заострённые колья. В разорванный строй колесниц полетели стрелы.
   "Пленных не брать!" - так распорядился Криш перед битвой. В этом приказе отсутствовала мудрость и дальновидность, и Криш понимал это, но он являлся необходимостью в данный момент. Ибо никому не дано знать о том, что произойдёт далее. Держать же воинов врага в своём тылу, пусть и пленных воинов, - нет, Криш не мог себе этого позволить! А потому, выполняя приказ своего предводителя, эламиты добили всех. Никто из колесничих не вернулся в свой лагерь. Лишь обезумевшие лошади с оборванной сбруей метались между холмами.
   Северные эламиты победно закричали.
   Враг сосредоточенно молчал.
   Так длилось какое-то непродолжительное время, а затем в стане южан возникло оживление. Словно вздох огромного живого организма. Пехотные лавы качнулись, обнажённые мечи блеснули на солнце, и, ощетинившись копьями, пешие воины пошли в атаку. В их движениях не было того удальства, что бывает при атаке конницы. Не слышалось металлического скрежета, деревянного скрипа и гулкой поступи тяжеловесных коней, каковые слышны при наступлении колесниц. Здесь было иное. Пехота двигалась тихо, бесшумно, но неотвратимо. Как медленно прибывающая вода во время наводнения. Как расплавленная лава, вытекающая из жерла вулкана. Пехота двигалась медленно, но ни у кого не вызывало сомнение то, что она достигнет своей цели. Рано или поздно.
   Северяне перегруппировались, чтобы принять удар. За миг до столкновения Криш закрыл глаза и произнёс про себя молитву, прося Ахурамазда о даровании удачи. Когда же он открыл глаза, пехотинцы уже врезались друг в друга. Пыльное облако от тысяч ног зависло над войсками. Монотонный шум битвы слился воедино, поглощая отдельные крики и стоны, рёв из тысяч ртов, звон мечей и свист стрел.
   Сторонники младшего принца держались упорно, но постепенно, под натиском более многочисленного врага, стали медленно отходить к реке. Ряды сражающихся перемешались. Вот уже самые крайние из северян, те, кто располагались в тылу, вошли в воду. Вот они уже по колено в воде. Вот - почти по пояс.
   Криш ждал. У него было ещё кое-что припасено. Секретное оружие, разработанное им вместе с Будо. Для его полноценного использования необходимо было, чтобы значительная часть войск противника втянулась в долину между холмами. Пусть втягиваются, а тогда ...
   Наконец Криш понял, что время пришло. Ещё немного и эламиты не выдержат натиска. Их центр был смят и вогнулся внутрь построения, фланги - рассеяны и прижаты к холмам, и лишь узость долины мешала мятежникам завершить полное окружение и разгром.
   И тогда Криш дал знак.
   Из густого леса, сплошь покрывающего холмы, выскочили боевые слоны. С этими животными работал лично Будо. Сам. Он никого не подпускал к ним кроме Криша, работая с каждым животным индивидуально. Такого понимания, какового достиг Будо при дрессировке этих гигантов, Криш нигде и никогда более не встречал. Ни до, ни после. Земля задрожала под ногами исполинов, закованных в броню, и их единый трубный вой разнёсся по долине.
   Вражеское войско застыло в страхе и изумлении, которое не прошло даже тогда, когда первые слоны врезались в войско южан, топча и разбрасывая воинов, давя и проламывая огромные бреши в строю, пронзая мятежников мощными бивнями с острыми насадками на концах.
   Первыми побежали хун-ну. Будучи спешенными, они выходили из боя, ловили своих коней, и стремглав скакали прочь.
   А после бегства кочевников дрогнула и пехота. Слоны словно нож сквозь масло пронзали строй, внося панику и ужас, и там, где они прошли, дисциплину и строй уже невозможно было восстановить. Дрогнувшая пехота подалась назад. Передние ряды ещё сражались, но задние - уже разворачивались и начинали стремительно отступать. А далее, уже через несколько мгновений, отступление превратилось в бегство. Передовые фаланги мятежников были уничтожены, а задние, давя друг друга, и уже не соблюдая строя, бросились бежать.
   Всё!
   Горсть южан всё-таки смогла уйти, но основная масса, запертая между холмов, стала безжалостно уничтожаться. Часть мятежников попыталась добраться до леса, но там их встретил густой поток смертоносных стрел, которые эламиты тысячами выпускали в мятущиеся массы разгромленного противника.
   Тысячи трупов устлали землю.
   Победа была полной.
   Северяне резали врагов с холодной яростью людей, которые прекрасно понимали, что, то же самое с ними сделали бы южане.
   "Либо - мы их, либо - они нас!"
   К заходу солнца всё было окончено.
  
   * * *
  
  
   Неожиданный порыв ветра ворвался в Храм, и, закружив по сумрачной зале, унёсся в вышину, растворяясь во тьме. Свечи потухли. Храм погрузился во мрак, и в полной, кромешной темноте его пространства кроваво-красными глазами светились лишь тлеющие угли угасающего очага. Волк протяжно заскулил, тоскливо оглядываясь на узкую светящуюся полоску между пологом и дверным проёмом, ведущем наружу в мир света и ярких красок.
   Криш очнулся от вязких пут воспоминаний. Мысли медленно ворочались в голове, словно муха, попавшая в мёд. Он ещё полностью не пришёл в себя, когда со стороны статуи раздался вполне отчётливый шепот.
   Что?!
   Криш вздрогнул. Остатки сна мгновенно улетучились. Он посмотрел на статую, и сердце бешено заколотилось в его груди. Глаза Будо были открыты и в них, огненными отблесками вспыхивали ярчайшие молнии, грозя испепелить всё вокруг. От очередной вспышки жрец отвёл взгляд, а когда посмотрел вновь, глаза Будо были закрыты, но зато вечно сомкнутые губы разжались, и Криш вновь услышал этот шёпот. Тот же, что и мгновение назад.
   Что он говорит?!
   Криш напрягся и подался вперёд. Затёкшее тело захрустело суставами, и шёпот тут же оборвался.
   И всё же он услышал. Уши жреца восприняли то, что предназначалось только ему, и он понял вдруг глубочайший смысл того, что должно было произойти уже скоро. Услышанные слова были быстры и стремительны, но каждое из них имело огромное смысловое значение, неся в себе истинное, чистое знание, не допускающее никаких разночтений.
   И жрец воспринял его. Всё сразу. От начала до конца.
   Да будет так!
   На какое-то время Криш застыл, пытаясь осмыслить услышанное. Где-то высоко под самым куполом Храма доносилось одинокое жужжание случайно залетевшей пчелы. Снаружи, словно из другого мира, слышалось отдалённое пение птиц, и стрекотание кузнечиков.
   В углу, неожиданно очень громко, запиликал сверчок. Насекомое сидело на деревянной статуэтке, изображающей чьего-то злого, уродливого божка. Именно её Криш нашёл рядом с Будо в тот день. Он не знал в точности, имеет ли это какое-то значение, но решил оставить статуэтку рядом со своим господином. Рядом с Будо.
   Подойдя к божку, Криш щелчком пальца сбил сверчка с головы статуэтки.
   "Кто знает, что в этом мире имеет значение, а что - нет! Хотя для меня, возможно, это уже ни так важно. Ведь только что я узнал точную дату своей смерти!"
   Зачем?
   "Такова воля Ангра-Майнью!"
   На душе Криша было спокойно и умиротворённо, как будто речь шла и ни о смерти вовсе, а о чём-то повседневном и обыденном, что происходит регулярно, чуть ли ни каждый день, и к чему привыкаешь постепенно, а далее - и не замечаешь вовсе.
   "Но ведь это действительно происходит каждый день. Только с другими людьми. А потому, всему есть свой предел, и всё когда-нибудь заканчивается. Скоро и мой черёд!"
   Криш улыбнулся. Он был горд тем, что смог так спокойно и с достоинством воспринять эту весть. Всё равно это когда-то должно было произойти. Так, чему же удивляться? Сегодня, завтра, или через много дней - какая разница? Конец един для всех!
   Сегодня, наверное, было бы даже лучше.
   "Какой прекрасный день для этого!"
   Криш поднялся и направился к выходу. Дремавший у входа волк подскочил, и, преданно заглядывая в глаза, завилял хвостом. Жрец ласково потрепал волка по загривку, а тот, жмурясь от счастья, и в порыве преданности облизал ему руки.
   Криш улыбнулся. Отодвинув полог, он выглянул наружу. Солнце ослепило, и Криш прикрыл глаза рукой. Пьянящий аромат трав окутал его дурманящими запахами.
   "Хорошо!" - Жрец сощурился, и сладко потянулся, вдыхая полной грудью. - "Всё вроде бы, как и прежде. Ничего не изменилось в природе. Но, как ярче и острее ощущаешь прелести мира, когда ты уже знаешь об этом!"
   Криш перестал улыбаться.
   "Чистое знание убивает!" - Жрец стал совершенно серьёзен. Лицо утратило признаки благодушия. - "Но ведь раньше я в это не верил!"
   Криш прикрыл дверной полог.
   "Да. Не верил. Но ведь раньше я этого не знал!"
   Жрец застыл, как изваяние.
   "Убивает не чистое знание, а ложная уверенность в том, что владеешь им!"
   Волк заскулил.
   "А ещё убивают люди ..."
   По земле рядом с Кришем промелькнула тень. Жрец поднял голову, и в тот же миг увидел, как с неба, стремительно падая, опустился орёл, и тут же взмыл вверх, держа в когтях трепещущую ещё живую добычу. Ухо резанул жалобный, предсмертный крик жертвы.
   "Жизнь продолжается!"
   Затем Криш оглянулся и посмотрел на волка. Тот завыл, перебирая лапами.
   "Пора!"
  
   * * *
  
  
   Сочная трава шуршала под ногами, а мелкие камушки приятно массировали ступни. Криш неторопясь обходил Храм с обратной стороны, направляясь к низкой, узкой, совсем незаметной снаружи двери, из-за густо разросшегося кустарника. Вот и она. Жрец остановился в нерешительности, но его сомнения длились недолго.
   "Я уже на пороге" - он посмотрел на дверь. - "А это - дорога в иной мир. Что там?"
   Рука потянулась к засову, и на мгновение остановилась.
   "Ещё не поздно уйти!"
   Пальцы дрогнули. Криш застыл, всё ещё не решаясь сделать это. В какой-то момент ему очень сильно захотелось развернуться, и убежать без оглядки. Вдруг вспомнились многочисленные дела, которые он так и не успел доделать. И не сделает уже никогда.
   "Почему? Ведь время ещё есть!"
   Криш усмехнулся.
   "Да. Время ещё есть. Но стоит ли заниматься этим, стоя на пороге смерти? Ведь получается так, что очень многое теряет смысл, как только ты точно узнаёшь дату ухода. К чему тогда все эти метания? Судьбу не обманешь!"
   Он дотронулся до засова.
   "К тому же, бессмысленно пытаться обмануть Будо. Себе дороже!"
   Рука Криша перестала дрожать. Желание безоглядного бегства прошло также внезапно, как и появилось.
   "Я должен выполнить предначертанное свыше!"
   Рука жреца твёрдо взялась за дверь.
   "И я сделаю это!"
   Криш уверенным движением отодвинул засов. За его спиной протяжно заскулил волк.
   Внутреннее пространство встретило темнотой. Вселенский мрак, чернее ночи, был осязаем, словно тягучая древесная смола. Он выглядел абсолютным, как чернота космоса, и свет дня так и не пересёк густого мрака за дверью, отделённого от мира ярковыраженной границей, за которой не было ничего.
   Жрец какое-то время задумчиво смотрел в темноту, а затем, словно очнувшись, оглянулся. За его спиной, скуля, и отводя взгляд, топтался волк. Криш шагнул в темноту. Волк нехотя проследовал за ним. Дойдя до центра помещения, жрец остановился. Пристально глядя на волка, он сначала заставил его замереть, а затем, властным голосом произнёс команду-заклятье. Волк замер на месте. Из глаз его посыпались жёлтые искры. Он зарычал, и попытался отпрыгнуть в сторону. Припав к земле, зверь оскалился и приготовился к прыжку. Он инстинктивно ощущал нечто чуждое вокруг себя, и не желал в этом участвовать.
   Криш поднял руку, и прочертил перед собой магический знак. Воздух задрожал, и там, где только что прошла рука жреца, сначала бледный, но с каждым мгновением всё более яркий, стал вырисовываться иероглиф в виде многомерной сферы-мандалы. Он светился в темноте, пульсируя и играя светом, словно драгоценнейший из бриллиантов, освещая совершенно пустую келью, в которой теперь не было никого, кроме волка и человека.
   Приведя в порядок свои записи, и сделав в письменном виде последние распоряжения, жрец вышел из кельи, и ещё раз осмотрелся вокруг, запоминая и впитывая в себя прелесть пейзажа, навсегда прощаясь с ними. Ноздри его расширились, и он глубоко вдохнул запах распустившихся цветов и налившихся трав, а затем, закрыв глаза, подставил лицо под лучи тёплого ласкового солнца. Он стоял так очень долго, и ещё бы простоял столько же, но внутренний голос вдруг шепнул ему:
   - Пора!
   Криш открыл глаза и направился к центральному входу в Храм. Внутри было прохладно и сумрачно. Как всегда, золотая статуя Будо искрилась отблесками свечного огня. Умиротворённая улыбка его стала шире, обнажив ровные золотые зубы.
   Жрец замер.
   Глаза статуи стали медленно раскрываться, и из низ, словно солнечные лучи полился свет.
   Криш рухнул на колени.
   Глаза Будо широко раскрылись, и он приветливо улыбнулся своему слуге.
   Жрец онемел, а перед его взором, но не снаружи, а внутри, замелькали картины того, что произойдёт здесь через много дней: снаружи раздадутся конское ржание и топот копыт. Резкие звуки чуждой речи резанут слух... Криш посмотрел на статую. Его Бог уже не улыбался. Он пристально посмотрел на своего служителя, и едва заметно кивнул головой.
   Глаза Будо закрылись. Умиротворённая улыбка снова заиграла на его губах. Статуя перестала светиться.
   Внутри себя Криш услышал лишь одну фразу:
   - Когда придёт время, ты выйдешь из Храма, и умрёшь героем, а сейчас иди, и выполни мой последний приказ.
   Ни мгновения не раздумывая, Криш встал и направился к выходу.
  
   * * *
  
   Волк застыл, будто набитое опилками чучело. Глаза его потухли, превратившись в две потускневшие бусинки. Он оскалился в последний раз, и замер в неестественной позе животного, готового обратиться в бегство, но котором мешало сделать это некая неведомая сила.
   Криш расставил по кругу свечи и зажёг их. Отблески пламени затрепетали по стенам. Иероглиф оказался как раз в середине круга на высоте человеческого роста. Волк нехотя, будто его кто-то насильно тащил, на негнущихся лапах затрусил к сфере-мандале, остановился под ней, и улёгся в самом центре круга. Взгляд его мутнел и затуманивался, он часто моргал и зевал, обнажая свои огромные жёлтые клыки, затем глаза его потускнели и закрылись, и он словно оцепенел, вытянувшись во весь свой огромный рост.
   Жрец поднял руки ладонями вверх и заговорил. Вокруг волка воздух засветился, освещённый неведомым источником. Иероглиф стал раскаляться, испуская из глубин своих клубы дыма. Свечи, как по команде, вспыхнули ещё ярче. Вокруг магического круга закружился неведомый вихрь, но пламя свечей даже не шелохнулось. Голос жреца нарастал. По стенам, изгибаясь, побежали серые тени. Откуда-то сверху, из-под самой вершины пирамиды, понеслись голоса, шепчущие что-то на неведомом языке. Свечение внутри круга усилилось, становясь, всё ярче и ярче. Иероглиф дрожал с всё большей амплитудой, и от этого, наверное, постепенно разрушался. От него отделялись отдельные фрагменты, и с шипением падали на волка. Его шкура дымилась, но животное не чувствовало боли.
   Вихрь, голоса, дым, свечение - всё завертелось, будто смерч, вокруг магического круга зажженных свечей, но пламя на них, по-прежнему оставалось неподвижным, едва подрагивая и мерцая равномерно.
   Криш почти кричал.
   Стены Храма затряслись волнообразно, сверху стало осыпаться каменное крошево, внутри магического круга родился всё усиливающийся елозящий звук, иероглиф вспыхнул ослепительным пламенем, и в следующий миг келья погрузилась в абсолютную темноту и тишину.
   Ритуал завершился.
   Жрец обессилено опустился на пол.
  
   * * *
  
  
   Когда Криш и волк вышли из кельи, раздался тройной гонг - призыв к молитве. По шерсти волка зигзагами вспыхивали голубоватые искры и, шипя, стекали на землю. Волк словно приведение брёл в никуда, едва передвигая лапами. Его отсутствующий взгляд, устремлённый в пустоту перед собой, был недвижим. Глаза его не мигали. Остановившиеся, жёлтые зрачки были подёрнуты белесой, полупрозрачной пеленой, словно у несвежего покойника.
   Жрец остановился, достал из-за пояса небольшой кожаный мешочек, набрал полную горсть зеленоватого порошка, и посыпал им волка. Голубоватые искры на шерсти исчезли. Волк заскулил и завертелся волчком. Криш поднёс мешочек к лицу и понюхал траву.
   - Вендар.
   Волк продолжал скулить и вертеться, а затем вдруг сел, вытянул морду кверху, и тоскливо, жалобно завыл.
   Жрец отряхнул руки, спрятал мешок на поясе, и громко скомандовал. Волк замолк, глядя на человека. Криш посмотрел волку в глаза долгим испытывающим взглядом. Волк молчал.
   - Ты понял!?
   Волк зарычал, оскалив страшную пасть.
   - А теперь - иди!
   Животное развернулось, и бросилось в джунгли. Через мгновение оно исчезло в зарослях.
   Криш долго смотрел туда, где скрылся волк. Казалось, что он хотел заглянуть за ту стену деревьев, где исчезло животное. Он словно завороженный смотрел в одну точку, будто желая что-то понять, или решить для себя.
   - Скоро я умру!
   Он произнёс это вслух, и неожиданно улыбнулся.
   - Меня ждёт хорошая смерть. Смерть за веру! За моего Бога! И ОН увидит это!
   Криш посмотрел на небо. Там, в гордом одиночестве парил орёл, выискивая добычу.
   - Он увидит это. Значит, я должен быть готов.
  
   Аркаим. Башня Кааб-Син.
   Ноябрь 1204 года до Р.Х.
  
  
   Велес проснулся оттого, что солнце светило ему прямо в лицо. Кварцевое стекло рассеивало свет, но его было достаточно, чтобы помешать уснуть снова, хотя сон как всегда прервался на самом интересном месте. Сновидение с участием девушки Тале внезапно окончилось, и не желало возвращаться, но причиной тому явились не солнечные лучи, а мысли и воспоминания, проникшие в сознание Марнорикса.
   Вчера вечером Велес и Тале допоздна изучали язык атлантов, по книжкам, которые принёс Владен Дарго. Правда, большую часть времени молодой человек пытался руками добраться до различных участков тела юной красавицы, на что она ритуально возмущалась, гневно сверкая очами, громко шептала: "Противный, убери руки!", и всё время обещала уйти, если он не прекратит заниматься гадостями. "Мы ни для этого здесь собрались!" - справедливо отмечала девушка, однако, Велес не прекращал, а Тале не уходила. И так весь вечер. "Парадокс?" - пытался рассуждать Марнорикс, используя новые слова. - "Или тенденция?" - вспомнил он ещё одно слово. - "А может, так и должно быть?"
   Когда вечер закончился, и наступила ночь, Тале засобиралась домой. "Родичи будут волноваться", - сообщила она. - "Уже поздно". Велес пытался оставить девушку у себя, мотивируя это небезопасностью ночных улиц, но она решительно отвергла его "всем известные мужские хитрости".
   - Женись! - резонно сказала Тале. - И делай всё, что захочешь!
   - Так я ж всегда готов! - пылко воскликнул юноша.
   - Что-то незаметно! - осадила девушка молодого человека. - По-моему ты готов совсем к другому.
   - А разве к этому не надо быть готовым?
   - Ты уводишь разговор в сторону.
   - Я не увожу его, он сам уходит.
   - Ну, раз так, то давай его заканчивать. - Тале решительно поднялась. - Надеюсь, ты меня проводишь до дома?
   - Конечно! - молодой человек обнял девушку. - Я очень огорчусь, если
   это кто-то сделает с тобой до меня, и не спросясь у тебя.
   Потом они долго целовались. А потом - ещё. И - ещё. После этого, Велес проводил девушку домой. Было темно, а улицы оказались тихими и безлюдными. Светила Луна, небо усыпали звёзды, и после долгих пасмурных дней, все приметы указывали на то, что завтрашний день будет солнечным и ясным.
   Потом они опять целовались, уже у калитки родственников Тале. К тому времени минула половина ночи.
   - Тебя не будут ругать? - спохватился Велес. - Уже поздно!
   - Не будут, - Тале усмехнулась. - Вспомнил, наконец!
   - Но ты ведь ничего не говорила!
   - Мои родичи считают, что я работаю на Кальму Урсбели, - девушка закивала головой. - Да, да, не удивляйся! Кальма разрешила мне говорить так. Она также даёт мне деньги, которые я будто бы зарабатываю у неё.
   - Зачем? - искренне удивился Велес.
   - Чтобы мы могли спокойно встречаться.
   - Я понимаю, но ей-то это зачем?
   - Не ищи скрытых смыслов, дорогой мой! - девушка погладила парня по щеке. - Она просто желает нам счастья. Понимаешь?
   - Ага, - Велес кивнул. - Кто бы мог подумать!
   - Мир не без добрых людей! - Тале рассмеялась. - По-моему так ты мне сказал совсем недавно! Я не ошибаюсь?
   Возвращался Марнорикс один уже глубокой ночью. На улицах было темно и пусто. На перекрёстках горели факела, зажжённые стражей. Город спал, набираясь сил перед грядущим праздником главного бога Большого Камня.
   Уже на подходе к дому, Марнорикс увидел группу молодых людей, заслонивших собой узкую улочку. Они громко разговаривали и смеялись. Очень не хотелось драться в столь поздний час, но молодой арий уже привычным движением положил ладонь на рукоять меча, с которым не расставался, ибо бережёного и боги сберегут.
   Хвала Тримурти, драться не пришлось! Это оказались знакомые парни, живущие поблизости. Ровесники Марнорикса. Им оказалось невтерпёж дождаться утра, и они начали празднование уже сейчас. Молодые аркаимцы предложили Велесу выпить, и он, чтобы не обижать новых знакомых, согласился. Существуют на свете такие люди, с которыми легче выпить, нежели объяснить им, что ты этого не хочешь.
   Пили крепкую дозревшую пшеничную бражку. Поминали богов, чтобы не обижались, и хвалили их, чтобы радовались. Вспоминали недавнюю войну и погибших в ней людей. А потом долго говорили о женщинах: кто, кого, где и как. Вот так!
   Вернулся Марнорикс домой уже под утро, что и явилось следствием тяжкого и позднего пробуждения.
  
   * * *
  
   "Сегодня же праздник!" - начал вспоминать Велес, выпутываясь из оков сна. - "Чествуют какого-то божка из окрестностей Большого Камня. Он у них главный, этот божок, и силен, видать, потому что сегодня из-за него у всех выходной. Праздник! Никто не работает, а лишь веселятся, и поминают его добрым словом!"
   Велес протяжно зевнул, перекосив на бок рот. Вставать не хотелось. А зачем? Он потянулся, лёжа в постели, и хрустя суставами. Однако молодой организм требовал стремительных движения и активных действий. Тело ломило от томлений и желаний. Особенно - от желаний.
   "Эх, Тале бы сюда!" - размечтался юноша, и тут же застыл на месте. - "О, боги!" - Велес подскочил на лежанке. - "Мы же договорились встретиться, а я совсем забыл!"
   Собирая разбросанные по жилищу вещи, Марнорикс начал быстро одеваться, вздрагивая от ледяных прикосновений холодного пола к его голым пяткам. "У! Персидского дэва мне в пасть!" - Велес торопился, а значит, как всегда чего-то не хватало. - "Как там, в пословице говориться? Спешка нужна при ловле блох и при поносе!" Сначала юноша не попадал куда-то ногой. Потом, не находил чего-то рукой. А после этого долго искал запропастившуюся шапку.
   "Как же я мог забыть?"
   Ещё вчера днём он и Тале договорились с ребятами прогуляться на санях к урочищу Кааб-Син, побродить по окрестностям, и заглянуть в Башню. Очень уж привлекала она своей таинственностью, возбуждая интерес и любопытство.
   "Они меня уже пади заждались!" - ругал себя Марнорикс. - "Ну, зачем я вчера брагу пил?"
   Разыскав, наконец, в небольшой комнате все предметы собственной одежды, Велес завершил скоротечные сборы. Пока собирался, вчерашний хмель улетучился из головы. Молодой арий оделся и обулся, выпил холодного кваса, и почистил зубы. Бросив в карман горсть сушёных ягод, подумал: "Буду жевать их, чтобы хорошо пахло. Целоваться-то мы будем!" Перед самым уходом Марнорикс нацепил на пояс меч и кинжал, и через мгновение выскочил из дома, устремившись к месту встречи.
  
   * * *
  
   Молодого человека встретил лёгкий морозец, и осветило холодное солнце. Всё-таки до весны ещё далеко, и солнце тёплое придёт не скоро. Снегопад длился много дней, а вчера под вечер он внезапно прекратился. Гонимые божественным ветром тучи разошлись, и впервые за много дней, в голубом вечернем небе вспыхнул краешек солнца, заходящего за горизонт. Это был дивный знак, и сегодня с утра золотистый оранжевый шар светил во всю свою возможную яркость.
   Погода установилась отличная, словно по заказу, и как раз для проведения праздника. Видно бог у туземцев оказался достаточно умелым и могущественным, коли смог так расщедриться на солнце среди зимы. А уж от него, от этого солнца скруглённые сугробы оплавились и просели, с огромных сосулек, прилепившихся к карнизам домов, закапала вода, а по наклонным улочкам старого города заструились тонкие ручейки талого снега.
   Велес торопился к месту встречи, ибо стремился выглядеть пунктуальным. Он очень не хотел опаздывать, но, судя по расположению солнца, уже не успевал. Местные ребята: Тале, Хельга, Кирт и Галан собирались с утра посетить храм бога-именинника, принести в его честь жертву с дарами, помолиться ему, прося удачи, мира и здоровья, а потом прибыть в условленное место. Хорит, Браст и Щека должны были подойти самостоятельно. Сейчас они жили в ашраме, и посещать храм таёжного бога не собирались. Им хватало богов Тримурти. И только Велес ночевал сегодня один в отцовском доме, ибо отец "гостил" и Кальмы Урсбели.
   Велес улыбнулся мыслям о "гостях", но тут же нахмурился, ибо Владен Дарго его явно обскакал в этих делах. Потому что гордая красавица Тале у него в "гостях" так ни разу и не осталась. Юный влюблённый очень старался заманить девушку всевозможными "мужскими штучками", но юная туземка всякий раз отказывала ему, дразня перспективами, и обнадёживая обещаниями. Это раззадоривало, будило желание и возбуждало азарт. Однако, сколько же так можно раззадориваться, как долго возбуждаться, и до какой степени пробуждаться? Вопросы оставались без ответа.
   "Женюсь!" - уверенно подумал Марнорикс. - "Мне без неё теперь не жить!"
   Навстречу Велесу и обгоняя его, двигалось множество людей. Некоторые узнавали сына вождя припонтийских ариев, и приветствовали его, поздравляя с праздником и желая доброй охоты. Марнорикс отвечал им, и улыбался в ответ, однако понимал, что эти знаки внимания являлись лишь данью уважения его отцу за то, что он сделал для города. Но Велесу не было обидно. Он не завидовал Дарго, справедливо полагая, что у него всё ещё впереди, а с годами придёт и слава, и уважение.
   Народ, шедший навстречу Марнориксу, был нарядно одет, по-праздничному весел, и немного навеселе, ибо сегодня можно. Отдавая должное богу, аркаимцы не забывали и себя. Веселящие напитки лились рекой, и бражный дух стелился по улицам, будто запах из винной лавки.
   Дома были украшены еловыми, сосновыми и кедровыми гирляндами. Из окон вывешивались праздничные знамёна и клановые тотемы. Статуэтки бога, раскрашенные цветными красками, стояли у входов в дома.
   Праздничное настроение разливалось по Аркаиму, вовлекая в своё течение всё большее число граждан. Множество лоточников торговали вразнос горячей едой. Шла бойкая распродажа браги, пива и вина. Из пекарен доносился пряный запах свежеиспечённого хлеба. Выходцы с юга жарили мясо, птицу и рыбу, и тут же продавали её. Сытая и довольная детвора с весёлыми криками носилась по узким улочкам.
   На центральной площади города звучала музыка. Кто-то танцевал, уже основательно напившись. Кто-то пел от переизбытка счастья. А кто-то выделывал и то, и другое сразу.
   Велес пересёк бурлящую от веселья площадь, и тут же увидел своих новых и старых друзей. Как назло, все оказались в сборе.
   "Я - последний!" - мелькнула в голове мысль с последующим выводом: - "Всё это последствие того, что я ночую один!"
   - С праздником, друзья! - Марнорикс поклонился. - Удачной охоты! - произнёс он пожелание, которым обменивались сегодня все аркаимцы.
   - И тебе удачной охоты! - вразнобой ответили ребята.
   - Долго спишь! - ухмыльнулся Хорит, намекая на то, чего не было.
   Тале покраснела, но промолчала. Остальные присутствующие дипломатично смотрели под ноги. А Велес неуклюже попытался исправить ситуацию.
   - Некому было разбудить, вот и проспал!
   После этих слов наступила тишина, однако Хельга быстро загладила неловкость:
   - Ничего, мы только собрались, - успокоила она, и тут же сменила тему: - Ну, так как, едем?
   - Конечно! Погода, как по заказу! - Щека нетерпеливо перебирал ногами в такт звучащей на площади музыки. - Когда ещё так погода с праздником совпадёт?
   Ждать было некого, и ребята направились к воротам, где их ждали сани.
   - Давно ждёте? - Велес подошёл к Тале. - Извини, я проспал.
   - Следующий раз придётся остаться у тебя, - с улыбкой ответила Тале. - Чтобы не опаздывал.
   Велес улыбнулся в ответ: он был рад видеть красавицу туземку. Неловкость от опоздания прошла, и Марнорикс снова прибывал в отличном настроении. И - немудрено! Ведь впереди его ждала весёлая прогулка в компании с друзьями. Прекрасная погода обещала сохраниться до самого вечера. А любимая девушка теперь сидела с ним в санях, и весь праздничный день они проведут вместе.
   Имелось, кстати, ещё одно обстоятельство, которое несказанно радовало молодого человека. Только что Тале разговаривала с ним на гиперборейском диалекте языка атлантов, в котором кроме них никто не смыслил, а значит, теперь они могли общаться между собой так, что их будет невозможно понять. Это создавало в общении молодых людей ещё одну тайну. Их никто не понимал, а это ещё более сближало.
  
   * * *
  
   Человеческое естество подразумевает необходимость общения с противоположным полом, и молодёжь, жаждущая этого общения, неизбежно тянулась друг к другу. Очень скоро, на основе любовных симпатий и эстетических предрасположенностей во взаимоотношениях молодых людей внутри компании возникло два треугольника: Велес - Тале - Хорит и Браст - Хельга - Кирт. Девушек в этой компании явно не доставало, однако приглашать абы кого, никто не собирался. К тому же, Тале и Хельгу такая ситуация вполне устраивала. В самом деле, зачем им конкурентки, если и так хорошо?
   Своих братьев удивил Браст, который оказался учтивым и галантным кавалером. Он умело и вовремя шутил. Красиво ухаживал, находя нужные комплименты. Много балагурил, но знал меру, а в шутках и остротах умел вовремя остановиться. Получалось, что Браст умел общаться с девушками. Он был большой, но милый, а высказывание о том, что хорошего человека должно быть много, казалось, относилось именно к нему. Кроме того, это "много" оказалось сильным, смелым и мускулистым, а девушки имеют склонность обращать на это внимание, и Хельга отдавала Брасту явное предпочтение по сравнению с Киртом.
   В итоге, такое распределение симпатий привело к сближению Хорита с Киртом, делая их друзьями по несчастью, Щека с неизбежностью подружился с Галаном, а в результате образовались четыре пары, которые так и расселись по саням.
  
   * * *
  
   Ехали быстро. Сани летели по наезженной колее, словно птицы, легко отрываясь от земли. Встречный ветер шумел в ушах, вышибая из глаз слезу, и забираясь под одежду. Деревья мелькали перед глазами, полозья свистели по снегу, а сани неслись вперёд, в страну под названием "счастье". Холодное зимнее солнце ярко светило, поднимаясь над горизонтом, и, отражаясь от голубого неба, слепило взор. Подтаявший наст блестел хрустальными льдинками. Глаза ломило от сверкающего на солнце снега. Санная колея мелькала впереди двумя белыми змеями.
   Острое чувство ожидания и предвкушения наполняло сознание Велеса. Он радовался свежему морозному воздуху, врывающемуся в лёгкие. Он подставлял лицо холодному обжигающему ветру, от которого леденели щёки и уши. Его руки обнимали Тале, и вызванное этим чувство было значительно большим, чем просто счастье. Несмотря на холод и ветер, Велес и Тале целовались на ходу, тискали друг друга, щупали один другого, следя за дорогой лишь одним глазом из четырёх. Молодой человек шептал девушке на ухо комплименты, шедшие от сердца. Девушка сначала смеялась, потом становилась задумчивой, а далее отвечала несколькими фразами, подходящими для всех времён и народов.
   Девушка не верила молодому человеку. Она утверждала, что уже завтра он обо всём забудет, и, что все мужчины одинаковы. "Ты - уедешь, а я - останусь!" - часто повторяла Тале.
   Речь молодого человека также не страдала разнообразием. Он говорил, что любит Тале, обещал жениться, утверждал, что отец не против, и приглашал вместе отправиться в Арьяварту.
   - А вдруг у меня есть жених! - огорошила Тале новостью.
   - Где же он был всё это время? - удивился Марнорикс. - Чего же ты его раньше не показывала?
   - Он - путешествовал! - глубокомысленно призналась девушка. - Посещал дальние страны, и вот, наконец, вернулся.
   - Веди его сюда, будем разбираться!
   - Зачем?
   - Я вызову его на дуэль, и зарэжю!
   - Ещё неизвестно, кто кого зарэжит! - с гордостью заметила Тале. - Он у меня большой и сильный!
   - Я - воин! - воскликнул Марнорикс, - а он всего лишь путешественник. Кто кого победит?
   - Путешествовать ныне не менее опасно, чем быть воином, - здраво рассудила девушка. - На дорогах очень неспокойно.
   - Тем более - веди! Посмотрю, что он за фрукт!
   - Я пошутила! - Тале улыбнулась. - Нет у меня никакого жениха.
   - Это - хорошо! - Велес улыбнулся в ответ. - Весёлая ты мне нравишься больше, чем когда грустишь.
   - А вдруг мой отец вернётся? - начала девушка новую тему. - Что тогда?
   - Буду рад за тебя и твоего брата, - тут же ответил Велес.
   - Он вернётся богатым! - мечтательно произнесла Тале. - Очень богатым!
   - Пусть возвращается. Наш род тоже богат, а ещё более знатен.
   - Хочешь сказать, что мы уровняемся статусами?
   - Статусом - врядли, а вот богатством - может быть!
   - Ты будешь рад за меня?
   - Конечно. К тому же решится проблема приданного.
   - Это так важно для тебя? - удивилась Тале.
   - По-моему, это важно для тебя! - уточнил Марнорикс.
   - Неужели?
   - У кого, что болит, тот про то и говорит! - продекламировал Велес. - Есть такая арийская пословица.
   - К чему ты клонишь?
   - Ни к чему я не клоню! - серьёзно проговорил молодой человек. - Мне нужна только ты, так что обойдёмся без приданного.
   - Меня не отпустит Кирт, - возразила девушка. - Теперь он главный в семье.
   - Не беда! - настаивал Велес. - Вас ведь здесь ничего не держит?
   - Нет, - пожала плечами Тале, а потом добавила. - К сожалению.
   - Значит, возьмём с собой Кирта в Страну Ариев, - продолжил излагать свой план Марнорикс, невзирая на сожаления Тале.
   - А он поедет? - усомнилась девушка.
   - А вот ты и узнай! - Велес посмотрел в глаза Тале. - Сестра ты, или - нет!
   - Сестра, но - младшая! Он меня слушать не станет.
   - Значит, надо заинтересовать!
   - Как? - недоумевала юная красавица. - Здесь, в Аркаиме, он, по крайней мере, дома. А там, в Стране Ариев, кому он нужен? К тому же - чужак!
   - Это у вас, в Аркаиме, если человек не имеет денег, он - никто! У нас, в Арьяварте, всё по-другому! В наших краях, коли человек смел, и умеет владеть оружием, он всегда будет иметь свой кусок мяса, его будут уважать соплеменники, и он получит свою долю военной добычи.
   - Но для этого надо постоянно рисковать жизнью!
   - Зато он и его семья всегда будут жить в достатке. Пусть подумает!
   - Я скажу ему.
   - Скажи! - подытожил Марнорикс. - А ещё напомни ему, что мой отец не последний человек в нашей стране, поможет! Да и я всегда буду помнить о том, что он мой родственник. - Велес посмотрел н Тале. - Конечно, если ты выйдешь за меня замуж.
   - Я подумаю!
   Девушка смутилась, и молодые люди ненадолго замолчали. Однако вскоре Тале снова заговорила.
   - Ещё бы Хельгу с собой забрать. Она мне, как сестра родная.
   - Выдадим её за Браста, - не задержался с ответом Велес. - Куда она денется?
   - А как же Кирт? Ему Хельга тоже нравится!
   - Ну, это уж им решать. Пусть разбираются! А там, Кирт ли, Браст ли - мне всё едино. Лишь бы тебе хорошо было.
   - Мне? - удивилась Тале. - А как же Хельга?
   - Пусть думает, - Марнорикс пожал плечами. - Ей жить!
   - Больно уж гладко у тебя всё выходит. Всех женил и замуж выдал. - Тале с сомнением покачала головой. - В жизни бы так!
   - Каждый человек - кузнец своего счастья.
   - Так уж и каждый?
   - Конечно. Мне, например, важно, чтобы ты была счастлива. Что тебе для этого нужно помимо меня?
   - Угадай!
   - Кирт - твой единственный брат и родственник, а Хельга - лучшая подруга. Значит, необходимо сделать так, чтобы они поехали с нами.
   - Как у тебя всё просто!
   - Потому что я не только говорю о счастье, а ещё и думаю о том, как его достичь реальными способами.
   - Ты посмотри, какой!
   - Каков есть.
   Тале посмотрела на Велеса долгим, испытывающим взглядом.
   - Значит, ты женишься на мне? - девушка заглянула в глаза Марнорикса. - И это ни просто слова?
   - Женюсь! Я своих слов не меняю.
   - Возьмёшь без приданного? - недоверчиво переспросила девушка.
   - Возьму!
   - Так я тебе и поверила.
   - Ты мне очень нравишься!
   - Всего-то? - фыркнула Тале. - Маловато для женитьбы!
   - Скажу больше, когда станешь ласковее! - пообещал юноша.
   - Добившись своего, ты сразу забудешь свои обещания! - уверенно произнесла девушка, и отвернулась. - На следующий же день забудешь!
   - Почему? - удивился Велес иронично. - У меня хорошая память.
   - У мужчин одно на уме!
   - А у женщин?
   - Что за манера отвечать вопросом на вопрос?
   - У тебя учусь!
   Наконец, устав от препирательств, Тале вздохнула тяжело.
   - Всё равно мы с тобой не пара!
   - А я всё равно женюсь на тебе! - упрямо заявил Марнорикс.
   - Все мужики так говорят!
   Молодой человек прижал девушку к себе.
   - Отец одобряет мой выбор!
   - Так я тебе и поверила!
   - Тале, выходи за меня замуж!
   - Я подумаю!
   Эти и подобные им разговоры молодые люди могли вести дни и ночи напролёт. Им не надоедало общение, потому что Тале нравилась Велесу с каждым днём всё больше. Его отец действительно был не против этих встреч. А ещё, Велес Марнорикс очень надеялся, и - небезосновательно, что также нравится девушке по имени Тале.
   Сама же Тале тоже знала, что влюблена в парня по имени Велес, причём - с первого взгляда! И Кальма Урсбели ей намекнула недавно, что Владен Дарго действительно не против свадьбы своего сына с девушкой по имени Тале. А ещё юной красавице очень хотелось верить, что в неё влюблён такой красивый, сильный и знатный молодой человек по имени Велес.
   В общем, все вместе и каждый по отдельности либо о чём-то знали, либо - догадывались, либо - верили, а в итоге всем было хорошо и радостно от чёткого ощущения приближающегося счастья!
  
   * * *
  
   Башня Кааб-Син выглядела так же, как и в прошлое посещение её во время войны с хун-ну. Тогда ребята находились в окрестностях Башни вместе с Кальмой и Владом, и именно здесь некоторые из них получили реальное боевое крещение в кровавой стычке с врагом.
   Однако время шло, зима сменила осень, и Башню завалило снегом. Она стояла такая же запущенная, нежилая, и покосившаяся, с ощутимым наклоном на юго-запад. Её стены постепенно осыпались, кромка карниза зияла зазубринами, а окна чернели бездонными провалами, из которых давным давно вылетели стёкла.
   Входную дверь полностью покрывал снег, и, если не знать, где она находится, можно было не попасть в Башню до весны. Под стенами Сооружения лежали вывалившиеся из кладки кирпичи. Они находись поверх выпавшего ещё вчера снега, что указывало на необратимый процесс разрушения Башни.
   Стаи ворон, сорок и галок шумно летали в окрестностях Сооружения, громко крича при этом, и обильно гадя на белый снег. Свежие следы зверей и птиц испещряли белоснежное полотно вокруг Сооружения. Лес, ранее росший в отдалении, теперь подступал к самой Башне. Местность одичала со времён Эксперимента.
   Ребята вылезли из саней, и разбрелись по округе, однако там ничего интересного не обнаружилось. Менгиры, как стояли ранее, так и теперь остались стоять. Двускатный сруб в трёх сотнях локтей от Башни пустовал уже многие годы. Контрольные каменные засечки, которые устанавливал ещё Владен Дарго, оставались на своих местах. Если что-то и было интересное в окрестностях Сооружения, то оно находилось под толстым слоем снега, который немного просел и сморщился под оттепелью, однако, скорее всего, останется лежать здесь до весны. Оставалась сама Башня.
   Ребята разгребли снег, и открыли дверь. Осторожно, словно боясь спугнуть духов стародавнего места, компания проникла внутрь. Первыми вошли неудачники в любви, Хорит и Кирт, которые стремились личными качествами изменить ситуацию. Далее проследовали Щека и Галан, хихикавшие на тему взаимоотношений мужчин и женщин. Потом шли Браст с Хельгой, оживлённо беседовавших о погоде. Последними зашли Велес и Тале, увлечённые исключительно друг другом.
   Внутри Башни застыла холодная тишина. Гулкое эхо отражалось от стен, и уносилось вверх, на крышу. Пахло промёрзшей пылью и скисшими красками. Сквозь выбитые окна проникали солнечные лучи, оставляя пятна света на грязном покрытии. Вдоль плинтусов окаменевшими комьями лежала осыпавшаяся грунтовка. По стенам и полу тонкими извилистыми змейками простирались многочисленные трещины и выбоины.
   Оказавшись внутри Сооружения, друзья, не сговариваясь, сформировавшимися парами разошлись в разные стороны. Молодые люди рассматривали творения художников, работами которых Стругл Хардлокс попытался создать новый мир. Даже то, что сохранилось, поражало воображение своим исполнительским мастерством, хотя общее состояние полотен оставляло желать лучшего. Время безжалостно к искусству. Картины сплошь покрывала замёрзшая грязь, копоть от давнего взрыва, и огненные следы пламени. От пустых оконных провалов, вниз по стенам до самого пола, струились грязные потёки - результаты дождей и талой воды.
   Изображения на большинстве картин трудно было разобрать теперь. Они потрескались, оплавились или обгорели. Краски сморщились и осыпались. Изображения поблекли. И всё же некоторые полотна неплохо сохранились, а последствия взрыва почти не коснулось их.
   Велес и Тале остановились у одной из таких картин. Вернее, это была группа изображений, посвящённых одной теме. Этой темой являлась зимняя ночь в лесу. Среди деревьев горел костёр, освещая пространство, занесённое глубоким снегом. В чёрном ночном небе светила Луна, и горели звёзды. Стая волков находилась чуть поодаль от костра. Звери были напряжены. Бугры мышц застыли под шкурой, шерсть на теле встала дыбом. Глаза горели жёлтыми огнями.
   Марнориксу показалось вдруг, что с картины на него пахнуло теплом костра. Он ощутил запах псины, идущий с полотна, услышал волчий вой и треск дров, пожираемых огнём. Велес ясно видел, что фигуры волков начали шевелиться.
   - Мне это кажется? - спросила Тале, - или так оно и есть?
   - По-моему это необычные картины. Мне отец рассказывал об этом, но я не помню подробностей. - Велес посмотрел на волков: они словно оживали на глазах, готовые броситься на человека. - Давай-ка отойдём!
   Молодые люди сделали шаг назад, и погружение в реальность картины прекратилось.
   - Это, что, живая картина? - удивилась девушка.
   - Она нарисована особым способом, и в сочетании с соседними картинами создаёт собственную реальность.
   - Интересно! - восхитилась Тале. - Это как же надо рисовать уметь, чтобы персонажи на изображении оживали?
   - Тут дело не в умении, а в чём-то ином.
   - В чём?
   - Подожди.
   Чтобы проверить догадку, Велес шагнул вперёд, и снова оказался в сумеречном заледенелом мире, при свете Луны, с зелёными звёздами в небе, и с пламенем костра посреди леса. Стая волков кружила вокруг костра. Как только Марнорикс проявился в зоне картины, волки остановились, и будто по команде повернули к нему косматые головы. Резко пахло псиной и горелыми дровами. Волки расселись вокруг костра, и начали выть на Луну.
   Из опасения не выбраться обратно, Велес шарахнулся назад. Вой тут же стих, однако странности на этом не прекратились.
   - Смотри! - кивнула Тале, глядя чуть в сторону. - Надо же!
   Марнорикс проследил за взглядом девушки, и увидел не вполне реальное расположение вещей: из мраморной стены торчал меч. Это был короткий арийский пехотный меч для ближнего боя. Его лезвие наполовину вошло в каменную стену, так, что рукоять находилась на уровне пояса. Кто-то вонзил его в рисунок волка, и меч торчал теперь из мраморного блока, словно вонзённый туда кем-то, гораздо могучее Геракла. Велес постарался выдернуть клинок, но ни тут-то было. Он приложил максимум усилий, дёрнул несколько раз, попробовал расшатать, однако все попытки оказались напрасными. Лезвие засело намертво.
   - Брось его! - Тале показала на лестницу. - Давай поднимемся наверх.
   - Конечно, - кивнул Велес, - ведь мы уже здесь.
   Винтовая лестница шла вокруг стен на крышу Башни. Держась за руки, молодые люди стали осторожно подниматься по мраморным ступеням. Под их ногами хрустела каменная крошка и осколки стекла. В стенных нишах были видны оплавившиеся бронзовые подсвечники. Давно потухшие масляные фонари застыли в перекошенных узорчатых кронштейнах, торчащих из стен. По мере подъёма становилось всё темнее, и Марнорикс зажёг взятую с собой нефтяную лампу.
   Вскоре молодые люди оказались на самом верху, где их встретила единственная дверь, распахнутая настежь предыдущими посетителями. Переступив порог, Велес и Тале оказались в обширной комнате, пустующей уже многие годы. В помещении ничего не сохранилось, ибо слишком много гостей побывало в нём после катастрофы. На полу лежали трухлявые обломки деревянной мебели, насквозь изъеденные червями. Сгнившие лохмотья, бывшие когда-то одеждой, топорщились по углам неаппетитными кучами. Осколки керамики звонко хрустели под ногами. Вдоль стен пыльными сгустками лежали отколовшиеся фрагменты штукатурки, с потолка осыпались участки фигурной лепки, а из треснувшего пола торчали цветные стёклышки от разбитой мозаики.
   - Наверное, здесь жил князь Башни? - предположила Тале. - Отсюда удобно командовать.
   - Точно, - подтвердил Велес. - Его звали Стругл Хардлокс.
   - Это отец рассказал тебе?
   - Да, - кивнул Марнорикс, - но это вовсе не тайна. Все, кому интересна эта история, могут узнать о ней в городском архиве.
   - И о Башне?
   - И о Башне, и о Хардлоксе, и о Эксперименте. Обо всём!
   - Надо же! Твой отец и Хардлокса знал!
   - Нет, - Велес покачал головой. - Отец не знал его. Но с ним была знакома Кальма Урсбели.
   - Понятно! - Тале усмехнулась с долей иронии. - Кальма Урсбели знает всех на свете.
   - Получается, что так, - Велес посмотрел на девушку. - Ты ведь хотела быть похожей на неё?
   - А я и сейчас хочу! - ответила Тле, не отводя взгляда. - Что плохого в том, чтобы знать многих?
   - Ничего, - согласился молодой человек. - Тем более всё это известные люди.
   - Вот именно!
  
   * * *
  
   Неожиданно, свет от нефтяной лампы упал на стену под определённым углом, и осветил овальную неровность, величиной с куриное яйцо. Велес достал маленький ножик, и стал осторожно соскабливать окаменевшую грязь и смоляные наплывы, образовавшиеся в этом месте за долгие десятилетия. Постепенно "куриное яйцо" превратилось в квадрат со стороной, равной длине мизинца Тале, и выступающего из стены на толщину того же мизинца.
   - Что это? - девушка подула на квадрат, убирая остатки пыли. - Впервые вижу, чтобы посредине стены торчало такое.
   - Это же Башня! - с уважительными интонациями предположил Велес. - Здесь многое трудно объяснить.
   - Ты что-нибудь будешь с этим делать?
   - Конечно! Ведь если оно существует, значит, его для чего-то установили на стене.
   - Как ты себе это представляешь?
   - Сейчас попробуем!
   Марнорикс осторожно нажал на квадрат. Он неожиданно легко погрузился в стену, за которой что-то щёлкнуло и заскрежетало. Прямоугольный участок вдруг выделился из общего массива стены, ограниченный ровными чёрными полосами. Затем он бесшумно отошёл внутрь, и стал перемещаться вправо, образовывая проход, шириной в два локтя и высотой в человеческий рост. Из чёрного провала дыхнуло плесенью и затхлостью. Подождав, не выскочит ли кто-нибудь, Велес осторожно заглянул внутрь.
   Комната не имела наружных окон, а потому внутри неё ничего не было видно. Освещённое лампой молодым людям предстало ещё одно помещение, в котором царил полный порядок. У стены стоял массивный дубовый стол с мощной добротной столешницей, сделанной из цельного куска дерева. Такое же дубовое кресло находилось у стола, обитое кожей тонкой выделки. Чуть в стороне располагалось двуспальное ложе, набранное из мамонтовых бивней, ножки и спинки которого были инкрустированы самоцветами Большого Камня.
   На стене справа от входа висела картина, изображение на которой заставила Марнорикса вздрогнуть. Это был портрет очень красивой женщины, которая на полотне выглядела, как живая. Изображение к тому же оказалось объёмным, делая женщину абсолютно реальной, а от того ещё более прекрасной. Она улыбалась, и находилась в вполоборота к плоскости картины. Красавица оказалась очень похожей на Кальму Урсбели, только выглядела она немного моложе нынешней Главной жрицы храма Астарты.
   Вот и подтверждение того, что Хардлокс и Урсбели были знакомы.
   - Надо бы отцу поведать! - сказал Велес подошедшей Тале.
   - А я думаю, что не стоит! - возразила девушка. - Зачем прошлое ворошить? Мало ли, что было до того, как твой отец познакомился с Кальмой? К прошлому нельзя ревновать, потому что это путь в никуда.
   - Так говорят все женщины, у которых нечистое прошлое!
   - Ты кого имеешь в виду?
   - Кальму Урсбели.
   - Намекаешь на тот период, когда она была иеродулой?
   - Почему намекаю? Так и говорю!
   - Твой отец знает об этом?
   - Конечно!
   - Значит, незачем тебе лезть в их отношения.
   - А я не лезу, просто говорю, как есть. Мне, например, было бы неприятно увидеть в комнате кого-либо твой портрет.
   - Тогда, тем более не говори отцу! Прошлое не изменишь, но ему будет неприятно!
   - Я подумаю!
   Разговор прервался, оставляя каждого при своём мнении. Тале почти боготворила Кальму, а Велес, при хорошем личном отношении к Главной жрице, тем не менее, отцовский выбор ни вполне одобрял. Конечно, госпожа Урсбели красивая женщина, таких ещё поискать надо, но прежний род её занятий Марнориксу не очень нравился. Однако существовал ещё один вопрос:
   - Знаешь, для меня всегда оставалась загадкой несоответствие дат в жизни Кальмы Урсбели. - Велес пожал плечами. - Слишком уж большой разброс.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Хотя бы то, что она знала Стругла Хардлокса, и принимала участи в работе по оформлению стен Башни.
   - Ну, и что?
   - Как, что? Вспомни, сколько лет назад произошёл взрыв?
   - Хм? Не знаю точно. Давно!
   - Около ста лет прошло с тех пор, а то и больше!
   - Намекаешь на её возраст?
   - Конечно! Если она знала Хардлокса, то, сколько же ей лет?
   - Говорят, что Кальма долгое время находилась в заколдованном состоянии.
   - Я слышал. Однако, даже, несмотря на это, она выглядит слишком молодо. Колдовством попахивает. И магией!
   - Не знаю, колдовством ли пахнет, или магией попахивает, а Кальма - красивая, умная и добрая женщина.
   - Вот-вот! - кивнул Марнорикс с элементами сарказма в интонациях. - Красивая, умная и добрая. Ты у кого-нибудь ещё встречала такие сочетания в характере? Лично я - нет! По отдельности - сколько угодно, а вот все вместе - никогда!
   - Да, - согласилась Тале. - Кальма необычная женщина!
   - Более чем! - воскликнул Велес. - Она очень красива, слишком умна, прибавь - талантлива, да к тому же - добрая. Краше не выдумать!
   - Лучше подумай о том, как повезло твоему отцу!
   - Ещё скажи, что и мне повезло.
   - И - тебе, конечно. Ты просто этого ещё не осознал.
   - Ладно, убедила. Будем считать, что и мне повезло с моей будущей мамочкой.
   - Вот и договорились!
   Тему закрыли, справедливо полагая, что это не ихнего ума дело. В этом молодые люди оказались солидарны друг с другом, и, закончив обсуждать возраст потенциальной родственницы, тщательно обыскали комнату. Однако и здесь они ничего не нашли. Пусто!
   Складывалось впечатление, что, выходя из помещения много-много лет назад, Стругл Хардлокс тщательно прибрался. Памятуя предыдущий опыт, Велес и Тале внимательно изучили стены, скрупулёзно обследовали пол, и тщательно осмотрели потолок. Однако молодые люди ничего не обнаружили. Оставался стол, но и здесь ребят ожидало разочарование, ибо, когда Марнорикс подошёл к нему, то выяснилось, что он не имеет ни полок, ни дверок, ни отделений. Стол был пуст, как поле по которому прошлось стадо коров.
   Марнорикс сел на стул, и тут...
  
  
   П Р О Д О Л Ж Е Н И Е С Л Е Д У Е Т.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   262
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"