Аннотация: Девушка Пэнни затерялась в своих мыслях. Последнее ее спасение - ее друг детства, который верит в ангелов. Но когда Пэнни наконец обретает веру в себя, она теряет все, что было ей дорого...
В жизни с человеком происходит множество объяснимых и необъяснимых вещей, но все, что не происходило, не всегда запоминается.... Но у меня все совсем по - другому....
Это случилось не так давно, возможно час назад, но кажется, что целая вечность прошла... Я осталась под завалами пещеры в чужой стране. Вокруг полумрак, сухость и ни капли воды. Но в сумке есть немного чая. Час под завалами наводит на странные мысли и нагоняет старые воспоминания.
Темнота сгущается сзади, наверное, вечереет. Темнота - одна из моих фобий. Хотя если задуматься я боюсь многого: умереть раньше 80 лет, умереть медленной смертью, остаться совсем одна, как сейчас....
Наверное, из-за сумрака я начала писать, это отвлекает от ужасных мыслей. Многие пишут именно для этого, дабы отвлечься от того мира, который их окружает, от ужасов, которые люди нагнали на себя сами и теперь не могут прогнать. Люди пишут в больницах, в длинной дороге, в тюрьме...
Кто-то сказал, что все самое загадочное, необъяснимое написано в тюрьмах. Книга, оставленная тюремным заключенным есть его сознание, его разум. Эта книга длиною в жизнь...
Со мною никогда не происходило ничего, что могло бы называться "отступлением от "нормальной" жизни". Все получилось само по себе. Произошло это, словно прыжок с парашютом. Поначалу это страшно, но, когда тебя ловит ветер, кажется, будто весь мир у твоих ног. Также же и убийство. Все происходит спонтанно, главное набраться смелости, а потом это затягивает и хочется еще и еще. Хочется вновь чувствовать себя Богом, ощущать Его силу и мощь, отбирать жизни у людей...
Один заключенный, однажды сказал мне: "Дорогая Пэнни, никогда не делай того, что приведет тебя в ад, это поистине страшная штука, я уже вижу себя в огне и вижу их лица искаженные мукой".
Его сожгли на электрическом стуле и его звали Жорж Мосье, он убил пятерых людей. Мне так и не стало известно, за что и кого он лишил жизни, знаю лишь, что он читал молитву перед смертью. А потом кто-то нажал на курок и... темнота вокруг, как вечный рай.
Я познакомилась с Жоржем благодаря моему отцу. Герберт Вэйн был адвокатом у Жоржа. Мой отец, как и его кошелек, очень толстый, но очень хороший адвокат, как говорили о нем его коллеги, не смог вытащить из тюрьмы за 12 лет раскаявшегося Жоржа.
Говорят убийство это перегородка наших мыслей, в один прекрасный день ломающаяся у 43% населения. Это ритм жизни, отбивающий чечетку где - то в глубине сознания, но потом он становиться все громче и громче и, пытаясь в панике заглушить его, нажимаешь на курок, но он не исчезает, а переходит в эйфорию...
Я убила дважды, а теперь каждый день вспоминаю улыбку и смех, а потом боль и бледное лицо, визг и постанывание. Наверное, здесь и пора начаться моей истории...
Я Пэнни Вэйн, родилась 27 октября, ровно 18 лет назад. Моя жизнь до этого момента тянулась непрерывной нитью, в которой постоянно происходили разные неурядицы, трагедии и странное чувство, что поселилось во мне, не имеет названия.
В семь лет за моей спиной витал ангел. У него не было имени, он просто был моим собеседником и другом. Я говорила с ним про себя, отвечая сама себе, но мне казалось, что это ангел. Мое сознание словно отделялось от разума и жило отдельно, понимая меня, воспринимая меня как личность. Мне никто не возражал, никто не кричал на меня и не смотрел заискивающим взглядом в глаза, стараясь уличить меня в обмане или невежестве. Но когда погиб наш трехмесячный пес Генри, я прогнала ангела. Я кричала на него: "Ты не спас его, кто же ты тогда такой?! Генри еще рано в рай, слышишь??!! Улетай туда сам и больше никогда не приходи!" Так я и осталась совсем одна...
На могиле Генри я провела всю ночь, меня никто не видел. Я вспоминала его окаменевшее тельце. Он умер от чумы, ночью, а я даже не успела с ним проститься, сказать, как сильно я его люблю. Похоронив его на заднем дворе в кустах розы, все забыли о нем, все, кроме меня. Эшби, моя старшая 17 - летняя сестра, однажды увидела меня там вечером и вышла из дома на улицу.
- Почему ты так горюешь по нему?
Слезы душили меня, удерживая все слова внутри. Но они рвались наружу огромной стаей, терзая меня, но так и остались сидеть на деревьях моей души.
- Не плачь, это ведь всего лишь комок шерсти, грязный комок шерсти.
Иногда у людей всплывают мысли о смерти другого человека, но они так и остаются мыслями, но не в этот раз.... Тогда же, встав с мокрой травы, в испачканных в земле джинсах я ушла в дом, оставив Эшби одну. Но она, по-моему, не почувствовала угрызений совести.
До сих пор не пойму, откуда во мне взялось столько ненависти, что привела к пропасти. 24 мая того же года мы остались с ней вдвоем. Мы никогда не болтали по душам, и этот день был не исключением. Я заперлась в своей комнате, Эшби прикрыла дверь в свою комнату. Я заранее все обдумала, я помню ту ночь, когда я лежала на спине и смотрела в потолок на мерцающие огни от лампочек в саду и все думала и думала о тех мимолетных, но крепко засевших у меня в голове мыслях.
"Как ты думаешь, что будет, если Эшби не станет? Мама сильно расстроится? А что, если узнают, что это я?" Да, я вновь беседовала с моим ангелом...
Под утро я вытащила у Эшби уколы с вакциной инсулина и спрятала их в саду, я выкрала у Эшби ключ от ее комнаты и стала ждать. Я помню, куда уехали родители, как будто это было вчера.... Близнецы Эвелин и Анджелика пропадали все лето в лагере, а родители порой ездили навещать их, привозили им подарки, которые дети засовывали далеко под кровать и мгновенно забывали о них.
В то утро Эшби читала какую - то пустую книгу, наполненную сексом, грязной любовью и бессмысленными разговорами, я читала "Мобидик". Эта книга лежала открытой на странице 387, когда пришел следователь, тогда все было как в дымке. Я была шокирована, я сама не верила, что Эшби умерла. Ее не стало, ангел забрал и ее. За что?
Теперь я часто вспоминаю ее мучения. Пришло время, но спасение исчезло, дверь была заперта, а я сидела под дверью и слушала звуки ее смерти... Смерть...
Я видела Эшби перед глазами, ее белое лицо, ее руки с тонкими пальцами, они метались в неистовом танце, рыжие волосы, что разметались по лицу и плечам. Упала музыкальная шкатулка, и вновь эта чечетка в голове, а может это просто кровь пульсирует в венах? А может это просто страх. Тело словно толкало меня в сад, а внутри все кричало: "Открой дверь, помоги ей! Она не должна умирать!" Но я этого не сделала. Только слезы были свидетелями моего деяния. Я закрыла глаза и увидела море, дельфинов, но на душе не стало спокойнее. Мне 7, но я уже нечто большее, чем человек, я - убийца. Ненависть, живущая во мне, убила все...
Открыв дверь, спрятанным в кармане ключом, я увидела ее. Эшби лежала лицом к двери, свернувшись от боли клубком, ее остекленевшие глаза не выражали ничего...
Выйдя в сад, я забрала уколы и поставила их обратно в ее шкаф, а сестру положила на кровать, закрыла ей глаза. Я боялась, что, закрывая их, я услышу ее дыхание, а после она схватит меня за руку и спросит: "За что?"
Я не знала, за что... Никто не заслуживает смерти. Следователь решил, что она умерла во сне. Дело было закрыто...
Ненависть, как черное ядро падает в душу, как валун в озеро, расплескивая остатки души и топя их в глубине неизвестно чего...
Я кинулась прочь от смерти, чтобы спрятаться от страха, от музыки в голове... Музыка из упавшей шкатулки с того дня не покидает меня. Странно, но мне не сняться кошмары...
Я бежала на пустошь, все дальше и дальше, чтобы спрятать свою боль, забыть о ней, но бесполезно. В поле я встретила мальчика, налетела на него, не разбирая дороги, и мы вместе упали на холодную траву. Он посмотрел на меня своими пронзительно голубыми глазами, но ничего не сказал. Он видел мои слезы, но ничего не спросил. Он спросил лишь одно:
-Ты слышишь ангелов? Они поют только здесь.
-Я слышу, как меня зовет ад. Мне суждено сгореть в огне, наверное.
-Ты думаешь это самое страшное?
-Это приносит боль, как и смерть...
-Одиночество хуже всякой боли, есть время на размышления и раскаяние.
Так мы и познакомились. Этот мальчик показал мне мир, приоткрыл черную завесу, что была между мной и внешним миром.
Серый туман расступился, и сквозь него пробились теплые лучи солнца, я познала любовь. Я услышала ангелов, они пели мне вопреки всему. Его поцелуи обжигали, и кровь стучала в висках, как тогда, это показалось мне сладостно жестоким. Где ты Эшби? Прости, прости меня.... Я бы сделала все, чтобы вернуть тот день, я бы открыла двери и вбежала бы с тем чемоданчиком и не запомнила бы тебя....
Серые простыни вокруг, неужели я умерла, где же ад? ..."Ты думаешь это самое страшное? Одиночество хуже боли...." Я знаю, теперь знаю. Эшби...
-Это было словно в небесах, слишком сладостно...
-Это ангелы пели для нас Пэнни. Вот возьми, это тебе. С днем рождения.
Развернув синюю коробку, я нашла там песочные часы.
-Ты, песчинка в этом мире. Твое раскаяние утопает в нем точно так же, как ты сама, так что оставь его в прошлом, ведь прошло уже 8 лет с того дня, как мы встретились, а ты все еще терзаешь себя...
-Ты ведь до сих пор не знаешь, что произошло в тот день.
-Мне не нужно знать об этом, главное, что об этом знаешь ты.
-Обними меня...
Того мальчика звали Грэхем, и сейчас это был юноша 19 лет, с волшебными глазами и сильный духом. Мне же было 15, и я только начала понимать этот мир.
Мы съездили с ним в Шотландию. Я увидела другой мир, абсолютно не похожий на тот, в котором жила я. Мы лежали на стоге сена.
-Закрой глаза, Пэнни, что ты видишь?
-Я летаю, Грэхем, я летаю.... Меня зовет небо, я чувствую...
-Еще рано, поверь.
-Откуда ты знаешь?
-Просто поверь мне.
Я тогда часто думала о своем прошлом, о том, как хорошо мы жили, мы по настоящему любили друг друга. Мама, папа и все шестеро детей. Светлыми вечерами мы сидели на террасе из красного дуба и мечтали о будущем, которого никто не увидел...
Близнецы, Эшби, Джон, Бен и даже я...
Пускай они все считали меня темным пятном, но я готова была бы забыть все обиды, только чтобы вернуть то прошлое, что у нас было и спасти нашу семью от краха.
Я помню лагерь в пять лет, то светлое утро, которое днем превратилось в одну большую тучу. Днем пошел дождь, словно оплакивая меня. Я спрашивала себя: "Почему же меня никто не любит, почему?" Я сидела в грязной луже, а они смеялись. Джон и Бен не знали никогда того, что видела и слышала я.
То был день приезда родителей в лагерь. Они навещали нас редко, но когда это происходило, ах! Но не в этот день. Папа привез мальчикам комиксы и чипсы, а мама подарила мне коробочку с фруктовыми леденцами, но едва их машина завернула за угол, все растаяло, как сон. Я держала коробочку, прижав к груди, и долго еще смотрела в ту сторону, куда уехала машина. И вдруг пошел дождь, он бил с неистовой силой по лицу, смешиваясь со слезами, непонятно отчего нахлынувшими. Коробочка вымокла и разбухла. Внезапно меня толкнули, толкнул Джон. Я не удержала коробку в руках, и она упала в грязь, и все рассыпалось. Слова застряли в горле, а слезы застыли на щеках, мальчишки убежали, и сон был развеян. Все было ясно, как день. Все меня бросили. Я побрела к дому и, бросившись на кровать, заснула.
После смерти Эшби мне часто снилась ее светлая комната, но она была заперта, Эшби била кулаками по двери, а я бежала к ней с ключом, но бежала слишком медленно.... Поздно. Рано для смерти.
Я часто просыпалась, не веря тому, что ее больше нет. В голове пролетало все хорошее и плохое, что было с ней. Я часто вспоминала то утро перед ее экзаменом. Она была в белой ночной рубашке, с зубной щеткой во рту и книгой в другой, а ее глаза улыбались. Мне страшно называть ее по имени. Это имя, словно чужое теперь. Пора забыть о ней вовсе...
Пещера напоминает мне комнату для пыток, где раньше людям отрезали части тела или сводили их с ума. Сила людей превратилась в мощь. Теперь они дали себе право убивать, не создавая при этом.
Это время содержит слишком много воспоминаний, о которых я желала бы никогда не вспоминать.
27 число, июль.
Лето никогда не было порой веселья и радости, у меня не было друзей, лишь только мой ангел, который потерял ту часть меня, которая была мне интересна. В тот раз я поссорилась не с ангелом, я поссорилась с собой, учинив раздор в душе. Это все равно, что жить в ссоре с диким зверем. Я не могла жить в согласии с собой, не говоря уже об окружающем мире, в котором все закружилось слишком быстро. Я не успевала поспевать за ним...
В то роковое утро она решила съездить за покупками и посадила за руль его. Эта черная полоса смерти теперь преследовала мою семью, не давая пройти с краю, обойти ее.
- Бен, хочешь сесть за руль?
- Ух, ты, мам! Давай, я с удовольствием, отдохнешь.
- Милый, а ты садись на заднее сиденье, я буду контролировать твоего брата.
- Ну вот...
-Не куксись Джон, у тебя еще все впереди, поверь братишке.
Я наблюдала за всем этим из окна, тревога ударила мне в голову. Никто не знает, что будет завтра, но я готова была бы отказаться от всего на свете, чтобы предугадать приближающуюся катастрофу.
Дверь со стороны водительского сидения долго не хотела закрываться. Бен все хлопал и хлопал ею, словно сломанным крылом. А потом он завел машину и плавно покатил к воротам. Я почувствовала, как на виске забилась кровь, грозя головокружением. Прошло буквально 30 секунд с тех пор, как Бен выехал из ворот, а потом раздались звуки тормозов и скрежет железа, а через долю секунды резкий удар и крики оглушили местность. Я села под окном на пол, крепко зажав уши. Я вся тряслась от холода и страха. Минуты растянулись в часы, я знала, что кого не стало...
Я все так же сидела на полу под окном, когда вошел отец.
-Пэнни, я не знаю, как сказать. Помнишь Генри?
-Черт, я знаю, знаю, знаю.... Их не стало, да?....
Хотелось бы верить, что я сплю, но я чувствовала нестерпимую боль в теле, в голове.
-Да, Бена не стало, но мама и Джон смогли спастись.
Океан, в котором я утонула, назывался горем. Все оказалось намного хуже, чем я подумала прежде, чем увидела маму и Джона. Это было по истине ужасно. Мама осталась без руки. Как я узнала впоследствии, ей отрезало руку пластом железа, что отлетела во время аварии от врезавшейся в них машины, а Джон все видел, все. Бену пробило чем - то голову, он умер мгновенно.
Когда я пришла навестить их в больнице, я увидела в глазах мамы столько ненависти и боли, что ненароком отвернулась.
- Бен просто поторопился.... Поторопился....
- Мама, прошу, будь сильной.
- Я уже и так сильная! Слишком сильная и вполне счастлива!
- Прекрати!
Я не могла поверить, что все вот рушится. Винила я только себя. Стараясь перевести разговор, я сделала это самым неудачным образом.
-Я слышала, виновники аварии будут выплачивать нашей семье 5 тысяч долларов в год.
- Мне хватит.
-Ты будешь их брать?
- Да, буду! И с тебя бы взяла, и с тебя бы взяла, слышишь? Думаешь, я не знаю, что это ты погубила мою Эшби, змея, убирайся вон. Не желаю тебя видеть!
У меня тряслись руки, но не больше. В 7 лет мне в голову еще не пришло, что любящая мать всегда поймет, в чем дело, но уже поздно. Я вышла из палаты Мелиссы Вэйн с тяжелым камнем на душе. Я не знала, что делать и куда идти. Мне тяжело бы жить. Белый коридор пропах лекарствами. Едва я вышла из ее палаты, туда зашла медсестра со стаканчиком, наполненным таблетками. Я медленно пошла вдоль палат, заглядывая в каждую. Люди сидели на постелях, радуясь, или просто смотрели в одну точку, но ни у кого не было той злобы и ярости в глазах, как у нее. Теперь я вычеркнула еще и имя мамы, и вообще ее саму. Хотя на самом деле это она вычеркнула меня из своей жизни, уже довольно давно, хотя и незаметно. Я все шла и шла по белому коридору и, заглянув в одну из палат, увидела там Джона. Я вошла к нему, забыв про аварию, будто просто навещаю братишку, но все вокруг напоминало об этом. Джон сидел на кровати сам не свой, он стал дерганым и нервным.
-Привет, Джон...
Мне в ответ молчание. Холодные стены еще более усугубляли сложившуюся ситуацию, давая понять, что и здесь меня не ждут, но я не ушла. Сев к нему на кровать, я посмотрела к нему в глаза, они были мертвы. А позже Джон заговорил...
-Знаешь.... Нет, наверное, ты даже не догадываешься, что значит видеть мертвого человека.
Я так хотела сказать, что на самом деле знаю, и едва не сказала ему всю правду, мол, знаешь, я Эшби уничтожила, вместе с ее будущим и прошлым и мне сейчас поверь нелегко, не легче чем тебе! Но я сама была во всем виновата, а тут сама судьба поработала и поработала слишком хорошо...
-Я люблю тебя, очень люблю.
Но Джон, словно не слышал, он смотрел в одну точку, и я знала, что он прокручивает в мыслях все произошедшее с ним и его семьей, теперь больше не принадлежащей мне. Я хотела обнять Джона, но боялась, что и он оттолкнет меня и, уткнувшись лицом в подушку, заплачет. А еще его глаза, в них отражалась та авария, казалось, заглянешь в них и увидишь все, что было, как фильм.
-Пэнни, я видел, как его раздавило под тяжестью металла, и видел, как мамина рука лежала отдельно от тела. Я все видел...
Бедный Джон. Через месяц он попал в психиатрическую клинику для душевно - больных. Он ходил во сне с угрозой для жизни, как своей, так и окружающих. Он едва не зарезал кухонным ножом всю семью во сне. Наверное, если бы я увидела, как кого - то расчленило, я бы тоже сошла с ума, разум бы мой покрылся черной пеленой, и я навсегда ушла бы в небытие. Ходила бы в смирительной рубашке, так как в моей голове постоянно мелькали бы образы, как слайды.
Джона заперли там надолго, если не навсегда... Мама совсем расклеилась, а отец ей совсем не помогал. Он все думал, что это не судьба, а она виновата в смерти сына. Возможно, он прав, но только возможно. Я не могу теперь ни о чем.
Мама стала бить посуду и часто кричать. Я однажды старалась успокоить ее, но лишь спровоцировала очередную вспышку.
-Ты, что слепая?! У меня нет правой руки! У меня нет дочери, двух сыновей, а теперь еще и мужа! Ты, что не видишь, как мне плохо? Убирайся!
Снова звон разбитой чашки и беззвучные ее слезы. Ясно, я все поняла, правда.
Ночью меня душили слезы. Я дома, но в то же время слишком далеко от него, чтобы ощущать то тепло, что раньше согревало меня. И пусть у меня не было друзей даже среди родных сестер и братьев, я все равно всех любила.
К утру я собрала вещи и ушла из дома. Я шла по сырой от росы траве, и я даже не знаю, о чем я думала, знала только, что больше не вернусь в этот дом. Грэхем, я иду.
Я шла и шла по полю, по которому бежала 8 лет назад, и мне чудились феи вокруг. Как они танцуют вокруг, поднимаясь, все выше и выше на своих волшебных тоненьких крылышках. Я слышала звон колокольчиков, но на самом деле все вокруг было хмурым и тусклым. Свинцовые тучи повисли над городом, а позже полил дождь. Крупные капли обжигали холодом, давая понять, что реальность существует и, словно, ограждая меня от того мира, в котором я бы хотела существовать. И тогда я закричала...
-Зачем надо все портить, нам ведь было хорошо всем вместе! Зачем? Я почти забыла о ней!
И тогда я упала спиной на землю, примяв траву. И когда лежала этот дождь снова, будто оплакивал меня и мою никчемную жизнь. Я лежала, пока не кончился дождь. Моя одежда промокла, но на душе стало спокойнее. Я хотела пролежать тут вечно, никого не беспокоя, в безмолвной тишине поля.
- Падший ангел и падший человек это разные вещи?
- Никто не знает ответ на этот вопрос, Лори.
- Я знаю. Поверь мне Лори это одно и то же, просто ангелы падают с небес, а люди утопают в песчинках мира, как бы утопая в глазах окружающих, вот и вся разница.
-Кто вы такая?
-Я пришла навестить Джона Вэйн, он мой брат.
Психиатрическая клиника похожа на тюрьму. Слишком светлая, слишком странная, слишком пугающая. Те, кто посвятил свою жизнь работе с душевно больными детьми заслуживают большего, чем книгу в мягком переплете.
На столе у женщины, что занималась с Лори, лежала такая вот книга.... Такие же книги читала Эшби, забываясь с ними по вечерам в своей комнате.
Невысокая женщина с пухлыми руками выглядела подавленной и измученной с нездоровым румянцем на лице.
-Это не мое дело, но, на мой взгляд, вам следует взять выходной, мне кажется, вы больна.
-Большое спасибо, все нормально.
Женщина встала с мягкого дивана, на котором сидела и оставила Лори одну, углубившись со мной в коридор клиники.
-Что случилось с лицом Лори?
Я спросила это с какой то странной интонацией. В голосе читались жалость и упрек, а может и страх вперемешку с раскаянием, я не знала. Лицо Лори было в язвах и шрамах, а шея была покрыта волдырями...
-В детстве у нее была аллергия на солнце и орехи. Но она слишком любила солнце и купалась в его лучах. А потом ее лицо и шея покрылись волдырями, в слезах она решила окончательно помочь организму закончить начатое им дело и съела более килограмма фундука. А позже облила лицо клеем для металла и, когда он засох на ее шее и лице, срезала корку ножом. С тех пор она здесь. А вот мы и пришли...
Тридцать седьмая палата. Уютно обставленная комната. Здесь все было, как у него в комнате. Компьютер, его игрушки и книги и...Шкатулка Эшби.
Я приоткрыла шкатулку и услышала ее мелодичные звуки.
- Я не слышал, как ты вошла.
Его голос заставил меня вздрогнуть. Мне захотелось уйти, а еще лучше убежать, но я теперь была словно в паутине. Тело бежало, но сама я стояла. Невозможно спрятаться, а его лицо смотрело на меня слишком пронзительно, мне даже показалось, что я перестала дышать.