Трудно назвать более трагичную для России кампанию, чем Крымская. Потери её не оправданы позднейшими победами, но при этом велики (142 702 погибших, умерших от ран и болезней; 81 247 чел. ранено). И, выискивая причины позора, не забывают вспомнить и о ружьях. От анекдотического "англичане ружья кирпичом не чистят!" до вполне серьёзных сравнений. И действительно, преимущество англо-французов в нарезном оружии сыграло роль значительнейшую. По словам Тотлебена, "Весьма часто англичане, открыв огонь издалека, подпускали наши войска на самое близкое расстояние, а когда последние под убийственным огнём неприятеля доходили до него, то англичане начинали отступать, усиливая свой огонь. В самом начале Инерманского сражения англичане, выбитые из своих позиций, принуждены были беспорядочно отойти назад. Но выйдя из-под выстрелов наших гладкоствольных ружей, не видя преследования и пользуясь превосходством своего вооружения, они остановились, устроились и стали поражать метким штуцерным1 огнём русские войска, стоявшие на высоте укреплений. Когда же бригада Адамса перешла в наступление, то полки 17-й пехотной дивизии, расстроенные продолжительным движением и уменьшенные штуцерным огнём противника до половины своего состава, после непродолжительного сопротивления были сбиты со своей позиции"
1 Штуцерным он именует огонь нарезных ружей, поскольку в России основным видом нарезного оружия был штуцер, укороченное ружьё, полагавшееся отборным стрелкам и унтер-офицерам, по 26 на батальон, и стрелковым батальонам. Говоря строго, английское оружие именовалось винтовка (rifle, русск. "рафля") или "мушкет" (Rifled Musket)
Не могда помочь русской армии и артиллерия, поскольку дальность стрельбы английских нарезных ружей (1200 шагов) превышала дальность действия картечи, а гранатой по отдельным стрелкам стрелять было неэффективно. Нарезные ружья были не только у англичан, которые вооружили ими всю пехоту. Были они и у лёгкой пехоты французов, а также части линейной их пехоты.
Казалось бы, справедлива обычная трактовка, как прямого упущения Верховной Власти, не заботившейся о техническом совершенствовании русской армии, "увлекшись шагистикой". Однако картина изрядно сложнее.
Стрелковое оружие в эти годы претерпело две революции, и Россия успела вписаться только в одну. На смену кремнёвому замку пришёл капсюль, избавивший армию от строевой команды "От дождя", по которой солдат прятал замок ружья под мышку, пытаясь сохранить его способность к стрельбе. Появившийся в 1818 году капсюль с гремучей ртутью сперва пришёл на помощь охотникам, армии всех стран, изрядно консервативные, долго испытывали новинку (смущала и стоимость капсюлей, и "грубые солдатские руки", не способные его надеть на стрежень при стрельбе), но в 1842 году Франция принимает на вооружение ударное ружье - и 16 августа 1844 появляется приказ переделать все русские ружья в ударные. Надо сказать, что некоторое количество кремнёвых ружей в русской армии в Крыму было, но это вооружение ополчения, вытащенное со складов, а также казачье - оружие они покупали за свой счёт, и часто не моглли уплатить 13 рублей за ружьё, предпочитая покупать за 2 рубля старое. Регулярная же армия имела ударные ружья.
Меньше повезло со "второй революцией". Впрочем, тут и проблема была сложнее.Нарезное оружие изобретено было ещё в конце XV века, и вскоре предложили делать нарезы спиральными вместо прямых, вращение пули стабилизировало её полёт. Однако заряжание с дула такого ружья было процессом медленным, пулю проталкивали через нарезы, постукивая молотком по шомполу. Понятно, что в армии оно особо востребовано не было - скорострельность ничтожна. Однако в 1832 году брауншвейгский генерал Бернер предложил пулю с готовыми выступами, которая не деформировалась по нарезам, а сравнительно легко досылалась в ствол. Такие ружья были закуплены в России в 1840 году для гвардейского стрелкового батальона, а потом и для армейских застрельщиков. Оружие было дорогое, выписывалось из-за границы, и было его поэтому немного. Приняли на вооружение и свой аналог. Однако это была полумера. Скорость стрельбы всё же была ниже, чем у гладкоствольных ружей, и рассматривались они, как дополнение к основному вооружению. Следующий шаг в развитии представляли собой конструкции Дельвиня, Тьери, Тувенена и Минье. Пуля в них проходила по стволу свободно, так что заряжание было не медленнее, чем при гладком стволе, а потом деформировалась, заполняя нарезы. В первых трёх конструкциях требовалось ударять по пуле шомполом, расплющивая её, и это усложнение заряжания, вместе с ненадёжностью этих ружей, привело к тому, что в России, испытывавшей такие ружья с 1842 года, они получили отрицательную оценку. Это было разумное решение, поскольку затем была (в 1848 году) изобретена пуля Минье, в которой расширение осуществлялось действием пороховых газов. Именно эта система и была принята Англией (отчасти и Францией, где, впрочем, сохранялись и ранее принятые образцы). В России она появилась в 1850, и её начали изучать со вниманием, на самом высшем уровне.
Пуля Минье была принята на вооружение в 1854 году. Нарезные ружья для стрельбы ею переделывались из гладкоствольных. Однако на это требовалось время, и пытались возместить нехватку винтовок закупкой за границей. Однако заводчики, ссылаясь на "заказы для Швеции, Испании, Мексики, Турции и Англии", вздували цены. Упало и качество - в одной из партий в 3000 штуцеров лишь 224 были полностью исправны. Особенно вредным оказался пункт контракта, согласно которому подрядчики получали деньги независимо от того, возможно ли доставлять его в Россию (в случае невозможности они складировали их в "магазинах" на территории Бельгии, исправно получая оплату). Море же контролировали англичане, и Пруссия запретила в апреле 1855 года провоз оружия для России. Хитроумные схемы провоза через мелкие германские княжества требовали и времени, и оплаты посредников. Неудачны оказались и попытки закупок в США, у Кольта. И хотя усилия дали известный результат, число нарезных ружей было доведено до 26 уже не на батальон, а на роту (то есть примерно до французского уровня), их остро не хватало, и вооружение всей пехоты нарезным оружием начали проводить лишь в 1857 году.
Можно полагать, что, начнись Крымская война позже, перевооружение уже успели бы провести. И, если искать вину Николая Павловича, то никак не в "небрежении техническим прогрессом", а в том, что, рассчитывая воевать с одной Турцией, по отношению к которой и наличное оружие представляло изрядное техническое превосходство, оказался втянут в войну с самой технически развитой державой мира, в выгодный для неё в военно-техническом отношении момент.