Аннотация: Ворона в погранзоне - это нечто большее...
Несчастная ворона.
Есть у нас такое выражение - проверка нарядов. И только человеку посвященному, будь то солдат или генерал, но обязательно пограничник, понятно, о чем идет речь.
А речь идет о том, что как-то раз, будучи в служебной командировке на одной из погранзастав Карелии, я вернулся под утро с проверки тех самых пограничных нарядов. Дозоры и секреты несли обычную службу по охране границы с Финляндией. Хотя отдельные замечания к пограничникам имелись, но, в целом, их службой я остался доволен. Так и будет записано в книге службы.
Радушный заставской повар предложил мне кружечку горячего пограничного чая, от которого по всему периметру нашей необъятной Родины никто и никогда еще в жизни не отказывался. После долгой и трудной ходьбы по лесам и болотам, чай - это самое наипервейшее средство, быстро восстанавливающее силы и освежающее голову. Но это возможно лишь при наличии трех условий: чай обязательно должен быть в солдатской эмалированной кружке, кипяток чтобы был из чайника, стоявшего именно на печке, которая топилась бы дровами, и старшина не пожадничал бы в этот раз заварки.
В данном случае все условия были соблюдены, и я, поблагодарив повара, вышел на крыльцо полюбоваться встававшим из-за дремучих лесов солнцем. Спать совершенно не хотелось. Усталость навалится чуть позже, когда организм, разгоряченный ходьбой и чаем, начнет потихоньку остывать до отведенной природой нормы. А часок можно было и пободрствовать.
Яркие лучи утреннего светила смело пробивались через густой белесый туман, растворяя его своим теплом. Лес и строения постепенно принимали свои четкие очертания. Заботливые кормильцы-птицы, обрадованные появлением нового дня, шумно готовились начать облет маршрутов в поисках своего трудного хлеба.
Я предупредил часового по заставе, что отлучусь ненадолго, и направился к старому опорному пункту, чтобы глянуть одним глазком на зарождающееся чудо природы - белые грибы, которых в Карелии иногда бывает столько, что выражение "видимо ни видимо" для этого случая как раз и не подходит, потому как грибов бывает значительно больше. В этом самом месте, как мне доложил хозяйственный старшина, боровички появляются самыми первыми на всем участке заставы. Вот я и решил проверить, а заодно и открыть грибной сезон, если таковой наступил.
Минут через пятнадцать я был уже у старых блиндажей и окопов, сохранившихся еще с прошлой финской кампании. Здесь когда-то шли жестокие бои, и полуразрушенные, заросшие травой оборонительные сооружения мне об этом напоминали.
Грибов, правда, я не нашел, однако, получил огромное наслаждение от общения с пробуждающейся природой и пограничной тишиной.
Вот тут и произошел случай, о котором я вспомнил совсем недавно, наблюдая в Химках из окна квартиры за парой обнаглевших от вседозволенности шустрых ворон, глумившихся над оробевшим котом, решившим не ко времени пересечь двор в их зоне ответственности. Они носились над перепуганным мурлыкой, пытаясь щелкнуть его по лбу массивным клювом, напоминавшим мне старинный прибор для паяния.
А звук, который я услышал в этот утренний час, заставил меня остановиться как вкопанному, причем на одной ноге. Рука автоматически достала из кобуры пистолет, и я, напрягая зрение, стал вглядываться сквозь кусты в направлении заброшенного здания старой заставы. У меня была твердая уверенность, что ни одной живой души я здесь ни за что не встречу. Места расположения пограничных нарядов мне были известны, а остальной личный состав радовался в спальном помещении последним аккордам крепкого утреннего сна.
Кто бы это мог быть?
Очень осторожно, как бы не вспугнуть нарушителя спокойствия, а может быть и самой границы (верти для ордена дырку в мундире!), я стал продвигаться сквозь ольховую чащу. Впечатление было такое, будто какой-то кровельщик-жестянщик, ловко орудуя молотком, пытается придать металлическому листу нужную форму. Тем более это было для меня удивительно. В это время и здесь?! Представьте себе, что если бы вы вдруг, бродя по необитаемому острову, случайно наткнулись на работающий телевизор.
Используя все приобретенные за многолетнюю службу навыки скрытного передвижения, я подобрался к источнику звука. Каково же было мое удивление, когда я увидел этого "злостного" нарушителя спокойствия.
Обыкновенная карельская ворона, коих в здешних краях неисчислимые полчища, долбила своим могучим клювом консервную банку. Она была обречена, и нездоровая тяга к сгущенке явилась причиной столь дикого грохота в просыпавшемся лесу. Шляясь по заброшенной помойке в поисках пригревшихся червячков, бедолага приметила блестящую "свежевыброшенную" проходившими недавно пограничниками банку из-под сгущенки. Пытаясь, очевидно, перевернуть посудину для детального обследования, ворона поступила очень неосмотрительно, и ее правая лапка провалилась в банку, вдавив крышку внутрь. Своеобразный капкан захлопнулся! Вот она и долбила "консерву", высвобождая свою ногу. Поняв, что в одиночку ей не справиться, птица принялась сзывать на помощь.
На душераздирающие крики отчаяния тут же слетелись многочисленные подружки. Начался жуткий галдеж, осуждающий неосторожную сладкоежку! Причем, наиболее озабоченные и решительные персоны из оравы принялись с ожесточением клевать злосчастную банку. Но ничего поделать они больше так и не смогли. К тому же, заметив меня, весь консилиум вместе с несчастной, обреченной на всю оставшуюся воронью жизнь летать с этим "там-тамом", печально крича, рванулся вверх. Ворона-"металлистка" неслась в нижнем эшелоне, задевая банкой за ветки деревьев. Пам-пара-пам-парам! Этим звуком она еще долго будет вводить в заблуждение лесных обитателей и бдительных местных следопытов.