Аннотация: Рельсовый маньяк - серьёзное заболевание :-) Рассказ на трамвайную тематику, немного альтистории и, как всё, что касается трамваев и метро, с капелькой мистики
"Тринадцатая"
Станислав не особенно любил задерживаться в конторе допоздна, но, что ни говори, есть в этом и свои положительные стороны. Когда возвращаешься домой ближе к полуночи, Москва выглядит совершенно по-другому. Почти совсем исчезают пыхтящие вонючим выхлопом автомобильные пробки, среди поздних прохожих уже не попадаются сплошь и рядом чернявые выходцы с солнечного Юга, громко тараторящие друг с другом на своих гортанных наречиях. Город становится тихим и похожим на тот, каким он был лет пятнадцать назад, во времена его детства. На старых улочках, где почти нет назойливой рекламы, иллюзия полнейшая. Идёшь, и сердце успокаивается. Кажется, что всё в стране, наконец, устаканилось, что нет больше ни громогласных политиков с дефектом речи, ни "новых русских", которым, сколько ни хапают, всё мало, мало. И зарплату начали давать такую, что в магазинах можно не только облизываться...
В тот вечер Стас, как это часто бывало, вышел из конторы ближе к полуночи. Обогнул здание, пересёк пустынную Волочаевку, направляясь к метро. Вернее, почти пересёк, когда у него за спиной раздался такой трамвайный "набат", будто кто-то кинулся прямо под колёса вагона. Пути Стас переходил, когда трамвай был далеко, и смело мог считать, что это не ему, но всё же обернулся. Хм, никого больше на путях не было, а вагоновожатая махала из кабины рукой именно ему. Да это же Ирка! В школе вместе учились!
Собственно говоря, почему бы нет? В школе Стас с Иркой не особенно общался, она относилась к разряду троечниц, потом закончила восемь классов и ушла в техникум, но сейчас, через десять лет после выпускного вечера, встретить её было приятно.
Когда Стас поднялся в вагон, Ирка первым делом, привстав со своего сиденья, ткнулась губами ему в щёку, будто они были лучшими друзьями.
-- А я смотрю: ты - не ты? -- сказала она.
-- Видимо, всё-таки, я, -- ответил Стас. -- Давненько мы с тобой не виделись.
-- Не то слово. Ты на каком курсе тогда был? На втором? -- Ирка закрыла дверь и утопила ходовую педаль, трогая вагон с места.
-- Точно. Слушай, Ириш, а мне, вроде, Танька говорила, ты бухгалтером работаешь?
-- У-у, когда это было! Нас в девяносто третьем генеральный так подставил, просто кошмар. Сам хапал, а свалил всё на других. Коммерческий теперь, наверное, освободился, а главбухше ещё два года на зоне загорать. Я на это дело поглядела, думаю, нет, завязываю. И ушла вот сюда.
-- И как работается?
-- Да когда как. Бывает ничего, а бывают смены по десять часов плюс полный букет: и пассажиры скандальные, и пробки, да ещё уроды эти тачки на путях бросают. Домой еле живая приползаю. Сейчас хоть вагон свежий дали, только что из капремонта...
-- А что таким тоном? -- удивился Стас. -- Или он у тебя вроде того парохода "Севрюга", раз после ремонта, значит, на ходу разваливается?
-- Да нет, с этим, как раз, нормально... -- Ирка включила микрофон и противным голосом объявила: -- Следующая - Андроньевская! -- потом продолжала опять нормально: -- Но ты номер заметил?
-- Сорок три - тринадцать.
-- То-то, что тринадцать, -- она понизила голос. -- Что-то с ней нечисто, с этой "Татрой".
-- Ты, случайно, мистикой не увлекаешься? -- спросил Стас. -- Нумерология, каббалистика и всякое такое.
-- Не увлекалась. А села на этот вагон... Вот блин. Опять его ментовское благородие решил лично поуправлять светофорчиком. Ну, счас настоимся! Так вот. Сначала я у него заметила, что вот в эту панель, -- она закинула за голову руку и постучала костяшками пальцев по перегородке, -- два шурупа загнали криво, и они ни фига не держат. Хотела по новой вкрутить, панель отогнула, а за ней - вот...
Ирка достала из-за сиденья квадратную маршрутную табличку. "49" значилось на ней.
-- Ого. Антиквариат, -- с уважением сказал Стас. -- Сорок девятый в каком году отменили? В 86-м?
-- Точно. Когда мост Автозаводский в первый раз закрывали. Поэтому и не выбрасываю. Но это ещё ладно. А в третью, что ли, или в четвёртую смену на этом вагоне, вечером еду, вот этот дурацкий перекрёсток проскочила и вдруг вижу: со Школьной навстречу мне выворачивает "двойка"!
-- Да ладно. Школьную ещё во время Олимпиады закрыли. Рельсы там, конечно, лежат, но... Да и "двойка" теперь новая, на Семёновской.
-- Вот так и знала, что не поверишь. Ага, зелёный. Понеслась! Спасибо дяденьке менту, недолго мариновал. И чего ему не спится? Пробки нет, иди себе дрыхнуть.
Минуту спустя они проезжали мимо Школьной улицы. Здесь всё было точно так, как все последние годы: нарядные, словно ёлочные игрушки, дома несостоявшегося "второго Арбата", правда, чуток уже повыцветшие со временем, и тусклые нитки оборванных рельсов... И вдруг в жёлтом свете фонарей призрачным бликом блеснули несуществующие перья стрелок, перекрытия и кривые, слились на миг с торчащими огрызками!
Стас затряс головой. А Ира, пустив вагон накатом, повернула голову и внимательно посмотрела на него.
-- Признайся, ты тоже видел? Стрелки?
-- Видел, -- не стал отрицать он. Только посмотрел в салон: не балуется ли кто из пассажиров косячком. Вроде нет. Публика всё приличная: компания мужиков пролетарского вида, слегка поддатые, двое офицеров, видно, с Красноказарменной едут, древняя бабка, прапорщик-пожарный, фуражка на коленях, спит, как сурок, и почтенная матрона с кошёлками и дешёвым детективом в руках.
-- Будешь теперь ехидничать? -- не отставала Ира.
-- Не буду. Ты рассказывай, рассказывай. Та "двойка"-призрак, ты её хоть разглядела? Что это за вагон был? "Татра"?
-- Да. Только не такая, как наша. Знаешь, что такое Т7?
-- Знаю, ездил. Угловатая такая.
-- Точно. Вот это она и была. И даже парковый на "7" начинается, как раньше, до перенумерации.
-- А конкретно? Не запомнила?
-- Семь три шестнадцать... У меня аж мурашки по всей спине забегали. Их всего-то штук шесть, что ли, в природе. И те на Пресне. Ладно бы это был призрак того, что существовало когда-то. А вот как может быть призрак того, чего не было?
-- Не знаю, Ир. Может, здесь кто опыты какие-нибудь ставит? С параллельными мирами? Допустим, в одном из зданий на Школьной.
-- Не сходится.
-- Почему?
-- Потому что рельсы там, где их давно сняли, я видела не только здесь.
-- А где ещё?
-- На Краснокурсантском. Хуже того...
-- Что?
-- Ничего, -- помотала головой Ира. -- Если такое рассказать, ты сочтёшь, что я рехнулась.
-- Рассказывай уж. После того, что я сейчас видел, ты точно не сумасшедшая. Глюки двоим сразу не показывают, это вещь сугубо индивидуальная.
-- Давай, всё-таки, сначала ещё раз проверим. В другом месте. Прокатишься со мной?
-- Ну, ладно, раз уж такие чудеса творятся.
Изрядный кусок маршрута они проехали молча. На Пролетарке из вагона вышли последние пассажиры.
-- Ну, дальше порожняком, -- сказала Ира.
-- Что, в это время совсем никого не бывает?
-- Если будет один-два человека, только на Дубровке. Вон, видишь, "утюг" впереди телепает? Это "двадцатка", она всех, кто есть, забирает.
Повернуть на Симоновский вал за впереди идущим трамваем они не успели. Пришлось постоять на светофоре. На двух следующих остановках, действительно, никого не было. А перед третьей, на переезде, Ира вдруг повернула на пульте переключатель. Пути впереди сразу стали хуже видны, теперь их освещали только уличные фонари, направленные в другую сторону, на проезжую часть.
-- Ты зачем фары выключила? -- спросил Стас.
-- Надо. Посмотри вперёд. Ничего такого особенного не видишь?
-- Н-нет.
-- Это очень хорошо, -- загадочно улыбнулась она.
Ира затормозила на пустой остановке, открыла-закрыла двери для порядка. Тронула вагон с места и неожиданно снова включила свет:
-- А теперь?
В лучах фар призрачно блеснули нитки давно снятых рельсов, уходящих прямо, к Симоновской площади и Восточной улице.
-- Вижу! Убейте меня веником... -- пробормотал Стас.
-- Вот так. А вот теперь, -- Ира дождалась, пока вагон пройдёт кривую и выкатится на Шарикоподшипниковскую улицу, -- слушай. Еду я как-то от Семёновской по Госпитальному, и как раз за остановку до Бурденко входит женщина. За сорок, красивая, одета вполне нормально, даже шикарно, но по лицу видно, что цыганка. Подошла ко мне и спрашивает: "Девушка, подскажите мне, пожалуйста, когда выходить. Мне нужна остановка на Старокирочном, последняя перед Бауманским рынком". Я ей говорю, знаете, сорок третий там теперь не ходит, это Вам после Авиамоторной надо на тридцать седьмой или пятидесятый пересесть, а от рынка дойти... И, пока говорила, педаль-то отпустила. Смотрю, а поворачиваем мы направо! Ну, вниз, к мосту!! И рельсы под нами не такие "голографические", а вполне себе нормальные, если не знать, что они под асфальт-то закатаны! В общем, с этой горки я ни жива, ни мертва, в пульт вцепилась, только тормоз держу. А как наверх, уже и не помню. Главное дело, остановки все висят, я их делаю, только не выходит никто, народу в вагоне всего шесть человек. А женщина, перед тем, как сойти, мне говорит: "Вот видите, а Вы говорите, не ходит. Обязательно приходите к нам в театр "Ромэн" на новый спектакль".
Она покосилась на Стаса и, предупреждая вопрос, сказала:
-- Нет. Траву не курю, колёса не глотаю, не ширяюсь! И грибов в тот день не ела.
-- М-да. Это уж совсем чудеса. Ириш... А ты потом не пробовала нарочно туда заехать?
Ира медленно покачала головой:
-- Когда с пассажирами, на такие эксперименты не тянет. А когда салон совсем пустой - просто страшно. Веришь?
-- Ещё бы.
Они надолго замолчали.
-- Ты на метро не пойдёшь? -- спросила Ира. -- А то я и так тебя задержала. Как раз здесь до заставы Ильича прямая линия.
-- Мне Пролетарка удобнее, -- отказался Стас. -- Лучше я с тобой до Угрешской и обратно.
-- Отлично! Всё веселее.
Круг у Иры был последний, и, быстро отметившись на Угрешской, она сразу же тронула вагон в обратный путь. Но, подъезжая к Симоновскому валу, сбросила скорость.
-- Нарочно, говоришь? -- прищурилась она. -- А ты со мной поехал бы?
-- Да запросто.
-- Ну, тогда... -- Ира выудила из-под сиденья табличку с цифрами "49", шлёпнула на пульт под ветровое стекло и рявкнула в микрофон: -- По сорок девятому, до Красного Маяка!
-- Ты чего? В салоне ж никого нет.
-- Плевать, положено.
Когда впереди поверх сплошной кривой замерцали призрачные контуры несуществующего треугольника, Ира придавила педаль, как делают, чтобы стрелка переключилась налево. Щелчок! И вагон послушно повернул на ту часть Симоновского вала, где трамваи не ходили вот уже десять лет. На несколько мгновений исчезли звуки снаружи, пропала вибрация, трамвай плыл над газоном с призрачными рельсами под один лишь тонкий звон преобразователя. А затем вернулся стук колёс, гул двигателей, и пути за ветровым стеклом уже не казались призрачными.
-- Я здесь остановок не знаю... -- громким шёпотом сообщила бледная, как мел, Ира.
-- И хрен с ними, не объявляй, -- машинально ответил Стас.
Первую остановку они вообще проскочили. А когда светофор пропустил вагон по плавной кривой на Восточную улицу, Ира затормозила. У павильона, которого не было, ожидал старенький дедок с клеёнчатой сумкой в одной руке и палкой в другой.
-- Ох, ребятки, как хорошо-то! -- радовался он, забираясь в салон. -- Сорок девятый! Наконец-то! А то я уж сколько годков жду, а они всё не ходют и не ходют... Вы меня, ребятки, на Холодильный вывезите, к метро, значит, а там уж я доберусь.
Ира со Стасом только переглянулись. Странный, конечно, дед, а что тут вообще не странное? Раз едем, надо везти.
Раньше Стас этим маршрутом не ездил ни разу. Году в восемьдесят седьмом - ну, да, точно, как раз в десятом классе учился - случайно оказавшись у метро "Автозаводская", он видел остатки путей, уходящие под забор, которым огородили реконструируемый цех завода "Динамо". И вот теперь по этим самым путям стучали колёса Иркиной "Татры". Длинная, тихая улица Ленинская слобода так и манила разогнаться посильнее.
"А на самом-то деле на месте, по которому мы едем, сплошные гаражи", -- отстранённо подумал Стас. Ещё сотня метров, и линия упёрлась в кольцо "Автозаводский мост". Здесь, прямо перед стрелками, стояла другая "Татра", такая же, как их 4313. Шестнадцатого маршрута. Водитель помахал: проезжайте, мол. Ясное дело, у него здесь конечная, а им надо насквозь.
-- Холодильный переулок, -- объявила Ира. -- Метро "Тульская".
-- Вот спасибо, ребятки, -- заулыбался странный дедок. -- Здесь мне уж совсем близко. А то дома, чай, заждались.
-- Фу-у, -- сказала Ира, когда трамвай свернул под мост. -- Кончилось наше приключение. Эта линия уже существу...
Она осеклась. Навстречу двигался странный трамвай. Действительно, Т7. Только что-то в нём не так...
-- Матерь божья, у него же двери на левом борту! -- ахнула Ира.
-- Да он двусторонний, -- сообразил Стас. -- Я в Венгрии почти такие же видел. Называются Т5, если не ошибаюсь. Их хвостами сцепляют, и никаких колец не надо: съезд и тупик. Вот только не пойму, для чего он в одиночку может сгодиться.
-- Есть одно предположение. Табло видел? Это трёшка, она на бульвары идёт. А там, по уму-то, остановки лучше делать слева, -- объяснила Ира. -- Чтобы люди не под машины выходили, а на середину.
-- Тормози! -- сказал Стас. -- На остановке кто-то есть.
Действительно, у платформы "ЗиЛ" на остановке ждало несколько человек. Люди как люди, между прочим, не тени и не призраки. Они без задержек вошли в вагон, прощёлкали талоны и расселись по местам. И только один мужчина с седым ёжиком коротких волос и пронзительными серыми глазами прошёл к передней двери.
-- Проездной, -- буркнул он. Некоторое время внимательно смотрел на обоих, потом спросил: -- Вы, ребята, откуда будете? Оттуда, что ли?
Стас и Ира молчали, не зная, что ответить.
-- Бедолаги, -- вздохнул мужчина. -- Трудно вам там приходится. Вы, вот что, возвращаться будете, идите по своему маршруту. У нас с этим строго. Открой, пожалуйста, мне выходить. Спасибо.
-- По-моему, он что-то обо всём этом знает, -- сказал Стас, глядя ему вслед.
-- Да, мне тоже так показалось. И про "свой маршрут" он не так просто сказал. Наверное, нужно сделать один круг и вернуться так же через Восточную.
-- Вероятно. Поехали, зелёный.
Трамвай не троллейбус, на путях нужно следить только за дистанцией, тем более, что пешеходов в такое время практически нет. Поэтому Ира по дороге глазела по сторонам не меньше Стаса, а замечала и побольше. Вокруг был город, в чём-то похожий на Москву их детства, в чём-то - на современную, а в чём-то совсем другой. Реклама невиданных товаров, длинные автобусы незнакомой конструкции, на которых, тем не менее, Стас разобрал логотип "икАрус" - именно так, кириллицей, с более крупным центральным "а"! Необычные автомобили - некоторые из них Стас видел в журналах как проекты, некоторые - не знал совсем.
Перед мостом Окружной дороги Ира указала Стасу на новенькую эстакаду. Она начиналась примерно на середине уклона, дугой перемахивала пути и спускалась параллельно железной дороге в направлении набережных. Это ещё зачем, хотел сказать Стас, но не успел. Трамвай нырнул под мост, а потом сразу под второй, автомобильный, и они увидели выстроенную в долине речки Котловки грандиозную развязку.
-- Ни фига себе... -- восхитилась Ира. Привстав с сиденья, выглянула в форточку и сообщила: -- Они и через реку новый мост отгрохали!
-- Ну, и правильно, -- кивнул Стас. -- Не всё же, как у нас, на один Автозаводский запихивать!
На противоположном тягуне, тоже примерно посередине, неожиданно ушло в тоннель всё шоссе, оставив вместо себя два узких проезда и газон, засаженный кустарником и деревьями, среди которых поблёскивали металлом вентиляционные оголовки. Поверх тоннеля был выведен только Нагатинский перекрёсток. Как раз с конечной, едва успев под светофор, им навстречу величаво проплыл здоровенный сочленённый троллейбус первого маршрута с пятью дверьми - три на тягаче и две на прицепе. Сквозь тонированные стёкла пробивался люминесцентный свет.
-- Ух ты, это новая "Шкода", что ли? -- Ира озадаченно поскребла бровь острым ногтем.
Стас уже не очень удивился тому, что взамен старого еле живого Донбасского путепровода был построен новый - видимо, тот самый, о котором у нас столько раз заходил разговор, да ничем и кончался. А спускаясь с него к развязке Нахимовского проспекта, Ира чуть красный не проехала, когда увидела на противоположной стороне рельсы, выныривающие из туннеля под Варшавским шоссе и уходящие куда-то в направлении Профсоюзной.
-- А это что? У нас такого не было... -- пробормотала она.
-- У нас и троллейбусов таких не было, и двусторонних вагонов, -- резонно возразил Стас. -- Сейчас посмотрим, куда эта линия.
Перпендикулярно "тринадцатой" по рельсам приближалось что-то совершенно невероятное: по виду явно чешского производства, на четырёх тележках, с двумя гибкими "гармошками". Табло за стеклом кабины гласило: "22. Олимпийская деревня - улица Вавилова". Но окончательно добило Иру даже не это. На борту громадного трамвая можно было разглядеть приписку - цифру 8 и слова "Чертановское трамвайное депо".
-- Да... Хотела бы я работать на таком, -- мечтательно вздохнула Ира. -- А представляешь, как можно гонять по линии в Олимпийскую деревню? Там на Мичуринском всего один перекрёсток. И тот, небось, эстакадой прошли.
-- Переводись в Пресню. Будешь гонять по Строгино.
-- И бросить эту красавицу? После всего того, что она нам показала? Ну, нет.
-- Главное сейчас, чтобы она благополучно доставила нас обратно.
-- А мы её попросим. Да, крошка?
На остановках им несколько раз попались новые павильоны с более длинным козырьком, под которым прятались внушительных размеров ящики билетных автоматов, не менее сложные, чем старые советские автокассы по продаже пригородных билетов. Одна сторона у них была заблокирована почти полностью, кроме одного-единственного билета на две поездки, а вторая, с проездными на 1, 5, 7, 10, 15 дней и месяц приглашающе светилась огоньками "есть в наличии".
-- Ни фига себе, -- хмыкнула Ира. -- У нас кондукторов сажают, а тут электроника. Прошлым летом бригадир наш ездил в Прагу, показывал фотки. Там что-то в этом роде уже давно работает.
-- Да, тем, кто тут живёт, можно только позавидовать, -- сказал Стас.
-- А обратил внимание, какие у них пути? У нас иной раз как по булыжникам едешь, а здесь - красота... Меня только одно беспокоит...
-- Что?
-- Вдруг кто-то попросит продать талончики?
-- Тоже мне, проблема! Время позднее, скажешь, кончились.
Обратный путь прошёл без приключений. Талончиков у Иры так никто и не попросил, а возле метро "Нагатинская" сошёл последний пассажир. У того места на Симоновском валу, где они совершили свой безумный поворот, навстречу им попался местный вагон с табличкой: "15. Новоконная пл. - Нагатино". Но едва "тринадцатая" пересекла треугольник, как чужой трамвай враз поблёк, сделался прозрачным и в следующее мгновение исчез совсем.
-- Вот теперь мы точно дома, -- сказала Ира.
-- Уверена?
-- Ещё как. Вон они, красавчики! -- она с отвращением ткнула в направлении парочки бомжей, устроившихся на ночлег в павильоне остановки. -- И когда же у нас-то порядок наведут??
-- Знаешь, мне что-то всё больше кажется, что нескоро, -- вздохнул Стас. -- А сколько, интересно, времени?
Глянул на часы и обомлел: пять минут первого. Словно они и не пропадали битый час неизвестно где. Молча он продемонстрировал часы Ире.
-- Прелесть какая! -- восхитилась она. -- А я думала, в депо меня уже с собаками искать начали. Вот так. И никаких доказательств, что мы там были.
-- С этим я поспорил бы, -- усмехнулся Стас. И показал ей поднятый с сиденья прокомпостированный талончик с отпечатанными реквизитами: "Управление пассажирского транспорта г. Москвы. Цена 5 коп. 1996 год"
Расставаясь у метро, Ира и Стас договорились созвониться и увидеться. Но когда неделю спустя он позвонил по её телефону, соседка сообщила, что Ира уехала, а куда, ей, соседке, неизвестно. С тех пор, проходя по вечерней улице вдоль таинственно поблёскивающих рельс, Стас нередко думал: уж не на трамвае ли она уехала? Во всяком случае, "Татру" с номером 4313 он больше на линиях не встречал.
Трамвай Усть-катавского вагонзавода. В данном случае - 71-608К, известный ещё как КТМ-8.