Лет в 13-14, я особенно много мечтала. Иногда ныряла сквозь письменный стол из ДСП, заваленный математикой и химией прямо в свое звездное будущее, где пела на сцене уверенная и свободная не Я. Я понятия не имела, как из диструктивного, асексуального подростка я превращусь в кумира миллионов таких же волчат. Где делают звезд из девочек спальных районов? Кому нужно показать свои чернющие тексты, над которыми бы тихо расплакался сам Гоголь, а потом так же тихонько сжег их, чтобы не разбудить дремлющего Александра Сергеевича, разумеется. Кому спеть своим низким ларенгитным голосом о жестоком взрослом мире? И самое главное, как жить дальше, если этой Меня никогда не получится? Ну не вырастет из худой бледной девочки новой бледной Линды или Доллорес о Риордан.
На всякий случай я пыталась заглянуть и в обычное незвездное будущее. С ним было гораздо сложнее. Ну вот я уже двадцатипятилетняя женщина, например, и поздно возвращаюсь с работы домой... Почему-то я никак не могла представить в какой же должности я была на этой унылой карьерной лестнице и возвращалась я упорно в дом родительский. Мужа и детей , как и мои загадочные рабочие обязанности , воображение мое отказывалось рисовать. Я его понимаю, вдохновение редко приходит во время варки горохового супа с копченостями или в очереди на маршрутку. Ну вот я уже совсем старая, мне 30 лет, как я буду выглядеть? А во что одеваться? И главное, будет хуже, чем сейчас? Изображение сильно рябило: август, фонари, асфальт после дождя и кто-то в длинной юбке и на каблуках бредет домой. А дома скорее всего никого, юбка на каблуках цокает на кухню ставит чайник, включает канал культура и ложится спать. С включенным чайником. На каблуках.
Однажды мы с мамой перед сном решили пофантазировать, а что если бы я была библиотекарем? Продумали все до мелочей. Тугой узел седеющих волос. Янтарные бусы на блузе цвета горчицы. Серьги с тем же янтарем, стукающие о тонкую шею, каждый раз, когда я наклоняюсь за нужной книгой или поднимаюсь за ней по шаткой стремянке. Фиолетовая шерстяная юбка плиссе до голеней. Темно-серые колготы и классические туфли на низком каблуке, а над пяткой морщинка...Если прохладно я накину крупной вязки серый жилет с круглой перламутровой брошью. А зимой буду уходить с работы в зеленом драповом пальто с нутриевым воротником и в тонкой белой шали под нутриевой же шапкой. Мы хохотали в голос. Страшные стереотипы правят людьми.
Ну и вот мне 32. Не 23 даже. 32. Что изменилось? Что стало хуже? Подведем краткие итоги. Ну во-первых, мой вес меньше , чем в 18 лет. Во-вторых, мне сегодняшней в отличие от меня 18тилетней не продают красное сухое вино без паспорта, черт с ним с пивом, хотя и его не продают. Смотрит на меня, бывало, кассирша, моложе меня, ехидно улыбается, а бутылочку придерживает, пока не приходит моя сороколетняя злая подруга. Почему злая? Потому что ей без паспорта продают.
В-третьих, юбки и каблуки я не ношу. Ношу я уже лет десять одни и те же пидорские джинсы, которым нет сносу, не смотря на все клубы, техно, коктейли, междугородние автобусы, скамейки и крыши.
Что еще? Я все так же смутно представляю, кем же в карьерной парадигме я являюсь? На какой ступени этой унылой лестницы? Или я вообще под ней? Смотрю на людей некоторое время и отхожу подальше. Через объектив, или написанное, или через свои рисунки...
Однажды во сне я шагнула прямо в картину. На ней была вилла с причудливым парком, садом и прочими штуками. Навстречу мне вышел Майкл Джексон, взял меня за руку и повел по своим владениям. Уже смутно помню, что говорил, но кажется, просил остаться здесь с ним навсегда. Я все-таки вырвалась из этой сомнительной Нарнии и его короля в свой менее сказочный, привычный мир.
Мы как-то болтали с подругой про вечную юность. Анька поведала, что оказывается Джексон мечтал построить Неверлэнд, где будут жить дети, не будет взрослых проблем, старости и болезней, вечный Микки и Кока. Может Майкл давал мне шанс на эту вечную молодость? Может я как мой любимый герой детства Питер Пен никогда бы не превратилась в свою мать, уставшую, с тяжелым пакетом невкусной еды? Почему же я бежала оттуда что есть сил? И когда наступит настоящая взрослая жизнь? Может, как и этот Неверлэнд , никогда?
А если я сама держу эту лестницу? Худая, бледная, но держу, иначе рухнет мир. Упадут люди в костюмах, машины, папки и метро. Упадут бабульки на лавках и их собаки, дети и их айфоны, библиотекарши в юбках и в брюках, президент и его Россия.