В кинозале зажегся свет. Зрители вставали с жестковатых стульев, которые какое-то время еще хранили их тепло, и двигались к выходу. Одновременно открылись не менее сотни ртов и начали производить монотонный гул. Запищали мобильники.
Он молчал и потому воспринимал гул как нечто отдельное от него, ему казалось, что равномерный шум исходит от какого-то работающего механизма.
Он вышел на улицу и заметил, что почти все зрители пришли с кем-то, одиночек почти не было. Большую часть зрителей, как и в старые добрые времена, составляли молодые пары. Парень и девушка. Держатся за руки. Обнимаются. Целуются. Любо дорого смотреть.
Погода была чудесная - и не жарко, и не холодно. Приятный августовский вечер. На улице было полно народу, гуляли влюбленные парочки, гуляли родители с детьми, даже старики гуляли под ручку. Одиночек было мало. Наверное, одинокие люди никуда не ходят, ни в кино, ни на прогулку, подумал он.
Он решил пройтись пешком. Он шел неторопливым шагом, спешить ему было некуда, жена и дети отдыхали на море, и в опустевшей трехкомнатной квартире он чувствовал себя неуютно. Приходилось включать телевизор, любую программу, лишь кто-нибудь что-нибудь говорил.
Он впервые побывал в современном кинотеатре. Когда он вошел в кинотеатр "Галактика", в котором он был в последний раз лет десять назад со своими детьми, он поначалу даже растерялся. Куда я попал - в кино или в аэропорт? Такова была его первая реакция. Во-первых, нужно было пройти через эту штуковину, которая должна запищать, если у него в кармане лежит пистолет или граната, или всего лишь нож. Во-вторых, всюду стоят здоровенные охранники. Где эти милые бабушки-билитерши? Неужели вымерли, как динозавры?
Ему не нравится все это. Вот оно, свободное общество во всей красе. Зарешеченные окна, железные двери, кругом охранники.
Люди стали злые, жадные, всего боятся. И не знаешь, кого нужно бояться больше - преступников или милиционеров.
Люди перестали ходить в гости друг к другу. Каждый сидит в своей одиночной камере. По сути дела, наши квартиры - это камеры смертников. Приговор уже вынесен, но время его исполнения неизвестно.
Раньше люди смотрели фильмы с замиранием сердца, со слезами и радостью. А сейчас фильмы стали лишь сопровождением процесса поедания попкорна и поглощения пива.
Раньше люди по несколько раз ходили на одни и те же фильмы. Билеты стоили копейки и не было никаких видеомагнитофонов.
Советские фильмы. Наивные, смешные, грустные, серьезные, часто примитивные, иногда бессодержательные, но добрые - всегда.
Раньше люди шли на любимых актеров. А какие были актеры! Какие были лица! Какие были голоса!
Он решил провести эксперимент. Сможет ли он на каждую букву алфавита подобрать фамилию известного советского актера? Прямо сейчас, навскидку.
Андреев Б., Бернес М., Быков Л., Бурков Г., Вицин Г., Высоцкий В., Гердт З., Гурченко Л., Даль О., Евстигнеев Е., Жаров М., Зеленая Р., Ильинский И., Крамаров С., Куравлев Л., Леонов Е., Миронов А., Никулин Ю., Орлова Л., Папанов А., Пуговкин М., Раневская Ф., Смоктуновский И., Смирнов А., Табаков О., Тихонов В., Утесов Л., Филиппов С., Филатов Л., Чирков Б., Шукшин В., Этуш В., Юматов Г., Яковлев Ю.
Мозговой штурм окончен. Эксперимент прошел удачно. И в самом деле, все буквы алфавита, за исключением Х, Ц и Щ, зарезервированы прекрасными советскими актерами и актрисами. Особенно повезло буквам Б, В, П, С и К.
Он застал еще то время, когда все они были относительно молоды. А теперь почти все уже покойники. А те, кто еще жив, давно стали памятниками самим себе.
Теперь кино уже не то. Из молодых и смотреть особо не на кого. Все какие-то безликие. Неинтересные. Пустые.
Зато кинозал выглядит идеально. Все блестит, все красиво и культурно, евроремонт все-таки, да еще стереозвук. Теперь зрителям недостаточно просто наблюдать за происходящим, им нужен еще "эффект присутствия". Сопереживание при этом уже невозможно, ведь чувство подлинного сопереживания зритель может испытать лишь в том случае, если он изначально оторван от происходящего на экране, если он должен преодолевать свою ограниченность, свой эгоизм, выходить за пределы своего "я".
Между тем, происходит нечто противоположное. С помощью технических средств, зрителя все больше заманивают по ту сторону экрана. Известно, что ученые уже работают над созданием аппаратуры, которая будет передавать в кинозал запахи.
Супер.
Теперь зритель - полноправный участник фильма, он там, в гуще событий, но единственная цель его нахождения там - наслаждение спецэффектами, упоение своим "я", ощущение собственной значимости, необычные ощущения. Ему больше не надо преодолевать границу между ним и фильмом, потому что он сам в фильме. Все переживания зрителя относятся не к событиям фильма, а к самому себе. Фильм - это и есть он сам. Он созерцает самого себя.
Так что люди больше не смотрят фильмы. Они потребляют продукцию кинокомпаний.
Наверное, все идет к тому, что в ближайшем будущем все роли в кино будут исполнять виртуальные актеры. Это будет величайшее чудо техники. Будут воскрешены в цифровом формате все великие актеры прошлого. Они обретут подлинное бессмертие. Для них будут писать новые сценарии. Они будут играть вечно.
А что, возможно, это и выход? Актеры, не существующие в реальности. Красивые. Вечно молодые. Фильм, от начала и до конца, сделанный на компьютере.
Именно это и будет. Так, видимо, устроен человек. Не зря он придумал Бога, идеалы, прогресс. Наверное, где-то глубоко в душе мы все понимаем - то, чего не существует, гораздо лучше, чем то, что есть.
Предаваясь таким размышлениям, он дошел до дома. Он шел ускоренным шагом, потому что его мочевой пузырь грозился лопнуть, если срочно не будут приняты меру по его опустошению. Он забежал в подъезд ничем не примечательной "хрущевки", построенной в начале семидесятых годов, когда Хрущева уже сняли. Слава Богу, входная дверь была открыта, не пришлось набирать этот дурацкий шифр, бессмысленный набор цифр, который он должен всегда помнить.
Он взлетел на второй этаж, забыв про боль в пояснице. Руки судорожно нащупывали в кармане связку ключей, он никак не мог вытащить ее из кармана, потому что какой-то ключ зацепился за какую-то нитку. От напряжения он покраснел и основательно вспотел. Он резко рванул руку и вырвал связку ключей, а заодно порвал карман. Руки дрожали, он переминался с ноги на ногу, согнувшись почти пополам. Ключи выпали из рук. Он нагнулся и почувствовал страшную боль внизу живота. Проклиная себя за то, что пренебрег возможностью воспользоваться туалетом в кинотеатре, хотя уже в конце фильма почувствовал первые позывы мочеиспускания, он встал на колени и поднял ключ, жадно глотая воздух, а затем медленно вставил ключ в замочную скважину. Он облегченно вздохнул и повернул ключ направо. Ключ не поворачивался. Он взревел от злости. Проклятый замок! Руки бы оторвать тому, кто его сделал!
Он со всей силы поворачивал ключ то влево, то вправо. Все было бесполезно. Проклятая железная дверь! И не сломаешь ведь ее! Ту вторую дверь, советскую деревянную дверь он бы легко выбил ногой, но эту...
Он с силой ударил кулаком по двери. Раздался громкий звук, отозвавшийся эхом на верхних этажах. Он ударил еще. Звук получился еще более громким и страшным. В такие моменты тело вдруг становится каким-то чужим, отдельным, живущим по своим законам объектом и порою, на который никак невозможно воздействовать. Но и избавиться от него нельзя, вот что самое страшное. Он стал колотить руками изо всех сил и в то же время почувствовал, что уже не так сильно хочется справить малую нужду. Значит, все-таки можно договориться с этим своенравным организмом.
Но как теперь договориться с железной дверью, чтобы она впустила его домой? Как договориться с этим английским замком, который, по всей видимости, не понимает по-русски?
Он стоял на лестничной площадке и тихо ругал весь белый свет. Досталось всем понемногу: Горбачеву, Ельцину, Путину, правительству, депутатам, Чубайсу, американцам, евреям, "новым русским", "лицам кавказской национальности" и даже Господу Богу, который благодушно взирал на все происходящее и, не скрывая улыбки, пытался сделать все возможное, чтобы облегчить страдания этого, в общем-то, симпатичного человечка. Доказательством того, что Бог действительно вмешался в ход событий, мог послужить хотя бы тот факт, что железная дверь в следующую секунду открылась сама, как по мановению волшебной палочки.
Он растерялся и испытал настоящий ужас. Он увидел, что на железном косяке прилеплена жвачка. Неужели все это время дверь держалась на жвачке? Как это понимать? Он еще не нашел слова для обозначения ситуации. Мозг решительно отказывался принять реальность такой, какая она есть. Он боялся даже мысленно произнести слово "ограбление", как будто это слово могло стать причиной явления, которое оно обозначает, а не наоборот. И все же он предпочел бы быть в неведении, чем остаться один на один с этим ужасным фактом - ограбление. Нет, он все-таки произнес это слово.
Он толкнул деревянную дверь. Она была закрыта. Его пронзила страшная догадка. "А вдруг они еще там?"
Далее все происходило как в тумане. Он бросился к соседней двери.
- Кто там? - послышался мягкий мужской голос.
- Это я, ваш сосед, мне нужно срочно позвонить в милицию, меня ограбили.
Некоторое время за дверью было тихо. Дверной глазок был темный, значит, кто-то пристально смотрит на него. Изучает.
- Пожалуйста, откройте, я живу за этой дверью, - услышал он свой дрожащий голос, совсем чужой голос. - Вы разве меня не знаете?
Это был чисто риторический вопрос, в котором скрывались и глубокое отчаяние, и последняя надежда. Он прекрасно знал, что не знает своих соседей по площадке, и также прекрасно знал, что соседи не знают его.
Раньше он знал все про всех соседей: где работают, сколько зарабатывают, с кем живут. Он знал, кто от кого ушел, и кто к кому пришел. Для этого не надо было быть шпионом. Люди были добрые, простые, искренние. Люди все время разговаривали друг с другом, идут ли они в булочную или выносят мусор. Не то, что теперь - все думают только о деньгах. Каждый заперся в своем углу и никого не подпускает на пушечный выстрел. А тогда люди еще собирались во дворе и играли в шахматы, в домино, в карты. Люди писали друг другу длинные письма. Люди читали книги и литературные журналы. Была какая-то культура. По телевизору не показывали полуголых девиц, поющих развратные песни. Не показывали обезображенные трупы, не показывали всяких извращенцев. Не было всего этого.
Раньше люди ходили на демонстрации и кричали: "Ура!" Да, кричали! А что тут плохого?! У людей была неподдельная, почти детская радость. Все чувствовали себя единым целым, единым народом. А теперь даже сосед тебя знать не хочет. Да если бы только соседи - даже родственники перестали общаться. Родные братья и сестры еще куда ни шло, а все прочие родственные узы в этом новом мире уже ничего не значат. Если родственники и встречаются, то лишь на похоронах. Мертвый народ. Мертвая культура.
А как было раньше, в шестидесятых, семидесятых, даже восьмидесятых - родственники ходили друг к другу в гости, собирались за одним столом. Родственник - это что-то означало. А все потому, что люди, родившиеся в двадцатых, даже тридцатых годах не растеряли то ощущение единства, сопричастности, которое у них осталось после великой войны. У людей было что вспомнить - война, победа, было кого вспомнить - друзей, родных, возлюбленных, соседей, погибших на фронте. У них было общее дело, в котором каждый в меру своих сил принимал участие. А что осталось у нас? К чему мы пришли? Каждый должен сам отвоевывать себе жизненное пространство. Больные и полуголодные старушки несут в церковь последние гроши, а пузатый батюшка разъезжает на "мерседесе" - это и есть духовное возрождение? Зачем нужно было строить столько храмов, зачем пытаться возродить православие, если любовь к ближнему уже невозможна в принципе? Как я могу любить своего ближнего, если он - мой конкурент? Как я могу любить соседа, если я его не знаю?
2
Ну, сколько можно? Уже полдня он сидит в этом тесном кабинете, в котором стоят четыре стола и за каждым сидит человек, с серьезным видом листающий какие-то важные бумаги.
Молодая женщина, которая задает ему вопросы - блондинка с волосами до плеч, с усталым взглядом, с морщинистым лбом. Трудно назвать ее симпатичной. А вчера она показалась ему совсем страшной. Она громко отдавала приказы, кричала на своих подчиненных. А сейчас она с трудом сдерживает себя, чтобы не заснуть. Третья чашка кофе за вечер. По ее уверениям, десятая за день.
Десятая. Почему не девятая или одиннадцатая?
Круглые цифры всегда вызывают недоверие, в них есть что-то фальшивое. Убийственная окончательность, иллюзорная завершенность и сомнительная цельность.
Где вы были вчера вечером?
В кино.
Вы любите ходить в кино?
Нет, просто хотелось куда-то пойти.
Какой был фильм?
Ой, как же он называется... Господи, дай Бог памяти... Какое-то дурацкое название... Нет, не помню. Вылетело из головы.
Она недоверчиво смотрит на него. Другие отрывают взгляды от своих бумаг и тоже пристально смотрят на него.
Вам понравилось?
Ну, скорее да, чем нет. Хотя было несколько неприятных моментов. Справа одна расфуфыренная девица все время хрустела чипсами, за время сеанса она выдула аж две бутылки пива. На мои замечания она не реагировала. А еще кто-то испортил воздух. Я подозреваю ее, но возможно я ошибаюсь.
Вы ее знаете? Имя, адрес?
Нет. А зачем, собственно? Извините, но мне кажется, что вы задаете слишком много лишних вопросов. Я уже чувствую себя не пострадавшим, а обвиняемым. Я прошу прощения, но нельзя ли передать мое дело более опытному следователю?
Послушайте, гражданин Иваненков, я веду расследование в ваших же интересах. И в ваших, а не в чьих-нибудь интересах отвечать на все мои вопросы. Любая самая незначительная мелочь, все что, казалось бы, не имеет никакого отношения к делу, может навести нас на след преступника. А если вы думаете, что опытным следователям больше нечего делать, как искать ваши украденные вещи, вы сильно ошибаетесь.
Извините, пожалуйста. Я был не прав. Можете спрашивать дальше.
Спасибо за разрешение, Николай Иванович. Итак, с кем вы там были?
Ему не показалось, что его вопрос рассердил ее. Она была какая-то неживая, неподвижная, бесчувственная, ни разу не улыбнулась там, где ему казалось, следовало бы улыбнуться. Ни разу не засмеялась. Наверное, работа такая. Никаких эмоций, полная отрешенность от происходящего.
Наступает длинная пауза. Все замирает. Бумаги перестают шелестеть. В комнате нарастает страшное напряжение. Даже стрелка часов останавливается в ожидании неведомого.
В оконной раме жужжит муха, тщетно пытаясь вырваться из стеклянной тюрьмы. Отчаявшись, она замирает и взирает на свободный мир через стекло.
Мир, существующий по эту сторону стекла, вот-вот взорвется от малейшего содрогания воздуха, вызванного одним-единственным произнесенным словом.
Николай Иванович делает глубокий вдох, пытаясь дышать полной грудью.
Один.
Кажется, она ему не верит. Ну и пусть, ему нечего скрывать. Что было дальше? Он рассказал все, что произошло до тех пор, пока не приехала милиция и не проникла в его обворованную квартиру. Он поминутно восстановил все события вечера.
Людмила Николаевна, так звали следователя, спокойно записывала все, что он говорит. Ее губы были плотно сжаты, взгляд сосредоточен, иногда она встряхивала головой, чтобы вернуть ниспадающую челку на место.
Когда она представилась ему, Николай Иванович сморозил глупость. Так мы с вашим отцом тезки, сказал он, как будто этот случайный факт должен способствовать установлению между ними каких-то особенно доверительных отношений. Она в недоумении посмотрела на него.
Причем здесь мой отец? - строго спросила она.
Он почувствовал себя неловко и опустил взгляд в пол. Господи, да что он такого сказал? Что особенного? Любой советский человек принял бы это как должное. Причем здесь ее отец? Да ни при чем. Просто в старые добрые времена твой тезка был для тебя как брат. Нет, с этой молодежью совсем невозможно найти общий язык. У нее же нет никаких ценностей. Она живет сегодняшним днем.
Вы кого-нибудь подозреваете?
Нет.
Совсем никого?
Ну, если только соседа. Ну, который живет напротив.
На чем основаны ваши подозрения?
Он не открыл мне дверь, когда я стучался и просил о помощи.
И это все?
Так его дверь находится напротив моей. Ему очень удобно за мной следить. Он мог легко вычислить, что моя семья уехала из города, а я вышел из дома. Во всяком случае, он мог быть наводчиком. В этом у меня почти нет сомнений.
Ваш сосед не открыл вам дверь только потому, что его собака ощенилась, и посторонний человек, то есть в данном случае вы, Николай Иванович, мог занести инфекцию или вызвать своим появлением неадекватную реакцию собаки.
Ах, собака. Тогда все понятно. Ну да, я понимаю, что породистая собака теперь гораздо больше ценится, чем человек. Конечно, самочувствие собаки - это очень важно. Никаких вопросов.
Вы должны знать, что именно ваш сосед и вызвал милицию.
Вот так новость. Откуда же он узнал? Дверь-то была закрыта.
Дверь на жвачку прилепил он, потому что дверь была открыта. Но он ничего не видел и не слышал. Когда он вышел погулять с собакой, то ничего подозрительного не обнаружил, дверь была закрыта. С собакой он гулял где-то полчаса. Когда он вернулся, дверь была распахнута. Он поначалу подумал, что хозяин просто забыл закрыть дверь и позвонил в звонок. Но никто ему не открыл. Он толкнул деревянную дверь, и она открылась. Он перешагнул порог квартиры и даже спросил: "Есть здесь кто-нибудь?"
Скажите еще, что я должен восхищаться его смелостью. Да уж, рядом с огромным ротвейлером без намордника каждый ощутил бы уверенность в себе. Почему же он скрыл следы преступления, как будто был заодно с грабителями?
Сосед не знал, когда вернется хозяин, а сторожить квартиру он не собирался. Его можно понять. В то же время он понимал, что квартиру могли ограбить повторно, если бы дверь осталась открытой, причем это могли уже сделать совершенно случайные люди, те же самые соседи. Мы ведь в России живем, у нас спичечный коробок нельзя без присмотра оставить. И поэтому он захлопнул деревянную дверь, закрыл, как мог, железную дверь и вызвал милицию. Он проявил гражданскую сознательность. Вы могли бы поблагодарить его.
И не подумаю. Я его не просил вызывать милицию. Я, конечно, вначале испугался, но теперь я понимаю, что зря связался с вами. За один вечер я пережил два вторжения в мое жилище. Это уже слишком. Воры хотя бы не оставили никаких следов, а ваши сотрудники очень сильно натоптали.
Хорошо, можете забрать свое заявление, мне же хлопот меньше. Я напишу в отчете, что на самом деле ничего не пропало, и дело будет закрыто.
Ну уж нет. Теперь мне терять нечего. Ищите. Это ваша работа. Пропала одна очень дорогая вещь.
Вас не удивляет, что пропала только одна вещь? Вор не покушался ни на дорогую бытовую технику, ни на телевизор, ни на компьютер. Да и деньги у вас, кажется, не пропали. Вам это не кажется странным?
Деньги и в самом деле не пропали. Но это не значит, что вор их не искал. Просто ни один вор на свете не догадается, что деньги могут быть спрятаны в одном из сорока двух томов собрания сочинений Маркса и Энгельса. В каком, не скажу. А что касается телевизора и техники, то вора мог кто-то спугнуть, и он взял то, что попалось под руку и то, что можно легко унести с собой.
Что ж, логично... Расскажите немного о себе, о круге ваших знакомых.
Да нет у меня никаких знакомых. Я сам по себе. У меня есть семья. Больше я ни с кем не общаюсь.
Где ваша семья сейчас?
Вы, кажется, уже спрашивали. Жена, две дочери и сын отдыхают на юге. Жена сняла там домик на месяц. Я не хочу им ничего говорить. Слава Богу, мы легко отделались. Подумаешь, какое-то старое ружье. Мы ведь могли потерять все, что нажили за столько лет.
А почему они не взяли вас с собой?
Он задумался. А, в самом деле, почему? Вообще-то об этом с самого начала речи не было. Никому как-то и в голову не пришло взять его с собой. А что ему там делать?
Жена убеждена, что хуже него никого на свете нет. И эту мысль она внушает детям с самого детства. Он у них вроде мебели. Такой шкаф, который можно задвинуть в угол, чтобы он там не мешался. Он не отец, он - призрак отца, который маячит, как тень. Он не Бог, но в его существование тоже никто не верит. Он только называется отцом, но никто из членов семьи не ведет себя так, будто он - отец. Он - чужой, он - постоялец, но не хозяин. Он давно не отец, но кто он?
Некогда достоинство отца определялось тем, что он занимал некое священное пространство, которое отведено отцу. Но ничего священного уже нет, и он - пустота, занимающая пустое место.
Однажды, после очередной ссоры у него мелькнула мысль: а не пристрелить ли их всех? Сначала их, а потом себя. Самое страшное, что все дальнейшие события предсказуемы с абсолютной точностью. Несколько дней никто и не заметит их отсутствия. Потом соседи почувствуют странный запах, вызовут милицию, дверь вскроют. В газетах напишут, что, по свидетельству соседей (ох уж эти всезнающие соседи) это была очень приличная семья. Очень приличная. В конце концов, не найдя никакой внешней причины и отвергнув версию о вторжении убийц, следствие придет к выводу, что он сошел с ума. Дело будет закрыто. На работе всем быстро найдут замену (кому-то повезет), и все вернется на круги своя.
Я вижу, что вы растерялись. Расскажите о взаимоотношениях с членами вашей семьи. Поверьте, это очень важно.
Большая книга - большое зло, сказал кто-то из великих. Большая семья - это тоже большое зло, говорю я, не претендуя на интеллектуальное бессмертие. И что самое страшное - ничего с этим нельзя поделать. И за что я теперь расплачиваюсь? В чем я виноват перед детьми? В том, что я плохо их воспитывал? Как будто я их воспитывал! Я работал с утра до вечера. По выходным отсыпался, а дети жили своей жизнью. Их воспитывало государство, ну я имею в виду детский сад, школу и так далее. Их воспитывала улица. Их воспитывала их мать. А я зарабатывал на жизнь. Конечно, я водил их в цирк, в кино, на прогулки, но не думаю, что все это считается воспитанием. Наше общество - то ли индустриальное, то ли постиндустриальное, то ли черт-его-знает-какое - так устроено, что родители и дети собираются вместе только по вечерам и чаще всего у телевизора.
Если вообще встречаются, Николай Иванович. Итак, если я правильно вас понимаю...
Вот именно, если вообще встречаются. Каждый раз, когда мы собираемся всей семьей у телевизора (за исключением Витали, нашего младшенького сынка, которого от компьютера тягачом не оттащишь), нам совершенно не о чем говорить. Дело в том, что у нас ведь почти нет общих интересов. Так уж заведено, что люди с общими интересами встречаются где-то на симпозиумах, конференциях, конгрессах и так далее. Там они могут вдоволь наговориться о том, что их волнует, могут доказывать до бесконечности свою правоту, могут в пух и прах разносить друг друга, но все это изначально предполагается и здесь нет ничего ужасного. Кстати, почему сроки проведения всех подобных мероприятий - один или два дня? Очень редко три дня. И все! По-видимому, это обусловлено не столько финансовыми соображениями, сколько особенностями человеческой природы. Человеческий ум способен осмыслить лишь то, что уже было сказано, а язык способен высказать лишь то, что уже осмыслено. Но осмыслено не так уж и много, поэтому люди могут сказать все, что им есть сказать, за один день, максимум за два, не больше. Именно в эти сроки возможен продуктивный обмен идеями. А потом любой человек (кто-то раньше, кто-то позже) неизбежно начнет повторяться, говорить одно и то же изо дня в день. Но ведь в семье так и происходит - люди заключают брак не на три дня, ведь за три дня не появятся дети, которые потом не хотят тебя слушать. Так что начни я рассказывать о том, что меня волнует, в семейном кругу, меня тут же заткнут, обсмеют или своим видом покажут, что все это невыносимо скучно. Стоит мне заговорить о чем-то таком, о чем не рассказывают кому попало, о сокровенном, если угодно, как они тут же увеличивают громкость телевизора. Или уходят в свою комнату и закрывают дверь. Или говорят между собой - разумеется, ни о чем. Я ведь дома, в семье, здесь если и нужно говорить, то о чем-то особенном. Но о чем? И с кем? Вот с женой я давно уже не разговариваю. Невозможно же бесконечно обсуждать одни и те же проблемы, которых по большому счету и нет, пока мы не начинаем о них говорить.
Говорите, пожалуйста, покороче, Николай Иванович. Я понимаю, что вам хочется высказаться, нам всем хочется высказаться, но здесь не самое подходящее место для подобных излияний. Итак, если я правильно вас понимаю, у вас непростые взаимоотношения с детьми, так ведь? Не может ли быть так, что они хотели отомстить вам и организовали это ограбление с помощью своих знакомых?
Нет, ну что вы. Совершенно исключено. Просто немыслимо. Конечно, у нас дома не царствие небесное, а мы не птички божьи. Я вообще думаю, что не будь телевизора, мы бы просто разбежались кто куда. Ну, что касается меня, то я меньше всего склонен к бегству от реальности, какой бы неприглядной она не была - я не из тех, кто употребляет алкоголь или ходит налево - так что, в общем и целом я очень положительный человек. Да и моя супруга очень милая женщина: хорошо выглядит для своих лет, пользуется определенным уважением среди своих коллег и ее начальник, насколько я знаю, ей доверяет. А мои дети не преступники и не наркоманы, старшая дочь - педагог, младшая - врач, а сын - студент, будущий дизайнер. Мне за них не стыдно перед людьми.
И при всем при этом, стоит нам, таким вроде бы хорошим собраться вместе, как происходит то, что выходит за рамки всякого смысла. Мы начинаем бросаться друг на друга, как первобытные дикари, хотя я уверен, что мы ведем себя по отношению к своим близким намного хуже них. Мы, цивилизованные и культурные люди. Образованные люди.
Где вы хранили ружье, Николай Иванович?
В своей комнате. Ну, в той, где выход на балкон. Там, где стоит телевизор. Так уж получилось при распределении комнат. Квартира у нас трехкомнатная, а живем мы в ней впятером. Так что телевизор - полноправный хозяин моей комнаты. Каждый заходит сюда, когда ему вздумается. Может показаться, что без телевизора мы бы просто померли со скуки. А может так оно и есть, я не знаю.
Несмотря на телевизор, это все же моя комната. В шкафу висят мои вещи, на столе лежат мои бумаги, на полках стоят мои книги. На стене висит... то есть висело мое ружье. Ну не совсем мое - это наша семейная реликвия. Когда-то ружье принадлежало отцу, он принес его с войны, а незадолго до смерти передал мне. Он вошел в мою комнату с ружьем и протянул его. Я испытал невыразимый восторг, какой-то священный трепет, может быть даже благоговение (люблю старые словечки), когда держал в руках это ружье. У этого ружья своя история, сказал отец. Береги его и передай своему сыну. Я пообещал, что так и будет.
Отличное охотничье ружье. Немецкое, фирменное. "Зауэр". Было время, когда мой отец, старый вояка, охотился с ним на зайцев, белок и даже лосей. Я, по правде сказать, этого понять не могу. Как можно стрелять в животных? Они же не сделали тебе ничего плохого! Вот почему я так и не стал охотником. Мне гораздо приятнее, когда ружье висит на стене, словно картина, не причиняя никому вреда.
У вас есть разрешение на ружье? Вы член охотничьего общества?
Нет, конечно. Этого еще не хватало. Я был членом народной дружины, профсоюза работников образования, Союза писателей СССР, "Общества охраны памятников", "Общества трезвости". Я до сих пор член Коммунистической партии Советского Союза. Я не выбросил свой партбилет ни в 91-м, ни в 93-м, ни даже в 99-м, когда уже всем стало ясно, что коммунистический ренессанс невозможен. Он всегда у меня в левом кармане пиджака, могу показать.
Раздался дружный смех. Впервые он увидел смеющегося следователя. Людмила Николаевна хохотала дольше всех. Звонко и громко. Она даже покраснела. На глазах выступили слезы.
А что вы смеетесь? - сердито сказал Николай Иванович. - Вы так не заметите, как страну просмеете. Просмеяли уже. Ваши дети будут работать на американцев и немцев.
Николай Иванович, а вы, значит, до сих пор в коммунизм верите?
Нет, не верю... Не верю... Но я не трублю об этом на каждом углу. Да, я потерял веру в светлое будущее, но я воспринял это как личную трагедию. А не как способ приспособиться к новым условиям. А эти крысы, которые предали страну, народ, партию, сразу же прогрызли себе новые норы и надолго засели там.
Извините, Николай Иванович, работа напряженная, иногда полезно разрядиться. Теперь серьезно. Вы нарушили правила хранения огнестрельного оружия, Николай Иванович. У вас могут быть серьезные проблемы.
Нет ружья - нет проблемы. Докажите теперь, что оно у меня вообще было... А если серьезно - ружье в нерабочем состоянии. Я давно отнес его мастеру, и он убрал из него затвор, боек, предохранитель - в общем, сделал все, чтобы ружье никогда не выстрелило. У меня есть справка из милиции о том, что данная вещь не является огнестрельным оружием и представляет собой исключительно декоративную ценность.
Ну, хорошо. А вы исполнили волю отца?
Нет.
Почему? Вы считаете, что ваш сын еще не дорос?
Конечно, не дорос. И никогда не дорастет. Я пытался исполнить волю отца, но у меня ничего не вышло. Сын даже не стал разговаривать со мной.
Однажды я вошел в комнату сына. Сын сидел за компьютером. Руки у меня дрожали, пальцы мертвой хваткой вцепились в ружье, на лице выступил пот. Сынок, начал я дрожащим голосом. Он даже не обернулся. Знаешь, сынок, это ружье когда-то передал мне... Сын одел наушники и включил свой тяжелый рок. Нет, я ничего не имею против тяжелого рока, просто в мои времена тяжелым роком считались Led Zeppelin, Deep Purple и даже Nazareth, а сейчас тяжелый рок - совсем другая музыка, и эта музыка - хорошая или плохая - ни в чем не виновата. Может быть, это я виноват, что не могу понять эту музыку? Да, черт с ней с музыкой, я не могу понять это время. Но мои дети, кажется, неплохо себя чувствуют в этом времени. Дети больше похожи на свое время, чем на своих родителей, говорят арабы. Кажется, так оно и есть.
И что вы решили делать дальше?
Что делать с ружьем?! Так ведь это не ружье! Реликвии, антиквариат - теперь это удел безумных коллекционеров. Нормальные люди обставляют квартиру новой мебелью, новой техникой, а все старье (если речь не идет о драгоценностях), выбрасываю на помойку или сдают в музей. Нами движет естественное желание освободить место под что-то новое. Но может ли какая-нибудь современная вещь стать семейной реликвией? Компьютер? Телевизор? Фотоаппарат-мыльница? Электрический чайник? Мобильный телефон? Нет, для того, чтобы вещь стала реликвией, у нее должна быть своя неповторимая судьба, как у этого ружья. Она должна пережить несколько поколений. Она должна быть редкой, устаревшей и совершенно бесполезной. Тогда она будет внушать священный трепет и благоговение (ну никак он не может обойтись без этих старых словечек), будет хранить какую-то тайну, которая всегда будет притягивать наш взор и уносить нас в прошлое. Тогда, быть может, мы будем лучше понимать свое время. И, быть может, хоть что-то изменится в нашей безнадежной культуре. Но разве это возможно в мире, где вещи живут недолго и их единственная цель - приносить пользу? Вещь, которую нельзя повесить на стену, как картину, имеет немного шансов стать реликвией.
Вы дали объявление о продаже ружья?
Да. Я дал объявление в газете "Из рук в руки". Я подумал, что наверняка, найдется какой-нибудь маниакальный коллекционер, который будет любоваться на эту вещь всю оставшуюся жизнь. Охотник, этот сумасшедший дикарь, такое ружье не купит. Зачем ему такое старье? Для него ведь что важно - дальность прицела, скорость пули и так далее. Ружье должно стрелять, так ведь? Если ружье не стреляет, что это за ружье? Не вешать же его на стену. Какой от него тогда толк? Нет, ружью не место на стене. Ружье должно стрелять. Но оно не стреляет.
К вам кто-нибудь обращался, звонил, приходил?
Никто.
Так, на сегодня все, Николай Иванович. У меня к вам больше нет вопросов.
Когда мы увидимся снова, Людмила...э-э... Николаевна?
Если мы найдем вашу вещь, мы вас вызовем. По крайней мере, мы знаем, что ее украл не обычный квартирный вор, а некий коллекционер, любитель антиквариата. Это сужает круг подозреваемых. Или человек, помешанный на стрелковом оружии.
Но как он узнал адрес, я же указал только телефон?
Николай Иванович, вы свободны. Сейчас я выпишу вам пропуск.
Пропуск?
Без пропуска вас не выпустят отсюда.
Да вы что, серьезно?! Меня еще могут и не выпустить?
3
Прошло шесть дней после ограбления. До возвращения его семьи осталось всего две недели. Николай Иванович пытался занять себя чем-то, но все валилось из рук. Он пытался решать дифференциальные уравнения, но решения были неверными. Он пытался слушать старые пластинки, но песни его молодости не будил в нем никаких чувств, никакой ностальгии, никаких воспоминаний. Его самые любимые певицы тех лет - Анна Герман и Алла Пугачева.
Нет, он не может больше слушать эту музыку. Невозможно вернуть семидесятые годы. Никогда не вернется это время. А эти песни все-таки были хороши для того времени. Песни о надежде и любви. Да, в те годы в нашей жизни было много фальши, много лжи, он этого не отрицает, но люди верили в любовь и на что-то надеялись, этого тоже никто не сможет отрицать. А сейчас? Где сейчас надежда и любовь? Надежды нет. Любовь втоптана в грязь. Любовь продается. Любовь - это товар. Если у тебя есть деньги, тебя будут любить, потому что ты достоин любви. Если ты беден, любовь не для тебя.
Лучше бы вор украл эти старые пластинки, с грустной улыбкой подумал Николай Иванович. Вряд ли он когда-нибудь еще захочет их слушать, думает он каждый раз, когда кладет пластинки на место. Старые, старые песни. Он долго рассматривает потрепанные футляры перед тем, как положить их на полку. Какие женщины! Молодые, красивые, талантливые! Они смотрят на него с обложек старых пластинок и улыбаются. Не соблазнительно, не вульгарно, нет. Никакой подчеркнутой сексуальности в них нет. И все-таки они обворожительны. И еще в их глазах скрывается какая-то неуловимая женская грусть. Он целует их обеих. Он крепко прижимает пластинки к груди, как будто хочет удержать при себе уходящее время. Но время уходит, выскальзывает из пальцев, как ни держи его, проходит сквозь стены, исчезает. Он кладет пластинки на полку. Да, они были - Анна Герман, Алла Пугачева - они были, но сейчас их нет. И никогда не будет. Анна Герман давно мертва. Алла Пугачева, в сущности, тоже.
Последние два дня он почти не выходил из дома и почти не вставал с постели.
Он чувствовал себя страшно подавленным. Его до сих пор угнетал тот факт, что в квартиру вторглись чужие люди. Причем, не так уж важно, кто они - воры или стражи закона. Ему было неприятно, что посторонние люди ходят по его дому, неважно с какой целью - украсть какую-то вещь или же найти ее.
Он не верил, что ружье когда-нибудь найдется. Его уже не вернуть. Он должен смириться с потерей этой вещи.
Ружье "Зауэр", 1939 года выпуска. Наверное, оно принадлежало какому-то немецкому офицеру, который взял его с собой в Россию, чтобы поохотиться в русских лесах, как только закончится война. Но война затянулась, и немец, видимо, сам стал добычей. Может быть, его подстрелили, как зайца, а может, взяли в плен и после войны освободили? Тогда не исключено, что он до сих пор жив, ведь продолжительность жизни в Германии несколько выше, чем в России. Все возможно. Так что настоящий хозяин ружья, быть может, еще жив и тоже вспоминает о своей потерянной вещи.
Еще бы не вспоминать. Ружье очень хорошее. Не исключено, что отец даже с кем-то подрался за обладание ружьем. Во всяком случае, это было бы в его характере. Отец очень гордился этим ружьем. Он безумно любил охотиться, ему нравилось преследовать и убивать животных. А может ему просто нравилось убивать? Однажды он расстрелял целое заячье семейство: зайца, зайчиху и крохотных зайчат. Николай Иванович, шестиклассник, плакал навзрыд, а отец, пьяный от счастья, размахивал крохотными шкурками.
Уж лучше бы отец принес с войны часы - их, по крайней мере, можно всегда иметь при себе, подумал Николай Иванович. Да и пользы от них больше.
Ружье - единственная вещь, которая связывала его с отцом. Он вдруг вспомнил, что отец никогда ничего ему не дарил в детстве. Ни разу. За всю жизнь. Все игрушки покупала ему мать. Отец работал на заводе и пропивал не меньше половины зарплаты. Почти каждый день в доме происходили ссоры, скандалы, драки. Он любил и ненавидел своего отца. Единственный день в году, когда он гордился своим отцом и прощал отцу все зло, которое он причинил ему и матери - это был День Победы. Отец надевал черный пиджак, тяжеленный от медалей и шел на парад. Он шел рядом с отцом и его лицо сияло. Его отец - герой. Его отец был храбрым солдатом. В те дни, когда отец не пил, с ним было интересно. Он много всего рассказывал. Не про войну, конечно. Про космос, про северный полюс, про Африку и Австралию. Он был счастлив рядом с отцом в эти часы, минуты, секунды.
Однажды во время очередной ссоры отец поднял руку на мать, дал ей пощечину. Тогда Николай Иванович, которому тогда уже исполнилось шестнадцать, в первый и последний раз ударил своего отца. Нет, он не полез в драку, он просто обозвал отца фашистом. Этот удар оказался похлеще правого хука в челюсть. Он дважды повторил это слово. "Папа, ты фашист! Ты хуже фашиста!" Отец застыл, его лицо стало жутко красным. Глаза налились кровью. Впервые Николай Иванович воочию увидел, что это такое - глаза, налившиеся кровью. Он ждал, что отец ударит его, но тот молча ушел в свою комнату, закрыл дверь и долго там сидел, закрыв лицо руками. После этого они полгода не разговаривали. Отец не перестал пить, но мать больше пальцем не тронул.
Такое было детство.
После окончания школы Николай Иванович уехал учиться в другой город, а вернувшись, женился и стал жить в семейном общежитии, пока не получил квартиру. Свой первый телевизор он купил где-то в середине семидесятых. Это был черно-белый "Крым". С точки зрения современного телезрителя, вооруженного пультом, это был не телевизор, а сплошное издевательство. Но тогда пульт не особо был нужен, ведь было всего два канала. Никому тогда и в голову не могло прийти, что когда-нибудь будет полтора десятка телеканалов, и бедный телезритель будет проводить целые вечера, бесконечно переключась с канала на канал. Бесконечный бег по кругу. Тогда еще никто не знал, что означает слово "реклама". Счастливые люди.
С отцом он виделся время от времени, они по-прежнему не разговаривали. За год до смерти отец пришел к нему и вручил ему ружье. Они обнялись и расцеловались. Тогда отец уже был серьезно болен.
Ленивый воскресный день в самом разгаре. Солнечные лучи хозяйничают в комнате. Воздух нагревается.
Николай Иванович решил съездить на кладбище к родителям. Должна же быть какая-то причина, чтобы вылезти из постели. Иногда мысль сильно отстает от действия, иногда наоборот, но на этот раз они полностью совпали. Через час Николай Иванович уже был кладбище, у гранитного памятника, на котором высечены даты жизни и смерти его родителей. Отец родился в 22-м, а умер в 89-м, мать родилась в 28-м, а умерла в 96-м. Их жизнь не была идиллией, частые ссоры были обычным делом. Теперь они навеки вместе, как бы пошло это ни звучало.
Николай Иванович стоял перед памятником, смотрел на фотографии родителей и вдруг понял, что никаких чувств к ним он больше не испытывает. Мать и отец стали мертвы для него не только в настоящем, но и в прошлом. Было время, он нарочно вызывал в себе приятные воспоминания, испытывая сладкую грусть. Он подолгу разговаривал с ними, особенно с отцом. Теперь он все больше чувствует отчуждение от отца. Никакие светлые воспоминания больше не вызывали у него чувство умиления. Даже героическое прошлое отца больше не внушало ему священный трепет. Да, он был героем, ну и что? В двадцать лет при определенных обстоятельствах Николай Иванович тоже смог бы стать героем, но у него не было такой возможности. Он родился в 53-м году, и в последнее время все чаще воспринимал свое рождение не как заурядный биологический факт, а как некое знамение. Во всяком случае, он считал, что на долю его поколения выпала особая задача, с которой его поколение не справилось - они не смогли ни отстоять традиционные ценности, ни сохранить их при переходе к новому обществу.
Раньше он приезжал к умершим родителям с ежемесячными, квартальными, годовыми отчетами. Он рассказывал о своих удачах и неудачах, делился своими мыслями и переживаниями, планами на будущее. Да и сегодня, по правде сказать, он ехал сюда с мыслями поделиться своими переживаниями по поводу ограбления, ведь такого с ним еще не было.
Но он не смог ничего им сказать. Теперь его даже повергает в шок эта шизофреническая практика - посвящать тех, кто обрел вечный покой, в наши земные проблемы. Ему не больше хочется воспоминать прошлое - ни хорошее, ни, тем более, плохое. В настоящем мире его родителей больше нет и нет никакого смысла искусственно их воскрешать - пусть даже и в памяти. Видимо, прошло время, и память о мертвых исчерпала свои ресурсы. Он больше ничего не чувствует к родителям. Он не способен с ними разговаривать. Они остались в прошлом, а прошлого больше не существует. Так что теперь, когда нет семейной реликвии, он и вспоминать о них, наверное, не будет. Об отце уж точно.
Мы живем не для того, чтобы после смерти жить в воспоминаниях наших детей, подумал Николай Иванович, затем положил на могилу искусственный букет цветов и быстрым шагом направился к выходу.
4
В понедельник он решил заняться поисками работы. Он вышел из дома в десять утра, прошелся по холодку, купил газету "Работа для вас" и вернулся обратно. Он сразу нашел то, что ему нужно. В детский сад требовался ночной сторож и дворник. Почему бы и нет? Проблема безработицы не в том, что нет работы (работы как раз навалом), а в том, что нет именно той работы, которая позволила бы тебе раскрыть свою сущность. Ну а если такой работы никогда не будет, то какая разница, где работать и за что получать деньги? Николай Иванович набрал номер телефона, и приятный женский голос пригласил его на собеседование в шесть часов вечера.
Ну вот, проблема решена. Не прошло и часа. Конечно, сейчас это и работой не считается. Ты заранее соглашаешься, что ты неудачник, когда соглашаешься на такую работу. Но и здесь есть свои огромные плюсы. В моральном плане, конечно.
Все дело в том, что при советском социализме люди устраивались на работу, а сейчас, при постсоветском капитализме, они продают себя. Николай Иванович однажды решил, что никогда и не при каких условиях он себя не продаст. Уж лучше работать за копейки, чем переступить через себя. Каждая эпоха предлагает свои искушения - в советское время тебе могли предложить хорошую карьеру в обмен на подлое стукачество. Нельзя сказать, что сейчас не существует такого явления как доносительство или стукачество, пусть даже и в рамках отдельно взятого предприятия. Нельзя также сказать, что достижение карьеры не предполагает совершения подлостей. Но эта проблема все же неактуальна. Потому что есть искушение гораздо более страшное. Деньги. Тот, кто продал свою человеческую сущность за деньги, перестает замечать людей вокруг себя. Перестает быть человеком.
Лучше уж смерть. Голодная смерть.
Николай Иванович лег на диван и пролежал до обеда. Он не спал, а просто смотрел в потолок. Если бы жена его сейчас увидела, она сказала бы: "Хватит в потолок плевать, а то уже соседи сверху приходили жаловаться, что у них весь пол затопило".
Плоский юмор. Неглубокая женщина. Хорошо приспособилась к новой жизни. Женщины как-то проще адаптируются к новым условиям, хотя не всегда понимают что к чему. Они легко принимают новые правила игры, легко меняют убеждения, легко втягиваются в бизнес, в политику, легко приходят к Богу и также легко расстаются с Ним.
Для того, чтобы завоевать большинство современных женщин, нужно иметь перспективный, развивающийся бизнес, с горечью отмечает Николай Иванович, а во времена его молодости и даже в начале девяностых, когда еще не было столько богачей, достаточно было знать несколько анекдотов. Если девушка хохочет над твоими заезженными шутками, значит, ты ей понравился. А теперь никто так просто и не смеется. Пока женщина не выяснит, сколько ты зарабатываешь, и не прикинет в уме, на что ей можно рассчитывать в перспективе отношений с тобой, она, грубо говоря, никогда под тебя не ляжет.
При этом у женщин есть одно неоспоримое достоинство - они не коллекционируют. Он тратят немыслимые суммы на косметику, нижнее белье, кухонные принадлежности, бытовую технику, но мертвые вещи их не интересуют. Хотя это еще вопрос - что есть мертвая вещь. Николаю Ивановичу кажется, что в этом ружье гораздо больше жизни, чем в кухонном комбайне или электрическом чайнике. Это ведь так очевидно, что не нужно объяснять. Но разве нормальная женщина это поймет?
Интересно, кто все-таки этот коллекционер? Неужели он пошел на такой риск только потому, что у него не было денег? Но разве можно так сильно жаждать какой-то вещи?
Ему почему-то кажется, что это пожилой человек. Коллекционер стрелкового оружия. Возможно, пенсионер. Николай Иванович не взял бы за ружье много денег, но, быть может, у этого человека вообще не было денег. Милиционеры сказали, что вор сумел подобрать ключи. Правда, не совсем удачно. Замок на железной двери все же был поврежден, и Николаю Ивановичу пришлось потратить целый день, чтобы вставить новый замок. Зато вторую дверь вор открыл чисто, даже замки не нужно менять. Но откуда у коллекционера связка ключей? Возможно, он коллекционирует и ключи. Но гораздо более вероятно, что он обратился за помощью к коллекционеру ключей. Коллекционеры ведь наверняка общаются между собой, они все друг друга знают. Значит, нужно тоже стать коллекционером. Но что выбрать для коллекции? Марки, значки? Все это вышло из моды. Оружие? Нужны деньги, а их нет. Старинные монеты, банкноты? Это отдает безумием - обменивать деньги, на которые что-то можно купить, на деньги, не имеющие никакой реальной стоимости. А может быть книги? Это мысль. Или старые пластинки? В самую точку.
Допустим, он дает объявление в газету примерно следующего содержания: "Куплю или обменяю пластинки 70-х годов для коллекции". Затем он знакомится с одним-двумя коллекционерами. Через них с другими. И так он постепенно входит в круг коллекционеров и со временем выходит на коллекционера старинного оружия. Наверняка, их не так много. Быть может, один или двое. Вот такой план.
А если никто не ответит на его объявление? Тогда быть может дать объявление о продаже или покупке старинного ружья? Но неужели человек, который пошел на преступление, полный идиот? Наверняка, он затаился на какое-то время, на год, на два или на больший срок. Нет, его голыми руками не возьмешь. Единственный способ его найти - застать на месте преступления. Если бы Николай Иванович пришел домой пораньше... Если бы он не пошел в кино... Или ушел бы с сеанса раньше... Но кто знает, чем бы это закончилось? Нет, что ни делается, все к лучшему. А то не лежал бы сейчас Николай Иванович на диване. И лишь человеческий силуэт, нарисованный мелом, напоминал бы о его существовании. Ведь от коллекционеров всего можно ожидать, они все-таки ненормальные люди. Наверное, не стоит внедряться в их ряды, но идейку следователю подкинуть можно. Нужно завтра же позвонить Людмиле Николаевне. Ведь наверняка очень легко выйти на этого человека. Наверняка, он где-то уже засветился. Может быть, стоит проверить лиц, состоящих на учете в психдиспансере. Ведь ясно, что у этого человека не все в порядке с психикой.
Как, например, у соседа с огромным ротвейлером. Это сейчас у него ротвейлер. Несколько недель назад был ризеншнауцер. Еще раньше пекинес. Еще раньше бульдог. Этот человек, живет один, хотя на вид ему уже лет тридцать пять. Он меняет собак почти каждый месяц, иногда чаще. Можно догадаться, в чем дело - он покупает их, а затем перепродает. На эту разницу он и живет. И это, по всей видимости, его единственный заработок. Николай Иванович ни разу не видел, чтобы сосед уходил утром на работу. Он, конечно же, специально не следил за ним, но все же такие вещи замечаешь непроизвольно, и он наверняка заметил бы, что сосед уходит из дома в девятом часу и возвращается домой между шестым и седьмым часом.
Где-то месяц назад они встретились на улице. Можно сказать, против воли, так как их собаки потянулись друг к другу, притащив за собой на поводке своих хозяев. Тогда еще была жива собака Николай Ивановича - дряхлая немецкая овчарка.
Сосед спросил, сколько лет собаке.
Николай Иванович крепко задумался. Сколько ей лет, никто точно сказать не мог. По его подсчетам, пятнадцать лет. По подсчетам его жены, тринадцать. Дочери, Маша и Наташа уверяли, что собаке лет десять, не больше. А сын Виталик сказал, что ей уже давно пора отбросить коньки. Николай Иванович, по правде сказать, тоже так думал и поэтому вызвал ветеринара. Ну не мог он больше смотреть на несчастное животное, изнемогающее от тяжести существования? К тому же... чего греха таить... С ней ведь нужно гулять каждый день, утром и вечером. Мороз не мороз, дождь не дождь. И кто с ней гуляет? Ну, конечно же, Николай Иванович. А ведь он когда-то купил ее детям. Надо было видеть, как они со слезами упрашивали его: папа, купи щенка.
Да, какое-то время все шло хорошо - они заботились о собаке, кормили ее, гуляли с ней. Но прошло не так много времени - дети выросли, собака состарилась и стала им не нужна. Теперь они даже перестали гладить ее. Никто уже не видел в ней веселого щенка, который до сих пор безумно любил своих повзрослевших хозяев. Теперь это был для них просто мешок костей и мяса, причем не маленький, занимающий и без того тесное пространство. Когда он натыкался на собаку в коридоре или комнате, он испытывал жуткое раздражение. И все остальные тоже. А ведь если вдуматься, собака хотела от людей только внимания, всего лишь внимания и больше ничего.
Николай Иванович с ужасом подумал: а не произойдет ли с ним нечто похожее? Вот он ходит по комнате, старый маразматик, мешок костей, и доставляю всем одно раздражение. Его старость для собственных детей будет своего рода стихийным бедствием, которое нужно просто пережить. В их глазах не будет любви, сострадания, даже жалости не будет - лишь один немой вопрос: "Когда?"
До детского сада было минут двадцать ходьбы, но Николай Иванович вышел из дома где-то в половине пятого. Он шел неспешным шагом и был на месте уже в пять часов. Этот сад был ему знаком. Когда-то сюда ходили его дети.
Он ходил вдоль ограды и смотрел на детишек, играющих в песочнице. Он долго наблюдал за ними и проникся умилением. Ему так хочется иметь внуков. Но доживет ли он?
У старшей дочери Марии, скорее всего, никогда не будет детей.
Надо заметить, что объем ее грудей обратно пропорционален объему ее мозга. Обычно к такой математической метафоре прибегают, когда хотят сказать, что женщина - полная дура, но это может означать и то, что она чересчур умная. Вернее, ученая. Это будет точнее.
Лучше бы она была погрудастее и поглупее - тогда уж точно выскочила бы замуж еще на третьем курсе или, по крайней мере, на пятом. А сейчас ей двадцать семь и на ее лице уже появляются первые признаки обиды на жизнь - опущенный взгляд, плотно сжатые губы, а что будет дальше? Смотрит на мир с претензией: дайте мне достойного человека. Ну что ей сказать? Он много раз говорил ей, что достойного мужчину ты не найдешь никогда, потому что мужики, вообще-то, сволочи, это социологический факт, а вот одиночество страшнее и хуже любого мужика. Когда ты это поймешь, будет поздно и начнешь локти кусать, и будешь винить весь мир в том, что он оказался слишком обыденным и пошлым. А ты как хотела? И кому ты теперь будешь мстить за свое одиночество? Будешь отравлять жизнь нормальным людям, у которых более трезвый взгляд на жизнь, у кого помимо работы есть и другая жизнь? А если ты выбьешься в начальство? Маловероятно, но вдруг? Тебе же никогда не понять, что люди могут опаздывать на работу из-за того, что провозились всю ночь с плачущим ребенком. И то, что иногда любому нормальному человеку нужно сачкануть, сбежать с работы на полдня. И вообще - есть много разных людей. Есть люди, которые не смотрят телевизор, потому что им есть с кем пойти в театр или в кино. Есть люди, которые оторвались от родителей и живут своей жизнью. И даже есть люди, которые не обсуждают за семейным ужином реформу образования.
Маша преподает педагогику в педагогическом институте. Защитила кандидатскую по педагогике. Пишет монографии и статьи по педагогике. Читает лекции по педагогике. Педагогика - это вроде бы наука о воспитании детей. Так вот Мария Николаевна никогда живого ребенка в глаза не видела. Зато она знает, как нужно воспитывать детей. И люди ей верят, и люди воспринимают ее всерьез и проглатывают все, что она говорит. Однажды Николай Иванович высказал ей все это во время очередной ссоры перед телевизором.
- Папик, во-первых, никто еще не доказал, что педагог, имеющий детей, лучше педагога, не имеющего детей, а во-вторых, к твоему сведению, область моих научных интересов связана с гендерной андрагогикой, которая не имеет к детям никакого отношения.
И т.д., и т.п.
Вот так. Он хотел опозорить ее, оскорбить, задеть ее самолюбие, а в результате опозорился сам, ведь он не нашел что ответить, тем самым обнаружил свою наивную самоуверенность. Он не продумал заранее ее ответ, а значит надеялся, что его поверхностного суждения достаточно, чтобы задеть ее самолюбие. Какая стерва! Никак он не ожидал от нее такого отпора - он ждал эмоций, а она побила его интеллектом, то есть его же оружием, если теория о том, что мужчины - существа интеллектуальные, а женщины - эмоциональные, до сих пор остается в силе. Зато теперь Николай Иванович уяснил - нельзя связываться с этими учеными, особенно гуманитариями. Тем более, если слабо владеешь всякими модными словечками и слыхом не слыхивал о каких-то заумных теориях. Так что теперь он старается как можно реже разговаривать с ней, и их обоих устраивают такие отношения. Раньше-то Николай Иванович думал, что если с ней он на ножах, то хоть с зятем как-нибудь споется, но теперь он и сам не хочет, чтобы она выходила замуж - нормальный человек ведь на ней не женится, а зачем семье еще один идиот? Иногда они неделями не разговаривают. Николай Иванович считает, что и он, и она - страшные зануды (особенно, она), поэтому молчание - возможно, наиболее приемлемая для них форма общения. Это и не затяжная окопная война, и не временное перемирие. Это физическое сосуществование двух тел, которые не притягиваются и не отталкиваются друг от друга.
Помимо данного тела, рядом с ним существуют еще три тела, к появлению двух из которых - подумать только! - он имел самое прямое отношение, то есть был непосредственной причиной их появления. А для чего? Только сейчас он задал себе этот вопрос, наблюдая за беззаботными детишками. Возможно, кто-то до сих пор считает, что дети нужны, чтобы помогать по хозяйству и обеспечивать достойную старость. Ничего подобного. Так они и разбежались помогать. Сидят по углам и занимаются своими делами или пялятся в "ящик", как сумасшедшие. Ха-ха-ха, надежная старость. С такими детьми вероятность дожить до старости равна одному проценту.
Пятнадцать минут шестого. Когда ждешь определенного часа, время как будто вообще не движется. Тем не менее, за детишками уже приходят родители. Как бы он хотел сейчас забрать домой маленького ребеночка, внучка или внучку. Как ему хочется быть дедом! У многих его ровесников уже по двое внуков. Почему так устроен мир - одним все, другим - ничего?
Может быть, младшая дочь его осчастливит? Она ведь очень даже ничего. Правда, в личной жизни ей тоже не особенно везет. Нет, мужчины у нее были, не один и не два. Водили ее в рестораны, катали на дорогих машинах, возили на море. Дом просто завален фотографиями, на которых запечатлены ее бывшие мужчины всех возрастов и типов. Какие только мужчины не обнимали ее: высокие, низкие, толстые, худые, лысые, волосатые, красивые, симпатичные, обаятельные, некрасивые, невзрачные, страшные. Старые, молодые, богатые, бедные, умные, тупые, добрые, злые. На их лицах написано самодовольство, в их глазах - огонь желания, жажда обладания, сладострастие, все, что угодно, но вот у нее в глазах нет ни искорки счастья. Ни на одной фотографии.
В настоящее время она одна и очень переживает, что период одиночества может затянуться. Ей уже двадцать пять, и она всерьез опасается, что на ней так никто и не женится. Ну почему на мне никто не женится? - спрашивает она себя. И сама же отвечает. Да потому что все мужики - сволочи. А вот и нет, говорит ей Николай Иванович. Не сволочи. Причина в тебе и только в тебе. Ты не способна принять человека таким, какой он есть. Ты хочешь найти мужчину богаче, умнее, симпатичнее и так далее. Ты можешь быть с одним человеком, но видеть рядом с собой кого-то другого. Твой характер тоже не дает тебе быть счастливой. Мужчины клюют на твою смазливую мордашку, на твою хорошую фигуру, но очень быстро бросают тебя, потому что с тобой нужно нянчиться, нужно или ползать перед тобой на коленях или же бить тебя, чтобы ты знала свое место. Твоя постель никогда не остывает. Она еще хранит запах того, кто ушел навсегда, как тут же на его место приходит другой.
Да, в какой-то момент она просто помешалась на сексе. Секс, секс и только секс, больше мне от них ничего не надо. В конце концов, она унизилась до того, что сама стала затаскивать мужчин в постель, не брезгуя и случайными знакомыми. Работу свою она тоже не особенно любит. Ее раздражают пациенты. Порой она оскорбляет их. Она ни к чему не стремится. Ни к тому, чтобы быть хорошим врачом, ни к тому, чтобы наладить свою личную жизнь.
Что касается сына, то он еще совсем ребенок, хотя ему уже двадцать лет. Ему бы только в компьютер поиграть и на электрогитаре побренчать. У него много подружек, но он не воспринимает их всерьез. "Да, сегодня она мне нравится, но завтра я могу встретить кого-то получше". Согласно новой морали, которой придерживается сын, человек - это вещь, которую нужно использовать. Когда появится новая, более совершенная модель женщины, старую нужно выбросить.
Сын собирается специализироваться на дизайне интерьера. Он хочет зарабатывать большие деньги. Скорее всего, он никогда не женится. Он хочет выбрать образ жизни свободного художника - сегодня пусто, завтра густо, много женщин, беспорядочные связи, внебрачные дети, но при этом он абсолютно свободен. Никаких обязательств, никакой ответственности. Традиционный брак устарел. Авторитет отца ничего не значит. Свобода превыше всего. Так сейчас живут все, говорит сын.
Что ж посмотрим. Жизнь его обломает. Еще как! На самом деле он еще не вырос. Живет иллюзиями.
Он никогда не называет Николая Ивановича "папой". Если ему что-то нужно от отца, он говорит: "Эй, ты...".
Кто окликнул его. Резко и громко. Он даже вздрогнул от неожиданности. В виски ударила кровь.
Он оглянулся и увидел Людмилу Николаевну. Она держала за руку девочку примерно трехлетнего возраста. Он улыбнулся ей, как старой знакомой. Она тоже улыбнулась, но более сдержанно. Она, кажется, постриглась. Короткие волосы ей более к лицу, подумал Николай Иванович. На ней было длинное платье по самые щиколотки. Неужели у нее кривые ноги, подумал Николай Иванович.