Осенним дождливым днём симпатичный молодой мужчина нёс в сумке бутылку вина. Проходя мимо городского кладбища, он подумал, что лучшего места для выпивки ему не найти, и вошёл во двор. Виктор также надеялся найти здесь могилы своих друзей - студентов, которые умерли от метилового спирта. Один из них был на похоронах у другого, добавил ещё водки и был захоронен тут же на следующий день.
Мужчина шёл между рядами могил и вглядывался в фотографические лица усопших. Где-то рядом должны были находиться могилы друзей. Так он исходил пол часа и решил сначала выпить, а уж потом продолжить поиск.
Дождь моросил, и по худому лицу мужчины текли ручейки. Опорожнив половину большой бутылки, он погрузился в раздумья. Обстановка и монотонный шелест листьев тутовника от капель дождя располагали его к этому.
Мужчина встал и прошёлся. Впереди на памятнике сиял огромный портрет прекрасной девочки, её очаровательное смеющееся лицо вызывало дрожь в спине. 'Как же так,- сожалея, произнёс в мыслях Виктор,- милая, красивая девочка, а уже.... Это несправедливо". И мужчина прошёл ещё дальше, высматривая могилки детей.
Когда Виктор остановился возле памятника, из которого торчала бронзовая мужская голова и глядела на засохшие цветы, сердце его дрогнуло. Здесь был похоронен его несостоявшийся тесть. С его дочкой Виктор в юности дружил, но до свадьбы дело не дошло. Мужчина нагнулся и протёр рукой лицо бронзовой скульптуры. Вино сделало своё дело - расслабило душу, и он заплакал.
Перед ним пронеслась жизнь человека, которого он близко знал и ценил. И почудилось мужчине, будто голова его спрашивает:
- Послушай, Виктор, зачем ты живёшь на свете? - пророкотал могильный голос.
- То есть, как зачем? - опешил мужчина и, собравшись, ответил: 'Я работаю инженером в научно - исследовательском институте, делаю полезное дело'.
- А так ли ты живёшь?
- Все так живут.
- Вот и я так жил,- рокотал голос, - у меня были красивые жена, дочка и сын. Казалось всё хорошо: работа, квартира, машина, дача, лодка - всё на зависть другим, а главного не было.
- Но вы ведь любили друг друга?
- До поры, но вскоре жена стала потихоньку погуливать. Мне было стыдно и за неё и за себя, но всё что я мог, так это молчать и терпеть.
- Ты очень дорожил детьми?
- Да. А вскоре жена бросила меня. Её новый муж напоминал мне слабоумного, и это доконало меня - получалось, что я ещё хуже этого дебила. Разлука с детьми и потеря всего, чем я дорожил, сделали своё роковое дело.
- Тебя парализовало,- добавил Виктор.
- Да, я страшно мучался, а потом запил и вскоре потерял способность двигаться. Я стал хуже ребёнка. Меня взяла к себе сестра и стала ухаживать. Она кормила меня и меняла белье. А я чувствовал себя обузой и понимал, что это конец.
Вскоре дочка привезла на показ своего мужа, который всё время грустно улыбался мне. Видно, только он один понимал безнадёжность моего положения, но не утешал меня. В его глазах я видел сожаление о своей беспомощности перед чужой смертью. А дочка была беременной и разговаривала со мною только мимоходом, что сильно обижало меня. Конечно, я не мог говорить, а лишь мычал, но хотя бы видеть её рядом было бы для меня огромным счастьем. Все встречи я бережно хранил в памяти и часто вспоминал эти счастливые минуты. Сын же приезжал ещё реже.
Незадолго до смерти я заболел воспалением лёгких, и мне стало совсем худо - я задыхался. Дочку отвезли в роддом, и я понял, что больше её не увижу. Приходил зять и с тоской глядел на меня. А я понимал, что моей дочери будет трудно после роддома пережить мою смерть, и я крепился. Но в посёлке не было ни одного врача, только фельдшер, и век мой быстро истекал.
За два часа до смерти я узнал радостную весть - у меня появилась внучка. Она облегчила мои страдания. Я почему-то думал, что в ней смысл моей жизни, будто внучка должна теперь сделать то, чего я не смог.
И вот мне стало совсем невмоготу и я, надрывно кашляя, задохнулся. В глазах потемнело, тело стало ватным, и я потонул, испытывая удовольствие и облегчение. Сквозь мёртвый сон я услышал затихающий голос фельдшера и плач сестры. Потом я почувствовал, как лечу по длинному коридору, а вдоль стен увидел родных и друзей, ушедших раньше меня. Неодолимая сила тянула меня в конец коридора, за дверь. Я не хотел туда и сопротивлялся, но не смог одолеть эту мощь.
- А что было дальше, Виктор?- вдруг спросила голова.
- Дальше? - вышел из оцепенения мужчина, - дальше фельдшер сказала, что бы мы везли тебя в морг.
- Зачем, ведь я же был болен?
- Она не хотела брать на себя ответственность. И мы положили тебя в кузов машины на матрац, и повезли. Жёг январский холод, и мы вдвоем с твоим племянником тряслись рядом с тобой. Твоё тело колыхалось и сползало, ноги согнулись в коленях. На голове была повязка, которая держала челюсть, изо рта текли слюни. Всё это делало нашу поездку скверной.
Два ближайших морга не работали. Далее было ещё хуже. В морг судебной экспертизы тебя не брали, но мы дали взятку и этим уговорили врачей. Тебя положили на носилки, спустились в подвал и внесли в комнату с мертвецами. Комната была отделана кафелем, на полу грудами валялись изуродованные трупы, их лица, казалось, о чём-то просили. Мы перешагнули через разодранный на куски труп и положили тебя на разделочный стол из голубого кафеля.
Я глядел на еще недавно живых людей и содрогался. 'Как же так,- думал я, - ведь все они были когда-то детьми. Они торопились повзрослеть, стремились к чему-то, старались для людей, спешили, любили, мечтали, переживали. И вот теперь вместе со всеми своими чувствами и мыслями они лежат здесь грудой костей и мяса, как дрова, никому не нужные и забытые! - Волосы шевелились на моей голове, и никак не укладывалось в ней всё это. - И вот здесь между трупов лежит тело моего друга - вот оно!' Если бы ты вдруг проснулся и поглядел вокруг, то и обезумел бы в тот же миг.
Жуткий рисунок трупов и могильный запах быстро выгнали нас во двор. Крепко промёрзнув, я не решился ехать в кузове обратно и поехал ночевать к сестре. Аппетит не пропал. Я поел и лёг спать. Проснулся через десять минут и уже до утра не смог забыться. Мертвецы стояли вокруг кровати, глаза их горели и о чём-то просили. Я глядел в лица мертвецов и старался понять их вопрос. Мне было жутко, но вопреки страху неотступно работала мысль: 'Почему, почему человек всю жизнь мечтает, старается и потом всё - одним махом. И этого человека бросают, как собаку, в кучу мертвецов, а потом...' К утру я ненадолго уснул.
Через два дня я был на похоронах. Тебя хоронили в селе, рядом с родственниками. Ты лежал в гробу, лицо твое было распухшим после операции - в морге всегда вспарывают тело и распиливают череп. Родные голосили, больше всех убивались дочь и сестра. Вскоре гроб понесли, многие плакали, а другие поторапливали остальных, чтобы поскорее закончить это неприятное дело.
Гроб опустили в яму. Дочь, красная от крика, рванулась к нему. Твой зять схватил её за руку и оттащил от ямы. Все бросили туда по три горсти земли и стали расходиться. Работу продолжал трактор. Своей бездушной рукой он хватал землю и швырял в яму, погребая близкого мне человека. Я смотрел на крышку гроба и продолжал ночные мысли: 'Бросят в кучу мертвецов, потом вспорют, положат в ящик и закопают бульдозером. И так у всех. А смысл? В чём смысл?' Ответа я не находил.
Через три дня твоя сестра раздавала конфеты. Я взял их и вспомнил, что ещё с детства, к этим поминальным конфетам, всегда испытывал брезгливость, будто я их беру из рук покойника. И тут я схватил себя на мысли, что теперь и мне противно даже мысленно приближаться к тому, кто был моим другом и чуть не стал родственником. Вот так когда-нибудь и со мной. Может быть через двадцать лет, а может сегодня? Ведь сколько детей и младенцев лежит на кладбищах'.
Виктор очнулся ото сна и огляделся вокруг. Серебристые могилы вернули его в реальный мир. Перед глазами была бронзовая голова друга. Капли дождя стекали с неё и падали на увядшие цветы и, казалось, голова плачет. Виктору стало обидно и горько. 'Мне сорок лет, - думал он, - у меня была жена, есть сын и за убийство сидит в тюрьме, а я работаю инженером всю жизнь'.
Мужчина поднялся и поплёлся между могилами. На него глядела фотография весёлой девочки. Слезы текли по щекам Виктора вперемежку с дождём, ему хотелось зарыдать. Тысячами, миллиардами глаз глядели на него фотографии покойников, и в их глазах Виктор видел упрёк. 'Вот, они все были живыми, как я, - мужчина потерял ход мысли и, остановившись, продолжил, - какой же я гад, сын в тюрьме, мне сорок, а я кто, а кто я? Зачем?'. Виктор вынул бутылку и захотел выбросить в порыве, но остановился, вылил в стакан, выпил, сел за стол возле фотографии девочки и горько заплакал, растирая слёзы кулаком.
Он понял главное: так больше нельзя. Он ещё не знал как нужно, но так больше жить нельзя и вот они вокруг - безмолвные - утверждали его в этой мысли: 'Жизнь слишком дорога, чтобы тратить её понапрасну. Как легко умереть, но тогда для чего всё это, если вот она - девочка - уже никогда не встанет. Бросят меня в морге, потом закопают бульдозером и останется от меня только крест на земле, да и он вскоре сгниет'.
Виктор встал и уверенным шагом пошёл к выходу из кладбищенского двора. Дождь стихал, небо светлело, дышать становилось легче и, вернувшись из преисподней, мужчина бодро шагал по тротуару.
Продолжение следует.
Рассказ Валерия Маслова из сборника "Анастасия и тайный друг"