-Сосредоточьтесь, господа, - тяжелые фразы падают подобно камням в солнечный летний пруд нашего разума... Это пространная метафора, а пространные метафоры здесь лишние. - Речь идет о ваших стипендиях.

Не знаю, как другим, мне так стипендия очень важна. Я послушно сосредоточиваюсь и начинаю выводить заглавие. Задано 100 строк - в общем, немного, но могло быть и меньше, когда сквозь кусты цветущей смородины приманчиво блестит озеро.

Тема общая, да еще и заковыристая: "Государство как аппарат насилия над личностью: плюсы?. Внизу подсказка в скобках, чтобы учащиеся не пустились в пространные теоретизирования: "на примере любого из крупных вооруженных конфликтов последних150 лет" - и перечислено несколько. Гражданская война в Ишваре, вооруженное восстание в Лиоре, вторжение Драхмы...

Минусов "аппарата подавления? полковник, разумеется, не задал. Скользко до изнеможения. Я гоню из головы посторонние мысли о загорелой коленке Элспет, которая тихонько покачивается под третьей партой на соседнем ряду, и склоняюсь над нелинованной бумагой. Мне до жути тоскливо. Дураку ясно, что насилие над личностью - это плохо, а защищенные границы - это хорошо. Дураку ясно, но привести эти стройные сентенции к личному знаменателю мне никак не удается.

В конце концов, собравшись с силами и припомнив параграфы из учебника, я пишу что-то об эгоизме отдельного человека и о преобладании общих интересов над частными. Ближайшие войны меня интересуют мало - с некоторым напряжением усилий мне удается припомнить ход давнего восстания на Юге, и я набрасываю его на отдельной бумажке. Коленка Элспет перестает покачиваться под партой, она оборачивается и заговорщицки смотрит на меня - как всегда, когда хочет отчебучить какую-нибудь пакость. Элспет широко раскрывает глаза: они у нее карие, и в них танцуют искры яркого весеннего солнца.

-Скажите, полковник, - говорит она, - а что вы думаете об ишварской войне?

Полковник не оборачивается - ему незачем.

-Думаю, что вам лучше не затрагивать инцидент в данной контрольной работе, раз вы задаете отвлекающие вопросы, - кто-то, конечно, начинает хихикать.

-Но вы там были, - продолжает настаивать Элспет.- Может, хоть сейчас расскажете? Сами видите - полкласса уже написали!

-Да, - кивает полковник. - Я там был. А вас там не было. Еще вопросы?

Меня озаряет, и на соседнем листке я пишу конспект: "подавление части население ---- > нет анархии - мирное взросление молодежи?. Как всегда, набросать легче, чем изложить словами, и я задумываюсь надолго. Большая бронзовая муха, моющая лапки на краю парты, не способствует сосредоточению.

...

-Этот полковник, - говорит Элспет после урока, наморщив нос. - Ну как можно поставить учителем слепого?

Я никогда не сержусь на Элспет, даже если она говорит то, с чем я не согласен. Всем прочим обычно достается. Терпеть не могу, когда кто-то не соглашается с очевидным.

-Я бы не сказал, что он слепой. Он просто... не видит. А и в самом деле, хотелось бы знать, что он тут делает... Как ты думаешь... он правда... тот самый?

-На фотографию в книжке не очень-то похож, - Элспет дергает плечом, и с него сползает зеленая лямка майки, открывая тонкую прозрачную бретельку. - Но он очень старый.

Я невзначай отворачиваюсь.

-Помнишь, был процесс? - говорю я. - Когда создали правительство. Тогда еще казнили всех, замешанных в военных преступлениях...

-Вот как сейчас помню, - отвечает Элспет неразборчиво.

Она скучает, и у нее тает мороженое, липкими струйками стекая по гладкой загорелой коже к локтю.

-Там, смотри, почти всех казнили...ну, не важно, кто против Ишвара и Лиора выступал, кто за... Дед говорил - "толпа хотела крови?, или как-то так. Ну, знаешь. Мы тоже это проходили. Так это...

-Ну, - торопит меня Элспет. Она очень нетерпеливая.

-Дед говорит, когда президент Армстронг устроила показательные казни, она только немногих оправдала. Ну, довольно много женщин. Женщин у нас как-то не принято все-таки казнить, хоть и в армии они служат, и равноправие, и все-такое... А Мустанга - потому что он калека. Калек у нас тоже не очень казнят.

-Угу, - говорит Элспет. Ей уже окончательно не интересно.

-А может, там была сделка... - говорю я уже совсем безнадежно. Мне очень хочется самому слизнуть белую молочную струйку с ее руки, голова идет кругом от жары. - Например, он что-то знал... Или президент была ему чем-то обязана... Герой войны все-таки...

-Кто из них? - саркастически спрашивает Элспет. - Да в нашей Аместрис плюнь - попадешь в героя.

Она вздыхает.

-Там сериал скоро.... Через час где-то. Или купаться пойти?

-Как хочешь, - говорю я.

-Купаться, - решительно заключает Элспет.

***

Это происходит на берегу озера в кустах черемухи, которая, в отличие от вишни, уже отцвела. Ее губы - мягкость и сладость, тепло кружит мне голову, и тянущая, горячая жажда заставляет то неумело сжимать это тонкое, загорелое тело, то так же неумело отстранять ее, ласкать... Все очень странно, потому что это же Элспет, у которой во втором классе запуталась в волосах моя жеваная бумажка, и все-таки так тягуче, и сладко, и ни с кем невозможно, кроме нее...

Солнце какое-то странное сквозь листья - такого цвета, какого не бывает в природе.

А я - полный идиот.

-Прости, - говорю я испуганно.

Нет, я ничего не сделал - и именно поэтому мне страшно.

Элспет смеется.

-А мне сестра говорила, - сообщает она авторитетно. - Первый раз всегда так.

-Второй раз лучше? - спрашиваю я с надеждой.

-Посмотрим, - обещает Элспет, и вытягивается прямо на траве, не потрудившись одернуть зеленую майку.

Я смотрю на нее в игре света и тени. Так уж устроен человеческий разум, что он вечно кидается в контрасты - и вот, пожалуйста. Я словно воочию вижу нашего преподавателя гражданской обороны, полковника Мустанга. Ему уже лет семьдесят, но он "держится?, как говорит моя мама. Он ничего не видит, но ходит прямо. Я вижу его квартиру, небольшую, темную, прохладную даже в зной, словно там по углам застыл холод тех, кто уже никогда туда не придет (ч-черт, никуда не деться от этих навороченных фраз). Там много фотографий по стенам. В основном какие-то незнакомые люди в военной форме и, на удивление, двое белокурых мальчишек в красном - не знаю, кто они, мама говорит, что у полковника с женой никогда не было детей. Портрет жены там тоже есть - я еще даже помню эту пожилую женщину с несгибаемо прямой спиной, которую язык не поворачивался назвать старухой. Они оба казались всегда такими замкнутыми, молчаливыми, такими не по-нашему внимательными - обломки прежней, недоброй эпохи, чудом выброшенные доживать свое на берег сиюминутности.

Я представил, как полковник заваривает себе чай в белой чашке без ободка - такие делали лет сорок назад, он, наверное, помнит, как она выглядит, - и мне вдруг становится до озноба холодно.

-Элспет, - сказал я, - ты знаешь... Я...

-Знаю, - фыркнула Элспет и зевнула. - Только воздержись от серенад, ладно?

Кажется, она все-таки знала не то. Я и сам не знал. Я просто чувствовал, как оно все близко - рядом. Прошлое стало за спиной и дышало холодом в наше солнечное настоящее.

От этого остро, просто нестерпимо захотелось поцеловать Элспет. Что я и сделал.

И прошлое отступило.