Женщина медленно повернула исхудавшее лицо к Себастьяну. Казалось, чтоб открыть глаза, ей приходилось сильно напрягаться. Но увидев, кто перед ней, женщина выдавила слабую улыбку, но и она не добавила жизни на фоне бледности и заострившихся черт.
- Дорогой... Ты пришёл. Прости. Я, наверное, отвлекла... - Она говорила с большим трудом, на выдохе произнося всего несколько слов, и при этом они немного искажались свистом, который вырывался с губ женщины.
- Тш-ш-ш, всё хорошо, милая, всё хорошо, - Себастьян прижал руку жены к губам и полу-прикрыл глаза.
- Ты стал белее. Скоро... совсем потеряешь... цвет.
- У меня такая работа, милая. Очень-очень нервная и ответственная. Ты ведь знаешь.
- Знаю...
Анна прервалась и зашлась сильным кашлем. Врач подбежал к компьютеру и принялся что-то вводить. В капельнице побежали пузырьки воздуха, и через несколько секунд, кашель немного утих.
- Очень устала... Хочу спать, - женщина забрала руку от лица, не обратив внимание на кровавые пятна.
- Конечно, милая. Спи, я буду рядом.
Она тяжело закрыла глаза. Её дыхание было сиплым и обрывистым. Каждый раз, когда Анна закашливалась, Себастьян сжимал её руку, не имея больше никакой возможности помочь. Но больше таких сильных приступов не повторялось, и очень скоро, дыхание больной стало ровнее.
Прошло несколько минут, как она заснула, и Себастьян рискнул встать со стула, стоящего рядом с кроватью, и налить себе воды из автомата в углу. Когда он собирался уже вернуться и снова сесть рядом с женой, дверь палаты с тихим шелестом отъехала в сторону. Доктор Лонгвуш бросил взгляд на спящую женщину, потом - на своего коллегу, который, сидя в дальнем углу, как раз что-то проверял на своём коммуникаторе, и только после этого взглянул на Себастьяна.
- Можно? - Едва слышно спросил он и кивнул в сторону коридора.
Себастьян бросил взгляд на жену, и последовал за доктором.
- Я вам уже говорил, что не могу продлить её жизнь. Но я могу облегчить её смерть. Если вы этого хотите, господин Советник, то лучше сейчас, пока она спит. Лекарству понадобится немного времени, чтоб подействовать.
Себастьян сжал кулаки, и стакан в его руке жалобно затрещал. Ему пришлось несколько раз тяжело глубоко вдохнуть, чтоб успокоиться.
- Что именно вы предлагаете?
- Есть несколько вариантов. Мы можем ввести ей большую дозу обезболивающего. Обычно это не рекомендуется, поскольку вызывает привыкание, а само лекарство стоит больших денег, но, думаю, сейчас это неважно. Можем... Скажем так, закончить её мучения окончательно раньше, чем это сделает сама болезнь...
- Нет, - он едва сдерживался, чтоб не ударить Лонгвуша. Как он посмел предлагать такой вариант?!
- Конечно, господин Советник, - доктор почтительно кивнул, ничуть не смутившись. - Я просто обязан перечислить все варианты.
- Она ещё придёт в себя?
- Не уверен. Её состояние сейчас весьма нестабильно. Она и так держится дольше, чем мы могли предполагать. Если ввести ей сильное обезболивающее, возможно, она ещё сможет прийти в себя. Но шансы крайне низкие.
Себастьян блуждал взглядом по полу коридора, но все его мысли крутились только вокруг того, что его жена там, умирает, а он может выбрать только одно из двух: приблизить смерть, чтоб Анна не мучилась, или оттянуть её, но всё равно больше никогда не услышать её голос.
- Пока уколите только обезболивающее.
- Как скажете.
Лонгвуш ушёл, оставив Себастьяна одного. Он только сейчас вспомнил, что держит в руках стакан с водой, но пить расхотелось. Бросив его в ближайший утилизатор, Себастьян вернулся в палату к жене.
Она лежала в той же позе, дыхание её оставалось сиплым, но кашля уже, кажется, не было. Он снова присел у кровати и взял Анну за руку, прижимаясь к ней губами.
Они столько пережили вместе. Казалось, что им никогда больше не грозит одиночество. Они даже работали вместе. Так и познакомились, когда Анна подошла после одного из тех долгих и скучных заседаний, и принялась ругаться с Себастьяном по поводу какой-то мелочи. Кажется, они не могли решить, что стоит сделать в первую очередь - запустить новый спутник на орбиту, или перевести все деньги на строительство запасной фильтрующей станции. Они ещё долго ругались в коридоре здания Планетарного Совета, переходя то на шепот, то на крик. Кажется, они тогда прошлись вообще по всем вопросам, который разглядывал совет планеты за последние недели. Они встречались и после следующих несколько собраний - иногда случайно, иногда по чьей-то инициативе. Для обоих было принципиально переубедить собеседника, пока не поняли, что говорят одно и то же разными словами. А там, они сошлись и в остальных вопросах.
Пока не решили пожениться. По закону, супругам запрещено заниматься политикой одновременно - они начинают руководствоваться не только здравым смыслом и патриотизмом. Поэтому, Анна бросила карьеру и посвятила себя семье, пока Себастьян взбирался по карьерной лестнице. Когда он получил должность Советника Федерации, Анна радовалась так, словно и она тоже получила повышение.
- Господин Советник?
Себастьян вздрогнул и обернулся. Лонгвуш как раз вошёл в палату и почтительно замер у двери. В руках у него было несколько больших ампул.
- С Вами всё хорошо?
- Да... Да, всё... В порядке.
Тяжело вздохнув, Себастьян снова прижался к руке Анны. Во рту он почувствовал что-то солёное. Протерев губы, он понял, что это просто его слёзы. Пришлось вытирать их рукавом. Плачущий советник - немыслимая картина, и нельзя, чтоб кто-то заметил его слёзы. Впрочем, если кто-то из двух присутствующих докторов и заметил это, то никак не выдал себя.
Доктор Лонгвуш добавил лекарство в раствор капельницы, но по Анне не было заметно никакой разницы.
- Это сильное лекарство, не переживайте, - ответил он Себастьяну, поймав его взгляд на себе. - Ей больше не будет больно...
Повисшее в воздухе "но" он так и не озвучил. Кивнув коллеге, который только отмахнулся и продолжил изучать что-то на коммуникаторе, Лонгвуш вышел из палаты. Не успела за ним закрыться дверь, как внутрь ворвались двое близнецов.
- Мам!
Девушка бросилась к Анне, в то время как её брат остановился у ног матери. Встретившись взглядом с Себастьяном, они молча кивнули друг другу. Глаза парня были красными, как кровавые пятна. Было нетрудно догадаться, почему. Они с сестрой летели на максимальной тяге, чтоб успеть к матери, и от перегрузки лопнули капилляры в глазах. Очень неприятная картина, хоть и не опасная для здоровья. Зная, что они чувствуют после такого полёта, Себастьян гордился, что его дети не выказывают своё состояние.
- Сколько времени дают врачи?
- Они сами не знают. Говорят, она уже держится дольше, чем они ожидали.
- Наша мама самая сильная, - шмыгнув носом, сказала девушка. Она оттолкнула второй стул в сторону и встала на колени возле кровати, уткнувшись лицом в бок Анны.
Себастьян отвёл взгляд от детей к жене. Они все в сборе, как всегда мечтала Аннушка. Она так часто об этом просила, но у него никогда не было времени. Кто мог подумать, что её желание сбудется вот так.
- Оставишь нас на пару минут?
Он поднял взгляд на Александра. Его сына. Сейчас это казалось таким странным. Себастьян попытался вспомнить, когда его мальчик вырос настолько высоким, но в памяти не нашлось ни одного подходящего воспоминания.
Александр подошёл к сестре и присел рядом с ней, обнимая за плечи, но взгляд он не отрывал от своего отца.
- Пап, пожалуйста, - заплаканный голос Шарлотты было едва слышно.
Он поднялся и поцеловал жену в лоб. Хотя руки были ледяными, её лоб был горячим и липким от пота.
- Я скоро вернусь, милая...
Себастьян вышел из палаты и упёрся рукой об стену рядом с дверью. По коридору туда-сюда ходили люди в белых халатах, и в памяти всплыла лаборатория Е-3. Там тоже никто не смог помочь, хотя Себастьян обещал им многое за любой успех, даже самый ничтожный.
Мимо прошли несколько простых людей, видимо, таких же посетителей. Они замедлили шаг рядом с Себастьяном, рассматривая его форму. Когда они поняли, что пялятся на Советника - тут же замолчали и бросились прочь. Но ему было плевать на них. Он думал только о том, что, несмотря на своё положение и деньги, не мог спасти единственного действительно близкого ему человека.
Когда к двери палаты подошёл доктор Лонгвуш, Себастьян потерял счёт времени. Он не знал, прошло несколько минут или несколько часов. В любом случае, он уже не мог оставаться здесь дольше, и вошёл вслед за доктором.
Шарлотта сидела на краю кровати. Она уже перестала плакать, но её лицо покраснело, а глаза опухли. Александр стоял рядом, положив руку на плечо сестре. Они никак не отреагировали на вошедших, и проигнорировали Лонгвуша, когда тот подошёл к компьютеру.
- Что-то изменилось? - Себастьян немного охрип.
- Как бы сказать... - доктор тяжело вздохнул, на мгновение отвлекаясь от компьютера. - Её состояние ухудшается. Оно ухудшается с тех пор, как она попала в эту палату. Если такую стабильность считать за изменения - тогда да, они есть.
Лонгвуш пожал плечами, всё ещё не поворачиваясь к остальным, и продолжил свою работу с компьютером. Себастьян бросил на него последний взгляд и подошёл к жене и детям. Он хотел приобнять их, как-то подбодрить, но Шарлотта вскочила на ноги, вырвавшись из-под его руки.
- Я не могу. Алекс, давай уйдём домой, пожалуйста? Я не могу смотреть на то, как она медленно умирает!
Девушка уткнулась носом в брата, и тот обнял её, бросив взгляд на отца. Выждав паузу, он сделал шаг от сестры и заглянул ей в глаза.
- Пошли. Выпьем какое-нибудь успокоительное и всё будет хорошо. Хорошо ведь?
Шарлотта что-то промычала и, шмыгая носом, поплелась к выходу. Александр бросил ещё один взгляд на Себастьяна и пошёл вслед за сестрой. Когда дверь за ними закрылась, Лонгвуш откашлялся.
- Господин Советник... Вы всё ещё против?..
Вместо ответа, он услышал только тяжёлый вздох. Постояв возле компьютера, доктор собрался было выйти из палаты, но Себастьян окликнул его.
- Делайте, что должны.
Оформление всех необходимых документов заняло немного времени. Остальным нужно было заняться с утра. И пока есть время, Себастьян хотел поговорить с детьми.
Сейчас он жалел, что они с близнецами никогда не были близкими. Себастьян мечтал о сыне, чтоб учить также, как его самого учил собственный отец. Чтоб вырастить достойного преемника. Но из-за сестры, Александр никогда не станет таким, каким его хочет видеть Себастьян. Он слишком зависел от Шарлотты. Они вместе играли, ели, купались. Разделить их было почти невозможно, а если учить вместе - дети постоянно отвлекались. Это злило Себастьяна. В итоге, он ушёл в работу с головой, оставив детей полностью на Анну.
Анна... Как же неприятно и странно звучала мысль о том, что её больше нет. Никто не встретит дома, не даст совет, который не приходит в голову никому другому во всей Федерации, и никто не отругает за работу допоздна...
Себастьян выдохнул и потёр глаза. Сколько он уже не спал? Двое суток? Трое? Засыпать было страшно. Когда он закрывал глаза, то видел жену такой, какой она была в свои последние часы - бледной, горячей, с тяжёлым сиплым дыханием и маленькими капельками пота на лбу. Во сне могло быть ещё хуже.
Голоса отвлекли его от посторонних мыслей. Себастьян и сам не заметил, когда он успел дойти к гостиной. Толкнув дверь, он вошёл как раз посреди разговора близнецов.
- Нет-нет, это вообще ни к чему. Ты лучше подумай, каких размеров ни могут достигать.
- Причём тут размеры? Подумай лучше о форме и внешности. Я почти никогда не видел больших отличий между ними.
- Слушай, может как-нибудь спросим...
Услышав шаги, Шарлотта обернулась. Александр тоже замолчал. Вместо приветствия, оба молча кивнули, почти одновременно. У дочери глаза были всё ещё опухшие, и Себастьян пожалел, что так и не нашёл к ней подход. Он даже не знал, какие слова могут её утешить.
- Ты закончил со всеми формальностями?
Сын любил переходить сразу к делу, и за это, Себастьян любил его. Хоть что-то мальчик унаследовал от него.
- Почти со всеми. С утра нужно оформить ещё несколько бумаг.
- А что насчёт нас?
- А что с вами? - Себастьян сел в кресло напротив дивана, на котором устроились близнецы.
- От нас что-то требуется? Нам нужно что-то сделать?
- Все документы я оформлю самостоятельно. Всё мамино имущество пока переходит ко мне, но вы ведь знаете, что у неё почти ничего не было. От вас никто ничего не требует. Просто живите, как жили раньше. Мамы больше нет, с этим ничего не поделаешь. Но из дома вас никто не выгоняет. И я всё ещё ваш отец. Если вам что-то понадобится, любая помощь...
- Что нам может быть нужно от тебя? - выпалил Александр, раскрасневшись. - Ты всегда был для нас чужим. Чужим, и ты не заменишь нам маму, так что прекрати притворяться, будто тебе не плевать на нас!
Повисла мёртвая тишина. Себастьян встретился взглядом с сыном, и по его спине побежали мурашки. В этих кроваво-красных глазах ему привиделись глаза умирающей Анны. И ненависть, столь отчётливо видная в них, почему-то не показалась неуместной.
- Что ты сказал? - Медленно спросил Себастьян.
- Как часто ты бывал с нами? Вечно эта твоя работа-работа-работа, - голос парня звенел от злости. Он сильно размахивал руками, хотя жесты плохо вязались с его словами. - Только и спрашивал, какие оценки получили и что о нас говорят учителя. Вечно торчишь в своём кабинете, будто тебя вообще нет в доме.
- Моя работа - заботиться о всей Федерации. На мне ответственность. Ответственность за тысячи человеческих жизней! - Себастьян поднялся. На шее задёргалась вена, и он знал, что выглядит сейчас совершенно не как любящий отец.
- Ты даже за своей семьёй не можешь уследить, куда тебе вести человечество!
Александр тяжел дышал, сжимая кулаки. Его смуглое лицо раскраснелось. Себастьян ждал. У них в армии за подобную дерзость наказывали. Но было бесполезно наказывать того, над кем у тебя нет власти. А он отдавал себе отчёт в том, что сын слушаться не станет.
Молчание первым не выдержал Александр.
- Ты только и делал, что присылал нам деньги, иногда разговаривал с мамой и передавал нам приветы. Что ты есть, что тебя нет - почти ничего не менялось. Мама растила нас одна, одна нас воспитывала. Мы тебя почти и не видели.
- Моя работа...
- Работа, снова работа! У тебя была семья и обязанности!
- Я вас содержал! Я давал вам всё необходимое!
- А любовь и внимание отца нам не нужны, нет?!
Они замолчали, с трудом переводя дыхание.
- Мы тебя почти никогда не видели. И знаешь что? Не хотим тебя видеть и дальше.
У Себастьяна перехватило дыхание. Сначала умерла его дорогая Аннушка, и не проходит даже суток, как от него уходят дети - его последняя семья, последняя частичка Анны...
- Куда вы собираетесь идти?
- Тебя это не касается.
- Я ваш отец! - Себастьян едва не зарычал. Шарлотта на диване испуганно вздрогнула. - Я имею право знать, где мои дети!
Александр прищурился, смерив его взглядом.
- Ты был нам отцом только на бумажке. И сам же признал, что не имеешь на нас никакого влияния. Мы здесь только из-за мамы, а тебя и знать не хотим.
Себастьян громко выдохнул, сжимая кулаки. Самым обидным было то, что его сын был прав. Он действительно не был образцовым отцом - не таким, каким должен был бы. Вот и сейчас он видит перед собой не расстроенного сына, а обычного бунтовщика.
- Подбирай слова.
- Не то что?
- Не вынуждай меня идти на крайние меры.
Ложь. И они оба это знали. Он не мог ничего сделать. Закон не предусматривает наказание за непослушание родителям, тем более совершеннолетним. А ставить в угол уже поздно.
- Ты беспомощный идиот, - прошипел Александр. Себастьян оторопел от такой наглости, забыв обо всём. - Неудивительно, что мать смогла обматывать тебя так долго.
Смысл сказанного доходил до него несколько секунд.
- Что ты сказал?
- Пап, - с дивана подняла Шарлотта. Поджав губы, на посмотрела на брата и снова повернулась к отцу. В руках она держала свой коммуникатор, который то и дело перебрасывала из руки в руку, крутила, надевала и снова снимала, совершенно не обращая на это внимание. - Мама... В общем... В общем, ты не единственный наш отец.
Себастьян нахмурился, и у него вырвался тихий смешок. Это ещё что за бред? Как может быть несколько отцов?
- Она просила тебе не говорить, боялась... Рассказала только нам и взяла обещание тебе не рассказывать, - протараторила девушка.
- Но теперь ты ей ничего не сделаешь, - рассмеялся Александр.
Шарлотта потянула брата за руку, вынудив того сесть на диван. Себастьян почувствовал боль в ладонях - слишком сильно сжал кулаки.
- Объяснись, - дыхания хватило всего на одно слово.
Дочь, блуждая взглядом по комнате, тяжело вздохнула. Ей понадобилось время, чтоб снова посмотреть на него.
- Ты знаешь, что у миатра три пола? Не только мужчины и женщины, а... Три, в общем. Если в зачатии участвуют двое - ребёнок не выживет. Но не всегда все трое могут одновременно принимать участие в... зачатии. Один из них может сделать это позже, как бы, дополнить ребёнка.
К чему она ведёт? Не может же быть, что... Нет, глупость. Себастьян проглотил комок в горле, переводя взгляд с дочери на сына и обратно.
- В общем... Мама изменила тебе. Вскоре, после нашего зачатия. В нас течёт не только твоя кровь, но и кровь миатра-ниидха, тех, кто дарует плоду свой разум и душу, по их убеждениям.
- Вздор, - слова прозвучали раньше, чем Себастьян осознал до конца сказанное дочерью и успел хоть сколь-нибудь обдумать ответ. - Эксперименты по смешению крови с инопланетянами проводятся уже целые столетия, и единственный успех на данный момент - искусственные полукровки, которые живут не дольше десяти земных лет. Вы не можете быть ими.
- Но это так, - Шарлотта прижала руки к груди и её глаза наполнились слезами. - Если ты не веришь моим словам - поверь своим глазам.
Она отбросила в сторону волосы со лба, и у Себастьяна перехватило дыхание. Из черепа его дочки, его девочки, росли два небольших рога. Пара сантиметров. Под волосами и вовсе незаметно.
- Д-давно?..
- С пятнадцати лет.
- Хвосты?..
- Нет, хвостов у нас нет.
- К сожалению.
Себастьян проигнорировал фразу, брошенную сыном. Единственные во всей изученной Вселенной разумные существа, у которых росли рога - миатра. И единственные, кто действительно мог вмешаться в процесс развития плода вполне естественными способами. Правда, оставались ещё хирургия и некоторые эксперименты...
- Точно, - прошептал Себастьян, чувствуя, что силы снова возвращаются к нему. Его дети настолько его ненавидят, что решили испортить его память о единственном действительно близком ему человеке. Это было похоже на правду. Больше, чем то, что его дети - какие-то мутанты, а жена - изменница.
Близнецы переглянулись. Александр только поднял бровь, Шарлотта же, кусая губы, переводила взгляд с брата на отца.
- Хороший фокус, и история правдоподобная. Но Анна никогда меня не обманывала. И не могла мне изменить. Вы знали её не так хорошо, как думаете. Мы с вашей мамой прожили вместе не один десяток лет. Она даже обманывать не умела, сразу краснела и смеялась.
Александр со стоном закинул голову назад, развалившись на диване. Шарлотта лишь тяжело вздохнула.
- Пап...
- Сколько вы заплатили за операцию? Хирурга нашли через Лонгвуша, да? Старый проказник, только и знай, как деньги тре...
- Да как же ты достал!
Александр вскочил на ноги и успел сделать несколько шагов к отцу прежде, чем сестра успела поймать его и потянуть назад.
- Алекс, не надо...
- Мы знали, что ты не поверишь, знали, - не обращая внимания на Шарлотту, парень начал набирать что-то на браслете-коммуникаторе. - Так что мы подготовились. Вот, держи подарочек.
Коммуникатор Себастьяна отозвался полученным сообщением. Посмотрев по очереди на близнецов, он открыл полученный файл. Анализ ДНК. Сравнения образцов его детей с образцом какого-то Марэноля, фамилию Себастьян вообще не разобрал. Последним значился его собственный образец. Его, видимо, дети достали у семейного врача. Себастьян несколько раз прокрутил файл.
- Вы понимаете, что будь это правда, поднялся бы скандал? Первые в истории полукровки, полученные естественным путём.
- Мы не идиоты. Тот, кто делал анализы, никому ничего уже не расскажет.
Себастьян хмыкнул, просматривая файл дальше. Он знал людей лучше, чем его дети.
- Только крематорий наверняка сохранит любой секрет.
- Слушай, мне плевать, веришь ты нам или нет, - Александр дёрнулся, но Шарлотта крепче сжала его руку. Бросив на неё взгляд, парень тяжело вздохнул и поджал губы. Он дёрнул рукой, но сестра продолжала его крепко держать. В конце концов, парень снова повернулся к Себастьяну. - Мы решили сказать тебе правду, пожалели тебя, чтоб ты, идиот, не продолжал жить ложью. Мать умоляла не рассказывать тебе, боялась, что ты можешь с ней сделать. Но теперь ты совершенно бессилен. И нам ты тоже ничего не сделаешь. Мы уходим, а верить или нет - дело твоё. Нас это больше не интересует.
Он обошёл Себастьяна по широкому кругу. Шарлотта плелась за братом, придерживая за руку, но больше не мешая. В дверях они остановились.
- Не ищи нас, пожалуйста. Без тебя нам лучше, пап.
Когда дверь захлопнулась, Себастьян сел в кресло, продолжая листать результаты теста. В голове была абсолютная пустота. Анна ему изменила? Ещё и вскоре после свадьбы? Чушь. Вздор. Ложь и бред. Этого не может быть, просто не может. Только не его милая Аннушка.
Он не нашёл в результатах ничего подозрительного. Мысли бессмысленно крутились в голове. Вздохнув, Себастьян надел наушник.
- Лоренс? В нашей лаборатории есть кто-то, кто может проверить результаты ДНК на подлинность? Я пришлю файл. Образцы? Нет, у меня... Стой. Вы храните ещё образцы крови моих близняшек? Вы проверяли их несколько лет назад, когда у них появились симптомы, как у моей жены... Да, примерно. Моя кровь у вас тоже есть? Хорошо. Файл я уже отправил. Нет, крови Марэноля у меня нет. Я постараюсь её достать, пока работайте с тем, что есть. Если будут совпадения с присланным файлом - сразу сообщите. Хорошо. Во имя прогресса.
Тишина в наушнике раздражала. Себастьян вытащил его и бросил на пол. Что-то отлетело в другую от наушника сторону, но его это не интересовало. Себастьян надеялся, что его учёные - его личные учёные, которые не посмеют брать взятки, и которым он доверял почти, как себе - смогут доказать, что его собственные дети лгут. Мысли начинали путаться, в уме вспышками появлялся какой-то бред. Себастьян схватился за голову.
А если холодильные установки работают с перебоями? Это скажется на крови, а значит, и на результатах. Но если с ними всё хорошо, а результаты совпадут? Это было самой страшной мыслью - что близнецы сказали правду.
Срочно надо было выпить. И чего-нибудь покрепче. Себастьян поднялся и на заплетающихся ногах подошёл к бару в стене. Достав первую же бутылку, которая попала ему на глаза, он засунул её в автомат, доставший пробку, и отхлебнул с горла. Жидкость растеклась в груди огнём, выжигая все мысли о последних нескольких часах.