За стол в ресторане теплохода села аккуратная темноволосая женщина лет45. Яркий и аккуратный макияж и бижутерия в тон говорили о хорошем вкусе и достатке.
- Матфевна, конечно, садитесь. А я люблю наблюдать за всем залом. Вы плохо себя чувствуете?
- Да нет, я почти всегда такая , просто серьёзная, не обращайте внимания.
Уже через несколько минут мы обсуждали меню и болячки. С первого взгляда можно увидеть нашу полную противоположность и внешнюю и внутреннюю. На моём толстом, расплывчатом , лохматом и неопределённой манере одеваться фоне она выглядела подтянутой, грустной, молчаливой и аккуратной. Моя улыбчивость по любому поводу и без него, вседовольство соперничали с её недовольными гриммасами и унынием. Пару раз она улыбнулась одними губами над моими высказываниями по поводу этой явной разницы не в мою пользу.
Походка её напоминала уточку, переходящую через проезжую часть. Ей шли юбки до колен, потому что после колен они расходились и ещё больше она была похожа на уточку.
Люба посещала все мероприятия на теплоходе, фотографировала и кроме меня ни с кем не общалась.
До Н. Новгорода я уже знала, что она одна воспитывала дочь.Теперь дочь взрослая и скоро у Любы будет внучка. Семья дружная, живут в Подмосковье и все много работают. Перенеся несколько серьёзных операций, Люба боялась, что по здоровью её первую сократят в этот жуткий период. Она любила свою работу, но жуткая усталость , беспокойство привели к нервным срывам, и дочь настояла купить путёвку и отдохнуть.
Теперь она потихонечку оттаивала, приходила в себя. Она уже потеряла надежду на встречу с мужчиной своей мечты и все мои рассказы об удивительных историях вызывали лишь горькую усмешку.
- Не хочу я уже ничего...
Вечерами в ресторане на верхней палубе пели ангажированные певцы и певицы. Парочки редко заходили. Сидели чаще одинокие старушки , женщины неопределённого возраста и непонятные мужчины. Иногда танцевали. Я слушала, попивая сок или чилийское вино и ждала 11 часов, когда загремит муыка на корме, и я пойду зажигать с молодёжью, сжигать каллории. Люба уходила спать.
Так было до Нижнего Новгорода.
В тот вечер мы, как всегда, сидели и слушали новый дуэт. Елена Серебрякова очень удачно копировала Пугачёву. И внешне, и голос, и манеры не раздражали. В этот раз было много пар и к Любе подошёл новенький. Я видела как она удивилась и обрадовалась... Мужчина был чуть выше её, чуть старше, крепок телом и смотрелся рядом с Любой очень гармонично. Червячок предчуствия очередной удачи за углом зашевелился внутри. Мелодия закончилась, ко мне шла другая Люба. Не сияющая, а с улыбкой Джаконды на строгом лице. Мой червяк ликовал.
- Люба, как вы рядом смотритесь...
Второй и все остальные танцы они были вместе. Свои начинающиеся отношения они не афишировали. Посторонним было непонятно, что происходит в их головах и сердцах. Их редко видели вместе на палубе даже просто рядом. Теперь она старалась быть рядом со мной и загадочно улыбалась. Она улыбалась искренне, светилась изнутри и боялась спугнуть. Я боялась спрашивать, нарушить это тайно красивый бутон отношений. Она стала принимать участие в каких-то спорах, обсуждениях...Проявлялась красивая внешне и внутренне женщина.
Вот вновь Нижний. Борис заканчивал своё путешествие. Теплоход стоял до вечера. Люба не пришла на обед, и я стала волноваться. Увидев её запыхавшуюся с цветами, улыбающуюся открытой очаровательной улыбкой, я успокоилась.
- Я гостила у Бори. - шепнула она, пробегая в свою каюту.
Теперь со мой сидела совсем другая женщина. Любу всё удивляло, смешило, радовало. Часто , извиняясь, она убегала поговорить по телефону или прочитать СМСку. Лёгкий румянец смущения не сходил с лица.
- Мы нашли друг друга, но как много проблем... Одно меня радует... Теперь я не одна, я любима... Это так здорово!
В Москве я прощалась с молодой, красивой, светящейся любовью, женщиной.