- Ах, так? - взревел колдун и, закрутив вокруг головы вихрь, метнул его в Семена Семеныча. Отскочив от того, вихрь прошелся по остальным Додельщикам. Мгновенно лица у них окаменели, и Великолепная Семерка принялась окружать меня с явным намерением надавать ногами по почкам.
Краем глаза я увидел, как Кащей что-то торопливо бормочет и делает в мою сторону сложные пассы.
- Жили-были... - начал я, но в это время Семен Игнатьич прыгнул ко мне и со всей дури зарядил ногой в живот...
А когда человек получает ногой в живот, в одно мгновение перед его мысленным взором проходит вся его жизнь. Вот и сейчас перед замутненным болью взгляде быстро-быстро побежали веселые картинки.
Картинки о том, как же я, Глым Харитоныч Чугунков, обычный человек, дошел до жизни такой, что стою сейчас перед злым колдуном и готовлюсь сразиться с ним практически один на один?
Глава первая
Как дошел я до жизни такой?
Хотя по настоящему эта глава должна называться не иначе, как:
Что же за место я выбрал, чтобы спрятаться?
Когда дверь в подвал с жутким скрипом отворилась, я вдруг четко осознал, что спрятаться тут было не лучшей идеей. Причем самому-то мне сначала хотелось укрыться на чердаке - там и барахла побольше, да и сундук бабкин есть с двойным дном, она еще полвека назад прятала в нем этого, как его, ч-черт... А, неважно, все равно не вспомню, тем более сейчас, когда обстоятельства никак не располагают к воспоминаниям, даже таким приятным, как нахождение на дне сундука останков оставшегося неизвестным гражданина.
Дернул же черт послушаться старуху - и вот результат! Волосатая лапа налогового инспектора уже вовсю шарила по пыльным полкам, отпугивая тараканов и пауков, сама похожая на страшного мохнатого тарантула, а не менее волосатая физиономия водила маленькими крысиными глазками из стороны в сторону. И, как вы считаете, кого она высматривала? Отнюдь не банки с вареньем, которых, надо признаться, здесь вовсе и нету. В отличие от вашего покорного слуги.
Сверху донеслись гневные вопли старухи. Что-то о справедливости и уважении к семейным ценностям в виде ковра, который посмели осквернить своими отвратительно дорогими ботинищами. По всей видимости, у моей лучшей половины были сейчас проблемы с еще одним инспектором. А мне все же лучше подумать, как скрыться от первого.
Судя по всему, вряд ли мне это удастся. Как ни вжимался я между бочек с квашеной капустой, мохнатый "тарантул" все равно умудрился вцепиться в мою левую ногу! И еще как - не вырвешься. Что тут говорить - многолетняя практика. Инспектор издал торжествующий рев, словно поймал не злостного неплательщика, а по крайней мере сбежавшего от справедливого, но, к сожалению, чрезмерно строгого суда людоеда-президента Норвегии! (Насколько я помнил, в Норвегии к политическим преступникам применялась чрезвычайно антигуманная мера наказания - повешение через утопление. В смысле, негодяев кидали в воду с моста с длинной веревкой на шее - даже если умеет плавать, наверняка удавится.)
Хотя мне-то какое дело до глупых людоедов-норвежцев? Я должен думать о своем собственном спасении! Мои руки в панике нащупали на полке трехлитровую банку с огурцами, воздели ее над головой, точно кубок победителя Уимблдума, и опустили ее на голову инспектора. Дальше, как и полагается в подобных случаях, банка раскололась, и огурцы, словно пойманные рыбы, запрыгали, трепыхаясь в агонии, по полу. Сам же инспектор трепыхаться не стал, а вполне прилично и благородно осел на пол, аккуратно устроившись между мной и бочками. Правда, кое-что непристойное он себе позволил, а именно - хрюкнул. Чтобы его хоть как-то утешить, я тоже хрюкнул - но мой хрюк вышел куда более радостным, чем инспекторский.
Надо признаться, не всегда попадаются противники с таким мягким черепом. Когда месяца два назад пришлось вышвыривать из окна электрика, требовавшего уплатить долг за свет, пришлось попотеть побольше. Я лупил его по башке медным тазом для варки варенья, а он, глупый, еще спорил со мной, верещал, что без денег не уйдет, цеплялся за подоконник, как скалолаз за узенький выступ. Когда таз совсем погнулся и почти потерял свои варочные свойства, я по-хорошему попросил у старухи ее старую скалку, но она наотрез отказала. И это при том, что у нее есть новая, с ручками-свинчатками! Что ж, пришлось довершать дело своими силами, тем более что на мой верный ледоруб за всю жизнь еще никто не смел покуситься.
Вдруг я насторожился. У меня появилось ощущение, что на меня кто-то пристально смотрит. Зыркнув на инспектора, я убедился, что глаза у того закрыты. Тогда откуда это странное чувство?
Лихорадочный поток мыслей застопорило то, что я услышал доносящийся сверху, из кухни, приглушенный вопрос второго инспектора: "Чего вы хочете скалкой, куда вы хочете скалкой?", который спустя мгновение перешел в точно такой же задумчивый хрюк, какой я слышал пару минут назад. Что за свиньи, подумалось мне, а еще представители самой налоговой из всех инспекций... И еще вот что подумалось: а моя-то еще в форме!
Оставив поверженного соленьем служителя закона валяться на полу, я вскарабкался по лестнице на кухню и помог старухе оттащить второго инспектора в подвал, к первому. Точнее, дотащили мы его только до двери в подвал, а дальше он уже отправился своим ходом - кубарем по лестнице. Звук приземления был не слишком гулкий, так что я сделал единственно верный вывод - разлученные инспектора воссоединились.
Об их здоровье я ничуть не беспокоился. Оклемаются, куда ж им деваться? Посидят часок-другой в обществе банок, подавят пауканов, попугают злобными криками крысюков, а там, глядишь, и выйдут досрочно, за хорошее поведение. Надеюсь, у них хватит ума не приняться за старое. Впрочем, ледоруб и скалка у нас всегда под рукой. Своим приходом чертовы инспектора застали меня врасплох, а вернее - за дегустацией собственноручно изготовленного винца. А что общего у скалки и винца? Верно. Ничего.
Пока мы со старухой пили чай, смотрели телек и перебрасывались бородатыми шутками, из подвала не донеслось ни звука. Не отреагировали слуги закона и в тот момент, когда я на полную громкость врубил своих любимых "Синих Крохоборов". И даже тогда, когда я протанцевал у них над головами летку-енку, изо всех сил топая сапогами и бойко подпрыгивая. А уж когда моя перешница уронила на пол чайник (ей-богу, совершенно случайно!), и кипяток, весело журча, потек сквозь щели в полу в подвал, я немного забеспокоился. Нормальные люди, даже если они и служат в налоговой полиции, всегда на этом месте начинают орать нецензурщину. Тут же царила полная тишина. Я посмотрел на старуху. Она в ответ вопросительно подняла брови.
- Ну? - наконец подал голос я. - Что делать будем?
- Не знаю, - пожала плечами жена. - Тебе лучше знать. Ты же их тазом отоварил.
- Во-первых, тазом - это в прошлый раз. Во-вторых, не "их", а "его", - разозлился я. - Одного, то есть. Другого ты сама обработала.
- Не надо обобщать, - сварливо сказала старуха.
- И кипяточком тоже ты отлакировала, - заметил я.
Старуха только фыркнула.
- Прошу знакомиться - моя половина, - проворчал я. - Понадейся на такую - при первой же возможности продаст не за понюх табаку.
- Не гунди, - отрезала старуха. - Иди лучше погляди, как они там. Никогда ведь еще такого не было.
Вот в этом супружница было права. Чтобы инспектор откидывал коньки сразу после того, как его спустят с лестницы, пусть даже с подвальной - такого и вправду еще не случалось. Какие-то хлипкие мародеры на этот раз нам попались. Нет, за нанесение увечий должностным лицам полагался солидный штраф, но мы и так никогда ни за что не платили. А если убийство?..
Я почувствовал, как волосы на затылке медленно встают дыбом, а по спине начинает свой печальный и торжественный путь целая похоронная процессия мурашек.
- Отопри-ка подвал, - сказал я внезапно севшим голосом.
Старуха принялась возиться с замком, а в моей голове опять со скрипом заворочались, словно бражка в бочке, тысячи мыслей. Не очень приятных, надо сказать. В основном они касались моей дальнейшей судьбы. Воображение угодливо рисовало мне широкий песчаный брег необитаемого острова, и мою утлую фигуру, понуро ползущую в сторону заходящего солнца. А огромные баалозавры уже парят надо мной, испуская противные вопли всеми тремя глотками одновременно. Разошедшееся воображение даже показало мне, как одна из тварей резко пикирует и с диким хохотом вцепляется мне в...
Я непроизвольно почесал указанное место и, так как не являлся ни пессимистом, ни оптимистом, отбросил гнетущие мысли подальше в темный уголок, одновременно пытаясь разработать план дальнейших действий. Итак, допустим положительное развитие событий: оба инспектора живы. Сейчас мы спускаемся в подвал, приносим официальные извинения по всей форме и связываем им руки, а затем выводим наружу. После чего...
Нет, я положительно не мог отделаться от ощущения, что за мной кто-то внимательно наблюдает. Не хвалюсь, конечно, но шестое чувство у меня развито почти так же хорошо, как, к примеру, у фроггов, которые, как известно, живут исключительно за счет своих древних инстинктов. Я резко развернулся, но никого не обнаружил. Кроме старухи, которая, неодобрительно глядя, протягивала мне моток веревки. Я взял его, после чего прихватил верный инструмент и, бурча себе под нос песенку: "Вот это для мужчин - тесак и ледоруб!", начал спускаться в подвал.
Ух, до чего холодный пол! Я это почувствовал даже через подошву валенок. Интересно, буквально пару часов назад я был здесь и ничуть не замерз. А сейчас прямо ледник, хоть вараньи туши развешивай. Хотя... Парочка туш там и так имеется, не протухнут, ежели что.
Я сделал пару шагов к выключателю, протянул руку... и ухватил пальцами чье-то упругое тело. Инспектор? Не похоже. Но кулаки сразу зачесались. Я сделал шаг назад, чтобы удобнее было размахиваться, но тело уже ускользнуло, как будто его резко дернули назад. Я замер с поднятой ногой, не зная, куда наносить удар. Что за несчастья преследуют мой скромный подвал? Сначала пополнение в виде двух бесчувственных (в прямом и переносном смысле) налоговых инспекторов, а теперь вообще какие-то духи привиденческие! Бред.
Единственный источник света - ослепительно-белый квадрат вверху - закрыла тень. Ну как же, старуха решила проверить, почему ее благоверный молчит и не включает лампочку. Спасибо, конечно, за заботу, но в подвале стало совсем темно, хоть глаз выколи.
- Все равно ничего не получится, - сказал голос сверху. - Там лампочка перегорела. Вот тебе фонарик, лови!
Я бестолково зашарил руками, но ничего поймать не смог. Зато услышал легкий шорох, после чего увесистая ручка фонарика стукнула меня по лбу. От неожиданности я отшатнулся, при этом зацепил ногой что-то лежащее на полу, и с грохотом свалился рядом.
- Мягкой посадки, - пожелала мне издевательским голосом старуха. - Про лампочку я тебе вторую неделю твержу - давно надо было вкрутить, давно надо было вкрутить. Давно надо было вкрутить.
Но я ее уже не слушал. Я ощупывал то, за что зацепился ногами. До чего не люблю мужчин в форме, но этот мне стал просто очень симпатичен. Инспектор. Живой. Он охал и пытался хотя бы сесть. Ф-фу, гора с плеч. Значит, дело за малым - в смысле, найти второго малого, после чего попытаться оживить и его. Для этого я готов был получить по мозгам хоть десятью фонариками!
Протянув руку в другую сторону, я нащупал пластмассовую ручку фонарика и нажал на кнопку. Яркий пронзительный свет заставил меня зажмуриться, а когда я все же открыл глаза, то обнаружил, что в моем многострадальном подвале находится чертова толпа народа!
Кроме меня и инспекторов (живы были оба, второй, подлец, просто заснул и похрапывал под возящимся и отчаянно пытавшимся встать коллегой), в наличии были еще три человека, неведомым образом поместившиеся в аккурат между бочками с капустой и полкой, набитой банками с консервированными ананасами. Не сочтете меня занудой, если я немного собью темп и попробую описать вам этих троих? Уверяю, их внешний вид наведет вас на размышления, как навели меня.
Итак, первый был вроде как скелетом, закутанным в темный плащ, свисающий до пола. Его угловатый череп не сделал бы чести никакому антропологическому музею - надбровные дуги подвели - однако на нем имелись бульдожья челюсть и тонкие испанские усики, напомнившие мне о коварных конкистадорах, истребивших под корень несчастных ацтеков. Нечто в глазах Невероятно Отощавшего Человека подсказывало мне, что, если бы не досадное происшествие, заставившее его заглянуть в мой подвал, скелет бы с удовольствием отправился добивать бедолаг-индейцев.
Второй и третий были похожи как две шоколадки. Конечно, они не были коричневого цвета, да и блестящей обертки на них тоже не наблюдалось. Не знаю, почему сравнил их с шоколадками, должно быть, сладкого захотелось. На них были абсолютно одинаковые пиджаки с синим отливом, галстуки с золотой искрой, и вся прочая одежда, включая непонятную обувь с длинными заостренными носами. Одинаково же блестели их почти лысые головы и пистолеты, одновременно возникшие в их левых руках.
- Я, конечно, извиняюсь, что помешал вашему, так сказать, интеллектуальному развлечению, - произнес скелет, почти не ляская зубами. - Но у меня для вас есть небольшое, но очень ответственное поручение.
- Интересно, - фыркнул я, - какое это у вас может быть для меня поручение. Я вас не знаю. Да и через подвал, в общем-то, не принято в гости ходить.
- Мы к вам не в гости, а по заданию, - процедил костистый человек.
- Что за задания в моем подвале? - насупился я. - И уберите пушки. Я их не боюсь. В случае чего применю киянку. А рука у меня быстрая, - я вновь вспомнил про индейцев и решил сострить, - и верная.
Скелет подвигал бульдожьей челюстью, после чего несколько грустным голосом сказал:
- Вы получите все необходимые объяснения, когда мы прибудем на базу.
- Как же вы сможете дать мне объяснения, с базы-то, - пожал плечами я. - По телефону?
Человек-бульдог вздохнул.
- Брошу эту работу к чертовой матери, - сказал он в сторону. - Брошу, и все.
- Платят мало? - посочувствовал я.
- Достаточно. Проблема в другом. Слишком много весельчаков развелось в последнее время. Им говоришь, что необходимо проследовать на базу, а они начинают сыпать остротами.
- Я так понял, это в мой огород камешек? - уточнил я.
Скелет ничего не сказал.
- Ну тогда я вас сейчас крупно обрадую, - я демонстративно уселся на бочку с капустой. - Никуда, ребятки, я с вами не проследую, пока не получу все - как вы сказали? - необходимые объяснения прямо здесь и прямо сейчас. Все.
- Ладно, - бульдожья челюсть вновь пришла в движение. - Если вы горите желанием подольше пообщаться с бочкой тухлой капусты - извольте. Парой минут мы располагаем.
- А лично я до пятницы совершенно свободен, - заметил я. - Так что можно не спешить. И капуста вполне приличная, между прочим. Откушать изволите?
- Благодарствуйте, я дома пообедамши, - кротко сказал человек-кость и сделал знак своим напарникам. Они с быстротой молнии ухватили меня за руки и ловко скрутили их за моей же спиной - аж хруст пошел. Я даже не успел пустить в ход киянку.
- Подлецы! - взревел я. - Ка-ак не сты-ыдно! Это частная территория, не имеете права, я могу и буду жаловаться...
- Это не поможет. С того момента, как мы появились здесь, это уже не ваш подвал.
- Ой! А чей же тогда? Уж не ваш ли?
- Нет, не мой. Общий. Точнее, здесь теперь располагается пункт по применению колдовства, чародейства и магии.
- Сокращенно "ПППКЧМ"?
- Сокращенно "Пункт", - отрезал скелет, наклонившись ко мне поближе. - Для начала позвольте представиться...
- Дайте я угадаю. Вас зовут Смерть, а плащ с капюшоном вы сегодня сдали в химчистку, - я нервно захихикал.
Скелет тяжко вздохнул.
- Зовут меня Кащеем. Для вас, конечно, это имя ничего не значит, но позвольте уверить, что там, откуда я родом, это имя заставляет дрожать всех, особенно самых маленьких.
- Кстати насчет "Кащея" - у нас так называется апельсиновый сок в таких, знаете, картонных пакетиках. И отвратительный, надо сказать, сок!
При мысли о соке у меня тяжело заворочался желудок. Попить бы не мешало. И перекусить. Старуха наверняка ужин сгоношила... Что-то давно ее не слышно, встревожился вдруг я. Не случилось ли чего?
Словно прочитав мои мысли, Кашей прищурился и сообщил:
- Вашей супруге мы отправили двойника, точную копию вас. Милый парень, ведет себя соответствующим образом. В настоящее время, - он глянул на часы, - он закончил рассказывать, как выгнал обоих инспекторов с позором, и смотрит с вашей, как вы изволите выражаться, старухой "Чудесную полянку".
- Ага! - завопил я. - Вот вы и попались! Я терпеть не могу это дурацкое шоу! И моя старуха прекрасно об этом знает!
- Возможно, - склонил голову бульдожий Кащей. - Но сейчас она воспринимает это как награду за вкусный ужин. И на седьмом небе от счастья.
- А может ваш супердвойник сделать вот эдак, - и я с невероятным напряжением помахал ушами, при этом лихо подмигнув полтора раза.
Никакой реакции. Что ж, видимо, там, откуда прибыла эта троица, немного туговато со старым, добрым соленым юморком.
- Ваша жена ни о чем не догадается. Средний срок эксплуатации двойника - пять лет, после чего он тихо скончается во сне, в своей постели.
- В МОЕЙ постели, между прочим! - вскинулся я. - Пять лет, это же надо! И пожить-то толком не успел, на пенсию перейти... Только-только срок годности понизили до сорока пяти лет...
- Это уже вас не касается, - сухо сказал скелет. - Вы сей же момент отправляетесь к господину Колобу. Он и займется вашим дальнейшим образованием и учебой.
- Я что, в школу пойду? - мне стало смешно.
Я представил, как здоровенный, уже изрядно поседевший дядька втискивается за парту, как первоклашка, и начинает, высунув язык от усердия, карябать в тетрадке различные палочки и колбочки.
- Неужели вам не хватило шести лет, проведенных за ленивым разбором простых предложений и зубрежкой четырех правил арифметики? - хмыкнул Кащей.
Его напарники внезапно поддержали его дружным "Гы-гы". Хоть что-то способно их пронять, подумалось мне.
- Вы же сами сказали про образование...
- Я имел в виду основы чародейства. Через три-четыре месяца из вас вполне может выйти неплохой сказочник первого, а то и полуторного разряда.
- Что, простите? Простите, что?
- Ска-зоч-ник, - раздельно произнес Кащей.
- Нет, какого, вы сказали, уровня? Я не разобрал.
- Он издевается, - произнес один из близнецов, слегка повернув голову к скелету.
- Это факт, - поддержал его второй.
- Ни в коем случае, - сказал я с самым простодушным выражением лица.
- Нам пора, - прервал словоизвержение напарников Кащей. - Отправляемся сейчас же. Все объяснения по прибытию на место.
- Все-все?
- Все.
- И нарисуют?
- И нарисуют.
- И выткут на коврике?
- Выткут? Ну, не знаю. Наверное, если будет необходимо... - человек-бульдог наконец-то допетрил, что над ним опять смеются, и смолк.
- А у вас кризис с Кащеями, - поведал я близнецам.
Напрасно. Кризис был и с близнецами, потому что локоть болезненно хрустнул, а в глазах немного потемнело. Ну, сейчас кое-кто у меня получит!
Я изловчился и пнул стоящего справа лысого в коленку. Тот с воплем выпустил мою руку и ухватился за потревоженную конечность. Его коллега попытался усилить захват, но я уже ухватил стоящую на полке банку с огурцами и попытался повторить трюк, в свое время так удививший одного из инспекторов - размахнулся и обрушил емкость на плешивую голову близнеца. Но к моему удивлению, ожидаемого хрюка я не услышал. Банка, что характерно, тоже не разбилась. Зато весь подвал наполнил звучный, сотрясающий стены голос Кащея:
- Мореволнуетсятрифигурынаместезамри!
Банка выскользнула из моих онемевших пальцев и, прокатившись по лысине все еще державшего меня близнеца, грохнулась на пол.
- Не стоит, - сказал Кащей, на тонких губах которого скользила усмешка. - Как мне кажется, он осознал.
- Ничего я не осознал, - пропыхтел я. - Отпусти руку, яйцеголовый! Заработаешь!
- Да, я забыл упомянуть, - обронил скелет, полируя длинные острые ногти рукавом плаща. - У вас же еще будет возможность значительно повысить свое благосостояние.
- Где?
- Там, куда мы отправляемся.
- А если я откажусь? - я прищурился. - Если сбегу, как только будет возможность?
- В таком случае мы будем вынуждены изловить вас и отправить Горынычу.
- К-кому?
- Змею Горынычу, а что?
- Нет, ничего, мне просто показалось - к Калинычу.
Честное слово, я сказал первое попавшееся слово, просто чтобы вновь позлить костоеду, но понял, что допустил какой-то промах: близнецы медленно переглянулись и одновременно сдвинули брови.
- Что? - удивленно спросил я.
- А откуда ты знаешь, - спросил свистящим голосом Кащей, - что его Калинычем звать?
- Кого звать?
- Его, - и бульдог указал на близнеца, того, что справа. - Это - Калиныч, а вон тот - Хорь.
- Шеф, - сказал бесцветным голосом Калиныч. - Он уже знает. Распылить на атомы?
- Он не может знать! - Кащей едва не сорвался в крик. - Он не в курсе! Я не мог допустить прокола!
- Правило номер четыре, шеф, - сказал Хорь. - Устранить возможного претендента, если выяснится его причастность к нашему миру, дабы не допустить междумирового коллапса.
Кащей поморщился и выдал несколько бессвязную, но тем не менее понятную тираду, смысл которой сводился к тому, чтобы взять все имеющиеся правила, сложить в старую рубашку, завязать ее узлом и засунуть в прямую кишку трехпалого ленивца. А потом сделал то, что мне со-овсем не понравилось: махнул в мою сторону длиннющим рукавом и отвернулся. Близнецы же синхронно навели на меня дула пистолетов.
- Стоп! Стоп! - заорал я. - Я не могу знать! Я не в курсе! Просто так про Калиныча сказал! В рифму чтобы! В рифму!
- Так ты у нас поэт? - Кащей обернулся. В его глазах вяло всплеснулся интерес.
- Не то чтобы! Но пошутковать-то каждому хочется! Не надо стрелять! Поехали лучше в эту вашу, как ее там...
- Шеф, я бы все же советовал... - начал было Хорь.
- Я не нуждаюсь в ваших советах! - рявкнул бульдог.
- Вот-вот, я бы тоже не принимал во внимание болтовню этих двоих, - доверительно сказал я Кащею. - Вы только в имена их вдумайтесь! Ну что это за имечко для нормального боевика - Хорь! И этот еще... Куда там - Калиныч! Нет, ребята, в этом мире надо слушать только людей с такими именами, как, к примеру, у меня - Глым!
Кащей замер. Затем триумфально поглядел на открывших рты близнецов.
- Глы-ы-ым! - протянул я со смаком. - Ну, как?
- Глым, - сказал Хорь.
- Ага, - кивнул и Калиныч. - Глым. Точно.
- Вот, - поднял палец с остро заточенным ногтем Кащей. - Глым. Как и было предсказано. Глым Харитоныч Чугунков.
- Това-арищи, - протянул я, - вы бы, перед тем, как чужие дома-то с инспекцией посещать, вначале уточнили бы, кто да что в них проживает и чем занимается.
- То есть мы можем быть абсолютно уверены, что вы не имеете ни малейшего понятия о мире под названием Царство-Государство?
- Даль? Почему же. Знаю. Это такой магазин сантехники. И хреновой, надо сказать.
- Что-то, Глым Харитоныч, куда ни кинь, все у вас хреновое, - скривил губы скелет. - И сок, и унитазы с раковинами.
Я лишь развел руками: что ж поделаешь, раз все вокруг так отвратительно.
- Вот вам и дается шанс устраивать все так, как хочется лично вам, - вновь прочитал мои мысли Кащей. - Так как? Вы с нами - или предпочтете новой, не в пример интересной карьере закончить жизнь на грязном полу пропахшего капустой подвала?
- А, да пес с вами, - я махнул рукой.
Кащей довольно склонил череп.
- Тем более, что я всегда смогу сбежать, - закончил я, желая хоть немного почувствовать троицу не в своей тарелке.
- После чего Горыныч сделает с тобой то же, что и с другими строптивцами, - еще немного продлил мою фразу человек-бульдог, сбив весь эффект.
- Он сделает их настоящими патриотами своей страны! - все трое как-то стали выше ростом, обняли друг друга за плечи, сдвинули головы и хором затянули душераздирающую песню. Душераздирающей она была не столько из-за текста, сколько из-за исполнения: при первых же звуках, производимых Кощеем и плешивой парой у меня начали потихоньку плавиться барабанные перепонки. Длилась эта какофония минут шесть, и оставалось только гадать, как этот чудо-вой не услышала моя старуха. Наверное, была чересчур увлечена моим двойником. Ничего, подумал я, двойники на то и нелюди, чтобы их при случае можно было отправить на хутор бабушек ловить, а старуху - верну на законное место. Эта мысль помогла мне смириться с дикими животными звуками.
Когда же торжественная песнь была закончена громогласным криком: "Слава добрым докторам!", я позволил себе испустить слабый вздох облегчения. Все-таки нет ничего приятнее тишины. И нового альбома группы "Синие Крохоборы", конечно же.
- В путь, в путь, - торопливо сказал Кащей. - Засиделись.
Он скинул плащ, и оказалось, что на костях скелета есть еще один, только потоньше, синего цвета и с неаккуратно пришитыми заплатами - видимо, костлявому бульдогу не хватало в жизни женской заботы. Тем временем Кащей достал из кармана сразу две вещицы: небольшую палочку, напоминающую указку, и мятую тряпку неопределенного цвета и назначения. Когда он развернул ее, оказалось, что это шляпа, вернее, колпак с острым верхом. Нацепив его на макушку и воздев палочку, Кощей стал здорово походить на циркового клоуна, готовящегося продемонстрировать, как его собачки умеют считать. В роли собачек я тут же представил Хоря и Калиныча, и чуть не подавился смехом. Кащей строго посмотрел на меня, но ничего не сказал. В мой адрес. А вообще-то сказал, правда, что-то непонятное.
- Фольдаго! - произнес он официальным тоном.
- Это что еще? - поинтересовался я.
- Не сбивайте, - нахмурился скелет, но до объяснения снизошел. - Такое заклятие особенно сильно, если произнести его в полночь, стоя в центре пустыни, повернувшись лицом к Полярной звезде и держа в обеих руках по трехногому таракану, причем тараканы должны быть такими от рождения. Да, и пот, заметьте, должен течь по вашей спине точно перпендикулярно носам ваших ботинок!
Но лично мой пот тек сейчас строго параллельно моему позвоночнику - хоть в подвале и было сыровато. Еще не хватало подцепить тут какую-нибудь пакость вроде бронхита. Вот получат вместо сказочника бронхитника - похохочут!
- Итак, приступим к заклинанию, - предупредил Кащей. Он взмахнул палочкой, произнес несколько сложных слов, прозвучавших, как нечто вроде: "Слепикамнебабкаколобок". И тут...
По подвалу пронеслась струя холодного воздуха. Я бы даже сказал - ледяного. И еще кое-что бы сказал, потому что мгновенно замерз. И громко чихнул.
Фонарик заморгал и погас. Но подвал по-прежнему оставался ярко освещенным. Я оглянулся и увидел, что из каменных стен, вернее, щелей между неровно лежащими булыжниками лился неприятно-голубоватый свет. Все предметы в подвале приобрели самые зловещие формы и очертания. Красные помидоры в банках вдруг показались мне чьими-то злобными глазами, которые упорно подмигивали и вращались в разные стороны. Кащей, произносящий слова заклятья, стал похож на вурдалака, а лысины братьев-разбойников в мерцающем синем свете придали им потрясающее сходство с инопланетянами, чья летающая тарелочка разбилась в прошлый вторник близ столицы, и вскрытие чьих дохлых телец транслировалось в прямом эфире всеми телеканалами.
Кащей тем временем вошел в раж, размахивая палочкой все быстрее и тараторя заклинания. Близнецы неожиданно бухнулись на колени и проворно поползли к бульдожьим ногам, делая мне отчаянные знаки последовать их примеру. Что ж, последовал. А куда деваться? Вдруг, если я останусь на ногах, в иной мир отправится только моя нижняя половина, а верхняя останется здесь истекать кровью? Некрасиво как-то получится, неаккуратно.
Пол у меня под ногами вдруг задрожал. Ледяной вихрь сменился теплым южным ветерком, приятно согревшим заледенелое тело вашего, я надеюсь, уже любимца Глыма. Прямо в уши запели птицы, причем пели не на птичьем, а на вполне понятном мне языке какую-то приятную чушь об алых розах и миллионах, которые кто-то кому-то, видимо, подарил. Успев пожалеть, что не являюсь этим кем-то, сам того не сознавая, я погрузился в волну всевозможных, но очень расслабляющих звуков, полностью отдавшись во власть ветра, который влек меня, кружил в медленном танце, убаюкивал и нашептывал...
А потом я дико расхохотался, потому что увидел Кащея, который, воображая, что производит впечатление грациозной лани, плыл мне навстречу. Мелькали костлявые конечности, череп мотался из стороны в сторону, безгубый рот мычал что-то очень страстное - словом, мой добрый друг был похож на паука-сенокосца, едущего на невидимом трехколесном велосипедике.
Увидев мою реакцию, Кощея скрючило еще больше, он брассом подгреб ко мне и, произнеся какое-то очень веское волшебное слово, как в замедленной съемке треснул концом палочки мне по макушке.
"БУМ!" - раздалось у меня в ушах, мои нервы заорали и упали в обморок, после чего отключился и я.
Глава вторая
Что же произошло, когда я включился?
Когда-то в стародавние времена моя мамочка и, разумеется, я, раз в год строго и неукоснительно посещали день рождения Фрогла Ван Бородавка. Это был своего рода ритуал, обязательная процедура, потому как мамочка моя была твердокаменно уверена: в один прекрасный день мы с ней примелькаемся Фроглу, и тот не забудет упомянуть нас в своем завещании. А наследство у старого Бородавка было немелким. Ого-го каким было наследство! Фрогл был одиноким и самым богатым в Шаку и частенько сыпал налево и направо обещаниями, что, дескать, ежели кто ему из сельчан глянется, беспременно отломится тому после его, Бородавка, смерти солидный кусман движимости и недвижимости. Что ж, вскорости этот самый день и наступил: после Превеликой резни, в коей Фрогл сложил свою родовитую башку, оказалось, что завещание как таковое толком и не составлено: на лучшее надеялся, видимо, старина Фрогл. Соответственно и вся его недвижимость вместе с движимостью перешла государству. Моя мамуленция, узнав об этом коварном поступке г-на Ван Бородавка, той же ночью осквернила могилу Фрогла, и не единожды. Еще бы - ведь она в надежде на будущий большой куш дарила старому обманщику самый дорогие подарки, какие только могла себе позволить, в результате чего практически пустила по ветру наше нехитрое имущество.
Куда это меня занесло, господа и дамы? Ах, да. Просто когда у тебя такое ощущение, будто по голове лупят сразу тремя киянками, на ум сразу приходит огромный оркестр в составе шестидесяти трех человек и одного тролля-барабанщика, который по праздникам размещался у Фрогла в холле и во всю дурь наяривал польку-бабочку. Вот именно сквозь шум от ударов того самого ретивого тролля в мой мозг и прорвался чей-то голос:
- Сказать по правде, Големыч, твой очередной сказитель слегка напоминает помесь твоего героического папашки и Николая Степановича Лордкипанидзе.
- Отчего ж, любезный друг? - голос Кащея зазвучал, как будто об колено ломали старую ветку.
- Изволь. Големом от него отдает по причине общей сероватости и комковатости.
- А причем тут какой-то Лордкипанидзе?
- При том, что никакой особенной разницы между этим неказистым типом и упомянутым мной Николаем Степановичем я не наблюдаю.
- Не понял, - вот тут я был с Кащеем абсолютно согласен.
- Он обыкновенный, Големыч. Упрощенный примитив. А ведь этот - хе-хе - избранный оказался лучшим из трехсот кандидатов!
- Спешу заметить, что все известные мне сказочники ничем не выделялись среди обычных людей. В этом и есть сакральный смысл и сермяжная правда - необычное в обычном!
- То есть никого более экстраординарного ты - лично ты - не отметил? Не выделил?
- Тебе хорошо говорить, сам-то в лаборатории отсиделся.
- От-си-дел-ся? Это что же я слышу, мука ты костная?!! И, главное, от кого! На двенадцати цепях - двести лет без шуму и пыли! Пока мы тут, в крови, поту и слезах...
- Ах ты, овсюг недробленый! Я, между прочим, не на казенных харчах подъедался! Попить выпросить - и то не мог!
- А мы, можно подумать, ананасы в рябчиках жрали, да?
- Да!
- Ах, значит, так?
- Так, значит!
- Остов!
- Подошва!
- Не влезать - убьет!
- Калачиный дед!
- Собачья радость!
- Хлебобулочное!
- Тьфу!
- Ах, так? Вот тебе!
Разлепив наконец-то веки, я со злобной радостью отметил, что моего старого знакомца Кащея только что оседлали и что есть мочи лупят по тому месту, где должно было находиться лицо. Будет знать, как драться волшебными палочками, мелькнуло у меня в мозгу. Макушка, отозвавшись на воспоминания, немилосердно заныла (тролль поудобнее перехватил киянки и выдал сокрушительную дробь в области мозжечка). Осторожно подняв руку, я пощупал раненое место. Шишка определенно присутствует. После неутешительного открытия я стал болеть за Кащеевого противника еще активнее. В частности, я смог открыть рот и (шишка отозвалась мелодичным гудением) сказал первое, что пришло на ушибленный ум - что-то из школьной программы, кажется:
- Ату! Ату его!
Драка распалась так же быстро, как и началась. Кащей отполз в угол и принялся, охая, вправлять расшатавшиеся кости. После нашей первой и последней встречи вид не, в общем-то, не слишком изменился. Разве что колпак его сменился белой докторской шапочкой с красным крестом. Да еще свой дурацкий плащ с заплатками на локтях он снял, оставшись в не менее дурацких черных пиджаке и водолазке, облегающих его жуткое костлявое тело. Видимо, Кащею казалось, что черное его стройнит. Я решил при первом же удобном случае с жаром подтвердить эту его теорию.
Противник же его был совершенно, идеально круглым существом. Сперва мне показалось, что это просто голова с ручками и ножками, однако тельце присутствовало. И все же в основе незнакомца преобладала голова. Прямо посреди лица - маленькие острые глазки-изюминки, отчаянно скошенные к переносице, так что казалось, он смотрит не на меня, а силится разглядеть что-то на кончике своего непомерно отвислого носа. Рот - длинный, тонкий, похожий на разрез, из которого торчат острые, черные зубки-угольки. О ногах и руках и говорить нечего - так они были малы и тонки. Даже непонятно, как он ухитрился запрыгнуть на Кащея, да еще и надавать ему тумаков. Я решил, что все увечья, нанесенные человеку-бульдогу, - результат действия увесистого носа незнакомца, которым он, вероятно, действовал, как средневековый рыцарь - булавой.
Кругленький человечек тем временем с оханьем нагнулся и поднял с пола белую канцелярскую папку, на которой большими корявыми буквами было нацарапано мое имя. После этого он повернул голову (точнее, повернулся весь) в сторону Кащея и свирепо посмотрел на него.
- Доволен, с-скотина? - прорычал он, что, в общем-то, не стыковалось с его, в общем-то, добродушным видом. - Разборки двух мэтров, можно сказать, должностных лиц на глазах у потенциального подчиненного? Чуешь, куда это может завести? А?
- Не чую, - гнусаво отозвался Кащей, подымаясь с пола. - Носовую впадину отшиб. Никуда не может завести. А почему, спросит меня мое шарообразное...
- Твое шарообразное, - вновь начал закипать головастый, - сейчас ка-ак возьмет папку да ка-ак...
- Прошу нас простить, - учтиво сказал Кащей, обращаясь в мою сторону, - мы на минуточку.
Он ловко подхватил под руку подпрыгивающего незнакомца и повел к застекленной двери, которая вела из комнаты, в которой мы находились. Скрывшись за ней, они тут же принялись орать друг на друга, не жалея сил, абсолютно не обращая внимания на то, слышу я их или нет.
Собственно говоря, мне были по фигу их взаимоотношения. Я ждал: а) когда мне наконец-то объяснят, куда я попал и что от меня требуется, и б) когда же черт возьми, проклятому троллю надоест лупить по своему чертовому барабану, и голова наконец-то успокоится. Чтобы как-то скрасить ожидание, я стал осматриваться, то и дело охая от боли, когда подлец-тролль с особой садистской силой бил киянками в мой мозжечок.
Интересного было мало. Зеленые стены, которых почему-то было пять, кровать, на которой размещался я (к слову сказать, освобожденный от своей одежды и заботливо наряженный в некое подобие пижамы мерзкого фиолетового цвета с зелеными казенными печатями, нашлепанными в разных местах), стол и пара стульев, по левую сторону кровати - тумбочка с лежащей на ней книгой, по правую - табурет с одиноким яблоком. Потянувшись за ним, я досадливо сплюнул - яблоко, лежавшее ко мне ярко-красным налитым бочком, с другой стороны было смачно кем-то откушено, и отпечаток челюстей мне очень не понравился. Кащей, не иначе, подумалось мне - явно инородный организм. Или даже механизм, кто его там разберет. Прямо передо мной, как я уже говорил, находилась застекленная дверь, за которой, похоже, ругань обоих моих сиделок понемногу стихала. Если бы удалось унять проказливого тролля, я бы рассмотрел комнату поподробнее, но...
Дверь отворилась. На пороге стоял красный, как обеденное яблоко, кругляш.
- Прошу простить меня и моего коллегу, - сказал он, причем с такой натугой, что мне стало страшно за его кровеносную систему, если, конечно, она у него была. - Мы утрясли наши маленькие разногласия и пришли к этому, как его, дьявол его задери...
- Консенсусу, - вставил Кащей, маячивший за его спиной.
- К нему, - выдохнул круглый. - И теперь нам хотелось бы...
- Погодите, - сказал я строго, - а вам не кажется, что в данной ситуации первым, кто хотел бы что-то, являюсь я?
- И что же вы желаете? - процедил бульдог.
- Отпустите меня, верните домой, и мы будем квиты, - пожелал я.
- Вам мало того, что мы обсудили в подвале? - поднял бровь Кащей.
- Мало, - кивнул я. - Я был не в себе. И поэтому, спасибо что напомнили, я бы еще хотел компенсацию за моральный ущерб. И физический - вон, какая шишка!
- Големыч, можно, я ему мочкану? - круглый господинчик покраснел еще больше.
- Мы сделаем проще. Если вы не оставите ваши потуги и глупости насчет законов и компенсаций, я превращу вас в жабу-пипу и посажу в аквариум к меченосцам.
Мой взгляд тут же метнулся в сторону аквариума, но никаких людей с мечами я там не обнаружил. Только какие-то рыбы. Издеваются они, что ли?
Головастик тем временем перешел к решительным мерам. Для начала он направил стоящую на столе лампу мне в лицо, а затем взял стул и уселся на него так, чтобы меня видеть.
- Тебя зовут Глым? - сварливо поинтересовался он, открывая папочку с моим именем.
- А тебя? - я решил, что просто так не дамся.
- Меня? Колоб Окк. Но ты должен звать меня господин Колоб. Или господин Окк.
- Так ты тот самый колобок, что ли? - я захихикал. - А как пишется - с большой буквы или маленькой?
За спиной начавшего уже багроветь круглика раздался непристойный звук. Я выгнул шею. Кащей вытащил платок и вовсю делал вид, что чихнул, хотя я мог поклясться, что мой костлявый друг попросту хихикнул.
- Колоб - и точка! И никаких Колобков! - прорычал круглый тип.
- Тогда и меня будьте любезны звать Глыментий, - я скрестил руки на груди и постарался придать себе сходство с нашим уездным предводителем дворянства Дворобьяниновым.
- Вот тебе Глыментий! - и Колобок показал мне отменный кукиш.
- Тогда вот тебе Колоб! - я не остался в долгу и показал ему аж два кукиша.