Аннотация: Описание: Империя волков захватила большую часть континента, согнав коренные племена кошачьих дальше в леса. Кошкам грозит забвение, вожаки пали на поле брани, но один воин и один Император могут повернуть ход истории в мирное русло.
День урожая близок, как и сезон охоты, но дичи поубавилось из-за захватчиков. Чертовы псы, империя, они отбирают все больше земель и загоняют наши племена, коренных жителей, в леса. Выживать все сложнее, одними ягодами да жалкими грызунами не прокормить целую деревню, а нас десятки.
Последнее столкновение с имперцами заставило нас понести потери, но все же наше поселение оставили. И теперь большая часть охотников отлеживается, зализывая раны, а те, кто может держать оружие, вышли со мной на охоту.
День не задался еще с рассвета - упустив пару олених, я уж думал, придется возвращаться. Вечер в лесах опускается быстро, стало темнеть, но тут неподалеку я услышал вой. Странный, с нотками рычания. Он раздавался то с одной, то с другой стороны, стало жутко - я окружен этими самодовольными псами.
* * *
Мой клич разорвал тишину леса, и ему отвечали со всех сторон. Я, вожак стаи белых псов, мы воины империи, моя сила велика, а власть неоспорима. Сейчас мы, как никогда, на вершине пирамиды. Война с котами кончалась нашей победой, и эти драные кошки спрятались по углам, зализывая раны и готовясь к новой битве. Но сейчас мое тело хотело не боя, оно рвалось получить свою самку, оно хотело спариваться и принести новое потомство. Щенков, которые станут сильными воинами империи. В какой-то момент я уловил этот аромат, и тело тут же откликнулось, посылая по коже дрожь. Самка - рычало внутреннее чутье. Я поводил носом по воздуху, пытаясь взять след, и мне это удалось. Вот он, я зацепился за него, двинулся к своей добыче, но сначала снова хрипло завыл, заставляя других самцов держаться в стороне от меня и моей самки. Я медленно пошел по следу, низко пригибаясь к земле. Запах еле слышный, чуть уловимый, ему уже как минимум полчаса, но он еще есть, а значит, моя жертва еще не покинула границы территории. Есть в этом запахе что-то, что заставляет тело скручиваться как пружина и пытаться его уловить, когда он теряется в мелких лужах. Кому он принадлежит? Я не знаю, но мне уже все равно. Я хищник, который вышел на охоту. У моего тела осталось две функции - найти и взять. Мне нет разницы в желании того, кого я выслеживаю. Я охотник, а он не спрашивает, хочет ли жертва быть поглощенной.
"Я найду тебя".
* * *
Псы, видно, развлекались неподалеку, ну пусть себе дебоширят. Спустя час, мне удалось завалить пару оленят и кабанчика, но все утащить не удавалось быстро, одному на горбе, в одну моську, придется волочь до утра, не оставлять же? Неожиданно вой раздался совсем близко, аж мурашки побежали от шеи к хвосту, ненавижу собак. Нужно было торопиться. Или хотя бы спрятать улов и подозвать сородичей, чтоб помогли утащить, но только утром. Едва успеваю сбросить тушу кабана к оленятам под корни дерева и на скорую лапу прикрыть ветками и дико противно пахнущей травой, спиной чую движение. Совсем близко. Кто-то шел по моим следам. Подняв глаза к небу, я едва не лишился чувств, у волков сейчас гон. У меня, как у нормального самца, тоже есть периоды желания. Только мы не такие и дикари и умеем сдерживать недельные желания загулять, в отличие от псов, не могущих потерпеть одну ночь. Правда, жаль, что сейчас их ночь и середина моей недели совпали. Слишком ярко пахну, учует. Нужно присмотреть дерево, чтоб там спокойно переждать ночь. Но, как назло, вокруг одни сосны - не забраться.
* * *
Наконец-то этот аромат стал сильным, а значит, самка рядом. Я увеличил скорость. Тяжелый хвост стегал меня по бокам, уши прижались к голове, на лице дикий оскал.
"Самка, хочу..."
Желание вышло из-под контроля и заставляло все прибавлять и прибавлять скорость. Мыслей в голове не осталось совсем. Я больше не был воином, во мне осталось только животное, и оно просто требовало, с рычанием, свое. К запаху самки примешивается еще один, тяжелый, тягучий, металлический, он оседает на кончике языка, это кровь. Мне ли, воину, не узнать этот запах? Я слишком часто вдыхал его, впитывал через поры и наслаждался им, но не сейчас. Я быстро отсеял его и снова стал четче чувствовать запах самки. Мой чуткий слух уловил шорох. Между деревьями мелькнула тень...
"Мое!"
Один прыжок, маленький рывок, и я перед своей жертвой. Это не совсем самка, но какая мне разница, если это его аромат так сжигает мою плоть и плавит кости. Втянул носом воздух:
"Дааа, течный..."
Вот теперь меня не сможет остановить и армия. То, что он, как видно, кот, меня тоже мало заботило. Коротко рыкнув и наклонившись вперед, сделал шаг к своей добыче.
* * *
- Тварь!
Вставать в боевую позицию? Да! Это наш метод, посмотрим, какой вожак, когда дело доходит до случки. Немного пугало, что все человеческое в нем потерялось, если бой я проиграю, то на милость... о чем я? Я ему не проиграю! Полностью перекинуться не удастся, я больно уязвим в такой момент стану, потому тело меняется лишь частично, хвост для баланса и уши для большей остроты ощущения пространства. Волк пока примеривается и не нападает, первое его движение заставило спружинить назад на пару шагов. Нервы накалены, и все из-за чертовой течки!
* * *
Кот передо мной напрягся и, прижав уши к голове, с утробным урчанием отпрыгнул назад. Его хвост бешено мотался из стороны в сторону и подергивался на самом кончике. Кот был явно раздражен. Но вот отчего? Это интересный вопрос. Я пригнулся сильнее и снова оскалился, показывая клыки.
"Глупый, куда же ты? Я все равно подомну тебя под себя. Твои крики станут мне наградой..."
Я делаю пробный бросок, но он уходит с траектории и когтями пытается зацепить меня.
"Глупо... Словно агония перед смертью".
Я сильнее и двигаюсь сейчас на одних только инстинктах. Хотя если приглядеться, то видно, что и он воин. Тело сильное. Мышцы витыми узлами перекатываются под кожей. Плечи широкие, ноги мощные. Кожа покрыта старыми и новыми, еще красными, шрамами.
"Сильный! Мой!" - взревели инстинкты.
Зверь, кем я сейчас являлся, готов был к бою за власть, за право получить добычу, за право обладать. Я снова бросился вперед, целясь кулаком в солнечное сплетение.
* * *
"Шустрый..."
Даже полным разворотом шпагата не могу достать, чтоб оцарапать пса. От него несет все сильнее, от запаха голова закружилась и, кажется, я пропустил момент и получил удар под дых, все было бы фатальней, очухайся я позже. Не сопротивляясь, позволяю телу отлететь назад и переворачиваюсь на ноги.
"Сильный удар..."
Если бы не тренированное тело, уже бы валялся в отключке, но волк меня жалеет, почему? Приподымаюсь и смотрю на него, пытаясь понять, что за игру он затеял. Я же кот! Он должен был уже развернуться и уйти, неужто надеется нагнуть меня? Гордость говорит драться, а разум шепчет: драпать. Его я слушаюсь и, обогнув дерево, что есть мочи устремляюсь к полянке с одиноким деревцем. На вид выдержит меня, но если волк постарается, то стрясет меня, и упаду я, как перезревший плод, на его голову... Надеюсь, проломлю к чертям, хотя волки такие твердолобые, это я скорее себе что-нибудь сломаю. Похихикав так, все-таки взбираюсь, подбирая ноги буквально в последний момент до того, как их бы сцапали когтистые лапы псины. Не удержавшись, похлопав волчонка по морде хвостом, взбираюсь на более-менее толстую ветку. А самец все не уходит, нарезает круги под деревом.
* * *
Не стоило уменьшать силу удара. А всему виной инстинкты. Они выбрали партнера для случки и требуют его оберегать. Но, как итог, он шустро поднимается и несется к единственному дереву на полянке.
"РРРРР!" - угрожающе рычит хищник во мне.
-РРРРР! - вторю я ему.
Срываюсь следом, преследую почти по пятам, но он ускользает и успевает залезть на дерево, напоследок с издевкой мазнув меня по лицу. Я подпрыгиваю, но достать не могу. Ударяю кулаком в ствол дерева и слышу ехидные слова:
- Зря. Надо было по голове, и тебе бы польза, и мне приятно.
Если бы я мог ему сейчас ответить, но я, ведомый жаждой плоти, уже дошел до той стадии, когда не мог говорить.
- РРРРР! - выскользнуло из глубин моей звериной сущности.
Я стал нарезать круги вокруг дерева, иногда поглядывая вверх. Втянув носом воздух, я постарался впитать в себя такой пленительный аромат, он заставил мое тело пульсировать отголосками боли, распространять желание по каждой клетке. Я облизнул губы, прошелся языком по зубам и, впившись когтями в ствол дерева, стал его раздирать, кроша кору и выдирая из него древесину.
"Сейчас ты станешь моим, и я наконец-то потушу этот пожар, и ворвусь в желанное тело, и окунусь в густой аромат." Я делаю еще одну борозду, и куски дерева летят во все стороны.
2
Глава2.
Волк никак не хочет отступать, бежать сейчас некуда, ждать не вариант, дерево трясет, так того и гляди, свалюсь, ветка больно дохлая, не знаю, как она меня до сих пор удерживает, но час Х настал, и я все-таки решаюсь прыгнуть вниз. Пес следит за мной неотрывно, не по себе. Но что-то мне подсказывает, что ничего смертельного мне не грозит. Да что мне смерть, уж лучше она, чем жить с таким позором - клеймом волка, я не вожак, но главный воин! И не позволю кому-то, тем более псу, быть выше меня. Он еще будет лизать мне ноги. А сейчас нужно что-то придумать, как-то убежать...
* * *
Кот спрыгивает с ветки, и я впиваюсь в него взглядом. Он явно не хочет того же, чего и я. Ну уж тут вариантов нет. Я покрою его, и точка. Кот дернулся в сторону.
"Наивный! Он, никак, собрался от меня бежать. Ну, беги, беги".
Тело требовало этой гонки, чтобы загнать его, придавить к земле и предъявить свои права, чтобы не смел дергаться. Инстинкты хищника просто выли во мне.
"Догони. Возьми. Сделай своим. Докажи ему свою силу. Пусть он кричит под тобой. Ни капли пощады. Он твой приз, твоя дичь, твой...твой...твой!"
Я зарычал и сорвался с места. Мое движение было стремительным настолько, что кот не успел уйти, и я схватил пальцами край его туники. Один рывок, и она остается у меня в руках, свисая драной тряпочкой. Кот скалится и шипит, прижимая уши к голове и переходя на дребезжащий звук с подвыванием. Я делаю новый рывок, и ему снова не удается уйти с траектории моего броска, я успеваю поймать кончик косы. Кот дернулся и прижал уши к голове еще сильнее, ударил меня хвостом, но я продолжал медленно наматывать косу на кулак. Рванул его к себе и прижался всем телом. По мне прошлась судорога, и я снова угрожающе рыкнул.
"Только попробуй дернуться".
* * *
Яростный мявк и удар когтями по ребрам псины, но не настолько сильно, чтобы серьезно ранить пса. В бедро упиралось вполне явное свидетельство ночного гона волка. Сделалось так тоскливо. И вообще, это нечестно - тягать кота за косу или хвост! Напрягаю спину, прогибаясь и поведя плечами, готовлюсь. Пусть песик расслабится. Подумает, что я сдался. К бедрам прижимаются, горячее дыхание щекочет шерсть, мне самому хочется подвывать от желания, но нельзя - я не его самка, пусть ищет себе псину. Дергаюсь пробно вперед, но несильно, и тут же маскирую попытку к бегству толчком назад. Утробное рычание на ухо подсказало, что мой порыв не замечен. Облизываю пересохшие губы, крепкие руки перемещаются по телу вверх, и вот шанс, словно перед броском, из укрытия напрягаю все тело, скручиваю, будто пружину, чтобы отпустить, и отпускаю в порыве вперед.
* * *
Он трется об меня всем телом, играет, обманывает, но даже мой мозг зверя улавливает, что что-то не так. Плоть пульсирует болью, посылая сигналы к действию. Наклоняюсь вперед и вдыхаю его запах у основания шеи. Он прижимается ко мне бедрами, призывно трется и тут делает рывок и вырывается, оставив у меня в руке маленький приз из нескольких длинных шерстинок. Он устремляется вперед, я с диким воем преследую. Вот оно - гонка началась. Зверь во мне выл и метался, приветствуя эту игру. Кот бежал, петляя, как заяц. Он шустрый, но я быстрее. По коже пробегали мурашки, а тело вибрировало и скручивало судорогой желания. Меня вели инстинкты и запах, манящий запах его течки.
* * *
Оглядываться нет возможности, невнимание грозит поцелуем с каким-нибудь деревом или корягой, волк не отстает, и у меня бежать не получается, ноги заплетаются, пах тяжелеет. А псу, видно, все происходящее нравится, резко останавливаюсь, пропуская пса вперед. Который, по инерции, дал мне фору в пару метров, и теперь что есть мочи по прямой несусь вперед в лес, если успею, возможно, доберусь до озера и там спрячусь, вода скроет мой запах. Но надежды не оставалось, волк неумолимо нагонял, уже слышно крики лягушек и шорох камыша.
* * *
"Заяц, точно заяц".
На миг у него получается перехитрить меня, и он получает секунды форы. Пускай, так даже интереснее. Он врывается в лес, я не отстаю. Прибавляю еще скорости и хватаю его за плечо, кидаю лицом в дерево и прижимаюсь к его спине. Кот придушенно мявкает и напрягается. Я провожу языком по позвонкам и медленно начинаю тереться об него членом. Кот тяжело дышит и непроизвольно прижимается к моему паху сильнее. Я, порыкивая, впиваюсь зубами в шею, помечая его. Кот с шипением прогибается в пояснице, сильнее прижимаясь ко мне бедрами. Я облизываю с губ его сладко-соленый вкус и начинаю зализывать рану, медленно перехожу на плечо и снова возвращаюсь к шее. Хватаю губами мочку уха и чуть сдавливаю ее зубами. Кот в моих руках почти перестает дышать, и наконец с его губ срывается первый стон.
"Мой"
Я пробегаю пальцами по позвонкам и, дойдя до края брюк, вцепляюсь в них когтями и начинаю рвать в лоскуты. Это доставляет мне какое-то почти извращенное удовольствие. Вторая рука проскальзывает к его паху и сжимает сильно возбужденный, горячий и слегка скользкий от смазки член.
"И кого он хотел обмануть?"
С каждым содранным с его тела куском ткани запах становится сильнее, и он почти непереносим, он заставляет мой член напрячься еще сильнее. Хотя казалось, что сильнее просто невозможно.
* * *
Эта волчья прелюдия вводит меня в бессознательное состояние, его язык не так шершав, как у котов, потому прикосновения к коже приятны, да, я признал это, но не сдался. Волк все настойчивей в своих ухаживаниях, и мое тело отзывается, сознание уже ослабло, импульс боли от укуса и гнев.
"Он меня метит! Убью"
Но в противоположность своим мыслям с урчанием прижимаюсь к горячему волчьему телу, невозможно вдохнуть, легкая боль и мой непроизвольный стон. После меня начинают обнажать, я не могу уже противиться, не могу даже отпустить дерево, ноги подгибаются. Такой скользкий и горячий, его член скользит по едва оголенным ягодицам, рука властно сжимает мой пах, и тело подводит снова, вытягивается в струну, выбивая из легких воздух с новым стоном, больше похожим на жалобный мявк.
Уже нет смысла противиться, можно только постараться получить удовольствие от случки с вожаком-имперцем. Хотя возможно повернуть все в свою пользу. Потому оборачиваюсь и, приподымаясь, прижимаюсь к потрескавшимся от сухости дыхания губам, на них остался вкус моей крови, чтож, значит, и я могу сделать метку, все взаимно, клык смыкается на верхней губе, выдирая клок. Кажется, я перестарался, останется шрам.
* * *
Он вцепился мне в губу, как настоящий волк, а не кот. Боль обожгла огнем, и тело только сильнее распалилось. Я с воем впиваюсь окровавленными губами в его губы и почти насильно открываю их для вторжения моего языка. Наш поцелуй, он голодный и неконтролируемый. Мы ударяемся зубами, раним друг друга клыками и с рычанием сплетаем языки. Это поцелуй с привкусом крови и гнева, но нет ничего слаще. Я сдираю последние тряпки с его ног и ,подхватывая под бедра, приподнимаю вверх. Кот обхватывает меня ногами и с урчанием трется членом о член. Я отпускаю его губы из плена и впиваюсь взглядом в лицо. Кот уже тоже потерял контроль. Щеки горят румянцем, глаза сверкают из-под ресниц, отмеченная моей кровью губа закушена. Голова чуть запрокинута, открыта сильная шея. Нельзя упустить такой шанс. Я начинаю вылизывать ее, от ключиц до самого подбородка длинными, широкими мазками. Делаю шаг назад. Рукой проскальзываю в волосы и сжимаю их в кулак, заставляю сильнее отклониться, почти вжимая его головой в дерево. Губами спускаюсь вниз по его телу. Кот подвывает и переходит на шипение, подставляя грудь под мои губы. Я вылизываю розовый ореол соска и, слегка сжав его зубами, потянул. Кот вздрогнул и застонал, мелко подрагивая в моих руках. Его бедра ни на секунду не останавливались, продолжая тереться об мой пах.
"Хорошо..."
* * *
Столько силы я давно не видел, с тех пор, как на поле брани погиб последний истинный вожак нашего рода. Мне нравилось это ощущение: страсть, как в битве. Мне уже все равно, что он волк, он сильнее. Специально подставляюсь, чтоб получить больше ласк. Язык волка, я хотел бы ощутить его ниже, не на шее, а он будто слышит, и все равно недостаточно низко. Он вылизывает соски, черт, я не самка... Мое возмущение было прервано моим же стоном. Тело уже совсем мне не подчинялось, я истекал смазкой, терся о пса, как последняя сучка, но, черт, мне это нравилось. Чтобы не упасть, обхватываю сильную шею руками, заставляя отпустить волосы, вжимаюсь губами в сгиб шеи, покусываю кадык, даже не думая драть его в клочья, чтоб упиться кровью. Сильное тело притягивает меня. Я позволяю волку снова развернуть меня спиной, выгибать меня до предела, чтобы он видел меня всего, мое желание, но все же взгляд, который он опустил к моим ягодицам, меня смутил. А язык, неумолимо следующий вниз, к заветному местечку, заставлял умолять продолжать, умолять не смотреть, как сокращается и раскрывается колечко мышц.
* * *
"Как же он возбужден".
Его тело просто требует моего к себе внимания. Кот стоит, обхватив руками дерево и прижавшись щекой к жесткой коре. Ноги широко разведены. Он прогибается в пояснице и, приподняв ягодицы, открывает мне умопомрачительный вид. Я наклоняюсь и вылизываю влажную от испарины кожу спины. Одной рукой фиксирую его бедра, а другую завожу вперед и сжимаю в ладони его сочащийся смазкой член. Он толкается мне в руку и приглушенно стонет, впившись зубами в свое же предплечье. Я наклоняюсь ниже, покусывая его ягодицы, и медленно продвигаюсь к желанной добыче. Кот дышит тяжело и прерывисто, стонет с рваными хрипами. Наконец-то мои губы смыкаются на маленькой дырочке, и я осторожно обвожу ее языком, она раскрывается мне навстречу, готовая к моему вторжению. Кот почти воет у меня в руках и еще шире разводит ноги, сильнее наклоняется и прогибается. Я в одобрении поглаживаю его по бедру и скольжу кругами пальцами по влажной головке. По телу кота проходит судорога, как только мой язык толкается в податливую плоть. Он открывается, без осложнения пуская меня внутрь, и его ноги подгибаются, а тело начинает медленно оседать на землю. Я поддерживаю его и ставлю на четвереньки, но продолжаю скользить в нем языком. Рукой оглаживаю поясницу, заставляя сильнее припасть лицом к земле. Мой член горит огнем, и я не могу, да и не хочу больше ждать. Отпускаю кота, и он протестующе вскрикивает. Я обхватываю его бедра руками, и он затихает в предвкушении. Резкий толчок - я внутри него. Там так тесно, обжигающе жарко. Он почти до боли стискивает меня внутренними мышцами. Мой первый выпад заставляет нас вскрикнуть от удовольствия.
"Мой! Он мой! Теперь только мой!"
Последние барьеры рушатся, когда он сам пытается сильнее насаживаться на мой член. С рычанием я почти врубаюсь в горячую плоть. Для меня больше нет ничего, только этот миг, только здесь и сейчас.
* * *
Желание захлестывает с головой, спина и пах горят огнем, ног я почти не ощущаю, чуть позже до меня доходит, что в колени впиваются маленькие сосновые иголочки и ветки, уже плевать, внутри так скользко и жарко, но этого мало. Послушно, охотно прижимаюсь к прохладной земле, чтоб успокоить пожар в груди. Вдруг прикосновения исчезают, и я даже растерялся, потерянно вскрикнув недовольство-призыв. Но в следующий момент снова чувствую властные руки на моих бедрах, закусываю губу в предвкушении того, ради чего я так ломался. Рывок, и боль с примесью запретного удовольствия, постыдного, но такого желанного, от новых ощущений первой такой случки тело отторгает чужую плоть, миг, и новое движение, теперь крик удовольствия не удержать. Такого еще не было, яростные заявления прав волком на меня, новые метки его на моих плечах, и мои на его губах и шее. Безумие продолжалось до рассвета, волк брал меня, наполнял собой, даже живот вздулся от такого количества семени, а он все не останавливался. Лишь когда вдалеке послышался вой, извещающий о конце ночи гона, меня оставили в покое. Очнулся я уже в одиночестве, заботливо укрытый плащом. Синяя ткань была украшена пряжкой, в форме головы волка, держащим кольцо в зубах. Это, наверно, будет единственное напоминание о прошедшей ночи, которое я не захочу уничтожить.
Встать было невозможно от боли. По бедрам струилась белесая масса, его запах. На мне везде его запах, и самое худшее, что он въелся даже внутрь. Кое-как добравшись до озера и вымывшись, прикрываюсь синей тканью на манер туники и спешу в деревню, хотя это сильно сказано, после такой-то ночи.
3
Глава 3.
Два месяца спустя
Сегодня привезли новых пленных. Коты снова начали проводить свои диверсии. Они не хотят склониться. Впрочем, именно за это я их и уважаю, но мое право на императорский трон должно быть неоспоримо. Как бы меня не грели некоторые воспоминания, но ничто не могло поколебать моей уверенности и силы. Я сам спустился взглянуть на пленных. Они сидели на песке, и в их взоре не было покорности, только злость и немного страха. Впрочем, были и глаза, которые горели лишь всепоглощающим огнем гнева. Лицо его напоминало застывшую маску, только эти глаза и жили на нем. Я смог безошибочно определить в нем сильного воина, с которым стоит считаться. Остальные же были всего лишь детьми, но, несмотря на ранний возраст, их судьбу решит арена. Она выберет, жить им или умереть. Я развернулся и направился к выходу, но у открытых настежь решёток все же обернулся и посмотрел на воина. Он сидел с прямой спиной и холодным лицом. Черные волосы местами выбились из косы, на левой щеке порез, одежда рваная и висит на честном слове, но при этом глаза все также сверкают и губы упрямо сжаты. Да, настоящий воин. Когда он погибнет, а он погибнет, я распоряжусь, чтобы ему оказали все почести, подобающие такой силе духа. Этого кота невозможно не уважать даже мне. Жаль, что он не мой воин.
***
Два месяца, полные кровопролитных битв, потерь, слез. И вот, жалкая горстка наших женщин и детей смогли укрыться в лесах, наш же отряд скрутили и привезли в город. Я никогда еще не бывал в таких местах, всего за пару месяцев возвести целую крепость. Мальчишки в моем отряде жались ко мне, а я старался оставить в них боевой дух. Мы обязательно выберемся. Клетка нас сдержать не сможет.
Сейчас, стоя на коленях, на раскаленном песке, я вижу улыбки псов. Заинтересованные взгляды, как на прокаженных смотрят. Зло сплюнув, примеряюсь к наручникам, может, удастся вывернуть кисти. Мою возню прервал волк, точнее, запах. Такой знакомый, у дверцы показался его обладатель. Высокий, с волнистыми волосами, которые обрамляли мужественное лицо, исполосованное шрамами, мужчина, видно, не прятался за спины солдат и честно претендует на трон. Когда я заметил шрам на его губе, во мне что-то шелохнулось, но значение знамению я не придал, мало ли где воин его получил. Выпятив грудь, выпрямившись, не показываю ни страха, ни сожаления, ни покорности. Позволяю рассмотреть себя, мне польстило то, что Имперец обернулся перед тем, как выйти.
Мальцов растолкали в отдельные клетки по двое, меня же оставили одного. Ночь была холодной, котята жались друг к другу, а за них у меня болело сердце, еще совсем дети, не воины, им предстоит вкусить кровь в столь раннем возрасте или погибнуть. Что хуже, что лучше сказать не решусь.
Наутро двоих вытащили из клеток и увели, под вечер вернулся один, но весь в крови, дрожал и плакал. Оказалось, друга его задрал лев, а сам он все же изловчился и убил заморского сородича. Все повторялось изо дня в день. С восхода до заката я мерил свой закуток шагами, переплетал косу, стучал в стены, а под вечер тихо выл, сжавшись на соломенном тюфяке у стены. Было больно, но не от колючих стеблей, не от того, что тело затекло, было больно за сородичей.
***
"Дети, всего лишь дети. Как же жалко".
Но если я на миг дам слабину, восстанут и те, что уже принял свою судьбу. Зрители громко вопили, когда очередной котенок "украсил своими останками песок арены". Это жуткое зрелище, даже для моих глаз. К концу четвертого дня из горстки котят в живых остались только трое и сам воин. А я... Я больше не мог смотреть на эти зверства, которые так нравились публике. Решение было принято мгновенно. Воин достоин чести умереть как солдат, а не как добыча, да и котята, что смогли выжить, тоже. Я встал с трона, и трибуну огласил мой голос. Тишина наступила в мгновение ока.
- По моему велению, завтра состоится последнее зрелище. Я повелеваю. Оставшиеся коты сразятся с лучшими имперскими гладиаторами. Если кто-то из них останется жив, то сможет просить у меня все, что захочет. Таково мое решение, и оно окончательно.
"Я надеюсь, ты выберешь жизнь, воин. Лучше жить, будучи рабом, чем не жить совсем. Хотя я бы предпочел умереть".
Ночь я провел беспокойно, что-то тревожило меня, не давало заснуть, даже один из моих наложников не принес мне успокоения, и тревога все еще беспокоила мой сон.
На следующий день на арене собрался весь город. Я гордо восседал на своем троне и сохранял спокойствие, хотя все внутри меня переворачивалось и кричало. Первыми появились гладиаторы. Их было четверо, лучшие из лучших, те, что прошли сотни битв и вышли из них победителями. Гладиаторы шли твердой поступью, чеканя шаг. Остановившись, они подняли свои головы и, посмотрев на меня, опустились на одно колено, прижимая руку к груди. Затем каждый занял по одной стороне арены. Когда ввели пленных, я на миг замер, глядя на гордую походку воина.
"Какая сила духа".
Каждый из котов в руках сжимал по мечу, но вот только воин делал это правильно, остальные лишь пытались копировать стойку старшего. Взмах моей руки, и гладиаторы сорвались со своих мест.
"Впервые мне было так тяжело на это смотреть".
***
Сидит и смотрит, просто смотрит! Когда на его глазах убивают детей ради забавы. Сегодня я не дам никому умереть. Не на моих глазах, не тогда, когда я могу вмешаться. Но я все же не всесилен, котята, самые младшие, прятались за мной, старшие прикрывали мой тыл. Хоть какой-то прок от них, но был. Гладиаторов осталось двое, троих котят ранили, но не так серьезно. Играючи перекидываю меч из руки в руку. Теперь можно чуть расслабиться. Теперь хозяин положения я, как хищник, обхожу пару псов, чуть пригибаясь к земле, скользящим шагом, шуршащие под ногами камушки заставили утробно рыкнуть и прижать ушки к голове, бой теперь приносит мне удовольствие. В пару прыжков оказываюсь рядом с гладиатором, тем, что повыше, и выбиваю из его руки меч, лезвие вонзается в землю в нескольких метрах. Что за привычка следить за падающими предметами? Все попадаются, уловив момент, обезоруживаю второго и мгновенно, без колебаний, убиваю. Они посмели поднять руку на детей, эти люди без чести и жить не достойны. Оборачиваюсь к императору.
- Значит, мое желание? Думаю, смертей недостаточно, чтобы выкупить жизнь тех трех детей?
Указываю на комок ушей и хвостов, затаившийся в углу арены.
- Тогда я вызываю вас на поединок, будущий Император. Выиграю я, и мы уходим, проиграю - я останусь, а они уходят...
Осталась надежда на разум императора и желание провести бой с сильным воином, а не сопливой ребятней.
***
- Нет! Не совсем так. Проиграешь, и они останутся вместе с тобой. Выиграешь, и они уходят, но ты остаешься. Взамен я оставлю горстку твоих сородичей в покое, но только пока они не нападут первыми. Согласен?
Кот зарычал и заскрипел зубами, на миг мне показалось, что он откажется, но лишь на миг. Сверкнув на меня глазами, он прорычал:
-Хорошо, пусть будет так. В конце концов, у меня не осталось никого, к кому я мог бы вернуться. Я надеюсь, ты сдержишь свое слово, пес.
- Мое слово закон даже для меня.
Мне не понравилось, что кот посмел усомниться во мне. Арена встретила меня белым песком и злющим противником. Он стоял, как статуя, неподвижно и гордо. Как только я приблизился к нему, в ноздри мне ударил знакомый запах.
"Не может быть!"
Я впился взглядом в его шею, но ее ловко прикрывало многоярусное украшение из металла и камней.
"Неужели это он?!"
- Начнем, пес?! - крикнул воин и первым нанес удар.
Больше у меня не было времени обдумывать свои догадки, я сражался так, как бился только в серьезных сражениях. Наши мечи мелькали в воздухе, скрещивались со звоном и с жутким скрежетом соскальзывали, выбивая искры из металла. Мы уже начали уставать, но сдаваться не хотел ни один. И вот я нашел это уязвимое место. Резкий выпад, и я подныриваю под его руку, попутно выбиваю меч и приставляю острие к шее. Он замирает, прерывисто дыша. Я наклоняюсь вперед и втягиваю носом слишком знакомый запах моего кота. Легкий поворот меча, и украшение осыпается горсткой металла и бусин, а на коже ярко горит след зубов, моих зубов. Хищник с ревом проносится через мое тело и с рыком соскальзывает с губ одним маленьким словом:
- Мой!
Слово-то маленькое, но меняет оно очень много. Поворачиваюсь к страже, которая угрожающе нацелилась на в ужасе жмущихся друг к другу котят.
- Перестать. Верните их в семьи. Но учтите, любая угроза с вашей стороны, и я вырежу всех до единого, даже младенцев. Уходите.
Я почувствовал, как кот в моих руках расслабился и с облегчением выдохнул.
- Видишь, я умею быть милостивым. Но я такой не всегда. Слышали все?! Сегодня я милостив и дарую жизнь!
***
Бой проигран, мне уже не на что наедятся, если придется, я сам убью котят, не хочу им позорной жизни рабов. Волк глубоко втягивает воздух, я делаю то же самое, больно знаком его аромат, хоть сейчас он едва уловим из-за крови, в которой я вымазан по уши.
- Мой!
Я стою не в силах поверить, так значит это он, он не просто Имперский пес, он император, тот, что встретился мне в ту злополучную ночь. До моего слуха доходит голос, а смысл приходит только тогда, когда я вижу, что котят уводят с арены. Тело, не знавшее покоя около недели, расслабляется мгновенно.
- Милостив...
Наконец я могу уснуть, дать отдых телу, так приятно знать, что теперь поселению не угрожают, я даже готов уснуть на руках волка. Который так внимательно сейчас меня разглядывает. Я даже подобрался, и беспокойство вернулось вновь. Словно так и надо, он берет меня на руки и несет, гордо выказывая свои права. А я пытаюсь прикрыть ладонью клеймо, которое уже успели прожечь все сучки на трибунах арены, которые лелеяли надежду лечь под Императора. Мое самолюбие частично утешено. И снова я расслабляюсь в руках имперца, сильных, бережно прижимающих к широкой груди. Он еще что-то шептал, но я не разобрал. Больно долго сон ждал меня.
4
Я несу его в свои покои и ощущаю сонное дыхание у своей шеи. Он уснул почти сразу. Теплое сильное тело доверчиво прижималось ко мне, а по сути, я его враг. Как это ни странно, но врагом я его воспринимать не могу. Для меня кот - это тот, кто стонал от моих поцелуев и выгибался в экстазе в руках. То, что я видел сегодня на арене, было великолепным доказательством силы и мастерства. Ни одного лишнего движения. Все точно, выверено и гармонично. Я видел мастера во всей его красе. Каждое его движение или удар, направленный на меня, заставлял кровь в моем теле кипеть и жаждать не только боя, не только победить. Я шел по извилистым светлым коридорам и ловил недоуменные взгляды слуг, ревнивые - наложников и завистливые - врагов. Все и каждый видел на его шее метки от моих зубов. Наклонив слегка голову, я вдохнул его запах с примесью крови и пота, но даже так он вызывал дрожь в моем теле. Коту не понравится то решение, которое я сейчас приму, очень не понравится, только сделать он ничего уже не сможет. Он мой, а свое я не отдаю и своим не делюсь.
У моих дверей стояли два преданных пса. Словно каменные изваяния, они возвышались и охраняли вход в мои покои. Увидев меня, каждый приложил правую руку к груди и наклонил голову в знак приветствия, но даже в их взгляде промелькнуло удивление. Хотя это и понятно. То, что они сейчас перед собой видели: их гордый, сильный и властный император нес на руках оборванного, вымазанного в крови, застывшего на полпути ко второй сущности кота. И на шее этого кота горела моя метка. Каждый волк почувствовал, кому принадлежит этот кот. Я спокойно проигнорировал взгляды и шагнул к закрытым дверям. Охранники в тот же миг распахнули тяжелые створки передо мной. На меня повеяло тонким ароматом экзотических цветов, привезенных мной из странствий. Полы устилали толстые ковры из дорогого шелка. Стены украшали тяжелые гобелены и диковинная резьба. В центре стояла огромная по своим размерам кровать. Кроваво-красные покрывала свисали вниз и ложились на пол. Но здесь я не задержался, а прошел в купальню. Там меня встретили все те же удивленные взгляды трех моих фаворитов и слуг. Ступая по красочному мозаичному полу, я шел к горячим ваннам.
- Господин! - невысокий рыжеволосый волчонок подбежал ко мне и попытался обнять, но я чуть отклонился, избегая его рук - Господин... - потерянно прошептал он.
Обида отразилась на лице рыжего, понимание на лицах двух фаворитов старше. Они уже все поняли, а рыжий, он был еще молод и не осознавал значение меток на шее кота. Поэтому вслед за растерянностью и обидой на его лице отразилась ненависть и злоба с презрением.
"Стоит как можно дальше отослать его".
Все мои наложники отлично знали: я не люблю их и никогда не любил, и принимали меня таким, какой есть. Поэтому два брата-близнеца, два красивых зеленоглазых блондина, все поняли сразу. А вот рыжий создавал мне проблемы. Ну, как бы там не было, сейчас я хотел остаться один.
- Уходите.
Слуги замерли, не понимая, почему я их гоню. Высокий чернокожий слуга подошел чуть ближе.
- Господин, - проговорил он, один из самых опытных моих слуг, - Оставьте его нам, и мы позаботимся о нем. А вы сможете отдохнуть в алькове и предаться утехам.
"Кто-то еще увидит это сильное и красивое в своем несовершенном совершенстве тело?" Мне не понравилась эта мысль. Только я имею право видеть его, касаться его кожи и шрамов, оставленных в боях. Только я!
- Уходите, - снова повторил я.
Слуги продолжали жечь нас взглядом и уже сделали новый вздох, чтобы что-то сказать.
"Они что, меня не слышат? Распоясались!"
- Я! Сказал! Пошли! Все! Вон!!! Быстро!
Купальня опустела в мгновение ока. Я осторожно уложил свою ношу на подушки, ничуть не заботясь о том, что он может испортить их, и начал медленно раздевать. С каждой снятой вещью я улавливал такой знакомый аромат все сильнее и сильнее.
- Мой. Только мой.
Когда последняя вещь грязной тряпкой валялась в куче, я оглядел рельефные мышцы и провел рукой по его груди и животу, вспоминая, как это - чувствовать Его. Глубоко вздохнув, я встал и, быстро раздевшись, подхватил кота на руки, скользнул по ступеням в горячую воду. Она окутала наши тела, даря расслабление уставшим мышцам и очищая разум.
- Мы с тобой столько уже успели наворотить, мой кот, а я так и не узнал даже твоего имени. Как же тебя зовут?
- Дометиан, - прошептал кот, не открывая глаз.
***
Вначале было слово. И слово это тьма. Позже был голос, знакомый, странный. Запах, много новых запахов. Чужое присутствие, взгляды. Тени за красным пологом век.
Снова голоса, громче, разные. Запахи трав, как в курительной... или купальне. Захотелось зевнуть. Голос, тот, что звучал ближе, успокаивал, он сменился на резкий, громкий. Но тепло расслабляло, потому я даже не вздрогнул, лишь сильнее сжал веки. Тепло исчезло, прохлада коснулась разгоряченной кожи, я даже облегченно вздохнул.
- Мой, только мой...
Отголоском звучало в голове, тепло вернулось, мягко разлилось пламенем по ребрам, затекало под них, капало в живот и щекотало изнутри. Снова мои конечности потеряли опору, меня кто-то носит на руках? Я ранен? Остался калекой? Легкое беспокойство растворилось в горячей воде, в которую меня окунули. Было лень не то, что двинуться, вдохнуть.
- Мы с тобой столько уже успели наворотить, мой кот, а я так и не узнал даже твоего имени. Как же тебя зовут?
- Дометиан, - на грани сознания шепчу ответ. Нужно же быть благодарным доброму Самаритянину, взявшему на себя заботу обо мне. Но любопытство, как отличительная наша черта, начало зудеть на кромке век. Призывая открыть глаза и посмотреть, как же выглядит незнакомец. Зря я это сделал, едва получившее отдых тело снова скрутило напряжение.
- Ты?!
Осматриваю себя на предмет домогательств волка, поднимаю свой хвост. Вроде ничего. Сжав губы в тонкую полоску, сверлю взглядом мужчину, через плечо, стоя к нему спиной. А Пес, как ни в чем не бывало, вальяжно лежит в воде. Оскалиться не могу, не получается, вокруг все незнакомое. Голова кружится.
- Куда ты меня притащил? Я воин, а не мальчик для постельных утех!
Гнев захлестывал, заставлял поджимать уши, бессильно кусать губы. Но я обязан этому имперцу жизнью своих сородичей. Скрепя сердце, снова сажусь в воду и начинаю деловито растирать кожу, смывая кровь, вымывая грязь из ран. Все действо пришлось производить под внимательным взглядом волка.
- Скажи, хоть, как мне звать тебя...
Оборачиваюсь, распуская волосы, будто ответ меня и не волнует, продолжая приводить себя в порядок, вычесывать колтуны, запекшиеся хлопья крови, иногда зачерпывая медным ковшом воду, выливая на себя.
***
"Он делает вид, что меня здесь нет. Забавный. Красивый. Мой".
Я любуюсь каждым его движением. Той ночью я ощущал его больше руками, а теперь познаю глазами. Каждый жест, взмах ресниц. Я любуюсь тем, как перекатываются тугие мышцы под эластичной кожей. Каждый шрам, покрывающий тело - это доказательство его силы и доблести. Мне нравится смотреть, как его руки скользят по смуглой коже, как пробегают пальцами по мышцам и обмывают уставшее тело. Правда, мне хотелось бы делать это самому. Он расплетает косу и медленно начинает распутывать волосы и вымывать кровь. Тонкие розовые ручейки текут с волос на плечи, затем на мышцы груди и, струясь по четким кубикам пресса, исчезают в воде. Вся эта картина так завораживает и возбуждает, что я невольно начинаю ерзать в воде. Хорошо, что ему этого не видно. Мои инстинкты снова воют, и требуют, требуют взять и никогда не отпускать от себя. Мне казалось, что он хочет соблазнить меня, заворожить, и ему это хорошо удалось. Но, к сожалению, это не так. Все это лишь воображение моего тела и охваченного желанием разума. Дометиан отгораживается от меня волосами, и я разочарованно вздыхаю. Мне бы хотелось продолжения этого красивого спектакля, но, видно, желал этого только я.
- Скажи, хоть, как мне звать тебя... - спрашивает устало кот, глядя на меня чуть раскосыми синими глазами.
- Ты можешь звать меня Севериан, но только наедине. На виду у чужих называй императором. Я не требую, чтобы ты звал меня господином, ибо у такого свирепого воина не может быть господином никто, кроме его чести.
- Честь? Интересное слово для того, кто отдался врагу и носит его метку. О какой чести ты говоришь? Теперь для каждого здесь я лишь твой раб и игрушка, - его голос звучал равнодушно и вместе с тем потерянно.
Эти слова и обреченность в голосе мне не понравились. Они хлестнули, словно плеть, оставляя после себя рубцы. Он слишком хороший воин, чтобы принижать себя. Никто не смеет при мне отзываться так о нем, даже он сам. Я преодолел разделяющее нас пространство так стремительно, что он успел только выставить руки, но не смог уйти от моего прикосновения. Сжимаю ладонями плечи и пристально смотрю в глаза.
- Послушай меня, кот. Ты единственный в этом проклятом мире, кто носит мою метку. Каждая самка и даже многие самцы здесь хотели бы ее иметь, но она есть только у тебя. Да, тебя будут ненавидеть, тебе будут завидовать и, возможно, лгать, но даже в этом случае не смей думать о себе как об обычной игрушке. Запомни, я свои игрушки на руках не ношу, самолично не раздеваю и уж точно не купаю. Еще раз услышу, как поносишь себя, и мы снова сразимся, только условия будут другие. Волк оставляет на теле своего партнера такую метку только в одном случае, и она не является меткой для наложника.
- Тогда, что это для волка?
5
***
- Честь? Интересное слово для того, кто отдался врагу и носит его метку. О какой чести ты говоришь? Теперь для каждого здесь я лишь твой раб и игрушка.
Гнев переборол разум, и слова вырываются против воли, замечаю, как изменяется лицо императора, но замолчать уже не в силах. Я уж подумал, волк меня убьет, ну или ударит, но слова его меня удивили и заинтересовали, все-таки Империя, их обычаи интересны настолько же, насколько и чужды. Особенно пункт про метки.
- Тогда, что это для волка?
Как бы невзначай касаюсь пальцами шрама, который оставил на лице Севериана, ошибки быть не может, это след моих клыков. Имперец как-то странно улыбнулся и уж хотел ответить мне, но в купальню врывается мужчина. Признаться, первое, что я заметил - "красив": благородная седина блестела в черных волосах, складки, залегшие у глаз и на лбу, стали глубже, выказывая удивление гостя.
- Император, у вас новый нал...
Голос мужчины пропал, как только взгляд его упал на мою шею, он как-то странно покривился и снова обратился к Севериану.
- Можно мне переговорить с вами... наедине - добавил он, заметив, что Император явно не собирается отпускать меня.
- Дометиан, когда закончишь, найдешь одежду в комнате... Не выходи из нее и жди меня...
Волк вышел из воды, я невольно залюбовался на бег капель по мускулистой спине... Это я так сладострастно вздохнул?! Я уставился перед собой, пытаясь переварить собственную реакцию на Императора. Севериан обернулся у дверей:
- Помни, о чем я тебе говорил.
Он вышел вслед за тем стариком, не успели они скрыться, как послышалась ругань на повышенных тонах, они говорили обо мне, как я понял из слов "раб, кошак", но далее было не разобрать, и потом все стихло.
Вытеревшись насухо, я вышел в комнату. Осмотревшись, я скептически хмыкнул - расточительная роскошь, много лишнего хлама, безделушек. Хотя при обширном количестве вещей в комнате недостатка в пространстве не было. На кровати, исполинские размеры которой меня немало повеселили, я нашел так называемую одежду, если так можно назвать шаровары и ряды пластин, скрепленных звеньями из красивого метала, названия которому я не знал, с каменьями... толщиной в ноготь и по площади так же напоминая ноготь, они ложились на шею, скрывая полностью и плечи, покрывая словно недовершенная кольчуга. На удивление, в этом было удобно, но неуютно, спустя какое-то время я заскучал, комнату уже изучил. Знал запах каждой вещи, исследование мое закончилось на трофейном оружии на стене, две сабли, не удержавшись, пробую их на ладонь. Идеальный баланс, так залюбовавшись итогом работы мастера, пробую клинки в выпадах и отражениях, не замечаю, как уже закружился по комнате в боевом танце, было приятно ощущать собственную силу, как она сливается и продолжается на кончиках клинков. Этот транс не прервал даже скрип двери. То были какие-то волчата, они по стенке вошли в комнату, сверлили меня взглядом, но мне что? Я продолжаю. Когда еще выпадет возможность насладится танцем клинков.
***
В купальню ворвался министр и, увидев метку на шее кота, сначала побледнел, потом позеленел, тут же посинел и налился красным. Я даже заволновался. Немолод уже, может и удар хватить. Вылез из бассейна и четко почувствовал на себе взгляд синих глаз. Казалось, эти глаза прожигают во мне дырку. То, что я услышал за спиной, почти заставило меня вернуться назад в воду и заняться котом. Он так вздохнул,с нотками горлового урчания, что по мне прошелся табун мурашек и направился прямиком к члену, и тот незамедлительно дал понять свою заинтересованность. Министр это заметил и скривил губы. Я спокойно, не обращая внимания ни на то, что раздет, ни на то, что министр воротит нос, вышел из купальни и, ступив на мягкий ворс ковра, подошел к камину. Министр остался стоять и молчаливо смотреть на меня.
- Что ты хочешь, Касиан? Говори.
- Что это, Севериан? Почему я вижу на нем твою метку?
- Ты можешь также лицезреть его метку на мне, - я повернулся и указал пальцем на губу.
- Послушай меня, Севериан, он всего лишь кошачья шлюха. Он не делает тебе чести. Откажись от него.