Это случилось, когда я училсо в Дебилятнике (питерский Институт культуры, as known as Кулёк). В Дебилятнике много факультетов; могут выучить на искусствоведа, библиотекаря, массовика-затейника, эстраднова вокалиста, даже режыссера или оператора. О ценности подобнова диплома я умолчу. Понятно, кто идет учицца в Кулек: либо отчаянные долбойобы, либо девственные провинцыалы, у которых все еще в моде китайские пуховики и жылание "стать артистом".
На втором курсе лекцыи по философии читал сухонький старичок - божый одуванчикЪ. Однажды он завел реч о суевериях, типа как обычным природным явлениям люди приписывали мистическое происхождение.
- Иногда, при сильной грозе или во время шторма, возникает электрический разряд в виде светящихся пучков на концах высоких предметов, например, мачт или шпилей. Не зная физической природы этова явления, люди назвали его "огни святого Эльфа".
- Позвольте, - поднимаю руку - я, может, ослышалсо, но как огни назывались? Святова Эльфа?
- Эльфа, - спокойно подтверждает препод.
- Видите ли в чом проблема - я низнаю ни одново эльфа, причисленнова к лику святых. Равно как гнома, тролля, хоббита или домового. Память подсказывает мне, што светящаяся бодяга на мачтах называлась "огни святого Эльма", это такой католический святой, покровитель моряков. Типа как у нас Николай Чудотворец.
- И вы считаете, что из-за этова можно срывать мне лекцыю?
- Да! Взгляните, - я обвел фсех студентов шыроким взмахом руки, - вот эти дети когда-нибудь в приличном опществе вслух вспомнят об "огнях святого эльфа" и опозоряцца на фсю жызнь. Их спросят: "И где вас этому научили?" "В Институте культуры", - ответят они. И сей факт укрепит славу самого идиоцкого вуза Питера. Сюда будет поступать фсе меньше и меньше народу (да, в этом месте привралЪ; поток дураков никогда не иссякнет), здесь не захотят учицца на платных факультетах. Вам урежут зарплату или вопще сократят. И это только малая часть слецтвий тово, што вы называете Святого Эльма "эльфом".
- Хорошо. Завтра в пятнадцать часов я буду ждать вас в кабинете декана. Мы обсудим этот вопрос.
- Принимаю ваше предложение, - поклонившысь, ответил я. Хотя душа засвербила тоскою - не люблю я эти объяснения, эти склоки...
Завтрашний день у миня изначально был тяжолым. Мне прецтояло встретицца с маминой тетушкой (назовем её "тётя Алла") и отдать ей ключи от дачи. Тетушка одинока, ей уже за семьдесят. У нас просто классическая семья: я - в роли семейного урода, тетя Алла - в роли сумасшедшей старой роцтвенницы с нехилым наследством, которое неизвестно кому достанецца. Физическое здоровье у ней - дай бох каждому: такая бодрая полная дама с "халой" на голове. Но вот с мозгами беда. К примеру, когда тетушка звонит нам на домашний тилефон, и я беру трубку и говорю "да", она спрашывает: "Ой, ты дома?". Хорошый вопрос!
- Нет, - отвечаю, - это мое астральное тело дома, а сам я уехал в Казахстан поднимать цылину.
- Не поняла, - после долгого молчания говорит тетушка.
Ну это уже клинический случай. Приходицца мирица с ее идиотизмами.
И вот мне прецтоял такой распорядок:
А) Выслушать лекцыи
Б) Выслушать мнение декана по поводу бляцких эльфов
В) Выслушать порцыю идиотизмоф от тети Аллы
Был март, день выдалса солнечный, весенний, теплый. Первый пункт миссии - выслушать лекцыи - прошол в штатном режыме. В 15.00 я тусовалсо возле деканата, под надписью "Оставь надежду, всяк сюда входящий". Надпись была выцарапана на совесть, замазать ея было нивозможна. Сие хулиганство приписывали мне, но это песдёж и провокацыя. Надпись накарякали до моево поступления. К тому же я выпендрёжник и написал бы сие в оригинале.
Рядом была раздевалка, где одногруппники весело напяливали демисезонные одежды и выходили в весну, а я стоял и матюкалсо. Прецтавлял, как я ругаюсь с преподом, потом с деканом, в качестве последнево аргумента посылаю их нахуй и миня отчисляют. Я прихожу домой и говорю: "Мама, миня отчислили из института". Мама придвигает стул, садицца, складывает руки на груди и спрашивает: "За что?". "За эльфов, мама". Тьфу, бля! Когда в старости буду писать мэмуары, назову их "Жызнь через жопу".
И тут я заметил Ево. Рядом с деканатом была вечно закрытая кладовка, где хранились швабры, лопаты и прочий спортивный инвентарь. На этот раз кладовка была открыта, более тово, между швабрами стояло деревянное ружьё, покоцанное временем, но фсе равно издалека вполне как настоящее, даже имелась лямка, штобы вешать на плечо. Очевидно, это был инструмент массовиков-затейников, - они же исполняли какие-то децкие утреники в качестве дипломных работ.
Думаю, никто на моем месте не прошол бы мимо. Цопнув ружьё, я выбежал на улицу вслед за одногруппниками, по ходу прицеливаясь в самых пугливых. "Бах! Бах!" - крикнул я так звонко, што нипадалеку с крышы упала сосулька. Одногруппники быстро сориентировались и в ответку мне прилетело штук пять снежков. Я со своей стороны тоже швырялсо снежками и размахивалЪ ружьём для устрашения. Таким макаром мы пробежали почти фсё Марсово поле.
И тут стало ясно, што стрелку в деканате я проибал, зато спиздил ружьё - не относить же ево обратно? До встречи с тетей Аллой ещо было время, и я решыл прогуляцца до места встречи пешком: от Марсова поля через Троицкий мост по Каменноостровскому до метро "Петроградская". Солнце сияет, погода шепчет, воробьи опять-таки чирикают. А, в жопу эльфов!
Повесив ружьё на плечо, я поперся на Троицкий мост. Питерцы, в принцыпе, практически не риагируют на чудачества земляков. Сумасшедшых в Питере столько, што если на каждова риагировать, про сибя забудеш. Но вот с оружыем другое дело. В девяностые на улицах, прямо скажем, постреливали, поэтому осталась привычка обращать внимание на оружые, штобы не попасть под шальную пулю.
При виде болтающевося за спиной ружья женщины всех возрастов говорили "ой!" и шарахались в сторону, иногда даже выбегая на проезжую часть. Мужыки чаще фсево ржали, потому што они умнее теток и видели, што ружьё деревянное. Некоторые отдавали честь. Я козырял в ответ. Несколько раз афтомобилисты сигналили и высовывали в окно руку большим пальцем вверх, типа "во! круто!". На Каменноостровском за мной пристроилась кучка пьяных студентов, прогуливающих занятия. Некоторое время они шли, как нибольшой отряд, и пели "Што тибе сницца, крейсер "Аврора", в час когда утро фстает над Невой?".
Наконец, я дошол до "Петроградской". От предчувствия тово, как я приколюсь над безумной тетей Аллой, у миня приятно ныло в жывоте. Мы договорились встретицца внутри станцыи, на выходе. Уже начиналсо час пик, из метро валила куча народу, а мне надо было против течения забурицца в метро не через вход, а через выход. Без ружья это низашто бы не удалось. Я снял оружые с плеча и начал размахивать им над головой, иногда покрикивая: "Пропустите инвалида! Дайте дорогу, товарищи!". Товарищи, изредка поругиваясь, фсе-таки предпочитали прижымацца к безоружным пассажырам, давая мне дорогу.
Таким образом я пролез внутрь станцыи. Тетки еще не было, и я фстал рядом с ларьком, взяв ружьё, как солдат у мавзолея. Народ хихикал, выходившые с эскалатора инстинктивно отскакивали, нарушая "пассажыропоток", а я стоял, изо фсех сил стараясь не ржать.
Наконец, среди поднимающихся на эскалаторе появились пышные формы тети Аллы. Впереди двигалса её мощный бюст, на который мне с децтва хотелось для эксперимента поставить два стакана - уверенЪ, они бы не упали. Я повесил ружьё на плечо и сделалЪ максимально сериозное лицо. Тетя Алла почти сразу миня опознала и подошла.
Поздоровались. Я напрягсо и поправил ружьё на плече. Тетя Алла никак не сриагировала. Я отдал ей ключи от дачи. Тетушка, как обычно, начала сыпать вопросами: как учеба? как здоровье? как мама? Я терялсо фсе больше и больше. Песдец! Она не замечала ружья! Стоявшый рядом народ ржал уже надо мной.
Тетя Алла выведала у миня практически фсе, што ей было интиресно и стала уже сворачивать разговор, дабы начать прощацца. Тогда я снял с плеча ружьё и взял ево, што называецца, "наперевес".
- Ой, а што ето у тибя? - наконец спросила тетушка.
- Ружьё, - равнодушным тоном ответил я.
- Зачем оно тебе?
- Ну... Как сказать... Время такое - опасно по улицам ходить. Для самозащиты. Я уже давно без ружья на улицу не выхожу.
При ближайшем рассмотрении любой нормальный челавек увидел бы, што ружьё деревянное. Но тетя Алла не была нормальным челавеком. Она молчала, переваривая информацыю. Наконец, мозг сработал и она, понизив голос, спросила:
- Так ты и стрелять умеешь?
Тут уж нивыдержал бы никто. Народ вокруг уссыкалсо до слёз. Я скрючилсо и ржал, опираясь на ружьё, штобы не упасть. Тетка окидывала фсю сцену неодобрительно-нипонимающим взглядом.
- Тетя Алла, - просипел я, - оно деревянное!
Последовала внушытельная пауза. Я приходил в сибя после припадка смеха, тетка как всигда долго обрабатывала данные. Через минуту она подала голос:
- А... Ну да. Понятно. Всё понятно, - по интонацыи было слышно, што ей, напротив, стало нипонятно вопще ничево.
Штобы не получить второй припадок, я быренько попрощалсо, сославшысь на дела. Вышел на улицу, покурил, успокоилсо и поперсо в метро ехать домой.
Едва я собралсо ломицца через турникеты, как миня схватили сзади за шыворот с криком "Куда!?". Дав оттащить сибя на несколько метроф, я вывернулсо и увидел, што обидчиком являецца бабка, которая сидит в будке у турникетоф. Поправив воротник, я с достоинством спросил:
- В чом дело? Пачиму вы на миня нападаете?
Бабка попыталась схватить миня еще раз, но я увернулсо. Показывая на ружьё, она спросила:
Через пару минут пришол мусор в состоянии алкогольной апстиненцыи.
- Чё у вас тут? - выговорил он с трудом.
- Вот, - затараторила бабка, - лезет с ружьём в метрополитен! Совсем совесть потеряли!
Мусор посмотрел на деревянное ружьё. Посмотрел на бабку, потом на миня.
- Отпустите, пусть идет, - сказал он бабке. И добавил, зыркнув в мою сторону: - Шутник херов.
Растерявшысь, бабка разжала руки, и я быстро слилсо вниз по эскалатору.
Пока ехал домой, напротив миня сидели два подростка, вылитые Бивис и Баттхед. У одново даже из носа периодически свисала сопля, и, шмыгая носом, он втягивал соплю обратно. Увидев миня, он сказал: "Приколись, ружьё". "Ага", - ответил ево товарищ. Потом фсю дорогу они молча пялились на мой деревянный реквизитЪ.
Ружьё до сих лежыт на антресолях - мать убрала. Много раз фсякие люди просили и умоляли подарить им это огнестрельное оружье, но я не сдалсо. Мало ли што? А если завтра война? Нет, даже не просите.