8:30. Рэй и сам не знал, почему так рано проснулся в это воскресное утро. Обычно его и в одиннадцать-то не добудишься, а сейчас он просто открыл свои удивительные голубые глаза, из которых ушли последние следы сна, и просто молча смотрел в голографический прозрачный поток, имитирующий небо.
Сегодня должна написать Маргарет, мы хотели вместе пойти в кафе. Маргарет... она не знает, кто это пишет ей анонимные признания в любви и эротические стихи на почту, я сам видел, как она краснела, читая их, и как возбужденно дрожали ее руки над клавиатурой ноутбука. Такова моя с ней жестокая игра, я - ее парень, и одновременно анонимный ухажер, которого она уже успела покрыть ореолом таинственности и влюбиться в его образ. Я же упорно делаю вид, что ничего не знаю, а она мне втирает, что эти анонимные приставания ее бесят. Ну-ну. Ври больше. Впрочем, я всегда знал, что моя внешность ей не нравится. Она презирала мой невысокий рост, из-за которого она не могла позволить себе каблуки, чтобы не выглядеть каланчой рядом со мной, она не любила мои волосы-черные и взлохмаченные, длинная челка, спадающая на глаза, как она говорит, "напоминает гея". Да и фигурой я не блещу. Узкобедрый, худой, с торчащими ребрами. Да я знал, что мы скоро расстанемся, и это даже приносило какое-то горькое удовлетворение. Нефиг такой красотке делать рядом со мной. И вообще, черт знает, с чего она стала со мной встречаться.
Я задумчиво пролистывал свою жизнь. Мало кто в ней был. Сколько я себя помню-я был один, мать вечно на работе, ее нет со мной даже по воскресеньям. Инженеру "Урана" не до отдыха и не до посиделок с сыном, ведь супер-компьютер не знает выходных, он полностью управляет жизнью нашего города, он-наше сердце и мозг, малейшая ошибка при его расчётах может привести к непредсказуемым последствиям. Да, муторно и тяжело, но это удобно, один мощный компьютер регулирует работу станций, предприятий, вершит правосудие, руководствуясь только механическим разумом, ему неведомы чувства и ошибки, так присущие людям...
Да. Мой отец ушел, забрав старшего брата, Эда, с собой. Они где-то не здесь живут, я не знаю, где, мать никогда не говорила.. Одиночество пришло в мою жизнь, как исчез отец и брат, с тех пор у меня не было никого, кто бы понимал меня. Маргарет оказалась просто лицемерной и двуличной шлюхой, лучший друг, Питер.. он хороший человек, мы учимся оба на биофаке,но он никогда не был влюблен в этот таинственный и прекрасный мир живых существ, он его просто изучал, и никогда не ходил со мной в единственное место в городе, которое я любил по настоящему-большой Акваториум. Он никогда не знал радости - сидеть возле самой воды, погруженный в мечтания, и читать что-нибудь, вдыхая аромат деревьев и земли. Впрочем, я его не осуждал, мы оба росли в городе, где вместо травы - синтетические газоны, вместо деревьев на улицах - большие столбы, увешенные рекламой. Многие дети знают мир природы только по книгам и по экскурсиям во флорариумы и акваториумы. Я тоже.. всю жизнь прожил, не попробовав даже фруктов, мы их скармливаем животным, а сами едим пищу в маленьких брикетах, это такая плотная белая жирная масса, слегка отливающая перламутром, она поддерживает организм в совершенном здоровье, полностью удовлетворяя потребности человеческого организма и давая стойкое ощущение сытости. И только я, один в этом городе, обнесенном высокой бетонной стеной, я единственный, я один тянулся к тому, что видел лишь в книгах и за стеклом, я жаждал слиться с природой - и не мог, моя жизнь была пресной, удобной, электронной, дистиллированной, если хотите, но не об этом я мечтал!
Не в свое время родился. Вот. Жил бы я хотя бы в начале 2000-х годов - бубнил я, отыскивая в груде одежды свое любимое-черную футболку и такие же брюки. Сейчас, правда, все люди стремятся носить что-то более современное и удобное, но я никогда не заморачивался. Все равно я пришелец, видимо. На вечность опоздал.
Настроение мое окончательно испортилось, видеться с электронной красавицей Маргарет тоже расхотелось, я вытащил свой любимый серебристо блестящий рюкзак, наскоро покидал в него анатомические пособия (тоже редкость, рисунки древнего мастера Леонардо да Винчи),
положил немного еды и выбежал из дома. Надеюсь, сегодня не будет слишком большой очереди в мой акваториум...
2. Холод..
Рэй сидел на переплетении корней у самой кромки воды, отделенный от всего остального мира синеватым углеродным стеклом, не пропускающим звуки. Тонкие губы что-то тихо шептали, он и видеть не видел служащего в униформе, который пялился на странного парнишку, каждый день приходившего в одно и то же место. И всегда один.
Сейчас этот странный юноша, больше похожий на черного маленького грача, вертел в руках маленькую веточку, внимательно ее оглядывая и даже принюхиваясь. Терновая ветвь. Pr;nus spin;sa. Нежная, хрупкая, но на ней шипы. И темно-фиолетовые с сизым отливом плоды, наверное, очень приятные на вкус.. Правило ? 1-ничего тут есть нельзя. Рэй и не думал этого делать. Разложил листы бумаги, взял карандаш и принялся рисовать, стараясь повторить каждую шероховатость на ее коре.
Истерично затрещал мобильник в рюкзаке. Мама. Ее сбивчивый голос втиснулся в ухо, она говорила, словно задыхаясь, Рэй не мог разобрать слов, они превратились в какое-то хрипение, связь оборвалась почти сразу же. Встревоженный этим, он быстро вышел из бокса,в мозг тут же всверлился пронзительный крик сирены, и топот сотен ног, и электронный голос механически повторял:
-Тревога, тревога..Повторяю.. Всем покинуть помещение... Укрыться в боксе D-51.. Повторяю..
Голос отдавался в мозгу ударами, все поплыло, я кинулся вслед за другими людьми, медленно сознавая - случилось что-то страшное, бокс D-51 открывали последний раз в 2020 году, когда была война, он самый большой и надежный.. что случилось?
Обезумевшие от страха люди высыпали на огромную площадку лестницы Акваториума, и вскричали как один. Весь город был залит водой, огромная масса воды, вырвавшись из своих бетонных оков, ворочала огромные блоки дамб, как щепки, вода была повсюду, и все прибывала, она заливала салоны машин, и люди в них страшно выпучивали глаза, открывали в страшной муке рты, похожие на старых мимов, ужасные и комичные в своей смерти.. По городу уже плавали трупы - раскинув руки и устремив мертвые, пустые взоры к небесам, взбушевавшаяся стихия, которую, как казалось людям, они подчинили, жестоко мстила им за это заблуждение. Внезапно у причала что-то оглушительно рвануло, и еще раз, и еще.. весь самый современный и мощный флот стремительно погибал, распространяя в воде черное, как сажа, пятно нефти.Сполохи пламени ярко осветили тревожный, мрачный знак. Желтый цвет, полоса на борту! -осознание всего ужаса повергло Рэя в шок, он так и стоял бы, дожидаясь своей смерти от теперь зараженной радиоактивными отходами воды, но наверное, он слишком долго вбирал в себя через зрачки этот кошмар- какой-то грузный мужчина налетел на него, сбив с ног, и, сам, не удержавшись, покатился по огромной мраморной лестнице Акваториума вниз-туда, где кипела ледяная отравленная вода, и щедро поила людей смертью. Юноша упал, в кровь разбив себе висок, но тут же вскочил, и, шатаясь, ринулся назад, в закрывающиеся двери Акваториума, в отчаянной попытке спастись, в глазах плавала кровавая пелена, желудок скручивала мучительная желчь. Он просто свалился на холодный пол и так остался лежать, отделяемый от своего погибающего мира - Двери стремительно закрывались, герметизируя помещение, но Рэй все еще слышал отчаянные крики людей и проклятия, обращенные в слепые, равнодушные небеса..
Мама...
3. Раскол..
Тяжелые двери закрылись за юношей, отделяя его от гибнущего мира. Прохлада и тишина этого опустевшего оазиса немного привели Рэя в чувство, он вспомнил о том, что водоем в сердце Акваториума соединен с большим озером , именно в него впадает отравленная река, для создания идеального микроклимата и постоянного обновления популяции. Тогда, получается, все это бесполезно, я совершенно один, в наглухо закрытом помещении, я не могу отсюда выбраться, здесь такая же ядовитая вода, как и снаружи! В отчаянии Рэй кинулся к приборной доске и начал бессистемно набирать пароли, стуча по кнопками сломанными ногтями. Безуспешно.
Ярость вскипала, отдаваясь в ушах, глаза снова заволокло, он поднял тяжелый металлический стул и запустил его в приборную доску, она дернулась, задымилась, и все помещение погрузилось во тьму - повредилась система автономного электропитания. Отчаяние. Идиот, сам себя лишил света.. Двигаясь на ощупь, он попытался открыть дверь к водоему, но та оказалась наглухо закрыта. Тишина.. Капли воды срываются вниз, гулко отдаваясь на камнях. Тишина сводила с ума, казалось, эхо отзывается даже на дыхание. Охваченный приступом паники, Рэй двинулся назад. Пытаясь забиться в угол, совсем как маленький ребенок прячется от чего-то неизвестного. Ноги ощутили преграду, он упал, больно ударившись поясницей, и тут же вскочил, ощупывая этот предмет. Все тот же стул, которым он разнес доску. Закричав от звериной ярости, он запустил его в колкое углеродное стекло, оно обвалилось с оглушительным звоном, кусочки стекла засели в руках, разрезали мясо, так что кровь выходила теплой струей, и были видны белые кости, и заходилось сердце от боли, но Рэй не чувствовал этого, голыми руками ломая стекло, расширяя брешь, чтобы свободно могло пролезть тело. Наконец, это ему удалось, и он пролез внутрь на четвереньках, сухой мох и листья забивались в раны, но ему было уже все равно. Добравшись до воды, он долго и с наслаждением пил, зная, что она отравлена, потом зашел в воду целиком и долго лежал так, убаюкиваемый теплыми волнами. Да, эта вода несет смерть, в ней столько людей умерли, но это все равно, ведь она так чудесно промывает раны и успокаивает боль.. Я выживу, мама.. я обязательно выживу...назло всему и вопреки, мама..
4. Яд в венах моих...
Четвертый день жизни во мраке, холод и боль меня сдавливают, мой Акваториум уже не самое прекрасное место на земле, это наглухо закрытый склеп, в нем все прибывает вода, и прекрасный высокий потолок кажется готовым надгробием, на котором невидимая сильная рука выбьет дату...
- Рэй разговаривал сам с собой, пытаясь отвлечься от мучительного, сосущего одиночества, он сжимался в комок от холода, собирая последние крохи тепла.
Иногда он вытаскивал из-под корня чахлого кустарничка, росшего у самой воды, сырую рыбину, пойманную утром, пальцами со сломанными ногтями отковыривал крохотные кусочки бледного мяса, долго, осторожно его жевал, боясь, что ему станет плохо от такой пищи. Сырая рыба на вкус была отвратительна, что-то такое , мягкое, дряблое, пахнущее болотом, совершенно пресное и скользкое. Вот, докатился. Раньше я никогда не смог бы убить живое существо, тем более ради еды, если честно, я даже гордился своей преувеличенной безобидностью, но сегодня понял, что когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь есть, все принципы, брезгливость и сожаление куда-то уходят, заменяясь животным и первобытным инстинктом выживания.
Одежда давно промокла и не думала высыхать, Рэй снял ее и вместе с сухими ветками, листьями и землей использовал для устройства чего-то, что могло бы сойти за постель. Оставшись почти обнаженным, он не чувствовал стыда. Какой мог быть стыд, если тут не было никого, кто бы сейчас его видел? Если честно, Рэй вообще начал сомневаться, что его найдут, и что он не умрет голодной смертью, и люди не найдут его кости лет этак через пять. Юноша изо всех сил гнал плохие мысли прочь, он лежал на траве и, пытаясь развлекаться, решал в уме задачи. Внезапно он поймал себя на том, на уже несколько минут ковыряет кожу на руках. Она что-то подозрительно чесалась и даже начала опухать. Зато раны не болели совсем, Рэй и не обращал бы на них внимания, если бы только в них не забивался всякий мусор. Моя кожа.. наверное, это все действие недавно открытого радиоактивного вещества..
-Прошу - шептал Рэй, обращаясь к кому-то, кого он не знал. Но не сомневался, что Он есть и уж точно слышит каждое его слово. - Не дай мне умереть.. я не хочу умирать.. и мама.. она любит меня, я знаю.. мама. Единственное существо, о котором я сейчас думал, она, наверное, умерла, я явственно представил ее тонкую руку, обтянутую серебристым в синюю полоску рукавом униформы, ее расплывающиеся в воде белокурые волосы,
и мертвые в глаза, в которых наверняка отражается небо, на нем никогда не бывает солнца, только слепые, плотные облака..
Соленые невесомые капли легко бежали по щекам, щекоча кожу и противно заползая в уши. Мысль о той, что называла себя моей девушкой, промелькнула, как молния, и исчезла. Я не любил ее, я ее просто желал, теперь, когда рядом ухмылялась молчаливая смерть, когда со стен стекала ядовитая вода, когда гноились руки и стыла кровь в венах - я понимал это. Все тише бьется сердце.. Тихо, тихо.. еще тише.. бьется, замирая, как в самых страшных кошмарах, когда уже не хочется жить и посиневшие губы упрямо зовут мать.
Рэй хотел жить. Это желание держало его, подобно стальному тросу, он беспомощно полз во тьме, и в израненные руки впивались листья и осколки стекла, н вытаскивал их пальцами, он не обращал внимания на боль, пытаясь найти что-то съедобное, чтобы продлить мгновения своей угасающей жизни.
.....Первой начала отслаиваться нежная кожа с пальцев. Она уже давно чесалась и опухала, а сейчас словно что-то натянулось до предела и она начала сходить, словно обожженная перчатка. Юноша внимательно рассматривал ранки, его опытный глаз биолога сразу увидел некрозы. Да, конечно, это гангрена, оттого-то ко мне все рыбы в пруду так и льнут, пожирая клочья моей кожи. Мне страшно, я не знаю, что со мной происходит, я, кажется, гнию заживо в этой могиле, мои руки уже умирают, и, наверное, быстро разложится все тело, и самыми последними умрут сердце и мозг, когда я буду превращаться в жидкую грязь, расплывающуюся в воде, они еще будут жить..
5. Что скрывает мертвая кожа..
Меня зовут Рэй, мне всего 17 лет, я уже не знаю, сколько дней я нахожусь замурованным в Акваториуме, еще немного и я сойду с ума, сочту себя мертвым, поверю в то, что я призрак, и я буду вечно скитаться по месту своей смерти... Я не знаю, что со мной, моя кожа отслаивается с чудовищной быстротой, и что-то происходит с глазами-я слепну, я уже не могу ловить себе рыбу, питаясь лишь мягкими водорослями. Меня постоянно тошнит, мой слабеющий организм отказывается принимать пищу, я не могу пошевелиться, потому что позвоночник исходит болью и холодом, меня скручивает при малейшей попытке подняться.. Превозмогая голод, боль и тошноту, я все равно захожу в воду, и с ног до головы обмазываюсь сладко пахнущей тиной, она отваливается кусками вместе с ошметками моей кожи и пучками волос. Да-да, мои волосы тоже быстро выпадают, я боюсь смотреть на себя в зеркало в уборной помещения, я боюсь того, кто глянет на меня из него, мне кажется, что он уродлив, он истлевший труп, который кто-то вытащил из могилы..
Я снова и снова иду пустыми коридорами, и гулко падает вода, звеня на покрытом водой и уже заросшем слизистыми водорослями полу, в углах бьются рыбины, мучаясь от недостатка кислорода. Мне страшно, неужели я тоже буду лежать где-нибудь тут, умирающий, и мое тело будут поедать рыбы, совсем так, как сейчас они поедают еще живых собратьев?
6. Идеал.
Рэй осторожно провел пальцами по бедрам. Почти вся кожа слезла, и вместе с ней ушла вся боль, новая кожа была гладкой и скользкой, и удивительно холодной. Зрение восстановилось и стало лучше прежнего, он теперь видел свое тело, молочно-белое с легким перламутровым блеском, он знал, что на голове его снова отросли волосы, но не такие жесткие и прямые, как раньше-мягкие и нежные, как у ребенка. Если честно, он ужасно хотел посмотреть на себя в зеркало, увидеть, каким он стал в результате своей мутации, но что-то удерживало.
-Нет, нет-уговаривал себя Рэй - даже если я окажусь уродом, какая разница, самое главное, я выжил, а внешность-это дело десятое.. И все-таки не смог. Не хватило мужества взглянуть в глаза тому, кто немедленно вынырнет из холодной глади зеркала, едва Рэй к нему приблизится. Зеркало всегда висело нетронутое в уборной, но он всегда проскальзывал мимо его ужом, стараясь даже не бросить мимолетного взгляда-после того, как однажды случайно он увидел там страшного, покрытого редкими волосами длинной, клочьями выпадающей бороды и с дикими, воспаленными глазами, урода, он боялся зеркал. Даже не зеркал, а правды. Да, никогда красавцем не был, а сейчас взглянешь-перепугаешься! Да пропади оно пропадом! И без внешности есть, о чем подумать..
Через широко открытый шлюз в Акваториум попал совсем почти разложивший труп человека - с отслаивающимися от костей мышцами, покрытый слизью, по нему ползали жадные раки и поедали его, конкурируя с рыбами, чьи огромные челюсти всего за одну ночь оставили от бедолаги гладкий скелет, он плавал в воде, медленно разваливаясь и переворачиваясь в теплых волнах. Рэй вытащил его из воды, осторожно разобрал кости, каждую осторожно вытирал и заворачивал в сухой мох, а когда тот промокал - заменял пласты.
Кости медленно высыхали, становясь все белее, а Рэй вытаскивал свой рюкзак и анатомические пособия в нем.
Неизвестный, мой мертвый человек.. я столько времени провел один, здесь, под землей, я больше не смогу так, я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной, ты не просто останки человека, ты настоящий символ.. я тоже почти мертв, я тоже нахожусь в могиле.. Ты станешь моим любимым и единственным другом, уж ты-то точно меня поймешь! Я тебе расскажу о своих снах.. они часто мне снятся - яркие и цветные, в них вся моя прошлая жизнь, и лица, лица, лица.. я покажу тебе терновый куст - он один здесь и выжил, как я, сильно мутировал, совсем потерял краски и стал блеклый, его цветы бледно-розовые, чуть живые, хрупкие и прекрасные..
Я не знаю тебя, я не знаю твоего имени, кем ты был, я не знаю твоих мечтаний, я не знаю, чем ты жил и дышал, но я верю, что твоя душа все еще живет в твоих костях, она просто должна жить! Ты не мог попасть сюда просто так сюда, в эту страшную могилу, где я умирал от одиночества! - Рэй покрывал поцелуями кости, выкладывая их для просушки, любовно поглаживал их, возбуждаясь все больше.
Скелет принадлежал юноше лет пятнадцати, кости были тонкие, гладкие, покрытые множеством крошечных пор.. и удивительно нежные, прохладные, хотелось их трогать, трогать.. Мой любимый друг, ты мертв, но для меня ты живее всех, кто был когда-либо в моей жизни, они не обращали на меня никакого внимания, они ненавидели мою внешность, они ненавидели меня, а ты не способен на это... - Рэй шептал бессвязно, сильное волнение охватило его тело дрожью, он перенес свою постель на холмик рядом с разложенными и заботливо завернутыми в мох костями, улегся рядом и долго вдыхал запах тления, наслаждаясь им. Наконец, глаза его закрылись, он погрузился в сон, а белый череп рядом печально скалился в пустоту...
Рэй стоял у зеркала, наверно, уже в тысячный раз, опершись руками об раковину, он мучительно боялся упасть, когда увидит в зеркале отражение правды - правды о нем самом, о Рэе, о его внешности, о том, что сейчас живет в его глазах, какие чувства он увидит в этом холодном стекле, покрытом слоем амальгамы? Длинные, как у выдры, черные когти царапали керамику, он все боялся поднять глаза, но ведь совсем недалеко лежал его самый лучший и любимый человек на этой Земле, эта кучка костей, принадлежащих мальчику-подростку, еще пока собранных в настоящего человека, придавала силы. Рэй собрал и поднял голову, взгляд натолкнулся на глаза отражения-черные, большие и блестящие, как у насекомого. Взгляд существа казался пустым, но на самом деле он был тревожным и любопытным одновременно. Рэй стоял и, как зачарованный, смотрел на самого себя, на свое белое лицо, прозрачную тонкую кожу, на нежные линии вен под нею, на свои удивительные глаза, на прозрачные белые волосы до плеч. Это был ужас осознания, он думал увидеть в зеркале урода, а увидел идеальную мутацию, вершину того, чего может достигнуть человек за тысячи лет своей эволюции.. Юноша простоял перед зеркалом около часа, привыкая к себе-такому чужому, и такому идеальному..
7. Картина прошлым.
Рэй снова был в своем доме, снова сидел перед монитором своего компьютера. Не было, не было той страшной катастрофы! Снова лежит раскрытая книга на кровати, снова остывает на столе чашка горького кофе, и плывут по вечно сумеречному небу свинцовы облака..
В комнату вошла высокая красивая женщина со светлыми волосами, ее стройное тело облегал комбинезон из плотной металлизированной ткани с нашивками инженера "Урана" . Мама. Она всегда заходит перед тем, как уйти, всегда привычно целует сына в лоб и говорит что-то ласковое. Но потом снова уходит в высокое здание из стекла и бетона- с бесшумными лифтами, с целой кучей мощных светодиодов, и снова тихо гудят тысячи процессоров, и бежит, торопится в бесконечную вечность строка строгих чисел..
Мама.. мне так тебя не хватает, мама.. Юноша рывком проснулся, и заплакал, как это часто бывало раньше, сны о матери стали его постоянным кошмаром, воспоминания накатывали волнами, тревожили израненную душу. Мама.. почему ты не хотела остаться со мной, почему никогда не спрашивала, что чувствую я? Мама, я всегда все понимал, никогда не жаловался, но ты никогда не хотела понять меня, ты даже не думала о том. Что твоему ребенку одиноко и холодно было все эти годы..-Рэй всхлипывал, и странно было видеть в нечеловеческих глазах самые обычные человеческие страдания и слезы..
Он поднялся, худое тонкое тело осторожно скользнуло в воду, и, извиваясь, как змей, он быстро погрузился вниз. Он отлично видел в этой черной склизкой воде, и, зависнув в темной толще воды, озирался, сильная рука резко выстрелила вперед, большая медлительная рыба забилась, пронзенная когтями, распространяя вокруг себя мутное облачко крови, вытекающей из жабр. Рэй оттолкнулся ногами от илистого дна и рванулся наверх, выбросил рыбину на берег, и тут же выполз на берег сам. В голове мелькнуло:
-Интересно, увидев меня сейчас, узнала бы меня мама? Узнала бы она своего черноволосого и смуглого сына в этом белом, как утренний туман, пришельце с нечеловеческими глазами? И что бы она сказала, если бы узнала? Впрочем, неважно.. Рэй улегся на земле возле почти совсем просохших костей Дарка, (Рэй, если честно, и сам не знал, почему выбрал именно это имя для неизвестного мертвого, который сейчас для него стал единственным, с кем он мог делиться своими чувствами и мыслями), привычным движением когтя распорол рыбине живот и принялся ее потрошить, кусочки внутренностей и темная кровь капали на перламутровое, словно жемчуг, тело. Он смотрел на пустые глазницы, за которыми сейчас не было ни жизни, ни мысли, на холодный белый оскал, и говорил:
-Сегодня я снова видел во сне маму, мои последние дни жизни наверху.... Говорят, лучше не ворошить прошлое, но пока у меня не было тебя, воспоминания - это все, что осталось мне от той, прошлой жизни.. Знаешь, я тут долго думал, и понял, что меня ведь все обманывали, мама говорила, что любит меня, но она не тратила на меня и миллионной доли того, что доставалось этому чертову компу, будь он проклят! У меня была девушка, но мы только трахались и лгали друг другу, вот и вся любовь... Ты не говоришь, ты не сможешь обмануть меня, никогда!
Дарк безмолвствовал, но Рэю и не нужен был ответ, он зубами раздирал бледное безвкусное мясо, кровь капала на тонкую нежную кожу и тонкие белые кости, обернутые сухим мхом..
8. Моя любимая могила..
Пруд Акваториума медленно, но верно зарастал склизкими водорослями, превращаясь в топкое болото, жить в этой воде и пить ее стало совершенно невозможно, подобно трясине, она затягивала тело-внутрь, туда, где в грязи ползали умирающие раки, туда, где ничего уже не гнило, потому что воздух не мог проникнуть сквозь плотный слой черного ила. Рэй напрасно ломал себе когти, открывая шлюзы шире, чтобы увеличить приток воды, она все равно не могла унести огромные массы мерзкой растительности. Некогда глубокий, чистый и прекрасный пруд просто превратился в мелкую грязную лужу, в которой барахтались уродливые рыбы-мутанты - с огромными челюстями и глазами, на которых были какие-то странные наросты с шипами, на жабрах были мощные крышки, хорошо защищающие их голову, словно шлем древних воинов.. Рэй старался особо их не разглядывать, когда их ел, они долго не умирали даже на воздухе, привыкшие жить в топкой и затхлой воде, страшно барахтались и продолжали жить, даже когда он, отчаявшись убить их без боли, просто отрывал им головы.
Воздух тоже стал густым и стоячим, и напрасно ревел воздух в системе вентиляции.
Рэй хотел выбраться наружу, увидеть живых людей, но развитые теперь черты зверя и холодный, пустой взгляд Дарка удерживали его от этого, пакостно нашептывая, что живых людей в Верхнем мире больше нет:
-Меня никто не пришел спасать, никто ни разу не попытался открыть Акваториум, будь они живы, они бы непременно сделали это..Но..это не единственный город на свете, если я выберусь отсюда и не застану их живыми, я выберусь за городскую стену, там я найду тех, кто сможет мне помочь... Самое важное сейчас-найти выход отсюда, из этой страшной - и такой любимой моей могилы, из этого ужасного места, где тихо существует прекрасный мутировавший терн, его никем сейчас не опыляемые цветы тихо умирали на своих ветвях, источая аромат старых духов. Я часами теперь просиживал под ним, этот прекрасный и хрупкий терн да сухие кости юноши, которому еще было даже пятнадцати лет - это все, что осталось мне, они так похожи на меня, и так символичны.. Я умею ценить прекрасное, всегда умел, так почему я осужден жить здесь!? Я всегда любил природу, любил Акваториум, я всегда любил музыку, в музыкальной школе я был лучшим учеником, я всегда выражал все, что чувствую, передавая их пальцами тонким белым клавишам рояля... Звуки сливались, кружась и сталкиваясь, люди замирали, словно у их ног разбивались время и мечты, а я все играл и играл, и чувства танцевали в воздухе дьявольский вальс, мимо летела жизнь, пели в воздухе тысячи крылатых созданий, и все наполнялось ароматом терновых роз.. Терновые розы? Кровь и шипы, шелковые лепестки и горькая сладость, я никогда не видел раньше таких роз, и думал, что это моя фантазия, но сейчас я знал, что они существуют, я смотрел широко раскрытыми глазами на мёртвые и прекрасные цветы. Пальцы ныли, они жаждали снова бить по клавишам, отдавая чувства, и вся моя душа хотела снова разбиться об струны в корпусе красного дерева..
Когда я выберусь отсюда, я снова обязательно начну играть! Я выберусь отсюда, обязательно, и заберу с собой Дарка, и хотя бы один цветок с моего куста..
Рэй нервно ходил по коридорам, знакомым ему настолько, что, казалось, он сам построил его, любовно выгладив каждый блок. Мысли его были тяжелыми: как можно выбраться отсюда? Были, конечно, шлюзы, соединяющие Пруд с озером, но он не был уверен, что сможет пробыть под водой минут около 20 минут, ведь там нечто вроде подводного тоннеля, умереть от удушья на пути к свободе - что может быть страшнее? Да и не хотелось, чтобы хоть что-то и как-то повредило Дарку.. - Рэй посмотрел на кучку костей, обернутых сухими листьями, мхом и полосами тряпья. - Мой единственный друг.. Впрочем, иного выхода у меня нет, я не смогу отсюда выбраться иначе, стены слишком толстые, а приборную панель, при помощи которой можно было открыть хотя бы аварийный вход, давно и надежно мной сломана в порыве бешенства.. вроде, еще в первый день моего заточения тут.. Когда я не был еще Идеалом... Черт.
Мы обязательно выберемся отсюда, мой хороший.. - Я поспешно укладывал кости в рюкзак, стараясь обернуть их еще и бумагой - все те же чертежи Леонардо да Винчи, да, было их очень жалко, но сохранность Дарка - важнее всего.. -Да, выберемся, я верю, что есть еще живые люди, они нам обязательно помогут!
Наконец, все сделано, ничего не осталось больше здесь.. А нет, осталось.
Рэй подошел к терновому кусту, долго смотрел на него своими черными глазами, в которых задрожали вдруг странные фиолетовые огоньки, и очень медленно и осторожно сорвал один из цветков. Рука, осторожно скользнувшая меж ветвей, все-таки наткнулась на острый шип, распоров кожу, и на тонкие ветки закапали капли крови идеального существа. Юноша ухмыльнулся и долго стоял так - с ветхим рюкзаком в одной руке, и с цветком в другой, наблюдая, как медленно перестает капать кровь, запекаясь на белой коже темно-бурой хрустящей коркой. Два идеала, две мутации. Или.. как же отличить красоту от безобразия? Ну, вот и все. Уходить отчаянно не хотелось - Рэй боялся людей, которых он так жаждал встретить, но человеческая его часть требовала, просто стонала- снова увидеть кого-то, хоть отдаленно напоминающего живого человека, поэтому он собирался медленно, укладывал хрупкий цветок внутрь черепа, чтобы нечаянно не повредить его. Проверил, все ли на месте, не забыл ли хоть что-то из тряпья, которое могло сойти в человеческом мире за одежду, окинул взглядом то, что все эти месяцы служило ему домом, и тихо, увязая ступнями в жидкой грязи, вошел в пруд Акваториума, с ненавистью ощутив, как в ногу немедленно вонзились кости какой-то подохшей на дне рыбины. Медленно, очень медленно и глубоко вдохнув затхлый, пахнущий тиной и пауками воздух, он прижал к себе свой драгоценный рюкзак и быстро скрылся в черной, густой и мертвой бездне.
По темному зеркалу еще несколько минут бежала рябью хрупкая цепочка пузырей, но наконец, исчезли и они, и в Акваториуме стало очень тихо, только размеренно капала где-то вода, тоскливо отсчитывая секунды чьей-то земной жизни..
9. Мертвая Родина.
Совершенные глаза Рэя большие и черные, как у животного, прекрасно видели под водой, он осторожно плыл вперед, в кромешной тьме, в длинном подводном тоннеле, которому, казалось, никогда не будет конца, а призрачное светлое пятно впереди то удалялось, то приближалось, как луна, отражённая в разбитом стекле. Длинные цепкие нити водорослей, в которых путались жирные пиявки, норовили схватить Рэя за руку, обвиться вокруг шеи, смешаться с волосами, забраться в рюкзак, но юноша решительно обрывал эти мерзкие сети, похожие на паутину, упорно продвигаясь вперед, несмотря на то, что легкие уже начинали мучительно гореть: приближалось удушье. Любой нормальный человек давно умер бы, но только не Рэй., в котором мешалась мутация, и удивительная воля к жизни, это страстное жделание жить, несмотря ни на что. Он заработал ногами быстрее, надеясь, что этот чертов тоннель все же не может быть бесконечным , в голове крутилось отчаянное - Сейчас.. еще немного.. я плыву уже чертовы полчаса!
Сознание уже начинало меркнуть, и перед глазами заплясали огоньки, мышцы сводило судорогой, Рэй успел малодушно подумать : Все! - как вытянутая рука пробила поверхность воды. Близость воздуха мгновенно сожгла все запасы кислорода в легких, он рванулся наверх и долго, с наслаждением дышал, восстанавливаясь. Какое же это чудо-просто жить и дышать, но люди не ценят этого, только близость смерти может научить ценить жизнь...
Над большим озером стоял безмолвный купол темного ночного неба, по которому неспешно плыли ленивые облака-большие, как целая гора, но такие невесомые и легкие, все ползут куда-то, неловко цепляясь за воздух тёплыми лапками. Хотелось бесконечно смотреть на небо, впитывать его зрачками, я не видел неба так долго, что совсем забыл, как оно выглядит.. Но задерживаться все же не стоило, мало ли какие твари могли вынырнуть из глубины, да и - холодная вода никак не могла пойти на пользу с таким трудом просушенным костям Дарка. Рэй огляделся, пытаясь найти что-то. Точку. Ориентир. Ничего, одна сплошная тьма, унылая и безнадежная, как осенний промозглый дождь. Рэй вздохнул, и поплыл к восточному берегу-он показался ему привлекательнее, чем остальные-горизонт там не был пустым, виднелись какие-то странные очертания, похожие на.. деревья? Неужели? Рэй заработал ногами, его тонкое тело извивалось в воде, как змея: мутация коснулась и костей, сделав их более эластичными и гибкими. Рэй сначала долго не мог привыкнуть, но потом уже даже был благодарен неизвестному Кому-то за такой подарок , это еще один штрих, дополняющий идеальность. Новые возможности совершенного тела, превращающие меня в подобие человека-амфибии.. Рэй оглядывал берег с воды, и чем больше приближался, тем явственнее узнавал в нем свой родной город, но совсем заброшенный, в нем не было огней, не носились в воздухе бесчисленные машины, не ревели бензиновые двигатели, и магазины не пестрели неоновыми вывесками рекламы. Некогда огромное и величественное здание "Урана" - настоящий символ превосходства человека над силами Стихии - энергия, воля, стремление, ум, стеклянным лучом направленное в слепые небеса- стояло, словно надломленная спичка, удерживаемое от падения какими-то невидимыми связями.
Бледные руки, рассекающие волны, замедлили движения, Рэй снова завис в воде, словно боясь приблизиться к городу-призраку. Так грустно видеть такие места, с ними связаны многие воспоминания, отдельные кусочки жизни и целые ее картины, поэтому видеть такую часть своей жизни мертвой, разрушенной-это все равно, что стоять на своей собственной могиле. Все тут такое родное, и одновременно чужое, эти вечные промозглые сумерки, медленные воды, пахнущие нефтью, и блеск стекла.. Причал. Перед глазами снова пронеслись последние воспоминания той, старой жизни: взрыв, огонь, стоны людей, сердце, бьющееся в исступленьи, вода.. много воды, запах тленья.. он был повсюду, что-то горело, смешиваясь с нефтью.. Желтая, тревожная полоса на борту, она быстро чернела, пожираемая пламенем, и предсмертный вздох.. мой вздох..
Как быстро пролетело время, за какой ничтожный срок мощный город превратился в руины, сколько жизней уносила с собою каждая минута, насколько широк был каждый взмах страшной гостьи, чье имя-Смерть? Я не знал этого, но чудовищное,
нелепое осознание лишало сил, хотелось просто рывком проснуться и понять, что все это был просто сон, просто кошмар! Под ногами разверзалась черная холодная бездна, ее обитатели уже приглядывались ко мне - жадные рыбы скользили, легко касаясь кожи, словно током пронесся по телу нервный импульс, и я несколькими взмахами рук оказался у того, что еще недавно было причалом. Спеша и обдирая кожу с груди об осклизлый металл, я вонзал в него когти, быстро выбрался на берег. Перепонки на пальцах саднили, и все тело тоже, на коже были темно-рыжие полосы ржавчины. Я осторожно провел по ней пальцем и попробовал на вкус, металлический едкий вкус немедленно заскреб глотку. Я сильно устал, в Акваториуме совсем отвык от физической работы, мои мышцы атрофировались. Хотелось повалиться на песок, поросший сухим мхом, и лежать, спать.. спать.. Но я знал, что так нельзя. Хотя в городе не было никого, кто мог видеть меня, мучительный стыд начал меня жечь, я вытащил из рюкзака остатки своей черной майки и брюк-они превратились в кучку лохмотьев - и постарался создать хоть какое-то подобие набедренной повязки. Вот так. Настоящий дикарь, а, нет -пришелец, что уж там. Я ухмыльнулся, вытряхивая из рюкзака воду и проверяя, не потерял ли я чего. Все отлично: кости Дарка-все до единой-на месте, и терновая роза в целости и в сохранности в его влажном черепе.. Взвалив все это на плечи, на которых уже давно чесались кровоподтёки от узких лямок, я пошел в город, пытаясь найти для себя хотя бы временное укрытие..
Весь город, в котором раньше не росло ни одной травинки, превратился в подобие леса, но все деревья были полумертвые, чахлые, отчаянно цепляющиеся слабыми корнями за раскрашивающийся асфальт, по которым была сухая, бедная, неплодородная почва. Рэй знал большинство этих растений, они были даже съедобны, но рисковать не хотелось, мало ли, какая радиация вместе с их соками бежит по стеблям? Меж толстых, усеянных мелкими шипами стеблей бегали большие черные жуки-словно отлитые из металла, их спинки блестели радужными разводами, как нефть, разлитая по воде. Рэй ухватил одного за лапу, и, изучая, поднес к глазам, жук отчаянно верещал, барахтаясь, и ухватил юношу за длинный черный коготь. Крик его был похож на пронзительное стрекотание. "О, да здесь еще и такие голосистые водятся" - Рэй пожал плечами и ухмыльнулся, жук был брезгливо отброшен в сторону.
Под ногами трещали чьи-то панцири и сухие кости, в них прятались уродливые твари, похожие на двухвосток, Рэй все время боялся, что такая вопьется в ногу, и поэтому шагал быстро, но осторожно, часто оглядываясь в поисках более-менее подходящего места для укрытия, но пока не находил - всюду были полуразрушенные дома, которые вода подточила настолько, что они готовы были обвалиться в любой момент. Юноша боялся в них заходить, но не только по этой причине, ведь Акваториум тоже трещал по стенам и грозился обвалиться на голову, он боялся увидеть в них живых обитателей, он не был уверен, что жители, если они есть, не раздерут его на куски. А если они мертвы - он боялся увидеть их трупы-покрытые паутиной, полуистлевшие кости, в которых роются насекомые...
Рэй сглотнул, пытаясь избавится от комка, вставшего в груди, как услышал за спиной шорох, круто обернулся, но не увидел ничего, кроме холодной пустой тьмы, и двух огней, быстро мелькнувших вдали. Глаза. Мелькнули и исчезли. Рэй даже не понял толком, реальность это, или бред напряженного до предела мозга?
Как бы то ни было, но животные инстинкты, так сильно владевшие им, взяли свое - он развернулся и побежал изо всех сил, надсаживая легкие, используя все возможности своего почти атрофировавшегося тела. Боль в ногах куда-то ушла, сгорая без остатка, дотла в адреналине и диком, безумном, распирающем желании жить.
Мимо проносились здания, деревья, дороги, разбиваясь в палитру темных красок, но Рэй ничего это не видел, он просто бежал вперед, боясь оглянуться и увидеть за своей спиной то, от вида чего, он, без сомнения, сразу умрет от ужаса. Кое-где мелькали огни, они так похожи на эти жуткие, холодные глаза во тьме.. Мир смазался, все перемешалось, и мертвой хваткой сжимала усталость.. сердце..
Внезапно земля завертелась перед глазами, что-то сильно ударило по ноге, Рэй упал, в кровь разбив себе колени и счесав кожу с ладоней. Пытаясь спасти свою жизнь, он стремительно пополз на четвереньках, пытаясь бежать от страшного нечто, которое сейчас холодно и равнодушно смотрела, как погибает идеальное существо...
Торчащий штырь какой-то арматуры распорол кожу на плече, заставив Рэя хрипло выругаться от боли. Даже не посмотрев на рану, он укрылся в спасительной тесноте бетонных плит, наваленных в виде широкого кольца, но и этого ему показалось мало-страшное нечто может найти его его и здесь, вдобавок наверняка его притягивает запах свежей крови.. Рэй забился в щель между двумя плитами и сидел там, испуганно всхлипывая. Зверь, наверное, его потерял-вокруг было тихо, не было слышно ничьих лап, не блестели сатанинским огнем страшные глаза в темноте, но Рэй не думал расслабляться, пристально всматриваясь в пустоту до боли в глазах, прислушиваясь и даже принюхиваюсь. Так, в томительном ожидании смерти прошло около часа, Рэй вздрагивал при каждом шорохе, но всякий раз это оказывалась или морщинистая ящерица, смотрящая на него черными глазами-бусинками, или жук-падальщик, возившийся возле трупа маленькой птички. Зверь не появлялся, и юноша, решив для себя, что это все была причудливая игра воображения, и он испугался своей собственной тени, принялся разбирать рюкзак - чтобы снова высушить скелет Дарка, так долго пробывший в воде. Кости в самом деле были чуть влажные, от них снова чуть потянуло запахом несвежего мяса. Его снова с необычайной силой потянуло к нему, хотелось бесконечно ласкать эти кости, желание наполнило каждую клеточку жидким огнем, тело ныло и скулило, рвалось наружу уже столько времени не удовлетворяемое желание, но сознание отчаянно и громко кричало: "Нельзя! Это против всех законов Божеских и человеческих - заниматься сексом с тем, кто уже давно умер!" Страшная битва сознания и плотских желаний заняла немного времени-сам того не желая, и словно смотря на себя со стороны, он все ласкал и ласкал эту кучку костей, и перед его глазами вставали совсем другие глаза-живые и мыслящие, любящие, не было больше скелета, не было этого скалящегося черепа, отдельно валяющихся частей-был живой человек, юноша, которому едва исполнилось пятнадцать лет... Рэй теперь отчетливо видел его, у него были золотисто-русые волосы и персиковая бархатистая кожа, и темно-зеленые глаза, наивно смотрящие из-под золотых сводов тонких бровей.. Тонкое тело выгнулось дугой, по коже пробежала мелкая дрожь, взгляд остекленел, ему казалось, что он проваливается в бездну, и она забирает его с собой навсегда... Господи, это так прекрасно, я никогда, никогда такого не испытывал!
Выгорали до пепла, до белой золы, воспоминания прошлой жизни, и страшные глаза.. Рушились в памяти Акваториум и высокий шпиль "Урана", бились в агонии мать и отец, и смотрел откуда-то из страшного далека тоскливыми глазами старший брат.. Все стало неважным, все потеряло всякий смысл, Рэй судорожно вздохнул и уронил голову на каменные плиты, поросшие сухим, легко крошащимся мхом. Все. Вычерпал себя. Сознание отключилось, словно кто-то неизвестный повернул выключатель.
10. Лица холодного Ада..
Люди. Голодные, вшивые, грязные, беспомощно ползающие по земле в поисках пищи, исцарапанные руки отлавливают любое живое существо, которое не может сожрать их самих, и жадные рты мгновенно перемалывают добычу.
Сегодня Рэй проснулся от гомона детей, делящих какой-то особо лакомый кусок, и, выйдя из своего убежища, в свете мутного туманного утра впервые увидел их-людей, которые больше походили на животных, чем на представителей Homo sapiens.
Рэй, быстро забрав с собой свои сокровища, шел, сам не зная, куда и зачем, и просто разглядывал братьев по несчастью. Их было мало - мужчин и женщин, и дети - все почти обнажены, закутаны в какое-то тряпье, и все с темно-бурой кожей, покрытой гнойными язвами. Рэя едва не вывернуло, когда он увидел, как маленький, около года, ребенок выковыривал из ранки на ноге опарышей и с аппетитом поедал их. От рвотного позыва юношу спасло только то, что он уже много часов ничего не ел. Взгляд скользил все дальше, выхватывая их общей картины фрагменты, отпечатывающиеся в памяти, словно в жидком воске:
Матери, прижимающие к своим иссохшим грудям уродливых младенцев, те даже не пищали, полумертвые-не было сил. Во всех взглядах, обращенных на прекрасного белого пришельца, читались зависть, любопытство и тихая, молчаливая злоба: никто не делал ни малейших попыток напасть, они просто смотрели, и ждали.. чего-то.
У этих существ совсем нет ни на что сил, их взгляды пусты, и живут они лишь сиюминутно, ища лишь только пишу, если голодны, воду, если хотят пить, и самку, если хотят спариваться. -Я скосил глаза на пару, совокупляющуюся прямо на виду у всех, и никто не выказывал ни малейшего возмущения, даже не поворачивали голов, рядом с ними, правда, стояло несколько мужчин разного возраста, видимо, ожидавших своей очереди.
-Интересно, могут ли они говорить?- спрашивал я сам себя, и не без основания:
Между собой эти люди общались лишь гортанными криками и грубыми жестами, совсем, как приматы, которых я часто раньше видел в зоопарках. Я вышел из этого места, незаметно для себя, и теперь оглядывался, пытаясь понять, где я, что это было за место, когда тут еще не прошлась государыня Смерть...
Это был какой-то пустой и маленький переулок - только-только разойтись двоим, и здания тут были все больше маленькие бараки из камня, люди в таких жили глубоко под землей - эти здания росли не вверх, а вниз, и вроде в такой крошечной будке, где места в лучшем случае хватило бы собаке, могли жить сотни человек. Сюда почти не проникал тусклый солнечный свет из-за высоких карнизов окружающих зданий - довольно хорошо сохранившихся, у многих их них были даже целые стекла, наверное, тамошние люди живут в комфорте.. Вдоль стен из темного серого камня были построены узкие деревянные скамеечки, наверное, люди сидели на них, а может, для кого-то они были местом жительства.. Здесь не было людей, только скользила по стене дрожащая худенькая тень. А нет, есть люди.. Один человек - юноша с длинными темно-каштановыми волосами и женственным лицом, настолько прекрасным, что его не портили даже бурые пятна ожогов на левой половине лица, сбегавшие к шее и прятавшиеся за воротом засаленной клетчатой рубашки. Я уже залюбовался им, его красивой кожей, его прекрасными волосами, как мой взгляд скользнул ниже, и я увидел, что юноша существует лишь до пояса, и прямо сквозь живот, грубо пронзая нежную кожу, проходили железные прутья, крепившие нижнюю часть его тела - странную громоздкую конструкцию, в которой смутно угадывались основание от инвалидной коляски, различные медные трубки, и винты, дарившие этому странному существу хрупкую иллюзию жизни. Как, ради чего, ради каких это экспериментов какой-то неведомый мастер превратил этого мальчика в такое? Я смотрел на него широко открытыми глазами, юноша, не замечая меня, что-то ел и просовывал кусочки оставшейся еды сквозь прутья небольшой птичьей клетки, подвешенной к боку его коляски, в которой я разглядел маленького грача с бессильно повисшим крылом. Грач старательно склевывал предложенное, а мальчик тихонько смеялся и щекотал птицу пальцами. Выглядели они оба вполне счастливыми -здесь, в этом ужасном, Богом забытом месте, несчастные калеки, у которых отобрали все..
Я стоял как вкопанный, завороженно наблюдая за этой странной и прекрасной сценой истинной человеческой силы и доброты. Мало кто бы удержался от искушения сожрать эту птицу прямо на месте, особенно когда совсем нечего есть, он ее еще и кормит, отдает, возможно, последние свои крошки, которые он смог бы съесть сам... Они оба калеки, такие разные, но они любят друг друга, совсем, как я люблю Дарка, как Дарк любит меня..
Я должен с ним познакомиться, мы с ним так похожи, он такой же прекрасный, его не портят даже страшные ожоги, у него наверняка есть мечта, он так же любит природу, как я, иначе он ни за что на свете не стал бы заботиться об искалеченной птице..
Я решительным шагом направился к нему, успокоительно улыбаясь и всем своим видом пытаясь показать, что я иду с добром. Я не знаю. Что его испугало-возможно, моя перламутровая кожа, может, мои черные звериные может, он вообще не видел людей, изолированный своим увечьем, но он испуганно отшатнулся, увидев меня, резко развернул коляску, потревоженный грач истошно заорал, разворачивая покалеченные крылья, пытаясь меня напугать и защитить своего немощного хозяина.
Парень издавал звуки, похожие на собачий лай, а в этом лае можно было разобрать слово: Найра! Найра! Найра!
От испуга и неожиданности я сделал еще один шаг вперед, и парень, в панической попытке бежать, натолкнулся спиной на каменную стену. Коляска с ужасным грохотом перевернулась, крики перепуганной птицы и ее хозяина смешались в один душераздирающий вой. Рэй бросился на помощь, хорошо понимая - сам он не сможет подняться. Лишенный возможности двигаться, юноша обреченно смотрел на меня, словно я шел ему глотку перерезать, а не оказывать помощь..
Отчаянно билась в клетке птица, под ее истошные крики я осторожно обхватил одной рукой худенький торс юноши, другой вцепился в металл коляски, переворачивая ее.
Ладонь касалась его худой нежной груди, под ребрами отчаянно металось сердце, я просто не мог его отпустить, хотелось вечно прикасаться к этой тонкой, шелковистой коже, так непохожей на грубые покровы людей-мутантов, я вскинул глаза и сразу увидел его пухлые приоткрытые губы, бледно-розовые, такие же, как у Маргарет, давно, еще в прошлой моей жизни... Я крепко стиснул жилистые запястья юноши, и, не глядя в его расширенные от изумления глаза, страстно поцеловал его, нетерпеливо раздвигая языком его сжатые губы, обвивая его язык своим, наслаждаясь его теплыми, шелковыми губами..
Чувства закружили меня в бешеном танце, казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди, это не была любовь к человеку, это было просто желание любви, изголодавшееся, одичавшее-оно вырывалось из груди упругими толчками, смешиваясь с хриплым дыханием.. возбуждение нарастало, впервые за столько времени я чувствовал перед собой живое, пусть всего на половину, существо, я смотрел на него, от удовольствия он закрыл глаза, и теперь он сам, по своей воле, целовал меня, жадно, неистово отвечая на каждое движение моих губ... Мои ладони разжались, и он сам крепко обнял меня, прижимая к себе, словно боялся, что я растворюсь в воздухе, исчезну так же неожиданно, как и появился... Колени начинали гореть, в них впивались острые мелкие камешки и песок, причиняя сильную боль, я с трудом оторвался от губ юноши и улыбнулся.
Он, не выпуская меня из объятий, тихо прошептал, но не с ужасом, а с каким-то благоговением: Найра..
Ну вот. Меня уже третий раз этим словом называют, а я до сих пор не знаю, что это такое.
Я проговорил, стараясь говорить тихо и ласково, но голос предательски дрожал:
-Я не хочу причинить тебе вред. Что ты так испугался?
Юноша медленно повернул ко мне голову, плохо веря своим ушам, казалось, что он не слышал человеческой речи очень долгое время:
-Найра.. ты приходишь, чтобы... убить.. но ты говоришь, что не причинишь мне...-он запнулся, и судорожно перевел дыхание.
-Не хочу. И я вообще не знаю, кто такие эти Найры. Объяснишь? -я снова улыбался, радуясь налаженному контакту, может, он сможет стать моим другом? Поцелуй.. ничего не значит, это просто прикосновение губ, это все пустое... наверное..
Он отвел глаза и проговорил, в голосе его были слезы:
-Я.. почему-то верю тебе.. Да, и на Найру ты не так уж похож...но и на человека тоже.. кто ты? Зачем подошел ко мне? - его голос.. нежный и доверчивый, как у ребенка, вызывал у меня чувства, которые, казалось, я давно похоронил заживо и оставил гнить в сырых стенах Акваториума..
-Меня зовут Рэй Си..-я запнулся и слабо и быстро улыбнулся, вспомнив, что я фамилия -Симонс - теперь уже мне совершенно ни к чему. -Я просто увидел тебя, и решил познакомиться, ты первый человек, с которым я заговорил... А ты испугался и.. я не знаю.. я просто хотел тебя успокоить... Прости за поцелуй.
Я чувствовал странное влечение к этому мальчику-полумашине, к его темным глазам, шелковистой коже и нежным по-девичьи сложением. Одновременно я чувствовал что-то вроде раскаяния и стыда, ведь я сейчас предавал Дарка, его душу, заключенную в его костях, ту самую душу, которая открылась мне в нашу с ним ночь, я почти физически чувствовал его негодование и крик, неслышимый человеческому уху, но полный отчаяния и боли, и именно они, эти страшные эмоции уже мертвого человека, которого я сам, насильно, держал на Земле-отпечатывались в моем создании, словно в воске, который кто-то забыл на солнце..
-Да.. -Мальчик поднял клетку, в которой птица старательно приводила себя в порядок после падения-зовут Ева. Она хорошая, всегда со мной.. А, точно.. своего имени не назвал.. я Алекс. Тебе не противно? - он кивнул, указывая на то, что заменяло ему ноги, груду искореженного железа, которая не могла ничего чувствовать, потому что у мастера не было возможности создать чувствительный протез. Рэй, не задумываясь, просто и искренно ответил:
-Нет. С живыми было бы лучше, но и даже это тебя не портит. Да ты и сам это знаешь.
Алекс, помедлив, опустил глаза, соглашаюсь, из-под тонких, чуть фиолетовых век побежала хрустальная капля. Он всхлипнул: Не уходи, пожалуйста, я не хочу больше оставаться один.. - ОН порывисто обнял меня, и, уткнувшись лицом в мое костлявое плечо, затрясся в рыданиях. -Я никогда не плакал, даже когда у меня на глазах умирали родители, когда на трупе матери сидела моя умирающая от голода сестренка, а я не мог ничем помочь-я не плакал! Я терпел, когда мне на живую отрезали половину тела, потому что развилась гангрена, я только орал, но я не позволял себе реветь! Почему ты, именно ты, смог заставить меня заплакать? Ты же ничего мне не сделал, ты не причинил мне боли..
Я осторожно сжимал его в объятиях, баюкая как ребенка, мучительно подбирал слова - и не находил их, возможно, он пережил намного больше, чем я, он слишком много видел..
А ведь он младше меня, видимо, но все пережитое добавляет ему возраста, у него уже седина в волосах, или это начало такой же мутации, как у меня? Я не знаю, сколько я так простоял на коленях, забыв о боли, хотя из изрезанных коленей уже сочилась кровь, я просто обнимал его, больше всего на свете боясь поранить его своими когтями, несмотря на его слезы, боль, кровь и смятение и кости в моем рюкзаке-я был абсолютно счастлив, я просто наслаждался этими мгновениями, так похожими на мое возвращение к обычной человеческой жизни.. У меня теперь есть настоящий, живой друг! Я могу с ним поговорить, он всегда мне ответит, могу его обнять-он меня тоже обнимет, я могу и хочу о нем заботиться, я не хочу, чтобы он страдал..
11. Дети катакомб.
Помещение, в которое привел меня Алекс, оказалось темным, мрачным и очень закопченным. Влажно пахло плесенью, костром и почему-то мылом. Вошедшего сразу окутывало каким-то сырым теплом. Много раз чиненый потолок поддерживали рассохшиеся деревянные балки, к которым были подвешены предметы, назначение многих из них Рэй даже не представлял. Толстые стены, когда-то, вероятно, были очень красивыми, но сейчас чудесные обои были грязными и оборванными, но все же можно было различить световой голографический рисунок-ветки цветущей сакуры и изысканные иероглифы.
Углы комнаты не освещались рассеянным светом из окон, но Рэй видел очертания каких-то ящиков, кровати и куч разнообразного хлама.
Алекс устало поставил клетку с птицей на подоконник мутного окна, проверил, есть ли у нее вода, и, легко развернув коляску, повернулся к другу:
-Я, кстати, живу не один. - Он указал пальцем на самый дальний и темный угол лачужки, откуда доносилось какое-то кряхтение. Старая-престарая женщина, больше похожая на сморщенный гриб, лежала на кровати, укрытая одеялом, сшитым из полосок тряпья. Она равнодушно и тупо смотрела в потолок , на самом деле-просто не верилось, что в этом тщедушном теле, покрытом бурыми разводами ожогов, еще теплится жизнь, наверное, ее душа бродила где-то рядом, иногда все-таки возвращаясь в свою оболочку.
Алекс наклонился. Пощупал ее лоб, бережно подоткнул одеяло и тихо отъехал от кровати, тонкие шины его коляски заскрипели, когда он угодил в расщелину сырого пола.
Возможно, она ему родная, может, бабушка, ведь его мать умерла, он сам говорил..
Я не знал, а спрашивать не хотелось-на языке и так вертелось слишком много вопросов, и таких, что могли нанести ему боль, разбередить старые воспоминания..
Я осторожно коснулся его спины, легко пробежав пальцами по очертаниям выступающего позвоночника, и почувствовал мурашки на его кожу, похожие на электрический разряд.
Он замер на секунду, но тут же, легко поймав мою руку и легонько ее сжав, тихо сказал:
-Тебе нужно одеться. Не дело - ходить голышом, люди же тут у нас культурные и ранимые-он улыбался какой-то шаловливой детской улыбкой.
-Мне нечего одеть. - Ответил я спокойно, хотя, если честно, это меня беспокоило уже давно, я не мог так, я стыдился тех глаз, что смотрели на меня..
- Я тебе свое дам. У нас много одежды. - Я не успел даже спросить, откуда, как мне была вручена большая коробка с самой разной одеждой, она, правда, пахла сыростью, но была сложена очень аккуратно - чувствовалась умелая женская рука. Подивившись тому, какой, однако, Алекс умница, я принялся осторожно, стараясь не помять, смотреть вещи. Примерно через десять минут я нашел для себя черную футболку с рисунком, повторяющем очертания скелета человека, и черные же брюки. Безумно обрадовавшись вещам, я сразу попытался их одеть, но не смог-отвыкшие руки сейчас скорее бы завязались морским узлом, чем смогли натянуть на тело футболку.
-Не бойся, все чистенькое, хоть и снимали с трупов - мы все постирали..-Алекс наблюдал на мной, слегка посмеиваясь, я даже начал на него злиться, в какой-то мере, как он протянул руки и, нарочно медля и дразня меня прикосновениями, помог одеться, его руки были прохладными, нежными, их нежная, женственная форма так контрастировала с моими звериными лапами... и эти нежные руки снова сжали меня в объятиях, я замер, боясь нарушить очарование этого момента, как вдруг устало скрипнула дверь, и на пороге вырос тонкий женский силуэт. Алекс не разжал рук, зато я мгновенно покрылся липким и холодным потом, во мне разом смешались все чувства: жгучий стыд, что меня увидели так.. да еще и с парнем, страх, что это может оказаться нечто опасное, и сразу же-я понял, что не смогу разжать руки, если что, я не смогу бросить его на погибель. Да еще и Дарк.. ДАРК! -я принялся глазами искать свой рюкзак, проклиная себя за предательство по отношению к нему, то, что я сейчас с Алексом-неправильно!
Между тем девушка медленно вошла, закрыв за собой дверь, и, близоруко всматриваясь в мутном свете, разглядывала нас, слившихся в объятиях. В неверной игре светотени совсем не было видно ее лица, только светлые прямые волосы и шикарная фигура, которую не могла скрыть даже просторная одежда.
Наконец, она заговорила, только голос у нее был странный-словно носовой и отдающийся эхом: О, наконец, ты нашел своего единственного. Мои поздравления. Красавчик.,
-Она досадливо дернула плечом и отвернулась, ушла в тень, и сразу стала хозяйничать, причем с большим чувством -слышался грохот посуды и ее тихое бормотание. Рэй, сгорающий от стыда, осторожно высвободился из рук Алекса, и, натолкнувшись на его обиженный, недоумевающий взгляд, примирительно улыбнулся. Девушка между тем порывисто вышла, и принялась растапливать маленький очаг в центре комнаты - простую ямку в земле, выложенную камешками. К ним она почему-то старательно поворачивалась лишь одной половиной лица.
-Ничерта ты не делаешь, Алекс, ну, сколько можно!? -выговаривала она, глухо высвистывая слова, - Мария хоть, надеюсь, за это время не померла? Огонь уже потух!
-Хватит тебе ругаться - насмешливо парировал Алекс, и, подтолкнув меня к ней, добавил:
-Эмили, повернись уже к гостю своим личиком и познакомься. Это Рэй. Он будет жить с нами. Алекс, ты тоже - смотри и знакомься. Эмили.
Она медленно повернула голову и встала во весь рост, и сейчас я наконец-то смог ее разглядеть. В ней все было просто великолепно, но лицо.. я вздрогнул, когда его увидел, и сразу понял, почему у нее такой гнусавый, отдающийся эхом, голос.
Ее голова словно была рассечена по диагонали, левую его половину заменял продольный скол коровьего черепа, вкривь и вкось наживленный прямо сквозь уцелевшую сторону лица металлическими скобами, этот же неизвестный мастер, который делал Алекса, явно спешил, когда занимался ее операцией. Из-за тяжести черепа она все время держала голову наклоненной, единственный глаз смотрел на меня с надеждой, она молчаливо просила меня не говорить ничего, я понял-одно мое слово может ее убить. Правая ее-коровья-мертвая глазница смотрела провалом, и я вздрогнул, мне было страшно видеть два лика одной женщины - такие разные, это было что-то противоестественное, это же самые уродливые формы жизни!
Мы пожали друг другу руки, но я плохо это помню, я смотрел, не отрываясь, на нее, из ее прекрасного, зеленого, словно изумруд, глаза потекла слеза. Алекс слишком поздно понял, как ей больно - смотреть на меня, видеть мой немой ужас, только потому, что она - чудовище. Он коснулся ее плеча.
-Мы родные, брат и сестра. И нас обоих завалило дома.. мне прищемило ноги, ей сразу раздробило череп.. -его шепот втиснулся мне в ухо, так, чтобы она не слышала. Еще сестренка была, маленькая.. ну, я тебе говорил..
Я кивнул, говорить я не мог, какой-то противный комок застрял в горле, я сам себе казался здесь лишним, чужим, приносящим только боль..
-Пойдем-Алекс потянул меня за собой, я, опомнившись, нашарил свой рюкзак и повез его коляску в угол, но мои мысли были далеко. Я думал о том, каково это-быть чудовищем, таким, как она, и чудовище ли она? А, может, чудовище в их мире-это я? Я чувствовал на своей спине горестный взгляд Эмили, но я просто боялся обернуться и причинить ей еще худшую боль..
Здесь была навалена на полу сухая трава и ветки деревьев, я уже хотел лечь и наконец-то блаженно растянуться, но пересилил себя и начал выкладывал кости в кучку, надеясь, что они наконец просохнут и их я отнесу тому самому мастеру, он обязательно соберет для меня целого человека.. одновременно мне было больно это делать, я знал, что так живо забочусь о том, кого предал..
-Ну-ка..-Алекс наклонился и поднял череп, поднес к глазам. Их взгляды встретились, только один был живым и полным огня, а другой - мертвым, холодным, не выражающим ничего, но для меня эти глаза были живы, они могли говорить..
-Аккуратно как. Анатомическое пособие собираешь? - поинтересовался он. -Нет. -коротко ответил я, и, забрав череп, осторожно вынул из него розу-увядшую, н не потерявшую ни одного бледного лепестка.
Алекс внимательно смотрел на меня, но ничего не спрашивал, казалось, он все уже знает обо мне, он словно проник в мою душу и теперь прорастает в нее мощными корнями, как молодое дерево. Я отвел глаза, боясь, что в них он увидит все и возненавидит меня, потому что я-чудовище, только моральное, самое настоящее чудовище, по сравнению с которым травма Эмили-просто ничто..
-Да, пока оставь вещи здесь, потом разберемся.. -Он говорил сухо и деловито, думая о чем-то своем, возможно, он просчитывал, что же именно я скрываю от него. Тут я, наконец, решился задать вопрос, который меня мучил с тех пор, как я впервые увидел Алекса-не столько для себя, сколько для того, чтобы отвлечь его от этих размышлений:
-Слушай.. Почему некоторые люди-например, ты, Эмили-остались людьми, вы можете разговаривать, есть быт какой-никакой, а другие.. я их видел.. они на людей не похожи даже..
-Они слишком сильно мутировали. До такой степени, что спариваются с животными, и от этого рождаются живое потомство.. Мозгов у них мало, зато они очень живучие.. Живут на помойках и живут, в принципе. -Нас, людей, чудовищно мало осталось. Да и долго не протянем. -Слова вырывались из него, словно ошметки чистой боли, пока он говорил, рыдания клокотали в горле, но глаза были сухими.
Мне не терпелось узнать все, что произошло, и тут вопрос появился сам собой:
- А другие люди, города.. почему они не помогли?
Алекс откинулся на стену, скрестил руки на груди, и, горько ухмыльнувшись, произнес:
-Люди? Помощь? Какая, к черту, помощь? Они нас тут оставили, закрыли нашу стену-никто отсюда не может выбраться, потому что им не хочется заражения.. Правда, они сюда мусор привозят. В общем, мы живем на их свалке, едим то, что они выбросили, а они часто устраивают рейды, забирают отсюда людей для опытов.. И никто не возвращался от Найр. -Да кто же они, наконец?-нетерпеливо выкрикнул Рэй.
-Люди-полумашины. Нет-нет.. -добавил он, заметив взгляд, обращенный на него при этих словах. -я всего лишь инвалид, нас таких из кусков собирает Алестер, замечательный, кстати, человек.. о Найрах больше ничего не скажу, даже не проси-не могу.. хоть я их и видел, издалека..
12. Ночь с дождем..
Алекс облокотился об низкий стол и сразу задремал, я сидел рядом на трещавшей куче сухих веток, наваленных на полу, и смотрел на него, любуясь, он так беспомощен и прекрасен, из-за своей коляски он не может даже лечь, но, кажется, он умеет быть счастливым по-настоящему.. Бледные его губы были приоткрыты, он тихонько сопел и бормотал что-то во сне. В углу умирающая старуха, к которой я не испытывал ничего, кроме отвращения, снова заходилась кровавым кашлем, рискуя умереть во сне. Эмили сидела перед очагом, вытянув тонкие прямые ноги, и грела воду в большом металлическом сосуде. Наверное, она твердо решила вести себя со мной так, словно меня и существует, и демонстрировала это- в каждом ее взгляде, жесте и даже позе, в которой она сидела, было что-то невыносимо презрительное. Да, конечно, глупо было рассчитывать на теплый прием с ее стороны, ведь я лишний, кого приходится кормить, а она, судя по всему, единственная, кто в состоянии делать хоть что-то. Хорошо хоть - не выгнала на улицу, накормила и дала воды. И к брату она ревнует, это видно сразу - ей противны наши объятия и она обижается на тон, которым он с ней говорит в моем присутствии... Может, она его любит, но не смеет признаться в этом? Я знал, кто она - дешевая проститутка в этом мире, где царствуют первобытные желания, где нет места любви и всему доброму, человеческому. Алекс все это мне рассказал, обнявшись со мной в темном углу, который служил нам спальней. Я уже два дня живу здесь, и, кажется, жизнь вошла в какую-то колею. Эмили уходила еще утром, приходила только вечером-измотанная и грязная, вся в каплях белой, очень узнаваемой жидкости, и тут же, наспех обтеревшись мокрыми тряпками, начинала работу по дому-все чистила, скребла, готовила то, что ей удавалось принести с собой. Мы с Алексом стараемся в этом помочь, но она всегда говорит нам колкости и приказывает убираться с глаз долой. Правда, это относится только ко мне-брат ей очень дорог, а на меня она глядит со странной смесью презрения и похоти-мое звериное чутье сразу определило это, еще в первый день, но свои желания она удовлетворяет полностью, с самыми разными существами и мутациями, среди которых есть и такие, что и врагу не пожелаешь увидеть-огромные волкоподобные звери со слабыми остатками интеллекта, но зато они сильные и еще через несколько поколений они совсем перестанут быть людьми-угаснет и этот слабый разум, замещаясь простым инстинктом выживания.
Эмили.. Если честно, мне было ее жаль, я привязался бы к ней по-настоящему искренне, если бы она не вела себя так высокомерно и грубо, словно я - существо намного ниже ее и недостоин даже ее взгляда. Ну, это ее дело, пусть делает, что хочет. Она здесь хозяйка и единственная кормилица. И вообще, мне тоже надо хоть чем-то заняться - быть обузой на ее руках отчаянно не хотелось, я сильный и могу делать все, что угодно..
Сейчас оставаться с ней наедине во всем спящем доме не хотелось, и я устроился поудобнее, наслаждаясь теплом и уже готовясь засыпать, но мой слух уловил шорох: она подобралась ко мне, она уже рядом, она опускается на колени...Ее ладонь легла на мое плечо, сжимая его, я чувствовал идущее от нее живое тепло и слышал, как воздух со свистом вырывался из перебитых ноздрей.
Я посмотрел на нее, недоумевая, что она хочет от меня, зачем она подошла ко мне, когда спит уже не дом, а весь искалеченный город? Она открыла рот, не решаясь заговорить, казалось, слова только зреют в ее глотке, вот-вот готовые вырваться бешеным потоком. Я убрал ее руку, и тут же в воздухе раздался ее низкий голос с оттяжкой в хрип:
-Зачем ты пришел? У нас совсем нечего красть, а еще одного прихлебателя я просто не потяну!
-От неожиданности я подскочил на месте, сон как рукой сняло, и я смотрел на нее широко раскрытыми глазами, в которых отражались тусклые отблески очага, а Эмили продолжала говорить, глядя не на меня, а, скорее, в меня, говорила быстро и сбивчиво, сглатывая слова, их было сложно разобрать: -Мы жили и все было нормально, сейчас появился ты, и брат теперь только на твоей стороне...Ты не знаешь-каково это-быть такой, как я! Посмотри на меня, да! Я урод! Калека! И ты не знаешь, как унизительно это-быть шлюхой, отдаваться любому, кто может предложить за твое тело хоть кусок еды, хоть что-то нужное! Думаешь, я из удовольствия это делаю!? Ничуть не бывало, моему брату нужна помощь, я выбиваюсь из сил, чтобы его и Марию прокормить, а тебя только не хватало! Ты такой чистенький, беленький, красивый -конечно, ты никогда меня не поймешь! -ее ярость всверливалась в мозг, осколками стекла заседала в сознании, и пакостно нашептывала, что я должен уйти. Ну, что же, хорошо.. я уйду, раз так, раз я стал ее персональным источником опасности.. я встал и молча прошел к двери, ощутив ногой жар тлеющих углей очага. Вещи заберу завтра, тогда, когда она уже уйдет...И все объясню Алексу, хотя зачем, она же сама расскажет ему любую ложь, чтобы он возненавидел меня и больше не желал увидеть... Я не хочу оставлять его, мы знакомы так мало, но я знаю его всю свою жизнь и даже больше.. Тяжелая дверь с трудом открылась, и я сбежал по скользким ступеням вниз, не чувствуя ничего, я ведь думал, что начну нормальную жизнь, что все будет хорошо.. Он наверняка будет меня искать, я знаю, а Эмили мне просто завидует, завидует моей красоте, моей силе, да, это всего лишь зависть и досада, что ее брат выбрал меня...
Я бежал по петляющим улицам, перепрыгивая через груды хлама и мертвые тела людей, которых никто не собирался хоронить, запах гниения преследовал меня, я не разбирал дороги, и только когда мое тело начало ныть после сумасшедшего бега, я понял, что уже давно идет дождь, причем сильный, моя одежда насквозь пропиталась водой, я стоял один, один на всем белом свете, меня выгнали из дома, что я хотел назвать и своим домом.. Так и стоял, задрав голову вверх, подставляя лицо ледяным струям дождя, казалось-небо надо мной раскололось и обрушилось на землю водой, смешанной со льдом.. Растения прибились к почве, которая не могла впитать в себя столько воды сразу и превратилась в жидкую грязь, в которой тонули ноги по щиколотку.
Все.. я один. Совсем один, Дарк остался там, так жалею, что предал его-так просто, ради того, к кому подходить нельзя.. Теперь я медленно брел, мне было все равно-куда я иду и что со мной будет, я не обращал внимания на лица, сейчас, ночью, они казались белыми, мертвыми, расплывчатыми, они пялились на меня пустыми глазами, они не понимали того, что чувствовал я, и никогда не смогут понять, они животные, просто звери в телах, похожих на человеческие.. Кое-где в домах тоже блестел огонь, там жили настоящие люди, но я не мог постучаться ни в одну дверь, нигде меня не ждали и не любили.. Даже в своем Акваториуме, когда меня окружали стеклянные стены и не было рядом ни одного человека-я не чувствовал себя настолько одиноким и брошенным всеми, сейчас я уже познал радость человеческих отношений, и у меня была ломка, как у наркомана, я чувствовал себя ненужным..
Внезапно в темноте что-то сверкнуло, как молния, я даже не понял, что, как прямо передо мной, разбрызгав в мощном прыжке жидкую грязь, возник огромный зверь, похожий на волка и человека одновременно. Худое тело, покрытое черной свалявшейся шерстью, справа на боку было изодрано, и были видны белые ребра, непропорционально маленькая голова с острыми ушами и злыми желто-красными глазами, горевшими адским огнем, красная пасть, усеянная двумя рядами острых мелких зубов, открывалась настолько широко, что голова была готова вывернуться наизнанку. На морде кожа тоже оставалась лишь редкими клочками на гладком сухом черепе, похоже, кто-то очень старался снять с него скальп... Короткие передние лапы с острыми когтями едва доставали земли, он стоял на задних, сильно наклоняясь вперед. Зверь стоял прямо передо мной, шумно вдыхая воздух и изучая меня. Страх парализовал мое тело, я не мог двинуться с места, я просто смотрел на него, понимая, что это он наблюдал за мной все это время, именно эти страшные глаза я видел во тьме, и все это время он желал меня уничтожить! Сейчас я полностью в его власти, меня никто не будет спасать, люди - я видел краем глаза-сразу исчезли, как увидели этого зверя, похожего на оборотня из старых сказок...Он рванулся вперед, проскальзывая лапами в потоке воды, из его широко раскрытой пасти со свисающими клочьями пены воняло смертью, страшное осознание лишило меня сил сопротивляться-умирать, так умирать, только скорее...
Я потерял сознание, последнее, что я видел - это лицо Алекса, он смотрел на меня и улыбался какой-то растерянной улыбкой. Ты уже все знаешь... Прости меня..
13. Чудовище.
Рэй очнулся на куче сухих листьев и пожелтевшей хвои, и не сразу понял, где он находится и что с ним случилось, но тут же вспомнил все события предыдущего дня, и понял, это не было сном - руки и ноги болели от свинцовой усталости, навалившейся на них, и горели огнем при малейшем движении, но Рэй все же попытался подняться и осмотреться. Он лежал в большой звериной норе, удивительно похожей на лисью-он видел такие раньше в зоопарках, но размеры этой поистине впечатляли-около двух метров и это только в высоту.. Корни какого-то большого дерева образовывали свод норы, все щели между ними были тщательно заткнуты мхом и клочьями шерсти зверя, издававшими острый запах псины. Самого обитателя не было видно и слышно, возможно, он ушел за своей новой жертвой, и, воспользовавшись этим, Рэй попытался подняться наверх, чтобы убежать подальше от этого страшного места, которое, наверное, находится вовсе даже не в городе, а где-то намного дальше-в разросшихся лесах рядом со скалами... Но размоченная дождем земля осыпалась прямо под пальцами, забиваясь под когти, и юноша, вздохнув, оставил свои попытки выбраться. В самой норе было тепло и сухо, все располагало к отдыху, и он устало откинулся на хрустнувшую подстилку, размышлял, почему это зверь не убил его, а оставил здесь, в своем логове, почему не сожрал его сразу, оставив обглоданные кости у входа? Да, конечно, это переходная форма от человека к животному, у него есть разум, но все же.. Что он собирается со мной делать, и где он сейчас, почему я здесь совершенно один? Тревога пронеслась в мозгу, как молния: может, я здесь вовсе умру от голода и жажды? Вопросы, вопросы без конца, и ответы на них сможет дать только сам получеловек, я знал, что такие, вроде, могут даже немного говорить..
Он вернулся, и очень скоро, Рэй услышал его еще издалека-осторожные усталые шаги по чавкающей земле. Инстинктивно юноша забился вглубь норы, словно тесное переплетение мертвых корней могло спасти его от клыков и когтей волкочеловека. Сейчас, сейчас мне уже не все равно, жив я или нет, моя боль отошла в сторону, я не хочу умирать!
Рэй стоял и смотрел, как в узкий лаз норы протискиваются лапы и голова, а затем и все длинное тело грузно свалилось вниз, от него веяло холодом, принесенным снаружи. Зверь шумно потянул вибрирующим носом воздух, улегся на сухой подстилке, с его большого тела продолжали стекать струйки холодной воды - значит, наверху все еще шел дождь?
Рэй, вжавшийся в земляную стену, наконец, отлепился от нее, и робко подошел к волку. Тот приподнял голову, взглянул на него и снова уткнулся в шуршащие листья, выпуклые глаза его подернулись мутной полупрозрачной пленкой века. Плохо понимая, зачем, юноша протянул руку и прикоснулся к мокрой горячей шерсти. Она оказалась очень приятной на ощупь, и он все увереннее начал запускать пальцы в черную гущину, а довольный зверь заурчал, словно гигантский котенок. Он так огромен и страшен, настоящий монстр, но он неопасен, он забрал меня сюда, спасая от слепых, полумертвых людей! Желудок сводило болью, мучительно хотелось пить, но тут воды не было, и, преодолев себя, я прикоснулся губами к мокрой шерсти на боку зверя и принялся слизывать капли воды. Она оказалась почему-то горькой, с едким запахом псины. Волкочеловек поднял голову и посмотрел на меня, и взгляд его был осмыслен, гораздо более похож на человеческий, чем мой. Я почувствовал прикосновение, совсем легкое, словно птичьим перышком, я понял, что звериная воля вкралась в мое сознание и пытается что-то передать мне, но я не мог понять, слыша в мозгу какой-то рык, в котором смутно угадывались обрывки каких-то фраз на незнакомом мне языке. Я стремительно наклонился и обнял его, да, мне было страшно, но мои челюсти уже сводило от холода, вдруг охватившего мое тело, а этот зверь такой теплый!
Я с наслаждением зарылся в густую шерсть на его груди, руками разбирая сбившийся мех. Живое тепло заставило меня расслабиться и прикрыть глаза, нежась и отдыхая, я столько времени провел на холоде, что почти забыл, каково это-тепло.. Не хотелось ни о чем думать, мне было все равно, как все будет в будущем, просто хотелось навсегда задержать этот сладостный момент, запереть его во флаконе, словно старые духи, и проживать вечно..
Мягкий толчок заставил меня, зажмурившегося от неожиданности, растянуться на хрустящей хвое, беспомощно снизу глядя в глаза Волка, я пытался понять, какая же мысль закралась в его звериный разум. Он стоял прямо надо мной, и его выпуклые страшные глаза вдруг окрасились фиолетовым, и сейчас его воля - сильная и жестокая - ломала границы моей, пытаясь подчинить меня - зачем? Ему нужно мое полное подчинение, наверное, он хочет сделать меня таким же, как он сам! Я пытался сопротивляться. Но я даже не знал как, тщетно пытаясь перестать думать, чтобы н не смог добраться до моей памяти. Вдруг мои руки сами собой, против моего желания, принялись расстегивать пуговицы и торопливо стаскивать одежду, мое тело покорно выгибалось и извивалось в грубых складках. Как? Зачем? Я остался совершенно обнаженным под магнетическим взглядом фиолетовых глаз, скомканная одежда была небрежно отброшена в угол. Сейчас я должен был полностью подчиниться, его воля ясно нашептывала мне, что ему нужно, сильному самцу, у которого давно не было самки.. то, что я вообще не являлся самкой, его мало интересовало в принципе, он видел перед собой себе подобного, он не мог понять, что он-уже не человек, наверное, он думает, что он похож на меня и всех людей, которых не коснулась страшная мутация, и только ползут по тонкой коже бурые пятна.. Я хотел рассказать ему об этом, дать понять, но не мог даже открыть рот - мне запрещалось, попытка неповиновения тут же обращалась в боль, всверливающуюся в мозг и существующую только в моем сознании. Несмотря на внешнюю деградацию, этот вид людей был способен управлять другими, использовать свою власть, они все способны на это, или он один? Впрочем, это неважно, какая разница, я поставлен перед фактом, и это должно произойти. Вот здесь, прямо сейчас.. а почему бы и нет? - вдруг пронеслось в мозгу, и мне показалось, что это говорил именно мой голос, а не его.. хотя я уже не знал. Чему верить, может, он уже управляет моими мыслями? Секс со зверем.. да, это ужасно, аморально, отвратительно, это против всех законов человеческих, но ведь сейчас я не был человеком, во мне проснулась сущность зверя, родившегося во тьме Акваториума, и этот зверь теперь требовал удовлетворения своих желаний..
Длинный шероховатый язык ласкал меня, срывая с губ хриплые вздохи, с черных губ Волка стекала слюна, я проводил по этим липким лужицам на своей коже пальцем и долго, с наслаждением ее слизывал, она имела вкус сырого мяса. Чувства обострились до предела, и осознание того, что я сейчас лежу под зверем, как дешевая шлюха вроде Эмили, еще больше меня возбуждало, я неумело ласкал его, проводя языком и чуть сжимая острые зубы, слизывал едкую смазку. Мое дыхание превратилось в хриплые стоны бессильной ярости, смешанной с наслаждением и похотью, и вот я уже стою на четвереньках под огромным черным волкочеловеком почти добровольно, я уже не думал ни о чем, просто наслаждаясь этим безумием, которое все больше делало нас обоих чудовищами, отводя человека на второй план..
14. Эмили.
-Нет, нет, нет, это ты выгнала его!-Дикий, словно под раскалёнными прутами, снова пронзавшими тело, крик раздался в гулком доме, разбудив туберкулезную старуху в углу, которая заворочалась под одеялом, словно черная паучиха. -Он не ушел бы просто так, ничего не сказав, да и вещи не оставил бы! Лжешь, лжешь, лжешь! -Алекс все яростнее был руками по стене, ломая ногти, и буравил сестру ненавидящим взглядом. Эмили молчала. Она сразу пожалела, что обошлась так с этим хрупким мальчиком-пришельцем, когда Рэй выбежал из дома, она сразу кинулась его искать, поняв - слишком жестоко отнимать у брата того, кто за столько месяцев впервые смог заставить его улыбаться и радоваться жизни. Но беловолосый словно растворился в холодном дожде, и замерзшая, подавленная Эмили, ловя косые взгляды, вернулась домой, коря себя за то, что нанесла брату удар. В спину, так трусливо и низко. Когда Алекс проснулся и не нашел рядом Рэя, она попыталась сочинить какую-то ложь, объяснить, что он ушел, потому что болен, но не смогла обмануть своего брата, видящего истину сердцем. Он все знал. Сейчас его юное лицо распухло от слез, на щеках бродил пятнами чахоточный румянец, но Алекс не замечал этого, его тело билось в истерике. Он не хотел подпускать сестру к себе даже для того, чтобы принять помощь, и это могло иметь непредсказуемые последствия-люди, вот так собранные из хлама, слишком хрупки, и он мог умереть в любой момент, и виной будет именно она, а точнее-ее гордость! Всех сил Эмили хватило на то, чтобы прошептать слабое "Прости", накинуть плащ, сшитый ею из целого куска прорезиненного материла, который раньше был большим рекламным баннером, и выбежать на улицу. Холодный влажный воздух ударил в лицо, от быстрых движений и волнения собранный из кусков череп трещал по швам, она чувствовала страшную боль, перед единственным живым глазом плавала красная пелена, но ноги упорно несли ее вперед, она бежала, сжав голову руками и механически повторяя: Это пройдет.. пройдёт.. я просто устала..
Холодный ветер срывал с тела ветхую одежду, она развевалась растрёпанными крыльями за плечами, обнажая тонкую нежную кожу, по которой ползли черные, похожие на куски древесной коры, пятна. Вся она уже заражена, скоро вообще кожа слезет кусками, останутся только гладкие мышцы, и сердце будет останавливаться от боли... Девушку шатало, пытаясь удержать равновесие, она ухватилась рукой за небольшое деревце, оно оказалось сухим, и тут же сломалось, как спичка, и Эмили упала навзничь, почти потеряв сознание, из грубого шва, соединявшего половины ее лица, потек гной пополам с кровью, она была темной, словно тронутой тлением, и издавала резкий запах. Эмили почувствовала чье-то нежное прикосновение на своем лице, и, скривившись, подняла взгляд. Над ней склонился ее брат, осторожно каким-то лоскутом стирая темную жижу с ее лица, прошептал: Пошли домой. Я сам его найду. - голос его был глух, Эмили поняла, что он принял окончательное решение отговаривать его бесполезно. Он развернулся и направился к дому, тонкие шины его колес тихонько скрипели, когда натыкались на колдобины - Эмили слышала это, ползя за братом на четвереньках и оставляя за собой широкий кровавый след на светло-серой, растрескавшейся земле...
15. Моя свобода...
Меня зовут Рэй, и я снова сижу в звериной норе, совершенно один-мой Волк ушел еще утром, облизав меня на прощание, а я считаю минуты, обхватив руками колени-так боль в пояснице становится меньше. Я очень хочу есть, и мои губы пересыхают от недостатка воды, кажется, у меня начинается обезвоживание.. Я хочу выбраться отсюда, я не могу быть игрушкой для волка, а он видит во мне только послушную самку и будет использовать, пока я еще дышу, и он делает это не в первый раз, я такой не один-я нашел в углу покрытый паутиной скелет девушки, наверное, она умерла от голода, вся ее кожа была черной, потрескавшейся, как кора дерева. Эта болезнь здесь известна как "некростигма", она быстро расползается по коже, словно черное пятно по брошенной в огонь бумаге, превращая людей в уродов, отнимая у них силы, кожа отваливается кусками, и на обнаженные мышцы садятся мухи, они пожирают организм изнутри, и именно поэтому все боятся некростигмы. Все. И я тоже очень боюсь, я знаю, что эти черные сухие пятна были на коже Эмили и Алекса, волкочеловек уже носит в себе целый клубок опарышей, которые поедают его легкие заживо, я наверняка могу быть уже заражен.. Но на моей коже не было пятен, она была по-прежнему чистой, перламутровой и прекрасной, такой кожи нет ни у одного существа, что я видел раньше, она похожа на жемчуг..
Поясница нещадно горела, и я с трудом мог пошевелиться, но, превозмогая боль, я все же дополз к углу, где лежала моя пропахшая псиной и покрытая постыдными липкими пятнами одежда, и, поминутно отдыхая, стал одеваться. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, в уголках моих глаз запекся гной, я вытаскивал его клейкие нити когтями. Я должен выбраться отсюда, это необходимо, я иначе никогда не смогу поверить в то, что он меня изнасиловал, а я не отдался ему добровольно! Я хочу в это верить, иначе я сойду с ума.. Я.. я не мог иначе, фиолетовое свечение его глаз просто подавило мою волю, вызвало наружу моего внутреннего зверя.. Зверя. При этом слове я съежился, и не только от холода, царившего в этом мрачном логове: неужели где-то в глубине души я тоже такой? Я хорошо помнил свое отражение, но глаза существа, что посмотрели на меня оттуда - не были жестокими, они не были глазами существа, способного причинить кому-то боль!
Рэй поднялся и на четвереньках подобрался к высокой земляной стене, по которой сверху падали лучи света. Дождь прекратился, и земля уже не осыпалась под пальцами, и Рэй взбирался все выше, иногда повисая на торчащих из стены корнях и отдыхая, ослабевшие руки уже не так крепко держали его, он поминутно боялся упасть. Но вот пальцы наконец ухватились за край, и юноша тяжело перевалился наружу, плохо понимая, что сейчас начинается его свобода, но пока совсем непрочная-зверь мог вернуться в любой момент, и Рэй в страхе огляделся, пытаясь понять, куда же отсюда надо бежать, где его не найдет Волкочеловек? Площадка перед входом в логово была совершенно голой, пустой, истоптанная могучими лапами, здесь лежали кучками человеческие и птичьи кости, большинство из них были уже белыми, растрескавшимися от старости, но были и совсем свежие, бело-розовые, от них сладко пахло мясом и жиром. Почуяв этот запах, Рэй снова вспомнил, что очень давно ничего не ел, он старался держать себя в руках, но не смог - ноги подкашивались, а сердце застучало в ушах, он опустился на колени и жадно впился острыми зубами в трубчатую кость какого-то крупного животного, а какого-сейчас он уже не мог определить, да и не хотел. Он урчал, словно хищник, раскалывал кость об твердую землю и высасывал костный мозг пополам с влажным песком, облизывал поверхность кости, стараясь соскрести хотя бы это сладковатое волокно, поймать хотя бы хрупкую иллюзию вкуса. Утоляя свой голод, он не забывал смотреть по сторонам, каждую секунду боясь, что вернется Волк и тогда от него точно не стоит ждать пощады-он разорвет его на мелкие кусочки, и будет есть его так же с аппетитом, разгрызая крепкие кости и упиваясь кровью. Извечный закон хищников - или пожираешь ты, или сожрут тебя, другого не дано. Наконец, мучительный голод немного притупился, и Рэй, почувствовав, что сил ему хватит, чтобы хоть куда-нибудь спрятаться и убежать, чтобы его нельзя было найти. Он вскочил с земли и неуклюже побежал на сгибающихся от боли ногах, прося кого-то невидимого, чтобы он дал ему еще совсем немного времени, дал шанс выжить, пусть даже будет это один шанс из тысячи, его нельзя упускать! Рэй бежал в сторону, где за высокими темно-синими пиками деревьев ему казалась узкая полоска воды, он надеялся добежать до реки, и, нырнув в ледяную воду, плыть по течению, пока он не доберется до своего погибшего города. Сухая листва ласкала босые ступни, он все ускорял свой бег, чувство радости, смешанной с тревогой, наполняло все его существо. Нужно забрать Дарка, он сейчас там в их доме, возможно, они уже отдали его тому самому мастеру, который собирает людей из мертвых частей, этому новому Франкенштейну! И моя мёртвая роза, я не позволю ее им тронуть, в ней заключена половина моей жизни, и если они ее уничтожат, они убьют меня, мое тело наверняка также рассыплется пеплом! Внезапно его мысли оборвались, по всему телу словно прошел мощный электрический разряд: из-за деревьев на звериную тропу выскочил Волкочеловек, он стоял в сотне шагов от Рэя, но что это расстояние может значить для него, который может перемещаться огромными скачками? Внутри все сжалось, коленки словно растаяли, и юноша медленно опустился на землю, беспомощно глядя на волка. Тот стоял и не двигался. Просто смотрел. Но в его ярко-красных глазах сейчас не было злобы или похоти, в них стояла глубокая, нечеловеческая тоска..
16. Найра.
Я плохо верил в происходящее, такого просто не может быть, это же животное, ведомое самыми простыми инстинктами, почему он отпускает меня, хотя ему от этого больно? В глубине души ворочалась обида: я был уверен, что я окажусь ему по-настоящему нужен, что он остановит меня, когда я буду уходить.. Но я оказался не нужен даже ему, что уж там говорить об Алексе, который сейчас едва вспомнит мое имя... Я медленно двинулся вперед, внимательно следя за мощными когтистыми лапами и уже почти ощущая, как они вонзаются в мою кожу, разрывая мышцы на части.. Но Волк, словно почуяв что-то в воздухе, быстро отскочил в сторону и растворился в старом, пахнущем мхом лесу, даже не взглянув на меня, и еще долго раздавался шорох его шагов. Я же побежал вперед, давая волю всему страху, накопившемуся во мне, адреналин кипел в крови, казалось, она превратилась в жидкий металл и требует выхода, я бежал не останавливаясь, что-то неистово гнало меня вперед, и колючие ветки кустов хлестали меня по лицу, но я не обращал внимания, несясь сквозь бурелом, выжимая из себя последние остатки сил.
Вдруг мягкая лесная земля под ногами стала твердеть, а в ступни впились мелкие камешки, и я едва успел остановиться у самого края обрыва. Внизу бушевала бездна, вода с шумом билась об острые камни, высокие гребни волн белели в сгущающейся тьме под отчаянные крики каких-то больших птиц, носившихся в прозрачных потоках ветра. Огромные крылья были обрызганы пеной, они что-то жадно раздирали прямо в воздухе. Красновато-желтые большие глаза уже заинтересованно оглядывали тонкое тело Рэя, качающееся на самом краю обрыва. Он отскочил назад, затравленно оглядываясь и понимая, что стоит он на небольшой площадке на вершине большой скалы, а лес, в который его принес Волк, всего лишь оазис среди этих вечных камней, которые тысячелетиями точит и не может сточить вода.. Далеко, на другом берегу, виднелся город, больше похожий на какую-то рощу, и только горделиво возвышался раненным, но еще не сдавшимся воином сияющий шпиль "Урана". Все бесполезно-отсюда нельзя выбраться - иди, не иди обратно, совершенно все равно, можно пройти весь лес, но и там будет обрыв, совершенно такой же, отсюда невозможно выбраться, кроме как спрыгнуть вниз, а это ведь прямое самоубийство, даже больше.. Все же Рэй развернулся и пошел назад, прямо под купол, сплетенный из черных ветвей, убеждая себя, что на той стороне можно будет как-нибудь выбраться, выбирается как-то же Волк в город, значит, есть тропа... нужно вернуться в Мёртвый город, найти Алекса, и.. Нет, просто найти Алекса, а там видно будет.. Надежда не то что была слабой-ее на самом деле просто не было, далеко между деревьев метался ее бледный призрак, маня за собой, и Рэй отчаянно цеплялся за эту последнюю ниточку. Очень страшно умирать бездейственно, не имея никаких шансов, и именно поэтому даже смертельно раненный зверь, откашливая кровь, все еще пытается ползти куда-то... Рэй уже медленно брел под сенью деревьев, как вдруг услышал в воздухе слабый шум, удивительно похожий на шум углеродного двигателя. Он все приближался, и юноша обернулся, всматриваясь в свинцовое небо. Прямо к нему летели три небольших капсулы с большими черными винтами, рассекавшими густой воздух. Тонкие лучи света из первой машины осторожно скользнули по телу юноши, поднимаясь наверх, и словно острые спицы, ударили в глаза, ослепляя его. Машины зависли в воздухе, одна из них медленно начала опускаться на каменистую землю. Рэй стоял неподвижно, закрывая руками слезящиеся от света мощных прожекторов глаза, и не понимал, откуда в этом мертвом мире взялись эти воздушные красавцы-машины, на которых раньше могли летать только Подразделения Особого Назначения.. Темно-зеленый металлический бок сверкнул перед глазами, и он кое-как смог различить надпись: "ШинаРа" . Странно-я ведь думал, что совсем разучился читать, хотя, возможно, сейчас, на пределе возможностей и в близости смерти я могу все.. Внезапная слабость охватила все мое тело, я медленно сполз на землю, но не потерял сознания, я видел, как небольшая дверь капсулы откинулась с легким жужжанием, и меня окружили высокие большеглазые фигуры, удивительно похожие на птиц.. Они были одеты в черные облегающие комбинезоны со множеством ремней и сверкающих пряжек, а лица были скрыты черными же повязками, оставлявшими открытыми только глаза. Кажется, их было двое, но они расплывались перед глазами, и их электронные голоса отдавались в голове эхом, словно моя голова была пустой, а стенки черепа многократно усиливали и умножали звук. Одна из фигур опустилась на колени рядом со мной, укладывая мою голову к себе на обтянутые черной прохладной кожей колени, а другой посветил мне в глаза фонариком, возвращая мое сознание к жизни. Было очень страшно, наверняка они здесь, чтобы меня убить, но сопротивляться я не мог-не было сил. Они обменялись короткими фразами, человек с фонарем помог взвалить меня товарищу на плечи, и меня понесли в капсулу и уложили на пол, подложив что-то мягкое под голову, и я мгновенно уснул.
- ....просто легкое обезвоживание и многочисленные повреждения кожного покрова, но это исправимо. Возможно, уже сегодня он сможет назвать себя - если помнит, конечно.
-Великолепно. Сообщите мне, когда очнется. И приготовьте два эталона и все для имплантации. Странно, что он не прошел ранее. И мутация странная. Кажется, он из Могильника, но это почти невероятно-ничего похожего там не было, только разложенцы. Ладно. Парню повезло-будет одним из нас, слава Акаре..- слова и их смысл медленно проникали в мое сознание, словно издалека. Говорили, судя по голосам, молодая женщина и довольно-таки пожилой мужчина примерно сорока лет. Что они собираются со мной сделать? О какой имплантации идет речь? Очень хотелось узнать, но что-то подсказывало, что сейчас мне ничего не скажут, только будут задавать вопросы. Очень много вопросов, на которые я не смогу ответить, скорее всего, поэтому лучше всего сейчас-это хорошо выспаться, тем более что голова болит, как после сильного удара. Но уснуть не удавалось, я так и лежал с закрытыми глазами, внимательно прислушиваясь. Мужчина попрощался и ушел, еще раз напомнив, что как только я очнусь-нужно будет его позвать. Еще не стихли его шаги, как женщина совсем низко наклонилась надо мной. Я почувствовал ее горячее дыхание и пальцы на своем лице, она осторожно погладила мою кожу и просто смотрела на меня, словно изучая мое лицо, я не видел, я просто чувствовал это..
Внезапно она засмеялась мягким грудным смехом и весело сказала: Ну, хватит притворяться. Ты не спишь уже давно!" Пришлось открыть глаза и взглянуть на нее. Девушка оказалась невысокого роста, слегка полная, с младенчески яркими губами и темными волосами. Она улыбалась, глядя на меня, и заговорила "А ты ничего, живой, вроде. Принесли тебя с "ШинаРы"-думали, хоронить уже пора, аж синий был."
Я слушал ее, радуясь тому, что оказался среди красивых живых людей, тому, что все хорошо, тому, что она улыбается, значит, все хорошо, со мной ничего плохого не будет.. У такого ангельского беззащитного существа просто не может быть злой души.. Она повернулась, вытаскивая из плотного белого футляра пучок золотисто блестящих проволочек, и я заметил странное темное пятно между ее ключиц. Она поймала мой внимательный взгляд и подошла поближе, чтобы я смог рассмотреть. Прямо под тонкой кожей была прямоугольная металлическая пластинка, на которой было выгравировано "Виктория Эванс. 30012"
Она гордо ткнула в эту пластинку пальцем и пояснила: Это эталон. На видимой его части пишется имя и код, совпадающий с кодом на паспорте, а сам эталон вот-она показала мне лежащую на стеклянном столике небольшую квадратную коробочку с кучей проводков и гладким металлическим боком. - "Это твой эталон. Здесь напишем твое имя и присвоим тебе реестровый код, а еще подключим золотую арматуру, проходящую под кожей. Эту процедуру каждый Найра проходит. Жизнеобеспечение на порядок выше будет. Завтра или послезавтра будет имплантация-ты уже достаточно силен для этого. Кстати.. Как тебя звать, что напишем-то тут?" Я был так ошарашен, до меня почти не доходил смысл ее слов, что выпалил на автомате
-Рэй Симонс. -И тут же запнулся, если я сказал имя, значит, они вживят в меня эти проволоки, сделают меня машиной, я перестану чувствовать!
-Умничка! -Она нажала кнопку на столе и громко сказала-Берту сюда. Пациент очнулся и разговаривает.
Берту оказался невысоким полным мужчиной лет сорока. Высокие залысины, темно-серые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками и рот, похожий на прорезь копилки. Мне он показался неприятным и даже каким-то пугающим, что-то угрожающее сквозило в его облике, что-то.. чужое. У него, как и у Виктории, между ключиц красовалось темное пятно эталона. Он склонился надо мной, изучая, затем приложил к моей коже какой-то прибор со множеством трубочек, и начал что-то быстро говорить Виктории на незнакомом мне языке, а она записывала в карточку.
Прибор оказался горячим, сильно бился током и трещал. Я уже забеспокоился, может, это что-то со мной не так, и что они тогда со мной сделают? Неизвестность пугала больше, чем перспектива стать Найрой, одним из тех, кого так боятся люди Подземелий.. еще бы хоть раз туда вернуться. И найти Дарка.. Но это, наверное, невозможно, меня отсюда не выпустят.. Они так презрительно говорили о тех людях, называли "разложенцами", не может быть, чтобы они выпускали туда молодого сородича..
-Все в норме. Жить будет. -Голос Берту прервал мои размышления. - Накормить его чем-нибудь помягче. Затем он обратился ко мне -24 будет имплантация, парень. Это через два дня. За это время тебе эталон подготовят и тебя самого. Потом отлежишься и некоторое время поживешь у меня. Мы это уже решили. Пригодишься. А потом подумаем, куда тебя пристроить.
Они уже решают за меня, думают, что я просто вещь какая-то, которой можно распорядиться так, как они хотят, как им удобно и выгодно! Слезы обиды и негодования закипели на глазах. Цепи, которые приковывали мои руки к этой ненавистной койке, оглушительно загремели, когда мое тело начало биться в конвульсиях, мне было плохо, ужасно хотелось убежать отсюда, из этой больничной комнаты, где витал какой-то химозный запах, старавшийся залезть в глотку и выжечь легкие.. Берту и Виктория смотрели на меня, не открывая глаз. Потом врач кивнул, и Виктория вцепилась в мою руку с неженской силой, оставляя следы от ногтей, легко, словно ребенка, оторвала меня от койки. Такой силы от хрупкой девушки я не ожидал, ее мышцы были словно отлиты из стали, сопротивляться я не мог, она до хруста костей сжала мои ноги.. Берту расковал мои руки. Зачем? Может, они решили выпустить меня, поняв, что я никогда и ни за что не смирюсь, буду сопротивляться до последней капли крови, буду протестовать, пока я еще-Человек.. Нет. Она принесла меня в большую ванную комнату, где в ванне уже была налита горячая вода, исходившая паром, и какая-то женщина в респираторе наливала туда темно-синюю жидкость, заставившая воду зашипеть и стать темно-фиолетовой. Глаза начало мучительно жечь, и меня швырнули в воду. -Вымоешься, позовешь меня. -Виктория повернулась на каблуках и вышла, оставив меня наедине с маленькой фигурой в респираторе, которая глядела на меня во все глаза. Смущения во мне не было и в помине-тот, кто спал со зверем и прошел весь город голышом, вряд ли может смущаться, зато я порадовался тому, что здесь есть ванна, и с наслаждением откинулся на эмалированную спинку, нежась и отдыхая. Вода шипела и пенилась у моей кожи, очевидно, это происходила какая-то химическая реакция, но мне было все равно, я зачерпывал воду и с наслаждением втирал ее в волосы, они тоже шипели и покрывались пеной, оставляя удивительное и теперь непривычное ощущение чистоты. Женщина, до того, стоявшая неподвижно, пришла в движение и начала помогать мне, наливая в воду какие-то жидкости из стеклянных бутылок и коротко подсказывая. Так прошло около часа, я был совершенно счастлив возвращению к нормальной человеческой жизни. Почти человеческой. Быть Найрой-это дает кое-какие преимущества, и я начал уже задумываться, а правильно ли я делаю, что протестую? Все равно они сделаю то, что хотят, и меня спрашивать не будут.. А ну пропади оно пропадом!
Дверь распахнулась, и снова вошла Виктория, окинула меня оценивающим взглядом.
-Ты чертовски красив, Рэй.
Я от удивления даже разинул рот, мне никто никогда не говорил такого, только мой внутренний голос, да и то, я думал, что никто больше не подумает так...
-Не удивляйся. Ты красив, очень. Только ты бесплоден. Все же ты немного гибрид. Но это нам даже на руку. -Голос ее был странным, непохожим на ее обычный, он был каким-то мурлыкающе вкрадчивым, заползающим в сознание и убаюкивающим.
В руках она держала небольшую книжечку-результаты анализов. Моих анализов. Что она имеет в виду? Что это значит-на руку? Она не дала мне времени подумать, швырнув мне в руки измятый ком белого белья и сказала своим обычным голосом. -Оденься. Потом на койку обратно и поешь. Тебе надо окрепнуть. Я послушался ее, торопливо ныряя в белье-такое нежное и теплое, чистое, пахнущее свежестью.. Все это так непохоже на мое существование в моем городе, что они называют "могильником". И не скажешь, где лучше, я привык там, видимо, стал уже зверем, совсем таким, как мой Волк.. Я взглянул в колдовские глаза Виктории, пытаясь угадать ее мысли, но они были непроницаемыми, даже неживыми, словно отлитыми из стекла. Она смотрела на меня, не отрываясь, и, казалось, не замечала моих попыток. Я произнес : пошли..
..Следующие два дня я плохо помню - меня все время погружали в наркотический сон, иногда будили, в полусонном состоянии кормили какой-то теплой, сладкой массой, и мои веки снова смыкались, я спал, спал.. Во сне ко мне приходила мама. В последнее время она мне не снилась, я думал, что уже забыл ее, а сейчас вот-пришла. Я не видел ее лица и очертаний фигуры - она была эфемерной, растворившейся в воздухе, зато слышал ее голос, зовущий меня, и прикосновения ее легких пальцев-она стирала пот со лба, разбирала мои спутанные волосы. Мы словно плыли в лодке по большой реке, над которой стелился туман, и все говорили, говорили.. Она прощалась со своим сыном, просила прощения за что-то.. Я всякий раз вываливался из этого сна в другой, поспокойнее. И все повторялось.. Мама.. Не оставляй меня, мама..
-Готов-готов. Инструментарий в операционную и его тоже. Адам, помоги мне... -Откуда-то издалека донесся голос Берту, распоряжавшегося кем-то. Что? Они собираются меня оперировать, делать меня одним из них? Сознание мгновенно сбросило сонное оцепенение, в полуприкрытые глаза сразу ударил свет издалека-словно в конце какого-то страшного туннеля.. Я пытался сопротивляться, но тело не реагировало, я не мог пошевелиться или сказать что-то, я просто все видел и слышал, все чувствовал, но ничего не мог сделать.. беспомощность просто меня убивала, мне некому помочь, и они совершат свое действие надо мною... Меня привезли в ярко освещенную операционную, и у нее был почему-то зеркальный потолок. Я увидел себя-такого беспомощного, с раскинутыми руками, бессильно свисающими вниз. И всех тех, кто меня тащил сюда, среди них был Берту и даже Виктория, остальные были чужие, незнакомые мне, я видел их, но словно с высоты, они казались маленькими, жалкими, но именно они-мои палачи!
Меня осторожно положили на операционный стол, обтянутый чем-то вроде старинной клеенки, от нее воняло смертью и формалином. Сколько раз здесь гибли живые существа, которые так и не смогли стать Найрами, чье врезанное в грудь искусственное сердце отказалось работать?
Мне страшно, мне очень страшно.. Я не хочу становиться машиной, не хочу, это означает мою смерть и рождение новой сущности-жестокой и такой похожей на них.. Мои друзья из погибшего мира не были жестокими, хотя их тела разъедала некростигма, а они, красивые и сильные Найры не только не помогли умирающим-они убивают их каждый день, оправдывая свои зверства "очищением расы" -Они просто без моего согласия делают из меня жестокую машину.. Мама.. Прощай..
Виктория в тканевой маске и бывшем когда-то белом, а теперь грязно-желтом халате сделала мне укол в руку, и по моим венам растекся холод, обратившийся в жестокий огонь возле сердца. Я перестал чувствовать что-либо, я не чувствовал боль, хотя все видел, слышал и понимал.. Берту весело сказал : Терпи, парняга, каждый Найра видит, как его делают! И ты смотри! -С этими сломи он взял скальпель и разрезал мою кожу на горле, прямо между ключиц, и, велев ассистентке придерживать и не допускать крови, принялся врезать в мою плоть светло-серую, металлически блестящую коробочку со множеством отверстий. -Терпи, Рэй Симонс - 1306, терпи...Ты должен выжить, слышишь?
Я слышал его. Даже очень хорошо. Но жить мне не хотелось, казалось, он вытащил из меня душу и заменил на этот холодный кубик.. Мое искусственное, дополнительное жизнеобеспечение. Меня будет сложно убить, появится невероятная сила - если я выживу. А я не выживу, нет! Он не смогут использовать меня!
Между тем они продолжали, Берту, вооруживших тонкими золотыми проволочками, принялся вводить мне их под кожу, протягивая их все к эталону, и подключая их к нему. Странно было наблюдать эти нити, и вздувавшуюся над ними кожу, и капельки крови, бегущие по ней. Я не знаю, сколько времени прошло-наверное, целая вечность, я несколько раз терял сознание, ко рту моему прикладывали мешок с кислородом, и я снова возвращался к жизни, наблюдал, как скальпель рассекает кожу, как в мышцы водили тонкие трубочки, по которым бежала прозрачная жидкость, как ложатся ровными мотками, пропитываясь кровью, тонкие бинты, как менялось и становилось совсем другим мое тело..
-Все. Увези его отсюда в регенерацию. Надеюсь, выживет..
Это были последние слова, что я слышал, прежде чем мое сознание покинуло меня..
17. /Эмили/ Я все еще жива..
-Он жив! Жив! Я знаю, я чувствую это, он стал моим Ангелом, он все время рядом, стоит за моим правым плечом, он уже никогда не покинет меня, я знаю! Ты считаешь, что я сошел с ума, ну и думай себе дальше, он никогда тебе не явится, потому что ты прогнала его! -Алекс сидел на полу, перебирая человеческие кости, оставленные здесь Рэем, а я пыталась читать, но все расплывалось перед глазами, неутолимый голод преследовал меня уже второй день, а есть я не могла-мой организм словно заснул, отказываясь что-либо принимать. Мария умерла вчера утром, она захлебнулась кровью, и мы вытащили ее тело из дома и похоронили под большим засохшим деревом, раскапывая каменистую почву руками, ломая ногти. Само собой, могила получилась неглубокой, но мы сверху накидали земли и камней, так, чтобы ее не было видно, и я надеюсь, что она наконец-то обрела покой, которого не видела здесь, на земле. Я поняла это, когда солнце, едва выглянувшее из-за туч, осветило ее лицо, и я ужаснулась: она была еще молода, а выглядела на все восемьдесят, слишком много страданий сломили ее волю и заставили ее тело стать таким немощным и убогим. Сейчас ее уже ничто не тревожит... Я тоже скоро умру, я чувствую это, мое тело разлагается, превращаясь в гной.. А брат даже и не знает, ему это не интересно, после ухода своего друга на самом деле сошел с ума, и смерть Марии его не тронула.. как не тронет и моя, он так же спокойно выроет мне могилу, слегка присыпав землей, и снова уйдет на поиски Рэя.. Он каждый день его ищет, но не находит, а потом сидит целый день, обнимая кости, которые оставил здесь Рэй.. Наверняка, это было тело его близкого человека, или, может, девушки, с которой он не смог расстаться и после смерти.. Это несправедливо, жестоко-даже с этим скелетом только-он уже не был одинок, а мне хочется кричать от одиночества, кричать на весь мир, я брошена, я никому не нужна, даже брату, который зависит от меня, ему нужна только еда, которую я приношу, и моя забота.. А тем.. уродам с улицы-только мое умирающее и истекающее гноем тело.. Но я все еще жива, мое сердце все еще бьется.. За что меня так? Я хочу чувствовать, любить, так почему я лишена этого? Надо жить, пока я еще могу, надо ловить каждый момент, потому что он больше никогда не вернется..
Эмили порывисто встала с пола и подошла к брату. Он полулежал, откинувшись на стену, в обессмыслившихся глазах метались оранжевые отблески огня, казалось, он спал, но это было не так, и Эмили знала это. Странное, дикое желание любви, смешанное с агонией сознания, заставили ее сильно сжать худенькое лицо брата в ладонях и чувственно поцеловать его губы. Наконец-то это ощущение, венец ее мечтаний уже многие, осуществился именно сейчас, когда она уже одной ногой в могиле, но пусть он не знает этого, пусть! Его губы не отзывались на поцелуй, были сухими, растрескавшимися, и имели солоноватый привкус крови. Алекс очнулся от забытья, вздрогнул и вдруг с неожиданной силой ударил сестру по лицу, отталкивая от себя. Страшная гримаса ярости и возмущения впечаталась в его лицо, словно в жидкий воск, и остановилась навсегда. Весь мир закружился перед Эмили, все перемешалось и помутилось, но горящие глаза Алекса остались для нее неподвижным. По лицу потекло что-то горячее, вязкое, отвратительно воняющее смертью: Толстый шов, соединяющий части ее черепа, лопнул, и кровь, смешанная с гноем и разложившимся мозгом, сильными толчками вырывалась наружу. С диким воем девушка рухнула на пол и стала отчаянно биться, словно раненная птица. Боли она не чувствовала, лишь недоуменную детскую обиду, как так-она всегда любила его, была всем для него, а он ей предпочел того парнишку, которого он больше никогда не увидит.. Вот так заканчивалась ее жизнь, угасающее сознание было уверено: уже нет никаких сил, которые снова воззвали бы ее к жизни, здесь не поможет всесильный мастер-хирург Алестер, ни молитвы, ни несуществующая любовь Алекса.. Слабая улыбка пробежала по ее губам, когда она почувствовала возле самого лица тихое дыхание брата. - Я ухожу. Прощай... -ее последний судорожный вздох смешался с его дыханием и растворился в холодной Тьме навсегда...
Юноша с ужасом смотрел на распростертое тело сестры, под которым уже успела натечь темно-красная лужа, и понимал, что это он, сейчас, именно в этот миг, отнял ее дыхание. Она больше никогда не будет язвить и слабо улыбаться половиной лица, никогда не будет плакать и страдать.. и любить, его, Алекса, Он всегда знал, что она его любит, но сам он испытывал к ней только чувство брата к сестре, только и всего... По крайней мере-он так думал. А сейчас он понял-это совсем не так, поэтому-то он и оттолкнул ее, чтобы не признаваться себе в том, что все-таки любит ту, которая в его мыслях должна быть святой.
Плача от боли, он наклонился и поднял ее, осторожно укладывая ее на коляску. Голова ее запрокинулась, с длинного коровьего рога капала кровь. Юноша прижал к себе Эмили, и зашелся в рыданиях, всхлипы смешивались с радостными криками грача в клетке-птица предчувствовала пир.
Он не обращал на это внимания, он не слышал ничего, кроме стука капель об деревянный рассохшийся пол. Вдруг он почувствовал укол, словно иглой по руке. Он глянул на тонкую худую руку сестры и обомлел: ее мертвые пальцы сжимали небольшую засохшую розу, ту самую, что когда-то принес к ним в дом Рэй. Алекс сразу убрал ее от греха подальше в сборник стихов, но Эмили, видно, нашла ее. Теперь цветок, бывший раньше бледно-розовых и сморщенным, быстро алел, набирая силу с свежесть вместе с каплями ее крови..
18. Мое сердце...
Перламутровая кожа в темно-розовых трещинках шрамов. Один из низ особенно сильно сильно выделялся-слева, на груди. Когда создают Найру, живое сердце удаляют, помещая взамен него насос, работу которого регулирует эталон. Рэй тоскливо разглядывал себя, понимая, что он стал совсем другим. Тело после операции выглядело так, словно его сначала разобрали, а затем снова собрали, и эти швы-соединения уже не пропадут никогда, будут напоминать ему о том самом дне, когда еще одна его жизнь закончилась, и началась новая.. но жизнь ли это?
Сейчас Рэй проходил последнюю процедуру становления человека-машины, его тело сверху покрывали плотным слоем прозрачного, быстро застывающего на воздухе вещества типа силикона, которое защищало кожу от внешних воздействий на целый год. Затем толстую пленку с тела снимают и накладывают новую, и так всю жизнь. Горячая смесь обжигала мгновенно воспаляющуюся кожу, натуго обтянувшую тело, и тут же схватывалась, мягкая и эластичная , похожая на прозрачную глазурь. Шесть кистей в руках косметологов быстро сновали, накладывая и размазывая новую порцию покрытия, заставляя Рэя вздрагивать от каждого прикосновения-ощущения были такие, словно с тела сдирали кожу, очень медленно и жестоко, смеясь над каждой конвульсией жертвы. Но приходилось терпеть, стыдно было кричать под внимательным взглядом светло-серых глаз. Берту, казалось, читал все его мысли, он знал, что это такое.
-Терпи, парень. Самое сложное ты уже пережил. А сейчас так-легкая косметика, лишь бы уберечь твое тело от некростигмы и ожогов. Я кивнул - говорить было больно, а по щекам бежали слезы.
Он продолжал что-то говорить, но я не мог его слышать, я все думал об Алексе и его сестре, Эмили-что им пришлось пережить, когда им делали операции, и наверняка, не в идеально-стерильной клинике, и с анестезией какой-никакой, а где-нибудь на свалке, без всяких гарантий, что ты выживешь от заражения крови а гангрены в первую неделю или же от потерь крови прямо тут.. Ужасно. И я чего-то жалуюсь? Перед глазами снова встали металлические ржавые пруты, пронзавшие живот Алекса, и пустой провал глазницы коровьего черепа Эмили..
-Все. Вставай. Мы идем к Акаре. Помолишься.-Голос Берту заставил исчезнуть хрупкие образы моих воспоминаний, возвращая меня в мою стерильную белую реальность. Акара-Это их Божество. Никто не знает, кто он и как выглядит, но он существует, именно благодаря ему держится весь город, который я скоро смогу увидеть. Мне говорили, что сверху он закрыт огромным стеклянным куполом, и отсюда можно выбраться только через сложную систему тоннелей, и только на какой-нибудь летающей штуковине вроде " ШинаРы" . Вот так.
Отчаявшись меня ждать, Берту рывком поднял меня на руки и поставил на холодный пол. -Заколебешься смотреть, как ты еле шевелишься. Пошли.-Отрывисто сказал он, и вышел из кабинета. Я поспешил на ним, даже не вспомнив, что мне нужна одежда, чтобы выйти отсюда. Но никто не обращал внимания на меня, здесь было много таких, как я-в одним набедренных белых повязках и с бинтами, перетягивающими тело. Новорожденные Найры, что еще скажешь.. Одни просто сидели на низких пластиковых скамеечках, другие разговаривали, третьи уткнулись в мобильные телефоны. Все они были разные, но что-то неуловимое объединяло их всех, но я все равно был другим, непохожим на них. Между ними существует связь на уровне нейронов, но я все равно выпадал из общего ряда, как было всегда, еще до той страшной катастрофы, я везде был изгоем, я всегда был одинок...
Плотная фигура Берту остановилась перед высокой узкой дверью из какого-то черного металла, и посторонилась, давая мне войти. Я нерешительно шагнул и очутился в высокой белой комнате. Здесь было белым все-и стены, и потолок, и кафельный сияющий пол.. В центре комнаты стоял прозрачный высокий столб, уходивший куда-то ввысь, сквозь потолок. Внутри его прозрачной глубины метались светло-фиолетовые и желтые электрические разряды, сталкиваясь и снова разлетаясь искрами в разные стороны, они словно говорили с пришедшим языком Танца. Я медленно опустился на колени, вернее-ноги сами подогнулись. Что-то неуловимо могущественное и величественное исходило от сияния этого столба, состоявшего, как мне казалось, из сгустка энергии. Это еще не сам Акара, а всего лишь точка для общения с ним...А может, Акара-это она? Я не знал, и никто не рассказывал мне об этом божестве, ни его истории, ни легенд, ни мифов - просто сказали-Акара всегда есть, и будет.. сейчас я верил. Существо, которое стоит над городом, намного сильнее любого из нас, и всех нас, вместе взятых, но при этом, в отличие от нас, оно совершенно эфирное и неуловимое, его не возьмешь в руки, так же, как и эти электрические разряды-они вдыхают жизнь в нас самих и наши приборы, но при этом они остаются совершенно неуловимы для наших грубых рук.. Я сидел с закрытыми глазами, и не знал, смотрит ли на меня Берту, мне было все равно. Я мысленно пытался связаться с Божеством, но не слышал Его голоса. Наверное, я просто не Найра, а так, пародия, кустарно созданная из мутировавшего существа.. Впервые в своей жизни я жалел, что я не машина.. Вдруг я услышал что-то. Тугое, теплое биение, отдавшееся в моем сознании, и защемившее грудь горькой пустотой утраты. Мое сердце. Это оно билось, я знал это, но это невозможно, его удалили, и поместили в хранилище, где лежат еще сотни человеческих сердец, ожидая... чего?
Я спросил, не открывая глаз:
-Где мое сердце? Куда вы его дели?
Берту, помедлив, ответил:
-В банке, конечно. Будет там находиться до того, как оно не потребуется реципиенту.
Я удивлялся своему голосу-он изменился-стал холодным, металлическим, в нем было что-то чужое и властное:
-Верните его. Немедленно. Оно должно быть принесено в жертву Акаре. Это его воля, не моя, и я должен ее выполнить..
Пожилой мужчина подумал, затем поднял меня с колен, и, заглядывая в глаза, произнес: Хорошо. Завтра. Получишь прямо на руки. Но особо не болтай.. понял? А то мало ли.. Он не договорил, но я все прекрасно понял. Наверное, все-таки, я имею эту самую связь, раз фактически прочел то, что не смогли сказать его губы-такая воля Акары очень большая редкость, и я первый в истории, кто отдаст часть себя как залог служения..
Я подарю ему свое сердце, пусть оно останется у него, там его не отдадут ликантропу или кому-то, кто не смог стать Идеалом.. Акара его будет хранить в своих вечных льдах, и я тоже смогу обрести покой...
19. /Алекс/ Я слышу шепот во Тьме..
Сначала пропал Рэй. Ушел из дома ночью, не сказав ни слова. Его выгнала моя сестра, Эмили. И с тех пор о нем не слышно ни слова, даже кто немногие, кто еще может говорить в этом городе, ничего не знали о нем, и все мои поиски оказались тщетными.. Прошло уже две недели. Может, чуть больше, я не знаю.. Медленно для меня идет ужасно медленно, оно-как огромные сутки, которые все тянутся, как дохлая такса, и никак не могут кончится.. Я знаю, что Рэй не умер. Я даже знаю. Что его похитили Найры, и сейчас ставят над ним эксперименты, а он сопротивляется из последних сил, а я не могу ему помочь, вызволить его оттуда и заставить снова биться его сердце.. Оно уже не бьется, оно.. застыло, и ждет меня, я знаю.. Я слышу шепот.. ночью, когда весь мир затихает, я слышу этот голос во тьме, он зовет меня в мир безумных снов, где я вижу Рэя.. Я знаю, что с ним, знаю его мысли, желания, чувства.. Эти холодные, светящиеся фосфорическим светом кости неизвестного человека-настоящий портал в душу Рэя.. Что их связывало, когда этот белый скелет был живым человеком и мог говорить? Была ли это его девушка, или парень? Что они чувствовали и как они жили? Ответов на эти вопросы я не получал, с одной стороны, я очень боялся и скелета, теперь все больше зарастающего пыльной паутиной, а с другой-меня тянули эти видения в призрачном свете, которые давали мне возможность поглядеть на моего любимого-хотя бы издалека.. И я знаю, пока у меня есть этот мертвый человек-мой Рэй останется со мной, так долго, как я пожелаю.. Навсегда..
Совсем недавно похоронил Марию, а теперь-свою сестру. Я сам убил ее, повел себя, как идиот, это из-за меня она в последние минуты верила, что никому не нужна.. Это не так. Я любил ее, но не позволял себе видеть в ней девушку - просто свою сестру, любимую самой нежной братской любовью.. Да и.. не мог бы я дать ей любви в физической. А словами не отделаешься. Наверное.. Кого же я люблю, все-таки, кто сможет дать мне ответ на этот вопрос!? Хотя.. быть может, оттого, что я и любил двоих, не желая выбрать, я и потерял их обоих?
Алекс всхлипнул и посмотрел на тело сестры, лежащее рядом с неглубокой ямой, которая должна была служить ей могилою. Чего уж проще-нужно просто слегка подтолкнуть ее, и она сама перекатится в могилу, но Алекс не мог. Не мог с ней расстаться, ведь когда сверху будет лежать слой камней и земли, зарастающей травой, он уже не сможет видеть ее, не вспомнит, как она была прекрасна, несмотря не коровий череп, несмотря на некростигму и голод..
Она прекрасна и в смерти-холодная мраморная кожа с бурыми полосами крови, спокойная, едва уловимая улыбка на бледных губах, разметавшиеся светлые волосы отливают золотом. Нельзя ее хоронить, нельзя, она все еще жива, она просто спит.. я и так потерял всех, кого любил..
-Что, подохла? - чей-то скрипучий металлический голос заставил Алекса вздрогнуть, как от холода. -При таком образе жизни нельзя было предположить, что она проживет много. Да.
![Обложка [Олег Сакович]](/img/m/matjushkina_a_s/ternovue_rozue/u5ifc4pnk6c.jpg)