Мы часто ждем от жизни чуда, Листая страстные страницы, Взирая на чужие лица, На вдохновения природы! А чудо рядышком с душою Рисует слов земные дали, Любовь, желания, печали, И встречу истины, чужую!
В полный аллюр, разрывая реальность времени, на встречу многоликой судьбе, мчалась юная, пылкая душа, с вихрем необузданного вольного ветра пытаясь объять необъятное. Вместе с ней, совсем рядом, словно зеркальное отражение, следовала сознательная, настоящая, солёная жизнь, в которой Марта, облачалась под натиском окружающих, в серую мышь, дабы не выделяться из толпы. Марта, так зовут девушку, с огромными голубыми глазами, бровями в разлёт и силой характера, как говорила матушка: "Несносным норовом!", и эти качества были моим пропуском в ошеломительную молодость. В свои шестнадцать лет, я, ещё не расправляя крылья, больше была похожа на гадкого утенка, нежели на образ красоты, вот только глаза, словно магнит, манили парней, которых я немного побаивалась. Но всё же я ждала воли, бешенства чувств, красоты сердец, в общем, того чем была обделена. Внутри боролись все стихии человечества, однако, судьба закована в оковы родительской заботы. Постоянные протесты против обыденности, спокойствия, логики, меняли историю юной жизни, белым мелом начертанной ровной линией рождения. Именно нежелание быть, как все, выбивало землю из-под ног. Рвение к прекрасному, неизведанному, растило мой мир, в котором не человек рождает красоту, а красота человека. Возможность видеть вселенную во всем, в траве, в воздухе, в ветре, во всем чуждом для других. Будто многогранный алмаз - душа моя, как волна солёного моря, в коем теряется самообладание и вырывается наружу та Марта, какой её ещё никто не видел.
Твой век был так долог к учёным стезаньям, но с чуждым упорством ты шёл по пути, не зная, что будет, хотел ты найти покой в своих мыслях, исток обрести, закону небесному дать оправданья.
Заутренняя. Звон колоколов. И лето распахнуло ставни, Как в горницу ворвался дух цветов, То куст сирени, распустился в праздник. И всё вокруг вдыхало аромат, А сердце наполнялось теплым летом. И этому мгновенью был он рад, Что видит радугу с рассветом.
Богата Русь резными изразцами, Которые влекут в себя, в свой мир. Укутанный историей, дворцами, Героями эпох, где жил КУМИР! Русь, дай билет в изрезанные стены, В раскрытые глаза из муз судьбы. Я - ключ поэзии, я стяг у этой темы, Я та, которой нужны всполохи борьбы!
Иду по Дубравам святой Белогорьи, Величеством тайных и древних пролаз. Тянущие руки, как тропы в раздольи Дающие ширь, тишь зелёных прикрас. Дыханье Дубравы, за долгое слышно, То потреском древа, то шороха лист Увенчанный стойкой и дружащей с высью Кроной густой, в ней шумит пестролист.
Открой же двери духу стати, Окнами ставни распахнув, Взойди в престол Господней рати, Судьбу перстом перечеркнув. Откинув дивность крылых стран, Сложи из лести свой Каран. -Кому колени станут гнуться Под прессом тягостных услов, Гонимых с лязгами оков, Чтоб в естество своё вернуться.
Я пожелать хочу Любимым, дорогим: Сердечной верности И акварельной жизни. Всегда ступать по миру С правильной ноги, Чтоб не случилось, Вы - ЗВЕЗДА МОЕЙ НАДЕЖДЫ!
ДЕТСКИЙ САД. Сколько встречу я ребят, Красок, кубиков, зверят, И девчонок и мальчишек, Всяких палочек и крышек! Познакомлюсь с новой тетей, И останусь на работе, В детском садике гулять. Кушать вкусно, сладко спать, А потом с друзьями вместе, Наших мам и пап мы встретим, И пойдем домой, чтоб завтра, Снова поиграть в театре. Вот какой чудесный сад! Мне всегда он очень рад!
Весь из снега Белый-белый, Слеплен детками УМЕЛО, Есть морковка Вместо носа. Шарфик вязанный В полоску. Не ребенок, Не старик - Кто же это - (снеговик)
Высокий штиль словесных Па, Уносит время в бесконечность. Здесь я, истории раба, Её надрыв и безупречность. Шагаю смело по млахиту И обнимаю царску волю. Рукою глажу стены-плиты, В которых трон пропитан болью!
Домой! Домой! Спешу домой В свой отчужденный дивный Рай, В жизнь без конца и нудных правил, Где детства путь меня направил В мой Псковский драгоценный край!
Смотри, как вьется путь луны По серому асфальту мира. А в нем две тени - это мы, Любовь, надежда, счастье, вера! Дрожит фонарный перламутр Густую дымку, разрезая. Нас в красоте минуты ждут И белой пеленой взлетают.
Вчера, девятого числа Январских хладодней, От верной гибели меня, Спасла мечта о ней, Той, белолицей фрейлин N, В ажуре дымный "па", Когда амурный страстный плен Забрал в экстаз раба.
Что ты не делай, как ни крути, Разбить невозможно её на пути. Нельзя на осколки её разломать, Когда ты отчетливо видишь там мать. Седую, усталую с чашей в руках, В которой плескается, властвует страх, Где детство в упряжке обиды и зла, И нет им отлива, как нет и числа.
С измальства носишь другое ты имя, Титул и воля другая в тебе, Даже часы не похожи на время Буйство рождая песочных степей. И коль так случилось на верные веси Петрова рука одарила кольцом, Варись в нашей Русской излюбленной смеси, На волю глядя за дворцовым крыльцом.
Да! Про него слагают быль сказанья, Присыпя пеплом жарких сплетен, Сжимая в страхе предсказанье, Как знак державный в этом свете. Глаголят был он скоморохом, Взывая люд на пироги в торгах, Что от письма и до высоких вздохов, Князь Меншиков был в батогах.
-Что-то мне сегодня прохладно... Даже дрожь усилилась наверно. Думать стало как-то складно, А в душе сосновой снова скверно От того, что утро всё в морозе, Что река-подруженька уснула, Небо пишет снегом белым прозу И само от слов своих взгрустнуло.
Сегодня, как никогда... Зябко и хрустально на улице. Восемь часов утра. Окошко слегка припудрило морозной замысловатостью и, сквозь тонкую белую тюль всё в округе кажется сказочным. - Мам, сегодня какое число у нас? - Милая, первое декабря вроде с утра. Ты чего это, потерялась? - Да нет, просто ты посмотри какая нежность за окном, - и Аня, наша героиня, девушка двадцати одного года, собрала в охапку белоснежную тюль.
