Май. Последний месяц учёбы. Последний месяц весны. А за ним - лето. Каникулы...
Но это - потом. А пока...
В это воскресенье Вера, вопреки давно устоявшейся традиции, проснулась не из-за младшей сестры - Настёнка любила будить "сеструндию", стаскивая с неё одеяло, засовывая под ухо трезвонящий будильник или начиная распевать под музыку песни собственного сочинения, от которых чуть в рядок не повесились все соседи. Сегодня она проснулась просто - сама по себе. Было ещё совсем рано, часов семь; на небе сгустились тучи, и поэтому в комнате было темно.
Вера поглядела на сестру, которая спала, накрывшись с головой одеялом, из-под которого торчала голая пятка. Девушка встала, подавила желание за эту самую пятку Настю ущипнуть и стала думать, почему она проснулась. Причём так, сразу, резко. И вернуться досыпать не было никакого желания.
Что-то было не так. Что-то...
Вера в задумчивости стала ходить кругами по комнате. Её подгоняло беспокойство. На четырнадцатом круге девочка притормозила и завернула к столу. Разгребла кучу из учебников, тетрадей, журналов и какого-то мусора.
И вдруг ей показалось, что в щели между геометрией и русской литературой что-то сверкнуло. Вера наклонилась и одним глазом заглянула в щель. И тут же отпрянула, ослеплённая уже не кратковременной вспышкой, а ярким, то слегка затухающим, то вновь распаляющимся сиянием.
Девочка поспешно оглянулась на мирно посапывающую сестру, схватила деревянную щётку для волос в качестве оружия и, осторожно приблизившись к столу, кончиком расчёски отодвинула учебник по геометрии.
По комнате разлился яркий, режущий глаза свет.
Вера испуганно отвернулась, разглядывая пляшущие по стенам и потолку всполохи. Сердце громко стучало, ноги подкашивались от волнения. Да что же это?
Наконец любопытство перебороло страх, и Вера, зажмурившись, на ощупь пробралась к столу и схватила виднеющееся даже сквозь веки сияющее пятно.
И ту же взвизгнула: сквозь руки прошёл хоть и безболезненный, но сильный заряд, сотрясший всё тело.
В это же мгновение свечение уменьшилось, и Вера осторожно взглянула на мир сквозь ресницы. Её слегка пошатывало, не то от страха, не то от волнения, не то и от того, и от другого одновременно; перед глазами светились какие-то мутные пятна.
В её руках была валентинка. Приятное лимонное сияние окружало картонку. По замысловатым светло-жёлтым узорам молниями пробегали зигзагообразные всполохи. Вера дрожащей рукой раскрыла открытку. Написанная чернилами фраза медленно растекалась, словно плавилась. Линии, как миниатюрные змейки или червяки, извивались и дёргались, чёрные буквы то бледнели, почти полностью сливаясь с фоном, то вновь становились чёткими; то слегка увеличивались в размерах, то уменьшались, иногда их очертания казались размытыми, будто надпись заволакивало странное, невидимое марево...
В мозг Веры как гвоздь впилась мысль: "Надо спешить". Она не знала, куда спешить, зачем... Но спешить надо.
Что делать? Вера лихорадочно заметалась. "Надя и Люба", наконец сообразила она, и кинулась к телефону.
Сначала она набрала Любу. У неё было занято. "Странно, - подумала девочка. - Куда это она звонит в такую рань?" Потом стала набирать номер Нади. Пальцы дрожали, поэтому сперва она два раза попала не туда, наслушалась от недовольных ранней воскресной побудкой хозяев нелицеприятных слов в свой адрес, немного успокоилась и снова позвонила Любе.
- Алло!!! Вера, это ты?! - завопила трубка после первого же гудка.
- Да, да, тихо, перебудишь всех и у себя, и у меня... А как ты узнала, что это я?
- Не знаю, я просто тебе только что звонила, а у тебя занято!! Ты знаешь, что у меня тут произошло? - затараторила подруга и, не дожидаясь ответа, принялась рассказывать. - Просыпаюсь я сегодня оттого, что Тар с меня одеяло стащил. Я смотрю: семи нет! Ну, значит, кинула я в него подушку, а спать уже совсем не хочется. И тут оно ка-ак засветит мне в глаз!
- Господи, чем засветит, кулаком, что ли?! - изумилась Вера.
- Да нет, лучом! Я сначала думала, у меня пожар: по всей комнате огонь плясал. Схватила подушку, начала тушить...
- И что?
- А ничего. Лампу со стола себе на ногу смахнула, подушку в чернильницу окунула... Краешек, в смысле... Это ж я вчера вечером училась чернилами по шёлку рисовать, по японской технологии...
- Так по шёлку это ж вроде китайская?..
- Да?.. Ну, не важно. В общем, оказалось, что это никакой не пожар, а знаешь что?
- Твоя валентинка.
- Моя валентинка!.. Эй, а ты откуда знаешь? Кстати, ты-то чего мне позвонить хотела?
- Звони Наде, НЕМЕДЛЕННО, и через два часа я жду вас в часовне, - сказала Вера и повесила трубку.
* * *
- Ладно, давайте рассуждать логически, может, найдём какую-то закономерность, - предложила Вера. Девочки треугольником стояли вокруг Книги посреди комнаты. Тревожно шумели деревья вокруг часовни, быстро летели по небу бесконечными серыми волнами облака, и серебристый свет солнца изредка пробивался сквозь пепельную пелену, кляксами расплёскиваясь по полу и стенам.
- Ну хорошо. Первой порезалась Надя, - загнула палец Люба. - Через месяц мы первый раз увидели эти красные линии. Потом Вера. И ещё через какое-то время там нарисовалось кровавое солнышко.
- Нет, - перебила Надя, - тогда просто линии длиннее стали. А потом уже ты решила проверить кровавую теорию происхождения этого рисунка, капнула туда капельку крови, и потом только появилось солнышко.
- Да, а потом снова я себя проткнула, но ничего не было, - добавила Вера.
- Надя, Вера, я... Потом снова Вера, а у неё не получилось... - Люба глянула на подруг. - Понимаете, что это значит?
- Два варианта. Либо Книга принимает только одну порцию крови в день, либо... по закономерности выходит, что следующей должна идти ты, подруга, - Вера глянула на бледную и испуганную Надю.
- Н-нет... Давайте сначала кто-нибудь из вас, а уж если не получится... В смысле, если действительно я должна...
- Ну ладно, - поморщилась Люба, доставая ритуальный циркуль. - Я его спиртом протёрла, чтоб... ну... чтоб всё чисто было.
Девочка сняла ветровку и закатала рукав кофты, разглядывая руку и размышляя, где её не так больно будет резать. Потом зажмурилась, резко расцарапала тыльную сторону ладони и поспешно приложила набухшую мелкими капельками красную полосу к странице.
- Надька, я тебя щас по стенке размажу! Больно же! Не выпендривайся давай, не получается ничего без тебя, видишь же!
- Может, не надо... - испуганно проскулила девочка, пятясь к двери. И вскрикнула, поспешно вытаскивая из внутреннего кармана светящуюся валентинку. Вокруг неё мертвенным голубым светом разливалось сияние, по стенам закружились неосязаемые снежинки. Время на секунду словно замерло. Вера в восхищении попыталась поймать кружащиеся по комнате резные снежные звёздочки, но они таяли, не достигая ладони. Люба ошалело озиралась, а Надя глядела на валентинку с нескрываемым ужасом.
- Надо, Надя, надо, - шёпотом подвела итог Люба.
- Л-л-ладно, - пробормотала девочка, и валентинка в её руках погасла.
Постепенно девушки притерпелись к не то что сильной, а какой-то зудящей и дико раздражающей боли. Их руки были покрыты бесчисленными царапинами - дело в том, что чтобы магия (или что это такое?) действовала, кровь должна была поступать в книгу без остановки, то есть если капнула одна капелька, а потом вторая, то вторая уже не подействует, и её придётся пожертвовать следующей подруге.
Надя, Вера, Люба... Надя, Вера, Люба... Девочки жадно смотрели на появляющуюся картинку: половина солнца в верхнем крае страницы с расходящимися от него в разные стороны линиями-лучами, Книга на пюпитре в сторонке, картина, и напротив - зеркало, в котором эта картина отражалась, а рядом, завершая треугольник, на какой-то подставке лежало что-то вроде кривоватого светящегося шарика. А ещё было нарисовано окно, из которого к этому шарику тянулся один из солнечных лучей, потом, отражаясь от него, ударял в зеркало, потом - в картину.
Рисунок по исполнению был похож на средневековую гравюру, немного непропорциональный: например, очень маленький по сравнению с Книгой пюпитр, а зеркало было размером с картину - хотя на самом деле было больше её раза в несколько раз.
Девочки молча стояли и глядели на Книгу, на красные линии. Исцарапанные руки опухли и сильно болели.
Вера провела кончиками пальцев по странице.
- Ну?.. - осведомилась Люба. - Это что значит?
- Ну, по-моему, всё ясно, - заявила Вера. - Нам надо сделать, как показано на этом рисунке, и что-нибудь произойдёт.
- Очень смешно, - слегка дрожащим голосом произнесла Надя. - А вы уверены, что надо пробовать так делать? Вдруг и правда что-нибудь страшное случится?
- Ой, Надя, для тебя даже если из этого зеркала таракан вылезет - это уже что-то жутко страшное, - фыркнула Люба, сверкнув тёмно-серыми, с зелёным отливом глазами.
- Эй, слушайте, мы ж переводить эту книгу хотели! - вдруг вспомнила Вера. - У меня и Юрин словарик есть.
- Да? - Надя без вдохновения покосилась на гигантский том. - Ну ладно. - Надя подумала, что это лучше, чем становиться повелительницами демонов (ну пусть даже и не демонов, а тараканов, что в этом хорошего?!) или что там ещё такое может случиться. А в том, что что-то случится, она уже не сомневалась.
* * *
Следующие две недели прошли в жесточайшем напряжении. Учителя ходили словно пришибленные, и даже количество пакостей, производимых КиШ, значительно уменьшилось.
Для трёх подруг эти недели прошли ещё тяжелее. Помимо тягостного ожидания результатов экзаменов (которые, кстати, все сдали весьма неплохо), итогов олимпиады и подготовки к концерту, а так же уроков и домашних заданий, добавилось страшное и одновременно приятно волнующее чувство неизвестности. Почти каждый день после школы они ехали к Любе, запасались бутербродами и минералкой и шли в часовню со словарём.
- Знаешь, а ведь мы были правы, когда говорили, что эта книга - учебник истории, - хихикнула Люба, сидя в последний понедельник этого учебного года на русском языке, пока Кутасёнок опять опаздывал. В классе было относительно тихо: сегодня наступил ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ, когда должно всё решиться, и все ученики тихонько переговаривались, глядя в окно на холодное утреннее небо, в котором кружили птицы, издавая пронзительные, слышные даже в кабинете крики.
Вера задумчиво кивнула. Книга переводилась трудно - таких слов, как там, в словаре оказалось очень мало, приходилось искать похожие, однокоренные, догадываться по смыслу... В общем, понятно было очень немногое. Но из того, что с горем пополам всё-таки удалось перевести, можно было сделать именно такой вывод, какой сделала Люба. То какие-то войны, короли и правители со странными именами, боги и ещё какие-то непонятные существа, перевода которым не было в словаре, но которые принимали в войнах активное участие...
- Не нравится мне всё это, - пробормотала Надя.
- Кто бы сомневался, - фыркнула Люба. - А что тебе вообще нравится?
- Так, ну тихо, тихо! - замахала перед подругами руками Вера. - А Книга действительно... ну, похожа на учебник истории, только... Вы, это, хоть иногда историю читаете?
- Это роман или книгу можно читать, а историю нужно учить! - авторитетно изрекла Люба коронную фразу Барисовой, и друзья захихикали.
- Нет, ну а если серьёзно?
- Если серьёзно, то где-то раз в месяц, когда Барисова вызывать должна, - призналась девочка, накручивая на палец шелковистую тёмную прядь. - Но только я всё равно ничего не помню.
Надя согласно кивнула.
- Ну так вот, а я, хоть и не спец, конечно, но кое-что в памяти отложилось. И знаете, что-то я не могу припомнить, чтобы когда-либо существовало государство Индор. Нет, ну я, конечно, не уверена, может, и было... Хотя я даже у Максима спрашивала, он тоже не знает.
- И на что это ты намекаешь? - упёрлась руками в бока Надя, повернувшись к Вере, сидевшей вместе с Любой на парте сзади, и грозно надвинувшись на неё.
- Ну... э-э... это... - смутилась девочка, теребя и без того разлохмаченную косу, в которую как обычно заплела длинные русые волосы. - Я ни на что. Я так, просто.
- Вот и хорошо, что просто. Только инопланетян нам тут не хватало...
Вошёл запыхавшийся Кутас.
- Так! Андрей, Коля, Юра и Федя! Вы на сегодняшнем концерте будете выносить флаги Беларуси и гимназии, это очень почётно! Идите быстрее вниз, в актовый зал, потренируйтесь, вас там Былина ждёт. Игнат, сходи за мелом! А вы все слушайте: после этого урока идём на концерт, Наташа обещала на камеру заснять, потом, если выиграем, сладкий стол, поздравления, и - домой!
Ребята радостно заорали.
- А я сейчас объявлю оценки за ваш экзамен, а то все учителя вам уже всё сказали, а я их просто проверить забыл...
- Кто бы сомневался! - шепнула Полина.
- А потом запишу на доске новое правило, когда мел принесут... Кстати, а Игнат что, вместе с Исрафиловой пошёл? Один кусочек мела будут вдвоём нести?! Совсем обнаглели.
- Сергей Владимирович, ну ведь он же такой тяжёлый, этот кусочек, вдруг они надорвутся?.. - хихикнула Люба.
И ту в класс ввалились Игнат с Аней. У обоих в руках было столько мела, что едва удалось донести его до доски, не уронив.
- Во! А вы говорили - один кусочек! - гордо произнёс Игнат (вероятно, подслушивающий под дверью в ожидании наиболее эффектного момента для появления), раскладывая вместе с Анютой кусочки мела на специальной приступке рядом с доской. Мел не вмещался и всё время падал, а Кочан с Аней пытались этому воспрепятствовать.
- Да уж, сходили за мелом, - слегка ошалело буркнул Кутас. - Да здесь на целый год хватит!
- Ну, вот и хорошо! - бодренько откликнулся Игнат. - А то вам не угодишь, нету мела - плохо, много мела - тоже плохо... - ему наконец удалось установить мел в шаткую пирамиду, и мальчик, стараясь не дышать, вместе с Аней отошёл от доски, принявшись из оставшихся, не уместившихся кусочков как из домино строить на учительском столе разные фигурки.
- Ну, так вот, о чём бишь я? А, об экзамене. В общем, скажу честно - написали не очень. Весь, весь класс написал слово "оттого" раздельно! Даже Максим. Ну, вы понимаете, я не мог сделать так, чтобы в классе ни одной десятки по русскому языку не было, поэтому я вам всем, чтобы никому обидно не было, исправил его синей ручкой, и как ошибку не засчитывал.
- УРА НАШЕМУ КЛАССНОМУ РУКОВОДИТЕЛЮ! - было ему ответом.
- Можете посмотреть свои работы, - скромно потупился Кутас.
Все накинулись на стопку листов.
- Ну что? - спросила сияющая Люба.
- Восемь! - радостно ответила Надя.
- Мне тоже! Гляньте, Кутасёнок додумался, у меня весь текст написан тонкой светло-синей ручкой, а он подправил это "оттого" жирной тёмно-фиолетовой, и ещё считает, что это незаметно! А тебе, Вер? Вера? Э-эй! - Люба бесцеремонно выхватила у подруги работу. - Ух ты! Девять или десять! Так круто же!
- Эй! Дети! Эй! Всё! Сейчас запишем правило и пойдём вниз! Успокойтесь! - Кутас шагнул к доске, но при первом дуновении ветра, поднятом его рукой, башня из мела с грохотом развалилась и раскатилась по полу, в основном - под ноги учителю. Тот замахал руками, пытаясь сохранить равновесие на круглых брусочках, но в итоге только перетоптал весь мел и рухнул на пол в медленно оседающую белую пыль.
- Ну вот, Сергей Владимирович, а вы говорили - на целый год хватит! С вами не в чём нельзя быть уверенным! - с притворным вздохом, стараясь сдержать рвущийся наружу смех сказал Игнат. - Но вы не переживайте, мы сейчас ещё раз сходим!
- Не надо! - содрогнулся Кутас. - Не надо. Шут с вами, и с правилом тоже, идите вы уже вниз, места занимайте! Особенно ты, Наташа.
Староста кивнула, наматывая на руку шнур от чехла для камеры.
- Сергей Владимирович, - подошла к классному руководителю Вера. - Так мне девять или десять?
- Ну, я даже не знаю, - почесал в затылке Кутасёнок. - Наверное, всё-таки девять. У тебя ведь изначально неправильно было "оттого" написано, и вот тут ты, кажется, букву "о" подправила...
- Ну, Сергей Владимирович, ну поставьте! - запрыгала Вера вокруг учителя.
- Ой, слушай, я тебе что, за красивые глаза должен такую высокую оценку ставить?
- Ну почему за глаза? Можно за нос, за рот, за волосы... Да хоть за ботинки!..
- Эх... Ну ладно, иди уже, поставлю...
- Йес!! - радостно выкрикнула Вера и побежала вниз по лестнице вслед за подругами.
В холле внизу было полно народу. Гимназисты, школьники и учителя из 201-ой, инспекция... Всё вокруг было обвешано воздушными шарами и приветственными транспарантами, играла громкая музыка.
- Эй, Верка, ну где ты там застряла?! Пошли быстрей, пока все места не позанимали!! - из толпы вынырнула Люба и, схватив подругу за руку, потащила сквозь море человеческих тел.
Девчонки протиснулись в актовый зал и огляделись.
- Ты видишь, где наши? - шепнула Люба, дохнув Вере в ухо тёплым воздухом.
- Да, гляди, вон Надя рядом с Полиной нам машет!
- Ну наконец-то! - вздохнула Надя, когда подруги пробрались к своим сиденьям. - Я тут ваши места защищала, рискуя своей жизнью, на них почти полшколы покуситься успело! Да ещё и все ноги оттоптали!
Друзья расселись по жёстким деревянным креслам. Впереди сидела инспекция, на соседнем ряду справа - ученики и учителя из 201-ой. Сзади Наташа щёлкала кнопками, настраивая камеру.
Тут внезапно все смолкли, заиграл гимн Беларуси, и полившийся из динамиков голос объявил:
- Для торжественного выноса на сцену государственного флага Республики Беларусь попрошу всех встать!
Все поднялись. Из боковых дверей появились справа - Андрей, слева - Федя. За ними, с флагами наперевес - Юра и Коля. Высокий Юрик аккуратно пригнулся, проходя через невысокую дверцу, а Коля, гордо марширующий вслед за Федей, не рассчитал и зацепился флагштоком за верхний косяк двери, едва не переломив древко и чуть не опрокинувшись на идущего третьим старшеклассника.
Гимн перемешался со смешками зрителей, а бардовый Прохор взошёл вслед за парнями по небольшой лесенке и встал с другого края сцены.
Потом гимназисты и учительский состав спели гимн гимназии, а потом на сцену поднялся один из представителей инспекции и толкнул речь:
- Друзья мои! Учителя, ученики... Две лучшие школы нашего района прошли в финал. Две соседние школы. И сегодня... настал тот самый день, когда должно всё решиться. Вы все отлично потрудились, и я хочу сказать спасибо вам всем за таких чудесных, талантливых и послушных учеников, за великолепные, красивые и чистые учебные заведения, за вашу самоотверженную работу. Я от всей души надеюсь, что соперничество между школами не переросло в соперничество между учащимися и работающими в них людьми, и вы все, и ученики, и преподаватели, крепко дружите... - Оля покосилась на сидящего в первом ряду Макаронкина с припудренным фингалом под глазом, который девочка поставила ему не далее как вчера, и отличник ответил ей не менее дружелюбным взглядом; Мороз и директриса 201-ой школы тоже переглянулись. Сидящий между ними директор гимназии, боясь испепелиться на перекрестье их взглядов, вжался в спинку кресла и постарался стать как можно незаметнее.
Мужик распинался ещё минут пятнадцать, пока весь актовый зал нетерпеливо ёрзал на стульях в ожидании объявления школы победительницы.
- ...Нам было нелегко сделать выбор, но в итоге мы решили, что лучшей является... 4-ая гимназия!
Зал взорвался оглушительными аплодисментами. Ученики и учителя орали, хлопали в ладоши и обнимались. Директриса 201-ой с кислой физиономией вынула из принесённого с собой пакета бутылку шампанского и передала её Мороз, и та смеялась, размахивая своим выигрышем.
Представитель инспекции прокричал в микрофон, что Максим занял на олимпиаде по физике первое место и спрыгнул с помоста.
Грянула весёлая музыка, Максима вытащили на сцену, за ним повалили все его одноклассники и безмерно гордый Кутас. Всем классом спели песню, а потом началась дискотека. Директор так лихо отплясывал с библиотекаршей Нинкой, что даже шустрый Андрей позавидовал! Впрочем, Мороз с физруком Котиковым не сильно отставали, как и Кочан с Аней Исрафиловой.
Через некоторое время все немного успокоились, и перед школьниками выступил счастливый директор. А потом все снова встали для выноса флагов Беларуси и гимназии из зала (Коля слишком низко опустил свой флаг чтобы снова не дай бог не задеть косяк, и ткань шлёпнулась Феде на лицо. Тот замотал головой, стараясь сбросить её, не нарушая строевого шага, но не получилось, и ничего не видящий перед собой Шилин врезался лбом в открытую створку двери).
- Надо бы боковые двери пошире сделать, - пробормотал директор, глядя на ругающегося парня. - Что-то уж больно высокие детки пошли в последнее время.
Учителя схватили слабо упирающегося Максима и потащили в приёмную директора угощать Морозовским шампанским, а 7 "А" пошёл в свой 339-ый класс. Радостный Кутас, которому должны были дать за Максима премию, щедрой рукой отсчитал своим ученикам денег, и половина класса отправилась в магазин за тортом, фруктами и лимонадом, а остальные принялись сдвигать столы и настраивать старенький магнитофон. Шуйский с Юриком сходили в компьютерный класс и скинули запись концерта с Наташиной камеры на диск, а потом взяли один из компьютеров и отнесли в кабинет Кутаса. Андрей, как штатный техник класса, принялся возиться с проводами, и тут как раз вернулись те, кто ходил за продовольствием, и Максим, на которого тут же накинулись Аня с Любой и расцеловали его в обе щеки.
Еду разложили по тарелкам, которые Оля "одолжила" из столовой, Максима посадили на почётное место, а Андрей щёлкнул мышью и повернул монитор к классу.
Ребята весело смеялись, уминая бисквитный торт и глядя на экран. В момент произнесения директором речи в объективе появилась голова Шуйского, показала камере язык и исчезла...
Вера, Люба и Надя сидели посередине длинного стола и радостно улыбались, на сердце было легко и весело, и зловещая тайна часовни совсем вылетела из головы...
* * *
За столом засиделись почти до вечера. Потом вышли на улицу пускать принесённые КиШ хлопушки. Сидели кто на колодце, кто на весенней зелёной траве, подстелив ветровки, кто на бортиках клумб...
Где-то через час начали расходиться по домам. Три подруги попрощались у Вериного подъезда.
А ещё через полчаса...
...Вера отчаянно ругалась с сестрой, которая упорно доказывала ей, что имеет полное право запираться в ванной на два с половиной часа вместе с Вериной косметикой и ничего страшного, если она ей (и ванной, и косметикой) немного попользуется, не случится, как вдруг...
Карман лежащих на стуле в соседней комнате Вериных штанов засветился пронзительным жёлтым светом, перед глазами у девочки ослепительно сверкнуло, а потом потемнело и она медленно сползла на пол в узком коридоре между ванной и кухней под испуганным и изумлённым взглядом приоткрывшей дверь сестры...
...Люба, высунув от усердия язык, рисовала тоненькой кисточкой на покрытых бардовым лаком ногтях японский иероглиф "любовь", и тут...
Лежащая перед ней валентинка полыхнула неистовым огнём, девочка вскрикнула, отшатнулась и обмякла на зелёном стуле на колёсиках, безвольно запрокинув голову, и кисточка выпала из её ослабевших пальцев, перечеркнув последний иероглиф...
...Надя тряслась в переполненном душном автобусе, из последних сил цепляясь за оранжевый поручень и расстёгивая другой рукой, на которой висела лёгкая куртка, верхние пуговицы блузки. Внезапно...
Сквозь матерчатую ткань белой сумочки, висящей на плече, пробился яркий неземной свет, голубые глаза девочки расширились, и она безмолвно опрокинулась на завизжавшую тётку...
А потом они все увидели одно и то же. Большой светлый зал. Всё в золоте и залито ярчайшим белым светом. Жаркое полуденное солнце бьёт лучами в окно. Лучи попадают на сверкающий и переливающийся круглый камень, который парит в нескольких сантиметрах над своей изящной хрустальной подставкой, отделанной золотом, от него - в огромное красивое зеркало в золотой раме, потом - в картину со скалой. И этот луч, соединяющий два последних предмета, вдруг становится ярче, разрастается, обретает плотность... и поверхность зеркала постепенно изменяется... А потом...