Ей Богу, не знаю, с каких слов начать книгу, чтобы она гарантированно стала и высокохудожественной, и бестселлером. Но, отправив в издательство рукопись очередной убийцы деревьев, рано или поздно возьмусь за следующую. Вру, уже в некоторой степени взялся, потому что по плану трилогия, и шесть глав наметил, чтобы плавно увязать первую и вторую часть, устранить в первой нестыковки с развивающимся сюжетом... Но это не показательно, продолжение серии пишется иначе, чем начало.
Перечитал массу статей. Перечитал массу чужих книг, в первую очередь - успешных, вычленяя рецепты успеха и подмечая недостатки, они есть у всех. Изучил полсотни опусов белорусских сочинителей, в основном - постоянных авторов журналов "Нёман", "Маладосць", "Дзеяслов", "Полымя", анализируя причины их перманентных творческих неудач.
Повторяю, не могу сказать о себе подобно Курту Воннегуту. Он писал в предисловии к "Бойне номер пять":
Как специалист по развязкам, завязкам, характеристикам, изумительным диалогам, напряженнейшим сценам и столкновениям, я много раз набрасывал план книги.
Мне не дано или просто опыта не хватает, чтобы именоваться "специалистом", два года писательского стажа - не стаж, хоть десять книг опубликовано, и четыре в плане издательства на 1-ю половину 2014 года. Усвоил лишь базовые, очевидные вещи. Ими и поделюсь, не слишком смущаясь своей не очень высокой квалификацией, так как львиная доля белорусских литераторов пишет ещё хуже, это очевидно как по стойкому игнорированию их нетленок читателем и редакторами, так и из анализа текстов, прорвавшихся в малотиражные журналы либо дискретные столь же малотиражные издания.
Любой серьёзный учебник, а также популярное пособие с названием вроде "Как стать великим писателем за месяц, не напрягаясь", расскажут, что каждое прозаическое произведение крупной формы состоит из экспозиции, повествующей об исходных условиях, от которых будет плясать действие, затем - завязки, где читатель узнает о конфликте. Вот наше начало. Разумеется, мы помним о развитии сюжета, кульминационном эпизоде, где конфликт достигнет апогея, развязке, где он разрешится, и финале, где все умерли либо жили долго и счастливо.
В классической литературе экспозиции преобладали очень длинные. Не менее затянутые с современной точки зрения они были в фантастике до Второй Мировой войны с пространной речью некоего профессора, популяризирующего естественнонаучные знания и собственную теорию (или изобретение), если претворение сей теории в жизнь в дальнейшем предопределит фантастическое допущение.
Беда даже не в том, что длинные. Хуже другое - статичные. Но и замечательных исключений хватает.
Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более связаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные; англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар ушел еще вчера со двора, во время обеда; черная кухарка и кучер просили расчета.
Надеюсь, все узнали "Анну Каренину". Сразу - конфликт, с первой фразы, выписанный ярко, динамично, многообещающе. Лев Толстой лукавил. Это - не основной конфликт. Скоро появится сестра Облонского Анна, будущий символ летальных происшествий на железной дороге, и наметится основной конфликт - между её чаяниями и реалиями. Де-факто, действия первой страницы составили экспозицию к лично-семейной драме Карениной. Высший пилотаж!
Пример классики другого рода, специально беру очень разноплановые произведения.
В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что, казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть. А на самом деле в уездном городе N люди рождались, брились и умирали довольно редко. Жизнь города была тишайшей. Весенние вечера были упоительны, грязь под луною сверкала, как антрацит, и вся молодежь города до такой степени была влюблена в секретаршу месткома коммунальников, что это просто мешало ей собирать членские взносы.
Вопросы любви и смерти не волновали Ипполита Матвеевича Воробьянинова, хотя этими вопросами, по роду своей службы, он ведал с 9 утра до 5 вечера ежедневно, с получасовым перерывом для завтрака.
По утрам, выпив из причудливого (морозного с жилкой) стакана свою порцию горячего молока, поданного Клавдией Ивановной, он выходил из полутемного домика на просторную, полную диковинного весеннего света улицу "Им. тов. Губернского". Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются в уездных городах. По левую руку, за волнистыми зеленоватыми стеклами, серебрились гроба похоронного бюро "Нимфа". Справа, за маленькими, с обвалившейся замазкой окнами, угрюмо возлежали дубовые, пыльные и скучные гроба, гробовых дел мастера Безенчука. Далее "Цирульный мастер Пьер и Константин" обещал своим потребителям "холю ногтей" и "ондулясион на дому".
У Ильфа и Петрова статика только в первых абзацах, дальнейшая экспозиция развивается через действия Воробьянинова и второстепенных персонажей. Сиквел к "Двенадцати стульям" писался позже, на фоне значительно возросшего авторского мастерства. Начало "Золотого телёнка" (после очень краткого предисловия) неординарно - с весёлой миниатюры "Пешеходов надо любить" в 3220 знаков, т.е. полторы страницы. Она служит одной лишь цели - органичному вводу в действие центрального персонажа, явившегося пешком. Далее две страницы собственно экспозиции, где Бендер идёт по городку, наблюдая кипение жизни. Затем эпизод с "сыном лейтенанта Шмидта", знакомство с Балагановым, после которого можно считать завязанной внешнюю часть конфликта - денег хочется, а они у Корейко. Внутренняя (моральная) подоплёка конфликта раскрывается синхронно.
Агата Кристи. Наугад открываю "Убийство Роджера Экройда". Первый абзац:
Миссис Феррар умерла в ночь на четверг. За мной прислали в пятницу, семнадцатого сентября, в 8 часов утра. Помощь опоздала - она умерла за несколько часов до моего прихода.
Не буду утверждать, что во всех её романах мертвечиной тянет с первой строчки, чаще имеет место быть короткая ёмкая экспозиция. Но гениальная детективщица не обманывает ожиданий. Если детектив - обязательно будет убийство и извечная коллизия между сыщиком, желающим раскрыть убийство, и неизвестным злодеем, отнюдь этого не желающим.
Начало романа Д.Роулинг "Гарри Поттер и философский камень", статическая экспозиция в 1746 знаков про семью Дурслей, в которую попадает центральный персонаж, и всё завертелось.
М.Митчел "Унесённые ветром":
Скарлетт О"Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар.
С первой страницы развивается действие, поначалу неспешно. В разговорах героини с персонажами второго плана проступает экспозиция - плантаторский Юг накануне гражданской войны. До эпизода с Эшли и первым появлением Батлера совсем немного времени.
А.Солженицин "Архипелаг ГУЛАГ", экспозиция... или вводная зарисовка, не подберу правильного определения, не люблю Солженицина, но ведь он сразу взял быка за рога и как красочно это сделал:
Году в тысяча девятьсот сорок девятом напали мы с друзьями на примечательную заметку в журнале "Природа" Академии Наук. Писалось там мелкими буквами, что на реке Колыме во время раскопок была как-то обнаружена подземная линза льда - замёрзший древний поток, и в нём - замёрзшие же представители ископаемой (несколько десятков тысячелетий назад) фауны. Рыбы ли, тритоны ли эти сохранились настолько свежими, свидетельствовал учёный корреспондент, что присутствующие, расколов лёд, тут же охотно съели их.
Немногочисленных своих читателей журнал, должно быть, немало подивил, как долго может рыбье мясо сохраняться во льду. Но мало кто из них мог внять истинному богатырскому смыслу неосторожной заметки.
Мы - сразу поняли. Мы увидели всю сцену ярко до мелочей: как присутствующие с ожесточённой поспешностью кололи лёд; как, попирая высокие интересы ихтиологии и отталкивая друг друга локтями, они отбивали куски тысячелетнего мяса, волокли его к костру, оттаивали и насыщались.
Мы поняли потому, что сами были из тех присутствующих, из того единственного на земле могучего племени зэков, которое только и могло охотно съесть тритона.
Я специально привёл максимально различные успешные произведения, до такой степени далёкие по жанрам и по литературной ценности, чтобы охватить самые разные вкусы и доказать один простой тезис, всё более актуальный по мере удаления от неторопливого XIX века: начало не стоит писать по принципу "размазать пожиже".
Первая страница, как правило, уже содержит действие. Или вообще нет статики, или переход от статического начала экспозиции к динамике максимально быстр.
Ещё одна интересная особенность. Мелкие логические, стилистические и прочие частные огрехи у классиков при желании можно найти. Да и любовь к их произведениям - дело личного вкуса. Но! Начало вылизано. Технически оно всегда лучше середины. По крайней мере - не хуже.
Классики понимали важную вещь. Хочешь, чтобы тебя читали - пиши для читателя. Мало того, что нужно убедить издателя, это не сложно. Представим на секунду: к книжному прилавку подходит человек, который что-то намерен выбрать на бумаге. Его действия? Новинки Тарасевич или Громыко он купит за одни только фамилии, если относится к их целевой аудитории. Может и Матвиенко выбрать за фамилию, подумав на Валентину Ивановну в Москве, перепутав с продюсером Игорем Матвиенко, а то и бывшим президентом Крыма. Но если фамилия ничего читателю не говорит?
Обложки не показательны. Сюр на "реалистической" прозе, звероподобные личности со стрелялками в руках на фантастике... Завидую Акунину белой завистью, его романам придумали оригинальное графическое оформление, когда он был даже менее популярен, чем я сейчас, то есть перед выпуском самой первой книги фандоринской серии.
Стало быть, обложка не сыграет. Аннотации, которые чаще всего пишутся редакторами под копирку с полным игнором мнения автора, навевают чувства, по комфортности приравниваемые к кариесу. Поэтому единственное, чем создатель может наделить своё творение, прибавив ему шансов достучаться до читателя, это - вылизанное и "цепляющее" начало. Первые страницы часто просматриваются в магазине. Первые страницы выкладываются в качестве демонстрационного отрывка на книжных сайтах, чтобы читатель, ознакомившись с первой главой или двумя, решился кликнуть по онлан-заказу интернет-магазина.
Если книга не нашла читателя, опубликована по кускам в журнале за государственный счёт, три четверти тиража которого пополнили хранилище макулатуры районных библиотек, то нет вообще ни малейшей разницы - там нечто "высокохудожественное" или порнуха вперемешку с матюгами.
Я перебрал некоторые мировые хиты. Смотрим противоположные примеры - белорусские.
В.Некляев "Автомат с газировкой с сиропом и без". Длинная первая глава, не лишённый живости язык, колоритные персонажи в троллейбусе. Не экспозиция, так как нет подачи условий, в которых будут развиваться основные действия вокруг конфликта романа. Не миниатюра вроде "Пешеходов надо любить", просто житейская зарисовка, уходящая в никуда. Я-то дочитал с исследовательским, а не эстетическим интересом, многие мои знакомые делитнули опус, не добравшись до середины. И это - самое сильное произведение, поданное на польскую премию им. Гедройца, высший взлёт белорусскоязычной прозы 2012 года... изданное мизерным тиражом на дотационной основе.
А.Андреев "Лёгкий мужской роман". На старте - длиннющий и скучнейший пассаж о том, что наваял это как бы я, но не совсем чтобы лично я, да ещё подписанный не Андреевым, а кем-то вымышленным. Он на 7484 знака, несколько страниц. В общем, автор честно предупреждает: я - зануда, и текст далее будет ровно такой же. Читатель без сожаления откладывает книжку подальше и не покупает.
Напомню про произведение "Варвары из Европы", разбор ляпов в котором помещён здесь http://www.litkritika.by/categories/33/1120.html. Там Андреев убил читабельность с первой страницы использованием неблагозвучий в начальной же строчке и настолько завёрнутых грамматических форм, что они, теоретически не противоречащие правилам русского языка, выглядят сплошной стилистической ошибкой.
Л.Рублевская широко известна в узких кругах. Интересна тем, что пробует играть на поле фэнтези, где в Беларуси очень сильные игроки прекрасного пола. Наугад жму на http://lib.rus.ec/b/356985 "Забiць нягоднiка, альбо Гульня ѓ Альбарутэнiю". На этом бесплатном ресурсе произведение в свободном доступе с 14.02.2012, год и десять месяцев, скачано ажно... 136 раз! За достаточно длительный период это примерно соответствует числу случайных тыков.
Пересмотрел наугад несколько начал её произведений и довольно быстро понял, почему её упорно не хотят читать. Не любят читатели, и всё тут.
Рублевская не размазывает пожиже, она с головой кидается в другую крайность. Думает, что в остросюжетном романе (а она пытается сочинять именно такие) важно сразу дать действие.
Вот типичный пример, начало "Сэрца мармуровага анёла", первый абзац:
Прынамсi, ягоны анёл-ахоѓнiк схаваѓся, мусiць, вунь за тую аблачынку i роспачна захiнае светлы твар лёгкiмi рукамi, каб не бачыць перапэцканага гразёю i крывёю падапечнага. Той ушчамiѓся спiнай у зарослую кiслiцай ямiну пад вывернутым карэннем сасны i дрыжыць ад стомы i адчаю, i дыхае хрыпла i хутка, як i належыць зацкаванаму зверу. I ѓжо, мабыць, нiчога чалавечага не засталося ѓ ягоных запалых вачох... Хiба той самы сiнi колер, за якi сябры называлi яго Валошкаю... Чалавек, нiбыта спрабуючы пазнаць самога сябе навобмацак, праводзiць па зблажэлым твары рукой з тонкiмi доѓгiмi пальцамi. Рагi гразi i крывi размазваюцца па скуры. Вось цяпер ён цалкам выклiкаѓ бы адабрэнне ѓ сваiх улюбёных старагрэчаскiх кiнiкаѓ. Злiѓся з прыродай. Шкада, запозна... Ён нават усмiхаецца куточкамi пакусаных вуснаѓ. Над галавой праляцеѓ авадзень. Чалавека скаланае - зумканне здаецца па-здраднiцку гучным. Нiбыта на гэты гук прыйдзе пагоня... Заплюшчвае вочы i прыслухоѓваецца. Цiха... Нiколi не думаѓ, што ягоная магiла будзе такой зялёнай, прагрэтай летнiм сонцам... Што ж, родная зямля, дзякуй табе хаця б за гэта. Цi я не змог даць табе волi, цi ты не схацела такога дарагога дарунка... Як у "Фрынасе" Сматрыцкага: "Разявiлi на мяне свае пашчы, як варожыя пашчы, напоѓненыя здрадлiвымi i фальшывымi словамi. Узялi ѓ свае рукi сякеры i шукаюць маю душу для таго, каб яе загубiць. З усiх бакоѓ сецi, усюды ямы, з усiх бакоѓ ядавiтыя джалы..."
Вроде бы экшн, кровь, грязь, исторические приключения... А читать абсолютно не интересно. Скучно. Действие имеет смысл, когда в произведении заложен конфликт, в развитии и разрешении которого читатель эмоционально соучаствует. Персонаж измазался, изранился, попал в трудное положение, став на краю могилы. Ради чего? Без конфликта судорожные телодвижения воспринимаются обычной никчемной суетой. Продолжать читать нет ни малейшего желания. Наоборот, упомянутое выше начало "Унесённых ветром" в умеренном темпе словно обещает - во, щас как начнутся война, любовь и приключения, оно куда органичнее.
В романе Рублевской "Вантуры Пранцiша Вырвiча, шкаляра i шпега" экспозиция есть, и достаточно соразмерная, если считать количество знаков, а не реальное содержание. Однако начало до такой степени небрежное, что я не нашёл в своё время лучшего примера для иллюстрации вычёсывания ошибок http://www.litkritika.by/categories/33/1103.html Не представляю, чтобы человек, требовательный к эстетике языка, воспылал бы желанием читать пятую страницу, продравшись через первые.
На этих примерах (Некляев, Андреев, Рублевская) я показал, что белорусские малотиражные авторы, входящие в топ отечественного литбомонда, не умеют или не хотят писать для читателя, игнорируют азы конструирования романа, добиваясь прогнозируемого результата. Разумеется, утверждение касается только рассмотренных работ. Наоборот, у классиков и авторов хитов чаще всего прослеживаются все элементы произведения.
Увы, литературные законы столь же объективны, как и физические.
Заметки из серии "Как не надо писать романы" давно не выходили. Напоминаю, что в конце обычно формулирую отрицания.
1) Нельзя игнорировать структурирование романа. В той или иной степени экспозиция и уж тем более завязка с определением конфликта должны быть в начале обязательно.
2) Нельзя затягивать экспозицию. Чем короче, динамичнее и ярче она будет - тем лучше.
3) Нельзя небрежно писать начало, отбивая у читателя охоту продвинуться дальше первых страниц.