Телефонный номер

Уж и не знаю, какая нечистая сила подтолкнула меня взяться за перо, но у каждого человека в жизни, наверное, бывают моменты, когда хочется рассказать такое, что никак не удаётся держать внутри себя. А рассказать есть о чём - пусть хоть кто-то похвастается, что видел нечто подобное, что довелось мне. Мало того, что посчастливилось ноги унести из такой передряги, что волосы дыбом встают, так ещё и... Ладно, не буду сразу всё выкладывать. Попробую вспомнить всё, что стряслось со мной совсем недавно, во время поездки на охоту на крупного зверя в глухой угол Африки, на стыке границ Намибии, Анголы и Замбии.

Но для меня куда важнее даже не свежие воспоминания об опасном происшествии, а неизгладимый отпечаток жгучего стыда, который, боюсь, не изгладится и до конца дней моих. Может быть, это свойственно честным людям - а я, несмотря на многое, что хотел бы забыть, ещё считаю себя именно таким - но я решился поведать обо всём. Не сочтите меня вралём, однако всё, что я сейчас расскажу - истинная правда от первого слова до последнего. Просто надеюсь, вы поймёте, почему я так и не поведал никому о диковинном открытии, которое, может, привело бы к перевороту в науке... Ну, хватит. Какой смысл в длинных предисловиях?

Главное же - прошу не судить меня слишком строго.

*****

Это был превосходный экземпляр, таких даже Хендрик никогда не видел, а уж сколько крокодилов он добыл за время своих охотничьих скитаний по Африке... Чудовище лениво разлеглось на солнцепёке, лишь изредка пошевеливая концом хвоста. На несуразную бугорчатую морду сел было весёлый куличок, но тут же перепорхнул на чёрный ил, утоптанный и сглаженный огромным брюхом рептилии. При желании я мог бы добросить до крокодила камнем - мы сидели всего-то шагах в сорока, по другую сторону тихой протоки, одной из тысяч таких же, затерявшихся среди душных непроходимых болот Полосы Каприви, узкой ленты земли на крайнем северо-востоке Намибии.

Нет, думал я лихорадочно, устраиваясь поудобнее, чтобы без шума вскинуть оружие - не зря мы сидели тут в засаде с ночи, боясь пошевелиться, не отмахиваясь даже от мерзких кровососов, тучами роившихся вокруг нашего шалаша. Вот это добыча так добыча, теперь главное не промахнуться. Молодец Хендрик, нашёл-таки логово этого гиганта, как обещал - я всегда был уверен в способностях молодого бура, опытного уже, несмотря на свой возраст, профессионального охотника.

Задержав дыхание, я поднял карабин, стараясь не задеть за ветки... Ничего не подозревавший крокодил всё блаженствовал, он приоткрыл пасть, показывая розовое нутро. От волнения мне даже чудилось, что я чувствую смрадное дыхание страшилища... Перекрестье прицела медленно ползло по гнусной образине, выискивая убойную точку - надо было ударить наверняка, чтобы положить зверюгу на месте и не позволить ему нырнуть в трясину, иначе ищи его потом... Сердце замирало, холодевший палец перевёл предохранитель в боевое положение. Ну, гадина, сегодня не твой день. Получай...

Хендрик вдруг сильно сжал мне руку повыше локтя. Я дёрнулся, пытаясь высвободиться, но бур только давил сильнее. Это было очень странным, наверняка опытный охотник хотел сказать что-то важное - и если он отвлекал стрелка за мгновение перед выстрелом, то причина явно того стоила. Пришлось обернуться.

Господи, я никогда не видел хладнокровного, в общем-то, парня в таком состоянии. Лицо Хендрика было белым как штукатурка на потолке, глаза округлились и остекленело смотрели куда-то в сторону, поверх моей головы. Я не сомневался, что крокодил тут совершенно ни при чём - Хендрик заметил справа что-то совершенно необычное. Что же там? Заросли не шевелились, вода текла как обычно, спокойная и мутная. Маленькая зеленоватая цапля тяжело поднялась из травы, полетела, свесив зад, почти касаясь поверхности...

Мокрый шорох огромного тела, сползавшего по илистому берегу, снова заставил меня обратить взор на крокодила. Я чуть не заскулил от досады - гигант, легко скользнув, устремился к воде и исчез, плеснув так слабо, будто не чудовище весом под тонну, а маленькая ящерка скрылась в мгновенно успокоившейся тине. Рассвирепев от негодования, я, уже не думая ни о чём, пальнул наугад вслед крокодилу - взлетел фонтан воды и грязи.

Я даже и предположить не мог, что в траве скрывалось столько птиц - вспугнутые выстрелом, вокруг нас поднялись целые стаи. Кого там только не было - цапли, серые и белые, ткачики, кулики, какие-то попугаи, ещё всякая мелочь. Подскочила и плюхнулась обратно испуганная рыбёшка... И тут справа, поодаль, вода вдруг забурлила, будто там заметалось какое-то большое животное, из зелёных волн, разбрасывая траву и тину, показался тёмный хвост. Ещё крокодил - подумал я, всё дрожа от волнения, смешанного с горечью неудачи - сколько же их тут?.. А здоровая тварь, не меньше моего будет.

Странный какой-то это был крокодил. То ли показалось мне, то ли взаправду оно было так, только задние лапы животного были больше похожи на ласты. Да и хвост тоже необычный. Вот только что именно в нём необычного, я так и не понял. Ладно, дьявол с ними, с крокодилами, решил я, и обернулся опять к Хендрику. Тот всё сидел, сам не свой, белый и окаменевший, как гипсовая статуя. Я потряс его за плечо... Мой крокодил, совершенно невредимый, всплыл вдалеке ниже по течению и издевательски поводил уродливой мордой, словно насмехаясь над горе-охотниками.

- Ладно, объясни, что такое? Хватит прикидываться, а то я по твоей милости такой трофей упустил!

- А ты не видел? - парень с немалым трудом приходил в себя. Румянец медленно возвращался на его лицо, измазанное полосками раздавленных комаров. - Там, у камышей... К чёрту этих крокодилов, я такого никогда раньше не встречал! Ты представляешь...

Голова пошла кругом. Если бы я не знал, что наш славный Хендрик почти не пьёт и уж тем более, не склонен к употреблению наркотиков, то, конечно, нисколько не сомневался бы в том, что он перед охотой зарядился травкой. Ошалевший бур уверял, что видел, пусть и на мгновение, самого настоящего динозавра... или, во всяком случае, тварь на него донельзя похожую, с длинной шеей, маленькой змеиной головой и ластообразными лапами. Охотник-профессионал, видавший на своём веку всякую живность, едва ли мог ошибаться. Кто угодно другой, но не Хендрик... Врать ему было и вовсе незачем - тем более, в такой момент, когда представилась возможность взять великолепного крокодила и получить за него немаленькую сумму. Приходилось верить. Ну и дела, чёрт возьми...

***

Вернувшись в лагерь мы сразу рассказали Бартоломео о необычном звере. Как ни странно, он не выразил сильного удивления, хотя я ожидал насмешек, шуток...

Бартоломео - предпочитаю называть его по имени - охотился вместе со мной с первого дня сафари. Пожилой седоусый мексиканец говорил по-английски безукоризненно и мы с ним частенько пускались в пространные беседы. Двукратная разница в возрасте не смущала меня - очень уж интересно было слушать рассказы о политической кухне, о мировых финансовых делах... Председатель одного из крупнейших мексиканских банков, человек богатый и известный, он знал толк в подобных вещах. Свалившийся на человечество финансовый кризис, похоже, оказался прозорливому банкиру только на руку - дела старого капиталиста шли явно в гору. Ловя рыбку в мутной воде, он скупал по дешёвке активы пошатнувшихся компаний, прибирая помаленьку к рукам охромевшую от кризиса мексиканскую экономику...

- Что ж, друзья мои, - произнёс Бартоломео, запаливая толстенную сигару. - Думаю, вам несказанно повезло. Интересно, много тут таких зверей живёт? Хорошо бы прочесать это место, но народу маловато. Нас трое... Жаль, мы наших негров не взяли, вот когда они понадобились бы...

В самом деле, лишние люди были бы очень кстати. Но трое негров - двое следопытов и проводник, выполнявший заодно и работу повара, - остались в пятнадцати километрах выше по реке, в нашем старом лагере. Можно было, конечно, съездить привезти одного-двоих, но времени упускать не хотелось. Я говорил Хендрику, что если уж ехать в болота охотиться на крокодила, то лучше, чтобы в новом лагере с нами был хоть кто-то из прислуги... Упрямый, как все буры, Хендрик решил, что мы и сами справимся, а вместо лишнего человека захватим побольше полезных грузов... Теперь вот людей не хватает. Но кто же мог знать, что мы встретим в Богом забытом болоте эдакое чудище...

- Итак, сеньоры, приступаем. Вы не устали, надеюсь? - старик по-хозяйски распоряжался нами, но мы не особо возражали. Он был, всё же, старше, чем мы с Хендриком вместе взятые, да и его советы оказывались без исключения крайне толковыми. Вдобавок, Бартоломео был опытнейшим охотником. - Берите-ка лодку и отправляйтесь, посмотрите получше то место, где вы видели ящера... а я поплыву с другой стороны.

Он ещё порассуждал немного, вспоминая временами Матерь Божью, Папу Римского и разных святых. В самом деле, случай был самый невероятный.

- Если увидим - стрелять? - спросил Хендрик. Он, видно, решил получить самые подробные инструкции и не своевольничать. Я чувствовал, что охотник растерян и, ей-Богу, понимал его - простой, не сильно образованный парень нечасто сталкивался с таинственными явлениями.

- Руководствуйтесь здравым смыслом. Фотоаппарат не забудьте... Фотография - уже неплохой довод, а то нам никто не поверит. Подстрелить тоже неплохо бы, да боюсь, порода это редкая, не хочется убивать зря...

- А такая голова недурно смотрелась бы на стене - вставил я. - Но посмотрим. Действительно, если замочим тварь, Луиш такой крик поднимет!

Этот мог взбеситься. Луиш вообще был странноватым субъектом - и как он, со своей неуравновешенной, холеричной натурой, ещё в такие экспедиции шлялся? Сидел бы лучше в своих кабинетах...

***

В полупустыне, далеко в стороне от гиблых малярийных болот, в безводном урочище Вейссенталь, раскинула временный лагерь небольшая экспедиция, а Луиш - профессор-зоолог из Анголы, предусмотрительно перебравшийся подальше от нищей родины, в Европу, - был её руководителем. Мы, собственно, случайно наткнулись на эту необычную группу, о чём я ничуть не пожалел.

Один из наших негров, возвращаясь пять дней назад с закупленными продуктами из Шукманнсбурга - пыльного посёлка, где редкое население даже и не мечтало о мобильной связи, а интернет был роскошью - вращая глазами, рассказал, что по соседству поселились "много белых, не сафари, непонятно кто". Времени было много, крокодилы никуда от нас не делись бы, поэтому почему бы и не съездить посмотреть - решили мы и отправились втроём, без чернокожих, в Вейссенталь.

Появление нашего "Лэнд Крузера", полуджипа-полугрузовика, с трёмя охотниками не вызвало большого переполоха, хотя, видит Бог, я хотел иного. Хендрик притормозил... Да, это, конечно, не туристы, которых нелёгкая занесла сюда, пыль месить. Высокий шест с антенной, несколько палаток, цистерна для воды с постоянными душевыми кабинками... Всё показывало, что группа расположилась основательно и надолго. Мы без лишних церемоний пошли знакомиться с толстым важным мулатом, надевавшим круглые очки, чтобы рассмотреть неожиданных гостей.

- Профессор Луиш... - не упомню его фамилии, состоявшей, не преувеличиваю, слов из четырёх, - очень приятно... Охотитесь? Понятно, тогда добро пожаловать. У нас экспедиция мирная, научная...

Анголец смешно суетился, сзывая чернокожих помощников, - топал короткими ногами, горячился, пыхтел как чайник. С него лил пот, он то и дело утирал лысину тряпьём. Я не мог сдержать улыбки...

Бартоломео, свободно говоривший по-португальски, быстро нашёл общий язык с чудаком профессором. Мексиканец подозвал меня и, весело ухмыляясь, сообщил, что мне, видимо, будет интересно узнать, что в экспедиции есть русская участница...

Вообще-то я давно заметил молодую светловолосую женщину, сидевшую прямо на земле у дальней палатки, да сначала постеснялся спросить, кто она и что делает в такой глуши. Но теперь - разве мог я не подойти и не познакомиться?

Назвал бы я её красивой? Скорее нет, хотя её милое, нежное лицо вряд ли могло оставить равнодушным. Девушка устало поправила локон, прилипший ко взмокшему лбу и поднялась с земли, чуть смущённо одёргивая футболку. Серые глаза озорно блеснули - она поймала мой взгляд и я, кажется, даже чуть покраснел. Стало досадно, что я не захватил из машины оружие - с ним я смотрелся бы, наверное, привлекательнее.

Пока учёный общался с Бартоломео - спорил о чём-то, воздевая руки - у меня с девушкой, похоже, быстро заводился флирт. Звали её Лена, родом из Минска, студентка второго курса... Поехала на каникулах сюда, ради интереса поучаствовать в занимательной экспедиции.

- Господи, Лена, экспедиция - чудесно, но не сюда же ехать?! - удивлялся я. - Неужели поближе места не нашлось?

- А чем тут плохо? Место интересное... Мы изучаем насекомых, а здесь много ещё не известных науке видов. Вот, смотрите! - девушка бросилась в палатку и через мгновение вынесла склянку с гадким на вид членистоногим, смахивавшим на таракана с крыльями. - Наш профессор говорит, что это новый вид и что он назовёт его в честь меня, потому что это я открыла его!

О да, чуть не ляпнул я, какая честь для девушки, что её именем назовут пакостного таракана, на которого я даже дихлофос тратить бы не стал. Но глаза студентки горели таким искренним юношеским задором, что я не стал острить.

- А вы одна тут? Что-то народу не видно... - меня и впрямь удивляло отсутствие людей в лагере экспедиции. Не могло же так случиться, что девушка отважилась выехать в эту дыру только вдвоём с профессором и несколькими помощниками из местных.

- Ну нет, что вы! Через неделю приедут остальные, двадцать шесть человек. У нас весь мир представлен - по одному студенту от страны. Это специальный проект европейских учёных... понимаете, международный студенческий лагерь! А когда они приедут, я сама отлучусь на несколько дней...

Слов нет, я не жалел, что мы не поленились заехать к учёным. На следующий день начальник-анголец и Лена приехали к нам с ответным визитом... Могли бы и заранее предупредить - хотя как, чёрт побери, предупредишь, когда ближайшее место, где имелась мобильная связь, было за сотню километров - не совсем вовремя они явились, потому что мы с Хендриком только закончили разделывать крокодила, подстреленного Бартоломео, и я вымазался в крови, как мясник. И запах от меня шёл не самый приятный, крокодил и живой-то - на редкость вонючая скотина, ну, а когда шкуру с него дерёшь... Вот в таком виде - хорошо, хоть топор догадался оставить - я и вышел встречать страшно побледневшую девушку. Было одновременно и смешно, и ужасно жалко смотреть на этот детский испуг. Лена невероятно боялась даже одного вида крови и, придя в себя, напустилась с упрёками. Но долго сердиться она не могла... После обеда мы долго гуляли вдвоём, от лагеря до реки и обратно... Славный был вечер...

Перебравшись в новый лагерь, мы оказались гораздо ближе к Вейссенталю и заезжали туда ежедневно. Каждый раз я старался подольше остаться с Леной - стыдновато признаться, но втюрился я не на шутку. Вообще-то я, на тридцать шестом году жизни, уже избавился от привычки терять голову от восемнадцатилетних девчонок, но Лена действительно очаровала меня прелестным обаянием, живым умом, тонким чувством юмора... Она показывала мне стихи, что писала иногда ночами у палатки... В ней было ещё так много наивного и детского, но сердце моё выбросило белый флаг. Чуткая, романтичная, воздушная Лена никак не была похожа на смертельно надоевших мне гламурных московских девиц, пустых, безмозглых и одинаковых...

Словом, я начал уже забывать даже о громадных крокодилах, которых надо было выслеживать по утрам и Хендрику приходилось чуть не силой тащить меня в болотистые дебри. Но когда я снова оказывался наедине с дикой, первозданной силой таинственных болот Африки, все легкомысленные розовые мысли улетучивались без следа. Влюблённость - великая сила, что и говорить, и охваченный ею способен на многое, но в душе моей пылала и другая страсть, столь же манящая и глубокая... Завиднеется вдали зелёная стена камышей, пахнёт влажной духотой кишащих москитами зарослей, заскрежещет вспугнутая цапля, - и всё, нет больше на свете ни далёкой России, ни близкой Намибии, нет хрупкой, как фарфоровая статуэтка, романтичной девочки-студентки... и нет преуспевающего московского бизнесмена, а только обуянный первобытными инстинктами грязный и небритый охотник, наедине с кошмарными тварями, до боли сжимающий приклад верного карабина...

***

Бычий рёв крокодила-людоеда, раздавшийся совсем рядом, на этот раз не привлёк ни капли нашего внимания. Надо было сидеть тихо - мы, кажется, заметили кое-что нужное.

Долго мы плавали по этим дебрям - по узким, как канава, протокам, когда иной раз можно было достать раскинутыми руками до обеих стен камыша, почти смыкавшихся наверху. Вековая духота и жаркий полумрак царили в таких тоннелях, не знающих солнца... Будто не в часе езды, в иссохшей и пыльной полупустыне ослепительные лучи уже с утра сжигали всё живое, загоняя под камни даже несгибаемых ящериц - в загадочном зелёном лабиринте стояло влажное марево болотных испарений, плескалась сонная рыба, звенели тучи мошкары, изредка разгоняемые странно порхавшими огромными стрекозами... Неудивительно, что здесь дожили до наших дней допотопные чудища, которым уже целые геологические эпохи назад полагалось покинуть лик нашей планеты - болота, не изменившиеся и за многие миллионы лет, сохранили для них привычные условия.

Хендрик кое-как догрёб до отмели и мы, с помощью верёвочных петель, торопливо вытянули из тинистой протоки дурацкую, неудобную лодку. Спотыкаясь, поскальзываясь в грязной жиже, мы наперегонки попрыгали ближе к берегу, чтобы рассмотреть странного, не похожего на крокодила зверя. Выскочили, отдуваясь, отирая искусанное комарами лицо грязными ладонями... сели ждать.

Из-за стены камыша, медленно и беззвучно, показалась высоко поднятая на длинной шее голова ящера. Тварь плыла или брела по дну, почти не оставляя на воде следа, довольно близко от нас - я ясно различал маленькие змеиные глазки, квадратные чешуи на морде.

Никогда не видев раньше ничего подобного, я мгновенно понял, что перед нами совсем диковинный зверь. Сердце бешено стучало, руки холодели... Ящер вдруг нырнул, выставив горбом лоснившуюся гребнистую спину, плеснул хвостом... только вода чуть волновалась на том месте, где он исчез. Хендрик за моей спиной поднялся, всматриваясь... Динозавр появился опять, теперь уже с большой трепыхавшейся рыбой в пасти. Зверь ловко, мотнув головой, подкинул рыбину, отправляя её в глотку.

Не сговариваясь, мы с Хендриком вскинули карабины. Выстрелы прозвучали одновременно как раз в тот миг, когда невиданная бестия, погружаясь, показала ненадолго спину. Забурлила, закипела вода, яростно бившийся ящер перевернулся кверху брюхом и вдруг сразу затих, только ласты махали в воздухе... Место было мелководное и тяжёлая туша, к величайшей нашей радости, не скрылась вся под водой. Тучи птиц, вспугнутых громом слоновых карабинов, вились кругами над протокой, помёт цапель шлёпался в успокоившуюся воду, на листья, на широкое брюхо подстреленного доисторического монстра... Чёрт возьми, как много подробностей сидит в памяти!

Мы не стали сразу лезть в воду - поискали местечко посуше и сели, чтобы отдышаться и ещё раз окинуть взглядом нашу невероятную добычу. Я был как во сне - настолько быстро, неожиданно и банально всё произошло. Поохотились, называется! Но теперь всё, подгоняем машину, ящера - за хвост и в кузов. Попался, родимый, теперь стоять тебе в музее. Круговерть лихорадочных мыслей уже переносила меня в Москву, под вспышки фотоаппаратов любопытных журналистов, на экраны миллионов телевизоров, на первые полосы газет, страницы умных журналов...

Пока Хендрик ходил за машиной, я побродил по илистому берегу и нашёл длинную жердь с крючковатым суком. Не без труда я захватил шею ящера и подтянул её поближе, поскользнувшись и свалившись-таки в грязь - но теперь на голову рептилии можно было легко накинуть петлю из троса. Потом подоспели товарищи - не прошло и получаса, как мы разложили пахнущую тиной вальковатую тушу на траве и встали вокруг.

Ни я, ни Бартоломео не сомневались, что тварь принадлежала к племени, давно вымершему в остальном мире. Больше всего она напоминала плезиозавра - толстое обтекаемое тело, гибкая, как у лебедя, шея, веслоподобные ласты, плоская безобразная голова. Длинная зубастая пасть, облепленная по краям рыбьей чешуёй, приоткрылась, из неё мерзко несло тухлятиной. Хвост был совершенно крокодилий - сильный, сжатый с боков, с двумя костными гребнями по краю. От носа тупой морды до конца вытянутого хвоста оказалось, как мы измерили, семь с половиной метров, хотя сам ящер был невелик, а большая часть длины пришлась на шею и хвост. Весило чудище, по нашим примерным прикидкам, килограммов семьсот - весов у нас не было, пришлось угадывать по силе натяжения троса лебёдки. Наш плезиозавр был покрыт болотного цвета, грубой крокодильей шкурой с зеленоватыми и бурыми разводами, шея чуть потемнее, туловище посветлее. Ласты почти чёрные, жирное брюхо - грязно-жёлтое с пятнами, как у жабы.

Насмотревшись и нафотографировавшись, мы затянули динозавра в кузов - машина тяжело просела, нагруженная доисторической тушей. Хвост и шею пришлось согнуть чуть не вдвое и привязать к перекладинам кузова, иначе при езде они волоклись бы по земле. Когда я стоял под тушей, подталкивая её при погрузке, направляя в кузов, болтавшаяся голова огрела меня по спине так, что я чуть не переломился пополам. Это, однако, ничуть не убавило моего пыла и даже привело в дурацкий восторг - я буду единственным на всей земле, пострадавшим от динозавра!

- Поздравляю, поздравляю! - веселился Бартоломео, с удовольствием разглядывая обвязанный верёвками, покрытый брезентом удивительный трофей. - На весь мир теперь прославитесь. Обо мне упомянуть не забудьте, я ведь тоже вам помогал.

- Да это же неслыханно! Представляете - фотография с динозавром! Это не какая-нибудь выдумка вроде Несси, тут комар носа не подточит. Как мы его сохраним? - обратился я к Хендрику, который спрыгнул с машины и вытирал о траву испачканные тиной руки.

- Надо немедленно возвращаться в старый лагерь, так что пора нам в путь - отозвался бур. - Жарко становится, к вечеру тварь может начать тухнуть. Приедем и сразу снимем шкуру... Тушу придётся порубить на куски и вместе с потрохами засолить в бочке, холодильника-то нет.

Мексиканец влез на самый верх машины и пихнул сапогом жирный бок страшилища.

- Верно, потроха надо обязательно сохранить. А кости все до единой промаркировать краской, чтобы можно было снова собрать целый скелет в прежнем виде без ошибки... Вот жалость, мобильник не ловит, а то я уже сейчас позвонил бы кому надо.

Радостно беседуя, мы битый час обсуждали способы разделки динозавровой туши. Надо было поторапливаться - времени оставалось в обрез и если мы собирались доставить динозавра свежим, нельзя было терять ни минуты. А надо было ещё заехать в новый лагерь, прихватить кое-что из вещей. Но я решился всё-таки попросить Хендрика сделать небольшой крюк.

Бартоломео не возражал, хотя, судя по ехидной ухмылке, прекрасно понял, зачем я предлагал удлинить наш путь на добрый десяток километров и обязательно заглянуть в урочище Вейссенталь. Я молчал, чтобы старый хитрец не начал рассуждать, что, мол, главное - скорее доставить динозавра и приступить к разделке, а Луиш завтра приедет туда сам и всё увидит. Вовсе не желание поглядеть на восторг ангольского учёного влекло меня к экспедиции - Лена уезжала уже через день, а мне так хотелось показать ящера ей... Да и номер телефона у неё я ещё не взял.

***

Машина, навьюченная тяжёлой тушей диковинного зверя, болталась на неровной местности, как лодка на волнах. Солнце жгло, накаляя кабину, пыль лезла в зубы - мы выехали из болотистой низины и приближались к Вейссенталю. Что-то не видел я шеста с антенной, который можно было заметить с любого конца плоской как стол долины... Подъехали ближе - ничего. Ни палаток, ни джипов... Интересно, они что, вдруг все снялись и уехали, не дожидаясь возвращения главной партии?!

Странное предчувствие беды не покидало меня, когда я вылез из раскалённой кабины, рассматривая остатки лагеря. Ни следа экспедиции, не осталось даже колышков от палаток - только дырки в рассыпавшейся почве. Вдали, у гребня известнякового хребта, пылили несколько машин - необычно много, в этих заброшенных местах автомобили редко когда ездили даже по два. Хендрик тем временем возился с колесом - лучше было поставить новое, у этого проклятая камера где-то травила воздух. Он снял колесо, откатил его в сторону... В конце концов, десять минут нашлось бы, раз всё равно задержались.

Далёкая процессия повернула почему-то в нашу сторону, тучи пыли не позволяли как следует рассмотреть, кто же приближался к нам. Бур и мексиканец всматривались с тревогой, оставив работу - подозрительное что-то было в этих двух джипах и двух грузовиках... да ещё автобус трясся позади них - раздолбанный, без стёкол... С помощью бинокля я рассмотрел, что кузова грузовиков забиты народом.

Не знаю, удалось бы нам уйти, если бы колесо было на месте, но что случилось, то уж случилось. Куча вооружённых, обмотанных пулемётными лентами чернокожих тесно обступила нас, обдавая удушливой вонью немытых тел, перегара, поганой еды - не то что сопротивляться, даже пытаться бежать было бесполезно. Хендрик что-то кричал на каком-то из африканских языков, но делу это не помогло - нас с хохотом, подталкивая прикладами, загнали в один из грузовиков. Поразительно было, как в не очень большой кузов могло набиться столько людей... Жаркие смрадные тела навалились на нас, кто-то начал деловито шарить по карманам - только и почувствовал я, как мускулистые руки вытащили кошелёк, стянули с пояса патронташ. Один из негров взгромоздился на борт уже в моей шляпе... Двое детин, сидя на крыше кабины, не могли поделить новую итальянскую куртку Бартоломео, орали визгливо, выкатывали глаза, брызгали слюнями. Наш "Лэнд Крузер" был весь облеплен бандитами как кусок сахара мухами, они влезли внутрь, пораскрывали двери - веселились, гоготали, тащили наши вещи... Я с ужасом смотрел, как мой чудный, красивый карабин лапал грязными пальцами, довольно причмокивая, какой-то жирный, заросший тип в армейском камуфляже и широкополой шляпе - похоже, предводитель всей компании, потому что разговаривал он резко и повелительно, а другие обращались к нему с почтительной опаской. Главарь, видать, был вспыльчив... Возле него вертелись две девки невероятно наглого и вызывающего вида, в линялой военной форме, но деревенских кожаных тапках, у одной на плечах лежал ручной пулемёт. Вообще, женщин в банде было много... Ватага скоро стала расходиться по машинам и через недолгое время мы тронулись. Да... попали в передрягу.

- Кто это? - просипел я на ухо Хендрику, безуспешно пытаясь высвободиться из-под задницы какого-то мерзавца, который не нашёл сиденья лучше, чем моя спина. - Откуда они вообще взялись? Можешь не говорить что это бандиты, я и сам вижу, что они не из ассоциации молодых учёных-христиан.

- Не знаю... - стонал охотник, намертво придавленный, как и я, к жёсткому железному полу. - Говорят на языке овамбо, я немного понимаю его. Думаю, из Анголы, там овамбо тоже живут... До границы ведь полчаса езды всего, а охрана там слабая. Я знаю, что такие банды проникают глубоко в соседние страны - пограбят и назад, к себе - но никогда не сталкивался с ними. У нас, в Намибии, такие случаи часто бывали лет десять назад, но чтобы в наши дни - не слыхал... Обычно они захватывают заложников и потом получают за них хороший выкуп, а ещё наркотиками торгуют. Они все, кстати, наркоманы...

Обрадовал, нечего сказать. Меня совсем не радовала перспектива просидеть несколько дней, быть может, недель, в плену у дикарей-наркоманов. Такие пристрелят даже без повода. Узнать бы, думал я, где Бартоломео, он по-португальски понимает - может, удалось бы договориться с главарём. Я попытался было заговорить с усевшимся на меня бандитом, но тот, наверное, сначала не слыхал ничего из-за дребезжащего шума дряхлого грузовика, а когда я толкнул его локтем - гаркнул мне в ухо и пребольно двинул по макушке чем-то твёрдым. Становилось понятно, что лучше сидеть тихо.

***

Грузовик трясся, бандиты беседовали, садилась пыль... Но вот - кажется приехали. Нас поволокли прочь из кузова, к каким-то палаткам... Машины остановились посреди большого шумного лагеря, вокруг бегали такие же бандиты, как и те, что привезли нас - таскали оружие, мешки, котлы, гнали коз - видать, для еды. Я заметил про себя, что нам тоже не мешало бы поесть, да только самим бы в котёл не угодить - мне не раз говорили, что в глухих окраинных местах Анголы людоедство считается обычным делом. А банда была огромная - я пытался, пока нас вели, хотя бы приблизительно сосчитать разбойников, но быстро бросил. Их было сотни две, не меньше. Куда же пограничники смотрели?! С другой стороны, банда могла спокойно пройти болотами, в тамошней путанице проток и озёр сам чёрт их не заметил бы. Хотя там грузовики не пройдут...

Задумавшись, я не заметил даже, как нас довели до палатки и впихнули внутрь - темнота больно ударила по глазам. Негры вышли, один, кажется, уселся у входа сторожить.

Я сел. Кто-то уже был в палатке... Луиш... Точёное личико Лены белело в полумраке - и она тут! Я бросился к ней, но радость быстро сменилась тревогой, я ясно представил, что эта чудесная, милая девушка может погибнуть жутко и мучительно... И я, конечно, тоже вместе с ней... Да и чёрт со мной, но Лена... Леночка...

Бартоломео молчал, злой и подавленный... Лена рассказала, что бандиты свалились утром как снег на голову, схватили её и профессора, растащили всё имущество лагеря. Но обращались вроде хорошо, есть давали, не били, не издевались. И не связали, позволяли даже выходить из палатки. Уже, можно считать, повезло.

Почти все разбойники оказались соотечественниками Луиша и умели лопотать по-португальски - учёный, беседуя то с одним, то с другим, добрался до главаря. Хмурый начальник, почёсывая чрево, выслушал зоолога, потом с хохотом шлёпнул ойкнувшего профессора по лысине. Главарь попался из бывалых - не только на португальском, а и на дурном английском бегло общался, видать, в своё время где только не послужил наёмником... Он обещал жизнь и хорошее обращение и заверял, что постарается поскорее получить за нас деньги. Но всерьёз заняться получением выкупа толстяк собирался лишь по возвращении в Анголу - а пока, сообщил он, посидите уж в палатке, да только без глупостей. Сел в джип и укатил... Луиш же после разговора с ним свалился с таким высоким давлением, что только чудом жив остался и лежал, охая, на тряпках, не в силах пошевелиться. Хендрик тоже выбыл из строя - пока трясся в грузовике под кучей бандитов, жестоко вывернул ногу и не мог даже шагу ступить.

Почти весь остаток дня я провёл в одиночестве, злобно расхаживая у палатки, садясь иногда на ящики и канистры - бандиты быстро привыкли ко мне, они даже радовались, ощериваясь в белозубой ухмылке... Дети природы, они вмиг переходили от искреннего радушного любопытства к ярости и обратно... Один раз только, когда я, увлекшись раздумьями о побеге, отошёл слишком далеко, какой-то, увешанный автоматными рожками бородатый коротышка дёрнул меня за одежду и красноречиво замотал рукой перед носом. Дальше идти было нельзя - я послушно отступил, присев на липкий пластиковый бак с соляркой.

Мои товарищи почти не разговаривали... да и о чём, в самом деле, было говорить? Лена вышла из палатки, может, всего раза два, а остальное время лежала, свернувшись, в углу - кажется, дремала. Я не мешал ей, только один раз подошёл, чтобы подложить девушке под голову тряпку почище.

Бандиты поставили нам грязную канистру с мутной зловонной водой, но за неимением лучшего приходилось пить, что дали. Я выпросил котелок и прокипятил воды - первой, конечно, напоил Лену... Под вечер притащились двое рослых разбойников - поставили, ухмыляясь круглыми лоснящимися рожами, мятый железный таз с едой. Расщедрились... Безвкусная "пап" - гнусная кукурузная каша, сваренная без соли из невыбранной крупы и грязной воды, испещрённая чёрными точками золы и дохлых мошек.

Выйдя после скудного ужина на воздух я натолкнулся на главаря - разбойник стоял, окружённый подобострастными приспешниками, на удивление весёлый и говорливый. Правда, подозрительный блеск выпученных глаз говорил, что весёлое настроение возникло не без гашиша... Луиш с самого начала обратил моё внимание на мешочки с дурманом у пояса почти каждого бандита. К вечеру мало у кого в становище не появились корявые самокрутки с чадящим зельем. Терять было, в общем, нечего - я приблизился и завёл разговор...

***

- Эээ, эээ, русский, американец, разницы нет! - главарь для пущей выразительности тряс жирным кулаком перед моим лицом. А я-то ещё думал, что у этого ангольца, хоть он и бандит, сохранились тёплые воспоминания о советской помощи, для этого, собственно, и сказал о том, что я и Лена - из России. Ну, Лена-то, конечно, из Белоруссии, но полуграмотному разбойнику это всё едино. Переоценил я его совестливость...

- Русский - хорошо, русские - денег много... - протяжно сопел бандит. - Заплатить мне - будете на свободе, не заплатить - буду с собой возить. Что хотеть, то с вами и делать!!! - заверещал он вдруг, размётывая кулачищами с кривого стола пустые консервные банки. Противная девица с пулемётом сунулась в шатёр, посмотрела, вильнув задом, ушла... Надо было срочно улестить негодяя, но вот как?

- Дон капитан...- начал я как можно вежливее. - Возите нас, пожалуйста... Можете рассчитывать, что мы не будем предпринимать попыток бежать...

Спохватившись, я подумал, что завернул английскую фразу, чересчур сложную для разума обкурившегося бандита. Но нет, тот вроде понял - встал довольно, подёргал грязную бороду, показал редкие, рыжие от курева зубы... Потом поскрёб пузо волосатой пятернёй, размышляя... Думаю, я был заниженного мнения о его умственных способностях - надо, всё же, обладать не только сильным характером, но и соображать немало, чтобы полностью подчинить, как дворняжек, весь этот дикий, необузданный сброд.

- А хорошо! - толстая ладонь хлопнула по колыхнувшемуся брюху. - Капитан тебе верить. Один бежать - здесь его друзья остаться... Давай, русский, ходи, всё смотри. Буду вода, еда давать много, курить хочешь - гашиш давать... Но не бежать - ты обещать?

- Дон капитан, ну конечно...

***

Охрана была куда глупее, чем я ожидал. А может, и не глупость эта была, а просто беспечность, так присущая, увы, местным племенам, или наркотик делал своё, только бандиты, которым, как я подумал, полагалось нас сторожить, храпели прямо на голой земле, нимало не заботясь о вверенных им заложниках. Хотелось бежать немедленно, но могли заметить другие разбойники - расхаживавшие вокруг то поодиночке, то кучками, иногда заглядывавшие в нашу палатку.

Я прошёл взад-вперёд по становищу, прикидывая путь возможного бегства. Ночь спустилась как всегда быстро, становилось прохладно, мухи исчезли. Никто не трогал меня, приказ главаря, видимо, был среди бандитов сродни Закону Божьему. Даже Лена, составившая мне компанию во время моей второй вылазки, не вызывала пристального интереса подонков, обычно развязных и наглых с женщинами, если обстановка позволяла.

- Ты точно решил бежать? - спросила Лена, на всякий случай потише. По-русски явно никто тут не понимал, но мало ли что... - Но как, как? Без оружия, в незнакомой стране ты погибнешь!

- Страну я знаю. Главное - решиться и действовать быстро. Но без оружия плохо, Леночка, совсем плохо. Вот достать бы хоть автомат - другое дело. Луиша придётся оставить, он не сможет пойти с нами. Хендрик - не знаю, спросить надо...

- Не знаю... Оставить их здесь? Бандиты убьют их, если мы убежим. Скажи, ты точно решил? Ответь мне... точно?

- Бандиты рано или поздно убьют нас всех - настаивал я. - Что толку сидеть в этой палатке и ждать, пока нас расстреляют. Я этой ночью всё равно уйду. Лена! Уйдём вместе! Я заберу тебя у того автобуса, там вроде людей меньше ходит... А я пойду, постараюсь поговорить с Бартоломео.

Девушка нырнула в палатку и зашуршала, укладываясь калачиком на единственном доставшемся нам худом одеяле. Я отозвал старого банкира в сторону, рассказал ему о разговоре с главарём и о своих планах... Но не ожидал я такой реакции - мексиканец выступал резко против моего побега. Я в сердцах не стал даже слушать, что он пытался втолковать, и убрёл в сторону.

Прохаживаясь возле джипов, я увидел, как мимо проехал, плотно набитый разбойниками, наш "Лэнд Крузер". Груза на нём как будто никакого не было... Где же добытый ящер?! Неужели сожрали? - беспокоился я, всматриваясь в чёрные контуры медленно ехавшей под тяжестью кучи негодяев машины. Было похоже, что если динозавр и не попал в котёл, то был попросту выброшен безграмотной ордой и оставлен в поле на прокорм шакалам и грифам. А раз так, то кто поверит нашему рассказу? Никаких доказательств предъявить не получилось бы - фотоаппараты с драгоценными снимками давно уже перекочевали в карманы разбойников. И мой мобильный телефон тоже пылился в чьих-то мерзких штанах...

Сокрушаясь, я уселся на жёсткие деревянные ящики, кучей сложенные у края разбойничьего становища, как раз недалеко от нашей палатки и жилища главаря. Я не видел, как Лена тихо, по-кошачьи прокралась в темноте, прячась в тени палаток... Очнулся от невесёлых раздумий я только когда девушка внезапно появилась рядом... Её прерывистое дыхание говорило о крайнем напряжении... Она торопливо сунула мне в руки какой-то длинный предмет.

Ох, хорошо всё-таки, что сидел я в тени, потому что от радости даже, кажется, подпрыгнул! Руки ощутили привычный приклад моего прекрасного "Голланд-Голланда", точно плечо старого друга! И патронташ взяла, вот умница девочка!

Где? Как? Лена пристроилась рядом, быстрым шёпотом рассказала, что пробралась в палатку капитана, где через открытый вход ещё днём видела мой карабин. Главарь не промах, читать поди не умел, а понял, что перед ним многотысячная вещица и сразу себе забрал... Так, затвор назад, патроны - в магазин... От удовольствия хотелось петь. Держитесь теперь, проклятые наркоманы!

Бартоломео стоял у палатки... Он, кажется, смотрел прямо на нас, хотя трудно сказать, мог ли рассмотреть в темноте, кто это там сидит на ящиках... Мы с Леной обнялись, потом слились в долгом поцелуе - ничего, старик пусть отвернётся, если видит...

Зычный вопль потряс воздух - я не придал сначала значения, мало ли кто орал в бандитском логове, где уже начиналось вечернее пиршество. Но крик снова раздался, на этот раз ближе, несколько разбойников, шатаясь - гашиша банда употребляла, думаю, ненамного меньше, чем воды, - топали к нам, размахивали руками. Господи, неужто заметили?! Нет!

Я столкнул Лену с моих колен, направляя её к палатке, а сам бросил карабин за ящик и выпрямился с самым невинным видом. Дурацкое было, уверен, выражение моей физиономии... Ничего, сошло - не заметили, поганцы. Ошиблись мы, они не нам кричали, да что уж теперь...

Девушка была уже в палатке, а я всё сидел, не желая далеко отходить от карабина. С грохотом и лязгом подковылял, вихляя на полуразвалившихся колёсах, грузовик, и встал, чадя, между мной и Леной - это ему, наверное, сигналили бандиты. Вот они подошли, все при оружии, недовольно покосились - чего тут сидишь! - и приступили к ленивой погрузке, затаскивая ящики в кузов, но больше беседуя и переругиваясь.

Мысли понеслись чехардой... Сейчас они сгонят меня, доберутся до моего ящика и, конечно, обнаружат оружие. Тихонько, стараясь не шуметь и не делать резких движений, я змеёй шмыгнул в тень, куда не доставал свет слабых фар грузовика... Присел, нащупал в щели между ящиками карабин, вытянул наружу и замер. Тихо. Не заметили. И дальше что? Вроде никого не было вплоть до близко черневшей ночной саванны.

Бежать! Бежать немедленно, другой возможности не будет! - я рванулся в темноту, но хватило ума высунуться, посмотреть на друзей. Лена и Бартоломео, по-моему, видели, как я исчез за ящиками... Девушка громко захохотала, захлопала в ладоши - бандиты удивлённо пялились, не понимая, с чего вдруг эта белая так радовалась... Ну что за чудо-девочка, она же их отвлекала! Недолго думая, я нырнул во мглу.

***

Всю ночь я шёл по наитию, не разбирая дороги. По звёздам выходило вроде, что нужно двигаться на восток - там хотя бы был шанс наткнуться на реку, а она уже точно вывела бы меня до одного из наших лагерей. Лодки мы оставили там, где пристрелили динозавра - мысль об утерянном живом ископаемом пощипала душу, но недолго, надо было и о себе подумать. Удача уже что хоть сам жив остался... Я надеялся найти лодки и пробираться к лагерю по воде.

Не знаю, сколько я шагал по высохшей степи, перешедшей постепенно в травяную саванну. Меня не страшила встреча ни со львом, ни с леопардом - карабин придавал уверенности... да, всё-таки с оружием чувствуешь себя совершенно по-другому... - сильнее беспокоила возможность нарваться на разбойничью шайку. Заблудиться и потеряться было немногим лучше - без воды итог был бы тем же, только на том свете оказался бы я чуть позже. Делать было, однако, нечего, я всё шагал и шагал на восток, стараясь удерживать созвездие Южного Креста по правому плечу. Небосвод медленно поворачивался, рваные перламутровые клочья Магеллановых облаков поднялись и снова покатились вниз, а я всё топал, не чуя усталости...

Потом рассвело, но я решил не останавливаться, зная, что если разлягусь на траве, так и не поднимусь часа два, а тратить время не хотелось. Трава становилась выше, появились деревья - злаковая саванна переходила в перелески - и я подумал, что неплохо бы найти хорошее дерево, залезть на него и выспаться в тени. Местность была словно знакомой... Ну конечно, ведь река должна быть где-то за тем редколесьем, что маячило далеко впереди серой кучей разлапистых деревьев. Большой, глубокий овраг, наверное, пустое русло пересохшего ручья, с торчавшими в разные стороны острыми глыбами известняка лежал на пути, но обходить его не хотелось - спотыкаясь, поднимая белёсую пыль, я запрыгал по склону.

Я быстро преодолел овраг и уже вылезал снова на траву, как взгляд мой упал на машину - рукой подать! - и вооружённых людей возле неё... Не надо было обладать хорошим зрением, чтобы узнать наш "Лэнд Крузер", стоявший на ровном дне оврага, и расхаживавших вокруг него бандитов... Они, видимо, отдыхали здесь, возвращаясь в стан после какой-то разбойничьей вылазки, а ехать по оврагу было удобнее, чем по неровной саванне. Незамеченным уйти не получалось - завопил дурным голосом ближний ко мне бандит, указывал на меня, прыгал то ли от радости, то ли просто от кретинизма...

Я, вообще-то, хоть и бываю излишне эмоционален, не принадлежу к числу пугливых, но тут перетрухнул не на шутку - показалось, что вся компания бросилась в мою сторону. Только через несколько шагов, обернувшись, я понял, что за мной гнались лишь трое, а остальные бегом пустились к машине, намереваясь, видимо, завести её и преследовать меня уже на ней. Прекрасно понимая, что от джипа, как тяжело он ни был нагружен, мне не уйти, я рассчитывал тем не менее, что с первой тройкой как-нибудь разберусь до подхода остальных.

До большой кучи деревьев, среди которых колесить на джипе было невозможно, оставалось ещё слишком далеко - никак я не успевал укрыться в спасительной чаще. Приходилось драться на открытой местности. Ладно, мерзавцы, подходите... Я остановился, с трудом переводя дыхание, у громадной корявой акации и прыгнул за её ствол. Конечно, лучше было лечь, но тогда высокая трава закрыла бы цель, да и лёжа стрелять из слонового карабина не рекомендуется, страшная отдача может и ключицу сломать.

Бандиты бежали легко, как будто совсем не запыхались, останавливаясь только чтобы дать по мне короткую очередь из автомата. Пару раз пули свистнули где-то неподалёку, но я даже не придал этому значения, зная, что толстый ствол старой акации надёжно прикрывал меня от них. Я встал во весь рост и положил оружие на развилку сучьев, примеряясь. Преследователи были отсюда хорошо видны, до них оставалось шагов триста... Они не знали, с кем связались - незадолго до поездки в Африку я, балуясь на полигоне в Кубинке, с полукилометра сшибал подряд без промаха мишени, изображавшие человека. Ну, а мой "Голланд-Голланд" ценой с не самую плохую машину, с прекрасным оптическим прицелом, и вовсе был не чета разболтанным китайским "калашникам" бандитов.

После первого выстрела я даже не почувствовал отдачи, наблюдая, как один негодяй подлетел от удара двадцатитрёхграммовой пули и шлёпнулся через голову, описав ногами в воздухе длинную дугу. Рядом с ним бежала женщина, с недурной фигурой - это я различал уже совершенно чётко - но тут было не до галантности, вторая моя пуля отбросила разбойницу на несколько шагов назад. Третий бандит, сообразив, что дело плохо, решил не рисковать и живо присел в траву. Засовывая дрожавшими пальцами в магазин новую пару патронов, я высматривал, куда же чёртов негр теперь поползёт. Шевеление травы, к счастью, показывало, что направился он в противоположную сторону.

Пора было заняться остальной бандой. Джип, натужно завывая, вынырнул из оврага, едва не перевернувшись на неровном склоне - очень удачно, как раз по линии моего прицела. Целая куча бандитов, не менее, думаю, полутора десятков человек, ощетинившись автоматами, облепила несчастную машину... Выстрел! Отблескивавшее в лучах утреннего солнца лобовое стекло вмиг помутнело, пошло трещинами, разваливаясь кусками посередине, было видно, как сидевший за рулём бандит исчез, осев на пол кабины. Потом он лениво, тяжело кувырнувшись, вывалился через распахнувшуюся дверь, которую, видать, в спешке или по недомыслию забыл захлопнуть... Вся шайка, как горох, посыпалась с остановившегося "Лэнд Крузера" и попряталась в траве - желающих лезть под моим прицелом на место убитого водителя не нашлось. Патронов у меня оставалось ещё порядочно и, признаюсь, был соблазн перестрелять побольше негодяев, но я нисколько не жаждал продолжать это занятие, ибо положение стремительно менялось не в мою пользу. Не успел я передёрнуть затвор, как негры быстро расползлись, залегли за краем оврага и начали поливать меня автоматным огнём. Стрелки они были совсем скверные, но их было много и пули летали густо, взрывая здесь и там сухую оранжевую землю, повизгивая среди ветвей - труха сыпалась мне на темя, лишившееся шляпы. Подарив напоследок пулю ещё одному негру, который имел неосторожность поднять голову выше, чем надо, я, перебежками от дерева к дереву, пригнувшись, поспешил к недалёкому леску. Кажется, никто не стал за мной гнаться - мои выстрелы научили разбойников осторожности.

Я без особых сложностей добрался до реки и вскоре увидел вдалеке, к неописуемой своей радости, наши лодки, никем не тронутые. Через полчаса я уже работал неуклюжим веслом, выгребая против течения, подальше от бандитского логова.

***

- Уберите ваше оружие, неужели вы стали настолько осторожны, что друзей не узнаёте? Ну-ну, да вас самого от бандита не отличить! - знакомый насмешливый голос заставил меня подскочить от радости. Господи, они живы! Они спаслись!

- Друг мой, вы могли бы встретить меня хотя бы не насмешками после того, как нам посчастливилось вырваться из лап целого сборища негодяев - я забросил карабин на спину, вытаскивая из кармана флягу с остатками виски. - Как же вам удалось бежать? Я сам едва ушёл.

- Я слышал стрельбу. Ваша работа?

- Да, за мной погнались человек пятнадцать, но, я, конечно, себя в обиду не дал. Подстрелил кажется, четверых... - я уселся на термитник, выливая в себя одним глотком тёплый виски, которого ещё оставалось немало. Эх, хорошо всё-таки, что бандиты не догадались фляжку отобрать. - Но где же остальные?! Неужели вы спаслись один?!

Мексиканец мрачно помолчал, отказавшись от протянутой фляжки.

- Что ж, мой молодой друг, вы неплохой стрелок и смогли себя защитить. Браво, браво. Это несколько реабилитирует вас...

Я с тревогой всматривался в сухое морщинистое лицо Бартоломео. Что же произошло? И я оказался в чём-то виноват? В чём же? Хотя... я как будто начинал понимать.

- Но все живы?

- Не все.

Я хотел ещё что-то сказать, но старик так посмотрел, что лучше было молчать и слушать...

После моего побега разбойники пришли в неописуемую ярость. Главарь, успевший опять покурить своего мерзкого конопляного зелья, начал вопить, что перебьёт всех проклятых белых. Хендрик ответил ему резко и тут же был застрелен... Успокоившись, главарь приказал сковать наручниками остальных заложников и посадить их под охрану в фургон - у бандитов был большой старый грузовик, кузов которого, затянутый драным брезентом, вполне подходил для этой цели.

Пленники провели несколько жутких часов в духоте вонючего фургона. Руки болели, сведённые за спиной немилосердно резавшими наручниками, но двое бандитов, сидевших у входа на бортике кузова, не позволяли даже шевелиться - при малейшей попытке двинуться они потрясали оружием, целились в пленников. Было похоже, что от выстрела их удерживало очень немногое.

Охранникам, с их нетерпеливостью, присущей местному населению, не сиделось спокойно. Через час-полтора они достали свёрток с гашишем и быстро накурились, что, впрочем, остальные негодяи сделали уже давно. Начались издевательства над пленниками, конвоиры постоянно замахивались прикладами, пинали беззащитных, скованных заложников, ругались, плевали в лицо. Один стащил с Лены новые кроссовки и сперва примерил их сам - оказались, конечно, малы, - потом побрёл, пошатываясь, в гомонивший, гулявший лагерь, чтобы, наверное, продать кому-то из товарищей или подарить приглянувшейся девице, которых немало прибилось к банде. Там горели костры, раздавались дикие крики, песни. Часто гремели выстрелы - потерявшие от дурмана и выпивки остатки человеческого облика разбойники палили в воздух, а может, и друг в друга, передравшись из-за пустяка.

Лена сидела ближе остальных к входу. Охранник, собирая разбегавшиеся мысли воедино, долго пучил мутные, красные от наркотика глаза... Потом, придя малость в себя и утерев слюни, он протянул к пленнице руку. Гнусные намерения бандита были ясны, но Бартоломео и Луишу оставалось лишь бессильно сжимать зубы - спасти беспомощную, связанную девушку казалось невозможным.

Охранник довольно засопел, отложив автомат - пленница не только не пыталась сопротивляться, но даже завлекающе улыбалась. Негр, видимо, совсем потерял голову от такого счастья... Мексиканец и анголец не верили своим глазам... Лена повернулась, давая понять, что хорошо бы снять наручники. То ли затуманенный зельем и мыслями о сладострастной утехе разум слабо служил хозяину, то ли невысокая, нежная Лена не казалась негру такой уж опасной, только охранник, усевшись удобнее, повозился в кармане и действительно достал ключ...

Освободившись от наручников, отважная студентка легко вскочила и пнула мерзавца изо всех сил в лицо. Негр, и так еле сидевший, грохнулся на пол. Лена мгновенно подхватила оставленный беспечным разбойником автомат - оружие, наставленное в осовевшую от неожиданности физиономию негодяя, заставило его притихнуть.

Шарканье и пьяный топот послышались снаружи, угол брезентовой занавеси отогнулся - второй охранник вернулся и полез в фургон. Он заметил неладное и попытался отскочить назад, поднимая автомат - Лена оказалась быстрее, выстрел швырнул бандита наземь. Первый разбойник с рёвом поднялся, сбив девушку с ног, и бросился на неё сверху, но Лена не выпустила оружие и успела нажать на спуск... Выстрелы вряд ли привлекли внимание бесновавшейся шайки, но времени на то, чтобы расковать Бартоломео и Луиша всё равно не оставалось. Девушка с трудом выбралась из-под трупа чернокожего - её колотила дикая нервная дрожь - и выпрыгнула за борт. Она попала ногой на острую железку и до кости располосовала подошву, но, превозмогая боль, добежала до кабины.

Грузовик завёлся - Лена знала, что негры ленились вынимать ключ. Обкурившиеся часовые, спавшие вповалку совсем рядом, не заметили побега... Девушка, истекая кровью, задыхаясь от боли, не останавливала фургон, пока не оказалась на безопасном расстоянии. Только когда удалось наткнуться на более-менее широкую дорогу, она притормозила, но не стала первым делом искать перевязку для раны, а принялась освобождать друзей. За рулём Лену сменил Бартоломео - мексиканец быстро определил нужное направление и на рассвете уверенно вывел грузовик к нашему старому лагерю.

Старик, верно рассчитав, что я постараюсь сначала добраться по воде до нового лагеря, нашёл резиновую лодку бедняги Хендрика и отправился мне навстречу. Зоолог же, оказав Лене посильную помощь, поехал на грузовике кратчайшим путём в Шукманнсбург - надо было отвезти девушку, едва дышавшую после пережитого потрясения и потери крови, в больницу.

- Молчите? Правильно делаете... - мексиканец нарушил долгое тягостное молчание, повисшее после завершения его рассказа. - Ничего не говорите, я уж, с вашего позволения, продолжу. Только теперь я начну говорить то, что думаю по поводу случившегося - и будьте любезны не перебивать меня, если что-то вам в моих словах не придётся по душе.

Я не предупреждал вас, что лучше не провоцировать этих дикарей? Молчите? А кто давал бандитам клятвенные обещания сидеть тихо и не пытаться освободиться? Надо же было соображать, что если вы уж поклялись не бежать, то после вашего исчезновения они придут в бешенство. Хендрику не надо было горячиться, зря он нагрубил озверевшему главарю... но он не погиб бы, если вы остались бы с нами. Ладно, вам было угодно скрыться, но я же видел, как было дело. Вы могли прихватить и Лену - и что же? Предпочли тихо раствориться в ночи, оставив её среди пьяной оргии... а не вы разве флиртовали с ней, разыгрывая бесстрашного покорителя саванны?! Получилось, что вы унесли ноги, подумав только о себе, а храбрая девочка спасла сначала вас, а потом и меня с Луишем, проявив бесстрашие и смекалку, которой вам-то как раз и недоставало!

Я молчал, опустив голову, даже не пытаясь возражать. Бартоломео был прав - от первого слова до последнего. Стыд жестокой волной заливал мозг...

- Не знаю, упрекать ли вас в трусости, друг мой... Вроде бы, вы не трусили, когда отстреливались от целой оравы бандитов. А, с другой стороны, был ли у вас в тот момент выбор? Знаете, по-моему не так уж и страшно сразиться с бестолковыми, не умеющими как следует стрелять неграми, имея отличную винтовку за двадцать тысяч долларов, с расстояния, когда попасть в вас из ржавого автомата почти невозможно. А вот у Лены выбор был, когда она, рискуя жизнью, утащила у главаря ваше оружие и помогла вам скрыться - она же могла просто ничего не делать и не подвергать себя страшной опасности. Вы представляете, что бандиты сделали бы с ней, если бы узнали, что это она помогла вам?! А ведь Лена прекрасно понимала, что ей грозило... Вот и скажите мне теперь, нужно ли больше храбрости для того, чтобы, будучи загнанным в угол, стрелять, как в тире, или для того, что совершила эта девушка, такая хрупкая и слабая? Так что... не знаю, право, что и сказать вам.

Никогда прежде я не чувствовал себя таким подавленным. Ноги меня почти не слушались, когда я уныло плёлся к лодке, продолжать путь уже вместе с Бартоломео. За весь день до вечера я, насколько помню, больше не произнёс ни слова. Слава Богу, старик хоть тоже замолк. Про динозавра я уж и не поминал вовсе...

***

В Виндхук я приехал через несколько дней уже незадолго до отправления самолёта. Лена с профессором остались на несколько дней в Шукманнсбурге - рана у девушки оказалась тяжелее, чем думали сначала, было сильно повреждено сухожилие. Приходилось ждать, пока Лена сможет нормально ходить...

Бартоломео сказал, что Лена собиралась в любом случае заехать в столицу, зайти в посольство и сообщить консульским сотрудникам обо всём случившемся. Я этого делать не стал - зачем, если она всё равно расскажет и без меня? А, по правде говоря, не хотелось мне никому рассказывать...

В Виндхуке мы расстались с мексиканцем - тот вроде отошёл немного, подобрел, пообещал позвонить как доберётся домой. Но в Москве, в первый же день, я прочитал в новостях, что один из ведущих мексиканских бизнесменов, мультимиллионер, умер от сердечного приступа прямо в аэропорту Мехико, едва сойдя с самолёта...

Я долго приходил в себя после ужасной новости... Бартоломео... Боже... Спастись чудом, чтобы вот так, внезапно и нелепо...

А потом вспомнил о динозавре. Выходило, что только я, один я, могу рассказать о небывалом звере. Бартоломео мёртв... Фотографии сгинули бесследно вместе с фотоаппаратами. Тушу рептилии, несомненно, расклевали птицы, а я, даже оказавшись ещё раз в тех местах, ни за что не нашёл бы путь к обиталищу диковинных ящеров. Бедняга Хендрик, погибший от лап бандитов, был единственным, кто помог бы искать плезиозавров. А Лене и Луишу мы так ничего и не сказали.

Рука потянулась к телефону. Леночка! Я постарался наизусть запомнить её номер, когда бедная девочка несколько раз повторила мне его, ещё в бандитском лагере... И вот - внёс в телефон, с удовольствием глядя на ровный рядок цифр на экране. Так... На следующей неделе, когда Лена наверняка уже доберётся до цивилизации и включит телефон - наберу! Подумал... и отбросил аппарат на кровать.

Позвоню... И что я ей скажу? Буду просить прощения, говорить, что неправильно повёл себя, что раскаиваюсь, что получилось всё не так, как должно было? Умолять? Признаваться в любви? Смешно... И бесполезно. Всё бесполезно...

*****

Прошло уже несколько месяцев после страшного приключения. Иногда даже приятно, что никто не знает о моём постыдном поведении, так что репутация образцового бизнесмена и бесстрашного африканского охотника остаётся безукоризненной, как хрустальный шар. Но после таких мыслей душу каждый раз гложет жестокое отчаяние - я-то знаю, чего стоит эта репутация... Про динозавра я никому не проронил ни слова - не собираюсь я прослыть вруном или сумасшедшим.

А Лене я так и не позвонил. Думаю, что никогда уже и не позвоню, хотя почти каждый вечер, в темноте, смотрю на экран телефона, на вереницу из одиннадцати бесстрастных цифр, не решаясь сделать одно слабое касание кнопки вызова. Нет... Пусть девочка живёт спокойно. Незачем ей знать ни глубину человеческого малодушия, ни горечь одинокого раскаяния...