Аннотация: Окончание. Освобождение Американской Бастилии и последние залпы Войны Севера и Юга. Мирный договор и что последовало за ним. Черновик, как и две первые части.
Часть 3. Страна свободных и дом смелых.
Глава 1.
20 марта 1832 года.
Уиллиам Стюарт помнил, как в далеком 1814 году он, в чине подполковника, командовал 38-м пехотным полком, занявшим оборону у Форта МакГенри, снаружи, за рвом, в наиболее опасном месте. Как его полк цеплялся за свою позицию, несмотря на обстрел с английских военных кораблей. Как он встал перед своими солдатами, чтобы показать им, что обстрел обстрелом, а бояться нечего. Именно тогда он произнес крылатую фразу: "Бояться нечего, кроме страха." И когда англичане попытались тайно высадиться у форта ночью 13 сентября, именно его часть, с помощью артиллерии полковника Армистеда, отбила эту вылазку.
И они выстояли! После боя, он, как и все, был на седьмом небе от счастья, когда английские корабли уходили в море, так и не сумев захватить Балтимор, когда рваный звездно-полосатый флаг, реявший над фортом, заменили на новый, огромный, реявший над непобежденным фортом в честь его молодой страны, как назвал ее Фрэнсис Скотт Ки, "страна свободных и дом смелых."
Хорошенькая страна свободных... Он уже постарел, отошел от военной службы, ушел в политику. И видел, как "страна свободных" все больше превращалась в тиранию, исходившую из куска мерилендской территории, отданной под новую столицу: из Вашингтона. Да, он был одним из главных сторонников отделения Юга от Севера; да, он поехал в Чарльстон на конституционную конвенцию, созванную новоизбранным Президентом Калхуном, чтобы новая конституция не посягала на свободу гражданина, чтобы его возлюбленный Мериленд не был игрушкой в руках бостонских и филадельфийских богачей, смотрящих свысока не его родной Юг.
Он отдавал себе отчет в том, что после такого шага, попадись он в руки северян, может навсегда поплатиться личной свободой, а то и жизнью. Пусть. Зато дети его, и все его сограждане по штату Мериленд, будут жить свободными людьми. Негров он согражданами, понятно, не считал.
Но он не мог себе представить и в страшном сне, что его собственный сын, такой еще молодой, будет содержаться без суда и следствия в том самом форте, который уже успели окрестить Американской Бастилии. Через посольство Русской Америки был передан запрос об условии освобождения хотя бы несовершеннолетних и пожилых заключенных, на что госсекретарь Питер Бьюэлл Портер надменно заявил российскому послу, что это произойдет только в обмен на всех сепаратистов Юга, которые должны будут занять их места в тюрьмах.
Стюарт предложил, чтобы его обменяли на его сына, но тщетно. Портер отверг этот запрос в обычной своей оскорбительной манере, сказав, что Стюарта-старшего все равно рано или поздно ждет виселица.
Стюарт не знал, что предпринять. И вот он на острове Пальм, куда его пригласил местный плантатор Джулиан Бакстон, намекнувший ему, что это будет в его интересах. Вчера вечером, на пароме на Остров Пальм он увидел многих других делегатов из Мериленда и начал подозревать, что дело нечисто. Но не мог себе даже предположить, что именно произойдет на следующий день.
С утра они собрались в поместье Бакстона, и сам президент Калхун и губернатор Кэрролл им рассказали про план освобождения Балтимора. Про ночной десант, которого северяне не ждут. Он вспомнил тот, другой, английский ночной десант, который он и его доблестные пехотинцы отразили далекой ночью 1814 года. Но они сражались за родину, а северяне - за закабаление его и его народа.
Он попросил самолично участвовать в десанте, присовокупив что, хоть и стар, до сих пор помнит каждый камушек и каждую травинку в тех местах. Ему сказали, что десантники найдутся, а вот знания его очень даже понадобятся для грамотной подготовки ночной высадки.
Обедали они под пальмами, благо день был теплый и солнечный. После обеда подали весьма неплохой портвейн, и он сидел и цедил благородный напиток, думая, впрочем, о том, что вряд ли они чего-нибудь добьются, но вот хоть умрут с гордо поднятой головой.
Вдруг он увидел нечто такое, что поверил в возможность успеха. На горизонте, из дымки, вышли два корабля. Один остановился за пределами территориальных вод, второй же быстро пошел к берегу. Где-то в четверти мили от берега он застопорил ход, и от него отделились катера, даже не поплывшие, а полетевшие в сторону берега.
Стюарт насмотрелся на самые разные корабли в Балтиморе и Аннаполисе, но таких не видел никогда. Огромные, без единого паруса, странной формы, покрашенные в какой-то цвет, почти сливавшийся с морем, и с белым флагом с косым зеленым крестом, развевавшимся на корме. Моряки рассказывали про железные корабли Русской Америки, но он всегда думал, что флотская братия преувеличивает. Но увидев этих красавцев вживую, он подумал, что они скорее преуменьшали...
Катера тем временем подошли к мосткам. Из первого вышел моряк в непонятной форме, откозырял и четко доложил: "Мичман Рябчиков, транспортный корабль Императорского Русско-Американского Флота "Батон Руж". Мне поручено доставить вас на борт нашего корабля."
И катера полетели обратно к траспортнику.
Чем ближе он приближался к кораблю, тем более огромным казался тот. И вот они на корабле. Их сразу развели по каютам. Но корабль еще не уходил. Из иллюминатора Стюарт наблюдал, как вскоре из Чарльстонской Бухты вышли несколько кораблей Конфедерации. Каждый из них подходил к "Батон Ружу", откуда теми же катерами на корабль везли множество солдат. Он вскоре сбился со счета, но похоже, что на корабль высадилось около семисот человек, целый полк, пусть и усеченного состава. Потом он узнал, что это был 38-й Мерилендский Пехотный Полк, разбитый в начале февраля северянами в Битве при Принстон Корт Хауз в штате Вирджиния и теперь воскресший из пепла, пополненный в основном мерилендцами, ушедшими на юг после Закона об Оккупации Неблагонадежных Территорий, положившего начало репрессиям в его штате.
Но вот погрузка завершена, и корабль уходит в море, вместе с тем, другим кораблем, который оставался практически на горизонте.
Глава 2. 21 марта 1832 года.
Лейтенант Эрнест Коттон вошел в Форт МакГенри и огляделся.
Рана на руке уже не болела. Ему везло на войне, его даже не ранило, когда он, после смерти командира, капитана Джемисона, повел роту в ту, решающую атаку на Принстон Корт Хауз. Южане сражались стойко, но его свежему 4-й Бостонскому полку противостояло на этом участке битвы не более ста человек, большинство из них раненых. Тем не менее, они почти сразу убили капитана Джемисона. Коттон дошел до позиций южан, успел поучаствовать в последней штыковой атаке на их позиции, и, в отличие от почти половины личного состава полка, на нем не было ни царапины.
Эрнест уважал южан; когда-то, когда он еще учился в Колледже Нью-Джерси, у него были друзья-южане, такие, как Эндрю Бакстон и Альфред Иннис. Эх, что, интересно, с ними стало? После учебы, он пошел офицером в армию и служил всего несколько месяцев, когда началась эта никому не нужная война.
А вот после битвы он увидел двух негров в синих мундирах, грабивших магазинчик. Он потребовал, чтобы они остановились, но они просто не обратили внимания. Он выхватил свой пистолет и выстрелил в воздух. Один из негров в ответ пальнул в него из винтовки, после чего двое мародеров побежали. Он сумел сделать еще пару выстрелов из револьвера, ранив одного из них, но и сам отправился в военный лазарет. К счастью, руку спасли, но решили до полного выздоровления пополнить им гарнизон форта МакГенри.
И теперь он здесь. Первое, что он заметил, это жуткая безалаберность. У пушек не было никого. На плацу были только два солдата, которые сторожили каких-то пожилых людей. Он спросил у одного из солдат, что за заключенные, и узнал, что это преступники из Балтимора. Они выглядели исхудавшими и больными. Особенно разительной разница была на фоне хорошо откромленных солдат. В действующей армии таких просто не могло быть; рационы были скудными, дневные марши были нередко по 20 и более миль, так что не растолстеешь.
Когда он спросил у одного из заключенных, старика лет семидесяти, кто он и за что, один из солдат сказал: "С заключенными говорить запрещено, сэр" Но старик уже сказал: "Журналист, издатель газеты Балтимор Эксчейндж, обвинение не предъявлено." За что получил от солдата прикладом по лицу.
Старик рухнул, на что Эрнест сказал:
- Рядовой, назовите вашу фамилию!
- А зачем вам, сэр?
- Вам приказал старший по званию!
- Ну и что, сэр? Я вам не подчиняюсь!
Тут вышел майор Линденберг, комендант форта.
- Лейтенант Эрнест Коттон по вашему приказанию прибыл!
- Лейтенант, добро пожаловать в форт. А что здесь происходит?
- Вон тот рядовой только что ударил одного из заключенных по лицу.
- Рядовой, что произошло?
- Он осмелился заговорить с лейтенантом.
- Майор, насколько я понял, он вообще сидит без предоставления обвинения.
- Это не ваше дело, лейтенант. Ваше дело выполнять приказы. А приказ гласит, что эта мразь не имеет право открывать пасть, когда она на прогулке. Рядовой, вы поступили правильно.
- Но это же преступно!
- Лейтенант, а это уже попахивает пособничеством сепаратистам. Здесь вам не фронт, здесь другие порядки. Соблаговольте им подчиняться.
- Но это же безвинные люди.
- Лейтенант, это прислужники рабства, поэтому они хуже негров. Там им и надо. Так вы будете выполнять мои приказы? Приказываю вам отвести этого в карцер. Там к стене прикреплена цепь с ошейником, в замке ключ. Наденьте ошейник на заключенного и принесите ключ сюда.
- Майор, я боевой офицер, а не вертухай!
- Лейтенант, похоже, вам неплохо понять, куда вы попали. Сегодняшний день проведете в камере. Завтра решим, что с вами делать. Рядовой, арестовать лейтенанта!
У Эрнеста отобрали шпагу и пистолет и запихнули его в одну из камер.
Когда его глаза привыкли к полумраку, он увидел, что весь пол занят пятью соломенными тюфяками. На четырех сидели люди. Он прошел к пятому и сел.
И тут он понял, что его сосед по тюфяку не кто иной, как его недавний знакомый по Колледжу Нью-Джерси, Эндрю Бакстон.
Глава 3. 21-22 марта 1832 года.
31 января должен был стать лучшим днем в жизни Джимми Хока.
Его отец был паромщиком на линии Бруклин Хайтс-Манхеттен. А с первого марта и его должны были зачислить в штат помощником паромщика. И он будет получать неплохие деньги - полтора доллара в неделю. Меньше, конечно, чем отец, который работает здесь уже давно и получает пять с полтиной, но все-таки неплохо для восемнадцатилетнего. И сегодня вечером ему нужно будет зайти к начальнику переправы и получить форменную одежду. Тем более, что Восточная река не замерзла, и паром действует даже сейчас.
И теперь он наконец сможет попросить руки дочери своего соседа, Фергуса О´Брайена. Полли согласилась на его предложение еще утром, но теперь предстояло пройти самый сложный этап. Но Полли шепнула, что ее отцу нравится сын его старого приятеля, и что согласие его практически гарантировано.
Джимми не заметил двух человек в синих мундирах, пока они не преградили ему путь.
- Кто такой?
- Джимми Хок, сэр.
- Сколько лет?
- Восемнадцать.
- Поздравляю, Джимми, вы призваны в армию САСШ.
- Но, сэр...
- Вы пойдете с нами. Родина в опасности.
- А родители?
- Их оповестят.
Оповестили ли их, он так и не узнал. Ни родителей, ни Полли он не увидел. Их посадили на лодки и заставили переправиться через Восточную Реку, а потом, после короткого марша через Манхеттен, перевезли через Гудзон. И он впервые за всю жизнь оказался аж в другом штате, Нью-Джерси.
Потом был трехдневный марш на до Трентона, где их муштровали и учили стрелять из мушкетов. Научили, как могли, и посадили на транспортник.
15 марта рядовой Хок, со старомодным гладкоствольным мушкетом в руках, был послан в Форт МакГенри. Его часть несла службу на внешних валах вдоль широкого устья реки Патапско. Спали они в деревянной казарме, плохо отапливаемой, в которой сквозило из всех щелей. Хорошо хоть командовал ими лейтенант Ван Флит, сам из Нью-Йорка, смотревший на своих солдат с ноткой высокомерия, но заставивший сержантов их более или менее сносно кормить.
В сам форт они не заходили, хотя с тамошним гарнизоном трения имелись. Там служили отъевшиеся ребятки из Пенсильвании, все время пытавшиеся показать свое превосходство. Лейтенант Ван Флит жил в офицерском корпусе первые два дня, потом ушел оттуда в домик рядом со зданием их казармы.
А вот майора Линденберга они видели один раз, в день их прибытия. И он произвел весьма неприятное впечатление, этакий типичный "офицер мирного времени", придиравшийся к каждой мелочи; говорили, немец, приехавший в САСШ десять лет назад и ставшим одним из самых пламенных аболиционистов, ненавидящий всех, кто не разделяет его мнение. К счастью, он из форта не выходил, а вот лейтенанту приходилось ходить туда по два раза на дню, утром и вечером, как шепнул ему сержант Трелони, для рапортов. Приходил обычно злой, впрочем, на своих солдатах злость не вымещал.
Хорошо, что потеплело, хотя и было холоднее, чем обычно, даже для Нью-Йорка. Этой ночью сержант Трелони и рядовые Хок, Миллер и Эндрюз стояли на часах на валу.
Ему еще почудилось, что где-то чуть восточнее, там, где находился Балтиморский залив, послышался скрип уключин. Он повернулся к сержанту Трелони, но тот о чем-то болтал с Миллером; они были оба из Бронкса, и любили поболтать. Вдруг чья-то рука зажала Джимми рот какой-то пахучей тряпкой, Он потерял сознание.
Очнулся он только на следующее утро, под валом, с кляпом во рту и руками, стянутыми чем-то за спиной. Рядом с ним лежал Трелони. Миллера и Эндрюза не было.
Вскоре их повели в форт. Миллер и Эндрюз лежали на валах без каких-либо признаков жизни. Их провели мимо того, что осталось от его казармы, которая еще дымилась, и провели в форт.
В форте его запихнули в одно из зданий, в камеру, в которой на полу было пять тюфяков с соломой, и в которой он увидел лейтенанта Ван Флита, сержанта Трелони, и двух рядовых из его части. Через пятнадцать минут пришли конвоиры и принесли кастрюлю с тушеным мясом с овощами и большую бутыль с водой.
Ван Флит сказал:
- Ну что, солдаты, попались мы. И вряд ли с нами будут обходиться хорошо, после того, как с южанами обходились Линденберг и компания.
Но еда была на удивление сытная. Со стороны Балтимора слышалась канонада, проникавшая даже через толстые стены. Постепенно она стихла, и вдруг они услышали шаги. Дверь отперли, и человек в странной пятнистой форме с серой повязкой на руке сказал:
- Лейтенант Ван Флит, на выход.
Тот гордо поднял голову и сказал:
- Ну что ж, ребята, может, видимся в последний раз.
И вышел. За ним захлопнулась дверь, и они услышали скрип поворачиваемого ключа. Теперь их было четверо, и можно было только гадать, кто следующий.
Глава 4. 21-22 марта 1832 года.
Ночь была лунная, и форт был отчетливо виден. Час назад, они покинули "Сарасоту" на малошумных десантных катерах, десяток русских и четыре десятка южан. Ближе к берегу выключили мотор и гребли последние полкилометра по Ферри Пасс, части Балтиморского залива, прилегавшего к форту МакГенри. Высадились уже за валами; почему-то прикрыт был лишь берег реки Патапско.
Юра и Андрей бесшумно побежали к валам вместе с ребятами из болот Джорджии, прикомандированных к 38-му Мерилендскому пехотному полку. Те всю жизнь охотились и умели передвигаться столь же бесшумно, как и русские. И вот они увидели четырех часовых.
Как они и думали, несли службу те весьма посредственно, один только смотрел по направлению к устью реки, двое других переговаривались, четвертый же сидел на валу и, судя по всему, засыпал.
Юра и Андрей взяли на себя двух крайних, тогда как два джорджийца занялись двумя другими. Было решено не убивать без необходимости, поэтому Юра усыпил своего подопечного тряпкой с хлороформом, тогда как Андрей просто зажал своему горло и засунул ему в рот тряпку, после чего сумел без труда стянуть ему руки. А вот двое джорджийцев попросту убили двух своих подопечных.
Андреев подопечный был в погонах сержанта. Когда он очухался, он увидел рядом трупы двух других и съежился. Да, одно дело воевать с почти безоружными индейцами, другое с превосходящей тебя армией.
После короткого допроса следующей целью были казармы; снег был нетронут перед всеми, кроме одной. Ее попросту подожгли, а вот из рядом находившегося домика достали целого офицера. Вскоре из казармы начали выбегать полуодетые люди с поднятыми руками. Сопротивления не было вообще.
Другие группы в это время убрали двух часовых у ворот собственно форта, и пока одна прочесывала здания самого форта, другая очистила стены. Юра услышал несколько разрозненных выстрелов, но и эта операция прошла удачно; трех нападавших ранило.
Последняя группа зачистила комплекс зданий у дороги на Балтимор. Здесь отчаянно сопротивлялась прибывшая вчера часть. Казарму, превратившуюся в крепость, в конце концов уничтожили из орудий форта. Но все равно погибли семеро нападавших, ранено было около десяти, включая двух русских.
Майор Линденберг был сама услужливость; рассказал, что по возможности скрашивал судьбу угнетенных, что всю жизнь симпатизировал Югу, и что ни в чем не виноват. Когда его запихивали в камеру, кричал, что не надо, что он может много чего рассказать. Впрочем, потом из камеры, где он оказался, послышались его истошные крики; похоже, бывшие подчиненные выказывали свою пылкую любовь к своему начальнику.
После того, как всех заключенных выпустили, и врачи осматривали их в бывшем доме коменданта, а весь гарнизон оказался там, где еще недавно пребывали заключенные, нашли карцер. Одним из ключей, взятых у Линденберга, открыли ошейник и срочно отнесли бедного редактора в дом коменданта; цепь была короткая, и редактор уже второй день не мог ни сесть, ни лечь, да и повиснуть на ошейнике могло кончиться удушением, что уже произошло с двумя заключенными. После чего майор Смитсон, новый комендант, прибывший на "Батон Руже", распорядился поместить туда самого Линденберга.
В это время послышались первые выстрелы с той стороны залива. Судя по звукам, было похоже, что стреляют какие-то весьма мощные орудия. Потом начались ружейные и пулеметные выстрелы, но примерно через час все стихло.
Поднималось солнце. Юра взял бинокль и посмотрел на Балтимор. Догорали два комплекса зданий, как он узнал потом, центральный полицейский участок и казармы. Везде были видны флаги Конфедерации. Их было столько, что было сразу понятно, что далеко не все из них были привезены сейчас.
Тут подошел Андрей.
- Юра, а тебе не показалось, что офицер, которого повязали у казарм, был нашим знакомым?
- Нет. А кем?
- Представь себе, Джон Ван Флит собственной персоной. Причем заключенные говорят, что он не имел ничего общего с тюремщиками. И что Линденберг его не любил.
- А где он сейчас?
- Я распорядился его привести, сейчас будет.
И действительно, конвоир вел их старого приятеля.
- Джонни, не ожидал, что придется так свидеться...
- Yuri, Andrew, рад вас видеть, конечно, но предпочел бы, чтобы это произошло в другой ситуации.
- Джонни, если ты был всего лишь боевым офицером, то тебе нечего бояться. Мы лично за тебя попросим.
- Спасибо.
- Ну и как тебе происходящее?
- Никогда не думал, что ситуация дойдет до такого. Не хотелось воевать с Югом. Но я принимал присягу и ей изменять не хотел. И не хочу.
- Не хочешь, ну и ладно. Андрей, я пока пойду к комендату, обсужу этот вопрос.
Комендант, услышав о просьбе Юрия, неожиданно согласился.
- Если просите вы, или еще кто-нибудь из русских, можем его освободить под ваши поруки. Пусть только сначала обещает больше не воевать с Югом.
Комендант выделил им две комнаты в офицерском доме. Одну из них они отдали Эндрю и Эрнесту, которые оказались в числе заключенных. Первый из них был весьма слаб, Эрнест же еще держался. Во второй с трудом разместились втроем с Джонни.
Глава 5. 22-23 марта 1832 года.
Следующим вечером они поехали на катере в освобожденный город. Вокруг ликовали жители города. Везде, где только можно, реяли флаги Конфедерации.
Мальчишки кричали: "Покупайте Балтимор Эскчейндж! Все про нашу великую победу!" "Покупайте Балтиморское Солнце! Интервью с мэром Стюартом!" "Покупайте Балтиморский Вестник! Да здравствуют наши русские друзья!"
- Последнее излишне, - сказал хмуро Андрей. - Нас тут как бы и нет.
- Ну мы как бы и есть, едем вот скоро на прием к губернатору. А кто сказал, что мы в этом участвовали? Мы ж наблюдатели...
- Видали таких наблюдателей, - хмуро сказал Джонни.
- Ну, если б не мы, был бы ты замучен тяжелой неволей там, где раньше пребывали Эндрю с Эрнестом. Вот Эндрю даже не смог приехать; врачи запретили.
- Ничего, он двужильный, выживет, - сказал Эрнест. - Вот нам с Джонни может быть туго, когда вернемся на Север.
- А зачем возвращаться? - спросил Андрей. - Оставайтесь здесь. Грамотные офицеры всегда нужны. Выпускники Колледжа Нью-Джерси - тем более.
- Думаешь, возьмут?
- Думаю, да. Тем более, Эндрю за вас попросит. И Альфред, я думаю. Он теперь герой...
- А где он?
- Да вроде в Западной Вирджинии.
Вскоре они приехали в гостиницу "Мейфлауэр", где их и разместили. Андрей с Юрой оделись в партикулярное платье и поехали дальше в ратушу, на прием к губернатору.
Тем временем, новосформированная Потомакская Армия Юга, не путать с разгромленной ею Потомакской Армией Севера, входила в Джорджтаун, пригород Вашингтона. Точно так же, как и в Балтиморе, вокруг ликовало население. В самом Вашингтоне будет по другому, подумал капитан Альфред Иннис, командир первой роты Мемфисского полка, которая первой входила в город.
Северяне теперь практически не оказывали сопротивления, памятуя про события в Чарльстоне и Гринсборо. Только Третий Массачусеттский полк оборонял с раннего утра подступы к Джорджтауну. Но когда их соседи разбежались, их просто обошли, и Чаттанугский полк их методично расстреливал, ведь прицельная дальность новых винтовок была намного выше.
И тут Алексей, теперешний "наблюдатель", прикомандированный теперь к Мемфисскому полку, достал свое радио и заговорил в него. Через две минуты он закричал: "Альфред, Балтимор наш! Точнее, ваш!"
Новость распространялась по рядам быстрее, чем лесной пожар. Балтимор взят! Логово врага окружено!