Порыв ветра сорвал с головы капюшон, обнажив белую кость черепа. Яркий солнечный свет залил пустые глазницы, в глубине которых клубились два крошечных облачка тьмы.
Если бы я мог прищуриться, я бы это сделал: "зрение духа" совсем не то что обычное, но солнце мешает не меньше. Водворив капюшон на место, я наклонил голову ниже, противясь усилившемуся ветру, и зашагал быстрее, хотя спешить мне было уже некуда.
У столба на пересечении дорог я остановился. Много раз проходил я мимо него, когда на моих костях ещё была плоть, несколько раз я даже приносил жертвы Рашту - богу всех путешественников и бродяг, на этом плоском камне у основания столба. Я поднял руку и прикоснулся к резному изображению бога. Пришлось создать "осязание духа", чтобы ощутить рельефную, горячую от полуденного солнца поверхность дерева. Посеревшие от грязи кости ощупывали фигурку старца, опёршегося на посох и держащего в вытянутой руке свою суму, готового поделиться её содержимым с любым встречным. Хрящи истлели не полностью, и кое-где между фалангами обнажались блестящие остатки умерших тканей.
Плохо быть мёртвым.
Мои спутники послушно ждали, поставив носилки с грузом на землю. Мертвецы терпеливы, не особо разговорчивы, но безмерно тупы, они могут делать лишь то, чему научил их хозяин, если конечно это не спонтанная нежить. Девятнадцать лет меня учили вить узоры из нитей духа - создавать подобие души, и я был одним из лучших в этом деле.
По здоровенному тэгу-зомби ползало десятка полтора мух, и ещё столько же роилось над ним. Он ходит, выполняет мои приказы, сражается с врагом, а в его гниющем теле буравят ходы мушиные личинки, поедают разлагающиеся мышцы и органы, окукливаются и вылупляются, порождая новое поколение мух-трупоедов каждые двое суток. Выходит, что уже для трёх поколений этих милых насекомых мой мёртвый приятель стал родиной.
Кроме зомби в моей свите присутствовали три скелета: два человеческих и один тэга. Все возрастом от 80 до 150 лет, для скелетов оптимальный возраст. Они выглядели приятнее и гигиеничнее, чем их гниющий собрат, однако были слабее физически - даже истлевшие мышцы дают преимущество.
Но нужно было продолжать путь. И я двинулся в направлении указанном на столбе как: "Дорога на Антар, столицу нашего славного государства". Группа нежити поплелась следом. От них я отличался лишь тем, что нити жизни всё ещё скрепляли мою многострадальную душу с духом.
Вот уже третий день я иду по этой некогда оживлённой дороге, но не встретил ни одного путника, ни одной повозки, только ветер и пыль. Что-то действительно странное и страшное творится в стране, раз могло произойти то, что произошло со мной и моим Орденом.
Воспоминания обожгли разум. Невыносимая боль и страдание, бессильная злоба и ненависть...
Ордена Обсидиановой Звезды больше нет. Я единственный кто остался в живых. Ха..."в живых", что за глупое выражение, скорее наоборот. Но всё равно я существую, и пока мои кости находятся по эту сторону земли, убийцам моих братьев грозит то, по сравнению с чем даже смерть покажется желанной.
Наверное я позволил себе слишком углубиться в мысли, потому что не заметил как они появились.
Вероятно патруль, шестеро тэгов настроенных очень враждебно: два лучника, три мечника и шаман. Причём шаман владеет магией стихий, весьма необычная специализация для тэга.
Мечники, обнажив клинки с боевым кличем уже неслись к нам, и мои спутники тоже взялись за оружие. Шаман открыл два огненных канала и один воздушный - значит магия будет огненной. В ответ я открываю два канала воды и один воздуха, но мой оппонент этого не замечает, он слишком занят свиванием клубка из огненных нитей. Я уже понял его замысел и начинаю просто заполнять пространство между воздушными перегородками водой. Наконец огоньки каналов погасли, и тэг принялся оборачивать сияющий шар в воздушную оболочку. А когда он бросил в меня "огненный шар", я отправил ему навстречу "волну". Простую волну, которой можно сбить с ног несколько человек, а можно погасить не очень мощную магию пламени.
Огонь соединился с водой. Раздался хлопок, и столб густого белого пара ушёл в безоблачное небо. Конец первого раунда.
Я мельком взглянул на бой. Один человеческий скелет с перерубленным позвоночником лежал серой грудой костей, а рядом рубился, потеряв левое предплечье тэгский скелет. Другой скелет человека был невредим, а зомби весь утыканный стрелами, на моих глазах рубанул по покрытой зеленоватой чешуёй груди опрометчиво открывшегося противника. Выронив меч и зажав руками смертельную рану, воин рухнул на землю. Значит справятся.
Увидев, что я ввёл в замешательство их командира, лучники разом выстрелили в меня. Но когда один из мечников пал, они снова переключились на зомби. Одна стрела воткнулась у моих ног, а вторая вошла в грудь, пробив мою скромную рясу и чиркнув наконечником о рёбра примерно там где было правое лёгкое.
Хорошо быть мёртвым.
Маг, тем временем, оправился от удивления, и решил помочь своим терпящим поражение товарищам. Бело-голубые и бледно-зеленоватые прерывистые нити заструились по его посоху, беря начало в одном из инкрустированных в него драгоценных камней. Хотел он исцелить или благословить, меня это не интересовало. Представление затянулось. Я воззвал к своей невесте:
- Культа, богиня смерти, моя невеста, покровительница Ордена Обсидиановой Звезды, услышь меня! Приди ко мне на помощь! Заключи в свои ледяные объятия нашего общего недруга, и пусть он умрёт! Поработи его душу, и пусть она вечно служит тебе в ледяном дворце! Оставь лишь его тело, покрытое инеем, для того чтобы оно служило мне! И пусть все мои враги станут твоими врагами! И пусть их души принадлежат тебе!
За спиной шамана воздух задрожал, но задрожал он не от жара, а от холода. Из ниоткуда появились две огромные серые руки и раскрылись в приветливых объятиях. Тэг почувствовал сзади сгусток смертельного холода и понял, что жизнь ему больше не принадлежит. Он обернулся. Объятия закрылись.
Длинные костлявые пальцы легко прошли сквозь плоть не оставляя на ней следов, но безжалостно обрывая нити жизни и унося с собой несчастную душу. Тело мгновенно покрылось изморозью и упало в дорожную пыль.
Я не видел лица шамана, но знал что на нём застыло выражение ужаса: рот раскрылся, а широко открытые глаза остекленели и покрылись кристалликами льда. Примерно то-же выражение появилось и на лицах лучников, когда они почувствовали холодный, заставляющий бежать даже храбрых воинов ветер. И они побежали. Мечники же сделать этого не смогли, так как их души, подобно шаману, уже покинули тела.
Тэги бежали, бросив луки и не оглядываясь, за дезертирство их ждала смерть, но всё равно свидетелей я упускать не собирался...
Идти в столицу бессмысленно, видимо вся власть в руках тэгов. Единственный выход - покинуть Меритар, благо до границы с королевством Готтинг рукой подать. Государство, живущее торговлей, но почему-то не любящее тэгов, довольно странное сочетание, впрочем, сейчас мне это и нужно.
Я свернул с дороги и двинулся строго на запад по засеянному полю. Впереди шла, приминая доходящие до пояса спелые колосья злака, обновлённая свита. Четыре свежих зомби. Чуть южнее небо разрезал столб серого дыма - горит один из хуторов. В этом году некому будет собирать урожай.
2
- Нет! Нет! Прошу не убивайте! Пощадите меня! - мелкие капли моросящего всю ночь дождя падали на искажённое страданием лицо человека, смешивались со слезами и потом, стекали тоненькими струйками.
- У меня семья: жена - красавица, трое детей, совсем малыши... - человек посмотрел мне в глаза, в надежде найти в них хоть тень сострадания, но конечно же её там не было.
Надежда сгорела как сухой осенний лист, также быстро и также безвозвратно. Он пополз по грязи в вялой попытке убежать, забиться в какой-нибудь угол. Взгляд перескакивал с моих глаз на меч в руке, и обратно. Он боялся, очень боялся. Страх - недостойное воина чувство, и тем более не пристало воину молить о пощаде.
Клинок вошёл прямо в сердце, крошечные алые фонтанчики лизнули сталь вдоль кровостоков. Офицер забился в агонии. Он не успел даже надеть кольчугу, слишком неожиданным оказалось наше нападение.
Мы начали под утро, когда над землёй встал густой туман, а сон часовых был крепок. Ничто не помешало опытным солдатам бесшумно взобраться на стену и перерезать глотки страже. Тревога поднялась только после того, как часть отряда ворвалась в казарму и начала убивать сонных солдат. Я был с ними. Некоторые люди не понимали что происходит и умирали не до конца проснувшись, другие хватались за оружие и оборонялись, но чаще всего просто бежали в страхе.
Всё шло хорошо, пока не появились мертвецы. Они бились без страха и усталости, совсем не как их господа. Наверное они были лучше обычных воинов. Но ведь они мертвы! Трупы должны лежать в земле, а не расхаживать среди живых! И их создатели, некроманты, не должны существовать рядом с нами. Они осквернили светлый дар Имаке - жизнь. Если они так любят смерть, так пусть испытают её сами! В этом я полностью поддерживаю командование. Да и как солдат может не соглашаться с приказами?
Отряд понёс ощутимые потери, из трёх десятков воинов под моим началом осталось не больше половины. Но это не важно, главное что поставленная задача выполнена, а значит, меня и моих солдат ждёт поощрение.
Звуки тонули в белой влажной пелене, словно в трясине. На мгновение показывались и опять скрывались в холодной мутной воде. Где-то совсем радом слышались стоны умирающего, едва различимые в шуме дождя; резкий перезвон стали доносился из окрестностей конюшни - кто-то ещё сопротивлялся; приглушённые крики птицы, явно падальщика, лились сверху журчащим горным ручьём. Весь воздух был наполнен тихими звуками, они гармонично переплетались, перетекали друг в друга, сливались в странный и немного пугающий шёпот холодного утра.
Низкий голос Заба прервал моё созерцание:
- Красный командир, мы взломали их кладовую, - Заб имел чин жёлтого командира, он был гораздо старше и опытнее меня, но низкое происхождение и отсутствие образования не давали ему подняться выше.
- Кто-нибудь заходил внутрь?
- Нет. Я подумал, что вы бы хотели быть первым, - конечно, он слишком хорошо был знаком с честолюбием молодых заносчивых дворян (таких как я), чтобы позволить себе ошибку.
- Хорошо, сейчас иду. А ты добей раненых, незачем им мучиться.
Я не пошёл прямиком к складу, а для начала направился к конюшне. Источником оружейного лязга оказалась драка. Один из зелёных командиров бился с человеком. Человек успел одеть всю полагающуюся ему форму: сапоги, стальную кольчугу, закрывающий пол лица шлем и лёгкий плащ. Наверное штурм застал его в этом сарае, и у него было достаточно времени на сборы. Он прятался здесь пока не стих бой, надеялся незамеченным уйти из крепости. Но прятался он не один, с ним была женщина. Они провели здесь ночь. О боги, это вопиющее нарушение режима! За такой проступок в наших гарнизонах солдат может лишится детородных органов. Нет, республиканское правление не может добиться настоящей дисциплины, народ не может быть к себе строг. Государство не должно жить только заботами граждан, а наоборот граждане должны чтить и преданно защищать свою страну.
- "Зелёный", что здесь происходит?
Парень вздрогнул от неожиданности и страха - меня он боялся куда больше чем своего противника. Он увернулся от очередной атаки и отпрыгнул как можно дальше от человека, давая себе возможность поговорить.
- Господин красный командир, этот человек прятался здесь и пытался сбежать, и я...
- И ты решил воспользоваться возможностью и попрактиковаться в фехтовании.
Враг не пытался атаковать, он знал что не сможет выстоять против нас двоих и даже против меня одного.
- Но господин...
- Никаких "но"! Что предписывает устав в подобных случаях?
- "Если солдат не может справится с противником в одиночку, он должен позвать на помощь своих товарищей", - он процитировал один из пунктов устава с низко опущенной головой, всем своим видом выражая раскаянье.
Да, похоже, было ошибкой давать ему зелёную командирскую повязку. Сейчас, насквозь промокнув, она казалась тряпкой повязанной на плечо солдата. Впрочем, моя выглядела не лучше: алый цвет превратился в тёмно-багровый, как будто под ней была кровоточащая рана.
"Зелёный" стоял, скребя взглядом землю, опустив оружие, и предоставив свой незащищённый бок в распоряжение противника. Человек мог бы запросто распороть ему брюхо, избавив меня от необходимости терпеть такого никчёмного солдата. Но он этого не сделал - он бросился бежать.
Действительно, нет предела человеческой трусости.
Я метнул свой меч в спину убегающего. Тяжёлый клинок воткнулся под левой лопаткой, пробив тело насквозь и бросив на землю несколько сломанных звеньев кольчуги. Человек упал в грязь, брызнул в стороны коричневой жижей. Женщина, сидевшая у бревенчатой стены, закрыла лицо руками.
- Снимай повязку, ты разжалован, - я вытащил меч из трупа, вытер о его плащ.
Солдат послушно стянул отрезок грязно-зелёной материи со своей руки и протянул мне. Я взял повязку, разрезал о лезвие меча и бросил в ближайшую лужу. Это означало, что от меня он никогда уже не получит повышения.
- Выведи женщину за ворота и отпусти.
- Но, господин, она всё видела.
- Неважно, операция закончена и нам некого боятся. Выполняй приказ.
С местным населением нам совсем не нужно ссорится. Приказ предписывает занять эту заставу и выполнять обычные пограничные функции до дальнейших распоряжений. При враждебном отношении ближайших поселений это будет непросто сделать.
Неудавшийся командир поднял женщину с земли и поволок к выходу. Та не сопротивлялась, и только беззвучно плакала на пару с непрекращающимся дождём.
Теперь пора подумать и о добыче. Интересно, что может находится в кладовой крупного пограничного поста на границе с богатым торговым государством? Ведь Готтинг - государство богатое, и промышляет оно не только морской и сухопутной торговлей, но и пиратством, значит немало конфискованных товаров должно быть здесь.
Я уже мог различить силуэты воинов, стоявших у дверей склада, когда прокатился над внутренним двором этот грохот. Грохот, пробившийся через стену густого тумана, был звуком закрывающихся крепостных ворот. Он возвестил о том, что не всё оказалось так гладко как я думал совсем недавно.
Сталь снова свободна от ножен, и снова я готов встретить неприятеля лицом к лицу.
Кто-то, громко хлюпая по грязи, бежал в моём направлении, будто для его зрения белый влажный покров не был помехой. Я приготовился к самому худшему, и не зря. Человека вынырнувшего из тумана я увидеть никак не ожидал. Это был офицер, командовавший этим гарнизоном, которого я убил не более получаса назад. Тёмное пятно на его сорочке занимало всю грудь, глаза были похожи на две чёрные жемчужины, а в руках был меч, слишком длинный и широкий для него, это был меч Заба...
Мощный удар сверху я без труда парировал, ушёл в сторону и ответил низки боковым. Но зомби вовремя отскочил назад, перегруппировался и снова атаковал. Боковые удары сыпались градом, не давая опомнится, их всех я блокировал, не пытаясь увернуться, но пришло время и для этого. Я нырнул под руку противника и полоснул лезвием по животу. Никакого эффекта рана не произвела, вывалившиеся и свисающие почти до колен кишки нисколько не мешали мертвецу драться. Через некоторое время мне ещё раз удалось обойти его защиту, провести вертикальный удар по груди. Обломки рёбер показались из-под разорванной ткани, густую кровь разбавили капли дождя. Грудная клетка неестественно изогнулась, правое плечо немного завалилось назад, и махать мечом стало труднее. Исход поединка был предрешён. Легко отбив очередной удар я пнул офицера в живот, выдавливая на свет ещё немного внутренностей. Зомби отлетел назад на пару шагов и, прежде чем успел обрести равновесие, лишился головы.
Я боевой командир, и должен быть в первых рядах сражающихся. Не нужно оканчивать академий, чтобы понять, где сейчас передовая. Звон стали и крики умирающих неслись со стороны ворот, значит я должен быть там.
Даже в свалке битвы не составляло труда определить лидера нападавших - фигуру с ног до головы закутанную в чёрный балахон. Мокрая одежда висела на нём, как на пугале, обтягивая и выделяя каждую кость. Он тоже был мёртв, мёртв как и все его подчинённые. Мёртвые не должны уводить за собой живых, не должны сеять на земле семена смерти и страха. Боги создали законы не для того чтобы их нарушали.
Я побежал. Мне было плевать на ту магию, что он может на меня обрушить. Я воин, и я бьюсь для того чтобы победить...
3
Тэг бежал прямо на меня, оскалив клыки и занеся меч для удара. Он был молод - не больше 20-23 лет, судя по ещё зелёной грудной броне. Однако на его чешуйчатом плече уже красовалась красная командирская повязка. Роль главного в этом отряде больше подошла бы тому пожилому воину, что носил звание жёлтого командира. В его тёмно-коричневой, почти чёрной груди медленно таяла "ледяная стрела".
Не обращая внимания на разгоревшуюся в крепости битву и не пытаясь помочь своим солдатам, главарь атаковал меня. Он знал на что идёт, одинокий беззащитный воин против мага...
Я открыл один канал воды и три воздуха. Достаточно заморозить холодным воздухом воду, залитую в воздушный сосуд, послать во врага при помощи ветра, и острая ледяная глыба без труда сможет пробить даже стальной доспех. Но всё произошло не так. Лёд разлетелся тысячью сверкающих в свете сумеречного солнца осколков на расстоянии вытянутой руки от тэга. То же случилось и с огненным шаром, взорвавшимся, и чётко обозначившим своим пламенем сферу ментальной защиты. Он не верил в магию, не боялся её и никогда не использовал, а ещё он был абсолютно уверен в своей победе. Всё это делало его неуязвимым для меня.
Красный командир бежал, ломая засохшую на огне глиняную корку, бывшую недавно жидкой грязью. На него не подействует ни одно заклинание или проклятие, его меч пробьёт любую магическую защиту, и даже моя невеста будет не в силах увести его душу в свой дворец.
Двое зомби встали на мою защиту. Их хватит ненадолго, но у меня будет шанс что-нибудь придумать.
Я призвал на помощь одну из первооснов мира - Тьму. Сейчас, в мёртвом теле, это удалось намного легче - я не чувствовал боли.
Мгновение ничего нельзя было увидеть, кроме абсолютно чёрной и поэтому невидимой, но осязаемой стены. Она окружала меня со всех сторон, пульсировала, подступала вплотную и снова отдалялась. Достаточно было протянуть руку, чтобы её коснуться. Я это сделал.
Я опять стоял на грязном дворе, огороженном серыми бревенчатыми стенами, вокруг кипел бой, командир уже прикончил одного из моих защитников, а за спинами тэгов размахивала огромным серпом фигура вдвое выше самого рослого из них.
Тьма дала мне возможность видеть то, чего не должны видеть смертные. Митрон, воинственный бог смерти тэгов, был здесь. Жнец душ собирал новый урожай рекрутов для своих тёмных легионов. Как только одному из воинов наносилась смертельная рана, серп, украшенный зубами жертв, встречался с его телом, обрубал нити жизни и вбирал в себя душу. Это выглядело красиво, как и должна выглядеть работа бога. Сам же мёртвый воин имел внешность классического зомби, та же гниющая плоть с глубокими следами от ран (его убил собственный брат, Гетор, бог войны), запёкшаяся кровь, местами отслоившаяся чешуя, разве что в глазах не было чёрных пятен "зрения духа".
Пусть боги занимаются своим делом, а смертные - своим.
Я метнул сгусток тьмы, связанный с моим разумом, в тэга. Я увидел его глазами, ощутил его азарт битвы, его ненависть, прочёл его прошлое. Он устал, очень устал. Две бессонных ночи, изнурительный переход, утомительная битва. Его тело, его дух жаждали отдыха, и только сила разума, души заставляла его сражаться. Призрак сна серой тенью следовал за ним, в любую минуту готовый занять место души, поменяться с ней. Ему надо лишь немного помочь.
Второе изрубленное тело повалилось на землю и взгляд зелёных, горящих жаждой крови, глаз впился в мой череп. Будет только одна попытка для того чтобы ослабить его силу воли, усилить усталость, впустить в тело сон. На расстоянии этого не сделать, только примитивная магия тела, работающая при касании. И если я промахнусь - он шанса не упустит...
Громоподобный рык увяз во влажном воздухе, не породив эха. Тяжёлый меч опустился в несущем смерть ударе. Я попытался увернуться, но не успел. И когда клинок рассёк плечевую кость правой руки, левая коснулась спины воина. Мышцы тэга мгновенно расслабились, глаза закрылись, и красный командир, повинуясь инерции атаки, рухнул в грязь. Одновременно упали осколки костей и оборванный рукав чёрной рясы.
Предводитель отряда лежал в холодной жиже и спал, а мёртвые воины продолжали убивать живых...
Тэг проснулся. Его приковали к толстому столбу для наказаний. Столб был вкопан в землю посередине двора, а вокруг столпилось два десятка зомби. Он открыл глаза, огляделся и глухо зарычал. Все его товарищи были мертвы, и половина из них теперь была на моей стороне.
- Как твоё имя, воин? - наверное, я сейчас выглядел не лучшим образом - жалкий скелет, лишённый руки.
Тэг ответил лишь презрительным взглядом и плевком в мою сторону.
- Наивно думать, что твоё оскорбление имеет для меня хоть какое-то значение...
- Ты превратил моих солдат в своих рабов, проклятый кусок мертвечины! - он был великолепен в гневе, сколько ненависти было в его словах, сколько упорства в попытках вырваться!
- А знаешь ли ты, кто лишил меня жизни, и каким путём это произошло? Знаешь ли ты, сколько боли может перенести человек, прежде чем сойти с ума?
Тэг молчал. Красному командиру не было чего сказать. Ещё бы, ведь воин не должен пытать даже злейшего врага, а смерть в пытках - самая позорная.
- Хорошо, я расскажу тебе всё от начала и до конца. А ты всё выслушаешь ... ведь выбора у тебя нет.
- Я убью тебя, мертвец! Слышишь, убью! Разотру в пыль и развею по ветру! - он запнулся, перевёл дыхание и добавил уже спокойнее - Если не я, то другие воины. Мы уничтожим, сотрём с лица земли всю нечисть вроде тебя!
- Насчёт нечисти я бы с тобой поспорил, воин. Ты знаешь, чем занимался Орден Обсидиановой Звезды? Уже двести лет мы не участвовали ни в каких войнах, не устраивали крупных кровавых ритуалов, жили вполне тихо и мирно. Мы влились в структуру государства, стали таким же учреждением как, например, ремесленный цех...
- Вы создавали нежить.
- Да создавали. Наша нежить служила в армии, наша нежить пахала землю, наша нежить добывала руду, наша нежить строила дома!
- Как можно поклоняться смерти, как можно любить эти мерзкие мёртвые тела? - тэг брезгливо сплюнул в грязь.
- А разве ты не поклоняешься смерти? Разве ты не рвёшься в бой, разве не стремишься сеять смерть среди врагов? Разве ты не хочешь умереть в битве, а не терзаемый болезнями старости?
- Нет, это совсем другое, - он резко замотал головой, словно волк, рвущий добычу. - Я ненавижу смерть, а ты её боготворишь.
- Ошибаешься. Почему Митрон - это воин? Да потому, что любой воин - это смерть. Если бы ты ненавидел смерть, то был бы послушником в каком-нибудь монастыре Тихой Воды, а не красным командиром передового отряда.
- Ты не переубедишь меня, мертвец. Я буду тебя ненавидеть так же, как ненавидел раньше, что бы ты мне не сказал, - на это я и не рассчитывал, тэги имеют врождённую неприязнь к нежити, некромантии у них нет совсем.
- Я вовсе не добиваюсь твоей любви, воин, - голос духа лишён эмоций, и вряд ли он услышал безнадёжную боль этих слов. Ведь люди тоже не способны любить мертвецов. Максимум уважения - доверие к домашнему животному, максимум доброты - сострадание к калеке.
- Существует заклятие, очень сложное и очень трудоёмкое. "Узы смерти". Его может сотворить только очень сильный и специализированный маг. Оно позволяет душе не отделяться от духа после смерти тела. Это заклятие было наложено на всех высших магов моего ордена, - в памяти всплыла смутная картина: отражение красного света луны в выложенной на земле обсидиановой пятиконечной звезде, безмолвные фигуры в чёрных балахонах, алтарь обагрённый кровью...
- Вы нарушили законы жизни - едва слышно пробормотал тэг, скорее для собственного успокоения.
Я продолжил:
- Но действует оно до тех пор, пока человек сам не захочет умереть, сам не откажется от бессмертия. Боль может заставить отказаться от всего... - я с огромным трудом смог успокоится, и продолжить рассказ. - Тэги напали на нас на рассвете, похоже это ваша излюбленная тактика. И одновременно с атакой перестала действовать всякая магия, перестали подчиняться приказам скелеты и зомби. Мы оказались беззащитны. На такое способна лишь самая мощная сила - Хаос. В мире есть только несколько людей, способных с нею справляться. Тэгам Хаос недоступен совсем. Я хотел бы знать, что дало вам такое могущество.
Красный командир оскалился. Он явно не собирался отвечать на мой вопрос. Но я его пока и не спрашивал.
- Они убили всех, кроме высших. Их они пытали, ... меня тоже. Ты знаешь какие ощущения когда из тела медленно, чтобы доставить как можно больше страданий, достают кишки ... и бросают собакам? Когда смеются, плюют, попирают ногами. Когда сдирают кожу, выворачивают суставы, льют расплавленный свинец... А потом бросают в кипящий котёл... - ... крики ... смех ... жара ... лай ... вонь ... БОЛЬ ... смерть ... - Я один вытерпел все муки, я один не отказался от жизни в мёртвом теле, я один пошёл по пути мести...
Наступила долгая пауза. Слышно было как шелестел дождь, как стекала с крыши струйка воды.
- Даже если это и правда, я всё равно тебе ничего не скажу. Можешь пытать меня сколько угодно, - кажется, тэг решил, что я его просто запугивал.
- Верю.
- Почему же тогда ты мне это рассказываешь?
- Потому что, кто-то должен услышать эту историю, почувствовать хотя бы малую долю моей боли, понять хоть немного мои чувства. Кто-то должен её услышать, даже если он скоро умрёт...
Снова воцарилось молчание. Красный командир опустил глаза. Он не боялся покинуть этот мир, нет. Но его пугало какой будет его смерть. Ведь смерть от руки мертвеца недостойная для воина, и поэтому его ждал не пирующий рай Гетора, а мрачный ад Митрона. Голос прозвучал сдавлено и тихо:
- Скажи, мертвец, что такое смерть?
- Для каждого - своё. Для тебя - это серп Митрона, для меня - холодные объятия Культы. Для тебя - судьба воина в тёмных легионах, для меня - служение своей невесте... Впрочем, ты сейчас это узнаешь...
Дождь продолжался. Крошечные капли оставляли на бумаге карты тёмные пятна. Без правой руки было трудно с ней управляться. Мой путь лежал в Кавин, ближайший приграничный городок Готтинга...
4
Почему?
Почему всё в жизни заканчивается, не успев начаться? Почему мечты сбываются только для того, чтобы принести разочарование?
На эти вопросы нет ответа. Толпы святош могут часами говорить о воле богов, о предначертанной судьбе и о посмертном воздаянии. Но все эти бредни расходятся с жизнью так же как быстрый набросок художника с непередаваемой красотой горных пиков в лучах заката. Никто не сможет мне объяснить, никто не сможет меня утешить. Хотя... Нет, конечно нет.
Теперь вся жизнь представляется мне бессмысленной, плохо поставленной пьесой. В которой актёры играют ненавистные им роли, и появляются на сцене только на миг, чтобы тут же с неё сойти...
Зачем я родился? Зачем мои родители жертвовали собой, для того чтобы меня вырастить, попытаться дать образование? Для чего существуют все эти люди, барахтаются в грязной луже, которую они называют "жизнь"?
Снова бессмысленные вопросы без ответов. Всю ночь я задаю такие вопросы себе и своему молчаливому собеседнику - бутылке крепкого вина. И до сих пор в моей голове не нашлось вразумительного ответа. Я не смог найти причин своего существования. Все родственники давно умерли, из университета меня выбросили за неуплату, работа "балаганным актёришкой" не приносит ни денег, ни удовольствия. А возлюбленная...
Я увидел её прохладным летним утром. Она шла по полю с букетиком невзрачных лесных цветов. Вообще-то девушек было несколько, по большей части дочери городской знати, но остальные сразу же перестали для меня существовать. Другие выглядели уставшими после бессонной ночи ритуала "шёпот леса", но только не она. Она сияла чистым счастьем и жизнерадостностью, открытая улыбка освещала веснушчатое лицо, а в рыжих вьющихся волосах блестели капли недавнего дождя. В изумрудной глубине её глаз растворился мой покой.
Я стоял как вкопанный, не решаясь пошевелиться, чтобы ненароком не спугнуть этот прекрасный мираж. Мне не верилось, что на земле может существовать такая красота и непосредственность. В тот момент я понял, что счастье всей моей жизни заключается в этой хрупкой фигуре.
Она прошла совсем рядом и удостоила меня заинтересованным взглядом. Кажется, я тогда покраснел. Я хотел что-то сказать, задержать её хоть на секунду. Но тело мне уже не подчинялось, и нереальное видение, ставшее сосредоточием всех моих мыслей и желаний, медленно удалялось в сторону города. Ещё долго я стоял, как пограничный столб, по колено в сырой траве и не мог сдвинуться с места.
Позже я узнал, что звали её Свея Гренсгар. И приехала она сюда откуда-то с севера вместе с отцом, бароном Фесто Гренсгаром. Рассказывают, что старого барона вынудили уехать владельцы смежных земель. Устав от постоянной травли соседей, Фесто продал землю с родовым имением и двинул на юг. И осел он здесь, в Кавине. Купил дом размера достойного его титула, и, похоже, решил провести в нём остаток дней.
Я не знал, как мне повстречаться со Свеей, увидеть ещё раз её улыбку. Не мог же я, в самом деле, просто прийти в дом одного из самых знатных людей города и попросить увидеться с ней. Но судьба всё сделала сама...
Наш театр ставил старинную пьесу "Свадьба без жениха". У меня была мелкая роль одного из отвергнутых ухажёров "прекрасной Софии" - три коротких эпизода. Но когда я увидел в зале изумрудный свет нереально-зелёных глаз, то почувствовал себя на сцене Большого Королевского театра, перед оценивающим взором самого короля Пранта - большого знатока театра. В тот день я играл лучше чем когда-либо. Как только мой герой самоустранился из предсвадебной суеты, я смыл грим и отправился в зал. Как мог я тогда знать, что мне придётся повторить судьбу незадачливого жениха...
Я полюбил Свею, полюбил всем сердцем, и был уверен во взаимности. Целый месяц я был самым счастливым человеком на свете. Я купался в её тёплых лучах, щедро отдавая взамен свою нежность. Я стал понимать правителей, развязывающих кровавые войны ради одной женской улыбки. Вся предыдущая жизнь казалась лишь вступлением, преддверием того, что происходило со мной сейчас. Я познал настоящую радость, ощутил непередаваемый вкус жизни.
Вчера был мрачный пасмурный день. Несмотря на это настроение у меня было превосходное, ведь я направлялся к Свее, моей неповторимой Свее. В руках у меня был роскошный букет прекрасных цветов, в сердце любовь, а в голове намерение сделать ей предложение. Конечно я трезво оценивал свои шансы, чтобы предположить что она сразу согласиться. Но в последнее время мои дела шли всё лучше, и хозяин театра предлагал мне сыграть одну из главных ролей в ближайшей постановке. На этом спектакле должен присутствовать работник Департамента Искусств, он был обязан отобрать одного-двух актёров для найма в государственные труппы. Так что я всерьёз мог рассчитывать на место в одном из столичных театров.
Как только я заикнулся о своём желании, улыбка исчезла с её лица, а линия бровей изогнулась, указывая на серьёзность и, мне показалось, - боль. И тогда Свея всё рассказала, открыла мне глаза. Оказалось, для неё я был всего лишь игрушкой, человеком, с которым приятно проводить время, но не более. Конечно, она не сказала этого прямо, она жалела меня и осторожно подводила к этой мысли, как к краю пропасти...
Сверкающий бриллиант любви оказался подделкой и рассыпался стеклянной пылью при первом же испытании.
Мы разговаривали долго. Свея утешала меня, говорила, что не всё потеряно, и что не стоит из-за этого переживать. Мне хотелось кричать, биться головой о стены, убежать прочь, исчезнуть. Я не мог поверить в такое предательство, как бы не намеренный, но смертельный укол в сердце. Я спрашивал её снова и снова, пытался продлить нашу беседу. Но она говорила "нет", и её слова были для меня пыткой. Наконец моё красноречие иссякло, и мы попрощались.
Когда дверь закрылась, я больше не мог сдерживаться. Я облокотился о стену и заплакал. Ноги не держали, и несчастное тело медленно сползало на пол, скользя по деревянным декоративным панелям. Не знаю сколько я там просидел пока слёзы катились по щекам. И всё же через некоторое время я заставил себя встать и выйти на улицу.
От свинцовых дождевых туч не осталось и следа. Дождь, продолжавшийся четыре дня, закончился, и в небе сияло солнце. Ещё один удар по моей душе. Казалось, вся природа смеялась надо мной. Свежий холодный ветер трепал ткань одежды и стремился высушить слёзы. В вышине даже появились птицы. Мне подумалось, что сейчас Свея смотрит на меня в окно и смеётся, вспоминая о глупом пареньке. Драма превратилась в фарс. Я засмеялся.
Прохожие поглядывали на меня как на сумасшедшего. Мне было все равно. Они не понимали, как можно одновременно плакать и смеяться. Я тоже не понимал...
Ночь прошла, слёзы высохли, бутылка опустела, и мозг уже успел избавиться от хмеля. Скоро начнётся спектакль, который мог бы помочь мне выбиться наверх. Я уверен, что Свея не пропустит такого события. Вот только меня там не будет. Я уже всё решил.
Багровые лучи рассвета упали на черепичные крыши домов, багровые лучи моего последнего рассвета. Отсюда, из башни ратуши был виден весь город. Я даже отыскал дом своей любимой.
Город только начал просыпаться, и на улицы только начинали выходить торговцы. Странной мне показалась фигура, облачённая во всё чёрное, которая быстрой походкой вошла в ратушу. Неужели кто-то хочет меня остановить? Тогда нужно торопиться, ведь я останавливаться не желаю...
5
Я встретил его на окраине города. Впрочем, не я его встретил, а он меня. Он стоял под раскидистым дубом, и резкий ветер трепал его темно-синюю с золотой окантовкой мантию. Он ждал меня.
Желтеющие листья срывались с деревьев и катились по земле, неслись в бешеном водовороте воздуха. Трава ещё влажная от росы, тяжело клонилась под ударами ветра. Уже в который раз осень вступала в свои права. И казалось ничто, даже солнечное утро рождающегося дня, не в силах прогнать нахлынувшую меланхолию.
- Здравствуй, Харп, - если у меня и были сомнения, то теперь их выдул из моего пустого черепа ветер.
Не каждый день встретишь члена Братства Истины. А если он ещё имеет к тебе дело, то пиши - пропало.
- Приветствую. Ты пришёл поговорить со мной, брат?
- Да. Я хочу немного тебе помочь, - на бледном худом лице адепта Истины появилась улыбка.
- Я слушаю тебя, - я произносил ничего не значащие сухие фразы, но в глубине души сгорал от ярости. Я хотел его уничтожить, причём самым болезненным способом. Например, пригвоздить к дубу раскалёнными стальными иглами, а потом стоять рядом и наблюдать, как он истекает кровью. Ведь он знал, этот улыбающийся выродок, о моём Ордене. Не мог он не знать о продвижении тэгских войск и вторжении в Меритар.
Я уже готовился к схватке, но что-то меня остановило. Скорее всего - мантия монаха. Она была пропитана магией настолько, что я затруднялся определить её природу, к тому же, одежда не позволяла увидеть другие магические предметы, которые, несомненно, скрывались под ней. Нет ничего хуже, чем неизвестность.
- Вот и хорошо, - улыбка мгновенно исчезла с лица человека, будто он прочёл мои мысли. - Нам совсем не нужно ссориться.
- А я ссорится вовсе и не собирался. Я собирался тебя убить...
- Если ты хочешь узнать, почему мы не предупредили твой Орден, то я не уполномочен об этом говорить. Тебе всё объяснят в своё время. А пока, позволь мне закончить. Это в твоих же интересах.
Я только лязгнул зубами как загнанный зверь и усмирил гнев. Пусть он поживёт ещё пару минут. Я не спешу.
- Я знаю, что тебе нужен "дар жизни". Ведь так? - он задел меня за живое. Да, именно за "живое", то, что ещё хочет жить, хочет ощущать живую плоть, слышать биение сердца.
Я кивнул.
- В этом городе есть человек желающий расстаться с жизнью. Сейчас он находится на башне ратуши. У тебя очень мало времени.
- Но у меня нет камня.
- Держи.
На грязно-серых костях ладони переливался лучами зари крупный бриллиант. Такой камень мог вместить самую мощную магию, в него можно было поместить чью-то жизнь или даже душу.
- А теперь поторопись. С каждым мгновением твои шансы успеть, уменьшаются - с этими словами монах развернулся и зашагал прочь.
Сейчас был самый подходящий момент для нападения. Но я передумал, сдался, купился на показную щедрость. Вместо того чтобы драться за свою честь и честь своих погибших братьев я побежал в город как малый ребёнок, получивший подарок. Я предал. Предал прежде всего себя, и получил за своё предательство жизнь.
Когда я распахнул дверь, он стоял в проёме, ухватившись за поддерживающие крышу колонны. На звук парень обернулся, и в его глазах отразился страх и решимость.
- Нет, - прошептал он одними губами, и приготовился к прыжку.
Яркая голубая плеть опередила его на миг. Мышцы конечностей свела жестокая судорога, и человек остался стоять на карнизе, словно скульптура. Руки и ноги не двигались, но горло работало исправно, и из него сыпался непрекращающийся поток проклятий.
Я подошёл к окну и буквально отодрал несчастного от камней. Тот рухнул на пол как соломенная кукла для тренировки солдат. Конечности по-прежнему были в неподвижном состоянии, и я исправил это лёгким прикосновением к груди.
На лице парня выступили крупные капли пота, а глаза выражали ненависть побитого щенка. Он был совсем ещё молод - лет двадцать, не старше.
- Зачем... - голос был соткан из обиды, ненависти и страха. Неудавшегося самоубийцу больше интересовала причина моего поступка, чем мой облик. Это был первый человек, отнёсшийся ко мне без брезгливости (не считая адепта Истины - те привычны ко всему).
- Зачем ты меня остановил? Я все равно не хочу жить.
- Зато я хочу.
- Что же тебе нужно от несчастного смертного? - его лицо приняло странное выражение, все прежние эмоции отошли на второй план, а на поверхности осталась какая-то неестественная отстранённость.
- То, чего ты так хочешь лишиться.
- Ты говоришь загадками...
- Мне нужна твоя жизнь, точнее "дар жизни".
Парень взглянул на меня со смесью заинтересованности и недоверия. Все его чувства казались теперь наигранными, как будто он издевался или пытался их показать так, чтобы и самый тупой догадался.
- Олан подарила тебе жизнь, а ты не хочешь жить. Так отдай её тому, кто ещё хочет.
- Тебе? - снова яркое удивление и интерес.
- Да. Я уже одиннадцать дней как умер, и это мне совсем не нравится...
- Так значит, ты спасал меня только из корыстных интересов? - теперь в его голосе было расчётливое спокойствие и лёгкая издёвка следователя, допрашивающего подозреваемого.
От моего ответа зависело всё. Согласится ли он на предложение, смогу ли я получить живое тело. Но времени на раздумья не было, и я произнёс то, что первым пришло на ум - правду:
- Да. Я сделал это только ради собственной выгоды.
Мой собеседник запрокинул голову назад и захохотал. Он смеялся лёжа на холодном каменном полу и брызгая слюной, а из глаз катились слёзы. Его тело сотрясали приступы истерического веселья, и я уже решил, что всё потеряно. Ведь "дар жизни" называется даром потому, что его нельзя забрать силой. Только искреннее желание человека может передать принадлежащую ему жизнь кому-то другому. А его реакцию можно было истолковать, как полное ко мне презрение. Впрочем, смеялся он слишком долго, и я подумал о том, не лишился ли человек рассудка от встречи с мертвецом. В этом меня окончательно убедил его ответ:
- Я согласен. Можешь начинать.
Он вытер слёзы и поднялся на ноги.
- Мне понадобится капля твоей крови и желание отдать жизнь. Остальное я сделаю сам, - я вынул из ножен, висящих на тазовых костях, небольшой кинжал.
Парень молча поднял рукав рубашки и сжал кулак. Я сделал надрез. Кровь быстро заполнила рану. Тоненькая струйка потекла по руке. Я спрятал стилет и достал бриллиант. Работать одной левой рукой было весьма затруднительно.
- Теперь направь свою жизнь в этот камень, принеси дар, - я протянул к его лицу зажатую в пальцах драгоценность.
Взгляд человека сфокусировался на камне, а лицо приняло то предельно серьёзное выражение, что бывает раз в жизни...
- Я отдаю тебе свою жизнь, пользуйся ею как пожелаешь... - на неподвижном лице, освещённом прямыми лучами солнца, шевелились только губы, но слова были громкими и разборчивыми.
Он разрешил мне взять его жизнь, тот дар, что приносит каждому при рождении богиня-мать. Я провёл кристаллом вдоль разреза, оставив на поверхности алую каплю. Тонкие белые нити протянулись из кровоточащей раны к сверкающим граням. Их видел только я, и только я знал, что по этим светящимся паутинкам течёт жизнь стоящего рядом человека.
Здесь, в обдуваемой холодными осенними ветрами башне ратуши, посреди небольшого пограничного городка Кавин, творилась мощнейшая магия. Сильный волшебник при желании мог бы её обнаружить в любой части мира. Человеческая жизнь заполнила алмазный сосуд.
- Благодарю за свою жизнь и за твою смерть. У тебя есть время, пока высохнет кровь на бриллианте. Тебе будет казаться, что ты засыпаешь, силы будут покидать тебя постепенно. Если не хочешь медленной смерти - могу помочь, - я раздвинул полы рясы и указал на кинжал.
- Нет. Уходи, - он смотрел в пространство и, кажется, был невменяем.
Впрочем, мне было все равно. Я получил то, что хотел и ничего не мог дать взамен. Я спустился по винтовой лестнице, оставив парня стоять, глядя на лёгкую дымку облаков. Теперь нужно двигаться назад, к ждущему меня отряду. Нужно сделать себе тело и влить в него жизнь.
На рыночной площади перед ратушей девушка разговаривала со стражником. Её наполненные слезами глаза блуждали по лицу солдата, ловили каждое слово. Наконец мужчина указал поворотом головы в сторону главного городского здания. И рыжеволосая девушка направилась к нему. Она взглянула на башню, заметила в тёмном провале окна знакомый силуэт и побежала ко входу.
По пути она несколько раз выкрикнула имя, но его я не услышал. Не захотел услышать. Ведь имя - последнее, что остаётся у мёртвых. Только имя и ещё память живущих могут помочь им возродиться. А я уже ничего не мог сделать...
Проклятье! Обманывать самого себя - безнадёжное занятие. Сколько бы ты не бегал - от себя не убежишь. Всегда будет находиться крошечный жучёк, по имени Совесть, подтачивающий разум. Он не остановится, пока не доберётся до сути, пока не укажет тебе на истинную причину поступков. Поэтому нет смысла их скрывать.
Конечно, я могу вернуться и отдать содержимое камня его предыдущему обладателю. Но я этого не сделаю. Он сам сделал выбор. И не успей я вовремя, сейчас бы толпа зевак окружала разбитое о камни тело. Я лишь использовал то, что пропало бы безвозвратно. Всё правильно.
А может быть и это попытка самообмана...
Как бы то ни было, мне здесь делать больше нечего. Я ускорил шаг и старался держаться поблизости от стен домов, чтобы не привлекать лишнего внимания. Нужно поскорее уходить.
Кровь на бриллианте высохла и превратилась в бурую корку. Я обтёр её о грязную ткань рясы. Песчинки свернувшейся крови посыпались на мостовую. В башне ратуши человек испустил последний вздох...
Мои кости, избавленные от ненужной одежды, лежали на деревянных носилках. Вокруг суетились зомби, управляемые мной. Они лепили на мой скелет новую плоть. Пока ещё она была неживой - аморфная масса, приготовленная из древесного гриба нерх. Всю дорогу от Ордена я тащил за собой его запасы в кувшинах и горшках. Как оказалось - не зря.
Постепенно моё тело приняло прижизненные очертания. Даже отсутствующая рука была заботливо воспроизведена в нужном месте. И я почувствовал, что могу управлять неживыми мышцами. Мышцы сформировались из желтоватого вещества гриба, но в них было не больше жизни, чем в моих молчаливых спутниках. Нужен "дар жизни".
Облезлая рука мёртвого тэга поместила слабо светящийся камень в самый центр тела - в солнечное сплетение. Ослепительные белые молнии пронзили меня, заставили мышцы сокращаться. Конечности тряслись, спина выгибалась, из горла вырывались неестественные звуки. Мне почему-то вспомнился человек, смеющийся на каменном полу башни...
Я всё трясся, разбрызгивая неиспользованные остатки массы, но ничего не происходило. А потом мне ужасно захотелось дышать, я услышал как застучала кровь в висках. И я вдохнул, захлёбываясь слюной и слезами. Вдохнул первый раз за много дней.
Я жив!
Я долго смеялся от переполнявшей меня радости. Я наслаждался вернувшимися, живыми, чувствами - зрением, слухом, обонянием и осязанием. Я даже обрадовался забытому чувству голода.
Я родился заново, и теперь можно было подумать о новой жизни. Но когда я вновь вернулся из Кавина с новой одеждой и запасом еды, то понял - прошлое меня не отпустит никогда.
На пределе видимости маячила тёмно-синяя мантия...
6
Я шёл во главе отряда отвратительно пахнущих живых мертвецов. Желудок обычного человека наверняка не выдержал бы такой пытки, но ведь я был человеком необычным. Трудно назвать обычным того, кто проводил с трупами каждый день в течение двадцати лет.
Шёл я вглубь страны. На второй день пути меня должны будут встретить попутчики. Если, конечно не ошибался брат Истины, что весьма сомнительно. Монах, говоривший со мной недавно, был "знающим Истину", одним из их высших посвящённых. Он был гораздо старше того, что встретил меня вчера на рассвете. Кажется, братство всерьёз опасалось за его судьбу, поэтому сперва послало молодого и не очень ценного человека. Я не смог сдержать улыбку при этой мысли - они действительно меня побаивались.
Ума не приложу, откуда такая активность? Самая скрытная организация (если всё знаешь, то невольно станешь таиться), членов которой видели лишь единицы, теперь посылает своих людей, чуть ли не отрядами. Наверное, дела обстоят и вправду так скверно, как описал мне посланник.
Брат Минторс рассказал мне, почему не был предупреждён глава Ордена Обсидиановой Звезды, и откуда взялось влияние Хаоса. Причиной всего этого был дракон, один из последних оставшихся в живых. На моё упоминание о фольклоре, он лишь снисходительно улыбнулся, как улыбаются неразумному ребёнку, и не стал отвечать. Оказалось, что тэгов создали драконы, и имели на них очень большое влияние. И одна огромная крылатая тварь смогла заставить многотысячную армию империи Катэр вторгнуться на материк людей. Дальше - больше. Я спросил у "всезнающего" откуда же взялись люди. И он, с абсолютно серьёзным лицом, заявил, что это дело рук гигантов - огромных человекоподобных трёхглазых созданий...
Всё это могло бы оказаться бредом, если бы не было правдой. Братство Истины могло предавать, плести заговоры и интриги, не отвечать на заданные вопросы. Единственное, чего оно не могло себе позволить, так это лгать.
Далее последовал рассказ о захвате тэгской армией Меритара. Выбор пал именно на него, потому что он граничил с заморскими территориями империи Катэр. Завоевание было подготовлено наславу. Для начала быстро и без шума были заняты острова Ланта, примыкающие к южному побережью Меритара. На этом побережье стоял Антар - столица, крупный и хорошо укреплённый город. Сотни грузовых кораблей переправляли солдат на отдалённые имперские земли. Войска концентрировались на границе, но этого никто не замечал, возможно, благодаря вмешательству магии дракона. Нападение оказалось неожиданным и направленным по двум фронтам - южному и северо-западному. Антар был окружён кольцом осады, а отлично обученные полки тэгов врезались в тело государства. Немногочисленная армия республики не могла оказать им достойного сопротивления, тем более, без поддержки нежити. Орден Обсидиановой Звезды был определён как серьёзный противник, и туда направили специальный карательный отряд. За пятнадцать дней страна была занята полностью, не считая нескольких осаждённых городов и крепостей. Теперь готовился захват земель Морского Торгового Союза и Готтинга. Они оказались отрезанными от остального материка вражеской армией, и весь полуостров Клыка мог в скором времени перейти в руки завоевателей.
Минторс поведал, что на меня и ещё двоих человек возлагаются большие надежды. Он сказал, что мы можем и должны победить дракона. После такого я не смог сдержаться, и рассмеялся прямо ему в лицо. Ведь судя по легендам, чтобы я попал в желудок дракона, ему даже не придётся меня пережёвывать.
Боги бы справились с уничтожением драконов куда лучше (между прочим, если верить сказаниям, этим они и занимались в незапамятные времена). Но монах только глубоко вздохнул, и начал рассказ о том, что боги могут и чего не могут. Боги оказались вовсе не всемогущими, как считает большинство верующих, а могут делать они только то, чего хочет большая часть в них верящих. А так как люди не верят в существование драконов, то они не могут желать их смерти. Вот и получилось, что боги оказались беспомощными в такой ситуации. Только смертные могли сейчас справиться с драконом...
Я, конечно же, спросил, какой прок будет мне от самоубийственного сражения с этой древней тварью. И ответ брата Истины меня подкупил. Он пообещал, что поможет восстановить Орден, даст книги взамен сожжённых тэгами, отстроит разрушенные здания, поможет набрать людей. С фальшивым сожалением в голосе, старый интриган сообщил, что мне придётся "взвалить на плечи тяжкий груз ответственности", стать новым магистром...
И вот теперь я иду навстречу судьбе.
Живое тело заставило меня по-другому взглянуть на мир. Во мне стало меньше злобы, мысли о мести уже реже меня посещали. Я вообще стал мыслить по-иному, стал видеть в вещах не только плохое. И ещё, когда я в первый раз заснул, то увидел сон.
Мне снились холодные объятия мёртвой невесты, взгляд пронзительно-голубых глаз. Снился обжигающий льдом поцелуй и ласки истлевших рук. Живая плоть соединилась с мёртвой. Культа шептала мне ласковые проклятия и звала к себе. А потом, жёлтые наполовину сгнившие зубы впились в моё горло. Губы припали к пульсирующему горячему источнику, не пропуская ни одной капли. Я тоже прокусил серую тонкую кожу. Вязкая тёмная жидкость до краёв заполнила рот, потекла по пищеводу, сковывая внутренности смертельным холодом...
Ещё во сне я понял, что скоро встречусь с мёртвой богиней. А когда я открыл глаза, то увидел, как огромная крылатая тень рассекает бирюзовое небо.
Все зомби пали при первой же атаке. Я успел поставить "воздушный щит", и языки пламени выжгли землю вокруг сферы щита. Теперь над моей головой с треском раскалывались огромные валуны "каменного дождя". Щит слабел, и мне приходилось открывать дополнительные каналы воздуха, чтобы влить в него новую порцию холодной материи. Дракон не давал мне перейти в нападение, непрерывно атакуя смертоносными заклинаниями. Он направил в мою сторону "лезвие смерти" - мощнейшую магию духа. Это заклятие способно срезать нити жизни и отправить душу в долгое путешествие. Но я был защищён от магии духа любой мощи, и поэтому даже не пытался противодействовать. Результатом было лишь секундное потемнение в глазах.
Наконец я улучил момент и призвал на помощь Тьму. Боль пронзила всё тело, загорелся каждый нерв. Я с трудом удержался от крика.
Я успел применить "клещи тьмы" и "отрицание магии", прежде чем дракон слился с Хаосом. Две чёрных стены, неумолимо сходящиеся к его телу, исчезли. Исчез и мой серый защитный покров. Дракон задрал увенчанную рогами голову и захохотал. Я был обречён. Бежать было бессмысленно, и я стоял на месте, спокойно ожидая своей участи.
Дракон опустил голову к самой земле и раскрыл пасть, обнажая два ряда острых загнутых вовнутрь зубов. Было даже красивым то, как пламя струилось по всем неровностям его глотки, как играли блики на влажном нёбе...
Мгновение, в течение которого я умирал, растянулось до бесконечности. Сначала сгорели волосы, свернулись в бесформенные комки и унеслись в раскалённом потоке. Потом закипела глазная жидкость, и я ощутил как опустели глазницы. Наконец очередь дошла до кожи. Лоскуты обгоревших покровов и мышц отслаивались от костей и тонули в океане огня, очищенный скелет обращался в пепел...
Огромная, покрытая чешуёй, лапа попирала прах человека, оставляя в чёрном шлаке борозды от когтей.
- Червь - прорычал дракон, и, тяжело взмахивая крыльями, поднялся в воздух.
II
1
Сизый дым свивался затейливыми кольцами, подрагивал от сквозняка и медленно поднимался к закопченному бревенчатому потолку. Свечи на большой, сделанной из колеса повозки, люстре едва разгоняли мрак в зале таверны. Хоть, почти на каждом столике находилась бронзовая масляная лампа, ими мало кто пользовался - здешние посетители предпочитали скрывать свои лица. Я тоже лампы не зажигал.
Слышались пьяные голоса, в дальнем углу зала, на импровизированной сцене, играл на лютне заезжий бард, чем приводил в несказанный восторг женскую половину клиентуры и служанок. Курились трубки и кальяны, набитые "целебными" южными травами. Сладкий дым заполнял лёгкие легкомысленных курцов, не подозревающих о том, что с ними станет через пару лет. Огонь, пылавший в двух огромных каминах, давал тепло и защиту от вездесущей осенней сырости. На одной из двух жаровен, расположенных у стойки, запекался поросёнок совсем нежного возраста. Время от времени его поливал вином сам хозяин. Да, сегодня за стойкой был сам хозяин, высокий грузный человек с румяным лицом и абсолютно лысой головой. Звали хозяина заведения Шаспер, но это для друзей и особо уважаемых клиентов, а для всех остальных - Хозяин. Для работы он надевал засаленный фартук неопределённого цвета и возраста, покрытый такими наслоениями грязи, что в нём отражалось мерцание раскалённых углей. Болтливостью Шаспер не отличался, но когда, все же, открывал рот, его собеседник отмечал два отлично узнаваемых запаха: тяжёлый солоноватый - жира, и пряный кисло-сладкий - вина. Сила этих запахов наводила на мысль о том, что хозяин ест и пьёт всё время кроме работы. Впрочем, и за стойкой он позволял себе пригубить бокальчик-другой превосходного аркурского напитка, но ни в коем случае не более половины бутылки.
Три дня я живу здесь, и уже многое узнал о хозяине и прислуге. С одной стороны - это чисто профессиональный интерес, а с другой - возможность хоть чем-то занять бездействующий мозг. Я снял маленькую комнатушку, в которой едва уместилась узкая кровать, стол со стулом и шкаф, хотя мог бы купить всё это заведение вместе с работниками и хозяином. У человека моей профессии редко бывает очень много денег, и когда они появляются, число его врагов возрастает в сотню раз. Ведь деньги нам достаются нечестным путём, и всегда найдутся борцы за справедливость, жаждущие покарать преступника, и/или (что гораздо чаще) присвоить себе полученные кропотливым трудом ценности. Я попытался вспомнить, когда в последний раз заработал деньги не причиняя никому вреда. Но память отказалась отвечать на заданный вопрос, и я бросил эту глупую затею.
Крепко прожаренная говядина утоляла голод тела, а молодое аркурское - голод души. Тёплые волны, исходящие от желудка, успокаивали и расслабляли, отговаривали от размышлений. А думать было нужно. Я никак не мог решить, куда мне направиться. Путь по морю был заказан, Торговый Союз имел своих людей на каждом судне, так что мне вряд ли бы удалось переплыть залив или отсидеться на каких-нибудь островах. На пограничных заставах тоже было полно шпионов. Пожалуй, и в этом зале есть парочка осведомителей торговцев.
За соседний столик, где дымил кальян, и отдыхали несколько офицеров ближайшего гарнизона, подсела очаровательная девушка. И зачем ей эти пьяные обкурившиеся животные? Но вскоре я это понял, и едва не рассмеялся от своей догадки. Она улыбалась и уделяла каждому одинаковую порцию своего внимания, чтобы никто не почувствовал себя избранником. Наверняка сейчас там звучала какая-нибудь банальная история о брате-военном, с которым она должна была встретиться здесь, но он не пришёл. Не знают ли они такого? Нет? Очень жаль (надутые губки, морщинки на лбу). А может, они знают, где здесь поблизости несёт службу тяжёлая кавалерия? Что? Запрещённая информация? Какая досада...