Аннотация: Когда твой мозг - в когтистой лапе демона. Когда ты не можешь остановиться. Когда всё, что ты видишь - это кровь.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ НЕНАВИСТИ
Шаг за шагом я всё ближе и ближе,
Я дышу ему в спину, я его вижу.
Перламутровой пылью луна роняет свет,
Я сжимаю в ладони... нет не пистолет,
А тупой огромный нож холодный как лёд,
Его лезвие не режет - его лезвие рвёт.
Передо мной один из тех, кому так хочется жить,
И я не вижу причин, чтобы его не убить...
Dolphin.
Всё началось с того, что погибли мои родители.
Это случилось дождливым осенним вечером. Они ехали с дачи на нашем древнем жигулёнке, загруженном урожаем картошки. На их несчастье той же дорогой следовал один из народных избранников в состоянии изрядного подпития. Он превысил скорость, и дорогая резина не спасла его БМВ от выноса на встречную полосу. Армейский КамАЗ двигался навстречу, и молодой неопытный водитель не в ту сторону вывернул руль. Столкновения было не избежать.
Стечение обстоятельств, роковая случайность:
Депутат отделался лёгким испугом, солдат - синяками, а мои родители - жизнями. Их тела долго не могли извлечь из спечатанной в гармошку машины.
К приезду ДПС дождь смыл все следы с асфальта, а прямоугольные зелёные бумажки - из памяти свидетелей. Депутат имел неприкосновенность, деньги и связи. Дело замяли. Всё списали на скользкое шоссе. Никто не вспомнил о содержании алкоголя в его крови. И никому не было дела до двух трупов в искалеченном автомобиле.
Но я-то знал, что это было убийством. Может быть непреднамеренным, но не менее жестоким от этого. И когда я видел по телевизору, как эта жирная скотина рассказывает свою версию случившегося, сваливая вину на плохую видимость и скользкую дорогу, мне хотелось плакать, а бессильная злоба сжимала кулаки.
Мама с папой были сиротами и поженились чуть ли не в детдоме. Они всего добивались сами, не рассчитывая ни на чью помощь. Та же судьба выпала мне.
После похорон мне стали сниться эти сны:
Мне снилась тьма, влажная и мягкая. Из неё доносились едва различимые голоса - может быть мольбы о помощи, а может быть - проклятия. Во сне я не имел тела и перемещался абсолютно свободно. Но тьма была бесконечной, и моя свобода оказывалась бесполезной.
Сам по себе этот сон не казался страшным, пока не возникал отчётливый нечеловеческий голос. Он звучал сзади, в какую бы сторону я ни смотрел. Он просил себя освободить, говорил, что заключён в промежутке между мирами и не может оттуда выбраться сам. Он произносил сладкие слова мести, обещал, что поможет мне разобраться с тем убийцей, который сумел избежать кары. Он досконально объяснял как я могу его вызвать, он даже назвал своё имя - Лекдитан.
Не знаю, чего в его словах было больше - мольбы или приказа, но подействовали они безотказно.
Пару недель я мог сопротивляться его призывам, я принимал их за плод больного разума.
В то время я пробовал пить. Пить так, как это делают в голливудских боевиках, когда, после смерти родных, главный герой сутками просиживает в баре, а бутылки из-под виски составляют всю мебель его квартиры. На бары, конечно, у меня денег не было, зато хватало на дешёвую водку и ещё более дешёвых собутыльников. Однако мой организм оказался не приспособленным к столь экстремальным условиям. И после того, как я неделю провалялся в больнице с отравлением, пришлось с пьянкой завязать.
Первый раз желание убить я почувствовал, как раз после больницы. Я вернулся в квартиру, где не был неделю. Мусорное ведро смердело не хуже общественного сортира, а тараканы, показались мне крупнее мышей. Я вышел на лестницу вынести мусор, и заметил двух алкоголиков, не поделивших остатки 'чернила'. Они орали, словно политики на демонстрации, брызгали слюной, матерились. Я подумал, что сам мог бы стать таким же, опуститься, сдаться. Я, даже, хотел этого! И ненависть закипела где-то рядом с сердцем. Я набросился на них сперва с руганью, пытался спустить пар, прогнать их с глаз. Но они не захотели уходить по-хорошему, и тогда я вырвал из рук одного бутылку, разбил её о перила. Потом врезал другому по морде, а первого просто пнул под зад. Этого оказалось достаточно, чтобы они напрочь забыли обо всяких обидах и бросились бежать.
Ещё долго я стоял там, соображая, что же на меня нашло.
Когда я впервые убил?
Это случилось через два дня после эпизода на площадке.
Знаете, очень трудно учиться жить одному, очень непривычно и: больно.
Я возвращался из магазина - жрать то что-то надо. Уже стемнело достаточно, чтобы шпана почувствовала себя вполне уверенно. И меня встретили двое. Вместо того чтобы представиться и завести разговор о погоде, они нагло предложили: 'Гони деньги!'. Я, естественно, с этим не согласился. И один из них выбил у меня сумку, обхватил сзади, сцепил руки на груди, чтобы мне было трудней сопротивляться. А второй принялся избивать, сопровождая экзекуцию обидными замечаниями. Он успел ударить дважды: под дых и по лицу. А потом он упомянул про мою мать:
Зря.
Я начал действовать.
Их было двое, но у меня было преимущество - я отпустил тормоза. Тому что передо мной - удар в пах ногой, тому что сзади - аналогично, только кулаком. Передний сложился пополам и осел на асфальт, другой немного согнулся, но рук не отпустил. Я вырвался, ещё добавил его мужским достоинствам, взял за волосы и впечатал в своё колено. Что-то хрустнуло, кажется я ему сломал нос. Этот потерял сознание, зато второй уже поднялся и вовсю размахивал кулаками перед моим лицом. У мужчин есть три легкодоступные уязвимые точки: пах, глаза и горло. Поскольку пах я уже потревожил, то решил внести некоторое разнообразие в веселье. Я ударил в глаза. Не кулаком и не ладонью - пальцами. Не знаю что у меня получилось, - в арке где всё происходило, было темно, - но пальцы оказались мокрыми. Он побежал, только я не собирался его отпускать. Там валялся кусок кирпича - красный такой, глиняный, на нём крови совсем не видно - я им воспользовался. Я раскроил череп сперва тому, что убегал, затем другому.
Что я тогда чувствовал? Злобу и ещё удовлетворение, за то, что смог сломать им чувство превосходства. Что я почувствовал, узнав о смерти одного из них? Хм: Да ничего. Я сразу знал, что убил этих придурков. И здорово потом удивился, когда услышал, что другой выжил. Правда, с проломленной головой жить ему стало не так весело, рассказывали, что он и говорить-то мог с трудом:
Злой? Да? А что мне нужно было делать? Отдать им деньги, сказать спасибо и поклониться в ноги? Или звать милицию? Чёрта с два бы кто-нибудь откликнулся.
Я вернулся в пустую квартиру, повалился на диван и принялся разглядывать потолок. Постель запачкалась кровью, бурое пятно расползлось по ткани брюк. Спустя некоторое время у меня собралась целая коллекция такой грязной одежды: Ныли руки и колено - было неудобно драться безоружным.
Но потом я купил ботинки со стальными вставками, и жить стало легче:
Демон приходил каждую ночь. Он был всё настойчивее и искуснее в словах. Он доводил мою ненависть до таких масштабов, что разбуди меня кто-нибудь ночью, то не прожил бы больше минуты. Наконец пришёл день, когда я уже не мог ему противостоять.
Я был человеком образованным, и достал литературку по призванию всяческой нечисти. Тут и оказалось, что Лекдитан меня обманул. Он ничего не сказал о защитной пентаграмме, которую нужно было начертать вокруг себя, чтобы призванный демон не смог навредить. Остальные детали практически совпадали.
Я начертил мелом на полу пентакль, зажёг в углах свечи, написал на листке бумаги своей кровью имя демона, сжег листок и произнёс имя вслух:
Тогда я ещё надеялся, что всё это только мой бред, кошмарные сны:
Воздух в комнате задрожал, и, казалось, загорелся. Голоса наполнили помещение, те самые голоса из сна. Прямо передо мной сгустилось багровое облако, зазвучал знакомый смех. Из облака сначала появились рога, три длинных и острых матово-чёрных рога, торчащие в разные стороны. Потом - два толстых слегка загнутых вовнутрь бивня, почти как у слона. И, наконец, - невероятно продолговатое и узкое лицо, обтянутое блестящей тёмно-синей кожей. Она была абсолютно гладкой, на ней не было ни морщинки, поэтому казалось, что лицо отлито из стекла. Узкие глаза без век светились мягким янтарным огнём, два ряда одинаковых хищных зубов изображали улыбку.
Через несколько секунд всё тело демона материализовалось в нашем мире. Он был полностью обнажён и очень тощ. Между прочим, тело выглядело вполне человеческим, только вот детородные органы отсутствовали начисто. Он перестал смеяться, сомкнул челюсти так, что я различил отчётливый хруст. А голоса продолжали звучать, они метались по комнате, отражались от стен, просили меня о чём-то, предостерегали:
В глазах демона плясали странные тени, такие непонятные и манящие, что я не удержался от соблазна в них разобраться, попробовать различить ускользающие видения. Я смотрел в эти глаза, играл в прятки с серыми тенями в янтаре. А Лекдитан произнёс только одно слово: 'Подойди', - и не подумав при этом открывать рта. И я шагнул ему навстречу, завороженный немигающим взглядом.
Наваждение прошло мгновенно, как только демон снова засмеялся, а его когтистая лапа легла на мою голову. Голоса стали невыносимы, они перешли на нестерпимый писк режущий нервы, а затем разом оборвались. В гулкой тишине разносился ледяной смех вызванного мной чудовища.
- Ты станешь моим рабом, - проговорил Лекдитан и сжал пальцы. - Но тебе понравится.
Когти вонзились в кожу, ломая кости черепной коробки. Моей черепной коробки! Взорвалась боль, настолько невыносимая, что я удивился тому, что всё ещё в сознании. Мне казалось, что я кричу, хотя на самом деле мои губы были плотно сжаты. Я не мог пошевелить и пальцем.
- Это не боль. Боль придёт сейчас. Встречай: - он оскалился и поднял руку.
Да, это действительно была Боль, Боль с большой буквы: Я всё-таки сумел моргнуть, и когда открыл глаза - увидел крышку своего черепа. Мне тогда вспомнился один фильм ужасов, только Лекдитан был не старым психом-людоедом, а демоном. Он опустил в мою голову свободную руку, обхватил пальцами мозг и вытянул его из опустевшего черепа, задирая бивни к потолку в приступе хохота.
Я смотрел на свой мозг и не верил в происходящее, потому что этого просто не могло быть. Но монстр продолжал смеяться, удерживая его на ладони.
- Сейчас мы сольёмся. Мы станем делить с тобой это тело, этот мозг, - он возобновил прерванный на секунды смех и полоснул когтями по коре.
И я увидел как заострённый полированный обсидиан вспарывает влажную ткань, нарушает идеальный узор извилин, калечит мой разум. Только тогда я смог потерять сознание:
Когда я очнулся, казалось, ничего не произошло. Свечи погасли, запах жжёной бумаги рассеялся, и никаких следов потусторонних существ не наблюдалось. Только содержимое черепа откликалось болью на каждый удар сердца. Я ощупал голову, но она была в порядке - кожа оставалась цела и невредима. Я уже начал радоваться что мой бред прошёл, но стоило мне опустить веки, и сознание до краёв затопил золотой огонь глаз на стеклянной маске лица:
В течение следующей недели я убил троих: одного бомжа и двух пьяниц. Можете не пробовать повесить на меня ярлык одного из ваших многочисленных синдромов - я вовсе не пытался очистить общество от отбросов, просто у Лекдитана ещё не доставало сил на мой полный контроль. Он мог порождать во мне ненависть, но не мог направлять её выход. И я срывался на никому ненужных людях.
Я захотел купить нож. А может и не я, а демон: Я нашёл человека, который продавал. Нож оказался и вправду хорошим - огромный охотничий тесак, с изящными линиями, удобной рукояткой и идеальной заточкой клинка. А вот мужик, что его продавал имел классическую 'зонную' внешность: короткая стрижка, татуировки и, конечно же, лексика.
Пальцы Лекдитана сжались, вогнав когти глубоко в мозг.
'Этот человек наверняка украл нож, и теперь продаёт его, чтобы пропить деньги. Похоже, он совсем недавно освободился и скоро опять загремит за решётку. Зачем ему жить? Разве он приносит кому-то пользу? Разве по нём будет горевать семья? Разве он не преступает закон?' - так я думал в тот момент. Или это были не мои мысли, а оправдания, что услужливо подыскивал демон? Хотя неважно. Огонь ненависти поглотил рассудок.
Я воткнул лезвие ему в живот режущей кромкой кверху, рванул. Ладонь ощутила, как сталь рвёт кожу, кишечник, затем желудок. Горячая кровь залила правую руку, нож упёрся в грудину. Сначала человек пытался сопротивляться, но вскоре отключился и затих. Он был ещё жив, а рисковать мне не хотелось. Я ударил слева в грудь. Острие стукнулось о ребро, противно скрипнуло, с него соскальзывая, и достало до сердца. Тело слабо дёрнулось.
Как я добрался до депутата? Как его нашёл? Лекдитан мне подсказал. Всё-таки он обещал мне удовольствие мести и сдержал слово.
Дом был старым, крепким строением сталинских времён. Он стоял в центре и хорошо охранялся - там жили весьма уважаемые граждане. Однако плотность застройки позволяла без труда перебраться на его крышу с соседних домов. Естественно, окно чердака было заперто, но замок оказался хлипким, и я попал внутрь.
Я дождался, пока к дому подъедет машина моего врага, и только тогда спустился на нужную площадку. Я стоял, облокотившись о перила, и глядя вниз с высоты третьего этажа на будочку охранника у входа. В ушах полной громкостью вопили наушники музыку в стиле death.
Он был вместе с телохранителем. Я вытащил нож и аккуратно спрятал лезвие в рукав. Ладонь вспотела. Они поднялись на лифте, охранник подошёл ко мне, тронул в плечо. Я развернулся, как разворачивается скрученная пружина, и ударил ему по горлу широким взмахом клинка. Нож вспорол высокий воротник пальто, артерии, трахею. Кровь брызнула чуть ли не фонтаном. Он не мог кричать, только нелепо хватал ртом воздух и пускал алые пузыри. Глаза вылезли из орбит. Охранник одной рукой попытался зажать рану, а другой дотянуться до меня, совершенно позабыв про свой пистолет. Он стремительно слабел и оседал на пол.
А я не слышал его хрипов - гитары пилили череп, ударники вколачивали в уши сваи, сквозь рёв вокалиста пробивался знакомый смех:
Депутат уже хотел позвать на помощь, но я оказался быстрее. Я воткнул клинок ему в живот привычным, отточенным движением. Немного провернул, ровно настолько, чтобы он оставался в сознании, но не смог кричать. Опустив его на пол, я взял ключи, отпёр квартиру, втащил в прихожую слабо трепыхающегося человека, захлопнул дверь. Снял с головы наушники.
Парламентарий говорил что-то насчёт 'крыши', угрожал мне, предлагал деньги. Но я только ухмыльнулся и напомнил про скользкое осеннее шоссе. Он мгновенно оценил ситуацию и начал оправдываться, он говорил о банкете и отсутствии шофёра... А мне было плевать на его пресмыкания, я начал бить. Тяжёлые ботинки долбили беспомощную плоть, на гладкой чёрной коже оставались влажные следы:
В конце концов, я устал, и прекратил избивать труп. К тому времени тело превратилось в наполненный раздробленными костями кожаный мешок. Мне стало гораздо легче. Демон шепнул: 'Молодец'.
Лужа под охранником растеклась до огромных размеров, забралась за границу перил, и кровь густыми багровыми каплями опадала вниз, в холл, где за стеклянной стенкой мирно читал журнал милиционер. Я поднялся на чердак, выбрался на крышу. Через несколько минут я вышел из дальнего подъезда соседнего дома, вымыл ботинки в первом снеге самого начала зимы и пошёл домой:
После того, как свершилась месть, Лекдитан стал намного сильнее. Он освободился от обязательств передо мной, и мог управлять ненавистью с лёгкостью и нескрываемым садизмом. Он заставлял меня получать удовольствие от тёплой крови жертвы на руках. Он доводил меня до полнейшей невменяемости, пока я не находил выхода злу.
Я попытался покончить с собой, вскрыть вены. Записку предсмертную написал: Идиот, даже умереть не смог: Я лёг в полную ванну, разрезал кожу ножом, освященным кровью врага, и через некоторое время потерял сознание, а может - заснул. Вот только сливное отверстие я заткнул плохо, и вода спустилась, а кровь свернулась. Такое глупое положение:
Демон смеялся надомной, издевался так, что я не мог найти себе места. Он глумился над моей трусостью и нерешительностью, над наивностью и фатальным невезением, подливая масла злобы в огонь ненависти. Он заставил меня возненавидеть весь мир, всех людей вместе и каждого в отдельности.
Недолго я мог противостоять ему, воя от бессилия и разбивая кулаки о гулкий бетон стен. А потом я сломался, и вышел в покрытую ледяной коркой ночь с холодной сталью под тёплой курткой:
Не знаю, скольких людей я тогда убил, в эти ночи охоты. Я совсем не помню лиц, только тела и кровь на снегу:
Как я попался? Как освободился от демона?
Мне захотелось устроиться на работу. Лекдитан, конечно, был против. Он говорил, что я и так смогу достать деньги, сами понимаете каким образом: Он скрёб когтем в основании черепа и рассказывал где и как можно 'заработать'. А затем демон прекратил попытки меня отговорить, и растворился в янтаре собственных глаз.
Тогда я не увидел в этом подвоха, а только порадовался нежданному избавлению от пыток.
Был утренний час-пик, а я направлялся на другой конец города - нужно проехать весь автобусный маршрут от кольца до кольца.
Пару дней назад наступило противное потепление, весь снег стаял, и погода стояла не по-декабрьски тёплая. А тут ещё в битком набитом салоне нещадно жёг кислород отопитель, и все окна были задраены намертво. От дыхания сотни спешащих на работу людей запотели стёкла. Я взмок. Каждый вдох давался мне нелегко - не хватало воздуха.
Я решил, что попал в ад, но это было только его преддверие.
Настоящая пытка началась, когда выхлопная система автобуса дала утечку, и тяжёлый серый дым стал проникать внутрь. Консерва кузова превратилась в газовую камеру, душегубку на колёсах. Мне сделалось плохо, тошнота подкатила к горлу, перед глазами поплыли цветные пятна. И среди тех пятен выделилось одно - тёмно-синее, обрело объём и чёткие контуры, получило возможность говорить.
- Этих людей медленно убивают, а они молчат. Посмотри. Никто и не подумает постучаться к водителю и потребовать остановки, - на стеклянном лице загорелось жаркое пламя глаз.
- Кто они, если не стадо баранов, смиренно ожидающих ножа мясника? - голос был рассудительный и вкрадчивый, с таким очень хочется соглашаться. Я согласился. И тут же он наполнился властной силой, против которой никто не смог бы устоять. - Так исполни же его роль!
Острые как бритва чёрные когти погрузились в мозг, снимая стружку нервной ткани.
Я закричал, выхватывая из нежных объятий кожи стальное зеркало клинка. И в том зеркале отразился оскал демона. На моём лице.
Я всадил нож в спину ближайшего человека, раз, другой. Подошла очередь второго. Третьего...
Я колол и резал, а люди не могли спастись: автобус ехал, двери были закрыты. И только в глазах всплывали голубые кристаллики страха, когда они сторонились, пихали друг друга выдавливали телами стёкла, сыпались под колёса машин.
Я бил в живот, грудь, спину, горло. Вся одежда пропиталась кровью, рукоять ножа выскальзывала из мокрой ладони, даже во рту чувствовался сладковатый вкус убийства. Они не пытались сопротивляться, только прятались. Для меня они были не людьми, а кусками мяса, тушами на бойне, мишенями для втыкания ножа:
Не помню, как остановился заваленный трупами автобус, и я оказался на улице. Я бежал по тротуару, оставляя на мокром асфальте багровые следы. Прохожие разбегались врассыпную, едва увидев меня, залитого кровью с ног до головы и с ножом в руке. Некоторых я догонял:
Пуля попала в левое лёгкое, сломала два ребра и прошла навылет. Я упал на раскисшую землю, перевернулся на спину. Небо застилал однотонный серый покров туч, сыпал мелкий дождик. Капли ложились на грязное лицо, напоминая о том, что я всё ещё жив. И в небе больше не было нечеловеческого лица, ощетиненного рогами и бивнями, с хищным оскалом и огнём в глазах. А сквозь ругань стражей порядка, меня подстреливших, проступал совсем иной диалог.
- Ималон, я выиграл спор, готовь заклад.
- Тебе просто повезло, Лекдитан.
- А с каких это пор удача стала противозаконной? Все правила соблюдены - сто девять трупов за месяц, даже больше чем договаривались. Так что с тебя сотня душ...
- Ладно, ладно. Не обеднею...
Голоса стихали, уходили прочь, сливались с шумом ветра и стуком пульса в висках. Пальцы, сжимавшие мой мозг, ослабли, и когтистая ладонь растворилась в утреннем тумане. А я засмеялся, захлёбываясь кровью. На этот раз своей...
Можете не верить мне, в то, что я рассказываю о демоне. Мне плевать...
Мне всё равно: засадите вы меня за решётку, или упечёте в психушку...
Шрамы от когтей на коре больших полушарий не затянутся никогда...