... Зарождалась утренняя заря. Оглушительный рёв тысячелетней канонады неожиданно умолк, и он вдруг понял: сегодня или никогда...
Вокруг него - сосновый бор, под ногами - песок. Это противопожарная просека - прямая, как натянутый канат, и нескончаемая.
Он бежит долго, с самого рассвета, и к вечеру за его спиной должны остаться еще пятьдесят километров. Ему никто не говорил этого, он просто знает, и всё. Он хочет жить и потому не останавливается.
Полуденное солнце печет нещадно, и одежда беглеца покрылась соляной коркой. Тяжело дыша, он едва переставляет ноги, оставляя в сыром после ночного дождя песке неровный волочащийся след. Знойное марево, пропитанное нестерпимым смрадным запахом мертвечины, и тишина, зловещая тишина - они тоже преследуют беглеца... На минуту он замедлил бег, отер устало засохшую пену с губ и, спотыкаясь и чуть ли не падая, с трудом заставил себя прибавить ход. Его мучила дикая жажда, которую нечем было утолить. Он уже ни о чём не думал - просто бежал, бессмысленно глядя себе под ноги.
Часам к четырём пополудни просека, по которой бежал беглец, пересеклась с другой: песчаные полосы делили весь лес на квадраты, оберегая его от огня. И когда беглец увидел, что по второй просеке ему наперерез движется нечто напоминающее автомобиль, то у него не хватило сил ни удивиться, ни испугаться... К счастью, то была не патрульная бронемашина, даже не машина вовсе, а какое-то замысловатое сооружение на четырёх колесах. Некто, управляющий этим чудом, оказался инвалидом-изобретателем, и свою коляску он весьма успешно модернизировал так, что она могла передвигаться одинаково хорошо хоть по асфальту, хоть по песку, и, к тому же, ещё умела плавать. Мало того, чудаковатый парень возил с собой вторую коляску, умещающуюся в багажничке за спинкой кресла - быстрособирающуюся, более лёгкую, почти невесомую, но не такую многофункциональную:
- Я знал, что она когда-нибудь пригодится...
Х
Над горизонтом багровел закат, а беглец и чудак изо всех сил крутили руками колеса. До реки уже недалеко, чувствуется свежее дыхание воды. Главное - успеть переправиться на другой берег до наступления ночи.
- Ну, что, кто вперед?!- подзадоривал беглеца чудак.
Беглец ненадолго опередил чудака,- неистово вращая колеса, он мчался туда, где станет свободным от выбора постоянно убивать или быть убитым... Но силы его стремительно таяли, и движения беглеца делались всё медленней и тягучей.
Чудак зацепился тонким тросом за дужку коляски беглеца, и, поскольку некоторое время руки чудака были заняты нехитрой операцией по пристегивание карабинов, то колеса крутить они, естественно, не могли. Лишь на какое-то мгновение коляска чудака приотстала, беглец же подумал, что чудак хочет отдохнуть и после, на финише, вырваться вперёд.
Чудак ничего не ответил, но в следующую секунду он обогнал коляску беглеца. Для чудака подобные прогулки изо дня в день давно вошли в привычку, и он почти не устал.
- Спасибо,- сказал беглец и бессильно уронил голову на кровоточащие руки.
Тросик натянулся звонкой струной и увлек за собой коляску с впавшим в забытье беглецом.
X
- Кажется, успели,- сказал чудак.- Вот, держи,- и протянул беглецу игрушечный катерок чуть более полуметра в длину.
Пред ними раскинулась широкая река, на противоположном крутом берегу которой белела пристань и маленький аккуратный домик подле неё, ласточкиным гнездом прилепившийся к почти отвесной гранитной громаде. Солнце скрывалось из вида, только маленькая макушка-шапочка его выглядывала из-за каменистых холмов по ту сторону чёрной воды.
- Я не смогу переплыть,- засомневался беглец
- Сможешь, мой катерок сильный.
- Но ведь это всего лишь игрушка...
-А ты попробуй. Управлять им довольно просто, сейчас покажу.
Чудак отцепил от колясок тросик, в сердцевине которого оказался упрятан кабель управления катерком. Один конец тросика чудак присоединил к суденышку, а к другому прикрепил ручку, чем-то напоминающую стремя, после чего опустил катерок в воду. Почуяв свободу и простор, игрушка резво рванула вперёд.
- Нет, дорогой, сегодня ты повезёшь не меня.
После крутого виража - как-будто он и впрямь что-то понимал - катерок с шелестом выскочил на песок, остановившись у ног хозяина.
- Все ясно? Только держись покрепче.
Беглец с опаской взял у чудака ручку, одновременно являющуюся и пультом управления, столкнул катерок в воду и нажал на пуск...
Нет, не обманул чудак! Катерок действительно оказался настолько сильным, что можно было вообще не грести. Все, что требовалось от беглеца - не выпускать пульт из рук. Беглец почти ничего не видел, кроме расплывающегося белого пятна пристани. Внезапно перед ним метрах в двадцати возник пароход-работяга: чёрная краска на его бортах во многих местах давным-давно облупилась, и оголённое железо покрылось толстым шершавым слоем ржавчины; надсадно пыхтя, пароход упрямо толкал впереди себя тяжелогружёную серую баржу, и за кормой его бурлила вспененная винтами вода.
Беглец едва успел увернуться от надвигающейся громады, однако набежавшая волна все же захлестнула его с головой. Досталось и катерку: вода попала в моторный отсек и обороты двигателя резко упали. Игрушечное суденышко - а вместе с ним и беглеца - понесло прочь от пристани, что означало верную погибель: берега в тех местах свисали над водной гладью угрюмыми средневековыми стенами, такими же высокими и неприступными...
Беглецу повезло в третий раз за день: до пристани оставалось всего чуть-чуть. К тому же находящиеся на ней люди заметили человека на темнеющей поверхности воды и поспешили на помощь:
- Осторожней, у берега топляк! - кричали они.
Катерок врезался в крутой утес, перевернулся и пошел ко дну. Беглеца охватил ужас - а что, если не успеют спасти? - и он подумал о том, как недолго ему осталось дышать: он чувствовал каждой клеткой своего тела, как там, в чёрной холодной глубине, к нему тянутся хищные склизкие ветви утопших деревьев.
-Держись, парень! - мужчина в тельняшке старался дотянуться до беглеца багром, причём ему пришлось настолько свеситься с пристани, что сам он в любую секунду мог оказаться в воде.
Беглец мёртвой хваткой вцепился в спасительный шест. Тут подоспели другие люди, беглеца подтянули к пристани, а в следующий момент зашло солнце и сразу сделалось темно вокруг. На домике вспыхнули прожектора, выхватив лучами из мрака снующих туда-сюда людей. Двое мужчин, отчего-то торопясь, за шиворот потащили беглеца из воды и почти уже выволокли его на пристань, когда на шее беглеца лопнула верёвочка с висящим на ней крестиком. Крестик блеснул в луче прожектора серебряной рыбкой и плюхнулся в реку. Беглец едва успел выловить тонущее распятие из черной воды и крепко-накрепко зажал его в кулаке...
Измученный до полусмерти, беглец устало обернулся и взглянул на реку. Теперь ему стала понятна причина спешки: чудак не успел доплыть до берега; чудо-коляска, казалось, с заходом солнца потеряла свою чудесную силу и затонула, а ее творец беспомощно барахтался метрах в десяти от пристани. Люди оставили беглеца, поскольку ему больше ничего не грозило, и бросились спасать чудака...
...Спасателям пришлось приложить немало усилий, чтобы выудить тонущего человека из коварной реки. Чудак не подавал признаков жизни, и люди старались привести его в чувство; на беглеца же никто не обращал внимания, и ему вдруг стало невыносимо одиноко посреди галдящей суетливой толпы. Опираясь о белоснежную стену израненными руками и оставляя не ней кровавые подтеки, беглец с трудом встал на ноги. С него ручьём бежала вода и сквозь щели в досчатом полу каплями уходила в реку. Беглец постоял немного, ожидая, что хоть кто-нибудь спросит его: "Как дела, дружище?.." Нет, никто не спросил... Когда же беглец решил тихо и незаметно удалиться, на пристани неизвестно откуда появились трое: девочка лет десяти, девушка двадцати двух лет и их мать. Они подошли к беглецу и что-то говорили ему, но он их почему-то не слышал. Взгляд беглеца застыл на чудаке: на груди того тоже болталась веревочка с колечком на ней, только крестика на колечке не оказалось, а ведь был... точно, был, беглец хорошо это запомнил! Не отрывая взгляда от чудака, беглец молча протянул руку к троим появившимся из темноты и разжал кулак. Так он и стоял, не шелохнувшись, пока чудак не закашлялся. И хотя чудак по-прежнему не открывал глаз, беглец с некоторым облегчением повернулся к незнакомкам и сказал:
- У меня оборвался крестик, а я его поймал.
- Беглец,- ответила мать.
- Мы все видим,- продолжила девушка, очаровательно и загадочно улыбнувшись.
- Можешь приходить, когда захочешь,- трогательно и по-детски наивно закончила девочка.
В глазах незнакомок беглец заметил душевную теплоту и понимание, которые давно ни у кого не находил. Беглец смутился и растерялся: он ведь не знал, что в таких случаях положено отвечать...
Тут в его глазах все померкло - и исчезло.
Х
... Очнулся беглец в развалинах какого-то дома за окраиной незнакомого города. Одна из стен убогой хижины отсутствовала напрочь, а единственная комната превратилась в склад всяческой мебельной рухляди и была захламлена до безобразия. Вероятно, полуразрушенный дом стал последним прибежищем для отряда бомжей; неподалеку от развалюхи виднелась городская свалка, окутанная туманом. Стояло раннее утро, солнце еще не взошло.
Беглец потянулся, размял затёкшие суставы и привстал, намереваясь выйти из дома, как вдруг над его ухом раздался треск автоматной очереди. Поднялась невообразимая пальба: всюду свистели пули, противный визг рикошета резал барабанные перепонки, а выбитые свинцом крошки штукатурки так и норовили впиться в глаза... Беглец недоумевал: что именно вызвало столь яростную перестрелку? Похоже, скрюченные пальцы войны дотянулись и до мирного берега...
Мимо разрушенной стены промелькнула серая тень, и к ногам беглеца упала граната. Беглец чудом успел перескочить за массивное кожаное кресло, хоть и весьма старое, но добротное - как грохнул взрыв...
Как только клубы пыли и пороховой гари немного развеялись, в дом ворвались люди в пятнистых комбинезонах и масках, вооружённые автоматами. Один из них подбежал к лежащему на полу оглушённому беглецу и небрежно перевернул его ногой.
- Оставь его, лучше ищи заложников,- сквозь звон в ушах услышал беглец.
Стрельба закончилась так же внезапно, как и началась,- люди в масках ушли.... Наверное, они приняли беглеца за бомжа; тех немало ковырялось в отбросах на свалке - грязных, больных и никому ненужных.
Беглец выждал немного, встал и, пошатываясь, вышел из дома. Завернув за угол, он увидел стоящий у стены старинный шкаф...
Взошло солнце, и первые лучи упали на оцарапанную лакировку древней утвари. Беглецу то ли стало любопытно, что же там внутри, а может, ему просто захотелось есть - он подошёл к шкафу и открыл дверцу...
Внутри, сжавшись от страха в нервно дрожащий комок, сидела девочка - та самая, что вчера вышла из темноты вместе с матерью и сестрой... Девочка испуганно и настороженно посмотрела на беглеца и, кажется, узнала: робко подавшись ему навстречу, она молчаливо и трепетно просила защиты... Беглец бережно и насколько мог нежнее вынул из шкафа девочку и обнял ее. Вскоре девочка успокоилась и, прижавшись к беглецу всем телом, доверчиво уткнулась лицом в его грудь... И беглец почувствовал, как его обволакивает исходящее от нее тепло и что-то ещё, чего он не встречал ранее и чему не находил объяснения... Вокруг начали собираться люди, - многие радостно улыбались, кое-кто, не стесняясь, плакал и смеялся сквозь слезы; только солнце не разделяло человеческой радости. Заспанное и хмурое, светило спряталось за тучи подремать еще часок-другой, и лишь двоих оно одарило пробившимся из облаков искрящимся золотистым лучом: грязного оборванного беглеца и прильнувшую к нему светловолосую девчонку в красном платье...
X
На причале подле выуженной из реки коляски копошился чудак. Он никого не подпускал к себе, отвергая всякую помощь, хотя дела его стали совсем плохи: после вчерашней переделки чудака почти полностью парализовало, и все же он упрямо ремонтировал свою чудо-технику, непослушными руками подтягивая винтик за винтиком. Наконец, работа была завершена, и чудак, похоже, остался весьма доволен собой. Он устало улыбнулся, задумавшись о чем-то сокровенном, но вскоре его лицо сделалось мрачнее затянутого свинцовыми тучами неба.
- Черт побери, твою мать!- зло выругался чудак.- Был я без ног, а сейчас, почитай, и без рук...
Чудак отрешенно уставился на пробегающие мимо пристани пенистые гребни волн:
- Разве я теперь смогу?..
- Может, я?- раздался голос за его спиной.
- А, это ты,- просветлел лицом чудак.
- Позволь мне попробовать,- попросил беглец.- Объяснишь, как ею пользоваться?
- Что ж, попробуй... чудак,- сказал чудак.- А... зачем тебе это надо?
- Может, и я найду своего беглеца,- ответил беглец.
- Может, и найдешь. Только себя не потеряй ...
... Чудо-коляска на сей раз не подвела, и через полчаса беглец оказался на противоположном песчаном берегу. Вовсю хлестал проливной дождь, щедро пересыпанный то ли трескучими раскатами грома, то ли гулом вновь разгулявшейся канонады...
Ливень давно уж смыл остатки вчерашнего дня, но беглецу почему-то казалось, что он различает на песке следы, оставленные ими с чудаком накануне. Сердце беглеца тревожно забилось, и его неудержимо потянуло назад, к людям, умеющим радоваться тому, что живут... Неспокойное глупое сердце просило любви; более того, оно, неразумное, жаждало огня. Не испепеляющего и всё разрушающего огня, нет; оно жаждало огня, у которого можно погреться, если кругом дождь и слякоть, если пурга замела все пути-дороги и некуда идти...
- Погоди, не торопись. Ведь тебя там никто не ждет,- остановил себя беглец.
Он с тоской и надеждой пристально вгляделся в ставшую далекой пристань, обезлюдевшую с началом дождя. Зря, наверное: на ней никого нет, никого... или... Мерещится?
Беглец смахнул застилающие глаза дождевые капли. Он боялся, боялся поверить в то, что видит, только на сей раз зрение не обманывало его: на пристани появилось маленькое красное пятнышко. Нет, не может быть!.. Так не бывает...
Всё, что он прежде видел, пронеслось вихрем в его мозгу. "Странно, я за тысячу лет я не встретил ничего похожего",- изумился беглец. Он не отдавал себе отчета и не находил объяснения, почему у него вдруг потеплело на душе.
- Я вернусь,- прошептал он и помахал пятнышку-девочке рукой.- Ты слышишь, я обязательно вернусь!- крикнул беглец...
... Он в самом деле вернулся... через много лет. Впрочем, это уже другая история.