- Люди восхищаются Достоевским, Толстым, Пушкиным, Шекспиром, образы, мол, у них в романах и пьесах... Ерунда, мой друг! Нет у них ни образа, ни человека, ни психологии.
Мой собеседник вел себя с достоинством, словно он был увенчан прижизненно лаврами великого философа.
- Я недавно перечитал Братьев Карамазовых. Внимательно перечитал... - хотел, было возразить я
- "Братья Карамазовы" - это вообще легковесное творение. Что за образ Леши Карамазова? Так, верхушка... Молодой, не потасканный жизнью человек. Неплохо смотрится на фоне некоторых мерзавцев. И еще надо посмотреть, кто из них больший негодяй... Хотя, есть ли они на свете, мерзавцы и негодяи?
- Принято людей судить по поступкам.
- А откуда можно знать, как она жизнь повернет еще? Откуда ты можешь знать, как закончит свой путь тот же Леша Карамазов.
- Мне кажется, если писатель смог открыть внутренний мир человека, а попросту душу его, то можно предвидеть, как поступит герой в той или иной ситуации в будущем... Кстати, исследователи его творчества считают, что он пророчил Леше путь революционера.
- Это не имеет ни какого значения. Да как ты, милый мой, заглянешь в душу, тем более, чужую. Не смеши! Не зря ведь говорят, что чужая душа - потемки. В себе-то не разберешься. Кто ты и чего хочешь от жизни? Ответить на это без шаблонов, со всей подноготной далеко не каждый сможет. Если вообще сможет...
Я хотел возразить, но ему не хотелось меня слышать. Он пристально смотрел на меня и, наконец, произнес:
- Хочешь настоящий образ? Со всеми противоречиями, страданиями и поиском смысла жизни?
Я повел плечами, не говоря ни "да", ни "нет".
- Бери тетрадь. Я буду рассказывать, а ты записывать. Я бы и сам написал, но не дал бог таланта. А как хочется иногда мысли свои сокровенные поведать, поделиться. На бумаге ведь оно как-то все стройнее ложится. Упорядоченно, что ли становится. Можно поразмышлять над своими же мыслями... Вот умру я такой порочный - он засмеялся - и никто не узнает, что жил на свете такой человек - порок.
- Когда же мне прийти? - спросил я.
- Завтра и приходи, - ответил он. - А чего тянуть? Мне много рассказать нужно. Я расскажу тебе о том, что внутри меня. Понимаешь - внутри. О вечной борьбе моего разума и сердца моего... Нет в них ладу. Ежели, когда ты выслушаешь меня до конца, у тебя сложится обо мне плохое мнение, то не ругай, прими существо мое. И поверь, да ты сам поймешь, что, несмотря на всю грязь, нутро мое вряд ли чем-то уж отличается от нутра других человеческих существ. Если бы все было иначе, разве мир был бы таким мерзким и ничтожным, каким он является сейчас.
Заинтригованный первыми измышлениями моего собеседника, я твердо решил завтра же встретиться с ним. И утром следующего дня, захватив толстый в лощеном переплете ежедневник, постучал в дверь его квартиры.
Он молча открыл дверь. Вид у него был усталый, красные, видимо, от бессонной ночи глаза внимательно смотрели на меня.
- Здравствуйте! - сказал я. Ответив на приветствие, он любезно попросил меня войти.
В доме пахло одиночеством. Небольшая комната была напичкана мебелью и свободного пространства оставалось метр на метр. По углам стояли шкафы и два дивана, он пригласил сесть на один из них.
- Тесновато, наверное, - спросил я первое, что пришло в голову.
- Да, пожалуй, от одного дивана нужно избавиться, - ответил он, наливая чай. - Все места больше будет. Все собираюсь это сделать, но не могу. Старею, видно. Жалко. Нас ведь тут не так уж и давно шесть человек размещалось...
- Да... протянул я, с трудом представляя себе подобную картину. - И где же они сейчас?
- Но не будем отвлекаться. Ты обо всем узнаешь, если прочтешь мои каракули.
Я не скрывая удивления, спросил:
- У вас есть рукопись? Мне кажется, вы говорили, что не умеете писать, просили меня взять тетрадь...
- Красиво не умею, - он натянуто улыбнулся. - Но, вообще-то, я не безграмотный. Всю ночь не спал. Писал. Я подумал, что так будет лучше, если я буду писать страниц по десять в день, а ты, по прочтении, возвращать их и брать новые. Мне кажется, что за месяц я смогу написать то, что задумал, ну а тебе прочесть и того проще.
- Читать, конечно, проще, чем писать. Но знаете, не всегда. Если приходится читать какую-то занудную вещь, пусть и умную, труд, я вам скажу, тоже нелегкий.
- Я писал когда-то стихи. Была мысль стать писателем. Но я вовремя одумался. Лучше Льва Толстого не напишу. О все, что я мог бы рассказать, уже рассказали. Стоило ли повторяться?
- Если бы все так рассуждали, то ни одной книги после Толстого никто бы не написал.
- Но сейчас мне кажется, я созрел, чтобы донести миру что-то новое...
Я смотрел на него испуганно, мне показалось, что этот человек не совсем здоров.
- Нет, я не сумасшедший, - поспешил он заверить меня. - Прочтешь - поймешь.
- А вообще, зачем я вам нужен? Если в начале я еще понимал свою роль, то теперь... В качестве кого я Вам нужен? Критика и редактора?
- Зачем столько вопросов? Тебя никто не принуждает, не понравится чтение - больше не придешь. Давай, попьем чаю.
Через полчаса я возвращался домой, в руке держал несколько листов рукописи.