Отца приходилось несколько раз в день поднимать с кровати, чтобы посадить в кресло. Николай Владимирович был хоть и небольшого роста, но грузный, весил значительно больше Дмитрия. Будь вместо живого тела манекен такого же веса, Дмитрий справился бы с подобной задачей легко. Манекен ничего не чувствует. Можно рывком поднять, затем бросить. Здесь же, приходилось напрягать все силы, чтобы не причинить отцу страданий. Даже при небольшом движении Николай Владимирович испытывал мучительные боли в спине и стонал.
- Так, батя, - выдохнул Дмитрий, беря отца под мышки. - Готовимся к пересадке. Сейчас я тебя вначале посажу на диван ...
Дмитрий стал поднимать его с кресла. Уже с первых движений, отец стал причитать:
- Ой, ты что! Ой, ой! Перестань! Мне больно!
- Ну, тогда будем лежать? - спросил Дмитрий.
Владимир Николаевич остался в полулежащем положении, голова его свесилась, на глаза упали тонкие редкие пряди волос.
- Не знаю, - ответил он. - Я уже все отлежал...
- Давай, тогда будем постепенно ... Может, так получится?
- Давай, так ...
Несколько минут Дмитрий не притрагивался к отцу. Он смотрел на него и думал, как все проделать быстро и безболезненно. Он уже несколько раз прежде пробовал разные варианты, но всякий раз отец жутко стонал. Дмитрий, может, и не стал бы его ворочать с места на место, но врач дала рекомендации разминать ему руку и ногу и заставлять шевелиться. К тому же, нужно было менять простыни. Сделать это было намного труднее, чем пересадить в кресло.
- Ну что, батя, - наконец, сказал Дмитрий. - Повторим?
- Ой, умереть бы уже ... Не мучить ни тебя, ни себя.
- Ничего, я-то вытерплю ... - он подхватил отца под руки и посадил ровно на диван. - Так, одна операция прошла успешно ... Приготовься к следующей операции...
Это было самое трудное: поднять обездвиженное тело с дивана, при этом ноги падали со стуком на пол, и усадить в кресло. Приходилось на весу вправлять его на сиденье между спинками кресла.
- Ой, больно, изверг! Ты что, твою мать! Брось меня.
- Как я тебя брошу? - спрашивал Дмитрий со злобой, но в эту минуту готов был и в самом деле бросить отца посреди комнаты. - Мы уже ни то, ни се... Вот так! Фу ... Сели!
Теперь можно было немного передохнуть.
Оставив отца, Дмитрий зашел в спальню и сел на кресло у окна.
В комнате стояла мертвецкая тишина. Было слышно, как скулил за окном в соседском сарае запертый в одиночестве щенок. Мартовская полнолунная ночь навевала такую тоску, что Дмитрий сам готов был заскулить в унисон с бедной собакой.
На большом полированном столе пылились ноутбук и принтер, который он принес из своего дома. Положив руки на стол, с грустью смотрел он на ноутбук перед собой. Дмитрию казалось раньше, что, придя к отцу, у него появится масса свободного времени. Работа и хозяйство отнимали много времени, теперь они не являлись препятствием. Работу он оставил, так требовал закон при оформлении по уходу за нетрудоспособным отцом, заботы о хозяйстве взяла на себя жена. Казалось бы, лазь по Интернету, занимайся поиском одноклассников, с которыми не виделся больше тридцати лет, сколько душе угодно. Отдельная комната, тишина и покой ... Но прошло уже почти пять месяцев, как он жил в отцовском доме, но так и не нашел свободной минутки для этого занятия. Уход за больным отнимал много времени, намного больше, чем он мог предположить ранее. Ему пришлось стать и кухаркой и уборщицей и санитаркой.
Безутешно и назойливо скулил щенок за окном. "Неужели хозяевам не жаль собачонку?" - подумал он. - "Ему ведь, наверное, недавно оторванному от материнской соски, страшно и ужасно тоскливо одному ... "
Дмитрий вздохнул. Он любил животных. Иногда ему казалось, что любит их он и жалеет даже больше, чем иных людей.
-"Мр-мр" ... - словно почувствовав состояние своего нового покровителя, в комнату бесшумно вошел старый кот и стал тереться возле ног. Дмитрий наклонился и взял его на руки, нежно погладил по спине. Имя у кота было самое обыкновенное - Васька. Кот жил на этом грешном свете больше пятнадцати лет. Настоящий долгожитель ... Несмотря на то, что кот не знал недостатка в еде, вид имел невзрачный: у него поблекла шерсть, под рукой прощупывались позвонки, обвис живот. Годы давали о себе знать. Но самое печальное, что у кота был один глаз, второй он потерял в драке с другим котом. Этот единственный глаз тоже начал сдавать и уже заметно помутнел. Васька стал натыкать на препятствия.
- Что, Василий, старость не радость? - спрашивал Дмитрий, поглаживая кота.
- Вот тебе и да ... Теперь у меня на руках два инвалида: батя и ты. Скоро и за тобой придется выносить. Как ты будешь в подпол прыгать, а?
- Мр-да ...
Вдруг из комнаты, где находился отец, он услышал тихое всхлипывание.
- Ладно, Василий, пойдем в зал, - Дмитрий спустив на пол кота и быстро направился к отцу.
- Ты что, батя? - спросил он.
- Ничего, сынок ... - слезы текли по бледным щекам. - Что-то тяжко мне без бабки. Зачем Олег так сделал? Не ожидал я этого от него.
У Дмитрия словно застрял комок в горле. Ему самому было тяжело на душе. Он понимал отца сейчас так хорошо, что никогда бы не понял в другой ситуации.
- Не переживай, - пытался он хоть как-то утешить его. - Главное, нам с тобою лишь бы дожить до весны. - Там дело веселее на поправку пойдет.
- Да не поправлюсь я уже ...
- Поправишься! Мы тебя еще женим.
- Нет, сынок, - он вздохнул. - Никто мне теперь не нужен. И я никому не нужен. Ты отдай меня в дом престарелых. Мне тоскливо ... Не могу я. И тебе легче будет.
- Не выдумывай! Давай, лучше споем песню. Вдвоем. Во все горло. Как ты на это смотришь.
Дмитрий задумался. Выбор оказался не из легких. Он знал много русских народных песен, все они одна за другой всплывали в его памяти. Какой из них отдать предпочтение?
Пока он думал, отец запел:
- Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, - донесся до него хриплый голос. - Головой поникла, до самого тыну ...
- Но нельзя рябине к дубу перебраться - знать судьба такая ... - подхватил Дмитрий в унисон.
- Знать судьба така -кая ... - отец снова заплакал.
- Знать судьба такая... - пели они и плакали.
Слезинки быстро скатывались по щеке в рот Дмитрию, он чувствовал их соленый вкус, отчего становилось еще горше на душе...
- А где моя иконка? - перестав петь, спросил старик. - Что-то нигде не вижу.
- Сейчас поищем...
Дмитрий знал, о чем говорит отец. Долгое время иконка, которая представляла собой маленькую открытку, размером с карманный календарь, висела в расщелине оконной рамы. Но последнее время отец стал брать ее к себе. Когда сидел, он клал ее на колени, а когда ложился спать - под подушку. На ней был изображен Николай угодник, покровитель. Иконка уже находилась в изрядно потрепанном состоянии, ведь открытку с образом святого покупала еще мать, когда была живой.
Дмитрий решил осмотреть кресло, на котором сидел отец. Он заглянул вначале одну щель между спинками, затем другую, но ее там не было.
- Куда девалась? Может под креслом?
Он встал на колени и, наконец, увидел то, что искал. Видимо, выпав из руки, она залетела под кресло.
- Возьми, батя, - сказал он, подавая иконку. - Больше не теряй.
- Не потеряю, сынок, - осторожно взяв ее левой рукой, отец с нескрываемым благоговением положил себе на колено.
Глядя на отца, Дмитрий подумал о том, что жизни происходит много непонятных вещей. Мать в отличие от отца была более набожной. Защищала свою веру от его нападок. Никогда не ругалась "черным" словом. Отец же нередко посылал проклятия в адрес Христа и креста. Но заслужила ли она большую благосклонность Всевышнего? Если да, то почему она умерла раньше? К тому же, ее, как и отца не очень верящего в Бога постигла одна и та же страшная болезнь. Если нет, то почему не заслужила?
- Батя, ты же не очень верил в бога, - сказал Дмитрий. - Почему вдруг так изменил свое отношение к вере? С иконкой вон не расстаешься.
- А кто тебе сказал, что я не верил? Хотя, ты, наверное, прав. Не очень верил, каюсь. Сейчас стал понимать, но, видно, поздно. Оно ведь сынок, перед смертью все верующими становятся. Это здесь, на грешном белом свете, мы безбожники, а у грани...
Некоторое время они молчали.
- Дима, я вот что думаю, - нарушил молчание отец попытался удобнее сесть в кресло. - Нам надо с тобой составить завещание.
- Батя, какое завещание! - отмахнулся Дмитрий. - Рановато об этом думать.
- Я помирать, конечно, еще не собираюсь...
- Вот и нечего голову забивать нехорошими мыслями. Скоро весна наступит. Дело веселее пойдет.
Отец хотел еще что-то сказать, но лишь махнул рукой. Олег помолчав, добавил:
- Нет в самом деле, зачем голову сейчас этим забивать?
- Ладно, ладно... Я просто хотел, как лучше. Чтобы не было после моей смерти раздрая между братьями...
- Да какой раздрай, батя? Что мы с Олегом не сможем разделить эту рухлядь? - он развел руки. - Вот этот холодильник, кому он нужен? Или этот шкаф, - он показал на шкаф, стоявший на подпорках. На нем сохранились еще остатки наклейки, сделанные Дмитрием сорок лет назад.
- Ну, ведь есть еще квартира, денег у меня немного в заначке.
- Ой, батя, не смеши! Что ты мог накопить со своей пенсии...
- Да накопил маленько.
Ему стало жаль отца. Насмотрелся фильмов про наследство, и теперь, наверное, представляет себя крупным наследодателем.
- Вот чтобы ты лично хотел, чтобы я тебе завещал? - между спросил Николай Владимирович.
- Мне?
- Да, тебе. Что?
- Завещай мне удачу, - ответил Дмитрий. - Деньги что вода, уплывут, и не заметишь. А вот удача мне нужна. Удача не помешала бы мне...