В тот день, когда солнце, будто устав от канцелярских будней, наконец решило выглянуть из-за серых туч над улицей с громким названием Проспект Мира, господин Семёнов получил увольнение.
Не бумагу, не приказ - увольнение пришло внутрь. Тихо, как ветер, которому наконец-то открыли окно.
Он стоял перед начальником отдела - человеком с лицом из глины и голосом, будто пропущенным сквозь фильтр бюрократии.
- Ваша должность упразднена, - произнёс тот.
Слово повисло в воздухе, как пыль в солнечном луче.
"Упразднена" - подумал Семёнов. - Как будто речь не обо мне, а о лишней запятой".
Он вышел на улицу. Без цели. Без обязательств. Без самого себя прежнего.
Впервые за пятнадцать лет он не спешил к восьми тридцати.
Город, конечно, не заметил потери. Трамваи звенели, продавщицы спорили, голуби выполняли свои утренние поручения.
А он шёл - и чувствовал, как в груди расправляются крылья, о существовании которых он не знал.
В парке он купил мороженое.
Настоящее, холодное, простое.
Съел медленно, будто проверяя вкус жизни на подлинность.
Облака двигались. Не стояли, не ждали. Двигались.
Он вспомнил юность: альбом с акварелями, мечту о море, тетрадь со стихами. Всё это где-то осталось - между службой, институтом и вечным "надо".
Теперь "надо" исчезло.
Осталось только "хочу".
Вечером он зашёл в библиотеку. Запах пыли, шелест страниц - всё это вдруг показалось священным.