- Браты!!!!! Браты!!!!! - размеренную полуденную тишину разорвал дикий крик появившегося на пороге куреня тщедушного низкорослого казака в широком, не по росту, жупане, перехваченном в талии кушаком, отчего его фигура походила на песочные часы.
- Шо?! Шо?! Шо?! Шо такэ?! - заинтригованно "зашокал" курень. - Шо с тобой, Грицко?! Ты шось такый заполошний?!
- Измена!!!!! Измена!!!!! - заполошно зашёлся в душащем крике Грицко и, сорвав с головы папаху, ударил ею об порог. - Браты!!! Опонас Голопупень та Митька Пужливый зараз прискакали из Зимовой Станыци (Казачье Посольство в Москве) и кажуть, шо в Стольному Граде... измена лютая! Смута Великая!
- Тю! Та ты брешешь! Сказки баешь! Не зря ж ты... Брехлюк! - попытался разрядить ситуацию один из казаков.
- Ни! Ни брешу, панове! - отрицательно замотал бритой головой Грицко и размашисто осенил себя Крёстным Знамением. - Та вот вам Хрест!
- Та мы зараз, Брехлюк, твий поганий язык вырвем! - напряглись казаки.
- Погодьте-погодьте, панове! Та не надоть мэни язык рваты! Я ж ёго сам соби ужо... покусав! Дуже бильно-бильно покусав! - и "в доказательство" Грицко высунул синий язык на всеобщее обозрение. - Ось! Ось побачьтэ! Бачьтэ! Бачьтэ як я ёго покусав! От усий Души покусав!
- Ладно! Уймись! Охолонь! - успокоили Грицка казаки. - Так шо Опонас та Митька кажуть?
- Воны гутарють, шо у Столице бесовщина разгулялась! Осатанела! Засмердела! Усякая быдлячья шалупонь, науськиваемая щирыми латыньскими шпыгунамы, чертячьи паскудни пляски в цэрквях та козлячьи скачки на майданах устраивають! Святые Иконы... грызуть! Ции латыньски шпыгуни люд православный та правоверный ще и к блудни та к скотоложеству склоняють! - вещал Грицко, вращая выпученными зенками. - Уси закопёрные сатанисты не то, шоб Божий, но и самый Образ Человеческий потеряли! Хари свынячьи соби понажралы на Ватиканских харчах!
- Зараз атамани гукають усю громаду на майдани! - вспомнил, зачем прибежал, Грицко.
Тут ударил в набат Войсковой колокол. Загудел Казачий Стан. Яркими красными маками рассыпались по степи флажки на пиках, собирая в Громаду казаков, что откочевали по хозяйственным нуждам на дальние хутора...
"На Москву!!! На Москву!!! Геть!!! Геть!!! На Москву!!! - грозно рычал и "ходил ходуном" майдан. - Царь ненастоящий! Лжецарь! Самозванец! Черти рогатые в Палатах бесятся! Богомерзости творят! Содомским грехам предаются! Святые Иконы грызуть еретики жидовствующие! - На Москву!!! Не дадим на поругание Ортодоксальную Веру! Спасём Третий Рим... от еретического Першего! И Четвёртому Риму не бывать! - Та мы ще и затурканный Вторый Рим у турков отобьём! - Геть на Москву... бесов ловити! Живьём брать демонов! Тай на гиляку цих осатанелых евро-интеграторов! На гиляки насадим або вздёрнем папских гадючьих выползков! - Браты, кого на Царство... попросымо? Стеньку? - Стеньку! Стеньку! Любо!!! Любо!!! - Ни! Емельку давай! Емельку! - Любо!!! Любо!!! - Мабудь, Бориску?! - Бориску на Царство!!! - Любо!!! Любо!!! - Бориску? А хто цэ такый?! - Та хрен ёго знае! - Так за кого ж... ходатайствовать будэмо?! - На Москву!!! На Москву усим войсковым гамузом геть двинем! Москву возьмём, а там разберёмся!.."...
Я схватил свой походный "тревожный" баул, саблю, нагайку, самопал и, нахлобучив на голову папаху и на ходу вдевая руки в рукава чекменя, выскочил вон из куреня.
На гудящем и рычащем майдане меня уже поджидал мой закадычный дружок Виталька Чичик. И мы побежали до куреня, в котором служил наш третий дружок - мой тёзка - Андрюшка Удав.
- Тю! Не разумили! - удивились мы, увидав рядом с Удавом его жинку Светку, зыркающую из-под платка алчущими добычи глазищами.
- С нами в поход захотела. Будэ... походная санитарка! - оправдался Удав, поправив ружейный ремень на плече. - Кода зачнём Москву шманаты, вона хоче там "по случаю" соби самолично раздобыты чэрэвычки як у самой Царици! Мэни ни довэряить!
- Ни! Ни довэряю! - капризно надула губки Светка. - Мэни трэба Царски чэрэвычки! А ты мэни щось подсунешь якысь боярски або дворянски чэрэвычки! Знаю я тоби як облупленного! Ты ж брехливый до самой невозможности! Як Грицко Брехлюк! Та ты ще пуще брехло!
Мы быстро вскочили на коней... Тю! Ёо! На каких коней?! Куда меня понесло?! Какая-то историческая зарисовка получилась! Типа, сказка! Но... сказка - ложь, да в ней намёк...
Короче, всё было немножко не так! Чуть-чуть не так!.. Мы закинули свои баулы и Удавову жинку в вызванный таксомотор, запрыгнули следом и поскакали... точнее, помчались на железнодорожный вокзал к московскому поезду...
Вагоновожатый, заглянув к нам в купе, обомлел, узрев, сколько бутылок самогона мы с собой взяли "в поход". А сколько с нами было харча! Можно было весь вагон закормить и салом, и домашней колбасой, и жареными курами!
Паровоз дал гудок, состав дёрнулся и споро покатил по просторам Родины...
Мы быстро "по-походному" сервировали столик и откупорили первую бутылку "чемергеса":
- Эх! Хорошо пошла! Гарная горилка! Дэбёлая! Забористая!
- Между первой и второй... пуля не пролетит! - "атаманил" Удав, вновь наполняя стаканы.
Короче, "пули не успевали пролетать" между нашими тостами!.. Причём вагоновожатый охотно "прописался" в нашем хлебосольном купе и с превеликим удовольствием угощался забористым "дэбёлым чемергесом".
- Зело борзо! - щедро нарезали мы шматы сала и с жадным аппетитом "порционно" разрывали жареные куриные тушки. - О цэ нам любо!
Как вагоновожатый, накушавшись "чемергеса", умудрялся выполнять свои обязанности? Это только ему да Господу Богу было известно!
- Урааа!!! На Москву!!! На Москву!!! - азартно "шумели" мы в открытое окно купе.
Вскоре Душа запросила песен. И мы запели свои казачьи...
Когда мы были на войне,
Когда мы были на войне,
Там каждый думал о своей
Любимой или о жене.
И я бы тоже думать мог,
И я бы тоже думать мог,
Когда на трубочку глядел,
На голубой её дымок.
.....
Тут к нам в гости напросился пассажир из соседнего купе. Из-за его плеча с тревогой выглядывала женщина. По всем "признакам" это была его жена.
- Володенька, только не пей. Я тебя умоляю. Ради Бога. Тебе врачи запретили. У тебя же слабое сердце, - тревожилась она за мужа.
- Не бойся, дорогуша! - успокоил её он. - Я хочу с казаками пообщаться!
.....
Но я не думал ни о чём,
Но я не думал ни о чём,
Я только трубочку курил
С турецким горьким табачком.
.....
Затем нам захотелось современных модных шлягеров. По нашей просьбе вагоновожатый пулей метнулся "куда надо" и по ретрансляционной сети состава зазвучал "Ласковый май"...
И снова седая ночь,
И только ей доверяю я.
Знаешь, седая ночь,
Ты все мои тайны.
Но даже и ты помочь
Не можешь, и темнота твоя
Мне одному совсем,
Совсем ни к чему.
.....
- Белые розы!!! Белые розы!!! - орали мы в вагонное окно.
.....
Белые розы, белые розы, беззащитны шипы,
Что с вами сделали снег и морозы, лёд витрин голубых.
Люди украсят вами свой праздник лишь на несколько дней
И оставляют вас умирать на белом, холодном окне.
.....
Поезд тихонько подкрался к перрону Курского вокзала. Устроившись в гостинице, мы незамедлительно начали "прочёсывать" Столицу.... Побывали на Красной Площади, посетили Кремль. Нафотографировались всласть!..
Затем лихо заскочили на ВДНХ. Но это уже было не "то" ВДНХ. Это уже был "перестроечный" шмоточно-базарный ВВЦ. Здесь мы накупили и набили чувалы и баулы всякой хурдой-мурдой, необходимой для хаты - для семьи. Удавова Светка добыла себе "черевички как у самой Царицы", чему была несказанно рада! Не зря "в поход ходила"!..
И мы рванули на Курский вокзал. Любуясь из окна таксомотора на открывающиеся виды нашей Столицы, сразу же на ум пришла песня в исполнении Муслима Магомаева...