...Я не понял! Я ваще ничего не понял! Чё такое?! Почему не я?! Почему меня не видно в списках Лауреатов на вручение Литературной Премии "Народный Писатель"?! Я тоже хочу! Да я... Да вы... Да вас... Да я вас... Да я один стою всех... Премия моя! По праву! Моя!!! Она должна быть водружена вот на эту голову! То есть, на мою голову! Вот на эту самую очень умную голову, в которой роятся разнообразные прорывные передовые мысли!... Тю! Блин! Пардон! Перепутал Премию с Короной Российской Империи! Но, ё... Короче, по-любасу, я должен маить и кохать в руках Премию! Блин! Да! Кубок мой!!! И прилагающаяся к нему чековая книжка тоже моя!!!.. Так! Стоп! А разве Кубок дают? А чековую книжку прилагают к нему?.. Неважно! Мечтать не вредно! Так, блин, щас!.. Щас я такое напишу! Такое сочиню! Такой опус сварганю, что все... закачаются! Щас сварганю! Изваяю себе Памятник Нерукотворный! Да сам Пушкин... обзавидуется! Щас сяду за комп и напишу! Где моя... клава?! Подайте сюда мою клаву! Клаву хочу! Хочу клаву!..
* * *
- Какую это ты ещё тут Клаву хочешь, а? - вдруг услышал он совсем рядом над головой голос жены.
- А?! Что?! Это ты?! - резко открыл глаза и растерянно заморгал он.
- А ты хотел увидеть Клаву? - строго сдвинула брови жена. - Про какую это Клаву ты во сне бурчал?
- Мать! Ты! Да, блин, сон приснился, - протёр он глаза и полез из кровати, - как меня с Премией "Народный Писатель" кинули. А клава - это, в смысле, клавиатура.
- Понятно. С тобой всё ясно. Типа, "Коня мне! Коня!" - примирительно улыбнулась жена и покачала головой. - Кинули его! И слово-то какое подобрал. Писатель! Художник Слова! Короче, тебя всю ночь... терзали Смутные Творческие Сомнения.
- Да, - "чистосердечно" признался он, - терзали.
- Тебя же вообще никто не читает, - задела его "за живое" жена и стала с упоением дальше "сыпать соль на рану". - И комментариев у тебя мало. А зачем тебя комментировать? С тобой и так всё ясно!
- Что "ясно"?! - "ощетинился" он.
- В смысле - Сокол ты мой Ясный! - "дипломатично" успокоила его жена и приложила тыльную сторону ладони к его лбу. - Вроде не горячий. Температуры нет.
- Мать! Издеваешься, да?! - мотнул он головой.
- Иди, давай, завтракать. Чудо ты моё... писательское непризнанное.
За завтраком он подробно рассказал ей об "открывшихся проблемах" во сне.
- Я им ещё покажу, - бурчал он, жуя бутерброд с колбасой и отхлёбывая кофе. - Я им покажу...
- Что ты им такое покажешь, что они... не видели? - с улыбкой посмотрела на него жена, но, вдруг, спохватилась. - А, может, я чего не видела?! А, ну, давай, показывай! Раздевайся, да! Мне интересно!
- Ты чё?! - ошалел он. - Не смешно! - но быстро принял "сурьёзный решительный" вид. - Я ещё потрясу перед ними! Потрясу перед их носами...
- Чем перед их носами ты собрался... трясти, о чём я не ведаю? - прыснула от смеха жена.
- Что? Мать! Ты! Блин! Не мешай мне... развивать тему! - взвился он на табурете.
- Я имею в виду не... песок, а порох в пороховницах! - "успокоила" его она и снова применила "дипломатию". - Ты же... Потрясный Писатель!
- Серьёзно? - благодарно посмотрел на неё он и вдруг снова "расхрабрился". - Я ещё... тряхну Основы!
- И Премия свалится... прямо на твою разгорячённую от Творческих Замыслов голову!
- Да! - аж подпрыгну на табурете он, но тут же "въехал" в сарказм жены. - Что?! Мать, не нервируй меня! Мне и так тошно!
- Ох! Чудо ты моё! - взъерошила она его чубчик. - И в кого я влюбилась? Ты меня покорил своими стихами. Помнишь? Ты такую ахинею нёс. Но в рифму! И при этом был весь из себя такой серьёзный. Короче, ты меня покорил. Наповал!
- Наповал? Помню! Да! Я такой! - самодовольно ухмыльнулся он. - А через девять месяцев у нас первенец родился!
- Баламут, - с нежностью посмотрела на него жена. - Всё равно ты у меня Гений! - и погладила его руку. - Талант!
- Ты так думаешь? - благоговейно застыл, словно комар, вляпавшийся в густой сладкий елей, он. - Ты так считаешь?
- Да. Да так считают и твои друзья, да и все наши знакомые. Светланка из прачечной так считает, - расширила "круг почитателей таланта" мужа она. - Ты как накрапаешь очередные свои Талантливые Вирши, так сразу бежишь к Светланке в прачечную хвастаться. Она ж тебя хвалит. Вот ты и... льнёшь к ней! Да ты её уже, поди, затрах... Тю! - осеклась жена. - Ты её, небось, уже раздавил... то есть, достал своим Могучим Талантом!
- Мать, ну что ты такое говоришь?! - "в сердцах" бросил он вилку, которой "ковырял" яичницу, на стол.
- Прости, - снова погладила она его по руке. - Ты талантлив. Без шуток. Это я тебе говорю. А я очень... критична. Ты знаешь.
- Знаю, - "отошёл" он и взял вилку. - Ты у меня... реальная баба! Настоящая!
- Спасибо за комплемент, - покачала она головой. - Другой похвалы я от тебя и не ждала.
- Деятели, блин! Писаки хреновы! - вдруг снова "злобно зашипел" он и принялся "решительно" с аппетитом уплетать яичницу. - Я им... я их... попляшут ещё у меня... да я...
- Успокойся, да! - хлопнула ладошкой его по плечу жена.
- Мать! Вот кто такой... писатель? А?
- И тут Остапа понесло! - "тяжко" вздохнула жена и, подперев голову руками, приготовилась слушать.
- Понимаешь, мать, Писатель, даже и не профессиональный, очень душевно ранимый субъект. Писатель обладает Тонкой Душевной и Духовной Организацией! - понесло в Творческие Дали его. - Писатель он же, вроде, от Земли оторвался, а до Неба никак недостанет. Грешки земные не дают... воспарить. К Земле тянут. Вот он, сердешный, и болтается... в промежности... между Небом и Землёй!..
- Ты сам-то понял что сказал?! - звонко засмеялась жена.
- Ну, так, - не понял её реакции он, - в общих чертах. А что?
- Нет-нет! Ничего-ничего! - продолжала смеяться она. - Говорун ты мой! Баснослов! Трепач! В промежности... Хорошо, что ты у меня не профессиональный писатель, а любитель. Дилетант. А то от "творческого" безделья, пока бы на диване лёжал и сюжеты с потолка "ловил", совсем бы... свихнулся и спился. А так на работу бегаешь! А это, как-никак, дисциплинирует!
- В чём-то ты права, - согласился он. - Но меня... Творческий Писательский Зуд одолевает. Не по-детски зудит. Пока не... вывалишь всё, что назудело, на бумагу - не успокоишься.
- А сейчас-то ты понял что сказал?! - снова засмеялась она. - Вывалит он... наложит... на бумагу! Ох! Чудо ты моё чудное!
- Всё под контролем! - "взял себя в руки" он.
- Вот и славненько, - одарила она его смеющимся весёлым взглядом. - Кофейку ещё будешь?
- Ага. Давай.
- Ты у меня очень талантливый, - "в очередной раз" похвалила его она, ставя на стол перед ним кружку с дымящимся ароматным кофе. - У тебя уже сто рассказов... выложено в Интернете! И при этом ты умудряешься... оперировать всего лишь где-то двумястами слов! Да такое и "твоему" Пушкину не снилось! Он использовал всю Палитру Русского Языка! А ты "гениально" обходишься... двумястами словами! А какие страсти-мордасти... разыгрываются в твоих рассказах! На каждый рассказ ты, получается, "тратишь" всего по два слова! Правда, "крутишь и вертишь" их в разных... вариациях! Под разными падежами! И сдабриваешь междометиями типа - "Блин", "Мать", "Короче", "Рррр", "Бррр"! Художник Слова! Инженер Мысли!
- Ты издеваешься, да?! - "взбрыкнул" на табуретке он. - Смеёшься?! Подначиваешь?!
- Да я тебя... подбадриваю, несмышлёный ты мой! - включила свою женскую "дипломатию" она.
- Ладно. Хорошо. Так и должна "действовать" настоящая жена! - довольно крякнул он и потянулся за бутербродом с сыром. - В мою честь ещё... зазвонят колокола в Первопрестольной!
- Свят-свят-свят! Матерь Божья! - мелко закрестилась жена. - Эка тебя и разнесло! Час от часу не легче!
- Да я въеду в Первопрестольную на правительственной "Чайке" прямо...
- Въедешь прямо... на Лобное Место на Красной Площади! - подхватила его "несущуюся мысль" жена. - Как Емельян Пугачёв в "своей" клетке!
- Та ёлки-палки! Мать! - резко дёрнулся он, отчего под ним жалобно скрипнула табуретка. - Как ты могла такое подумать и сказать?! Женщина! Ты - мать моих детей!
- Я ж тебе... подыграла! Ты ж такой же смутьян! - снова применила она свою беспроигрышную "дипломатию".
- Да Здравствует Наш Читательский Суд - Самый Гуманный Читательский Суд в Мире!!! - вдруг "нашёлся", даже неожиданно для самого себя, он.
- Опаньки! Приплыли! - всплеснула руками жена. - Сам придумал?
- Почти. Экспромт! - сам себе удивился он. - "Основу" позаимствовал из "Кавказской пленницы". Быстро... экспромтом "переработал" и "дополнил". Вот! Как-то так.
- Пипец! - "похвалила" его жена. - Я в шоке! Я, оказывается, ещё многого о тебе не знаю! Расцветаешь на глазах!
- Ну, ты и сказала! - сняв с лица "сурьёзность", засмеялся и он. - Блин!
- Вот! Пожалуйста! - "торжествующе" посмотрела на него она. - Вот уже и междометия... пошли!
- Короче...
- Ещё одно!
- Мать! Брр! - замотал он головой.
- А я что говорила! - "торжественно" считала "междометия" она.
- Мать, перестань меня гнобить! - взмолился он, запихивая в рот остаток бутерброда с сыром и запивая его кофеем. - Всё! Спасибо за завтрак! Пойду на гараж. Вчера с Юриком договорились. Вместе пойдём.
Уже в прихожей она сунула ему в руку пухлый пакет:
- Возьми. Мусор по пути выкинешь.
- Хорошо, - буркнул он, принимая пакет с мусором.
- Ты там, на гараже... осторожней, - тихонько затряслась она от смеха.
- А что такое? - напрягся он.
- Вы там с Юрием... Основы Мироздания полегче трясите! То есть, гараж, говорю, аккуратней трясите! А то, не ровен час, увлечётесь и... крыша рухнет!
- Мать, ты опять...
- Ладно-ладно! Я же шучу! Иди уж, писатель! И долго там не задерживайся.
- Да я помогу Юрику в его гараже цемент перетащить в другой угол. А потом он поможет мне в моём гараже ворота покрасить. Вдвоём-то веселей!
- Естественно! Кто бы сомневался! Потом же "это дело" требуется обмыть! - "догадалась" жена. - Ну как же без этого!
- Само собой! - "гастрономично" ухмыльнулся он. - Заодно я ему... представлю свой новый рассказ для конструктивной критики. Ему, вообще, мои рассказы нравятся. Он говорит, что мои рассказы... хорошо идут под пиво!
- Ну, надо же! Как я рада за тебя! - аж "задохнулась от восторга" жена. - Это ж... верх похвалы! А друзья плохого не скажут! - и "подсказала". - Ещё кого-нибудь "третьего" возьмите! Для полноты кворума! И для усиления оваций!
- Хе-хе! - сощурился он, словно сытый кот, и вдруг, "без предупреждения", обнял жену.
- Оййй! Ой, мамочки! - застонала она в его крепких жарких объятиях. - Осторожно, ты! Раздавишь! Раздавишь же... свою Музу!
- Не боИсь! Муза ты моя! - облобызал он её, такое милое, лицо. - Прелесть ты моя!
- Юрия жалко, - пожалела его друга жена. - Нашёл ты в его лице себе благодарные уши. И дуешь в них! Композитор!
- Мать, ну, ты снова...
- Иди, уж! - еле высвободилась она из мужниных объятий. - На обед-то придёшь?
- Нет, - отрицательно мотнул он головой, - мы с Юриком там в магазине "попасёмся", - и тяжко вздохнул. - Эх, блин. А в Первопрестольной щас Премии... раздают. А я здесь... на периферии прозябаю.
- Ой-ой! Прозябает он! Словно... зяблик в клетке! - "посочувствовала" она ему. - Иди уж, давай, зяблик! Юра тебя уже заждался.
Закрыв за мужем дверь, она, мельком "автоматически" взглянув на себя в зеркало в прихожей, пошла будить детей...