Мелета Андрей Викторович : другие произведения.

Степной орёл

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


СТЕПНОЙ ОРЁЛ

   .....
   Ой, ты, степь широкая,
   Степь раздольная,
   Широка ты, матушка,
   Протянулася.
   .....
  
   Высоко в небе парил орёл. Он уже давно наблюдал за группой людей в серых рваных армяках, осторожно пробирающихся по бескрайней степи в сторону извивающейся словно огромная змея широкой реки. А к противоположному южному берегу реки приближалось, поднимая тучи пыли, растянувшееся до самого горизонта конное войско...
  

* * *

   ...Ватага из двух десятков стриженых "под горшок" мужиков-крестьян всё дальше и дальше удалялась от Засечной Сторожевой Линии на юг.
   Уже больше недели шли они по степи, в надежде выйти на степных единоверцев, называемых по смутным слухам то ли бродниками, то ли казаками. Или, не найдя их, объявить себя Вольными Казаками и зажить Свободной Общиной где-нибудь у степной речки в удобном, богатом рыбой и промысловым зверьём, месте.
   Истоптав лапти вдрызг, босые, в рваных армяках, опираясь на длинные заострённые колья - импровизированные копья - как на посохи, с топорами за кушаками, они упрямо углублялись, вслед за своей Мечтой, в дикую, таившую опасности, степь.
   - Всё! Мужики! Привал! - остановился у поросшего камышом ерика атаман ватаги - здоровенный, косая сажень в плечах, мужик с кудлатой бородой - и, широко раскинув руки, шумно вдохнул в себя прозрачный пьянящий степной воздух. - Уууухх! Ширь-то какая кругом! Лепота! Вот она - Воля! Воля-волюшка! Воля вольная!
   Развели костерок. Набрали в котелок водички и ссыпали в него, у кого сколько осталось в котомках, пшена и поставили на огонь варить кашу.
   Вдруг со стороны, куда они направлялись, раздался топот приближающихся лошадей.
   - Кто это? Дым костра приметили! - заволновались ватажники и, не успев толком отдохнуть, вскочили на ноги и увидели быстро окружающих их на низкорослых лошадках, по брюхо утопающих в ковыле, степняков в мохнатых малахаях и с луками в руках.
   - Мужики!!! - заорал атаман. - Ордынцы окружают!!! В колы!!! В топоры!!! - и выхватил из-за кушака огромный топор на длинной рукояти.
   Тут раздался дикий пронзительный визг и в сторону полуокружённой и прижатой к ерику ватаги изготовившихся к бою мужиков засвистела густая партия стрел... затем вторая... затем третья... четвёртая... засверкали кривые клинки...
   - Всё! Конец! - вскрикнул молодой крестьянин и повернул испуганное лицо к такому же испуганному молодому товарищу. - Афанасий, быстро прячемся в камыши! За мной! - и головой вперёд кинулся в густые заросли ерика.
   - Я за тобой, Емельян! - отозвался тот и следом исчез в камышах.
   За ними последовало ещё несколько человек из ватаги...
   Спрятавшись в камышах, только головы торчали из воды, они, стуча от страха зубами, слышали над собой топот копыт, лошадиное ржание, смертельные вскрики товарищей и чужую отрывистую гортанную речь.
   - Вот и смерть наша пришла. Или в рабство заберут. Быстро закончилась наша Воля. - Дрожащими руками крестились притаившиеся в камышах ватажники. - Господи помилуй. Господи помилуй.
   - Афанасий, сейчас ордынцы нас обнаружат. - Клацал зубами от страха Емельян. - Матерь Божья, спаси нас.
   - Помилуй нас, Господи. - Про себя шептал Афанасий.
   И тут вдруг степняки испуганно завизжали. Грохнул огнестрельный выстрел... заржали лошади... зазвенели скрещиваемые в смертельной схватке клинки...
   - Кто-то на них напал. - Перестали стучать зубами и превратились в слух притаившиеся в камышах ватажники.
   Вдруг всё резко стихло.
   - Хто там?! Вылазь! Кажись на Свет Божий! - услышали они у себя над головами.
   - Вроде понятно говорят. Неужто казаки. - Заволновались "камышовые сидельцы" и, торопливо крестясь, полезли... на Свет Божий.
   Представшая перед ним картина заставила их, и так до смерти перепуганных, содрогнуться. Кого-то из них не выдержало и начало рвать... до спазм в животе.... У кого-то от увиденного... освободился кишечник...
   Они увидели, что у всех их сотоварищей по ватаге, кто смело принял бой, были отсечены руки, головы... вспороты животы... внутренности размотаны по траве...
   Чуть в стороне рядком лежали, уже "освобождённые" от кольчуг и оружия, трупы напавших на них степняков.
   Да и сами "спасители" в глазах уцелевших ватажников мало чем отличались от степняков. Все "спасители" были коренастые, жилистые, широкоплечие, резкие в движениях. Почти все были русоволосые, с медными обветренными лицами. Но некоторые имели ярко выраженную степную азиатскую внешность. Совершенно дикий устрашающий вид им придавали мохнатые звериные шкуры поверх стёганых бешметов и такие же мохнатые шапки. У некоторых из них под шкурами поверх бешметов матово отливали под степным солнцем кольчуги.
   - А может, эти... тати из какой-то другой Орды? - потерял всякую надежду на спасение Емельян.
   - Может и так. - Похолодело всё внутри Афанасия.
   - Нет, мужики, - прошептал другой ватажник, - я у одного азията приметил на груди крестик. Это казаки. Как пить дать...
   Возле тела атамана ватаги, всего утыканного стрелами и оттого похожего на тушу огромного ежа, на корточках сидели два воина в шкурах и, вытаскивая и внимательно осматривая и вытирая от крови стрелы, пополняли ими свои колчаны.
   - Якый добрий колун. - Взвесил в руках топор атамана ватаги один воин и протянул его пожилому соратнику с длинными вислыми седыми усами. - Батько, тебе!
   - Забирай себе. - Отмахнулся тот.
   - А лезвие у колуна чистое. Кровушки даже не напывся. - Заметили другой воин. - Зазря цэй богатырь им махал. А здоровенный, однако, бугай... был!
   - Да уж. Дал Боженька дурню силушку! Богатырь! Шут гороховый! Гы-гы-гы-гы! - не то засмеялись, не то зарычали остальные "тати". - Та хто ж свою башку под колун подставляты будэ?! Дурних нэма! Га-га-га-га!..
   Тут на взмыленном горячем жеребце к ерику подскочил всадник явно глубоких восточных кровей и, обратившись к пожилому воину с длинными вислыми седыми усами, указал камчой в руке на юг:
   - Батька, там Орда к бродам подходит. Всем гамузом на Русь попёрла! Огромадные стенобитные орудия волами тянут!
   - Шо будем робыть, Бабай? - повернули к пожилому воину тревожные лица отрядники.
   - Та чую я, казаки. Чую. - Задумчиво ответил он. - Не зря их дозоры по степу зашастали. На цих русских дурней и наскочили. А туточки мы их усих и ущучили.
   - Гы-гы-гы! - снова не то засмеялись, не то зарычали казаки.
   Послышался торопливый топот копыт, и к ерику подскочила ещё пара всадников:
   - Батько! Бабай! Один джигит утёк! Шибко швыдкий та вёрткий оказался!
   - Та хай на його! - безразлично махнул рукой с "прикипевшей" к ней камчой, пожилой воин. - Хай в Орде... растрезвонит. Больше уважать будуть.
   - Гы-гы-гы-гы! - осклабились казаки.
   - Так! Усё, браты! Хватит... баловаться! - резко прервал подчинённых Бабай. - Лошадей, яки покалечены, зарезать. Своих погибших ратников забрать. А яки наши поранены - перевязали?
   - Да-да, батько! - рапортовали казаки. - Усё по уряду!
   Возле одного лежащего на земле казака хлопотали сотоварищи.
   - Браты! Браты! - стонал тот с напрочь отрубленной правой рукой, в которой держал саблю. - Помираю я, братцы.
   - Не гунди, Зубастик. Тай не трепыхайся ты як горобчик. Мешаешь нам. - Крепко держали его казаки, ловко, со знанием дела, закрученным тряпичным жгутом остановив кровь, обработав место увечья целебными снадобьями, перевязывали культю. - Благодари Боженьку Казацкого Милосердного, шо живой остався.
   - Братушки. Братушки. - Благодарно хрипел тот.
   - Та не нудьгуй. - Успокаивали его товарищи и, подняв с земли, осторожно усадили на коня и накрепко привязали ремнями к седлу. - Усэ будэ ладом, Зубастик.
   - Браты, по коням! - зычно скомандовал Бабай. - Геть-геть! Уходим-уходим! Швыдче-швыдче! - и склонился с седла над уцелевшими ватажниками. - Урусы, если хотите, то поспешай за намы!
   Естественно, "хотение" возникло у всех спасённых ватажников. И они, подобрав полы армяков, подстёгиваемые животным страхом остаться одни в "вольной" степи, побежали следом за казаками.
  

* * *

   В походном казачьем стане в шатре вальяжно развалился на лошадиных попонах, покрытых яркими восточными коврами, атаман с верными есаулами.
   - Хто такие? - грозно уставился он колючими немигающими глазками на стоящих перед ним на коленях ватажников.
   - Беглые мы. С Руси. - Заикаясь, отвечали те.
   - А куда... бежали, русичи? - продолжал внимательно сверлить их глазками атаман.
   - В степь. На волю. Казаками хотим быть. - Чистосердечно сознались они.
   - В степь побежали? На волю? - вдруг оживился атаман. - Волюшки захотелось? Хотеть не вредно! Ишь ты, ухари какие нашлись! Ага! Щас! Да хто ж её, эту самую Волю, вам в Степи даст? Здесь усё жёстко поделено между улусами! На усих тропочках... засады! Шоб тут вольничать, а пуще - своевольничать, надоть разрешения спрашивать! И за разрешение... заплатить!
   - Га-га-га-га-га!!! - одобрительно загоготали есаулы и окружившие ватажников казаки. - Вот дураки! Какой же такой умник надоумил их в Дикое Поле бежать? У них с головушкой всё ли в порядке? Али жить надоело? Совсем невмоготу? Мало им набегов Орды, так ещё и сами... навстречу Орде в Степь полезли... за ощущениями... за Волей! Показаковать решили! Га-га-га-га-га!!! Насмешили! Скоморохи... своевольные!
   - А я щас цим "вольным казачкам" доставлю... ордынские ощущения. Уши им отрежу, и сожрать заставлю! - подошёл к стоящим на коленях ватажникам худой как жердь казачина в надвинутой на самые глаза мохнатой папахе, и решительно обхватил ладонью рукоять кинжала. - Посвящу, стало быть, их... в Вольные Казаки!
   - Гы-гы-гы-гы!!! - весело зарычал казачий круг. - Дрючкарь, не пужай их так! А то ще скоморохи помрут тут со страху... у нас на руках! Га-га-га-га-га!!!
   Тут, как чёрт из табакерки, на "авансцену" шустро выскочил из ближнего к атаманскому шатру "сектора" казачьего круга, где сконцентрировались убеленные сединами казачьи старейшины, небольшого росточка дед. Наряд его представлял из себя неопределённого цвета замызганный бешмет, широченные шаровары и мягкие бесшумные чувяки на босу ногу. Седые вислые усы и седой длинный "половецкий" оселедец, обмотанный вокруг уха, выдавали в нём авторитетного казачьего старейшину и, невзирая на прожитые годы, ещё действующего опытного бойца. С боку у него болтался огромный кривой меч в деревянных, обитых кожей и богато инкрустированных серебром и золотом, ножнах. Создавалось справедливое и правильное впечатление, что этот явно добытый в бою "царский" меч дед таскает не для украшения, а с успехом использует сие устрашающее кривое оружие по его прямому целевому назначению.
   - Казаками, значица, хочуть быть? Встречал я таких "хочунов"! - одёрнул он бешмет и гордо выпрямил спину. - Я ось шо кажу! Годков эдак три тому обратно гостевал я у станишном юртЕ на соседней речке. А в енто время, значица, по той самой речке с верху с Руси ушкуи подошли. Ушкуйники, значица, уси видные из себя. Весёлы, нарядни, оружны! Колчуги блестять! Як жар горять! Красотища! Любо-дорого поглядети! Себя гордо Вольными Казаками величають! Мол, гуляють воны! О як! Ну, мы к цим неизвестным "гулящим вольным казакам" решили повнимательнее приглядеться. Зачалы, значица, с ними знакомиться. Дуже бурно, кажу я вам, зачалы... знакомиться! Плодотворно! Посекли их изрядно! А яки самозванные "вольные казачкИ" мечи та сабли побросалы - тех мы, разумеется, не тронули. А то, ишь ты, эти ушкуйнички уж больно истово... заигралыся в Казаков-Разбойников! Та ще без нашего благословения! Ну, мы выгребли из их ушкуёв усё шо було! Тильки в одних портках разрешили цим "казачкАм" усестись в свои ушкуи, тай швыдко убраться с нашей речки... на Волю! Уж дуже у них те портки вонько смердели! До самой невозможности терпети!..
   - Аааа-га-га-га-га-га!!! Оооо-го-го-го-го-го!!! - взорвался от дикого хохота казачий круг. - Ай да дид! Ай да Щукарь! Ай да щучий сын!
   - Усё! Усё! Тихо, станишники! Не шумите! Мы туточки со стариками тихонько покумекалы. - Из "сектора" старейшин подал голос старый казак с окладистой седой бородой и вернул казачье общество к вопросу о ватажниках. - Ну, што энти урусы в ерике сховались - то хорошо. Быстро сообразили. Зазря головы под сабли не захотели подставляты. Цэ похвально. А што соратников своих бросили - то дуже плохо. Совсем худо. Но, положа руку на сердце, те ихние соратники - ще те... дурни безмозглые. Сами на Смерть напросились. Давай, атаман, возьмём цих вольнодумных скоморохов к себе, тай посмотрим их... в деле. Поглядим - приживутся, али не приживутся.
   - Добре, старики. - Согласно кивнул атаман и зычно гаркнул. - Хдэ Пёрышко?!
   - Да тута я! Тута! Не шуми! - лениво позёвывая, откуда-то из ниоткуда возник краснощёкий чернобровый молодой писарь в монашеской рясе, с заткнутым за кушак длинным кинжалом и с увесистой холщёвой торбой на плече.
   - Щас цих скоморохов до сотен припишем. - Скомандовал ему атаман.
   Писарь привычно уселся на маленькую низенькую скамеечку за импровизированный стол в виде большого барабана, достал из торбы толстую прошитую тетрадь с пергаментными листами, чернильницу и гусиное перо:
   - Слухаю тобе, батько! Я весь всецело готовый к внимательной трудовой работе.
   - Добре, Пёрышко. Грамотей ты наш. Тоди зачнём. - Довольно крякнул атаман и вкрадчивым голосом обратился к первому слева "скомороху". - Ты, мил человек, чьих будешь?
   - Онуфрий я. - Набычившись, ответил тот. - Иванов сын. Христианин веры Византийской. Землепашец.
   - Суровый, однако. Сурьёзный такой. - Цокнул языком атаман и скомандовал. - А ну-ка, встань.
   Онуфрий поднялся с колен.
   - Здоровый бугай. - Оценил его внешний вид атаман. - Пёрышко, приписуй Онуфрия в пушкари до Боженко Огнепального. Тому такие бугаи сгодятся. Будэ пушки ворочать.
   - Слухаю. - Послушно заскрипело гусиное перо по пергаменту.
   - Мил человек, а ты чьих будешь? - обратился атаман ко второму "скомороху".
   - Добрыня я. - Ответил тот. - Сидоров сын. Землепашец... тягловый. Крещёный.
   - Цього к сотне Аспида приписуй. - Скомандовал писарю атаман.
   - Слухаю. - Расторопно забегало перо по пергаменту.
   - Хто такый, мил человек? - поинтересовался дальше атаман.
   Ощутив внимательный колючий атаманский взгляд на себе, третий "скоморох" торопливо ответил:
   - Алексий я. Крещёный. Пахарь тягловый.
   - А шо у тебя рука перевязана?
   - Стрела зацепила.
   - Понятно. Цього к сотне Полубеса приписуй. - Распорядился атаман.
   - Запысав! - бодро отрапортовал писарь.
   - А це шо за лепное Божье Создание? - упёрся сверлящими глазками атаман в четвёртого "скомороха"
   - Емельян я. - Ответило "лепное Божье Создание". - Крещёный. Степанов сын. Плотник.
   - Топором, значица, махать привычен? - поинтересовался кто-то из казачьего круга.
   - Да. Махал топором. Избы рубил. - Закивал Емельян.
   - Так! Пёрышко, цього "махача" в сотню Лютого давай. - Скомандовал писарю атаман.
   - Запысав. - Отозвался тот.
   - А це ще одно молодое Божье Создание, ликом лепное, чьё? - подошла очередь до последнего "скомороха".
   - Афанасий я. - Ответило "молодое Божье Создание, ликом лепное". - Николаев сын. Боярский дворовый я. Христианин.
   - Тоди хай цэ "лико лепное" послужит... "при дворе" сотника Бабая! - ухмыльнулся атаман.
   - Усё! Приписав! - поставил победную закорючку в тетрадь довольный своими трудами писарь. - О! Круглая цифирь! У Бабая опять полная сотня. Намедни до його крайними приписалы улусников Бурундайку та Урупку.
   - Добре! Так! Браты казаки! С приблудными русами разобрались! - определив судьбу "вольнодумных скоморохов", довольно потёр ладони атаман. - Зараз переходим к другому вопросу. Из Сарая до нас посол пожаловал. Гутарит, што Великий Хан...
   - Та вин ужо не такый Вэлыкий! - загалдели казаки. - Щас на кожном бугре любой хан... мнит себя Вэлыким! Леший их разберёть хто там Вэлыкий!..
   - Цыцте! - приструнил "вольнодумцев" атаман и продолжил. - Хан зовёт нас с собой в набег на Русь. Добычу сулит знатную. Достойную! А ежели мы не согласные, то просит не тревожить евонные возвертающиеся взад таборы с награбленной разной хурдой-мурдой. Откупной обещает. Ну, як порешим, казаки?
   - А шо?! Могёть, погуляем?! Нам енто любо! Не впервой! - молодцевато захарахорились казаки, которые помоложе.
   - Ни-ни! Погодьте-погодьте. Трэба подуматы. - Уклончиво зачесали затылки казачьи старейшины. - Чем дальше набеги на Русь, тем бильше Орда теряет своих аскеров. Урусы зачалы шибко крепко биться. А нам тоже жалко своих молодых дурней-аскеров терять в набегах. Так урусы ще зачалы потихоньку укрепляты свои Засечные Линии в глубину.
   - Посол ще сетует, зачем мы их разведчиков порубалы. - Продолжил атаман. - Мол, Хан недоволен. Обиделся. Осерчал.
   - Дык заранее же ж надоть нас предупреждаты о набегах. Воны же в наш улус без спроса заскочили! - справедливо заволновались казаки. - Обиделся Хан! Якой ранимый! Одуванчик нежный! Га-га-га-га!
   - Ханы улусные нас шакалами кличуть тай стервятниками! - подлил масла в разгорающуюся полемику кто-то из присутствующих.
   - А то мы не знаемо! Га-га-га-га! - засмеялись казаки.
   - Казак на добычу летить аки ангел на небо! - выкрикнул из стариковского "сектора" Щукарь для оправдания казачьих деяний и "смягчения характеристики".
   - Верно, дид! - поддержали его присутствующие.
   Тут раздался предупреждающий крик: "Посол сарайский идёт!" - казаки расступились и на середину круга, где до того "красовались" перепуганные ватажники и "выступал" дед Щукарь, вышел ханский посол в пёстром богатом нарядном шёлковом халате и в щедро расшитых разноцветным бисером ичигах.
   Поклонившись атаману и стариковскому "сектору" посол воздел руки к небу:
   - Станичники! Улусники! Великий Хан приглашает вас идти на Русь. Зачем вам думать, да?! Что в этом плохого? Я не понимаю вас. Добычу возьмёте! Погуляете! Вместе-то, всей Ордой, будет веселее, да! Все улусные ханы и беки со своими отрядами встали под бунчук Великого Хана и двинулись в набег. Ваши соплеменники с соседней речки тоже с нами идут. Они присоединятся к нам у самой Засечной Линии урусов. - И чтобы "подогреть" казаков посол усилил восприятие, напомнив им Старину почти двухсотлетней давности. - Ещё ваш атаман Плоскиня в "своё время" шибко хорошо помог Бату-хану! Помог ему по русским уделам пошарить! А у руссов и сейчас дружины малочисленные. Каждый удельный князь дальше своего удела знать ничего не желает. И это хорошо! Шибко хорошо! Это нам на руку! Нам только придётся "повозиться" на Засечной Линии. Русские богатыри - шибко сильные и смелые воины. Злые Дэвы! Шайтаны! Много наших аскеров всегда погибает сразу на Линии. - И снова воздел руки к небу. - Но их - Слава Небу! - мало. Мы их всё равно задавим и ворвёмся на Русь! Чем нас больше - тем быстрее задавим. Присоединяйтесь, да!
   - Русские дружины всегда крепко стенкой стоять. - Со знанием дела стали рассуждать меж собою казаки. - Их лбом не прошибёшь. А мы не любим в лоб ходить. Мы завсегда супротивника тихонько окружаем и рвём со всех сторон.
   - Всё правильно! По вашему - по-волчьи! В засаде будете! - подбодрил их ханский посол.
   - Да нам ить щас и так хорошо живётся, - уклончиво "дипломатично" ответил за всех атаман.
   - Ага! - гневно сверкнул чёрными угольками глаз ханский посол. - Решили за своё взяться, да?! Ай-я-яй! Хотите у бродов поджидать наши таборы и нагло воровать то, что мы с таким трудом и с такой кровью награбили?! Ваши деяния... незаконны! Да вас и невозможно привести к покорности. Вы разбегаетесь по степи как трусливые Шакалы и таитесь в речных зарослях, словно хитрые Камышовые Коты. Гордому благородному Барсу просто унизительно гоняться за Шакалами и Котами! Да и не поймаешь, а только время зря потеряешь, и силы попусту растратишь. А Барс хочет сохранять и накапливать силы для поединка с Русским Медведем. А вы только мешаете этому. Так что Великий Хан сидит в Сарае и дуется на вас. Не расстраивайте его, да. Он уже совсем не молод. Ему нервничать противопоказано.
   - Лечиться надо! - выкрикнул кто-то участливо из круга.
   - Якши. - Согласно мотнул головой посол. - Лечится Хан. Лечится. Вот только недавно велел с лекаря-хазарина живьём шкуру содрать! Шибко уж этот лекарь оборзел, да! За свои снадобья большую золотую деньгу с Великого Хана стал вымогать! Совсем с ума сошёл этот паршивый баран!
   - Вот енто правильно! - одобрительно зашумело собрание.
   - Великому Хану всегда спокойно, когда рядом с ним казаки. Он тогда не болеет. - Подкинул "леща" в виде очевидного факта собранию посол. - В охране у него большинство казаки да пленённые дружинники русские. Это очень надёжные воины. А улусные ханы совсем как русские удельные князья стали себя вести. Борзеют, да! Веры им всё меньше и меньше! - и снова напустился на казаков. - Великий Хан неоднократно выказывал своё неудовольствие на Ваше Независимое Поведение попАм Сарайской Подонской Епархии Русской Церкви. ПопЫ всегда пользуются его Вселенской Добротой и молитвенно просят его русских полонян из рабства освобождать. Хан иногда, по Доброте своей Всемерной Всеохватной, идёт им навстречу. Так попЫ освобождённую молодёжь частенько вам, как единоверцам, и передают. Хан на это сквозь пальцы смотрит. Не одобряет, но разрешает. Даже наши джигиты - О, Небо! - тихонько прибиваются к вашим юртАм! Хотят быть казаками. И вы их привечаете...
   - Ось купцы проходные караванные гутарють, шо на Руси Москва подымается! - смело прервал посла Щукарь из "сектора" старейшин. - Московский князь усих окрестных удельных князей потихоньку к покорности принуждаить. Ще бають, шо вин, почуяв за собой силу, с Тверским князем совсем сурьёзно задрался за Государев Престол Всея Руси!
   - Так это хорошо, что они задрались! Шибко хорошо! - оживился ханский посол. - Щас мы их обоих и поймаем арканом! Пусть в одной клетке дерутся! А мы будем спокойно лицезреть сие занятное зрелище и медленно смаковать бархатный прохладный кумыс! Хе-хе!
   - Шо удельные князья грызуться меж собою, шо улусные ханы грызуть друг дружку - цэ нам усё равно! - впал в глубокие "политические рассуждения" Щукарь. - Тута нам усэ едино - шо кого насиловать подтаскивать, али шо ужо изнасилованных оттаскивать...
   - Аааа-га-га-га-га-га!!! - взорвался казачий круг. - Так и есть! Ай да дид! Не в бровь, а в самый глаз!
   - Так могеть мы, станишники, - продолжил свою мысль Щукарь, - подождём да посмотримо чья возьмёт? Устоит ли Сарай от междоусобиц? А вдруг Москва подымится?
   - Дур! Дур! - испуганно замахал широкими рукавами своего халата ханский посол. - Зачем такие злые слова говоришь, аксакал? Худые мысли! Совсем худые! Обидно, да!
   - А шо?! - совсем раззадорился Щукарь. - Ось як Московский князь, значица, по Божьему Благословению и с его же Божьей Помощью, в свой Кремль Государев Престол затащит, так нам усими своими Казачьими Улусами сразу надоть до його Посольство справить! Мол, урус, давай дружить, да! И служить тоби будэмо Верой и Правдой! Ты, Государь Московский Русский, нам тильки деньги давай, да! Но в наш Казачий Уряд в наших улусах со своим Государевым Уставом не суйся! Мы самы с усамы!
   - Любо! Любо! - согласно зашумел круг. - О цэ дило! О це добре! Ось так и будэ! Та за енто мы усим казачьим гамузом от малого до вэлыкого встанем!
   - Дык и вы, остальные улусники, давайте за намы... поспешайте. - Нагло в упор уставился на ханского посла Щукарь. - Подтягивайтесь, значица!
   - Что?! Ай! Ай! - как ошпаренный подскочил на месте и энергично протестующее замахал рукавами халата ханский посол. - Дур-дур! Дур-дур-дур! Тьфу! Яман! Шайтан-майдан! Совсем обидно! Сейчас само Небо заплачет...
   - Ай да Щукарь! - одобрительно галдел круг. - Як вин козав, а?! Прям, як мечом по башке рубанув!
   - Обидно, да?! - передразнил посла Щукарь. - А я, ось, про обиду хОчу козаты! Можна?!
   - Эка тебя понесло, дид! Ты и так тут за всех... разгутарился! Разошёлся! Разатаманился! - упрекнул его атаман. - Потом расскажешь. Щас неколы тоби слухать. - И крикнул казакам. - Ну, што, станишники, идём на Русь?!
   - Нет! Не ходите! Мы не велим! - посуровели казачьи старейшины.
   - Як думает остальное общество?! - поинтересовался атаман.
   - Не пойдём. - Хоть и недружно, но, всё же, большинством голосов закрыл этот вопрос собравшийся Войсковой Круг.
   - Так! Усё, станишники-улусники, базара йок! - подвёл итог атаман и подозвал ханского посла к себе. - Давай шурпу снидать. Вона така смачна та навариста! Там ще и тихонько побалакаем по Душам.
   - Якши. - Натянуто улыбнулся, огорчившийся от своей неудавшейся миссии, посол.
   Круг распался - все стали расходиться. Но не все.
   - Кажи, давай, дид, про свою обиду! Интересно тоби послухаты! - обступили Щукаря заинтересовавшиеся.
   - Ось як годочков больше десяти тому обратно, - начал сказ про свою "обиду" Щукарь, - був я в охранении купеческого каравана. И зийшлы мы, значица, в Тавриду в самый в приморский город Кафу. Мне там сразу не пондравилось. Змеиный гадюшник, а не город, кажу я вам. Там усим заправляють людыны со Стран, Где Заходить Солнце. Злющие тай до грошей дуже жаднющие цыи людыны. Генуэзцамы та венецианцамы обзываються. Во! Но шо я там, в цём городе Таврическом узрел, то я до сих самых пор тех генуэзцев та венецианцев за людын воспринимать отказываюся. Не людыны воны, а яки-то кровожадни упыри. Тай ще веры воны латынськой чертячьей. Еретики, однако! Тьфу на их!
   -Та людями там в той Кафе торгуют як скотиной! - открыл "секрет" нелюбви Щукаря к этому городу кто-то из заинтересованных слушателей. - Я там тоже був!
   - Во! - поднял указующий перст Щукарь. - Так и есть! Улусники после набегов на Русь туды многие тысячи ясыря сгоняють. Продають его, значица цим латынским генуэзцам та венецианцам. А те ужо ясырь к себе в Вечерние Страны али ще в какую Палестину Египетскую кораблями отправляють в рабство. Так латиняне непотребные богомерзости творять с ясырём. МолодЕжь мужеского пола так сразу... оскопляють! Во! Мужиков возрастных та тех сразу гребцами корячиться на галеры гонють. Про баб та девок я тут и казаты боюся. Язык не поворачивается шо с ними творять енти латыняне. Та ции латыняне совсим Христа забылы! Водны гроши в глазах жадных золотом горять! Во! И ни якой Жалости та Христовой Добродетели в тех глазах я не бачив! Плач до небес у той Кафе стоить. Во! Уси полоняне плачуть... детишки без родителев... жалко их... у мэнэ ажно чуть сердце не оборвалось! Во!
   - Так шо и мужики... плачуть? - удивились слушатели.
   - А той! - подтвердил Щукарь. - Уси! Поголовно!
   - Мужики плачуть?! Ну, тоди хай плачуть! Ежели им любо в бараньи отары гуртоваться та и брести в полон, то туды им и дорога! Нам не жалко! - равнодушно махнули рукой слушатели.
   - Так ще и удельные князья урусов сами своих подвласных людын улусникам отдають. Откупаються так от набегов. - Попытались заступиться за "плачущих" мужиков другие слушатели.
   - Усё равно, за свою Жизнь та Землю надоть с вражинамы грызся не жалея живота своего! - возразили "первые" слушатели. - Держись за Землю Русскую! Не отдавай! Не сдавайся! Жаль, богатырей у них мало-мало! Тоди мы б им подсобили. А так, раз воны не хочуть биться, то и нам не резон за них подставляться. Якой прок нам туды ще своё сабельное жало совать? Толку-то? Хай в рабстве плачуть! А у нас каждая казачка знаить и коня як оседлать, и як на ём скакать, и як из лука стрелять!
   - Казак смерти не боится! - лишний раз напомнил присутствующим Щукарь - Вин Боженьке нашему Казацкому и на цём Свити знадобиться! Боженька смерть до казака не допущаить... не ко времени! Во!
   - Верно, дид! Так и е! - закивали все слушатели.
   - Но всё ж одын раз урусы серьёзно себя повели! Наконец-то сподобились ополчиться усим своим русским гамузом и на Куликовом Поле улусникам вломили! Наши деды тоди урусам хорошо подмогли! Подсобили! - вспомнили "другие" слушатели.
   - Якши! Добре! - согласились с ними все слушатели.
   - Я там в Кафе этой смердячей хотел цих генуэзцев подлючних порубаты усих! Ажно руки чесалися меч выдернуть! Ууухх! Поубывав бо! - вернулся к своему "обидному" повествованию Щукарь. - Но их больно уж улусники рьяно стерегуть. Генуэзцы ж хитрые нелюди. Воны улусных ханов та беков богатыми тканями, посудой, оружием и прочими чудными подарункамы развращають. Те и гонють им за это ясыря немеренно. Во! Но, усё равно, я там по-тихому пару-тройку жирных латинян зарезав. Освежевал! Хе-хе! Та не я одын такой був. Мы там усим своим отрядом... тихо энтим промышлялы!
   - О це добре! - ощерились одобрительными ухмылочками слушатели. - Гы-гы-гы!
   - Генуэзци в своей мерзости дошли до того, шо слово "славянин" у их там, в Вечерней Стороне, стало значить слово "раб". Во як! - продолжал вспоминать Щукарь. - Языки... говорильные у них слабые против нашего. Воны слово "славянин" выговорить не могуть. Так воны коротко по-собачьи лають: "Слэйв! Слэйв!" Во як! Слэйв! "Слэйв" значит "Раб"!
   - Курвы латинские! Мать их...!.. - вынесли свой неоспариваемый вердикт слушатели, сжимая от злобы рукояти своих кинжалов и громко, не таясь, чертыхались, хотя в казачьей среде не принято матерно ругаться, и ослушники могли сразу же ощутить резкие хлёсткие удары камчой по своим спинам. - Но и урусы тож хороши. Славяне! Слэйвы! Ославились! Мать их...!..
   - Усё верно Щукарь баить! Так Боженька тож не вытерпел и тому Латынскому Зверью отомстыв ще до Щукаря! - подал голос кто-то из слушателей. - Та ще до Куликова Побоища Боженька наслав на их Чёрные Бесчеловечные Души чуму! Подохло их там, в Кафе той, не меряно! Так воны ще цю чуму и в свои Вечерние Страны разнесли! И там их подохло изрядно!
   - Гы-гы-гы-гы!!! - одобрительно зашумели слушатели.
   - Но, усё равно, с их як с гусей вода... оклемались и опять мерзостями занимаются, курвы. - Посетовал тот же слушатель. - Другим воны заниматься не умеют и не хочуть.
   - Ничого! Ще якый-нибудь мор на их головы приключится! - оптимистично зашумели слушатели. - А нет, так мы, подвернётся случай, усих генуэзцев та венецианцев вырежем... под корень!.. Ции бесчеловечные преступления не имеють срока давности!..
  

* * *

   Вот уже как год прошёл... или два... а может и все три, как ватажники попали к казакам...
   Многому пришлось учиться Афанасию в новой и необычной для него обстановке. Тяжело давалось перенимание обычаев и повадок казаков. Несколько раз довелось ему смотреть Смерти в глаза.... Но, ничего, выжил. И даже заслужил уважение и доверие казаков. Приняли они его в свою среду.
   Но по началу всё было так:
   - Ты, приблуда приписная, делай, шо казаки велят. А мы плохому не научим. Гляди. Запоминай.
   Подвели ему коня:
   - Его Орлик величать. Маштак, правда, ужо не молодой, но дуже-дуже учёный. Своё дело знает. Он тебя не подведёт, ежели узреет, шо ты не дурный безмозглый дурачина.
   Ещё вручили пику:
   - Вилами на сенокосе ты добре управляешься. Молодец. Значит, ты и с пикой справишься. Мы тоби особые приёмы боевого владения ею покажем.
   Но, так как джигитовал Афанасий всё же неуверенно, определили его в огнепальные пищальники:
   - Будэшь на подхвате, на застреле. Учись на скаку метко палить. Усёк? - и вручили ему под ответственное владение длинноствольную пищаль-рушницу, пороховницу, пулелейку, моток фитиля...
   ...И в первой же для Афанасия стычке с улусниками пищаль... дала осечку...
   - Убью!!! Порешу!!! - орал сотник Бабай, пытаясь вырвать из ножен кинжал, но казаки повисли на его руках, не давая совершить задуманное в гневе смертоубийство.
   Другой раз дело было на привале. Ослабил Афанасий по примеру товарищей подпругу седла Орлика... а тут, вдруг, тревога... "Ребята!!! По коням!!! Тикаем!!! Тикаем!!! В рассыпную!!!"... Прыгнул Афанасий в седло и... съехал вместе с ним под брюхо коня. Забыл подпруги подтянуть! Дрожащими руками вернул седло "на место", подтянул подпругу, вскочил на коня... и только со страхом слышал у самых своих ушей храп настигающих его ордынских лошадей...
   - Моли Боженьку, приписной. - Подбадривали его одни товарищи. - Ежели бы сотник из лука не стрельнул в настигающих тебя улусников, то лежать тоби во Сырой Земле... до самого Скончания Времён.
   - Да то просто Бабаю жалко Орлика стало! - возражали другие. - Не хотел он, чтобы такой боевитый маштак улусникам достался. А бачили як Афанасий на Орлике от улусников удирал?! Вин на ём скакав гузном наперёд!
   - Га-га-га-га!!! - весело загоготали казаки. - Орлик его из беды вынес! Добрий маштак! Но, усё равно, Афанасий, хоть он и... гузнюк, молодцом себя показал - самопал не бросил. Цэ ужо похвально. - И уставились на Афанасия. - О! Да ты же... Гузнюк! Гузнюк! Га-га-га-га!!!
   Так и приклеилась за Афанасием эта кличка.... Больше подобных "душещипательных", граничащих со смертельной опасностью, случаев он старался не сотворять. Учился. Набирался опыта...
   Однажды, в составе Ордынского войска, довелось их казачьему куреню схлестнуться с представителями Вечерних Стран - закованной в железные латы рыцарской конницей. Категорически не принимая прямого лобового столкновения, легковооружённые казаки изматывали рыцарей своими кружениями, ложными отступлениями и резкими неожиданными наскоками. И в один из таких манёвров Афанасий метким выстрелом из пищали сбил с коня очень важного рыцаря с роскошным султаном из ярких перьев на шлеме. Рыцари, и так морально и физически измотанные бесконечными непредсказуемыми казачьими "танцами с улюлюканьем", дрогнули и повернули коней вспять.... С диким визгом и улюлюканьем ордынцы устремились в яростную беспощадную погоню...
   - Ай да Гузнюк! Ай, молодца! - после победного завершения "дела" хлопали по плечам и обнимали Афанасия товарищи. - Як ты удачно и вовремя пальнул! Добрий ратник! Смелый! Хороший аскер! Хитрый! Умный! Целкий самопальщик!
   Даже урядник Дрючкарь, к которому Афанасий сразу, как его приписали в сотню Бабая, попал "на воспитание", и тот благодарно крепко обнял своего ученика. А Дрючкарь, надо сказать, на дух не переносил чужаков. Всякую "приблудную людыну" абсолютно не воспринимал как "чоловиков". "Казаки от казаков ведутся. - Было незыблемой мировоззренческой установкой урядника. - Наши предки тут в Диком Поле издревле обитають. Родословная наша от половцев идёть. На Руси нас обзывають "бродниками". А "казак" - це ужо ордынское прозвище"... Только со временем, когда "приблудные" в полной мере воспринимали обычаи "хозяев" и положительно показывали себя в боевых стычках, Дрючкарь смягчал своё жёсткое и настороженное к ним отношение...
   А к казачьим юртАм и боевым походным куреням нередко, убегая от своих самовластных жестоких ханов и жадных хитрых беков, прибивались улусники. Их привлекали братские товарищеские отношения друг к другу казаков. Принимали казаки в свои "речные" общины и ушкуйников - этих бесшабашных сорвиголов, спускающихся по рекам с Новгородских краёв и совершающих смелые, порой даже безрассудные, "ответные визиты" в Ордынские земли. Но принимали казаки в свои общины всех желающих избирательно - разбойников "без Царя в голове" и откровенных живодёров и душегубов гнали, а то и вступали с ними в кровавые беспощадные стычки.
  

* * *

   И вот однажды к Афанасию подошли товарищи и завели с ним разговор "издалека":
   - Гузнюк, хотя ты и неважный джигит, но ты умный и хитрый аскер. Да к тому же ще и везучий. Уже двух Орликов под тобой убило. А ты сам всё живой. И наши уряды та обычаи ты блюдёшь с усердием. Урядник Дрючкарь тебя шибко хвалит. А це очень показательно. Он так запросто никого не привечаить. Тем более приблудных. - И стали осторожно подкрадываться ближе к "теме" разговора. - А тебе, небось, наскучило сиротливо жаться у коштового казана с кулешом?
   - Нет, - отрицательно замотал головой Афанасий, - не наскучило.
   - О цэ добре. - "Отступили" товарищи, но тут же вплотную нахраписто подступили к самой "теме" разговора. - А ты доньку урядникову Варвару бачил?
   - Бачил, - смутился Афанасий.
   Афанасий помнил, что когда их - ватажников прикрепили к сотням, им строго-настрого запретили даже глазеть в сторону казачек: "На раз "хотелку" отсекём! И на казачьих кругах шоб вели себя смирно и... впитывали усё происходящее. А хто из приблудных голос подаст - тому сразу язык вырвем. А хто тем паче бузить зачнёть - того на хромую лошадь посадим та и, геть, в степь отпустим бузить... на Волю... до первой встречи с улусниками. Уразумели?.."...
   - Ну и як тебе Варвара? Гарна дивчина? - стали в открытую "пытать" его товарищи.
   - Гарна, - с опаской подтвердил Афанасий.
   - Дрючкарь своей доньке тихонько тебя показывав. - "По секрету сдали" товарищи ему урядника. - Варваре ты по-сердцу прийшовся. А вона девка видная! Усё при ней! Ух! Сочная! Ладная! К созданию семьи готовая! Давай, засылай сватов! Не теряйся, да! А мы будэмо твоими сватамы!
   На том и порешили.... Сыграли свадьбу... наплясались, напелись... чихиря да бузы напились... весело побузили!.. в Белый Свет как в копеечку из самопалов настрелялись!..
  

* * *

   Утром разбудили Афанасия ласковые губы Варвары:
   - Иди ко мне. - Привлёк он жену к себе.
   - Уже ж светло. - Смутилась и зарделась она. - Я тоби покушать сготовила. Иди, давай, сидай снидать. Я и нову справу тоби приготовила. Гарни таки шаровари та чекмень.
   С аппетитом навернув яешню на сале и запив её жбанчиком козьего молока, лениво потягиваясь и сытно жмурясь, вышел Афанасий из своей семейной юрты. Рядом в базку, сплетённом из лозы, скромно жались друг к дружку подаренные молодожёнам баранчик и две дойные козочки. "Беее! Меее!" - встретили они своего Хозяина. "Кукарекууу!!!" - браво отрапортовал Хозяину кочет в окружении курочек.
   Тут тревожно забили барабаны.
   - Станишники!!! По коням!!! - пронеслось по улицам. - Орда, геть, на Русь пийшла! Через броды переходит. Будэмо её жирни табори поджидати на обратном пути. Мабудь, чого ласэнького поимаем. Цап-царап та и тикать!..
   Афанасий машинально метнулся к Орлику. Пока он споро и сноровисто осёдлывал коня, Варвара принесла кольчугу, кинжал, пищаль, походную торбу с огневым припасом.
   - На ще чувалы! - засунула она в седельный баул тугой свёрток из мешков и по-хозяйски напомнила муженьку. - Кода вы арбы та кибитки улусников с русским добром зачнёте шманаты, тоди ты чувалы "подарункамы" набей! Для мэнэ! Поняв, да?!
   Крепко обнял и облобызал пышущую любовью жинку Афанасий. "Я всё понял, любушка ты моя ненаглядная! Как вернусь, так хату справим!" - пообещал он и присоединился к скачущим по улице казакам.
   Стоя у плетней своих хат и юрт казачки, вытирая кончиками платков набегающие тревожные слёзы, осеняли Спасительным Крёстным Знамением удаляющийся отряд станичников.
  

* * *

   В попутной станице Афанасия вдруг окликнули:
   - Афанасий! Афанасий!
   Он повернулся в седле на звук.
   - Афанасий! Ты ли?! - к нему приближался улыбающийся казак с распахнутыми для объятий руками.
   - Емельян! - ловко соскочил с коня и кинулся обниматься с бывшим ватажником Афанасий.
   - Тебя уж прежнего и не узнать! - с радостным удивлением окинул взглядом Афанасия Емельян. - Совсем изменился. Казак! Джигит!
   - Да ты тоже совсем оказачился! - засмеялся Афанасий.
   - Давай заглянем ко мне. - Потянул его за рукав чекменя Емельян к приземистой саманной хате с нахлобученной камышовой шапкой-крышей.
   Расположились на циновках, скрестив под собой ноги, как это делают кочевники, за низеньким круглым столиком, на который жена Емельяна поставила блюдо с вареным мясом, лепёшки и кувшин с душистым взваром... наговорились всласть... вспомнили всё...
   - А что с другими ватажниками?
   - Ни слуху - ни духу. Будем надеяться, что все живы.
   - Будем надеяться.
   - А кто там? - указал глазами Афанасий на люльку, подвешенную к потолку.
   - Сын мой! Егорий! Егорий Махач! Казак! - гордо приосанился Емельян. - Молока мамкиного набуздался и сопит довольный.
   - А жену... как добыл? - посмотрел Афанасий на закутанную в платок мамку Егория, сидящую "по кочевому" на топчане рядом с люлькой и занятую шитьём.
   - О! Это ещё тот случай. - Загадочно осклабился Емельян.
   - Рассказывай, давай. - Попросил заинтригованный Афанасий.
   - В прошлом году это было. На нашу станицу улусники хотели было наскочить. Вовремя наши дозорные узрели. Отогнали мы улусников. Но они, всё же, убив в сабельной схватке чабанов, угнали овечью отару. А осенью, когда от дождей степь раскисла и превратилась в непролазную квашню, мы тихонечко окружную "хитрую" почти сухую тропочку до их кочевого стойбища разведали. И на ранней зорьке под прикрытием сырого тумана к ним... заявились! Шум страшный поднялся! Я с товарищем в одну юрту вваливаемся, а он меня в бочину толкает: "Гля, Махач, девка молодая!" Посреди юрты очаг горел, и я ту девку углядел. Вся замотанная в платки. Только чёрные глазищи таращит на нас. "Не теряйся! - всё тычет меня в бок товарищ. - За тебя, приблудного, никто из станишников свою доньку не отдаст. Та и захочет ли за тоби яка вдовая казачка пойтить? Хватай девку, да! Жинкой тобе будэ! - но строго предупредил. - Ось ежели тильки для баловства, то тоди девку не тронь! Грех цей дуже непотребный! Грех Великий! Станишники не одобрят. Жизни могут тоби лишить як насильника". "Жинкой моей будет!" - смело развеял я его сомнения. "Добре! - довольно ухмыльнулся товарищ. - Тоди хватай её! Имай! Цапай! Цап-царап! А я тоби, так уж и быть, ейное приданое подмогну собраты!" - и давай шустро в юрте шарить. Я к девке подскочил, и тут мне в нос как ударило - шибануло! - ядрёной мочой!.. Сильно девка испугалась! Очень сильно испугалась!.. Так есть от чего испугаться-то! У меня же мурло заросшее, сам в шакальей шкуре, с кинжалом в руке.... Завернул я девку в ковёр, вынес из юрты и привязал к седлу заводной лошади. Девка... не живая - не мёртвая.... А товарищ уже тащит огромный, туго набитый "приданым", чувал. Тут команда: "Браты!!! Усё! Хватит! Уходим! Геть-геть!" Ну, мы бросили зажженный факел в юрту и вместе со всеми погнали прочь от стойбища. Ещё и стадо верблюдов из кочевья с собой угнали!.. В станице батюшка мою "добычу" окрестил и обвенчал нас. Теперь Ефросинья моя законная жена! Сейчас, любушка моя, Фросенька новый чекмень для меня справляет. - Посмотрел Емельян на ловко орудующую иглой жену. - Серебряным позументом обшивает. Правда, балакает по-казачьи ещё слабо. А ты, Афанасий, помнишь, как казаки над нашим "рязанским" говором потешались?
   - Помню. - Согласно закивал Афанасий. - А у самих казаков говор ещё тот. Для непривычного уха он уж больно грубый. Как будто они постоянно ругаются.
   - Ага! - засмеялся Емельян. - Сколько раз я наблюдал как женщины-казачки между собой "ругаются", а глаза такие... добрые-добрые!
   И друзья тихо, чтобы не разбудить мирно сопящего в люльке сына Емельяна, рассмеялись.
   - Но песни у них... заслушаешься! - закатил глаза к потолку Афанасий.
   - О! Что да, то да! - согласился Емельян.
   - А почему у тебя хата, а не изба... деревенская? - ехидненько подколол друга Афанасий. - Ты же плотник.
   - Смеёшься, да?! - осклабился Емельян. - Станица - на то она и станица, чтобы сорваться с места и, откочевав, стать станом в другом безопасном и удобном месте у реки.
   - Это точно. - Согласно кивнул Афанасий. - Жилища у казаков недолговечные, временные. Вроде как глиняные гнёзда ласточек на берегах речек. - И тут же дал "дельный" совет. - А ты к избе... курьи ножки приделал бы! И пусть она вдоль речки скачет... по твоему велению! И ты сверху на крыше с пикой!
   - Да тут же в степях делового строевого леса нету! - затрясся от беззвучного смеха Емельян.
   Тут снаружи раздалась команда к сбору. И Афанасий заторопился к выходу.
   - Давай, брат! Наша сотня следом за вашей выдвигается! - обнял его на прощание Емельян. - Бог даст - ещё свидимся.
   И Афанасий выскочил из хаты на улицу...
  

* * *

   В Высоком Небе парил степной орёл. Внизу под ним огромной змеёй извивалась широкая река.
   Поднимая тучи пыли, с обрывистого берега к реке спускались конные вооружённые отряды и осторожно переходили её вброд. За ними тянулись бесчисленные, растянувшиеся до самого южного горизонта, ещё пустые и алчущие добычи арбы и кибитки.
   А в потаённых, заросших густым камышом, местах реки угнездились казачьи станицы, выставив на буграх сторожевые вышки.
   Орёл наблюдал, как в станицах тревожно забили барабаны, и на майданах стали собираться вооружённые конники.
   И тут орёл своим цепким всевидящим оком обнаружил медленно бредущую по степи и приближающуюся к противоположному берегу реки маленькую группу людей в серых рваных армяках...
  
   Ой, ты, степь широкая,
   Степь раздольная,
   Широка ты, матушка,
   Протянулася.
  
   Ой, да не степной орёл
   Подымается,
   То лихой казак
   Разгуляется.
  
   Ой, да не лети, орёл
   Низко по земле.
   Ой, да не гуляй, казак,
   Близко к берегу.
  
   Ой, ты степь широкая,
   Степь раздольная,
   Широка ты, матушка,
   Протянулася.
   .....
  
   Мелета Андрей

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"