Девушка медленно направлялась на школьную остановку, подставляя лицо редким лучам осеннего солнца. Последняя неделя сентября подходила к концу - завтра уже и долгожданные выходные. Казалось, совсем недавно был июнь, они всей семьей планировали летний отдых. А сейчас снова пришли холода; сентябрь вместе с дождями непременно должен вступить в свои права, и этого не изменить. Не изменить и того, что для Прасковьи это был последний год школы. Не изменить того, что придется покинуть отчий дом и двигаться дальше. Расставаться со старыми знакомыми, заводить новых, жить, не полагаясь на поддержку матери. Многое в ее жизни уже не изменить. Ей уже почти семнадцать.

***

Конец школьной жизни! "Выпускной"! Какой глубокий смысл обычно вкладывают в это слово: прощание с одноклассниками, учителями, юностью. Ложь! Все ложь; для Прасковьи все это было чем-то чужим. Девушка хотела поскорее окончить школу. "Выпускной" - не было для нее в этом слове никакого смысла!

Если бы вы спросили ее, насколько она ненормальна, она бы ответила с улыбкой на лице: "Я нормальна на все 100%". Но это было бы неправдой. Каждый человек, живущий на Земле, отличается от других, и всем это известно. Каждый человек на земле слегка ненормален, но признаются в этом единицы. Прасковья была такой же, как все, и старалась не замечать своих причуд и особенностей. А особенности у нее были, пусть и немного.

Любимицей учителей она не была, ведь учителя любят лишь тех, кто учится на "отлично", а ученики, которые плетутся в хвосте и лишь изредка балуют свой аттестат положительными оценками, недостойны их внимания. Вот кем была она в школе: "хвостик", всегда и везде в конце. Но так ли это было на самом деле?

Пробежимся по биографии.

Первая особенность!

Когда Прасковья поступила в первый класс, ее мать, Анисия Петровна, была полна предвкушения и надежд. Ходить и говорить маленькая девочка начала одновременно, уже в три она потянулась за первой книгой и стала просить мать рассказать, как правильно прочитать то или иное слово. Знания прочно укладывались в маленькой головке Прасковьи. Анисия Петровна, педагог по образованию, поддерживала дочь и активно обучала ее, поэтому, когда уже через неделю первоклашка Прасковья принесла "неудовлетворительно" по чтению, все были в настоящем шоке. Объяснение малышки "Я не смогла прочесть" никак не укладывалась в голове. Как была удивлена мама, когда дочь, которая с упоением читала книги дома, в классе лишь растерянно мотала головой и не могла прочесть ни строчки! Прасковья смотрела в книгу широко раскрытыми глазами, будто в ней вовсе не было букв. Через некоторое время, вконец растерявшись, девочка смогла очень медленно, дрожащим от неуверенности голосом, по слогам прочесть несколько строк; при этом она делала долгие паузы. В тот день учитель посоветовал больше читать дома.

Они ехали домой молча; Прасковья была подавлена и сбита с толку, мать также находилась в раздумьях. Уже дома девочка взяла с полки книгу и прочла первое продолжение, выразительно с расстановкой, без единой запинки, - и только после этого стала плакать. Прасковья сквозь слезы просила у матери прощения, говорила, что будет стараться сильнее; она сидела у матери на руках и не могла остановиться. Анисия Петровна нежно гладила маленькую дочь по головке и шептала успокаивающие слова; ей на самом деле не нужно было ничего объяснять. "Придет время, и ты сама все поймешь... тебе придется оберегать ее... тебе нужно все скрыть от нее, и только тогда ты ее не потеряешь..."

Боль! Каждый раз, когда Прасковье приходилось читать, отвечать, решать при большом скоплении людей, даже если это были всего лишь одноклассники, ее захлестывала головная боль; боль была такой сильной, что темнело в глазах, дыхание перехватывало, а позвоночник пронзало холодом. С годами боль изменилась, стала жить своей жизнью, менялась интенсивность, частота, и длительность, Прасковья не знала, как долго это продлится - минуту, а может и день. Иногда боль практически не мешала сосредоточиться на контрольной, а иногда девочка не могла сконцентрироваться даже настолько, чтобы рассмотреть либо расслышать задание. Она затаилась, стала "той тихой девочкой на задней парте".

В тот вечер за ужином на семейном совете решили, что оценки не всегда объективны и что если у Прасковьи будет хотя бы средний балл, никто не расстроится. Прасковье очень повезло с родителями: они доверяли ей и поддерживали во всем. Поэтому она занималась самообразованием. Школа утратила для нее ценность и значимость и воспринималась лишь как препятствие, которое нужно преодолеть. Поэтому училась Прасковья с трудом, и возможность проявить себя оставалась лишь на домашних и контрольных. Проблема усугублялась тем, что некоторые домашние роботы приходилось зачитывать; в эти дни Прасковья снова чувствовала себя той первоклашкой, которая не может прочесть ни строчки. Благо, что практически никто не обращал внимания на ее жалкие попытки связать расплывающийся текст во что-то членораздельное и понятное для всех. "Садитесь, "три" вас устроит? - Да!"

И так, понимая, что ученым с мировым именем ей не стать, девочка катилась на тройках и планировала-таки выкатиться на них... да хоть куда-нибудь, подальше от школы.

Одноклассники с ней общались редко, но она ничуть об этом не жалела. "Я для них странная? Пусть, я тоже невысокого о них мнения, они нужны мне ровно настолько, настолько я нужна им"...

Вторая особенность: провалы в памяти.

1998 год для Прасковьи был неудачным. Она пошла в первый класс и вскоре осознала, что учиться совсем не так весело, как ей казалось, и даже больно. Казалось бы, хуже быть уже не может, но судьба снова зло подшутила над ней. Первый класс подходил к концу, весна наконец-то вступила в свои права. Девочка отчаялась завести друзей и поэтому уходила домой сразу после занятий. И вот в тот момент, когда ей казалось, что и так можно жить, случилось...

Ночь. Она брела в сторону магистрали, которая тянулась через весь город, перерезая его на две неравные части, - правую поменьше и левую чуть побольше. Городок Асфалее, в который они с семьей перебрались, когда Прасковье едва исполнилось четыре, был небольшим; если честно, расти ему было некуда. Городок находился между небольшой речушкой справа от магистрали и лесом слева, за которым начинался заповедник. Асфалее не мог похвастаться многовековой историей, это был относительно молодой город, тем не менее, не лишенный определенного шарма: в нем присутствовали и старинные здания, и вычурные новые, музеи, библиотеки, небольшой театр с молодой труппой, которая воплощала на подмостках нашумевшие спектакли, а также небольшая гостиница в самом центре города. Школа давно осталась позади, дом Прасковьи вообще находился на окраине левой части города почти у самого леса.

Прасковья испугалась, ноги гудели, как будто она бродила без остановки - скорее всего, так и было, слишком далеко зашла - несколько часов подряд, февраль не на шутку разгулялся, она порядком замерзла, а самое страшное - совершенно не могла вспомнить, как оказалась так далеко от дома.

Это был первый провал в памяти, который помнила Прасковья; потом их стало больше, и она не могла из-за этого ходить в школу, что не способствовало хорошим оценкам и налаживанию отношений с одноклассниками. После долгих обследований врачи так и не смогли поставить ей диагноз, поэтому назначили целый набор препаратов. Лишь в сентябре, к началу второго класса, она снова вернулась в школу.

Анисия Петровна всегда знала, что нужно защищать любимую дочь, поэтому психолог и хорошая подруга Татьяна Викторовна Басетля сыграла в этом не последнюю роль. Она, взяла Прасковью под свою опеку и не раз спасала от разных неприятностей, которые с ней случались в школе. Провалов становилось все меньше и меньше, второй класс был намного лучше первого, у девочки даже появились друзья.

Отец Прасковьи, Егор Максимович, знал, что у его единственной и долгожданной дочери вот уже год как бывают провалы в памяти и что жена всячески с этим борется, но, к счастью, он ни разу не видел этого воочию до одного дождливого весеннего дня!

Прасковья знала это ощущение слабости после "приступа", поэтому ничуть не удивилась, но настораживало, что матери нет поблизости - а она всегда была рядом - и почему-то очень громко кричит папа.

- Анисия, что это было, она же... и что, она ничего не вспомнит, ничего?

- Прости, я не могу,... прости, ты должен... верь мне... - мама говорила тихо, глотая слова вместе со слезами, в то время как папа будто не замечал этого.

Они разговаривали на кухне вполголоса, в надежде, что дочь их не услышит.

- Она меня не узнала! Ты говорила, что она теряет сознание или что-то в этом роде, но она говорила, ругалась, ты перед ней оправдывалась, а когда я с ней заговорил, она меня не узнала. - Было видно, в каком отчаянии находился Егор Максимович: он искренне пытался понять, что происходит, но слишком многого не знал, и ему было очень сложно.

- Прости, верь мне... я так много делаю... просто верь, - Анисия Петровна была уже не в силах отвечать: на вопросы, которые задавал муж, она не могла ответить, а он сейчас был не готов это принять.

- Объясни мне все, чтобы я мог верить и понимать тебя.

Егор Максимович был истощен этим разговором; где-то в глубине души он сам понимал, что, возможно, никогда не захочет узнать правду. Егор Максимович тешил себя мыслью, что Прасковья, его малышка, - самая обыкновенная девочка, которая не может ничего знать о теории Хью Эверетта в свои восемь лет. Он подошел к заплаканной жене, которая прятала лицо в ладонях, прижал к себе и принялся успокаивать: истерика у нее уже набрала обороты, и он чувствовал себя виноватым, видя, до какого состояния довел любимую женщину. "Значит, что-то не совсем чисто с моими провалами", - подумала Прасковья и отправилась спать, продолжая переживать, сумеет ли отец успокоить мать, но выдавать себя она не хотела.

Третья особенность: "кардиоцентр".

Врач - человек, посвящающий свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья людей, получившее в установленном порядке право на занятие врачебной деятельностью.

Все прекрасно знают, кто такие врачи и что они должны делать для нас, но отчего-то мы их побаиваемся. Парадокс.

Анисия Петровна, мать маленькой Прасковьи, так же не отличалась от всех остальных людей на планете Земля, но с рождением своей дочери четко знала, что только врачи могут ей помочь. Поход по врачам начался с рождения, и, как говорится, "кто ищет, тот всегда найдет". Нашла!

Транспозиция внутренних органов (situs inversus), также называемая зеркальным расположением внутренних органов,- редкое врожденное состояние, в котором основные внутренние органы имеют зеркальное расположение по сравнению с их нормальным положением: сердце находится с правой стороны, печень расположена слева, желудок справа.

Вот и все, но этого было достаточно, чтобы начать волноваться. Поэтому переезд в Асфалее был кстати: здесь находился центр по изучению этого феномена. Только через четыре года родители Прасковьи сумели полностью перебраться в город на постоянное место жительства. С тех пор раз в год Прасковья проходила полное обследование, и так из года в год.

Прасковье очень повезло с родными и близкими: они принимали ее такой, какой есть, и она это очень ценила. Ее устраивала обстановка, которая сложилась, большего она просить и не смела.

Девочка была тихой и скромной также и в своих увлечениях; она любила посидеть в тишине, среди растений и цветов в их маленькой оранжерее, почитать очередную книгу, это было для нее блаженством. Прасковья читала все, что ей попадало под руку, начиная от научной литературы и заканчивая художественной. Однажды она нашла в гараже книгу, изданную в 1960 году, под названием "Путеводитель в науку", и также сочла ее интересной. Вот такой она была, обычной и необычной одновременно!

***

Прасковья присела на лавочку в ожидании автобуса, достала из сумки недочитанную книгу и приготовилась отправиться в путешествие по страницам своего любимого автора. Казалось, ничто не мешало Прасковье насладиться чтением, но книга никак не шла ей на ум. Обнаружив, что читает уже третий раз один и тот же абзац, она отложила книгу. Сердце замерло в ожидании чего-то. Чтобы отвлечься, она стала рассматривать немногочисленных школьников, которые тоже ожидали автобус. Несколько девчонок стояли кружком и что-то живо обсуждали, размахивая руками во все стороны. Парни, которые стояли неподалеку, также не отставали от них, что-то выкрикивали и громко смеялись. О чем они говорили, Прасковью ни капельки не волновало, она лишь по привычке вертела головой. Ей было сложно представить себя стоящей в центре всеобщего внимания и что-то рассказывать, единственное, на что она была согласна, это очень узкий круг знакомых и родных. На остановке становилось людно, ветер окутывал всех своим холодным утренним дыханием. Невольно Прасковья поежилась и пожалела, что не надела куртку, остановив выбор на джинсах и любимом свитере с маками.

Вдруг Прасковья почувствовала то, что не давало ей сосредоточиться на книге. Это был взгляд человека. Не простого человека и не простой взгляд. Он был не колючим, а, наоборот, очень нежным. Дело в том, что Прасковья обладала сверхчувствительностью к взглядам, это было еще одной из ее особенностей.

Четвертая особенность.

Каждый раз, когда кто-нибудь смотрел на нее, Прасковья очень явственно ощущала чувства, которые испытывает этот человек. Поначалу она не обращала на это внимания. Но в девять лет девочка стала задумываться: "Может, я особенная и обладаю неким даром"? Кто в этом возрасте не хочет почувствовать себя особенным, читать мысли, летать или разговаривать с животными, ну, хоть что-нибудь? Фантазии уносили ее, она то и дело приписывала себе новое фантастические умение. "Может, я принцесса эльфов или фей, а возможно, моя мама из рода знатных ведьм, и она еще не готова открыть мне всю правду, ведь она часто ведет себя так, будто знает намного больше, чем говорит". Все сходилось, все казалось таким реальным, но чересчур фантастическим, чтобы оказаться правдой. Прагматический ум никуда не деть. Все оказывалось лишь иллюзией, детской наивной фантазией, в которую очень хотелось верить, только и всего. Со временем эта игра ей надоела, так как все объяснялось с научной точки зрения. Однажды в любимой городской библиотеке Прасковьи на полке в разделе психологии нашлась одна книга, которая заинтересовала не только громким названием - "Семь экспериментов, которые изменят мир", - но и содержанием. Книга некого Руперта Шелдрейка, британского биохимика и психолога. В этой книге Прасковья нашла ответ на один из своих вопросов: одна ли она чувствует пристальные взгляды других людей настолько явно, и, главное, является ли она особенной? Ответ оказался довольно-таки простым и банальным: "Побуждение обернуться у разных людей проявляется с различной силой. Некоторые - к примеру, официанты - почти не подвержены взгляду, а некоторые, наоборот, чувствительны...".

"Наоборот, чувствительны" - вот и ответ на ее вопрос. Да, странностей и особенностей в ее жизни всегда было предостаточно, но это не делало ее по-настоящему особенной.

Пятая особенность плавно переплеталась с четвертой - эмпатия. Прасковья чувствовала не только взгляды, но ощущала и эмоции того или иного человека; всему виной была эмпатия. Карл Роджер психолог в своей книге "Эмпатия" дал определение: "Быть в состоянии эмпатии означает воспринимать внутренний мир другого точно, с сохранением эмоциональных и смысловых оттенков. Как будто становишься этим другим, но без потери ощущения "как будто"". Прасковья могла невольно улыбнуться или почувствовать тревогу, злость, раздражение - и понимать, что все эти чувства не ее, а окружающих людей. Неприятное ощущение! Поначалу она практически не замечала этого, но с возрастом она начала четко понимать и разделять чужое настроение. Так же быстро, как накатывали чужие эмоции, Прасковья старалась отгородиться от них, выстроить и удерживать ментальный барьер: она училась этому долго и упорно, прекрасно понимая, что это для ее же блага!

Нежный взгляд принадлежал какому-то незнакомому юноше. Незнакомец с первых дней учебного года рассматривал Прасковью так, как будто она была одной из непревзойденных картин Леонардо да Винчи или редким экспонатом в музее. Ради этого она расслаблялась, опуская свои щиты и наслаждаясь эффектом, который вызывал взгляд незнакомца. Чувства, которые исходили от него - интерес и нежность, странное сочетание.

Прасковья не знала, чем привлекла внимание этого парня; держалась она всегда скромно, одевалась просто - в синие джинсы и белый свитер с вышитыми на нем красными маками, который обожала и не променяла бы ни на что другое. Одноклассники, которые стекались на остановку, порой выглядели привлекательней, чем она. Возможно, она его интересовала лишь потому, что всегда сидела на одном и том же месте с книгой в руках и с идеально прямой осанкой. Это было единственное объяснение, пришедшее Прасковье на ум. Прасковья ощущала его взгляд только со спины. Но и от этого она не собиралась отказываться.

Прасковья убрала за ухо непослушный локон, так некстати выбившийся из "хвостика" густых светло-каштановых волос, и почувствовала, что этот незначительный жест не остался незамеченным. Взгляд был настолько нежным, что заставил ее затаить дыхание, чтобы не спугнуть его.

Каждый день до приезда автобуса она нежилась от прикосновений его взгляда. Плечи, волосы, руки, шея, даже пальцы рук, когда она брала книгу со скамейки, - все было удостоено внимания этого незнакомца. Но как только подъезжал автобус и все спешили ко входу, взгляд тускнел и вскоре пропадал вовсе.

Остановка опустела, школьники механически рассаживались по местам; только в автобусе Прасковья смогла медленно осмотреться. Ее тело слегка потряхивало, легкая истома растекалась по всему телу, в голове был легкий туман, это не давало возможности распознавать лица. Вот сидят те девчонки, она их узнала по голосам, чуть дальше - парни и еще с десяток ее одноклассников, которые всегда сидели на своих любимых местах, она очень хорошо знала их взгляды. Незнакомцев среди них не было. Что за чертовщина происходит каждый день? Кто это? Чтобы немного отвлечься от этих мыслей, Прасковья снова попыталась сосредоточиться на книге. Но за всю дорогу она так и не сумела прочитать ни строчки.

ГЛАВА 2

Прасковья была не так одинока, как ей казалось. Конечно, она не была популярной, скорее можно было сказать, что к ней относились нейтрально. Возможно, ей следовало благодарить за это двоих преданных друзей.

Прасковья никогда не нуждалась в друзьях: зачем они, особенно если тебе четыре. Замкнутая, молчаливая, необщительная девочка, - такой ее видели дети, которые жили с ней по соседству. Школьная жизнь также не способствовала к установлению контакта с окружающими: дети не спешили дружить со странной девочкой. Но все изменилось, когда Прасковья пошла во второй класс. Приступов становилось гораздо меньше, а Анисия Петровна нашла общий язык с учительницей, которая с пониманием отнеслась к особенностям своей ученицы.

Ее друзья были не менее странными, чем она. Они подошли к ней вдвоем, смешно переглядываясь, подталкивая друг друга, и никак не могли решить, кто же должен заговорить с ней первым. Денис как мальчик и защитник? Или Тамила - как девочка, которая непременно будет ее лучшей подругой? Это воспоминание вызвало у Прасковьи улыбку.

А вот и они - ждут ее на скамейке недалеко от школы. Прасковья вышла из автобуса самой последней, медленно обводя всех взглядом в последний раз и надеясь найти своего человека "Н". Он, будто призрак, всегда ускользал от нее.

- Всем привет! - Прасковья подошла к друзьям.

Возле лавки стояла Тамила, кокетка, самая веселая и озорная девочка из всех, кого знала Прасковья. Она была превосходной подругой. Казалось, что она сошла с картин неизвестного художника времен барокко. Чуть пышные формы очень подходили ей. Светлая кожа, словно выбеленная мелом, изумрудные глаза, светящиеся бесконечной энергией; золотистые длинные кудри часто складывались в причудливые прически. В отличие от Прасковьи, которая редко впускала в свой мир посторонних, Тамила была полной ее противоположностью, - иногда складывалось впечатление, что ее знает вся школа, и все девчонки класса мечтают с ней дружить. Но она выбрала скромную и ничем не примечательную на первый взгляд Прасковью.

Денис... или просто Ден. Именно так его все звали. Гордый лев в их маленькой стае. Он был высоким, худощавым, не очень крепкого телосложения юношей; его растрепанные смоляные волосы гармонично смотрелись с его смуглой кожей и темно-карими миндалевидными глазами. Если Прасковья была порохом, а Тамила искрой, то Денис - идеальной температурой, которая не позволяет отсыреть пороху и вспыхнуть искре, своего рода катализатором. Он, в отличие от Тамилы, сидел, развалившись на лавке.

- Привет. Ну что, опять? - Тамила оживленно подбежала к Прасковье.

- Да, он опять был там. - Расположившись на скамейке, Прасковья продолжала: - конечно, я не решилась обернуться, но, честно, мне очень хотелось, а в голове был такой туман, что в автобусе я практически никого не узнала, - она закусила губу, чтобы не сказать чего-то лишнего.

- Ой, как это здорово! - мечтательно протянула Тамила.

- Что в этом "здорового"? Мне кажется, что это совсем не здорово, у меня мурашки от него бегают по коже!

- У тебя есть тайный поклонник, еще бы им не бегать, - продолжала Тамила, игнорируя слова подруги. - Я могу только об этом мечтать!

- Не говори ерунды, - возмутилась Прасковья, - ты вот как раз и не обделена мужским вниманием! Да за тобой вся школа бегает, - притворно надула она губки, - а вот я страдаю. Если я так его привлекаю, чего он на мою спину все время смотрит? У меня и спереди есть на что посмотреть, - Прасковья немного смутилась, - ну, посмотри, какая красота, - девушка демонстративно растянула край своего свитера, чтоб все могли оценить столь выдающуюся красоту.

Они рассмеялись, потому что это было глупо. Прасковья была прехорошенькой, и свитер с маками был отнюдь не единственным ее украшением. Бледная кожа, яркие губы, большие карие глаза... Каштановые, слегка вьющиеся волосы прикрывали лопатки, но Прасковья редко носила их распущенными.

- Видно, у него есть причина, чтоб не смотреть на тебя. Может, он просто очень застенчивый? Я считаю, что тебе можно позавидовать. Давай посмотрим на это под другим углом. Как по мне, это очень романтично, - Тамила просто не могла устоять на месте. - За мной тоже ухаживает Антон Половец из твоего класса, и что? Цветы дарит, домой провожает, а это так банально и скучно, а мне, может, хочется, чтоб и на меня кто-нибудь так смотрел! Я правда, не почувствую, но все же от одной мысли у меня бы дух захватывало! - Тамила обхватила себя за плечи. - Ведь он же мог не в лоб сказать о своих чувствах, а немного заинтриговать меня, цветы не в руки давать, а в шкафчик положить и такую милую анонимную записку типа "давно смотрю, люблю...", ну, что-то в этом роде, - Тамила досадливо поморщилась. - А он дарит, преданно в глаза заглядывает и реакции ждет, а я, между прочим, девушка воспитанная и привыкла благодарить за внимание, а не в мусор на глазах цветы швырять. Одним словом, банальщина и скукота. Не то, что у тебя!

- Все, надоело мне это обсуждать, - отрезала Прасковья, всем своим видом показывая, что не шутит. - У нас, надеюсь, есть другие темы для разговора?

Странное чувство охватывало ее, когда Тамила начинала себя так вести.

- Да, конечно, - обиделась Тамила, - что ты так нервничаешь, мы за тебя очень рады, а ты...! - фыркнув, она отвернулась.

- Согласен с Прасковьей, - Ден, как всегда, был серьезен в своих рассуждениях, - если ей не нравится эта тема, мы больше ее затрагивать не будем, - и как-то странно посмотрел на Тамилу. Прасковья на их гляделки не обратила внимания: они часто так делали.

- Спасибо тебе, Ден. - Выдохнула Прасковья.

- Прости меня, Паша, я думала, что тебе тоже это нравится. Я постараюсь больше не задавать лишних вопросов, - Тамила с виноватым видом посмотрела исподлобья и вдруг бросилась Прасковье на шею. - Я исправлюсь!

- Ничего, я же знаю тебя уже давно, поэтому я не обижаюсь, но впредь я не хочу так много говорить о человеке "Н". Да, и еще: я знаю, что не исправишься, - Прасковья одарила подругу мягкой улыбкой.

- Все, ладно-ладно, больше лезть в душу не буду. - Тамила крепко изо всех сил обняла Прасковью и тут же взглянула на часы. - Вы следите за временем? Мы почти опаздываем, пора на уроки, встретимся позже! - неожиданно заявила Тамила, подхватила вещи и рванула вперед, потом резко остановилась. - Ден, у нас сегодня первый урок на одном этаже, поторопись.

Прасковья помахала им рукой и отправилась в свой класс. Ден догнал Тамилу и собирался что-то сказать, но она его перебила:

- Будешь отчитывать?

- Нет, но ты переигрываешь, - холодно сказал он, продолжая подниматься на второй этаж. - Просто делай свое дело! - было видно, что этот разговор его сильно напрягает.

- Прости. Я делаю все, что от меня зависит, - виновато вздохнула Тамила. - Дима звонил, что говорил, долго осталось ждать? - Денис лишь отрицательно помотал головой и удалился в свой класс.

Прасковья училась с друзьями в разных классах, поэтому встречались они лишь на переменах. День был будто резиновым, наверное, это потому, что пятница, думала Прасковья. На непродолжительных переменах Тамилу все подмывало спросить: "Ну, как, ты его чувствовала еще?". Но так и не решалась, потому что знала ответ заранее. На протяжении уже практически месяца ответ был "Нет".

ГЛАВА 3

Решив после школы не задерживаться, Прасковья сразу отправилась домой. Обычно они вместе выходили из школы, и Денис всех провожал до дома, но сегодня был особый день - "семейная пятница". Прасковья жила на окраине города недалеко от заповедника, который служил последней чертой города. Так что путь от школы до дома занимал минут двадцать на автобусе и четверть часа пешком вниз до ее улицы. Прасковья ходила медленно, поэтому прогулка от остановки у нее частенько затягивалась.

По пути домой мысли то и дело уносились вдаль, рисуя образы загадочных событий недавно прочитанной книги, а потом снова приземляли, заставляя понять простую истину, что с окончанием ненавистной школьной жизни на смену придет новая, и почему-то это пугало Прасковью. Но не только эти вопросы волновали и тревожили ее в этот прекрасный сентябрьский день; девушка понимала, что в последнее время все чаще думает о человеке "Н". Кто ОН? Что ему нужно? Почему она? Зачем он все время ее рассматривает? Как долго это еще будет продолжаться? Почему ей не хочется закрываться именно от его взгляда?

Все эти вопросы незаметно сменились дерзкими фантазиями. Ей внезапно захотелось, чтобы взгляд сменился настоящими прикосновениями. Она представила, как его руки нежно скользят по волосам, затем по спине, а потом горячие руки отводят ее волосы в сторону, чтобы можно было осыпать ее шею горячими поцелуями... Вздрогнув от собственных мыслей, Прасковья остановилась в растерянности, так как очутилась на крыльце своего дома. Так быстро и незаметно для себя домой она еще не приходила. Прасковья любила пройтись по улочкам своего квартала и полюбоваться красивыми видами, которые открывалась ей на пути домой: листья на некоторых деревьях уже начали желтеть, а плодовые деревья щедро демонстрировали яблоки и груши.

Семья Прасковьи занимала небольшой двухэтажный дом с покатой синей крышей, тремя спальнями на втором этаже, одна из которых служила маме художественной мастерской, а также там размещался папин большой кабинет с шикарной библиотекой, где часто любила засиживаться маленькая Прасковья. На первом этаже, как и у всех, были кухня и большая гостиная с камином и большим удобным диваном, на котором иногда засыпал отец, не дождавшись окончания второго тайма. Еще в гостиной справа от входа на кухню была небольшая оранжерея. Прасковья питала страсть к цветам.

Девушка зашла в дом, и, немного придя в себя, направилась через гостиную на кухню: голод овладел ее мыслями полностью и бесповоротно.

На кухне громко играла музыка, возле плиты стояла женщина лет сорока, среднего роста, с подобранными каштановыми волосами и с четко очерченной талией. Это и была Анисия Петровна; в своем любимом фартуке, она готовила ужин и что-то мурлыкала себе под нос. Запах свежесваренного рагу витал в воздухе, отбивные, скорее всего, свиные, уже были красиво выложены на тарелке: мама любила повторять, что "еда должна быть не только вкусной, но и красивой".

Сегодня была особенная пятница. Семья Прасковьи выбирала одну или две пятницы в месяц и устраивала семейные посиделки. Все должны были отложить свои дела и обязательно присутствовать за столом. "День семьи" пропускать никто не смел!

- Привет, мам, - Прасковья подошла к матери, обняла сзади и поцеловала в щеку; от неожиданности Анисия Петровна вздрогнула.

- Прасковья, ты меня напугала. Ты сегодня рано, что-то случилось?

- Да нет, все по-старому, Тамила и Ден передавали привет. А как твой день на работе, прошел?

- Нормально, ты же знаешь, что у меня каждый новый день не похож на предыдущий.

- На твоей работе по-другому и не бывает, - Прасковья аккуратно потянула с тарелки отбивную и стала отходить, запихивая ее в рот, - мамуль, я к себе.

- Хорошо, папа приедет к шести. Может, ты сядешь и нормально поешь? Салат в холодильнике.

- Да, мамуля, я сейчас переоденусь и спущусь, я очень проголодалась. Через два часа я уже умру с голода!

Прасковья поднялась к себе в спальню. В комнате все было так, как она оставила после себя утром: мама не имела привычки контролировать, чистоту в ее комнате. Грязнулей назвать Прасковью было трудно, но иногда она могла после себя оставить творческий беспорядок.

Немного прибравшись, она сняла свитер и джинсы и ловко впрыгнула в черные домашние шорты и длинную бордовую тунику, затем спустилась в кухню. В их доме не было столовой, поэтому они ели на кухне. От этого еда казалась еще вкуснее.

- Как ты здесь без меня?

- Нормально. Поставь себе чайник, перекусишь, поможешь накрыть на стол.

- Конечно, а что, кроме салата, можно надкусить? - спросила Прасковья, ставя чайник на плиту.

- Все, что видишь.

Прасковья ела, но мысли ее были заняты незнакомцем. "Ох уж эти гормоны", - усмехнулась она про себя. В какой-то момент она почувствовала изучающий взгляд матери. Та сидела напротив нее и загадочно улыбалась.

- Что? - вопросительно подняла бровь Прасковья.

- Рассказывай! - лукаво улыбнулась в ответ мама.

- О чем ты? Нечего рассказывать, все просто превосходно, впрочем, как и всегда. - Прасковья стала быстро забивать рот едой, пряча глаза; щеки у нее загорелись.

- Да-да, я так и поверила! У тебя что-то случилось, и, насколько я понимаю, что-то очень хорошее. Уже давно я вижу, что тебя здесь со мной нет, ты где-то очень далеко. - Анисия Петровна продолжала улыбаться, - не хочешь поделиться?

- Ну, мама! - смущенно отложив вилку, Прасковья встала и присела рядом с матерью, все же решив ее посвятить в события месяца.

Анисия Петровна знала про человека "Н", но даже не догадывалась, что дочь трепещет в ожидании его взгляда. Боится сделать резкое или неверное движение, чтоб не спугнуть его взгляд, будто он может больше никогда не повторится. Теперь Анисия Петровна знали и это, и многое другое; она узнала о том, как Прасковья мечтает о "взрослых" поцелуях, как ей хочется чувствовать объятия на и без того трепещущем теле. Признание дочери стало для Анисии Петровны настоящим открытием: возможно, наконец-то она осознала, что ее дочь выросла. Этот рассказ растрогал мать - и напугал.

ГЛАВА 4

"День семьи" наступал в этой семье один или два раза в месяц.

В эти дни все рассказывали то, что казалась неважным и мало кому интересным. В эти дни все просто болтали и не задумывались над тем, интересно это, полезно и какая в этом мораль. Обычный ужин с бесконечными рассказами и разговорами.

Все разместились за обеденным столом, раскладывая еду по тарелкам в ожидании вкусного и приятного ужина. Анисия Петровна, решив, что у нее сильнее накипело, начала рассказ.

- На той неделе у меня была настоящая пятница, тринадцатое, - с улыбкой сообщила она, заполняя тарелку салатом.

- Да-да, припоминаю, ты вся дерганая пришла, пришлось закрывать детсад, если я правильно помню, - вспоминая тот день, Егор Максимович даже поморщился. Анисия Петровна работала заведующей в детском саду в центре города, и порой там возникали недетские проблемы. В такие дни Егор Максимович поддерживал свою любимую жену тем, что попросту не мешал. Но чай и теплая ванна всегда были неотъемлемыми элементами его "невмешательства".

- Да, так вот, - она снова улыбнулась, решив, что салата достаточно. Принялась за рассказ и поглощение еды, - несмотря на то, что это было только двенадцатое, ко мне пришла настоящая пятница, тринадцатое!

Итак, пятница, двенадцатое сентября! В подвале детского сада прорвало трубу с холодной водой. В тот же день к вечеру понаехало множество сантехников и еще куча народу для того, чтобы оценить ситуацию и подсчитать, сколько придется горсовету потратить на ремонт коммуникаций.

- Я была такой уставшей, что перед собой ничего не видела, я отвечала на сотни вопросов. Мне казалось, что меня обвиняют, будто я лично грызла эти несчастные трубы. У сантехников начальник - пренеприятный тип. Длинный нос, маленькие глазки, смешные очки, которые он все время поправлял, даже когда они не съезжали у него с носа. Как вспомню, так и вздрогну.

...Вся эта суматоха перетекла плавно в поздний вечер, и это оказалось более утомительным, нежели простой рабочий день. Все закончилось тем, что акт с описанием предстоящих работ лег на стол и был бегло просмотрен и подписан. Именно тогда Анисия Петровна совершила ошибку, которая повлекла за собой череду неприятных событий.

- Детский сад, конечно, пришлось закрыть на неопределенный срок, - разрезая отбивную, продолжала мама, - нам с сотрудниками пришлось в срочном порядке оповещать всех родителей о том, что мы закрыты. День выдался очень тяжелым. Все ждали понедельника.

Но пришел долгожданный понедельник, а ремонтная бригада так и не появилась. Весь день был потрачен на выяснения и попытки разрулить ситуацию вокруг ремонта. Уже во вторник ближе к вечеру приехала машина со стройматериалами.

В кабинет вошел широкоплечий моложавый мужчина с коротко стрижеными черными волосами, со щетиной на лице и перебитым носом. Карие глаза дополняли сумрачный образ. Он был одет в синие джинсы и серую футболку. Мужчина представился Александром, протягивая широкую мужскую ладонь, чтобы поприветствовать Анисию Петровну.

Обменявшись краткими любезностями, они принялись обсуждать рабочие моменты. И вот тогда Анисия Петровна обнаружила ошибку, которую совершила.

- Это все из-за усталости, - уже давно отложив вилку, продолжала она. Воспоминания нахлынули с новой силой и лишили аппетита, хотя все уже закончилось. - Как я могла не обратить внимания, что в акте были указаны совсем не те данные? Как только мы это выяснили, у меня даже голова закружилась от того, как я ошиблась. - Немного взбодрившись, она продолжила рассказ и снова взяла вилку, приступая к еде.

- Рабочий день закончился, а значит, ситуация снова зависла до среды.

Среда обещала быть насыщенной. Таковой она и была. В акте, который был тщательно составлен, и подписан была опечатка, все было подготовлено для замены трубы с горячей водой, а не холодной. Казалось бы, мелочь, но протяженность труб-то совершенно разная. Анисию Петровну утешало только то, что ее вина была не стопроцентной.

В среду с утра все познакомились с новой Анисией Петровной - решительной заведующей детсада Љ 40. Она вошла в горсовет с кипой бумаг и справок, доказывающих, что детскому саду необходима замена всех коммуникаций, и что ее опечатка лишь подтверждает это. Вместо того, чтобы впадать в панику, еще во вторник стали собираться необходимые справки и акты бесконечных ремонтных работ. Был составлен план действий и выведены суммы, которые доказывали, что капитальный ремонт намного выгоднее, чем частичный.

После длительных переговоров по телефону, выяснений и бесконечных разъездов и ссор было принято решение о замене всех подвальных труб. Анисия Петровна умела добиваться своего.

В четверг работы велись полным ходом, и уже пятого числа в понедельник сад можно было открывать.

- Да, я согласна, что это долго, но оно того стоит: заменят весь подвал и выход на группы, я даже не могла о таком мечтать, - эмоции были сильнее голода, поэтому Анисия Петровна снова забыла о еде, в отличие от остальных членов семьи, которые активно работали вилками.

- Я верил, что ты сможешь! - с нежностью сказал жене Егор Максимович. Он всегда знал, что она сильная женщина и руководитель.

- Да, Александр заверил, что будут работать без выходных и уложатся в срок! - ответила она, опуская глаза в тарелку. Ее муж, напротив, утратил интерес к еде.

- Александр... А я смотрю, он тебе понравился, - немного склонив голову набок и сцепив руки в замок, спокойно проговорил Егор Максимович.

- Да, мы сработались. А ты что, ревнуешь? - пряча улыбку за усиленным жеванием, спросила Анисия Петровна. На это Егор Максимович не стал отвечать, лишь прищурился и слегка улыбнулся, продолжая разделываться с мясом.

Прасковье было интересно наблюдать за родителями. Они никогда не ссорились в ее присутствии, поэтому она всегда опускала ментальную защиту и наслаждалась всеми теми чувствами, которые посылали друг другу родители. Какое-то время родители переглядывались, многозначительно улыбаясь, и продолжали есть в полной тишине.

- Так что там у тебя было интересного? - нарушила тишину Анисия Петровна, обратилась к супругу.

- Да была напряженная неделя.

Анисия Петровна закончила с ужином, как и другие члены семьи, и уже была готова подавать десерт. Она поставила чайник на огонь и достала заварник. Прасковья тоже стала собирать все со стола, складывая в мойку и холодильник. И Егор Максимович не остался без дела, расставляя чайный сервиз. Между тем разговор продолжался.

- У нас есть две сотрудницы в цеху, они все время болтают, и порой к ним информация долетает гораздо раньше, чем до меня, их начальника.

...Началось это с одной сплетни, которую он услышал краем уха, когда проходил мимо двух очень разговорчивых сотрудниц. Он работал начальником конструкторского бюро, поэтому, сделав замечание, отправился по делам.

Разговорчивые дамочки стояли и что-то очень живо обсуждали, размахивая руками, охая и ахая. Все, что Егор Максимович смог понять и разобрать в потоке информации, которая так и выплескивалась из этих милых особ, заключалась в следующем: якобы совсем скоро их завод города Асфалее, который производил сельскохозяйственную технику (АЗАТ), один из немногих на всю их маленькую страну, закроют совсем, или будут очень грандиозные перемены.

- Ну, как по мне, это было чистой выдумкой: я же точно знал, что все на заводе по-старому, ведь я только что вернулся с оперативки, где о переменах не было и речи.

Завод работал как никогда хорошо - на полную мощность, заказы поступали регулярно, продукция на складе надолго не задерживалась. Руководство в правлении не менялось годами, поэтому услышанное быстро забылось.

Но, как выяснилось уже в среду, две подружки-болтуньи были не просто правы, а попали в самую точку. С утра на оперативном собрании всем объявили, что некто выкупил контрольный пакет акций завода и в скором времени намечаются перемены как в правлении, так и в цехах. Вот только хозяина никто не видел, и неизвестно, когда он объявится, какую политику будет поддерживать новый директор. Поэтому все пока остается на своем месте. Все живо стали обсуждать эту последнюю новость, и только для наших старых знакомых эта информация уже не была в новинку.

Егор Максимович работал на Асфалейском заводе агротехники вот уже двенадцать лет. Какие изменения могут произойти, стоит ли бояться или просто продолжать выполнять свою работу? Он был хорошим специалистом, уверенным в своем профессионализме, поэтому он продолжал делать то, что делал всегда, - хорошо работать!

- Ты так спокойно об этом говоришь, - Прасковья как раз доедала свой кусочек тортика.

- Конечно, ведь я в себе уверен, - Егор Максимович нежно посмотрел на родных и улыбнулся каким-то своим мыслям. - Когда ты, доча, была маленькая, меня пригласили сюда работать. Я всегда работал хорошо и справлялся со своими обязанностями, меня за это ценили, и вот поэтому твоего папочку перевели из обычных рабочих сначала помощником, а вскоре и начальником бюро.

- А перемены, они неизбежны, Прасковья. К сожалению, вся наша жизнь - это неожиданные перемены и повороты, се ля ви, - заметила мать.

- Возможно, в будущем я соглашусь, но сейчас все новое меня пугает.

- Это ты сейчас про университет? - спросила Анисия Петровна.

- Да, про него. Еще только начало года, а уже все как с ума посходили, только об этом и спрашивают, - Прасковья тяжело вздохнула. - Денис выбирает медицинский, Тамила, наверное, - что-то, связанное с управлением или финансами, ей придется управлять целым отелем, а что делать мне, - она отставила чашку, - куда мне? Я как вспомню первый год в школе, это была просто катастрофа, а потом появились они и, словно две наседки, возились со мною. Что я буду делать без них?!

- Успокойся; еще целый год впереди, ты все решишь. Твои друзья никуда от тебя не денутся, они никуда не уезжают, они всегда будут рядом и все так же поддерживать тебя. Ты в любой момент можешь к ним обратиться. У тебя замечательные друзья, - Анисия Петровна вспомнила ребят в тот день, когда они решили познакомиться с родителями новой подруги: они втроем стояли у входа в школу, ожидая, пока их заберут родители. Вспомнила Тамилу, светловолосую и кудрявую, и Дениса, с важным видом охранявшего вещи девчонок; его черные волосы были аккуратно зачесаны и уложены - жених! Тогда она еще подумала, что они представились так официально, будто берут Прасковью в жены. Двое совершенно разных ребят, из разных классов, непохожие, но такие дружные. Возможно, их объединил общий диагноз?

- Да, они у меня самые лучшие, - девушка тоже улыбнулась.

Чаепитие закончилось, все сладкое было съедено, посуда убрана. Все разошлись по комнатам. Прасковья отправилась к себе, старшие ушли в зал посмотреть новости.

ГЛАВА 5

- Егор, вот она уже и выросла, появились маленькие тайны, влюбленности, - Анисия Петровна присела рядом с мужем, который тоже разместился на диване у телевизора.

- Какая большая?! Она еще ребенок, посмотри, совсем запуталась, как котенок слепой. - Егор Максимович обнял жену покрепче за плечи.

- Она для тебя всегда будет крохой, а ведь ей уже шестнадцать. А через каких-то четыре месяцев будет семнадцать.

- О чем вы шушукались? Я просто сгораю от любопытства.

- Помнишь, я рассказывала тебе о том парне, что наблюдает за ней издалека?

- А, тот извращенец, что следит за ней, - Егор Максимович сразу стал серьезным. - Он к ней подошел? Он ей что-то сделал?!

- Нет, нет. Успокойся, - Анисия Петровна погладила напрягшегося мужа по руке. - Он по-прежнему просто смотрит, но дело не в этом, а в том, как наша дочь относится к нему.

- И как она относится? Небось, боится его? - Егор Максимович начал выходить из себя, - почему она мне не скажет? У нее есть я. Его можно выследить и провести разъяснительную работу, - кулаки отца сжались, - будет знать, как пугать мою девочку!

- Успокойся, - Анисия Петровна снова погладила, разжимая, ладонь, сжатую в кулак. - Отец! - она уже откровенно веселилась, - это ее не пугает, если не хуже, - Анисия Петровна обхватила его лицо ладонями, поворачивая к себе. - Он ей, наверное, нравится!

- Что? - Егор Максимович задохнулся от возмущения. - Это как же так? Она же его даже не видела. Я его найду и точно покажу, где раки зимуют, - прошипел он уже зло.

- Если ты думаешь, что она не знает, какой у нее замечательный и заботливый отец, уж поверь мне, - зря. Она знает, - весело заметила Анисия Петровна. И уже серьезнее добавила: - возможно, это - ее первая любовь.

- Это она тебе так сказала? Я думал, что у нее будет все, как у нас, - задумчиво проговорил Егор Максимович, подтягивая жену ближе к себе и удобно устраивая ее голову у себя на плече. - Пойдет в университет и там уже встретит будущего мужа на какой-нибудь из студенческих вечеринок. Только я надеюсь, он не будет повторять моих ошибок и привлекать внимание нашей дочери всякими дурацкими шутками.

- Надеюсь, а то я сразу и не поняла, что это было откровенное заигрывание. - Воспоминания о дне знакомства вызвали у Анисии Петровны улыбку.

- Да, я тебя как увидел, долго подойти не решался. Ты сидела на подоконнике, поджав под себя ноги, в голубом сарафане и красных босоножках, смотрела в окно. Вокруг веселье, а ты грустная.

- Точно! Мы тогда только-только закрыли сессию, я поругалась с родителями, настроения не было никакого. Но Надя потянула "погулять". Я хотела дождаться, пока она увлечется очередным кавалером, и по-тихому сбежать. Не дождалась. Ты оказался быстрее.

- Да, я решил действовать. Мне так хотелось, чтобы ты обратила на меня внимание...

- Поэтому ты организовал ту игру и заставил меня в ней участвовать, - она не дала договорить и захихикала.

- Я был в отчаянии, а подойти и сказать, что ты мне нравишься, боялся. Поэтому я сделал все для того, чтобы ты сидела рядом со мной. - Егор Максимович погладил жену по волосам.

- Выслушивала все твои глупые и неуместные шутки, а по поводу страха - хочу заметить, он тебе не помешал потом бегать за мной целый месяц с уговорами начать с тобой встречаться. - И снова Анисия Петровна не сдержала улыбку.

- О, так после того вечера я решил не отступать, - почти гордо заявил Егор Максимович. - Ты моя любовь с первого взгляда! - и после со смешком добавил: - ты смущалась, как ребенок, играя в "Ассоциации", особенно когда понимала, как это пошло звучит из твоих уст. - Он рассмеялся, вспоминая стыдливый румянец "правильной девочки".

- Как вспомню, как я на тебя тогда злилась, прямо убить была готова! Мало того, что ты помешал мне ускользнуть, ты еще был таким приставучим, как репейник, а еще из-за этой игры на меня все скопом обратили внимание. Мне пришлось отбиваться от назойливых ухажеров, - Анисия Петровна оторвалась от груди мужа и притворно-обиженно отвернулась, сложив руки на груди.

- Это было не страшно, ты так мило всех отшивала. Но когда я решился и предложил провести тебя до твоего общежития, ты отказалась. Вот тогда я чуть не завыл от отчаяния. - Егор Максимович нежно обнял жену за плечи, зарывшись носом в волосы. - Но потом я понял, что самое страшное, - когда тебя пошел провожать Андрей Колпаковский, мой одногруппник, - вот это было нечто! Ведь он бабник, от него ни одна девчонка просто так не могла уйти. Я ревновал страшно. Решил напиться и тоже назло тебе уйти с кем-нибудь домой.

- Глупее я в жизни своей ничего не слышала, - она рассмеялась, поворачиваясь к нему лицом, чтобы поудобнее умоститься в его руках, - а почему так не сделал?

- Через полчаса пришел Андрей. Тогда я спросил у него, что случилось? Он сказал, что ты его послала подальше, а ангелочком только прикидываешься. И еще что у тебя очень острое колено, - Егор Максимович поморщился от неприятных воспоминаний.

- Так вот почему ты так бочком ко мне держался первое время! - это не могло не вызвать улыбку.

Все это было приятно вспоминать, сидя у камина в собственном доме, зная, что любимая дочь сейчас готовится ко сну, а в жизни сбылось все, о чем мечталось.

- Ты все-таки думаешь, что она относится к этому серьезно?

- Я думаю, сама этого она еще не осознает - чувствует что-то, а понять не может.

- Когда она успела повзрослеть? Я помню, с чего все началось, - Егор Максимович усадил жену к себе на колени, будто хотел защитить от воспоминаний тех дней. - Все было как вчера: врач - темная бездна, из которой, как я думал, мы не выберемся. Встреча с Ксенией - луч надежды. Потом ты пропала, я думал, снова сойду с ума. Она не давала с тобой говорить, видеться - снова тьма. - Он укачивал ее в своих объятьях, желая успокоить, но на самом деле успокаивался сам, совсем не замечая, как по ее щекам текут слезы. - Твой приезд посреди ночи с улыбкой на лице и заявлением, что у нас все же есть шанс - надежда. Через девять месяцев в январе в нашей жизни взошло солнце и светит вот уже почти семнадцать лет. - Егор Максимович нежно поцеловал жену в макушку.

- А я тоже все помню, - совсем тихо, сдерживая всхлипывание, прошептала она.

- Снова плачешь? - муж принялся нежно поглаживать ее волосы, - у меня есть шанс услышать, что произошло там, у Ксении, пока тебя не было два месяца? - Анисия Петровна лишь отрицательно качнула головой, сильнее уткнувшись носом в плечо мужа. - Хорошо, у нас есть еще время.

Егор Максимович всегда отличался терпением, но и оно было не безграничным. Жена понимала, что рано или поздно ей придется все рассказать о том, каким образом у них появилась дочь.

Для того, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, включили телевизор - послушать последние новости. В репортаже рассказывали о новом владельце АЗАТ.

Через пару минут спустилась Прасковья; при виде дочери мать заметно напряглась и постаралась не слишком обращать на себя внимание, так как глаза по-прежнему оставались красными от слез. Егор Максимович заметил волнение супруги и приобнял за плечи, приободряя ее.

- Что интересного в новостях? - Прасковья прошла и уселась в кресло напротив камина, захватив с собою книгу.

- Ничего, расхваливают нового руководителя нашего завода, - сказал отец, и Анисия Петровна выдохнула с облегчением.

Хорошо, что пришла Прасковья: Анисии Петровне не хотелось отвечать на вопросы - к ответам не был готов никто, в том числе и она сама.