Глава 5
Как различить в палеонтологе грабителя древних храмов?

     Эта глава родилась от сравнительного анализа двух книг мемуарного жанра. Во-первых, книги 1936 года американца Ч. Штернберга «Жизнь охотника за ископаемыми», в которую кроме главного текста американца Штернберга также входит и обширный очерк академика А. Борисяка «Русские охотники за ископаемыми». Судя по году издания, эту книгу вполне могла читать Зоя. Во-вторых, использовались мемуары палеонтолога и фантаста И. Ефремова «Дорогой ветров» 1958 года.

     И вот что мы узнаём по теме. Оказывается, на кости древних животных у низовых социальных слоёв разных народов, то есть у неудачников, в любых частях света есть устойчивая реакция: как только они обнаруживают черепа, кости древних ископаемых и прочие ископаемые, подчас огромной стоимости, они бросают все дела и себе в ущерб начинают дробить ископаемые на мельчайшие кусочки. То есть неудачники, чтобы таковыми стать, позволили, чтобы в них развился некий мощный мотив, нематериальный мотив, который заставляет их так действовать — даже себе в ущерб. Постижение этого мотива — мечта исследователя закономерностей жизни. Штернберг этот мотив не изучал, однако этим вандалам, то есть основной части населения, противопоставляет палеонтологов, дескать, эти-то уж совсем другая стать, они к ископаемым относятся бережно, благоговейно извлекают из породы кости и всё прочее и развозят добытое по музеям и хранилищам.

     И у Ефремова, точно, мы находим описание подробностей этого поведения — того как он с сотрудниками все кости, которые виднелись из обрывов или пересохших русел рек, извлекали и вывозили. И с особой интонацией Ефремов в мемуарах добавляет, что теперь здесь тысячи лет ничего палеонтологического найти на поверхности будет невозможно — ведь разрушение пород идёт довольно медленно.

     И ещё кое-что описывает — неосторожно. В Монголии некогда повсюду были буддийские, а может, и ещё какие монастыри. На удивление: места совсем пустынные, для жизни, казалось бы, совсем непригодные, а монастыри есть. Новая власть XX века монахов из монастырей изгнала. Ламы и монахи, которые вряд ли отказались от своих убеждений, ушли довольно странно: они, если не всё, то многое оставили на своих местах — бронзовые и глиняные изваяния богов, древние книги, старинной работы китайские вазы и прочие помогающие сосредоточиться предметы. Даже не закопали, чтобы спрятать. Население все эти вещи в большинстве мест не трогало: святое — свято. Так вот, Ефремов в «Дороге ветров» с восторгом рассказывает, как вся экспедиционная рать из обычных палеонтологов — понятно, вместе с ним самим и даже с ним, Ефремовым, во главе, — с большим подъёмом эти монастыри и святилища грабила. С помощью своих палеонтологических инструментов даже вскрывали полы в поисках того, что ещё можно было бы украсть. Возможно, истинным мотивом активности было не желание обогатиться, а страсть над святым надругаться, жажда покощунствовать. Не был бы Ефремов кощунником, он бы не был так популярен как писатель-фантаст. Впрочем, всё закономерно: предательство Девы разрушительней обычных кощунств — оно отпечатывается на подсознании кощунника и прочитывается окружающими. Для некоторых он становится предметом обожания.

     А ещё Ефремов пишет, что это именно он был инициатором уничтожения многодельной могилы, а, может, и могил монгольских предположительно героев. Интересно, что обо всём этом — надругательстве над могилами и оставленными монастырями — не пишет другой участник той же экспедиции, Рождественский, в своей книге «На поиски динозавров в Гоби». Из этого умолчания можно сделать вывод, что во время так называемых экспедиций вполне может быть и есть у обычных палеонтологов нечто такое, что они тщательно скрывают. Не только поисками экспонатов для музеев они в этих экспедициях занимаются. Очень может быть, что это скрываемое и есть истинный мотив отправляться подобным в палеонтологические экспедиции.

     А теперь попытаемся соединить сведения из обеих рассматриваемых от начала книг воедино. Основная мысль духовного посвящения — это возврат от паразитических извращений к естественному образу жизни. В результате этого возврата обретёшь способность войти в мутационный коллектив — и тем самым обрести жизнь вечную. Поэтому на Пути, на по-настоящему жреческом Пути, ценится всё естественное. Напрашивается предположение, что наилучшее место постижения истины, которая открывается при созерцании совокупности палеонтологических объектов, — это пещера, в стене которой и просматриваются эти самые объекты — в несдвинутом виде, в естественном окружении. Пещера имеет перед обрывом — этим раем для поисковиков ископаемых — то преимущество, что она защищает созерцающего и от дождя, и от пронизывающего ветра, и от палящего солнца. Хотя в принципе и обрыв реки — в такой же мере храм, естественный храм, как и пещера, — позволяет сосредоточиться на масштабных темах, ибо предоставляет для созерцания не набор отдельных предметов, а их совокупность.

     Пещера перед палеонтологическим музеем имеет некоторое преимущество. Оно в том, что в музеях, при нынешнем состоянии идеологии их сотрудников, оформляющих экспозицию, в одном зале намешаны экспонаты, взятые не только из разных мест, но и из разных эпох — что нарушает не только принцип естественности, но и мешает сосредоточению и, соответственно, путешествию во времени.

     Понятно, что уничтожить естественный храм Истины можно разными способами: можно раздробить все аммониты, черепа, кости и прочие ископаемые объекты, а можно всё визуально доступное выкопать и вывезти в места, в которых всё это перемешивается, — музеями называются. Получаемая смесь, которая не поддаётся жреческому постижению, вполне может быть использована как прививка от образа мысли жреческой палеонтологии, как прививка от духовного пробуждения, как прививка от прозрения и от первого шага на Пути.

     Вспомним дробление ископаемых неудачником себе в ущерб: оказывается, даже вандалы, по меньшей мере, на уровне подсознания прекрасно понимают, что именно надо сделать, чтобы соседи остались тупицами и неудачниками, иными словами, чтобы не стали товарищами. Ну прямо история об украинской национальной мечте, чтобы у соседа сдохла корова. Даже ценой смерти своей коровы — лишь бы у соседа её не стало.

     Таким образом, вандалы и обычные палеонтологи ничем, в сущности, друг от друга не отличаются — одним делом занимаются. Они не просто грабители храмов ради обогащения — они суть уничтожители храмов из антиэволюционного мотива, он же палеонтологическое убийство. Они — уничтожители истинных храмов, естественных, пробуждающих мысли первостепенной важности, а потому самых из всех ценных. Всё те же, по сути, подножки соседям. Палеонтологи на поверку оказываются, мягко выражаясь, нехорошими людьми. Впрочем, это самое обычное дело: считающийся в глазах народа одним на поверку оказывается противоположностью той маски, которую он носит.

     Казалось бы, полностью унылая картина всё заполонившей лженауки, носителями которой являются скрытые вредители — они же по жизни неудачники. Но, по счастью, есть и стихийные палеонтологи, некоторые из которых похожи на обычных, а другие, наоборот, не совмещаются, во всяком случае, с нынешней иерархией из так называемых «настоящих палеонтологов» — как они сами себя называют. Понятно, что и стихийные тоже неоднородны. Если быть точным, то несовмещение с «настоящими» — параметр, для характеристики недостаточный, — можно взаимно отталкиваться и просто по невротическим особенностям психики.

     Палеонтолог вполне может быть вредителем с предками из числа вандалов. То есть может быть несколько трансформированным вандалом. Видимость энтузиазма — и в соприкосновении с ископаемыми тоже — возникает в точности по тому же самому механизму, по которому у скверной тётки появляются силы убираться дома до никому не нужной стерильной чистоты. На благо семьи убраться ей влом, она не хочет, но как только она придумает, что, убравшись, она тем докажет, что кто-то ублюдок, как откуда только силы у неё берутся!

     Итак, ни увлечённость поисками и выкапыванием ископаемых, ни бережные движения при выкапывании объектов — всё это недостаточные признаки того, что человек что-то понял в жреческо-философском стволе палеонтологии.

     Кроме этих уже обсуждённых признаков смутить может и манера поведения палеонтологов с детьми. По счастью, в наш век видеозаписей можно легко проникнуть на лекции для детей или студентов, которые проводят так называемые «настоящие палеонтологи». Поразительная для исследователя картина! С детьми ну прям сахары-медовичи! Боже, откуда что берётся! Ну чисто педофилы — практически те самые, которых арестанты по тюрьмам по возможности убивают. О педофилах сотрудники тюрем особенно заботятся — содержат отдельно в малонаселённых, а потому особенно удобных, камерах.

     Хотя тюремщики педофилов от взора исследователей и скрывают, как вандалы скрывают ископаемые, но увидеть их всё-таки можно. Пересечься с педофилами в тюрьме можно на разного рода сбойках — при пересылках, например. Или при посещении санчасти. Но королева возможностей их увидеть — это, конечно, Институт судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского, в арестантском обиходе «серпы». Хотя педофилы и там тоже содержатся в малонаселённых изоляторах, но по врачам их водят, потому что в «серпах» вообще по врачам водят намного более обильно, чем в обычных тюрьмах, причём всех практически на общих основаниях — вот и возможность их поразглядывать. Так что тюрьма весьма полезна — для обретения разного рода неожиданных знаний.

     Здесь немалый вопрос: а что для педофилов главный стимул их специфической активности? Что для них самое важное — обычно скрываемое? Так ли уж конкретное половое удовлетворение? А может, половыми манипуляциями они скрывают более важное — желание растлить духовно и душевно? То есть желание совершить палеонтологическое убийство. Если так, то скрытые педофилы могут и не совершать классических манипуляций из арсенала развратных действий, а вместо этого только читать лекции, заслоняющие истинную палеонтологию, жреческую, как храм первого шага на посвящении. Лекции, ведущие к духовному надругательству над главными храмами или ведущие хотя бы к равнодушию к жреческо-философской палеонтологии. Такая «работа с детьми» суть кощунство.

     Кстати, столь любимый детьми цирк тоже ведь держится на кощунствах. Об этом у нас отдельный ролик сделан. Так что тут как при сборке скелета из отдельных костей: без нужного элемента мозаики целое в полноте не собрать. Желательно разбираться не только в устройстве тюрьмы, но ещё и в устройстве цирка — тогда бытующая как бы палеонтология становится видна как на ладони.

     Таким образом, чадолюбивые палеонтологи на самом деле — это вовсе не аналоги сборщиков грибов, кем они, вроде американца Штернберга, пытаются прикинуться, и даже не просто грабители храмов, мотив которых якобы на вырученные средства купить себе внимание женщин, — они суть скрытые растлители. К ним, как к цирку, должны тянуться дети — обычные дети.

     Итак, вовсе не интерес к Истине движет основной чадолюбивой массой так называемых «настоящих палеонтологов». Был бы у них действительно интерес к Истине, их бы очень интересовала тема героев, максимально подробные их биографии. Ведь судьба героев — это сердцевина жреческой палеонтологии. Максимум интеллектуального и волевого потенциала достигается внутри мутационного коллектива, а без формирования представления о героях, настоящих героях, в среду мутационного коллектива не попасть никак. Мудрость сия велика. Так что будь палеонтологи действительно настоящими, они бы уж давно раскопали стержень, объединяющий и Октавиана Августа, и Сталина, и ГСС Зою Космодемьянскую, и ГСС Сашу Чекалина и так далее. Будь они действительно настоящими, то есть палеонтологами-жрецами, уж завалили бы нас, строителей Музея Героев, предложениями о помощи — экспедиционной и консультационной прежде всего. Предлагают помощь геологи, учёные-философы и люди многих прочих специальностей, а вот палеонтологи — где?

     Вот так, не разобравшись со жреческой палеонтологией, можно подумать, что возящийся с детьми обычный палеонтолог их истинно любит и вообще заботится об их развитии. Если в это поверить, то будет непонятно, почему все эти дети, которые, казалось бы, соприкоснулись с наукой, да и не какой-нибудь, а с палеонтологией, впоследствии не становятся палеонтологами-жрецами вроде ГСС Зои, ГСС Саши Чекалина, Октавиана Августа, Сталина или Чингисхана, а вырастают самыми обычными посредственностями. А вот если в этих «педагогах» различить кощунников, то всё становится на свои места.