ТОЛСТЯК На всё и всегда есть три точки зрения. По одной из трёх точек зрения то, что сделали с толстяком – это зверство. Причём ничем не оправданное. А может он невиновен? КАК И ВСЕ — НЕВИНОВЕН Но на всё точек зрения три: холуйская, господская и товарищеская. И они не совпадают.
Есть уровень понимания жизни, согласно которому подобные толстяки – это законченная падаль, с которой не то что разговаривать, не то что её слушать, но и рядом-то стоять нельзя. Эта точка зрения старых лагерников из нацистских лагерей. Старые лагерники нацистских лагерей, чтобы выжить, научились делать многое такое, чего не могли делать прочие категории заключённых. К примеру, новички нередко пытались совершить побег, но их всегда вылавливали и убивали, да ещё казнили кого-нибудь из барака – в назидание. А старые лагерники умели совершить побег так, что никого не казнили, да ещё следов маршрута побега охрана сыскать была неспособна.
Так вот, старые лагерники типаж этого толстяка обходили стороной, и называли их менестрелями. Менестрель – это тот, который жалуется на условия, который в своих переживаниях винит не себя, а кого-то другого. Об этом уровне понимания жизни старых лагерников можно прочесть в мемуарах бывшего воспитуемого лагеря Маутхаузен Всеволода Остена.
На менестрелей, понятно, тоже есть три точки зрения – как и на всё. Широкие народные массы, в особенности, начинающие малолетние блядушки, считают менестрелей прекрасными, а тот взгляд на жизнь, который менестрели исповедуют, достойным внимания и усвоения. Но то начинающие блядушки и их аналоги, неадекваты во всём, а вот те, которые могут уйти из любой ловушки – а уйти могут по той причине, что поняли, как устроена жизнь, от того, что усвоили мудрость хотя бы в каком-то её секторе, с менестрелями на одном километре не.. гм… не присядут.
Общение с менестрелями в лагере, в котором ограниченный пищевой паёк, неминуемо ведёт к смерти от истощения. Рассмотрим механизм этого фенОмена. В «Побеге из Шоушенка» великолепно показано, что толстый менестрель активно не принимает действительность. Толстяку надо бы признать, что здесь он сидит за дело, что он – маменькин сынок, ненавидит всех и вся, потому и сел, и надо меняться, выдавливать из себя подкаблучника. Но толстяк всего этого не признаёт, дескать, он какой-то особенный и его здесь вообще быть не должно. И вообще не справедливо, понятно, только в его толстяцких фантазиях, что его за преступление сумели вычислить и задержать. А раз не признаёт, то будет тратить огромное количество энергии на фантазирование доказательств того, что всё вокруг не справедливо, что у него особый случай, законы не для него писаны, и так далее. В результате траты сил на фантазии, работать толстяк будет плохо и в квалификации расти не будет, мудрости прибавляться, соответственно, тоже не будет. Но в нацистских лагерях с каждого требовали выполнение нормы, и, чтобы легче было сообразить, что норму надо выполнять, и особенных нет, для побоев применяли различные предметы – плети, сапог, лопату, лом и так далее. Аналогу толстяка из-за своего неприятия действительности, из-за отвода энергии в сторону, будет труднее выполнить норму. И тому, кто не пошлёт всех менестрелей подальше, тоже. Закон уподобления: с кем поведёшься – от того и наберёшься. Поэтому подобных этому толстяку надо обходить стороной, а то и вовсе убивать. Ну, в американской тюрьме всё несколько сглажено – из-за обильной жратвы. А вот в нацистском лагере толстяк мог бы стать причиной гибели многих. При соприкосновении с толстяком пайки для выполнения нормы стало бы не хватать. Толстяк как бы вампир. Конечно, не вампир, у него у самого сил не прибавится от того, что вокруг начнут помирать как мухи, но, для понятности, вампиром его называть можно. Такой вот менестрель – на самом деле пособник смерти.
С менестрелями на работе сталкивался всякий, кто работал в бригаде с переменным составом. Бывает, уволят какого-нибудь чувака, и все вздыхают свободно. Работать становится легче, дело спорится, производительность труда растёт. Скажем, в бригаде 10 человек, одного убрали, причём, менестреля, казалось бы, выработка бригады должна упасть на 10%. Но вместо этого выработка не падает, а, бывает, даже растёт. Всё чётко: менестрель – это тот, рядом с которым силы убывают. Эту закономерность прекрасно знают на всех процветающих фирмах, в нацистских лагерях офицеры охраны из СС эту закономерность тоже понимали. Поэтому, как только в партии новичков распознавали менестреля, тут же посылали к нему капо, и тот ломом перешибал тому позвоночник. Или как-то иначе его кончал. И производительность труда в цехе со смертью менестреля не только не падала, а, наоборот, вырастала. И не от страха перед неожиданной смертью, а от того, что избавились от репродуктора песен, которые провоцируют напрасное пережигание сил.
Этот фенОмен менестреля намного легче изучать на примере нацистских лагерей, в которых всё видно рельефней, поскольку пища выдавалась по минимуму. Не будешь общаться с вампирами – от истощения не умрёшь, будешь работать и расти в квалификации, как следствие, станешь старым лагерником и, если прежде не отпустят, то захочешь – и удачно сбежишь. А будешь общаться с менестрелями – умрёшь от истощения. Причём полным идиотом.
Присмотримся к толстяку. Вот ему начальник говорит: заткнись! Но толстяк не затыкается, продолжает верещать. То есть, по сути, толстяк заявляет офицеру охраны: ты, старожил, конечно, высказал своё мнение, но я с ним не согласен, я самобытная личность, желаю самовыражаться. Если это с поэтического языка менестрелей перевести на понятный язык, то толстяк сказал: мне плевать, что остальные хотят спать, а ты, старожил – вообще мудель, тебя я презираю и ненавижу, была бы возможность и отсутствовали бы законы, вышиб бы тебе мозги, мне же плевать на всех кроме самого себя. Всё это верный признак менестреля – убить такого, и всем станет легче.
Не стоит полагать, что все эти законы бытия этот охранник из американской тюрьмы понимал. В просеивании новеньких вполне можно обойтись и без понимания. Вот в капо или в старшие охранники назначают злобного человека, жаждущего убивать. По сути, такого же менестреля. Если в команде новичков оказывается менестрель, тоже как капо злобный и готовый убить, то возникает эффект резонанса. Скажем, в обычном состоянии капо и менестрель движимы 10 единицами злобы каждый, но при контакте наступает резонанс – получается, скажем, 100 единиц злобы – и происходит убийство. Нормальных людей не убивают. Рядом с ними резонанс не наступает. Убивают уродов. Другое дело, что уроды особенно тренируются внешне выглядеть добрячками. Этот толстяк тоже много времени в жизни посвятил, чтобы выглядеть добрячком.
В Шоушенке толстяка убивал еврей. То, что главный офицер в тюрьме Шоушенк еврей, в фильме упомянуто. Но не всегда новичков убивают евреи. Бывает и наоборот. Сошлёмся на уже упомянутого Всеволода Остена, который оставил мемуары о своей жизни в одном из филиалов Маутхаузена. В Маутхаузене был такой порядок: прежде чем новички начинали работать в цехах по производству корпусов для ракет Фау, частей винтовок и тому подобного, они сначала проходили через каменоломни. В каменоломнях был нижний уровень и верхний. Верхний был на 30 метров выше, с обрыва камни, полученные в результате взрыва породы, заключённые сбрасывали вниз. Вот прибывает новая партия заключённых, в которой много евреев. Вот, они ворочают камни. Сбрасывают их вниз. Один еврей не работает. К нему подходит капо и спрашивает: «Ты чего?» Еврей отвечает: «Такую работу можно выполнять только в рукавицах». Сказал, прекрасно видя, что рукавиц в карьере нет, и работы идут прекрасно и без них. Здесь, понятно, два варианта: если бы еврей говорил с внутренним желанием улучшить качество работы, повысить производительность, то резонанса на злобу не наступило бы. Капо бы улыбнулся и сказал 6ы: «Шутить изволите!» И отошёл бы. Но если еврей говорил с внутренним жестом доказать, как тот толстяк из Шоушенка, что все кругом уроды, а он – само совершенство, избранная нация, и потому готов извести всех – будь у него возможность, то между ним и капо возникнет эффект резонанса и капо вполне может того еврея убить.
В действительности произошло вот что. Капо улыбнулся и сказал еврею: «Пойдём, покажу, где рукавицы». И повёл еврея к краю обрыва. Подвёл – и столкнул вниз. Производительность труда после избавления от этого еврея, надо полагать увеличилась.
В фильме «Побег из Шоушенка» образ сдохшего толстяка проработан почти великолепно. Показано, что толстяк с ненавистью относится к хате, просто потому, что с ненавистью относится ко всем. Показано, что толстяк не желает соблюдать никаких законов, даже самых простейших и понятных. ВСУЕ Он – маменькин сынок. Я ХОЧУ К МАМЕ.
Не показано через яркую ситуацию разве только то, что толстяк – предатель. В самом деле, окажись толстяк в какой-нибудь армейской роте, он, если будет возможность, перебежит на неправую сторону, в Великую Отечественную – к фашистам. Предаст все секреты обороны и слабые места. Пойдёшь с таким в разведку – он тебя подставит. А то и вовсе в спину выстрелит. Как уже было сказано, на всё и всегда есть три точки зрения: холуйская, господская и товарищеская. С точки зрения холуйской толстяк – безобидный малый, домашний такой, потому в ту роковую ночь и расстроился, и вообще способен любить. К МАМЕ ХОЧУ С таким можно пойти в разведку.
Господский взгляд отличается от холуйского тем, что господин научился добывать истину по принципу наоборот. В частности, освоил принцип: «выслушай женщину и сделай наоборот». С помощью того же приёма он пытается учить и подопечных. Только вместо женщины использует толстяка. К МАМЕ В частности, показав омерзительное поведение толстяка, и показав неизбежные последствия, господин рассчитывает, что заключённые так вести себя не будут, в результате жить им станет интересней, интеллектуальный уровень повысится, а смертность в тюрьме, наоборот, понизится. Да, такой вот извечный господский парадокс: чтобы спасти многих, надо не препятствовать смерти одного. Здесь, правда, требуется уточнение: еврей в чёрном не господин, а типаж капо, он же менестрель на должности, он же старший лакей. Не случайно еврей в чёрном при аресте расплакался как толстяк. Господин мыслит выгодой, тем, что измеряется цифрами, скажем, продолжительностью жизни заключённых. Поэтому главное для господина выкорчёвывать подобных жирных говнюков как можно быстрей. УДАР
Товарищ же во главу угла ставит другое. Для него главное проявить внутреннюю структуру менестреля до уровня противостояния с товариществом. Поэтому, будь на месте еврея в чёрном товарищ, то товарищ не стал бы убивать жирного мерзавца сразу, а прежде смоделировал бы ситуацию, в которой бы тот проявился как предатель. Такие как толстяк в лагерях быстро умирают, поэтому товарищ позаботился бы о том, чтобы толстяк жил до тех пор, пока не проявит себя как предатель, вроде этого, тоже менестреля. СОКОЛОВ? ПАУЗА?
Фильм «Побег из Шоушенка» не получил премий Оскар не случайно. Возможно, только потому не получил, что в фильме упущена очень важная деталь. Не показаны взаимоотношения беглеца с каким-нибудь старым лагерником на стадии планирования побега. А ведь только при правильных, то есть уважительных, отношениях со старым лагерником, Эндрю Дюфрейн мог составить успешный план. А впоследствии совершить побег. Старый лагерник – это вовсе не носитель памяти об огромном числе событий из жизни тюрьмы, а особый строй психики, опираясь на который единственно и можно надеяться на успех. Рыжий на стадии планирования побега на старого лагерника не дотягивал. Хотя и просидел уже 20 лет. ИРЛАНДЕЦ
Без чёткого понимания менестреля подключения к психоэнергетическим ресурсам старых лагерников быть не может. А понимание менестрелей приходит ценой долгих размышлений. Участие в обряде ловли холодной рыбки – великолепное подспорье. ЭПИЗОД ДЛИННЫЙ Тему понимания менестрелей мы продолжим в ролике по фильму «Судьба человека». Вот уж менестрель так уж менестрель!